Безответные

III часть Ангелиада

Провалившаяся внутрь водка не подействовала.

Дмитрий открыл левый глаз, который сразу неумолимо защипало.

Отягощенная до боли рука с бутылкой неминуемо разжимала пальцы.

Дмитрий закрыл глаз, и рефлекторно ослабил хватку.

«Странно» - пронеслось у него в голове. «Почему не слышно стука, или звона, или что там ещё?».

Звона действительно не последовало. Зато свободное от подушки ухо различило явное шипение, и звук льющейся воды.

Оторвавшись от дна серой подушки, заплывшее бородатое лицо всплыло к поверхности. Руки Дмитрия как в детстве инфантильно, наугад искали пустышку. О край стакана заклацали желтеющие зубы. Заработал кадык. А в голову вошел опознавательный сигнал «пиво».

Из глубин бытия возник ровный голос:

- Ты обещал.

Слабо проясняющееся сознание заставило оторваться от стакана и дать ответ:

- Нет. Запомни – никогда я не брошу пить… - Изрыгнул опохмелявшийся, не открывая распухших век.

Голос повторился:

- Ты обещал.

«Да что, в конце концов… Пиво льется само по себе, бутылка не падает. Думать заставляют» - пошли в аллюр мысли в голове Дмитрия, жестоко отбивая копытами по мостовой.

Стакан отнялся от потрескавшихся губ, и выскользнул из рук. Руки вновь начали хватать «пустышку», а возмущенный распухший язык – от негодования вылез наружу.

- Ты должен, – раздался в третий раз всё тот же безразличный голос.

Лицо рухнуло в подушку и там зашлось на звериный рык, переходящий в скулёж:

- Я кому должен, всем давно простил! Верни обратно стакан. И быстро! А не то – ты меня знаешь!

- Глаза открой, - продолжил пытку голос, но уже мягче. – И скажи, что ты – помнишь.

Рука нащупала что-то тяжелое, и оно полетело в пространство.

Раздался звон стекла переходящий во всплеск. Сознание исторгло: «Водка!».

Дмитрий рванул тело с раскладушки, включая вестибулярный аппарат одновременно с органами зрения, и дал волю гневу:

- Ах ТЫ! Твою мать! Я! В сопла тебя сквозь винт, помню! А ты!.. – Тут его глаза узрели представителя. А сальные руки, мгновенно прижали черный костюм к стене. – А ты, федерал, помнишь, на что способен хранитель!

Резким движением, исполнитель вырвал… бутылку с пивом у костюма, и осел на пол, припав к заветному «Граалю».

Сквозь гудевшие виски, голос невозмутимо продолжил:

- Ты же знаешь, что теперь у тебя только частная лицензия. Через час ты должен быть у нас в офисе. И взять заказ. – Костюм помедлил, рассматривая тело в застиранных боксерах.

Тело глотало пиво, и кивало головой, в знак, что всё помнило и до этого.

Костюм закончил:

- Через час.

Ящики с водкой и пивом мы обеспечили по договору. Они у тебя на кухне. Но впредь…

Я наливать тебе не обязан. Не придёшь вовремя – и заказы перейдут к другим.

И не забудь сдать крылья.

- Вали, уже! – Пробулькал Дмитрий. – Через час ждите.

Головной офис корпорации находился в новом здании одного из институтов «ГАЗНЕФТЕПРОМ».

За столом переговоров, из венецианского матового стекла, цвета индиго, в ожидании находились представители.

Дмитрия не было.

- Мы предупреждали. – Не выдержал один из костюмов. – Он совершенно ненадежен.

- Мало того, что ненадежен. – Поддержал костюм, сидящий напротив. – Он абсолютно невменяемый.

Костюм, сидевший во главе стола, нажал громкую связь:

- Эдгар, принесите нам капучино.

В динамике что-то зашуршало, послышались всхлипы. В тоже время, дверь из белого ясеня была выбита с ноги. В зал вошёл Дмитрий.

Рухнув на стул рядом с головой стола. Бывший хранитель грохнул на матовое стекло, грязные, военные ботинки «буря в пустыне» и хриплым баритоном изрек, рядом сидящему:

- Бодягу, не разводи. Давай папку, и я пошёл. Кофе меня уже угостили.

Костюм, молча, пододвинул папку с золотым теснением. Дмитрий раскрыл и прочитал вслух:

- «Принцесса Хасихимэ договор о совершении акта экзорцизма». Командировочка значит…

Камуфлированная спина направилась к выходу. Остановившись вдруг у входа, Дмитрий развернулся и произнес в пространство:

- Если увидишь – привет от меня – не передавай! Откозырнув из-под берета, контрактник вышел из офиса.

От воды повеяло прохладой.

Облачко тумана, выскользнуло, из пасти зевающей саламандры, и, взлетев, застряло в поседевших ветвях ивы.

Вековые камни, будоражили потоки стремительно бегущие, вдоль горных кипарисов.

«В стремнине приятно мыть голову – гораздо быстрее эффективнее… и потом, ни что не заменит эту свежесть!»

Женщина зачерпнула в ладони родниковую воду, и выпила сосуд до дна.

- Признайся… - голос, разрезавший осеннюю тишину, спугнул саламандру, и та – скользнув в Акаме Шуюхаши[13], нырнула вслед за форелью.

- Я ждала тебя – ласковым голосом, отозвалась женщина. Она откинула назад седые волосы, открыв тонкое, красивое лицо. Женщина знала, что Дмитрий появится - стой стороны водопада.

Бордовые кусты барбариса жалобно хрустнули, и с корнем полетели на мелководье. Ронин возник в прогале.

Шагнув в реку, он окончательно замутил воду своими шнурованными «Corcoran».

От неудовольствия женщина поджала губы.

- Привет, Нуре-онна! – Расплылся в ехидной улыбке, обветренных губ, Дмитрий, дыша в лицо демону перегаром, и вытирая пот беретом.

– А ты ничуть не изменилась! Всё также любишь плескаться. И кожа у тебя такая же гладкая! – Провел Ронин, мозолистой рукой, по щеке Ёкая[14].

Женщина оттолкнула руку наёмника, и сверкнула голубыми глазами:

- И ты не изменился: всё также мутишь везде воду, вечно пьяный неудачник!

- Ладно. – Сплюнул Дмитрий. Оставим нежности на потом. Давай говори. Ты надоумила Хасихимэ, стать живым демоном?

- Откуда мне знать я ведь мертвая, - хихикнула Нуре-онна, и потянулась за гребнем, обнажив упругую грудь.

Провокация не сработала. Дмитрий только, раздосадовано пнул берег.

Вдруг в мутных, похмельных глазах, что-то прояснилось:

- Да, - хитро сказал Ронин, - я всё такой же! – И поддев носком грунт, смачно шлепнул тот в кристальную воду.

Женщина зашипела, прислонившись к иве.

- Говори! Отродье! – Загромыхал наемник. И встав ногами в воду начал её мутить!

- Ты как был упрямцем и глупцом, ТАК ИМ И ОСТАЛСЯ! Перестань сей час же! Не то я пожалуюсь, и тебя вышвырнут за пределы архипелага!

- Куда? – Издевательски, продолжая возмущать воды, заметил гайдзин. – Ты же не состоишь на службе, как и я! Твой запрос в Дзигоку - отклонят!

- То, что ты многое знаешь, и имеешь статус наемника, не дает тебе право глумиться надо мной! – Плаксиво возразила женщина. – Ничего тебе не скажу! – Обиделась Нуре-онна, и отвернулась к стволу дерева.

Зная, что духа теперь так не возьмёшь, Дмитрий, вышел из воды. Слегка пружиня, он мягко подошел к не желавшей разговаривать женщине. И сильно прижав её руку, держащуюся за кору ивы, сладко прошептал:

- Дорогая, ты ведь не хочешь, что бы я рассказал Рейко, о том, кто разъяснил Петру вашу систему обратной связи!

Женщина, по-змеиному высвободила запястье, припобняла Дмитрия, и ласково пропела:

- Ну, зачем же, милый? Ты же меня знаешь… - раздвоенный язык ёкая начал ласкать ухо Ронина, руки обвились вокруг его торса. Только хвост незаметно заполз за спину наёмника… - «Я…» - электрическим импульсом отзывалось у него в голове: «Я… Надоумила девушку провести обряд…» - Запахло сакурой… «Я… я… рассказала, о пяти днях ожи…дания… в реке при хра…аме… »

Одной рукой Ронин гладил чешую на бедрах женщины, другой нежно расчесывал волосы. Осталось узнать, где принцесса Хаси.

- Умница, моя Хина нингё[15] … - Продолжал ласкать наёмник волосы женщины.

- Да?.. – наслаждаясь, отвечала Нуре-онна.

Внезапно, Дмитрий вцепился в седину ёкая, и натянул «удила». Вторая его рука резко сдавила женщине горло.

- Где демон из плоти? – Заревел гайдзин. – Какую сущность передали девчонке? Кто её жертва?

- Я… я… я не знаю. – Ошеломлённая Нуре-онна, задыхалась, ее синие зрачки быстро тускнели и наливались кровью. Язык скрылся за выросшими клыками, а кожа, теперь уже по всему телу менялась на чешую.

Руки, также быстро сомкнулись кольцом на шее обидчика, а хвост молниеносно метнулся в ветви ивы, и, поймав ядовитого гада, приблизил его к лицу Ронина. Хабу шипел, извивался и в любой момент мог укусить.

Но, вдруг.

Хватка обоих ослабла.

Чешуя снова сменилась.

А глаза Дмитрия опять опустели.

- Спасибо за удовольствие. – Поблагодарила Женщина наёмника.

– Это тебе от меня – гостинец. Я знаю – ты любишь такое.

Взяв змею, она ловким движением руки, засунула Хабу, в появившуюся бутыль с 60ти градусным авамори.

Глаза Дмитрия на мгновение просветлели, и он принял подарок с благодарностью.

- Это - Камэоса[16] - он ни когда не иссякает!

«Отлично!» - Подумал Дмитрий « Теперь можно будет совсем наплевать на федералов».

- Я лишь рассказала девчонке, как обратиться с просьбой. Ты же знаешь – у меня нет таких полномочий – передавать сущность. – Женщина уже уходила обратно в Акаме Шуюхаши.

Немного помедлив, она добавила:

- Скорее всего, ей помог - Ама-но-дзаку…

…Передай от меня привет Рейко!

Ёкай, скрылся в волнах.

Набухшее свинцом небо лопнуло, и ливень хлынул, сбивая с ивы последние листья.

Дмитрий растер свежую влагу на отекшем лице. Почесал бороду. И взболтнув содержимое Камэоса, отхлебнул.

На мгновение Ронину явилось видение цветущей сакуры.

Корио – Рейко – Кицуне, внимательно наблюдала, за зайцами.

Зайцы прыгали по клочку земли и были серые и полинялые. Рейко прищурила один глаз, и наклонила голову набок.

Автобус с Дмитрием должен был быть только через сорок минут.

Рейко жевала сэндвич с тунцом в соевом соусе и сыром, но интерес к зайцам не пропадал.

Для релаксации офисных работников, месяцами заключенных в рамки одного и того же квартала, зайцев в солидарность – посадили за решетку на искусственно созданный кусок земли, всем на обозрение. Конечно – бывали у жителей индустриальной части Токио и выходные. И праздники. Выбирались жители острова Хонсю и на природу.

Но зайцы.

«И ещё куры» - подумала Рейко, откусив еще кусок бутерброда, и наклонила голову в другую сторону. Созерцая: как торинику бегает по вольеру, вырывая грязным клювом, нечто из земли.

Подъехал автобус. Из толпы низкорослых нихондзинов[17], протолкнулся обросший и опухший краснорожий дьявол[18]. Японцы на остановке и в отъезжающем басу, показывали на гайдзина пальцами, кто-то широко улыбался, кто-то смотрел с упрёком.

- Пойдём отсюда. – Быстро сказала Рейко, и за руку потащили безобразно пьяного солдата удачи в ближайший переулок. С трудом дойдя до первого тупика, Дмитрий, медленно сползая по стенке, осел.

- Вот же ж дерьмо! – Ты где взял? Провозить через границу алкоголь в Нихон запрещено!

- Неправда твоя! – Еле связно ответил Ронин. - Заранее узнал я, провозимого алкоголя разрешенное количество, в вашу - японо-мать. – Хрюкнул дразнившийся наёмник.

- Тебе это – «Слону дробина» будет. - Презрительно констатировала кицуне.

Голова Дмитрия клевала носом грудь, а губы уже пустили в бороду слюни.

Резкий рывок за ворот комбинезона, и давление на кадык, заставили, встрепенутся бывшего хранителя.

- А ты сильная… - промямлил с улыбкой Дмитрий. – Мы с тобой точно поймаем эту принцессу Хаси.

- Кто?.. – с омерзением спросила Рейко. – Мы? Дайкон там тебе не встал! Проспишься, и оглобли смазывай!

- Это ж кто так тебя научил говорить? – с сарказмом пробулькал Дмитрий. – Черти, да? А ну положи меня на место, А ТО УРОНИШ!

Рейко не ослабляла хватку, и пьяный Чегевара болтал в воздухе ногами.

- ПОЛОЖИ! Я СКАЗАЛ! – разозлился Ронин. – И аккуратно, плавно, чтоб. Совсем все вокруг охренели! Сейчас в куски мечом огненным порублю!

Кицуне брезгливо отпустила засаленный воротник, и наёмник рухнул на асфальт.

- Нет у тебя меча, смертный. – Женщина развернулась, и решительно направилась к выходу из переулка.

- Ну, ну… - обиженно хмыкнул Дмитрий. – А у Ама-но-дзаку ты, значит, сама узнаешь – где объект искать.

Кицуне остановилась.

- Я жду тебя, эйбэй китику! – Что означало «животное отродье».

Сезон дождей.

За мокрым стеклом город спешит в ночь.

А в придорожной забегаловке сухо, и на столике холодная банка имбирного пива.

Кубо Сасаки незачем торопиться.

- Комбанва. Наммэй-сама дэсу ка? – Добрый вечер. Вы один? – Официантка деликатно замерла, склонив голову. «Хорошенькая» - мелькает в голове у Кубо Сасаки.

- Хйтори дэсу. – Я один. Отвечает нихондзин. Помедлив, он делает заказ:

- Хитоцу яки-дзакана, хитоцу соба.

- Годзаимасйта. – Спасибо.

Мужчина провожает, поблагодарившую за заказ, официантку взглядом.

Кубо Сасаки не нужно торопиться. В кое-то веки его Маша не ждёт его дома. Она не будет спрашивать «где ты так долго был?» или «Почему от тебя пахнет другой женщиной».

Банка Кирин Ишбан смачно пшикает, мужчина делает пару маленьких глотков и потягивается.

«Нет, это русская жена – была ошибкой. Женщина не должна ничего спрашивать у мужчины возвращающегося домой!» - Еще глоток и Кубо Сасаки проводит ладонью по увлажнившейся, от удовольствия лысине.

Официантка ставит на стол: жаренную на углях рыбу, и тонкую лапшу из гречневой муки.

Мужчина провожает её нежным взглядом.

«Нет. Никогда его любовницы японки, не проявляли чувство собственности по отношению к нему. К НЕМУ – директору синдиката»

Кирин Ишбан приятно холодит руку.

- А я говорю! Мне нужно опохмелиться! У меня всё пересохло! Вот! Видишь? – Возмущал тишину закусочной гайдзин. – Нет, ты посмотри, посмотри! – Продолжал Дмитрий дергать за рукав кицуне. –Вот – м..ЭЭ! – Остановил он её, и, развернув, тыкал пальцем в открытый рот с распухшим языком.

Рейко только закатила глаза. «Алкаш… - Алканавт… »

«Странная парочка». - Подумал Кубо Сасаки. «Нет, хватит с меня русских». В рот пошёл кусок яки-дзакана.

- Ты – алкоголик, через вентилятор тебя! Как только я согласилась работать с идиотом? Твою-то мать!

- А я смотрю, ни черта в тебе от нихондзин не осталось! Молодец! С тобой, наверное, как с гайдзинкой на улицах фотографируются?

- Попридержи язык краснорожий дьявол! Тебе не нужно сей час пить!

-Правильно, собака японская. Мне не пить, мне нужно ОПОХМЕЛИТЬСЯ… О! Пиво!

Наглый гайдзин, выхватил банку Ишбан, у ничего непонимающего Кубо Сасаки. И плюхнулся рядом на сиденье.

- Двинься, желтолицый! – Отчетливо сказал Дмитрий по японски. Русская женщина же – села напротив.

Японец сразу понял, что сопротивляться не стоит. Но Рейко, всё же продемонстрировала на мгновение истинный лик. А Ронин – смяв банку об голову нихондзина, задал вопрос:

- Где Хасихимэ?..

Пятнистого карпа, заглотившего крючок из кровельной жести, тянуло на поверхность.

Как же противно бывает - когда за твои кишки, тебя тянут из-за стола «на выход».

- Брось рыбку, живодер! - Демон, недовольно болтал хвостом, свесившимся с арки ;;;; Ицукусима-дзиндзя.

Ритуальных врат - тории, старейшего синтоистского святилища Ицукусима.

- Трижды проклятый нихондзин! Не видишь? Я медитирую! – Проикал зверски пьяный Дмитрий.

– Что за проклятая страна?..

Чай у вас - разбавленный.

Пиво не хмельное.

От сладостей ваших – зубы пуще, чем от шоколада ломит.

И поудить, тоже нельзя?

- Это же цветной карп! Ему триста лет, невежда!

Брось рыбку, эйбэй китику! – Зашелся в гневе сбивающий с толку.

- Зря в вашей стране, - с придыханием молвил наемник, – взыскивают просветления.

– Рыбалка у вас – под запретом…

- Для дураков – браконьеров!

- Батончиков из сои – даром что изобрели – тоже нет…

И вино – из риса…

Туземцы – одно слово. – С грустью, закончил снимать суши с крючка Ронин.

Пахло морем.

Солнце садилось за горизонт, и внутренний залив принял оттенок коралловых рифов.

Рейко болтала в воде ступнями.

Сегодня она отдыхала.

- Краснорожий дьявол! Проклятое, звериное отродье! Чтоб тебя Дзигокайю забрала! – Голосил демон обмана.

- Детка, на меня это не распространяется, - с хитрой ухмылкой заметил гайдзин.

Держа за хвост Ама-но-дзаку так, чтобы демон не до конца захлебнулся, Дмитрий ввёл крюк:

- Где, твою мать, Хасиме? Куда ты надоумил девчонку? Кто, едрит тебя в дышло, разрешал трогать чужую гражданку? – Ронин, упорно и планомерно дергал морскую леску, а затем отпускал. И снова дергал.

- Не правдааааааааааааа! Принцесса Хасихимэ – японкаааааааааааааааааа! - Глаза демона лезли от боли из орбит. Лапами он царапал священные врата, пытаясь за них зацепиться.

- Нуда, - равнодушно отвечал экзекутор. – И зовут японку – МАРИЯ. Не нервируй меня, у меня во рту - всё слиплось уже. Мутит от вашей рыбы сырой.

Утоплю тебя, к черту. И увезу как сувенир на родину!

Велики и могущественны кедры храма сингон.

Хранят древние камни покой умерших, и не пускают оных обратно.

Буддизм не вызволяет души на земную поверхность.

Крепко Они держат грешников.

Вакаиро приехала облегчить страдания отца.

Среди каменных изваяний – могил храма Будды, поросла мхом печаль родственников.

Ветром развивала скорбь - кровь ритуальных фартуков.

Вакаиро верила, что если повесить такой красный передник на изваяние её отца, то демоны – не так сильно будут жечь его пятки…

- Да будут! – Скептически икнул Дмитрий.

Вакаиро обернулась.

На священных камнях храма Окуно-ин, свесив грязные, шнурованные ботинки сидел бродячий наёмник.

Бесцеремонно ковыряясь пальцем во рту, он пялился на «Молодой цвет», неподобая самурайскому мужу.

Отпив крепкой настойки из горла, гайдзин сплюнул на священную землю.

- Очевидно, что вы один из ёкаев. – Уважительно обратилась восемнадцати летняя девушка к Дмитрию.

- Что вы за народ – то такой?.. – Разочарованно, рыгнул бывший хранитель. – У нас, если видят беса – сразу крестятся, а вы смеренно опускаете глаза долу.

Не ёкай я…

Вот сзади у тебя… ЁКАЙ! – Громоподобно довершил Ронин и вытащил катану.

- Не двигайся, гайдзин! – Воскликнула Мара, захватив тонкую шею девушки. – Это мое предопределение!

Мгновение и принцесса Хасихимэ с Вакаиро стояли на веревочном мосту.

Велик и страшен ветра вой, меж скал над Дзигоку.

Бамбук играет последнюю песнь отчаявшимся…

- Ты хочешь угодить в бездну? – Послышался голос демона с другой стороны скал. – Тогда падай вместе с обратившим тебя!..

Океан омывал ноги, а крабы расчесывали волосы.

Красив был закат в стране Восходящего солнца.

Воздушные змеи, и шары.

Старики и дети, смотрели в одну сторону с Ронином.

- Как ты свыкаешься с тем, что мы продаем их всех? – Еле ворочая языком, спросил Дмитрий. – Ведь всех же засунули, по номерам, по порядку – как в архив!

- А ты знаешь, - спросила в ответ Рейко, - что «авамори» - переводится как цветение?.. – И помолчав, продолжила. – Если вылить дистиллят в прибрежные воды – самогон распускается в них цветением сливы…