Безрассудная

Глава 19

Пэйдин

— Это действительно необходимо?

Я приподнимаю бровь, глядя на грубые веревки, которые в данный момент стягивают мои запястья, натирая их. В ответ на это Энфорсер слегка улыбается в тени, прежде чем затянуть путы еще туже. Я усмехаюсь, указывая связанными руками на окружающую нас пустоту. — Теперь ты решил связать меня? В пустыне, когда все твои Имперцы дышат мне в затылок?

Но принц уже потерял ко мне интерес, повернувшись, чтобы взять поводья одной из многочисленных беспокойных лошадей. — И все это ради Обыкновенной? — Я повышаю голос, чтобы его не заглушал слой песка. — Кто бы мог подумать, что я так тебя напугаю? — Я снова открываю рот, готовая выпалить что-нибудь еще, что наверняка привлечет его внимание, когда толчок в спину заставляет меня споткнуться и прикусить язык, который вот-вот должен был доставить мне неприятности.

— Сука.

Это шипение у меня над ухом, от которого по спине пробегают мурашки. Имперец сжимает мои волосы в кулаке еще до того, как я успеваю встать на ноги, и с рычанием прижимает меня к своей груди. Я задыхаюсь от боли и морщусь от прикосновения его губ к моему уху. — Мерзкая Обыкновенная. Я должен перерезать тебе горло прямо здесь…

— Знаешь, я даже не удосужился узнать твое имя, Солдат. Вот как мало я ценю твою жизнь.

От вкрадчивого голоса Энфорсера Имперец за моей спиной напрягается и слегка выпрямляется, когда принц не спеша подходит к нам. Я смотрю на вырисовывающуюся передо мной широкую грудь, наблюдая, как она стремительно вздымается, несмотря на обманчиво спокойные слова, слетающие с его губ. — Представь себе, — небрежно говорит он, — что я с радостью сделаю с тобой, если ты хоть пальцем ее тронешь.

Мне с трудом удается удержаться от того, чтобы не врезаться в Энфорсера с такой силой, с какой Имперец отталкивает меня от себя. Затем он бормочет жалкие извинения, кивая на приказы, завуалированные под угрозу. Как только я обретаю опору, я, пошатываясь, отступаю от принца и бездушного пристального взгляда на его лице.

Это была не забота, не беспокойство и не что-то близкое к доброте. Нет, это было владение. Угроза была территориальной. Я — его добыча, его приз, его пленница. Его и только его.

Я ненавижу это. Ненавижу то, что принадлежу ему.

— Иди сюда.

Я моргаю от грубого приказа, от вопиющего пренебрежения к тому, что я когда-либо была чем-то большим, чем его пленницей, которой можно управлять. Его приказ имеет обратный эффект, заставляя меня отодвинуть ноги подальше от него. В ответ он наклоняет голову, пробегая глазами по моему лицу, на котором, должно быть, написано отвращение. — Мы уходим, — медленно говорит он, делая такой же медленный шаг ко мне. — Если ты предпочитаешь идти пешком через пустыню, то милости прошу. В противном случае мне понадобится, чтобы ты села на чертову лошадь.

Мой взгляд падает на фыркающих существ, раскидывающих песок. Я сглатываю. — Мне и так хорошо, спасибо.

Еще один шаг. — Вот как?

Теперь я переминаюсь с ноги на ногу. — Я лучше пройдусь.

— Серебряный Спаситель? — Он улыбается. — Боится лошадей?

Легкий смех доносится до моих ушей, словно издевка. Я игнорирую смешки окружающих и вместо этого смотрю на молча забавляющегося ублюдка передо мной. — Ну, я никогда не была достаточно привилегирована, чтобы ездить на лошадях в детстве, не так ли? Так что, думаю, мне позволительно находить их… тревожными.

— У всех есть свои страхи, Грей, — бормочет он, придвигаясь ближе, чтобы слышала только я. — Хотя я уже начал верить, что у тебя их нет. Меньше всего лошадей.

— Я не боюсь, — говорю я сквозь оскаленные зубы. — Просто мне нужна физическая нагрузка.

В темноте я едва успеваю заметить, как в темноте подергиваются его губы, прежде чем он привязывает мое связанное запястье к своему коню длинным поводком. — Постарайся не отставать, Грей. Я не хочу, чтобы мне пришлось тащить тебя через пустыню.

Я закатываю глаза в сторону его спины, но быстро отвожу их от мышц, напрягающихся на его рубашке, когда он забирается в седло. При виде этого зрелища я мысленно возвращаюсь на крышу, но тут же встряхиваю головой и отгоняю эту мысль.

Вскоре я спотыкаюсь рядом с ним, пытаясь увеличить расстояние между собой и зверем, нависшим надо мной. Имперцы, разбросанные вокруг нас, погружены в тень, затянутую мраком, которого мы ждали, прежде чем ступить в пустыню. Послеобеденное время, проведенное с принцем и его свитой, было таким же невыносимым, как и удушающая жара, окутавшая нас. Так продолжалось до тех пор, пока солнце, наконец, не устало от своих мучений и не скрылось за облаками, позволив луне направлять нас, когда мы начали наш путь через пустыню.

Время идет, а я чувствую только нарастающую боль, пульсирующую в моей ране. Каждый шаг обжигает, как солнце, от которого нам удавалось уклоняться в течение нескольких часов. Вскоре, несмотря на все мои старания подавить хромоту, она становится заметной.

Но когда он прочищает горло рядом со мной, я заставляю себя выпрямиться, прикусив язык от боли. — Ты замедлилась, Грей. — Его голос тихий, хрипловатый от долгих часов неиспользования.

— Хотите, чтобы я бежала, Ваше Высочество? — справляюсь я, не сводя глаз с колышущегося песка под ногами.

— Я бы хотел посмотреть, как ты попробуешь. Это было бы, мягко говоря, забавно.

Я бросаю на него взгляд. — Я живу, чтобы развлекать, Ваше Высочество.

В его горле застревает кашель — это самое близкое к смеху, что он может себе позволить. — Стой, — приказывает он, останавливая свою лошадь. Я пошатываюсь рядом с ним, почти испытывая искушение прислониться к животному. Парад Имперцев натягивает поводья, останавливаясь, чтобы объехать нас.

Я наблюдаю, как принц грациозно соскакивает с седла, прежде чем сократить расстояние между нами. Сглотнув, я прослеживаю, как подрагивает мускул на его челюсти, как его взгляд скользит по моему телу. И вот он снова сидит передо мной на корточках, смотрит вверх, положив руки по обе стороны от моего раненого бедра.

Я не обращаю внимания на то, что десятки любопытных глаз блуждают по сцене, которую мы устроили, и не могу найти ни одной причины для беспокойства. Его глаза встречаются с моими, и на одну-единственную горько-сладкую секунду я смотрю на Кая, а не на монстра, призванного выследить меня.

Затем он хмурится, его мысли поглощены предстоящей задачей. Быстрыми движениями пальцев он обводит неровный порез, соединяя кожу и ткани. Я вздыхаю, испытывая облегчение с каждым движением его пальцев. Он поднимает на меня глаза, блуждая по моему лицу так, что я чувствую себя обнаженной перед ним.

— Лучше? — Его голос едва ли больше, чем бормотание.

— Лучше, — вздыхаю я. Оторвав взгляд от его глаз, я окидываю взглядом Имперцев, молча гадая, кто из них тот самый Целитель, у которого он черпает силу. — Ты не мог сделать это двенадцать часов назад?

Уголок его губ подергиваются. — Двенадцать часов назад мы были в шумном городе, и я знал, что ты сможешь легко исчезнуть. То есть, если бы тебе удалось сбежать от меня. — Он почти пожимает плечами. — Назовем это предосторожностью.

Я подражаю его пожатию своим собственным. — Похоже, ты принимаешь много мер предосторожности для простой Обыкновенной.

— Думаю, мы оба знаем, что в тебе нет ничего простого.

Мы долго смотрим друг на друга, настороженно, как и должно быть. Все в нем резко и холодно, он пронзает меня своим стеклянным взглядом. Даже присев подо мной, он в полной мере принц и создание короля. Марионетка короны, замаскированная причудливым титулом.

Интересно, как часто Энфорсер преклоняет колени перед чем бы то ни было. Перед кем бы то ни было.

— Ты боишься меня.

Он отвечает на мое заявление пристальным взглядом, твердым, но протяжным, как вздох. — Я был бы дураком, если бы не боялся чего-то столь свирепого.

Я сглатываю. — А ты не являешься таковым? Дураком?

Затем он встает, удерживая мой взгляд, пока не становится тем, кто смотрит сверху вниз. — Больше нет.

Я открываю рот, пытаясь подобрать слова, которые он не хотел бы слышать. Он поворачивается и кивает своим людям, и парад снова оживает, увлекая меня за собой. Я наблюдаю, как он садится на лошадь, и вижу проблеск надежды на его бедре.

Мое сердце ускоряет ритм, замирая при виде кинжала, украшающего его бок, хотя отсутствие вихрящейся стали на рукояти говорит о том, что он не мой. Я заставляю свои мысли быть рациональными, заставляю себя думать как вор, которым мне пришлось стать. Истребив все шансы на доверие, каждый мой шаг вызывает раздражение и подозрение. Мне трудно не оплакивать то, как легко было приблизиться к нему раньше, и как отчаянно я жажду чего-то не совсем сложного.

Я шагаю вперед вместе со вздыбленной лошадью, разум затуманен, а ноги подкашиваются.

Чума, мне нужен план.

Парад продолжает свое меланхоличное шествие в бледном лунном свете — не более чем серебряные тени на песке. «План» — смелое слово для сформулированной идеи, но отчаяние заставляет меня бросить осторожность на ветер. Глубоко вздохнув, я проглатываю свою гордость и заставляю ноги резко дернуться.

Веревка, привязывающая меня к зверю, натягивается, пятки впиваются в песок. Поначалу Энфорсер не обращает внимания на мое явное сопротивление, да и лошадь, на которой он сидит, тоже. Но после нескольких протяжных вздохов и неуступчивых шагов…

— Что теперь, Грей? — Кажется, он совершенно не в восторге от моего выступления.

— Я устала.

— Правда?

Я хмуро смотрю на его тенистые плечи. — Да.

— Хм.

— Хм? — пыхчу я. — Это все, что ты можешь сказать? Хм?

— Отлично. — Я практически чувствую, как он улыбается, сидя на своем высоком коне. — Хм, жаль, что ты боишься лошадей.

— Я не… — вздыхаю я, делая глубокий вдох, чтобы скрыть улыбку. Это именно то, чего я хотела. — Я переживу это. Сейчас я слишком устала, чтобы беспокоиться.

Теперь он бросает взгляд через плечо. — Тогда давай посмотрим. Вперед.

Я сглатываю — реакция, которая должна быть драматичной. Он протягивает руку, чтобы помочь мне подняться, его рот подрагивает в уголке. — Ни в коем случае. — Я пытаюсь сделать шаг назад, напрягаясь в борьбе с веревкой. — Мне понадобится… содействие.

Теперь он действительно улыбается. — Ты имеешь в виду, что тебе нужна помощь?

— Я не прошу ни о чем подобном.

Он качает головой. — Все еще слишком упряма, чтобы признать, что ты просишь о помощи, не говоря уже о том, что она тебе нужна. — Я закатываю глаза, глядя куда угодно, только не на него. — Продолжай, Грей. Я хочу услышать, как ты это скажешь.

Я качаю головой, наклоняя ее к звездам, взирающим на нас. — Ты невыносим.

— Это не совсем то, что я ожидал услышать.

С моих губ срывается звук отвращения, похожий на стон сожаления. — Отлично. Мне нужно… твоя помощь. — Я выдавливаю слова, проглатывая горечь, которую они оставляют после себя.

Он улыбается мне, удивляя так, как не должно быть — больше не должно. В ответ он легко сползает с седла и встает передо мной. Сердце бешено колотится в груди, а глаза перебегают на оружие у него на боку. Я выжидающе протягиваю ему связанные руки и мило улыбаюсь.

Он наблюдает за мной, его пронзительный взгляд скользит по моему лицу. — Одно неверное движение, Грей, — бормочет он, — и я привяжу тебя к спине этой лошади. Понятно?

— Понятно, Принц.

Он отвечает на мою насмешку намеком на ухмылку. А затем освобождает меня ножом, который я так отчаянно хочу получить в свои руки. Я не осмеливаюсь следить за его движениями, пока он засовывает маленький кинжал обратно на бедро, и не свожу с него глаз. Мои запястья красные и огрубевшие, болят от многочасового давления. Я не спеша массирую их, проводя пальцами по растущим рубцам, пока не убеждаюсь, что его мысли далеко от ножа у него на боку.

Время отвлечения.

Подняв глаза на него, я делаю последний глубокий вдох, готовясь к отказу от задуманного плана. — Хорошо, — вздыхаю я. — Подними меня туда.

Его улыбка, на мой взгляд, слишком дразнящая. — Тогда ладно. — Он подходит ко мне сзади. Его руки оказываются на моих бедрах прежде, чем я успеваю сделать очередной вдох, уверенные, сильные и до тошноты знакомые. А потом он поднимает меня вверх, вверх, вверх…

— Чума! — Я визжу, бьюсь в его руках, как и собиралась. Все конечности дрыгаются, отчаянно пытаясь вырваться из его хватки из-за того, что, как я надеюсь, выглядит как страх. Я прижимаюсь спиной к его груди, в то время как ноги летят впереди меня, а руки тянутся сзади, чтобы ухватиться за что угодно — за его лицо, руки, бедро, когда я выхватываю кинжал из ножен.

— Что, черт возьми, с тобой не так? — Он опускает меня обратно на твердую землю, уворачиваясь от локтя, который я отбрасываю в его сторону. Как только мои ботинки касаются песка, я поворачиваюсь и наталкиваюсь на него, протягивая руку с его ножом за спину. Не желая рисковать и прятать оружие за пояс штанов, где он наверняка его почувствует, я переворачиваю нож рукояткой вниз и беззвучно возношу молитву Чуме-знает-кому. Только после этого я позволяю ножу опуститься к устью моего ботинка.

Я прикусываю язык от боли, чувствуя, как кровь начинает приливать к коже в том месте, где лезвие задело лодыжку. Но затем я прикусываю язык, чтобы не улыбнуться.

У меня получилось. Получилось. Может, мне стоит почаще молиться?

— Я… я не была готова! — выдыхаю я, делая шаг в сторону, чтобы разгладить свою помятую рубашку.

— О, прости, — насмехается он, — я просто предположил, что «подними меня туда» подразумевает, что ты готова подняться туда.

Я оглядываю окружающих нас мужчин, скрытых в тенях. Темнота — единственная причина, по которой мне удалось проделать тот небрежный трюк, который я только что провернула, и никто не заметил. — Я просто… нервничаю, ладно? Дай мне секунду.

— Не торопись, — выдавливает он сквозь стиснутые зубы, не имея в виду ни единого слова.

Я отвожу взгляд от волнения, так откровенно отображенного на его лице. Глубоко вздохнув, я играю роль взволнованной пленницы, судорожно перебирая пальцами и переставляя ноги.

— Все хорошо, — наконец говорю я.

— Хорошо, что? — медленно спрашивает он. — Я хочу услышать, как ты это скажешь, чтобы не попасть в засаду снова.

Я бросаю на него тупой взгляд. — Хорошо, я готова.

— Ты уверена в этом? Мне стоит ожидать синяка под глазом или…

— Просто посади меня на чертову лошадь, Азер.

Он делает медленный шаг за мной, удерживая мой взгляд и опуская грубые ладони на мои бедра. Я сглатываю от такой близости момента, который, по идее, не должен быть ничем подобным.

Он поднимает меня на лошадь, которая везет меня на верную гибель, ради Чумы.

И все же мои щеки пылают посреди бессолнечной пустыни. И я ненавижу его. Ведь так?

Он притягивает меня к себе, удерживая, как дыхание, зная, что это лишь вопрос времени, когда ему придется меня отпустить.

А потом он поднимает меня, направляя мою ногу в стремя. Я перекидываю вторую ногу через животное, шатко и медленно. Я цепляюсь за седло, каждый мускул натренирован, и я готова спрыгнуть, если понадобится. Но как раз в тот момент, когда я подумываю сделать именно это, он внезапно оказывается позади меня, твердый и прижимающийся к моей спине.

— Думаю, — тихо говорю я, — мне будет удобнее сзади.

— О, не сомневаюсь, — бормочет он, так близко к моему уху, что я подавляю дрожь. — Но я хочу, чтобы ты была там, где я могу тебя видеть.

Затем он обнимает меня за талию и берет поводья. Я закатываю глаза, когда вижу, что его руки лежат на моих бедрах. — Это действительно необходимо?

— Ты что, знаешь, как управлять лошадью?

Я слегка прислоняюсь к его груди. — Я способная ученица.

Он фыркает, шевеля мои волосы. — Да, способная ученица, которая немедленно вернется в Дор.

— Вы так плохо обо мне думаете, Высочество.

Смех. — Нет, я так часто думаю о тебе. Вот почему я точно знаю, как бы ты поступила.

Я сглатываю и сутулюсь, позволяя тишине овладеть нами. Минуты идут, искушая меня заговорить, хотя бы от скуки.

— Что он сделает со мной?

Он так тесно прижимается ко мне, что я чувствую, как напрягается его тело, когда вопрос срывается с моих губ. Внезапно я ощущаю, как принц неловко ерзает и вздыхает, уткнувшись мне в шею. Я старалась не думать о Китте, о том, как я, возможно, поспособствовала его превращению в копию короля, которого пронзила мечом.

— Я…, — начинает Кай, пригнув голову, — я не уверен.

— Какой он? — мягко говорю я. — Мой король?

— Он такой, каким ты его оставила. — Его голос звучит глухо. — Оболочка человека, вставшего на место короля.

Я вздыхаю, глядя на звезды над головой. — Тогда я все равно что мертва.