Бессмертная любовь

Глава 30

Эмма подняла лицо к теплому свету встающей луны, который начал пробиваться сквозь кроны деревьев. Они с Лахланом сидели друг против друга, а между ними горел небольшой костер, который он разжег, чтобы ей стало еще теплее. Ветер, шелестевший в густом лесу Кайнвейна, был весьма прохладным.

Эмма знала, что другие наслаждались бы такой романтической обстановкой: уединением, потрескивающим огнем, природой горной Шотландии… Однако она едва владела собой – и, судя по всему, Лахлану тоже было очень не по себе. Он не спускал с нее взгляда и явно пытался догадаться, что ей приснилось. Ей и самой очень бы хотелось в этом разобраться.

Перед самым закатом она стремительно села на кровати. По ее лицу струились горячие слезы, а весь замок сотрясался от ударов молний. С осунувшимся от дикого страха лицом Лахлан сжимал ее в объятиях, тормоша и громко окликая по имени.

И все же она не могла вспомнить свой сон. Никс говорила ей, что люди не могут вспомнить того, с чем не могут справиться. Так что же было настолько страшным, что Эмма чуть не обрушила замок молниями, а потом стерла это из памяти? Всю ночь ей не удавалось избавиться от гнетущего ужаса?

– Какие мысли заставляют тебя выглядеть такой серьезной? – спросил он.

– Мысли о будущем.

– А почему бы не расслабиться и не радоваться настоящему?

– Я это сделаю, как только ты забудешь прошлое, – парировала она.

Лахлан устало вздохнул и привалился спиной к стволу.

– Ты ведь знаешь, что я не могу. Нельзя ли нам поговорить о чем-нибудь другом?

– Я знаю, что ты не будешь говорить о… пытках. Но как Деместриу вообще сумел взять тебя в плен?

– Во время прошлого приращения Деместриу выступил против моего отца и убил его. Мой младший брат Хис не смог справиться с переполнявшей его яростью. Его преследовала мысль о том, что Деместриу отнял жизнь у нашего отца – а потом опустился до того, что украл его кольцо, которое передавалось от поколения к поколению с тех пор, как впервые был выкован металл. Хис сказал нам, что лучше умрет, чем будет все время это чувствовать. Он отправился за головой Деместриу и этим проклятым кольцом, не дожидаясь, чтобы мы ему помогли.

– Ему не было страшно?

– Эмма, я считаю, что в тяжелые моменты порой проводится черта – черта, которая отделяет твою прежнюю жизнь от новой. Если ты переходишь эту черту, то уже никогда не будешь прежним. Ненависть Хиса заставила его перешагнуть через эту черту – и он уже не смог бы вернуться обратно. Он свел свою судьбу к двум вариантам: убить Деместриу – или умереть, пытаясь это сделать.

Его голос стал еле слышным.

– Я искал его повсюду, но Хелвита скрыта магически – как и Кайнвейн. Я использовал все мои умения следопыта – и, кажется, оказался близок к цели. И в этот момент на меня напали из засады. – Взгляд Лахлана стал далеким. – Как гнездо гадюк, они поднимались, нападали и тут же перемещались, так что я не мог ответить на их удары. Их было слишком много. – Он провел ладонью по лицу. – Потом я узнал, что им не удалось захватить Хиса живым.

– Ох, Лахлан! Мне так жаль! – Эмма переползла к нему и встала на колени рядом с его вытянутыми к огню ногами.

– Боюсь, что на войне так бывает всегда, – проговорил он. – До Хиса я потерял еще двух братьев.

Сколько боли ему пришлось вынести! И почти всю – от рук Деместриу…

– Я еще никогда не теряла кого-то из знакомых. Не считая Фьюри. Но я не могу поверить в то, что она мертва.

Лахлан устремил взгляд за нее, на пламя костра.

– В чем дело, милый?

– Она может желать смерти, – проговорил он наконец, но не успела Эмма ничего сказать, как он спросил: – Это Фьюри обожгла тебе руку?

Она ахнула, быстро взглянув на свою руку, которую он ласково обхватил ладонями.

– Откуда ты знаешь, что ее кто-то обжег?

Он провел пальцами по тыльной стороне ее кисти.

– Догадался.

– Когда мне было три года, я чуть не выбежала на солнце. – Эмма подумала, что усвоила этот урок не так хорошо, как можно было бы думать. В Кайнвейне она каждый день тайком возвращалась к не замеченному больше никем лучику света и подставляла под него открытую кожу. Она что – решила срочно поехать в Средиземноморский круиз? Нет, но с каждым разом ей удавалось выдерживать его все дольше, так что, возможно, лет через сто она сможет гулять с Лахланом в сумерки. – Фьюри велела это сделать.

Его лицо посуровело.

– И они не нашли другого способа тебя научить? День, в который ребенку моего клана причинят такую боль, станет днем расплаты!

Эмма покраснела от смущения.

– Лахлан, валькирии… другие. Они воспринимают насилие иначе, и их взгляды не похожи на твои. Они преклоняются перед силой и сражениями.

Эмма не стала упоминать покупки, подозревая, что это испортит ту картину, которую она пытается нарисовать.

– Тогда почему ты такая мягкая?

Она закусила губу, гадая, почему допускает, чтобы он думал, будто это по-прежнему так. Теперь это было неправдой. Сегодня она скажет ему о своих снах и о своем новом решении…

– Лахлан, если ты отправишься искать месть без меня, то знай: я возобновлю мои собственные поиски.

Он провел ладонью по лицу.

– Мне казалось, что ты хотела вернуться в ковен.

– Я поняла, что не обязана выбирать только между валькириями и тобой. Я начала дело – и хочу довести его до конца.

– Никогда, Эмма! – В его глазах вспыхнула опасная синева. – Я ни за что не позволю тебе вернуться в Париж и искать вампира – пока меня не будет здесь.

Она изобразила изумление:

– Мне кажется, что если тебя здесь не будет, то ты ничего сказать не сможешь.

Он схватил ее за руку и притянул к себе.

– Да, не смогу. И потому я сделаю то, что в давние времена мужчины делали со своими женщинами. Перед отъездом я запру тебя – до моего возвращения.

Эмма изумленно открыла рот. Он говорит это серьезно? Временная капсула – это смертельно серьезно. Две недели назад она нашла бы какие-то оправдания его поведению, постаралась бы встать на его место. Она убедила бы себя в том, что ему пришлось столько пережить, что он заслуживает какого-то снисхождения. Теперь же она одарила его тем взглядом, какой такие слова заслуживали, вывернулась из его рук, встала и ушла.

Лахлан очень долго смотрел Эмме вслед, пытаясь решить, следует ли ему идти за ней. Иногда ему начинало казаться, что он слишком на нее давит, даже подавляет ее. И он решил на этот раз оставить ее в покое.

И поэтому здесь остался только он – и огонь. Хотя ему постепенно становилось лучше, ему по-прежнему было неуютно рядом с пламенем. Эмма этого не должна знать. И потому она никогда не сможет понять, почему он не может допустить, чтобы Деместриу продолжал жить…

Раздался громкий стон. Лахлан вскочил на ноги. Все его мышцы были напряжены. Незнакомый звук раздался снова, разносясь на многие мили вокруг.

Он стоял, наклонив голову и пытаясь разобраться, в чем дело… А потом пришло понимание.

Он стремительно бросился по тропинке – и увидел Эмму прямо перед собой.

– Лахлан! – только и успела вскрикнуть она, когда он подхватил ее на руки и побежал к замку.

Спустя считанные минуты он уже затаскивал ее в их комнату.

– Оставайся здесь! – Он пронесся по комнате, хватая свой меч. – Не выходи ни в коем случае! Обещай мне!

Кто-то нарушил границу Кайнвейна – и ради этого каким-то образом сломал массивные ворота, заставив металл стонать и вопить.

Если он не сможет их остановить…

– Но, Лахлан…

– Проклятие, Эмма! Оставайся здесь! – Она продолжала протестовать, и он раздраженно рявкнул: – А тебе никогда не приходило в голову, что иногда тебе положено бояться?

Он захлопнул дверь перед ее потрясенным лицом – и метнулся к парадному входу. И там он застыл, напряженно сжимая меч, дожидаясь…

Впервые в истории входную дверь Кайнвейна вынесли ударом ноги.

Лахлан посмотрел на незваную гостью – светловолосую женщину с сияющей кожей и заостренными ушами, а потом взглянул на упавшую дверь.

– Тренажеры, – пояснила она, пожимая плечами.

– Попробую угадать. Вы – Реджин?

Она ухмыльнулась – и вперед вышла другая валькирия. Прошагав прямо к Лахлану, она быстро скользнула по нему взглядом..

– Вот ее муженек! – проворчала она, подмигнув. – Эмма заловила себе волка! – Тут она устремила глаза на его шею, где Эмма в тот день пила его кровь, и склонила голову набок. – Гм… Ты носишь след ее укуса, словно орден, который заслужил!

– А ты, должно быть, та прорицательница…

– Спасибо, я предпочитаю термин «предопределительно одаренная». – Никс сделала стремительное движение рукой и оторвала с его рубашки пуговицу, которая находилась у самого сердца, и на мгновение ее лицо стало очень холодным. Она ясно продемонстрировала ему, что могла бы вырвать у него сердце. А потом раскрыла ладонь и удивленно ахнула: – Пуговичка! – Тут она радостно заулыбалась: – Они лишними никогда не бывают!

– Как вы нашли это место? – возмущенно спросил Лахлан у Реджин.

– Запись телефонных разговоров, спутниковая карта и ясновидящая, – ответила Никс и тут же нахмурилась: – А как вы находите места?

– А барьер?

– Ну, это была серьезная кельтская магия… – Она ткнула пальцем в сторону их машины. – Но мы на всякий случай прихватили самую сильную ведьму.

С переднего сиденья ему весело помахала рукой женщина с совершенно непримечательной внешностью.

– Хватит! – Лахлан прошагал к Реджин. – Вы уйдете из нашего дома. Немедленно.

Он поднял меч – но мимо него пронеслось нечто туманное. Он повернулся – и обнаружил, что еще одна валькирия оседлала напольные часы, приземлившись на них так ловко, что даже маятник на цепи не дрогнул. Она туго натянула тетиву, направив стрелу прямо на Лахлана. – Люсия…

Это его не интересовало. Ему нужно было, чтобы эти существа ушли – они явились сюда с единственной целью. Он ринулся к двери. Стрела, словно пуля, пробила его руку, державшую меч, и вонзилась в каменную стену, уйдя в нее на фут.

Из-за разорванных мышц и сухожилий рука Лахлана бессильно повисла. Меч со звоном упал на пол. Кровь потекла по руке до запястья. Он снова повернулся – и увидел, что на этот раз Люсия наложила на тетиву сразу три стрелы. Лук был повёрнут горизонтально, целилась она ему в шею. Чтобы снести голову.

Реджин сказала:

– Ты знаешь, зачем мы здесь. Так что давай не будем устраивать безобразий.

Хмуря брови, он проследил за направлением ее взгляда – и увидел, как между его ногами медленно поднимается бритвенно-острый меч. Еще одна валькирия, появления которой он даже не заметил, выдвинула его из тени.

– Ложись, чтобы Кэдрин Хладносердечная не чихнула, пока держит свой меч вот так, – со смехом проговорила Никс. – Китти-Кэд, у тебя нет аллергии? Не знаю, мне что-то кажется, что ты дергаешься.

Лахлан судорожно сглотнул, но все-таки решился бросить взгляд назад. Глаза у этой Кэдрин были бесстрастными. Никакого чувства – только решимость.

Лахлан знал, что валькирии опасны – но увидеть это, ощутить благодаря стреле, пробившей руку, и мечу, прижатому к его…

Он ни за что не допустит, чтобы Эмма снова попала к ним. И в это мгновение Кассандра перешагнула через упавшую дверь и настороженно уставилась на валькирий.

Лахлан гневно спросил:

– Почему ты здесь?

– Я услышала разговоры о том, что эти… существа проехали через деревню, сигналя гудком и свистя мужчинам, шедшим по улице, а потом повернули к замку. Увидела, что ворота смяты, и подумала, что тебе может понадобиться помощь…

Она растерянно замолчала, округлившимися глазами глядя на меч.

Реджин спросила:

– Где она, Лахлан? Никс добавила:

– Мы без нее не уйдем. Так что если тебе не нужны постояльцы с тягой к разрушениям, просто отдай ее.

– Никогда! Вы больше никогда ее не увидите!

– Довольно смелое заявление, когда твоя кровь вот-вот окрасит меч Кэдрин, – с ухмылкой заметила Реджин. А потом ее уши дернулись, а голос вдруг стал медово-сладким. – Но что ты хотел сказать, что ты не хочешь даже, чтобы мы снова ее увидели?

– Ни в коем случае. Не знаю, как ей удалось стать такой, хоть она и росла в вашем злобном ковене, но вы не получите второй возможности ее исковеркать.

Эти его слова почему-то заставили Реджин явно расслабиться. Люсия спрыгнула с часов и спокойно направилась к двери, словно это не она только что ранила его стрелой и не находилась в паре шагов от оборотня, готового убивать и едва сдерживающего своего зверя.

– Лахлан, – негромко проговорила Эмма с лестницы. Он повернул голову к ней и увидел, что ее брови нахмурены. Они добились, чтобы он повторил свое заявление еще раз так, что она его услышала! – Ты всерьез собираешься разлучить меня с моей семьей?

Эмма обвела взглядом комнату, потом внимательно посмотрела на теток. Что именно они успели сделать после того, как вышибли дверь? Она могла только вообразить…

И какого черта здесь оказалась Касс?

Эмма увидела позади Лахлана Кэдрин, которая продолжала держать свой меч все там же.

– Кэдрин, – осведомилась она, – тебя послала Анника? – Кэдрин была смертоносной, умелой и совершенно бесчувственной убийцей. Идеальная машина для убийства – ее никогда не отправляли на спасательные операции. – Опусти свой меч, Кэдрин.

Реджин вмешалась:

– Спускайся вниз, Эм, и никто не пострадает! Кэд, опусти его!

Реджин неохотно кивнула, и Кэдрин отступила в тень. Лахлан тут же направился к лестнице и потянулся к Эмме, но она обожгла его руку презрительным взглядом и стряхнула ее. Вид у него был потрясенный.

Реджин виновато улыбнулась Эмме.

– Анника просто хочет забрать тебя от него, Эм. Эмма решительно спустилась вниз и наставила указательный палец прямо на Реджин.

– Значит, Лахлан собрался запретить мне с вами видеться, а Анника планирует убить мужчину, с которым я сплю, даже не спросив у меня, хорошая ли это мысль? – Эти люди обращаются с ней так, будто она – прежняя Эмма, когда все только и занимались тем, что командовали ею. Теперь это так просто не пройдет. – А вы поинтересовались, какие планы у меня?

– Скажи нам! – взволнованно вскричала Никс.

Эмма обожгла Никс возмущенным взглядом. Это был риторический вопрос! Она понятия не имела, какие у нее планы…

– Он тебя ищет! – провозгласил какой-то вампир с порога, устремив взгляд на Эмму.

Эмма изумленно открыла рот. Валькирии не верили в совпадения – только в судьбу. А порой судьба даже не пыталась действовать тонко.

Лахлан набросился на вампира, но в ту же секунду к нему присоединились новые. Касс ринулась в битву рядом с ним. Эмма наблюдала за происходящим словно в замедленной съемке, ощущая, как красные глаза вампира снова и снова устремляются на нее.

Неожиданно она отлетела на пол: Лахлан сделал ей подножку?

– Уходи отсюда, Эмма! – взревел он, отталкивая ее в сторону.

Глядя на схватку, Эмма поняла, что вампиры все время следят за ней.

Они явились сюда за ней. А что, если ее отец узнал о ее существовании? Послал их, чтобы они ее нашли? Но кто?..

Внезапно сны-кошмары просочились в ее реальность. Воспоминания Лахлана!

Образ золотоволосого мужчины возник у нее в голове. Деместриу. Равнодушно наблюдающий за тем, как мучается Лахлан.

«Все всегда повторяли, что я похожа на мать, но у Елены были черные волосы – черные как вороново крыло – и темные глаза. Мужчина из сна был светловолосый, и ножны висели у него справа, говоря о том, что он – левша!»

Эмма тоже была левшой.

Нет. Не может быть.

Над замком сверкали молнии. Фатализм. Конечно, она просто ведет себя, как фаталистка, поскольку худшего варианта событий просто не может быть. Не может быть, чтобы ее отец пытал Лахлана.

Воспоминание Лахлана об огне окатили Эмму водопадом разъедающей кислоты. Эта пытка теперь навсегда стала ее собственной. Его ярость вскипела в ее душе – иона отдалась ей, так же, как это делал Лахлан, чтобы выдержать боль.

Она содрогнулась и невольно жалобно застонала. Ее мысли стали смутными, далекими. Она не в состоянии была отделить реальность от кошмарного сна. И она почему-то знала, что глубоко в подсознании Лахлана, непризнанное им самим, возникло новое подозрение – что она дочь Деместриу…

Она признала чудовище тем, кем он был, Отцом. Содрогаясь, не в силах подняться с пола, Эмма потрясение смотрела, как ее тетки сражаются: так отважно, так безупречно, со всей присущей им яростью и грацией. Деместриу отнял у них их королеву!

«Мерзкий паразит!»

Молнии снова ударили мощным залпом. Вокруг кипела битва, а Эмма не могла пошевелиться. Не из-за того, что боялась умереть, а от горя и боли. Она горевала из-за того, что все, чего так хотела – жизнь с Лахланом и любовь ее ковена, – оказалось под угрозой из-за крови, которая текла в ее жилах – и теперь разъедала их, словно яд.

Ее убивало зрелище того, как эти героические воины сражаются, чтобы уберечь ее, не зная, кто она на самом деле. Она недостойна их всех!

Один из вампиров рухнул на землю. Радостно хохоча, Никс прыгнула на него, ударив коленями ему в спину и, схватив, за волосы, приподняла ему голову, открыв шею. Приготовив к смертельному удару. Вампир увидел Эмму и потянулся к ней.

Она почувствовала себя грязной. Ее вены горели. Она недостойна.

«Но я могу все исправить. Или хотя бы сделать чуть лучше».

Никс поймала ее взгляд и подмигнула ей.

Понимание.

– Я умру? – шепотом спросила Эмма.

– А тебе интересно? – парировала Никс. Эмма расслышала ее слова так ясно, словно они находились рядом друг с другом.

– Он ищет тебя! – прохрипел вампир, протягивая к Эмме руку.

– Я тоже его ищу.

Эмма хотела взять его за руку, но он был так далеко… И вдруг она оказалась всего в нескольких шагах от него!

У нее закружилась голова… Она телепортировалась? Как вампир. Впервые в жизни?..

Никс медленно подняла клинок – и Эмма шагнула ближе.

– Эмма! – прохрипел Лахлан, рванувшись к ней, а потом взревел: – Проклятие, Эмма! Нет!

Слишком поздно. Черта была проведена – как это было с Хисом. Нет, не проведена – она клеймом прожгла ее разум. Молнии ударили в землю, подтверждая ее решение. Тот, ради которого она была рождена.

Она протянула руку и встретилась взглядом с вампиром.

«Ты даже не представляешь себе, что тащишь домой», – подумала она.

Лахлан взревел от ярости, когда эта тварь – последняя, оставшаяся в живых, – утащила Эмму. Он не в состоянии был этого понять. Она сама подошла к этому вампиру?

Он схватил Никс за плечи.

– Почему ты медлила? Я видел, как ты помедлила!

Он тряс ее так, что у нее голова моталась, а она только ухмыльнулась и сказала:

– Уй!

– Куда они ее забрали? – прогремел Лахлан.

Одна из валькирий ударила его по больной ноге, заставив выпустить Никс.

Касс снова подняла меч.

– Это вы их впустили! – рявкнула она на Реджин. – Оставили Кайнвейн без защиты.

Реджин кивком указала на Лахлана.

– Он украл дочь у ее приемной матери и не давал вернуться под защиту родных.

– Как аукнется – так и откликнется. Чертовски неприятная штука, – добавила Кэдрин и присела, чтобы выломать клыки у убитых вампиров.

– Они же забрали ее к себе! – От бессильной злобы Лахлан ударил кулаком по стене. – Как вы можете оставаться такими спокойными?

– Я вообще не могу испытывать никаких эмоций, а они не позволят себе роскошь горевать, – объяснила ему Кэдрин. – Горе ослабляет весь коллектив. Оно сделает слабее и саму Эмму. И мы не хотим заранее думать о плохом.

Лахлана трясло от ярости. Он был готов повернуться, убить их всех…

Внезапно раздался какой-то отвратительный шум. Кэдрин спрятала окровавленные клыки и, сунув руку в карман, извлекла телефон.

– «Крейзи Фрог»! – прошипела она, открывая раскладушку. – Реджин, ты просто дьяволенок.

Реджин пожала плечами. Лахлан пытался понять, что происходит. Никс громко зевнула и промямлила:

– Пошел повтор.

– Нет, – проговорила Кэдрин в телефон. – Она добровольно отправилась с вампирами.

Она излагала эти факты так, словно зачитывала прогноз погоды, не реагируя на вопли, которые Лахлан слышал из сотового.

Лахлан стремительным движением вырвал телефон у Кэдрин. Хотя бы кто-то реагирует на все так, как надо. Анника.

– Что с ней случилось? – завопила она в бешенстве. – Пес, ты будешь умолять нас о смерти!

– Зачем ей понадобилось отправиться к ним? – проорал он в ответ. – Проклятие, говори, как мне ее найти!

Пока Анника продолжала вопить в трубку, Кэдрин показала ему поднятый большой палец и одними губами сказала: «Оставь его себе». Он потрясенно смотрел, как четыре валькирии повернулись к своей машине и спокойно пошли из замка, словно просто заезжали, чтобы отдать корзинку лепешек. Он рванулся за ними.

Лук снова наставили на него.

– Стреляй в него, если он последует за нами, – приказала Никс.

– Тогда можешь утыкать меня стрелами! – прохрипел он.

Никс посмотрела на него.

– Мы не знаем ничего, что бы тебе помогло. И мне кажется, что тебе не стоит тратить силы зря. – Обращаясь к трем своим спутницам, она добавила: – Я ведь говорила вам, что мы не привезем ее с собой из этой поездки.

И они уехали.

– Куда, к гребаной матери, ее забрал этот вампир? – рявкнул Лахлан в телефон.

– Я не знаю!

– Твои валькирии привели их к нам в дом…

– Это не дом Эммы. Ее дом здесь!

– Теперь – нет. Клянусь тебе, ведьма, что когда я ее найду, то больше к вам ее не подпущу.

– Ты ведь ее найдешь? Ты – охотник, который будет искать свое самое дорогое имущество. Лучшего и желать нельзя. – Она вдруг заговорила спокойно, почти безмятежно. Он ясно услышал, как ее губы раздвинулись в презрительной усмешке. – Да, отправляйся и найди ее. А потом, знаешь что? Когда ты привезешь ее сюда, целую и невредимую, я почешу моего нового песика за ушком, вместо того чтобы содрать с него шкуру.

– О чем ты говоришь, женщина?

Ее слова буквально сочились злобой.

– Я сейчас держу ногу на шее твоего братца. Обменяю Гаррета на Эмму.

Связь оборвалась.