– Гнездо Тарбозавра под завязку набито алмазами, и нам нужно вытащить их оттуда. Я не хочу, чтобы явился какой-нибудь коп и конфисковал наше гнездо только потому, что оно использовалось для перевозки контрабанды.

– Нет, – медленно произнесла она, видимо, начиная приходить в себя. – Думаю, мы не хотим, чтобы это произошло.

Сузив глаза, она посмотрела на него – он ответил тем же.

– Мы теряем время, – осторожно сказал он.

– Ты уверен, дедушка? – Она смотрела прямо на него, в глаза – то была ее собственная версия старого доброго «ледяного взгляда». – Ты уверен, что привез кости в музей, а гипс был полон алмазов?

– Знаю, что в последнее время дал тебе немало поводов для сомнений, но в этом я уверен на сто процентов.

Слегка откинувшись на кровати, Реган пыталась переварить дедушкину историю. В конце концов, она решила, что услышанное было таким невероятным, что в него просто невозможно было не поверить. Ну, алмазы-то ладно, но остальное… Да, она верила ему. Когда он так улыбался ей, когда его глаза блестели, как могла она сомневаться, что он точно знает, что делал, где был и что ему нужно сделать?

Алмазы? Как бы он смог вообразить такое, если бы оно не было правдой… Она остановилась – внезапно все начало приобретать смысл. В первый раз за сегодняшнюю ночь.

«Вот что искал Ропер», – вздрогнув, осознала она. Ему не нужны были старые кости.

Ему нужны были алмазы.

– Хорошо, дедушка, – уступила она, чувствуя, как возбуждение бьется в крови, и задаваясь вопросом: уж не сошла ли она с ума так же, как и он? – Давай прокатимся в лабораторию.

Это будет короткое путешествие. Пару километров по улице, вошли-вышли – и обратно на Стил Стрит. Если он и ошибался, никакого вреда они не нанесут.

Но если был прав – батюшки…

Глава 24

«Что-то тут не так», – подумал Хокинс, входя в заднюю комнату «Джек О`Найнс» и стараясь держаться в тени. Шоу Ропера на складе в Лафайетт было классическим примером Ропера Джонса: немного угроз, немного ругани, немного запугивания и много потрепанных нервов.

Но то, что он видел в «Джек О`Найнс», Хокинсу не нравилось. Сидя на своем столе, Ропер застыл, словно скала, – только глаза его периодически двигались. Чертов нож он держал в руках. Главного подручного Ропера, Луи Лазано, нигде не было видно, а грузовик, полный старых костей, стоял в переулке.

Оглядев комнату, Хокинс заметил двух мужчин, которые, видимо, и были теми чикагскими мальчиками, которых послали в Сиско за Реган МакКинни.

Хокинс глубоко затянулся сигаретой. Винсу Бренсону и Гуннару Линбергу понадобилось немало времени, чтобы добраться сюда из Сиско. Их явно не особо обрадовало то, что они проследовали за собственным же маячком, который Куин положил среди костей, в «Джек О`Найнс».

Их сделали, и все люди, находившиеся здесь, понимали это – Ропер, в особенности.

– Кристо, – позвал Ропер, и Хокинс тихо выругался.

– Jefe, – ответил Хокинс, называя Ропера боссом и подходя к столу.

– Где Кевин? – Подкинув, Ропер в очередной раз поймал нож и сжал его в руке – в полной боевой готовности.

«Черт», – подумал Хокинс.

– Он пошел домой к подружке после того, как мы проверили гараж. – Вполне разумная ложь.

Ропер усмехнулся, что было не к добру:

– Он окажется на улице порубленным на куски, если сейчас же не притащит свой зад сюда.

Хокинс пожал плечами.

– Es una verga.

– Да, он тупой придурок, но ты-то нет. Что ты нашел?

– Кое-какие зацепки. Может, пару мест, где ошивается Йонгер. Мне бы хотелось пойти проверить их…

– Да-да, – оборвал его Ропер, поднимая руку в знак тишины. Его взгляд метнулся к двери.

В комнату вошел Луи, стряхивающий белую пыль со своего модного костюма. Он выглядел таким злым, словно вот-вот взорвется. Учитывая, что та же пыль покрывала и его лысую голову, не нужно было быть великим ученым, чтобы догадаться – он побывал в грузовике с костями. Это вызвало недюжий интерес Хокинса. Луи был не из тех, кто любит марать руки.

– Ничего, – ответил Луи на вопросительный взгляд Ропера, подойдя к столу. – Ничего. – Его голос опасно понизился. Стал угрожающим – вот это поворот сюжета: угрозы Роперу. – Ты потерял контроль над сделкой еще пару недель назад, а теперь у нас нет ничего. Ты все похерил.

– Я ничего не похерил, Луи. – Ропер откинулся назад, нож снова ожил в его руках. – Будем работать с тем, что имеем.

– Именно об этом я и говорю. У нас нет ничего. Ничего, кроме кучи костей динозавров и гипсовой пыли.

Был один фокус, помогавший казаться невидимым – именно его сейчас проворачивал Хокинс. Не двигался, не дышал, но вслушивался из последних сил, при этом смотря в другую сторону, словно внимание его было сосредоточено на чем-то другом.

– Если русские облажались во время перевозки – это их проблемы. Тупые русские. Я отдам Чикаго, что у нас есть, и получу с этого жирный кусок, который заслужил.

– Да нас просто всех прибьют, – тихо прорычал Луи. – Кости пропали на две недели. Ты что, Ропер, думаешь, Йонгер до них не добрался? Что он не нашел…

Луи заткнулся и взглянул на Хокинса. Резким движением головы приказал ему отойти.

Хокинс послушался, направившись к бильярдному столу, но не спуская глаз с Ропера и Луи.

Русские и Чикаго. Черт. Ропер был лишь посредником в этой сделке.

Около стола Хокинс повернулся боком, умудряясь слышать почти все.

– Чикагский босс поставил тебя сюда не для того, чтобы ты делал такие ошибки, – рычал Луи. – Тебе нужно было лишь курировать сделку, Ропер, простейшую сделку. Чикагские боссы послали тебе пентагоновские пушки, а русские – оплату. Тебе нужно было только собрать это в Денвере. Русские получили бы свои навороченные пушки для продажи своим ближневосточным друзьям, а чикагцы бы разбогатели. Но ты все похерил, идиот. Похерил!

Ропер смерил Луи убийственным взглядом.

– Да пошел ты, – сказал он, не потрудившись даже понизить голос. – Мне надоело быть посредником. Мне наплевать, кто из них кому должен. – Его подбородок постепенно начал белеть, а настроение переходить в режим «ярость». Хокинс видел такое уже не раз, и определенно не жаждал снова стать тому свидетелем. Люди погибали, когда Ропер впадал в ярость.

Луи наклонился вперед и прошептал что-то Роперу на ухо, тот покраснел.

– Да, – согласился Ропер со сказанным Луи. Казалось, он чуть успокоился. – Да, ты действительно умный парень, Луи, правда, умный. Вероятно, именно так все и произойдет. – Одним ужасающим яростным движением он вскочил на ноги и ударил, погружая нож по самую рукоятку в живот Луи. – Действительно умный и действительно мертвый.

Луи издал удушливый всхлип, полый муки, пытаясь ухватиться за нож, но Ропер не позволил ему. Он еще глубже ввернул лезвие, и Луи упал на колени. Ропер склонился над ним, не выпуская оружие из рук.

«Срань Господня!» – подумал Хокинс, инстинктивно отступая назад.

– Никогда не угрожай мне, Луи. Никогда. – Ропер взглянул на двоих мужчин, наблюдавших за ним, и кивком указал на бар. Прежде чем Винс Бренсон и Гуннар Линберг поняли, что грядет, люди Ропера подняли пушки и выстрелили в чикагцев – идеальное попадание в цель.

Твою мать. С бешено колотящимся сердцем Хокинс оглядел комнату. Все люди, находившиеся в «Джек О`Найнс» замерли на своих местах. Никто не думал, что на повестке дня тройное убийство.

Выдохнув, Хокинс попытался успокоить сердце, рвущееся из груди, и сказал себе, что, возможно, пришло время искать себе другую работу. Эта – полный отстой, глобальных размеров.

– Дэнни, Брэд, собирайте команды. Вы идете со мной, – позвал Ропер. – Мне нужно кое-где остановиться. – Остальные. Уберите этот бардак и валите в укрытие.

Уголком глаза Хокинс заметил, как четверо мужчин склонились над Бренсоном и Линбергом и потащили тела к задней двери.

– Кристо, – сказал Ропер.

Мать твою.

– Jefe. – Он медленно пошел вперед.

– Иди и приведи мне этого недоноска Йонгера. Проверь те места, где его видели, и притащи его в ангар «Аватрикс» в старом аэропорту Стейплтон. Встретимся там. Если вор он, я превращу его в вяленое мясо. Если не найдешь его, я превращу тебя в вяленое мясо.

Отлично. Именно такие стимулы к действию они с Куином и любили – гребаные угрозы а-ля вяленое мясо.

Реган часто бывала в музее по ночам: помогала принимать фандрайзеров, следила за проведением ежегодного Динозаврового съезда и просто работала допоздна, чтобы закончить дела или подготовить хрупкий экспонат к перевозке или выставке. Но она не нервничала. Никогда. До сегодняшней ночи.

Ее руки дрожали, пока она вставляла ключ в замочную скважину лабораторной двери. Та же проблема возникла с введением кода на входной двери – после ее второй неудачной попытки Уилсон взял это в свои руки и провел их вовнутрь.

Забрать Бэтти со Стил Стрит ей было легче. Джонни скептическим отнесся к мысли о том, чтобы помочь им, но, учитывая, что он был наполовину сонный, двум настойчивым взрослым, привыкшим командовать, не составило труда настоять на своем.

Открыв наконец дверь, она щелкнула по выключателям, и лаборатория наполнилась светом. Последнюю пару недель она работала в застекленном помещении, вдоль стены которого выстраивались посетители, чтобы понаблюдать за вскрытием окаменелостей. Она сама и все сотрудники музея старались удостовериться, что выставленный на обозрение процесс работы хорошо понятен зрителям – но черт ее дери, если она знала, как можно было бы охарактеризовать то, что сейчас занимало самую середину ее рабочего стола. «С определенной вероятностью, гнездо Тарбозавра, которое украл мой дед у человека, который украл его у преступника, который украл его у кого-то, кто набил гипсовую обертку алмазами, но, пожалуйста, не нужно звонить в полицию». Звучало несколько многословно.

Господи, что если это, и правда, гнездо Тарбозавра? Что если оно действительно напичкано алмазами?

– Ну да. Там, где я его оставил. – Довольно захихикав, Уилсон отправился к столу, на котором подобно скале возвышалась окаменелость. Глыба камня и гипса, состоящая, если повезет, также из окаменелой яичной скорлупы и окаменелых костей, была трех футов в ширину и четырех в длину. В одно и то же время она представляла собой и большую опасность, и манящий соблазн.

Но Реган поняла, что колеблется. Ей вдруг пришло в голову, что отпечатки пальцев на этой штуке могут быть не в ее интересах. Но, с другой стороны, она ничего не крала – она возвращала. Маловероятно, чтобы Стил Стрит стала выдвигать обвинения против Уилсона, учитывая то нелегкое положение, в которое попали невольные участники этой истории.

Каким-то образом успокоенная этой логикой, она позволила возбуждению просочиться внутрь, и когда это произошло, почувствовала, как в предвкушении пальцы начало покалывать. Насколько ей было известно, это – первое обнаруженное гнездо хищника Мелового периода. И уж конечно, первое, с которым ей доведется поработать.

Уилсон вызвался снять гипсовую упаковку, которую в спешке соорудил, и только потом она позволила себе вступить в игру. Пока Реган росла, они всегда были одной командой, поэтому сейчас легко нашли нужный ритм совместных действий.

Разрушенный гипс открыл окаменелость, состоящую из того, что должно было быть яйцами: два разбитых, но одно целое. Больше всего на свете Реган хотела заняться этими яйцами – соскоблить окружающий камень, освободить их, изучить скелет эмбриона и кости добычи, которую динозавр мог оставить в гнезде.

А потом Уилсон вытащил первый алмаз… затем второй… третий… пока на столе не образовалась кучка из десяти камней. Боже правый. Все как он сказал. Гипсовый чехол был полон алмазов. Их были сотни. Реган едва могла поверить в то, что видела.

Большинство из них были совсем небольшими, некоторые – намного крупнее; каждый скорее походил на бесцветное стекло, чем на потенциальный ограненный бриллиант. Некоторые до сих пор оставались запечатанными в кимберлите. Одни были круглыми, другие по форме напоминали квадраты или треугольники. И все они стоили целое состояние. Кровавое состояние.

«Боже мой», – подумала она, беря в руки очередной алмаз и опуская его в небольшую холщевую сумочку, вынутую Уилсоном из лабораторной кладовки. Работа с окаменелостями ни когда не отличалась быстротой, и сбор алмазного урожая исключением не стал. Для нее, как и для Уилсона, настоящим сокровищем было гнездо с окаменевшими яйцами, скрывавшееся под слоем гипса и драгоценных камней. На изучение такой находки уйдут целые годы – годы, которые также принесут с собой немалую славу.

В ее фантазии уже проникли «Нешанл Джеографик» и Смитсоновский институт. Может, даже документальный фильм.

В процессе работы Реган поняла, что наконец расслабилась и вошла в состояние контролируемого возбуждения. Это была ее работа. Это была ее жизнь: тихие пределы палеонтологической лаборатории, многовековые кости, застывшие в камне, и тайны, извлекаемые из скальных пород… и в этот раз алмазы. Господи.

Ей нравилась эта работа. Она удерживала жизнь на проторенной дорожке. Любой нормальный рабочий день мог принести с собой неожиданности, восторги и чудесные прозрения, но шел он в медленном, размеренном темпе. Ничего не случалось на скорости сто двадцать миль в час. Эта работа была вдумчивой, не связанной с судорожной дрожью или перехватами дыхания от сковавшего ужаса.

Только…

Она внезапно замерла, краем глаза уловив какое-то движение в затемненной части музея. Волоски на ее шее медленно поднялись, посылая волны ужасающей паники вниз по позвоночнику.

Там что-то было.

Или кто-то.

Стоявший рядом Уилсон рассеянно болтал, читая ей ненужную лекцию о грубо ограненных алмазах вперемешку с кратким пересказом истории о находке гнезда динозавров в Монтане Джеком Горнером и оглашении рода Майазаура, «ящера-хорошей матери».

Вот уж действительно, ящер-хорошая мать. Если кто-то вломился в музей, то почему повсюду не сработала сигнализация? Но если это охранники, тогда почему они крадутся в темноте? Или это просто ее больное воображение?

Ей было слишком страшно, чтобы подойти к окну и выглянуть из лаборатории. Что-то подсказывало не выдавать себя таким образом.

Она метнула взгляд на телефон, стоявший на письменном столе около двери в лабораторию. Глубоко вздохнув, она медленно направилась к нему. Ей давно стоило позвонить Куину. Она совершила большую ошибку, позволив заманить себя к гнезду, позволив воодушевлению затмить разум.

Она двигалась вперед на негнущихся ногах – тщетная попытка что-то изменить, если за ней действительно кто-то наблюдал, не только потому, что было понятно куда и зачем она идет, но и потому что, что она была напугана до смерти.

«Но с другой стороны, – заверяла она сама себя, – что – или кто – даже теоретически мог быть в музее?». Вероятно, она просто глупит, шарахается от теней, ведь весь это день стал одним большим броском, чередой жизненно важных решений. От такого рано или поздно захочется закричать «мамочки».

Ей был необходим сон, а не грубо ограненные алмазы стоимостью в миллион долларов в купе с самым необычным в мире гнездом.

«Хорошо», – решила она. Она позвонит Куину, а потом они с Уилсоном поедут обратно на Стил Стрит. Поедут так быстро, как только сможет Бэтти. А учитывая тот мотор, что спал под капотом Коронета, Реган была уверена, что скорость будет хорошей.

Ей нужно только позвонить.

Достигнув наконец стола, она потянулась рукой к трубке и… застыла, не сводя глаз с жестокого лица, появившегося по ту сторону лабораторной двери. Пальцы задрожали во внезапном онемении – она не могла двинуть рукой. То же случилось с ее ртом и голосовыми связками. Иначе музей потряс бы полный ужаса крик.

Глава 25

Остановив Роксанну на углу Пятнадцатой и Кертис Стрит в центре Денвера, Хокинс подумал об одном из несомненных достоинств Куина. Он всегда был там, где обещал быть. Выбравшись из зеленого Челленджера, Хокинс приблизился к Джанетт спереди.

– Привет. – Он наклонился к окну Камаро. Ночная жара ударила по нему, словно пекло из печки, когда он вышел из «Джек О`Найнс». В клубе стоял кондиционер. Конечно, там еще находились три трупа, что лишало его части очарования.

Наверное, ему стоило выпить. Пинта скотча двенадцатилетней выдержки должна была сделать свое дело. Желание это усилилось, как только он увидел Джанетт, ожидавшую его на Кертис Стрит.

Проклятье. Джанетт и улица грозили неприятностями. Куину стоило остановиться на Бэтти, когда он оставил Реган на Стил Стрит.

– Каково текущее положение дел? – спросил Куин, выпрямляясь на сидение.

– Ну, для начала ты, видимо, отрастил себе такие яйца, что не побоялся припарковать Джанетт так близко от «Джек О`Найнс». – Хокинс выбил из пачки сигарету, сунул ее в рот, но не зажег. Пока нет. – Те яйца, которые, я надеюсь, хоть немного пришли в себя после фокуса, который ты выкинул в Лафайетт, – сказал он, потянувшись за зажигалкой.

– Фокуса? – переспросил Куин, потом рассмеялся. – О, точно. – У него хватило такта на смущенный вид. Правда, и тот держался на месте недолго. – Черт.

– Да, «черт» – самое оно. В «Джек О`Найнс» Ропер только что убрал Луи и чикагских парней.

– Проклятье. – Куин сел еще прямее. – Ты уверен, что они мертвы?

– Боже, надеюсь. Луи насадили на нож, но, когда я уходил, он все еще пытался выкарабкаться. Бренсона и Линберга убрали двумя точными выстрелами. Эта ночь перескочила с плохого на худшее, а с худшего на охранительно паршивое быстрее, чем любая другая. И, черт возьми, Куин, я хочу, чтобы мы с тобой с утра унесли ноги, будучи в целости и сохранности.

– Резонно, – в легкую согласился Куин. – Слушай, мне жаль, но Реган вне игры. Больше не буду отвлекаться. Клянусь.

– Точно. Вне игры. Так давай посмотрим, что у нас есть. – Хокинс не собирался разбирать Куина по косточкам, но желание сделать это его не оставляло. Ему нужно было, чтобы тот на сто процентов сосредоточился на работе – такой проблемы не возникало до того, как он встретился с Реган МакКинни. – По тем обрывкам разговора, что я слышал в «Джеке», Ропер в центре сделки. Не игрок, только посредник. Чикагские парни и пушки на одной стороне, а русские и нечто, запрятанное в костях динозавров, – на другой.

– Русские. Черт. Нам стоило догадаться, что это русская мафия скупает пушки. Их пороги обивают все террористы ближнего востока, желающие пополнить арсенал.

– Да, и, похоже, чикагцы только рады продать им необходимое. – У Дилана была своя длинная и пестрая история с бывшими КГБшниками, которые руководили русской мафией. В этой области никто из ОПО не любил капать особо глубоко.

– Так что пропало?

– Я не знаю. Знаю только, что Ропер надеялся найти что-то в костях динозавров, но не нашел.

– Звоним Уилсону? – спросил Куин. – Русские очень даже логично ложатся в историю, если, как он считает, мы имеем дело с окаменелостью из Монголии. – Монгольское гнездо, которое мы не можем найти, – напомнил Хокинс. – Проклятье, он посреди бела дня-то с трудом что-то вспоминает, а ты собираешься разбудить его ночью. Что бы он ни сказал, нам придется это проверять, а времени гоняться за призраками у нас нет. Сейчас, по крайней мере.

– Что ты хочешь делать?

– Прикончить гребаный бардак, пока он не прикончил нас. Сделка пройдет сегодня ночью, быстро, в ангаре «Аватрикс» в старом аэропорту Стейплтон. Ропер хочет, чтобы я притащил тебя туда, чтобы он превратил тебя в вяленое мясо.

– Ему придется достать меня раньше, чем я сам его достану, – тихий тон Куина, не на секунду не обманул Хокинса. Не было в ОПО ни одного парня, который бы не хотел уложить Ропера.

– Да, но прежде вы друг друга достанете, я позвоню в ФБР за подкреплением. Мы все будем ждать в ангаре «Аватрикс», пока русские и Ропер не раскроют карты – пушки и еще что-то – и большую часть из них накроем. Злодеи проиграли. Конец истории. В качестве бонуса я попрошу агента Лидэра послать кого-нибудь на Стил Стрит, чтобы допросить Уилсона. Если что-то всплывет, отлично. Если нет, время потрачено не будет. Где Кид?

Куин ничего не ответил, но выражение его лица заставила Хокинса занервничать.

– Какого хрена еще случилось за последний долбаный час, о чем мне нужно знать?

– Пока мы были в Лафайетт, на Стил Стрит вернулся Дилан. Он Кида и забрал. Они оба сейчас на пути в Колумбию.

Окей, звучит не очень. Какую бы информацию Дилан не получил, похоже, это были плохие новости.

– Он сказал зачем?

– Джей Ти и Крид не вышли на связь, а пара едва живых американцев пересекла панамскую границу.

– Окей, – сказал Хокинс, пытаясь утихомирить свое беспокойство и намеренно не задавая других вопросов. – Решаем проблемы по мере поступления. Получив пушки, мы предоставим парням из ФБР заниматься остальным. Все это тянется слишком долго. К утру один из нас уже может двинуть в Колумбию, чтобы помочь им.

Одним словом Куин согласился:

– Аватрикс?

– Аватрикс, – повторил Хокинс.

Мчась сквозь непроглядную предрассветную тьму в плену на заднем сидении Мерседеса Ропера Джонса, Реган поняла, что в ее теле не осталось ни одной теплой клетки. Она застыла от ледяной паники. Ужас был слабым подобием того чувства, которое когтями впивалось в ее сердце. Ужас подразумевал своего рода горячий хаос, ну, по крайней мере, в ее жизни.

Единственным утешением служила мысль о том, Ропер не стал вмешивать Уилсона в то, что ожидало ее впереди. Уилсон был в безопасности, вреда ему не причинили. Один из людей Ропера привязал его стулу в лаборатории, и Реган знала: когда его найдут – лишь вопрос времени.

В отношении себя у нее таких надежд не было. Потянувшись к телефону и увидев лицо Ропера через стеклянную дверь лаборатории, она потеряла всякую надежду.

По городским улицам они следовали на восток. Через какое-то время она узнала место – старый денверский аэропорт Стейплтон. Одна вывеска светила неоном особенно ярко на фоне ночного неба над старым ангаром: «Аватрикс».

Ужасное место для смерти, но, учитывая, что никто не знал, где она, судьба ее была предрешена. Роперу она была не нужна. Он получил и гнездо Тарбозавра, и алмазы. Он получил все. Он победил.

Даже в самых своих диких фантазиях она не представляла, что кончит так; что жизнь ее подойдет к концу в грязном самолетном ангаре заброшенного аэропорта темной ночью. Что она умрет от руки криминального маньяка. Даже после самого безумного дня в ее жизни, сложно было собрать все по кусочкам и понять, как же так получилось.

– К-как вы попали в музей? – спросила она Ропера, сидящего рядом с ней на заднем сидение. Это вопрос измучил ее. Музей охранялся. Она полагалась на охрану, но та ее подвела.

– Мой недавно почивший друг Луи догадался, где могут быть алмазы, а мы с парнями решили проверить, был ли он прав. Ждать твоего появления долго не пришлось, а Брэд… – он указал на водителя, – углядел код, который набрал твой дед, с помощью приборов ночного видения. Что могло быть проще? Даже идиот бы справился. – Он сжал ее руку, потом погладил, и Реган пожалела, что спросила. В тех местах, где он прикасался к ней, кожа покрывалась мурашками. В глубине души она понимала, что он способен на нечто большее, чем обычные поглаживания.

Она должна сбежать, Если только сможет. Помоги ей Господи, она должна сбежать.

Мерседес остановился перед ангаром. Через секунду сбоку подъехала еще одна точно такая же машина. У нее появилось дурное предчувствие прежде, чем Ропер вытащил ее наружу. Внутри второго седана двигались какие-то тени, но она не смогла ничего разглядеть, пока дверь не распахнулась.

Внезапно даже угроза изнасилования побледнела перед тем, что могло стать ее концом.

Из машины выскочили два огромных ротвейлера. Без цепей, без поводков. Их тела пульсировали мышцами, перекатывающимися под гладкой черной, как ад, шкурой. Но внимание ее привлекли их морды с большущими пастями, в уголках которых собиралась слюна. Дыры, обрамленные клыками. Массивные челюсти, созданные лишь с одной целью – ломать кости, рвать плоть. Отнимать жизнь.

Ропер подозвал их к себе, и, проходя мимо, они бросили на нее бездушные взгляды, наполненные одной единственной животной нуждой, требующей удовлетворения – голодом.

– Не делай этого.

Куин услышал предостережение Хокинса и почувствовал руки на своих плечах, помешавшие взять на мушку мужчину, тащившего Реган в ангар, но заледеневшая кровь мешала почувствовать страх, пронзивший сердце.

Они оба припарковались в паре сотен ярдов, но наблюдали за ангаром с ближних позиций, укрывшись за грудой пустых топливных баков.

– Нам нужен Кид, – сказал он. Земля еще не слышала правды правдивее. Ни Куин, ни Хокинс не были снайперами. Они оба были хорошими стрелками, но ни один из них не смог бы попасть в цель в полной темноте, в мишень, которая находилась в опасной близости от заложника – не говоря уж о пяти мишенях и двух собаках.

– Лидэр и ФБР скоро будут здесь, – сказал Хокинс. – Я позвоню и попрошу команду снайперов.

Скоро одного «скоро» будет не достаточно. Как только Ропер втащит ее в ангар, им понадобится что-то посерьезнее снайперской команды, чтобы достать ее живой.

– Нам нужно что-то получше, и оно нам нужно прямо сейчас. – Куин знал. Хокинс тоже.

– Ты же понимаешь, что он не причинит ей вреда до тех пор, пока сделка не завершится, – сказа Хокинс. Голос его был напряженным – глас рассудка. – Ты это понимаешь, и я это понимаю. Он будет ждать появления оружия – чего и нам желаю – а после того, как вся эта кутерьма закончится, он начнет веселиться. Но мы ворвемся внутрь, схватим пушки, спасем девицу и счастливые разойдемся по домам.

– Пошел ты, – сказал Куин.

В повисшей тишине он услышал вздох Хокинса.

– Да. Пошел я. Полагаю, ты хочешь, чтобы я приволок тебя к Роперу и получил пятьдесят штук, которые он назначил за твою башку.

– Потребуй их, а потом используй, чтобы вытащить Реган.

– Пятьдесят тысяч за женщину? Ты, правда, думаешь, что Ропер поверит, что я заплачу пятьдесят штук за симпатичные ляжки?

Он смерил Хокинса взглядом.

– Заплатишь, сколько потребует. Главное, заставь его поверить, что готов заплатить все. Без нее не уходи.

– О, черт, Куин. – Хокинс отвел взгляд, покачал головой, потом еще раз тихо выругался. Снова поднял глаза. – Окей. Но не нужно приходить ко мне потом, когда ты решишь, что мы могли бы сделать все это по-моему и избавить всех нас от огромной кучи неприятностей.

– Наручники.

Хокинс снова тихо чертыхнулся, посмотрел на него мрачным взглядом и достал из кармана гибкие наручники.

– Хоооспади, не нравится мне эта идея.

Глава 26

Внутри ангар был забит сверху донизу: коробки, ящики, контейнеры – все располагалось согласно не поддающейся осмысливанию системе. Реган заметила тучу электроники: широкоэкранные телевизоры, домашние кинотеатры, компьютеры, DVD-плееры и тому подобные вещи. Там же в восточной части помещения располагался целый парк Мерседесов и стойка с бензиновыми баками. Она увидела два холодильника (одному Богу было известно, что хранилось внутри). Они прошли мимо кипы ящиков с икрой и винами, сигаретами и сигарами. Больше похоже на склад. Аватрикс служил Роперу Джонсу хранилищем.

Они продолжали идти вглубь ангара, направляясь к двум письменным столам, примостившимся на незахламленном клочке пола. Капля пота сползла по ее виску, несмотря на холод, сковавший тело.

Около столов Ропер приказал всем остановиться, но сесть разрешил только собакам. Рассредоточившись, его люди начали осматривать ангар. После, возвращаясь, докладывали, что все в порядке.

Ропер посмотрел на часы.

– Дэнни, иди открой двери. Брэд, Расс, отправляйтесь к машине, принесите кости. Женщина может поработать с ними, пока не прибудет оружие.

– Оружие? – спросила она. – Какое оружие?

Ей нечего было терять, но оставалась маленькая надежда, что, если он увидит в ней личность вместо беспомощной жертвы, он и вести себя с ней будет соответственно.

Словно довольный ее вопросом, он улыбнулся. А потом объяснил. Но что-то в его глазах подтвердило: он говорит ей все это лишь потому, что уверен – она не сможет рассказать кому-то еще, потому что будет мертва.

– Большие пушки, детка. – Он взглянул вниз и поднял пачку бумаги, потом бросил ее в сторону и повернулся к компьютеру, стоявшему на столе. – Пентагон хочет что-то, с помощью чего он смог бы бороться с долбанными террористами. Так что они заказали новые автоматы для американских военных сил. Они хороши, особенно для ближнего боя, так что мы решили, что всякая террористическая организация от Аль-Каиды до Хамаса не откажется от парочки подобных.

– Вы выдаете военную тайну? – в шоке спросила она.

– Не выдаем, а продаем. – Он нажал на пару клавиш, и спустя пару секунд мягкий свет монитора лег отражением на его лицо. – Есть разница, а сделка эта долгожданная. Свобода торговли, так они это называют. Вот как американские торговцы оружием снабжают весь мир. Я лишь получаю свой кусок. – Он стукнул по другим клавишам и взглянул на нее. – У меня есть парочка сибирских алмазов, чтобы взять с собой в Антверпен, и новый торговый путь, открытый между Россией и Соединенными Штатами. Это новая мировая экономика, подпольная экономика, и я в деле. Это просто бизнес. А в самом центре я – смазываю шестеренки для фанатиков из разных стран.

– Для кого, например? – спросила она.

Он с отвращением фыркнул и обратился к компьютеру, не обращая на нее внимания.

Она снова оглядела ангар в отчаянной, но тщетной надежде найти выход. Но потом она увидела чудо – или самую ужасную катастрофу в мире – прокладывающее свой путь через хранилище.

Куин. Немного помятый, он был в наручниках. В спину его толкал угрюмый Кристиан Хокинс. Она мгновенно поняла, что происходит: на нее одновременно накатили волны безумного облегчения и полнейшего ужаса. Они пришли спасти ее. Хокинс тащил Куина так, словно тот был тяжело завоеванным призом.

Как, черт возьми, они смогли так быстро найти ее?

А потом она вспомнила: Хокинс. Когда они выезжали из Лафайетт, Хокинс возвращался к Роперу. Он застрял между ними, работая на обе стороны. Но взглянув на Куина, она внезапно засомневалась: так на чьей стороне он на самом деле?

«Не сходи с ума», – сказала она себе. Хокинс и Куин всю жизнь прожили вместе… Но Кристиан выглядел таким холодным, таким суровым. Ему было наплевать на человека, которого он толкал впереди себя.

– Jefe, начальник, – проорал Хокинс, в последний раз грубо толкнув Куина вперед. – Вот он, как я и обещал. Как насчет бабла?

На шум, создаваемый новоприбывшими, Ропер поднял голову. По его лицу скользнуло истинно дьявольское выражение.

– Кристо, – ответил он. Его зубы сверкнули белизной в растянувшейся ухмылке. – Ты нашел этого сукиного сына.

Хокинс ухмыльнулся – звериный оскал на секунду остановил сердце Реган.

– За пятьдесят тысяч долларов я бы тебе и дьявола достал.

Ропер рассмеялся.

– Да, и притащил бы мне его в цепях. Как ни посмотри, эта ночка становится счастливой. – Он подошел к Хокинсу и Куину, стоявшим перед столом. Внезапно его смех пресекся, а улыбка стала мрачной. – Ты гребаный ублюдок, – сказал он, хватая Куина за шею и сильно сжимая. – Никто не крадет у Ропера Джонса, никто. Я твое долбанное нутро выверну наизнанку только за то, что ты попытался. И что ты собирался сделать с моими алмазами, а? Оставить себе и своей бабе?

Куин смерил его взглядом, но не ответил. Лицо Ропера полыхнула, становясь красным от ярости. Глаза его зажглись ярким, опасным светом, и Реган испугалась, что он может сотворить что-то ужасное прямо сейчас, прямо здесь.

– Я возьму наличные, – спокойно вмешался Хокинс. – Мелкими купюрами.

– Мелкими купюрами? – переспросил Ропер, поворачиваясь к Хокинсу и отпуская Куина. Он коротко рассмеялся. – Ты долбаный псих, Кристо. Никаких проблем, а?

Грохот въехавшего в ангар погрузчика привлек всеобщее внимание к двери. На платформе располагалось гнездо Тарбозавра. Из-за неровных форм оно раскачивалось из стороны в сторону. Реган едва могла смотреть на это, едва могла дышать.

– Мелкими купюрами. – Ропер снова захохотал. – Подожди, пока не увидишь это. – Он призывно помахал водителю погрузчика. – Положи здесь. – Он очистил стол, оставив на нем лишь компьютер.

«Это ужасно», – подумала Реган, наблюдая за двумя мужчинами, которых звали Дэнни и Брэдом. Они сняли с погрузчика окаменелость, которую Уилсон столько лет видел в своих снах, и с грохотом бросили на металлический стол. Гипсовая пыль и осколки облаком окружили гнездо. Все это сопровождалось ужасным треском.

Она едва сдержала проклятье. Судя по звуку, они сломали огромную окаменелость – она треснула в самой середине. Какой кошмар. Впрочем, осторожностью они не отличились и в музее, когда загружали ее на подъемник. Их интересовала только гипсовая упаковка и платяная сумочка, в которую Уилсон складывал алмазы.

Тогда Ропер засунул ее в карман своего пиджака. Сейчас он снова вытащил ее.

– Посмотрим, что еще ты сможешь достать оттуда. Положишь остальные алмазы к этим, – приказал он, бросая сумочку рядом с окаменелостью. – И поторопись, времени осталось совсем немного.

Времени для чего? Новых увечий? Убийств?

Она взглянула на Куина в надежде увить какую-то подсказку. Что ей теперь делать? Его едва заметный кивок мог быть плодом ее воображения. Это вообще вряд ли можно было назвать движением, но она последовала легкому наклону его головы и снова обратилась к окаменелости и сотням грубо обработанных алмазов внутри ее гипсовой упаковки.

Она едва приступила, как какой-то громкий звук вынудил ее оглянуться. Она встретилась глазами с Хокинсом, и сердце остановилось в горле.

Кристиан Хокинс смотрел на нее внимательным, немигающим взглядом. Его глаза были темными, напряженными, полными животного ободрения, от которого у нее по спине пробежал озноб.

Улыбка хищника заняла свое место, словно он точно понял, что произошло внутри интимных границ ее кожи. С поразительной дерзостью он скользнул взглядом вниз по ее телу.

Внезапно она засомневалась в том, что происходит. Снова посмотрела на Куина. Его избили, сильно, ударили не один раз. Она видела распухшую губу, синяк, расплывавшийся под глазом.

Это сделал Хокинс? Избил его? За пятьдесят тысяч долларов?

Все сомнения, все истории, которые она когда-то читала о Кристиане Хокинсе, заиграли живыми красками в этот момент. Что она в действительности знала о нем, кроме того, что он отсидел в тюрьме, но Куин ему доверял?

Да, Куин был ранен, а Хокинс вернул его человеку, который угрожал снести тому голову, а остальные части тела скормить псам.

Словно почуяв удачу, ротвейлеры поднялись и, обойдя стол, направились вперед. По команде Ропера глухое рычание стало вырываться из их пастей.

Какое спокойствие Куин не сохранял бы, оно явно пошатнулась при этом звуке. Он скосил глаза на Хокинса, но в ответ тот лишь пренебрежительно пожал плечами.

– Это твоя гребаная проблема, Йонгер, не моя. – Он снова повернулся к Роперу, позволив себе в очередной раз скользнуть взглядом по Реган. – Деньги, если ты не возражаешь.

– Конечно, Кристо, – уступчиво сказал Ропер, следуя по пятам за взглядом Хокинса. – Ты можешь получить свои деньги. Разве что, ты захочешь что-то иное?

Искренняя ухмылка растянула губы Хокинса, и он коротко рассмеялся.

– Она продается?

– В этом здании продается все, кроме его жизни. – Большим пальцем Ропер указал на Куина. – Ее я оставлю себе.

Объятая ужасом Реган смотрела, как Хокинс без капли сострадания поворачивается спиной к Куину и идет к ней.

– Все, хм? – спросил он, остановившись и проведя пальцами по ее щеке. – Она слегка потрепанная.

– У нее был тяжелый день, но если тебе нужно время, что бы привести ее в порядок, я могу послать в «Джек О`Найнс» за девчонкой, чтобы притащила одежду и косметику.

Реган отшатнулась бы от него, но примерзла к месту, пораженная его бесчувственным предательством. Куин просто не мог доверять тому, кто был настолько безразличным. Или мог?

– Нет, – ответил Хокинс после длинной паузы. – Я возьму ее такой. Сколько будет стоить полчаса?

– Полчаса? – Ропер рассмеялся. – Потрогай ее еще, Кристо. Поверь мне, ты захочешь больше, чем полчаса.

На секунду их с Хокинсом взгляды встретились. Его глаза были насыщенными, темными – темнее, чем она когда-либо представляла. Скользнув рукой по ее лицу, он придвинулся ближе и медленно провел пальцами по ее губам, очень осторожно по всей длине, и супротив любой рациональной мысли в ее голове она почувствовала, как окружающий мир начинает пропадать. «Страх, – решила она, – эти странные ощущения – следствие страха».

– Не двигайся, солнышко, – прошептал он прежде, чем прижаться к ее губам и снова тихо сказать: – Не двигайся, и все будет хорошо.

Другой рукой он скользнул по ее талии к попке, плотнее прижимая к своему телу, пока она не почувствовала наполненную силой длину его ног, гибкую мощь мускулов и стальное объятье рук.

Она начала вырываться, но он притянул ее еще ближе, прижался к губам еще сильнее. Хотя нежности в его движениях стало больше, если насильственный поцелуй вообще мог быть нежным.

– Шшш, – прошептал он, отстраняясь на секунду прежде, чем снова ее поцеловать. Тогда ее омыло его тепло, тепло бедер, прижимавшихся к ней, мягкое и влажное тепло языка, скользившего по губам в поисках входа. Она открыла рот, чтобы поймать немного воздуха, и к ее ужасу он воспользовался секундным преимуществом, чтобы проникнуть внутрь ее рта.

Она дрожала в его руках, дрожала от стыда, злости и неизбежного осознания: Кристиан Хокинс был мастером поцелуев – и самым большим подонком в мире.

Только когда он прервал поцелуй, она поняла, что он сжимал ее груди. Потом почувствовала это слишком остро. Будь он проклят. Будь он проклят. Будь он проклят.

На Куина она не могла даже смотреть.

– Ты прав, – сказал он Роперу, не отрывая от нее глаз. – Я хочу ее на час. Пять сотен.

– Сегодня ты богач, Кристо. Поживи чуток в свое удовольствие, – льстиво отозвался Ропер. – Оставь ее себе, пока не надоест. Одна из моих девчонок подсчитает цену.

Которая, решила Реган, будет составлять пятьдесят тысяч долларов, что бы ни сделал с ней Хокинс. А много ему не удастся. Уж об этом она позаботиться.

– Дерьмовая сделка, – тихо сказал она, голос ее дрожал от злости.

В ответ он рассмеялся, низко и мягко, и взял ее за руку.

– Посмотрим. Пошли, милая. Здесь через дорогу Мотель Сикс.

Он был слишком силен, чтобы она могла сопротивляться. Она изо всех сил старалась поспеть за ним, чтобы он не вздумал ее тащить. Только около двери она осмелилась посмотреть на Куина. Она точно не знала, какое выражение лица рассчитывала увидеть, но определенно не удовлетворенное.

Хокинс старался идти с максимальной скоростью. Он яростно сжимал ее запястье. В голове безумно метались мысли.

Она была сладкой. Черт, такой сладкой. Неудивительно, что Куин набросился на нее на складе. Даже против своего желания, она немного согрелась под его губами, я мягкость ее рта куда больше, чем просто согрела его самого. Черт, еще минута поцелуев с непокорной Реган МакКинни, и он бы стал твердым как Гибралтарская скала.

Ради дружбы он решил оставить эти новости при себе. Куин держался спокойно, но наверняка задушил бы его во сне, узнав о бурной реакции на свою подружку.

– К-как, к-как ты мог? – сбивчиво спросила она. Ей приходилось бежать, чтобы поспевать за его широкими шагами.

– Это было просто, солнышко. – Даже слишком просто, что отнюдь не улучшило его настроения.

– Ты не можешь, я не могу… мы, м-мы не можем бросить его там, – наставала она, пытаясь задержать его. В голосе звенело отчаяние. – Они убьют его.

– Не убьют, если я помогу, – проворчал он сквозь стиснутые зубы. – Пошли. – Он снова стал подгонять ее, потом перешел на бег.

– Куда ты меня ведешь? – спросила она.

– К Джанетт. Там и останешься. Сюда уже едет ФБР.

Они обогнули последний в веренице ангар и резко остановились перед Камаро 69-ого года. Он открыл дверь и начал, было, усаживать ее внутрь, но она воспротивилась.

– Что ты делаешь? Мы не можем бросить его. Я не брошу. – Она упиралась изо всех сил, вцепившись руками в его предплечья, удерживая на расстоянии.

– Реган, Реган, – попытался успокоить он. – Куин – последний человек, которого я бы где-то бросил. Я сейчас к нему вернусь, но ты останешься здесь.

– Почему? – Она посмотрела вверх на него. Отчаяние, звучавшее в голосе, заострило черты ее лица.

– Потому что этого хочет Куин. Так же, как он хотел, чтобы я вытащил тебя оттуда любым способом. – Он позволил сказанному улечься в ее голове.

– Куин хотел, чтобы ты сделал это? – Отчаяние сменилось смесью надежды и замешательства.

– Да, все это было для Куина, – сказал он, а потом наклонил голову и одарил ее последним нежным, медленным, сладким и влажным поцелуем. Паршивая была мысль, но он слышал, как она практически кончила на складе, был возбужден от одного поцелуя, а она была божественно хороша, а он – немного испуган за Куина. Так что поцеловал его женщину. Когда она открыла глаза, он снова чмокнул ее – в кончик носа. – А это – для меня. Теперь сиди здесь.

Он подошел к Роксанне и достал с заднего сиденья автомат. Еще один магазин лежал в кармане на его ремне. Не успел он отойти, как тут же выругался.

– Проклятье. – Все развивалось куда быстрее, чем он ожидал.

– Что? – спросила она, вылезая из машины.

– Не смей. – Жестом он приказал ей снова сесть. – Оставайся в машине.

– Что происходит? – спросила она, скользнув обратно на сидение.

– Думаю, оружие Ропера наконец-то прибыло. – Он указал на грузовик, ползущий по направлению к ангару «Аватрикс».

Глава 27

«Ну, хоть это прошло на гребаную пятерку», – думал Куин, наблюдая, как Хокинс практически всосал язык Реган в свое горло, вдобавок еще и обтискал ее. Даааасэээрр, теперь он мог умереть счастливым человеком.

Грудь. Хокинс трогал ее грудь, чего впрочем, Куин ему не запрещал. Но неужели один мужик должен говорить другому, чтобы тот, целуя его подружку, держал свои руки подальше от ее бюста? А он-то думал, что это одно из неписаных правил, о котором знают все. Очевидно, все, кроме Хокинса.

А теперь дело дошло до настоящего веселья.

Он сдал себя в лапы Ропера, потому что прятки больше не были ему на руку. Но сегодня ночью ему придется туго. Он рассчитывал, что Хокинс не допустит, чтобы его избили до полусмерти или убили вовсе.

Несмотря на происшествие с грудью (вопрос, который он, несомненно, еще поднимет), не было никого, кому бы он доверял больше. Реган исчезла с линии огня, и все руки были развязаны – ну, за исключением его собственных, да и то лишь до тех пор, пока они ему не понадобятся. Даже гибкие наручники можно было одеть так, чтобы при желании быстро освободиться.

Он знал Хокинса, знал, что тот уже возвращается в ангар, прихватив с собой целый арсенал орудий, созданных для нанесения увечий. Если бы еще ФБР появилось во время, все было бы просто замечательно.

А если все они успеют до того, как Ропер перевозбудится из-за ножа или собак, будет даже лучше.

У него в глазах уже горел особый огонек, будто он был бы не прочь повеселиться и до приезда оружия.

Даааасэээрр, кавалерии самое время прибыть.

Моторный грохот грузовика привлек его внимание к двери ангара. Куин облегченно выдохнул. Оружие, несомненно. Не кавалерия, но уже что-то. Сделка подарит ему еще, по крайней мере, полчаса до финального сноса головы.

Ну, во всяком случае, так думал он.

– Эй, красавчик, – пропел Ропер, медленно выходя из-за стола. – Думаешь, ты такой охрененно умный? Ну, мы сейчас посмотрим насколько. С самого начала сделки от тебя были одни неприятности, но мы уравняем счет. Брэд, Дэнни, держите его.

Сильные руки обхватили его с обеих сторон и подтащили к стулу, на который усадили с рвением, почти переломавшим ему кости.

В руке Ропера блеснуло лезвие ножа, а в следующую секунду он нанес удар.

Обжигающая, раскаленная боль прокатилась по телу Куина. Он стиснул зубы, чтобы не заорать. И тут же вознес хвалы Богу за то, что Ропер решил не выпускать ему кишки сразу. Вместо этого ублюдок целился в лицо и порезал его от виска до уха. Кровищи было много, но рана оставалась несмертельной.

– Закончим позже, Йонгер, – сказал Ропер, доставая из кармана носовой платок и стирая с лезвия ножа кровь. – Ты, я и собаки.

Он бросил окровавленный платок на стол и направился к грузовику, остановившемуся внутри ангара. Старый добрый Брэд пошел следом, но вот парнишка Дэнни даже не подумал ослабить свой захват. Его девятимиллиметровая пушка была по-прежнему направлена Куину в ухо. Такое кого угодно удержит от резких движений.

Оглядевшись, он отметил еще две видные ему двери, двух мужчин, прибывших с Ропером помимо Брэда и Дэнни, и отметил точное местоположение маленькой сумочки с алмазами.

Реган поняла, что больше не выдержит ни секунды. Она просто не могла сидеть спокойно, пока Куин жарился на сковородке Ропера, имея в запасе лишь надежду на Хокинса.

Ее глаза метнулись на замок зажигания Джанетт и ключи, болтавшиеся около рулевой колонки.

Осмелится ли она?

Хокинс знал свое дело, она была в том уверена, но численное превосходство было не на их стороне. И ФБР пока что тоже не было видно.

Она просто не могла спокойно сидеть. Не могла. В опасности была жизнь Куина.

Быстро, пока не передумала, она проскользнула над коробкой передач и опустилась на водительское сидение. Здесь все было по-другому, совершенно по-другому. На водительском сидении была мощь. На водительском сидении принимались решения. Здесь шли на риск.

Она потянулась к ключу… и замерла. Она знала, что случится, стоит ей повернуть его. Джанетт с рычанием оживет и проглотит ее заживо. Камаро начнет трястись и дрожать с едва сдерживаемой жестокостью. Он захочет есть, а пищей ему послужит асфальт.

Через лобовое стекло Реган взглянула на старый аэропорт, на взлетно-посадочные полосы и парковки, на дорожное покрытие между ангарами и складами, на дорожное покрытие, связывавшее терминалы и залы ожидания.

Асфальта было более чем достаточно. Даже для Джанетт.

– Хорошо, детка, будь поласковее. Не вреди мне, и я очень постараюсь не навредить тебе. – Она повернула ключ – и рванулась вперед с грохотом, криком и мгновенно умершим двигателем.

– Сцепление, сцепление, сцепление, – бормотала она сквозь зубы, давая себе воображаемого пинка за глупость. Она знала про сцепление. Сама почти не имела дела с подобным, но про существование сцепления знала.

Выжимая сцепление, она попробовала еще раз и почувствовала, как Джанетт просыпается во всем своем рычащем великолепии, восставая, словно феникс из пепла. Не отпуская сцепление, Реган нажала на педаль газа – Камаро затрясся, как мокрый пес, – от капота до выхлопной трубы. И заревел.

«Да!» – подумала Реган. Она сможет. Она сможет спасти Куина.

Снова нажимая на педаль газа, она осторожно отпустила сцепление… и пережила очередной резкий рывок вперед, закончившийся ревом, криком и мертвым двигателем.

Она едва не заплакала от отчаяния. Она нужна Куину. Ей нужно сделать это.

Еще дважды она заводила машину, не справляясь со сцеплением прежде, чем наконец Джанетт сдвинулась с места на первой скорости. Дальше будет проще. По крайней мере, так ей говорили.

Спрятавшись за ящиком, рядом с местом, где находился Куин, Хокинс точно знал, что услышал. Он просто не мог поверить, но ошибки быть не могло: Реган МакКинни решила покончить с собой самым жестоким способом. Боже упаси, если она случайно поднимется до шестой скорости – она отдаст концы в Юте прежде, чем поймет, что покинула землю и взлетела.

Какого черта он не забрал ключи с собой?

Он опасался, что этот вопрос будет преследовать его годами. Наравне с другим: какого хрена он не помчался в ангар быстрее?

Куина порезали. Ропер полоснул его своим гребаным ножом, который Хокинс собирался собственноручно всадить ему в глотку. Глубокая рана с краю кровоточила – Куин истекал кровью как зарезанная свинья.

Твою мать. Где долбанное ФБР? Самое большое, что Хокинс мог сделать в одиночку – убрать троих, может, четверых парней, пока один из оставшихся не решит убрать Куина.

Грузовик с оружием вкатился внутрь, и люди Ропера занялись разгрузкой. И что за изумительные пушки! Автоматы нового тысячелетия а-ля Бак Роджерс, способные уничтожить террористов или любых других людей, стоящих по другую сторону кирпичной стены. Ропер взял один из автоматов и разобрал его. Хокинс остался под впечатлением. OICW представлял собой двуствольный автоматно-гранатометный комплекс, состоящей из 25-мм самозарядного ручного гранатомета и 5,56-мм модульного автомата. Он также был оснащен штыком, лазерным дальномером и даже видеокамерой, вмонтированной сверху.

Но сейчас Хокинсу нужен был еще один стрелок, а не второе оружие. И, ради всего святого, ему явно не нужна была Реган за рулем Джанетт, настойчиво пытающаяся превратить происходящее в бойню тысячелетия.

Он слышал, как она приближается к ангару. Проклятье, да он похоже даже чувствовал, как горит сцепление Джанетт. Он увидел, как внизу Ропер жестом приказал Томми Дженкинсу, одному из парей «Джек О`Найнс», своему шлюхастому приятелю, пойти проверить периметр. Все остальные схватили OICW, заряженные и готовые к бою.

Отлично.

Перебираясь по ящикам, он проследовал за Томми Дженкинсом до двери. В ту же секунду, что Томми сделал шаг наружу и скрылся из поля зрения приятелей, Хокинс бесшумно снял его из HK MP5 с глушителем.

Посмотрев чуть дальше, он увидел Джанетт, рвущуюся на свободу, пробирающуюся по парковке к ангару в попытке перейти на вторую скорость.

Внезапно он понял, что все это, черт возьми, могло и сработать. Конечно, пока Реган не убьется. Он помчался по ящикам обратно, чтобы прикрыть Куина.

Проклятье, Реган была в одной долгой, полной отчаяния минуте от него. Если бы только она смогла найти вторую, и, о Боже, пожалуйста, третью передачу, то можно было подхватить Куина через пятнадцать секунд. А может, даже через десять, если мотор не заглохнет. А может, и через пять, если она хоть понимает, что делает. Или через одну, если она – Куин.

Но Куином она не была, и понятия не имела, какого черта творит. Она опоздает.

Даже водители грузовиков вооружились и приготовились отстреливаться. Дальше все могло развиваться лишь с оглушительной скоростью, и Хокинс быстро выбрал лучшую огневую позицию, чтобы одновременно прикрывать и Куина, и Реган, подумав, что сейчас отличный момент для появления Лидэра и его дружков из ФБР… А потом случилось чудо.

Он услышал, как оно идет прямо на него. Он услышал его во внезапно мощном реве. Он услышал его в рычании мотора и выхлопе. Либо Реган сама смогла перейти на вторую, либо Джанетт ее туда втащила. С визгом шин последовала третья, а потом четвертая, а Хокинс уже орал: «Тормоза!».

Но потом для тормозов стало слишком поздно, хотя она все равно надавила на педаль – со всей силы.

Иисус, Мария, Иосиф и Джанетт. Куин слышал приближение Камаро, слышал низкий гортанный рев, который сам настраивал до идеальных децибелов, слышал, как кто-то пытается управиться со сцеплением и скоростями – и понял, что Реган оседлала зверя и будет съедена заживо.

Потом ей наконец повезло, и она начала выкарабкиваться наверх с помощью передач. Не было в ангаре никого, кто бы ни остановился, чтобы посмотреть, что, черт возьми, движется вперед в облаке дыма и грохота.

Но было уже слишком поздно.

Джанетт с ревом ворвалась в открытые двери ангара. Колеса крутились, от шин поднимался дым. Она неслась прямо в объятия катастрофы. Потом Реган ударила по тормозам – и ад начал медленно вырываться на свободу.

Нырнув под стол, Куин наблюдал, как кадр за кадром разворачивается преисподняя. Джанетт, заносом вошедшая в поворот, врезалась в груду баков, один из которых открылся, извергая жидкое топливо по всему широкому пространству ангара, включая стол, который чудом остался цел.

Резкий, мешающий дышать запах бензина наполнил воздух. Куин услышал, как слева закричал мужчина. Одного из громил Ропера завалило обломками. Ропер лежал ниц на полу ангара без сознания, с его головы стекала кровь, тело медленно окружал бензин. Собаки исчезли, сверкая черными хвостами и мелькая лапами. Джанетт яростно ревела, покрышки дымились, но с места не сдвинулась ни на фут. Ее зад был погребен под свернутой полкой и остатками баков, которые сотрясались от мощных рыков движка.

Куин волоком поставил себя на ноги. Мысли метались. Он попытался восстановить дыхание.

Господи. Он побежал к Камаро, поскользнулся на скользком полу и упал. Чертыхаясь, снова встал на ноги. Черт. Он чувствовал жар, исходящий от Джанетт, жар от шин, жар от орущего мотора – а бензин залил весь гребаный ангар.

Срывая наручники, он скользнул к боку Камаро и распахнул дверь. Реган, дрожа, уставилась на него широко раскрытыми глазами. На лбе зияла резаная ранка. Сверху из проколотого бака бензин заливал и Камаро.

Вытащив ее из машины, он схватил Реган за руку и понесся прочь изо всех сил.

Прикрывая, Хокинс присоединился к ним в дверях.

Они выскочили из ангара и огибали угол грузового терминала, когда «Аватрикс» рванул. Все трое кучей повалились на землю, сбитые с ног взрывной волной.

Посмотрев вверх, Куин увидел облака осколков, взмывших в воздух и опустившихся вниз.

Позади них с визгом затормозило полдюжины машин. Он услышал, как люди выскочили наружу, и через секунду их окружило ФБР.

Затем началась неразбериха.

Через пятнадцать минут после взрыва на место прибыли пожарные, за ними – полиция.

Лидэр, старший специальный агент, оцепил место для работы ФБР. У них с Хокинсом состоялся короткий разговор, пока медики отмывали Реган и Куина. Он так и не отпустил ее руку, ни на минуту с того момента, как они выскочили из ангара, но она не сказала ему ни слова. Он задал ей пару вопросов: С тобой все в порядке? У тебя что-нибудь болит? Хочешь воды? – но в ответ получал лишь кивки или слабые покачивания головы.

Это его беспокоило. Наверное, она так же измучена, как и он. Она пахла бензином, одежда была порвана. На лбу, в том месте, где фельдшер скорой помощи промыл порез, виднелся белый бинт. Грязь покрывала ее лицо, руки, ноги. Он знал, что на ней нет нижнего белья, и впервые пожалел об этом. Сильно пожалел. Он хотел защитить ее, хотел, чтобы она чувствовала себя в безопасности, хотел укрыть ее от вреда – но в итоге оставил без нижнего белья и чуть не подорвал.

Проклятье. Это должно быть самое ужасное первое свидание в ее жизни.

Он оглянулся на ангар или на то, что от него осталось. Пожарники затушили огонь, а поднявшийся ветер уносил дым на юг. Постепенно почерневшие останки внутри взорванной оболочки начали принимать формы. Самой отчетливой формой обладало сгоревшее шасси посреди ангара – Джанетт. От нее ничего не осталось, вообще ничего, кроме тлеющей груды железа и поджарившихся покрышек.

«Проклятье, – подумал Куин. – Проклятье».

В полной безопасности, сидя на капоте машины Кристиана Хокинса – он звал ее Роксанной – Реган прокручивала в голове все события сегодняшнего дня: с той минуты, как она села в Камаро в Сиско, до того момента, как Джанетт погибла в ангаре «Аватрикс». Позади нее рассветные лучи осветили восточный горизонт, давая команду новому дню и по умолчанию обозначая конец ночи.

Все кончилось. Она чувствовала это в каждой клеточке своего тела: от синяков и порезов до ужасной боли в сердце. Но она выжила. Ночь закончилась.

Величайшая палеонтологическая находка погибла в дыме и осколках – но, по крайней мере, ночь закончилась.

Держа Куина за руку, она смотрела, как пожарная команда заливает бедняжку Джанетт водой и пеной.

Пока она, слишком уставшая, чтобы дышать, наблюдала за происходящим, необъяснимая грусть навалилась на нее. И она задалась вопросом: а держится ли она на самом деле хоть за что-то? И стоит ли ей пытаться?

Глава 28

Когда они наконец подъехали к дому в Боулдере, Реган показалось, что ее не было здесь сотню лет. Все в ее жизни смешалось, и она не понимала с чем осталась в конце концов.

Уилсон был дома – цель, поставленная с утра, достигнута. Никки – в безопасности, с сердцем, наполовину разбитым, наполовину полным любви. Что приводило Реган к логичному вопросу: что произошло между ней и чудо-мальчиком?

Что до нее самой, то у нее наблюдалась чудовищное перенапряжение. Ей нужно было время, чтобы все обдумать, рассортировать, организовать и классифицировать. Ей нужно было каким-то образом уложить последние пятнадцать часов в систему координат собственной жизни.

Ей нужно было поспать, выпить чашечку кофе, перевести дух и подумать о том, что же на самом деле произошло между ней и Куином.

Куин остановил Бэтти на подъездной дорожке как раз в тот момент, когда мальчишка, разносивший утренние газеты запустил одной из них в крыльцо. Свет едва прорывался через горизонт на востоке. На деревьях просыпались птицы.

На заднем сидении пробурчала что-то Никки, вздрогнув, проснулся Уилсон. Оба были не особо довольны требованиями Реган вернуться домой на рассвете. Но она упорно стояла на своем. Ей нужно было вернуть все на круги своя, если такое вообще было возможно после подобной ночи.

Они вылезли из автомобиля и направились к дому. Снаружи уже была припаркована полицейская машина – меры безопасности, на которых настоял Хокинс, – и Куин пошел к ней, чтобы перекинуться парой слов с офицером.

Войдя в дом, через кухню и по лестнице Уилсон направился прямиком в свою спальню, понося на чем свет стоит чертовых воров, сперших окаменелости, качество сибирских алмазов и проклятый взрыв. Какого черта все взлетело на воздух? Все мозги что ли растеряли? И почему какой-то денверский парень решил, что ему сойдут с рук краденые кости динозавров, нашпигованные алмазами?

Реган рассказала бы ему про оружие, если бы он остановился и выслушал. Куча пушек, украденных у американского правительства, пропала в огне и дыму. Как и Джанетт. Как и пара ротвейлеров, которые, как она опасалась, будут преследовать ее во сне многие годы. Хотя Куин сообщил полиции о своих подозрениях насчет того, что собаки убежали, никто не обнаружил их следа.

Ропер уйти не смог, но пара его сообщников попыталась сделать ноги после взрыва и была поймана ФБР.

Волна жара и тошноты, прокатившаяся по телу, едва не свалила ее с ног. Все это было так ужасно, слишком ужасно, и она просто не хотела об этом думать. Она вернула семью. Именно этого она и хотела. Только этого она и хотела.

Благодаря своим обширным связям, Дилан Харт, которому Реган, наверное, никогда не сможет окончательно простить всю эту неразбериху, в которую он их втянул, смог подтвердить кражу гнезда Тарбозавра из государственного музея Улан-Батора в Монголии. Он также разработал соглашение, по которому Уилсон получал доступ ко всем данным, полученным монгольскими палеонтологами в процессе исследования гнезда хищника Мелового периода. Это была большая удача, и Реган знала, что Уилсон на голову превзойдет доктора Хоуску в следующие несколько лет – если, конечно, сможет пережить потерю окаменелостей.

Реган остановилась посреди кухни, когда поняла, что Никки не идет следом. Вернувшись назад, она замерла в дверях, увидев свою сестренку, разговаривающую с Куином. Никки была очень мрачной, что само по себе было чрезвычайно странно, но Реган не могла слышать ее слов.

Впрочем, она услышала ответ Куина, который потряс ее до глубины души.

– Я не могу тебе ничего обещать, Никки. Разве что, я скажу тебе, если с ним что-то случится.

Никки сказала что-то еще, лицо ее стало серьезней, и сердце Реган сжалось в груди.

От парней со Стил Стрит не стоило ждать простых ответов. Никаких обещаний и, вероятно, никакого будущего. Все они едва не умерли сегодня: она, Никки, Уилсон, Куин, Кид, Хокинс. Она наконец-то узнала о провалившейся попытке Никки и Кида добраться до отеля Сауферн Кросс. От этих новостей кровь ее заледенела. Все они сегодня были в смертельной опасности – это было больше того, что смогла бы вынести Реган.

Больше, чем она смогла бы вынести даже ради любви.

Любовь. Была ли это она? Это прекрасное, ужасное и почти болезненное ощущение у нее внутри? Или это усталость? Сексуальная передозировка? Передозировка Куином? Передозировка всем?

– Нет, Никки. Я не могу сказать тебе, куда он уехал и когда он вернется. – Голос Куина доносился до нее лучше, чем голос Никки, и каждое слово причиняло боль. Причиняло боль ей, и причиняло боль Никки. Реган видела, как рот сестры скривился в болезненной гримасе.

«Любовь», – снова подумала она, наблюдая за его лицом. Как она могла позволить себе любить его, если однажды он тоже уйдет, как Кид, исчезнет посреди ночи, а какой-то другой парень со Стил Стрит будет повторять ей те же слова. Но она может остановить все это прямо сейчас. Пока боль от потери не будет слишком сильной. Прежде чем она решит, что одной любви к нему будет достаточно.

Никки развернулась и, не оборачиваясь, направилась к своей мастерской – своему убежищу.

Из-за нее Реган хотелось плакать, хотелось встряхнуть Кида Хаоса и потребовать ответа на вопрос: что между ними произошло? Она догадывалась, что Никки вряд ли захочет обсуждать это с ней.

Ну, здорово. Уилсон и Никки бросили ее на произвол судьбы, оставив тет-а-тет с Куином.

– Эй, – сказал Куин, поднимаясь по ступенькам. Он чмокнул ее в щеку, взял за руку и повел обратно в кухню. – Копы пробудут тут, сколько мы сочтем нужным – или сколько вы захотите. Смотря, что означает «дольше».

Когда он закрыл за ними дверь, Реган почувствовала такую мощную и острую жажду оказаться в его объятьях, что поняла, нужно либо сделать это сейчас, либо не делать этого вовсе.

– Я очень устала, Куин, – сказала она прежде, чем он начал устраиваться у них в доме. – Я бы хотела сейчас пойти спать.

– Конечно. – По его встревоженным глазам она видела, что он улавливал то, что она старалась до него донести, не требуя уйти напрямую.

– Одна. – Ну вот, она это сказала.

Уголки его рта напряглись. Какое-то время он молчал. Когда он наконец заговорил, голос его был таким тихим, что она едва слышала его.

– Ты хочешь, чтобы я остался в доме?

Окей, вежливым он быть не собирался. Значит, и она тоже.

– Нет… Я, хм, не думаю, что это хорошая мысль, – сказал она, но при этом ей пришлось отвести взгляд. Она не могла напрямик сообщить ему, что не хочет, чтобы он оставался. Она не могла лгать и смотреть ему в глаза при этом.

В звенящей тишине комнаты он спросил:

– Ты хочешь снова меня увидеть?

Боже, он не собирался облегчать ей все это, а у нее не хватало смелости окончательно отвергнуть его. Пока нет.

– Может… может, мы могли бы сходить на свидание. Когда-нибудь. Потом, – отчаявшись, ответила она.

– На свидание? – переспросил Куин, чувствуя, как по телу прокатывает дрожь, очень неприятная дрожь. Он точно не понимал, что она имела в виду, но кажется, «свидание» – это не особо хорошо, а уж «потом» – тем более.

«Потом – это после чего?» – хотел спросить он, но не посмел. Он думал, что они перескочили стадию свиданий, оказавшись в более значительных отношениях.

– Конечно. Потом. Так ведь все люди делают. Может, так мы, хм, узнаем друг друга лучше.

Это прозвучало как «а может, и нет», и неприятная дрожь грозила перерасти в полноценное землетрясение. Узнать друг друга? Какого хрена это означало?

Как он вообще мог знать ее лучше? Он знал, что любит ее с шестнадцати лет. Он знал, что звук ее голоса наполняет его ощущением такой радости и счастья, о существовании которых он даже не догадывался. Он знал, какова она на вкус посреди ночи, когда ее ноги закинуты на его плечи – невероятно, сногсшибательно хороша. Изумительна. Это ощущение отражалось в каждой клеточке его тела, разом, повсюду. Так он еще никого не знал. Он вообще не хотел так знать никого другого, никогда – если так знать еще кого-нибудь в принципе было возможно, в чем он искренне сомневался. Если бы то, что было между ними, находилось по щелчку пальцами, он бы давно это нашел. Видит Бог, он вложил в поиски много сил, и они в свою очередь отплатили ему удовольствием.

Но Реган находилась за границами удовольствия. Далеко за ними. И если она хотела свиданий, он вполне мог прекратить думать как парень, сделать пару шагов назад и пойти на свидание – но не «потом». Хрена с два он будет ждать этого угрожающего «потом».

– А что, если я заеду за тобой, скажем, через час? – Окей, произнести это оказалось чуть сложнее, чем он надеялся, потому что он надеялся следующий час, а то и все восемь, провести в постели с ней, спасть и заниматься любовью. А не быть выставленным за дверь.

Но вместо этого он мог пойти на свидание.

Конечно, мог, если это поможет ей преодолеть что-то, от чего у нее был такой странный взгляд. Взгляд, который говорил ему, что она измучилась, запуталась и боится того, что между ними произошло.

– Через час даже солнце еще не взойдет, – сказала она.

– И правда, – согласился он.

– Я действительно устала, – сказала она, отходя на шаг назад. – Ночь выдалась длинная.

А вот это было огромным преуменьшением.

– А что, если я достану билеты в оперу на сегодняшний вечер? – У Хокинса были отличные связи с Денверской оперной гильдией. – Или мы можем поужинать. – Вот это он бы и сам выбрал. Уж лучше смотреть на нее через стол со свечами, чем смотреть что-то иное, даже если это «La Traviata».

– Утром мне нужно будет работать, – сказала она, делая еще один шаг назад.

Земля уходила у него из-под ног, быстро. Он почувствовал, как она выскальзывает из-под него словно грязевой оползень в Калифорнии, и понял, что если отпустит Реган сейчас, то уже никогда не сможет вернуть назад.

– Закажем еду, – предложил он. – Я закажу китайскую еду, на всех, и мы, хм, все: ты, я, Никки и Уилсон – будем ужинать и, может, сыграем в карты.

Ему бы по вкусу пришелся стрип-покер. Она оказалась бы в чем мать родила за два круга. Конечно, то же случилось бы с Уилсоном и Никки – а это уже слабо походило на то, что он задумал изначально.

Она одарила его взглядом, который означал, что последнее предложение прозвучало слишком отчаянно. Ему нужно собраться с силами. Она пережила дикую ночь, вероятно, самую дикую за всю жизнь, и он должен понимать, что ей необходим перерыв.

Просто он чертовски надеялся, что они проведут его вместе.

Но он не входил в ее планы – одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять это. Ей было нужно пространство. А ему нужно было повзрослеть и дать ей это пространство.

Черт.

Нехорошо. Совсем нехорошо.

Глава 29

Спустя четыре дня и двадцать восемь звонков, оставшихся без ответа, Куин был уверен, что разобрался со значением «встретимся потом» – под этим подразумевалось «никогда», но будь он проклят, если смирится. Он знал, что она чувствовала, когда была с ним. Он был умным парнем, не склонным к самообману, и точно не был свиданием на одну ночь – не для Реган МакКинни.

Кроме того он умирал без нее. Ему нечего было терять.

Скитер и Джонни все еще возились с его КОПО Камаро, но добавили кое-каких примочек Роксанне, так что Хокинс попросил его прокатиться на Челленджере – и он прокатил себя и большую зеленую машину до Боулдера.

Он скучал по Джанетт, но его ждала новая Джанетт, готовая к прокачке.

А вот Реган была только одна.

Он припарковался на обочине у дома МакКинни, коротко вздохнул и выпрыгнул из машины. Он не позволил себе колебаться. Он знал, что она дома. Он связался с копом, пока гнал по шоссе.

Преодолев крыльцо в два длинных прыжка, он подошел к двери, с любопытством глянул на дверной звонок и нажал на кнопку.

По дому прокатился чудовищный крик.

Срань Господня. Он отпрыгнул, гадая, кто тут умирал.

Потом до него дошло, и он ухмыльнулся.

Господи, как раз то, что ему так необходимо, когда он и без того весь на нервах.

По всей видимости, в повторном звонке не было нужды, так что он стал ждать.

И ждать.

И, наконец, услышал чьи-то шаги.

Дверь распахнулась, и у него буквально перехватило дыхание при виде нее. Это была Реган, и она была в платье, в убийственном плате с крошечными рифлеными лямками, поднимавшимися от облегающего топа, которые гарантировали ему быструю смерть. Платье было синим, с бело-синими цветами разбросанными по подолу. В нем ее кожа казалась сливочной. Она не загорала, никогда не загорала, и одного вида ее плеч было достаточно, чтобы довести до инфаркта взрослого мужчину.

– Привет, – выдавил он. Видимо, она не была способна даже на приветствие.

Казалось, она заледенела в дверях, несмотря на жару в 97°.

– У тебя есть минутка? – спросил он.

– Нет, – прошептала она, прерывая бесконечную тишину. – У меня… у меня торжественный ланч. В Университете. На кафедре геологии.

Она лгала. Только он не знал, почему. Так что он надавил на нее.

– Ты произносишь речь?

– Нет.

– Тогда минутка у тебя есть. Могу я войти? Пожалуйста?

По ее пораженному взгляду он мог точно сказать, что через двери его пропустила лишь подчеркнутая вежливость.

«Хорошо, – сказал он себе. – Не паникуй». Он много об этом думал. Конечно, они провели вместе безумную ночь, наверное, самую безумную в их жизни, но в ней было нечто большее, чем обычное безумие, и она должна была это понимать. Она была напугана, вот и все. Напугана им, напугана тем, что они сделали, напугана своими чувствами. Он собирался избавить ее от этих страхов.

Она пошла в кухню, и он последовал за ней, считая каждый шаг за маленькую победу. Ее волосы были уложены в высокую элегантную французскую прическу, а на шее поблескивала влага. Он хотел облизать ее, начиная с того места и постепенно продвигаясь к более интересным. Но он не будет этого делать. Нет. Он будет вести себя хорошо. Он не будет соблазнять ее или подталкивать к чему-то, о чем ей потом потребуется раздумывать. Планы его были долговременными, так что придется набраться терпения.

В коридоре она внезапно остановилась, и, чтобы не налететь на нее, он обхватил ее руками, что было самой страшной ошибкой в его жизни. Кожа ее была такой мягкой, такой теплой.

– Прости, я… – Проклятье, да ему не было жаль. Он потерял дар речи от желания притянуть ее к себе и поцеловать. Ему следовало ее отпустить. Он это хорошо понимал. Просто не мог сделать этого. Вот вам и благие намерения. Проклятье.

– Куин, я… я не могу этого сделать. – Ее голос был совсем слабым, будто она могла расплакаться в любую секунду.

– Не можешь сделать чего? – спросил он, осторожно поворачивая ее лицом к себе.

– Быть с тобой. Видеть тебя. – Ее глаза были опущены. Он видел лишь верхушку ее головы, пока не взял за подбородок и не поднял ее лицо вверх.

Потом он заметил ее глаза, и от увиденного сердце рванулось на дно желудка.

– Ты плакала, – сказал он. Ее глаза были красными, их серый цвет – размытым.

– Не переставая, после твоего ухода. – Это признание далось ей нелегко – ее взгляд медленно уперся в пол.

– Почему Реган? Если таковы твои чувства, почему мы не можем быть вместе?

– Потому что у меня не хватит на это мужества. Та ночь… Я не смогу так жить, Куин. Никогда не зная, в безопасности ли ты. Жестокость за каждым углом. Люди, назначающие цену за твою голову. – Ее взгляд снова обратился на его лицо. – Я люблю тебя, Куин. Люблю сильнее, чем думала, что смогу кого-либо полюбить, но такая жизнь убьет меня.

Она любит его. Куин почувствовал, как эти слова ослабляют напряжение, охватившее его в тот момент, когда она прогнала его за порог четыре дня назад. Он сможет справиться со всем остальным, если она любит его.

– Ты украла мое сердце, Реган, – сказал он ей, – и я не особо хочу получить его обратно.

– О, Куин, – сказала она, и он подумал, что никогда не слышал голоса печальнее. Большего он выдержать не мог.

Не отпуская ее подбородка, он наклонил голову, чтобы подарить ей нежный поцелуй, только поцелуй, только одну единственную секунду соприкосновения губ, лишенную того дикого жара, который охватил их в пятницу вечером.

Но она разрушила его невинные намерения внезапным вздохом и легким прикосновением языка к его губам. Эта мимолетная ласка, короткое влажное касание стало настоящим вызовом.

Он старался сохранять неподвижность, зная, как легко можно поддаться внезапному взрыву жара, искры которого она посылала по его телу. Как легко оказаться между ее ног, сжимающих бедра. Как легко впечатать ее в стену. Как легко задрать ее платье.

Он не мог так поступить. Не мог поддаться той прекрасной земной страсти, которой она служила вдохновением. Той ночью они занимались любовью четыре изумительных раза, но этого оказалось недостаточно, чтобы привязать ее к нему. Если он хотел ее, то должен был дать нечто большее – а он определенно хотел ее.

– Поехали со мной, Реган, – сказал он, подняв голову. – Ты можешь дать мне час? Я кое-что хочу тебе показать. Хочу тебя познакомить кое с кем.

Она долго неотрывно смотрела на него, прежде чем кивнуть в ответ.

– Я… эмм, хорошо, – колеблясь, сказала она: все сомнения были написаны у нее на лице и слышались в голосе. – Только на час.

Он не дал ей возможности передумать. Через пару минут, он уже пристегнул ее ремнем безопасности и завел Роксанну, готовую к путешествию.

Далеко ехать не пришлось. После пятнадцатиминутного маневрирования по улочкам Боулдера они въехали в восточную часть города, где располагался район новых особнячков.

Реган мгновенно поняла, где они находятся и с кем он хочет ее познакомить, и впервые с того момента, как он вошел в ее дверь и вернулся в ее жизнь, почувствовала, как зарождается надежда.

Такое случается, когда мужчина знакомит подружку со своей матерью.

– Это дом твоей мамы, – сказала она, и он кивнул.

– Она не знает, что мы приехали, – объяснил он. – Не хотел обнадеживать ее раньше времени, ты ведь могла отказаться.

– А это нормально? Ну, что мы вот так появимся ни с того ни с сего?

В ответ он коротко рассмеялся.

– Поверь мне, Реган. Она моя мать. Я могу заявиться хоть в два часа ночи с половиной цирка Барнума и Бейли на хвосте, но она все равно будет рада меня видеть – а потом всех накормит. Надеюсь, ты голодна.

Нет. Вообще. Особенно сейчас. Но она была взволнована. Ведь он привез ее к своей матери.

– Моя мать умерла много лет назад, – сказала она ему. Она не знала, зачем говорит это, но внезапно почувствовала, что нужно этим поделиться. – Мой папа тоже.

– Я помню, – сказал он, удивив ее. – Уилсон, бывало, много о них рассказывал, пока мы копались в земле каких-нибудь Богом забытых холмов. Каждый раз, как кто-то начинал ныть – а ныли мы предостаточно – он рассказывал очередную историю о твоих маме и папе, о том, сколько приключений выпало на их долю, и однажды упомянул их гибель. – Он погладил ее по лицу, скользнув большим пальцем по щеке. – Я бы поцеловал тебя, – тихо сказал он, – но не хочу, чтобы при встрече с мамой ты выглядела так, будто я тискал тебя на заднем сидении.

Да, наверное, действительно не стоило, но искушение было велико. Она страшно скучала по нему, а он выглядел так, что его хотелось проглотить: белая рубашка поло, джинсы с ширинкой на пуговицах – да она заметила – и ковбойские сапоги из змеиной кожи.

У входной двери он позвонил, а потом достал собственные ключи.

– На самом деле я здесь так никогда и не жил, – объяснил он. – Но маме нравится, что у меня есть ключи и я могу приходить и уходить, когда захочу. Думаю, таким образом она пытается возместить мне то время, когда нам некуда было пойти. Безумие, да? Можно подумать, у меня нет дома в Эвергрине и квартиры на Стил Стрит.

– У тебя есть дом в Эвергрине? – спросила она, называя город, расположенный в горах недалеко от Денвера. Удивительно, что она не знала этого.

– Да. Думаю, разговоры об этом как-то не заходили, а? – Замок щелкнул и он, широко распахнув дверь, пригласил ее внутрь.

– Нет, не заходили. – Она вошла в просторную прихожую, затем шагнула в еще большую по размерам гостиную и пораженно распахнула глаза. Дом был украшен самыми разными цветами и всевозможными осветительными приборами, гобеленами, шерстяными коврами, покрывавшими деревянный пол. Потолок не скрывал поперечных балок. Реган сразу же подумала, что дизайн понравился бы Никки. Смешение стилей создавало идеальную картину.

– Знаешь, что еще безумнее? – спросил он, проходя следом за ней и захлопывая дверь. – Я считаю необходимым появляться без приглашения хотя бы раз в месяц только потому, что для нее это так важно.

Реган подумала, что и раньше любила его, но теперь он окончательно завоевал ее сердце.

– Эй, мам! – заорал он, беря ее за руку и проводя через гостиную к паре распахнутых французских дверей на кухню. – Скорее всего, она в саду. Где девочки, не знаю, скорее всего, шляются по магазинам. В торговом центре они действуют как олимпийская команда.

– Сколько им лет?

– Пятнадцать и тринадцать. Обе хулиганки, – усмехнулся он.

– О, – сказала Реган, увидев женщину, подрезавшую розы на заднем дворе. – Как зовут твою мать?

– Соланж.

Женщина поднялась на ноги и повернулась к дому. От волнения Реган едва переставляла ноги.

– Она француженка? – спросила она, взглянув вверх на него.

Он остановился у открытой двери и посмотрел на нее.

– Наполовину, по материнской линии.

– Куин! – радостно воскликнула мать с улицы, и Реган снова посмотрела на одну из самых красивых женщин, виденных ею в жизни. Соланж была женской версией Куина Йонгера с длинными черными волосами, спадавшими на плечи уложенными, шелковистыми локонами. Черты лица были менее заострившимися, мягкими. У них были одинаковые зеленые глаза, темные брови – на ее лице они были изящно подправлены. На ней была одета вязаная безрукавка и черные капри, на ногах – белые балетки. Косметики не было, но не было и необходимости в ней. Она светилась теплом своей улыбки.

Подойдя, она на автомате обвила рукой талию Куина, а во время знакомства взяла Реган за руку и так и не отпустила.

– Мне так приятно с вами познакомиться, – едва ли не пропела она, прижимая руку Реган к своей собственной и выводя ее в затененный участок патио, расположенный рядом с небольшим фонтаном и прудом. – Куин, солнышко, почему бы тебе не принести нам чаю?

Так начался один из самых поразительных дней в жизни Реган. Над ней никогда так не тряслись, ей никогда не пытались так угодить, ее никогда не расспрашивали с таким осторожным изяществом. Через полчаса вернулись девочки, и праздник набрал обороты. На столе появилась еда и детские фотографии Куина. Случилась небольшая экскурсия по саду. К тому времени, как муж Соланж, Джерри, вернулся с работы, Куин уже разогрел гриль. Наблюдая за всем этим, Реган начала понимать кое-что: любить Куина было очень легко, не было тяжести, которой она так отчаянно боялась, а в своей любви к нему она не была одинока. Она не знала, насколько его мать была осведомлена о его работе, но по тому, что рассказывала Соланж, она поняла, что та знает больше, чем ей хотелось бы. Что она тоже боится и беспокоится, но все равно любит его без оговорок.

Любому любящему есть, что терять, но кто согласится потерять любовь в угоду потери риска?

Не она. Нет, если это означало лишиться его.

После десерта и кофе, Куин встал и предложил ей руку.

– Пошли, – сказал он с неотразимой ухмылкой. – Проведу настоящую экскурсию по саду.

Она взяла его за руку. Девчонки захихикали, Соланж просияла, а Джерри продолжил суетиться вокруг гриля. Двор был огромный, почти в полярда, и к тому времени, как они прошли розовый сад его матери, освещенное патио превратилось в тусклые огоньки на фоне мрака ночи.

– Ты повеселилась? – спросил он.

– Более чем, – призналась она. – Твоя мать, твоя семья – все они замечательные.

– Мой папа тебе тоже понравится. Правда, в его доме все немного более хаотично. Мальчишки младше Джесси и Линн. Я подумал, что, если ты не раздумаешь встречаться со мной, мы могли бы съездить к ним на следующей неделе. Что скажешь? Если согласишься, могу договориться насчет следующего комплекта покрышек.

– Взятка? – поддразнила она, очарованная его готовностью пасть так низко.

– Я пойду на все, – бессовестно заявил он.

– Я так и не поблагодарила тебя за то, что вернул мою машину. – Ее Таурус появился около дома днем раньше, на нем не было ни одной лишней царапины. Он разбил ей сердце, в очередной раз напомнив о Куине, и она проплакала весь день точно так же, как и предыдущий, и предыдущий. Но сейчас ей уже не хотелось плакать. – Полагаю, кто-то приедет забрать Бэтти. – Как и обещал, он оставил ей красный Коронет.

– Нет, – сказал он. – Пусть пока побудет у тебя.

– Покататься на халяву? – спросила она.

– Покататься на халяву? – повторил он, тихо рассмеявшись. Он медленно остановился и притянул ее в объятия. – Солнышко, ты можешь кататься на халяву на мне сколько захочешь. – Его голос был нежным и хриплым, слова, насколько она понимала, чуточку пошлыми, но когда его губы приблизились к ней, Реган поняла, что хочет именно этого. Вот почему она плакала – из-за этой болезненной жажды быть с ним, заниматься любовью с ним, быть любимой им.

– Поехали домой со мной, – прошептал он, прикасаясь губами к ее горлу.

– В Эвергрин?

– Да. Сегодня. Хочу заниматься с тобой любовью четыре дня без остановок. Прямо как в медовый месяц. – Он обхватил ее лицо ладонями и снова поцеловал.

Она ответила на поцелуй, но потом рассмеялась:

– Чтобы получить медовый месяц, сначала нужно пожениться. – В ту же секунду, как слова слетели с губ, она почувствовала в нем перемену. Поцелуи стали более томными. Язык проникал глубже. Тело приобрело новую мощь.

– Да, – наконец прошептал он, поднимая голову. – Отличная мысль. Давай поженимся.

Она потеряла дар речи, и прежде, чем смогла обдумать, что сказать, он продолжил:

– Не говори, что мы движемся слишком быстро. Потому что это не так. – Он говорил так уверенно. – У меня такое чувство, что мы припозднились лет на десять и на четыре дня выбились из расписания. Так что не говори, что это слишком внезапно, и не говори «нет».

– Остается только «да».

– Да, – подтвердил он, и улыбка растянула его губы. – Идеально.

– Ты сумасшедший, – сказала она, улыбаясь в ответ.

– Неправда, – запротестовал он, скользнув руками по ее бокам и притягивая ближе. – Я влюблен, так же, как, когда в первый раз увидел тебя голой в той палатке.

Она почувствовала его возбуждение, и румянец окрасил ее щеки.

– Мы не можем заниматься любовью на заднем дворе дома твоей матери.

– Ну, мы могли бы… – Он рассмеялся. – Окей, мы не можем, но и на патио вернуться мы тоже не можем, пока у меня в голове все мысли только о сексе, сексе и еще раз сексе.

– Как ты собираешься от них избавляться? – Ей нравилось дразнить его; нравилось, что он так сильно хотел ее, но он был прав. Они не могли вернуться на патио, пока он выглядел так, словно был готов наброситься на нее.

– Мы могли бы поговорить о костях динозавров, – предложил он. – Обычно это меня прекрасно приводит в чувство.

– Ты хотел бы обсудить недавно обнаруженные палеонтологические доказательства существования теплокровных динозавров в полярных областях?

– Да, – сказал он, беря ее за руку и медленно направляясь к розовому саду. – Это должно возыметь эффект.

– Мы можем поговорить о ВВС.

Он скосил на нее подозрительный взгляд.

– А это точно возымеет эффект.

– Мы с твоей матерью говорили…

– Примерно пять часов без остановок, – перебил он, но она не обратила внимания.

– Она сказала, что не знает, почему ты ушел. Она сказала, что ты до сих пор летаешь, постоянно летаешь для Стил Стрит.

– Так и есть. Я ушел не из-за полетов. Проклятье, я ушел даже не из-за того, что меня сбили. По крайней мере, не совсем из-за этого.

– Что ты имеешь в виду?

Он остановился, устремив взгляд на патио, где девочки, его мама и Джерри начинали убирать со стола.

– Ты видела журналы, которые печатали эту историю после моего спасения?

– Да. Думаю, все до единого.

– Даже «Пипл»? – спросил он с любопытством.

«Реган, время признаний», – сказала она себе.

– Особенно постер из «Пипл». У меня, хм, он был прикреплен к двери шкафа в течение пяти лет.

Некоторое время он обдумывал услышанное, подняв брови и пытаясь не ухмыляться – но не сдержался.

– Это может стать отличной темой для обсуждения несколько позже – намного позже.

– Сначала нам придется выбраться из этого сада. – Ей нравилось поддразнивать его, нравилась роскошь прогулок в его обществе, разговор с ним. Нравилось знать, что у них есть сегодняшняя ночь – и завтрашняя.

– Точно, – согласился он, пытаясь снова стать серьезным. – Такое сложно объяснить, но вот против фото в «Пипл» я ничего не имею.

– У тебя там рука на полпути к ширинке, – напоминал она, умудрившись не покраснеть.

Он снова ухмыльнулся.

– Понравилось?

– Очень сексуально, – призналась она.

– Пять лет, а?

О Боже, вот теперь она краснеет.

– По-моему, ты пытаешься сказать мне что-то важное.

– Нет, – возразил он. – Не важное, просто правду. Мне не нравилось быть героем, не в таком государственном формате. Через несколько месяцев я начал понимать, что страна, войска и политики никогда не отстанут. Я перестал быть пилотом и превратился в продукт на продажу. Поэтому ушел. Но, поверь, моя мать не хочет этого слышать. Она до сих пор думает, что я герой, а не обычный парень, который просто делал свою работу и не бил баклуши на тренировках по выживанию, поэтому на самом деле выжил. И не будем ее переубеждать, хорошо?

– От меня она этого не услышит, – пообещала она, но не потому что поверила в его слова. Его мать была права. Реган видела фотографии, она читала статьи во всех тех журналах и знала: он сделал куда большее, чем просто выжил. В течение недели он был на линии огня, пытаясь перехитрить две армии, чтобы добраться до места высадки морского десанта, который смог бы спасти его.

– Хорошо. Пошли. – Он взял ее за руку и продолжил путь. – Думаю, если мы поторопимся, а ты не будешь подходить ко мне ближе, чем на двадцать футов, мы сможем покинуть сад и уйти из дома.

– Но ты держишь меня за руку, – отметила она, пытаясь поспеть за ним и не расхохотаться. Она была более чем готова остаться с ним наедине.

– Тогда нам стоит серьезно поторопиться, – сказал он, подмигнув ей.

Несколько часов спустя, лежа раздетой под грудой одеял, которые они набросали на террасе его дома, разглядывая луну и звезды, Реган пошевелилась и поднялась на одной руке.

– Ты соврал мне. – Это был неоспоримый факт, и оставлять все как есть, она не собиралась.

– Не совсем, – сказал он, широко зевнув, не слишком обеспокоенный ее обвинением. Он вытянул руки над головой, потом потянулся к ней и прижал ближе к себе. – Богом клянусь, не думал, что меня хватит еще на один раз. Так что технически, это не ложь.

– Я не об этом говорю.

– Окей, ты о том, что я сказал, будто у нас больше нет взбитых сливок. Хорошо, ты меня раскусила. В холодильнике есть еще две банки, но я подумал, что мы захотим сохранить их на утро. Так что, опять, технически – это не ложь, потому что, по моим подсчетам, на сегодня с нас взбитых сливок хватит. Хотя, ну честное слово, не понимаю, куда ушли четыре банки. Ты не такая уж и большая.

– Ты большой, – наклонившись, прошептала она в его ухо.

– О, да. Точно. – Он перекатился на бок. Голос зазвучал немного встревожено, в глазах появился блеск.

– Но я и не об этом.

– Ооооо, – сказал он, немного подумав, а потом рассмеялся. – Ты имеешь в виду, что я сказал, что заплачу тебе миллион долларов, если ты позволишь мне…

Она чмокнула его и сказала:

– Шшш, иначе я снова позволю тебе это сделать, и ты будешь должен мне два миллиона. А я все равно говорю не об этом.

– Окей, сдаюсь. О какой лжи идет речь?

– О той, согласно которой тебе не нравится быть героем.

– Нет, – возразил он. – Ошибаешься. Мне, правда, не нравится быть героем, один раз попробовал – не мое.

– Ты пробовал дважды, – в свою очередь возразила она. – В первый раз, когда тебя подбили, а во второй, когда позволил себя скрутить и сдался Роперу Джонсу ради меня.

– Ах, это.

– Да, это.

– Ну, – начал он, медленно наклоняясь, пока она снова не оказалась под ним, – технически, в этом не было ничего геройского. Просто так случилось, к счастью для тебя, что как раз в тот момент, когда я увидел тебя, стоящей рядом с Ропером, в его когтях, так сказать, я понял, что не смогу без тебя жить. Так что с моей стороны это был лишь вопрос самосохранения.

– Как мне повезло, – сказала она с улыбкой на губах.

– Повезло, – согласился он, закидывая ее ногу себе на талию. – Так что будем делать, везучая? Еще один миллион долларов или мне пойти за взбитыми сливками?

– Я беру миллион.

– Проклятье, – тихо выругался он. – Знаешь, это меня истощит.

– Боже, очень надеюсь, – засмеялась она, притягивая его ближе.

Через некоторое, состоявшее из множества счастливых минут, время, Реган встряхнулась от легкой дремоты.

– Куин?

– Мммм? – Последовал его едва слышный ответ.

– Что стало с алмазами?

– Мммм.

Она наклонилась и начала осторожно покусывать его ухо, дождавшись реакции даже большей, чем надеялась: его рука обвилась вокруг нее и он начал медленно выволакивать себя из глубин сна.

Это заняло какое-то время.

– Алмазы, – прошептала она, снова покусывая его.

Наконец он медленно, глубоко вздохнул.

– Ты говоришь об алмазах, которые взорвались в аэропорту вместе со складом?

– Да.

Он зевнул.

– Ну, ФБР занимается их возвратом. Судя по последним новостям, те, что обнаружили среди обломков, оцениваются в четверть миллиона долларов.

– А остальные?

– Остальные?

– Эм… хмммм. Те, которые мы с Уилсоном уже вынули из гнезда Тарбозавра и положили в сумочку. Те, которые, как я смутно припоминаю, ты прихватил перед тем, как вытащить меня из Джанетт.

Даже в темноте она увидела улыбку на его губах.

– Ах, да. Ну, эти алмазы в ХДК.

– ХДК?

– Хранилище для контрабанды, – быстро разъяснил он.

– И что собой представляет это хранилище для контрабанды?

Его ухмылка стала шире.

– Пока что банку из-под кофе в моей кухне на Стил Стрит, но мы подумываем переместить их в более безопасное место.

У нее вырвался смешок.

– Ты украл алмазы? – Боже правый. Реган МакКинни спала с вором. Стоило бы знать. Правда, она не знала, что ей думать. Она любила его. Она любила его пятнадцать лет – но вор. Боже правый.

– Мы предпочитаем термин «конфискация». Я их конфисковал и держу в обозначенном месте. Все весьма официально.

А вот ухмылка его была совсем не официальной. Это была улыбка истинного вора.

– И кто обозначает место? – Она бы поставила на Дилана Харта. Он по-прежнему был мозговым центром всех операций мальчишек из автомастерской.

– Ну, есть один парень в таком местечке в Вашингтоне, которое называется Пентагон, он и решает, сколько мы можем конфисковать и сохранить для себя. Кто-то завет его «Бак» Грант, но не многие. Мы по большей части называем его генералом Грантом, или просто «сэром», или «да, сэром».

Она замерла.

– Стил Стрит – часть Пентагона?

– Двадцать четыре часа семь дней в неделю как Особое подразделение министерства обороны, или ОПО, но учитывая природу нашей работы, наши уникальные способности и наш довольно скользкий статус, генерал Грант обычно поощряет инициативу заработка на стороне, за которым пристально следит. Когда мы нужны ему, он хочет быть уверенным, что его парни смогут держать ответ, и не важно, из кого состоит правительство, какие планы у текущих власть имущих и на чем они делают деньги. Так много я еще не рассказывал никому за пределами Стил Стрит.

Она поверила ему. Она также поняла то, о чем он умолчал.

– Так вы как бы крадете для правительства, если возникает такая потребность.

– Или когда нам приказывают. – Он снова ухмыльнулся. – По крайней мере, этим я занимался раньше.

Он повернулся к ней, перекатившись на бок, и стал совершенно серьезным – ее сердце замедлило ритм.

– Нам придется прекратить такие встречи, – сказал он.

– Да?

– Да, – кивнул он. – Я собираюсь жениться в ближайшее время, оставить диких женщин и охоту за плохими парнями. Остепенюсь, буду учиться держаться подальше от неприятностей.

– Будешь? – Теперь он привлек все ее внимание.

– Да. – Он провел рукой по ее губам. – Я встретил одну женщину, и я с ума по ней схожу, и думаю, что для нас есть нечто куда большее, чем сидеть и волноваться приду я домой в целости и сохранности или нет.

В ее горле образовался ком, и на секунду она испугалась, что может заплакать. Но вместо этого она поцеловала его.

– Похоже, она счастливая женщина, – сказала она одну сладкую секунду спустя, подняв голову.

– Очень счастливая женщина, – согласился он, притягивая ее обратно в свои объятия.

ПРИМЕЧАНИЯ ПЕРЕВОДЧИКА

Денвер – город на западе США, расположенный ближе к центральной части страны между Скалистыми горами и Великими равнинами. Столица штата Колорадо. Население Денвера, без учета обширной сети пригородов, составляет около 600 тысяч человек. Подавляющую часть населения составляют белые американцы (афро-американцы и азиаты составляют, соответственно, 9.6% и 3.3%). Средняя температура воздуха – 17.9°, осадков за год выпадает примерно на 402 мм. За зиму, которая длится в Денвере с середины октября по конец апреля, на город выпадает примерно 155 см снега. Несмотря на это, город чрезвычайно солнечный, по данным синоптиков, в среднем 300 дней в году небо остается чистым (снегопады, как правило, случаются ночью). Амплитуда максимальных температур: -33° (зимой) и 31° (летом).

Боулдер – город на западе США, расположенный ближе к центральной части страны на отрогах Скалистых гор, в 45 километрах от Денвера и на высоте 1655 метров над уровнем моря. Население Боулдера, без учета пригородов, составляет около 100 тысяч человек, подавляющая часть которого также – белые американцы (80%). Зимой столбик термометра показывает около 7-10° днем и -8-5° ночью. Летние температуры остаются неизменно высокими, в среднем около 30°. Амплитуда максимальных температур: -31° (зимой) и 40° (летом). Город также может похвастаться 300 солнечными днями в году. Снег здесь идет чуть чаще, чем в Денвере. Боулдер – студенческий город. Здесь расположено крупнейшее учебное заведение Колорадо – Колорадский университет. Университет является главным работодателем города. Почти треть жителей составляют студенты.

Я намеренно не делала сносок с разъяснением значений брендров и различных названий, потому что в большинстве случаев по контексту понятно, о чем идет речь, а самые любознательные могут посмотреть что-то их заинтересовавшее в интернете. Но некоторые вещи все же хочу пояснить.

При описании одного из автомобилей упоминается «строкер». У нас в России он называется строкер-китом и представляет собой набор из поршней, шатунов и коленвала, который в качестве «примочки» устанавливается на машины с целью механического увеличения рабочего объема двигателя.

На пути в отель Сауфер Кросс Кид делает полицейский разворот на 180°. Что он собой представляет понятно из описания. Интересно лишь то, что американцы именуют его «bootleg turn» или «smuggler's turn», что означает, соответственно, «незаконный поворот» и «поворот контрабандиста». Кстати, упоминающийся там же Дюк из Хаззарда – герой фильма «Придурки из Хаззарда».

Когда Куин с Реган занимаются любовью в лифте на Стил Стрит, упоминается «черное кино». Оно также носит названия «фильм-нуар» или просто «наур». Это направление в американском кинематографе 1940-х – начала 1950-х годов, которое запечатлело атмосферу пессимизма, недоверия, разочарования и цинизма, характеризовавшую американское общество после Великой депрессии и в годы Второй мировой войны. В качестве примеров можно привести такие фильмы, как «Мальтийский сокол» (1941) или «Мертв по прибытии» (1950). «Черное кино» нашло свое будущее в нео-нуаре, иллюстрацией которого могут служить «Город Грехов» Роберта Родригеса или «Дурное воспитание» Педро Альмодовара.

Когда Кид видит спящую на Стил Стрит Никки и думает о том, что она совсем не похожа на девушек, которые обычно нравятся ему, упоминаются футболки с надписью «Спасем Эскаланте». Эскаланте – приток реки Колорадо. Большую часть года она представляет собой небольшой проток, местами пересыхающий, но в период весенних паводков разливается в десятки, а то и в сотни раз.

И самый последний любопытный факт на закуску. Когда Тара Янцзен пишет книги, она находит для каждого из центральных персонажей музыкальную тему:

Куин Йонгер – Everclear «Wonderful»;

Реган МакКинни – Santana and Rob Thomas «Smooth».

Герои романа в представлении Тары Янцзен и фанатов: Куин Йонгер - Рауль Бова, Реган МакКинни - Рене Зельвегер, Кристиан Хокинс - Хью Джекман, Кид Хаос - Пол Уокер (да придется представить его темноволосым; кстати, вопрос решался между Уокером и Чанингом Татумом, выбрали Уокера, а зря на мой взгляд)), Дилан Харт - Дэвид Бореаназ, Скитер Бэнг - Гвен Стефани.

Вторая книга серии «Стил Стрит»,

«Безумно холодный»,

уже в процессе перевода!

Она обжигающе горяча. Он холоден как лед.

Он звал ее, роскошную светскую львицу, Неудача Деккер. Ведь она всегда приносила с собой неприятности. Кристиану Хокинсу стоило бы знать заранее: тринадцать лет назад он спас жизнь Кэт, а потом провел два года в тюрьме, обвиненный в преступлении, которого не совершал. И вот – deja vu – он снова спасает ее: от взрыва, прогремевшего на денверском аукционе. Но сейчас он – оперативник элитных войск США.

Кристиан решает, что не следует отпускать Кэт, не разобравшись, кто и почему хочет ее убить. Правда… сможет ли он остаться хладнокровным рядом с ней?

Они – огонь и лед. И безумно влюблены.

Кэт, дочь сенатора, не может забыть лето, проведенное в объятьях Кристиана. И теперь под свист пуль он вновь вернулся в ее жизнь. Похитил и увез в темную ночь на своей мускулистой машине.

Им тяжело держаться подальше от опасности, ведь они немного сумасшедшие и сильно влюблены друг в друга…

– Двадцать баксов на то, что парень в костюме от Армани – телохранитель.

Телохранитель? Катя Деккер подняла глаза от своего аукционного каталога.

– Где? – Нахмурившись, она оглядела открытый амфитеатр. Она знала, о чем говорит ее секретарь, Алекс Чэнг. Она точно знала, о чем он говорит, и понимала, что для присутствия на аукционе телохранителя могла быть лишь одна причина – она.

Эта мысль лишь усилила раздражение.

Она проследила за взглядом Алекса, скользнув глазами по мягко освещенному Денверскому ботаническому саду, заполненному толпой и заставленному двумя дюжинами палаток а-ля тропические хижины, возведенных для удобств ужинающих гостей. Телохранителя она нашла с краю, около палатки поставщика.

Он был хорош, весьма осмотрителен, но признаки охраны она могла уличить за сотню ярдов – а у него поперек спины было написано: «Очень дорогой телохранитель». Очень-очень дорогой.

– Как тебе костюм? – спросил Алекс. – Я как-то сам такой едва не купил.

– Ну уж нет, детка. Слишком структурный. Слишком консервативный, – ответила она, рассматривая мужчину, стоявшего вдалеке. В нем не было ничего особенного, за исключением разве что копны шелковистых коричневых волос и осторожности в каждом движении. Костюм делал его похожим на хориста. Все это его и выдало. Взглядом он разделял сад на четыре части, в поисках одному ему известной угрозы. Благотворительный аукцион, устроенный в Денверском ботаническом саду, сложно было назвать рассадником интриг.

– Но не с моей шелковой синей рубашкой, – отозвался Алекс. – Так ты его не знаешь?

– Нет, – ответила она, стараясь не сжимать челюсти, пытаясь сдержать слабую угрозу головной боли, которую внезапно почувствовала. Даже для августа день стоял чрезмерно жаркий, для Денвера – невероятно влажный, приход ночи особо не помог. Сейчас это чувствовалось еще острее.

Телохранитель. Проклятье. Она знала, кто стоит за этим, знала так же хорошо, как и то, что мероприятие такого типа не требует присутствия частной охраны. Бутылки французского вина и французского шампанского открывали бармены в смокингах. Ужины, упакованные в белые коробочки с зелеными ленточками, к столам подносили официанты во фраках. Каждая женщина, имеющая спутника, получила перед приходом на аукцион орхидею, занявшую место на запястье, а мужчина вдел бутоньерку, составленную из листьев экзотического экваториального леса и лианы – даже хорист. Сегодняшний аукцион устраивался для Лиги бассейна Амазонки и в честь нового павильона орхидей в Денверском ботаническом саду. Алекс внес свой вклад – создал дизайн бутоньерок, получившихся просто потрясающими – очень мужественными, очень дикими. По словам Алекса, они будут взывать к Богу экваториального леса, дремлющему в каждом мужчине, и его бумажнику. А Алекс обладал безукоризненным вкусом и природным чутьем: в том числе и по этим причинам он стал правой рукой Кати.

Другими причинами были шесть лет, которые он провел в Лос-анджелесском отделении полиции.

– Что насчет второго мужчины? – спросил он. – Того, который стоит рядом с воротами «Ягуар».

Два телохранителя?

– Мать не посмела бы, – пробормотала она, проглатывая проклятье и поворачиваясь к воротам «Ягуар» – многоколонной галерее, сделанной из искусно обработанной фанеры и папье-маше, служившей парадным входом на вечеринку.

Одинокий мужчина, стоявший рядом со свирепой черной кошкой, перекинутой мостиком через крайнюю тройку пальм, отвернулся, как только она взглянула на него. Она успела заметить только его спину и бокал шампанского в руках, прежде чем он исчез среди деревьев. Но этого было достаточно, чтобы волоски на ее шее встали дыбом от внезапного, неожиданного подозрения.

Первого парня она не знала, но этот…

Через пару секунд она резко выдохнула и приказала себе собраться. Конечно, она его не знала. Может, это из-за темных волос незнакомца, которые были длиннее, чем у большинства мужчин на этом эксклюзивном и элегантно консервативном приеме, ее на секунду, как искра, ослепил знакомый образ. Может, это из-за его роста, может, из-за того, как он держался. Может, причины вообще не было.

Она ошибалась и раньше, ошибалась огромное количество раз. Особенно в мужчинах.

– Твоя мать посмеет что угодно, если уверена, что это сойдет ей с рук, – возразил Алекс, хохотнув. – На самом деле, ее последняя кормушка в Конгрессе стала настоящим вызовом любому бюджетному надсмотрщику в Вашингтоне.

Катя бросила на секретаря раздраженный взгляд. С виду он не походил на человека, читавшего «Лос-Анджелес Таймс» или «Уолл Стрит Джорнал» каждое утро – но именно так он и делал, с религиозной преданностью, обычно попивая двойной эспрессо. В это время он был одет в майку «Лейкерс» с автографами, которую его портной вшил в шелковый халат цвета киновари. Его черные как гагат волосы были искусно коротко подстрижены, выбелены на кончиках и покрыты муссом в стремлении к художественному совершенству. У него были красивые американско-азиатские черты лица, черный пояс по тэквондо и бойфренд, оставшийся в Лос-Анджелесе. На нем был костюм от Армани, китайские красные туфли и белоснежная рубашка, с распахнутым воротом и ослабленным галстуком от Прада.

Она не знала, как ей удастся удержать его в Денвере, Колорадо, или что она будет делать без него, когда он насытится бывшим животноводческим городком и умчится назад в Лос-Анджелес.

– За это с тебя чашка латте, – сказала она. Выросшая в семье сенатора Мэрилин Деккер, Катя жила, ела и дышала политикой каждый божий день. Будучи взрослой, она к политике не прикасалась. Голосовала. Конец истории. Впрочем, это не останавливало Алекса, спешившего сообщить ей обо всех политических происках ее матери, которые он узнавал из газет или программ CNN – каждая нежеланная новость стоила ему латте.

– Ты все равно должна мне семь, за предсказание перевеса, с которым выиграли «Лейкерс». Последний раз, когда ты получала от меня латте, был еще до Ледникового периода.

Справедливо, но мог бы и не напоминать лишний раз?

– Вероятно, мистер Костюм от Армани и его друг не имеют ко мне отношения. Давай просто не будем обращать на них внимания, может, тогда они уйдут, – предложила она, возвращаясь к каталогу. Она не хотела связываться с нежеланными телохранителями. Не сегодня и не завтра – никогда. – Наша картина пойдет первой. Может, нам стоит пойти проверить в порядке ли она.

Последние прибавление к Катиному бизнесу по продаже произведений искусства – денверская галерея «Тусси» – даровала аукциону большую красивую цветочную картину Олега Генри. Служащие Ботанического сада забрали ее два дня назад. Так что было логичным, проверить картину прежде, чем она выйдет на торги.

Но Алекс напоминал собаку, получившую кость.

– Прости, малышка. Но здесь только ты достойна такой крупнокалиберной охраны. Думаю, твоя мать приставила к тебе двух фриласнеров. Одному Богу известно зачем, разве что она знает что-то, чего не знаем мы, – сказал он тоном, предполагавшим, что она обязана сосредоточить все свое внимание на том, что он говорит, пока они не выяснят причину проблемы. – Полагаю, мы могли бы спросить у нее в воскресенье утром.

– Нет, не могли бы, – последовал быстрый ответ. – Мать начинала свою кампанию с короткой остановки в Денвере воскресным утром, но встречи не планировалось. Мэрилин была слишком занята – слава Богу.

Подавив тяжелый вздох, Катя снова посмотрела на него.

– Моя мать – параноик.

– Стопроцентный, – согласился он, провожая взглядом телохранителя-хориста. – Но это… думаю, это из-за проступков твоей юности.

«Он действительно собирается поговорить об этом», – подумала она, чувствуя, как головная боль одерживает победу.

– С кем, говоришь, ты столкнулась сегодня вечером?

– С Тедом Геррети, – уныло сказала она, недовольная направлением, которое принял разговор. – Но я не столкнулась с ним. На самом деле, я сделала все, чтобы не столкнуться с ним.

Они с Тедом вместе ходили в школу в академии Уэллон в Денвере. Они никогда дружили, но Уэллон был маленьким и чрезвычайно элитным. Выпускным вечером тринадцать лет назад она со своим ухажером оказалась в той же толпе, что и Тед со своими дружками. Та ночь изменила ее жизнь навсегда.

– Ну, видимо, твоя мать завладела списком гостей, и он ей не понравился.

Посмотрев на него, Катя закатила глаза.

– Мне не нужен телохранитель, чтобы защититься от Теда Геррети, не говорю уж: два телохранителя.

Но той далекой ночью ей потребовался кое-кто, кто защитил ее от Теда и компании его пьяных дружков.

Ее взгляд снова скользнул к воротам «Ягуар», но через секунду она вынудила себя сосредоточиться на каталоге. Почти каждая галерея в Денвере выставила что-то на аукцион, но Олег Генри был фигурой знаковой, поэтому она надеялась, что продажа картины облегчит ей вхождение в денверский мир искусства. Хотя в самом городе ее имя уже было на слуху.

С этой неприятной мыслью она наконец сдалась и тяжело вздохнула. Боже, что за странная ночь. Встреча с Тедом Геррети, как минимум, вошла в десятку самых странных происшествий, а интуитивная реакция на второго телохранителя просто побила все рекорды и в легкую заняла первое место в списке под названием «Не делай этого, подружка».

Телохранители. Проклятье.

Она понимала, что возвращение в родной город, в эпицентр «проступков ее юности», принесет с собой неотъемлемый риск рьяного родительского вмешательства в личную жизнь, но не ожидала, что мать бросится в омут с головой на первом же общественном мероприятии. В Лос-Анджелесе Мэрилин по большей части не трогала ее, лишь пару раз смутила своими неуместными инструкциями. Впрочем, от бизнеса она держалась подальше.

Но это в Денвер, а не в Лос-Анджелесе, она стала неотрывной частью скандальной истории об убийстве сенаторского сына. Истории, связанной с самыми высшими кругами общества, истории, попавшей на первые полосы всех газет. Подобные вещи всегда вызывали взрыв даже самых скрытых родительских инстинктов, а Мэрилин особым вниманием к дочери никогда не отличалась – по крайней мере, до того, как тело Джонатана Трейнора III не обнаружили в переулке «нижнего центра», района, известного также как ЛоДо. В мозгах его сидела пуля, в венах плескался героин, на тыльной стороне ладони был написан номер ее мобильного, а из кармана торчал окровавленный кусок ее выпускного платья.

Против ее желания взгляд снова скользнул к воротам «Ягуар» и на этот раз задержался там.

«Нет», – заверила она себя. Мужчина, исчезнувший среди деревьев, просто не мог быть тем, о ком она подумала. Подросток, угонявший машины, приговоренный к пожизненному заключению за убийство Джонатана Трейнора тринадцать лет назад, просто не мог болтаться по Ботаническому саду, одетый в костюм и попивающий французское шампанское. После двух лет тюрьмы его оправдали, правосудие наконец восторжествовало, но он бы вряд ли появился здесь, так? Сюда его пригласили бы в последнюю очередь.

Но на секунду, на короткую секунду, сердце ее застучало быстрее, и она вспомнила другую горячую летнюю ночь в Денвере. Ей было восемнадцать, она слегка сошла с ума и сильно влюбилась. Она была до смерти напугана насыщенностью ощущений от жизни за гранью, так далеко за гранью, что уже не была уверена, вернется ли когда-нибудь на родную землю. Мальчик был на год старше, дикий мальчик, плохой мальчик, уличный вор, спасший ее. Тот мальчик, которого она любила, никогда бы не убил Джонатана. Но его обвинили в преступлении, а она лишь беспомощно наблюдала за этим со стороны.