Бизнес большого ринга

Big Bluff

25 февраля 1964 года ознаменовало начало эры Кассиуса Клея в профессиональном боксе. Это уже новейшая история американского бокса. История, отделенная от нас всего лишь каким-нибудь десятком лет.

Клей действительно очень сильный и талантливый боксер. Но на трон он взошел тем же путем, что и его предшественники. В начале своей карьеры в профессиональном боксе он был явно не в ладах с чисто спортивными правилами ведения боя. Это ничуть не умаляет его поистине удивительных боксерских качеств, которые он обрел несколько позже. О нем и его искусстве подробнее расскажут следующие главы, а пока вспомним, как он стал чемпионом мира.

В 1963 году на профессиональном ринге безраздельно властвовал Сонни Листон, но он был непопулярен — отпугивало его прошлое, поэтому он не мог долго занимать высшую ступень в боксерской иерархии. Публика жаждала другого чемпиона.

Этим другим оказался Кассиус Клей — олимпийский чемпион 1960 года в полутяжелом весе.

Ход матча, лишившего Листона высшего титула, был заранее продуман. Американцы назвали этот бой big bluff — великой махинацией. Всемирная боксерская ассоциация назначила расследование этой бесподобной махинации, происшедшей на глазах огромного количества зрителей. Шум вокруг этого матча не утихал долго.

Бой проходил 25 февраля 1964 года в Майами-Бич. Спектакль продолжался шесть раундов, а после шестого раунда наступила кульминация действа, задуманного закулисными режиссерами. Кассиус Клей, зная, что он чемпион мира, что он уже может играть роль, к которой готовился целых три года, стал выкрикивать, что является величайшим боксером в мире и таковым останется навсегда, что ему хотелось уйти с ринга, одержав выдающуюся победу, такую внушительную, чтобы ею восхищался даже человек, ничего не понимающей в боксе, такую красивую и яркую, чтобы люди в восторге долго качали головой. Люди действительно долго качали головой от удивления, от наглости и бесцеремонности разыгрываемой на их глазах комедии.

Сонни Листон, «непричесанный бурый медведь», как его называл Клей, сдался перед началом седьмого раунда. Все видели, что с ним что-то происходит, что на протяжении всех шести раундов ведет он себя как-то странно. Свидетели в своих показаниях утверждали, что при совершенно равном бое по Листону видно было, что он не может нанести Клею заранее задуманного и хорошо подготовленного удара.

Закулисная режиссура в профессиональном боксе, организуемая менеджером, довольно привычное дело. В то же время она должна быть выгодной для каждого участника боя. Этой режиссуре должен был подчиниться и Листон, хотя и играл свою роль довольно неспокойно. Листон выдвинул лишь одно условие: он не хотел быть нокаутированным. Сонни за все время своей карьеры ни разу не оказывался на полу, не нашелся никто, кто бы сразил его. Флойд Паттерсон, которого Листон победил дважды тяжелым нокаутом, заявил:

— Сонни достаточно силен для каждого! Никто не может опрокинуть его на пол, и поэтому властвовать он будет достаточно долго, пожалуй, столько же, сколько и Луис!

Теперь вы понимаете, почему Листон не хотел проиграть Клею нокаутом?

Но проиграть он все-таки был должен. Любым способом.

И вот перед началом седьмого раунда он отказывается продолжать бой из-за повреждения ребра. До этого не было известно, что у него травма, никто не слышал, как и когда она была получена. Дело пришло, таким образом, к противоречиям, за которыми интересно проследить.

Перед началом матча ставки на тотализаторе были очень высокими, какими они часто бывают при подобных боях за титул чемпиона мира, — 7:1 за Листона. Фаворитом был Листон. Если бы он выиграл, то хозяева тотализатора и люди, стоящие сзади ринга, не сделали бы бизнеса. И наоборот, при поражении Листона все эти деятели на одном только тотализаторе зарабатывали бешеные деньги. Даже если б стоимость билетов не была такой высокой и зал против ожидания был бы заполнен лишь на треть.

Бизнес на ставках на тотализаторе относится в Соединенных Штатах к тем предприятиям, в которые можно безбоязненно вкладывать средства. Держатели тотализатора в этом бою имели свою «лошадку» — Листона. Они знали, что в интересах же Листона, чтобы его кулаки не работали вразрез с мыслью хозяев: ведь боксер получал свою долю. Ну, а если боксер оказывался непослушным, то он уже больше не мог выйти на большой ринг.

На матче Листон — Клей мог выиграть лишь тот, кто поставил на Клея. Ну, а кто ставил на него? Лишь те, кто знал заранее, как будет протекать бой. И беда, если б Листон со злости или случайно сильным ударом швырнул на пол Клея. Это во всех случаях означало бы конец Листона.

Из шести раундов, по единогласному решению судей на основании подсчета очков, Листон выиграл по крайней мере пять. В третьем раунде и в конце пятого чемпион мира мог выиграть у претендента нокаутом. Все сходятся на том, что у Листона в кулаках было гораздо больше силы, чем он показал в матче с Клеем. И именно поэтому он не хотел проиграть нокаутом. У него была своя гордость, и такого рода поражение он считал недостойным для себя. Ну, проиграть бой из-за травмы намного приятнее и убедительнее. Технический нокаут — выгодная вещь, говорили ему менеджеры: боксер сдается, ссылаясь на повреждение, а его реноме при этом ничуть не страдает, ибо травму может получить каждый.

Но было ли в действительности повреждение?

Диагноз сразу же после матча поставили семь подставных врачей. Согласно их заключению, причиной сдачи боя Сонни Листоном послужило повреждение мышцы ребра. Но это заключение не без изъянов. Врачи сами себя дискредитировали, ибо совершенно необдуманно, под влиянием накаленной атмосферы матча, заявили, что повреждение будет видно на рентгеновском снимке. Вот это уже была ошибка, потому что рентгеновский снимок не может показать повреждения тканей, мышц и сосудов. И ни один человек не поверил в заключение врачей.

Сонни Листон, которому предписывалось сдаться, чувствовал естественную необходимость оправдать свое поражение, которое, очевидно, очень тяжело переносил, и после матча он разговорился. Он твердил, что все произошло в первом раунде, что после удара в грудь он чувствовал головокружение. Однако нашлось достаточное количество людей, которые заявили, что это чистый вымысел и что каждый честный врач скажет, что таким образом получить повреждение мышцы ребра нельзя. Кроме того, весь зал видел, что Клей ни разу не ударил Листона так, чтобы это могло иметь подобные последствия. Листон имел в бою подавляющий перевес, а Клей лишь ругался.

Листон настаивал на том, что повреждение мышцы он получил уже в первом раунде. Его утверждение послужило основанием для кривотолков в дальнейшем.

Федеральное бюро расследования (ФБР) послало на матч своего человека. Поскольку все были увлечены ходом боя, то никто не заметил, как он снимал на кинопленку публику в первых рядах. Государственный следователь предполагал большое мошенничество гангстерского мира на этом матче и хотел иметь документальный материал. Когда следователь выслушал показания свидетелей, наблюдения своих людей, изучил медицинские заключения о травме Листона, он внес в суд жалобу о мошенничестве. Он заявил на основании имеющихся у него данных, что матч Клей — Листон был организован менеджерами с корыстными целями, его результат был предварительно оговорен заинтересованными лицами, которые сделали на нем бизнес.

Государственный следователь, однако, не смог доказать, что повреждения ребра не было, так как это повреждение невозможно показать и ответить однозначно, есть оно или нет. Но расследование пролило свет на многие удивительные явления, имеющие место в профессиональном спорте.

Боксерская комиссия по требованию государственного следователя приостановила выплату гонорара Листону. Но это не огорчило Листона, не вывело его из себя: он хорошо знал, что комиссия может только задержать выплату гонорара, но не может лишить его, рано или поздно она должна будет освободить деньги. Эта задержка не особенно огорчила Листона и потому, что менеджеры выплатили ему приличное залоговое вознаграждение. Они могли это себе позволить: на ставках они заработали фантастические деньги.

Но судьбе было угодно, чтоб дальше дело осложнилось. Менеджер Листона, тот, который принял его под свою опеку после того, как были упрятаны за решетку Фрэнки Карбо и Блинки Палермо, некий Джек Найлон, заявил, что Сонни Листон повредил ребро еще в тренировочном лагере. А сразу же после матча Найлон поддерживал заявление Листона, что повреждение он получил в первом раунде после удара Клея.

Государственный следователь установил далее, что фирма «Интерконтинентал промоушн инкорпорейтед» — организатор матча — еще до начала его получила право (за 50 тысяч долларов) на организацию ответного боя. Возможно, эта подробность не была бы столь удивительной, ибо правилом каждой фирмы, в том числе и фирмы, сделавшей предметом своего бизнеса организацию боксерских матчей, было получить право на выгодное дело, в данном случае, — на выгодный бой, если бы президентом фирмы «Интерконтинентал промоушн инкорпорейтед» не был… Сонни Листон.

И этот факт многое объяснил. Это значило, что Листон и его компания уже перед матчем дали ответы на все вопросы. Листон и его люди ставят на победу Клея, и последний, несмотря на все ожидания, действительно выигрывает. Листон проигрывает, ибо в его руках уже заранее изготовленный контракт на матч-реванш, который сулит солидный куш. А ведь этого дохода можно было бы лишиться, если б выиграл первый бой не Клей, а Листон.

В документах сенатской комиссии Кефовера указывается, что все данные о высоких выигрышах со ставок на этот матч были подтасованы, как и сообщения о баснословных гонорарах участников матча. Сонни Листон получил намного больше, чем Клей. Обладатель титула всегда получает больше, чем претендент. Посмотрите, как распределился его гонорар. Всего до уплаты налогов в государственную казну гонорар составил 1 миллион 384 тысячи долларов. Эта сумма была разделена следующим образом:

396 тысяч долларов — Джеку Найлону, менеджеру Листона;

160 тысяч долларов — Сэму Марголису, другу Листона, тому самому, который в 1958 году оплатил его счета на сумму 996 тысяч долларов в ресторане «Сэнсом» в Филадельфии;

88 тысяч — тренеру Уилли Реддишу;

42 тысячи — Бену Бароне, бывшему менеджеру Листона, другу и подставному лицу Блинки Палермо;

35 тысяч — адвокату Сальваторе Авена, который вместе с Листоном основал компанию «Интерконтинентал промоушн инкорпорейтед»;

35 тысяч — адвокату Герланду Черри, секретарю компании «Интерконтинентал».

Итак, подведем итог: из 1 миллиона 384 тысяч долларов у Листона осталось 540 тысяч, из которых он еще должен был заплатить трем своим спарринг-партнерам, оплатить расходы на рекламу, транспорт и на содержание тренировочного лагеря.

В итоге на этом матче заработали в основном те, кто обычно в таких случаях набивает карманы.

Но, как это уже часто бывало, следственная комиссия обнародовала закулисные махинации дельцов профессионального бокса, но ничего не сделала для предотвращения подобных фактов в будущем.

Когда стих шум, вызванный расследованием, началась интенсивная подготовка к ответному матчу. Но никто не называл точных сроков ответного матча. Попробуем догадаться почему.

За два дня до матч-реванша Кассиус Клей перенес легкую операцию: ему вырезали аппендицит. Проданные билеты возвратили, потому что не был установлен новый срок матча. У публики был повод для разговоров, а у газет — для сенсации. Возникали фантастические догадки. Каждый день газеты придумывали что-нибудь новенькое: сегодня писали, будто в еду Клея подсыпали какое-то ядовитое вещество, которое должно было привести его в бессознательное состояние во время матч-реванша, назавтра сообщали, что Листон собирается убить Клея на ринге и Клей поэтому вообще на матч не явится.

На самом же деле все объяснялось просто. Предварительная продажа билетов на ответный матч показала, что интерес к матчу не велик. Билетов было продано намного меньше, чем планировалось. Не интересовались матчем и телевизионные компании, и крупные американские кинофирмы. И это заставило устроителей отложить матч. Они же сами и давали темы для фантастических предположений в газетах.

Многочисленные проволочки оттягивали день матча. Уже казалось, что ответный матч вообще не будет проведен. Но наконец Клей и Листон поставили свои подписи под контрактом. Интересно проходило подписание его. Кассиус Клей беспрерывно выкрикивал:

— Я останусь величайшим, я останусь королем, я самый лучший боксер всех времен и останусь им, даже если меня захотят засудить в этом матче!

Один журналист, присутствовавший при подписании контракта, утверждал, что с февральского матча в Майами-Бич Клей и Листон не стали ближе друг другу и если бы бой можно было начать здесь же, то они не задумываясь бросились бы дубасить друг друга. Но этого не позволял ритуал подписания контракта. Менеджеры и устроители толкались вокруг Клея и торопили его покончить с процедурой подписания. Клей стал искать авторучку. Тогда Листон подал ему свою с золотым пером. Клей посмотрел на перо, потом на Листона и, верный себе, сказал:

— Я не должен был бы брать от тебя ничего, но я большой друг детей и поэтому принимаю протянутую мне руку. Я беру эту ручку от тебя, но на этот раз я выиграю у тебя уже в третьем раунде, а не после шестого, как в прошлый раз.

Присутствующие решили, что Сонни Листон разозлится, но ничего подобного не случилось. Он лишь пробурчал:

— Того, что было, уже нет. Теперь мы сами будем выяснять отношения между собой, и ты поймешь, кто из нас сильнее. Контракт ты подпишешь, не заставляй меня быть несдержанным!

Клей ничего не ответил, поставил свою подпись без всяких комментариев.

Церемония подписания закончилась заявлением Клея в адрес Всемирной боксерской ассоциации, не признавшей титул Клея. Кроме этого, согласно уставу этой ассоциации, ответный матч между теми же соперниками может состояться лишь в том случае, если каждый из них провел и выиграл несколько боев с другими боксерами. Президент Всемирной боксерской ассоциации Эд Лесменн выступил против матч-реванша. По этому поводу Клей заявил:

— Какое мне дело до того, что Всемирная боксерская ассоциация не хочет признать мой мировой титул? Какое мне дело до какого-то Эда Лесменна? Его щебетание меня ничуть не задевает. Этого господина я вообще не знаю, и у меня нет особого желания даже познакомиться с ним. Я чувствую себя чемпионом мира и без его согласия и то же самое могу заявить в лицо непричесанному медведю Листону!

Матч-реванш состоялся 25 мая 1965 года на маленьком крытом ринге небольшого городка Льюистона в штате Мэн. Каждый из зрителей, естественно, ждал победы Листона. Это было и в первоначальном плане сложной режиссуры матча. Но если бы на этот раз действительно выиграл Листон, то это бы только подтвердило, что первый матч был жульничеством, что Листон сдался нарочно. Нет, нельзя было допустить, чтобы выиграл Листон!

И тут возникла довольно сложная ситуация. Листон, который в первом матче сдался лишь потому, что знал: в ответном бою он вернет титул чемпиона, оказался перед необходимостью проиграть снова. А в то время Листон был сильнее Клея. Это видно даже на пленке, запечатлевшей ход обоих боев между ними.

Листон долго не мог согласиться на проигрыш, но другого выхода у него не было. Однако Клей дорого должен был за это заплатить: практически вся его доля досталась Листону и менеджеру Джеку Найлону, а остаток получили менеджеры Клея.

После согласия Листона оставалось еще одно труднопреодолимое препятствие. Было совершенно исключено, чтобы повторилась история первого матча: это еще более ухудшило бы общественное мнение и на этот раз уже непременно привело бы к детальному расследованию с последствиями, которые могли бы далеко завести.

Так каким же образом тогда должен выиграть Клей? Никто и никогда не будет распространяться о сложностях и хитростях закулисных сговоров, составлении сценария и уточнении всех подробностей предстоящего боя. Существует принципиальная договоренность, но невозможно определить точно, когда боксер должен наступать, а когда ему лучше защищаться. Хотя менеджеры и получили согласие Листона на то, что матч закончится победой Клея, но никто не мог себе представить, как он к ней придет. Поэтому во все детали этой операции был посвящен рефери на ринге, экс-чемпион мира в тяжелом весе Джерси Джо Уолкотт, его помощники и хронометрист Фрэнк Макдонаф — бывший наборщик из газеты «Портленд пресс геральд». Это на тот случай, если матч продлится полное количество раундов и исход придется решать с помощью подсчета очков.

Но Клей сам решил исход матча в первом же раунде. Вот как это произошло. В самом начале боя Клей бьет открытой перчаткой, что противоречит основным правилам бокса, и наносит Листону рваную рану на лице. Сразу же после этого он сильно бьет обливающегося кровью боксера и сваливает его на землю. Существует фотография, на которой отчетливо видно, что Клей наносит удар открытой перчаткой. Рефери Уолкотт как будто и не заметил этого грубейшего нарушения правил, за которое он должен был дисквалифицировать Клея и удалить с ринга. Он поднимает руку Клея в знак победы. Чемпион запрыгал от радости и стал кричать, что он король, что он величайший из боксеров, — словом, разыграл обычную для него в то время комедию.

История двух матчей закончилась трагично. Чемпион мира Листон в полном расцвете сил вынужден был отказаться от высокого титула. Но она была трагична и для победителя. Разве это не трагедия, что такой необычайно одаренный боксер, как Кассиус Клей, который на протяжении своего дальнейшего спортивного пути доказал право на титул чемпиона, показывая высокий класс, должен был завоевать мировое первенство с помощью закулисных трюков и махинаций менеджеров. А если бы не было махинаций в первом матче и они не привели бы к поражению Листона, то неизвестно, как бы сложилась карьера Клея.

Сонни Листон, вероятно, долго бы еще оставался чемпионом мира, а Клей надолго бы потерял право на бой за титул. Другого боксера, который бы смог выиграть у Листона, найти было бы нелегко.

Но это все только домыслы…

Боксер, который стал независимым

Без близкого знакомства с большим мастером ринга Кассиусом Клеем этот репортаж не был бы полным.

Ни один боксер до Клея не вызывал столь противоречивых чувств: восторг, граничащий с обожествлением, тут же буря возмущения. И еще одно отличало Клея от всех его предшественников — с самого начала своей профессиональной карьеры он старался быть независимым, не поддаваться ничьим влияниям. И это ему удавалось, по крайней мере на ринге, а вне ринга… Но об этом немного позже.

Появление Клея на профессиональном ринге сопровождалось такой рекламной шумихой, что в глазах прессы и мировой спортивной общественности его хвастовство намного превосходило его боксерское искусство. Было время, когда Клей как боксер ценился не слишком высоко.

Сегодня дела обстоят иначе. Никто сейчас не может отрицать подлинного мастерства Клея. После серии его побед, после того, как много раз он отстаивал свой мировой титул, мало кто будет возражать против того, что его приход в бокс ознаменовал появление на ринге боксера невероятных способностей.

О нем много писали и говорили, на протяжении полутора десятков лет он вытеснял с экранов телевизоров многих спортивных и кинозвезд, сам стал звездой первой величины.

Какой же он? Действительно «горластый» и «хвастливый», как обычно его описывают?

Что это, лишь мощные кулаки или он еще и мыслящий человек?

Каков его взгляд на закулисные мошенничества в профессиональном боксе и каковы его взаимоотношения с гангстерами?

Наконец, действительно он такой уж последовательный борец за равные права негров или все это рекламные трюки? Действительно он такой последовательный борец против всяческой несправедливости или все это тонко рассчитанные рекламные ходы?

Очень трудно писать об этом человеке: слишком много на протяжении последних пятнадцати лет на страницах мировой прессы появлялось сообщений о нем, порой настолько полярных, что читатель просто диву давался, разводил руками, качал головой, говоря: «Ну и ну!» — и не знал, чему же в конце концов верить.

Кассиус Клей довольно сложная натура. Но все-таки постараемся разобраться и объективно взглянуть на этого большого боксера, далеко не глупого и очень хитрого человека, выбравшего свою дорогу в жизни и идущего по ней, стараясь не сворачивать, даже если для этого приходится совершать иной раз поступки, не всегда укладывающиеся в привычные представления о порядочности и чести.

В 1982 году Кассиусу Клею исполнилось 40 лет. Это рослый, широкоплечий молодой человек. Он совершенно не похож на боксера-тяжеловеса, какими мы привыкли их видеть. Кто-то довольно образно и точно написал, что у него быстрота реакции пантеры, шаги танцовщика высшего класса, быстрые и сильные кулаки и железный подбородок, который выдержит любой удар. Забегая вперед, скажу, что однажды он все-таки не выдержал — подбородок я имею в виду: в одном из боев Клею сломали челюсть. Но это было относительно недавно. А тогда, когда он только взошел на трон, все обстояло именно так, как было описано.

Клей происходит из зажиточной семьи, которая уже более шести поколений живет в Луисвилле в штате Кентукки на американском Юге. Его предки были собственностью господина, имя которого Кассиус Марцеллиус Клей. Этот богатый человек в свое время был посланником президента Авраама Линкольна в России. Когда-то очень давно чернокожий слуга Клея дал имя своего господина старшему сыну. С тех пор так называют всех старших сыновей в семье. Именно поэтому наш герой долгое время носил имя Кассиус Марцеллиус Клей.

Мать Кассиуса, Одетта, говорила, что в детстве он был очень послушным и внимательным ребенком, но уж очень голосистым. Правда, в родильном доме ее младенца чуть не перепутали.

— Представляете, — говорила она, — мне в постель по ошибке положили не моего ребенка. Я вовремя заметила бирку с чужой фамилией. Я сразу почувствовала: что-то не так. Тот, кого мне принесли, был тихий ребенок…

Быть может, эта домашняя легенда и правдива, но возможно, ее придумали гораздо позже, когда ребенок подрос и стал тем самым «хвастуном», которого узнал весь мир. Такое ведь возможно? В школе Клея хвалили учителя: учился он хорошо, прилежно, за поведение его никогда не ругали.

Как он начал заниматься боксом? Причиной послужило то, что у него украли велосипед. Двенадцатилетний Кассиус получил этот велосипед в подарок ко дню рождения. Радости его не было границ. Почти весь день он не слезал с него. И когда мама попросила его купить что-то в магазине, он, конечно, поехал на новом велосипеде. Он оставил его у дверей магазина буквально на минутку. Когда же вышел, велосипеда не оказалось. Сначала Клей расплакался, потом пришел в ярость и побежал сказать о краже полицейскому. Пока он добежал до полисмена, слезы высохли и на лице мальчика можно было только прочитать решительность и жажду мести. Он тут же поклялся полисмену, что если поймает вора, то изобьет его до неузнаваемости. Полицейский, который оказался тренером местного любительского боксерского клуба «Колумбия Джим», сказал, что сначала надо научиться боксировать, а потом можно встречаться с похитителем велосипеда.

Велосипеда своего Кассиус никогда больше не увидел, но зато спустя шесть дней после разговора с полисменом стоял на ринге местного клуба. Его поставили против 12-летнего парня, который занимался уже несколько дней. Кассиус легко выиграл. Он познал радость победы, удивительное чувство превосходства над соперником. Отныне его сердце принадлежало боксу.

Кассиус отдавал боксу все свободное от занятий в школе время. Тренировался он много, самозабвенно, с полной отдачей сил. По нескольку часов мог он простаивать у ринга, наблюдая за тренировками старших, более опытных боксеров. Иногда тренер разрешал ему боксировать с ними.

Была у маленького Клея еще одна страсть. Долгие часы он любовался ярко освещенными витринами магазинов, торгующих автомобилями. Из всех выставленных моделей его интересовала лишь одна — «кадиллак». Расплющив нос о стекло витрины, он как заколдованный смотрел на эту красавицу машину и, несмотря на свои 12 лет, убеждал каждого, что скоро купит себе такой автомобиль, а деньги заработает боксом.

Над ним часто смеялись, подтрунивали над усердием, с которым он тренировался, старались поддеть его напоминанием о том, что хотя он и достаточно рослый, сильный и красивый, но чемпиона мира из него все равно не получится, потому что у него нет достаточного веса. Но чем больше его дразнили, тем одержимее он тренировался.

Наступил 1960 год. Кассиусу исполнилось 18 лет. Он провел уже 108 боев на любительском ринге. Проиграл из них только восемь. Он шесть раз был победителем первенства США среди любителей и шесть раз обладателем «Золотых перчаток». Он установил рекорд, к которому до него никто не мог приблизиться. И попал в олимпийскую команду Соединенных Штатов.

Родной город прощался с ним как с героем. Все знали, что этот парень в Риме сможет постоять и за себя и за Штаты.

Незадолго до полуночи 5 августа 1960 года в Вечном городе Кассиус Клей торжественно был провозглашен чемпионом Олимпийских игр в полутяжелом весе. Олимпийский турнир он выиграл необычайно легко, с подавляющим перевесом. Его тренер по олимпийской команде говорил:

— Этого парня никто не мог ударить два раза подряд — так быстро он двигался по рингу. Зато сам он, хотя и не обладал нокаутирующим ударом, часто выигрывал за счет большого числа простых точных «уколов».

Это было удивительное зрелище, когда Клей с золотой медалью на шее прямо на пьедестале почета исполнял сумасшедший танец упоения победой, а потом целых 18 часов не снимал медали. Он ходил по фешенебельной римской улице Виа Ването, показывая каждому свою медаль. Незнакомые люди качали головой и думали: что это за сумасшедший негр, который бродит по улицам после полуночи лишь для того, чтобы показать медаль у себя на груди? С медалью на шее он даже ложился спать. В этом нет ничего удивительного, если вспомнить предшествовавшие этой победе тренировки, его неимоверное желание победить во что бы то ни стало.

Когда через несколько дней трансокеанский лайнер с Клеем на палубе причалил у американских берегов, олимпийский чемпион был уже профессионалом с контрактом в кармане. Он уже принадлежал группе бизнесменов. И его радость и игра с медалью стали рекламным трюком. Клей должен был в кратчайшее время стать личностью, известной всем американцам. Его популярность должна была увеличить его шансы в матчах на профессиональном ринге. И Клей старался вовсю.

Гуляя но Бродвею с олимпийской медалью на шее, он заходил в ресторан экс-чемпиона мира Джека Дэмпси и громогласно заявлял:

— Осталось не так долго ждать, когда будет забыт великий Джек Дэмпси. Скоро будут говорить только обо мне!

Нет, это уже не тот парнишка, которого переполнял восторг от завоеванной победы, это уже не прежний Клей. Это начало тех фокусов, которыми позже он прославился на весь мир. Вот тогда-то его и начали называть хвастливым и горластым.

Как и почему так получилось?

Кассиус Клей безоговорочно поверил в план рекламной кампании, составленный менеджерами, поверил людям, которые подготовили для него этот план, и принял все правила этой игры, в том числе и безудержное хвастовство и идиотские выходки.

Существуют документы, свидетельствующие о том, что такое поведение вредило ему. Да и для него самого это было не всегда естественным, не всегда согласовывалось с его принципами, однако он заставлял себя играть роль, которая чем дальше, тем более неприятной и неприемлемой становилась для него самого. Но эта роль делала его необычайно популярным, ни о ком другом столько не писали в то время, сколько о нем. Пресса с удовольствием обращала внимание на боксера, который давал ей столько поводов и материала для смакования сенсационных подробностей различных небылиц, который с каждым днем выкидывал все больше чудачеств.

Итак, Кассиус Клей снял мерку для своего боксерского костюма исходя из потребностей бизнеса и вверил свою судьбу консорциуму менеджеров, с которыми и подписал контракт. Это были десять в принципе честных менеджеров из его родного города, к которым примкнул нью-йоркский банкир. В отличие от других боксеров Клей не принадлежал в то время ни к одной из шаек гангстеров и вообще не имел ничего общего с гангстерами, промышляющими боксерским бизнесом.

Но и его шефы пошли на связь с теми менеджерами, которые занимаются махинациями. И им пришлось приспособиться и перенять некоторые методы, не многим отличающиеся от обычного жульничества.

Как вкладывают акции в предприятия, торговые дела или лошадей на скачках, так эти господа вложили свой капитал в боксера. При подписании контракта профессионала Клей получил 10 тысяч долларов наличными; кроме этого, ему полагался ежегодный заработок в 4 тысячи долларов. Сверх этого он получил обещание консорциума оплатить все расходы, связанные с рекламой, организацией тренировок и так далее, за что консорциум забирал половину всех гонораров Клея. Позже этот пункт контракта был изменен: Клей стал получать с каждого матча 70 процентов, а консорциум — 30 процентов. Но это изменение было внесено лишь спустя год, когда срок контракта истек и господа менеджеры вынуждены были сделать эту надбавку, чтобы склонить Клея продлить контракт. Консорциум, состоящий из людей, имеющих деловой опыт, гарантировал Клею даже пенсионный фонд в размере 800 тысяч долларов единовременно, которые должны быть выплачены ему по достижении 35 лет.

Когда Кассиус Клей каллиграфическим почерком вывел свою подпись под этим контрактом, он не провел еще ни одного матча на профессиональном ринге. Но он уже мог купить себе так долго снившийся ему «кадиллак» и с гордостью показывать его всем, кто когда-то смеялся над начинающим боксером. Он купил себе «кадиллак» шоколадного цвета, хотел, чтобы даже машина его отличалась от всех, что запрудили американские автострады.

Одновремено он от души играл роль хвастливого, невероятно назойливого боксера, который постоянно выкрикивает угрозы в адрес своих соперников, зло смеется и издевается над всеми, вызывая реакцию отвращения, но тем не менее привлекая к себе внимание.

Между любительскими боями, продолжающимися 3 раунда, и профессиональными матчами в 15 раундов разница огромная. Кассиус Клей познал это довольно скоро, так скоро, что вынужден был сразу же проснуться после своего великолепного сна. Его первый соперник на профессиональном ринге Тунней Хунсагер, против которого он выступил 29 октября 1960 года в Луисвилле, задал ему столько работы, сколько ему не пришлось проделать за весь олимпийский турнир. Лишь с большим напряжением, отдав много сил, Клей победил по очкам с очень незначительным преимуществом. А ведь первым его соперником был боксер пятого класса, практически вышедший из игры. Хунсагера ему специально подобрали господа из консорциума; они предполагали, что этот пятиразрядный боксер будет хорошим объектом для демонстрации возможностей Клея. После этого боя сложилась острая ситуация. Господа новоявленные менеджеры были, мягко говоря, неспокойны и начали поговаривать о том, что они вложили свои деньги в пустое дело и что вряд ли Клей сможет оправдать их надежды.

Совещание шло несколько ночей подряд. Было ясно, что Клей, хотя он и олимпийский чемпион, не набрал еще той формы, чтобы на равных работать с профессионалами, но главное — не было твердой уверенности в том, что он быстро дойдет до нужных кондиций. А господам, само собой разумеется, не хотелось бы вкладывать деньги в рядового боксера. Раз уж вложили свои деньги «в дело», то должны были иметь приличные проценты.

Консорциум решил предпринять еще одну попытку сделать из Клея классного боксера. Для этого они наняли старого Арчи Мура, который в то время еще был чемпионом мира в полутяжелом весе. В течение всей своей карьеры Мур доказал, что боксер он не только очень быстрый, но и очень умный. За его плечами было много великолепных побед, и у него был огромный опыт. Но возраст Мура достиг той критической отметки, когда дальнейшие успехи стали очень проблематичны. Арчи Муру хорошо заплатили, и он взял Клея в работу.

Тренер не скрывал от нового ученика ничего. Никогда еще прежде Клей не тренировался так. Всему, что сейчас умеет и знает Клей, он в большой степени обязан Муру. Иронией судьбы Арчи Мур стал одним из объектов победного шествия Клея, но об этом вы узнаете немного позже.

Кассиус Клей стал одерживать победы подряд во всех матчах, причем без прежнего перенапряжения. И если в самом начале ему был выбран довольно слабый соперник, то теперь каждая его победа имела вес. Все бои он выигрывал нокаутом и все — до конца четвертого раунда. Это уже само по себе было прекрасной рекламой, и пресса не могла обойти этот факт молчанием. Так росла боксерская известность Клея.

Наряду с этим Клей пополнял свою копилку порядочного хвастуна. С каждым новым победным матчем возрастало его самомнение. Золотыми нитками он вышил на своем халате огромными буквами «The Greatest» — величайший. В этом халате, с короной на голове он выходил на ринг задолго до того, как стал чемпионом мира. А потом он начал практиковать то, что бесспорно было лучшей рекламой: как провидец, перед каждым матчем он предсказывал, в каком раунде будет нокаутирован его соперник, и с железной точностью выполнял свои предсказания. Затем он усовершенствовал и эту рекламу: стал давать свои предсказания в стихах. Это выглядело, например, так:

Это было перед боем с Арчи Муром, учителем Клея, чемпионом мира в полутяжелом весе, который был выбран консорциумом и хорошо оплачен: он должен был проиграть. Но это был боксер, у которого осталось только имя. Клей, точно следуя своему стихотворному предсказанию, нокаутировал Мура в четвертом раунде. Но эту победу нельзя принимать всерьез. Мур долго тренировал Клея и досконально знал его сильные и слабые стороны, что само по себе уже придает этому матчу чисто зрелищный характер.

В конце концов победы Клея и реклама начали давать плоды. Возникли разговоры о том, что этот боксер с нетерпением ждет каждого предстоящего боя и своим великолепным мастерством и спортивным отношением наконец-то вдохнул настоящую жизнь в боксерский бизнес, который уже много лет был на довольно низком уровне.

Менеджеры различных мастей начали свои происки, чтобы переманить Клея. Теперь им очень хотелось, чтобы Клей выступал под их патронажем. Они сулили боксеру всевозможные выгоды и несравненно большие гонорары. К чести Клея надо сказать, что он отверг все домогательства, несмотря на заманчивые посулы, и остался в контракте с теми, кто привел его к успеху, — с консорциумом богатых торговцев из Луисвилля. Думаю, все же это не от большой порядочности, а больше от тонкого расчета.

Своим беспардонным хвастовством Клей привлек к себе столько внимания, как никто другой во всей Америке. Его популярность начала приближаться к популярности кандидатов на пост президента и кинозвезд. Цены на телевизионные трансляции и радиорепортажи непрерывно повышались. Люди хотели знать, что собой представляет этот боксер, хотели его видеть вблизи и мечтали увидеть, как однажды ему будет нанесено поражение. Трудно сказать, что было причиной подобных желаний. Может быть, обычное озорство или зависть к столь ошеломляющей карьере; возможно, играли свою роль цвет кожи боксера и интересы других групп менеджеров. Кульминации страсти достигли в 1963 году, когда Кассиус Клей готовился к бою с Доугэм Джонесом, который в то время в таблице Ната Флейшера занимал третье место среди тяжеловесов.

Зал «Мэдисон Сквер-Гарден» впервые после длительного перерыва был заполнен до отказа. Перед самым матчем билеты продавали с рук по спекулятивным ценам: билет стоимостью 20 долларов продавался за 75. Ажиотаж объяснялся просто. Перед матчем реклама работала только в одном направлении: в печати, по радио и телевидению с утра до вечера трубили, что единственным боксером, способным остановить победное шествие Клея, является Джонес и что нет никаких сомнений в его победе.

Две трети зрителей рьяно болели за Джонеса. Люди хотели видеть поражение Клея и все время кричали Джонесу, чтобы он побил «губастого хвастуна». Атмосфера в зале была накалена.

Но сенсации не произошло. Предсказания не сбылись. Джонес был сильным соперником, но Клей оказался еще сильнее. Он в спокойном стиле завоевал победу по очкам. И газеты тотчас же написали, что Клей — элегантный и фантастически быстрый боксер, которого по стилю можно сравнить с легендарным Реем Сигером Робинсоном, причем Клей намного умнее Робинсона. Это была наивысшая похвала, которую мог заслужить боксер.

Клей и позже часто ставил на свою успешную рекламу хвастовства. Злость в этих его высказываниях появится гораздо позже. Когда Клей и Листон подписали свой контракт на первый бой, они обменялись «любезностями». Все это было не что иное, как реклама.

Стенограмма бесстрастно зафиксировала этот разговор.

Клей заносчиво крикнул:

— После этого матча вашингтонский Белый дом увековечит подбородок Листона за памятный бой!

Листон ответил:

— Надеюсь, что у Клея есть хороший врач, который сможет вытащить из его физиономии мою перчатку.

Клей обозвал Листона безобразным непричесанным медведем и выкрикнул:

— Сообщаю всему миру: если Сонни Листон победит меня нокаутом, я тут же на ринге обниму его ногу, потом уползу с ринга на четвереньках и признаю, что он и есть самый величайший! Потом я сяду в первый попавшийся самолет и улечу куда глаза глядят, куда-нибудь подальше!

При этом он ясно давал понять, что такой вариант считает просто исключенным. Листон тоже не остался в долгу. Он ответил на тираду Клея:

— Вот тебе, дорогой Кассиус, мой портрет в позолоченной раме. Сейчас, когда мы подписали с тобой контракт, я надеюсь, что ты будешь вплоть до самого матча следить за тем, чтобы с тобой ничего не случилось и чтобы ты был готов к удару, который от меня получишь. Этот портрет пусть хранит тебя, и всегда, когда ты на него будешь смотреть, вспоминай, что тебя ждет.

Пожалуй, пресса всего мира сделала ошибку, не обратив внимания на это хвастовство. Правда, с одной стороны, в этих словесных выпадах нет ничего нового — ведь это же старая привычка дуэлянтов! Вспомните славного Сирано де Бержерака, который в сценах боя подзадоривал своего противника словесными щипками и фанфаронскими присказками:

А легендарные времена мушкетеров? Бесстрашный д'Артаньян и его друзья шутили, фехтуя, помогая себе словами, веселыми выкриками. Не большая разница между подобными уколами Клея, Листона и других.

Но в выпадах боксеров есть то, что относится к теме этой книги. Когда Клей подписал профессиональный контракт, он был симпатичным парнем, атлетически сложенным — хоть сейчас на телеэкран! Но так как в Америке много красивых парней, которые еще умеют и боксировать, нужно было показать, что Клей представляет собой нечто совершенно иное, чем примелькавшийся уже тип спортсмена. Господам из консорциума много думать не надо было, у них за плечами был огромный опыт организации рекламной шумихи в своих фирмах. Поэтому они сразу пришли к мнению, что победа на Олимпиаде будет занимать американскую публику самое большее две-три недели, а потом парня с золотой медалью забудут, как и многих других до него, да и после него. Даже память о великих олимпийских победителях в легкой атлетике живет не больше месяца, а потом уже мало кто в Америке о них что-нибудь знает.

Вот так Клею подобрали роль, которую он играл совсем неплохо. Роль была отработана до мельчайших подробностей, и пресса уделяла его хвастовству больше внимания, чем его боксерским достоинствам. Это доказывало, что специалисты по рекламе указали правильный путь.

В октябре 1966 года кончился контракт Клея с консорциумом его менеджеров. Клей становится первым действительно независимым (от менеджеров и гангстеров) боксером. Столько места ему уделено в книге о закулисных махинациях в профессиональном боксе потому, что Клей единственный боксер, отважившийся противоборствовать закулисному влиянию.

Отказ Кассиуса Клея продолжить контракт, который связывал его с консорциумом уважаемых и опытных бизнесменов, целых шесть лет выполнявших функции его менеджеров, вызвал угрозы и проклятия в его адрес. Бизнесмены утратили самообладание: ведь речь шла о деньгах, и, по всей видимости, больших деньгах. Но Клей не испугался угроз, и с октября 1966 года его новым менеджером стал (впервые в боксе) человек совершенно иного типа, нежели те, которых мы привыкли видеть в этой роли. Новый менеджер Клея являлся его душеприказчиком. Этого священнослужителя и проповедника зовут Герберт Мохаммед.

Кстати, вы обратили внимание на то, что до сих пор речь шла о Кассиусе Клее и ни разу не было упомянуто его новое имя? Давайте попробуем проследить причины и мотивы, побудившие его поменять имя.

Основным местом пребывания Клея является город-гигант Чикаго. Его штаб-квартира находится на 79-й улице в южной части города. Чикаго — это генеральный штаб Клея. На протяжении нескольких лет здесь тренировался чемпион мира. Здесь на небольшой площади находится канцелярия Клея, рядом с ней — клуб его болельщиков. Там сидят несколько его братьев-мусульман, отвечающих на почту со всех концов света, приходящую на имя Клея. Там же расположена его фирма «Али Рилити К^о».

Ежедневно по дороге на тренировку он заходит в свою парикмахерскую, садится в кресло и бросает:

— Сделай меня красивым!

И парикмахер с угодливой улыбкой приступает к своим обязанностям — ведь Клей самый знаменитый из его клиентов.

Каждый день в два часа он начинает тренировку в спортивной школе Джонни Каулона, бывшего чемпиона мира в весе «петуха», который властвовал на ринге с 1907 по 1914 год. Старый Джонни говорит, что он видел на тренировках достаточное количество чемпионов мира, но никто из них не был так быстр, как Клей, никто из них не тренировался так одержимо и самоотверженно, как Клей, никто из них не подходил так глубоко и серьезно к своей боксерской профессии, как Клей.

Стены зала, где тренируется Клей, облеплены пестрыми плакатами его матчей, здесь же великолепные портреты маслом с различными здравицами во славу силы Клея.

Всех пришедших посмотреть тренировку Клея встречает его старый учитель бокса, его первый тренер Джо Мартин. Помните того полицейского, который уговорил заплаканного и расстроенного пропажей велосипеда Кассиуса заняться боксом? Это и есть Джо Мартин. Он, естественно, необычайно горд своим бывшим учеником. До сих пор он руководит в Луисвилле боксерской школой «Колумбия Джим», и Клей, частенько наведываясь в свой родной город, обязательно заходит в школу Мартина. Представляете, какая это реклама для школы!

Когда всевозможные рекламные ужимки, фанфаронское хвастовство, неустанная болтовня по любому поводу выполнили свою роль и сделали Клея достаточно популярным, он попытался было перестать этим пользоваться. Внешне он стал более серьезным, но все же совсем отказаться от своего арсенала болтуна и хвастуна не смог. Нет, Кассиус Клей совсем не глуп, и, кажется, в бизнесе он понимает не меньше, чем всевозможные гангстерские синдикаты. Не надо забывать, что он первым из профессиональных боксеров такого ранга стал независим от всех гангстерских организаций. Он не подчинен прихотям менеджеров. Он сумел дать отпор всем притязаниям, посулам, угрозам мощных гангстерских синдикатов. Этот боксер шел своей дорогой и — за исключением начального периода — не ввязывался и не участвовал ни в каких махинациях.

Священник в боксерских перчатках

26 февраля 1964 года, на следующий день после победы над Сонни Листоном в Майами, штат Флорида, новый чемпион мира Кассиус Марцеллиус Клей озадачил всех, объявив, что отныне его имя Мохаммед Али. Он заявил, что не хочет носить имя, которое его предкам дали белые рабовладельцы. Одновременно Али вступил в секту «Черных мусульман» и стал… священником.

Как? Зачем? Почему?

У потрясенного мира было множество вопросов. Сразу забыты были гангстерские синдикаты, люди, которые своими махинациями опутывали ринг; были забыты и аферы, которые разбирал сенатский комитет Эстеса Кефовера.

Среди множества вопросов, вызванных заявлением Клея, выделялись два главных: кто такие «Черные мусульмане» и почему именно Клей перешел к ним?

Уже сама связь боксера с религией не совсем обычна. Священник же в боксерских перчатках — явление совсем из ряда вон выходящее.

— Я религиозный боец! — говорит Мохаммед Али своим мягким, бархатным баритоном и в доказательство держит коран. — Отныне зовут меня Мохаммед Али, и я запрещаю называть меня моим старым именем. Чемпионом мира является Мохаммед Али!

Но теперь речи стали редки. Он выступает гораздо скромнее, когда говорит о «Черных мусульманах», и ничем не напоминает того парня, которого совсем недавно все называли сумасшедшим толстогубым хвастуном.

Да, характер высказываний Клея — Али изменился. По этому поводу можно вспомнить то, что говорила его мать Одетта:

— В десять месяцев мой Кассиус научился говорить, и с тех пор он всегда знает, что говорит!

Его бывший нью-йоркский адвокат Боб Арум замечает с усмешкой:

— Кассиус Клей действительно хороший парень, ему лишь не нравятся белые люди.

Боб Арум собственными глазами видел, как 20-летний Клей затаив дыхание слушал выступление довольно интеллигентного демагога, бывшего вождя секты «Черных мусульман» Малькольма Икса, того самого, которого в 1965 году убили несколькими выстрелами из револьвера. Этот человек, гордо называвший себя черным расистом, фанатичный вождь своих не менее фанатичных верноподданных, предлагал радикальное разделение белых и черных и зашел так далеко, что провозгласил превосходство черной расы над белой! Обыкновенный расизм! Взгляды, целиком противоположные взглядам вождя негритянского народа доктора Мартина Лютера Кинга, который боролся за равенство черных и белых.

Кто же такие «Черные мусульмане»? Вот как пишет о них журналист Александр Пумпянский в статье «Реквием по чемпиону»:

Почему же Клей примкнул к расистскому движению «черных мусульман»? Он ведь далеко не глупый человек и отнюдь не напоминает религиозного фанатика. Вероятно, у него были какие-то свои причины, заставившие его сделать такой шаг.

Его адвокат говорит, что он не любит белых. Но он не из тех, кто ненавидит белых, кто преследует их и ежечасно проклинает. Он неохотно вступает в разговоры с журналистами на эту тему, но все же кое-какие интервью просочились в печать.

— Вы ненавидите своего белого соперника на ринге?

— Я не разделяю противников на ринге ни по каким признакам. Это всегда соперник, который хочет отнять у меня мой титул чемпиона мира. Но титул этот мой, чемпион я! Любой из них, белый или черный, хочет отнять у меня чемпионство!

— Но за что вы не любите белых?

— Честно говоря, за что — толком даже сам не знаю. Чернокожие мне ближе. Я сам чернокожий.

— Но ведь Джон Ф. Кеннеди боролся против расовой дискриминации и при этом был белым?

— Да, был белым и был убит тоже белыми. Именно потому, что он думал о черных, белые не могли ему этого простить. Нет, невозможно, чтобы черные и белые жили в одном доме. Отсюда происходят и войны, и раздоры — ничего хорошего из этого не выйдет.

Из всего противоречивого катехизиса «черных мусульман» Мохаммед Али выбрал протест. Не столько новая вера, сколько символ новой веры, демонстративный отказ от чужого бога — вот что означало его обращение к «черным мусульманам».

На 79-й улице в Чикаго, где находится его штаб-квартира, на той же площади, в соседнем доме расположилась редакция еженедельника «Черных мусульман» — «Мохаммед спикс», или, по-русски, «Мохаммед говорит». Мохаммед, как известно, мусульманский пророк. Этот еженедельник, до известной степени финансируемый Клеем, прокламирует решение классовой проблемы так, как ее представляют себе «Черные мусульмане»:

И Кассиус Клей принадлежит сегодня к этой секте. И это несмотря на то, что мать его — баптистского воспитания, а отец Кассиус Марцеллиус — по профессии рекламный художник — принадлежит к методистской церкви. Брат Клея, который на два года моложе его, Руди, тоже посвятил себя боксу, пойдя по стопам старшего брата. Он тоже вступил в секту «Черных мусульман», имя его сейчас Рогаман Али, и он беспрекословно служит своей секте.

Бывшая жена Клея, по профессии фотоманекенщица, Сони Рой, которая всегда и везде требовала, чтобы внимание уделялось ей — только ей, после полугода совместной жизни с ним подала на развод, который после многочисленных судебных разбирательств был разрешен. В качестве основного аргумента она заявила, что не может выдержать капризов Клея, которые противоречат ее представлениям о супружеской жизни.

В чем заключались эти капризы?

Все было связано с законами, царящими в секте «Черных мусульман». Клей хотел, чтобы его жена относилась к религии так же серьезно, как и он сам. Хотел, чтобы придерживалась тех обрядов, которые предписывает выполнять секта. Например, она не имела права пойти в бар, танцевать, должна была носить лишь однотонную одежду, максимум прикрывающую тело. Разве это приемлемо для манекенщицы? Конечно, она от него ушла.

Сам Клей совершенно точно следовал (во всяком случае, поначалу) религиозным обрядам и обетам «Черных мусульман». Закон секты запрещает курить, и он не курит. Запрещает пить спиртные напитки, и ныне Клей не употребляет их, даже когда его очень просят. Клей сейчас не танцует, не поет светских песен. Закон секты запрещает даже флиртовать с женщинами. Да, все это не разрешает секта, и Клей не может ослушаться, он крепко держит свое обещание.

Ко всему прочему «Черные мусульмане» являются категорическими противниками бокса. Лишь для Кассиуса Клея, то есть своего брата Мохаммеда Али, они сделали исключение. Совершенно ясно, что исключение это сделано в чисто рекламных целях. Один факт, что чемпион мира принадлежит этой секте, дал секте фанатиков гораздо больше, чем вся реклама за все время ее существования. А ведь религия не меньше, а может быть и больше, чем другие человеческие предприятия, нуждается в рекламе.

Справедливости ради надо заметить, что и для Клея это была хорошая реклама. Тем, что Клей сразу после того, как стал абсолютным чемпионом мира, заявил, что принадлежит к «Черным мусульманам», он приковал к себе невероятное внимание. Его рекламное хвастовство начинало потихоньку надоедать, и место идиотской «горластости» заняла религиозная секта как средство рекламы.

Но, думается, что это не единственный довод.

— Я отдал бы за него жизнь! — говорит Клей о могущественном предводителе «Черных мусульман», о главе секты, 84-летнем Эльяхе Мохаммеде. Он провозглашен «последним посланником аллаха, властителем всех черных народов на земле», и не только Клей, но и все приверженцы Эльяха Мохаммеда присягают ему в безоговорочном повиновении. Парадоксальным кажется тот факт, что Эльях Мохаммед является самым рьяным противником бокса. Когда журналисты спрашивают его мнение об этом виде спорта (а это с тех пор, как Клей вступил в секту, бывает довольно часто), этот старый человек с загадочным, властным восточным лицом, помолчав несколько минут, осуждающе говорит суровым голосом:

— Бокс — это в достаточной степени небезопасный спорт. Со всех сторон. И в первую очередь с моральной стороны. Посмотрите, два человека причиняют боль друг другу, хотят оглушить один другого, и люди платят за это деньги, смотрят на это, и, когда течет кровь, все необычайно счастливы!

И это говорит глава фанатичной религиозной секты, в программе которой записано, что белых надо не только бить, но и убивать. И во время этого монолога Кассиус Клей сидит рядом с Эльяхом Мохаммедом, сидит молча, с покорно опущенной головой, слушая и не смея перечить. Он, который столько раз на ринге кричал, что он самый лучший и величайший! Да, величайший, но лишь на ринге и ни в коей мере не среди собратьев по секте. А почему?

Помните, когда у Клея кончился контракт с луисвилльским консорциумом, у него появился новый менеджер, менеджер совершенно иного типа, чем мы привыкли видеть до сих пор, менеджер, являющийся душеприказчиком, его духовным отцом. Этого менеджера, приступившего к своим обязанностям с октября 1966 года, зовут Герберт Мохаммед. Он стал менеджером Клея благодаря единственному обстоятельству: Герберт — сын вождя секты Эльяха Мохаммеда.

По воле секты в свое время Клей развязался с долголетним контрактом с консорциумом менеджеров; правильнее сказать, он не возобновил этого контракта после истечения срока его действия. Перед Клеем в то время открывалось два пути: пойти на сделку с гангстерами, то есть стать под их охрану, но и стать их игрушкой, или пойти наперекор. Первый путь традиционен — таким путем шли все чемпионы мира, второй — подобен самоубийству. И все-таки Клей выбрал второй. Но он не полез на рожон в одиночку. Когда он объявил свои условия, за его спиной стояли «Черные мусульмане».

Известный адвокат Трумэн Гибсон, близкий друг Фрэнки Карбо и Блинки Палермо, свидетельствует:

— Если бы Али не был мусульманином или членом сильной организации черных, шансы на то, что титул чемпиона в тяжелом весе выйдет из-под контроля синдиката, были бы эфемерны. Вступив в игру, «черные мусульмане» сломали гангстерам хребет.

И ныне Кассиус Клей — Мохаммед Али опутан по рукам и ногам людьми из окружения Эльяха Мохаммеда.

Кассиус Клей — сильный боец, но у него свои сны, свои заботы, своя тоска, свои идеалы. «Черные мусульмане» привлекли и ошеломили своими планами. Секта понравилась ему. Он решил, что лишь она одна может посадить его в самолет, который будет именоваться его именем — Мохаммед Али, и этот его собственный самолет полетит вокруг света, и Кассиус в нем будет чувствовать себя полномочным посланником великой черной расы, которая даст свободу всем чернокожим во всех концах земного шара.

Но это было вначале. Сейчас Клей вряд ли целиком отдается мыслям и идеям секты «Черных мусульман» — не так уж он глуп! Но ему льстит, что он является центром, вокруг которого вертится вся жизнь секты.

Своим вступлением в секту Клей впервые внес в жизнь профессионального бокса, так сказать, политический смысл. Ведь эта секта является не только религиозной, но и политической организацией.

Клей довольно часто прерывает свои интенсивные тренировочные занятия, чтобы выполнить религиозные обеты, и рад каждому случаю увидеться со своими черными братьями. Он относится к ним с большим уважением. Роль проповедника Али исполняет блестяще. Так же как раньше он исполнял роль хвастливого шалопая. Службы его редки, но каждая воспринимается с большой любовью и посещается больше, чем чья-либо другая. И молодая жена Клея, прислуживающая в секте, слушает его с большим вниманием. А послушать есть что! Говорит Клей самозабвенно, мудро, его действительно можно заслушаться. Сонни Листон в свое время сказал о нем:

— Если будет у него постоянная возможность что-либо говорить, то он пойдет ради этого аж на Северный полюс!

Может быть, это в какой-то степени объясняет его привязанность к «Черным мусульманам»? Пожалуй, это даже похоже на правду. Потому что роль, которую играл Клей целых пять лет, роль болтуна, всезнайки, хвастуна и фанфарона, настолько вошла ему в кровь, что он уже не в состоянии выйти из нее. Это, конечно, очень упрощенное объяснение привязанности Клея к «Черным мусульманам», но все предыдущие примеры льют воду на ту же мельницу. А вообще, все это является предметом исследования психолога, а наша цель — вести по возможности объективный, документальный репортаж.

В заключение рассказа о священнике в боксерских перчатках мне хотелось бы привести слова самого Клея, слова, полные скрытых подтекстов, слова, принадлежащие мужчине с динамитными кулаками и железной волей, слова, которые могут служит классическим доводом сложности и в то же время наивности и откровенной простоты того, кто сказал их:

— Буду ли однажды вечером поражен на ринге, абсолютно все равно, в каком городе и в какой стране, но утверждаю, что если когда-нибудь я действительно проиграю, знаю совершенно точно, что когда мне будет нанесено это поражение, в ту же ночь после матча я навсегда покину боксерский бизнес. Брошу все это и никогда уже больше не буду покушаться на славу и титул чемпиона. Уеду куда-нибудь, где меня никто не знает, там куплю себе дом, большой дом, женюсь и нарожаем с женой десятерых детей, причем как можно скорее, чтобы разница в возрасте между ними и мной не была слишком велика. Буду показывать им фильмы, вырезки из газет и журналов, фотографии и однажды возьму на колени своего младшего сына и скажу ему: «Твой отец был больше, чем кто-либо, высмеян и одновременно больше, чем кто бы то ни было, привлек к себе внимания, больше других его ненавидели и одновременно больше всех любили, он был самым простым и самым сложным и в то же время великим и самым скромным боксером всех времен!»

Красивые слова, не правда ли? Эти слова Клея имеют большее значение, чем все его речи вместе взятые. «Кто не пережил — не прочувствует!» — сказал Шекспир. Кассиус Клей, судя по его словам, пережил много. Но, к сожалению, будущее показало, что эти слова так и остались лишь красивыми словами.

Ринг на замке

В марте 1967 года Кассиус Клей одержал очередную победу над очередным претендентом на чемпионский титул — Зора Фолли. А после этого боя он… был лишен звания сильнейшего боксера-профессионала Всемирной ассоциацией профессионального бокса. Что же произошло?

Еще в марте 1966 года Клей должен был быть призван на воинскую службу, но его адвокатам удалось оттянуть срок до 28 апреля 1967 года, то есть до того самого дня, когда Клей предстал перед специальной призывной комиссией в Хьюстоне, где вместе с другими рекрутами должен был принять присягу на верность службе в армии Соединенных Штатов. Еще перед этим он заявил:

— Я никогда не возьму оружие в руки и не приму участия в войне, которую не одобряет аллах!

В комиссию Клея провожали два адвоката и много друзей. Все шло гладко. Клей без задержки отвечал на все вопросы врачей и военных чиновников. Но в тот момент, когда он должен был быть подвергнут символической присяге, произошел конфликт. Присяга новобранцев в США происходит следующим образом: офицер читает текст, а рекруты один за другим делают шаг вперед из строя, давая этим понять, что согласны и признают текст присяги.

Назвали имя — Мохаммед Али. Он стоит без движения, своим видом показывая, что не сделает положенного шага вперед, что он не согласен с присягой. Офицер прервал церемонию принятия присяги и обратил внимание Клея, что в случае несогласия с присягой его ждет отстранение от службы и далее — суд. Но и тогда Клей не выступил из строя и не присягнул на верность Америке.

Все остановилось, мелькали лишь вспышки магния и щелкали затворы фотоаппаратов. Замер и полковник, принимавший присягу. Но он быстро пришел в себя, побежал к телефону и проинформировал о случившемся — такого еще не приходилось видеть призывной воинской комиссии — государственного прокурора в Хьюстоне.

Чемпиона мира оставили в покое, и он совершенно спокойно покинул расположение воинской части. Тут же его обступили журналисты, которым Клей заявил, что не пойдет в армию, даже если его заверят, что он не будет послан во Вьетнам.

— Мне нечего делить с Вьетконгом, — сказал Клей. — И ни под каким видом я не буду солдатом вооруженных сил США.

А на вопрос: «Кого вы больше боитесь — военных или аллаха?» — он ответил: «Аллаха!»

Этого момента ждали все противники чемпиона мира. Американское военное министерство уже в течение нескольких месяцев знало о решении Клея отказаться от службы в армии. Об этом давно трубила пресса. И уже через два часа после демонстрационного протеста Клея был готов ответный акт. Всемирная боксерская ассоциация (ВБА) лишила Кассиуса Клея — Мохаммеда Али титула чемпиона мира. Тут же к ней присоединилась боксерская комиссия штата Нью-Йорк. Даже представители европейского и английского боксерских союзов, двух организаций, которые держат в своих руках весь профессиональный бокс в Европе, провозгласили, что и они больше не признают Мохаммеда Али чемпионом мира.

Чтобы эта заранее подготовленная комедия была и хорошо сыграна, один из официальных представителей ВБА заявил:

— Чемпион мира по боксу должен быть мужчиной с безупречной репутацией, а Клей своим отказом от воинской повинности показал, что он не обладает таковым качеством!

Блестящее заявление! Только вот непонятно, почему эта чистоплотная ассоциация молчала о безупречной репутации, когда профессиональным боксом правили гангстеры и другие нечистоплотные типы, когда чемпионом мира стал не раз судимый и замешанный во множестве афер Сонни Листон.

Почему решение Клея отказаться от воинской службы встретило подобные акции со стороны властей?

Объяснение довольно простое. В Америке выдающийся спортсмен является личностью во многом более популярной, чем целый ряд влиятельных политиков, и власти опасались, как бы его пример не нашел последователей. Пентагон давно уже пытался убедить весь мир, и американцев в первую очередь, в том, что война во Вьетнаме оправданна и справедлива. И когда Клей выразил протест, Пентагон попытался заставить поверить в то, что действия Клея противоречат интересам Соединенных Штатов. Но многие правильно восприняли действия Клея.

Уже в те минуты, когда он выходил из казармы в Хьюстоне, его радостно приветствовала большая толпа противников вьетнамской войны, среди которых было много студентов.

Из хьюстонской гостиницы Кассиус позвонил своей матери.

— Все в порядке, — сказал он. — Я только здорово устал.

Потом он пригласил журналистов к себе в номер и сделал следующее заявление:

— Независимо от моего будущего и той ситуации, которая сложится, я твердо остаюсь жить по тем правилам, по которым я советую жить всем людям, не согласным с политикой правящих кругов!

На другой день голос Кассиуса Клея донесся до всех.

Луис Спота, президент Всемирного совета бокса, второй по значению организации профессиональных боксеров, местонахождением которой является Мехико, сказал:

— Для нас Клей до сих пор чемпион мира. Лишить его титула можно лишь на основании спортивных доводов. Он должен либо проиграть на ринге, либо нарушить спортивные законы. Клей чисто победил всех своих соперников, из чего видно, что нет причин, побуждающих и заставляющих лишить его звания чемпиона мира. Почему это он больше не может быть чемпионом? Только потому, что открыто высказал свое политическое кредо? Наша организация и впредь будет признавать его титул!

Еще несколько лет назад одна мысль о том, что Кассиусу Клею грозит тюрьма за уклонение от воинской повинности, вызвала бы в США только смех. Действительно, в США не обязательно каждый должен отслужить в армии. Вполне понятно, что в стране, где есть закон о всеобщей воинской повинности, военная администрация может призвать каждого здорового гражданина, но у Клея была своя весьма основательная причина — религиозный запрет. Все дело в том, что нетерпимое отношение воинской администрации к Клею обусловлено напряженной ситуацией во внутренней политике США, в корне которой лежат проблемы сосуществования черных и белых американцев.

Что касается секты «Черных мусульман», то тут необходимо принять к сведению следующий факт. Члены этой организации никогда не ставили себе целью борьбу за дело мира во всем мире, не затрагивали проблем сосуществования разных народов и рас и не выступали против войны во Вьетнаме как таковой. Для этого их программа действий слишком радикальна.

Число членов организации постоянно увеличивается, и Герберт Мохаммед публично заявляет:

— Мохаммед Али для нас исключительно важная персона. Он обеспечивает нам большее количество единомышленников, чем все остальные.

Для «Черных мусульман» Кассиус Клей лишь рабочая лошадь в упряжке их пропагандистской повозки. Своими успехами он помогал финансировать и поддерживать весьма дорогостоящий образ жизни предводителей этой секты. Можно с уверенностью сказать, что «Черные мусульмане» усердно ощипывали свою «золотую курицу». Специалисты утверждают, что они брали, по крайней мере, десять процентов с каждого гонорара. Это не считая того, что свою солидную долю получал менеджер Клея Герберт Мохаммед — сын вождя секты Эльяха Мохаммеда. Но не только деньги нужны были «Черным мусульманам» от Клея. Каждая его победа способствовала пропаганде их идей, являлась, по их мнению, маленьким триумфом над белой расой.

«Непослушного» чемпиона мира за действия, идущие вразрез с военными административными органами, наказали спортивные организации. Это был совершенно беспрецедентный случай, не укладывающийся ни в какие рамки. «Что бы случилось, — задал вопрос один западный журналист, — если бы чемпионом мира в тяжелом весе был боксер из Северного Вьетнама, который бы отказался неси там воинскую службу? Его тоже лишили бы чемпионского титула?»

Судебное заседание состоялось 19 мая 1967 года. В окружной суд Хьюстона, который разбирал его дело, Клей направил письменное заявление, в котором, в частности, говорилось:

Суд вынес приговор: пять лет тюрьмы и 10 тысяч долларов штрафа. И началась долгая борьба чемпиона мира, лишенного звания за свои убеждения, с американским законодательством. Адвокаты Клея подали апелляцию по инстанции. Мохаммед Али остался на свободе под большой денежный залог. Недаром Али как-то заметил, что в этой стране деньги в тюрьму не сажают.

Вновь обратимся к статье Александра Пумпянского «Реквием по чемпиону»:

Больше трех лет продолжался бой Кассиуса Клея — Мохаммеда Али с Пентагоном. Осужденный и лишенный мирового титула чемпиона, боксер продолжал драться. Он подавал апелляции, пробивался сквозь дебри американского законодательства, участвовал в митингах, диспутах, демонстрациях в поддержку негритянского народа. Он участвовал и в марше в защиту американской коммунистки негритянки Анджелы Дэвис, которой грозила расправа за ее политические убеждения и партийную принадлежность.

В октябре 1969 года в Лас-Вегасе во время матча боксерских команд СССР и США, на котором Кассиус Клей присутствовал в качестве телевизионного комментатора, спортивный обозреватель ТАСС Всеволод Кукушкин обратился к опальному чемпиону с вопросом:

— Судя по всему, ваша служба во Вьетнаме должна была носить символический характер. Вы должны были появиться среди солдат, вас сфотографировали бы несколько раз и отправили назад подальше от пуль. А потом снова выходите на ринг. Теперь же вам угрожает тюрьма. Вы не сожалеете о первоначальном решении отказаться служить в армии?

Клей ответил сразу, почти не думая:

— Нет. Я ни о чем не сожалею. Я делал то, что мне велела совесть. И это не только по религиозным убеждениям, но и по общечеловеческим. Только лицемеры и преступники могут говорить, что отказ от войны — преступление более значительное, чем убийство ни в чем не повинных людей.

Подобными высказываниями Клей завоевал симпатии многих честных людей во всем мире.

Несмотря на то что Клей за свою боксерскую карьеру заработал немало, жить ему эти годы было не очень легко. В апреле 1969 года он сказал в интервью одному негритянскому иллюстрированному журналу:

— Как боксер я заработал немало, хотя большая часть заработанных мною денег оказалась в налоговом ведомстве.

Клей, конечно, не голодал. Но тратил он больше, чем зарабатывал. Пятьдесят тысяч долларов, например, ушло у него на судебную тяжбу, которую он вел против приговора американского суда. На что же жил Клей в то время — ведь он не учился ничему другому, кроме бокса, как однажды заявил сам Кассиус? Клей получал небольшую сумму денег от одной фирмы, занимающейся выработкой копченостей. Эта фирма обеспечивает своей продукцией до 250 ресторанов в негритянских кварталах больших городов Америки. Клей номинально числится председателем совета директоров этого предприятия, которое под маркой именитого негра успешно процветает. Кроме этого, Клей выступил в музыкальном спектакле в одном из театров, расположенных на Бродвее. Это антирасистская пьеса. Клей играл в ней главную роль — негра, борющегося против расовой дискриминации. Театральные критики нашли его дебют на сцене довольно успешным.

С того момента, как Всемирная боксерская ассоциация лишила Кассиуса Клея титула чемпиона мира, в профессиональном боксе наступил период «двоевластия»: одни признавали сильнейшим олимпийского чемпиона 1964 года Джо Фрэзера, другие — спарринг-партнера Клея Джимми Эллиса.

Споры длились долго, и вот 17 февраля 1970 года в нью-йоркском зале «Мэдисон Сквер-Гарден» при переполненных трибунах и в обстановке сильного ажиотажа состоялся матч за звание чемпиона мира среди боксеров-профессионалов в тяжелом весе. Джо Фрэзеру, чтобы стать чемпионом, понадобилось всего четыре раунда. Секундант Джимми Эллиса, когда прозвучал гонг, возвещающий о начале пятого раунда, выбросил на ринг белое полотенце — знак капитуляции. К этому времени Эллис уже дважды побывал в нокдауне.

Вскоре после этого боя были опубликованы традиционные списки сильнейших боксеров. Десятку тяжеловесов возглавлял Джо Фрэзер. Кассиус Клей, прочитав эти списки, обратился к Фрэзеру и призвал его последовать его примеру в борьбе за права негритянского населения Америки.

В одном из номеров журнала «Эсквайр» опубликовано заявление Клея, в котором он обращается к человеку, занявшему его место на боксерском троне:

Новый чемпион не внял призывам Клея. Почему? Об этом мы расскажем ниже.

Кассиус Клей, оставаясь на антивоенных позициях, всеми доступными ему средствами продолжает борьбу. Но на ринг ему вернуться не разрешают. Ринг для него на замке. Пресекается любая попытка организовать матч с его участием. Но он все равно считает себя чемпионом мира, впрочем как и многие честные люди в Америке. Выступая в телевизионной программе «Дэвид Фрост Шоу», Кассиус Клей заявил:

— Я уже достаточно много говорил о себе, давно прошел период рекламы. Как господин Никсон, который объездил всю страну, раздавая автографы. Он добился чего хотел: ему больше не нужны кампании, он — президент. Так и я. Я — чемпион, и здесь больше не о чем говорить.

А когда Клея спросили, не отказался ли он от борьбы и считает ли, что еще имеет шансы вернуться на ринг, он ответил:

— Лучше пока не говорить об этом. На меня заведено два судебных дела. Первое основано на подслушанных Федеральным бюро расследований разговорах между мной и Мартином Лютером Кингом. По второму делу я приговорен к пятилетнему тюремному заключению за отказ идти на военную службу. Мое обжалование пока безрезультатно. С тех пор никто из боссов ринга не хочет вступать со мной в контакт. Если мне удастся преодолеть эти препятствия, тогда можно было бы говорить о возвращении на ринг. Но, возможно, меня на пять лет упрячут в тюрьму, а по возвращении оттуда я буду слишком стар, чтобы думать о боксе.

Клею не разрешили вернуться на ринг, но он оказался нокаутированным. Нет, нет, никому из американских боксеров это было не под силу. Для них Клей по-прежнему оставался непобедимым. Но в истории профессионального бокса есть еще один человек, не знавший поражения на ринге. Это последний, как его называли расисты, «настоящий белый чемпион» — Рокки Марчиано.

Перепробовав в юности множество профессий — разносчика газет, землекопа, сапожника, плотника, лудильщика… — сын итальянских иммигрантов Рокки Марчиано впервые надел боксерские перчатки, когда поступил на военную службу. В 1947 году он дебютировал на профессиональном ринге. Тогда ему было 24 года. Сравнительно невысокий для тяжеловеса (рост — 1 м 80 см при весе 90 кг), Марчиано отличался необычайной азартностью (как утверждают, даже яростью) на ринге, чуткой реакцией, очень тяжелым и точным ударом. Кстати, по свидетельствам близко знавших его людей, в жизни Рокки Марчиано был очень добр, скромен и прямодушен.

В сентябре 1952 года он стал чемпионом мира, послав в нокаут Дж. Уолкотта в тринадцатом раунде. После этого он шесть раз отстаивал титул чемпиона мира, почти все бои выиграв нокаутом: у Уолкотта, Р. Ластардза, дважды у Э. Чарльза, потом у Д. Коккелла и Арчи Мура. Выиграв 49 боев, из них 43 нокаутом, Рокки Марчиано в 1956 году покинул ринг непобежденным. Еще через три года он был назван журналом Ната Флейшера «Ринг» в списке тех, кто составляет так называемый Пантеон бокса. 1 сентября 1969 года Рокки Марчиано погиб в авиационной катастрофе.

Судьбе было угодно свести в уникальном поединке Кассиуса Клея и Рокки Марчиано. Они сошлись на экране. С помощью счетно-вычислительной машины был смонтирован из документальных и специально снятых кадров цветной фильм-матч за звание абсолютного чемпиона всех времен. Перед этим в счетно-вычислительную машину были заложены данные об обоих боксерах, это и определило сценарий поединка. Получилось семь вариантов. В трех побеждал (нокаутом, техническим нокаутом, по очкам) Марчиано, в трех (с теми же вариациями) — Клей. В одном случае получилась ничья. Однако «режиссеры» выбрали самый невыгодный вариант для Клея. Тот сюжет, где на 57-й секунде тринадцатого раунда Клей был нокаутирован.

Фильм был показан одновременно в тысяче кинотеатров США, Канады и Англии. Его смотрело около миллиона любителей бокса. Чемпион мира в полутяжелом весе 1920—1922 годов Жорж Карпантье сказал об этом фильме:

— Нельзя отказать авторам фильма в изобретательности, к тому же мы получили возможность видеть на ринге двух великолепных чемпионов. Однако должен сказать, что со спортивной точки зрения фильм представляется абсолютно недостоверным.

Да, как ни беспристрастно, казалось бы, электронное устройство, но и оно порой способно испытывать постороннее влияние. Клей остался непобежденным на ринге, но кому-то непременно хотелось развенчать чернокожего чемпиона, показать, что белый американец все же превосходит его. Расистский замысел этой кинодемонстрации нашел косвенное подтверждение и в комментарии одного из ведущих английских спортивных журналистов Джорджа Уайтинга, который написал в газете «Ивнинг стандард»:

Кассиус Клей смотрел этот фильм в Филадельфии. Сразу же после просмотра он дал короткое интервью.

— Они переворачивают обо мне всякое представление, — сказал он мрачно. — Сдается, что счетно-вычислительное устройство сделано в Алабаме.

После того как чемпионом мира был объявлен Джо Фрэзер, Нат Флейшер, эта старая лиса профессионального бокса, преподнес ему золотой пояс чемпиона, а в своем журнале «Ринг» поспешил приветствовать нового чемпиона и постарался поскорее откреститься от Клея, заявив, что он уже больше не поддерживает боксера, который вздумал кроме бокса заняться еще и политикой.

В этом отношении интересна передовая статья Флейшера в июньском номере его журнала «Ринг» за 1970 год. Приведем ее с некоторыми сокращениями.

«Я очень рад поздравить Джо Фрэзера с титулом чемпиона мира в тяжелом весе. Я очень рад, что в этой весовой категории раз и навсегда наведен полный порядок. Я рад, что „Ринг“ избавлен от необходимости поддерживать Кассиуса Клея как чемпиона мира, несмотря на его отказ подчиниться призыву в Вооруженные Силы. Я не отступаюсь от поддержки, которую „Ринг“ оказывал Клею. Но он заявил о своем уходе из профессионального бокса. „Ринг“ в конце концов поймал его на слове. Затем появился Фрэзер, который нокаутом победил Джимми Эллиса, и чемпион мира наконец определился. Этот факт должен оказать большое влияние на развитие бокса не только в Соединенных Штатах, но и во всем мире. С того времени, когда боксеры стали драться в перчатках, борьба за чемпионский титул в тяжелом весе определяла весь ход развития бокса вообще. Вскоре после того, как Фрэзер выиграл у Эллиса, стало известно, что Клей готов отказаться от своего решения покинуть бокс и что он хочет встретиться с Фрэзером в Канаде, если федеральные власти дадут ему разрешение покинуть страну на 24 часа. Из этой попытки Клея или лиц, с ним связанных, кажется, ничего не вышло. Клей ничего не сделал для правительства, и правительству не было никакой причины делать ему любезность в 500 тысяч долларов. Теперь, когда Кассиус Клей как чемпион мира в тяжелом весе уходит в прошлое, я хочу сказать, что, на мой взгляд, он являлся наиболее неблагоразумным и заблуждающимся носителем этого титула за всю долгую историю бокса.

У Джека Джонсона были большие неприятности и затруднения, вызванные в некоторой степени им самим, но главным образом расистами, которые травили его. Клей же вызвал все свои неприятности сам. Никто не создавал их для него. Он продолжал это делать, начиная со вступления в секту „Черных мусульман“. С этого момента Клей сам стал ярым расистом. Его высказывания уничтожают всякие сомнения в этом.

Насколько значительным был боксер Кассиус Клей, чемпион мира? Единого мнения по этому вопросу нет. Можно сказать, что, когда он отказался идти в армию, он находился в процессе своего развития. Если бы он продолжал выступать, то, может быть, стал бы одним из десяти величайших боксеров всех времен. На основании того, что он показал во время своей победы нокаутом над Зора Фолли, я еще не мог включить его в десятку сильнейших боксеров за всю историю бокса.

Смог ли бы Кассиус побить Фрэзера, если бы они встретились в ближайшем будущем? Для того чтобы ответить на этот вопрос, мне надо было бы проконсультироваться с некоторыми специалистами. Независимо от того, какой степени развития достиг Клей к тому моменту, когда он выиграл у Фолли, он был главным фактором в спасении бокса. Бокс переживал период депрессии. Два быстрых нокаута, которыми Сонни Листон выиграл встречи у Флойда Паттерсона, ни в коей мере не помогли оздоровлению бокса. Особого восторга по поводу того, что Листон стал чемпионом мира, никто не выказывал. В Нью-Йорке он не получил разрешения выступать на ринге, так как властям не нравились люди, с которыми он был связан. Были и другие места, где Чарли считался персоной нон грата. Но вот появился парень из Кентукки, и картина изменилась. Человек, который побил Паттерсона дважды, в течение трех минут был побит Клеем в Майами-Бич, штат Флорида, а затем в Льюистоне, штат Мэн. Но потом пошли неприятные разговоры. Говорили, что Кассиус каким-то образом связан с „Черными мусульманами“. Все считали, что это не в его интересах, а также не в интересах мирового бокса. В конце концов связь чемпиона с „Черными мусульманами“ перестала быть секретом для всех. Казалось, что бокс был обречен сталкиваться с неприятностями того или иного сорта. Хулиганы были выгнаны с ринга. Но Клей приготовил любителям бокса удар другого рода. В конце концов Клей, отказавшись идти в армию, был привлечен к суду. Сейчас его дело передано в Верховный суд. Клей настаивал, что он является мирским проповедником для мусульман и не подлежит призыву в армию. Кассиус заявил суду, что он отказывается идти в армию из-за своих религиозных убеждений и должен быть освобожден от воинской службы. Таким образом, чемпионом мира в тяжелом весе оказался человек, который готов драться на ринге за огромные деньги, но который не хочет послужить своей стране за солдатское жалованье. Дело Клея все еще разбирается. Когда-нибудь Верховный суд вынесет решение, которое „Ринг“ ждет так долго. Когда-нибудь Кассиус будет посажен в тюрьму или пятно позора будет смыто с него. Может быть, до того, как суд вынесет какое-либо решение по его вопросу, наступит мир. Но для борьбы за звание чемпиона мира в тяжелом весе это уже не имеет значения».

Флейшер фактически вычеркнул Кассиуса Клея даже из списка претендентов на мировую корону, при этом тактично облив его грязью с головы до ног. Но сам Клей не собирался вешать перчатки на гвоздь. Несмотря на запреты, он решил вызвать Фрэзера на бой. Вот что Али сам писал об этом в своей книге, названной, мягко говоря, несколько претенциозно — «Величайший!»:

«Я помню, как однажды вечером, уже засыпая, я никак не мог избавиться от мысли об очередной неудаче организовать для меня встречу, на этот раз в Сиэтле, из-за того, что Американский легион угрожал бойкотом. Неужели нет такой силы, которая могла бы сломить организованную против меня кампанию? Я подумал об обыкновенных людях с улиц, одни из которых хотят видеть мою победу, другие — поражение. А все они вместе хотят одного и того же — увидеть меня на ринге с каким-нибудь сильным противником. А самый же сильный — Джо Фрэзер.

На следующее утро я пробежал около трех миль вокруг Органди Парк, как будто мне предстояла встреча. У меня возникла одна идея, и она меня так взволновала, что я, вернувшись домой, прилег отдохнуть ровно на столько, сколько нужно Джо, чтобы добраться до дома Янки Дурхэма, где, как я знал, он собирался быть в это утро.

Я набрал номер, и Янк поднял трубку.

— Янк, ответь, только честно, — сказал я. — Вы что, хотите все-таки улизнуть от матча со мной? Скажи честно!

— Ты с ума сошел?

— Тогда почему же вы не договариваетесь насчет встречи? Почему вы не требуете ее?

— Ты дурак, что ли, не знаешь почему?! Они не выдадут тебе разрешения. Они приберегают тебя для тюрьмы. А встреча на звание чемпиона мира за решеткой — такого еще никогда не было.

— Но если люди хотят видеть, как жестоко мы будем драться за этот титул, если мы докажем, что они жаждут увидеть это…

— Что ты задумал, Кассиус?

— Где Джо? Дай ему трубку.

— Джо, подойди! Кассиус хочет поговорить с тобой.

— Джо, когда ты сегодня тренируешься?

— В четыре, а в чем дело?

— Где?

— В спортзале Колумбия, 22, а что?

— А то, что ты и я будем драться в четыре. Ты и я.

Джо помолчал немного, но даже через телефонную трубку я почувствовал, что он ухватил мою идею.

— То есть просто так. Только раздразнить. Вроде приманки! Так! Твои люди будут оттаскивать тебя, мои — меня, а мы будем изображать, что хотим добраться наконец друг до друга.

— Вот-вот! Послушай, Джо! Я собираюсь позвонить всем ведущим, всем дикторам на радио и телевидении, во все газеты. Я скажу им, что ты берешь меня на пушку, говоря, что я не осмелюсь прийти к тебе в спортзал. Сечешь?

— Давай валяй!

— Я скажу им, что ты обещал меня вышвырнуть вон, если я осмелюсь появиться там. Они меня знают. Меня не запугаешь. Я им всем скажу, что в четыре часа я пойду в твой зал, чтобы на ринге уладить наш спор. Я хочу, чтобы собрался народ и посмотрел, как бы я с тобой разделался, если бы когда-нибудь мы с тобой встретилась взаправду.

— Если ты так это изобразишь, то ни один в здравом уме не поверит тебе. И я первый.

— Неважно, Джо! Они ведь думают, что мы с тобой два безмозглых, одуревших ниггера, до того ненавидящих друг друга, что готовы на все. Они уверены, что мы с тобой не ладим. Весь мир хочет увидеть, как мы деремся. И не просто здесь, а где угодно и в любом месте земного шара. Им нужен именно этот бой, и никто не сможет остановить его. Я получаю письма отовсюду. Все хотят знать, кто из нас сильнейший.

— Да. Я тоже получаю такие письма.

— Тогда как же они могут помешать тому, что хочет весь мир?

— Поместив тебя на скамью подсудимых.

— Вот это я и скажу прессе. Я должен во что бы то ни стало попасть к тебе в зал прежде, чем попаду в тюрьму. Я хочу как следует тебя разделать до того, как окажусь за решеткой. „Я в камере такое сделаю, что не убрать в неделю целую. Но прежде, чем пойду в тюрьму, я Джо-Курягу изобью“. Это мое последнее стихотворение.

— У меня тоже есть для тебя стихотворение, только там все наоборот.

— Но согласись, Джо, в поэзии ты еще не достиг моего уровня.

— К черту! Бад Коллинз говорит, что Роберт Фрост отправился в могилу с улыбкой. Я думаю, что и твои стихотворения его бы не напугали.

— Послушай, Джо. Моя карьера кончена. Ни один агент не может устроить мне встречу. Но я не смогу ни есть, ни спать в тюрьме, зная, что я оставил тебя на свободе непобитым. Я скажу это всем комментаторам, всем дикторам на телевидении: „Приходите в спортзал в четыре и посмотрите, как я буду разделываться с Джо Фрэзером“. Усек?

Джо начал заводиться.

— Ну и к черту! — заорал он. — К черту десятимиллионный стадион! К черту матч века! Этот город слишком тесен для двух таких проклятых негров, как мы. Один из нас должен уйти, и это будет Клей! Одному из нас придется покинуть город, и это случится сегодня вечером.

— Правильно, Джо. Мы скажем журналистам, что не можем не провести этот бой. Нам безразлично, что он состоится не в „Мэдисон Сквер-Гарден“. Нам все равно, что мы не сможем провести его в Хьюстон Астродом или Поло Граундс. Мы встретимся прямо здесь, в твоем зале, в четыре.

— Скажи им, пусть позвонят мне, и я подтвержу. — Джо уже загорелся этой идеей. — Я им скажу: „Клею незачем ехать в Филадельфию. Этот ниггер должен остаться здесь, в Луисвилле, где он родился. Мы не станем больше ждать“. В общем, я буду в зале. Нам даже, может быть, не понадобятся перчатки. Мы сможем драться так, голыми руками, как в древние времена. Никаких шлемов. Плоть к плоти! Пока!

Я обзвонил всех радиокомментаторов и ведущих с телевидения в Филадельфии и некоторых в Нью-Джерси. Я позвонил в филадельфийскую газету „Инквайер“ и на телестудию. Я вспомнил о популярном ведущем с телевидения, негре Сонни Хопкинсе, по прозванию Майти Бернер („Могущественный подстрекатель“), и он обещал тоже обзвонить всех, кого надо, и связался со всеми дикторами, которых знал на сотни километров вокруг.

Я просто ревел в трубку, разговаривая с ними:

— Джо осмелился вызвать меня в свой зал, чтобы драться со мной! Я буду там в четыре, и мы будем драться, пока один из нас не отпадет. Я устал ждать, когда мои агенты организуют эту встречу. Я не могу ждать. Если не верите, позвоните Джо Фрэзеру! Так будьте там! Посмотрите, как я разделаюсь с Фрэзером. Вход свободный!

Через несколько минут начали уже звонить и мне. Репортеры интересовались, на самом ли это деле. Сначала местные, потом из Лос-Анджелеса, Вашингтона и перед самым моим отъездом к Джо — из Парижа и Лондона.

— Кто это затеял? — спрашивали из Ассошиэйтед Пресс. — Кто отвечает за это?

— Так вы действительно деретесь с Фрэзером в его зале? — хотели узнать из агентства ЮПИ.

— Да, — отвечал я. — Вы позвонили как раз вовремя. Я уже почти на пороге. Увидимся в зале.

— А вы в форме? — спрашивали другие.

— О моей форме не беспокойтесь. Это будет драка не на жизнь, а на смерть.

Скоро половина четвертого. Забежали несколько моих друзей. Они были взволнованы не меньше меня. Я надел свой фривольный голубой джинсовый костюм, красную с белым глухую рубашку и тяжелые, грубые башмаки-броганы. И мы все отправились. Новость уже успели пустить в эфир. Огромная толпа фоторепортеров собралась у моего дома, около пятидесяти машин выстроились в ряд.

Мои соседи заводили машины, чтобы ехать вместе с нами. Аптекарь на углу подкатил с какими-то пилюлями, которые, как он сказал, дадут мне „энергию динамита“. Он закрыл торговлю на весь день. Владелец заправочной станции выключил все свои бензоколонки, и все его люди начали собираться за нами.

Перед тем как мы тронулись, подъехала полиция. Один черный полисмен сказал, что ему хотелось бы удостоиться чести „эскортировать“ меня до спортзала Джо, чтобы я не потерял дорогу. Впереди нас полицейские машины с включенными сиренами, позади — вереница в пятьдесят машин — вот так мы и следовали до фрэзеровского спортзала. Люди бежали за нашей машиной, стучали в стекла и складывали пальцы в знак победы.

Два репортера с переносными радиостанциями устроились на крыше грузовика и передавали по своим станциям каждый момент нашего продвижения, будто это была армия на пути к вторжению.

Я высунул голову из окна машины и закричал в толпу:

Мы были вынуждены остановиться за десять кварталов до спортзала. Полисмены, ехавшие впереди, вернулись к моей машине и сказали:

— Мы не можем ехать дальше. Отсюда вся улица забита машинами.

Я посмотрел вперед, и, насколько хватало глаз, везде были машины, притиснутые друг к другу.

— Единственная возможность добраться туда, — сказал чернокожий полисмен, — это идти пешком. Машины начали собираться здесь уже два часа назад.

Если у меня и были какие-то подозрения, что Фрэзер не станет мне помогать, то теперь они совершенно рассеялись. Было видно, что Джо оповестил всех своих комментаторов о нашем уговоре, только в его изложении победа должна была быть за ним.

Наше появление на улице без машины, пешком только увеличило толпу и еще больше ее взбудоражило. Люди высовывались из окон и кричали:

— Али идет на встречу с Фрэзером!

— Вот Али! Он собирается драться с Джо!

— Вот, наконец, кто — кого!

— Бой! Бой!

Я чувствовал такой необыкновенный прилив сил и уверенности, какого не знал с тех пор, как вышел из дверей призывной комиссии.

Хотя то, что я собирался делать, было только розыгрышем, меня приветствовали так, как никогда еще в моей жизни, даже во время моих грандиозных схваток с Листоном, Террелом, Паттерсоном.

Наконец мы добрались до дверей спортзала. Толпа, собравшаяся позади меня, была настолько огромной и плотной, что пришлось вызвать полицию с овчарками. Собаки с лаем кидались на толпу, чтобы как-то оттеснить ее.

— Где Джо Фрэзер? Мне нужен Джо Фрэзер!

Я начал дубасить кулаками в дверь.

— Открывай, Джо! Я знаю, что ты там. Открывай и встреть меня, как мужчина мужчину. Ты никакой не чемпион! Это я настоящий чемпион! Открывай, Джо!

Толпа подхватила меня.

— Открой дверь, Джо!

— Встреть его, Джо! Выходи!

Кто-то отпер дверь — мне кажется, это был Янки Дурхэм — и тут же нырнул куда-то прочь с дороги. Напирающая толпа тут же ринулась внутрь, оттеснив меня. Полиции пришлось помогать нам пробираться в помещение, размахивая дубинками и угрожающе покрикивая: „Назад! Дайте ему пройти! Назад!“

Джо был около ринга; он сидел на стуле, пробуя перчатку, надетую на левую руку, будто собираясь испробовать ее потом на мне. Я чувствовал себя прекрасно. Джо не отступил от задуманного. Я всегда буду его любить за это. Ведь какая была ему нужда во всей моей затее? Он был наверху, а я внизу. Он был признанным чемпионом. Я был вне закона».

Вы обратили внимание на то, что даже в такое тяжелое для себя время и в столь необычной ситуации Клей больше всего думает о рекламной шумихе, о рекламном скандале, о том, как бы любыми средствами привлечь к себе внимание, как сделать так, чтобы о нем ни на минуту не забывали.

А как вам нравится стиль автора книги «Величайший!»? В каждой фразе он любуется собой, в каждом предложении подчеркивает, какой он умный, сообразительный, какой он бессребреник. Но оставим на время все это в стороне.

Матч в спортзале Фрэзера в Филадельфии не состоялся. Немного покричав друг на друга, обменявшись угрозами и оскорблениями, боксеры, а вместе с ними и публика разошлись по домам. Все печатные органы, радио и телевидение сообщили о том, что провести матч помешала полиция. Через два месяца после этого губернатор штата Флорида Клод Кирк заявил, что сделает все от него зависящее, чтобы этот матч состоялся.

Губернатор Флориды краснобайствовал в печати и по телевидению:

— Я полагаю, что мистер Фрэзер довольно легко расправится с мистером Клеем, что послужит доказательством вполне справедливого лишения Клея титула чемпиона.

Однако очень скоро, буквально через несколько дней, тот же Клод Кирк, столь смело рекламировавший свою решимость провести бой, категорически отказался поддержать инициативу нескольких менеджеров по организации матча Клей — Фрэзер.

— Я надеюсь, что в пределах нашего штата, — сказал он, — этот бой не состоится.

Никак правительственные инстанции США не хотели возвращения Клея на ринг. Ведь его имя, его деятельность связаны с борьбой против расовой дискриминации, с усилившимся движением против грязной войны во Вьетнаме. В январе 1970 года Клей хотел провести бой, сбор от которого должен был поступить в фонд помощи детям негритянских гетто. Но и этот матч с благотворительной целью был запрещен так же, как была запрещена подобная встреча с участием Клея в Калифорнии в 1968 году.

Пока адвокаты Мохаммеда Али оспаривали приговор техасского суда во всех возможных инстанциях, Клей не оставлял попыток вернуться на ринг, продолжал свой неравный бой с официальной Америкой. Его престиж среди прогрессивных американцев возрастает, его антивоенная и антирасистская позиция опирается на все более широкую поддержку левых сил в США. Все больше людей выступают в защиту Клея и требуют пересмотра приговора. Как писал обозреватель американской газеты «Дейли уорлд», «в том углу ринга, в котором оказался зажат официальной Америкой Кассиус Клей, больше его сторонников, чем думают его преследователи».

Если раньше в Клее видели всего лишь клоуна, то сейчас он превратился в «угрозу национальной безопасности». Он перепугал так называемое молчаливое большинство Америки своими резкими высказываниями против грязной вьетнамской авантюры — жесточайшей кровавой войны американских милитаристов. В США, в стране, которая провозглашает свободу мнений и «индивидуальную порядочность», но не терпит инакомыслия, отказ Клея идти вместе с толпой был воспринят как нечто из ряда вон выходящее. Его жест был вызовом обществу, трусливому, лицемерному, благополучному и сытому, и мещанская Америка не могла простить спортсмену-негру, пусть даже феноменальному, такой смелости.

Но прогрессивные силы в Америке все чаще стали поднимать голос в поддержку выдающегося спортсмена и борца за гражданские права. Так получилось, что Клей оказался на гребне этой борьбы. И в то время он, видимо, искренне старался быть на высоте. Волею судьбы он оказался в эпицентре борьбы за гражданские права. И в те времена он действительно много сделал для этого движения. В какой-то степени он стал его знаменем, символом. И за его возвращение на ринг, за него самого стали бороться выдающиеся люди Америки и всего мира.

В декабре 1969 года 102 известных американских деятеля литературы, театра, кино, спорта, образования обратились к американскому правительству с требованием разрешить Мохаммеду Али вернуться на ринг. Воззвание начинается словами:

Кто же так считает?

Вот имена некоторых из них: Айзик Азимов, Гарри Белафонте, Трумен Капоте, Сэмми Дэвис, Генри Фонда, Мэри Хэмингуэй, Игорь Стравинский, Джон Апдайк, Элизабет Тэйлор, Джо Луис…

Известный писатель Ирвин Шоу, который тоже подписал это воззвание, пишет в американском журнале «Эсквайр»:

Может ли вернуться чемпион?

Сорок три месяца для Кассиуса Клея — Мохаммеда Али вход на ринг был закрыт. Почти четыре года одному из лучших боксеров было запрещено надевать боксерские перчатки. И вот весь мир облетело известие: Мохаммед Али подписал контракт на матч с белым калифорнийцем Джерри Кворри, который должен состояться 26 октября 1970 года в столице штата Джорджия Атланте. Да, Клей победил. Почти четыре года борьбы, и замок с ринга сорван. Но еще не ясно, состоится этот бой или, как предыдущие 72, он будет отменен в последнюю минуту. До этого 72 — подчеркиваю, 72 — боя были отменены в последнюю минуту. Далеко не каждый при этом сохранит надежду вернуться на ринг. Али сохранил, и, кажется, бой в Атланте действительно состоится.

Но еще не было вынесено окончательное решение Верховного суда США по поводу апелляции Мохаммеда Али. Еще предстояла борьба с противником, которого нельзя победить силой кулаков.

В мае 1970 года, когда ни сам Клей, ни кто другой в Америке уже не верили, что возвращение его на ринг возможно, Мохаммед Али писал в журнале «Эсквайр»:

Как же случилось, что американская Фемида выпустила Клея из своих лап, разрешив ему вернуться на ринг?

Все устроил один из руководителей нью-йоркского телевидения — Боб Кассел. Когда-то он организовывал несколько боев Клея. Этот самый Боб Кассел сказал своему тестю, крупному торговцу в Атланте, чтобы тот при случае подсказал сенатору от штата Джорджия Лерою Джонсону идею организации боя между Мохаммедом Али и Джерри Кворри в Атланте. Лерой Джонсон оказался дальновидным бизнесменом. В инициативе Кассела он увидел не только возможность хорошо заработать на этом матче, но и совершенно очевидные политические выгоды в том случае, если матч состоится в его родном штате. Дело в том, что через несколько недель после матча должны были пройти выборы в конгресс, на которых предполагалось переизбрать треть всех сенаторов. Организация матча Клей — Кворри давала Джонсону столько голосов, сколько он не набрал даже, если бы сам вышел на ринг.

В течение нескольких дней все было решено, и губернатор штата Джорджия расист Лестор Мэддокс вынужден был согласиться.

26 октября 1970 года зал «Мюнисипал аудиториум» в Атланте был заполнен до отказа. Битком были набиты и более двухсот кинотеатров Соединенных Штатов, на экранах которых бой транслировался через сеть закрытого телевидения. Миллионы телезрителей в различных странах наблюдали за этим боем с помощью спутника связи. Шестьсот журналистов сидели вокруг ринга, оккупировав места общей стоимостью в 26 тысяч долларов.

За несколько дней перед этим боем Мохаммед Али заявил:

— Бокс для меня не так важен теперь, как раньше. Куда важней для меня оказалось то, что я нашел среди молодежи в колледжах, которые посещал. По сравнению с тем, что происходит там, бокс мертв для меня. Но вечером в понедельник я должен найти ответ на вопрос: может ли вернуться чемпион после такого долгого перерыва?

Оставим на совести Али первую часть его заявления — относительно того, важен ли для него бокс. Думается, это тоже было сказано с целью чисто рекламной. Но вот вторая часть представляет спортивный интерес. Действительно, может ли вернуться чемпион, ставший почти на четыре года старше, тяжелее, возможно, медлительнее, лишенный всё это время возможности выходить на ринг? Этот вопрос волновал всех. В кругах профессионального бокса бытует поговорка: «Они никогда не возвращаются». С 1889 года до настоящего времени попытки вернуть утраченный титул чемпиона мира в тяжелом весе, предпринятые Салливаном, Корбэттом, Фитцсиммонсом, Шарки, Джеффрисом, Дэмпси, Карнерой, Бэром, Брэддоком, Джо Луисом, закончились неудачей. Исключение составляет лишь Флойд Паттерсон, в 1960 году взявший реванш у шведа Ингемара Юханссона.

Станет ли Клей еще одним исключением? Продолжит ли он свое победное шествие (29 боев, 29 побед, из них 23 нокаутом)? Честно говоря, сомневались многие. Что уж говорить о зрителях, если сомнения обуревали даже тренера Клея Анджело Данди. Правда, он сказал: «Но если кто-либо вообще способен на такое, то это только Али».

Стараясь избегать всякой рекламы, Мохаммед Али не делал никаких предсказаний перед боем. Он знал, что за каждым его словом, за каждым шагом внимательно следят не только спортивные обозреватели. Матч мог быть запрещен по любому поводу и в любое время. Поэтому Али не рисковал. Но предсказание он все же сделал, но сделал его довольно оригинально: Клей нарисовал свое предсказание и отдал на хранение художнику Джэкобсу с просьбой обнародовать его после боя.

Вот как рассказывает об этом бое его очевидец, собственный корреспондент «Известий» в Соединенных Штатах Америки Мэлор Стуруа:

Тридцатый бой — тридцатая победа! Выдающийся боксер вернулся на ринг как триумфатор, именно триумфатор, а не как блудный сын, на что рассчитывали и уповали его враги.

Пресловутый губернатор-расист Лестор Мэддокс объявил 26 октября «днем траура». По его приказу на всех государственных зданиях штата Джорджия были приспущены национальные флаги. Но на их фоне еще резче выделялись вскинутые вверх традиционным жестом победы руки негритянского спортсмена Мохаммеда Али.

Быстрота победы разочаровала многих любителей бокса, но спортивная форма Мохаммеда Али не разочаровала никого. Правда, сам Кворри утверждал после матча, что «видел страх в глазах Али», что «не получил ни одного серьезного удара» от него. Но специалисты сходятся на том, что это обычная реакция проигравшею соперника.

В интервью после боя Али сказал журналистам:

— Когда начался бой, я нервничал и чувствовал напряжение. У меня не было сомнений, что я могу вернуться, но я был сверхосторожен, если вы заметили. Это трудная штука — двигаться, бить и в то же время избегать ударов… У меня было только шесть недель, чтобы подготовиться к этому бою. Будь у меня еще два месяца, я вел бы бой гораздо резче… Мне важно было снова привыкнуть к толпе и к настоящему действию.

После того как Мохаммеда Али объявили победителем в «Мюнисипал аудиториум» в Атланте, к нему подошел лидер движения за равные права негров пастор Ральф Абернети, обнял Али и вручил ему премию Мартина Лютера Книга «За храбрость».

— Ты не только чемпион по боксу. Ты борец за мир, справедливость и человеческое достоинство, — сказал преподобный Абернети. — Твоя победа на ринге — это тоже марш на Вашингтон!

Возвращение Кассиуса Клея на ринг — событие, которое вышло далеко за рамки спорта. Большинство американских негров отождествляли борьбу Клея за право вернуться на ринг с борьбой против несправедливости, для них его возвращение, в известной мере, поражение расизма, окрыляющий пример мужества, стойкости, принципиальности в отстаивании своих прав. Особую окраску выступлению Клея придало то обстоятельство, что на матче присутствовали вдова застреленного снайпером в Мемфисе лидера движения за равные права негров Мартина Лютера Кинга, сменивший его в авангарде этого движения пастор Ральф Абернети, участник многих антирасистских демонстраций известный певец Гарри Белафонте.

Да, тогда еще Али продолжал быть своеобразным символом движения за равные права негров, продолжал прекрасно играть роль борца против всяческой несправедливости. Сломается он позже. Пока его личные интересы и интересы борьбы совпадают. Дороги борца и звезды шоу-бизнеса разойдутся ровно через 10 лет.

Вернемся в год 1970-й. Через два с половиной месяца после боя с Кворри, в декабре, Мохаммед Али сделал еще один шаг на пути к возвращению звания чемпиона мира. В присутствии 20 тысяч зрителей, до отказа заполнивших нью-йоркский «Мэдисон Сквер-Гарден», Клей за 57 секунд до окончания последнего, пятнадцатого, раунда выиграл техническим нокаутом у аргентинца Оскара Бонавены — одного из сильнейших тяжеловесов мира.

К концу поединка оба соперника выглядели очень усталыми. Так, в четырнадцатом раунде они, словно сговорившись, ежесекундно входили в клинч. Клей первым сумел мобилизоваться в решающей трехминутке. В середине раунда он нанес аргентинцу сильнейший удар справа, после чего Бонавена оказался на полу. С колоссальным трудом аргентинец поднялся, но тут же был повержен снова. В этот момент секундант Бонавены выбросил полотенце, признавая поражение, но рефери Марк Конн игнорировал этот сигнал, и бой продолжался еще до одного нокдауна, в котором аргентинец оказался после великолепной комбинации ударов Клея.

Клей одержал трудную, но убедительную победу. После боя он признал, что Оскар Бонавена был самым трудным его соперником на профессиональном ринге. Любопытно мнение судей о бое Клей — Бонавена. Один арбитр заявил, что 13 раундов выиграл Клей и только один — аргентинец. Другой отдал предпочтение Клею со счетом 10:1 (три раунда ничейные), третий — 8:1 (ничейных пять раундов).

Да, мнение арбитров любопытно, но не менее любопытно то, что случилось с аргентинцем после боя. Сорок четыре минуты боя, по мнению врача Бонавены Роберто Паладино, привели к тому, что спортсмен должен как минимум на два месяца забыть о ринге и даже не тренироваться. Дело в том, что у него констатировали сотрясение мозга. Но, несмотря на это, через месяц Бонавену уже вызвали на ринг: еще до боя с Мохаммедом Али он подписал контракт на поединок с Флойдом Паттерсоном. У врачей не было никаких сомнений в отношении того, что бой следует запретить. Однако дельцы от спорта придерживались другого мнения. Некто Гарри Марксон, имея на руках контракт, подписанный Бонавеной, то и дело звонил в Буэнос-Айрес, напоминая боксеру о необходимости выйти на ринг в назначенный день. А репортерам Марксон заявил: «Никаких травм у Бонавены нет, только два-три синяка…»

Этот эпизод лишний раз свидетельствует о чисто потребительском отношении спортивных дельцов к боксу и боксерам, о том, что спортсмены для них лишь средство наживы, и главная задача — выжать из них как можно больше прибыли, а здоровье человека — это не их забота.

Но вернемся к Кассиусу Клею. После победы над Оскаром Бонавеной Клей завоевал право встретиться в бою за звание чемпиона мира с официальным обладателем этого титула Джо Фрэзером.

Еще до боя с Джерри Кворри Кассиус Клей сказал в интервью корреспонденту одной либеральной американской газеты:

— Если я прорвусь на бой с Фрэзером, то это будет нечто большее, чем просто бокс. В этом бою я буду представлять свой народ, своих обездоленных соотечественников, которых боится правительство, я буду представлять вьетнамский народ, «Черных пантер», которые в случае моей победы еще более воодушевятся в своей решимости продолжать борьбу до победного конца. Мне все равно, где будет проходить этот бой, кто будет его устроителем, сколько это будет стоить. Я повторяю: это будет не просто бокс.

В этом же интервью он сказал, что будет представлять на ринге силы, которые противостоят самым реакционным кругам США, пытающимся сделать из боксера пример «наказанного непослушания».

— Они хотели бы видеть меня голодным, — сказал Клей, — мойщиком окон или кем-нибудь в этом роде. Потом они сняли бы телефильм обо мне и публиковали бы мои снимки в прессе. Но я разгадал их ход.

Действительно, многие в Америке осуждают Клея за то, что он, называя себя борцом против нищеты и бесправия негров, сам живет далеко не безбедно и не в гетто.

Клей это объясняет следующим образом:

— Я хочу показать всем своим братьям и сестрам, всем цветным в Америке, что репрессии не сломили меня: пусть они видят, что я не сдался. Но если бы я жил в гетто, тогда бы они говорили: «Посмотрите, что стало с Мохаммедом Али! Тех, кто последует его примеру, ждет такой же конец». Поэтому мой образ жизни — тоже борьба, одна из ее форм.

Кассиус Клей горд тем, что стал первым известным негритянским спортсменом в мире, не идущим на компромиссы, горд тем, что пожертвовал высшим титулом в спорте за свои убеждения. Тогда он действительно вел себя достойно. Понадобилось ровно десять лет, чтобы в подобной, даже менее острой, ситуации он испугался, оказался не таким уж стойким.

А тогда, в начале семидесятых годов, на вопрос корреспондента: «Готов ли он идти в тюрьму за свои убеждения?» — Клей ответил:

— Это не страшно — идти в тюрьму за то, во что веришь. Тысячи моих соотечественников умирают во Вьетнаме за то, во что совсем не верят.

У Клея трое детей, старшей дочери тогда было три года.

— Они вырастут свободными людьми. Я верю в это, — говорил боксер. — Но ради этого еще предстоит долгая и суровая борьба.

А вот Джо Фрэзер, по словам Клея, не хочет понять этого.

— Он не понимает, что он был и остается клоуном, пусть хорошим, но клоуном, развлекающим толпу.

В заключение интервью Клей сказал:

— Я мечтаю о том дне, когда Фрэзер встанет в ряды борцов за равные права негров. Мы обратились бы к Джиму Брауну, Льюису Алсиндору, Артуру Эшу, ко всем другим известным негритянским спортсменам Америки с призывом объединиться в общем деле — помочь нашему народу справиться с нищетой, бесправием, неграмотностью. Мы с Джо устраивали бы показательные матчи, миллионный доход от которых помог бы честно осуществлять программы борьбы с нищетой негритянского населения. Мы потрясали бы нашим союзом всех дельцов от спорта…

Клей все-таки «прорвался» на бой с Фрэзером. Он добился права оспаривать похищенный у него титул. После двух предыдущих боев Клея многие специалисты считали, что Фрэзер будет для него самым тяжелым соперником: уступая Клею в быстроте, он превосходит его в силе удара, более хладнокровен, расчетлив. Вот мнение специалистов о спортивной форме Клея перед его матчем с Фрэзером:

Перед матчем Али — Фрэзер послужные списки боксеров выглядели следующим образом: Мохаммед Али провел 31 бой, выиграл все, из них 25 нокаутом; Джо Фрэзер провел 26 боев, выиграл все, из них 23 нокаутом.

После церемонии подписания контракта на бой за звание абсолютного чемпиона мира во всех газетах появилось сообщение: «Мохаммед Али победил своего будущего соперника — боксера Джо Фрэзера в … словесной перепалке». Таково было мнение двухсот репортеров, приглашенных на церемонию подписания контракта. Оба боксера приехали в один из ресторанов на Манхеттене, где их уже ждали репортеры и фотографы. Все знали, что, если боксеры и не питают взаимной неприязни, все равно они должны будут пошуметь, покричать, «завести» друг друга. Так и случилось. Али вошел в зал, громко крича:

— Если он ударит меня, он будет лучше всех! Мы посмотрим, кто из нас чемпион. Если он достанет меня настоящим ударом, я стану на колени и скажу: «Ты чемпион!» Но у него нет ни малейшего шанса победить меня.

Фрэзер не остался в долгу:

— Могу предсказать, что вы не увидите пятнадцати раундов. Я остановлю его между первым и десятым.

Последнее слово осталось за Мохаммедом Али. Он назвал соперника «любителем, который еще не нюхал настоящего бокса».

Рекламная кампания матча, задолго до того, как он состоялся, окрещенного «поединком века», имела одну цель — выкачать из публики максимум денег. Билет на галерку стоил 20 долларов. Общий сбор должен был составить 40 миллионов долларов. Касса «Мэдисон Сквер-Гарден», где должен был состояться матч, продала все 19 500 мест за полтора миллиона долларов. Билеты у ринга стоимостью 150 долларов продавались на черном рынке за тысячу.

Бой был назначен на 8 марта 1971 года, и по мере приближения этой даты нарастал ажиотаж вокруг «поединка века». Своей кульминации ажиотаж достиг, когда было объявлено, что участники боя получат крупнейший в истории профессионального бокса гонорар: по два с половиной миллиона долларов. Еще никогда ни один спортсмен не вознаграждался столь щедро за представление, которое может продлиться максимум 45 минут: 15 раундов по три минуты каждый. Правда, эта сумма поражает только людей, не знакомых с системой профессионального спорта. Ведь львиная доля денег уходит на уплату налогов, менеджерам, тренерам, агентам по рекламе, спарринг-партнерам и т. д. Забегая немного вперед, напомним, что сами бизнесмены — организаторы матча — получили сумму в десять с лишним раз выше, чем участники этого спектакля. Четыреста кинотеатров, стадионов и концертных залов США показывали на своих экранах, специально для этого оборудованных, бой для аудитории в полтора миллиона человек. Средняя цена билета — 10 долларов. В итоге дельцы положили в карманы 15 миллионов долларов. Столько же поступило из-за границы от продажи сувениров, программ, рекламного времени (цена минутной рекламы — 400 тысяч долларов). Перед матчем один из его организаторов — Джерри Перенчио, президент калифорнийского гастрольного агентства «Чартвелл артист», заявил, что он собирается продать с аукциона даже трусы боксеров.

— Если Голливуд продает за 15 тысяч долларов шлепанцы киноактрисы Джуди Гарланд, — сказал Перенчио, — то мы можем рассчитывать по крайней мере на столько же. Если же эти трусы будут хоть немного запачканы кровью боксеров, то их цена еще больше возрастет.

Кстати, именно Перенчио принадлежит идея проведения «поединка века». Для того чтобы вырвать «поединок века» из рук дельцов от бокса, Перенчио вошел в сделку с владельцами «Мэдисон Сквер-Гарден» и предложил боксерам наивысший гонорар. Но у него не было в наличии необходимых 5 миллионов долларов, а владельцы зала соглашались выложить лишь полмиллиона. Тогда Перенчио обратился к «таинственному» миллиардеру Говарду Хьюзу, у которого он когда-то служил в качестве подавальщика теннисных мячей. Хьюз согласился, но при условии, что прибыли от поединка будут разделены между ним и Перенчио в пропорции 60 процентов — 40 процентов. Перенчио хотел 50 на 50 и отказался. Он надеялся, что сможет заинтересовать огромной прибылью кого-нибудь, и не ошибся. Когда Перенчио обратился к лос-анджелесскому мультимиллионеру Джеку Куку, тот попросил на размышление два часа, по истечении которых он подписал чек на 4,5 миллиона долларов и депонировал его в рокфеллеровском банке. Итак, гонорар боксерам был обеспечен. Состоялось подписание контракта. Перенчио и Кук приступили к продаже своего шоу.

Но кто такой Кук? Джек Кент Кук, состояние которого оценивается в четверть миллиарда долларов, канадец по происхождению. Американское гражданство он получил в 1960 году по специальному декрету, принятому конгрессом США. Кук владеет громадной газетно-телевизионной империей. Спорт — «хобби» Кука. За несколько лет до «поединка века» он купил за 5 миллионов долларов баскетбольную команду «Лос-Анджелес лейкерс». Затем «прикупил» к ней за миллион наличными гиганта-баскетболиста, суперзвезду американского баскетбола Уилта Чемберлена. Позже Кук заинтересовался хоккеем и приобрел профессиональный клуб «Кингс». Затем наступил черед его футбольных «увлечений», и Кук прикарманил команду «Вашингтонские краснокожие». Наконец, подоспела пора бокса, и он клюнул на заманчивое предложение Перенчио.

Страсти вокруг матча накалялись с каждым днем. Кроме всего прочего, интерес к матчу подогревался тем, что на ринге «Мэдисон Сквер-Гарден» в Нью-Йорке должны были встретиться представители двух конфликтующих негритянских идеологий. Кассиус Клей в последние годы стал представителем недовольных, мятежников, тех негров, даже умеренных, которые отказались искать общий язык с белыми, стоящими у власти. Клей откровенно высмеивает белое большинство, которое не выносит его, указывая с большим удовлетворением, что те же самые белые готовы заплатить ему 2,5 миллиона долларов за 45 минут работы в надежде увидеть наконец, как кто-нибудь побьет его, унизит его. Клей чувствовал себя перед матчем современным Святым Георгием, убивающим дракона. Для него дракон — Джо Фрэзер, «дядя Том», лакей белых, «который продал свою душу и тело угнетателям негров в обмен на скаковых лошадей, роскошный дом и цветной телевизор в каждой спальне».

Клей провозглашен героем негритянских гетто. Бывший чемпион мира проявил себя стойким и принципиальным человеком. Его отказ служить в армии стоил ему права выступать на ринге и денег, которые он мог заработать своими боями. Наконец, он был приговорен к пяти годам тюрьмы и 10 тысячам долларов штрафа. Но, несмотря ни на что, он не дрогнул. И все эти почти четыре года изгнания он наблюдал, как Джо Фрэзер, Джерри Кворри, Джимми Эллис и многие другие обогащаются во время своей долгой борьбы, в которой должен был определиться новый чемпион мира. Как сказал Клей, в то время он мог бы побить любых троих из них сразу. Некоторые считали, что он преувеличивает, когда заявил, что мог бы это сделать с одной рукой, привязанной за спиной.

Джо Фрэзер перед боем тоже вел себя очень спокойно. За неделю до встречи он демонстрировал журналистам свое спокойствие и презрение к Клею.

— Как вам это нравится? — говорил он. — Я буду петь на банкете, посвященном моей собственной победе. Разве похоже на то, что я волнуюсь? — Но затем он добавляет: — По крайней мере я буду петь там со своим оркестром, если не буду сильно разукрашен.

Оркестр и его руководитель — певец Джо Фрэзер были наняты для банкета, который планировалось устроить после встречи как раз напротив «Мэдисон Сквер-Гарден». Фрэзер так же пел в ночном клубе после того, как нокаутировал Боба Фостера в первом же раунде в матче, в котором он защищал титул.

— На этот раз он спокойнее, чем перед какой-либо другой своей встречей, — сказал менеджер Фрэзера Янки Дурхэм.

— Конечно! — добавил боксер. — Я уже дерусь в течение десяти лет. О чем мне сейчас беспокоиться? Он такой же человек, как и все остальные.

Однако Дурхэм все-таки решил обсудить со спортивной комиссией штата Нью-Йорк некоторые детали относительно соблюдения правил во время встречи.

— Я хочу убедиться, что рефери понимает правила так же, как я, и что он заставит обоих боксеров подчиняться им, — сказал Дурхэм журналистам. — Я хочу, чтобы рефери держал обоих боксеров под строгим контролем. Это значит, что я не хочу видеть, как Клей обхватывает своего противника за голову одной рукой и бьет его другой. В случае нокдауна я хочу, чтобы он шел в нейтральный угол немедленно. Клей не делал этого, когда дрался с Оскаром Бонавеной, Сонни Листоном или Кливлендом Уильямсом.

Незадолго до 8 марта 1971 года в журнале «Лайф» появились высказывания Фрэзера о предстоящей встрече и Кассиусе Клее. Фрэзер назвал Мохаммеда Али «фальшивым человеком», который использует темноту своей кожи, чтобы делать все по-своему. Фрэзер опроверг сообщение о том, что он и Али — друзья.

— Он ни на что не способен, — сказал Фрэзер. — Он фальшивый человек. В действительности он не поддерживает все то, о чем много говорит. Он знает, что он черный, все остальные знают, что он черный, и он использует тот факт, что он черный, чтобы добиваться своего. Клей назвал меня «дядей Томом», а вы хотите сказать мне, что у Клея нет белых друзей? А какого цвета кожа у его тренера, например? Те негры, которые обожают его, верят ему и делают то, что он говорит им, останутся на том же месте, что и сейчас, и через много лет.

«Лайф» пишет, что Фрэзер говорил с холодной горечью, со злобой, удивительной для него. Журнал указывал, что в тренировочном лагере Фрэзера Али известен только под именем, которое он носил до принятия ислама, — Кассиус Клей. Когда один из членов его окружения спросил Фрэзера, что он думает о Клее, тот ответил: «Я вообще не думаю об этом клоуне. Я считаю, что его призвание быть клоуном и с этой ролью он справляется очень хорошо».

Менеджер Фрэзера Янки Дурхэм предсказал, что Фрэзер выиграет встречу в пятом раунде.

— Клей замечательный боксер, но мы уже давно разработали стиль ведения боя, которым его можно побить, — сказал Дурхэм. — Сейчас Джо великолепно владеет им. Секрет прост: ни один боксер не заставлял Клея бегать. Большая разница, когда человека заставляют бегать и когда он делает это по своей инициативе. В первом раунде Клей постарается прощупать Джо. Клей будет прекрасно выглядеть в первом раунде. Во втором — бой станет более напряженным и Клей получит несколько хороших ударов. В третьем раунде Клей откроется, Джо загонит его в угол, Клей начнет демонстрировать свои трюки, Джо будет вступать в ближний бой. В четвертом — Джо начнет атаковать, это может кончиться в пятом. Я не представляю себе, чтобы Клей выдержал больше семи раундов. Джо окончит бой одним ударом — правой по корпусу.

И вот наступило 8 марта 1971 года. Накануне поздно вечером боксеры приехали в Нью-Йорк. Место их пребывания сохранялось в строжайшей тайне. К Джо Фрэзеру приставили восемь детективов. Полиция Филадельфии, где живет его семья, организовала ее круглосуточную охрану. С Мохаммедом Али дело обстояло гораздо труднее. Человек предельно экспансивный, он ускользнул от своих телохранителей, и, к ужасу организаторов боя, очутился на бурлящем Бродвее. Усиленные полицейские кордоны оцепили «Мэдисон Сквер-Гарден». Еще никогда за всю историю этой спортивной арены не предпринимались такие строгие меры предосторожности.

До начала боя большинство спортивных обозревателей и специалистов отдавали предпочтение Фрэзеру. На тотализаторе ставки делались в отношении 7:5 в пользу Фрэзера. Впервые с 1964 года Мохаммед Али не числился фаворитом. Основная причина заключалась в его вынужденном бездействии, длившемся почти четыре года. В истории бокса еще не было случая, чтобы чемпион-тяжеловес, столь долго отсутствовавший, возвращал потом себе корону.

Поединок был напряженным. После разведки в первом раунде тактика соперников стала ясна. Фрэзер все время старался прижать Али в угол или к канатам и нанести ему сильные удары по корпусу. Али избрал тактику контратак, стараясь наносить удары в голову. Однако оборона его была непрочной. Натиск Фрэзера, который пользовался небольшим набором тактических приемов и полагался на силу своих ударов, давал плоды. Видимо, Али недооценил противника.

Во второй половине поединка удары Али стали неточными, а главное, не такими сильными, как у Фрэзера, да и скорость Али была недостаточной.

Под громовые возгласы всего зала «Али! Али! Али!» начался восьмой раунд. Али нанес серию сильных ударов. Бой протекал с переменным успехом, однако ощущалось небольшое преимущество Фрэзера, но доставалось это ему нелегко: из носа его льется кровь. В десятом раунде казалось, что техническое превосходство Али начинает сказываться. Но в одиннадцатом он пропустил сильный удар левой, поскользнулся, но сразу же вскочил и продолжал бой.

Несмотря на то что Али выиграл следующие два раунда, он сбился с темпа и позволил Фрэзеру вновь перехватить инициативу. Четырнадцатый раунд выиграл Клей. Пятнадцатый, последний, раунд он начал бурной атакой, но приблизительно на 25-й секунде на мгновение открылся, последовал сильный удар Фрэзера левой, и Клей оказался на полу. Нокдаун. При счете «два» Клей поднялся, но этот нокдаун склонил чашу весов боя в пользу Фрэзера. Последние минуты «поединка века» прошли в ожесточенном обмене ударами. После окончания пятнадцатого раунда судьи по очкам присудили победу Фрэзеру.

После боя Али не смог даже прийти на традиционную пресс-конференцию: у него оказалась сильно поврежденной челюсть, и ему пришлось срочно отправиться в госпиталь на рентген.

Не избежал такой же участи и чемпион мира. Джо Фрэзер заболел, и его поместили в госпиталь в Филадельфии. Правда, директор госпиталя уверял всех, что болезнь чемпиона мира не связана с матчем. Он сказал, что Фрэзер страдает гипертонией, вызванной сильным переутомлением.

— Если Фрэзеру удастся «выиграть раунд» у болезни, то он продолжит подготовку к матч-реваншу с Мохаммедом Али, — заявил в интервью корреспонденту газеты «Нью-Йорк пост» Янки Дурхэм.

Матч-реванш был запланирован на конец 1971 — начало 1972 года. Многие считали, что в этом матче должен победить Мохаммед Али. Некоторые даже уверяли, что Клею властями был предложен компромисс: если он проиграет, то, может быть, Верховный суд его оправдает. Доказательств этого нет. Но в мире профессионального бокса такое вполне возможно. Не чужды подобные методы и американскому правосудию.

Через три месяца после боя с Фрэзером Мохаммед Али был оправдан. 28 июня 1971 года Верховный суд США принял решение об отмене приговора, вынесенного Клею раньше. Судья Дуглас, объявивший о решении суда, заявил, что Мохаммед Али имел право на отказ от военной службы по соображениям религии и морали. Американскому правосудию потребовалось более четырех лет, чтобы прийти к этому выводу!

Накануне решения Верховного суда репортеры спросили Клея, что он думает по поводу предстоящего судебного заседания и угрозы оказаться в тюрьме. Боксер ответил:

— Если бы я избил женщину, обокрал или убил кого-либо, то меня мучила бы совесть. Но оказаться в тюрьме за правое дело только почетно.

После объявления решения суда Али сказал:

— Моей целью было утвердить себя в условиях Америки и быть первым в спорте…

Мэлор Стуруа по этому поводу пишет: «На словах это звучит просто, а на деле чрезвычайно сложно. Ибо с прекращением судебного дела: „Соединенные Штаты против Мохаммеда Али“ расизм в Америке не исчез».

Через несколько месяцев после решения Верховного суда США Мохаммед Али отправился в турне по Африке. Там он выступал не только с проповедями, но и с показательными боями. Кроме этого, он решил создать серию фильмов о жизни африканских стран, освободившихся от колониального гнета и ставших на путь независимости.

В Нигерии Али провел показательный шестираундовый бой с американским тяжеловесом Э. Джонсоном, а затем вручил пяти нигерийским чемпионам боксерские перчатки с дарственной надписью.

Отдавая подарки молодым нигерийцам, он сказал:

— Я вручаю вам эти перчатки не для того, чтобы вы становились профессионалами. Оставайтесь любителями, достойно защищайте честь своей страны и не поддавайтесь на посулы американских дельцов от спорта, пытающихся сманить лучших боксеров Африки в профессионалы. В независимых странах Африки для человека открывается возможность получить образование и хорошую работу, то есть то, чего лишены многие негры в Америке. Там они вынуждены идти на ринг, чтобы заработать себе на жизнь.

В канун нового, 1972 года в зале «Халлинштадиона» в Цюрихе Али встретился с западногерманским тяжеловесом Юргеном Блином. Зал, рассчитанный на 12 тысяч зрителей, был заполнен до отказа, несмотря на то, что цены на билеты — от 10 до 110 долларов — побили все прежние рекорды Швейцарии. После поражения от Фрэзера это был третий бой Али. Перед этим он выиграл у Эллиса и Матиса, покатался по Африке, но там не провел ни одного официального боя. И вот бой с Юргеном Блином, интерес к которому подогревался тем обстоятельством, что Блин по манере ведения боя очень напоминал Фрэзера. Он крайне агрессивен и основную ставку делает на атаку. Блин провел на профессиональном ринге 43 боя и ни разу не побывал на полу.

Накануне боя Юрген Блин сказал корреспондентам АПН:

— Это шанс моей жизни. И я постараюсь его использовать. Очень хочу добиться успеха. К тому же нынешний Мохаммед Али —это далеко не прежний Кассиус Клей.

Али отказался от своей обычной словесной перепалки с противником и за весь поединок не сказал ни одного злого слова по адресу Блина. Он был хладнокровен, собран и очень внимателен, продемонстрировал отличную технику и реакцию. Блин налетал на Али, стараясь зацепить его крюком или свингом. Время от времени ему это удавалось. Однако в большинстве случаев Али встречал его прямым левой. Левая рука Али работала как пружина. Блин беспрерывно натыкался на перчатку противника, а его удары чаще всего рассекали воздух. Экс-чемпион мира пчелой вертелся вокруг своего противника и жалил, жалил…

Так продолжалось шесть раундов. Блин уже израсходовал колоссальное количество энергии. Али выглядел свежим. Седьмой раунд начался очередным наскоком Блина. Али продолжал танцевать вокруг него, отвечая прямым левой. Затем провел молниеносную серию ударов и, не дожидаясь обычного требования судьи, отправился в угол ринга. Юрген Блин медленно опустился на пол. При счете «восемь» он с трудом поднялся, но ноги у него подкосились, и он повис на канатах. Нокаут.

Эта победа приблизила Мохаммеда Али к матч-реваншу с Фрэзером, приблизила для него возможность вновь заполучить боксерскую корону. Но матч все откладывался. Сразу после боя в «Мэдисон Сквер-Гарден» было объявлено, что реванш состоится в конце 1971 — начале 1972 года. После боя с Блином в Цюрихе говорили, что поединок с Фрэзером Али сможет провести в июне 1972 года, сам же Фрэзер утверждал, что не раньше 1973 года.

На ринге с гитарой

После того как Джо Фрэзер вышел из госпиталя, куда он попал после боя с Мохаммедом Али, новый чемпион мира, являющийся по совместительству дирижером, главным исполнителем и автором некоторых песен вокально-инструментального джаз-ансамбля с чисто боксерским многообещающим названием «Нокауты», отправился в турне по Европе. Но гастроли провалились, музыкальные критики оказались менее доброжелательны, чем спортивные обозреватели. Последний концерт проходил в огромном зале Дворца спорта в курортном итальянском городке Марина ди Каррара. В зале сидело всего человек триста. Начало концерта оттягивали — Фрэзер надеялся, что народ подойдет. Но количество зрителей не увеличилось. Джо вышел к микрофону, исполнил первую песню. Раздались бурные аплодисменты… одной женщины, жены исполнителя. Половина присутствующих встала и со вздохом покинула зал.

Так начался и закончился последний концерт ансамбля «Нокауты». Следствием этой музыкальной авантюры явились, образно говоря, 12 нокаутов, которые получили 12 импресарио, организовавших турне Джо Фрэзера в нескольких странах Европы, в частности в ФРГ и Италии. Все они потерпели жесточайшее банкротство, зрители чрезвычайно холодно приняли рекламное выступление боксера, демонстративно выказывая свое разочарование.

Впрочем, дело не только и не столько в музыке, сколько в том, что Фрэзер удивительно непопулярная личность. Он скорее известен благодаря тому, что Мохаммед Али проиграл ему, а не потому, что он, Фрэзер, выиграл у Али. Фрэзер — типичный представитель «молчаливого большинства», он всегда говорит и делает то, чего от него ожидают — так высказывается о нем американская газета «Дейли уорлд».

«Он неплохой парень, — пишет газета, — честный, не уклонялся от боя с Али, сознавая, что чемпионский титул, которым он владел, без матча с Али всерьез не принимался». Говоря о провале певческих гастролей чемпиона мира в Европе, «Дейли уорлд» подчеркивает: «Фрэзер в отличие от Али не завоевал сердец европейцев… ибо он не герой своего времени, с его именем не отождествляется борьба за решение мучительных проблем американского общества. Никсон приглашает Фрэзера в Белый дом, и он соглашается. Никсон знает, что Фрэзер не поставит его в затруднительное положение вопросами о его внутренней и внешней политике, о расизме или еще о чем-нибудь подобном…»

После гастролей Фрэзер вернулся в родную Филадельфию. Там он по вечерам выступал вместе со своим ансамблем в одном из кабаре.

Джо Фрэзер почти не расстается с гитарой. По его словам, главное свое призвание он видит не в боксе, а в музыке и, когда закончит свою карьеру на профессиональном ринге, целиком посвятит себя любимому занятию.

Джо — предпоследний из тринадцати детей в семействе Фрэзер. Вся семья живет на небольшой ферме, где занимается выращиванием ранней зелени.

— Когда мне было семь лет, — рассказывает Фрэзер, — с отцом случилось несчастье: он потерял левую руку. Я стал его левой рукой. Семилетним мальчишкой я умел управлять трактором, а в восемь — машиной. Всему, что я умею в жизни, меня научил отец.

От отца боксер унаследовал и любовь к механике, причем имеет солидные познания в этой области.

С боксом Джо познакомился довольно рано, как и многие негритянские мальчишки его возраста, но лишь в 17 лет он решил заняться этим видом спорта по-настоящему. Он весил тогда 105 килограммов, и это повлияло на его решение. Джо захотел сбросить лишний вес. Когда ему было 18 лет, на него обратил внимание менеджер Янки Дурхэм. Несмотря на неповоротливость и угловатость юноши, он увидел в нем задатки перспективного боксера, отметив прежде всего необычную физическую силу Фрэзера.

— Однажды, — вспоминает Янки Дурхэм, — в спортивный зал пришел неуклюжий парень, с виду сильный и с лишним весом. Первое время я не уделял ему много внимания. Дело в том, что в нашу школу непрестанно идет молодежь, которая, очень быстро столкнувшись с жесткими требованиями, покидает ее так же быстро. Но Джо действительно полюбил бокс. Он вставал в три-четыре часа утра и бегал кроссы. После небольшого отдыха шел заниматься в тренировочный зал. Он постоянно искал для себя нагрузки.

Неизвестно, как бы сложилась дальнейшая спортивная судьба Фрэзера, если бы не случай. При отборе кандидатов в олимпийскую сборную США он проиграл бой Бастеру Матису, но тот сломал палец, и на Игры XVIII Олимпиады в Токио поехал Фрэзер. Там он стал первым из четырнадцати тяжеловесов, завоевал золотую медаль, продемонстрировав значительное преимущество над соперниками. Как только самолет из японской столицы приземлился в американском аэропорту, к Фрэзеру подошли несколько человек и тут же предложили сделать бокс основной профессией. Фрэзер согласился бросить любительский бокс — ведь там он уже всего добился: стал олимпийским чемпионом, а чемпионатов мира среди любителей тогда не проводили.

Новоиспеченного профессионала взяла под свою опеку группа дельцов, организовавших акционерное общество, которое именует себя «Клоуверли инкорпорейшн» и вершит всеми делами боксера. Так что в известной мере Фрэзер — собственность этого общества, которое долгое время терпело убытки, но все-таки дождалось своего часа.

Дурхэм разработал специально для Фрэзера стиль, сообразный с его силой, — короткий удар, короткий шаг. Это означало, что Джо не может «танцевать» на ринге, раздавая время от времени, как это делает Клей, резкие удары. Фрэзер полностью согласен со своим тренером.

— Я не обладаю высоким ростом и поэтому должен вести бой другим способом, — говорит Джо.

Этот «другой способ» состоит в плотном приближении к партнеру, в пользующемся большой популярностью ближнем бою. Фрэзер делает ставку почти исключительно на нокаутирующий удар.

Его менеджер и тренер Дурхзм говорит:

— Фрэзер более всего напоминает Рокки Марчиано, но, пожалуй, удар у него еще сильнее. Никто и никогда не видел Марчиано раздававшим удары с такой силой, как Фрэзер.

Свои наиболее значительные победы на профессиональном ринге Фрэзер одержал над Оскаром Бонавеной, Бастером Матисом (которому проиграл на любительском ринге), Джимми Эллисом, и самая серьезная победа — над Мохаммедом Али.

Говорят, что Джо Фрэзер беспощаден к своим противникам и на ринге и в тренировочном зале. О своих партнерах для тренировок Фрэзер сказал следующее:

— Я стараюсь не брать в спарринг-партнеры белых боксеров: они не в состоянии устоять. Лично для меня все равно, белый партнер или черный, для меня важно не привыкнуть драться осторожно, и поэтому я не жалею партнера.

Как Джо Фрэзер относился к агрессии во Вьетнаме? Этот вопрос ему задавали довольно часто. Ответ на него вытекает из всего поведения Фрэзера. Никто и никогда не видел его в ряду борцов против грязной авантюры. А весной 1970 года в печати появилось сообщение, что Джо Фрэзер хочет посетить Северный Вьетнам для того, чтобы помочь в освобождении американских военнопленных. Джо Голдберг, представитель общества «Клоуверли инкорпорейшн», которое защищает интересы Фрэзера, заявил, что чемпион мира является членом организации под названием VIP. Цель этой организации — освобождение американских военнопленных из Северного Вьетнама.

— Мы начинаем действовать, — сказал Голдберг, — мы будем действовать через соответствующие каналы, и, если все пойдет хорошо, Джо хотел бы поехать в Ханой. Эта поездка будет выглядеть вполне естественно, так как Фрэзер является знаменитым американским спортсменом, и в Северном Вьетнаме ему будет оказано должное внимание. Джо не политик, — заявил далее Голдберг, — он поедет просто как американец, волнующийся за судьбу своих соотечественников. Политика здесь совсем ни при чем, и поездка Фрэзера в Ханой, которую он надеется приурочить к посещению американских солдат в Южном Вьетнаме, не отражает взгляда Фрэзера на эту войну. Это просто попытка освободить военнопленных.

Джо Голдберг сделал это заявление в Хьюстоне, где Фрэзер должен был провести показательный бой на призывном пункте. Не кажется ли удивительным такое совпадение — Клей впервые в Хьюстоне заявил, что никогда не примет участия в грязной авантюре во Вьетнаме, никогда не пойдет воевать на стороне рабовладельцев и агрессоров, а Фрэзер именно в Хьюстоне сообщает, что собирается поехать «навестить» американских военнопленных в Ханое? Вряд ли это совпадение случайно. Можно предположить, что Фрэзер специально выбрал такую линию поведения, которая вела его в сторону, диаметрально противоположную той, куда шагал в то время Кассиус Клей. И эта линия поведения одобрялась официальной Америкой. Фрэзер постоянно получает приглашения на все торжества в Белом доме, президент Никсон лично принимает его и даже фотографируется в его обществе.

Да, видно, не зря Клей называл нового чемпиона «дядей Томом».

Очередная смена короля

Мир профессионального бокса довольно разнообразен, противоречив, неоднороден. В нем постоянно что-то происходит, возникает множество скандалов, быстро появляются на свет новые боксерские кумиры и зачастую так же быстро исчезают, как мыльные пузыри. Пожалуй, только владельцы самой главной боксерской короны — абсолютного чемпиона мира — сменяются не так часто. Но и здесь стабильность довольно относительная. Правда, последние два абсолютных чемпиона мира — Мохаммед Али и Джо Фрэзер — правили на троне по три года каждый.

И вот 23 января 1973 года состоялась очередная смена короля ринга. Коронация нового короля произошла на Ямайке. Короновал он себя сам, своими собственными кулаками.

То, что Фрэзер проиграл бой на Ямайке совершенно заслуженно, факт бесспорный. О том, как проходил этот бой, — немного позже. Сначала давайте попробуем разобраться, почему именно в это время понадобился новый чемпион.

Время от времени в американской печати появляются чуть ли не «похоронные» сообщения: умирает профессиональный бокс. Ну, сам-то бокс не умирает, просто снижается интерес к поединкам на ринге, болельщиков перестают волновать сенсационные сообщения о мощи ударов кулачных бойцов, не волнуют переговоры о возможных встречах все тех же Паттерсона, Кворри, Бонавены или Фрэзера. Пожалуй, в то время, о котором идет речь, т. е. начало семидесятых годов, только Мохаммед Али еще сохранял привлекательность, удовлетворяя практически всех: он и выступал с любопытными политическими заявлениями, и на ринге его стиль бокса по-прежнему импонировал какой-то особой элегантностью, хотя годы берут свое и класс Али все-таки снизился по сравнению с тем уровнем, который был у него до вынужденной разлуки с рингом.

Чемпион мира Джо Фрэзер почти совсем перестал привлекать публику. И действительно, что же это за чемпион, который выбирает себе соперников послабее, молотит их, но по-настоящему сильного претендента избегает? Тем самым он нарушает основные законы рекламы — не держится на гребне волны. Зная о его спортивной форме — сведения эти хотя и содержатся в глубокой тайне, но их можно было «вычислить» несложным путем, — боссам профессионального бокса необходимо было только подобрать нужного кандидата. Претендентов было не так уж и мало, но нужен, как говорят, кандидат с безупречной репутацией. Например, Джерри Кворри для этой цели не подходил, хотя многим очень хотелось видеть наконец-то королем ринга парня с белой кожей. Кворри дважды проигрывал Мохаммеду Али, а потому его появление на троне вызвало бы сомнения в чистоте профессионального бокса. Так же обстояло и с Оскаром Бонавеной, и со «стариком» Флойдом Паттерсоном.

И вот словно спасение для этого вида бизнеса появился здоровенный парень-негр из Калифорнии Джордж Формен, боксер с необыкновенно мощным ударом, выигравший большинство своих матчей досрочными нокаутами и не потерпевший ни одного поражения на профессиональном ринге.

Формен устраивал всех. В 1968 году в Мехико он завоевал звание олимпийского чемпиона, обладая лишь мощным ударом да прилежностью послушного ученика. В финальном бою он победил советского боксера Ионаса Чепулиса. Еще до начала Игр он знал, что победа в Мехико откроет перед ним путь на профессиональный ринг, даст возможность заработать «большие деньги». Поэтому он был одним из самых спокойных парней в раздираемой расовыми противоречиями сборной команде США. Больше того, он знал, что должен любым способом завоевать симпатии не только публики, но и власть имущих. Тренер «Паппи» Голт сунул ему в руку небольшой звездно-полосатый флажок США, и Формен послушно замахал им. Снимок спортсмена-негра с флажком в руках обошел большинство американских журналов и газет. Еще бы! Ведь он резко контрастировал с демонстрацией протеста, которую устроили на пьедестале почета его товарищи по сборной — легкоатлеты. За такое поведение можно сразу же удостоиться звания «стопроцентного американца»! Формен никогда не высказывал своего отношения к внутренним проблемам Америки. Кроме того, сама биография Формена является классической с точки зрения профессионального бокса: она поддерживает теорию «сильного человека», подтверждает, что США — страна неограниченных возможностей для каждого, что каждый может из бедняка превратиться в миллионера.

Джорджу исполнилось ровно 25 лет в тот самый вечер, когда он стал абсолютным чемпионом мира. В день рождения, когда Джордж возвестил о своем появлении на свет, он не вызвал особого восторга в семье. Его отец работал на железной дороге, и уже один адрес, где жила семья Форменов, достаточно красноречиво говорит о ее финансовом положении — пригород Хьюстона Маршалл (штат Техас). Маршалл — район, где живет беднота, где каждый думает постоянно об одном и том же — будет ли завтра в доме кусок хлеба. В семье Форменов было семеро детей. Джордж был пятым.

Формен вспоминает о своем детстве с горечью:

— Я был одним из тех, о ком говорят, что он плохо кончит. Ушел из школы, болтался по улицам и все время был на заметке у полицейских.

С ранних лет он участвовал в бесконечных драках, завел знакомства с темными личностями, пристрастился к алкоголю. Его личным рекордом были двести разбитых окон. На следующий день после «установления» этого своеобразного рекорда Джордж спокойно шел по улице с булыжником в руке и не успел опомниться, как его уже тащили в специальный учебный центр. Это было в 1965 году. В этом учебном центре Джордж получил рабочую специальность. Он стал каменщиком и плотником. Больше того — получил направление на работу в Калифорнию в городок Плизонтон неподалеку от Окленда. Здесь, взявшись за ум, он сумел завершить свое среднее образование, позже получил диплом специалиста по сборке электронной аппаратуры, некоторое время служил инструктором физвоспитания при местном отделении федерального агентства «по обеспечению занятости населения непривилегированных районов», как замысловато, но не без изящества называют в США то, что попросту означает — трущобы.

У Формена всегда были задатки незаурядного спортсмена. Он начал играть в американский футбол и довольно быстро попал в местную команду. Боксом Формен занялся поздно: этот вид спорта не очень ему нравился. Джордж пришел как-то раз в тренировочный зал, надел перчатки, попрыгал по рингу, получил несколько приличных ударов в голову и по корпусу и больше там не появлялся. Его просили выступить на местных соревнованиях — нужен был тяжеловес. Джордж долго отказывался, да к тому же у него не было спортивных туфель. К счастью, нашелся добрый дядюшка, некто Ник Броадус, который понял, что из Формена получится классный боксер, и купил ему на свои деньги эти самые туфли. Джорджу некуда было деваться — пришлось выступить на местных соревнованиях. И, немного потренировавшись, Формен вышел на ринг.

Как пишет агентство Франс Пресс, «полиция вскоре еще лучше узнала бы его, если бы Джорджа не открыл бокс». Негритянский социолог Гарри Эдвардс, говоря о таких пробившихся к нормальной жизни парнях, как Джордж, замечает, что в негритянских гетто только несколько ребят из сотен обладающих феноменальной реакцией и рефлексами, что важно для успехов в спорте, пробиваются «в люди». Огромное большинство остается внизу. Формену повезло — он вышел в люди.

Взлет его был достаточно стремительным, хотя и не очень ярким. В олимпийскую сборную Формен попал, имея 16 побед и 4 поражения. После Мехико его судьба была определена: Форменом занялся опытный тренер и менеджер Дик Сэдлер. Он знал, к какой цели следует стремиться, и искусно вел к ней своего подопечного, избегая излишнего шума, слишком опасных соперников и терпеливо дожидаясь своего часа. Первый бой на профессиональном ринге Формен провел в июне 1969 года. Через три с половиной года перед боем с Фрэзером послужной список претендента выглядел так: 37 боев, 37 побед, из них 34 досрочно. Внушительно, не правда ли?

Уже имея кое-какое имя и вес в профессиональном боксе, Формен неназойливо постучался в дома американских любителей спорта. Он охотно согласился быть «техническим» комментатором во время телерепортажей из боксерского зала олимпийского Мюнхена. Он не вступал в спор с основным комментатором Козеллом, когда тот обрушивался на судей, «симпатизировавших спортсменам социалистических стран» (в основном, арбитры были как раз из «западного» лагеря), он лишь профессионально оценивал удары.

К Формену привыкли, Формена ждали на троне, и его час пробил.

До начала боя, который проходил на открытом стадионе в Кингстоне (Ямайка), хотя многие считали, что Формен имеет шансы на победу, букмекеры все-таки принимали ставки 7 к 2 в пользу Фрэзера. Среди тех, кто ставил на Формена, был великий Джо Луис. Он заявил:

— Фрэзер находился под впечатлением боя с Али и многое утратил в своем мастерстве. Кроме того, Формен обладает сильнейшим ударом среди абсолютно всех тяжеловесов.

Фрэзер начал «психическую» атаку еще во время взвешивания, пообещав запустить в себя боевого духа, которого ему не хватало во время поединка с Мохаммедом Али. Формен же сохранял спокойствие и невозмутимость. О накаленности обстановки перед поединком достаточно хорошо говорит тот факт, что шеф местной полиции получил несколько письменных и телефонных уведомлений с угрозами подложить бомбу под ринг и устроить всяческие беспорядки. Для того чтобы все это предотвратить, на стадион были вызваны 750 полицейских, 200 солдат и 50 детективов, расположившихся среди зрителей.

Хотя оба соперника и не вступили в словесную перепалку (как это обычно бывает) непосредственно перед началом поединка, но их шумное сопение, пока рефери по традиции говорил им слова о запрещенных ударах, достаточно ясно показывало нервозность боксеров.

Бой начался атакой Фрэзера, которому удалось провести свой знаменитый удар — хук левой. Однако на Формена это не произвело никакого впечатления. Больше того, Формен, используя свое преимущество в росте, избрал дальнюю дистанцию и сумел перехватить инициативу. В середине первого раунда после серии мощных ударов Фрэзер оказался на полу — нокдаун. Рефери Артур Мерканте еще не успел начать счет, как чемпион уже стоял на ногах. Не прошло и минуты — второй нокдаун.

За секунду до гонга после очередной серии претендента Фрэзер снова оказался на полу. Но второй раунд, как и первый, начался его атакой. Большинство комментаторов оценили это как безумный шаг: после трех нокдаунов следовало бы потянуть время, чтобы прийти в себя.

Боксеры сблизились, и после серии ударов в голову и по корпусу Фрэзер в четвертый раз оказался на полу у ног соперника. Простая атака — «раз-два» — прямыми левой и правой повергла чемпиона пятый раз в нокдаун. Фрэзер все же нашел в себе силы подняться и принять боевую стойку, хотя уже по его покачиванию, по тому, как текла кровь из разбитой губы и вспухли щеки, можно было предположить, что бой подошел к концу.

После шестого нокдауна рефери даже не начал счета, а просто замахал руками, подавая сигнал к окончанию поединка. В протоколе было зафиксировано, что на второй минуте второго раунда нокаутом победил Формен. Это были его 38-я победа и 35-й нокаут. Легкость, с какой титул перешел из рук в руки, делает этот бой одним из самых «разочаровывающих».

После боя Джо Фрэзер принял журналистов в своей раздевалке и все время, даже стоя под душем, продолжал разговор.

— Все дело в том, что я попался на удар, — несколько раз повторил Фрэзер.

После душа он надел белые брюки и кроваво-красную рубаху, из губы его все время сочилась кровь. Фрэзер довольно самокритично оценил бой:

— Я все время вел себя неправильно. Я должен был быть более осторожным, но что-то заставляло меня вскакивать после очередного нокдауна и пытаться форсировать бой.

В конце интервью Фрэзер признался:

— Я знал, что Формен большой и сильный, но я не представлял, что он настолько силен.

Секундантом нового абсолютного чемпиона мира во время этого матча был известный в прошлом боксер, экс-чемпион мира среди атлетов полутяжелого веса Арчи Мур. В свое время Мур был одним из первых наставников Мохаммеда Али, когда тот еще звался Кассиусом Клеем. Арчи Муру принадлежит «патент» на особый удар, которым Формен и выиграл бой. История этого удара заслуживает особого рассказа.

— Незадолго до поединка, — вспоминал Мур, — я посоветовал Формену бить соперника в лоб. Он очень удивился — зачем? Тогда настал мой черед спрашивать: «Ты когда-нибудь был на скотобойне? Видел, как убивают бычков? Можно ли убить бычка ударом в челюсть?» Конечно, этот «скотобойный» удар не является смертельным в боксе и не на каждого подействует, но для Фрэзера он был достаточен.

По мнению Мура, Формен обладает колоссальной физической силой, но ему еще не хватает умения распорядиться ею. Из советов, которые он дал новому чемпиону, старый мастер сообщил журналистам лишь два. Первый — больше тренироваться, работать над повышением своего технического мастерства. Второй — пока что держаться подальше от Мохаммеда Али, чтобы подержать титул подольше в своих руках. А со временем, считал Мур, молодому боксеру можно будет никого не бояться.

Признание Арчи Мура достаточно полно раскрывает ситуацию, которая сложилась в первой половине семидесятых годов в профессиональном боксе. Опытные менеджеры старались подальше держать Формена от его главного соперника, чтобы титул чемпиона мира позволил им подольше зарабатывать приличные суммы на боях Формена.

Мохаммед Али прокомментировал победу Формена весьма своеобразно:

— Теперь вы видите, как здорово я отлупил в свое время Фрэзера. Формену просто нечего было делать с этим великим болтуном. Теперь мне будет просто взойти на вершину.

Оставим на совести экс-чемпиона это самоуверенное заявление, тем более что Али незадолго перед тем только залечил свою челюсть, сломанную ему в бою Кеном Нортоном. Дело оставалось не за многим — встретятся Али с Форменом на ринге, и тогда все станет ясно. Тогда было несомненно лишь одно — что устроителям этого матча придется раскошелиться: Формен желал получить солидный гонорар. Ведь за бой с Фрэзером он получил только 315 тысяч долларов, сам же бывший чемпион получил чек на 850 тысяч.

Формен, вняв совету Арчи Мура, поспешил заявить, что он не предполагает в ближайшее время встречаться с Али. Боится? Может быть, и нет. Скорее всего, он ждал, пока общественное мнение окончательно сформируется, когда все сойдутся на том, что матч необходим, когда в конце концов любители бокса будут готовы выложить солидные суммы за билеты не только за места в зале, но и в закрытых телетеатрах, когда можно будет выкачать побольше из своего «королевства».

Первые предложения поступили настолько быстро, что этот факт уже сам по себе явился своеобразным рекордом. Буквально через несколько минут после победы Формена на Ямайке делец с Гавайев прислал телеграмму, в которой предлагал 5 миллионов долларов за бой Формен — Али. Однако он оказался лишь одним из многих, кто желал погреть руки на «суперматче столетия». Последнее предложение поступило из Бразилии — 10 миллионов долларов. В ответ — ни звука ни от одного, ни от другого.

Ну, а что стало с Фрэзером? Он заявил, что хочет встретиться с Форменом в матч-реванше и вернуть себе титул. После пятимесячного отдыха он встретился с Джо Бугнером и выиграл у него по очкам. А в январе 1974 года в обстановке небывалого ажиотажа, рекордной спекуляции билетами в нью-йоркском зале «Мэдисон Сквер-Гарден» состоялся матч-реванш между Фрэзером и Мохаммедом Али, на котором присутствовало более 20 тысяч зрителей.

Али обещал своим поклонникам, что сможет «протанцевать всю ночь» и останется верным своему девизу: «Порхать, как бабочка, и жалить, как пчела». Оба боксера, по утверждению врачей, осмотревших соперников перед матчем, были в превосходной физической форме. Вес 30-летнего Фрэзера — 93 кг, 32-летнего Али — около 96 кг. Это свидетельствовало о том, что вес обоих был почти оптимальным боевым, как в лучшие годы.

Соперники остались действительно верны себе: Фрэзер вел бой в присущей ему силовой манере, беспрерывно наступая и обрушивая на противника сильные боковые удары. Али же, много двигаясь, оставался почти неуязвим, но сам «жалил, как пчела». Тактически он был значительно разнообразнее и сумел навязать свой план Фрэзеру. Он был также точнее в ударах — его прямые левой то и дело доставали голову Фрэзера.

От многих пропущенных ударов лицо Фрэзера было покрыто кровью, ему же фактически ни разу не удалось нанести сильный удар в голову соперника.

— Посмотрите на мое лицо. Вы не найдете ни одного шрама, ни пятнышка крови, — сказал позднее на пресс-конференции Али.

Хотя бой оценивается специалистами как очень упорный, оценки были единодушно даны в пользу Али, выигравшего этот 12-раундовый поединок. Один боковой судья дал семь раундов в пользу Али, в четырех предпочел Фрэзера и один признал ничейным. Соответствующие цифры в карточке второго бокового судьи — 8 и 4, оценки рефери — 6, 5, 1.

Таким образом, Али взял реванш за поражение от Фрэзера в «матче века» 8 марта 1971 года. Так начался закат карьеры Джо Фрэзера. Но это был еще не конец. Он наступил 1 октября 1975 года в Маниле, на Филиппинах. Но об этом позже…

Джордж Формен процарствовал не очень долго. Его звезда закатилась 30 октября 1974 года в столице Республики Заир Киншасе. «Матч столетия», в котором встретились на африканской земле чемпион мира Джордж Формен и экс-чемпион Мохаммед Али, заслуживает особого рассказа, и даже не сам матч, а все что предшествовало и, так сказать, сопутствовало ему. Об этом вы прочитаете в следующей главе, а эту закончим рассказом о падении Формена.

После поражения в Киншасе Формен явно растерялся, он любым способом стремился восстановить престиж. А как его восстановить? Формен пошел по хорошо известному и апробированному на Западе пути: срочно нужна сенсация. Какая? Любая. Чем звонче, тем лучше.

В один из последних апрельских вечеров 1975 года экс-чемпион выдал эту сенсацию. На ринге Торонто он провел пять боев сразу. Соответственно с пятью соперниками, бесспорно уступавшими ему по классу. Все они тоже были профессионалами, но уже давно не поднимались на ринг и не могли идти в сравнение с молодым и полным сил Форменом.

Каждого из первых трех соперников — Алонсо Джонсона, Джерри Джаджа и Терри Даниэльса — Формен нокаутировал во втором раунде. С двумя остальными — Чарли Политом и Буном Киркменом — боксировал все три раунда, как и было договорено, но смог выиграть у них лишь по очкам.

«Это был самый черный день в истории бокса» — так назвала представление на ринге Торонто газета «Нью-Йорк пост». Зрелище было действительно далеко не спортивным. Каждый из соперников экс-чемпиона мира сразу уходил в глухую защиту.

— А зачем было атаковать? — признавался потом 40-летний Алонсо Джонсон. — Каждому из нас гарантировали деньги, так что лучше уж сразу сдаться, чем позволить себя размолотить.

За поражение от Али всю вину Формен свалил на своих тренеров и менеджеров и вскоре избавился от них. Стремясь доказать, что его проигрыш был случайностью, он и пообещал победить сразу пятерых соперников и при этом нокаутировать их в первых раундах. Соперников себе Джордж подбирал сам, и все равно боксерский балаган закончился моральным падением Формена. Экс-чемпион демонстрировал приемы самого грязного бокса: наносил удары после гонга, а на одного из конкурентов — Джаджа — набросился, повалил на пол, и несколько минут они катались по рингу, как заправские кэтчисты.

Своды спортивного зала «Мейпл лифс-гарден», казалось, рухнут от негодующих криков и свиста зрителей, выражавших протест против такого бокса. Формен метался по рингу и был похож на разъяренного быка, готового перескочить через канаты и сокрушить несогласную с ним толпу.

В ответ на вопли Формена, что он самый «сильный и лучший», публика стала скандировать: «Али! Али! Али!» Тогда Формен схватил раскладной стул, на котором отдыхал между раундами, и швырнул его со злости в чемпиона мира, сидевшего в первом ряду.

Сразу же после этого балагана на ринге, тянувшегося не больше часа, Формен заявил, что предлагает трем боксерам выйти против него в один вечер: Мохаммеду Али, Джо Фрэзеру и Кену Нортону. Иначе говоря, чемпиону мира и двум его ближайшим конкурентам.

Правда, паблисити Формена несколько подмочили только что побежденные им соперники. Ни один из пятерых не был высокого мнения об экс-чемпионе. Чарли Полит, первый боксер, продержавшийся против Формена все три раунда, сказал:

— Джордж уничтожил себя тем, что не смог нас всех нокаутировать.

Матч столетия

Поединок Формен — Али назревал с какой-то фатальной неизбежностью и в спортивном, и в финансовом отношении. Что касается спорта, то тут все ясно: Формен — чемпион, Али, победив Кена Нортона и Джо Фрэзера, оказался единственным претендентом на звание чемпиона. Так что тут все было в порядке. Для того чтобы устранить последние сомнения, был организован поединок Формен — Нортон. Состоялся он 27 марта 1974 года в столице Венесуэлы Каракасе. На второй минуте второго раунда Формен победил нокаутом. Пока секунданты хлопотали вокруг Нортона, приводя его в чувство, Формен уставился налитыми кровью глазами на Мохаммеда Али, сидящего неподалеку от ринга за столиком с монитором и микрофоном — Али комментировал этот матч по телевидению. Во взгляде Формена был вопрос: «Ну как?»

Али, обращаясь не к телезрителям, а к своему будущему сопернику, воскликнул:

— Если ты будешь вести себя на ринге против меня таким же вот образом, мои африканские друзья сварят из тебя суп в чугунном котле! Ты бьешь только тех, кто передвигается со скоростью черепахи!

Накануне поединка Формена с Нортоном был подписан десятимиллионный контракт на бой в столице Заира Киншасе Формена с Али. Какая-то доля риска в том, что контракт подписали накануне матча Формена с Нортоном, конечно, была. Случайный нокаут Нортона, умудрившегося в свое время сломать челюсть Мохаммеду Али, мог поломать график подготовки, да и вообще сорвать проведение «матча столетия».

— Они ведут против меня психологическую атаку, — говорил Нортон.

Они оказались правы. Нортон сломался во втором раунде. Сенсации не получилось. «Матчу столетия» ничто не угрожало. Как всегда, Мохаммед Али уверял всех в том, что его победа несомненна. Учитывая африканские декорации поединка, Али облекал свои прогнозы в соответствующую форму. Он говорил так:

— Формен — слон, я — газель. Если слон поймает газель, он раздавит ее; если же нет, газель загонит его насмерть. Первые три раунда будут критическими для меня, последние три раунда — для Формена. Его цель — догнать, моя — загнать. Слон никогда еще не догонял газели. Поэтому победителем буду я.

Когда ему делали прививки перед отлетом в Киншасу, Али сказал:

— Это больнее всего того, что может причинить мне Джордж…

По дороге в Киншасу Али сделал остановку в Париже, там он заявил репортерам:

— Бой в Заире — мое последнее выступление на ринге. Поэтому предупредите ваших соотечественников: пусть торопятся с приобретением билетов в кинотеатры, на экранах которых будут транслировать поединок, и пусть не опаздывают — я могу поставить точку нокаутом уже в первом раунде.

Пока Али и Формен в сопровождении своих свит, составленных на паритетных началах — по 34 человека у каждого, летят в Киншасу, давайте разберемся, почему «матч столетия» проводился на Африканском континенте. Вот что рассказывает об этом Мэлор Стуруа. Приведем выдержки из его статьи:

«Идея свести Формена и Али давно витала в воздухе. Но воздушный замок нуждался в прочном долларовом фундаменте. У „архитектора“ — вице-президента компании „Видео техникс инкорпорейтед“ (американская телевизионная компания) Дона Кинга — были под рукой непобедимый чемпион по боксу — Формен и непревзойденная рекламная приманка — Али. (Для сравнения приведу всего лишь две цифры: за бой с Нортоном Формену заплатили 700 тысяч долларов, за бой с Али — пять миллионов.) Оставалось найти человека, готового гарантировать двум черным гладиаторам сверхрекордный гонорар, а устроителям шоу — сверхприбыль.

На призыв Дона Кинга „Идеи наши — деньги ваши!“ откликнулся кливлендский мультимиллионер Карл Ломбардо. Он согласился гарантировать гонорар боксерам. Окрыленный Кинг обратился к двум крупнейшим кинофирмам — „Юнайтед артистс“ и „Уорнер бразарс“, а также к владельцам театральной империи „Лёвз, инкорпорейтед“ с предложением взять на себя организацию самого зрелища. Никто из них не захотел рисковать. Отступилась и знаменитая лондонская компания — тотализатор „Лэдбрукс“, которую пытался сосватать Кингу король английского профессионального бокса Джек Соломонс. Все это очень не понравилось Карлу Ломбардо. Воздушные замки не по его части. Свои миллионы он заработал на строительном бизнесе. И вот Карл Ломбардо взял назад гарантийные десять миллионов.

Будь на месте Дона Кинга кто-нибудь другой, у него, несомненно, опустились бы руки. Но Дон Кинг сработан из прочного материала. Более двадцати лет он занят рэкетом. Впрочем, четыре года из них он руководил игорными предприятиями из тюремной камеры, отбывая либеральный срок заключения за убийство (из тюрьмы он вышел в 1971 году). Итак, бывший убийца, а ныне вице-президент компании „Видео техникс“, разочаровавшись в голливудских киногигантах, обратился к „цюрихским гномам“ — швейцарским банкирам. Гномы сказали „о'кэй“ на своем цюрихском произношении, и через подставную фирму в Лондоне „Хендейл лейжа энд инвестмент, лимитед“ президент фирмы некто Джон Дэйли депонировал на засекреченные счета в банки Чикаго и Калифорнии гарантийные десять миллионов долларов, выплатил боксерам аванс и вновь передал эстафетную палочку Дону Кингу.

Бокс — драка на кулаках, облагороженная правилами маркиза Куинсберри. Но устраивать ее на задворках не полагается. Миллионы там не валяются. Их на задворках не подберешь. Логическим местом поединка выглядел „Мэдисон Сквер-Гарден“ в Нью-Йорке, обладатель предыдущего финансового рекорда. (Я имею в виду бой Фрэзера с Али, когда оба боксера получили гонорар по два с половиной миллиона долларов каждый). Однако „Мэдисон Сквер-Гарден“ не устраивал ни боксеров, ни гномов. Боксеров, вообще-то людей бесстрашных, отпугивали непомерно высокие налоги, существующие в штате Нью-Йорк. Гномам, вообще-то людям бесстрастным, эти налоги, приплюсованные к девальвированному доллару, тоже не очень улыбались.

Я уже упоминал, что за лондонской „Хендейл лейжа энд инвестмент“ стоят „цюрихские гномы“. В отличие от гномов Диснея, опекавших одну Белоснежку, наши гномы, закупившие двух чернокожих, имели отнюдь не сказочное название — „Раснелия инвестмент, иикорнорейтед“. Эта компания инвестирует значительные капиталы в Республику Заир. А почему бы не прописать по этому же адресу и „поединок века“?

Как и всякие гениальные идеи, и эта была проста и точна. Она таила в себе гигантский рекламный потенциал: два американских негра встречаются на африканской земле! Впервые в истории бокса чемпионат мира в тяжелом весе проводится в Африке! С другой стороны, цены на билеты можно было поднять до небес — ведь болельщики вынуждены были летать в Киншасу (бывший Леопольдвиль, столица Бельгийского Конго) воздухом. Стоимость туристического аттракциона, включавшего авиационный билет „туда и обратно“, билет на зрелище плюс сафари, колебалась от тысячи до двух с половиной тысяч долларов. Для того чтобы никто не проник в Киншасу „зайцем“, „цюрихские гномы“ заключили специальное соглашение с авиационной компанией „Пан-Америкэн“ и отельной фирмой „Интерконтиненталь“, наделив их эксклузивными, то есть исключительными, правами. Все остальные лазейки, по крайней мере для американских болельщиков, оказались наглухо закупоренными.

Для того чтобы янки чувствовали себя на берегах Конго в своей тарелке, „Пан-Америкэн“ и „Интерконтиненталь“ отгрузили в Киншасу 27 тысяч пакетиков чая, 36 тысяч пакетиков растворимого супа, 300 тысяч пакетиков сахара, 100 тысяч тюбиков горчицы, 15 тысяч рулонов туалетной бумаги, 50 тысяч вешалок, а также неустановленное количество законсервированных обеденных комплектов. (Меню: семга, котлеты по-киевски, яблочный пирог).

Так обстояло дело по части „хлеба“. По части зрелищ были законтрактованы популярнейшие негритянские артисты Джеймс Браун, Арета Франклин и Стив Вондер.

Киншаса — город с почти двухмиллионным населением — не была готова к подобному нашествию. И вот „цюрихские гномы“, подмазав местные власти, приступили, так сказать, к „ударной стройке“. В первую очередь надо было реконструировать поле боя — футбольный стадион. Четыреста строителей, работая круглосуточно, увеличили количество посадочных мест с 80 тысяч до 120 тысяч, „укомфортабив“ из них шесть тысяч для сливок международного светского общества. Были воздвигнуты специальная трибуна для прессы, рассчитанная на тысячу человек, и две „раздевалки“ для Формена и Али. (Слово „раздевалки“ я взял в кавычки потому, что каждая из них была по размерам больше всего пресс-центра!)

Реконструкции подвергся и киншасский аэропорт Н'Джили. И здесь увеличили количество посадочных мест, вернее, взлетно-посадочных дорожек, а также эскалаторов для пассажиров и багажа. Три лучших отеля были отданы „сверхсливкам“, так называемым „очень важным лицам“; правительственные коттеджи и бунгало для командного состава военно-воздушных сил — „сливкам“. Простым смертным, но с белым цветом кожи разумеется, отвели здание университета — 4222 койки, чистое белье, но без горячей воды. Таксомоторный парк реквизировали для „сверхсливок“ и „сливок“. Для простых смертных арендовали автобусы.

Большой шоу-бизнес без средств коммуникаций не шоу-бизнес, а харакири. Основные поступления ожидались не в кассу стадиона Киншасы — она должна была дать „всего“ полтора миллиона долларов, — а в кассы многочисленных кинотеатров Европы и Америки. Но спутник связи, которым располагал Заир, имел лишь один канал, нацеленный на Соединенные Штаты. В канун поединка число каналов достигло семидесяти двух. Почти как на Марсе. Гномы умеют рыть, когда пахнет золотом, словно кроты-старатели. В период канализации и колонизации Киншасы они сманили квалифицированных техников у самой „Дженерал моторе“, строящей в Заире автосборочный завод.

Делать деньги — стихия гномов. Сезон жатвы у них круглогодичный. Единственная стихия, которой они опасались, — сезон тропических дождей, начинающийся в этом регионе Африки, как назло, как раз с середины сентября. Их, гномов, конечно, не беспокоило, что обобранные до нитки зрители до нитки же и промокнут. Их страшило нечто другое — могучие водные потоки могли снести капризное трансляционно-электронное оборудование, „вызвав короткое замыкание аж до самой Норвегии“, как изволил заметить президент „Риснелия инвестмент, инкорпорейтед“. Подобные короткие замыкания обычно высекают безрадостные фейерверки непогашенных долговых обязательств.

Приходилось приглядывать и за другой стихией — Мохаммедом Али. Его недаром называют „большой трещоткой“. В рекламном рвении, приправленном, как мне кажется, гомерическими специями издевательства, он расписывал леденящие кровь африканские ритуальные обычаи — вуду, каннибализм и прочие страсти-мордасти. Устроители шоу не на шутку всполошились: а что, если рекламные трюки Али окажутся бумерангом, превратившись из экзотической наживки в элементарное пугало? Зная из первых рук дремучее невежество и предрассудки американской глубинки, могу сказать, что эти опасения не были лишены определенных оснований. Короче, Мохаммеду Али намекнули на прутковский манер: если у тебя есть фонтан, то заткни его или хотя бы попридержи, в особенности по части вуду и каннибализма. Как заявил бывший убийца, а ныне вице-президент „Видео техникс“ Дон Кинг, „конечно, на ринге встретятся черные боксеры, конечно, поединок будет проходить в Черной Африке, но деньги-то ведь у белых“».

«Матч столетия» был назначен на 25 сентября. Боксеры уже давно со своими свитами прибыли в Заир, разбили свои тренировочные лагеря и вовсю готовились к «крупнейшему спортивному событию XX столетия». И вдруг за пять дней до боя на одной из тренировок спарринг-партнер Формена 34-летний Билл Макмюрри случайным ударом локтя рассек чемпиону мира бровь. Повреждение оказалось серьезным: рана длиною более двух сантиметров. Врачи категорически запретили Формену выходить на ринг ранее чем через месяц.

Отсрочка матча повлекла за собой массу проблем, и прежде всего финансовых. Представитель президента республики настаивал на том, что бой нельзя откладывать ни при каких обстоятельствах, ибо это зрелище является «подарком Мобуту народу Заира». Того же мнения придерживались Дон Кинг и подставные лица финансистов матча. Они инвестировали огромные суммы в предстоящий поединок и могли понести громадные убытки. Но тренер Формена Дик Сэдлер заартачился. Он тоже многое инвестировал в своего ученика и не желал рисковать столь ценным капиталом.

— Джорджу необходимо время, чтобы оправиться. Поединок должен быть отложен, — говорил хозяин Формена.

— Вы, американцы, любите все драматизировать, — заявлял представитель президента Заира.

— Наложите швы, и делу конец, — требовали финансисты.

Мохаммед Али и здесь остался верен себе.

— Мне очень жаль, — заявил он, — но у меня было предчувствие, что Формен рассечет себе бровь. Так оно и произошло. Аллах наделил меня силой прозрения. Во всяком случае, я требую компенсации в три миллиона долларов. Что же касается Формена, то с ним покончено.

В конце концов поединок перенесли на конец октября, не уточнив конкретной даты. Швы на рану Формена решили не накладывать. Естественное заживление длится дольше, но зато оно надежнее. Правительство Заира, сделав эти уступки Сэдлеру, оставило себе взамен обоих боксеров в качестве заложников. Они не вернутся в Соединенные Штаты, пока не проведут бой. А 25 сентября вместо кулачной драки в Киншасе был устроен «международный культурный фестиваль».

Прошел месяц с небольшим, и 30 октября бой все-таки состоялся. Накануне на пресс-конференции спарринг-партнер Формена Генри Кларк заявил, что попасть на ринг против чемпиона все равно что попасть в ад. А менеджер Формена Дик Сэдлер сказал:

— Вопрос не в том, может ли Формен драться 15 раундов. Вопрос в том, сколько раундов может продержаться Али.

Али же заявил:

— Это будет удар и уход, удар и уход. После седьмого раунда все веселье кончится. Я буду двигаться по рингу и обстреливать его ударами, как из автомата. Я измотаю его и потом нокаутирую. Даже если я не нокаутирую его, я выиграю по очкам.

До того момента, когда два чернокожих американца должны были появиться под прожекторами на обтянутом красными, белыми и голубыми канатами ринге, зрители почти целиком заполнили стадион, доведя цифру сидевших на трибунах до 50 тысяч. Встреча проходила глубокой ночью. С учетом разницы во времени с поясами Нью-Йорка и Чикаго она началась в 3.15 утра. Дело в том, что место встречи боксеров, как вы уже знаете, диктуют деньги. Точно так же деньги диктуют и время встречи: прежде всего время диктует всемогущее коммерческое телевидение. День и час поединков могут быть любыми при условии, что на восточном побережье Соединенных Штатов будет пятница и вечер — «лучшее телевизионное время». Именно поэтому матч проходил глубокой ночью.

Формен стартовал фаворитом. На боксерской бирже его шансы оценивались как три против одного. Пожалуй, к этому были основания: Джордж Формен на семь лет моложе 32-летнего Али, его последние соперники — Джо Фрэзер и Кен Нортон — не устояли против чемпиона мира и двух раундов, в то время как Али победил их только по очкам. Феноменальная сила Джорджа заставляла некоторых забывать о его относительно малой подвижности. Что же касается Мохаммеда Али, то он, как говорили порой после его последних боев, утратил свое главное оружие — скорость, маневренность.

Но это только казалось. На ринге в Киншасе, по свидетельству специалистов, Али продемонстрировал мастерство высшего класса. Он показал красивый, исключительно разнообразный и умный бокс. В ответ на силовую тактику Формена, стремившегося сломить соперника тяжелыми ударами по корпусу, Али применил быстрые прямые встречные и боковые удары в голову. Он часто использовал канаты, прижимаясь к ним, а затем отталкиваясь и нанося ответные удары и заставляя тем самым Формена большую часть ударов наносить в пустоту или в перчатки.

Первый раунд Али держался очень спокойно, и большинство свингов Формена только рассекали предрассветный воздух. Агрессивность Формена, вероятно, и принесла ему успех у судей в первом раунде. Во втором — Али действовал по-прежнему, но только один удар Формена достиг цели, правда не произведя должного эффекта. Али точнее отвечал на удары, в то время как чемпион сеял их куда угодно, кроме подбородка Али. Претендент позволял сопернику прижимать себя к канатам, после чего выскальзывал, татуируя лицо Формена сериями точных ударов. В четвертом раунде на лице Формена появились припухлости; стало ясно, что тактика Али эффективнее, чем бульдозерная тактика Формена.

У Формена проходил один удар из десяти, в то время как Али действовал очень аккуратно, набирая очки. Движения Али в отдельные моменты боя были такими же, как в молодости.

Пятый раунд — Формен притиснул Али к канатам и в течение минуты пытался нанести удар в корпус или в голову, но Али сумел заблокировать большинство ударов. За тридцать секунд до конца раунда Али неожиданно взорвался правым в голову и нанес еще по меньшей мере восемь ударов в голову и выиграл раунд.

В шестом раунде Али при отходе нанес удар в голову, и когда Формен продолжал свой натиск, он попал на комбинацию — «раз-два». В этот момент уже стало ясно, что Формен теряет корону.

В седьмом раунде оба сделали небольшую паузу для того, чтобы перевести дыхание, но удары Формена были абсолютно неточными и зависали в воздухе.

Восьмой раунд. Секунданты Формена толкают своего подопечного вперед, словно бросая его в решающий бой. Правый глаз Формена начал затекать и закрываться, а Али продолжал бить короткими правой и прямыми левой. И вдруг Формен пошел вперед. Он загнал Али в угол и нанес ему удар в голову, который, правда, не принес никакого эффекта. Али молниеносно вывернулся и провел комбинацию: левой — правой в подбородок — и тут же повторил ее. Формен падает и не может подняться на ноги, пока рефери считает до десяти. Убедительная и красивая победа Али. Он стал вторым в истории профессионального бокса тяжеловесом, вернувшим себе титул чемпиона.

После боя Али заявил:

— Следующий бой я проведу за 10 миллионов долларов. Пять пойдут на уплату налогов, два — моим спарринг-партнерам, тренерам, помощникам и мне, три — на строительство госпиталя для негров в южной части Чикаго.

Госпиталь он так и не построил, а за следующий бой получил не 10 миллионов, а гораздо меньше. Но главное было в том, что Али не увиливал от вызовов на бои, он был, если применить формулировку, принятую в шахматах, «играющим чемпионом». Фрэзер и Формен, став чемпионами, прятались от претендентов, выискивали тысячи предлогов, чтобы отказаться от матчей. Али принимал почти все вызовы.

17 мая 1975 года он отстоял свой титул в Лас-Вегасе, победив Рона Лайла, замыкающего десятку сильнейших тяжеловесов. Необычность этого матча состояла в том, что впервые с 1966 года бой Али транслировался по национальному телевидению. До этого все поединки с его участием транслировались по закрытому каналу в специальные кинотеатры и залы, билеты куда стоили весьма дорого.

Накануне боя Мохаммед Али кричал на всех перекрестках, что он счастлив, что матч смогут посмотреть не только владельцы «тугих кошельков», но и простые американцы, которым не по карману билеты в закрытые телетеатры, не говоря уже о спортивных залах.

— Я посвящаю этот бой им, простым людям Америки. Ради них я готов боксировать 8, 10 или все 15 раундов, если, конечно, мой соперник выдержит, — заявлял он.

Естественно, что трансляция матча по национальному телевидению продиктована не заботой о бедных неимущих американцах, а лишь тем, что вряд ли на этот матч можно было поднять цены на билеты в закрытых телетеатрах слишком высоко. Рон Лайл был не очень серьезным претендентом на мировую корону. Высокий и мощный, он был слишком медлителен и не мог похвастать высокой техникой. Поэтому-то и приняли решение показать этот бой по открытому телевидению. И Али, конечно, прекрасно все это знал. Но разве мог он удержаться от выигрышных высказываний?

В начале одиннадцатого раунда Али провел три молниеносные комбинации, которые отбросили соперника на канаты, и тот полностью потерял ориентацию. Рефери остановил бой.

Следующий матч Али провел через полтора месяца в столице Малайзии Куала-Лумпур. При 35-градусной жаре он провел 15 раундов в бою с чемпионом Европы Джо Багнером и победил по очкам. В этом поединке не было зафиксировано ни одного нокдауна: случай почти небывалый в матчах такого ранга.

Прошло еще три месяца, и состоялся очередной матч-реванш Али и Фрэзера. Это была их третья встреча. Произошла она 1 октября 1975 года в крупнейшем спортивном зале столицы Филиппин Маниле. Перед этим матчем рекламная кампания была развернута, как говорится, на всю катушку. За две недели перед матчем вся печать капиталистического мира писала об этом событии каждый день, сообщая своим читателям все новые и новые подробности о боксерах, их личной жизни, финансовом положении, политических взглядах и т. д.

Оба боксера в сопровождении своих многочисленных свит прибыли на Филиппины уже в середине сентября. Стоя на трапе самолета, Мохаммед Али прочитал собравшимся репортерам свое новое стихотворение:

Не удовлетворившись скандалом в аэропорту, Али продолжал свои издевательско-пропагандистские выходки, имевшие целью, как всегда, приковать к матчу внимание публики, что, естественно, должно отразиться на кассовых сборах. На одной из улиц Манилы Али встретил пятнадцатилетнего сына Фрэзера, он тут же подскочил к нему, сунул под нос кулак и завопил на всю улицу:

— Пойди и расскажи своему отцу, чем пахнет этот кулак!!

В другой раз Али пришел к отелю, в котором остановился Фрэзер, вытащил из-за пазухи револьвер и стал целиться во Фрэзера, который стоял на балконе. Он провоцировал Джо на скандал, выкрикивал всякие ругательства. На это Фрэзер спокойно отвечал, что «горилла измолотит этого задравшего нос фрайера на мелкие куски».

Организатором матча в Маниле был все тот же Дон Кинг, бывший убийца, а ныне вице-президент фирмы «Видео техникс». Он тщательно спланировал всю рекламную кампанию и уж расстарался, чтобы она удалась на славу. Когда обоих соперников принял президент Филиппин Маркос, чемпион постарался еще больше накалить атмосферу, для чего явился на официальный прием с молодой любовницей. На следующий день об этом рассказали все газеты. Тут же в Манилу прилетела жена Али Белинда с тем, чтобы устроить мужу сцену ревности, то есть сыграть отведенную ей в сценарии бурную роль, и через четыре часа вернуться домой к детям. Естественно, билеты туда и обратно для Белинды оплатил Дон Кинг.

С рекламой, пожалуй, даже переборщили. Поскольку филиппинские власти тоже были заинтересованы в привлечении к стране внимания всего мира, они вовсю старались подыгрывать организаторам матча. В конце концов различных рекламных трюков было столько, что невольно возникал вопрос: «О чем вообще идет речь? О боксе или же вместо ринга на сцене поднимется театральный занавес?»

В результате билеты в гигантский зал «Колизеум», вмещающий 27 тысяч зрителей, не были целиком распроданы. Правда, и тех 25 тысяч зрителей, пришедших на матч, хватило для установления мирового рекорда по количеству зрителей на боксе в закрытом помещении. Кассовый сбор составил всего полтора миллиона долларов, так что главную часть доходов, как всегда, составили взносы телекомпаний 71 страны мира, которые решили транслировать этот матч.

Начало матча уже говорило за то, что и на этот раз театр профессионального бокса превратится в очередной, ставший уже привычным, фарс. Президент Филиппин учредил приз победителю этого боя. Перед торжественным открытием матча приз был выставлен в центре ринга. После представления участников Али демонстративно взял приз и отнес его в свой угол. Зал бушевал. Половина зрителей веселилась до упаду, вторая половина скрипела зубами от ярости.

Звук гонга заставил замолчать всех. Улыбки и крики ярости застыли на устах. Те двое в квадрате ринга забыли сразу о театральных рекламных выходках, о паясничестве, каждое их движение отдавало смертельным спокойствием и рассудительностью. Слишком хорошо они знали друг друга. Для хвастовства уже не было времени. Надо было драться. Надо было вырывать победу. Кроме того, оба знали прекрасно, что матч этот был навязан Фрэзеру, что Джо считал его своим последним выходом на ринг и поэтому ставил на карту все. Каким станет заключительный аккорд его боксерской карьеры?

Никто никогда не узнает, о чем думали те двое в квадрате ринга после первого удара гонга. Зато каждый присутствовавший в зале знал совершенно точно, что станет свидетелем беспощадной борьбы двух боксеров, которые вписали немало ярких страниц в историю профессионального бокса. Но вряд ли кто-нибудь мог представить, что ожидавшийся страшный бой превратится в настоящую мясорубку.

В начале боя чувствовалось психологическое преимущество Мохаммеда Али. Кстати, перед матчем он заявил, что нокаутирует соперника уже в первых раундах. Этого, однако, не произошло, а в пятом раунде Фрэзер даже завладел инициативой и начал теснить чемпиона к канатам, проведя серию сильных ударов по корпусу. Фрэзер был быстрее и сосредоточеннее, поэтому его перевес в набранных очках становился все ощутимее. Али неоднократно уходил в глухую защиту, иногда по полраунда не мог нанести ни одного удара. Фрэзер вел в очках вплоть до девятого раунда. Казалось, что Али устал, а Фрэзер, наоборот, усилил давление. Это была настоящая драка. Сотни тяжелых ударов обрушивались на головы и тела соперников. Было удивительно, что оба еще в девятом раунде боксировали в полную силу, что оба держали головы прямо.

Вдруг, словно почувствовав, что проигрывает по очкам, Мохаммед Али преобразился. Ситуация начала меняться. Фрэзер прекрасно знал, что он должен постоянно владеть инициативой, что он должен постоянно держать Али у канатов, поскольку и в обороне и в бою в центре ринга у него нет никаких шансов на успех. В первые восемь раундов он всего себя отдал атаке и уже настолько исчерпал свои силы, что его темп резко снизился.

Вот так, в общем совершенно неожиданно для многих, пришел час Мохаммеда Али. Нет, он не танцевал вокруг соперника — для этого у него просто не было сил, — но его прямые удары и хуки были не просто укусами пчелы, они имели страшную силу. После каждого такого удара простой смертный давно уже испустил бы дух.

В тринадцатом раунде Али во второй раз заставил соперника сплюнуть свои зубы, нанеся сильнейший удар прямой в голову, и засыпал его настолько тяжелыми ударами, что ревущий до этого момента зал вдруг затих. Это уже не было похоже на бокс, больше это зрелище походило на гладиаторские игры древних римлян. Правда, на арене не было диких зверей. Фрэзер просто чудом удерживался на ногах. Он уже не мог защищаться, у него был поврежден левый глаз, лицо залито кровью. Лишь гонг спас его от нокаута.

В перерыве перед последним, пятнадцатым, раундом весь зал скандировал: «Прекратите бой!» На последний раунд Фрэзер уже не вышел. Судья обследовал его лицо и объявил о прекращении боя ввиду неспособности претендента продолжать поединок.

Побежденного претендента отправили в больницу для приведения в чувство, а полисмен, дежуривший перед его раздевалкой, который поставил на победу Фрэзера свое трехмесячное жалование, вставил себе в рот пистолет и застрелился.

Флойд Паттерсон, разочарованный жестокостью этого зрелища, заявил журналистам:

— Если бы речь не шла о таких гигантских суммах, то не было бы этой битвы в Маниле не на жизнь, а на смерть. Теперь оба в своих раздевалках считают свои раны. И думаю, что Али не меньше, чем Фрэзер, поскольку из него идет кровавая моча, у каждого из них почки полны крови. Я ненавижу их обоих и в то же время жалею. Я выиграл несколько боев, били и меня несколько раз. Но никогда я не получал в бою столько ран, сколько их было роздано на манильском ринге. Рефери обязан был прекратить бой уже после первой половины. Это уже была лишь бойня, которую оба — и победитель, и побежденный — не забудут до самой смерти. Не говорите мне, что Джо сможет еще когда-нибудь выступать на ринге! Ведь у человека кровоточили уши, а он продолжал боксировать!..

Да, это действительно гладиаторские игры!

Через три часа после боя на пресс-конференцию пришел один Мохаммед Али. Фрэзер был слишком избит и обессилен.

— Это был бой не на жизнь, а на смерть! — заявил Мохаммед Али. — Никогда я не был так близок к смерти, как в десятом раунде. Стоят ли эти деньги того, чтобы я позволил себя изувечить? Чтобы остаток жизни провел где-нибудь в больнице или же закончил жизнь, как Листон или Фолли, которого недавно кто-то утопил в бассейне?

Победитель этого гладиаторского боя расчувствовался, он решил немного поиграть в сентиментальность. Он делает вид, что очень огорчен, извиняется за свои выступления перед матчем, извиняется перед отсутствующим Фрэзером за все оскорбления и непристойные сцены.

— Все это сопутствует боксу, и тут уж ничего не поделаешь. Джо — хороший парень, мне он симпатичен. Это самый большой боксер, с которым мне когда-либо приходилось встречаться на ринге.

Но вдруг Али вспоминает, что он вышел из роли, что все ждут от него экстравагантных выходок, и тут же происходит поворот на 180 градусов:

— Итак, ребята, помните: я — самый великий, самый сильный и самый умный боксер, который когда-либо выступал на ринге. То, что доказал я, не смог доказать никто! Кто такие Джо Луис, Дэмпси, Тунней, Марчиано? Я — король! Я — лучший из всех! Я — это я!

В зале раздался приглушенный смех.

— А вообще, у меня сегодня нет больше желания говорить о боксе. Ясно одно — все вы ждете моего скальпа. Так что я постоянно должен доказывать, что я — самый лучший и самый сильный! Кого вы хотите против меня выставить? Джо был единственным настоящим соперником. У вас есть еще такой же?!

Полгода на троне

Оказалось, что вопрос Али, заданный журналистам на пресс-конференции в Маниле, не остался риторическим. Через два года на него смогли ответить утвердительно. «Джо был единственным настоящим соперником, — говорил тогда Али и спрашивал: — У вас есть еще такой же?»

Такой же нашелся. Им оказался 24-летний чемпион Олимпийских игр 1976 года Леон Спинкс. Али встретился с ним на ринге спортивного дворца отеля «Хилтон» в Лас-Вегасе. Судьба матча была решена в последних пяти раундах, когда Спинкс сумел за счет лучшей выносливости навязать сопернику высокий темп и нанес множество точных ударов. На последних тридцати секундах Спинкс настолько превосходил чемпиона, что едва не завершил бой нокаутом.

Газета «Дейли ньюс» писала, что ни один человек не решился бы предсказать поражение Али. По мнению Кена Нортона, с которым Али встречался трижды, чемпион сам себя обрек на поражение.

— Али не принял Спинкса всерьез, — сказал Нортон, — ему уши прожужжали о том, что бой с олимпийским чемпионом 1976 года будет простой формальностью. Поэтому он мало тренировался, набрал лишний вес. Результат известен.

Примечательно, что хозяева тотализатора в США отказались принимать ставки на исход этого боя, считая, что Али выиграет и на этот раз без осложнений.

На пресс-конференции Мохаммед Али заявил:

— Я недооценил соперника, он оказался очень силен. К тому же я совершил тактическую ошибку: слишком пассивно провел первые раунды, думая, что Спинкс выдохнется. Этого не случилось.

Но тут же Али добавил в своей обычной хвастливой манере:

— Пусть никто не считает мою боксерскую карьеру законченной. Я еще вернусь на ринг. Я стану первым в мире боксером, который завоюет корону чемпиона в третий раз.

Для Леона Спинкса это был лишь седьмой бой на профессиональном ринге. Али, отметивший в то время свое 36-летие, проводил свой 56-й поединок.

Директор отеля «Хилтон» Рон Амос заявил после боя:

— Кто-то выиграл, кто-то проиграл. Основной же выигрыш у нас в кармане. Мы сделали большие деньги на этом матче, никогда еще у нас не было столько народу и такой колоссальной рекламы.

Ну что ж! Каждому свое. Дух торгашества и наживы сопровождает практически каждый бой профессионалов.

Кто же такой новый чемпион мира?

— Кто такой Леон Спинкс? Этот вопрос я задавал себе с детства, — говорит сам Леон. — Когда-то отец то и дело повторял, что ничего из меня не выйдет и быть мне в тюрьме. Слова отца жгли мне сердце. Еще мальчишкой я решил, что должен добиться чего-то. Во что бы то ни стало. Мои друзья становились наркоманами и ворами. Выходя на улицу, я то и дело узнавал, что одного моего приятеля застрелили в стычке с полицией, а другой — в тюрьме. Что же, думал я, такая судьба уготована и мне? Нет, ни за что. Ощущение, что все мы завязли в грязи, не покидало меня.

Горькое детство Леона мало чем отличалось от детства многих американских боксеров-негров. Он родился 11 июля 1953 года в негритянском гетто Сент-Луиса. Родители Спинкса были слишком бедны, и их, наверное, не очень огорчило мнение врачей: «Нет никаких надежд на то, что ребенок выживет: он слишком слаб». Однако ребенок выжил, но долго еще был самым хилым не только среди своих младших братьев (их было пятеро, да ещё одна сестра), но и на всей улице. Да и откуда взять силы, если жили впроголодь!

Гетто, где они жили, в городе называли районом убийств. Улицами заправляли банды. Сильные расправлялись со слабыми. Братьев Спинкс били все сверстники. Больше других доставалось Леону — он был старшим в семье, но самым безответным. Его брат Майкл вспоминает:

— За нами все время следили парни из банды, что была на нашей улице. Стоило выйти из дому, начиналась драка. Точнее — избиение. Били Леона — самого старшего из нас. Если у него в кармане находилась монетка, ее отбирали. Постепенно мы научились давать сдачи, но врагов было слишком много. Когда мы приходили домой, мама начинала плакать.

Рассказ младшего брата продолжает сам чемпион — Леон Спинкс:

— Я был слабым и поэтому никогда не начинал драку первым. Нужно было ударить меня несколько раз, чтобы я ответил. «Люби людей — так учит библия», — говорила мама. Может быть, я стал боксером, чтобы ей хоть однажды улыбнулось счастье. Я всегда мечтал вытащить ее из гетто. Однажды меня избили в очередной раз. Это были братья Вестбрук. Я был весь в крови, одежда изорвана, а один из Вестбруков ухмылялся: «То-то! Я еще не то с тобой сделаю, когда как следует научусь приемам бокса…» Вот тогда-то я и решил учиться боксу сам.

Это решение привело Леона в спортивный зал «Капри», хозяином которого был Миллард Барнз. В этом зале можно было заниматься боксом бесплатно. Барнз, однако, вовсе не был альтруистом. У него было для всех одно условие: если кто-то из мальчишек станет в будущем профессионалом, должен будет отдавать Барнзу 30 процентов прибыли.

В «Капри» Леон занимался боксом до того момента, пока не пришло время идти в армию. Попал он на флот. Мысль о том, что после службы он должен будет вернуться в гетто, не давала ему покоя. Неужели ему, как и другим парням с их улицы, придется кочевать по тюрьмам? Нет, он должен вырваться из этой трясины. Страх заставлял Леона тренироваться, отдавая все силы. Спинкс понял, что бокс — единственный для него шанс выжить.

— Я тренировался как зверь, — рассказывает Леон Спинкс, — потому что это был единственный шанс порвать с прошлым. У меня не было другого выхода, как попробовать стать боксером. Иначе после службы пришлось бы вернуться туда, откуда я пришел. А я боялся этого.

В 1974 году Леон выиграл чемпионат военно-морского флота США в полутяжелом весе. Затем стал чемпионом страны в тяжелом. Наконец-то успех пришел к нему. На любительском ринге он провел 185 боев, из которых проиграл лишь семь. Трижды он побеждал на чемпионатах США. На Панамериканских играх 1975 года завоевал серебряную медаль. И наконец вершина в любительском боксе — золотая олимпийская медаль. В финальном поединке Олимпиады-76 Леон Спинкс победил кубинского полутяжеловеса С. Сориа. Радость победы стала еще острее, когда его брат Майкл был признан лучшим среди боксеров среднего веса.

Там же в Монреале братья подписали профессиональные контракты. Теперь дорога к «трону» была для Леона открыта. Ему повезло. Проведя всего лишь шесть боев на профессиональном ринге, он вышел на бой за звание абсолютного чемпиона мира и выиграл у самого Мохаммеда Али, который был для него кумиром. Можно представить себе, какие сложные чувства обуревали Леона, когда осуществилась мечта всей его жизни — он победил самого Али!

Но правил он на троне недолго — всего полгода. 15 сентября 1978 года в присутствии семидесяти тысяч человек в «Супердоме» — огромном крытом стадионе в Новом Орлеане — в бою из 15 раундов Леона Спинкса обыграл Мохаммед Али. Он все же сделал то, чего до него не мог сделать ни один боксер, — в третий раз стал абсолютным чемпионом мира.

Моральный нокдаун

В июне 1978 года Мохаммед Али по приглашению советских спортивных организаций посетил Советский Союз. Он впервые попал в социалистическую страну, и эта поездка, по его словам, одно из самых ярких впечатлений его жизни. Пробыв несколько дней в Москве, Али поехал в Узбекистан. Корреспондент агентства Ассошиэйтед Пресс передавал в те дни из Самарканда:

Остановившись перед прекрасным мавзолеем с голубым куполом, построенном в XIII веке, Али заявил:

— Я думал, что увижу людей с винтовками и автоматами и верил разговорам о диктатуре, но я никогда не видел такого миролюбивого и сплоченного общества, объединяющего все расы. Здесь нет насилия, нет кровопролития, нет суеты, ненависти, проституции… Я никогда не видел так много миролюбивых людей. Посмотрите только на них. Мне просто не верится, что я в России…

Подобных высказываний Али делал много. Он любит давать интервью, любит громогласные заявления и, будучи в СССР, нисколько не изменил своим привычкам. Он, видимо, искренне восхищался тем, что увидел в первой в мире стране социализма.

В Ташкенте Али вместе с тысячью верующих присутствовал на службе в мечети. И когда корреспондент Эй-Би-Си-ньюс американец Чарльз Биербауэр спросил у него, понимает ли экс-чемпион, что после революции 1917 года закрылось много мечетей, он очень рассердился.

— Почему в Америке я всегда слышал, что в Советском Союзе нет возможности молиться? Почему распространяют такую ложь? — возмущенно вопрошал он незадачливого корреспондента. — Вот что вызывает войны… Почему вы распространяете сплетни о том, что в России запрещена религия? Я убедился в том, что Советская Конституция гарантирует свободу вероисповедания.

Вернувшись из поездки по Советскому Союзу, Али уже в нью-йоркском аэропорту им. Д. Кеннеди поделился с журналистами впечатлениями о визите в страну, где, как он подчеркнул, представители разных национальностей «живут в мире и гармонии». Он с похвалой отозвался о «чистых улицах Москвы», говорил о том, что «по городу можно безопасно ходить в любое время, можно просидеть всю ночь в парке».

— Советские люди — самые миролюбивые из всех, с которыми я когда-либо встречался, — заявил Али. — И вот что я вам еще скажу: с сегодняшнего дня я не беспокоюсь, что русские нападут на нас со своим термоядерным оружием…

15 сентября 1978 года Мохаммед Али выиграл матч-реванш у Леона Спинкса и в третий раз стал абсолютным чемпионом мира. Такого до него не добивался ни один боксер. После боя чемпион дал интервью корреспонденту журнала «Нью уорлд ревью», в котором большое внимание уделил недавнему визиту в СССР.

— Я вынес глубокую убежденность в том, — сказал он, — что советские люди не хотят ни с кем воевать и первыми никогда не начнут войны. Выступая за улучшение международных отношений, советский народ стремится к дальнейшему созидательному строительству в условиях длительного и прочного мира. У некоторых американцев, — отметил далее Али, — складывается неправильное представление о Советском Союзе. В этом повинна ведущаяся в США тенденциозная пропаганда, ратующая за возвращение к временам «холодной войны» и внесение раздора в отношения между двумя народами. Очень жаль, что массы американцев не могут познакомиться с советским народом так же близко, как это удалось мне. Тогда, вопреки утверждениям некоторых писак и представителей властей, они бы узнали, что в Советском Союзе более ста национальностей и народностей живут в мире и дружбе, что СССР — это государство, лишенное расовых предрассудков.

Прошло еще немного времени, и Мохаммед Али заявил о своем намерении вновь посетить Советский Союз. На сей раз он решил снять документальный фильм о жизни людей Страны Советов.

Выступая перед студентами в городе Колумбусе штат Огайо, Али сказал:

— Я хочу показать американцам русских людей такими, какими я увидел их во время поездки в СССР в прошлом году. Я убедился, что русские — дружелюбные, отзывчивые люди, которые не хотят войны. Я намерен рассказать в своем фильме о советских людях, о том, как они живут, работают, воспитывают детей, проводят свой досуг. Я считаю это важным, поскольку многие американцы имеют неверное представление о Советском Союзе.

И весь 1979 год прошел у Али под знаком подобных высказываний. Он еще больше укрепил свой авторитет в глазах мировой спортивной общественности. Даже у тех, кто раньше не очень любил его, чемпион стал вызывать симпатии. Он казался убежденным, бескомпромиссным борцом, твердым в своих убеждениях, полным страстных намерений бороться за правое дело до конца. И он не только декларировал свою борьбу — он старался проводить свои декларации в жизнь доступными ему методами и формами.

Так, например, 4 марта 1979 года Али провел в Чикаго показательный бой, все сборы от которого пошли в фонд помощи негритянскому юноше У. Дэвису, который был тяжело ранен полицейским, выстрелившим в него без какого-либо обоснованного повода. После боя Мохаммед Али сказал журналистам:

— Я расцениваю ранение негритянского юноши как очередное свидетельство крайнего расизма и жестокости полиции в отношении чернокожих американцев.

13 апреля 1979 года Али выступил на заседании Специального комитета ООН по апартеиду.

— Это высочайшая честь для меня — выступать здесь, с трибуны Организации Объединенных Наций. Я продолжаю борьбу за права человека. Это началось еще со времен вьетнамской войны. Я отказался воевать во Вьетнаме. Готов был пойти даже в тюрьму, но только не убивать невинных людей. Никакими угрозами и лишениями меня не могли заставить участвовать в кровопролитии. Трижды меня приглашали выступать в Южную Африку. Последний раз предлагали 12 миллионов долларов. Я отказался. Я сказал этим двенадцати миллионам долларов: «Нет!»

Али говорил без бумажки, чувствовалось, что слова вырывались из сердца. Несколько раз во время выступления Али вспоминал о своем визите в Советский Союз.

— Всю жизнь мне внушали, — говорил боксер, — что русские — мои враги. Недавно я побывал в Советском Союзе. Я познакомился с русскими. Я потрясен тем, что увидел в Советском Союзе. Я не русский. Я не коммунист, но я заявляю, что русские — мои друзья. У них открытые сердца. Никогда я не видел более душевных, более отзывчивых и более добрых людей. Они не делят мир на белых и черных…

Через месяц, в мае, на Международном фестивале спортивных фильмов во французском городе Сан-Венсане Мохаммеду Али был вручен приз за документальный фильм «Мохаммед Али. Американская история». В беседе с советским участником кинофестиваля кинорежиссером Борисом Рычковым Али, в частности, сказал:

— Очень хочу снова приехать в вашу прекрасную страну. На Олимпийские игры приеду обязательно, а если позволят обстоятельства, то и на Спартакиаду народов СССР. Это будут большие праздники спорта. И мне хотелось бы увидеть все своими глазами.

Вскоре после победы над Леоном Спинксом Али заявил о своем намерении покинуть ринг. Он решил провести двенадцатимесячное турне по миру, в котором выступить с показательными боями и тем самым попрощаться с любителями бокса. Закончил свое турне по странам Европы Али в Норвегии. В Осло перед началом встречи во Дворце спорта «Юрдаль-Амфи» с Али встретился корреспондент АПН Владимир Стрельцов. Али перед боем не захотел встречаться с журналистами, но, когда ему передали, что с ним хочет поговорить советский журналист, сразу же дал согласие. В этой беседе он вновь обратился к впечатлениям о поездке в Советский Союз.

— Большим событием в моей жизни, — говорил Али, — оказался мой визит в Советский Союз. До этого я много читал и слышал о вашей стране, причем не только хорошее. К сожалению, в западной прессе таких материалов предостаточно. То, что я увидел своими глазами, превзошло мои самые оптимистические ожидания. У вас удивительно чистая страна, в первую очередь, что очень важно, в моральном отношении. Меня буквально поразили гостеприимство, дружелюбие, радушие советских людей. Такие люди не могут хотеть войны. Я заметил, что они ничего не имеют против нас, американцев. В мире много религий, людей различных мировоззрений, но у всех у нас в жилах течет кровь. Все люди одинаково смеются и плачут, горюют и радуются. Все мы должны жить в мире. Укреплению этого мира, несомненно, будут способствовать Московские олимпийские игры. И я счастлив, что уже получил персональное приглашение на них.

Стоп! На этом, пожалуй, можно закончить длинную вереницу цитат, показывающих действительно уникального спортсмена, далеко не заурядного человека, с хорошей стороны. Пришло время показать его полную беспринципность, пустоту его души, пустоту, прикрытую красивыми словами и лозунгами, которые тем не менее доходили до сердец людских. Видимо, это происходило оттого, что Али сам искренне верил в то, что говорил, и в тот момент, когда он произносил красивые и громкие слова, он был убежден, что он на самом деле думает именно так. Он строил воздушные замки, жил в них, не думая, что ветер жизни, обычной жестокой жизни, может разрушить стены этих замков. Вероятно, даже сам он не отдавал себе отчета в том, насколько он стал зависим от короля более могущественного, чем он сам, король ринга, от его величества доллара. И при первом же серьезном испытании построенные Али воздушные замки рассыпались, как карточный домик.

Что же произошло? В начале февраля 1980 года, продолжая свое турне по странам и континентам, Али вдруг неожиданно прервал его. Это случилось в Индии. Али позвонил по телефону президент США Дж. Картер и обратился к нему с просьбой срочно выехать в Африку, чтобы помочь организовать блокаду Московской олимпиады. Президент даже прислал для Али специальный самолет и группу сотрудников госдепартамента. Президент наделил боксера титулом «специального посланника».

Турне началось с остановки в Танзании. Но первая же пресс-конференция в аэропорту Дар-Эс-Салама пошла не по тому руслу, которое наметили представители госдепартамента. Мохаммед Ади не мог ответить на вопросы танзанийских журналистов, которые хотели узнать, зачем он позволил использовать себя в попытках вовлечь Африку в своекорыстную кампанию американской администрации. Узнав от журналистов, что Советский Союз оказывает помощь национально-освободительным движениям, Али искренне удивился:

— Мне ничего не говорили об этом в Америке.

Представители посольства США, застигнутые врасплох подобным оборотом дела, попытались прервать встречу, но Али уже успел сделать весьма уместное предположение:

— Может быть, меня используют для чего-то не очень правильного… Мне задали немало вопросов, которые заставляют меня взглянуть на эту проблему иначе…

Стало ясно, что главная затея — с помощью знаменитого спортсмена попытаться подороже продать бойкот Московской олимпиады, изменить отношение африканцев к Московской олимпиаде — терпит явную неудачу. И тут советники Али — специальный помощник президента США Л. Мартин и заместитель государственного секретаря США по африканским делам Л. Уокер — принялись за круглосуточную обработку своего подопечного.

Прибыв в Кению, Али сказал, как сообщает агентство Рейтер, что, знай он больше о политике США в Африке, он не согласился бы на это турне. И тем не менее он его не прекратил. Накануне встречи в Найроби со спортивными деятелями Кении советники Али всю ночь давали боксеру указания, что говорить и как себя вести. А затем, чтобы отвлечь внимание Али от вопросов, которые неизбежно встают во время исполнения неблагодарной миссии, для него была разработана развлекательная программа: срочно организовали экскурсию в национальный парк, показательный бой. И повсюду советники неотступно следовали за Али, не только говоря за него, но и навязывая ему свои мысли.

Так Мохаммед Али, проповедовавший мир, братство и любовь между людьми, по воле Белого дома стал невольным орудием обострения отношений между народами. В то время когда Али на президентском самолете направлялся из Кении в столицу Нигерии, там, в Лагосе, у американского посольства состоялась студенческая демонстрация. Манифестанты несли плакаты и лозунги, осуждая неблаговидную миссию выдающегося спортсмена, направленную на бойкот Московской олимпиады.

Али действительно мог поначалу не разобраться в целях тех, кто отправил его в поездку по странам Африки. Однако в этом хорошо разобралась местная пресса. Моральный нокдаун, в который послали Али устроители его африканского турне, является закономерным итогом этой акции. Так бывает, когда спорт хотят смешать с политикой, а политику в спорте использовать в предвыборной кампании. Попытка спекулировать на авторитете Али привела лишь к тому, что он оказался втянутым в политическую авантюру и запятнал свое имя известного спортсмена.

Али довольно быстро вошел в предложенную ему роль. Во время всего турне оп чередовал выпады против Советского Союза, явно подсказанные официальными эмиссарами Вашингтона, с признаниями вроде таких:

— Я и не думал, что вопрос о борьбе моих братьев-африканцев против расистских режимов на юге Африки стоит так остро. Что же касается сотрудничества США с ЮАР, то я до сих пор вообще ничего не слышал об этом… Картер должен был предупредить меня обо всех таких нюансах.

Как вам нравится? Он, видите ли, ничего не слышал! А как же тогда понимать его выступление на заседании Специального комитета ООН по апартеиду? Вдруг почему-то умному человеку захотелось прикинуться дурачком, эдаким простачком.

А как согласовать процитированные выше высказывания Али о Советском Союзе и о советских людях с тем, что он говорил во время своего пропагандистского африканского турне?

— Я считаю, что Россия угрожает всем религиозным народам мира и, как человек верующий, хочу попытаться помешать им распространять свой коммунизм, — заявил Али на одной из пресс-конференций.

Таких высказываний было достаточно, чтобы понять, что это не случайность.

Официальный правительственный орган Нигерии газета «Нью найджириэн», указывая на политическую авантюру Белого дома, писала, что чемпиону мира «следовало бы определенно сказать, что он стоит перед непроходимой стеной». А лагосское радио в одной из своих передач прямо заявило: «Если Мохаммед Али не хочет, чтобы уважение африканцев к нему рухнуло, он должен немедленно покинуть дипломатический поезд президента Картера и вернуться домой, вместо того чтобы ставить себя в затруднительное положение».

Политические деятели, на которых по замыслу администрации Белого дома спортсмен должен был оказывать гипнотическое воздействие и которые должны были бы требовать от своих национальных комитетов бойкота Игр в Москве, пошатнули в самом посланнике убежденность в целесообразности его миссии. Хотя боксера его советники и готовили к пропагандистским выступлениям, пресс-конференциям, эти усилия оказались напрасными: с Али, как посланником президента США, попросту отказались разговаривать нигерийские официальные лица. Во время же отдельных встреч с представителями спорта Нигерии Мохаммеду Али пришлось выслушивать резкую критику внешнеполитического курса администрации США, проводимого в отношении стран Африки.

В Сенегале Али приняли лишь в федерации бокса, а не на официальном правительственном уровне. Средства массовой информации Сенегала сразу заявили, что спортсмены их страны примут участие в Олимпийских играх в Москве и что, видимо, «плохи дела у президента Картера, если он выбрал проводником своей политики Мохаммеда Али».

Когда Али вернулся из африканского турне в Штаты, поза, которую он принял, была уж совсем нелепой: он изображал из себя прожженного дипломата и заверял всех, что его миссия удалась на 75 процентов. Этому способствовал и явно желавший польстить самолюбию своего незадачливого эмиссара президент, принявший Али в Белом доме и выразивший ему признательность от имени «благодарной нации». Трудно сказать, как там обстоят дела с «благодарной нацией», но то, что поездка в Африку представила Али в неприглядном виде и у себя дома, и за его пределами, несомненно. Обидно, что этот выдающийся спортсмен, человек, искренне выступавший за мир, братство и любовь между людьми, дал возможность противникам олимпизма, сыграв на его тщеславии и появившейся в последнее время мании величия, использовать себя в качестве орудия обострения отношений между народами. Что же касается «неосведомленности» Али, то, как говорят, «не в свои сани не садись».

Африканское турне Мохаммеда Али вызвало недоумение у всех его почитателей, у всех честных людей во всем мире. В редакции газет и журналов посыпались, письма. Удивленные. Обескураженные. Гневные. «Как? Как мог этот выдающийся спортсмен, снискавший себе популярность и симпатии миллионов людей во всем мире, взять на себя неблаговидную миссию антиолимпийского посланника Вашингтона?!», «Что же скрывалось за призывами Али к всемирному братству, если теперь он выступает на стороне тех, кто, пытаясь сорвать Олимпийские игры, стремится нанести удар по делу укрепления мира и дружбы между народами?», «Как может олимпийский чемпион выступать против Олимпийских игр?», «Позор тебе, Али!»

Чувства всех честных спортсменов выразил двукратный олимпийский чемпион по борьбе Герой Социалистического Труда Народной Республики Болгарии Боян Радев в своем открытом письме Кассиусу Клею, опубликованном в болгарской газете «Спорт». Приведем его полностью:

Хорошее, страстное письмо. Думаю, что в глубине души Боян Радев жалеет Мохаммеда Али. Тот действительно достоин жалости. Человек, пользовавшийся уважением за свои убеждения, за твердые принципы, вдруг становится полной противоположностью самому себе. Бывает так? Конечно, бывает! В мире полной беспринципности это даже мало кого может удивить. А быть может, Али просто оступился? Не разобрался в ситуации, что-то недопонял, к чему-то оказался неподготовленным? Вряд ли! Скорее всего, он и был таким на самом деле. Очень хорошо об этом пишет Александр Пумпянский:

Когда авторитет Али, заработанный за двадцать лет на ринге и вне его, стал стремительно падать, он начал лихорадочно бороться за восстановление своего реноме. И не нашел ничего лучше, как объявить, что возвращается на ринг. Он в четвертый раз захотел совершить невозможное. Чемпионом в это время уже был Ларри Холмс, бывший спарринг-партнер Али. Именно Холмс прозвал 38-летнего Али «свиньей». Внешний облик разжиревшего Али, с обвисшей кожей, говорит о том, что обидное прозвище не появилось само собой. Что и говорить, двадцать месяцев без тренировок дали о себе знать… Весной 1980 года его вес составлял 130 кг, а четыре месяца спустя, перед боем с Холмсом в Лас-Вегасе «всего лишь» 115 кг. А вечером 2 октября перед выходом на ринг весы показали 98,5 кг.

— «Свинья» меня не победит. Слишком уж она жирна и медлительна. Больше десяти раундов не продержится! — заметил перед боем Ларри Холмс.

Али, как и в былые времена, сотрясал воздух словесной канонадой:

— Утанцую его так, что забудет, где находится. Сегодня я гораздо сильнее и разумнее, чем прежде. Да, я вешу центнер, но это только на 4 килограмма больше, чем в моем противнике. Я даю ему девять раундов! Я — удивительный человек и могу «протанцевать» целую ночь. А «арахис» (Холмс получил эту кличку из-за формы головы — В. Ш.) стар, хотя ему лишь 30 лет. Я моложе, поскольку обычные человеческие мерки — не для меня. Я не ем свинины, незнаком с алкоголем, никогда не курил. Да и не только в этом дело. Я велик, а Ларри дерется за свой дом, за свою дочь, за свой плавательный бассейн. Вот расправлюсь с ним, и следующей жертвой станет Уивер. Я заработаю 16 миллионов долларов за полгода, а такого не удавалось никому, даже самому Форду!

Специалисты единодушно считали, что победа Али над Холмсом, не потерпевшим ни одного поражения в 35 боях, проведенных на профессиональном ринге, причем каждый поединок он заканчивал нокаутом, была бы равносильна чуду.

И чуда не произошло. 25 тысяч зрителей, заполнивших трибуны зала, расположенного неподалеку от одного из самых современных отелей Лас-Вегаса, стали свидетелями полного краха Мохаммеда Али.

В первом раунде Али двигался по рингу весьма уверенно, как в былые времена, приговаривая: «Давай-давай, иди вперед, бей, не бойся!» Зрители забавлялись этим шоу, однако Холмс был серьезен и сосредоточен. Он «танцевал» не менее уверенно, чем Али, а в конце раунда провел сильный хук.

Во втором раунде Али улыбался, едкими словечками пытался вывести из себя соперника, незадолго до гонга ему стало трудно дышать. Али ушел в глухую защиту, и с этого момента Холмс повел себя словно кошка с мышкой. Улучив момент, он сильно ударил правой в левый глаз Али, который мгновенно заплыл.

В третьем и четвертом раундах еще казалось, что бывший чемпион сумеет прийти в себя, однако в пятом раунде зрители, разобравшиеся в ситуации, начали освистывать Али. В шестом раунде он уже ничего не мог противопоставить сопернику, осыпавшему его градом ударов. В восьмом раунде у Али закрылся и второй глаз. Али почти не двигался по рингу и, закрыв голову обеими руками, выглядел обреченным. На одиннадцатый раунд он не вышел — не смог подняться со стула. Секундант выбросил белое полотенце. Все было кончено.

Прошел год. Ларри Холмс провел поединок с новой «надеждой белых» — Джерри Куни за 5 миллионов долларов, а Рэй Леонард встретился с Томми Хэрнсом в матче, где они поделили 15 миллионов. Али почувствовал себя обделенным. Как же так, кто-то зарабатывает деньги, а он остается в стороне? И вот Али, заработавший на ринге более 65 миллионов долларов, покупает за 5 долларов лицензию на право вновь выступать на профессиональном ринге.

— Я не должен покидать ринг, — заявил он. — Почему люди летят на луну? Почему я хочу в четвертый раз стать чемпионом? Мужчина должен оставаться мужчиной.

Слова красивые, но за ними, как мы уже убедились, ничего нет. Свое поражение от Ларри Холмса Али объяснил сгонкой веса. «Следующий соперник будет повержен», — самоуверенно, как всегда, заявлял он. Но все без исключения считали эту затею абсурдной. Бывший тренер Али Анджело Данди сказал, что как с боксером с Али покончено навсегда.

— Он вымотан окончательно, — говорил Данди, — и не сможет прийти даже в удовлетворительную форму. И нельзя забывать о возрасте. Это — безрассудство. Существует анекдот об ирландце, который объяснял полиции свой нетрезвый вид так: «Я захотел выпить воды, поднес бутылку с водой к губам, и о чудо! Это оказалось виски!» Не на такое же чудо надеется Али! Зачем ему нужен бесславный конец?

Но Али, естественно, не внял словам своею бывшего тренера. И вот в середине декабря 1981 года сотни зрителей заполнили самый большой спортивный зал города Нассау на Багамских островах, а миллионы заняли места у своих телевизоров. Соперником Али в этом бою был 28-летний уроженец Ямайки, живущий ныне в канадском городе Галифаксе, Тревор Бербик. Он в то время стоял четвертым в таблице лучших тяжеловесов мира и до встречи с Мохаммедом Али провел 21 бой, из которых проиграл только два.

Еще за несколько дней до начала этого поединка кто-то из журналистов назвал его драмой на Багамах. И практически никто не сомневался, что станет в тот вечер свидетелем драмы. Уже в первом раунде стало ясно, что Бербик превосходит своего именитого соперника практически во всех компонентах боя. Быстрые и точные удары, хорошее маневрирование по рингу предопределили его победу задолго до конца этого 10-раундового поединка. Лишь в пятом раунде зрителям удалось увидеть хоть какое-то подобие бывшего Али, когда он попытался перехватить инициативу. Но эта попытка была обречена на провал, как и попытка Али стать в четвертый раз чемпионом мира. Судьи единогласно отдали победу Бербику. Это было пятое поражение Мохаммеда Али в 56 проведенных им боях.

— Время наконец поймало меня в свою ловушку, — с трудом выговорил Али после прозвучавшего для него погребальным колоколом финального гонга. — Больше я никогда не выйду на ринг. Хотя, кто знает, не изменится ли мое решение уже через неделю. Но сейчас я надеюсь, что этого не произойдет.

Прошло всего несколько месяцев, и он все же вышел на ринг. Это произошло в Токио, и дрался он не с боксером. На ринг против него вышел японский борец Канджи Иноки, неплохой борец, с сильными ногами и с кучей денег, чтобы позволить себе удовольствие встретиться с Али. Предполагалось, что этот поединок должен положить конец вечным спорам о том, кто сильнее — боксер или борец. Конечно, это не самый жгучий вопрос современности, но добавьте сюда имя Али, всяческую восточную мистику, и вы получите картину, напоминающую известный фильм, где доблестный американец сражается в Токио с обладателем «черного пояса» во имя Америки и господа бога.

Вероятно, вот таким доблестным американцем чувствовал себя и Али, жаждущий признания более чем это укладывается в голову нормального человека. «Я хочу что-нибудь новенькое, — говорил бывший чемпион по боксу. — Я и только один я могу спасти мир от скуки!»

Реклама перед боем буйствовала вовсю. Было объявлено, что Иноки может убить Али приемами каратэ. В ответ на это Али заявил, что он наденет легкие перчатки, и посему жизнь Иноки в опасности. Долго обсуждали правила боя, пока не решили, что Иноки не должен пользоваться приемами каратэ. После этого Иноки не оставалось ничего другого, как проводить поединок на спине. Не подставлять же ему себя под разящий удар Али! И в течение всего 15-раундового боя он двигался на спине, как краб. Али держался у канатов, призывая Иноки встать и обменяться с ним ударами. Трудно было поверить в реальность происходящего. Никто из десяти тысяч зрителей, среди которых были и те, кто заплатил по тысяче долларов за места у ринга, не мог поверить своим глазам. За весь бой Али нанес всего шесть ударов! Это значит, что можно скакать: каждый удар стоил полмиллиона долларов! За это же время Иноки, ерзая на спине, 60 раз пнул Али в ногу. Пожалуй, этот бой мог стать первым в истории поединком на ринге, остановленным из-за рассеченной ноги.

Этот поединок-фарс закончился вничью. Али заработал свои 3 миллиона. Иноки тоже больше приобрел, нежели потерял в финансовом отношении. Он только потерял надежду стать национальным героем. Конечно же, ползая по рингу на спине, национальным героем не станешь. Что же касается Али, то он задолго до этого фарса потерял ореол национального героя и вновь стал национальным фигляром и клоуном.

История профессионального бокса знает немало великих боксеров, которых спортивный мир чтит за мастерство и благородство. В ореоле славы покидали ринг Джеймс Тунней, Джек Дэмпси, Джо Луис, Рокки Марчиано. Мохаммед Али закончил свою карьеру по-другому. Он потерпел полное поражение на ринге и в жизни, проиграл всё как боксер и как человек.