Без нефти

14. На поверхности потока. Об альтернативной политической истории XX века

Прежде чем пытаться представить себе, как развивалась политическая и культурная, казовая сторона истории ХХ века, определимся с базовой стороной дела. В общем-то, мы с вами пока что пришли к выводу, что никакого возврата к доиндустриальной эпохе у наших alter ego-"угольщиков" не произошло, по крайней мере, до конца века. Так же, как и у нас, численность населения планеты находится вблизи шести миллиардов. Суммарный валовой национальный продукт планеты не в разы отличается от наших данных. Конечно, им пришлось дополнительно потратиться — четыре с половиной триллиона этих самых интердолларов, приведенных к 1990 году на строительство дополнительной отрасли производства углеводородов из угля. Но если учесть, что по тем же оценкам профессора Маддисона, принятым ОЭСР, мы за двадцатое столетие произвели все вместе валового продукта примерно на тысячу этих триллионов, на квадрильон(!) долларов, то от векового валового продукта затраты на эти капвложения составят меньше полупроцента. Как бы и в пределах ошибки.

Но, конечно, есть в истории узловые моменты, где такой счет не сработает. От общих расходов Европы на кораблестроение стоимость "Санта-Марии", "Пинты" и "Ниньи" наверняка составляла сотые доли процента. А какой эффект! Посмотрим, найдутся на той стороне Линии Раздела Реальностей, какие-то систематические отличия от наших дел, сверх чисто флуктуационных. Типа того, что сделал хронопутешественник шаг вправо-влево в Валанжине или Юре, задавил букашку — а в итоге вместо Клинтона президентом выбирают Роса Перо, а вместо Евдокимова губернатором Регину Дубовицкую.

Во всяком случае, можно с уверенностью сказать, каких отличий НЕ будет.

В Угольной Реальности, как и у нас, основная часть самодвижущихся повозок будет четырехколесными, а не трехколесными. Число их не особеннно отличается от наших трех четвертей миллиарда. Телевидение к концу века с полной гарантией будет цветным и показывать по нему на большей части планеты станут чувствительные сериалы: латиноамериканские с неузнаванием потерянного дитяти и злобной мстительницей за прошлые обиды, индийские с пением, танцами и близнецами, североамериканские с буднями полицейского участка и любовными историями отвязанных бизнесвумен, вполне возможно, что и российские с благородными рэкетирами и развеселыми ментами. Дети будут завороженно смотреть, как гамбургеры и конфетки пляшут на экране и потом канючить у родителей, чтобы их кормили именно этим напрыгавшимся в телевизоре кормом.

Мир будет разделен прежде всего на развитый индустриальный и постиндустриальный Север и быстро размножающийся, но медленно развивающийся Юг. Колониальная система, сложившаяся в началу ХХ века, к его концу, наверняка распалась, не столько от бунтов в колониях, сколько от отсутствия в метрополиях тех, кто желал бы нести "бремя белых". Одним из главных отличий от предыдущих эпох стало то, что продовольствие экспортируется из промышленных стран в аграрные.

Освоение космоса началось, но к концу века оказалось, что сосредоточено оно почти исключительно на околоземных орбитах, космические мечтания человечества об освоении планет так пока и остались мечтаниями. Зато развитие информационных технологий превышает любые мечты фантастов. Совершенно замшелые бабули с успехом управляют своими карманными ультракоротковолновыми рациями, чтобы доложить дочери о смене памперсов у малыша и заказать ей покупку к ужину творога, кэрри или тортильи.

Мир сотрясают одновременно два демографических кризиса, способные отправить в психушку самого Мальтуса. Дети все чаще и чаще рождаются там, где они не смогут заработать себе на жизнь — и все реже там, где такая возможность в наличии. Прогрессивная же мировая общественность более всего озабочена климатическими проблемами: зимой — наступлением глобального потепления, а летом — грозящим планетарным похолоданием.

Люди среднего поколения в нетрадиционных обществах, как и у нас, недовольны безумными танцами, музыкой и нравами молодого поколения, а также упорной консервативной старомодностью своих собственных родителей. А нетрадиционных обществ все меньше, хотя далеко не каждая деревня превращается в уютный сабарб, чаще получаются маргинальные фавелы.

В самом деле, как бы не изменялись техника, экономика и политика, им никакими силами не сделать, чтобы вместо джаза в 20-е годы получил всеобщее распространение менуэт. Однажды родившиеся в мозгу Дэвида Сарнова "мыльные радиооперы" дальше стали развиваться по своим законам — и никто не смог бы их остановить. Тут формула "Кто скажет буре — стой на месте? Чья власть на свете так сильна?" гораздо более уместна, чем в старой социалистической песне. Посмотрим, однако, что могло бы произойти на том уровне, где изменения достаточно возможны и заметны. Тут можно только выхватывать взглядом из бурного четырехмерного потока жизни какие-то случайные кусочки — остальное любой может придумывать сам в качестве самостоятельного домашнего упражнения.

К примеру, полностью исключены в этом мире за отсутствием нефти североамериканские "нефтяные скандалы" времен президента Гардинга. То есть, коррупция и скандалы были, но не вокруг вайомингской нефти, а, скорей всего, вокруг концессий на добычу горючих сланцев в Колорадо. По той же причине становится менее вероятной, во всяком случае менее масштабной боливийско-парагвайская война в 30-х годах. Судя по свидетельствам всех современников, обе стороны сражались, выполняя волю английских и американских нефтяных компаний, за передел богатых нефтью полей Гран-Чако. Некоторым диссонансом к этому смотрится то, что в Чако никто никогда не смог добыть или хоть найти ни единого барреля заветной жидкости. Но некоторое преувеличение нефтяной подоплеки решительно всего на свете характерно для тех времен так же, как и для конца века. В конце концов, знаменитые слова о том, что теперь вместо "шерше ля фам" надо говорить "шерше ля петроль" были произнесены во французской Палате Депутатов в 1925 году, когда на душу среднего француза приходилось в сутки всего одна тысячная бочки нефтяного потребления — один небольшой стакан. Меньше, чем сегодня в Эритрее, Замбии или Судане. И в 34 раза меньше, чем сегодня в той же Франции.

Не кажется, чтобы Угольный Мир смог обойти Мировой Кризис конца 20-х и Великую Депрессию 30-х. Системный кризис старого, нерегулируемого капитализма был слишком глубок и нефтяные дела в нем занимали не очень большой уголок. Но можно ожидать некоторого смягчения депрессивных явлений, поскольку создаваемая как раз в это время отрасль по производству углеводородов потребует много угля, стали и строительных работ. Впереди тут, без сомнения, должны оказаться Германия, где эти технологии появились на свет, и крупнейший автовладелец Соединенные Штаты. Конечно, лицензии, ноу-хау и оборудование установок гидрирования и синтеза были закуплены и индустриализирующимся Советским Союзом. Или РСФСР, если у Ильича вовремя не наступила ремиссия и он не успел за три недели продавить свой "союз республик" против "автономизации". Эта смена вывески, ничего не менявшая для практической жизни шестьдесят девять лет, оказалась, однако, миной замедленного действия, сработавшей, когда кончалась власть ВКП(б) — КПСС. Вот к ней наличие-отсутствие нефти имеет определенное отношение, потому, что первой советской республикой, связанной с Москвой формальным союзным договором, стал только что завоеванный 11-ой армией Азербайджан. Что и вызвало некоторую юридическую проблему по поводу "автономизации". В любом случае, на "Съезде Победителей" в 193… году Сталин (Киров, Зиновьев, Рыков, в общем, тот из них, кто победит в игре "Царь Горы") скажет среди прочего: "У нас не было промышленности по производству из угля моторных топлив. У нас она есть теперь".

В том, что индустриализация с коллективизацией будут и будут примерно такими же, как и в нашей Реальной Истории, у меня лично сомнений нет. На то, что мы часто называем "сталинизмом" или, что уж совсем ни в какие ворота, "культом личности", на новое и усовершенствованное издание диктатуры "Комитета Общественного Спасения", репрессивно-централизаторской внутри страны и победоносной вовне, существововал, как бы тогда сказали, "Социальный Заказ". Я бы сказал — "Национальный", если бы в русском словоупотреблении этот термин не был прочно связан с этничностью, с "пятым пунктом". Дело в том, что никакое национальное общественное сознание не может перенести подряд двух таких унижений, как Цусима и Брест. Две совершенно бездарно проигранных империей войны на восточном и западном рубежах, во-первых, не оставляли шанса на продление полномочий той руководящей элите, которая начала и проиграла эти войны, во-вторых, требовали любой ценой восстановить национальное самоуважение, взяв реванш на обоих театрах.

Альтернативный путь сохранения державы воссозданием ее в других направлениях, в принципе, возможен. Британцы три раза создавали свою империю — в Средние Века в Европе, в XVII–XVIII веках в Северной Америке и в XIX веке в Индии и Африке. Столкнувшись с форс-мажор — национальным восстанием Девы Жанны или Американской Революцией Джорджа Вашингтона они достаточно быстро по историческим меркам осознавали бесполезность реваншизма и переключались на новые заморские территории. Да и на третий раз, когда совместными усилиями Тодзио, Ганди и Ф.Д.Рузвельта они лишились такой совершенной и такой законченной системы владений по всему миру (никогда не заходит солнце), они не стали, подобно каким-нибудь португальцам, тупо защищать последние рубежи, а предпочли интеграцию с европейским континентом при сохранении достаточно важных обоюдно связей с бывшими доминионами и колониями. Из британского Содружества Наций не вырываются, как узник из темницы, с автоматом Калашникова наперевес. Из этого Содружества могут исключить за плохое поведение, как исключали Южную Африку или Уганду, и тогда наказанный долго собирает рекомендации мировой общественности, чтобы простили и приняли обратно.

Вообще, вопрос о реванше после какой-то крупной исторической неприятности, о его целе- или нецелесообразности, о продолжении войны после крушения, очень важен и очень непрост. Думается, что тут решения на все случаи просто нет. Смотря какие шансы, как повезет. Это видно хотя бы из судьбы двух исторических деятелей, двух полководцев. Великого Князя Александра Ярославича Невского и его дальнего родственника (через королеву Анну Ярославну) Правителя Франции Маршала Филипа Петена. Оба прославились как воины — один на берегу Невы, другой в Вердене. После этого оба оказались перед одним и тем же выбором, продиктованным национальной катастрофой. Пойти на поклон к победителю с Востока, чтобы стать его подручным вассалом, со слабой надеждой когда-нибудь выйти в младшие партнеры. Или попытаться продолжать борьбу после поражения, опираясь на Запад. Даниил Галицкий, младший брат Александра Андрей Ярославич, генерал Шарль де Голль выбрали второй путь. Александр Невский и маршал Петен — первый.

Один попал в святые-защитники Русской Земли, есть иконы, есть орден его имени, Лавра, улицы в самых неожиданных городах, станция метро, ему поклонялись и православные, и безбожники-большевики, все помнят эйзенштейновский фильм и гордую фигуру на коринской картине. Другой умер во французской тюрьме, оплеванный современниками и потомками за сотрудничество с врагом рода человеческого. Его и не повесили-то, как его подельников, только в память его былых ратных подвигов. А разница в том, что русский Рюрикович правильно оценил обстановку, как ситуацию непереодолимой силы — force majeure. А французский оценил ситуацию неверно, сдался силе, которая была преодолена в течение последовавших за его капитуляцией пяти лет. Вот и всё. Русский сохранил хотя бы ошметки самоуправления — и из них родилась сила, сломившая через полтора века силу Степи, а иллюзия самоуправления на огрызке Франции, подвластном Виши, была мимоходом отменена немцами через два с половиной года.

Возвращаясь к Советской Росссии, как бы она не именовалась официально, увидим, что "социальным заказчиком" на Сталинский Ампир был, как это часто происходит в истории, не какой-то класс или сословие, а, скорей, возрастной пласт, скажем, что его активная часть. Грамотная городская и сельская молодежь, от "детей Арбата" до "комсомолиста Тимошки" из жаровской "Гармони". Троцкий напрасно надеялся на "молодежь — барометр революции". Стрелка показывала не на его Мировую Революцию, в которой Россия станет колыбелью, Сьерра-Маэстрой, стартовой площадкой, а на Российскую империю под новым красным знаменем, которая возьмет реванш за унижения предыдущего поколения и утвердит это красное знамя практически на тех самых, давно вымечтанных славянофилом Тютчевым рубежах:

Тендер на эту работу выиграл, по крайней мере, в нашей реальности, Иосиф Сталин. Надо честно признать, что он ее выполнил. Нового счастливого общества не сказать, чтобы построили, но по имперской части все было ОК. Старый интриган не был образцом высокой морали, обманывал своих партнеров только так, но… Порт-Артур, Сахалин и Курилы, действительно, снова стали наши. Реванш за Мукден и Цусиму был полным. И на Западе Восточная Пруссия, Галиция, Карпатская Русь, система вассальных славянских и неславянских государств, почти все, о чем Романовы болтали, он реализовал на деле. Ну, Проливы… И то уж близко было, но проклятый бакалейщик из Миссури, над которым так задорно потешалась наша пресса в карикатурах Бор. Ефимова, не велел. Ничего не поделаешь, сила солому ломит, пришлось покамест втянуть щупальца в ожидании, когда уж Курчатов тоже такое слепит, как у них.

Ну, вернемся опять к нашим соседям по Пространству-Времени из Угольной Реальности. Что тут у них? Верней всего, конечно, что тот же Коба, но вполне мог быть и Сергей Мироныч. Хотя Баку, как стартовая площадка для Самого Верха, сильно тускнеет с исчезновением нефтяных факелов.

Вот еще кто мог бы стать "Лениным Сегодня" — Артем! В смысле Федор Андреевич Сергеев, он же Комрид Том. Самый, можно сказать, углепромышленный из видных большевиков.

Детство и юность в Екатеринославе. Реальное училище. В 1901 поступил в МВТУ, тогда еще не Бауманское. В 1902 был арестован за участие в политдемонстрации студентов, отсидел полгода. Эмиграция, возвращение, как раз к тому, чтобы командовать харьковским вооруженным восстанием в буйном декабре Девятьсот Пятого. Делегат Съезда РСДРП в Лондоне, заключенный харьковской и пермской тюрем, ссыльный в Восточной Сибири. В 1910-м хлоп! — бежит через Корею и Китай в Австралию. Работает грузчиком, докером в брисбенском порту. Активист юниона, друзья из Индустриальных Рабочих Мира, организует свой, русскоязычный юнион — "Союз руссских рабочих-эмигрантов", издает социалистическую газету на кириллице "Австралийское эхо". Успел маленько посидеть даже в демократической Австралии, ну, видать, за диффамацию как редактор. После Февраля он бумерангом летит опять в Харьков, где сразу становится главным у местных большевиков. На VI съезде РСДРП(б) (Ленин в Разливе) избран членом ЦК. Ну, конечно, активнейший участник Октябрьского переворота, потом едет советизировать неньку-Украину.

Тут в его биографию входит некоторое фэнтези а ля "Тот самый Мюнгаузен". Товарищ Артем оказывается в состоянии войны с германским кайзером Вильгельмом Вторым. Дело было так. Войну с немцами, Россия, если помните, в нашей Реальности проиграла. Попытки Льва Давыдовича зачаровать немецкую делегацию в Брест-Литовске красивыми словами о "правах народов на самоопределение" и "всемирном братстве трудящихся" дали не больше эффекту, чем если бы бандар-логи решили немножко погипнотизировать удава Каа. Посланные навстречу рейхсверу под Псков и Нарву отряды Социалистической Армии товарища Дыбенко удалось разыскать только спустя месяц где-то в Поволжье. Пришлось сдаваться практически на тех же условиях, что и Орде в свое время. Одно из следствий — По выжженной равнине за метром метр, Идут по Украине солдаты группы "Киев" под командованием генерала от пехоты фон Линзингена. Имеют официальное приглашение от Центральной Рады, которая в ихнем обозе и едет в вiтчизну. Тогда хитроумные большевики решили организовать специальную, не входящую в состав Украины, Донецко-Криворожскую республику из губерний когдатошнего Дикого Поля от Харькова до Черного моря. Была там и армия, командовал ею получивший попозже довольно широкую известность Клим Ворошилов. А Предсовнаркома у них был наш австралийский знакомый Артем-Сергеев. Сейчас любят говорить, что в советские времена существование этой республика было как бы в тайне, чуть ли она не была жертвой культа личности. Прямо скажем, что я, человек от Донбасса очень далекий, впервые узнал про эту историю от любимого Советской властью гр. Алексея Толстого через его наиболее сталинистско-восторженную повесть "Хлеб".

Рейхсвера они, конечно, не сдержали. Но и немцам долго попользоваться Донбассом не пришлось. Катились фронты, проходили кавалерийские рейды, совершались беззаветные подвиги буквально со всех сторон. В общем, что смогли, то разрушили. После окончания гражданской войны шахты Донбасса дали в 1920-м 4,3 млн тонн угля против 35 млн тонн в 1916-м. Артем командует восстановлением угледобычи, потом едет в Москву секретарем Московского комитета ВКП(б). Никаких отклонений во времена партдискуссий. Как Ильич — так и он.

В промежутке между донецким предсовнаркомством и послевоенным восстановлением шахт он успел оставить о себе прочную память в Башкирии. Там по соглашению между московским Совнаркомом и Башревкомом была создана автономия, а Башкирское Войско перешло на сторону красных, что довольно сильно помогло им против Колчака. Нашего героя туда послали возглавлять странноватую организацию по названию "Башкиропомощь". Эта контора призвана была помогать башкирским трудящимся, пострадавшим от белых, и делала это, учреждая по деревням комбеды, ей же, кстати до кучи, подчинялись все органы ВЧК и особые отделы, расположенные на территории Малой Башкирии и прилегающих к ней губерний. Вот сколько оно функционировало, столько башкиры и ихний вождь Заки Валидов просили эту "Башкиропомощь" от них убрать вместе с товарищем Артемом. Типа — "Не надо мне ни твоего меда, ни твоего яда". Башкиры в меде хорошо разбираются. Жаловались наркомнацу Сталину и даже самому Предреввоенсовета тов. Троцкому — те вроде как заступались, обещали помочь, но с крутым осси Артемом справиться не могли. Под конец осталось, конечно, от обещанной автономии одно название, впрочем, как и везде в необъятной Советской Стране.

Так что вполне мог бы, думается, Федор Сергеев при таком-то упорстве и столь разнообразном жизненном опыте получить невдолге пост генсека и стать со временем Лучшим Другом советских химиков, хлопкоробов и физкультурников, Вождем Трудящихся всего мира. Не думаю, что он не справился бы, если велит История, и с должностью Верховного Главнокомандующего. В конце-концов, для того, чтобы ходить с трубкой за спинами сидящих над картой генералов и время от времени спрашивать: "А что думает товарищ Жюков?" екатеринославское реальное подходит ничуть не хуже тифлисской семинарии. Впрочем кавказский акцент в этом случае стал бы, наверное, большой редкостью в Кремле. Вместо него на четыре десятилетия раньше, чем в нашей Реальной Истории, пришло бы донецко-нижнеднепровское горловое хаканье.

На самом деле, в нашем мире Артем в 1921 году возглавил ЦК Всероссийского союза горнорабочих, мечтал о создании Красного Профинтерна горнорабочих, который охватил бы шахтеров всего мира, вроде как в романе "Месс-Менд"[2]. Погиб во время испытания аэровагона. Я был некоторое время в недоумении — как это, с крыльями, что ли? Не летают вагоны-то. Оказалось, что без крыльев, но имело сверху авиационный мотор с пропеллером. Вот эту конструкцию и пустили по Павелецкой ветке, предварительно насажав туда кучу коминтерновцев во главе с нашим героем. Кому нужен вагон с пропеллером и почему испытания проводились не на кроликах, а на члене ЦК ВКП(б) — ответа сыскать не удалось. Уехали они довольно далеко, верст на сто, но там-то оно и сошло с рельсов. Похоронен на Красной площади в Москве. В его честь есть города, Артем в Приморье, два Артемовска, в Донбассе и на Урале, остров в Каспийском море. Шахт, заводов, санаториев — это без числа. А что было бы, если б он пожил подольше и в кресле Генсека?

В главном вопрос с руководством Красной России там, у Угольщиков, нам, кажется, решить удалось. Ближайшее окружение, естественно, должно включать более всего "донецко-днепропетровский клан": сам старый большевик Григорий Иваныч Петровский, Клим Ворошилов, молодой Никита Хрущев, ну, разберутся сами… Обойдутся как-нибудь даже без артемова личного друга Кобы, трагически погибшего при испытаниях летательного аппарата инженера М.С.Лося 18 августа 1921 года.

Такое руководство, можно надеяться, успешно поведет народ Советской России по пути построения военно-промышленного комплекса для реванша, что очень многие будут совершенно искренне считать за Построение Социализма. Троцкий для этого не подойдет — слишком верит и рвется к своей Перманентной Мировой Революции. Зиновьев — несильный человек, он был хорош носить портфель за Ильичем в годы эмиграции. Бухарин очень уж тонкая натура, расстрелять расстреляет, но столько на это нервов убьет! — так страной не управляют. А Мироныч, Коба, Валериан и вот Артем — ни в марксистские дебри не залезут без надобности, ни чрезмерных моральных ограничений, ни вообще особой чувствительности. Любой из этих подойдет.

Но это — в России. А что там у нас в Германии? Без нее новая Мировая никак не состоится, только и будут, что разговоры. Можно ли заменить Адольфа Гитлера как фюрера для новой войны? Тут, вообще говоря, сложности. Нацисты ужасно компрометантны, с их постоянным выпячиванием мускулатуры, хоровыми песнями, пролетарской лексикой, драками в пивных и мерзким коричневым партийным цветом. Это отпугивает потенциальных союзников и издалека предупреждает потенциальных противников. Но в Немецкой Национальной партии никто не умеет говорить с массами, вдохновлять их так, как умеют делать эти Штрайхеры, Геббельсы, Леи.

И особенно великий трагический актер на роль Кориолана или Валленштейна, их предводитель. На нем вообще сходятся все шансы. Те, кого потом назовут "левыми в НСДАП", Штрассеры, Геббельс, Рем — не умеют находить общий язык с предпринимателями и генералами. Брюнинг, Шлейхер или Папен чужие для масс, все время чувствуется, что они привыкли разговаривать с теми, кто ниже по социальной лестнице, именуя их в третьем лице, как в старинно-прусские времена. Если немцы решили снова попытать судьбу насчет мирового господства — зачем это опять осложнять классовой напряженностью?

Что же, получается, что для роли военного и политического вождя Нового Рейха подходит только вот этот, с внешностью и усиками Чарли? Да еще же он герой войны, отравленный газами окопник с Железным Крестом. Заменить некем. Разве Геринг? Ас из эскадрильи Рихтгофена. Но внешность… толстых не очень любят. Так если завтра Тельман или обиженный Грегор Штрассер найдут хорошего снайпера — Троянской Войны Не Будет?

Думаю, все же, что на крайний случай Герман его заменит. Немцы тех времен вообще худые, если дела плохо идут. А так — пиво и братвурстхен делают свое дело. Кроме того, мы забыли того единственного человека в стране, который мог бы возглавить любую из воинственно настроенных партий, хотя бы и ННП или НСДАП — и это сразу подымало ее ступенькой выше в рейтинге. При этом ему вовсе не нужно брататься с низами, ему единственному. Это кронпринц Wilhelm-Friedrich-Victor-August-Ernst von Hohenzollern. Он тоже участник Первой Мировой и не в ефрейторском ранге, а в роли командующего армией. В нашей реальности он не выставлял свою кандидатуру в рейхстаг по запрещению проживающего в голландском изгнании отца, Вильгельма Второго. Но поддержал Адольфа Гитлера и его партию на выборах 1932-го года, что принесло им немало дополнительных голосов. Ну, а если бы папа уступил и разрешил сыну участвовать в республиканских парламентских играх? Или не смог бы запретить, потому, что уже перешел в лучший мир? Вон, в наши уже дни население Республики Болгарии выбрало своего же вернувшегося из эмиграции царя, Симеона Саксенкобургготского, премьером и пока вполне довольно.

Но это разные мандаты. Болгары нынче выбрали царя премьером не для войны с Турцией за Адрианополь или Грецией за Салоники. А тогда, выбрав Гитлера или кронпринца, германская нация дала бы им императивный мандат на реванш, на новую Мировую войну. А как иначе, если германское оружие непобедимо и на колени пришлось упасть только из-за заговоров, интриг и предательства инородцев? Только уж после второго урока до немцев дошло и пока еще держится в голове у большинства нации, что попытки были безнадежными..

Я не думаю, что у них были сколько-то серьезные шансы на победу, при любых мыслимых политических и военных ошибках их противников. Те и так сделали все, что можно, чтобы проиграть войну. Но не сумели, слишком неравны потенциалы. В кругах любителей альтернативной истории очень модно пытаться переиграть войну, оккупировать Англию, прорваться через Суэц, деблокировать Паулюса. Все одно не получается. Еще забавней, когда пытаются переиграть Первую Мировую, при этом ключ, как все понимают, лежит в августе-сентябре 14-го. И вот начинаются попытки избежать ошибок за германских командармов и самого Мольтке. На мой вкус, тоже совсем не получается. Ну вот, фон Клюк обнажил фланг, а вот если бы… Ну, не обнажил бы, не облажался бы, взял бы Париж, тогда бы его звали Эрих фон Манштейн. Ведь в 40-м еще и мечта Вильгельма о временной нейтрализации России, которую он пытался обеспечить Бьоркским трактатом, воплотилась в реальность Московского договора 1939-го. А войну немцы все-таки проиграли и в этом случае.

Никак не видится, чтобы Германия получила решающие преимущества, если бы на свете не стало природной нефти. В любом случае, германские заводы по переработке угля оказались бы в радиусе действия союзной авиации, а до главных центров союзников по гидрированию и газификации угля в Северной Америке Люфтваффе, всяко, было добраться не легче, чем в реале до нефтеперерабатывающих заводов Батон Ружа и Хьюстона. И как только союзники умерят негуманные и неэффективные ковровые бомбежки немецких городов и всерьез займутся объектами любой из ключевых оборонных отраслей, не обязательно, но и вполне желательно, объектами производства моторных топлив, война для немцев, как выражался рейхсминистр Шпеер, "технически проиграна".

Я думаю, что комбинировать и придумывать варианты реализации разных коллизий нашей Реальности в той, другой, можно до бесконечности. Но уже не интересно. Каждый, при желании, может и сам пофантазировать. Мне бы только хотелось чуть-чуть, совсем немножко заглянуть на уровень частных судеб отдельных людей.

Вспомним аналогию с потоком из предыдущей главы. Вот возникает большое возмущение, потом оно рассыпается, порождая флуктуации меньшего масштаба, потом все меньше и меньше, и так до характерных размеров молекулы. А похоже, что-то подобное происходит и с возмущениями Потока Истории. На уровне личной биографии рядового человека встречаются пришедшие сверху импульсы Мировой Судьбы с флуктуациями его личной планиды.

Вот, выхватим из реки Времени судьбу одной русской женщины 1881 года рождения. Вера Николаевна Муромцева, из очень хорошей семьи, дочка профессора Московского Университета, члена Московской городской управы и племянница кадетского председателя Государственной Думы. Учится на курсах и показала большие способности по части химии. До того, что профессор Н.Д. Зелинский берет ее к себе в аспирантуру. И упоминаться бы ее имени в истории русской химии вслед за именем Юлии Лермонтовой, но встретилась двадцатипятилетняя Вера с писателем Иваном Буниным. Красавец, в литературной моде, и, судя по позднейшим его рассказам, большой любитель и знаток по части личной жизни. Ну, влюбилась, дело живое. Он неразведен, но одинок, зовет ее в совместную поездку по Святой Земле. Константинополь, Яффа, Иерусалим, Вифлеем. Дома — можете себе представить! Исчерпав все доводы, папа, как профессор к профессору, обращается к Зелинскому, и тот ставит девушке вопрос ребром: "Бунин или аспирантура!"

Сразу скажу, что она выбрала Бунина. Уехали в медовое путешествие на сонный и тихий Ближний Восток, потом жили в непризнанном обществом браке 16 лет, пока не удалось получить развод от той гречанки. Москва, Одесса, Галлиполи, Париж, Грасс, Нобелевская премия. Много всего было, недавно вышел фильм об одном из особо пикантных эпизодов этой жизни. И вот уже в конце 50-х, после смерти Бунина один из его учеников, советский писатель Валентин Катаев приходит к ней в гости в Париже и после длительного рассматривания фиксирует для своей новой книжки: "Мне кажется, я нашел определение того белого цвета, который доминировал во всем облике Веры Николаевны. Цвет белой мыши с розоватыми глазами".

Могло быть не так? Да на один раз! Окажись у нее тогда уровень тестостерона в крови пониже — быть бы ей доктором химических наук от Зелинского. После революции и гражданской войны стала бы профессором МГУ, продолжала бы работать с главой научной школы, может, это ей, а не Альфреду Платэ он поручил бы исследовать реакции дегидроциклизации парафинов на платине, то, что после войны Владимир Хенсел в Штатах превратил в платформинг. Сталинская премия, эвакуация в Казань. Может, еще и в шестидесятых годах ходила бы по коридорам химфака заслуженной белой мышью, так и не увидев ни бегства от красных из Одессы, ни парижских меблированных комнат, ни особнячка в приморском Грассе, ни немецких солдат на улицах Ниццы.

А могло, конечно, быть и так, что ехать ей, племяннице кадетского лидера, в Воркуту, узнавать, что такое пересылки, премблюдо, "минус десять", реабилитация — или безымянная могилка в мерзлоте. Мало ли что может получиться на пересечении турбулентного потока Большой Истории и тоненькой струйки судьбы маленького человека?

Наверное, надо знать и меру. Даже Шахразада рано или поздно прекращала дозволенные речи. Но есть еще один человек, для которого в Альтернативной Реальности я хотел бы найти возможность хотя бы появления на свет, если уж не оценить возможную судьбу. Это я сам.

Потому, что в нашей Реальности эта возможность и эта судьба очень тесно связаны именно, что с нефтью. Мой отец родился и окончил школу в кубанском Армавире. Хотел он поступать в знаменитый по двадцатым годам московский Электромашинный Институт им. Каган-Шабшая, что-то вроде Физтеха того времени. Но вдруг оказалось, что он, первый пионер и один из самых активных околокомсомольских активистов своего городка, не может поступить ни в желанный московский ВУЗ, ни даже в обыденный Кубанский политех. Как выходец из эксплуататорской среды. Потому, что его отец, мой дед, был доктором в этом самом Армавире. Тогда в его романтическую голову пришла авантюрная идея отправиться в Таджикистан, в горный Хорог, сражаться там с басмачами и тем показать любимой Родине и еще более любимой Партии, что он не эксплуататор и не подкулачник, а, наоборот, всей душой.

Маршрут на Памир лежал через город Баку, а там как раз (1930 год) раза в три увеличили набор в Политехнический им. Азизбекова на нефтяные специальности. Нужны были специалисты для пятилеток и по этому поводу власть несколько снизила свою придирчивость к анкетам. Мой отец поступил, днем учился, по ночам работал сменным химиком на заводе имени Вано Стуруа, стал научным сотрудником в АзНИИ нефтяной промышленности, завлабом, в 27 лет замдиректора по науке. Началась война — вступил в партию и пошел на производство, главным инженером завода им. Джапаридзе. Была авария. Виноват — не виноват, но вызвал вельможный гнев Главного Начальника Азербайджана Мир-Джафара Багирова, так что мог и у стенки оказаться. Но замнаркома выпросил его у бакинской власти — "Вы, — мол, — тут можете позволить себе ни за что специалистов сажать, а на Урале, во Втором Баку, жуткий кадровый голод".

Оказался мой папа в "Молотовнефти". Туда эвакуировали нефтеперерабатывающий завод из Бердянска, снова собирали в Краснокамске. А мама моя, двадцатилетняя уральская красавица, училась на геолфаке университета и работала в одном из отделов этой самой "Молотовнефти". Заболела ее подруга, секретарша у начальника, попросили Миту ее подменить, большое совещание, сам Байбаков приехал. Вот она вносит бумаги, а замнаркома ее и спрашивает: "Скажите, девушка, как Вас зовут?" — "Маргарита Александровна!" Все так и грохнули — очень уж молоденькая Маргарита Александровна-то!

После совещания к ней один из участников подошел и сказал, что у него есть билеты на сегодняшний футбол, так если… Это все было в июле 44-го, а в мае 45-го отец уже встречал маму с кулечком из Краснокамского роддома.

Получается, что я и на свет появился благодаря двум сильно нестандартным феям — Мир-Джафару Багирову и Николаю Байбакову. Ну, и благодаря нефти, конечно, каким еще ветром могло моего отца занести на Урал? А занесло, он и умер на Урале, в нефтяной Уфе, прожив там больше полувека.

Могло это все получиться в Угольном Мире?

Думается все же, что могло. Заменить, пожалуй, придется бакинский Азизбековский на Политех в донбасской Юзовке, АзНИИ НП на ЮжНИИГипрогаз, завод Джапаридзе на, допустим, завод гидрирования угля им. Артема. Вполне могли бы при подходе танков Клейста эвакуировать этот завод на Урал, поближе к кизеловским угольным шахтам. Вот и… Необязательно так, но шанс-то остается! Значит, могли бы они встретиться, мог бы и я появиться на свет, закончил бы Политех или Пермский университет, вместо западносибирского Самотлора поехал, к примеру, в восточносибирский Томмот. И вот сейчас, в XXI веке Угольного Отражения (или, если больше нравится, Отвремления) сидел бы и достукивал на компутере последние знаки своих рассуждений об альтернативной истории мира, где месторождения углеводородов, прямо уже готовых смесей, в порах песчаников или известняков встречаются совершенно свободно по всей планете.

Забавно.