Без вести

Глава 20

– Здравствуйте, Ева Викторовна! А… а папа тоже дома? А вы… как тут?

Немая сцена. Эх, хотела бы я и сама знать, каким образом оказалась посреди ночи дома у Горовица.

В его гостиной.

В три часа ночи.

В его халате почти на голое тело.

Пока мы с сыном писателя смотрели друг на друга и пытались осмыслить сложившуюся ситуацию, в помещении появился хозяин дома с подносом в руках. На подносе было два чайничка и две чашки на блюдцах. Даже отсюда, с самого дальнего края бесконечного п-образного дивана из особо ценной замши коричневого цвета, я могла разглядеть насколько изысканной и тонкой работы был сервиз на подносе.

Горовиц слышал вопрос сына, а потому, с едва заметной нотой самодовольства в голосе, осадил наследника:

– Гордон, чему я тебя учил? Если застаешь голую женщину у меня в квартире, хотя бы имей совесть не задавать ей компрометирующих вопросов.

Если бы меня мама не научила в свое время относиться бережно и с уважением к семейным ценностям – не пожалела бы я этот сервиз. И того, кто его нес!!! А так, пришлось обойтись скрипом собственных зубов.

– Прости, пап, – мальчишка, подкатывавший к моей несовершеннолетней дочери, сконфузился, – я просто удивился, увидев у нас маму Лены.

Та-а-ак… Эти оба. Эти Горовицы!!! Один в трусах на голое тело, другой по-прежнему одетый с иголочки, издеваются надо мной! Два подлеца – одинаковы с лица.

Я поднялась с дивана.

– Я ухожу. Спасибо за ваше гостеприимство! Где моя одежда, Горовиц?

Писатель стер со своей холеной физиономии веселенькую усмешку.

– Подождите, Ева. Одежда еще сушится. Попьем чаю, поболтаем. Потом я вас отвезу. А лучше, – писатель поставил поднос на мягкий замшевый пуф из одной коллекции с диваном и, подойдя ко мне, подхватил гостью под локоток, – если вы останетесь до утра. Мы же вроде бы как договорились?

– Договорились? Это вы меня умоляли дать вам шанс исправить ошибку! Приволокли в свой дом и позволяете себе пошлые шуточки в присутствии вашего сына!

Автор детективов поправил очки на носу – опять из себя интеллигента строит.

– Какие шуточки? Я принес горячий чай, ваши вещи в сушке – все, как и обещал. Не могу же я вас отпустить домой в своем халате. Нет, если подумать, могу, но… С моей точки зрения, это будет несколько некрасиво по отношению к вам.

Звонкая пощечина разрешила конфликт и позволила мне выпустить немного пара. Да, я сделала это. Ударила по его щеке со всего маху прямо при Гордоне. И плевать! Никогда не позволяла мужчинам смеяться над собой, довольно истории с бывшим мужем. Еще не хватало терпеть кого-то, кому я ничем не обязана и с кем никак не связана. Теперь на моих губах заиграла самодовольная ухмылка.

Писатель потер щеку, отпустил мой локоть и с налетом сарказма произнес:

– Я надеюсь, ваш чай от этого станет вкуснее.

– Даже не сомневайтесь!

Я смерила его взглядом, вздернула подбородок и с вызовом посмотрела на противника. Получилось как несколько часов назад, когда мы почти точно также поругались возле подъезда супруга третьей жертвы.

Раздав всем указания в антикафе и проигнорировав мое несогласие со своими действиями, Горовиц сделал так, чтобы мы с ним остались наедине. Все ушли. И тогда он предложил, я бы даже сказала, настоял, а если совсем быть точной – приказал, сразу отправляться домой к Брилю.

– Там сейчас Терехов, я договорился, мы сможем присутствовать. Куй железо, пока горячо? Верно, Данилова?

Хоть мне это и не нравилось, но желание найти и наказать того, кто убил всех этих женщин – задавило все остальное. Именно им я оправдывала то обстоятельство, что все-таки поехала на квартиру к супругу последней жертвы. В ту сторону мы добрались быстро и без особых проблем. Горовиц знал все – адрес, дом, этаж, имя и фамилию мужа погибшей от рук маньяка или маньяков.

– В конце концов, почему мы решили, что маньяк один? – спросила я, когда писатель нажимал на кнопку звонка у двери Бриля.

Горовиц покосился на меня:

– Серьезно? Вы только сейчас об этом подумали? Шайка маньяков? Данилова, вас такой расклад заинтересовал бы больше, чем простой, скучный, неверный муж?

– Вам такое предположение кажется забавным?

– Еще бы! Вы не замечаете элементарных фактов, Данилова. Если немного подумаете, увидите их без труда.

Мне не представился шанс ответить колкостью на колкость, или хотя бы пнуть негодяя, потому что дверь нам все-таки открыли. Это был помощник Терехова, с ним я уже успела несчастье сталкиваться в участке. Такой же недружелюбный, как и его начальник несмотря на то, что внешне каплю симпатичней.

– О!!! Гарри! – обрадовался помощник. – Ждем только вас! Заходите! Денис Нестерович, Гарри приехал!

Полицейский почти по-хамски (на мой взгляд) похлопал знаменитость по плечу и пропустил того внутрь квартиры. А передо мной чуть было не хлопнул дверью, в последний момент будто бы заметив еще кого-то на пороге:

– А, это вы, – проворчал он недовольно, – все за звездой таскаетесь?

Была вынуждена проигнорировать «особое» отношение – из комнаты послышался громкий возглас и то, как Трактор велит повторить все вышесказанное в присутствии Горовица. Проскочив через довольно узкий коридор, вошла в комнату – небольшое помещение, как и во многих новых домах с типовыми новыми квартирами. Скворечник, как говорит моя мама. У нас старая квартира, в старом доме, но места в ней хоть отбавляй. Не понимаю, о чем думают современные архитекторы, создавая подобную «жилплощадь».

Здесь на диване сидел мужчина, а напротив него на табуретке пристроился Терехов. Горовиц уселся рядом с супругом жертвы.

Следователь посмотрел на автора и, получив одобряющий взгляд, повторил:

– Итак, вас зовут Марк Лаврентьевич, вам тридцать пять лет, и вы работаете в школе учителем истории? Верно, Марк Лаврентьевич?

Невысокий мужчина в очках и в черном свитере обреченно кивнул. На его почти облысевшей голове красовалась плешь, как будто подтверждавшая точность возраста.

– Оля тоже работала учителем. Экономики. Только она работала не в моей школе, я тружусь на государство, а Оля не так давно устроилась в элитный, закрытый колледж.

– В какой колледж? – уточнил следователь, не к месту подмигнув автору.

Полицейский из обычного допроса, явно намеревался устроить целый спектакль, очень уж ему импонировало присутствие популярного автора. Это было настолько очевидно, что даже бросалось в глаза. С моей точки зрения – высшей степени эгоизм, у мужчины горе, а они тут друг перед другом хвостами павлиньими хвастаются!

– На Сытинской, в Петроградском районе. Университет тех… технологий управления и эк… экономики.

Мужчине было тяжело говорить, вспоминая о жене, поэтому я решила помочь:

– Подождите, я вам воды принесу. Где у вас кухня?

Бриль, похоже, даже не понял, кто его спрашивает. Просто махнул рукой себе за спину:

– Там.

Не стала уточнять, вопрос был больше для вида, просто, чтобы его отвлечь. Конечно же, квартира не может оказаться настолько большой, чтобы я не нашла в ней святая святых любого семейного гнезда. Жилплощадь и вправду была маленькой. Только две комнаты, кухня и раздельный санузел. Порывшись в ящиках, нашла стакан. Потрогала чайник – холодный, но вода в нем есть. Отлично, прекрасно подойдет.

Перед тем, как вернуться обратно в комнату, я на мгновение замешкалась. Меня что-то смутило на этой кухне, к сожалению, что именно – я пойму несколько позже. В этот час я не увидела ничего, кроме сияющих чистотой поверхностей. Чистота была ошеломляющей. Подобной педантичности могла бы позавидовать любая хозяйка. У меня дома, например, сколько бы мы с мамой не старались – постоянный бардак. В раковине, сколько ее не мой, стоит посуда. Специи перепутаны, на столах вечно что-то валяется. То Ленка забудет сметану убрать, то Олежек стакан на столе оставит. Да и за мной бывает, что-то остается. Вот так вот срочно сорвут куда-то ехать и все, бывало, и обед недоеденный пропадает, или завтрак. Здесь же полная, ну просто абсолютная чистота.

– Детей у вас нет? – донесся из комнаты вопрос Терехова.

– Нет, нету. Не нажили.

– А эта квартира, давно у вас? Ремонт я смотрю, новенький. И дом сам тоже.

– Квартиру мы вместе купили. Продали мою дачу и купили квартиру. Я все надеялся, детишки будут, хотел побольше, Оля настояла на квартире в новом доме, престижнее. У нее, видите, работа такая – все должно быть престижнее. И машина, и квартира. А мне… мне с моей… – мужчина запнулся и в этот момент я вернулась в комнату, подала ему стакан с водой, решив, что молчит он из-за пересохшего горла.

– С вашей? – мягко подтолкнул его Горовиц, бросив на меня полный недовольства взгляд.

– С моей… работой. С работой, мне престиж не нужен. Мне бы детей… Семью нормальную. Оля все спешила. Все гналась за карьерой, денег больше хотела. Говорила, что потом. Потом, да потом. А теперь выходит… и потом не будет.

– Понятно, – протянул Терехов, сделав пометку в своем блокноте.

– Скажите, а когда мне тело отдадут? Оленьки? Мне же похоронить ее надо…

На мужчину было больно смотреть – потерянный совсем.

– Не сейчас, Марк Лаврентьевич. Нам необходимо время на дополнительную экспертизу. Я утром позвоню судмедэксперту, поинтересуюсь. Хорошо? А сейчас давайте вернемся к тому, зачем Ольга Филатовна отправилась на свою дачу в Киселево.

Бриль насупился и сделал несколько глотков воды.

– Оля каждый год отмечает свой день рождения. На даче больше места, чем у нас дома, поэтому друзей зовем в Киселево. Мы запланировали шашлык, как бы открытие сезона.

– Хорошо, – кивнул Терехов, – почему вы не поехали с супругой?

– Я уже говорил, был занят тем утром. Я должен был приехать вечером, вместе с гостями. В поликлинике был.

Следователь записал.

– У вас что-то болело?

– Нет, я там был по другому вопросу. Послушайте, это же не имеет отношения к делу! Я был в клинике, меня там видели, к чему этот бессмысленный допрос?

– В деле об убийстве, Марк Лаврентьевич, важна каждая мелочь. Отвечайте, пожалуйста, на заданный вопрос.

– Какая разница… – внезапно окрысился Бриль.

Горовиц толкнул сидевшего рядом супруга убитой женщины плечом и подмигнул:

– Вы там были не один? А, Марк? Признайтесь, он все равно докопается.

– Ну… – протянул Бриль. – Ну зачем вам это?

– Признавайтесь… – настоял Горовиц.

– Да! Да, я был не один! Коллега попросила сопроводить ее на УЗИ. Она беременна, отец ребенка бросил ее, мы давно работаем вместе, она просто… просто не хотела, чтобы в женской консультации на нее смотрели, как на мать одиночку…

Горовиц не отстал, ударив следующим вопросом прямо в лоб:

– Это ваш ребенок, Марк? Не отпирайтесь, бессмысленно.

Бриль покраснел как рак, выронил стакан и схватился за сердце:

– Господи… Господи, ну зачем вам все это… Это не касается… Меня там не было… Меня не было…

Терехов хотел уже было дать команду помощнику позвонить в скорую, но Горовиц упрямо остановил его жестом:

– Заканчивайте ломать комедию, Бриль! Вы изменяли своей жене, изменяли давно, не стоит делать вид, что вы настолько сильно переживаете по поводу ее смерти!

Вроде бы как, все ожидали, что уверенная выходка писателя должна привести к раскрытию преступления, но случилось все иначе. Бриль сначала покраснел, потом побелел, закатил глаза и в момент обмяк, упав на спинку дивана, а с нее уже съехал на плечо сидевшей рядом знаменитости.

Терехов отреагировал мгновенно, приказав подчиненному набрать телефон неотложки.

– Эй, эй, дружище, – писатель безуспешно потряс бедолагу подозреваемого. Эффекта это не возымело, поэтому следователь нас быстренько выставил за дверь:

– Гарри, ни к чему вам это. Езжайте домой, я вам потом позвоню и все расскажу. От него сегодня пользы больше не будет.

Таким образом мы оказались на улице. Горовиц попросил меня подождать немного в стороне, пока он подгонит машину, начался дождь, он типа хотел как лучше, чтобы я не промокла, скача вместе с ним по быстро образовавшимся лужам и грязи, еще присутствовавшей на асфальте после зимы. Ледяной ветер, отвратительный дождь и черный снег – это визитная карточка нашего города в весеннюю пору. Не знаю, специально ли, или по случайности, но в месте, где я должна была ждать автора, была самая большая лужа во дворе. Из-за темноты и не горевшего одного фонаря, я об этом узнала, когда оказалась с ног до головы облита водой из нее.

– Черт! Простите меня! Ева, я, серьезно, не хотел! А мне так надо было с вами поговорить!

Он извинялся, подпрыгивал вокруг меня, а услышав, что к себе я его ночью не позову, уговорил поехать к нему, там поговорить и просушить одежду. О чем я только думала, когда соглашалась на этот изначально абсурдный план?