Бесплодная смоковница

2. Солнечный удар

Спустя сколько-то дней странствия в голове зашевелились мысли.

Я радовался, что решился на особый путь. Кто направлял меня? Разве что Господь. Теперь я хоть чего-то да достоин за то, что не устрашился довериться Ему, подобно самому Аврааму.

На самом деле, для меня Яхве всегда был ощутим. Я будто бы чувствовал на себе чью-то направляющую руку. Вот только впервые она указала преступить естественный уклад предков. И я не отказался от своей веры, тем самым подтвердив, что искренне искал Бога. Люди обычно ведь не Его ищут, а как устроиться получше. Я не обвиняю, они имеют право жить, как хотят. Но мне тошно смотреть на пошлость каждый божий день. Да если бы только смотреть! Они же навязывают свой образ мира мне и не просто раздают советы, а втемяшивают в голову, каким я должен быть.

Отрицают Бога не в жарких спорах. Спроси прямо, веруют ли они, и они подтвердят, безусловно, свою преданнейшую веру в Господа. Но живи с ними в быту… А, что, я говорил тебе это уже, да? Ах, точно, у меня самого тогда мысли вихрились и повторялись. Но я оценил в себе способность проникнуть за грань. Было страшно и сладко. И, главное, этот ветер, он все еще вел меня. Это был не я, клянусь. В мою голову приходил кто-то другой. Он говорил, куда идти, но никогда не отвечал на вопрос, куда я приду.

А пришел я к широкой красивой реке. Понял, что пришел, потому что больше никуда не тянуло и стало необычайно радостно. Отдых на берегу. Никогда не видел таких больших и чистых рек. Величие – ее неотъемлемое свойство. Она будто светилась на глубине. Манила.

Я нырнул в ее воды: задержал дыхание и завис. Прохлада оплела тело. Иные звуки… Ну, ты нырял когда-нибудь? Наверное, имеешь представление, что там слышится. Еще висишь, а тебя нещадно выносит на поверхность. Я крутился, ёрзал руками-ногами, опускался, но секунды под водой были коротки. И вот уже наверху – в своей рядовой повседневности. Будто мимолетное наслаждение тебе не принадлежит, ты его украл, и у тебя забрали назад. Все отчаяннее стремишься, все меньше находишь. Тем более, что вернулась память, кто ты и что с тобой было вчера. И вода уже не освежающая, а холодная, да и просто надоело без толку трепыхаться вверх-вниз.

Я вылез на берег и растянулся под солнцем, увлекшись ощущением того, как нагревается кожа. Обычно же человек прячется в тень, но вода обезопасила меня от зноя. Потом вернулся в воду, нырнул с закрытыми глазами. А когда открыл их посреди реки, в полруки от себя увидел большущую змею. Это было как-то так: АААААААААААААААА, – хоть это и не самая толковая реакция. Змея же молча поплыла прочь.

Моему раю пришел конец. Мир опасен! Я, разумеется, это знал, но я был так свободен, понимаешь? А теперь вспомнил, что есть ограничения на радужное счастье. Забудешься – никакой ветер не спасет. Кстати, может, его и вовсе нет? А я просто хотел быть счастливым…

– Долго еще бушь слоняться, олух? – крикнула «базарная баба» из головы. – На большее-то неспособен, лишь нелепо гигнуться? Зачем тя тока мать родила? Ой, держите меня. Шалопай безмозглый!

День был испорчен. Я больше не был один, ни наедине с Богом, ни даже одинок в моей Пустыне. Со мной были все: и эта женщина, и раввин, и соседи, и моя невыданная за меня жена. Лидером-зломучителем теперь стал раввин. Вспомнилось, как он недавно выговаривал мне, что я не починил крышу. В моем доме – в моем доме, понимаешь?! – от старости провалилась кровля. Ну какое его дело? А он зашел без спросу, все внимательно осмотрел да говорит:

– Ты не ребенок, в таких рытвинах жить. Хочешь моего совета, кончай шляться без дела. Как не стыдно среди честного народа-то…

Не хочу совета. Нет, он, конечно, прав, но какого черта? Вот каким забором отгородишься от человека, который считает себя твоим благодетелем? Разве что забором тихой ненависти и скрытого проклятия…

И вот он я, дома, а не на берегу. Ни змеи, ни реки. Стыд и страх. И тысячи ругательств, ни одно из которых никогда не прозвучит вслух: он старше, да еще раввин. Он отнял мой покой, мой дом, а теперь поселился в голове и отнял даже реку, всю эту красоту и величие, сравнимые лишь с красотой и величием Бога! И никакой шаг не избавит меня от яда внутри. Я как-то накричал на него. В реальности. Он не понял.

Пойти дальше, потому что сидеть невыносимо. Вниз по течению, сам не знаю почему. Не было ветра, я просто шел не думая. Шел, пока не увидел сборище людей. Все внимание было приковано к мужчине в одежде из верблюжьего волоса, который проповедовал:

– Креститесь и покайтесь, ибо приблизилось Царствие Небесное! Ибо грядет Тот, о Ком сказал пророк Исайя: «Глас вопиющего в пустыне: Приготовьте путь Господу, прямыми сделайте стези Ему».

А кто-то из народа воскликнул:

– Не ты ли мессия?

Мужчина же отвечал:

– Идет за мной Сильнейший меня, у Которого я недостоин, наклонившись, развязать ремень обуви Его. Я крещу вас водой, а Он будет крестить вас Духом Святым!

– И что же делать нам? – вновь спрашивали из народа, а он отвечал:

– У кого две одежды, тот дай неимущему. У кого есть пища, делай то же. И ничего не требуйте более определенного вам…

Я слушал с раздражением. С первого взгляда угадал в нем ту же самонадеянность, что у раввина. Ну и тьма же развелась в наши дни этих знатоков мирового порядка, носителей единственной истины! Еще мой отец говорил:

– Бойся лжепророков, сынок! Бойся того, кто укажет тебе на мессию. Сейчас много бездельников, которые не желают зарабатывать хлеб честно. Господь за все воздаст им. Но если поверишь не тому человеку, ты пропал.

– А если мессия будет настоящим, отче? – спрашивал я.

– Думаю, настоящего Христа мы все узнаем. Непременно. А шарлатанам не верь! Да и с чего бы мне или тебе удостоиться такого блага, как видеть истинного пророка? Твоя бабушка, моя мать, и все наши предки прожили свою жизнь в труде и не испытывали ни голода, ни порицания. Береги достоинство смолоду и не гоняйся за воздушными замками. И будь благодарен Господу за то, что Он даровал. Не нужно тебе лишнего от лукавого.

Не представляю, узнал бы ли я мессию, если бы встретился с ним взглядом на людной площади, но лжепророков у нас, и правда, до чертиков развелось. Особенно мне не по сердцу гордецы. С другой стороны, разве человек нерешительный способен совершить истинное чудо? Я размышлял над этим вопросом, но так и не пришел к удовлетворительному ответу. Подлинному пророку жилось бы тяжело, я думаю. Будь он честным человеком, верно, сильно сомневался бы в себе, смотря на безумцев. И лишь Господь Своими путями волен провести его через тернии человеческой слабости к славе.

Этот (имя его я не помню) был, напротив, на зависть убежден в своей правоте. Люди верили ему, это их право. Он говорил о грядущем Христе, но вот ведь загвоздка: сколько веков ждем, что «здесь и сейчас», а? И никак. А почему, собственно, сейчас? Почему к нам? Чем мы лучше, или хуже, или особеннее наших предков, которые тоже чего-то там ждали, а жизнь так и тянулась скрипучей и нудной телегой? А даже если допустить такое, почему он не может пройти по соседней улице с опозданием на десять минут так, чтобы я не застал его и никогда не услышал благую весть? Но нет, именно сейчас-то все и перевернется и, главное, именно там, где есть мы – бессмыслица стара как мир!

Мужчина в одеждах из верблюжьей шерсти стоял на отмели по пояс в воде и по одному крестил людей, погружая в воду и читая молитвы. Поднесли старика, слабого на ноги. Он уверовал, что таинство облегчит недуг. Йоханан – вот-вот, именно так его звали! – выслушал просьбу, изрек, что на все воля Божия, но что он будет горячо молить Господа о его исцелении, и провел над немощным обряд.

Сперва я услышал крик старика. На смену пришли вздохи на все лады. Больной вышел из воды на совершенно здоровых ногах. На его лице зачинались рыдания. Быстро обступила толпа, и я перестал видеть спасенного. Только услышал:

– Поистине, ты человек Божий!

– Молитесь Господу, коли веруете в Него. И не творите себе кумиров, как заповедал нам Яхве чрез Мошу.

Меня начисто лишили обзора, но проповедник, кажется, быстро удалился. Люди расходились, вечерело. Я без труда узнал дорогу до ближайшей деревни.

А по пути услышал спор четы. Они находились поодаль и чуда, как я, своими глазами не видели.

– Вот прям так просто исцелил? Враки! Шоу для легковерной публики. И зачем ты меня сюда потащила?

– Говорю тебе, он молитвой исцелил. Послушай же, все говорят…

– Ты своими глазами видела?

– Мы же с тобой вместе стояли, откуда мне? Но я чувствую, что это истинный пророк!

– Хватит с меня твоих причуд, женщина. Я сыт ими по горло…

Я отверг порыв вмешаться. Как я докажу, что видел чудо? Вдруг старик на самом деле не был болен, а лишь притворялся? Договорились заранее да и… Нет, я же видел. А что видел? Я самому себе способен хоть что-то исчерпывающе доказать?

Не могу. И нет никого вокруг, кто внушил бы мне, во что поверить. Да-да, раввин тут же состряпал бы праведное мнение. А я бы, верно, взялся выискивать в нем заковырки да бессвязности. Нет, теперь нет его в моей жизни. Призрак допекает в известных делах, но на нехоженых территориях он обескровлен, молчит. Я нашел предел его власти надо мной. Душа окрасилась щенячьим восторгом: я свободен. Отныне есть не только ответственность, но и право выбора! Вроде бы само собой разумеется, но прежде такого не было.

А мысли уже доискиваются до истины, нетвердо ступая по тропинке доводов. Я, в отличие от женщины, не с чужих уст взял, а сам увидел, что старик встал. Другие, кто видел, знают не более моего. Значит, спрашивать людей бесполезно. Кто что подумал – их мнение и только. Правда известна старику да проповеднику. Пускай я смог бы поговорить с одним из них, что едва ли возможно, кто поручился бы, что они скажут правду? Выходит, никакой объективной истины. Но я должен знать, что это было. Настоящее чудо изменит все, преобразит мою жизнь… шарлатанство погубит. Я ведь по самому краю хожу, я всего лишился. Ничего, кроме правды! Правды, которой у меня нет.

Свобода выбора, во что поверить. Что заложить в основу своего пути, за кем последовать. Тяжело, когда не знаешь, вот просто не знаешь, и все. Когда признаешь, что знать наверняка невозможно. Отец говорил, что не надо верить лжепророкам. Я боюсь погубить себя. Но не хочу жить в страхе. Кто боится, тот не бывает хорошим: страх рождает ненависть, а не любовь. Мое сердце ищет света. Но чего стоят жалкие надежды юноши против естественного хода вещей?

К черту! Катись оно все!.. Что-то внутри тянется к этому человеку. Пускай! В конце концов… Ладно, мне придется поверить хотя бы Богу, который ведет меня. Дай же мне знак! Молчит… Так и быть, если я не поверю… если чудес не бывает. Просто фокус, выстроенный на предании… Я на этой дороге уже был. И знаю, куда она ведет. Нет! Не хочу! Я не хочу думать, что это была ложь. Нужно проверить. Нельзя быть наивным дураком. Но я поверю и открою сердце. Без веры чудес не бывает. Пусть сомневается разум, пусть тело не расслабляет мышц, но душу я ему открою. Я буду осторожен. Но я зайду в эти врата и выясню, что прячется на той стороне. Потому что если откажусь, точно не исполню мечту. А попробую – тут разные варианты имеются. О чем я, кстати, мечтаю? Надо бы понять. Я знаю это, я чувствую, осталось только облечь знание в мысль.

Я собирался переночевать в деревне, но не повезло на прием. Господь послал на моем пути лишь колодец, с черпаком, так что я смог напиться. Когда я после шел по улицам, то увидел нищего, сидящего на земле. И спросил, хорошо ли он себя чувствует.

– Дурно мне, – тяжело дыша, сообщил он.

– Воды хочешь?

– Да.

Я вернулся к колодцу. Черпак был плотно привязан и веревка уже загрубела до корочки. Оставалось одно – довести или даже донести бродягу сюда:

– А ну-ка пойдем, брат…

Он смолчал и позволил мне дотащить его, закинув себе на спину, до колодца. Иногда его ноги волочились по земле, тогда он начинал стонать, и я тут же старался перехватить повыше. По пути встретилась девочка, она испуганно глянула и пробежала, ускорившись, мимо. «Она не ведает счастья помощи брату своему перед Богом!» – подумал я и понес дальше. Знаешь, когда я наконец смог напоить его водой, он почувствовал себя лучше! А вместе с ним и я. И неизвестно, для кого это было большим спасением. Я честно признался ему в этом.

– Тяжела жизнь стала? – спросил он просто.

– Да.

– Это ничего, брат. Все преходяще. Господь видит и не оставит без призрения.

– Хотел бы я в это верить.

– Благословенно твое намерение, мальчик. К нам истинный пророк пожаловал. О, Божий человек!

– Я видел его…

– Когда это? Ах, как жаль, что не вчера! Он такое сотворил!.. Представь, на глазах у народа исцелил женщину!

– Я видел, как он якобы исцелил старика сегодня.

– Якобы? Якобы! Да ты что, молодой человек?

– А вдруг они договорились?..

– Ах, так они лет восемь как договорились, с моей знакомой-та, а! Она уж сколько не вставала, а сейчас вон из дому вышла да всех соседей перепугала.

– Ты знаешь ее? Ты можешь подтвердить, что все правда?

– Абсолютно, сынок. Тебе бы побольше веры иметь. Иначе жить страшно, без веры-та…

Выходит, чудо свершилось прямо передо мной. Воистину! Чем я заслужил такое? Я своими глазами увидел… Да еще этот добрый человек. Господь привел меня к нему! Чтобы я узнал, чтобы понял. Ух! Неужто я заслужил? За то, что пошел Его стезями, отказавшись от привычного, что не отступился от лица.

Я был счастлив. Спасен. Почувствовал Благословение. Отныне вера – не пустой мираж. Она творит чудеса в осязаемом мире. Это много, очень много! Раввин бы не поверил, точно. Я был прав. Хотя бы, что пошел сюда. С этого вечера я не просто бездарь, не знающий жизни – нет! Я странник, ведомый Богом. Прямо как герои легенд. Или не так… Ну, неважно. Я!..

В ту ночь мне приютом послужил фруктовый садик. Воздух на вкус был сладким и прогретым. Еще помнящие дневной жар деревья, камни и песок отдавали свое тепло. Приветливо пели птицы, им вторили цикады. Я давно не замечал этой великой гармонии, царившей среди птиц небесных и гад земных. А ведь Господь сотворил их безмятежными. И мы, наверное, прежде были свободны, подобно им. Как теперь излечиться? Быть может, для того Господь и призвал меня, чтобы я нашел ответ на этот вопрос? Я жажду света и свободы. А найду если, вдруг суждено научить этому людей? Я буду лишь проводником, сосудом, в который войдет Его Благодать. Да, в этом не будет моей заслуги. Разве что в том, чтобы донести до людей Его Волю. И даже здесь я не справлюсь без Его заступничества. Может, потому на нашу деревню и нашел мор, чтобы я лишился человеческого крова и обрел кров Божий? Хотя зачем же разбивать другие жизни… Поистине, человеку никогда не понять Его замыслов.

Я вспомнил мою незадавшуюся женушку, преисполнившись любви и сочувствия к молодой женщине. Искреннейше пожелал ей достойного супруга в утешение. Не виноват я, что у меня особый путь. Не со зла. И она всего лишь дитя без защиты. Если только раввин позаботится. А он позаботится!

Он любит свою паству! По-своему, не без претензии, но любит. И обо мне он позаботился, как сумел. И о ней у него душа болит. Пусть она возненавидит, я стану молиться об обоих. Ведь каждый поступает, как считает правильным – обычно единственно возможным в его положении способом! Она спасала разум от горя. Раввин служил Богу и направлял доверенных ему людей. А какая ответственность за чужие судьбы! А тебя тут не слушаются, там живут по-свойски. Народ у нас темный. Нет бы покориться мудрому слову, а все брыкаются, каждый у себя на уме. Да и крепким словцом приложить могут. Вот побудешь с десяток лет священнослужителем, наслушаешься про себя всякого, насмотришься, как человек свое же естество оскверняет… свыкнешься с напастью, людей на место ставить выучишься, добиваться правды, даже если приходится (ПРИХОДИТСЯ!) чужое сердце слегка потрепать. И ведь говорил он, когда я на него бранным словом (ох, что было-то!): «Вспомнишь меня еще и благодарен будешь!» А я помню и благодарен. За всю его любовь к роду человеческому, пусть скрытую за негодованием. Господи, благодарю Тебя за мудрость, дарованную мне нынче!

…Я открыл глаза, увидел солнце, услышал птиц. Утром пели другие (спасибо, Господи, что я научился слушать природу и наслаждаться!). Меня передернуло пару раз: затекли спина и конечности. Однако любовь к миру была неисчерпаема.

Я решил вновь идти к реке, к Божьему человеку. Задумал: было бы здорово, заметить он особым чутьем свершившуюся во мне перемену. Когда я пришел, он не проповедовал, крестил. И я загадал: вот бы прямо сейчас на моих глазах свершилось еще одно исцеление! Это был бы несомненный знак, что я на правильном пути.

Я приближался, люди словно расступались. Господь позаботился о достаточном обзоре для меня! Наблюдая за пророком, я ждал, и сердце замирало каждый раз, когда к нему подходил увечный: вот сейчас! Но они не просили исцеления: ни первый, ни третий, ни седьмой… Люди все шли один за другим, Йоханан все читал свои молитвы, все погружал облаченные тканью тела в воду, а затем выдергивал их и ободряюще хлопал по плечу.

Мои ноги устали стоять, пришлось потихоньку разминать. Боли в желудке напомнили, что я ничего не ел. Давно. Солнце поднялось, и если сначала мое место закрывала тень, то теперь уже ничто не защищало от пекла. Переместиться в прохладу я не мог: повсюду было занято.

Я сел на землю и закрыл голову руками, лишив себя хваленого обзора. Небольшая группа людей слева, которые тоже устали, перешептывались и, я заметил, многозначительно улыбались. Нашли место и время!

Где-то канючил ребенок:

– Когда мы пойдем домо-ой?

– Потерпи, сынок, скоро.

– Уймите своего сына, ничего не слышно.

– Это потому, что пока он ничего не говорит.

– Сейчас начнет. Никакого уважения. Зачем вы сюда пришли, если не хотите слушать?

– А это не ваше дело!

Йоханан вышел из воды и начал проповедь:

– Мне очень приятно всех видеть. Особенно радует, что те из вас, кто претерпевает муки телесные, вы не ищете сокровищ на земле, но пришли ради сокровищ на Небесах. Вы не просили меня молить за вас Бога о здравии во временном земном теле, которое рано или поздно обратится в прах. Но молили Его о здравии душ ваших, которые бессмертны…

Поистине, этот человек велик! Я-то, дурак, смотрел на увечных и сетовал, что нет исцеления. Слаба же моя вера! Я должен отныне зреть в корень, обращаться к солнцу, а не его тусклым отражениям в лужицах грязи!

– …Не будьте рабами своего тела, как никакого иного господина, кроме Бога вашего. Бог сотворил нас всех свободными. Скоро настанет час, когда явится Христос и откроет всему миру истину о замысле Божием о человеке – что мы не рабы. И ни раввины, ни первосвященник, ни кесарь – не господа душам вашим, ибо нет иного господина, кроме Господа. Я произношу эти слова постоянно. Но сегодня была особенная ночь…

Я встрепенулся. И стал ждать, чтобы обратился ко мне взглядом.

–…Сегодня ночью… мне было откровение.

Толпа ахнула.

Правда, не вся. Я повернулся, из любопытства, к шумливой кучке, которая выясняла отношения из-за ребенка, и увидел, что они до сих пор выражают друг другу неудовольствие. Захотелось подбежать к этим людям и как-то переломить ситуацию. Закричать, быть может, просто закричать неистовым голосом, чтобы они остановились. Замерли. И в этот миг непременно осознали свою ошибку.

Не ведающий о моих душевных драмах Йоханан продолжал:

– Я увидел мир будущего. Какого-то очень далекого. Когда вера в Господа нашего распространилась на многие-многие народы, а облик мира так изменился, что не передать. Но главное, что я хочу вам сказать: люди там не приносили жертвы, они не убивали во имя Его, представляете? Эти люди милосердны и забивали животных разве что в пищу. Они мечтали не лить кровь, но назвали всякую тварь земную или птицу небесную братьями нашими меньшими! Они кормили диких животных, когда случались природные бедствия! Пытались и вовсе отказаться от убийств и потреблять в пищу овощи или сотворенную ими самими еду. Верую, верую, что потомки наши будут мудрее нас и перестанут лить кровь зазря…

Я больше не мог ЭТО СЛУШАТЬ. Не воздавать жертву Господу!.. Нет, с самого начала я был прав: этот человек безумен. А старик просто подыграл. Ну и дурак же я доверчивый! КАК ЖЕ НЕ ВОЗДАВАТЬ ЕЖЕДНЕВНУЮ ЖЕРТВУ ВСЕСОЖЖЕНИЯ? А КАК ОЧИСТИТЬСЯ, ЕСЛИ СЛУЧИЛОСЬ НЕВОЛЬНО НАРУШИТЬ ЗАПОВЕДЬ? ЭТО ЧТО ЖЕ, ПОТОМКИ ПОГРЯЗНУТ ВО ГРЕХЕ И ПЕРЕСТАНУТ БОРОТЬСЯ ЗА ЧИСТОТУ ДУШИ?! И что это значит: в Господа будут веровать другие народы? ЗАВЕТ С НАМИ ЗАКЛЮЧИЛ ГОСПОДЬ, С ИЗБРАННЫМ ИМ НАРОДОМ, С ЦАРСТВОМ СВЯЩЕННИКОВ И НАРОДОМ СВЯТЫМ… Нет, НЕТ, НЕТ!

Он лишь народ смущает. Он не пророк! ОН НЕ ПРОРОК

Он исковеркал Твою Волю!.. Вот если я… Господи, дай знак, если хочешь, чтобы… Я буду служить Тебе. Сделаю все, как Ты захочешь. Не то, что он. Ни слова не добавлю от себя. Я готов, если только Ты хочешь, Господи!..