Бездна

Глава 9. Скрытый хаос

Я сидела на плюшевом диване на кухне в огромной серой майке и пижамных штанах. Снег опять превратился в мерзкий холодный дождь. Пелена его была такой плотной, что за ней не удавалось разглядеть ни деревьев, ни домов.

Воскресенье – законное право отдыхать и ничего не делать. Даже если кто-то в моей жизни снова пропал. Особенно если кто-то пропал.

На столе передо мной: блины с ветчиной и сыром (только что привез курьер), кислые мармеладки, печенье, чипсы «Принглс» и банка какого-то странного алкоголя из «Вкусвилла» – что-то вроде коктейля из пива, молока и еще чего-то непонятного. Все эти продукты были призваны успокоить меня и утихомирить мои мысли, но пока не справлялись со своей задачей.

В помощь вредной еде и алкоголю я скачала на телефон игру. Смысл ее заключался в бесконечном выстраивании рядов из кубиков одного цвета: после этого они исчезали. Достаточно просто, чтобы не заморачиваться с правилами, достаточно сложно, чтобы занять голову. Такие игры полезны в стрессовых ситуациях. В какой-то книге я читала, что они помогают успокоить мозг. Но пока что-то не срабатывало. Я бездумно двигала кубики по игровому полю. Как только становилось понятно, что дело идет к проигрышу, я сразу начинала новую игру.

Режим неандертальца активирован.

Из одноразовой посуды остались только ножи. Что ж, в конце концов, блины можно есть и ножами. Одним я резала, другой играл роль вилки.

Да, я ем блины ножами, и что?

Интересно, это окончательное падение или еще нет?

На самом деле не так уж и неудобно. Я вспомнила, что была какая-то примета на этот счет. Интернет предложил следующие варианты: впитав злобу с кончика ножа, еда станет вредной, и я отравлюсь (а почему этого не случается при обычном использовании?); я стану злой; в меня войдут злые силы; мне достанется злой муж. Все это не очень пугало. Белый пластиковый нож выглядел весьма невинно и никакого негатива не излучал, во всяком случае, на первый взгляд. Я решила, что все достаточно безопасно.

Весь обратный путь мы с Луизой молчали. Все пошло совсем не так. Я надеялась, что мы найдем в Воронеже Настю, убедимся, что она просто ненормальная, которая сначала влезла в секту, где смеялась надо мной со своими безумными подружками, а потом кинула меня с квартирой и умотала к матери. Сейчас я бы спокойно мучилась, что она, как и многие до нее, пропала из моей жизни. Это была привычная и знакомая схема. Я бы сразу съехала из квартиры и ела бы всю эту дрянь в каком-то другом месте, страдая от своего кромешного одиночества и рыдая. Все было бы просто и понятно.

А теперь-то что делать?

Мы прилетели из Воронежа поздно в субботу и сразу разъехались по домам. После беспокойного сна я проснулась совершенно разбитая.

Я отхлебнула пива с неизвестными примесями. Вредная горькая гадость. Закинула в рот мармеладку. Потом чипсину. То, что надо в этой ситуации.

У Насти был ребенок.

Я думала, мы так близки. На самом деле я ничего о ней не знала.

Наверное, можно было догадаться. Ее слишком мягкое, рыхлое тело – не стало ли оно таким после родов? От кого она родила эту девочку? От того женатого мужика, который болтался между ней и женой? Или от того творческого и сложного парня, который был после него? Или от кого-то еще, о ком я не знала?

Причин не рассказывать о ребенке можно придумать много. Стыд от того, что бросила дочь на бабушку, не принимая участия в воспитании. Нежелание выслушивать чужие мнения и советы по поводу болезненной ситуации. Страх посмотреть в глаза всему происходящему.

Я попыталась представить Настю беременной. Ничего не выходило. Несовместимые вещи. Я прилепила к ее привычному образу беременный живот, но выходила какая-то глупость. Неправда.

Как долго Настя была с ребенком? Кормила и недосыпала или сразу бросила малышку на мать? Хотела ли она ребенка, надеялась ли, что будет растить дочь с мужчиной? Помогала ли она близким хотя бы деньгами? Судя по тому, сколько она зарабатывала и сколько мы тратили на съем, поездки и тусовки, – маловероятно. Скорее, она сама нуждалась в помощи.

Теоретически Настя могла ездить к ним. Были какие-то поездки, куда она отправлялась не со мной, а одна или с другими компаниями. Даже не помню, куда. Может, на самом деле тогда она ехала к дочери.

Я вспомнила ее мать. Стареющая, одинокая, не очень счастливо пожившая женщина, заменившая мать своей внучке.

Вся ее фигура внушала жалость. Вдовий горб, лишний вес, нелепая одежда – о своем теле она давно забыла. Но она любила дочь и внучку. Может быть, этого достаточно, чтобы считаться красивой.

Эта женщина любила свою дочь, заботилась о внучке, кое-как наладила жизнь, и вот теперь Настя пропала. Может, умерла, а может, попала в беду. Впрочем, пока что у нее оставалась надежда, что Настя просто в очередной раз загуляла. У меня такой надежды уже не было.

Я жалела, что мы ей все это рассказали. Наверное, она сейчас плачет и звонит дочери на давно выключенный мобильный. Или неумело ищет ее в интернете, смотрит ее записи в соцсетях, проверяет, когда она последний раз была онлайн в мессенджерах…

Я помню, как узнала о пропаже сестры. Мать сказала мне об этом спокойно и твердо – я и не понимала, как ей тяжело. Ее лицо было жестким и белым, осунувшимся, а мне показалось тогда – спокойным, даже скучающим. Впервые я видела мать такой взрослой. Впервые я осознала, что она взрослая женщина. Больше мы это не обсуждали.

Может, причина моей неспособности к любви была и в усталости. Я любила своих близких, и я очень устала от боли после их смерти. Правда в том, что, если ты любишь, рано или поздно тебе будет больно. Любимые умирают, уходят, предают, перестают быть любимыми. И, что особенно страшно, это нормально и естественно.

Все это приводило к традиционной загвоздке: как отважиться любить, если это приведет к боли, которая может разрушить тебя? Равно: как отважиться жить, если это приведет к смерти? Такие вечные и оттого скучные вопросы. Звучат красиво, а на деле только вызывают усталость и раздражение.

Когда умирает близкий, ты теряешь не только его, но и что-то в себе и мире вокруг. Первый месяц тебя преследует шок, будто что-то надорвалось в самой ткани мироздания, и ты смотришь на то, что в этой дыре открывается. Мир вокруг невыносимо реальный. Я бы даже сказала, прекрасный. Тебя разрывает от боли, а вокруг огромный прекрасный мир. Словно он раскрывает свою красоту, чтобы утешить тебя. Чтобы обнять и успокоить. Это тяжело, но красиво.

Жаль, его нельзя видеть таким в другое время. Я видела мир таким дважды.

Дома у меня было все. Сейчас часто говорят про родителей, у которых не хватает времени на детей. Про родителей, которые ничего не знают о своих детях. Про детей, которые не получают любви дома и ищут ее снаружи, часто совсем не у тех людей. У нас дома было полно любви. У мамы всегда было время и желание что-то делать с нами. Но я все равно выросла и стала несчастным человеком. Разве взрослому легче жить без любви? Разве взрослые точно также не начинают искать ее у случайных, неправильных, чужих людей?

Ночью мне снова снился дачный дом и мы с матерью и сестрой на веранде. В этот раз что-то было не так. Они переглядывались между собой и будто что-то скрывали от меня. Впервые за все время, что я видела эти сны, мне захотелось войти в дом, и одновременно я почувствовала, что делать этого нельзя. Мать и сестра будто поняли, о чем я думаю, и напряглись. Я решила остаться на месте. Они расслабились. Спустя какое-то время мы снова начали болтать.

Потом мама и сестра превратились в Настю. Она вела себя странно, исподтишка фотографировала меня, не отвечала на вопросы, записывала мои слова на диктофон и пересылала кому-то.

Что значило изменение моего традиционного сна? Обычно от него я получала смутное ощущение «все хорошо», да и только. Будто все случившееся – ошибка, мы все не так поняли, а вообще-то все в порядке и никто не умер.

Проснулась я в тягостном настроении. Накатило не только нежелание дальше искать Настю, но и отвращение к жизни.

Зачем Настя столько терпела меня, если я была ей так противна? Неужели только из жалости? Мне в это не верилось. Она была не настолько хорошим человеком, чтобы проводить с кем-то время из жалости.

Прошло много лет, но и мама, и сестра все еще части меня. С Настей так, наверное, не будет.

Я бродила по нашей квартире. Приближался день оплаты аренды. Одна я ее не потяну – дорого. И что делать с вещами Насти?

За окном было тяжелое серое небо. Холод уже захватывал город. Через несколько дней наступит декабрь.

Если Настя со мной больше не дружит (господи, как по-детски звучит), с кем я буду встречать Новый год? Вечная боль одиноких. Остальные праздники еще можно вынести, но этот… Когда мама и сестра были живы, Новый год, как и все наши праздники, был чудесен. Мы готовились к нему, покупали и прятали друг от друга подарки, наряжали елку, украшали дом. Еще в декабре мы начинали наряжаться в «новогоднюю» одежду: свитера с оленями, носки со снежинками, красные домашние штаны с новогодними узорами… Мы готовили кучу еды, закупали сладости: печенье в форме елок, дедов морозов, подарков. Мы загадывали желания во время боя курантов, запускали фейерверки.

Господи.

Потом несколько лет, до встречи с Настей, я встречала Новый год одна. Это было невыносимо. Один раз я попыталась выбраться в подмосковный отель с праздничной программой, которая представляла собой тупые шутки ведущего, бестолковое шоу и, наконец, дискотеку. Там все были парами, компаниями, семьями. Там я чувствовала себя еще более одинокой. Больше таких попыток я не предпринимала. Потом каждый Новый год я встречала дома одна. Брала в супермаркете упаковку оливье, какие-нибудь сладости и шампанское. Сидела у окна, глядя на фейерверки и веселых людей внизу. Слушала радостные возгласы соседей. Я была одна. А моя семья лежала на кладбище.

С Настей мы обычно выбирались в какой-нибудь бар и веселились там. Елку мы не ставили. Я однажды предложила, но она не захотела. Одна, для себя я почему-то не могла этого сделать.

Мы с Настей даже думали завести кошку. Как можно планировать завести кошку с тем, кого терпеть не можешь?

Я доела чипсы, усыпав крошками стол и себя, и глотнула пива. Затем отлипла от дивана. С майки посыпались крошки – на диван и пол. Ну и ладно.

Пройдя по коридору, я открыла дверь в комнату Насти. Вечный порядок, стерильный и вылизанный. Кровать гладко заправлена – я никогда не заморачивалась такими мелочами. Ничего не валяется, ничего не стоит на полках. Никаких безделушек, оставленных на спинке стула маек и немытых чашек. Никаких запахов. Словно ее тут и не было.

Я зачем-то выглянула из окна. По дороге проезжали редкие автомобили. Внизу стоял мужик с пакетами из супермаркета и звонил по телефону. Проехали дети на электросамокатах.

Я подошла к шкафу и потянула ручку дверцы. Поначалу она не поддавалась. Когда это наконец случилось, то в первый момент мне показалось, что на меня падает шкаф. Из него вывалилась гора вещей. В основном одежда, а еще сумки, бумаги, деньги, куча хлама. Все это завалило большую часть комнаты. Было непонятно, как все эти вещи вообще поместились в шкафу.

Я отошла. Гора вещей выглядела как-то пошло, а мне было неловко, словно я случайно заглянула кому-то под юбку.

На меня накатила легкая паника. Вдруг кто-то узнает, что я рылась в чужих вещах? Что я вообще тут делаю? Что хотела найти? Вдруг Настя сейчас вернется?

В этот момент я впервые поняла, что она не вернется.

Ящик письменного стола тоже оказался заполнен хламом. Куча вещей была забита под кровать – там были утрамбованные шмотки, заплесневевший апельсин, какие-то провода, ноутбук.

Настя часто иронизировала над моей склонностью разводить бардак. И часто говорила мне всякие гадости об этом. У нас бывали ссоры по поводу бардака в общих зонах – кухне, коридоре, ванной. Иногда она вламывалась ко мне в комнату и выносила мозг по поводу моего личного бардака, совершенно ее не касавшегося.

На меня снова накатила тошнота. В горле разбух тревожный ком.

Я кое-как запихала вещи обратно в шкаф, вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.

Вернувшись на диван, я сжевала оставшиеся мармеладки и чипсы и залпом допила пиво.

Дверь ее комнаты. Дверь ее шкафа.

Чтобы выяснить все до конца, надо было открыть еще одну дверь.

Ту, что я видела на собрании секты. Ту, которую эти люди явно скрывали. За которой что-то было.

Я чувствовала, что это то, что нужно.

Я решила проверить.