Беззаконие отцов наших

В импровизированной камере царил мрак и холод. Филип лежал на голом полу. Болело все. Как минимум одно ребро ему сломали, а левое запястье жутко опухло. Какие еще раны остались после избиения, только предстояло выяснить. Пока хватало просто боли.

Что настал день, Филип понял благодаря небольшому браку в сварном шве на стене. Тусклая искорка слабее самой далекой звезды становилась ярче и ярче, пока наконец сквозь нее не прорвался тонкий луч. Бледное пятнышко не больше ногтя поползло медленно по полу. Филип смотрел на него не отрываясь. Воздух отдавал пылью.

Снаружи время от времени доносились голоса. Кое-какие Филип узнавал. Кофи. Моисей. Нами Ве орет — на нее совсем не похоже. Сдерживает толпу линчевателей? Очень может быть.

Лучик подбирался все ближе к стене, а когда солнце вошло в зенит, исчез. Филип вдруг понял, что дико хочет пить, но ни капли воды не нашел, так что решил лучше поспать. Все, чего смог от себя добиться — полудремы, то и дело прерываемой болью. Когда его разбудил лязг засова, Филип успел совершенно потеряться во времени.

Дверь открылась, в залитом светом проеме возник силуэт Нами Ве. Филип попытался было сесть, но спина так затекла, что получилось только с третьего раза.

Представительница администрации села напротив. В льющемся из соседней комнаты свете она казалась и усталой, и полной решимости. Ангел, несущий кару или дарующий искупление.

— Ну что, мы старались восемнадцать часов, — сказала она после долгого молчания, — но все равно его потеряли. Теперь по закону ты убийца. Что? Тебе весело?

— Не, я и не думал смеяться, — сказал Филип. — Есть просто некий контекст, и из-за него… Нет, это не смешно, конечно.

— Ты о чем думал?

Ангел исчез. Вместе с маской мягкости, доброты, профессионализма. Филип будто впервые увидел Нами Ве. Бессильный гнев в ее голосе эхом вторил такому же в его собственной голове.

— Так было надо, — сказал он. — Но кроме меня никто не вызвался.

— Так было не надо.

— Я знаю таких, как Хандро. Он показал тебе свое лицо. Он всем нам его показал. А ему все сошло с рук. Парням вроде Хандро закон не писан. Город проголосовал, но Хандро важнее города. А вы взяли и прогнулись. Ну и все. Раз позволишь ему делать что хочется, обратно уже не вернешь. Когда такой человек побеждает хоть в малом, давит до самого конца.

— И вот ты решил, он заслуживает смертного приговора. Не видишь тут некую иронию?

— Есть разница, — ответил Филип. — Меня накажут. Я отвечу за свой поступок.

— Господи Иисусе, — покачала головой Нами Ве.

— Вот так должно быть. Делаешь что-то плохое — жди расплаты. Жди страдания. Одно это не дает всяким Хандро подминать под себя все подряд только потому, что они могут.

— Такой, значит, план? Сотворю, мол, из себя жертву, и да распят буду на кресте закона? Мне спасибо тебе сказать теперь?

— Ты так и не поняла, что это был за человек.

— Еще как поняла, — ответила Нами Ве. — Алехандро был самовлюбленный бандит. К тому же с немаленькими садистскими наклонностями. А еще он был очень устойчив психически. Харизматичен. Смел. Бросился навстречу опасности не раздумывая. Так. Люард. Один из умнейших людей из всех, кого мне доводилось встречать, и жуткий сноб. Попросит, не знаю, вилку передать, и обязательно чем-нибудь зацепит, не умеет иначе. Адия, если ей позволить, будет вкалывать по две смены и ни разу в жизни не пожалуется, зато в любовные драмы ныряет с головой при первой возможности. Моисей — крепкий трудяга и неврастеник. Мертон — самый милый, чуткий, добрый из всех моих знакомых, и уже успел построить аппарат в биолаборатории, потому что алкоголик. Вот это мы. Просто люди.

— Хандро отличался, — сказал Филип.

— А ты, — она наклонилась ближе, положила руку ему на колено, — прекрасный специалист с огромным опытом и незаменимым багажом знаний. Еще ты отчаянно ждешь за что-то наказания, но я не понимаю, зачем.

— Он забрал бы все. И перестал вас слышать.

— Возможно.

— Если придется умереть, чтобы избавить вас от этого, ну что ж.

Нами Ве засмеялась тихо и печально.

— Ну нет. Как сказала бы моя святая мать — не будет тебе легкого пути. Я много чего испортила, но уж смертную казнь в поселение приводить не собираюсь. Идти можешь?

— Можно сперва водички попить?

Ходьба причиняла дикую боль. Филип с ног до головы закостенел, а на улице смог наконец подробно разглядеть свои синяки и ссадины. Вдоль почти-улицы выстроился весь город. Моисей стоял с угрюмым видом. Сбившись в стаю, смотрели с ненавистью парни из обслуживания. Следом не увязались, но глазами проводили. Филип старался держать спину прямо, нести себя хоть с каким-то достоинством. Нами Ве шла рядом, готовая подхватить, если придется. Он твердо решил не давать повод.

После вчерашнего дождя ноги скользили по грязи, но над головой широко раскинулось чистое небо. Безоблачное. Филип понял, что чего-то ждет от толпы. То ли приветствий, то ли всплеска ярости. Толпа молча смотрела, как он идет.

Пока дошли до городской стены, суставы Филипа начало понемногу отпускать. Запястье пронзала злая стреляющая боль, когда он поворачивал руку, но остальное было терпимо. Филип не жаловался. Нами Ве вышла в проход меж панелями, когда-то составлявшими корабельный корпус.

Перед ними протянулась южная долина. Пока сидишь в городе, легко забыть, какая же она широкая, как в ней полно всего. Заросли по берегам реки состояли из чего-то, не сильно отличного от деревьев. Стая длинноногих животных, похожих на помесь оленя с гигантским пауком, пробиралась на запад, то ли следуя им одним видной тропе, то ли торя собственную. В круге растоптанной человеческими ботинками земли грудой валялось снаряжение. Нами Ве остановилась рядом с ним.

— Спасательное покрывало, — указала она на маленький серебристый сверток. — Им можно накрыть шалаш. Солнечная микропанель, запитать дрожжевой цилиндр. Моисей сказал, камера улавливания углерода отработает как положено дай бог два года, так что придется тебе найти что-нибудь местное и добывать глюкозу из него, если получится. Надеюсь, прибор не накормит тебя ядом, но с незнакомой едой все же будь осторожнее.

— Изгнание?

— Получилось договориться. Техобслуживание, что неудивительно, требовало твоей смерти. Люард был готов тебе выделить квартиру с полным пансионом. Выбор стоял между твоим заключением в городе и… Так на тебя уйдет меньше ресурсов. Все, что смогла.

— И это, наверное, больше, чем я заслужил.

— Если в следующие пять лет тебя увидит кто-то из техобслуживания, тебя, скорее всего, убьют, и я им никак помешать не смогу. Вряд ли большинство в городе за твою смерть, но кое-кто найдется, и кто именно — как знать. Потом, если выживешь, можешь подать прошение на возвращение. Если выживем мы.

Филип оглядел снаряжение. Тяжелое, но унести можно. Цилиндр с лямками и монтажной площадкой для солнечной панели. Если надеть цилиндр на спину и не заходить в тень, энергия будет поступать в приемник. Есть бутылка для воды — держись реки, от жажды не умрешь. Разве что местный микроб просочится сквозь фильтр и сочтет кровоток Филипа подходящим местом, чтобы как следует обосноваться.

— Ладно, — сказал Филип, — пойду я. Спасибо.

— План какой-то есть?

— Не, — ответил он. — Попробую дойти до Альфы. Дорога долгая, но может, там припасы найдутся. А то и люди. Нет, так хоть выясню, что с ними стряслось.

— Если додумаешься, почему, выбрав убить Хандро, ты фатально ошибся, возвращайся к нам, ладно? Я постараюсь, чтобы тебе обязательно нашлось место.

Филип поднял покрывало. Оно почти ничего не весило и легко помещалось в карман.

— Спасибо, но милосердия я недостоин.

— Само собой недостоин. Оно потому и называется милосердием. Когда получаешь чего достоин, это справедливость. — Она положила руку ему на плечо, как часто делала в разговоре с людьми. — Я сделаю все, что в моих силах, лишь бы сохранить людям жизнь. Здесь договорюсь, там прогнусь, совру, извернусь, начну играть грязно, стану очень далека от совершенства. Рано или поздно наступит время, когда я очень пожалею, что ты ушел. Как и о том, что ушел Алехандро.

Филип молчал, но она кивнула будто в ответ на его слова.

— Говорю загадками, но это тебе подсказка. — Она отступила на шаг. — Попробуй решить.

Он посмотрел, как она идет к стене, как заходит за нее. Нами исчезла, а Филип принялся загружаться. Он теперь словно маленький разобранный корабль. Покрывало — управление параметрами обитаемой среды. Цилиндр — пищевой рециркулятор. Вся огромная планета — система рециркуляции воздуха. Логика выживания не меняется, неважно, в каких пространствах ты двигаешься. И сожаления остаются всегда одними и теми же.

Филип побрел к югу, держась от реки на расстоянии, чтобы не вязнуть в мокрой земле. Прошло меньше получаса, и Постоянное поселение Эмерлинг-Восс Бета скрылось из виду за поворотом долины. Солнце краснело, клонясь к западу, и Филип подыскал вполне неплохое место для первого лагеря своей новой жизни. Выход дрожжей оказался меньше, чем он надеялся, но камера улавливания углерода выглядела чистой. Филип нашел ручеек, нафильтровал воды для питья.

На закате высыпали звезды. Огромное пятно галактического диска. Вселенная, обретенная однажды человечеством и утерянная, превратилась в красивую картинку из света и обещаний. И еще надежды.

Вдали запели чудовища.