Глава 2

Сидя поздним вечером перед трюмо в легком шелковом платье, в котором была с Куртом в ресторане, Никола смотрела на свое отражение в зеркале и, прижав пальцы к губам, шептала:

— Господи! Что же я наделала?! Что натворила?!

Она вновь и вновь мысленно возвращалась к сегодняшним событиям и пыталась вспомнить, когда могла бы сказать «нет» Курту, но не сказала.

Начать с того, что было бы легко ответить отказом, когда он заехал за ней, чтобы отправиться ужинать. Поступи она так, и у Курта не возникло бы сомнений относительно твердости ее решения. Но Никола спустилась к нему в холл пансиона (а в это время там собралось немало постояльцев, ибо уже прозвучал гонг, созывавший к ужину), и Курт, не давая ей ни малейшего шанса выразить несогласие, взял Николу под руку и решительно провел ее к ожидавшему у подъезда такси.

Не испрашивая желания Николы, он отвез ее в тихий ресторанчик на авеню де Кур. За ужином он задавал совершенно естественные вопросы, просил ее побольше рассказать о своей работе, особенно переводческой, о себе и свое семье. Никола рассказала, что между командировками живет в одной из гостиниц Лондона; она единственный ребенок в семье; отец умер, мать вновь вышла замуж и уехала с супругом на Кипр. За время беседы лишь один вопрос Курта напомнил об их прежнем разговоре — он поинтересовался, что она знает об окрестностях Лозанны… Подали десерт… О деле ни слова. Никола уже стала думать, что, может, она напрасно в чем-то подозревает Курта, — он просто пригласил подружку Дианы в ресторан поужинать, вот и все.

И тут неожиданно, но весьма значительно прозвучало:

— Ну так как же?

Николе представлялась прекрасная возможность сказать: «Нет, я не согласна!» Но она не воспользовалась ею.

Вместо этого Никола лишь помедлила с ответом, чувствуя, что, если она сейчас наотрез откажется, Курт не станет ее уговаривать. А если быть честной, она хотела как-то помочь Диане. Поэтому, исходя из того, что Курт действительно заботится о достоинстве Дианы, Никола произнесла:

— Надеюсь, вы верите, что я многое бы отдала, чтобы спасти Диану от скандала. Но то, что вы предложили днем, кажется мне настолько нереальным, неосуществимым, что просто не понимаю, как вы можете ожидать от меня согласия.

— Но я и не просил вас соглашаться с закрытыми глазами. Я лишь предложил обсудить этот план с учетом моих возможностей сделать его реальным. А это в моих силах! — И опять ответ Курта обезоружил Николу: он признал за ней право на сомнения. — Кроме того, — продолжил Курт, — если бы вы не были готовы выслушать меня, вы бы не согласились провести сегодняшний вечер со мной.

— А что я могла сделать? Вы буквально запихнули меня в машину! — напомнила ему Никола.

— Никто вас насильно не похищал, и в вашем распоряжении было достаточно средств, чтобы отказать мне. Вы могли бы из своего номера прислать записку с отказом, но решились сами спуститься вниз. Так, по крайней мере, выслушайте меня, а я тем временем представлю свой план, назову трудности, которые предвижу, и попытаюсь доказать, что они преодолимы. Позволите?

Никола не возражала.

— Конечно, я готова выслушать вас.

— Ну так слушайте! — И Курт начал освещать трудности, с которыми, по его разумению, придется столкнуться как ему самому, так и — он дал понять — Николе. Нисколько не умаляя их, Курт вместе с тем выдвинул столь мощные аргументы в пользу их преодолимости, что Никола почти не удивилась, когда совершенно непроизвольно сказала ему: «Я согласна». И только сейчас, вновь оставшись одна, она пришла в ужас от своей глупости.

Но в ресторане аргументы Курта звучали столь убедительно, что Никола не могла не согласиться с ним. И это вовсе не представлялось глупостью, а, наоборот, казалось естественным и необходимым. Только таким путем можно было выиграть время для Дианы — то самое время, которое потребуется девушке, чтобы все хорошенько обдумать, предпринять какие-то шаги, раскаяться или настоять на своем. Но без скандала, который Диана навлекла бы на себя своим побегом, — без скандала, которого она, может быть, и заслужила, а может быть, и нет.

Никола не только внимательно слушала Курта, но и… вносила свои предложения в его схему действий. Как же он смог столь сильно загипнотизировать ее? Или его жертва сама хотела быть загипнотизированной обворожительным взглядом? А может, все объясняется тем, что Курт всегда был прав, а она нет — в своих сомнениях насчет его правоты?..

И все-таки Николе вновь захотелось вернуться к аргументам Курта и попытаться найти в них хоть какой-нибудь изъян, который позволил бы ей отказаться от договоренности, несмотря на то, что она отлично понимала: случись такое — и акулы пера раздуют вокруг Дианы столько гнусных сплетен, что ей не поздоровится.

Итак, Курт никого не привез сюда из своего личного секретариата и не собирается никого вызывать из Невшателя. Он намеревался нанять секретаря на временную работу здесь, в Лозанне.

В первые два дня функционирования выставки во Дворце красоты, когда невшательские торговые агенты будут активно работать у стендов, Николе не следует там показываться. Когда гости отправятся на фабрики «Тезиж», она останется в Лозанне организовывать досуг их жен.

Встреча, конечно, будет освещаться в прессе — появятся репортажи, фотографии. Но газетные снимки не всегда бывают четкими, и юная темноволосая Никола — такая же, как и ее подруга, — почти наверняка сойдет за Диану.

Никто из ожидавшихся гостей никогда не видел Диану, и, насколько знал Курт, у нее не было друзей в Лозанне.

Не успела Никола задать вертевшийся на языке вопрос, как Курт предвосхитил его и объяснил девушке, что ей нечего волноваться: она не будет испытывать никаких моральных неудобств, живя с ним в одном доме. Коснись это его и Дианы, проблем не было бы. Но поскольку Никола — не Диана, ей необходимы определенные гарантии. Квартира, из которой выехала Диана, потребуется им лишь на двое суток. Курт уже арендовал виллу, и к завтрашнему дню итальянская супружеская пара, которую он нанял (и которая не знает Диану), подберет необходимый персонал и подготовит дом к переезду туда Курта и Николы.

Курт полагал, никому из гостей и в голову не придет поставить под сомнение, что они с Николой — брат и сестра. Но если какие-то проблемы тем не менее возникнут, их он будет решать на месте, с должным вниманием. Конечно, всего заранее не предусмотришь…

И наконец, поскольку работа Николы будет носить более чем необычный характер, Курт предложил ей самой назвать ожидаемую плату. Не исключено, что для того, чтобы сделать это, ей лучше сначала окунуться в работу, а потом решить вопрос с оплатой. Но в любом случае, все, что ей потребуется приобрести для успешного исполнения роли Дианы, Никола должна отнести на счет Курта; а он позаботится, чтобы ей предоставили соответствующие кредитные карточки.

В заключение Курт спросил Николу, удовлетворяют ли ее такие условия.

Придраться было не к чему. Ее просто восхищало, как уверенно и спокойно он подходил к решению любой проблемы. Оба понимали, что речь идет о временной работе, а не о каком-то личном одолжении. И вот теперь, проанализировав происшедшее за вечер, Никола собиралась дать положительный ответ. Хотя она до сих пор приходила в ужас от принятого решения и сомневалась в его разумности, ей было ясно, что, ответь она отказом, сердце ее болело бы не меньше. Ибо, в отличие от Курта, Никола не могла быть полностью бесстрастной. Именно на это и возлагал надежды Курт: он ждал, что Никола согласится ради Дианы. Более того, отказ означал бы не только предательство Дианы — пострадало бы чувство собственного достоинства Николы, она упала бы в глазах Курта Тезижа, считавшего, что Никола может помочь Диане… да и ему самому. Разве позволительно было в этой ситуации сказать «нет»?

На следующее утро Никола расплатилась с пансионом, возвратила взятую напрокат машину, упаковала вещи. Днем, когда она уже была готова покинуть квартиру, за ней на такси приехал Курт.

Никола заметила, что Курт внимательно посмотрел на багаж, когда привратник относил его в машину.

— Хорошо, что на нем нет ваших инициалов, а то пришлось бы сразу отправить в камеру хранения, — одобрил он. И, уже сидя в такси, добавил: — Я предоставлю вам сейф для хранения личных документов, например паспорта, и других вещей, на которых могут быть проставлены ваши инициалы. И еще… Вчера мы не обговаривали это, хотя и принимали за само собой разумеющееся: где бы мы с вами ни находились, с этой минуты мы брат и сестра. Следовательно, я для вас отныне — Курт. А вы, как пишут в колонке «Потерявшиеся любимцы», должны «откликаться на имя «Диана». Запомнили? Не забудете?

Никола отвела взгляд и посмотрела в окно такси.

— Попробую не забыть.

— Приложите максимум усилий. Доведите этот навык до автоматизма. Реагируйте на это имя моментально, как и на обращение к вам «Мадемуазель Тезиж». — Курт долго молчал, а потом, словно привлекая ее внимание к чему-то на улице, внезапно позвал: — Диана!

Никола сразу же повернулась к нему и увидела улыбку на его лице.

— Великолепно! Прекрасная реакция! Держитесь на этом уровне.

Таксисту Курт велел ехать на Елисейскую авеню. Там и располагалась арендованная им вилла, по обе стороны которой возвышались старомодные многоэтажные здания. Виллу окружал забор, за которым несколько стихал шум улицы с ее бесконечным потоком машин. Сам дом, окрашенный в кремовый цвет, был современным и привлекал к себе внимание барельефами, серыми жалюзи на окнах, серой желобчатой черепицей на крыше. Но главное, чем славилась эта вилла и в честь чего ее называли Инжирной, — по обе стороны забора росли высокие, красиво подстриженные инжиры, придававшие вилле особо торжественный вид.

На территории виллы находился и гараж; его шторообразная дверь поднималась вверх — к солнцу. В гараже стоял огромный лимузин итальянского производства. Курт кивнул в его сторону:

— Это для нас с тобой, когда придется выезжать. Сегодня же я посчитал более приличным вывезти тебя из пансиона на такси.

«Удастся ли нам не перейти границы приличия в своих отношениях — вот что важно!» — подумала Никола, и от этой мысли мурашки пробежали по ее спине.

Синьора Ралли, крупных габаритов женщина средних лет, приветствовала их у дверей дома. Ее супруг сразу же понес вещи Николы к ней в комнату, и Курт обратился к экономке, представляя ей Николу:

— Синьорина Тезиж — моя сестра. Вы убедитесь, по-итальянски она говорит лучше, чем я. — И попросил подать им чаю в гостиную, как только «Диана» снова спустится вниз.

Когда Никола вновь появилась в чудесной гостиной, Курт просматривал какие-то документы, лежавшие в портфеле.

— Как тебе твоя комната? — спросил он через плечо.

— Просто изумительная!

— Ну а теперь — смелее: вели кому-либо из Ралли принести тебе то, что требуется… Кстати, — и он протянул ей водительские права, — Диана великодушно оставила их в своей квартире. Пусть будут в твоей сумочке.

Никола повертела удостоверение в руках.

— Но у меня есть свои.

— Свои вместе с паспортом положишь в сейф. Да и с этими тебе ездить нельзя.

— Тогда зачем они мне?

— Вместо удостоверения личности. Впрочем, видимо, придется отказаться от твоей помощи в качестве водителя, даже временной. Не стоит идти на риск стычки с полицией. Оказывается, Ралли умеет водить машину. Так что, когда надо, он может отвезти тебя или возьмешь такси. Да и у меня запястье заживает, хотя еще несколько дней я поношу повязку. — Курт достал бумажник из портфеля. — Это тебе на первое время. Наличные тоже могут понадобиться.

— Не надо. У меня есть. Спасибо!

— Свои. Я знаю — ты сказала вчера. Но это аванс. — Поскольку Никола не брала бумажник, Курт расстегнул ее сумочку и бросил его туда: — Не создавай себе трудностей. Я же все-таки бизнесмен. И умею считать. И знаю, что ты заработаешь значительно больше. По крайней мере, хотелось бы надеяться, — сухо произнес он и добавил: — Так что насчет чая?

За чаем Курт сообщил Николе, что некоторые его клиенты уже прибыли в город и остановились в разных гостиницах.

— Кое-кого я пригласил на сегодняшний вечер на коктейль в Лозаннский дворец. Ты знаешь его?

— Только с внешней стороны. Боюсь, мне по карману лишь пансион да кафе-бар.

Курт бросил на Николу укоризненный взгляд.

— Член рода Тезиж не смеет так говорить, каким бы честным он ни был!

Никола залилась краской.

— Извини!

Курт улыбнулся.

— Это ты меня извини — я слишком заважничал! В общем, нам обоим надо быть повнимательнее. — Он вновь пощадил ее самолюбие, признав и свою вину.

Между тем Николу тяготил один вопрос, который ей не терпелось задать.

— Что касается Дианы, — несколько позже все-таки решилась спросить она, — ты серьезно ничего не собираешься предпринимать, чтобы найти ее? Наверняка ты мог бы что-то сделать!

Курт поставил чашку на стол, зажег сигарету.

— Обратиться в полицию, в прессу, вывесить объявления, раструбить по всей округе? Что бы ты порекомендовала? — парировал он.

К подобному ехидству Никола не была готова.

— Ну, зачем ты так? Я лишь хотела…

— Впредь не поднимай этот вопрос, — посоветовал Курт. Он встал, подхватил портфель и, проходя мимо Николы, на краткий миг положил ей руку на плечо. — Это моя забота, не твоя. Если помнишь, я уже говорил тебе, что предприму шаги, когда посчитаю необходимым. Вполне может случиться так, что я не сообщу тебе о них… Не будем больше об этом, ладно?

Собственно, это был и не вопрос, и не просьба, а требование безоговорочно принять его условия. Здесь Курт не шел навстречу Николе. До чего же трудный, загадочный и непредсказуемый он человек! Да, в редкие мгновения Курт мог быть искренним и самокритичным. И это придавало ему определенный шарм. Но чего стоит другим его властный, надменный характер!

Никола надела нарядное платье и теперь сидела, готовая к вечернему коктейлю во дворце, куда пригласил ее Курт. Она пыталась как можно лучше осознать свою задачу, войти в роль Дианы так, как это сделала бы актриса. Никола давала себе отчет в том, что ей придется научиться думать не на английском, а на французском (впрочем, поскольку она хорошо владела им, это не составит особого труда) и вжиться во все, что узнала от Дианы во время их часовой беседы.

О том, чтобы достичь полного сходства с Дианой, не могло идти и речи. Та была не столь высокого роста, как Никола; волосы у нее длиннее, да и макияж ярче. Слава Богу, гости, которых они с Куртом принимают сегодня, — новые люди, Диану никогда не видевшие. Тем не менее Никола тщательно выполнила указания Курта: паспорт положила в сейф, письма из Англии уничтожила, свои инициалы с белья и одежды сняла. В портмоне сунула водительские права Дианы. Из сумочки все лишнее вытряхнула. Английскую косметику и губную помаду сменила швейцарским набором, который приобрела накануне. Платье надела итальянское — шелковое, свободного покроя, с воротником-хомутиком. В нем она произвела фурор в прошлом году, когда отдыхала в Венеции. Хоть гардероб у нее был еще небольшой, Никола считала, что Диана остановила бы свой выбор именно на этом наряде.

Никола вся трепетала от возбуждения, когда спускалась в гостиную, где ее ожидал Курт. Он осмотрел девушку с ног до головы.

— Д-да!.. — произнес Курт, что могло означать все, что угодно, и указал на запястье ее левой руки. — Без часов? — спросил он.

Она опустила глаза.

— Да. Мои дешевенькие, на каждый день. К тому же английского производства. Я их не стала надевать.

— А если бы надела, я бы сам попросил их снять. — Говоря так, Курт вынул из нагрудного кармана ювелирную коробочку, на которой золотом было выгравировано «Тезиж», и с улыбкой протянул ее Николе. — Это не соответствовало бы имиджу семьи, если бы ты носила часы чужого производства.

— О! — Никола не могла сдержать восторга, когда Курт раскрыл футляр: на бархатной подложке красовались изящные золотые часики в виде браслета. — Какое чудо! Неужели я могу их поносить, хотя бы какое-то время?

— Поносить? Какое-то время? Да ты что, моя дорогая! Тезижи не дают свои изделия напрокат! Как ты могла подумать такое?! Я дарю тебе эти часы.

Курт достал из футляра часы, взял руку девушки, повернул запястье к себе и застегнул на нем браслет. Какое-то мгновение после этого он еще держал руку Николы, но холодно, бесстрастно, как при официальном рукопожатии. Казалось, он преподнес не подарок, а вещь, необходимую для того, чтобы Никола могла успешно сыграть свою роль.

«Как жаль, — промелькнуло у девушки в голове, — что такое чудо может не значить большего ни для того, кто дарит, ни для того, кому дарят!»

Через несколько минут они уже ехали в машине, причем Курт сам сидел за рулем. Вся Лозанна, в том числе и бульвары, расположенные вдоль Женевского озера, утопала в море света и иллюминации. А на длинных тенистых тропинках отражались дрожащие блики от поверхности воды.

Когда Курт и Никола вошли в фойе огромного отеля, девушка вдруг задалась вопросом: а что бы она делала сегодня, если бы не была здесь? Наверное, после ужина в пансионе просматривала бы вечернюю газету, чтобы узнать, на какой французский фильм сходить.

В следующее мгновение она и Курт Тезиж оказались прямо-таки в раю. Атмосфера была наполнена благоуханием духов. Повсюду слышалась многоязычная речь. Чувствовалось, что здесь всем правит богатство.

Курт повел Николу в зал, на двери которого висела табличка: «Для гостей мсье Тезижа». Там уже оказалось три человека. Чуть позже собрались все: пара итальянцев, американцы с женами, молодой немец, по-английски говоривший лучше, чем по-французски, несколько французов и два англичанина из центральных графств.

Курт представил Николу гостям:

— Это моя сестра Диана. Она в курсе, что я взял ее с собой не только ради красоты. Так что обращайтесь, пожалуйста, к ней, если хотите что-либо узнать. Диана именно для того здесь и находится, чтобы занимать гостей и выполнять обязанности хозяйки.

Вслед за тем одна из американских матрон, сияя, обратилась к Николе:

— Это значит, вы будете в каком-то смысле обслуживать нас? Как удобно!

Это побудило Курта прошептать Николе:

— Похоже, тебе к тому же придется научиться великодушно отказываться от чаевых! — И с улыбкой добавил: — Ты делаешь успехи. Я горжусь тобой! — После таких слов у Николы потеплело на душе.

Собственно, все оказалось проще, чем она опасалась: гости, несомненно, приняли ее как надо. К тому времени, когда они собирались расходиться, Никола чувствовала себя уже совершенно спокойной. Американцы покинули прием раньше всех. В какой-то из моментов Курт занялся разговором с англичанами, и к Николе, одиноко стоявшей в стороне, подошел молодой немец — Ганс Дурер.

Он обратился к ней по-английски, тщательно подбирая слова:

— Это правда, мадемуазель, что по просьбе брата вы станете заниматься нами, пока мы будем находиться в Лозанне?

Никола не могла не улыбнуться ему: ей нравились его голубые искренние глаза, его веснушки, его рыжий ежик волос.

— Да, герр Дурер, — ответила она. — Сколько вы собираетесь пробыть здесь?

— Я приехал на выставку во Дворце красоты.

— Вы из Дюссельдорфа, не так ли?

— Да. У нас с братом там есть собственное дело. Наш офис на Розенштрассе. Вы посещали Дюссельдорф, мадемуазель?

— Нет, — уверенно ответила Никола. Диана упомянула в их разговоре, что она бывала только в Ганновере и Западном Берлине.

— Жаль! Это прекрасный город! Я хотел бы показать его вам… Ну а пока… — он несколько замешкался, — поскольку я приехал сюда один, не могли бы вы найти время, чтобы пообедать со мной? Скажем, завтра, если вы будете свободны.

— О, благодарю вас! Лучше как-нибудь в другой раз.

— Но не завтра?

— Да. Дело в том, что я пока не знаю планов брата относительно меня. — Никола была абсолютно убеждена, что ее обед на двоих никак не входил в замысел Курта, особенно если учесть, что она только начинала входить в роль Дианы.

Ганс Дурер принял отказ с большим тактом.

— А в другой раз я смогу обратиться к вам с этой просьбой? Я остановился в отеле «Голубое озеро» недалеко от университета. Отель, хоть и не пятизвездочный, вы понимаете, но вполне комфортабельный.

Он откланялся и направился попрощаться с Куртом. Вместе с ним ушли и оба англичанина. Никола с Куртом остались одни.

Он подошел к ней.

— Завтра в одиннадцать тебе предстоит встретиться с этими женщинами за кофе в салоне Мануэля… А сейчас выбирай — поужинаем здесь или поедем куда-нибудь еще?

Никола взглянула на его руку.

— А это не повредит тебе, если мы поедем куда-то еще?

— Нет, нисколько. Вывих уже прошел… Есть маленький ресторанчик на берегу озера. Там прекрасно готовят треску и блюда из плавленого сыра. Поедем!

За городом дорогу с обеих сторон окаймляли цветущие липы, а белые магнолии, распустившиеся в садах приозерных вилл, светились в сумерках, словно лампы.

Заведение, куда привез Курт Николу, являлось, по сути дела, таверной, большая часть завсегдатаев которой добирались сюда пешком либо приезжали на мотороллерах. Шеф-поваром здесь была дородная мадам, а ее муж — метрдотелем и барменом одновременно. Еду подавали на пестрых льняных салфетках за длинной стойкой, служившей продолжением бара.

Пока они ужинали, Курт кратко охарактеризовал тех людей, с которыми встретились на приеме. Никола затем спросила, чем ей предстоит занять гостей после утреннего кофе.

— Гм… — хмыкнул Курт. — Предложи им поехать днем к плантации нарциссов возле Аванша. Хотя они наверняка предпочтут, чтобы ты их поводила по магазинам… Да, кстати, отметил ли кто-нибудь твое знание английского языка?

— Я удосужилась похвалы!

Он рассмеялся.

— Смешно, не правда ли? А на каком ты говорила с молодым Дурером?

— На английском. Он, между прочим, приглашал меня пообедать завтра. Но я отказалась, потому что не знала твоих планов насчет меня. Полагаю, Ганс вновь обратится с этой просьбой. Могу ли я принять приглашение?

— А ты хочешь?

Никола состорожничала.

— Он выглядит приятным молодым человеком, и было бы нетактично опять отказать ему, без веских причин.

— Как хочешь… Принимай… Только не поощряй его, не подавай ему надежды.

— Надежды на что?

Курт нахмурился.

— Ты сама все прекрасно понимаешь и знаешь, что я имею в виду и почему этого не следует делать. Неужели мне надо напоминать, что сейчас ты — Диана Тезиж, а не Никола Стерлинг, находящаяся в деловой командировке?

— Конечно, Ганс всего лишь занимается продажей часов и барометров в Дюссельдорфе и поэтому не очень-то отличается от рабочего в гараже в Невшателе! Да? Ладно, мне не надо ни о чем напоминать. Я теперь прекрасно понимаю, почему я не должна «подавать ему надежды».

Никола сознательно повторила выражение Курта и увидела, как его лицо передернулось от гнева.

— Ты специально все усложняешь и грубишь! — Курт еле сдерживался. Помолчал, словно ожидая, что она извинится, но Никола не произнесла ни слова. И он продолжил: — Итак, ты делаешь это намеренно. Тебе не понравилось, когда я намекнул, что ты совершила промашку, и ты, решив отомстить, пошла в наступление. Вообще говоря, это нечестно… Мне и в голову не приходило сравнивать Ганса Дурера и Антона Пелерина. Когда я предостерегал тебя, мною руководила лишь забота о Дурере. Представь себе такую ситуацию: красивая девушка подает ему надежду, он влюбляется, а в один грустный момент она исчезает, как исчезла в полночь Золушка. А ведь ты, согласись, должна будешь исчезнуть, когда пробьет полночь и завершится срок действия нашего договора.

Никола сгорала от стыда, и в то же время ее пробил мороз от холодной логики Курта. Да, да — этим все и кончится! Именно такой конец ей и уготован — стать Золушкой! С той лишь разницей, что не останется у нее никакого хрустального башмачка на память…

Повернувшись к Курту, Никола спокойно сказала ему:

— Извини! Боюсь, я неправильно поняла тебя.

— Наверняка. А нам лучше избегать недоразумений. Впрочем, — и он жестом прервал их дебаты, — не хочешь ли потанцевать?

Все еще чувствуя себя неловко после его взбучки и стесняясь близости с ним в таком состоянии, она ответила:

— Да нет, спасибо! — И только тут, к еще большей досаде, осознала: Курт и не думал ее приглашать.

— Нет? — с ухмылкой переспросил он. — А то я вижу, вон тот парень в вельветовом пиджаке, — и Курт кивком указал на него в зеркало напротив стойки бара, — глаз с тебя не сводит. Всю спину тебе пробуравил, а только ты повернешься вполоборота, он чуть с места не срывается. Стоит тебе повернуться к нему да слегка улыбнуться, как он вмиг, опьяненный любовью, окажется здесь, у твоих ног.

Никола взглянула в зеркало и увидела там долговязого парня, прислонившегося к косяку зашторенной арки, ведущей в другой зал, где несколько пар мерно покачивались под музыку незримого аккордеониста и временами взрывались аплодисментами, требуя новых танцевальных мелодий.

— Тогда я, пожалуй, не стану ни поворачиваться, ни улыбаться. Да и танцевать сегодня не пойду, — произнесла Никола и вновь услышала смешок Курта.

— Хочешь показать, что можешь распоряжаться мужчинами по собственному усмотрению: пожелаешь приблизить — приблизишь, пожелаешь бросить — бросишь? Что «они тебе совершенно безразличны», как писала Диана?

Она почувствовала, как краска приливает к лицу.

— Не знаю, так ли… Дело в том, что ее вопросы насчет мужчин — были ли они у меня, встречалась ли я с кем — прозвучали весьма неожиданно. Поэтому я так и отреагировала. Но самое главное — я уже неоднократно думала об этом — Диана задала эти вопросы, потому что сама очень хотела довериться мне. А я лишь ответила, что с момента нашей последней встречи с ней у меня, естественно, были мужчины, но ничего серьезного… Ее мой ответ не удовлетворил, и она переменила тему разговора, даже не поинтересовавшись, встречаюсь ли я с кем сейчас, есть ли у меня кто.

— А есть?

Никола не стала отвечать на столь чрезмерно прямой и даже грубоватый вопрос.

— Если бы Диана спросила меня об этом, я бы сказала: «Нет!» — И, посмотрев Курту в глаза, добавила: — Но даже при том, что у меня нет мужчины, которому бы я хранила верность, будь спокоен: я ни с кем из твоих компаньонов не вступлю в связь до тех пор, пока я исполняю роль Дианы.

— Насколько я понимаю, ты абсолютно уверена в себе. Убеждена даже, что и меня можешь держать на расстоянии? — Курт не преминул отпустить колкость.

— Разве не об этом ты меня просил недавно — чтобы я ни с кем не вступала в связь?

— Да, — согласился Курт. — Но тогда я еще не знал, насколько ты владеешь своими чувствами. Наверняка всех предыдущих мужчин — а их у тебя было немало — ты бросала и глазом не моргнув. Никаких шрамов не оставалось? Никаких ран?

— Раны заживают, и шрамы не вечны.

— Видимо, такая логика помогает женщинам заглушить свою совесть, когда они держат палец на курке… Бедняжка в вельветовом пиджаке! Ты посмотрела на него, оценила — и парень лишился надежд! Но какое тебе до него дело?.. Вот и молодой Дурер. Только сунься он — ты сразу поставишь его на место. Какая выдержка! Какое самообладание! Чисто английское хладнокровие! Чему удивляться, что Диана отказалась от желания доверить тебе свою безрассудную страсть?.. Скажи, что — этому обучают вас с пеленок, или, может, в старших классах, или еще где?

Никола была захвачена врасплох таким выводом Курта. Собравшись с мыслями, она ответила:

— Теперь уже ты излишне обобщаешь и делаешь скороспелые выводы… Если у нас, женщин, и есть самообладание, то мы приобретаем его с опытом, в целях самозащиты… И вряд ли среди нас найдется хоть одна, которая могла бы сказать, что она способна справиться с любой ситуацией.

Курт дал знать хозяину, чтобы тот принес счет.

Помогая Николе спуститься с табурета, спросил:

— А лично у тебя хватит выдержки, чтобы справиться с нашей нынешней ситуацией?

— Н-надеюсь, — не вполне твердо ответила она.

По пути на виллу Никола подумала, что этот ее ответ, пусть и не совсем уверенный, станет служить ей своеобразным талисманом. Никола скрестила пальцы на счастье — авось пронесет: она очень боялась, что при каких-то обстоятельствах ей может не хватить хладнокровия. Сидя в машине рядом с Куртом и всем сердцем ощущая его близость и притягательность, Никола задавалась вопросом: куда же делась ее уверенность, которую она, казалось, испытывала всего несколько минут назад?

Загрузка...