Битва за Кёнигсберг. Восточно-Прусская кампания 1944–1945 гг.

Подготовка операции

К началу 1945 г. 3-й Белорусский фронт, действовавший на фронте общей протяженностью около 170 км, имел в своем составе шесть армий — 5-ю, 28-ю, 31-ю, 39-ю общевойсковые, 2-ю и 11-ю гвардейские (2-я гвардейская была передана из 1-го Прибалтийского фронта), два танковых корпуса. С воздуха действия фронта поддерживала 1-я воздушная армия. На левом фланге 1-го Прибалтийского фронта, от устья Немана до Сударги, оборонялись войска 43-й армии, которая вскоре после начала операции была передана в состав 3-го Белорусского фронта. Слева от 3-го Белорусского фронта действовали войска 2-го Белорусского фронта.

Для проведения Восточно-Прусской операции Ставка сосредоточила группировку сил и средств 2-го и 3-го Белорусских фронтов, насчитывавшую 1670 тысяч человек, 28360 орудий и минометов, 3300 танков и САУ. Действия войск с воздуха поддерживали 3000 самолетов[90].

Группировке советских войск в Восточной Пруссии по-прежнему противостояла группа армий «Центр». 2-я, 4-я и 3-я танковая немецкие армии имели в своем составе 41 дивизию и одну бригаду, насчитывавшие 580 тысяч солдат и офицеров и 200 тысяч фольксштурмовцев, 8200 орудий и минометов, около 700 танков и штурмовых орудий, 515 самолетов[91].

Советскому командованию удалось добиться абсолютного превосходства в силах и средствах над противником: в пехоте — в 2,9 раза, в артиллерии — в 3,5, в танках — в 4,7, в авиации — в 5,8[92].

Немецкое командование могло рассчитывать — и оно, естественно, рассчитывало — на физико-географические условия театра войны и его инженерное оборудование.

В частности, в непосредственной близости от района боевых действий находились значительные морские силы немцев, огневые возможности которых позволяли поражать цели на расстояние до 40 км. В свою очередь, надводные силы Балтийского флота ввиду сложной минной обстановки в Финском заливе были ограничены в своих действиях. Рассчитывать приходилось в основном на подводные лодки и морскую авиацию. Известно, что и подводники, и летчики не подвели. Например, результативно действовала подлодка «С-13» под командованием А. Маринеско. Летчики же двух авиадивизий только в январе уничтожили 11 транспортных судов и несколько сторожевых катеров[93].

Кроме того, противник имел в тылу густую сеть шоссейных и железных дорог, по которым мог быстро перебрасывать войска. Правда, железными дорогами активно пользоваться ему не пришлось, но шоссейные сыграли важную роль в обороне Восточной Пруссии.

Кроме возможности широкого маневра силами и средствами, немцы опирались на заранее подготовленные оборонительные полосы и рубежи. Войскам 3-го Белорусского фронта предстояло прорывать одну укрепленную позицию за другой, не выходя на оперативный простор. Как справедливо отмечал К. Н. Галицкий, войскам фронта «предстояло преодолеть как бы сплошной оборонительный район, который не давал возможности маневрировать силами»[94].

После наступления советских войск на гумбинненском направлении осенью 1944 г. немцы приняли меры для дальнейшего усовершенствования обороны. Пространства между дотами дополнительно заполнялись инженерными сооружениями (траншеями, проволочными заграждениями), устанавливались минные поля, расчищались и укреплялись противотанковые рвы и заграждения.

Передний край главной полосы обороны противника, который предстояло прорывать войскам 3-го Белорусского фронта, проходил по линии западнее Сударги — Пилькаллен — Вальтеркемен — Голдап. На гумбинненско-инстербургском направлении эта полоса имела две укрепленные позиции глубиной до 10 км[95]. В 30–40 км от главной полосы располагался Ильменхортский укрепленный район (его передний край проходил по линии Тильзит — Гумбиннен — Летцен), прикрывавший дальние подступы к Кенигсбергу. Район имел три оборонительные полосы полевого типа. Ближние подступы к Кенигсбергу с востока и юго-востока (на рубеже р. Дейма — Тапиау — Фридланд — Хайльсберг) защищала долговременная укрепленная позиция Хайльсбергского укрепленного района. Она включала в себя в среднем до 5, а на отдельных направлениях до 10–12 дотов на 1 км фронта. Крупные города, такие как Гумбиннен, Инстербург, Даркемен, Тильзит, были превращены в мощные узлы обороны, составлявшие основу оборонительных позиций.

Действия немецкого командования по созданию сплошного оборонительного пространства в Восточной Пруссии были своевременно и весьма точно оценены советским военным руководством. Исходя из сложившейся обстановки, в составе 2-го и 3-го Белорусских фронтов было сосредоточено 25 % инженерных частей и соединений Красной армии (254 инженерно-саперных и 25 понтонных батальонов)[96]. Такая группировка инженерных войск должна была обеспечить прорыв оборонительных рубежей противника и взятие крепостей и узлов сопротивления противника.

В этих условиях неоценимую помощь фронтовому командованию в подготовке операции оказали советские разведчики. Только в районе Тильзита в ноябре 1944 — первой половине января 1945 г. они захватили 18 языков. Одной из наиболее известных в Калининградской области стала разведывательная группа «Джек» в составе 10 человек, которая была десантирована с самолета юго-западнее Тильзита. Ею командовал капитан Н. Крылатых, радисткой была Герой Советского Союза Анна Морозова. В лесах под Кенигсбергом действовали разведгруппы «Максим», «Александр Матросов», «Прибалтийцы» и др. Разведгруппы уточняли расположение оборонительных сооружений противника, его дислокацию, перемещение, места расположения складов с боеприпасами, продовольствием и горючим.

На 24-м км автомагистрали Советск — Калининград разведгруппе «Джек» установлен обелиск. Есть памятники, установленные и в честь других групп. Более подробно о подвигах разведчиков рассказано в книгах Ю. Н. Иванова и Н. Ф. Ридевского[97].

Действия разведгрупп вызывали особую обеспокоенность немецкого командования. Это нашло свое отражение даже в послевоенных воспоминаниях немецких военачальников. Для борьбы с разведчиками немцы создавали специальные поисковые команды. Осенью 1944 г. жандармерия района Белосток была перемещена в районы наибольшей активности советской разведки: к востоку от Лабиау, западнее Голдапа, севернее и южнее Белау, юго-западнее Инстербурга, южнее Зенсбурга и т. д. Поданным, полученными этими командами от местного населения, только в районе Летцена в канун Рождества 1944 г. было выброшено с парашютами 87 разведчиков[98].

Условия озерно-болотистого района, несмотря на то что стояла зима и многие водные препятствия были замерзшими, не оставляли большого выбора командованию 3-м Белорусским фронтом для нанесения главного удара. Это прекрасно понимало немецкое командование. Самым удобным для наступления было инстербургское направление. Немцы ожидали здесь главный удар и готовились к нему. В начале января шло усиленное пополнение немецких дивизий, стоявших в обороне на участке Пилькаллен — Гумбиннен. Для ликвидации возможного прорыва советских войск к Инстербургу в районе Даркемена создавался резерв, который наносил бы фланговый удар по наступающим.

Планом операции, который был разработан в Ставке, предусматривалось нанести два мощных охватывающих удара из районов южнее и севернее Мазурских озер по флангам группы армий «Центр». Войска 2-го и 3-го Белорусских фронтов должны были прорвать оборону противника, разгромить его силы и, развивая наступление в направлении на Мариенбург и Кенигсберг, выйти к морю, чтобы отрезать здесь войска от главных сил германской армии. Это был первый этап операции. На втором этапе предусматривались расчленение окруженных войск противника, ликвидация их по частям и занятие всей территории Восточной Пруссии[99].

Нынешняя Калининградская область расположена на территории, на которой в январе 1945 г., за небольшим исключением, по сути, действовал 3-й Белорусский фронт. В соответствии с планом фронт получил задачу разгромить тильзитско-инстербургскую группировку и на 10-12-й день операции овладеть рубежом Немониен — Даркемен — Голдап. В дальнейшем войскам фронта предстояло развивать наступление на Кенигсберг вдоль реки Прегель, имея главные силы на южном берегу реки. Главный удар Ставка приказала нанести четырьмя армиями и двумя танковыми корпусами из района севернее Гумбиннена в направлении на Велау. Прорыв обороны противника намечалось осуществить в полосе шириной 18–19 км силами трех армий первого эшелона при поддержке артиллерии (до 200 орудий и минометов на 1 км фронта). Армию второго эшелона и танковые корпуса предполагалось использовать после прорыва обороны противника для наращивания удара на главном направлении. Действия главной группировки обеспечивались прочной обороной войск на флангах фронта и наступлением части сил на второстепенных направлениях.

1-й Прибалтийский фронт должен был содействовать войскам 3-го Белорусского фронта в разгроме тильзитской группировки противника, сосредоточив на левом крыле 43-й армии не менее 4–5 дивизий для наступления вдоль левого берега Немана.

Балтийский флот должен был блокировать немецкую группировку в Курляндии с моря. Для этого торпедные катера и подводные лодки должны были прервать морскую коммуникацию противника с его группировкой в Курляндии, а бомбардировочная авиация флота — нанести удар по порту Лиепая[100].

Для выполнения поставленной задачи командующий 3-м Белорусским фронтом решил разгромить противника последовательно. Вначале должна была быть уничтожена тильзитская группировка на левом берегу Немана, затем наступал черед инстербургской группировки, после чего войска фронта развивали наступление на Велау — Кенигсберг. Для прикрытия наиболее опасного левого фланга намечалась упорная оборона части сил фронта в районе Даркемена. Прорывать оборону противника командующий намеревался севернее Гумбиннена силами 5-й, 28-й и 39-й армий. Ширина участка прорыва должна была составить 24 км.

11-я гвардейская армия находилась во втором эшелоне, выдвигалась в полосе действий 5-й и 28-й армий, а на пятый день операции вводилась в сражение вместе с 1-м танковым корпусом. С рубежа р. Инстер она наносила удар на Велау и частью сил во взаимодействии с 28-й армией овладевала Инстербургом. 2-й гвардейский танковый корпус вводился в прорыв на второй день операции в полосе наступления 5-й армии. 2-я гвардейская армия вводилась в сражение на третий день операции. 31-я армия обеспечивала устойчивость левого крыла ударной группировки. Таким образом, в соответствии с решением командующего фронтом обеспечивалось непрерывное наращивание силы удара. Благодаря этому глубокий фронтальный удар на Кенигсберг должен был позволить преодолеть Ильменхорстский и Хайльсбергский укрепленные районы, взять штурмом крепость Кенигсберг и совместно с войсками 2-го Белорусского фронта завершить разгром группировки немцев в Восточной Пруссии[101].

Необходимо отметить, что удар наносился по стыку полевой и танковой армий противника, чем достигалось разъединение их усилий с самого начала операций.

В принципе, для немецкого военного командования оперативные цели советских войск были ясны с первых дней наступления: прорыв обороны 2-й немецкой армии в направлении Мариенбург — Эльбинг — Данциг с расчетом отрезать Восточную Пруссию от Померании; прорыв на участке 3-й танковой армии и наступление на Кенигсберг с целью окружить эту крепость и отрезать ее от Земландской группировки. Как писал впоследствии К. Типпельскирх:

Немецкое командование понимало, что правильным решением был бы постепенный и планомерный отход всей группы армий до Вислы, чтобы сохранить непрерывную линию фронта. Однако в своих приказах Гитлер диктовал совсем иное: держаться за каждую пядь земли. Что немцы и пытались делать.

Прорыв к Кенигсбергу

Борьба за Восточную Пруссию началась 13 января 1945 г. наступлением войск 3-го Белорусского фронта. На следующий день в наступление перешли главные силы 2-го Белорусского фронта.

Прорывать мощную оборону немцев пришлось в исключительно неблагоприятных погодных условиях: низкая облачность, снегопад, густые туманы практически сводили к минимуму перевес советских войск в авиации и артиллерии. Вся тяжесть боевых действий начального периода ложилась на пехоту.

После двухчасовой артиллерийской подготовки, в 11 часов утра войска первого эшелона ударной группировки 3-го Белорусского фронта поднялись в атаку. Первая траншея противника была взята коротким броском, однако во второй и третьей траншеях наступающие встретили упорное сопротивление. Немецкие войска вводили в бой свежие резервы, контратаковали, используя поддержку артиллерии и танков. К исходу первого дня советские войска на 30-км участке фронта продвинулись вперед всего на 2–7 км.

Первоначально командование немецкой 3-й танковой армии пыталось противостоять наступающим своими силами. Установив направление главного удара 3-го Белорусского фронта, оно начало переброску к участку прорыва своих резервов и войск с неатакованных участков обороны. 14 и 15 января немцы ввели в сражение две пехотных и одну танковую дивизии. Особенно борьба обострилась за мощные узлы обороны, «шверпункты», в районе города Пилькаллена и высоты севернее населенного пункта Каттенау. В борьбе за Каттенауские высоты особую активность проявила немецкая 5-я танковая дивизия. Борьба была ожесточенной. Немцы сообщают, что из 30 штурмовых орудий, участвовавших в бою за эти высоты, на поле боя остались догорать 12 боевых машин[103]. Об участии в боях за этот населенный пункт основного резерва 3-й танковой армии сообщается в советской литературе[104].

Только решительными действиями соединений 5-й и 28-й армий, поддержанных авиацией, артиллерией и танками, удалось окончательно взять высоты.

Не менее жестокие бои шли за город Пилькаллен, преграждавший пути наступления на Тильзит. Лишь 16 января 124-я стрелковая дивизия 94-го стрелкового корпуса 39-й армии смогла овладеть им[105]. Бои за овладение городом оказались настолько разрушительными, что после войны было принято решение не восстанавливать его. Сегодня на месте города существует поселок Добровольск с самым крупным на востоке области мемориальным захоронением советских воинов. В 1999 г. в Добровольске было открыто кладбище и немецких солдат, погибших при обороне Пилькаллена.

За три дня боев войска 3-го Белорусского фронта прорвали главную полосу обороны противника и вышли на рубеж Пилькаллен — Буджунен — Пусперн. Однако противник успел занять гумбенненский рубеж обороны, израсходовав, правда, при этом тактические резервы.

И все же продвижение советских войск было медленным. План операции не выполнялся. В сложившейся обстановке требовался мощный удар для прорыва ослабленной обороны противника. 16 января командующий фронтом ввел в сражение 2-й гвардейский танковый корпус в направлении на Краупишкен, одновременно приказав 2-й гвардейской армии сковать возможность противника к переброске резервов с Даркеменского направления, развивая удар южнее Гумбиннена.

Танкисты генерала Бурдейного, поддержанные соединениями 5-й армии, прорвали гумбинненский рубеж обороны, взяв Куссен и Радшен. Успех дался дорогой ценой, учитывая, что корпус потерял в этих боях 30 танков (при вводе в сражение имел 229 танков и САУ). Немцы контратаками с флангов сковали действия танкистов, развить дальнейшее наступление в глубину 2-му гвардейскому танковому корпусу не удалось.

После четырехдневных боев, прорвав оборону противника на всем фронте наступления, армии ударной группировки продвинулись всего на 12–15 км. Несмотря на то что оборона противника была уже основательно нарушена, создавалась явная угроза дальнейшего сокращения темпов наступления, вплоть до его полной остановки.

Ситуация складывалась таким образом, что неуспех немцев в первые дни обороны мог самым неожиданным образом укрепить ее. Дело в том, что прорыв танкистов генерала Бурдейного к Куссену привел к образованию так называемого Лаздененского выступа на фронте Сударги — Шилленен. Немецкие войска, находившиеся в этом районе, могли оказаться в окружении. Стремясь избежать этого, немецкое командование решилось на отвод своего 9-го армейского корпуса из лаздененского выступа на 20–30 км. 18–19 января немцы планировали создать новую позицию от р. Шешупа (20 км восточнее Рагнита) на юг, западнее Лазденена, Куссена.

Тем самым сокращалась боевая линия, высвободившиеся части выводились в резерв, который и предполагалось использовать против направления главного удара советских войск. Оборона немцев, таким образом, усиливалась.

Стремясь усилить гумбинненский участок обороны, немецкое командование одновременно допустило оперативную ошибку, доверившись непроверенным данным своей разведки. Одной из наиболее боеспособных армий 3-го Белорусского фронта была 11-я гвардейская армия. Немцы знали это и с тревогой ожидали ее ввода в сражение. Чтобы противостоять силе ее удара, этот удар надо было предвидеть заранее. Ввод в сражение 2-го гвардейского танкового корпуса и был принят ими за начало действий 11-й гвардейской армии: «По-видимому, противник, — сообщал начальник штаба 3-й танковой армии в штаб 4-й армии, — ввел в бой 11-ю гвардейскую армию вдоль шоссе Шталлупенен — Гумбиннен»[106].

Однако генерал армии И. Д. Черняховский принимает совершенно другое решение. Отказавшись от ставшего уже привычным для немецкого командования фронтального удара, он решает ввести в сражение свой второй эшелон на другом направлении. В отличие от задач, поставленных 11-й гвардейской армии и 1-му танковому корпусу в соответствии с планом операции (ввод второго эшелона планировался в полосе 5-й и 28-й армий), он решил ввести их в сражение севернее, в полосе левого фланга 39-й армии.

18 и 19 января 1-й и 2-й гвардейский танковые корпуса были переброшены в район Краупишкена, куда выдвигалась и 11-я гвардейская армия. Начальник инженерных войск армии полковник, затем генерал-майор М. Г. Григоренко впоследствии вспоминал:

Пока шло сосредоточение 11-й гвардейской армии, части танковых корпусов, захватив оба берега р. Инстер, не дали противнику закрепиться на заранее подготовленных позициях и преодолели третью полосу его обороны. Тем самым был готов рубеж ввода в сражение второго эшелона фронта — 11-й гвардейской армии.

19 января в состав фронта была передана 43-я армия, которая в ночь на 20 января стремительно атаковала немецкие войска на левом берегу Немана и при поддержке 39-й армии овладела Тильзитом[108]. Затем обе армии начали преследовать отступавшего противника и 21 января вышли к побережью залива Куришес-Хафф.

В ночь на 20 января начали атаку соединения 11-й гвардейской армии. Противник строил свою оборону по системе опорных пунктов и узлов сопротивления. Заранее подготовленные оборонительные рубежи обеспечивали возможность даже незначительным силам оказывать сопротивление наступающим. В 2–3 км западнее рубежа ввода армии в прорыв по линии Белянджен — Краупишкен проходила первая полевая оборонительная позиция Ильменхорстского укрепленного района. Вторая полевая оборонительная позиция находилась от первой на 10–12 км. Затем, в 15–20 км за ней, располагалась главная оборонительная полоса. Как уточнили наступающие, ее боевые сооружения располагались на линии Попелькен — Гросс-Бершкаллен — Георгенбург. Полоса имела глубину 2–3 км и состояла из системы пулеметных и артиллерийских долговременных огневых точек, расположенных в шахматном порядке с интервалом в 200–300 м.

Прорывая эти оборонительные рубежи, стрелковые соединения армии совместно с 1-м и 2-м гвардейскими танковыми корпусами развили стремительное наступление на Велау, Кенигсберг, обходя гумбинненско-инстербургскую группировку с северо-запада. Разрозненные группировки противника отходили к Инстербургу, намереваясь создать там прочную оборону и не пустить советские войска к Кенигсбергу.

Преследуя отступающих, советские войска стали подходить к Инстербургу сразу с нескольких сторон. 5-я и 83-я гвардейские дивизии 8-го гвардейского стрелкового корпуса и части 1-го танкового корпуса нанесли глубокий удар на Велау и обошли Инстербург с запада. 16-й и 36-й гвардейские стрелковые и 2-й гвардейский танковый корпуса наступали в южном направлении. 21 января они продвинулись в глубину обороны до 65 км и их левофланговые соединения вышли на ближние подступы Инстербурга с севера. Правофланговые соединения армии вместе с танковыми корпусами приблизились к реке Прегель в районе Велау, глубоко охватив гумбинненско-инстербургскую группировку противника с северо-запада.

Успех на инстербургском направлении самым непосредственным образом сказывался на действиях 28-й армии, стремившейся разгромить группировку немецких войск в гумбинненском узле обороны. 20 января 128-й и 20-й стрелковые корпуса начали быстро обходить город с севера и юга. К исходу дня удалось очистить от противника северо-восточную часть города, завязать бои на юго-восточной окраине.

Стремясь удержать город за собой, противник бросил в бой все резервы 26-го армейского корпуса, различные специальные части, строительные и другие подразделения. Однако резервы были вскоре исчерпаны, а советские войска начали угрожать полным окружением немецких войск. Угрозу осуществить не удалось, но к 17 часам 30 минутам 21 января Гумбиннен был полностью занят соединениями 28-й армии[109].

В боях на подступах к Гумбиннену отличился заместитель командира 2-го батальона 664-го стрелкового полка 130-й стрелковой дивизии капитан С. И. Гусев. Он погиб в этих боях, но ему было присвоено звание Героя Советского Союза, а после войны Гумбиннен был переименован в г. Гусев[110].

Положение немцев ухудшалось с каждым днем. Еще 19 января немецкое командование решило перебросить из Курляндии в Восточную Пруссию, помимо трех дивизий, уже начавших эвакуацию, еще две дивизии. Обсуждался вопрос и о переброске тяжелых танков типа «тигр» из района Мемеля в порт Пиллау. 21 января немецкая Ставка отдала распоряжение ликвидировать Мемельский плацдарм и перебросить освободившиеся войска в распоряжение группы армий. Сюда же перебрасывались артиллерийские части из района Гдыни. Командующий группой армий направил в район Инстербурга танки и штурмовые орудия[111].

В это время велось наступление и непосредственно на инстербургском направлении силами 5-й армии. Противостоящие ей дивизии немецкого 26-го корпуса были вынуждены отступать, а 5-я армия, таким образом, начала обход Инстербурга с юго-востока.

Перед войсками армии была поставлена задача разгромить сосредоточенную в городе и его окрестностях группировку противника и овладеть городом раньше, чем в него войдут отступающие под ударами 11-й гвардейской армии немецкие войска. Подтянув оперативные резервы и заняв оборону по внешнему обводу города, 5-я армия должна была не пустить в город отступавшие немецкие войска. Однако упорное сопротивление немцев не позволило выполнить эту задачу в полном объеме. Но 21 января передовые соединения армии выбили противника с внешней оборонительной линии и вплотную подошли ко второму обводу. В ночь на 22 января начались бои в самом городе.

В эту же ночь бои в городе начали соединения 36-го гвардейского стрелкового корпуса 11-й гвардейской армии. Несмотря на продолжающееся упорное сопротивление, к утру противник был вынужден отступить на юго-запад, в сторону Енишкена. Инстербург был взят[112].

Однако противник не смирился с потерей такого «важного узла коммуникаций и мощного укрепленного района обороны немцев на путях к Кенигсбергу».

Воспользовавшись естественной усталостью советских войск после трех ночей и двух дней непрерывных боев (с вечера 19 по утро 22 января) с преодолением неприступной обороны, немцы оправились от удара и начали непрерывные атаки на инстербургском направлении. Во второй половине дня после сильного артиллерийского налета несколько пехотных полков с поддержкой до двух десятков танков нанесли удар в стык 16-й и 18-й гвардейских стрелковых дивизий вдоль железной дороги Тапиау — Инстербург. Противнику удалось выйти к юго-западной окраине Инстербурга. Но успех этот был кратковременным. Вскоре контратакой советские войска восстановили положение.

Разгромив гумбинненско-инстербургскую группировку, войска 3-го Белорусского фронта развернули стремительное наступление на Кенигсберг, не давая возможности противнику отойти и закрепиться на заранее подготовленных укреплениях по рекам Алле и Прегель.

Войска 43-й и 39-й армий, поддержанные бригадами 1-го танкового корпуса, 21 января приблизились к реке Дейме. Это была граница самого мощного укрепленного района Восточной Пруссии — Хайльсбергского. 89-я танковая бригада (под командованием полковника А. И. Соммера) 1-го танкового корпуса овладела населенным пунктом Куглаккен, после чего вышла к р. Прегель, захватив невредимым металлический мост, переправилась через реку и в районе Таплаккен перерезала железную и шоссейную дороги Инстербург — Кенигсберг.

Правофланговые соединения 11-й гвардейской армии вышли к важному опорному пункту немцев Велау. Бой за город развернулся во второй половине 22 января. Переправившись на подручных средствах через р. Прегель, части 26-й гвардейской дивизии атаковали город с севера и северо-запада, к 20 часам овладели его центром. 23 января Велау был взят. Разрушенный город после войны потерял свой городской статус и стал поселком, но в честь победы здесь гвардейцев получил название Знаменск.

В центре и на левом фланге войска фронта теснили немцев южнее р. Прегель и в районе Мазурских озер. Соединения 5-й и 28-й армий 22 января преодолели реку Ангерапп. 2-я гвардейская армия 23 января заняла г. Даркемен, а 31-я армия овладела городом Голдап.

В этот же день, 23 января, по сообщению немецких мемуаристов, «острием танкового клина, направленного на Эльбинг, противник пересек железнодорожную линию Кенигсберг — Эльбинг — Диршау и отсек группу армий «Центр» от западных областей страны»[113].

Таким образом, в результате десятидневных напряженных боев войска 3-го Белорусского фронта нанесли противнику тяжелое поражение и выполнили ближайшую задачу, поставленную Ставкой Верховного Главнокомандования. Однако советским войскам не удалось окружить и уничтожить имевшие оперативное значение отдельные группировки противника в районе Тильзита и Инстербурга. Главным силам 3-й танковой и частично 4-й полевой армий группы армий «Центр» удалось отойти и занять оборону по западным берегам рек Дейма и Алле, на позицияхХайльсбергского укрепленного района, а затем и на Земландском полуострове севернее Кенигсберга.

Но войска фронта продолжали наступление в общем направлении на Кенигсберг. Центральная группировка фронта (5-я и 28-я армии) прорывалась на Фридланд. Левофланговые армии подходили к Мазурскому каналу. 43-я армия наступала на Земландский полуостров, а 39-я и 11-я гвардейская армии непосредственно должны были выйти на подступы к Кенигсбергу.

24 января генерал Черняховский представил Ставке план второго этапа фронтовой операции. В соответствии с этим планом основные усилия сосредоточивались на правом крыле и в центре фронта. Удар наносили четыре армии — 39-я, 11-я гвардейская, 5-я и 28-я — вдоль обоих берегов р. Прегель. Им предстояло овладеть Кенигсбергом и развивать наступление на Эльбинг. 39-я армия обходила Кенигсберг с севера, 11-я гвардейская — с юга. Армии соединялись западнее города, окружая немецкую группировку. 5-я армия наступала в направлении Фридланд — Браунсберг, а 28-я — на Ландсберг — Мельзак. На самом правом фланге, вдоль побережья залива Куришес-Хафф, действовала 43-я армия, 31-я армия обеспечивала ударную группировку фронта с юга. Основу бронетанковой группировки составляли по-прежнему 1-й и 2-й гвардейский танковые корпуса. По сообщению К. Н. Галицкого, корпуса были сильно ослаблены. Так, 2-й гвардейский имел в строю до 40 действующих танков и САУ, несколько сильнее был 1-й танковый корпус[114]. Оба сосредоточивались на кенигсбергском направлении: первый — в полосе действия 39-й армии, 2-й — в полосе 11-й гвардейской. Продолжительность операции определялась в 6–8 суток[115].

Надо сказать, что идея непременного и быстрого взятия Кенигсберга постоянно присутствовала в планах командования 3-го Белорусского фронта. Идея была оправданной. Кенигсберг представлял собой не просто крупный северо-германский город, не просто военную крепость на балтийском побережье, но был политическим и стратегическим центром всей военной системы в Восточной Пруссии. Через Кенигсберг осуществлялось обеспечение восточно-прусской группировки продовольствием, боеприпасами, вооружением и необходимым имуществом. Здесь формировались немецкие резервы. По словам О. Ляша, «сохранение Кенигсберга было делом престижа Германии»[116]. Взятие этого города сразу же решало судьбу всей восточно-прусской группировки противника.

После выполнения ближайшей задачи фронта советские войска находились всего в пятидесяти километрах от этого города. Противник потерпел поражение на дальних подступах к Кенигсбергу. Казалось, что идея взятия города будет реализована в ближайшие дни. Собственно говоря, это и предусматривалось командованием фронта, ставившим новые задачи своим армиям. Как отмечал впоследствии К. Н. Галицкий, всех захватил «общий порыв, общее стремление скорее добить врага, с ходу взять Кенигсберг, выйти на Балтику»[117].

Действительность внесла свои коррективы в планы советского военного командования. Несмотря на то что вермахт находился в кризисной ситуации на всех фронтах, ему еще удавалось сосредоточить значительные усилия на удержании ситуации на отдельных направлениях. Английский историк Б. Лиддел Гарт в связи с этим писал:

Одним из таких направлений и было восточно-прусское. Немецкое командование постоянно перебрасывало в район Кенигсберга значительные силы с юга, 22 января Гитлер утвердил перевод в Восточную Пруссию с мемельского плацдарма 28-го корпуса, в Кенигсберге и других районах провинции шло формирование батальонов фольксштурмовцев и новых подразделений и частей из остатков разгромленных дивизий на полях Восточной Пруссии. По данным, которые впоследствии привел О. Ляш, только в Кенигсберге через штаб по формированию войск прошло около 30 тыс. солдат[119].

Между тем войска 3-го Белорусского фронта оказались изрядно обескровленными в предыдущих боях, пополнение сил и средств шло незначительное, все же главным стратегическим направлением не без оснований считалось берлинское. Такими силами и в такой обстановке в кратчайшие сроки преодолеть 50 км сплошных укреплений и взять Кенигсберг было практически невозможно. Но ход военных действий на советско-германском фронте требовал быстрейшей ликвидации восточно-прусской группировки, насчитывавшей около тридцати вполне боеспособных дивизий. Наступление 3-го Белорусского фронта продолжилось…

Уже к исходу 25 января было сломлено сопротивление противника на укрепленных позициях по рекам Дейма и Алле (до Фридланда). Войска фронта продолжали продвижение к главному городу провинции. Немецкие историки в этом отношении были лаконичны: «Прорыв русских к Кенигсбергу удался»[120].

Также оценивал ситуацию и генерал И. Д. Черняховский, который поставил задачу 11-й гвардейской и 39-й армиям: 26 января овладеть Кенигсбергом! Эта задача стояла перед армиями и в последующие дни. Еще бы! Бои ведь шли уже в пригородах Кенигсберга: 13-й гвардейский стрелковый корпус, приданный на усиление 39-й армии, стремительным броском захватил Метгеттен, 89-я танковая бригада 1-го танкового корпуса под командованием полковника А. И. Соммера с боем взяла пригород Кенигсберга Зидлунг, 11-я гвардейская армия овладела фортом № 9 «Понарт»[121]. Однако немцы резко усилили сопротивление, а сил у советских войск на выполнение поставленной задачи явно не хватало.

Но наступление продолжалось. Да, Кенигсберг взять не удалось. Но в то же время войска фронта продолжали успешное наступление на других направлениях. В последних числах января 43-я армия передовыми частями вышла к внешнему оборонительному обводу Кенигсберга с севера, одновременно выдвинувшись на линию Кранц — Видиттен, достигнув побережья залива Фришес-Хафф западнее Кенигсберга. Выход советских войск к заливу отсекал земландскую группировку от кенигсбергской и лишал гарнизон Кенигсберга сухопутной связи с Пиллау. 4 февраля войска 43-й армии взяли г. Кранц и вышли к Балтийскому морю[122].

В эти же дни 11-я гвардейская армия, наступавшая вдоль левого берега реки Прегель, частью своих сил обошла Кенигсберг с юга и к исходу 29 января перерезала так называемое «Берлинское шоссе», автостраду Кенигсберг — Эльбинг, и вышла к заливу Фришесс-Хефф на участке от Кенигсберга до устья реки Фришинг. В результате была прервана сухопутная связь кенигсбергской группировки и с немецкими войсками, действовавшими вХейльсбергском оборонительном районе.

Маршал А. М. Василевский впоследствии констатировал, что «в результате стремительного выхода войск 2-го Белорусского фронта к заливу Фришесс-Хафф и 3-го Белорусского фронта к морю севернее и южнее Кенигсберга советские войска отрезали восточно-прусскую группировку от остальных сил немецко-фашистской армии, расчленили уцелевшие от разгрома немецкие войска группы армий «Центр» на три части. А именно: четыре дивизии прижали к морю на Земландском полуострове, пять дивизий с крепостными частями блокировали в Кенигсберге, до двадцати дивизий окружили и блокировали южнее и юго-западнее Кенигсберга»[123].

Казалось бы, этим самым советские войска выполняли первый этап стратегической операции. Но оперативная пауза в боевых действиях наступила несколько позже. Дело в том, что немецкое командование предприняло решительные меры для улучшения положения своих войск в Восточной Пруссии. Одновременно с переименованием группы армий «Центр» в группу армий «Север» (25 января) со сменой командующего этой группой (26 января генерал-полковник Рейнхардт передал командование генерал-полковнику Рендулицу)[124]. Противник постарался восстановить сухопутные связи между изолированными группировками по обе стороны залива Фришесс-Хафф.

30 января немцы нанесли встречный контрудар (моторизованной дивизией «Великая Германия» со стороны Бранденбурга и 5-й танковой дивизией из Кенигсберга, обе дивизии поддержаны пехотой) по левому флангу 11-й гвардейской армии. Контрудар оказался успешным, Кенигсберг был деблокирован. Последовавшие затем попытки соединений 11-й гвардейской армии вновь прорваться к заливу полностью не удались. Немцы смогли отстоять полуторакилометровую полоску земли вдоль залива, по которой была проложена временная дорога, действовавшая в ночное время[125]. После этого немецкое командование приступило к подготовке восстановления сухопутных коммуникаций между Кенигсбергом и Пиллау.

В конце января Пиллау стал единственным звеном, связывающим восточно-прусскую группировку с Германией. В это время силами 1-го Прибалтийского фронта завершались бои в районе Мемеля. Немецкому командованию удалось вывести значительное количество своих войск, блокированных в районе порта. 28-й армейский корпус вермахта и части гарнизона Мемеля по Куршской косе начали выдвижение на Земландский полуостров. Поданным советских разведывательных органов 43-й армии, не менее 20 тыс. немцев смогли прорваться на полуостров и значительно усилить Земландскую группировку[126].

Советские войска в это же время осуществляли прорывы вглубь полуострова, стремясь прорваться к Балтийскому морю и отрезать немцам связь с Пиллау и через пролив Фришесс-Хафф с косой Фрише-Нерунг.

Так, в ночь на 1 февраля 1945 г. танковый батальон 89-й танковой бригады полковника А. И. Соммера прорвался и захватил Фишхаузен[127]. Через два дня подразделения 91-й гвардейской стрелковой дивизии 39-й армии диагональным прорывом вышли на северо-западную оконечность полуострова в полосе Лезникен, Нодемс, к Балтийскому морю[128].

Упорное сопротивление противника на Земландском полуострове и в районе Кенигсберга вынудило 43-ю, 39-ю и 11-ю гвардейскую армии временно прекратить наступление.

В это же время войска 5-й, 28-й, 2-й гвардейской и 31-й армий также подошли кХайльсбергскому оборонительному району, местами прорвали его первую позицию, а 31 января взяли город Хайльсберг[129]. Но и здесь дальнейшее продвижение войск фронта на всех направлениях было остановлено противником.

В первых числах февраля боевые действия против хайльсбергской группировки противника велись совместными усилиями 2-го и 3-го Белорусского фронтов. 9 февраля директивой Ставки войска правого крыла 2-го Белорусского фронта — 50-я, 3-я, 48-я и 5-я гвардейская танковые армии были переданы 3-му Белорусскому фронту. Сотого дня дальнейшая задача по ликвидации прижатой к морю восточно-прусской группировки противника возлагалась на 3-й Белорусский и 1-й Прибалтийский фронты. На этом завершился первый этап Восточно-Прусской стратегической операции.

Разгром хайльсбергской группировки немцев

После поражения в районе Тильзит, Инстербург, Даркемен, Гумбиннен восточно-прусская группировка противника, стремительно преследуемая войсками 3-го и 2-го Белорусского фронтов, сконцентрировалась в районе Кенигсберг, севернее и юго-западнее этого основного опорного пункта немцев в Восточной Пруссии.

Прижатая к морю, лишенная возможности отступать на запад, она предпринимала все меры, чтобы задержаться на заранее подготовленных рубежах, которые имелись непосредственно у города Кенигсберг и на подступах к нему — в Хайльсбергском укрепленном районе.

Германское командование рассчитывало, что восточно-прусская группировка, закрепившись в этом районе, нависнет угрозой над флангом далеко прорвавшихся вглубь Германии войск 2-го Белорусского фронта, скует на длительное время войска 3-го Белорусского фронта и тем самым не даст возможности советскому командованию перебросить свободные силы на другие фронты, наступавшие в это время вглубь Германии.

Наличие заранее подготовленных рубежей, большая плотность скопившихся войск, техники, артиллерии и боеприпасов давали уверенность немецкому командованию, что советским войскам, имевшим растянутые коммуникации, уставшим от беспрерывных боев, не удастся преодолеть укрепления, а также полевую оборону, минные поля, противотанковые и другие препятствия, прикрывавшие подступы к Кенигсбергу с востока и юга.

Однако, как уже отмечалось, еще в конце января войска 43-й и 39-й армий прорвали укрепленную позицию Дайме, имевшую около 60 дотов, и обошли с севера и с запада Кенигсберг, подойдя к линии его внешних фортов, а войска 11-й гвардейской армии, 5-й и 28-й армий, ворвавшись в Хайльсбергский укрепленный район на фронте от Тапиау до Алленбурга и преследуя отходящего противника, оказались внутри северо-восточной части этого укрепленного района.

Войска 2-го Белорусского фронта, наступая в северо-западном направлении, в конце января вышли на побережье залива Фришесс-Хафф северо-восточнее Эльбинга, завершив тем самым окружение восточно-прусской группировки противника с запада и юго-запада.

К 1 февраля перед войсками 3-го Белорусского фронта, по оперативным и разведывательным данным, определились три группировки:

— Земландская в составе четырех пехотных дивизий, двух отдельных полков, пяти отдельных батальонов и вновь создаваемых батальонов фольксштурма, которая оборонялась в западной части Земландского полуострова;

— Кенигсбергская в составе четырех пехотных, одной танковой дивизий, трех крепостных полков, шести отдельных батальонов фольксштурма, оборонявшихся в границах линии внешних фортов крепости Кенигсберг;

— группировка юго-западнее Кенигсберга в составе двух танковых, четырнадцати пехотных и одной мотодивизий, двух бригад, двух дивизионных боевых групп, двух отдельных полков, пяти отдельных батальонов и вновь созданных боевых групп и батальонов фольксштурма, которые оборонялись на рубеже Кройцбург, Домнау, Бартенштайн, Вормдитт и далее на северо-запад.

Все три группировки противника имели между собой хотя и затрудненное, но сообщение по льду залива Фришесс-Хафф и с Данцигом по косе Фрише-Нерунг.

В феврале немецкая группа армий «Север» включала в себя оперативную группу «Земланд» и 4-ю армию. В оперативную группу «Земланд» были включены части и соединения 3-й танковой армии, управление которой было эвакуировано в Померанию. Эта группа оборонялась на Земландском полуострове и в Кенигсберге. 4-я немецкая армия занимала значительную часть Хайльсбергского оборонительного района (180 км по фронту и 50 км в глубину). Вся восточно-прусская группировка имела в своем составе 32 дивизии, 2 группы и 1 бригаду, в том числе 27 пехотных, 2 танковые и 3 моторизованные дивизии. Из них только в составе 4-й армии насчитывалось 23 дивизии, 2 группы, 1 бригада, 2 отдельных полка, 5 отдельных батальонов и большое количество специальных войск и частей фольксштурма[130].

По сведениям, представленным в немецкой литературе, на территории, ограниченной рубежом Браунсберг — Вормдитт — Хайльсберг — Бартенштайн — Домнау — Бранденбург — побережье залива Фришесс-Хафф оборонялось семь немецких корпусов (четыре армейских, два танковых и парашютно-танковый корпус «Герман Геринг»), имевших в своем составе 24 дивизии[131].

В период подготовки ко второму этапу операции советское военное командование произвело реорганизацию своих сил в Восточной Пруссии. Борьба с оперативной группой «Земланд» была поручена 1-му Прибалтийскому фронту, которому для этой цели из состава 3-го Белорусского фронта передавались 43-я, 39-я и 11-я гвардейская армия, 1-й танковый корпус, а также другие специальные соединения и части. В свою очередь, командование 1-го Прибалтийского фронта передало свои силы и средства и зону ответственности в Курляндии во 2-й Прибалтийский фронт и прибыло в район Кенигсберга. Фронт получил задачу разгромить сначала земландскую группировку противника, взять Пиллау, а затем сосредоточить свои усилия против Кенигсберга.

В составе 3-го Белорусского фронта, которому предстояло действовать против 4-й немецкой армии в Хайльсбергском оборонительном районе, оставались 5-я, 28-я, 31-я и 2-я гвардейская армия, 2-й гвардейский танковый корпус, а также армии, переданные из 2-го Белорусского фронта, — 3-я, 50-я, 48-я общевойсковые и 5-я гвардейская танковая. Всего во фронте насчитывалось 63 дивизии, в 2,7 раза больше, чем у противника. Правда, по личному составу этот перевес был не столь значительным — не более чем в 1,5 раза[132]. К концу февраля предстояло завершить разгром 4-й немецкой армии.

Учитывая, что хайльсбергская группировка получала пополнение и снабжалась через залив Фришесс-Хафф, командующий 3-м Белорусским фронтом генерал И. Д. Черняховский принимает решение нанести удар по немецким войскам на сходящихся направлениях силами 5-й гвардейской танковой и 5-й общевойсковой армий, отрезая противника от залива, и затем уничтожить его. На других направлениях 28-й, 2-й гвардейской и 31-й армиям ставилась задача уничтожить противника в районе Прейсиш-Эйлау, а 50-я, 3-я и 48-я армии вместе с подвижными войсками фронта должны были разгромить противника в районе Вормдитта. Обеспечение действий сухопутных войск с воздуха возлагалось на авиацию 1-й воздушной армии.

Наступление началось 10 февраля практически без подготовки, на следующий день после получения директивы Ставки, и развивалось медленно. Добиться быстрого успеха не позволил комплекс обстоятельств, практически не зависевших от воли командующего фронтом. Месяц непрерывных боев, в ходе которых была пройдена вся Восточная Пруссия, сказался. Войска устали, понесли значительные потери, пополнение запаздывало и не было ощутимым. Сказывались и погодные условия: наступление началось при низкой температуре (до 15–20 градусов мороза), а в середине февраля наступила оттепель, осложнившая действия боевой техники фронта: размокли полевые аэродромы, грунтовые дороги. Но главное было то, что противник, занявший сильные оборонительные рубежи, сопротивлялся исключительно упорно. Маневрируя своими силами, используя оборонительные сооружения и позиции, немцы длительное время сдерживали наступление советских войск, отходили на промежуточные рубежи, не давая окружить свои отдельные группировки. Фактически шло «прогрызание» фронта противника. Продвижение стрелковых дивизий составляло 1,5–2 км в сутки.

Стремясь активизировать деятельность своих войск, командующий фронтом постоянно находился в непосредственной близости от районов боевых действий. 18 февраля вблизи Мельзака генерал армии И.Д. Черняховский получил смертельное ранение. 21 февраля в командование 3-м Белорусским фронтом вступил Маршал Советского Союза А. М. Василевский.

В эти же дни немцам удалось добиться успеха на Земландском полуострове, в полосе действия войск 1-го Прибалтийского фронта. Фронт готовился к разгрому земландской группировки немцев. Операция намечалась на 20–27 февраля. Но противник, пополнив свои войска за счет войск, доставленных из Курляндии, используя освободившиеся дивизии после взятия советскими войсками Мемеля и перегруппировав имевшиеся силы, 19 февраля нанес два встречных удара: один из Кенигсберга, другой — с Земландского полуострова. Входе двухдневных боев ему удалось деблокировать Кенигсберг, создав коридор, связавший город с портом Пиллау[133].

Советскому военному командованию стало ясно, что в сложившихся условиях выполнить задачу по завершению Восточно-Прусской операции в короткие сроки не удастся. Требовались новые организационные решения, необходимо было соответствующим образом подготовиться к дальнейшему ведению боевых действий.

В связи с тем что операции по ликвидации немецких группировок были связаны между собой и требовали единого руководства, Ставка ВГК приняла решение передать все войска, действовавшие в Восточной Пруссии, в ведение 3-го Белорусского фронта. С 24 февраля 1-й Прибалтийский фронт упразднялся, на его основе создавалась Земландская группа войск, которую возглавил генерал армии И. Х. Баграмян, ставший одновременно заместителем командующего войсками 3-го Белорусского фронта[134].

К этому времени в Восточной Пруссии фактически располагались не три, а две группировки противника (А. М. Василевский называет их восточно-прусской (хайльсбергской) и кенигсбергской)[135]. В их составе насчитывалось до 30 дивизий, из них одиннадцать — на Земланде и в Кенигсберге и девятнадцать — южнее и юго-западнее Кенигсберга.

Командование 3-м Белорусским фронтом принима-етрешениеразгромитьэти группировки последовательно: вначале хайльсбергскую, а затем кенигсбергскую. Естественно, такое решение затягивало операцию, но на одновременное наступление по всем направлениям сил не было. Наступление на Земланде временно приостанавливается, а с 22 февраля по 12 марта ведется подготовка к наступлению на хайльсбергскую группировку противника.

Как выяснилось впоследствии в результате боев, а также по немецким данным, самой мощной частью обороны кенигсбергского плацдарма являлась полоса Хайльсбергского укрепленного района общей протяженностью 180 км. Передний край обороны этого укрепрайона проходил от города Тапиау на юг к Фридланду, по западному берегу р. Алле через города Шиппенбайль, Бартенштайн, Хайльсберг, Вормдитт и далее на северо-запад по восточному берегу р. Пассарге и городу Фрауенбург.

Строительство хайльсбергской оборонительной полосы было начато в 1932 г. и продолжалось до 1936 г. За это время были построены бетонированные доты, наблюдательные и командные пункты, поля бетонных надолб, отрыты противотанковые рвы, эскарпированы берега рек.

В 1944 г. работы по усилению Хайльсбергского укрепрайона развернулись в больших масштабах. Помимо большого количества военнопленных, на работу было мобилизовано свыше 60 тыс. гражданского населения.

В организационном отношении Хайльсбергский укрепрайон был разбит на девять дивизионных участков, которые должны были заниматься девятью пехотными дивизиями, инженерными частями, фольксштурм-батальонами, боевыми группами. Однако фактически при подходе Красной армии к рубежу обороны в Хайльсбергском укрепрайоне оборонялись части более чем 20 дивизий.

Дивизионные участки подразделялись на опорные пункты в зависимости от числа населенных пунктов на участке. В тылу проходил внутренний заградительный рубеж укрепрайона на р. Фришинг, который являлся тыловой границей Хайльсбергского укрепрайона.

В районе лесов западнее Прейсиш-Эйлау имелся военный промышленный центр — город Гартенштадт (не обозначенный на карте, ныне пос. Долгорукий Багратионовского района. — Г. К.), являющийся сильно укрепленным пунктом и центральной военной базой снабжения войск.

По побережью залива Фришесс-Хафф до рубежа р. Фришинг проходила береговая оборонительная зона, опирающаяся на сильно укрепленные пункты Бранденбург, Людвигсорт, Хайлигенбайль, Браунсберг, Фрауенбург и предназначенная не допустить возможную высадку морских и воздушных десантов противника со стороны Балтийского моря. Позади оборонительной полосы Хайльсбергского укрепрайона, а также внутри района имелись долговременные сооружения. Всего насчитывалось 911 бетонированных дотов старой постройки (на 1–2 станковых пулемета) самых разнообразных типов и мощности. Средние размеры боевого каземата бетонированных дотов были равны 200x300 см с толщиной стен от 50 до 100 см. Перекрытие дотов плоское, железобетонное на жесткой арматуре из двутавровых балок или броневой плиты с железобетонным усилением толщиной до 50 см.

Кроме пулеметных дотов, имелись бетонированные наблюдательные и командные пункты и убежища самых разнообразных типов.

На большем протяжении доты были построены в цепочку с хорошим взаимным обстрелом. На особо ответственных участках доты строились в несколько рядов глубиной от 0,5 до 3 км.

В лесных массивах перед дотами были установлены проволочные заборы в 4 ряда высотой от 1,1 до 2 метров. Перед дотами на открытой местности была установлена проволочная сеть на низких кольях.

Самооборона дотов обеспечивалась прострелом входов из стрелковых амбразур, из тамбура, жилого помещения, иногда из специального помещения для обеспечения входов. На открытых и танкодоступных участках перед линией дотов были установлены бетонированные противотанковые надолбы.

Система дотов в 1944 и 1945 гг. усилилась большим количеством дзотов, траншей и открытых пулеметных площадок. Плотность бетонированных дотов составляла 2-16 дотов на 1 км фронта.

Постоянные гарнизоны, находившиеся в полосах дивизионных участков и в опорных пунктах (крепостные полки и батальоны местной самообороны), заранее на местности практически отработали возможные варианты контратак и контрударов. Артиллерия укрепрайона имела пристрелянные и провешенные рубежи и направления. Все мосты были подготовлены к взрыву в любой момент; на дорогах и шоссе были подготовлены барьерные препятствия.

Таким образом, Хайльсбергский оборонительный район являлся мощной, тщательно организованной системой, на которую должны были опираться отходившие под ударом наших войск дивизии противника.

Замысел нового наступления не ограничивался только разгромом этой группировки. Командование 3-м Белорусским фронтом предусматривало нанесение одновременно двух ударов с востока и юго-востока в общем направлении на Хайлигенбайль, расчленение ее и уничтожение по частям. После этого войска фронта должны были перегруппироваться для последующих ударов по противнику, действовавшему в Кенигсберге и на Земландском полуострове. Ставка такое решение утвердила, только потребовала завершить разгром противника до 22 марта, а неделей спустя — нанести удар по Кенигсбергу[136].

Наступление началось 13 марта. В самом начале боевых действий советские войска перерезали сухопутную коммуникацию 4-й немецкой армии с гарнизоном Кенигсберга[137]. Несмотря на отчаянное сопротивление противника, войскам 3-го Белорусского фронта к 19 марта удалось продвинуться на 15–20 км. Немецкий плацдарм на берегу залива сократился до размеров 30 км по фронту и 7-10 км в глубину.

20 марта немецкое командование принимает решение эвакуировать с плацдарма часть тыловых учреждений, лишнюю технику, бесхозное оружие. Представляет интерес сообщение немецких мемуаристов об эвакуации на Фришес-Нерунг иностранных формирований. Немцы всерьез беспокоились о том, что эти подразделения, оказавшись в плену у советских войск, могли впоследствии выступить против вермахта[138]. Предложения об эвакуации остатков 4-й армии Гитлер категорически отвергал.

20 марта войска 11-й гвардейской армии вышли к побережью залива севернее Бранденбурга, 31-я армия подошла вплотную к Хайлигенбайлю с юга, а 3-я армия 21 марта обошла город с запада. 25 марта Хайлигенбайль был взят[139].

Вновь встал вопрос об эвакуации. Покидая занятые еще участки побережья залива Фришесс-Хафф, противник продолжал с исключительным упорством удерживать плацдарм протяжением 13 км по фронту и 2–2,5 км в глубину, оказывая ожесточенное сопротивление наступающим войскам фронта сильным огнем всех видов оружия и на ряде участков контратаками. Однако успешно начатое наступление не прекращалось.

Положение немецкой группировки войск стало критическим. Большое количество людей, боевой техники, обозов скопилось на участке местности, насквозь простреливаемом советской артиллерией и тяжелыми минометами. Наконец, решение об эвакуации того, что осталось от 4-й армии, на косу Фришес-Нерунг было принято, но оно явно запоздало. 25 марта 5-я армия, уничтожая противника, с тяжелыми боями овладела Г. дв. Волоттник, Рензегут и рядом укрепленных высот; 28-я армия, сломив сопротивление противника северо-восточнее Хайлигенбайля, частями левого фланга овладела опорными пунктами противника Вангникен, Брегден, Штангендорф и, развивая наступление, к исходу 25 марта вела бой за кирпичный завод на южной окраине Розенберг; 31-я армия в результате трехдневных ожесточенных уличных боев во взаимодействии с частями 28-й и 3-й армий овладела городом Хайлигенбайль и развивала наступление к исходу дня своим правым флангом; 3-я армия, сломив упорное сопротивление противника, форсировала р. Банау и овладела Прейсиш Банау, Рааде; 48-я армия за день боя продвинулась до 6 км, овладела населенными пунктами Герлаксдорф, Россен, Руненберг, Бюстервальде, Лейзунен и очистила все побережье залива до р. Банау[140].

К исходу 26 марта остатки разбитых частей противника сгруппировались в районе мыса Кальхольц, преследуемые наступающими частями 5-й и 28-й армий. Остальные войска фронта приводили себя в порядок после боев и занимались «прочесыванием» занятых районов.

29-го марта после ожесточенных боев войска фронта полностью очистили от противника район мыса Кальхольцер Хакен и таким образом завершили окончательную ликвидацию юго-западной группировки немецких войск в Восточной Пруссии, выйдя на побережье залива Фришесс-Хафф на всем протяжении от Хайде-Вальдбург до устья р. Ногат.

Огневое и силовое воздействие советских войск было настолько мощным, что спастись мало кому удалось. Как сообщил К. Типпельскирх, «спаслось около 5 тыс. человек, в том числе половина раненых, и почти столько же добровольцев-иностранцев из обозных подразделений»[141]. 29 марта разгром хайльсбергской группировки немцев был завершен[142].

Некоторой части немецких войск удалось все же переправиться на косу Фриш-Нерунг, откуда они были переброшены для усиления Земландской группы войск противника.

Ликвидация группировки противника юго-западнее Кенигсберга позволила перебросить 50-ю, 2-ю гвардейскую и 5-ю армии на Земландский полуостров, а 31-ю, 28-ю и 3-ю армии выделить в распоряжение Ставки Верховного Главнокомандования для усиления других фронтов.

Сокращение линии фронта юго-западнее Кенигсберга давало возможность командованию 3-м Белорусским фронтом уже в начале марта вывести часть своих сил во второй эшелон для последующего использования их на Кенигсбергском направлении.

Следует отметить, что оперативные перегруппировки войск как при подготовке, так и в ходе операций применялись неоднократно. В частности, в Восточно-Прусской стратегической наступательной операции в полосе наступления 3-го Белорусского фронта одной из первых оперативных перегруппировок войск следует считать передвижение соединений и частей 11-й гвардейской армии, осуществленного 18–19 января 1945 г. из района севернее оз. Виштынец в район Краупишкен (ныне Ульяново Неманского района)[143]. Ну а тактические перегруппировки в интересах дивизий и частей осуществлялись в ходе боев повсеместно.

Перегруппировки советских войск не были каким-то исключительным явлением в ходе Восточно-Прусской операции 1945 г. Тут можно обратиться к истории Первой мировой войны, когда немецкому командованию (генералам Гинденбургу и Людендорфу) удалось после проигранного 20 августа 1914 г. Гумбинненского сражения путем перегруппировки своих войск создать превосходство над 2-й русской армией генерала Самсонова в Мазурском поозерье и одержать над ней победу[144]. Командование вермахта пыталось, используя свои мобильные возможности, в октябре 1944 г. при вторжении советских войск в Восточную Пруссию на том же гумбинненском направлении, сосредоточивая свои бронетанковые соединения, разгромить ударную группировку 3-го Белорусского фронта, вышедшую к предместьям Гумбиннена. Повторить маневр немцам в 1944 г. удалось, но добиться успеха они не смогли. Максимум, чего достигли, приостановили наступление советских войск[145].

Следует отметить, что современные исследователи в своих работах, обращаясь к истории Восточно-Прусской операции 1945 г., наибольшее внимание уделяют узловым моментам того или иного сражения, прорыва оборонительного рубежа, взятия крупного населенного пункта, отражения контрудара противника. И это естественно. В этих событиях проявляются героизм и мужество воинов, ведущих непосредственно боевые действия, талант полководца, правильно реагирующего на действия противника и своевременно и результативно отвечающего на них, опыт, мастерство и тот же героизм артиллеристов, летчиков, представителей других военных специальностей, обеспечивающих действия подразделений переднего края.

Очень часто как-то в стороне остается рутинная, исключительно тяжелая деятельность военных органов, полководцев, личного состава в подготовительный период, да и в ходе самой операции. Примером может служить упоминавшаяся уже перегруппировка войск 11-й гвардейской армии (командующий — генерал-полковник К. Н. Галицкий) 18–19 января 1945 г.

Начальник инженерных войск 11-й гвардейской армии полковник М. Г. Григоренко, непосредственно обеспечивавший перегруппировку войск своей армии, позднее рассказывал, что выдвижение войск началось 18 января поздно вечером, по сути, ночью, в условиях густого снега с ветром, занесенных дорог, наледей на мостах. К этому еще добавлялось встречное движение автомашин с ранеными, поток всевозможного транспорта и военной техники. Столпотворение колонн, орудий, повозок. Задача должна была быть выполнена в течение суток.

Наиболее масштабной и до настоящего времени практически неисследованной остается перегруппировка войск 3-го Белорусского фронта в марте 1945 г. при подготовке штурма Кенигсберга и проведения Земландской наступательной операции.

Известно, что борьба с группировкой немцев, засевших в Хайльсбергском укрепленном районе, потребовала сосредоточения здесь значительного количества советских войск. В феврале 1945 г. здесь вели бои 5-я танковая армия, 2-я и 11-я гвардейские, 3-я, 5-я, 28-я, 31-я, 48-я и 50-я армии. Войска этих армий образовали внешнее кольцо окружения немцев и постепенно стали «сжимать» его, вытесняя противника к заливу Фришесс-Хафф. Сокращение линии фронта дало возможность командованию Красной армии уже в начале марта вывести часть сил во второй эшелон для последующего использования их на Кенигсбергском, а затем и на Земландском направлениях. В первую очередь эта задача была определена для 50-й армии (командующий — генерал-лейтенант Ф.П. Озеров), которая к 7 марта была сосредоточена в районе Ландсберг (Гурово-Илавецке)[147].

Для выдвижения войск 50-й армии в район Кенигсберга назначалось два маршрута:

― для 69-го стрелкового корпуса — Ландсберг, Прейсиш-Эйлау, Абшванген, Гросс Линденау, Подоллен — в район Ботенен, Брасдорф, Калькайм, Ной Зилькайм;

― для 81-го стрелкового корпуса — Ландсберг, Швенау, Тапиау, Гольдбах — в район иск. Ботенен, Ной Зилькайм, Штампелькен, иск. Зилькайм.

Также через Тапиау, так как там имелись мосты через Прегель большей грузоподъемности, были направлены армейские артиллерийские средства. Инженерные войска и дорожные части были использованы для оборудования переправ через Прегель в районе Тапиау и Подоллен. К исходу 11 марта армия сосредоточилась вначале в указанных районах, а затем 14 марта развернулась на фронте Нессельбек, Нойхаузен до р. Ноер Прегель, сменив здесь части 39-й и 11-й гвардейской армий[148].

Командир 557-го стрелкового Мазурского полка 153-й стрелковой дивизии Ф. С. Федотов, в ходе штурма Кенигсберга бравший форт № 3, о том марше впоследствии вспоминал:

В конечном итоге в период с 8 по 29 марта 50-я армия была перегруппирована на новое направление и заняла исходное положение для наступления на Кенигсберг.

Между тем к концу марта положение Хайльсбергской группировки немцев продолжало ухудшаться, и, несмотря на отчаянное сопротивление, 29 марта она прекратила свое существование. Во второй половине марта была перегруппирована на Кенигсбергское направление и 2-я гвардейская армия. Ей было приказано к утру 24 марта сосредоточиться в районе Нойендорф, Брасдорф, Зилькайм, Меткайм, Ринау, где поступить в распоряжение командующего Земландской группой войск генерала армии И. Х. Баграмяна. Решением командующего армией генерал-лейтенанта П. Г. Чанчибадзе войска тремя ночными переходами направлялись в указанный район по уже отработанным фронтовыми службами маршрутам 50-й армии. Движение началось из района западнее Цинтена в 19:00 21 марта 1945 г. Входе марша фронтовое командование внесло изменение в конечный район прибытия — юго-западнее Гранца, что значительно удлиняло маршрут (до 160 км)[150].

В конечном итоге, совершив марш, в ночи с 26 на 27 и с 27 на 28 марта 2-я гвардейская армия приступила к смене соединений 43-й армии, выводившейся с северной части Земландского полуострова в резерв и приступившей к подготовке к штурму Кенигсберга[151].

После ликвидации группировки противника юго-западнее Кенигсберга на правый фланг фронта была перегруппирована и 5-я армия (командующий — генерал-полковник Н. И. Крылов). В период с 30 марта по 5 апреля 1945 г. армия генерала Н. И. Крылова, выдвигаясь в направлении Кройцбург, Подоллен и далее по маршрутам 50-й и затем 2-й гвардейской армий, сосредоточилась в районе Куменен, Викау. В начале апреля войска 5-й армии развернулись своим фронтом на юго-запад для действия на Земландском полуострове[152].

Интерес представляют и последующие перегруппировки войск, осуществлявшиеся непосредственно в ходе боевых действий. В частности, свидетельством полководческого мастерства советского военного командования следует считать начало перегруппировки войск 43-й армии 8 апреля, по сути, в решающий момент штурма крепости Кенигсберг. Дело все в том, что во второй половине дня в кенигсбергском районе Амалиенау встретились передовые подразделения 11-й гвардейской и 43-й армий, замкнувшие кольцо окружения немецкого гарнизона. Как сообщил впоследствии командующий 43-й армией генерал-полковник А. П. Белобородов, вечером 8 апреля он получил устный приказ командующего фронтом постепенно вывести главные силы армии из Кенигсберга и развернуть их западнее города с задачей отбросить земландскую группировку противника[153].

Белобородов не мог просто так вывести войска из города: немцы постоянно контратаковали и, обнаружив освободившиеся позиции, тут же захватили бы их. Позиции подразделений 43-й армии передавались своим войскам, в том числе и подошедшим подразделениям 11-й гвардейской армии.

Так, прикрывая вывод своих войск из города, командующий 43-й армией начал перегруппировку войск. Причем очень своевременно, ибо в ночь с 8 на 9 апреля немецкое командование предприняло попытку прорваться из осажденного города. Усилия гарнизона должны были поддержать немецкие войска с Земланда. 43-я армия, по сути, на марше, с ходу, в ночное время блокировала усилия немцев с западного направления по поддержке атаковавших из города.

Завершение штурма Кенигсберга 9 апреля, очистка города от оставшихся в нем после его капитуляции разрозненных вооруженных групп противника совпали с продолжавшейся перегруппировкой войск 3-го Белорусского фронта, сосредоточивавшихся для последующего разгрома немецких войск на Земландском полуострове. В движение пришли буквально все армии фронта: вдоль залива, в полосе Метгеттен — Гросс Хайдекруг, должна была наступать 43-я армия, севернее ее, из района Варгена, — 39-я армия, еще севернее, в районе Викау — Куменен завершила сосредоточение 5-я армия. Наконец, 11-я гвардейская армия 10 апреля начала выдвижение из Кенигсберга на север, в направлении на Рудау: ей отводилась роль фронтового резерва[154].

Следует отметить, что хорошая организация маршей, незначительная активность авиации противника (заслуга в значительной степени авиации Красной армии!) и отличные дороги обеспечили выполнение марш-маневров войск фронта в назначенные сроки. Несмотря на, как правило, неблагополучные метеорологические условия в ходе стратегической операции, командование 3-м Белорусским фронтом имело возможность создания сильных группировок войск вначале для штурма Кенигсберга, а затем и разгрома Земландской группировки немцев. Возможность была реализована.

Разгром кенигсбергской группировки Штурм кенигсберга

Вопрос взятия Кенигсберга советскими войсками в прямой постановке прозвучал еще 25 января 1945 г. в ходе Инстербургско-Кенигсбергской операции 3-го Белорусского фронта. По сообщению командующего 11-й гвардейской армией генерала К. Н. Галицкого, командующий фронтом генерал армии И. Д. Черняховский «поставил нам на 26 января боевую задачу — совместно с соседом справа (39-й армией) взять Кенигсберг»[155].

Однако войска фронта, ослабленные в предыдущих боях понесенными потерями, уже не имели решающего преимущества перед противником ни в людях, ни в боевой технике, за исключением артиллерии и авиации, которая по погодным условиям не могла использовать свое господство в воздухе. Более того, противник стремился удержать укрепленную позицию «Фришинг», прикрывавшую дальние подступы к Кенигсбергу.

Владея оперативной инициативой, войскам фронта удалось преодолеть эту позицию, а соединения 11-й гвардейской и 39-й армий 29 января вышли к пригородам Кенигсберга. В ночь на 30 января был взят форт «Понарт» (другое название — форт № 9 «Дона»)[156]. Но взять город с ходу не удалось.

В конце января 1945 г. войска 1-го Прибалтийского фронта взяли город Мемель, упрочив тем самым блокаду немецкой группы армий «Курляндия». Учитывая данное обстоятельство, Ставка приняла решение поручить командованию 1-го Прибалтийского фронта руководство боевыми действиями на кенигсбергско-земландском направлении, передав ему в подчинение три армии (11-ю гвардейскую, 39-ю и 43-ю) и другие силы и средства из состава 3-го Белорусского фронта.

Штаб 1-го Прибалтийского фронта приступил к выработке решения и подготовке наступательных операций на разгром противостоящего противника. По сообщению К. Н. Галицкого, наиболее предпочтительным вариантом разгрома войск противника И. Х. Баграмян считал первоначальный разгром сил немцев на Земландском полуострове, а затем, сосредоточив усилия фронта, в течение нескольких дней взять Кенигсберг. Это решение было утверждено Верховным Главнокомандующим[157]. Войска приступили к подготовке операции.

Однако немцы пришли в себя после катастрофической неудачи в январе 1945 г., скоординировали свои действия и во второй половине февраля деблокировали Кенигсберг и восстановили коммуникацию с Пиллау.

В свою очередь, в феврале советское командование упраздняет 1-й Прибалтийский фронт, его армии в междуречье Неман — Прегель были преобразованы в Земландскую оперативную группу советских войск. Эту группу возглавил И.Х. Баграмян, став одновременно заместителем командующего 3-м Белорусским фронтом.

Руководство подготовкой, организацией и последующим штурмом Кенигсберга возлагалось на генерала И. Х. Баграмяна.

Ликвидация немецкой группировки юго-западнее Кенигсберга дала возможность нашему командованию сосредоточить все усилия непосредственно против крепости Кенигсберг и ее гарнизона.

Линия фронта, проходившая полукольцом вокруг города, давала большие преимущества: наши войска могли наносить концентрические удары по сходящимся направлениям из любой точки фронта. Однако наиболее выгодным вариантом являлся тот, который давал возможность организации ударов с северо-запада и юго-запада, т. е. с глубоких флангов и тыла крепости. В этом случае большая часть укреплений крепости, обращенная на восток и юго-восток, оставалась обреченной на сравнительное бездействие, гарнизон подвергался удару по наиболее чувствительному месту — тылу, и в то же время имелась возможность при успешных действиях быстро замкнуть кольцо окружения западнее города. Эти соображения легли в основу решения командования, которое еще до ликвидации группировки противника юго-западнее Кенигсберга приступило к перегруппировке войск на кенигсбергское направление.

Войска фронта впервые сталкивались с таким укреплением, как современная крепость, и с таким крупным городом, как Кенигсберг. Территория около 200 кв. километров представляла собой сложную систему различных фортификационных сооружений, которые в комбинации с многочисленными каменными постройками предместий и самого города обеспечивали противнику возможность ведения длительной обороны.

Учитывая особенность предстоящих боев за крепость и город, наше командование предприняло ряд мер, главным образом в подготовке войск. Были сформированы, например, специальные штурмовые группы и отряды для захвата оборонительных сооружений противника и ведения уличных боев. Они были достаточно самостоятельны: каждая штурмовая группа состояла из стрелковой роты, взвода саперов, отделения огнеметчиков, отделения химиков. Группа поддерживалась батареей гаубичного полка.

Штурмовой отряд составляли: одна-две стрелковых роты, пулеметная рота, минометная рота, взвод полковой артиллерии, батарея 120-мм минометов, саперная рота, взвод огнеметчиков. Отряд поддерживался одним-двумя дивизионами артполка.

Кроме того, учитывая низкую укомплектованность стрелковых частей командованием, в целях восполнения этого недостатка была широко привлечена авиация, тем более что территория предстоящих действий была сравнительно невелика и давала возможность массированного применения воздушных сил по ясно видимой и большой цели.

Подготовка к операции производилась заблаговременно и скрытно. Начиная с марта войска, находившиеся вокруг Кенигсберга (Земландская группа), тренировались в преодолении различных укреплений противника и ведении уличных боев. Со штабами и командованием проводились занятия на местности с проигрышем возможных вариантов действий войск. Особое внимание обращалось на отработку вопросов взаимодействия между стрелковыми и специальными подразделениями. Заблаговременная аэрофоторазведка выявила все укрепления противника, которые в крупных планах были доведены до войск.

5 апреля вся подготовка к штурму Кенигсберга была закончена.

Как показал военнопленный, бывший комендант оборонительных сооружений Восточной Пруссии, командир боевой группы «Микош» — генерал-лейтенант Микош, вначале крепостью Кенигсберг считались позиции г. Хайльсберг (Хайльсбергский укрепленный район, передний заградительный рубеж которого проходил по линии Фрауенбург, Вормдитт, Хайльсберг, Бартенштайн и далее на север к Тапиау) и позиции по р. Дайме, составлявшие первую линию обороны, позиция «Фришинг», составлявшая вторую линию, и внешний оборонительный обвод Кенигсберга (форты) как третья линия.

В начале декабря 1944 г. германское верховное командование отдало приказ, по которому крепостью Кенигсберг следовало считать непосредственный обвод города и рекомендовалось, сократив работы на остальных рубежах, основное внимание сосредоточить на укреплении обвода города.

Указывалось, что внешний обвод города, который на несколько километров был вынесен за черту города, не должен был укрепляться, а в первую очередь следовало укрепить старые форты, соединив их противотанковыми заграждениями.

Этот приказ был отдан на основании опыта боев на западе, где ввиду отсутствия достаточных сил крепости не могли быть удержаны на отдельных подступах и танки противника сразу же проникали в центр города, парализуя руководство обороной крепости.

Численность гарнизона, охраняющего город, устанавливалась Верховным командованием сухопутных сил с таким расчетом, чтобы он был в состоянии оборонять город в черте старых фортов. Поэтому в первую очередь и требовалось оборудовать эти позиции. Позиции, расположенные на более дальних подступах города, должны были оборудоваться позднее, чтобы дать возможность задержаться на них отступающим частям действующей армии.

Начертание внешнего обвода обороны города установлено рекогносцировочными штабами с таким расчетом, чтобы включить в него важные наблюдательные пункты, аэродромы и промышленные предприятия. Он проходил по линии: Гаффштром (Хоффштром), Бергау, севернее Людвигсфельде, Зелигенфельд, Лаутермюленфлис, Нойхаузен, севернее Нессельберг, севернее Фуксберг, севернее Медниккен, Зеераппен, Зееканау.

Рекогносцировка внутреннего обвода была проведена лишь в начале декабря 1944 г. Он был намечен по линии: Гаффштром, затем на восток до Зелигенфельда, далее по внешнему обводу до Лаутермюленфлис, затем на Кведнау, Амалиенхоф, Юдиттен, Гросс Хольштайн, т. е. этот обвод связывал между собою двенадцать старых фортов и три промежуточных опорных пункта.

Внутренний обвод (12 фортов в черте города) представлял собой кратчайший рубеж для гарнизона, обороняющего город. Для этой цели были предназначены три крепостных батальона и 12–15 батарей крепостной артиллерии.

Крепостные батальоны имели численность по 600 человек каждый, батареи крепостной артиллерии — по 60–70 человек, а три крепостные роты, находившиеся в стадии формирования, должны были иметь общую численность около 650 человек.

Обучение людей, мобилизованных лишь в середине января 1945 г., изготовление лафетов для орудий и установка вооружения были прерваны в феврале в результате первого окружения Кенигсберга советскими войсками, так как все силы были привлечены для оборонительных работ на фронте.

Строительство укреплений по внутреннему обводу города производилось до начала окружения крепости (конец января) под тактическим руководством крепостного полкового штаба РООС (располагающегося южнее р. Прегель) и крепостным полковым штабом Фон-Шипп (севернее р. Прегель). Техническое руководство осуществлял саперный штаб № 12. Для рекогносцировки внутри города был сформирован крепостной штаб Хантель.

В декабре 1944 г. и в январе 1945 г. на строительстве укреплений по внутреннему обводу было занято 8000 человек, из них одна треть — фольксштурмовцев, занимавшихся одновременно боевой подготовкой. Остальную часть составляли иностранные рабочие различных предприятий Кенигсберга. Кроме того, в течение трех недель в строительстве укреплений участвовали 800-1000 солдат различных военных учреждений.

Когда Кенигсберг оказался окруженным, то дальнейшее оборудование внутреннего обвода, ставшего передним краем, проводилось силами дивизий, оборонявших город.

Как показал Микош, южнее Прегеля (от залива до р. Прегель) оборонялась 69-я пехотная дивизия, с восточной стороны (от Прегеля до Кведнау) — 61-я пехотная дивизия (с 19 февраля этот участок был передан 367-й пехотной дивизии), с северной стороны (от Кведнау до Шарлоттенбурга) — 367-я пехотная дивизия и с запада — дивизия «Микош». В конце февраля личный состав этой дивизии был распределен между другими дивизиями, а оборудование западных позиций приняла на себя 561-я пехотная дивизия, занявшая этот участок. В конце марта 548-я пехотная дивизия заняла оборону на участке между 367-й и 561-й пехотными дивизиями.

В начале апреля командование частями 367-й пехотной дивизии, оборонявшимися на востоке, было принято штабом 61-й пехотной дивизии. В резерве коменданта крепости находились: один полк 548-й пехотной дивизии, полицейская боевая группа Шуберта, восемь батальонов фольксштурма. Кроме того, в резерве 4-й армии находилась 5-я танковая дивизия.

В то же время указанные позиции оборудованием не были закончены, а только лишь начаты. Позиция, строительство которой было начато между внутренним обводом и окраиной города, проходила за улицей, огибающей город по его окраине, являлась второй позицией, а позиция, проходившая по самой окраине, — третьей.

Так как внутренний обвод города начали строить лишь в начале декабря 1944 г., а другие позиции были начаты лишь в начале февраля 1945 г., то на внутреннем обводе города, ввиду значительных трудностей, связанных с затоплением местности, к началу наступления были готовы только противотанковый ров и одна траншея, а на других позициях — только лишь траншеи. Причиной этому был недостаток рабочей силы и времени.

Подготовка для оборудования центра города (по линии старой городской черты), представляющего собой четвертую позицию, проводилась штабом «Хантель» и саперным штабом № 12 силами трех батальонов Фольксштурма. Позднее для укрепления центра города начальником южных участков был назначен генерал-майор Шуберт, в подчинении которого находились два полицейских полка. На восточных участках для этой цели был назначен Воххольц и на западных — Вагнет (крейслейтеры — комиссары), которые являлись одновременно и военными начальниками своих участков.

В их распоряжении находилось 8 батальонов фольксштурма и около 2500 иностранных рабочих.

Строительство укреплений центра города находилось лишь в стадии развертывания, так как часть сил использовалась для укрепления подвалов домов в качестве укрытий и складов.

Одновременно крепостным саперным батальоном и 82-й саперной железнодорожной ротой все мосты были подготовлены для взрыва.

Как видно из изложенного, германское командование всеми силами стремилось в возможно короткий срок подготовить крепость к длительной обороне.

Общая протяженность линии внешнего обвода (пояса) крепости определялась 50 км. Диаметр был равен 15 км.

Несмотря на трудности строительства, немцы успели все же построить противотанковый ров в полосе внешнего обвода общим протяжением в 48 км, многочисленные траншеи, плотность которых определялась в 12–15 км траншей на 1 км фронта (на некоторых участках, в, северном и южном, траншеи располагались в 6–7 линий), а также приспособить к обороне каменные постройки и забаррикадировать улицы. Объем работ по обороне города дает основание сделать вывод о том, что основу обороны крепости все же составляла полевая оборона, а не старые форты, входившие в общую систему обороны лишь как ее элементы, связывающие эту оборону воедино.

Учитывая, что противник возлагал большие надежды на удержание крепости в своих руках, связанные с необходимостью сохранения «престижа» Германии в Восточной Пруссии, следует отметить, что такая крепость, как Кенигсберг, являлась серьезным препятствием для наступающих войск.

В распоряжении командующего Земландской группой советских войск первоначально находились 11-я гвардейская, 39-я и 43-я армии со средствами усиления (артиллерия, инженерные войска и войска других родов вооруженных сил). Общая численность личного состава в армиях группы приведена в табл. 1.

Всего в составе Земландской оперативной группы, таким образом, насчитывалось 150 504 человека, в том числе в стрелковых дивизиях — 99 776 человек[158].

Впрочем, командующий группой генерал армии И. Х. Баграмян в своих воспоминаниях приводит несколько иные цифры численности армий, подчиненных ему: в 11-й гвардейской — 57 тыс. человек, в 39-й — 52 тыс. человек, в 43-й — 27 тыс. Всего — 136 тыс. человек[159]. Хотя, учитывая численность соединений и частей фронтового подчинения, расхождения в общих данных (150 тыс. и 153 тыс.) оказываются совсем небольшими.

При всем том, что численность войск Земландской оперативной группы, как впоследствии выяснилось, была сравнима с численностью советских войск, сосредоточенных в начале апреля 1945 г. для штурма Кенигсберга, использовать свои возможности в феврале 1945 г. командование — вначале фронта, а затем группы — не смогло.

Генерал Баграмян называет при этом ряд причин, одна из которых — почти полное отсутствие во фронте танков, у противника же, как оказалось впоследствии, их насчитывалось более 250. 25 апреля начальник отдела информации оперативного управления штаба фронта полковник Колесников сообщил, что на Земландском полуострове было подбито 262 немецких танка и САУ и 261 боевая машина была захвачена советскими войсками[160]. По докладу командира 1-го танкового корпуса генерал-лейтенанта В. В. Буткова, на 9 февраля в строю находилось всего 33 танка. Причем ситуация с танками продолжала усугубляться. К 21 февраля в резерве фронта находились 1-й танковый корпус в составе 10 танков, 28-я танковая бригада, в которой находился всего один танк, две установки СУ-85 и 87 установок СУ-76[161].

Таблица 1.

Более того, у 39-й и 43-й армий была излишне растянута линия фронта, охватывавшая Кенигсберг с северо-запада, востока и юго-востока и одновременно сковывавшая немецкие войска, расположенные на Земландском полуострове. Весьма длинной оказывалась линия фронта и у 11-й гвардейской армии, блокировавшей крепость с юга и запада. Генералу Галицкому в середине марта пришлось провести и частную армейскую операцию против северного выступа хайльсбергской группировки противника, выделив для этого 36-й гвардейский стрелковый корпус генерала П. К. Кошевого. Только 17 марта соединения корпуса овладели городом и крупным опорным пунктом Бранденбургом[163].

Практически для штурма Кенигсберга в феврале командование фронтом могло выделить только 11-ю гвардейскую (неполного состава) и 39-ю армии. Но этих сил было мало. Тем более что в 20-х числах февраля немецкие войска значительно повысили свою активность, восстановив часть утраченных до этого позиций.

Сокращение линии фронта юго-западнее Кенигсберга дало возможность советскому командованию уже в начале марта вывести часть сил во второй эшелон для последующего использования при штурме Кенигсберга.

В первую очередь речь шла о 50-й армии. 7 марта ее соединения и части сосредоточились в районе Ландсберга, а затем ночными маршами к исходу 11 марта в районе Тапиау вошли в состав Земландской группы советских войск. К 29 марта армия заняла исходное положение для наступления на Кенигсберг[164].

По мере дальнейшего сокращения линии фронта юго-западнее Кенигсберга перегруппировка советских войск продолжалась.

В частности, 2-я гвардейская армия из района Цинтен в период с 21 по 25 марта сосредоточилась юго-западнее Кранца. С 30 марта по 5 апреля на Земландский полуостров была перегруппирована 5-я армия[165].

48-я армия перешла к обороне по побережью залива Фришесс-Хафф, обеспечивая тыл 11-й гвардейской армии, готовившейся к штурму Кенигсберга.

Одновременно осуществлялась и перегруппировка войск самой Земландской группы. По рекомендации маршала А. М. Василевского для непосредственного штурма города была привлечена 43-я армия, а занимаемые ею позиции в северной части полуострова были переданы 2-й гвардейской и 5-й армиям.

В начале апреля группировка войск 3-го Белорусского фронта в значительной степени изменила свой состав (3-я, 28-я и 31-я армии были переброшены на другие направления и приняли участие в Берлинской и Пражской операциях). 3-го апреля Земландская оперативная группа войск была упразднена: ее войска остались в составе 3-го Белорусского фронта.

Необходимо отметить, что штурм Кенигсберга не являлся локальной операцией по взятию города. Это была фронтовая операция, боевые действия которой развернулись по всей полосе фронта — от южного берега залива Фришесс-Хафф до северной части Земландского полуострова.

Летом 1945 г. полковник Васильев, анализируя подготовку и штурм Кенигсберга, приводит без ссылки на источники и, как он пишет, «примерные» цифры о численности армий, наступавших на Кенигсберг: 39-я армия — 34 400 человек, 43-я армия — 36 590, правый фланг 50-й армии (два стрелковых корпуса и одна стрелковая дивизия) — 28 296, 11-я гвардейская армия (без одной стрелковой дивизии) — 38 014 человек. Всего численность группировки советских войск под Кенигсбергом перед штурмом города составила 137250 (Васильев неточен в подсчетах: 137300. — Г. К.) человек[166]. Впоследствии эта цифра — 137250 человек — стала хрестоматийной. Ее приводят И. Х. Баграмян, К. Н. Галицкий, о ней сообщается в официальных изданиях.

Обращает на себя внимание некоторая непоследовательность в данных Васильева. Перед этим он говорил об участии в штурме города трех армий. Расчеты же приводит для четырех (дополнительно учитывается 39-я армия).

Ход событий показал, что прорыва 39-й армии в город не было. Полоса ее наступления не захватывала городские кварталы[167].

Васильев при подготовке описания операции штурма Кенигсберга должен был это учесть. Но, видимо, не располагал необходимыми документами: 39-я армия летом 1945 г. была переброшена на Дальний Восток (естественно, с ней последовали и боевые документы Кенигсбергской операции) и приняла участие в Маньчжурской наступательной операции[168].

Есть еще одно обстоятельство, которое не принял в расчет Васильев. Дело в том, что при подсчете численности штурмующих приводятся неполные данные о численности 50-й армии. Васильев сообщает только о двух ее стрелковых корпусах, наносивших удар по городу с севера. 69-й стрелковый корпус 50-й армии, блокировавший восточную часть города, также являлся участником операции, и его личный состав необходимо было включить в общее количество войск, штурмовавших Кенигсберг.

Исследование с учетом новых обстоятельств показало, что реальная численность войск, участвовавших в штурме Кенигсберга, оказывается значительно ниже, чем у полковника Васильева, — всего 106,6 тыс. человек (см. табл. 2).

Таблица 2.

Следует обратить внимание на данные табл. 2, сообщающие о численности личного состава в стрелковых ротах. Укомплектование стрелковых рот было важнейшей задачей командиров и командующих всех степеней, включая командующего фронтом. Начальник штаба 3-го Белорусского фронта генерал-полковник А. П. Покровский еще в феврале 1945 г. требовал от подчиненных: «В отношении стрелковых рот должно быть постоянное стремление к увеличению их численности и количества»[170].

В том числе и для того, чтобы реализовать это требование, командованию фронтом пришлось пойти на нетрадиционные меры в ходе боевых действий. В частности, было принято решение поменять организационно-штатную структуру стрелковых дивизий.

Дело в том, что в Восточную Пруссию стрелковые дивизии 3-го Белорусского фронта ворвались, будучи сформированными по штату 04/550-578. Они должны были иметь личного состава 9543 человека, 122-мм гаубиц ― 12, 76-мм пушек ― 14, 45-мм пушек ― 36, 120-мм минометов ― 21, 82-мм минометов ― 83 и др. вооружение[171].

Затяжные и тяжелые бои в Восточной Пруссии привели к большим потерям личного состава, маршевые подразделения (во время войны временное воинское формирование — батальон, рота, команда), отправляемые для укомплектования частей действующей армии, не успевали их восполнять. В донесениях командующих армиями сообщалось о том, что численность стрелковых дивизий часто составляла менее 3 тыс. человек[172].

В таких условиях дивизии фактически не могли выполнять поставленных перед ними боевых задач. Эти задачи при планировании операции определялись исходя из оперативно-тактических нормативов, в свою очередь, разработанных для полнокровных соединений: ширина полосы наступления, участка прорыва, глубины наступления и т. д.

В середине февраля 1945 г. штабом 3-го Белорусского фронта была изменена штатная структура стрелковых дивизий. Штабы армий получили указание перейти на новые схемы организации, которые позволяли иметь в стрелковых дивизиях по 3 тысячи и 3,5 тысячи личного состава[173]. Гвардейские армии имели дивизии, естественно, более полного состава (см., напр., табл. 2).

Особенностью новой штатной структуры дивизий являлось то, что дивизиям не только корректировались нормативы ведения боевых действий.

Учитывая предыдущий опыт боев в Восточной Пруссии против противника, обороняющегося в полевых укрытиях и долговременных фортификационных сооружениях, и в предвидении боев в крупных населенных пунктах командованием фронта была осуществлена такая реорганизация структуры, которая позволила увеличить относительную огневую мощь дивизии прежде всего за счет артиллерийских орудий большего калибра.

При этом следует учитывать то обстоятельство, что, по данным военно-научного управления Генерального штаба Красной армии, на заключительном этапе войны произошла корректировка огневых возможностей стрелковых дивизий: снижался вес артиллерийского залпа с одновременным увеличением скорострельности ручного оружия и веса минометного залпа[174].

Однако в стрелковых дивизиях 3-го Белорусского фронта огневые возможности артиллерии не сокращались, а, наоборот, увеличивались. Дивизия, сократив штатную численность в три раза, получив более узкую полосу наступления и участков прорыва, вместе с тем сохранила в своем составе 12 122-мм гаубиц, в 2,5 раза увеличила численность 76-мм пушек. Учитывая предстоящие боевые действия с противником, укрывшимся в бетонированных сооружениях, каменных зданиях, подготовленных к длительной обороне, в дивизии была сокращена численность 45-мм пушек (с 36 до 15) и особенно минометов (120-мм ― с 21 до 12 и 82-мм ― с 83 до 18).

Новый, «фронтового» образца штат стрелковой дивизии не только повышал надежность ее управления, но и значительно увеличивал ее боевые возможности в изменившихся условиях. Что не замедлило сказаться, особенно при штурме Кенигсберга.

Необходимо отдать должное командованиям фронта и армий, которые в сложных условиях сумели полностью укомплектовать армии личным составом и провести необходимую подготовку солдат, офицеров и генералов к операции.

При анализе численности советских войск, участвовавших в штурме города-крепости Кенигсберг, необходимо обратить внимание еще на один момент, впервые в историографии Восточно-Прусской операции использованный полковником А. В. Васильевым.

Говоря о количественном составе армий, предназначенных для штурма города, он вводит термин «активный боец». В каждой из армий насчитывалось 9-10 тысяч активных бойцов.

Естественным следует считать то, что вся 106-тысячная группировка советских войск не приняла непосредственное участие в штурме города-крепости. Это было физически невозможно. Чего не скажешь об обороняющихся: в критические моменты каждый боец гарнизона, независимо от его военной специальности и подготовки, берет в руки оружие (по крайней мере, должен взять) и принимает участие в обороне.

Укрепленные рубежи и позиции противника преодолевали специально подготовленные для этого подразделения: штурмовые группы и штурмовые отряды. Их основу составляли стрелковые роты (активные бойцы).

К. Н. Галицкий указывал, что штурмовые отряды создавались чаще всего в составе стрелковой роты (50–60 человек), усиленной одним-двумя 45-мм орудиями, двумя орудиями полковой артиллерии, одним-двумя орудиями дивизионной артиллерии, одной 122-мм пушкой, одним-двумя танками (или СУ), взводом станковых пулеметов, взводом 82-мм минометов, отделением (взводом) саперов и отделением (взводом) огнеметчиков. Штурмовой отряд, в свою очередь, делился на группы: атакующую — в составе 20–26 стрелков, автоматчиков, ручных пулеметчиков, огнеметчиков и отделения (5–7 человек) саперов; закрепления — в составе 8-10 стрелков, взвода станковых пулеметов, 1–2 орудий и отделения саперов; огневую — в составе артиллерийских подразделений, минометов, танков (СУ) и резерва ― 10–15 стрелков, несколько пулеметов и 1–2 орудий. Штурмовой отряд состоял как бы из двух частей: одна, активно действующая впереди (атакующие группы), имела легкое вооружение, а вторая, поддерживающая, имела тяжелые виды оружия.

И только при взятии особых объектов (например, фортов) использовались другие средства: артиллерия большой мощности, самоходные артиллерийские установки крупных (152-мм) калибров, авиация и т. д. Но непосредственно в атаку шли именно стрелковые роты, активные бойцы. По данным табл. 2, их численность составила 24473 человека.

Таким образом, Кенигсберг был взят штурмом подразделениями общей численностью 24,5 тыс. человек. Конечно, при поддержке и обеспечении сил и средств всех родов войск.

Впервые обобщенные данные о численности немецких войск, оборонявших Кенигсберг, также представил начальник отдела по использованию опыта войны оперативного управления штаба 3-го Белорусского фронта полковника. В. Васильев. Летом 1945 г. он сообщал, что «на фронте армий», изготовившихся к штурму города, немецкое командование сосредоточило 548-ю, 561-ю, 367-ю и 69-ю пехотные дивизии, 2-й крепостной и 75-й охранный полки — всего 23300 человек личного состава, 425 артиллерийских орудий, 16 танков и самоходных артиллерийских установок (САУ). Кроме того, по его данным, «перед фронтом армий» стояли немецкие полки и батальоны усиления общей численностью примерно 20 тыс. человек, 220 орудий, 25 танков и САУ. В резерве немецкого командования находилась 1-я пехотная дивизия (6,1 тыс. человек, 124 орудия, 8 танков и САУ), а на позициях восточнее Кенигсберга — части из состава 61-й пехотной дивизии (3,5 тыс. человек, 60 орудий). Таким образом, в строевых частях противника имелось 52,7 тыс. человек личного состава при 819 орудиях, 49 танках и САУ[175].

Кроме них, в крепости были дислоцированы специальные и тыловые части, а также подразделения фольксштурма. Пленные сообщали, что среди оборонявшихся было много призванных с военных заводов, военнослужащих ВВС, автомобильных подразделений, артиллеристов и военных моряков. Эти нестроевые части тоже принимали участие в боевых действиях. Васильев уточняет: «Всего в Кенигсбергском гарнизоне вместе с тыловыми частями, как выяснилось впоследствии, имелось более 130 тыс. человек»[176]. По сути, последняя цифра была калькой с оперативной сводки Совинформбюро за 10 апреля, в которой также сообщалось, что немцы в ходе штурма Кенигсберга потеряли убитыми до 42 тыс. человек, а в плен сдались более 92 тыс. солдат и офицеров[177].

Советская историография однозначно приняла на веру сводку Совинформбюро, и указанные цифры вошли практически во все официальные издания, мемуаристику и исследования[178].

Следует заметить, что Васильев готовил раздел отчета, используя данные своей разведки и боевые донесения войск. Естественно, эти данные нуждались в уточнении, в том числе с использованием немецких источников. Однако документов немецкого командования не сохранилось, да и к тому времени оно уже плохо разбиралось в обстановке. Опросы военнопленных были обработаны позднее, хотя до настоящего времени они еще не стали предметом тщательного изучения. Данные советской военной разведки, естественно, не были абсолютно точными. Но, как бы там ни было, в канун штурма советское командование было твердо уверено, что окруженная группировка немцев насчитывает около 60 тыс. человек[179].

Наиболее востребованной немецкими историками остается фраза генерала О. Лаша (или Ляша — используются оба варианта написания фамилии) о том, что в этих боях 250-тысячная советская группировка имела против себя всего 35 тысяч немецких войск[180].

Генерал от инфантерии Отто фон Лаш был комендантом крепости Кенигсберг и руководил обороной города до последнего дня боев в апреле 1945 г. До 1955 г. находился в советском военном плену. После освобождения начал работать над мемуарами, пользуясь в основном своими воспоминаниями и свидетельствами очевидцев. Мемуары «Так пал Кенигсберг», не имевшие документальной основы, не содержат поэтому в себе аналитических выводов и обобщений, но изобилуют эмоциями. Впрочем, отдельные факты, сообщаемые О. Лашем, использовались и продолжают использоваться современными исследователями. Не всегда критически. Цифры, введенные им в оборот, используются практически во всех изданиях немецких авторов, обращающихся к теме последнего периода существования Кенигсберга, хотя должного обоснования не имеют. Классическим примером того, что Лаш не всегда приводит объективные сведения, служит его упоминание о полном отсутствии у оборонявшихся авиации. Действительно, в Кенигсберге не было ни одного самолета. Но они и не должны были там быть. Немецкая авиация базировалась на аэродромах Земланда и насчитывала 170 самолетов, которыми пыталась оказать помощь оборонявшимся. Другое дело, что многого сделать она не могла из-за полного господства в воздухе советских ВВС.

Вообще же можно говорить о том, что Лаш с самого его назначения комендантом крепости 28 января 1945 г. и до дня падения Кенигсберга так и не смог установить точно, какими же силами и средствами он защищал город. После окружения города в конце января в нем скопилось большое количество обозов и мирного населения. Но одновременно в Кенигсберге оказалось и большое количество солдат, потерявших или оставивших свои воинские части. Лаш сообщает, что с помощью офицерских патрулей было выявлено «поразительно большое число таких солдат». Из них и солдат, попавших в город с других участков фронта, было сформировано несколько батальонов и направлено на передовую.

Иная ситуация сложилась в немецкой историографии. Комендант Кенигсберга Отто Лаш назвал на допросе численность немецкого гарнизона «более 100 тыс.». Причем повторил это число дважды: «Общая численность подчиненных мне войск вместе с фольксштурмом и полицейскими частями составляла более 100 тыс. человек», — и несколько позже: «Мы потеряли всю 100-тысячную армию под Кенигсбергом. Раненых было до 30 тыс. человек, убитых тоже было много»[181].

Позднее, вернувшись из плена, в котором он провел около 10 лет, Лаш начал писать мемуары, используя воспоминания немецких генералов и офицеров, свидетельства очевидцев. Его книга «Так пал Кенигсберг» не имеет документальной основы, не содержит аналитических выводов и обобщений, но изобилует эмоциями. В ней бывший комендант крепости говорит уже о 35-тысячном гарнизоне[182].

Числа, приведенные в его мемуарах, вызывают большие сомнения. Например, рассказывая о подготовке города к обороне, Лаш пишет:

Однако различных формирований на самом деле было гораздо больше. Например, житель Кенигсберга Фриц Хаазе, задержанный в расположении 50-й армии в районе Кведнау, на допросе 16 марта 1945 г. сообщил, что формированием фольксштурма занимались партийные комитеты. Еще в феврале партийный комитет «Прегель» сформировал батальон V-95 (римской цифрой V обозначался номер партийного комитета, а арабской — порядковый номер батальона). Батальоны численностью до 400 человек в каждом имели в своем составе 3–4 роты[184]. Лаш упоминает о 8 батальонах фольксштурма, но, судя по нумерации, их было значительно больше.

Итак, по Ляшу, во вновь сформированных во время осады Кенигсберга немецких подразделениях оказалось 30 тыс. солдат и офицеров. Кроме них, значительное количество немецких войск находилось на передовой, обороняя город. Надо учитывать и пополнение гарнизона из внешних источников, которое осуществлялось немецким командованием вплоть до самого штурма. Так, в декабре 1944 г. в Хорне (Австрия) был сформирован маршевый батальон в количестве 300 человек, который в феврале 1945 г. занял позиции в районе Пальмбургского моста (до 2016 г. — так называемый Берлинский мост через р. Преголю в восточной части Калининграда)[185]. Видимо, количество 35 тыс. военнослужащих, составлявших, согласно мемуарам Лаша, гарнизон Кенигсберга в марте — апреле 1945 г., явно неточно, но его приняли на веру другие немецкие исследователи[186]. А у тех же Диккерта и Гроссмана данные еще более неопределенные: «На момент капитуляции в городе еще должны были находиться от 30 тыс. до 35 тыс. солдат»[187].

Впрочем, эти же цифры можно найти и на страницах книг российских авторов. В частности, оценку Лаша разделяет калининградец С. Гольчиков[188].

В соответствии с планом операции главный удар по крепости должен был наноситься с северо-запада и севера в общем направлении на юго-восток 43-й и правым флангом 50-й армий (двумя корпусами, третий стрелковый корпус переходил к обороне по восточным границам города, блокируя часть сил немцев на этом направлении), с юга — 11-й гвардейской армией. 39-я армия наносила вспомогательный удар западнее Кенигсберга в южном направлении и после выхода к заливу Фришесс-Хафф должна была иметь в готовности один стрелковый корпус для удара в направлении на Кенигсберг и два стрелковых корпуса для наступления на Фишхаузен, 2-я гвардейская и 5-я армии — сковывали силы противника на Земландском полуострове[189]. Наступающих поддерживали подразделения обеспечения и огневой поддержки (артиллерия, инженерные войска и другие; как правило, они придавались на усиление стрелковым подразделениям) и авиация.

Полковник Васильев впоследствии писал:

Значительно позже об этом же сообщал и К. Н. Галицкий: «Таким образом, овладение самим Кенигсбергом возлагалось непосредственно на 43-ю, 50-ю и 11-ю гвардейскую армии»[191]. Численность личного состава этих армий и должна составлять общую численность группировки, предназначенную для взятия города.

Как видим, перевес в живой силе у советских войск был не очень значительным. Чего не скажешь о технике: был абсолютный перевес советских войск в авиации, подавляющий — в танках, значительный — в артиллерии. В то же время перевес в технике при бое в городе — понятие относительное. Известно, например, что при штурме города танки достаточно легко поражаются ручными противотанковыми средствами из подвальных этажей, развалин домов. Но танк, находящийся в обороне, на укрытой позиции, значительно повышает свою боеспособность.

Еще более нивелируется перевес в авиации. Из-за нелетной погоды была практически сорвана авиационная подготовка штурма. В ночь на 5 апреля налет на город удался двум дивизиям легких У-2, но большого урона немцам они нанести не могли. Около сотни самолето-вылетов смогли сделать фронтовые двухмоторные бомбардировщики, а из сорока тяжелых бомбардировщиков 18-й воздушной армии только пятнадцати удалось выйти к городу. Погода не улучшилась и 6 апреля — в первый день штурма: бомбардировочной авиации удалось совершить всего 85 самолето-вылетов вместо 1218 запланированных. Всего же за первый день штурма все рода авиации совершили чуть более тысячи самолето-вылетов вместо четырех тысяч запланированных. Наибольший успех был достигнут авиацией во второй день подготовки, когда было совершено 4700 самолето-вылетов и сброшено более 1600 тыс. тонн бомб[192]. В последующие же дни штурма применение авиации стало опасным для своих войск, вклинившихся в оборону противника.

Перевес же в артиллерии был и так незначительным, а немецкие артиллеристы вели огонь из укрытий, по заранее пристрелянным целям.

При всем том что все рода войск внесли достойный вклад в успех штурма крепости Кенигсберг, следует отметить, что основные усилия пришлись на долю сухопутных войск, прежде всего пехоты и войск, ее обеспечивающих: саперов, связистов и др.

Надо отметить и ту особенность, что советское командование отказалось от такого способа ликвидации окруженной группировки, как постепенное и последовательное сжатие кольца окружения. Из четырех армий, привлеченных для штурма Кенигсберга, 39-я армия, как уже отмечалось, обеспечивала фланг штурмующей группировки со стороны Земландского полуострова, 50-я армия оказывала давление на восточную часть кольца, а 11-я гвардейская и 43-я наносили встречные удары, отрезая город от залива с выходом в центр обороны, тем самым лишая ее устойчивости.

Оборона Кенигсберга состояла из внешнего оборонительного обвода, преодоленного советскими войсками еще в январе, и трех оборонительных рубежей. Начертание этих рубежей легко определяется на карте города и спустя десятки лет после штурма. Первый рубеж, оборудованный в шести-восьми км от центра города, базировался на полутора десятках фортов, построенных в 70-80-х годах XIX в. В каждом из них размещался гарнизон из 150–300 солдат и офицеров. Форт представлял собой вытянутый шестигранник, занимавший по фронту 250–350 метров. Это было долговременное сооружение, имевшие железобетонные стены, орудийные и пулеметные капониры, прочные казематы. Все это окаймлялось земляными валами и глубокими рвами, часто заполненными водой. На вооружении фортов имелись артиллерийские орудия и минометы. Форты имели друг с другом огневую связь. Подступы к ним простреливались перекрестным артиллерийским и пулеметным огнем. Между фортами и перед ними были отрыты сплошные траншеи, противотанковый ров, установлены инженерные заграждения.

Второй рубеж проходил по окраине города, включая в себя укрепленные каменные здания, баррикады, железобетонные огневые точки, а также ирригационные сооружения. Глубина этого рубежа достигала 1,5–2 км.

Третий рубеж опоясывал центральную часть Кенигсберга, располагаясь на оборонительной системе бастионов, башен и других сооружений XIX века. Городские кварталы немцы превратили в узлы и опорные пункты обороны, улицы заминировали и соорудили на них баррикады. На перекрестках, в парках и скверах построили железобетонные огневые точки, а в окопах поставили танки и штурмовые орудия. Оборона многоэтажек строилась в несколько ярусов.

Для удобства управления войсками в обороне немецкое командование разделило город на четыре сектора. Каждый сектор, как правило, оборонялся пехотной дивизией, усиленной танками и артиллерией. Северо-западный сектор от Кирхен-Тайх до форта № 4 обороняли части двух пехотных дивизий. 561-я пехотная дивизия должна была не пропустить советские войска к заливу Фришесс-Хафф и к устью реки Прегель с северо-запада. Левее ее оборонялась 548-я пехотная дивизия. Северный сектор от форта № 4 до Мандель обороняла 367-я пехотная дивизия. Восточный сектор от Мандель до реки Прегель занимала 61-я пехотная дивизия. Южный сектор от реки Прегель до залива Фришесс-Хафф обороняли части 69-й пехотной дивизии и части боевой группы «Микош». Пехотные дивизии в своем секторе занимали первые два рубежа, а на третьем располагались резервы коменданта крепости генерала О. Лаша[193].

Штурм начался 6 апреля. Единая оборонительная система Кенигсберга достаточно надежно функционировала лишь первый день. Наступающие войска Красной армии практически смогли в этот день только подойти и завязать бои за сам город, его пригороды. По немецким данным, атака советских войск на участке 548-й дивизии народных гренадеров (по советским данным — пехотная дивизия) в районе Шарлоттенбурга принесла им успех. Советские войска вклинились на большую глубину, занимая или блокируя форты, которые были взяты позднее. Контратаки немцев успеха не имели. Попытки обороняющихся провести перегруппировки, ввести в бой резервы и использовать их должного успеха не имели[194].

Имели успех советские войска и на южном участке обороны Кенигсберга. Наступавшие здесь соединения и части 11-й гвардейской армии штурмом взяли форт № 10, прорвались в районы Понарта и Розенау.

Второй день. Противник терял управление своими силами. Позади советских войск остался фортовый пояс, бои развернулись в самом городе. Вот как описывает события этого дня комендант крепости:

Наконец, 8 апреля 11-я гвардейская армия, соединившись с передовыми частями 43-й армии, замкнула кольцо окружения — положение крепости стало безнадежным. В этот день советские войска овладели северо-западной и южной частями города, портом и районом вокзала, многими военно-промышленными объектами (машиностроительным, химическим, коксогазовым заводами, вагоностроительными мастерскими, целлюлозной фабрикой, судостроительной верфью).

В этот день стало окончательно ясно, что осажденному гарнизону уже ничем не смогут помочь и усилия немецкого командования с внешней стороны окружения, так как коридор, отделявший кенигсбергскую группировку от 4-й немецкой армии, был расширен советскими войсками до 5 км.

Концентрация военных усилий на небольшой по площади территории, включавшей только центральные районы города, самым непосредственным образом влияла на местное население. Практически защиты от боевого воздействия не было ни для солдат, ни для кенигсбержцев.

Как вспоминал впоследствии О. Ляш, он пытался получить от своего командования разрешение на оставление крепости и прорыв всеми силами на Земландский полуостров, уводя с собой гражданское население. Не совсем понятно, правда, как он себе представлял подобную акцию с такой массой людей. Немецкие источники сходятся во мнении, что численность гражданского населения Кенигсберга к моменту его штурма составила около 100 000 человек[196]. Скорее всего, военное командование немцев понимало неосуществимость подобного плана, поэтому отказ Ляшу был дан в резкой форме.

Немецкий генерал уже понимал, что война Германией проиграна. Практически была решена и судьба города. Ляш писал впоследствии:

Тем не менее в течение трех суток он продолжал вести боевые действия, от которых страдало в первую очередь именно население, и только на четвертые сутки согласился на капитуляцию.

Достаточно лицемерная позиция: да, проиграли, да, не устоим, но моральный дух армии, которая проиграла войну, пусть даже и жертвой мирного населения, сохраним.

С утра 9 апреля сопротивление продолжалось лишь в нескольких городских районах и опорных пунктах. 16-й гвардейский корпус 11-й гвардейской армии завязал бои за центральные кварталы города в непосредственной близости от командного пункта Ляша, находившегося на Университетской площади. Другой корпус этой же армии, овладев кварталами восточнее Северного вокзала, вел бой в центре города и западнее Обер-Тайха. Готовился последний удар: общий штурм, который должен был начаться в 19 часов 45 минут. В его успехе уже никто не сомневался. Немецкие войска, занимая небольшую часть города западнее Шлосс-Тайха, практически не имели возможности сопротивляться. Все расположение немцев простреливалось артиллерией, а с воздуха действовали самолеты-штурмовики. В этот момент, когда все было предельно ясно, начались переговоры о капитуляции. Ляш на допросе так описал процесс принятия им такого решения:

Вечером этого же дня Кенигсберг капитулировал.

В сводке вермахта от 12 апреля было опубликовано сообщение из Берлина:

Восточная Пруссия имела для Германии огромное политическое и стратегическое значение, поэтому немцы сосредоточили там значительные силы. Советскому командованию для их разгрома пришлось спланировать, организовать и провести ряд фронтовых операций, в военно-историческом плане представляющих интерес для исследователей. Однако до сих пор именно вокруг Кенигсбергской наступательной операции (штурма Кенигсберга) не прекращаются идеологические баталии, лейтмотивом которых является устоявшееся в российской и зарубежной литературе представление о значительных потерях войск с обеих сторон и жертвах среди мирного населения города-крепости. Они якобы дают основания обвинять советское командование в том, что оно обрушило мощную группировку войск на слабый немецкий гарнизон, который должен был, помимо военных задач, обеспечивать защиту многочисленного гражданского населения[201].

В сознании россиян штурм Кенигсберга остается символом массового героизма советских солдат, победой, стоившей многих жертв. Между тем по ряду причин восстановить истинную картину событий первой декады апреля 1945 г. в районе Кенигсберга довольно сложно. Противоречащие друг другу данные Совинформбюро и немецких источников о численности своих войск и войск противника, оценки численности остававшегося в городе гражданского населения долгое время не проверялись и не комментировались, притом что вольное обращение с ними было возможно с обеих сторон. Со временем эти данные стали «общепризнанными» среди историков — в зависимости от занимаемой ими позиции.

Проблема определения численности войск, участвовавших в боевых действиях, и военных потерь — предмет особого внимания исследователей, поскольку эти показатели остаются одной из важнейших характеристик успеха или провала операции, да и войны в целом. Чаще всего в истории различных войн точных данных о численности войск противников установить не удается по самым разным причинам: неполная, неточная или искаженная информация; секретность той или иной темы исследования и т. д. Поэтому исследователям часто приходится работать в условиях значительной информационной неопределенности.

Так, в открытых источниках общие цифры потерь советских войск в операциях Второй мировой войны появились только на рубеже XX–XXI вв. Судя по этим данным, людские потери в Восточно-Прусской стратегической операции 1945 г. составили 584 778 человек, из них 126 464 — безвозвратные[202]. Однако данные о потерях в армейских и фронтовых операциях по-прежнему встречаются крайне редко, что создает почву для различных инсинуаций, предвзятых выводов и обобщений, как в зарубежных, так и в отечественных публикациях.

Еще более сложная задача стояла перед немецкими исследователями, а также участниками и свидетелями событий 6–9 апреля 1945 г., поскольку Кенигсберг находился в осаде и документальные источники просто не сохранились. В основу немецких публикаций по исследуемой теме положены исключительно воспоминания жителей города и военнослужащих, нередко скорректированные более поздними авторами.

Ранее уже было отмечено, что непосредственно в штурме города участвовала не вся 106-тысячная группировка советских войск. Укрепленные рубежи и позиции противника преодолевали специально подготовленные подразделения: штурмовые группы и штурмовые отряды, основу которых составляли стрелковые роты из активных бойцов. Общая численность таких бойцов составила 24,5 тыс. человек.

Таким образом, в непосредственном штурме Кенигсберга участвовали подразделения, по численности значительно уступавшие оборонявшимся. Конечно, при поддержке сил и средств всех родов войск 3-го Белорусского фронта. Относительно небольшая численность атакующих должна была предопределить и сравнительно небольшие потери Красной армии.

Вообще, вопрос о количестве потерь советских войск в боях за Кенигсберг остается проблемным до настоящего времени. Попытки ответить на него уже предпринимались, но не совсем удачные. В официальном издании каталога «История войн XX века в памятниках их участникам» собраны сведения о советских воинах, павших в боях и захороненных в братских могилах на территории сегодняшнего Калининграда. Всего в этих могилах захоронено 5597 человек[203]. Здесь следует учесть, что в послевоенный период производились укрупнения могил, реконструкции мемориалов, кроме того, в братские могилы, расположенные в Калининграде, были перезахоронены участники Восточно-Прусской операции, погибшие за пределами Кенигсберга. Приведенные в каталоге сведения естественным образом не дают точного ответа на поставленный вопрос.

Попытку провести подсчеты потерь советских войск при штурме Кенигсберга предпринимали и самодеятельные историки, опираясь при этом на косвенные, вторичные свидетельства. Так, в историографии появились цифры: 9230 — столько советских воинов погибло во время штурма и 34 230 было ранено. Всего, таким образом, потери советских войск составили 43 460 человек[204].

Еще более невероятной оказывается цифра потерь, приведенная В. Бешановым. Он утверждает, что «собственные (советских войск. — Г. К.) потери в Кенигсберге известны лишь приблизительно — более 50 тыс. человек убитыми и ранеными»[205].

Советская военная наука все послевоенное время не обнародовала цифры потерь Красной армии в операциях Второй мировой войны. Это и вело к тому, что жертвенная работа советских солдат на полях сражений не находила должного восприятия не только противником, но и часто среди своего населения: войну, мол, выиграли за счет человеческого резерва.

Финская журналистка Анна-Лени Лаурен совсем недавно написала:

Действительно, в годы войны были не только победы, но и горькие, крупнейшие поражения советских войск. Однако воевать научились. Операция 3-го Белорусского фронта по овладению Кенигсбергом имеет полное право быть отнесенной к тем операциям, где потери удалось свести к минимуму. Несмотря на то что штурмовать пришлось город, заблаговременно подготовленный к обороне.

Данные о потерях в войсках армий, штурмовавших Кенигсберг, подавались ежедневно и после окончания операции суммарно. Как правило, оперативные сведения включали графы о погибших (безвозвратные потери), раненых (санитарные потери) и общий итог.

В частности, по донесениям из армий, за 6 апреля потери составили: в 43-й армии — 197 убитых и 720 раненых; в 50-й армии — 258 убитых и 705 раненых, в 11-й гвардейской армии — 307 убитых и 1452 раненых. Итого за первый день боя армии потеряли 762 человека убитыми и 2877 ранеными[207].

Но чаще всего данные о потерях представлялись по декадам[208]. Потери армий, участвовавших в штурме Кенигсберга, зафиксированы в итоговом донесении штаба фронта (см. табл. 2). Данные приведены за декаду, но, учитывая, что эти армии в первой декаде вели бои только 6–9 апреля, потери, приведенные в табл. 3, можно считать ценой взятия советскими войсками Кенигсберга.

Таблица 3.

Долгое время в отечественной историографии основным источником о результатах штурма Кенигсберга (потерях противника) было известное сообщение Совинформбюро от 10 апреля: уничтожено 42 тыс. солдат и офицеров противника и 92 тыс. взято в плен[210].

Документальное исследование показало, что на 15 апреля 1945 г. во фронтовую сеть сборных пунктов военнопленных поступило 44,8 тыс. немецких солдат и офицеров. Кроме того, в разведорганах 11-й и 50-й армий еще оставались 5,2 тыс. военнопленных, в армейских и фронтовых госпиталях находилось на излечении около 4 тыс. немцев, вне сети НКВД (на различных работах в воинских частях) начитывалось еще 16,5 тыс. военнопленных. Всего в ходе штурма непосредственно в Кенигсберге было пленено 70 546 немецких солдат и офицеров[211].

К концу апреля 1945 г. появились окончательные данные проверки лиц, находившихся на сборных пунктах и в лагерях военнопленных.

По большому счету 6-10 апреля в Кенигсберге были взяты в плен и задержаны все или почти все немецкие военнослужащие и основная масса гражданского населения, находившегося в городе. Практически была произведена своего рода перепись условного населения города по состоянию на 10 апреля 1945 г. Гражданских лиц было задержано около 28 тыс. человек[212].

По немецким данным, с которыми соглашаются и некоторые российские специалисты, в Кенигсберге перед штурмом находилось от 90 до 130 тыс. гражданских лиц[213], что якобы подтверждает факт гибели во время штурма многих десятков тысяч мирных жителей. Стоит обратить внимание на разброс в данных — от 90 до 130 тыс. Разница в показателях достигает почти 50 %, а это говорит о том, что сведения могут быть произвольными или искаженными с определенной целью. Действительно, сведения коменданта крепости Ляша выглядят по меньшей мере странными. Гражданским и военным властям города вплоть до самого штурма удавалось сохранить систему обеспечения населения продуктами, пусть и при сильно сокращенных нормах. Это позволяет достаточно точно (во всяком случае, со значительно меньшей, чем 50 %, погрешностью) определить численность гражданского населения, остававшегося в городе к моменту штурма. Комендант крепости, конечно же, не мог не знать их количества.

В немецкой историографии одним из первых цифру 130 тыс. гражданских лиц обозначил Юрген Торвальд еще в 1950 г. (правда, без ссылки на источник). Но Торвальд позиционирует ее по времени — конец января 1945 г.[214]. Учитывая массовый исход в течение февраля-марта кенигсбергского населения из города через образовавшиеся впоследствии в кольце его блокады советскими войсками коридоры по обоим берегам залива Фришесс-Хафф, к моменту штурма города численность гражданского населения в нем должна была значительно сократиться. Это подтверждали взятые немецкие языки, сообщавшие, что «населения в городе осталось немного», гражданское население целых районов «почти полностью выселено».

Сразу после окончания боев военные власти 3-го Белорусского фронта приступили к подсчету количества немецкого населения, оставшегося в городе. На 26 апреля 1945 г. военными органами в Кенигсберге было зарегистрировано 23 247 немецких граждан. 1 мая их количество составило 22 838 человек, 6 мая — 26 559[215]. Порядок цифр практически соответствует приведенным выше данным полковника Колесникова.

Очень сложной и, видимо, уже до конца не разрешенной загадкой останется численность погибших в ходе штурма немецких военнослужащих и гражданского населения. Некоторая возможность установить хотя бы приблизительно подобную цифру заключается в учете захороненных жертв штурма.

Что касается деятельности советских военных похоронных команд, то необходимо учитывать, что боевые действия в Восточной Пруссии еще продолжались весь апрель и первую декаду мая 1945 г. Штатные похоронные команды в составе своих дивизий и армий продолжали выполнять свою нелегкую работу уже в глубине Земландского полуострова. Максимум, что смогли они сделать в короткие сроки, — осуществить захоронения красноармейцев, павших в Кенигсберге.

Очевидец штурма кенигсбержец Михаэль Вик (в 1945 г. ему было 17 лет) в своих воспоминаниях сообщает, что после окончания боев ему пришлось участвовать в захоронениях погибших немцев. Данных об их числе по естественным причинам он не приводит[216].

В городе после штурма оставались только военные комендатуры, из-за их малочисленности неспособные осуществлять массовые захоронения. Военным комендантом Кенигсберга генерал-майором М. В. Смирновым было принято решение привлечь для захоронения трупов немецких военнопленных и населения местных жителей. В ежедневных донесениях начальнику тыла фронта он отразил динамику регистрации населения Кенигсберга и захоронений погибших немцев, причем без учета их социального положения: в донесениях обобщенно указывалось: немцев, трупов солдат и офицеров.

Всего было захоронено 5790 немецких военнослужащих и местных жителей[217]. Учитывая, что население города так или иначе во время штурма находилось в укрытиях различного типа, а оборонявшиеся военнослужащие подвергались огневому обстрелу, логично предположить, что основную часть погибших из последней цифры составили именно военнослужащие вермахта и фольксштурмисты.