Биография создателя Гарри Поттера Дж. К. Ролинг, написанная Шоном Смитом

Шон Смит

Биография создателя Гарри Поттера Дж. К. Ролинг, написанная Шоном Смитом

Благодарность

Н

аписать эту книгу было бы невозможно без помощи многих людей. Надеюсь, я никого не забыл. Некоторые из них пожелали сохранить анонимность, и это их право. Я благодарю всех и надеюсь, что они будут довольны тем, что получилось.

Вот имена людей, кого мне хотелось бы отметить особо: Андреа Эндрюс, Дженни Браун, профессор Кейт Кэмерон, Кен Каррутерс, Уильям Кларк, Таня Каулес, Иветт Каулес, Сьюзи Кросс, Барри Каннингхэм, Рэй Дэвисон, Ричард Истон, Уильям Форд, Линдси Фрэзер, Жиль Гордон, Тим Грей, Алан Холл, Хелен Холл, Линда Хэй, Кэтрин Джонс, Чарльз Льюис, Сильвия Льюис, Зое Лонгбридж-Берри, Матильда Митчелл, Джон Неттлшип, Дэйл Ньюшвондер, Алистер Патерсон, Джилли Пикок, Ян Поттер, Руби Поттер, Джон Пауэл, Ребекка Рэмптон, Дэй Рис, Найджел Рейнолдс, Дэннис Райс, Джефф Роузер, профессор Мартин Соррелл, Мойра Стюарт, Кейт Уитли, Паула Уайтхаус, Элиан Уайтлоу и Иаред Уилсон.

Я хотел бы поблагодарить Эмилию Сондерс и туристическое агентство «Эйр Португал» за организацию поездки в Порто; Стива Кэссиди и Марию Инес Агвиар из «Энкаунтер Инглиш Скул» за оказанное мне гостеприимство. Также благодарю за содействие «Дэвид Хайэм Ассоушиэйтс» и центр «Йэйт Хэритидж».

Не могу не выразить огромную признательность издательству «Майкл О’Мара Букс», в частности Майклу О’Мара, утвердившему выпуск этой книги; Хелен Камбербэтч за кропотливую редакторскую работу; Габриэль Мэндер и Тоби Бучана за полезные советы и Джудит Палмер за подбор фотоматериала. Особое спасибо Брайони Эвене за сотрудничество и проявленный энтузиазм.

Я также признателен Зое Лоуренс за помощь в работе с рукописью.

И, наконец, хочу поблагодарить Дж. К. Ролинг, вдохновившую меня.

Введение

Г

арри Поттер обошел меня стороной. Был октябрь 2000-го, вот уже три года книги о мальчике-волшебнике стояли на полках в каждом магазине и почти в каждом доме. Но не в моем.

Я повсюду встречал мгновенно ставшие популярными иллюстрации Томаса Тейлора к первой книге и гадал, кого тот пытался на них изобразить, — не маленького ли Джона Леннона или, может, Элвиса Костелло? Я изучал рейтинги бестселлеров в воскресных газетах и с завистью отмечал, как неделю за неделей «Гарри Поттер» с легкостью опережает Джеффри Арчера, Джоанну Троллоп, Ника Хорнби и прочих фаворитов. Я даже поймал себя на желании тоже написать сказку — да хоть бы о Волшебном Коте, моем «пушистике», который сидит, позевывая, у меня на коленях, пока я стучу по клавиатуре компьютера. Но это лишь следствие того ошеломления, которое вызвал у меня всеобщий бум вокруг «Гарри Поттера». Я не имел ни малейшего представле-

ния, кто такая Дж. К. Ролинг, полагая, что это псевдоним, скрывающий некую добренькую тетеньку, которая выращивает розы в своем садике где-нибудь в Суррее.

Все изменилось, когда однажды утром, сидя в местном кафе в западном Лондоне за чашкой кап- пуччино, я просматривал газету «Сан». На первой странице приложения «Сан Вумен»¹ (чтива, надо сказать, весьма содержательного и для любого мужчины) была помещена статья «Я — мать-одиночка» за подписью автора «Гарри Поттера» — Дж. К. Ролинг. Я прочитал ее от первой до последней строчки. Начиналась статья с сообщения о том, что ныне Джоанна Ролинг — самая высокооплачиваемая женщина Великобритании, за предыдущий год заработавшая более 20 миллионов фунтов стерлингов (30 миллионов долларов). А между тем всего каких-нибудь шесть лет назад она, оставшись после развода одна с маленьким ребенком на руках, в ужасных бытовых условиях, жила на социальное пособие и не могла поправить свое материальное положение без риска лишиться этого единственного средства к существованию.

Джоанна рассказывала, как однажды снежным декабрьским днем ей пришлось вследствие краха семейных отношений переступить порог эдинбургского офиса службы социального обеспечения: «Я поняла, что теперь мне предстоит жить на 70£ (105$) в неделю. Каких-то жалких 70£ на все — кормить и одевать себя и дочурку и оплачивать все счета». Можно считать, что Джоанна, которой было тогда двадцать семь лет, находилась, по сравнению с некоторыми, в более или менее терпимом положении. Ей пока еще удавалось вносить плату за арендованную квартиру (одна спальня и совмещенная с кухней гостиная). «Единственное, что мне нравилось в той дыре, — вспоминает писательница, — это сознание, что у нас есть крыша над головой. Надо было очень постараться, чтобы не обращать внимания на звуки мышиной возни за плинтусами».

Судьбоносное решение далось не сразу, не было возгласа «Эврика!», после которого строки «Гарри Поттера» золотым дождем посыпались на бумагу.

Людям, живущим на государственное пособие, двери в более достойные жилищные условия наглухо закрыты политикой домовладельцев. Еще хуже дела обстоят с возможностью заработать. Официально трудиться в качестве секретаря Джоанне разрешалось всего два часа в неделю и получать за это 15£ (22,50$), потому что любой недельный заработок, превышающий эту сумму, автоматически вычитался из пособия. Казалось, вся бюрократическая система специально нацелена на то, чтобы отнять последнюю надежду у людей, попавших в капкан нищеты. И во главе всей этой пирамиды социальной несправедливости стоял сам премьер-министр, Джон Мэйджор, который позорно заявлял, что в плохом воспитании современных детей повинны лишь сами родители-одиночки.

В статье меня глубоко тронули два момента. Во-первых, рассказ Джоанны о том, как она впервые пришла на почту получать денежное пособие: «Я чувствовала себя так, будто над моей головой горела огромная неоновая стрелка, указывающая всем на меня. Депозитную книжку я достала, только когда подошла к самому окошечку, и быстро-быстро сунула ее кассиру, чтобы никто не успел разглядеть — что это».

Во-вторых, эпизод с раздачей «гуманитарной помощи» — старых, потрепанных игрушек. Маленькой Джессике предназначался такой грязный затасканный медвежонок, что Джоанна отказалась взять его для своей дочери. «Если я чувствовала себя униженной и раньше, то прежнее унижение было ничто по сравнению с тем, что я ощутила, увидев этого медвежонка».

Джоанне Ролинг повезло. У нее были друзья, помогавшие ей материально. Она сумела разорвать замкнутый круг нищеты и получить квалификацию педагога. Если бы тогда же не возник феномен Гарри Поттера, Джоанна все равно избежала бы клейма отброса общества благодаря упорному труду и целеустремленности: «Сказать, что большинство матерей-одиночек не столь удачливы, — это чудовищное преуменьшение. Шесть из десяти неполных семей в Британии живут в нищете».

Целью критической статьи в «Сан» было стремление рассказать людям о том, что происходит в современной Британии, где социальный статус определяется уже не столько классовой принадлежностью, сколько финансовым положением. В статье Джоанна выступала как представитель недавно сформированного Национального совета по делам неполных семей. Меня потрясло желание этой женщины использовать свою известность и влияние на благо общества. Захотелось больше узнать об авторе статьи.

Долго ждать не пришлось. Однажды воскресным утром я включил радиоприемник и услышал беседу Джоанны Ролинг и Сью Доли, ведущей «Дезерт Айленд Диске»². Выбор Джоанной музыкальных композиций поразил меня отражением ее искренности. Например, «Everybody Hurts» (REM) прозвучала как отголосок унижения и отчаяния молодой женщины в то памятное Рождество в Эдинбурге, когда она впервые оказалась в офисе службы социального обеспечения. Но еще важней было услышать то, что сама Джоанна рассказывала о себе в перерывах между звучанием мелодий. Оказывается, мама Джоанны умерла в возрасте сорока пяти лет от рассеянного склероза в прогрессирующей форме. Этот страшный диагноз, как приговор, врачи вынесли ей, когда Джоанне было всего пятнадцать. «Находиться дома было трудно», — призналась она.

Для тех, кого это интересует, — как заинтересовало меня, — приведу список выбранных

Джоанной музыкальных композиций: «Битлз» — «ComeTogether», «Смите» — «BigmouthStrikes Again», Бетховен — соната «Аппассионата», Чайковский — концерт для скрипки ре мажор, «REM» — «Everybody Hurts», Мэриэнн Фэйзфул — «Guilt», Джими Хендрикс — «All Along the Watchtower» и Моцарт — Реквием ре минор, ее любимое произведение. Ролинг производила впечатление скромной, вдумчивой и приятной собеседницы. Я был увлечен ее рассказом о том, как, слушая «Аппассионату», Джоанна представляет, что она на сцене в бальном платье исполняет сонату на рояле, а аудитория завороженно внимает ей. Да, Дж. К. Ролинг не откажешь в богатой фантазии.

Вот так наметились первые штрихи к картине жизни, больше напоминающей сюжет романа, где героине приходится хлебнуть немало горя, прежде чем наступает сладостный миг торжества над врагами и завистниками. Настало время вплотную заняться тем, чтобы воссоздать эту картину полностью. Первым источником, к которому я обратился, был Интернет. Наткнувшись на статью, озаглавленную «Ничем не примечательная жизнь Дж. К. Ролинг», я удивился. Наверное, здесь какая-то ошибка! Вряд ли можно вообразить историю более яркую и драматичную, чем биография этой женщины. Она, конечно, не сражалась в окопах Первой мировой войны и не открыла лекарство от оспы. Однако по накалу эмоций, испытанных ею, и по силе воображения, на которое она оказалась способна, Джоанне не было равных. Стандартный биографический очерк едва ли отражал всю многогранность ее личности, но по крайней мере представил четкие этапы жизни писательницы: родилась в Чиппинг Содбери, до девяти лет жила в Бристоле, затем в деревушке близ Чепстоу, закончила общеобразовательную школу, университет Эксетера; потом — смерть матери, отъезд в Португалию в качестве преподавательницы английского языка, замужество и рождение дочери, возвращение в Британию, «Гарри Поттер».

Что я могу сказать о «Гарри Поттере»? Я разом купил первые четыре книги и прочитал их так быстро, что даже огорчился, когда дошел до конца. Главное в «Гарри Поттере» — это доступность не только детскому, но и взрослому восприятию. Он из тех произведений детской классики, которые хочется перечитывать снова и снова. Я до сих пор люблю «Ветер в ивах» Кеннета Грэхема, «Уильяма» Ричмэл Кромптон, чью утонченную иронию не мог оценить в семилетнем возрасте. Полагаю, в этом и кроется секрет долголетия детских книг: когда мы становимся старше и, возможно, мудрее, то открываем в них для себя что-то новое. Десятилетнего ребенка в «Гарри Поттере» прежде всего привлекают извечная борьба героев и злодеев, сказочные чудеса. Для меня же Гарри Поттер — пример того, как обычный мальчик, когда ему неожиданно представилась такая возможность, сумел изменить свою несчастливую судьбу.

Тогда и определилась цель этой моей книги — проследить этапы жизни Джоанны Ролинг и попытаться понять, что способствовало появлению Гарри Поттера, Гермионы, Рона, Хагрида, Снейпа (Снегга)³ и других персонажей. Выяснить, кто же это на самом деле — Гарри Поттер. Мне предстояло увлекательнейшее расследование. Писательница сказала Сью Лоли, что газетные статьи о ней — это приукрашенная полуправда. У меня сложилось впечатление, что сама Джоанна Ролинг как личность намного интереснее даже созданного ее собственным воображением персонажа — Гарри Поттера.

От статьи о Джоанне в «Who’s Who»⁴ («Кто есть кто») 2001 г. тоже проку было мало: 111 слов, из которых, может быть, только 40 имели конкретный смысл, не помогли мне восполнить пробелы в биографии Джоанны. Там не говорилось ни где она родилась, ни в какую ходила школу; после упоминания о ее замужестве в 1992 г. — ни слова о последовавшем затем разводе. Так что работы предстоял непочатый край. Прежде всего я выбрал отправную точку своих поисков: Чиппинг Содбери. Проблема была только в том, что, как выяснилось, Дж. К. Ролинг родилась вовсе не в Чиппинг Содбери и никогда там не жила...

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Первые шаги

«Джоанна наверху, она пишет»

М

истер и миссис Ролинг из дома номер 109 по Сандридж-Парк всегда с гордостью заявляли, что они, слава богу, абсолютно нормальные люди. Это был их первый дом с тех пор, как молодожены из Лондона, ожидающие ребенка, отправились навстречу судьбе.

Все происходило очень быстро: юная пара познакомилась лишь немногим больше года назад, в поезде, идущем с вокзала «Кингс-Кросс» в сторону Арброта, что находится в 500 милях к северу, на восточном побережье Шотландии. Невысокого роста, темноволосый новобранец с прической в стиле Клиффа Ричарда протиснулся в купе старого образца на сиденье рядом с миловидной военнослужащей женской вспомогательной службы ВМС. Оба направлялись к новому месту назначения — в 45-й диверсионно-десантный отряд. Тогда, в начале шестидесятых, до Шотландии было девять часов езды, а это — целая куча времени для восемнадцатилетних юноши и девушки, чтобы познакомиться и сблизиться. Вскоре они уже сидели в обнимку, укутавшись шерстяным пальто Пита, и смотрели на проплывающие за окном сельские пейзажи.

Через несколько месяцев Пит Ролинг и Энн Волант, чьи отношения расцветали с каждым днем, пришли к выводу, что жизнь военнослужащих на море не для них. Энн забеременела, а для армейской среды, да и общества в целом тогда, в 1964 г., это было более серьезным событием, чем в наши дни.

Они решили последовать примеру отца Пита — Эрни и попытать счастья где-нибудь вдали от Лондона: оба хотели, чтобы их ребенок рос и получал традиционное воспитание в сельской местности. В свое время Эрни перебрался из Уолтэмстоу, ничем не примечательного северо-восточного лондонского пригорода, славящегося разве что собачьими бегами, в деревушку Уэстмур близ Борнмута, где открыл бакалейную лавку, впоследствии ставшую одним из источников творческого вдохновения его внучки Джоанны. По специальности Эрни был наладчиком машинного оборудования, — Пит и здесь решил пойти по стопам отца и податься в машиностроение. Он устроился учеником на конвейерную линию завода «Бристол Сиддли» в Филтоне, районе Бристоля, чтобы потом «пустить корни» в Западной Англии. Но прежде надо было сделать еще кое-что: пожениться.

Приходская церковь Всех Святых была поблизости от дома родителей Энн, стоявшего на Фэармед-Роад, в Тафнелл-Парк, в то время еще далеко не фешенебельном жилом районе северного Лондона. Только через двадцать с лишним лет, с наплывом сюда молодых специалистов, просторные дома с террасами превратились в престижные и потому дорогостоящие. Уродливое здание 1884 г. в викторианском стиле, которое принадлежало церкви Всех Святых на Тайзертон-роад, было таким огромным, что здесь без помех могли венчаться сразу две или даже три пары. Интересно, что впоследствии у церкви отобрали часть помещений, и теперь в них восемь шикарных квартир с отдельными входами с разных сторон этого внушительного сооружения.

Ко времени венчания 14 марта 1965 г. Энн была на пятом месяце беременности, но это не бросалось в глаза. Свадьба состоялась через две недели после двадцатилетия жениха и через шесть недель — после ее собственного. Такие молодые, а уже с ребенком на руках! Они могли бы легко потеряться в этой жизни, но энергичный и трудолюбивый Пит был не намерен допускать, чтобы его семью затянула трясина лондонских будней.

На плечи молодоженов, едва вышедших из нежного возраста, лег тяжкий груз ответственности, и потому «бурные шестидесятые» незаметно промелькнули мимо. В воспоминаниях о прошлом временные границы часто стираются, а ведь всего одно поколение отделяет шестидесятые от Второй мировой войны. Энн и Пит появились на свет в последний военный год и воспитывались в стране, медленно возвращавшейся к жизни после шести лет разрухи. Когда они поженились, хит-парады возглавлял молодой уэльсец Том Джонс с композицией «It’s Not Unusual», которого вскоре потеснили с вершины «хулиганы» музыкальной сцены «Роллинг Стоунз» с «The Last Time». Джоанна Ролинг впоследствии рассказывала, что ее родители любили «Битлз» — покупали все их пластинки и танцевали под их песни в гостиной. Это напоминало им

о юности, когда они еще не превратились в «солидную супружескую пару». Жизнь в Йэйте, где они обосновались, даже с большой натяжкой вряд ли можно было назвать «бурной».

Йэйт, в десяти милях к северо-востоку от Бристоля, самого крупного индустриального центра Западной Англии, представляет собой постепенно расширяющийся «новый город». Принято считать, что у таких современных новообразований нет ни сердца, ни души, ни чувства сплоченности. В 1965 г. для Йэйта период бурного жилищного и промышленного строительства был еще впереди, и, когда Энн с Питом въехали в свой первый скромный одноэтажный дом, здесь еще витал дух деревни. Улица Сандридж-Парк была просто мощеной дорогой среди полей. В конце дороги, в 300 метрах от дома Ролингов, находилась единственная окрестная «достопримечательность» — открытый за год до того Торговый центр Йэйта, разрекламированный для привлечения покупателей из Бристоля как «первый загородный в Соединенном Королевстве». Как и сам город, центр со временем сильно разросся, и теперь на его территории располагается более ста магазинов.

Дж. К. Ролинг любит говорить, что она родом из Чиппинг Содбери, и это связано с ее пристрастием к эксцентричным именам и названиям. Чиппинг Содбери, аристократичный сосед Йэйта, заполонен антикварными лавками и старинными постоялыми дворами. Он недаром слывет городом снобов, и для агентов по недвижимости старинный Чиппинг Содбери — настоящее золотое дно. Однако и Йэйту, несмотря на его современный облик, более двух тысяч лет. Его название (Yate) — это искаженное саксонское «Gete», «Geate» или «Giete», что означало «врата» — в данном случае в лес, в королевские охотничьи угодья. Местные краеведы ведут историю поместья Йэйт от саксонской хартии 778 г., согласно которой Оффа, король Мерсии, даровал Вустерскому аббатству десять окрестных «домов».

Во время Второй мировой войны Йэйт оказался в списке объектов, подлежащих уничтожению, поскольку в городе находился авиазавод «Парналл Эйркрафт». По данным из немецких военных архивов, в августе 1939 г. Йэйт был сфотографирован с воздуха нацистским самолетом- разведчиком за пять дней до объявления войны. В следующем феврале немецкий бомбардировщик, один, без прикрытия, пролетел над городом и сбросил бомбы на завод. Во время налета погибли пятьдесят два из 4000 находившихся в здании рабочих. Три из шести сброшенных снарядов не разорвались, иначе жертв и разрушений было бы еще больше. Жителей Йэйта потрясла внезапность и наглость нападения: ведь самолет с ясно обозначенной свастикой на фюзеляже среди бела дня беспрепятственно пролетел над крышами их домов, а после того, как сбросил смертоносный груз, бесследно исчез в облаках.

Дом номер 240 по Стэйшн-роад изначально был частным жилым особняком под названием Мелроуз-Хаус. В 1920 г. местный Военный мемориальный фонд решил в память о жертвах Первой мировой войны 1914—1918 гг. основать госпиталь для города и инвестировал приличную по тем временам сумму 2000£ (3000$) для устройства в этом коттедже больничных палат. В главном зале на огромной деревянной мемориальной доске перечислены имена погибших из девятнадцати деревень. В 1951 г. госпиталь в основном был переведен в Бристоль, и все здание целиком заняло родильное отделение.

В те годы не существовало современной, «конвейерной» системы медицинского обслуживания. Роженицам разрешали оставаться в отделении на десять дней и давали список вещей, которые нужно было взять с собой: «Матери: 2 ночные рубашки, халат, тапочки, туалетные принадлежности, 2 полотенца, 2 бюстгальтера,

1 упаковка женских прокладок, карточка группы крови, книжка талонов на молоко. Ребенку: присыпка, мыло, 2 муслиновых подгузника и английские булавки». Посещение было разрешено только мужьям, ежедневно с 7 до 8.15 вечера. Внизу печатной инструкции стояло строгое предупреждение: «Дети не допускаются».

Копия свидетельства о рождении Джоанны Ролинг

Энн Ролинг поступила в родильное отделение в конце июля 1965 г. Ей была отведена одна из двенадцати кроватей в палате, находившейся под неусыпной опекой матроны — мисс Ирэн Нортон, которую все ласково звали Нелли. Между молодыми мамами в палате установились добрые товарищеские отношения. 31 июля Энн родила девочку, по словам самой Джоанны Ролинг, «толстенькую и беленькую». Энн с Питом решили назвать ее Джоанной — и никак иначе.

Одно из первых воспоминаний малышки — рождение сестры Дианы. Новый член семьи Ролингов появился на свет в родительской спальне в доме номер 109 по Сандридж-Парк. Это произошло 28 июня 1967 г. Джоанна рассказывала Линдси Фрэзер в «Беседах: Интервью с Дж. К. Ролинг»: «В день, когда она [Диана] родилась, отец дал мне конфету на палочке, чтобы чем-нибудь занять меня, пока он бегал в спальню и из спальни. Я не помню, видела ли я новорожденную, зато помню, с каким удовольствием грызла леденец». Диана, как и ее мама и сестра, носила только одно имя. Все называли ее Ди.

На заводе «Бристол Сиддли» дела Пита быстро шли в гору, он закончил ученичество. Способный молодой человек стремился обеспечить свою семью всем необходимым и лучшим. А тем временем их дом на Сандридж-Парк стал понемногу теряться в разрастающихся кварталах серых жилых домов. Не в такой среде Ролинги хотели растить своих дочерей.

В четырех милях от Йэйта находился Уинтерборн. Слишком крупный для деревни и слишком маленький для города, сегодня он скорее напоминает обширный пригород. Исторически Уинтерборн сложился как сельскохозяйственный и горнодобывающий центр. Здесь больше, чем в Йэйте, ощущался дух сплоченности. И Пит Ролинг перевез семью на Николлс Лэйн — улочку с аккуратными домиками из местного камня, постройки 1963 г. Новые, они стоили 2999£ (4499$). Пит, заплатив немногим больше, купил у Кена и Ровены Эванс их дом, номер 35. Может быть, не совсем о таком жилье мечтали они с женой, но все же это был шаг в верном направлении. Алан Холл, живший через два дома, вспоминает: «Когда мы только приехали сюда, вокруг простирались поля. В конце улицы стояли старый деревенский сарай и лавка кузнеца».

Энн и Пит, общительные и дружелюбные, удачно вписались в космополитическое, по сути, общество: в близлежащих городках и деревнях оседали люди, приехавшие работать на бристольских заводах из разных уголков страны. Многие устраивались на «Бристол Сиддли», который несколько раз менял хозяина, пока наконец в 1971 г. не влился в компанию «Роллс-Ройс». Вопреки распространенному мнению, завод, где трудилось более десяти тысяч рабочих, не выпускал роскошные автомобили, а специализировался на авиационных моторах. Пит работал в сборочном цехе, где монтировались двигатели «Пегас» для военных истребителей «Харриер». Часто рабочие задерживались и после окончания смены, продолжавшейся с 7.30 утра до 5.00 вечера, не желая оставлять работу недоделанной и уходить домой, не выполнив норму. Пит вскоре начал продвигаться вверх по служебной лестнице и ушел со сборочного конвейера.

Ролинги и Холлы подружились. Все четверо прошли армейскую школу: Энн и Пит в Королевском Флоте, а Алан и Хелен Холл в ВВС Великобритании. Алан тоже каждое утро отправлялся на «Бристол Сиддли», а по воскресеньям вместе с Питом шел в трактир «Уитшиф Инн» на Хай-стрит выпить кружечку пива, пока их жены готовили традиционный воскресный ланч. «Я всегда вспоминаю, как мы с ним беседовали о политике, — говорит Алан. — По своей сути он был тихим парнем, который ко всему относился очень серьезно, и, наверное, Джоанна унаследовала это от отца. Она и внешне — просто его копия».

На Николлс Лэйн жили приветливые, отзывчивые люди. Хэлен Холл вспоминает, как однажды, когда Энн слегла с воспалением легких, ее семье помогали все соседи — ходили в магазин, готовили, присматривали за Ди и Джоанной. В канун Нового года Холлы приглашали всех к себе. Хэлен — шотландка, и праздник на Николлс Лэйн всегда имел национальный оттенок. Заходили к ним и Энн с Питом и, устроившись вместе со всеми друзьями на полу, встречали Новый год.

Пит много работал, и сперва воспитанием девочек занималась одна Энн, ради дочерей отказавшаяся от карьеры. «Она решила посвятить себя семье и дому, — говорит Джоанна, — и я ни разу не замечала, чтобы впоследствии она сожалела, что рано вышла замуж». Энн любила читать и привила любовь к книгам всей семье. Именно на Николлс Лэйн пробились первые ростки творческого воображения Джоанны.

Одной из книг, запомнившихся Джоанне, стала сказочная повесть «Ветер в ивах», которую читал ей отец, пока она болела корью. Джоанна так до сих пор и не объяснила, почему дала лучшему другу Гарри Поттера фамилию Уизли, созвучную с названием этой болезни⁵. Первые книги оказывают большое влияние на детские умы. Пит Ролинг придвигал стул к кроватке своей четырехлетней дочки и читал об увлекательных приключениях Крыса, Крота, м-ра Жаба, Барсука. Животные играют очень важную роль и в повестях о Поттере, особенно в раскрытии темы нравственности и непостоянства человеческих чувств. Этот художественный прием использовал в своих сказках еще Кеннет Грэхем. Что-то от Жаба, жутко тщеславного и глупого хвастунишки, есть в чванливом Златопусте Локонсе (Локхарте), преподавателе защиты от Темных Искусств в повести «Гарри Поттер и тайная комната». А директор «Хогвартса» Альбус Дамблдор своей сентиментальностью, наверное, немного напоминает Барсука. Поразительно, что и Дикий лес Грэхема, и Запретный лес Ролинг тоже несут схожую смысловую нагрузку: это нечто темное, пугающее, опасное для героев и всех хороших людей в целом.

В доме номер 29 жил Ян Поттер, который был на год младше Джоанны. «Когда входишь к Ролингам, видишь всюду шкафы с книгами», — вспоминает он. Его мать Руби и Энн часто обменивались книгами. Больше всего они любили исторические романы современных авторов, таких как Виктория Холт. «Энн много читала своим дочерям. Она была убеждена, что чтение — неотъемлемая часть воспитания детей», — говорит Руби Поттер.

Совсем маленькую Джоанну совершенно не трогали книги Эниды Блитон о Нодди. Приключения этого героя, всегда ходившего в остроконечной шляпе с колокольчиком, и его друзей не будили ее воображения. Иное дело герои Ричарда Скарри — еще один пример того, насколько дети любят читать о животных, наделенных человеческими качествами. В своих книгах, впервые увидевших свет в конце 1960-х гг., Скарри блестяще использует образы кошек, мышей, свиней, собак и других всевозможных животных, которые «помогают» рассказывать детям об окружающем мире. Его ставшие почти классикой книжки «Самые занятые люди» и «Что люди делают весь день?» пользуются огромной популярностью, и в последние годы переиздавались несколько раз. Поезда, которые всегда играли важную роль в жизни и творчестве Дж. К. Ролинг, встречаются практически в каждой книге Скарри (как правило, машинистами в них служат лисы). В поезде познакомились родители Джоанны, в поезде родилась идея «Гарри Поттера», сказочный поезд «Хогвартс-экспресс» переносит Гарри из несчастий реального мира — мира «маглов» — в спасительный мир магов и волшебников.

В детстве Джоанна Ролинг любила книги Скарри, именно они вдохновили ее в шестилетнем возрасте взяться за перо и написать свой первый рассказ. Он назывался «Кролик». Герой- эпоним сидел дома и болел корью, а его навещали и веселили друзья, включая гигантскую пчелу, которую так и звали: мисс Пчела. Джоанне всегда нравились кролики. Для своей сестренки она сочиняла забавные истории о том, как Ди провалилась в кроличью нору и семейство кроликов угостило ее земляникой. Терьер Ролингов был назван Тампером в честь шустрого кролика из диснеевского фильма «Бэмби». Маленькие сестры Ролинг очень хотели иметь крольчонка и завидовали Поттерам — в их семье жил черно-белый Фламп, которого девочки кормили травкой.

«Кролик», по признанию Джоанны, был отчасти подражанием Ричарду Скарри (в одном из его рассказов крольчонок лежит в больнице), но необычно то, что шестилетней девочке захотелось самой сочинить историю. Хелен Холл вспоминает, как однажды она зашла к Энн и на вопрос о ее старшей дочери получила гордый ответ: «Джоанна наверху, она пишет». Чего бы только ни отдали большинство родителей, чтобы их ребенок спокойно сидел в своей спальне и что-нибудь читал или сочинял.

Первой историю Джоанны услышала ее сестра, которая потом так и оставалась ее главным критиком на протяжении тридцати лет. Восторженное отношение Ди к сочинениям Джоанны сыграло не последнюю роль в творческой судьбе писательницы. Мама тоже любила слушать истории дочери, и первую книгу о Гарри Поттере Джоанна посвятила им обеим. Благодаря поддержке семьи маленькая Джоанна обрела уверенность в себе и не утратила желания сочинять истории и читать их окружающим. Богатое воображение сделало ее главной заводилой среди детей на Николлс Лэйн, которые любили играть в чьем-нибудь саду. Между садами на улице не было изгородей, и соседи запросто заходили друг к другу перекинуться парой слов за чашечкой чая, а их дети — поиграть в злых и добрых волшебников, игру, придуманную Джоанной.

Тогда не было ни компьютерных игр, ни мобильных телефонов, которые дети могли бы использовать для развлечений, и Джоанна, Ди, Ян Поттер и его сестра Викки совершали набеги на гардероб и чуланы Энн Ролинг. «Дети постоянно умыкали из сарая метлу, воображая, что это помело», — вспоминает Руби Поттер. — «И всякий раз главной выдумщицей была Джоанна». В придуманной ею игре девочки одевались волшебницами, а мальчики — волшебниками (обычно это был Ян, но иногда к нему присоединялся еще один соседский мальчик, Кристофер Уайт). Друзья усаживались под деревом, и Джоанна изображала колдунью, которая произнося заклинания, варит свое зелье из разных омерзительных ингредиентов. «Я надевал задом наперед длинный папин плащ — костюм волшебника, — вспоминает Ян. — Кажется, были еще очки — такие же, как у Гарри. Джоанна и для нас изобретала заклинания и придумывала истории, в которых главными героями были мы». Друзья Джоанны говорят, что она постоянно что-то сочиняла. И хотя писательница до сих пор немного стесняется своих творений, она не утратила дара поражать знакомых своими фантазиями.

Лидером в выдумках была Джоанна, но пару раз проявил себя и Ян Поттер. Однажды днем после чая он убедил Джоанну, что жирный, скользкий слизень — аппетитное лакомство... Неудивительно, что, когда после выхода в свет «Гарри Поттера» ее спросили, в какое животное она хотела бы превратиться, писательница ответила: «Я хотела бы стать выдрой, это мое любимое животное. Было бы впору удавиться, если бы я превратилась в слизня или подобную гадость*. Во второй главе («Исчезнувшее стекло») повести «Гарри Поттер и философский камень» она пишет: «Дарсли часто говорили о Гарри так, словно его не было рядом или он был какой-нибудь мерзостью вроде слизня и не мог понять, что речь идет именно о нем». На самом же деле слизня больше напоминает отвратительный Дадли Дарсли (Дурсль) с большой толстой головой.

Однажды в выходные отец Яна Грэхем и его дядя Роджер в новом гараже рядом с домом Поттеров укатали пол мокрым цементом. В этот раз коварный Ян сумел подговорить Джоанну, Ди и свою сестру Викки оставить на цементе следы, как это делают голливудские звезды на бульваре Сансет. В итоге рассерженный Пит Ролинг вынужден был помогать соседям выравнивать пол. Самое забавное то, что сегодня, когда все словно помешались на коммерции, отпечаток ноги маленькой Джоанны Ролинг стоил бы больше, чем целый новый гараж.

Было еще кое-что, чего Джоанна терпеть не могла. Пауки! Руби Поттер запомнилось это ее отвращение, потому что так же относилась к этим насекомым и ее дочь. Даже теперь, когда Джоанну Ролинг спрашивают, что она больше всего ненавидит, она неизменно отвечает: «Пауков». Поэтому неудивительно, что им отведена столь значительная роль в ее книгах, где их панически боится друг Гарри Рон. Детские кошмары Джоанны воплотились в «Тайной комнате»: Рон и Гарри идут в Запретный лес разыскивать Арагога и набредают на пауков — «размером с ломовую лошадь, восьмиглазых, восьмилапых, черных, волосатых, гигантских». Если бы Джоанна Ролинг повстречалась с Буккартом, существом, превращающимся в то, чего больше всего боится увидевший его человек, она уверена: он бы принял обличье паука наподобие Арагога.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Книжный ребенок

«Джоанна всегда была серьезнее... подбородок опущен, смотрит прямо, совсем как взрослая»

К

огда Джоанна праздновала в 1970 г. свой пятый день рождения, не было еще ни «Макдоналдс», ни «Бургер Кинг» — излюбленных мест паломничества маленьких лакомок. Так что дети в праздник садились за стол дома, и Энн или Руби подавали им желе, мороженое, сэндвичи и сказочно вкусные торты. Энн Ролинг отменно готовила. «Ей это нравилось, — говорит Руби. — Тогда не было ресторанов быстрого питания. С другой стороны, и денег-то не было. Нам было не по карману покупать в супермаркете готовую еду, чтобы накрыть стол. Приходилось стряпать самим. Энн часто пекла торты, тушила овощи, — и без всяких микроволновок. Все было такое свежее! Мы ходили в местный магазинчик «Салливане» и все нужное покупали там — картошку, овощи, фрукты...»

«Мы не считали деньги друг друга, обе были мамами и обе сидели дома. Если у вас была семья, значит, вы занимались детьми и хозяйством. Не то что сегодняшние женщины: они вынуждены идти зарабатывать, чтобы обеспечивать семью».

Совместные трапезы устраивались у Ролингов не только по праздникам. Энн старалась, чтобы все в семье ели вместе, и когда Пит возвращался с работы, если только не задерживался допоздна, Джоанна и Ди тут же прекращали играть и шли домой ужинать. В «Философском камне» Гарри Поттер, оказавшись в Хогвартсе, обрадовался обилию вкусной еды, поданной ученикам во время первого школьного пира: «ростбиф, жареный цыпленок, свиные и бараньи отбивные, сосиски, бекон и стейки, вареная, печеная и жареная картошка, йоркширский пудинг, горох, морковь, мясные подливки, кетчуп». Ни пиццы, ни хотдогов, ни бигмаков или всяких там «бургеров» — исключительно традиционные блюда английской кухни, которые готовила мама Джоанны. А на десерт подали «яблочные пироги, фруктовые торты, шоколадные эклеры и пончики с джемом, бисквиты, клубнику, желе, рисовые пудинги...».

Через два месяца после дня рождения Джоанна пошла в школу. Школа Церкви Св. Михаила находилась на Хай-стрит, рядом с «Уитшиф Инн», в пяти минутах ходьбы от дома. В первый учебный день Энн провожала старшую дочь до школы, как потом делала это почти всегда, даже когда та подросла. Джоанна выглядела очаровательно в новенькой школьной форме: красный верх, серая юбка.

Уильям Уилберфорс, известный как член парламента, возглавивший в 1788 г. кампанию за отмену рабства, в начале девятнадцатого века побывав в окрестностях Бристоля, решил, что Уинтерборну необходима школа. В итоге в 1813 г. было выделено сто фунтов на открытие школы Св. Михаила. Сначала дети занимались в клубной комнате трактира «Зеленый Дракон», вплоть до 1867 г., когда школу перевели в здание по соседству с «Уитшиф Инн». Похоже, властям казалось, что добропорядочным джентльменам из Уинтерборна сподручнее пропускать стаканчик- другой на глазах у 300 ребятишек. В 1970 г. подготовительные классы все еще размещались на Хай-стрит, где дети учились два года до перевода в начальную школу в Линден-Клоуз. Это тоже было в пяти минутах ходьбы от Николлс Лэйн, только, выходя из дома, нужно было повернуть не направо, а налево.

Джоанна сразу же полюбила школу. Ей понравилось само здание — с большими эркерами, похожее на маленькую викторианскую часовню. Правда, в первый же день учебы, когда после утренних занятий за Джоанной пришла мама, чтобы забрать ее на ланч, девочка решила, что больше сюда не вернется. «Я думала, все закончилось, я всему научилась, — рассказывала она писательнице Линдси Фрэзер, — и мне больше не нужно ходить в школу». В этой гениальной наивности есть что-то очаровательное, напоминающее Лори Ли из «Сидр с Роузи». Маленькая Лори в первый день учебы в деревенской школе, рассердившись, что не получила «обещанного» подарка, жаловалась своим сестрам: «Они сказали: «Ты ведь Лори Ли, не так ли? Веди себя хорошо, и будет нам всем подарок». Я просидела там весь день, но мне так ничего и не дали. Я больше туда не вернусь!»

Преподавание в школе Св. Михаила осуществлялось в лучших провинциальных традициях. Как считает нынешний директор, Кен Каррутерс, «тогда у детей было больше возможности ощутить себя детьми».

Директором начальной школы, куда перевели Джоанну в сентябре 1972 г., был Альфред Данн, весьма уважаемый человек, несмотря на его внешнее сходство с одним из известных в прошлом комиков. Имя мистера Данна, которому было под девяносто, не раз поминалось в газетах и телепередачах, ибо журналисты подметили, что его инициалы совпадают с инициалами директора школы «Хогвартс» Альбуса Дамблдора, и заключили, что именно он явился прототипом мудрого и благородного персонажа «Гарри Поттера». На самом же деле у Дамблдора намного больше общего с отцом Джоанны Ролинг и директором ее следующей школы.

Мистер Данн руководил школой, в которой до утверждения единой государственной программы главными предметами считались английский и математика. Он не помнит Джоанны. Она была одной из самых младших в классе, потому что родилась в последний день июля, и в школе вела себя тихо и смирно. Но, как и другие дети, любила майское дерево⁶, которое устанавливалось на школьном дворе, и ежегодную ярмарку, которую устраивали на Михайлов день 29 сентября. «У нас в школе есть традиция, — объясняет м-р Каррутерс. — В этот день каждый ребенок в награду за хорошее поведение получает яблоко. Что-то вроде сделки».

Как ни удивительно, с тех пор в школе Св. Михаила мало что изменилось. Правда, помещения подготовительных классов теперь отвели под приют для престарелых. Но в начальной школе — ив ее коридорах, и во дворе, где весь асфальт исчерчен мелом для «классиков», — полно детворы в джемперах все такого же ярко-красного цвета. Ученики все так же резвятся на переменках и боятся опоздать на урок после того, как прозвенит звонок. И он все тот же — старый медный колокольчик с выгравированными буквами «A.R.P.» («Air Raid Patrol»⁷), заслышав трезвон которого, Джоанна со всех ног бежала в класс, прервав игры на пустыре. Том самом поросшем травой пустыре, по которому каждое утро вместе с мамой и Ди они шли с Николлс Лэйн в Линден-Клоуз.

Уинтерборн — тихое и спокойное местечко. Энн Ролинг и Руби Поттер часто вместе поджидали своих дочерей после уроков. Девочки выходили из школы, как всегда, взявшись за руки. Детей водили на пруд в центре деревни полюбоваться на уток или в конюшни посмотреть на лошадей и ослов, а иногда в доки, где вставали на якорь большие суда. Энн и Пит Ролинги гордились тем, что могут дать своим дочерям традиционное воспитание в здоровой среде.

Идиллия кончилась, когда Джоанна перешла в следующий класс начальной школы, под неусыпное око м-с Сильвии Морган. Можно проследить связь людей и фактов реальной биографии Дж. К. Ролинг с персонажами и событиями саги о Гарри Поттере. Некоторые черты тяжелого характера м-с Морган воплотились в образе хогвартского преподавателя волшебного зельеварения, профессора Северуса Снейпа (Снегга). Еще более любопытны другие параллели. Так, например, Дарсл, название безобидного глостерширского городка Dursley, превратилось в фамилию ужасных родственников Гарри, «маглов», которые поселили мальчика в чулане под лестницей и обращались с ним хуже некуда. В географическом справочнике Британии на той же странице можно отыскать и Дадли, городок на западе Средней Англии. Именно так, Дадли Дарсли, зовут одного из самых известных ныне отрицательных персонажей детской литературы.

Если с Дадли все ясно, то как появилось имя главного героя, школьника-очкарика Гарри Поттера, до сих пор неизвестно. Как и следовало ожидать, все решили, что его прототипом послужил друг детства Джоанны, Ян Поттер с Николлс Лэйн в Уинтерборне. Беспардонные газетчики начали осаждать «настоящего Гарри Поттера», который, однако, не имеет ничего общего со своим однофамильцем. В настоящее время Ян — семейный человек, который живет и работает в Йэйте. Он гордится знакомством с Джоанной, и сама она не отрицает, что фамилией «Поттер» Гарри, возможно, обязан семье, жившей по соседству. Но с тем же успехом ее герой мог быть назван и в честь Денниса Поттера, известного писателя из Динского леса, куда позже переехали Ролинги.

Когда книги о Гарри Поттере впервые увидели свет, Руби Поттер написала Джоанне, поздравляя ее с творческой удачей. В пришедшем с «совиной почтой» ответе, который Джоанна написала собственной рукой, она благодарила Руби и уверяла ее, что Гарри — это вовсе не Ян. Джоанна даже как-то призналась, что «позаимствовала» фамилию Поттер просто потому, что она всегда ей нравилась больше, чем Ролинг (свою собственную фамилию она почему-то терпеть не могла).

★

Поттеры расстались со своими соседями в 1974 г., когда Пит и Энн решили переехать в деревушку по другую сторону Севернского моста. На новом месте девятилетняя Джоанна почувствовала себя на седьмом небе от счастья. С ее фантазией здесь есть где развернуться! Прямо за дорогой В4228 между деревнями Татшилл и Сент-Бриавелс начинается крутой откос, с которого открывается потрясающий вид на извилистую речку Уай. Одна из многочисленных местных легенд гласит, что во время гражданской войны в Англии сэр Джон Уинтерс спрыгнул с этой скалы прямо в седло и, переплыв на коне устье реки, ушел от погони армии Кромвеля. Здесь на отрезке, называемом Подковой, Уай течет мимо руин церкви Лэнкорт Черч, где Джоанна и ее подруги-скауты теплыми летними вечерами устраивали пикники и смотрели на кружащих в небе воронов и ястребов. Легко представить, как вместе с птицами воспаряло ввысь воображение девочки. В детстве, рассказывала Джоанна, она мечтала летать и, став взрослой, воплотила эту свою мечту в книгах о Гарри Поттере.

Чтобы добраться до излюбленного места пикников девочкам из Второго скаутского отряда прихода Тайденхэм (Св. Марии) нужно было свернуть с дороги и пройти мимо Дамбы Оффы (сейчас по этой тропинке любят гулять местные жители), затем — мимо Спиттл Минд, бывшей колонии прокаженных, и, наконец, через лес, наполненный пением птиц. Что могло быть увлекательнее для юных искательниц приключений?

Дальше — пещеры Барсучьей Норы, длинные лабиринты подземных ходов, проложенных под ипподромом Чепстоу, и Сент-Арванс. В «Узнике Азкабана» Гарри, блуждая по извилистым коридорам подземелья, напоминающего гигантскую кроличью нору, с помощью Карты Грабителя обнаруживает ход из Хогвартса в сказочную деревушку Хогсмид. Татшилл, тихая, не затронутая современными нововведениями деревушка, была для впечатлительных юных умов хранилищем тысячи тайн и несметных сокровищ.

Впервые Пит и Энн Ролинг оказались в этой деревушке случайно, когда, переправившись по Севернскому мосту, ехали мимо пограничного городка Чепстоу вверх по течению реки в Динский лес. Мост, построенный через реку Северн по указу королевы в 1966 г., открыл новый путь в Бристоль, и теперь дорога на завод «Роллс-Ройс» в Филтоне занимала не более получаса. Когда Ролинги увидели на краю деревни выставленный на продажу оригинальный каменный коттедж, они решили, что пришло время расстаться с Уинтерборном.

Продать дом на Николлс Лэйн оказалось проще простого. Случилось так, что молодожены Таня и Дэйв Каулес, осматривая окрестности, заметили напротив дома номер 35 табличку «Продается» и поняли, что хотят поселиться именно здесь. Таня вспоминает, что, когда они зашли к Ролингам, Энн пылесосила. Приветливая хозяйка показала им дом, где, было видно по всему, жила дружная и счастливая семья, и кладовую с грудой велосипедов, а потом провела их в сад — предмет ее гордости — и подарила Тане цветочный горшок с белыми фиалками. Таня, тоже увлекающаяся садоводством, говорит, что в саду до сих пор остались два растения, посаженные более четверти века назад Энн Ролинг, — папоротник и куст Розовой вейгелы. Каулесы, которым не терпелось побыстрее справить новоселье, предложили Ролингам за дом хорошие деньги —

11 000£ (16 500$).

Для сестер Ролинг (одной тогда было девять, другой — семь лет) переезд стал началом новой жизни. Их ждали новые друзья, новый дом и, что очень важно, новая школа. Одной из главных причин, по которым их отец решил продать милый и уютный, но невзрачный домик в Уинтерборне, был, собственно, сам Черч-Коттедж. В то время как дома на Николлс Лэйн были построены в 1963 г., у Черч-Коттеджа была долгая история, не говоря уже об открывавшихся из его окон фантастических видах на устье Северна. Уникальная особенность Татшилла — в географическом положении: между двух крупных рек, Уай и Северна, на границе Англии и Уэльса. Чепстоу, что в миле от Татшилла, находится в низине, на территории Уэльса, а сам Татшилл относится к английскому графству Глостершир, хотя и здесь ощущается мощное влияние уэльсской культуры.

Несмотря на красивейшие пейзажи, деревушка Татшилл, вытянувшаяся узкой полосой вдоль главной дороги, не похожа на идиллические английские виды с подарочных открыток. Здесь в основном живут семьи среднего достатка. По словам Дэя Риса, директора деревенской школы с 1971 по 1991 гг., «Татшилл был своего рода центром торговли, куда приезжали за покупками со всей округи». В десяти минутах ходьбы пролегает автотрасса М4, но Татшилл оставляет впечатление уединенности. Совсем рядом с деревней вздымаются вековечные дубы, буки и ели овеянного мифами и легендами благословенного Динского леса.

Черч-Коттедж стоит по соседству с церковью Св. Луки, по другую сторону от которой — татшиллская Школа англиканской церкви, где продолжалась учеба Джоанны. Черч-Коттедж был знаменит тем, что именно в этом доме в сентябре 1848 г. было оборудовано первое классное помещение школы. Здесь же до освящения построенной в 1853 г. церкви Св. Луки проводились церковные службы (в деревенском приходе было около 120 прихожан). Коттедж оставался главным учебным корпусом вплоть до 1893 г., пока не стал слишком тесным для учащихся, количество которых перевалило за сотню.

Изначально это была школа для детей малоимущих прихожан Тайденхэма. Коттедж, строительство которого обошлось в 250£ (375$), возводился на пожертвования и деньги, вырученные от продажи теологических трактатов сочинения местного викария, преподобного Джона Армстронга. Согласно архивам, на содержание школы, включая зарплату учительницы, ежегодно выделялось 30£ (45$) из специального фонда, который составляли добровольные вклады прихожан, гонорары викария, взносы, называемые «школьными пенсами» (еженедельно с каждого ученика взималось одно старое пенни) и деньги, «присылаемые издалека» неким анонимным лицом.

После выхода Указа об образовании 1880 г. обучение стало обязательным для детей до десяти лет. В этом возрасте ребенок мог прекратить учебу (но только при условии, что до этого он регулярно посещал школу) и начинать работать на местных предприятиях. Если же ребенок, согласно классному журналу, часто пропускал занятия, срок обязательного образования продлевался до тринадцати лет. Кристина Лейтон в своих школьных хрониках сообщает, что чаще всего ученики пропускали уроки из-за плохой погоды либо по болезни. Кроме того, дети не ходили в школу также во время сенокоса, посадки и уборки картофеля, сбора яблок и ежегодной июньской шерстяной ярмарки в Чепстоу. Один раз им выпал свободный день по случаю венчания преподавательницы рукоделия мисс Мэгги Эванс, которая вышла замуж 12 мая 1885 г. В то утро дорожка к церкви была устлана цветами, специально собранными учениками.

Черч-Коттедж вызывал некоторое недовольство Джоанны и Ди своим, может быть, слишком близким соседством со школой, зато у отца девочек он пробуждал пламенный энтузиазм. Алан Холл, их прежний сосед по Николлс Лэйн, вспоминает, как пришел к Ролингам на новоселье, и Пит, показывая ему новые владения, с воодушевлением делился своими планами: «Он с радостным рвением выискивал, что нужно перестроить и изменить, был весь в предвкушении предстоящей работы». До переезда в Татшилл Ролинги жили в современных домах, которые не нуждались в ремонте. Черч- Коттедж дал Питу возможность осуществить свой давний замысел — иметь дом, сочетающий старинный облик с новыми идеями. Один из его друзей вспоминает, что именно у Ролингов в первый раз увидел газовую плиту — печь с «неживым» (не каминным) огнем. Другой знакомый был поражен еще больше, когда Пит закатал ковер в гостиной и показал люк в каменном полу, за которым был скрыт старинный колодец.

★

От Черч-Коттеджа до школы было всего двадцать ярдов. В первый осенний день 1974 г. Джоанна Ролинг вошла в распахнутые школьные ворота. Если бы она обернулась, то за голубой оградой увидела бы зеленеющие поля, протянувшиеся до самого Северна, бескрайнее небо — свободу. Во дворе собрались чистенькие, умытые и причесанные девочки и мальчики в новеньких школьных формах. Джоанна в голубой кембриджской блузе и синих оксфордских кардигане с юбкой чувствовала себя скованно и очень волновалась, переступая порог унылой классной комнаты м-с Сильвии Морган. Позже она вспоминала, что все там было «вполне по-диккенсовски»: деревянные парты старого типа, чернильницы.

Миссис Морган приводила в трепет всех детей Татшилла. Преподаватель старой закалки, она требовала строгого соблюдения дисциплины. Дэю Рису приходилось успокаивать родителей школьников, переходивших в класс м-с Морган: «Ученики ее очень боялись, в некоторых случаях — до умопомрачения. Встревоженные родители жаловались мне: дети до того не хотят учиться у нее, что дело доходит даже до слез и скандалов. Я им говорил: «Ничего, это только пока, подождите, что будет дальше. Пройдет какое-то время, они привыкнут и увидят, какой она хороший педагог» . И несмотря на страх и неприязнь, ученики в конце концов понимали, что ее требовательность направлена в их пользу. Она устанавливала высокие планки и никогда не опускала их, что было большим плюсом». Но эти лестные отзывы директора о м-с Морган — старомодной, набожной, властной даме родом из Уэльса — служили слабым утешением маленькой, хрупкой, немного застенчивой Джоанне Ролинг.

По воспоминаниям одного из школьных друзей писательницы, м-с Морган была «низкорослой, полной женщиной, с обвисшей до талии грудью, огрубевшим, неизменно хмурым лицом. Когда она была чем-нибудь недовольна, а это случалось довольно часто, то бормотала себе под нос: «Стадо баранов». Я не помню, чтобы кто-нибудь из учеников любил ее. Все ее очень боялись».

Первым делом м-с Морган делила класс, обычно из 35—40 человек, на сильных и слабых учеников. Отбор она производила с помощью арифметического теста, который называла «ежедневной десяткой». В то утро м-с Морган проверяла навыки устного счета и знание дробей, в чем Джоанна еще плохо разбиралась. Зато ей пригодились воспоминания об этом нелегком испытании, когда писалась глава «Распределяющая шляпа» из первой книги о Гарри Поттере. Гарри до смерти боялся предстоявшей по прибытии в Хогвартс процедуры отбора: он совсем ничего не понимал в магии и даже не представлял себе, на какие вопросы сможет ответить. К счастью, все оказалось не так страшно.

В первом тесте Джоанна получила средний балл и подумала, что это в принципе не так уж плохо; ей было отведено место на последней парте в правом ряду. В то время она еще не знала, что у м-с Морган это был ряд тупиц. Джоанна не плакала в классе. Не плакала она, и когда сама в свое время стала учительницей. В ее жизни через двадцать лет еще будет отчаяние, гораздо большее, чем придирки этой строгой классной дамы, настолько безысходное, что слезы сами хлынут из глаз.

Теперь же девочка задалась целью изменить мнение м-с Морган о своих способностях. Помимо «ежедневной десятки», каждую неделю устраивались контрольные, которые давали возможность блеснуть не только в математике. «М-с Морган была сильна в английском языке, — вспоминает Дэй Рис, — и еще в рукоделии и ремеслах. В школе она вела все «девчачьи» предметы». Философия преподавания м-с Морган базировалась на трех «китах»: чтении, чистописании и арифметике, хотя сторонний наблюдатель решил бы, что ее методике более пристал бы принцип «Повторение — мать учения». Даже лояльный м-р Рис признает, что «запугивая детей, можно заставить их выучить таблицу умножения, но от этого они становятся словно попугаи, и возникает иная проблема: практическое применение полученных знаний».

К концу учебного года Джоанна переместилась в левую часть класса, к сильным ученикам. «Способности у нее были явно выше среднего», — говорит м-р Рис. Постепенно это поняла и м-с Морган. «Меня пересадили на вторую парту в левом ряду, — позже вспоминала Джоанна. — Но это досталось мне дорогой ценой. М-с Морган велела мне поменяться местами с моей лучшей в то время подругой. Так что, сделав всего несколько шагов по классу, я, может быть, и стала умнее, но хорошее отношение к себе потеряла».

Хотя м-с Морган в глазах Джоанны не обладала ни единым достоинством, она тоже сыграла свою роль, когда создавался преподавательский состав Школы чародейства и волшебства «Хогвартс»: «Образ Снейпа сформировался под влиянием нескольких человек, и одним из них определенно была эта дама. В ней всегда было что-то отталкивающее». Сомнительной чести стать образцом для хогвартского преподавателя зельеварения удостоился впоследствии и учитель химии из школы, где Джоанна училась в старших классах. Некоторые черты м-с Морган угадываются и в характере заместителя директора, профессора МакГонагалл, которая в повести «Гарри Поттер и философский камень» говорит своим ученикам: «Любое нарушение дисциплины на моих уроках — и нарушитель выйдет из класса и больше сюда не вернется. Я вас предупредила».

Радость по окончании учебного года в классе м-с Морган была еще больше оттого, что в следующем году одноклассникам Джоанны предстояло учиться под началом ее мужа Джона, с 1952 г. исполнявшего обязанности заместителя директора. Джон Морган был высокий, худой, уже стареющий мужчина, добродушный и приятный в обращении. Один из школьников вспоминает, что м-ра Моргана, одетого неизменно в светло-серый костюм, многие считали «весьма душевным человеком и редко кто боялся».

Набожный, как и его жена, Джон многие годы состоял церковным старостой Татшилла. Такой же строгий и старомодный во взглядах на преподавание, он, однако, пользовался куда большей любовью, чем его супруга. «М-р Морган не занимался муштрой, — рассказывает Дэй Рис. — Он тоже принадлежал к старой школе, но был не такой резкий, как жена. Дети любили его». Другая учительница из Татшилла, м-с Никки Форд, вспоминает, что «м-с Морган всех запугивала, но Джон Морган был чудесный человек. После ланча дети выстраивались во дворе в два ряда, чтобы он, возвращаясь, проходил между ними, словно сквозь почетный караул».

Сильвия Морган умерла в 1989 г. (муж последовал за ней в 1998 г.). Больше некому было отстаивать прежние педагогические принципы. Возможно, кое-кто, ностальгируя по прошлому, и считает ее старомодные методики большой потерей. Однако не стоит забывать, что они больше годились для поднятия общего уровня успеваемости в классе, чем для развития талантов отдельных одаренных учеников. Вне школы Морганы пользовались уважением. «Они всегда могли составить приятную компанию — гостеприимные, с радостью участвовавшие в любой затее, — вспоминает их подруга Сильвия Льюис, руководившая скаутским отрядом. — Наши дочери дружили с дочерью Морганов, и мы часто собирались вместе, устраивали фейерверки. Но Сильвия была прежде всего классной дамой, и это всегда накладывало свой отпечаток ».

Наверное, м-с Морган вряд ли узнала бы свою школу в 2001 г. Старый унылый класс был отремонтирован родителями учеников, и теперь, по словам нынешнего директора Линды Хэй, «в нем стало приятно находиться». Сегодня это одна из лучших начальных школ Глостершира. Ее команда в 2000 г. выиграла в викторине по естествознанию, организованной глостерширским обществом «Уайлдлайф Траст», первый приз — «Сову», что примечательно в свете той роли,

какую играют совы, символ мудрости, в книгах о Гарри Поттере. Второе же место по любопытному стечению обстоятельств заняла школа англиканской церкви из Дарсли.

Старшие ученики все так же читают младшим детям, только теперь наибольшей популярностью пользуются книги о Гарри Поттере. Школа принимает активное участие в общественной жизни: ученики собирали деньги для «Комик релиф» и Фонда нуждающихся детей, перечислили больше тысячи фунтов для отделения новорожденных одной из больниц в Литве и посылали гуманитарную помощь детям Уганды. Жаль, что годы учебы Джоанны омрачились пребыванием под строгим надзором м-с Морган и школа Татшилла оставила у нее куда менее радужные воспоминания, чем первая школа в Уинтерборне, которую она так любила.

Когда школа Татшилла в 1998 г. отмечала свой 150-летний юбилей, администрация просила Джоанну Ролинг помочь в организации праздника и по этому случаю провести в школе презентацию третьей книги, «Гарри Поттер и узник Азкабана». Ведь она не только была ученицей школы, рассуждала дирекция, но и прожила много лет в Черч-Коттедже. Писательница не откликнулась на эту просьбу, и Татшилл даже не удостоился упоминания в посвященной Ролинг статье справочника «Who’s Who». Судя по всему, Джоанна не из тех, кто предается сентиментальным воспоминаниям.

Фактически, единственный раз в контексте творчества Джоанны Ролинг школа Татшилла «засветилась» в небольшой книжке — К. Уисп «Квиддич сквозь века» (о ней еще будет сказано дальше). В ней татшиллская «Торнадо» фигурирует в списке команд Великобритании и Ирландии по квиддичу. Как напоминание о том, что в этой школе училась знаменитая писательница, члены команды одеты в «небесно-голубую форму с двумя темно-синими буквами «Т» на груди и спине».

★

В детстве Джоанна тяжело пережила потерю любимых морских свинок, которых загрызла лиса. Но что такое смерть близкого человека, впервые по-настоящему узнала, когда ей исполнилось девять лет: в больнице Пула, Дорсет, скончалась от инфаркта бабушка Кэтлин, мать ее отца. Ей было всего пятьдесят два, и эта смерть потрясла Джоанну до глубины души: «Я обожала бабушку, ее кончина — самое печальное событие тех лет». Она почтила память бабушки, приняв второе имя, Кэтлин, которое представлено в знаменитом «Дж. К. Ролинг».

Джоанна и Ди любили гостить в Уэстмуре, недалеко от Уимборна. (Среди команд Великобритании и Ирландии по квиддичу упоминается в том числе и «Уимборн Уоспс».) На улице Стэйшн-роад у Кэтлин и ее мужа Эрни был бакалейный магазинчик «Гленвуд Сторз». Бабушка и дедушка жили в уютной квартире над магазином. Больше всего девочкам нравилось играть в продавцов. Если в магазине не было покупателей, им разрешали «торговать» настоящей едой: консервированной фасолью, супом и сардинами, хрустящим картофелем, всевозможными сладостями. Они играли часами: Джоанна-продавец тщательно взвешивала продукты, а Ди была придирчивым покупателем. Взрослые наверху тем временем могли наслаждаться тишиной и покоем. Свой плюс был и в том, что девочки не сидели весь день, уткнувшись в телевизор, хотя Джоанна, по собственному признанию, питала слабость к мультфильмам.

Школы чародейства и волшебства «Хогвартс» не коснулись современные реалии. Общая гостиная Гриффиндора не содрогалась от саундтрека к сериалу «Соседи» или шума на скандальных телешоу Джерри Спрингера. Когда Гермиона Грэйнджер, Рон Уизли и Гарри Поттер искали в школьной библиотеке информацию о Николасе Флэмеле, в их распоряжении не было обширной компьютерной базы. Один за другим они снимали с полок покрытые пылью тома книг. Влияние семейного воспитания Джоанны проявлялось в трех основных аспектах: чтение, общение и совместные обеды. И все это нашло отражение в Хогвартсе. Даже воспитывавшегося в реальном мире «маглов» Гарри Поттера не интересуют ни футбол, ни последние музыкальные сенсации.

С материнской стороны у Джоанны были дедушка Стэнли и бабушка Фрида Волант. Они жили в одном и том же доме на Тафнелл-парк более тридцати лет, до смерти Стэнли в 1977 г. Джоанна называла атмосферу, царившую в их доме, «хаосом», а их брак — «неудачным». Она не испытывала особой привязанности к бабушке Фриде, которая детям предпочитала свору визгливых собачонок и отчасти стала прототипом невыносимой тети Мардж, которая однажды нагрянула в дом Дарсли в книге «Гарри Поттер и узник Азкабана». Тетя Мардж любила поучить других житейской мудрости: «Одно из первых правил воспитания. Наглядный пример — собаки. У плохой суки не бывает хорошего щенка». Джоанна никогда не упоминала о неприязненных отношениях бабушки Фриды с ее родителями. Тем не менее чувствуется, что эпизод, где Гарри надувает тетю Мардж, словно воздушный шар, доставил ей огромное удовольствие.

Однако обоих дедушек Джоанна любила. В «Беседах: Интервью с Дж. К. Ролинг» Джоанна поведала Линдси Фрэзер, что «оба они были уникальными личностями». Стэнли, инженер по профессии, в последние годы, просто чтобы не сидеть без дела, работал почтальоном при больнице. «Он был большой фантазер и много времени проводил в сарае в саду, постоянно что-то мастерил», — вспоминает Джоанна. Дань уважения дедушкам она отдала в «Узнике Азкабана», изобразив их как Стэна и Эрни — водителей автобуса «Ночной рыцарь», который спасает Гарри Поттера.

Конечно, в жизни девочек в Татшилле было больше светлых моментов. Они любили свой скаутский отряд, хотя Ди готовилась к вечерним встречам (отряд собирался по вторникам) с большим энтузиазмом, чем ее сестра. Вспоминает «Коричневая Сова»⁸ Сильвия Льюис: «Ди всегда переполняла радость. Она врывалась к нам, хохотала и не могла дождаться, когда все начнется. Джоанна же была серьезнее — наклонит голову под беретом, подбородок опущен, смотрит прямо, совсем как взрослая. Они были совершенно разные, эти девочки». Директор Татшилла Дэй Рис тоже помнит живую, черноволосую Ди: по сравнению с сестрой «она была более резвой».

Джоанну м-с Льюис записала в свой Второй отряд скаутов прихода Тайденхэм (Св. Марии) в сентябре 1975 г. На вступительном «экзамене» было четыре задания:

Основное: Клятва скаута («Клянусь не жалеть сил, честно исполнять свой долг перед Богом и королевой; каждый день помогать людям, особенно своим родным».); Устав («Скаут подчиняется старшему товарищу, не допускает самовольства».); Девиз («Протяни руку помощи»);

Приветствие; Улыбка; Хороший поступок;

Кольцо скаута; Магическое кольцо.

Завязать и развязать галстук.

Заплести косу.

Вымыть посуду после чаепития.

Самым трудным и самым важным заданием было завязать и развязать галстук. «Девочки должны были уметь быстро снять галстук, чтобы с его помощью в случае, если вдруг кто-то сломает руку, сделать перевязку, — объясняет м-с Льюис. — В отряд никого не записывали до тех пор, пока он не научится правильно завязывать галстук. Семилетним девочкам было непросто освоить эту науку». К десяти годам Джоанна в этом деле достигла совершенства. За то время, пока она состояла в скаутах, девочка получила три знака отличия: за сигналы, семафор и оказание первой помощи. Мама однажды даже дала ей тридцать пять пенсов на покупку у м-с Льюис книжки о первой помощи.

Для сестер Ролинг скаутский отряд был хорошим развлечением — невинным и достойным, прививающим чувство товарищества и ответственности перед обществом. Раз в неделю двадцать четыре девочки из деревни собирались на два часа в церкви и занимались своими делами. Вместе со всеми Джоанна копила пенни в трубочке из-под «Смартиз»⁹. Четверть века спустя она была удостоена Золотой премии «Трипл Смартиз» за вклад в детскую художественную литературу. Этот престижный приз ей вручили в 1999 г. Скауты занимались организацией различных мероприятий вроде Рождественских вечеров или спектаклей для деревенских пенсионеров. В тот год, когда Джоанну приняли в скауты, ее отряд был награжден специальным призом Круглого стола Динского Леса за помощь пожилым прихожанам. Пенсионеры в знак благодарности устроили вечеринку для скаутов в местной школе. В жизни скаутов были и другие развлечения: празднование Хэллоуина, барбекю и, конечно, летние пикники у церкви Лэнкорт Черч.

Магическая тема всегда окружала маленьких добровольных помощниц. Отряд Джоанны подразделялся на звенья: «Волшебницы», «Феи», «Эльфы», «Гномы», «Чертята» — наверное, именно это вспоминала Джоанна, когда писала о домовых-эльфах Добби и Уинки и вредителях- гномах в саду Уизли.

Энн Ролинг, одна из самых молодых мам в деревне, с готовностью помогала скаутам и в организации других детских мероприятий. Сильвия Льюис вспоминает, как в Черч-Коттедж часто устраивали благотворительный «утренний кофе». Ролинги также разрешали школе подключаться к своей электросети во время ежегодных праздников и спортивных мероприятий, хотя ни в одном из них Джоанна не могла проявить себя: она не была спортивным ребенком. Другое дело — народные танцы, которые в обязательном порядке преподавали в школе Татшилла. Каждое лето Джоанна была «звездой» представлений, которые ученики школы давали для жителей деревни.

Окунувшись с головой в новую жизнь, Джоанна не забыла о своем увлечении. После первой пробы пера («Кролик») она написала коротенький рассказ под названием «Семь проклятых алмазов», хотя в то время она думала, что сочинила повесть. Эту сказку отчасти можно считать подражанием Эдит Несбит, автору «Детей железной дороги» и «Истории о кладоискателях» . С этой детской писательницей уже взрослая Джоанна сравнивала себя чаще других: «Она говорила, что ей посчастливилось сохранить в памяти все свои детские мысли и ощущения. Я тоже помню себя в каждом возрасте, с одиннадцати до двадцати лет, и, на мой взгляд, «Кладоискатели» — это поучительный пример для тех, кто берется писать детские книги, забыв, что такое быть ребенком».

Черч-Коттедж, как и прежний дом Ролингов в Уинтерборне, был полон книг, и не только потому, что сестра Энн Ролинг служила корректором в «Миллз энд Бун» и регулярно раз в пару месяцев присылала большие коробки любовных романов. Джоанна вспоминала в передаче «С большим удовольствием» (на Би-би-си-Радио-4): «Еще в довольно юном возрасте я познакомилась с «героическими поступками» мужчин с квадратными челюстями, широкими плечами и в перманентом состоянии едва сдерживаемой эрекции. Затем я снова вернулась к детским книгам — к «Что делала Кэти», к Эниде Блитон и к привычному К. С. Льюису».

«Привычный К. С. Льюис» — это классические «Хроники Нарнии», оказавшие заметное влияние на Дж. К. Ролинг. Это особенно очевидно в сравнении «Гарри Поттера и философского камня» со «Львом, колдуньей и платяным шкафом». В обеих повестях есть портал, через который герои попадают в фантастический мир. В случае с Гарри — это платформа «Номер Девять и Три четверти» на вокзале «Кингс-Кросс». Героиня Льюиса по имени Люси попадает в страну Нарнию через платяной шкаф, где ее встречает фавн, мистер Тамнус: «Это страна Нарния, — сказал фавн, — где мы сейчас находимся; все, что лежит между фонарным столбом и великим замком Каира Паравэла на восточном море. А ты? Ты — из Диких лесов Запада? »

«Я... я из платяного шкафа в комнате для гостей», — отвечала Люси».

Персонажи Льюиса — сказочные существа, включая фавнов и так называемое пугало, а также различные говорящие животные, в том числе лев Аслан. У м-ра Тамнуса есть в спальне целая библиотека, похожая на библиотеку Хогвартса: «Жизнь и переписка Силенуса», «Нимфы и их пути», «Люди, монахи и егеря», «Трактат по популярной мифологии», «Человек: миф или реальность? » Брат Люси Эдмунд получает колдовской напиток из рук злой Белой колдуньи: «Он еще никогда не пил ничего подобного: это было что-то очень вкусное, густое и пенное, согревшее его до кончиков пальцев». Гарри испытывает подобные же ощущения после первой кружки горячего напитка в «Трех метлах»: «Никогда он не пробовал ничего вкуснее, эта жидкость согрела изнутри каждую частичку его тела».

★

Искренняя и прямая Джоанна всегда открыто признавала влияние других писателей на свое творчество и самокритично оценивала себя в подростковом возрасте. В радиопередаче «С большим удовольствием» она рассказала: «Я была воплощением «книжного» ребенка: маленькая, сутулая, в очках с толстыми линзами, живущая в мире собственных грез, без конца что-то сочиняющая и время от времени возвращающаяся к реальности, чтобы помучить бедняжку-сестру, которую я заставляла выслушивать мои сочинения и играть в придуманные мною игры». Услышав такую откровенную и нелестную характеристику, можно было предположить, что как раз сама писательница и стала ролевой моделью главной героини в книгах о Гарри Поттере — Гермионы Грэйнджер, дочери «маглов»-дантистов. Джоанна этого и не отрицает: «Образ Гермионы сложился очень легко, потому что она — это я одиннадцатилетняя. Она — пародия на меня. Как и Гермиона, я была просто помешана на учебе, но за этим скрывалась неуверенность в себе. Мне кажется, это ощущение знакомо всем «сереньким мышкам».

Подобно Джоанне, Гермиона бьет все рекорды по чтению. Во время первой встречи с Гарри Поттером она говорит ему: «Я купила несколько книг, которых не было в списке, просто для дополнительного чтения, и твое имя упоминается в «Современной истории магии», и в «Развитии и упадке Темных Искусств», и в «Величайших событиях волшебного мира в двадцатом веке». В «Таинственной комнате» Рон Уизли замечает: «Мне кажется, она собирается к Рождеству перечитать всю библиотеку».

«Я всегда стремилась проявить себя, всегда первой тянула руку и всегда обязана была оказаться правой», — признается Джоанна. Эта черта в Гермионе доведена до комизма, что особенно заметно на уроках ужасного Снейпа, специалиста по зельеварению, который постоянно игнорирует попытки Гермионы привлечь его внимание, когда она знает ответ на заданный вопрос.

Гермиона до смерти боится допустить ошибку, но, в отличие от Джоанны, с ней этого не происходит. В то время как Джоанна получила всего лишь средний балл в первой «ежедневной десятке» м-с Морган, Гермиона хвастается Гарри и Рону, что профессор Флитвик, преподаватель заклинаний, поставил ей целых 112 баллов. Она — лучшая ученица факультета. Примечательно, что если Гермиона, по крайней мере вначале, больше напоминает карикатурный собирательный образ зубрилы-всезнайки, то именно Гарри Поттер отражает неуверенность одиннадцатилетней девочки, Джоанны. Это его по прибытии в Хогвартс терзают страхи по поводу предстоящего отбора. Это он страдает на уроках Снейпа, как Джоанна — в классе учителя химии Джона Неттлшип в новой, Уайденской общеобразовательной школе. Это Гарри так тоскует по своей маме — совсем как Джоанна после смерти Энн.

Более глубокая, эмоциональная сторона характера Гермионы проявляется в конце «Философского камня», когда девочка желает Гарри удачи в предстоящем испытании: «Что я — ум и книги, вот и все! Но, оказывается, есть куда более важные вещи — например дружба и храбрость. И, Гарри... будь осторожен!»

Таковы были нравственные ценности поколения Энн Ролинг, внушенные ею своим дочерям. Когда Джоанне было девять, Энн дала ей книгу, которая заслужила искреннюю похвалу писательницы: «Это всем книгам книга, она оказала прямое влияние на «Гарри Поттера». Речь идет о повести «Белый Жеребенок» Элизабет Гудж, после выхода которой в 1946 г. она была награждена медалью Карнеги за вклад в детскую литературу. Телепостановка Би-би-си носила название «Мунакр», для привлечения интереса мальчишек, которые, наверное, не стали бы смотреть спектакль с «девчачьим¹⁰ названием* . На обложке издания 2000 г. — цитата Дж. К. Ролинг: «Я просто обожала «Белого Жеребенка». Какой замечательный сюжет... Местами страшно, местами — романтично, и такая волевая героиня».

У героини с чисто «поттеровским» именем, Марии Мерривэзер, может быть, и впрямь волевой характер, но по большей части этот вывод Джоанны Ролинг проистекал из того, что девочка была неказистой и рыжеволосой: «Ей было тринадцать лет, все считали ее некрасивой: странные, серебристо-серые выпуклые глаза, прямые рыжие волосы и худое бледное лицо с ненавистными веснушками».

Человек, собирающийся написать детскую повесть, вряд ли нашел бы лучший образец для подражания, чем «Белый Жеребенок». Некоторые существенные моменты непроизвольно отложились в сознании маленькой Джоанны Ролинг, чтобы впоследствии, через пятнадцать лет, когда рождался Гарри Поттер, сыграть свою благодатную роль. У персонажей звучные и необычные имена. Помимо Марии Мерривэзер, в «Белом Жеребенке» есть гувернантка мисс Гелиотроп, мсье Кок де Нуар и карлик Мармадук Скарлет, который, как и эльф-домовик Добби в саге о Поттере, прислуживает на кухне: готовит, моет, убирает.

Мария — сирота, которая, подобно Гарри, оказывается в незнакомом мире. Она едет из Лондона с мисс Гелиотроп и Уиггинсом в замок своей кузины, стоящий в красивой и загадочной долине Мунакр. Путь к замку лежит через подземный ход. «Персонаж» Уиггинс — маленькая шалость Элизабет Гудж, юмор которой по достоинству оценила Джоанна Ролинг. Уиггинс «жадный, самонадеянный, эгоистичный, вздорный и ленивый». Так почему же Мария отправляется с ним в путь? Ответ мы находим буквально на следующей странице: Уиггинс — это породистый спаниель.

В «Белом Жеребенке» важную роль играют животные, хотя они, как и в «Гарри Поттере», часто производят обманчивое впечатление. Рольф, огромный рыжий пес, оказывается львом. Он защищает Марию. Кот Захария очень умен и своим хвостом выводит на золе, покрывающей очаг, иероглифические письмена. Заяц Серена тоже наделен мудростью. В книгах о Гарри Поттере есть умный кот Гермионы Косолап, который распознает в питомце Рона — крысе Коросте (Скабберс) подлого зверомага Петтигрю.

А вот и сам Белый Жеребенок — летит стрелой по сосновому бору: «Он повернул свою красивую голову и посмотрел на нее [Марию], и она даже нисколько не удивилась, увидев во лбу у него маленький серебряный рог. Белый скакун оказался единорогом». Гарри тоже видел это мифическое существо в Запретном лесу: «От земли исходило белое сияние. Они подошли ближе. Перед ними лежал единорог, он был мертв. Гарри никогда не видел такой прекрасной и такой печальной картины». Единорог упоминается и в изданной «Комик Релиф» книге Ньюта Скамандера «Фантастические животные и места их обитания», из которой мы узнаем, что «он очень быстрый, поэтому его очень трудно поймать».

Но самые поразительные параллели повести Гудж с «Гарри Поттером» угадываются в описании еды: «Там был внушительных размеров сливовый торт, а еще шафрановый торт, вишневый пирог, восхитительное мороженое, эклеры, имбирное печенье, меренги, взбитые сливки, миндальные пальчики, карамельные пирожные, шоколадные пирожные, пряники, рожки с кремом, девонширские сладости, корнуоллские пирожки, бутерброды с джемом, сэндвичи с лимоном и творогом, сэндвичи с латуком, хрустящие хлебцы с корицей и медовые тосты — еды человек на двадцать, а то и больше». Нет, это не пир в Хогвартсе, это строки из последней главы «Белого Жеребенка». Джоанна Ролинг с гордостью признает, что в своей повести отдала дань памяти любимой книге детства.

Элизабет Гудж родилась в 1900 г. и принадлежала к более благородному кругу, чем семья Ролингов, но склонность к литературному творчеству и скромность оценки своих достижений роднят ее с писательницей, на чье творчество она оказала столь заметное влияние. Гудж была наполовину француженка; родители ее матери, как они утверждали, вели свой род от виночерпия самого Вильгельма Завоевателя. В жилах матери Джоанны Энн, в девичестве Волант, тоже текла галльская кровь.

Отец Элизабет был главой теологического колледжа при кафедральном соборе в Вэллсе, Сомерсет. Семья жила в старинном доме «с резными ангелами по углам комнат, с темными нишами и коридорами, где хорошо играть в прятки». Мать Элизабет, инвалид, по словам дочери, была «самой чудесной рассказчицей в мире». В детстве Элизабет много моментов, сближающих ее с Джоанной. Самый явный из них — влияние матери. Кроме того, если детство Элизабет Гудж пришлось на более романтический период — она росла в Англии эпохи короля Эдуарда, то маленькая Джоанна жила рядом с Динским лесом, в окрестностях которого время тоже словно бы остановилось.

Элизабет не училась в начальной школе, зато ее гувернантка мисс Лэвингтон отличалась весьма крутым нравом и так же, как и м-с Морган с ее «ежедневной десяткой», «вдалбливала» науку в голову своей маленькой воспитанницы, пока та не «выучила наизусть даты правления английских монархов со времен Вильгельма Завоевателя и всю таблицу умножения».

Единственный ребенок в семье, Элизабет днем играла в компании друзей у кого-нибудь из них в саду. Семья обычно отдыхала на острове Гернси, где были «глубокие ручьи, сбегающие в скалистые бухты с островками морских водорослей — настоящий рай для ребенка». После того, как отец Элизабет стал каноником кафедрального собора в Или, Кембриджшир, родители переехали в настоящий «дом с привидениями». Этот дом во времена, когда в Или еще существовал монастырь, был частью монастырского лазарета. «Почти у каждого дома в окрестностях собора была своя легенда, — вспоминает Элизабет. — Я так часто видела прогуливающийся по дому призрак серого монаха, что перестала его бояться».

Все эти детские впечатления в той или иной форме нашли свое выражение в творчестве Гудж. Она была чрезвычайно застенчива, особенно в том, что касалось школьных сочинений по английскому языку. В школе-интернате ее работы зачитывали в классе, а сама Элизабет, по ее воспоминаниям, «сидела с пылающими ушами, скромно потупив взгляд, но в душе раздуваясь от гордости». В начале творческой карьеры Элизабет постигла та же участь, что и Джоанну Ролинг: первые ее произведения были отвергнуты миром литераторов. Она преподавала рукоделие, а свободное время посвящала своему увлечению. «Утром я вставала рано, писала до завтрака, допоздна вечером, в редкие часы досуга». Первую свою повесть Элизабет сожгла, решив, что она ужасна, а ее вторую книгу, «Волшебный остров», о Гернси, отвергли два издательства, пока в итоге не приняли в «Джеральд Дакворт и К». Очень похоже складывалась и творческая биография Джоанны Ролинг. По невероятному совпадению обе добились литературного признания в возрасте тридцати двух лет.

На этом этапе Гудж обратилась к взрослым романам, лучшим из которых стал «Край Зеленого дельфина», основанный на реальной истории жизни человека с Нормандских островов, эмигрировавшего в Новый Свет. Разбогатев, он написал отцу девушки, которую любил, и попросил ее руки, но по нелепой случайности перепутал имена двух сестер и впоследствии, так и ясенившись на другой, ни разу не обмолвился супруге о роковой ошибке. Самые известные из детских книг Элизабет, «Белый Жеребенок» и «Долина Песни», появились после Второй мировой войны, и, по скромному признанию самой писательницы, их она «стыдится меньше всего».

Биографические параллели в жизни этих двух женщин достаточно любопытны, хотя и не так важны, как очевидное влияние, оказанное Элизабет Гудж на творчество Дж. К. Ролинг. Обе писательницы обладают, согласно Национальному биографическому справочнику, «плодотворным воображением прирожденного сочинителя».

Разумеется, они не зеркальное отражение друг друга. Элизабет Гудж, убежденная христианка, вела скорее аристократический образ жизни, ее не коснулись нищета, отчаяние и одиночество. Основываясь на собственном жизненном опыте, она писала о том, что хорошо знала. Ее перу принадлежат шестнадцать романов и шесть книг для детей, и благодаря Джоанне Ролинг они имеют шанс вновь обрести былую популярность.

Девиз Мерривэзер из «Белого Жеребенка» — «Да правят королевством сильный дух, чистая душа, веселое и любящее сердце» — звучит словно гимн отваге Гарри Поттера и вере Гермионы Грэйнджер в дружбу и храбрость.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

В тихом омуте...

«Молодым людям абсолютно нечем заняться»

Старшеклассниц из общеобразовательной школы «Уайден» можно было условно отнести к пяти категориям: зубрилки, вертихвостки, хулиганки, ябедницы и, наконец, обычные дети, из которых получаются рядовые добропорядочные граждане. Джоанну, или Джо, как теперь она предпочитала именоваться среди друзей, одноклассницы однозначно определили в разряд зубрил-интеллектуалок. Потребовался не один год, чтобы изжить имидж этакой Гермионы Грэйнджер, но к пятнадцати годам Джоанна начала превращаться из «школьной отшельницы» в более общительную девочку, настолько заслужившую признание одноклассниц, что в последнем классе была избрана старостой. На оказанную ей честь она отреагировала своеобразно: «Все лучше, чем в тюрьму». Такая оценка очень многое говорит о ее отношении к этой школе. Сама Джоанна утверждает, что «в общем-то, любила среднюю школу», но одна из ее подруг рассказывает совсем иное: «В Уайдене было ужасно. Вы даже представить себе не можете, как мы с Джо мечтали побыстрее закончить последний класс».

В подростковом возрасте Джоанна стала более открытой и раскрепощенной. Почти все ее сверстники после Татшилла продолжали учебу в Уайдене. В 1976 г. это была современная общеобразовательная школа, только что переведенная в новое здание в соседней деревне Седбери, в двух милях от дома Ролингов. Сегодня вдоль дороги от Черч-Коттеджа до школы стоит столько домов, что трудно понять, где кончается одна деревня и начинается другая. Отличить Седбери можно разве что по разросшемуся школьному городку да находящимся по другую сторону улицы Бичли-роад армейским казармам. В Уайден принимали без вступительного экзамена всех, кто жил в этом районе, и, как и в других государственных школах, обучение здесь было бесплатным. «У нас учились ребята со всей округи, из самых разных слоев», — говорит Джон Неттлшип, бывший учитель химии Джоанны. Здесь были дети и из семей коренных местных жителей, составлявших различные прослойки трудящихся, и из семей переселенцев вроде Ролингов, которые хотели, чтобы их дети росли в здоровой среде.

Для Джоанны перевод в Уайден означал расставание с Морганами. Но еще предстояло знакомство с новыми учителями, с которыми, возможно, тоже будет непросто поладить. Директором школы был Кен Смит — по словам м-ра Неттлшипа, «истинный джентльмен». У одной

же из сверстниц Джоанны сохранились о нем более прозаические воспоминания: «сухарь с палкой ».

Если принять во внимание, что именно Кен Смит восстановил в своей школе телесные наказания, то не стоит даже сравнивать его с Альбусом Дамблдором, директором Хогвартса. Однако Джон Неттлшип утверждает, что мистер Смит был больше сродни Альбусу Дамблдору, чем могло показаться на первый взгляд. «Странно, что Дамблдор, один из самых могущественных волшебников в мире, не пытается использовать свой авторитет, — говорит мистер Неттлшип. — Он потворствует школьному самоуправству. Кен Смит был очень скромный человек и также полагал, что каждому учителю следует предоставить свободу действий. Благодаря этому преподаватели относились к своей работе с большим рвением и энтузиазмом, но, с другой стороны, это было чревато внутренними конфликтами — что характерно и для Хогвартса». Одна из подруг Джоанны не разделяет мнения м-ра Неттлшипа: «Я считаю, что у Смита с Дамблдором нет ничего общего».

Как староста, Джоанна больше других была знакома с деятельностью школьной администрации и директора. Возможно, какие-то личные качества мистера Смита и нашли отражение в образе Альбуса Дамблдора, но по сути директор Хогвартса объединяет черты нескольких реальных лиц. Если Дамблдору присуща спокойная рассудительность Кена Смита, то это никак не означает, что последний был единственным прототипом этого персонажа. Дамблдор, скорее, больше похож на отца Джоанны Пита, который, по словам все того же м-ра Неттлшипа, «был очень мудрый человек».

Куда очевиднее сходство самого Неттлшипа со Снейпом, хогвартским специалистом по волшебному зельеварению. Неттлшип вдумчив, немногословен, прозорлив и обладает способностью видеть корень проблемы, что, должно быть, и вызывало неприязнь его менее уверенных в себе учеников. «Язва», как прозвали его в школе, доволен и даже горд тем, что явился ролевой моделью самой неприятной личности среди преподавателей Гарри. Химия была не тем предметом, в котором могла блеснуть Джоанна Ролинг, девочка гуманитарного склада. Периодическая таблица изгладится из ее памяти быстрее, чем зарубцуется раненое на уроках Неттлшипа самолюбие «Я имел обыкновение задавать вопросы ученикам по очереди, — объясняет он, — а Джоанну вызывал чаще других, потому что считал ее одной из самых способных в классе».

Гарри часто становится жертвой придирчивого профессора Снейпа; он смущенно ерзает на стуле, не зная, что ответить на немыслимые вопросы учителя: «Поттер! — неожиданно произнес Снейп. — Что получится, если я смешаю измельченный корень асфодели с настойкой полыни?» Гарри — это отчасти отражение внутреннего мира Ролинг, поэтому легко представить себе, что чувствовала Джоанна каждый раз, входя в класс, где ее ожидали целых два урока химии. «Мне кажется, •— говорит м-р Неттлшип, — что неуверенность Гарри — это ощущения самой Джоанны в отношении некоторых аспектов обучения».

Неттлшип признает, что, может быть, именно ему Снейп обязан своим мрачным чувством юмора: «Я считаю, что персонажи Ролинг — это сложная смесь, но я нахожу в Снейпе кое-что и от себя. Сначала я тешил себя мыслью о своем сходстве с Альбусом Дамблдором, но потом меня стали осаждать репортеры с одним и тем же вопросом: «Вы ведь Снейп, не так ли?» И моя жена Ширли сказала: «Мне не хотелось, чтобы ты об этом знал, и поэтому я молчала». Думаю, многие ученики считали меня очень строгим, особенно классы 1970-х гг. Но, как говорится, пожалеешь розгу — испортишь ребенка».

«Для меня главное, что Снейп — это человек, который доставляет неприятности не столько окружающим, сколько себе самому, и мне кажется, что к концу седьмой книги «Гарри Поттера» многое разъяснится, а я, возможно, к тому времени научусь проще смотреть на вещи. Может быть, я тоже сумею проявить себя с хорошей стороны».

Джон Неттлшип сыграл особую роль в судьбе семьи Ролингов. Энн решила вскоре после перевода Ди в Уайден, где к тому времени уже училась Джоанна, устроиться на работу в школу лаборанткой. И именно Неттлшип, как заведующий химической лабораторией, проводил с ней собеседование. Сначала Энн не приняли.

«Инициатива исходила от меня, — признает м-р Неттлшип. — Моя жена Ширли была главной лаборанткой, и мы искали ей помощницу. Мне пришлось выбирать между Энн и еще одной женщиной, которая много лет работала на этой должности. Мне тогда казалось, что следует отдать предпочтение человеку с опытом. Ширли была со мной не согласна. Но с той женщиной нам не повезло. Вскоре ей надоела эта работа, и она ушла от нас. Тогда мы предложили это место Энн. Для нас это оказалось настоящей удачей, потому что она превосходно справлялась со своими обязанностями».

Для Энн, любившей бывать в компании молодежи, эта работа была идеальным вариантом. Когда ее дочери вышли из скаутского возраста, она с энтузиазмом стала участвовать в деятельности Молодежного клуба Татшилла, собрания которого проходили в холле старой церкви. Энн отлично играла на гитаре и стремилась передать свое умение старшей дочери, которая, как и многие ее ровесницы, мечтала стать рок-звездой.

Энн, Джоанна и Ди напоминали, скорее, сестер, чем мать и дочерей. По утрам они вместе шли в Уайден, а после уроков возвращались домой, по пути забегая в магазины купить что-нибудь к ужину. Первым в их списке значился «Дж. и П.

Роузер», бакалейный и мясной магазин, лицензированный поставщик дичи и первосортных колбас лучших сортов, производившихся в Глостершире. «Когда они заходили к нам, — вспоминает Джефф Роузер, — Джоанна всегда вела себя тихо. У них была очень дружная семья. В выходные они приходили вместе с отцом. Энн и Пит были очень хорошей парой». В те времена в Татшилле мало у кого были машины. Нагруженные покупками, Энн и девочки возвращались домой пешком, по пути пересказывая друг другу свежие школьные сплетни.

Энн, наделенная исключительным чувством юмора и способностью видеть смешную сторону вещей, однажды рассказала дочерям о случае, произошедшем в школьной биологической лаборатории с новым учителем и его питомцами-жуками. «Это было ужасно, — вспоминает Джон Неттлшип. — Однажды жуки расползлись, а учитель, их хозяин, сбежал, предоставив бедной Энн самой разбираться с ними. Эти мерзкие существа были повсюду — даже на потолке. К счастью, они не расползлись дальше лаборатории». Энн все это показалось очень забавным, и за то время, пока она в течение дня рассказывала и пересказывала подробности происшествия, двухдюймовые жуки превратились уже в шестидюймовых чудовищ. А уж по дороге домой, когда эту историю услышали девочки, они, без сомнения, достигли и вовсе гигантских размеров. Джоанна, у которой была отличная память, что очень пригодилось ей в дальнейшем, включила подобный эпизод в повесть «Гарри Поттер и кубок огня». Незадачливый Хагрид опрометчиво приносит на занятия по уходу за волшебными животными огнеплюев-мантикрабов. Детям полагалось вывести их на прогулку, но трехфутовые взрывающиеся огнеплюи, «нечто среднее между гигантскими скорпионами и вытянутыми в длину крабами», были неуправляемы, и все закончилось тем, что класс стал носиться за своими подопечными по всему пришкольному участку.

В Уайдене Джоанна всегда поражала преподавателей английского языка своим творческим подходом к заданиям. Особенно сильное впечатление она произвела на молодого американского студента Дэйла Ньюшвондера, который за год до того пересек Атлантический океан, чтобы получить практические навыки преподавания в английской государственной школе: «По сочинениям ей не было равных в классе. Жаль, что я не сохранил ее эссе (оцененное на «А с плюсом») «Мой необитаемый остров», которое она написала на уроке литературы на тему выживания в трудных условиях. В то время мы читали такие книги, как «Повелитель мух» Уильяма Голдинга и «Прогулка» Джеймса Венса Маршалла». Спустя много лет, в гостях у передачи «Дезерт Айленд Диске», Джоанна сказала, что взяла бы с собой на необитаемый остров «Руководство по поведению в экстремальных ситуациях». «Шекспир, Библия и прочая литература — это все хорошо, не спорю, но мне- то ведь надо выжить...»

М-р Ньюшвондер вспоминает, что Джоанна, хотя и участвовала в устных дискуссиях, предпочитала выражать свои мысли в письменной ' форме: «Казалось, что она вполне уверена в своих способностях, хотя иногда была, может быть, чересчур застенчива». Не менее сильное впечатление произвела на него школьная учительница, которая сыграла важную роль в развитии литературного дарования юной Джоанны. Когда Джоанна поступила в Уайден, Люси Шеферд было чуть больше двадцати, и она горячо отстаивала право женщины на общественную самореализацию. «Она отдавала преподаванию всю свою душу, — говорит м-р Ньюшвондер, — относилась к ученикам с уважением, прививая им любовь к знаниям и закладывая фундаментальные навыки, которые в будущем помогли бы развить их собственный творческий потенциал».

«Люси отличалась принципиальностью, но дети не боялись ее, поскольку чувствовали искреннее отношение к себе. Она была совершенно лишена честолюбия и как никто умела создать серьезную учебную атмосферу благодаря отличным организаторским способностям и стремлению добиться от учеников качественной работы. Я нисколько не сомневаюсь, что Люси оставила глубокий отпечаток в жизни Джоанны Ролинг».

Джон Неттлшип также с уважением отзывается о мисс Шеферд: «У Люси были очень высокие стандарты преподавания. Мне у нее тоже было чему поучиться, хотя бы потому, что мне было трудно подбирать учебный материал. Я всегда суетился, пытался форсировать учебный процесс. В то время английские общеобразовательные школы современного типа стремились привлекать в штат творческих людей, которые искали возможности опробовать новые методы преподавания. Такой была и Люси».

Джоанна признает, что мисс Шеферд вызывала у нее большое доверие, но даже она не знала, что ее ученица питает честолюбивые мечты стать писательницей. Однако именно благодаря ей Джоанна поняла, что нельзя ничего добиться без внимания к деталям и тщательно продуманной структуры. В «Беседах: Интервью с Дж. К. Ролинг» Джоанна сказала, что мисс Шеферд завоевала уважение к себе в первую очередь своим необыкновенным отношением к работе. Она была феминисткой. Раньше подобные женщины Джоанне не встречались. «Помнится, я что-то машинально рисовала во время урока, пока она объясняла материал, и тогда она сказала, что это очень невежливо. «Но я же слушаю», — возразила я, на что она ответила, что я все равно веду себя неуважительно. Это очень подействовало на меня».

К сожалению, Люси Шеферд, весьма своеобразный человек, ушла из школы и теперь работает в одном книжном магазине в Бристоле. Джоанна очень дорожит письмом, полученным от нее после выхода в свет «Гарри Поттера и философского камня»: мисс Шеферд понравилась книга бывшей ученицы.

★

Юная Джоанна Ролинг начала осознавать, что мир гораздо шире, чем тесный мирок Уайдена. Впервые она оказалась в незнакомой среде в тринадцатилетнем возрасте, когда вместе с классом в рамках программы культурного обмена отправилась на экскурсию в маленький городок в окрестностях Лилля. «На нас экскурсия не произвела никакого впечатления, — вспоминает бывшая одноклассница Джоанны. — Было очень скучно. Мы с Джо думали: надо же, во Франции столько красивых, интересных мест, а нас занесло именно сюда, в этот бедный, невзрачный шахтерский городишко». Зато девочек до глубины души потрясли местные туалеты: они находились на улице, и «удобства» представляли собой яму за едва закрывающимися дверями.

О Динском лесе есть известная поговорка: «Благословенный рай между Северном и Уай». Но местная молодежь придерживалась, видно, совсем другого мнения и переиначила эту фразу на свой лад — «Потерянный рай» и т. д. До Дж. К. Ролинг самым знаменитым из здешних писателей считался драматург Дэннис Поттер, автор «Поющего детектива» и «Пенни с неба».

Писатель с той самой, по мнению Джоанны, «лучше звучащей» (не то, что Ролинг) фамилией родился и вырос в Берри-Хилл близ Коулфорда, в десяти милях от Татшилла. На его творчество, наверное, в гораздо большей степени, чем на творчество Ролинг, оказала влияние среда, окружавшая его детство. Он всегда воздавал дань признательности «этому волшебному и красивому краю». В 1994 г. в последнем интервью незадолго до смерти Поттер так описывал родные места: «уродливые деревушки на фоне красивейшего ландшафта меж двух рек, почти отрезанные от остальной Англии».

Правда, молодежь Уайдена скорее согласилась бы с мнением девочки, разговор с которой, случившийся в кофейне Синдерфорда, Поттер описывает в своих мемуарах «Меняющийся лес». Писатель спросил ее, что она думает об этих местах, о Лесе, и она ответила: «Вы имеете в виду эту дыру... Здесь нет жизни, вот что. Кругом одни дряхлые старики. Совершенно нечем заняться. Сплошная нищета и старые байки...»

Даже секретарь директора школы Паула Уайтхаус сетует на то, что «молодым людям абсолютно нечем заняться». В Чепстоу, ближайшем от Уайдена и Татшилла городе, нет даже кинотеатра. Это один из тех тихих провинциальных городков, где подростки, еще недостаточно взрослые для посещения пабов, бесцельно шатаются по округе, собираются на автостоянках у супермаркетов, покуривают и катаются на скейтбордах.

Молодые люди чувствуют себя здесь словно за решеткой. Школьная форма Уайдена, унылое сочетание желтого и коричневого, немногим отличалась от тюремной робы и являлась предметом всеобщих насмешек. Джоанна до сих пор не терпит эти цвета в своем гардеробе.

Ближайший кинотеатр находился в Коулфор- де, и именно там Джоанна вместе с подругами впервые посмотрела «Бриоллин», который тогда был признан картиной года. Все мальчики воображали себя Джоном Траволтой, а девочки — Оливией Ньютон-Джон, хотя Джоанна уже тогда начала проявлять независимость во взглядах: ей больше пришлась по душе Риццо — героиня с очень неоднозначным характером, роль которой исполняла Стоккард Ченнинг. Именно с Риццо впоследствии сравнивали Джоанну ее университетские подруги. В «Бриоллине» местом действия была средняя школа пятидесятых годов, притом где-то за тысячи миль — в Америке, и единственной ниточкой, связывающей кино с реальностью, для Джоанны стала Риццо, девушка, тщательно скрывающая свою ранимость под маской развязности.

Несмотря на всю популярность Джона Траволты, мужчиной номер один в Уайдене в том году был Лейф Гарретт, кудрявый блондин-сердцеед, фотографии которого украшали комнаты многочисленных поклонниц по всей стране. В 1979 г. в британских чартах один его хит, «I Was Made for Dancin*, занимал четвертую строчку, а другой*, «Feel the Need», дошел до тридцать восьмой позиции. Но увлечение Лейфом Гарреттом было недолгим: его вскоре потеснили другие любимцы публики. В случае Джоанны ими стали «Клэш», кумиры приверженцев интеллектуальной панк-музыки, признанные лучшей группой этого жанра. В это время Джоанна переживала период влюбленности. Вспоминает ее школьная подруга, Андреа Эндрюс: «Она сидела и не сводила взгляда с нашего одноклассника, за которым увивалась и еще одна девочка. Для своих пятнадцати лет он был высокого роста, блондин, поэтому нравился многим». Сама Джоанна пришла к такому выводу: «Если у тебя есть мозги, это не значит, что ты лучше управляешь своими чувствами, чем остальные».

Что касается развлечений, и в частности танцев, с этим было туго. «Был молодежный клуб в Вудкрофте, — вспоминает Андреа, — иногда устраивались дискотеки в «Дрилл-Холл» в Чепстоу. Для нас это было целым событием: там мы могли достать выпивку и потолкаться среди «взрослых» шестнадцатилеток. Очень редко бывали танцы в школьном актовом зале. Вот и все». Джоанна полюбила дискотеки, и этому своему увлечению смогла от души предаваться в будущем, во время поездки за границу.

Современные подростки из Лондона или других крупных городов Британии пришли бы в полное недоумение, узнав о совершенном отсутствии развлечений в жизни провинциальной молодежи.

Сверстники Джоанны могли собираться только в кофейне «Мартинс» да в булочной «У Грегга». Вход в «Лив энд лет лив», обшарпанный, но пользующийся любовью молодежи придорожный кабачок между Татшиллом и Уайденом, был Джоанне закрыт. После переезда из Уинтерборна в Татшилл Пит и Энн редко выходили на люди, разве что в гости к близким друзьям. Джефф Роузер, мясник, говорит, что за все это время ни разу не видел Ролингов в пабе.

Как и многим интеллигентным, но застенчивым девочкам, Джоанне были ближе более радикальные аспекты молодежной культуры, отсюда и ее любовь к «Клэш». Период увлечения панком не прошел бесследно: следующие десять лет она предпочитала яркий экстравагантный макияж, густо подведенные глаза.

По воспоминаниям одноклассников, Джоанна всегда была «тихой и робкой». В компании же близких подруг она чувствовала себя более раскованно и не уставала поражать их рассказами собственного сочинения, героинями которых становились сами девочки. «Джоанна забавляла нас своими остроумием и интересными историями, — говорит одна из них. — Она была очень умной и изобретательной, «гадала» нам на картах таро и по руке и при этом закручивала такие сюжеты, что, несмотря на всю их абсурдность, мы верили ее «предсказаниям», а потом сами же над ними смеялись. Сдержанность и одновременно ироничность изложения присущи и ее книгам.

Может быть, она и начала выбираться из своей раковины, прощаясь с детством, но не распрощалась с присущим ей с детства даром непревзойденной рассказчицы». Как и ее герой Гарри Поттер, Джоанна еще не раскрыла всех граней своей неординарной личности: как говорится, в тихом омуте...

★

Джоанна продолжала поглощать массу литературы — от книг о Джеймсе Бонде до романов Джейн Остин, которая до сих пор остается одной из ее любимых авторов. «Эмму» она перечитывала около двадцати раз. Когда же ей исполнилось четырнадцать лет, она получила в подарок от тети юмористическую автобиографию Джессики Митфорд. Джоанна была просто очарована книгой: это было не только забавное и увлекательное чтение, но и история жизни реального человека. Джессика стала любимой героиней впечатлительной девочки и в значительной степени повлияла на ее мировоззрение: «Она стала для меня примером во всем — сильная личность с собственными идеалами; эти качества восхищают меня больше всего».

Несмотря на социальные различия, юная Джоанна ощутила внутреннее родство с мисс Митфорд. Джессика родилась в 1917 г. Она была шестым ребенком лорда Редсдейла. Одна ее сестра, Нэнси, была автором нашумевших романов «Погоня за любовью» и «Любовь в холодном климате»; другая, Дайана Митфорд, вышла замуж за британского фашиста сэра Освальда Мосли, который якшался с берлинскими нацистами и был другом самого Гитлера. Джессика, социалистка и феминистка, была по натуре бунтовщицей — и именно это больше всего привлекало в ней Джоанну.

В первом же абзаце автобиографии читатель встречает живописные названия исторических деревушек Котсуолда — края, где родилась Джессика: Стоу-на-Уолде, Чиппинг Нортон, Минстер Лавелл, Берфорд. Джоанна Ролинг всегда питала слабость к причудливым названиям. Может быть, именно поэтому она предпочитает считать местом своего рождения Чиппинг Содбери, а не старый безликий Йэйт. Да и имена действующих лиц «Гарри Поттера» дают газетчикам богатую пищу для пересудов. Наверное, после Диккенса, придумавшего Пексниффа, Квилпа, Юрай Хипа, никто из писателей не изобретал столь красочных имен для своих персонажей.

Описание деревушки Суинбрук, в которой она родилась, Митфорд начинает с сообщения о том, что на маленькой местной почте продавались «четыре вида конфет: ириски, монпансье, эдинбургская карамель и жженый сахар, — в выставленных в витрине больших стеклянных банках». Перед кондитерским лотком разносчицы в поезде у Гарри Поттера голова идет кругом от экзотических сладостей из мира волшебников: драже на любой вкус, взрывающаяся жевательная резинка, лакричные волшебные палочки, шоколадные лягушки.

У сестер Митфорд было веселое детство: они наделяли окружающих смешными именами, придумывали всякие забавы и проказы, терроризируя бедных гувернанток. Однажды их мама устроила соревнование с призом в полкроны тому из детей, кто составит лучший бюджет для молодоженов, живущих на 500£ (750$) в год: «Нэнси сразу же лишилась шансов на победу, начав список расходов с пункта: «Цветы... 490£». Сестры Митфорд сочиняли истории, одевались в костюмы и даже изобрели собственный язык под названием будлдидж. Они придумывали странные игры и еще более странные прозвища: Дебо, Боуд, Декка (Джессика), Таддеми (их единственный многострадальный брат Том).

Самое главное, Джессика Митфорд не забыла, что такое быть ребенком. «Я завидовала детям из книг, — писала она, — с которыми постоянно приключались разные интересные вещи. Как повезло Оливеру Твисту, что он жил в том чудесном приюте!» Джессика не только читала взахлеб, как Джоанна, она увлекалась сюжетом книг и воображала себя их главной героиней, в своих фантазиях становясь то Джейн Эйр, «болезненно худой и бледной, но сильной духом», то «высокой, серьезной кареглазой старостой шестого класса» из школьных рассказов Анжелы Брэзил.

Любопытно, что когда Джессике исполнилось четырнадцать лет — столько же, сколько было Джоанне, когда та прочитала ее автобиографию, — Декка до глубины души была тронута антивоенным романом Беверли Николса «Немой крик», где автор изображал ужасы Первой мировой войны и призывал к полному разоружению: «На меня произвели сильное впечатление оригинальность суждений и сила аргументов». Джессика Митфорд задыхалась в Суинбруке так же, как Джоанна — в Татшилле. Она «видела иной мир — мир лондонской элиты, студентов, писателей... мир новых и разных идей... мир, по сравнению с которым Суинбрук казался сущим анахронизмом, пережитком феодальных времен».

Суинбрук конца 1920-х гг., наверное, мало чем отличался от Татшилла конца 1970-х. Джоанна Ролинг поистине нашла родственную душу. Поступок, совершенный в итоге Джессикой Митфорд, покорил воображение четырнадцатилетней Джоанны. Движимая любовью и светлыми идеалами, Джессика сбежала из дома в Испанию, где шла гражданская война. Предметом ее страсти был Эсмонд Ромилли, племянник Уинстона Черчилля, сторонник коммунизма и в глазах Джессики романтический полубог. Перед отъездом они, собираясь стать военными репортерами, купили в армейском магазине дорогую камеру и записали ее на счет отца Декки. Джоанна восхищалась смелостью героини и втайне мечтала отважиться на столь же безрассудный шаг.

Десять лет спустя Джоанна тоже отправится в теплые края — в Португалию. Но пока все это в будущем. Наверное, она обратила внимание, что история большой любви героини обрывается на печальной ноте: Эсмонд Ромилли погибает во время боевых действий в ноябре 1941 г. в возрасте двадцати трех лет.

★

Ощущение расширяющихся горизонтов способствовало внутреннему развитию Джоанны, несмотря на неважную успеваемость в школе Уайдена. Ей пришлось испытать на себе все издержки британской системы образования. «Всех, у кого была светлая голова или честолюбие, — вспоминает одна из школьных подруг Джоанны, — в лучшем случае игнорировали, в худшем — унижали и дразнили зубрилами, причем даже сами преподаватели». Джоанна не избежала и других неприятностей. Как-то в школе одна девочка, видимо, из категории хулиганок, начала к ней придираться. Джоанна была невысокой (и сейчас ее рост всего 5 футов 4 дюйма) и защищалась, как умела. Позже она вспоминала: «У меня не было выбора. Я должна была ответить либо распластаться на полу и притвориться мертвой. На несколько дней я стала школьной знаменитостью, потому что той девочке не удалось сбить меня с ног. На самом же деле я просто прислонилась спиной к своему шкафчику и только потому не упала».

После этого инцидента Джоанна Ролинг несколько недель жила в постоянном страхе, избегая встреч со своей обидчицей. На утренней переменке она убегала из школы в лабораторный корпус под благовидным предлогом — попросить у мамы денег на ланч. Неудивительно, что с тех пор у нее родилось стойкое отвращение к хамству в любой его форме — будь то со стороны учеников, преподавателей или, уже в зрелом возрасте, мужчин.

Герои книг Ролинг, Гарри и Рон Уизли, ведут непрестанную борьбу со школьным хамством в лице учеников факультета Слизерин (Слайзерин) — задиры Драко Малфоя и двух его туполобых прихвостней Крэбба и Гойла. Драко — прямое доказательство психологической теории, что все хамы в душе трусы. Узнав, что ему предстоит поход в страшный Запретный лес, он обнаруживает свою истинную сущность: «В лес? — переспросил он, и голос у него был совсем не такой самоуверенный, как обычно. — Но туда нельзя ходить ночью! Там опасно. Я слышал, там даже оборотни водятся». А затем... «Малфой, издав дикий крик, бросился бежать».

Вместе с Джоанной в Уайдене учился невысокий белокурый мальчик. Одноклассница Джоанны рассказывала, что он, «с ореолом курчавых светлых волос и ангельским личиком, выглядел еще моложе своих лет и напоминал мальчика из хора. Он был очень робкий и говорил тихо-тихо,

и, как можно догадаться, ужасно от этого страдал. Над ним постоянно издевались, и в школе ему приходилось туго». Наверное, отчасти именно он стал прототипом хилого, боязливого и рассеянного Невилла Лонгботтома (Долгопупса), одного из персонажей книг о Гарри Поттере.

Еще больше огорчений доставляли Джоанне Ролинг издевательства со стороны учителей. Она всегда считала, что это «самая подлая вещь на свете». Уайденская школа и с этой стороны внесла свою лепту в создание личности Снейпа. Учитель может быть суровым и строгим, и даже резким, но при этом не позволять себе хамства. Люси Шеферд, любимая учительница Джоанны, была довольно жесткой в обращении, но никогда не унижала учеников. Джоанна хорошо знает, что «легко быть хамом», особенно на месте учителя.

Администрация Уайдена считает, что школьное хамство — это серьезная проблема, с которой необходимо бороться. Во время последнего социологического опроса две учительницы признались, что их самих третировали в школе. Одна из них сказала, что ей «жаль задир, потому что их никто не любит». Показательно, что из преподавателей в опросе принимали участие только женщины, хотя проблема эта касается не только девочек, но и мальчиков. Это беда всей школьной системы. И даже вымышленный Хогвартс здесь не исключение.

Хогвартс — весьма любопытное учреждение. Поскольку это интернат, многие ошибочно считают его частной школой. Джон Неттлшип, напротив, полагает, что Хогвартс, по сути, — это государственная общеобразовательная школа: обучение в ней, видимо, бесплатное, ученики не сдают вступительного экзамена. Едва ли у Уизли, которые отдали в Хогвартс всех семерых детей, нашлось бы на обучение хотя бы два «сикля». В платную частную школу «Вонингс», alma mater его папаши, ходит отвратительный Дадли Дарсли. По словам м-ра Неттлшипа, «Джоанна говорила, что каждый видит в ее книгах то, что хочет увидеть, поэтому те, кому по душе частные школы-пансионаты, причисляют к ним и Хогвартс. Но сама Джоанна всегда была за государственные школы, так что вывод напрашивается сам собой».

Джоанна никогда не хотела учиться в школе- интернате и говорила об этом не раз, как и о том, что ни за что не отдаст в подобное заведение свою дочь. Но по иронии судьбы книги о «Гарри Поттере» косвенно способствовали росту популярности, после двадцатилетнего упадка, именно британских школ-интернатов. В частности, значительно увеличилось число учащихся женских пансионов. Ник Уорд, председатель Ассоциации школ-интернатов, подтверждает, что многие заинтересованные родители ссылались на «Гарри Поттера». Может быть, свою роль сыграло и наблюдающееся в последние годы в Британии повышение среднего уровня заработка: у людей появились деньги, которые они могут потратить на обучение своих детей.

Джоанна Ролинг сделала Хогвартс интернатом прежде всего потому, что иначе у нее возникли бы трудности с построением сюжетной линии. Признавая преимущества школ именно пансионного типа, она в интервью журналу «Салон» сказала: «Это все равно что получить некоторую свободу, обрести новую семью, где привязанности не столь крепки и, наверное, более четко обозначены границы». В Уайдене свободу, хотя бы творческую, Джоанна чувствовала на уроках резьбы по дереву и металлообработки. Даже несмотря на то что в этом она была безнадежна. Как и все примерные матери, Энн Ролинг бережно хранила и с гордостью демонстрировала знакомым уродливую, плоскую ложку, старательно выкованную дочерью из куска металла. Конечно, она не годилась для того, чтобы положить в чай сахар, зато ею можно было мешать и даже использовать ее в качестве отвертки. Рамка для фотографий, перемазанная клеем, указывала на то, что руки Джоанны нельзя назвать умелыми. Что тут говорить, если уж она умудрилась сломать руку в игре, считающейся неконтактным видом спорта, — нетболле¹¹ . В каком- то смысле она последовала примеру своей любимой героини: Джессика Митфорд тоже дважды ломала руку в десятилетнем возрасте.