Битва под Оршей 8 сентября 1514 года

ПРЕДИСЛОВИЕ[1]

Днями воинской славы являются события, сыгравшие решающую роль в истории государства. Испокон веков героизм и мужество воинов-предков, проявленные на полях брани, являлись предметом гордости страны. Дни выдающихся военных событий занимают важное место среди памятных дат истории.

Прошлое страны, как известно, изучают историки, а дни воинской славы учреждают политики. Новоявленные политики национальных окраин бывшего СССР взяли на вооружение один из эффективных способов пробуждения чувства национальной гордости и развития самоидентификации — обратить внимание общественности на исторические примеры прошлого, в которых присутствуют победы над захватчиками. «Захватчиками» для этой цели можно назвать и недавних союзников, и даже братские народы. Подобное явление получило особенное распространение после развала СССР, и с 1991 г. таким врагом часто объявляются русские. В современном обществе случается и так, что небольшое сражение или временный тактический успех могут подниматься на щит политиками и, как следствие, отмечаться как величайшее событие в истории государства. Процесс формирования образа «врага» для «консолидации нации» стал наиболее актуальным в бывших республиках Советского Союза.

Так, в соседней с Россией Украине 11 марта 2008 г. президентом Виктором Ющенко был подписан Указ о праздновании 350-летия Конотопской битвы. В следующем, 2009 г., власти с размахом отметили очередную годовщину поражения русского отряда С. Р. Пожарского и С. П. Львова от казацко-татарского войска. «Конотопская перемога» прочно заняла свое место в структуре идеологической политики Украины начала XXI столетия[2].

Подобные процессы, но несколько ранее, проходили и в Беларуси. День 8 сентября, дата Оршанской битвы 1514 г., после распада СССР на государственном уровне стал считаться «Днём воинской славы». Сражению, в ходе которого полевое войско великого князя Василия Ивановича было разгромлено польско-литовскими войсками под предводительством князя Константина Ивановича Острожского, стало придаваться большое значение. В ряде работ новейшей белорусской историографии битва называется «крупнейшим внешнеполитическим успехом Великого княжества Литовского в многовековом противостоянии с Россией». Иногда Оршанскую битву преподносят как «Бiтву еурапейскага значэння». 8 сентября 1992 г. в Минске солдаты и офицеры только что созданной армии Республики Беларусь были приведены к присяге.

Именно поэтому неудивительно, что в некоторых трудах современной белорусской историографии можно наблюдать кардинальное изменение в плане оценок результатов сражения. На постсоветском пространстве стали популярными новые, национально ориентированные историко-идеологические концепции. Тезису советской историографии о вековом стремлении русского населения Литвы быть под властью и защитой Государя Всея Руси была противопоставлена концепция о вековом противоборстве двух государств. В некоторых современных научно-популярных белорусских работах Россия представляется исконным врагом белорусов…

Оршанская битва стала темой исследований как профессионалов, так и краеведов-любителей. Несмотря на то, что до сегодняшнего дня специального монографического исследования сражения так и не появилось, за период 1991–2009 гг. увидели свет несколько десятков популярных и научно-популярных брошюр и статей, повествующих о «грандиозном разгроме 80-тысячного московского войска». О необходимости возрождения традиций празднования Оршанской битвы неоднократно заявляли и некоторые историки, имеющие научные степени, среди которых следует отметить А. Грицкевича, Г. Сагановича, В. Орлова, Н. Ермаловича и др.[3]

Приходиться констатировать: почти за двадцать лет так и не появилось серьезного научного труда, в котором освещаются все аспекты этого сражения. Напротив, из работы в работу кочуют штампы и аксиоматические утверждения, берущие начало в пропагандистской публицистике 1514–1515 гг. Подход к источникам вызывает, мягко говоря, полное недоумение. Отбираются только польско-литовские хроники и пропагандистские сочинения, а изучение русских источников не ведётся.

Вместо тщательного изучения источниковой базы появилось большое количество популярных и научно-популярных работ, не лишённых поверхностных эмоциональных оценок. Особенностью белорусской историографии постсоветского периода является наличие национально ориентированных работ, в которых интерпретация внешнеполитических событий проходит в рамках заданной концепции, с преувеличением значения одних исторических фактов и преуменьшением или игнорированием других. Суть проблемы заключается ещё и в том, что одни исследователи пытаются давать оценку только военным действиям, другие, наоборот, игнорируют военный аспект, акцентируя внимание на политическом значении итогов битвы.

С приходом к власти А. Г. Лукашенко дату 8 сентября 1514 г. перестали праздновать на государственном уровне, однако оппозиция каждый год отмечает ее концертом и народными гуляниями на Кропивенском поле. В данных мероприятиях принимают участие также видные политики и историки, которые в своих выступлениях рассказывают о грандиозных масштабах сражения 1514 г. и о незаурядном полководческом таланте князя Константина Острожского. Периодически с трибун произносятся речи о необходимости возведения мемориала, «достойного славных предков нынешних белорусов». Например, в день 494-летия битвы по-прежнему звучали призывы праздновать «День воинской славы» на государственном уровне, поскольку «в 1514 году решалась судьба будущего белорусской нации» (О. Трусов) и «…подвиг героев Оршанской битвы, которые разгромили втрое превосходящее войско Московского государства, всегда будет сиять яркой страницей в истории Беларуси и освещать путь нынешнему и будущему поколениям патриотов» (М. Купава).[4]

Конечно, в прошлом народы не раз враждовали, поскольку воевали государства, Великое княжество Литовское (далее — ВКЛ) и Россия. Изучать историю противостояния Вильно и Москвы необходимо, ибо запреты и табу на «запретную» тему вызовут лишь очередной всплеск «национально ориентированной» части общества. Но изучать её необходимо не с идеологических и политических позиций, а с позиций историзма. Инсинуации на тему «величайшего разгрома войска Московского княжества» служат во вред исторической науке, призванной объективно изучать прошлое.

Анализ событий, произошедших в 1514 г., — капитуляция Смоленска перед армией Василия III, Оршанский бой и оборона Смоленска от войск под командованием князя К. И. Острожского, — объясняют предпочтения жителей приграничных земель политических систем двух государств. Поэтому в данной работе основное внимание уделено вышеупомянутым событиям. Оршанская битва 8 сентября 1514 г. занимает среди них особое место, так как была одной из крупных битв в истории русско-литовских войн первой половины XVI столетия.

Несмотря на то, что историки много раз обращались к Оршанскому сражению, практически никто из них не исследовал кампанию осени 1514 г. во всех ее аспектах: вооружение и численность сторон, диспозиция на поле боя, ход битвы и её политическое значение. Получается странная ситуация: с одной стороны, бой под Оршей 1514 г. некоторые считают «крупнейшей битвой XVI столетия», но, с другой стороны, не существует труда, в котором бы взвешенно, с использованием современных методов исторических исследований, проводился анализ одного из главных событий этой кампании. Пропагандистские штампы приподносятся как достоверные сведения и кочуют из работы в работу.[5] Вместо скрупулёзного анализа всех источников, поиска и публикации новых документов, многие исследователи предпочитают, подобно заклинанию, повторять слова о том, что войска Великого княжества Литовского «разгромили втрое превосходящее войско» и «остановили интервенцию Москвы». Это больше напоминает эмоциональные выпады, нежели результаты исторических исследований. Одна крайность — это когда в угоду какой-либо политической конъюнктуре преувеличиваются и превозносятся итоги сражения, но в то же время другой крайностью можно назвать стремление представить кампанию 1514 г. братоубийственной войной, главными поджигателями которой являлись Ватикан и Польская Корона.[6] Подобные идеологические баталии, метания от крайности в крайность, только служат во вред исторической науке, призванной изучать прошлое с опорой на принципы историзма.

Для польской историографии битва под Оршей 1514 г. имеет особое значение. Участие польского наемного контингента, как известно, предопределило исход упорного сражения. В работах К. Турского, Т. Корзона, 3. Войцеховского, Я. Виммера и других помимо рассмотрения общего хода сражения внимание уделяется и силам сторон, и участию польских воинов.[7] В 1965 г. Варшавский военно-исторический институт подготовил исследование по польской военной истории, в первом томе которого описание битвы под Оршей занимает шесть страниц.[8] Определенным достижением польской историографии следует назвать реконструкцию схемы сражения (локализация, привязка к конкретной местности) и диспозиции королевского войска на поле боя. Гораздо меньше сделано для детальной критики интересующих нас источников и содержащегося в них материала. Поэтому нельзя сказать, что за последние годы достигнуты в исследованиях значительные успехи. Наглядным примером является книга польского историка П. Дрозда в серии «Historyczne bitwy», недавно выпущенной издательством «Bellona».[9] Исследование П. Дрозда опирается на предшествующие работы и не содержит никаких новых оригинальных выводов о ходе сражения. Последний труд польского историка не является исчерпывающим, а полнота фактической основы оставляет желать лучшего.

Не лучшим образом обстоят дела и в российской историографии. Традиционная версия событий о грандиозном разгроме восьмидесятитысячной армии была изложена ещё в классических трудах Н.М. Карамзина[10], Н.С. Арцыбашева[11] и С.М. Соловьева[12]. Вслед за ними и другие историки пересказали официальную польско-литовскую версию событий.[13]

В некоторых исследованиях рассказ об Оршанской битве обрастает новыми «подробностями». Так, во многие работы по истории, включая энциклопедические издания, вошло изложение событий, предложенное Н.С. Голицыным,[14] которое отличается большим количеством неточностей, ошибок и совершенно некритическим подходом к источникам. В качестве последнего курьеза можно привести статью из «Славянской энциклопедии» 2004 г., из которой следует, что во время боя «полк М. Л. Глинского-Дородного в полном составе перешел на сторону противника, что в большей степени предопределило разгром русского войска» (sic!).[15] В другой книге рассказывается о том, как М. Л. Глинский во время решительного боя 8 сентября 1514 г. оставил находившиеся под его командованием войска и попытался перебежать на сторону противника.[16] Таких примеров домыслов найдется немало.

Даже в работах, ставящих под сомнение соотношение сил и численность сторон, а также масштабы политических последствий битвы,[17] проблемы критики исторических источников затрагиваются лишь вскользь.

Краткий обзор историографии показывает, что в современных работах исследователи предпочитают вместо поисков новых документов пользоваться уже набившими оскомину рассказами, а вместо вдумчивого анализа сохранившихся документов — повторять стереотипы. Неоднократные призывы «публиковать источники и монографии по Оршанской битве» так и остались не услышанными.

В последнее время наметились новые подходы в исследованиях, которые основаны как на анализе всей источниковой базы, так и на принципах «военной логистики» и критического пересмотра традиционных схем. Применение новых методик к изучению военно-исторических аспектов неизбежно приводит к кардинальному пересмотру существующих историографических парадигм.

Идея написать книгу об Оршанской битве у автора существовала давно. Обнаружение новых архивных и малоизвестных сведений позволило пересмотреть традиционный взгляд на события 1514 г. Отдельные положения проделанной работы были опробированы в ходе международных дискуссий и конференций[18]. Собранные воедино результаты многолетних исследований автор представляет на суд читателя.

Любой исследователь знает, что в ситуации, когда штампы прочно вплелись в ткань исторических повествований, достаточно сложно докопаться до истины. Отказаться от историографических догм и аксиом и исследовать Оршу 1514 «с чистого листа» — такова задача настоящей работы. Для того чтобы выявить основные мифы об Оршанской битве, необходимо не только пересмотреть все известные источники, но и проанализировать документы, ранее мало привлекавшие внимание историков.

Итак, в большинстве работ, посвященных Оршанской битве, ситуация с подбором и критикой источников плачевна. Часто историки не озадачивались проблемой их достоверности, цитируя и пересказывая порой даже пропагандистские сведения без всяких оговорок. В изучении Оршанской битвы существует масса вопросов, из которых, в первую очередь, следует выделить вопросы источниковедческие.

Как провести историческое исследование при ограниченной источниковой базе? Какие исторические материалы содержат достоверные сведения, а какие недостоверные? Возможно ли определить состав русской армии, если полковой архив воевод Челядина и Голицы не сохранился, а повествовательные источники польско-литовской стороны весьма субъективны? Как исследовать военные аспекты сражения в ситуации, когда источники часто противоречат друг другу? Решение вопросов с источниками позволит, в свою очередь, разобраться с рядом мифов, бытующих в современной историографии.

Разные по составу и структуре документы доносят до нас скупые сведения о событии, произошедшем 8 сентября 1514 г. Но даже и этот пласт сохранившихся источников до настоящего времени не исследован должным образом. Необходим поиск новых источников, ранее не привлекавших внимание исследователей. Сложность в исследовании заключается ещё и в том, что написаны они на разных языках: хроники и письма — на латинском и польском, донесения — на немецком и итальянском, «реестры» и «листы» — на старобелорусском и латинском и т. д.

В настоящей работе мы впервые постарались собрать и проанализировать все известные нам исторические сведения об Оршанской битве.

Главным источником при исследовании военных приготовлений ВКЛ являются акты Литовской Метрики. По форме и содержанию они разнообразны и содержат отрывочные сведения о войне 1512–1522 гг. В их числе постановления и решения сеймов, наём и отправка жолнеров, предварительные списки и реестры войск и т. д. Особую ценность представляют так называемые «мобилизационные документы» — акты 1514 г. в составе неопубликованной 7-й книги записей Литовской Метрики (книга-копия конца XVI в.).[19] В ней также содержатся книги посольств 1506–1530 гг., «реестры московских вязней» 1520, 1525, 1538 гг.[20] Материалы книги охватывают интересующий нас период с сентября 1511 по апрель 1514 гг.[21], но наиболее ценны для нас документы «о обороне земской», такие, как «Обмова с паны радами», «Окружная грамота» и списки наемников, датированные апрелем–маем 1514 г. Историками данные документы почти не использовались, хотя отдельные выписки из этой книги публиковались как в изданиях Археографической комиссии и Министерства Юстиции[22], так и в трудах М. К. Любавского, М. В. Довнар-Запольского, Е. И. Кашпровского, Н. А. Максимейко, И. Малиновского[23].

Представляют интерес также некоторые документы из книг Литовской Метрики №№ 8, 9, 10, опубликованные литовскими археографами в 1995–2004 гг[24].

Несколько сохранившихся в Отделе рукописей РНБ актов из Радзивилловского архива, относящиеся к рассматриваемой теме, ввёл в научный оборот М. М. Кром[25]. В частности, следует отметить реестры за июнь–июль 1514 г. Сопоставление их с записями книг Литовской Метрики позволяет установить темпы сборов народного ополчения («посполитого рушения»), направляемого под Оршу в 1514 г.

Следующую группу источников по войне 1512–1522 гг. составляют дипломатические бумаги. Прежде всего, следует отметить корпус «Томицианских актов». «Acta Tomiciana» — это сборники документов, служебных актов и корреспонденции королевской канцелярии, собранные Станиславом Гурским (ок. 1497–1572), секретарем королевы Боны. В период работы у коронного вицеканцлера Петра Томицкого, Перемышльского епископа, Станислав Гурский переписал большое количество писем и бумаг, охватывающих периоды правления Сигизмунда I Старого и Сигизмунда II Августа с 1512 по 1535 гг. Помимо актов королевской канцелярии Гурский пополнил свою коллекцию также панегириками и публицистическими сочинениями.

Гигантская работа по сбору документов проводилась им в два этапа — вначале бессистемно собирались и копировались материалы канцелярии и современной публицистики, а затем массив документации был систематизирован и разделен в хронологическом порядке на тома. В итоге коллекция составила 29 томов. Собранию документов каждого тома предваряло обстоятельное описание внешнеполитических событий за тот или иной год.

В настоящее время известно более 4000 документов «Acta Tomiciana», которые хранятся в Варшавской национальной библиотеке, в Курницкой библиотеке, в Польской Академии наук и в библиотеке Чарторыских. С середины XIX в. стараниями польских исследователей издано 18 томов. Первые тринадцать томов увидели свет в Познани (тт. I–VIII в 1852–1860; тт. IX–XIII в 1876–1915). Публикация «Томицианских актов» была продолжена только после Второй Мировой войны (тт. XIV–XVII в 1952–1966 гг.), последний, восемнадцатый, том издан научными сотрудниками Курницкой библиотеки в 1999 г.[26]

К сожалению, «Томицианские акты» недостаточно привлекались исследователями. Между тем «портфели» С. Гурского — неоценимый источник по истории дипломатики Польской Короны и Великого княжества Литовского (ВКЛ) с 1508 по 1530-е гг. Документы затрагивают как внешнеполитические вопросы, отраженные в переписках ведущих европейских держав (императора Священной Римской Империи Германской нации, магистра Тевтонского ордена, венгерского короля, папы Римского и др.), так и вопросы внутриполитического устройства связанных унией государств. К периоду 1512–1522 гг. относятся пять томов[27], из них кампании 1514 г. посвящен третий том, содержащий большое количество документов, написанных в основном на латыни.

При исследовании политических событий обозначенного периода нельзя обойти вниманием бумаги Ordens-Briefarchiv за 1512–1519 гг. так называемого Кенигсбергского тайного архива (Секретного государственного архива прусского культурного наследия)[28]. Часть документов, относящихся к России, была опубликована в 1848 г[29]. Но публикация актов была произведена А. И. Тургеневым выборочно, в стороне остались интереснейшие отчеты комтуров Мемеля и Динабурга и донесения агента во Пскове В. Ригенсберга (сентябрь 1514 г.) — одни из самых первых известий о битве под Оршей.

Необходимо отметить также сборник договоров и соглашений с европейскими державами, заключенных ВКЛ и Польшей при Сигизмунде I Старом.[30]

К дипломатическим документам примыкают «дневники» венецианского историка, сенатора Марино Сануто Младшего (1466–1536 гг.). С начала 1496 г. по сентябрь 1533 г. изо дня в день он вел записи о событиях европейской политики на основании венецианских дипломатических документов[31]. О событиях под Оршей рассказывается в 19-м томе.

О войне с «московитами» в 1512–1522 гг. поведали почти все польские хронисты XVI в., среди которых особо следует выделить хроники И. Деция[32], Б. Ваповского[33], М. Бельского[34], М. Стрыйковского[35], С. Сарницкого[36] и др. Только в 1514–1515 гг. в Кракове было издано более двух десятков панегирических сочинений, прославлявших Оршанскую победу над московитами. Мотивы «оршанского триумфа» в ягеллонской пропаганде рассмотрены в работах польских и литовских историков[37].

Указанные источники отличаются друг от друга степенью достоверности. Отрывочность сведений, противоречивость, умышленно искаженная информация — все это особенно характерно для нарративного материала польско-литовского происхождения.

Российские посольские дела — дипломатические переговоры первой трети XVI в. с Орденом, Империей, Крымом и ВКЛ — включают в себя несколько важных сведений о политических решениях и победных сражениях в ходе войны 1512–1522 гг., однако поражение московских войск на Оршанском поле обходят молчанием[38].

Русские летописи, в массе своей, содержат крайне скудную информацию о боевых действиях. Собственно, к русскому нарративу можно применить такую же характеристику, что и к польско-литовскому — противоречивость и тенденциозность сведений можно обнаружить почти во всех летописях. Мы не будем здесь затрагивать обзор всех повествовательных источников[39], а остановимся лишь на некоторых.

Официальное летописание представлено Уваровской (свод 1518 г.), Софийской II, Иосафовской, Воскресенской, Никоновской, Львовской летописями (своды 1520–1533 гг.). В них содержатся рассказы о событиях, предшествующих битве (измена М. Глинского, посылка корпуса И. А. Челядина), и о ходе самого сражения, причем ряд деталей находит подтверждение в других источниках, как то: артиллерийская засада литовцев, наличие в войске противника «жолныров с пищальми», гибель кн. Ивана Темки-Ростовского в передовом полку.

Среди памятников периферийного летописания следует отметить новгородские летописи, восходящие к своду 1539 г., а также псковские летописи. Псковский летописный свод 1547 г., переработанный игуменом Псково-Печерского монастыря Корнилием, включает в себя описания тех событий, которые обошло вниманием московское летописание. Среди них следует отметить сведения о наборе на войну огнестрельной пехоты (пищальников), а также о поражении рати В. В. Шуйского под Витебском в 1518 г. Нельзя не отметить и летописную статью по 7023 (1514) г., содержащую отрывок некой героической песни «об Оршанском побоище», созвучной со «Словом о полку Игореве» и «Задонщиной».

Для изучения военных кампаний Василия III особую ценность имеет Устюжский летописный свод, составленный около 1516 г. Историки не раз замечали, что некоторые рассказы, например, о взятии Смоленска и Оршанской битве, а также о походе на Рославль псковского наместника Сабурова, были записаны в нем, скорее всего, со слов очевидцев.

Из всех имеющихся в распоряжении исследователя отечественных источников самыми достоверными данными обладают разрядные книги[40]. Но в отношении разрядных книг еще А. А. Зиминым подмечено: «русские данные (прежде всего разрядные книги) отличаются точностью, но дают не общую численность войск, а состав войска того или иного похода…»[41]. При этом надо заметить, что в разрядах за первую половину XVI в. слишком редко встречаются и численные данные по составу армии. В большинстве случаев перечисляются только воеводы. Никаких разрядных росписей, подобных «смете» вооруженных сил Московского государства 1651 года[42], за XVI в. не сохранилось. При работе с разрядными книгами необходимо проверять содержащуюся в них информацию, ибо в текстах могут содержаться неточности и ошибки, привнесенные составителями и переписчиками. Так, например, роспись под «7002 годом» на самом деле является разрядом 7020 (1511/1512) г., а поход на Литву 1520 г. В. Д. Годунова ошибочно помещен под 1519 г. и т. д.

Итак, ход самой битвы освещён во многих источниках, благодаря чему можно точно локализовать место сражения по ряду топографических указаний (левый берег Днепра, от Пашинского оврага, р. Крапивна и др.). Однако археологические изыскания, начавшиеся ещё с 1883 г. по инициативе директора Артиллерийского музея, известного археолога генерала Н. Е. Бранденбурга, ни к чему не привели — на месте боя не удалось найти каких-либо существенных артефактов.

Сопоставление и анализ всех указанных источников между собой позволяют по-новому осветить ряд вопросов, связных с битвой под Оршей.

Автор благодарит коллег, помогавших в написании работы: В. А. Артамонова, О. А. Курбатова, Н. В. Смирнова, А. И. Филюшкина, Д. А. Селиверстова. Особая признательность — Я. И. Звереву за помощь в переводе латиноязычного текста С. Гурского «В год Господень тысяча пятьсот четырнадцатый» и ряд консультаций по другим латиноязычным документам, и Н. Э. Карандашовой за помощь в подготовке данного издания.