Благолюбие. Том 1

А. Из Отечника

Авва Иаков сказал, что гораздо лучше быть странником ради Бога, чем принимать странников.

2. Авва Лонгин однажды спросил авву Лукия:

– А если моя душа жаждет странствований?

Старец ответил:

– Если не обуздаешь свой язык, то куда бы ты ни пошел, странником не станешь. А как обуздаешь свой язык, так ты уже странник.

Старец сказал: «Если монах знает место, где можно добиться преуспеяния, но, боясь телесных трудов, не идет туда, он не верит, что есть Бог».

Брат спросил старца:

– Авва, почему наше поколение не может держаться аскетизма отцов?

– Потому, – ответил старец, – что не любит Бога, не избегает людей и не возненавидело материальные блага мира. Как только человек станет избегать людей и всего материального, с этого начнется его покаяние и аскеза. Когда загорится поле, и пожар нужно гасить и, если заранее не убрать сухую растительность на пути огня, то пожар не потушить. Так и тут, если монах не пойдет туда, где трудно даже хлеб добыть, то не сможет достичь аскетизма. Ведь душа, если ничего не видит, то ничего и не жаждет.

Брат спросил авву Сисоя:

– Что такое странничество, отче?

Старец ответил:

– Безмолвие и отречение от мирской суеты, куда бы ты ни пошел, – вот в чем истинное странничество.

Брат спросил старца:

– Что такое странничество?

– Знавал я одного странствующего брата, – ответил старец. – Как-то он попал в церковь во время трапезы и сел за стол, чтобы поесть вместе с братьями. И тут кто-то спросил:

– А этот как сюда попал?

Тогда страннику сказали:

– Ну-ка вставай и давай отсюда.

Он встал и вышел. Но другие браться сжалились над ним, пошли и привели его обратно. Потом они спросили у него:

– Что было у тебя на сердце, когда тебя прогнали, потом привели обратно?

Он ответил:

– Я положил в своем сердце: ты все равно что собака, гонят – она уходит, а зовут – возвращается.

Кто-то из отцов рассказал о двух монахах, которые жили по соседству с ним. Один из них был чужеземец, а другой – местный. Первый был немного ленив, а второй весьма усерден. Так случилось, что сначала умер чужеземец. А их старец был прозорлив, и ему было видение: множество ангелов возносят душу почившего. Когда брат достиг неба и подошел к дверям, возник спор о его судьбе. Тут свыше раздался глас: «Да, он был немного ленив, но за то, что он жил на чужбине, отворите ему».

Умер и второй. На похороны пришла вся родня. Старец, увидев, что подле него нет ни одного ангела, удивился, пал ниц перед Богом и спросил:

– Господи, почему же чужестранец страдал ленцой и сподобился такой славы, а этот брат, такой усердный, не удостоился ничего?

– Когда усердный брат был при смерти, – ответил глас, – открыл глаза и увидел плачущих родных, то его душа утешилась. А чужестранец, хоть и ленивый, когда увидел, что рядом нет ни одного родного лица, горько заплакал, и Бог утешил его.

Б. Из аввы Исаии

Если странничаешь ради Бога, не сближайся с местными (жителями) и в свою речь не вставляй их слов. Иначе лучше б тебе было остаться со своими родственниками по плоти. Если ты возводишь келью в известном месте, не пускай к себе всех друзей подряд. Достаточно одного на случай болезни. Не забывай о смысле твоего странничества. Если ты пойдешь и поселишься где-нибудь, не спеши сразу обзаводиться жильем и обосновываться. Сначала разузнай, какого образа жизни там придерживаются и не будет ли тебе каких-нибудь помех от соседей. А то могут найтись и заботы, и отдохновение, да и друзья начнут ходить к тебе. Если ты мудр, то за несколько дней поймешь, там смерть твоя или жизнь.

Во всяком случае странничество – первый среди всех других подвигов, особенно если ты все свое оставил и пришел на чужбину, храня совершенную веру и надежду, а сердце стойким к собственным похотям. Потому что демоны начнут вертеться вокруг тебя бесконечными кругами и пугать искушениями, ужасной нищетой и болезнями. Они примутся внушать: «Вот попадешь в такое положение: знакомых нет, некому протянуть руку помощи, что ты тогда будешь делать?» А благой Бог станет испытывать тебя, чтобы ты доказал свою ревность и свою любовь к Нему.

Ну, а если все же ты останешься один в келье, лукавые примутся внушать тебе еще более страшные помыслы. Они станут нашептывать: «Само по себе странничество не спасает человека, а только соблюдение заповедей, – и тут же напомнят тебе о тех, кто общается с миром и родней. – Что, разве они не рабы Божии?» Бесы начнут внушать тебе помыслы о капризах погоды, страх перед телесными трудностями и все прочее в таком же духе, лишь бы ввергнуть тебя в уныние.

Но если в твоем сердце есть любовь и надежда, то злоба их бессильна. Вот тогда и проявится твое устремление к Богу, ведь ты возлюбил Его более, чем телесный покой. Ты должен не только стать странником, но и подготовить себя к битве с врагами и научиться, когда нужно, обращать в бегство любого из них, пока не избавишься от нечисти и не обретешь покоя и бесстрастия.

Брат, если ты оставил все мирское и материальное, остерегайся беса уныния, иначе из-за душевного опустошения и скорби ты не сможешь стяжать великих добродетелей. А они в том, чтобы не думать о себе, терпеть презрение и чтобы твоего имени не было ни в каких мирских делах. Если ты начнешь подвизаться, чтобы стяжать эти добродетели, то твоя душа удостоится венцов. Ибо беден не тот, кто лишь для видимости отрекся от всего и у кого ничего не осталось, а тот, в ком нет зла и постоянно жаждут только Божией памяти. И бесстрастие обретает не тот, кто скорбит напоказ, а тот, кто заботится о внутреннем человеке и отсекает свою волю, вот он и получит венец добродетелей.

Тебе нужно вовремя понять и тех, от кого тебе нет житья. Для чего это они поднимают столько шума? Чаще всего духи внушают уныние для того, чтобы ты без всякой причины сменил место, а потом раскаивался. Они поступают так, чтобы твой ум стал легкомысленным и ленивым. Однако те, кто знает их коварство не смущаются и благодарят Бога за место, которое Он дал им для смирения. Ибо смирение, терпение и любовь к трудам и тяготам делают человека благодарным. А нерадение, уныние и любовь к покою ищут место, где их ждут почести. Всеобщее уважение вредит чувствам и делает человека рабом страстей, и от самодовольства и гордыни он лишается внутренней сдержанности.

В. Из святого Диадоха (Фотикийского)

Душа не может расстаться с телом, если она не подготовлена к вознесению на небеса. А поскольку тело каждым своим чувством привязано к земному, то она противится вере, которая обещает ей блага только в будущем. Вот почему страннику и подвижнику не подобает думать о раскидистых тенистых деревьях, журчащих ручейках, цветущих полях, уютных домах и беседах со своими близкими. Он не должен вспоминать о почестях, льстящих его честолюбию. Ему следует радоваться самым необходимым и жизнь рассматривать как долгий путь, лишенный плотских удовольствий. Только обуздав свой ум, мы можем заняться поиском вечной жизни. Ибо зрение, вкус и прочие чувства, если слишком полагаться на них, лишают сердце памяти Божией.

Ева первая убеждает нас в этом. Ведь пока она не смотрела на запретное древо, то тщательно хранила Божию заповедь. Поскольку ее покрывали крылья Божьей любви, она не ощущала своей наготы. Потом, когда она посмотрела на древо с любопытством, в ней загорелось неодолимое желание. Она прикоснулась к нему, а затем вкусила от него плода с сильным внутренним наслаждением – и тут же обнаружила всю свою наготу. Ева сразу была прельщена и нагой устремилась в объятия плоти. Подчинив свою волю страсти, она предалась преходящему наслаждению, а затем и Адама втянула в свой грех, угостив его плодом, приятным на вид. С тех пор человеческий ум с трудом удерживает память о Боге и Его заповедях.

Вот почему мы и в сегодняшней жизни, постоянно заглядывая в глубины нашего сердца и всегда сталкиваясь с бесконечными напоминаниями о Боге, тем не менее, точно слепые, продолжаем спотыкаться о те же самые грехи. Ибо истинная духовная мудрость – в хранении зрения от любви к внешнему. Нас учит этому и многоопытный Иов: Если... сердце мое следовало за глазами моими (Иов. 31:7). В этом и есть признак и основа самообладания.

Г. Из Исаака

Мир подобен блуднице, которая соблазняет своей красотой и ввергает тех, кто заглядывается на нее, в желание обладать ею. Кто хоть немного охвачен этой страстью и становится рабом ее, тот уже не в силах вырваться из рук мира до самой смерти. Мир разденет его догола и в день смерти выбросит из собственного дома – только тут человек поймет, что мир лжец и обманщик. Кто хочет порвать с этим миром и увидеть его сети, должен уйти из него. Только тогда он сможет увидеть всю его безобразность.

Д. Из Патерика

В Скифополе[32] жил один аристократ[33]. Он совершил довольно много грехов и всячески осквернил свое тело. Но по воле Божией раскаялся, покинул мир, соорудил себе келью в пустынном месте и в тишине занялся своей душой. Кто-то из его знакомых, узнав об этом, стал постоянно присылать ему хлеб, финики и все необходимое. Увидев это, отшельник понял, что тут ему не дадут покоя, и сказал сам себе: «Такой покой и в самом деле лишит нас покоя в будущем (в раю), хотя я и этого не достоин». Он оставил келью и ушел, сказав: «Пойдем, душа моя, к скорбям. Мое – это трава, пища скотов, потому что сам я творил дела скотские».

Может ли человек оставить прежний образ жизни и приучить себя к нужде и подвижничеству? Телесная жизнь требует удовлетворения потребностей, но пусть ум, насколько возможно, удерживает тело от наслаждений и расслабленности. Пусть удалит от себя все, что расслабляет. Ведь если он видит вещи, которые вызывают такое состояние, то вожделение вспыхивает в нем, как пламя. Тогда ему придется уже изо всех сил сражаться с врагами. Поэтому Спаситель наш и заповедовал тому, кто желает Ему последовать, сначала лишить себя всех вещей, отбросить всякие поводы к расслабленности и последовать за Ним. Он сам, когда начал войну с дьяволом, сражался с ним в суровой пустыне.

И Павел советует выйти из города, взяв Крест Христов: Выйдем к Нему за стан, нося Его поругание (Евр. 13:13), потому что он пострадал вне города. Когда человек отречется от мира и самого себя, то скоро забывает свои прежние привычки и недолго мучается воспоминаниями о них. Великую помощь в этой брани оказывает, когда монашеская келья бедна, без излишеств, и в ней нет ничего такого, что влекло бы к отдохновению.

Ведь когда нет условий для расслабления, человеку не нужно вести двойную брань: внешнюю и внутреннюю, то есть с чувствами и помыслами. Вот почему кто убрал от себя даже повод к наслаждению, тому проще одерживать победу, чем человеку, у которого под боком есть то, что разжигает страсти. Ведь брань происходит в каждом члене его тела, и потому лучше хранить себя и облегчить войну против самого себя.

Авва Пимен сказал: «Нужно избегать всего телесного, то есть того, что разжигает страсти. Когда человек на пороге телесной битвы, – это все равно что стоять на краю страшной пропасти. Если враг захочет напасть на него, то ему будет легко сбросить его в бездну. А если он далек от телесного, то он подобен человеку, стоящему далеко от пропасти. Как бы враг не пытался тащить его к обрыву, чтобы сбросить вниз, человек может сопротивляться и просить Божией помощи. И она скоро придет и вырвет тебя из рук врага.

Некто рассказал о трех трудолюбивых друзьях, избравших в жизни разные пути. Первый взялся примирять врагов, как по Писанию, блаженны миротворцы. Второй – посещать больных. Третий стал исихастом в пустыне и начал совершать подвиги вместе с отцами. Первый устал от бесконечных ссор между людьми, оказавшись не в состоянии угодить всем. Не выдержав, он пошел к тому, кто помогал больным. Оказалось, что и тот впал в уныние, не в силах исполнить заповедь. Тогда оба решили пойти к аскету, чтобы узнать, что полезного он извлек из подвига безмолвия. Когда они встретились с ним, то сначала рассказали ему о себе, какое бессчетное множество скорбей каждый из них претерпел и до конца не смог довести свое дело, а затем спросили его, что ему дало безмолвие.

В ответ он налил в чашу воды и сказал:

– Посмотрите на воду.

Вода оказалась мутной. Через некоторое время он снова предложил:

– Теперь посмотрите еще раз.

Они посмотрели и увидели в воде свои лица, как в зеркале. Тогда он сказал:

– Вот так бывает и внутри человека. В постоянной суете он не видит собственных грехов. Но если оставить мир и уйти в пустыню, то можно успокоить свои чувства, и тогда станут видны собственные страсти. И тогда, если он захочет, то с помощью Божией благодати сможет себя исправить.

Старец сказал: «На большой дороге, где ходят и ездят, трава не растет, даже если посеешь, не взойдет. А там, где никто не ходит и не ездит, она растет. Так бывает и с нами: пока мы живем среди мирских благ, наш ум смущают и топчут внешние заботы, и поэтому он не может познать скрытые в нас страсти. Но если он успокоиться вдали от забот и треволнений, то увидит собственные страсти, как зарождающиеся, так и уже проросшие. А раньше, хотя они и будут в нем, он долгое время будет жить с ними и не замечать их».

Брат спросил старца:

– Хорошо ли, авва, поселиться в пустыне?

Старец ответил:

– Сыны Израиля, когда оставили свои заботы в Египте[34] и поселились в шатрах, то лишь тогда познали, как должно бояться Бога. И корабли, пока терпят бедствие в море, не приносят дохода, а только когда придут в гавань и начнут торговать. Так и человек, пока не осядет на одном месте, не познает истины.

Брат снова спросил:

– Что делать, отче, чтобы удостоиться дара добродетелей?

– Если хочешь научиться какому-нибудь делу, – ответил старец, – оставь иные заботы, предайся постижению его, слушайся и смиряйся перед учителем и так осваивай дело. Точно так же и монах, если не оставит всякие житейские заботы, не будет считать себя хуже других и не вверит себя целиком духовному наставнику, не обретет никаких добродетелей.

Старец рассказывал:

– В молодсти у меня был наставник. Он любил уходить в самые отдаленные места пустыни и там безмолвствовать. Как-то раз я спросил у него: «Для чего ты, авва, постоянно уходишь в такую глухомань? Ведь и тот, кто остается в миру и ради Бога смотрит на него так, будто его и вовсе нет, получает немалую награду». «Поверь мне, чадо, – ответил авва, – пока человек не достигнет меры Моисея и не станет сыном Божиим, он не получит пользы от пребывания в миру. Я сын Адама и, как и мой отец, только увижу плод греха, тут же его вожделею, беру, ем и умираю. Поэтому отцы наши уходили в пустыни, где не было предмета страстей, и там легко справлялись с любыми искушениями.

Авва Тифой сказал: «Странничество – в том, чтобы хранить свои уста, где бы ты ни был».

Е. Из святого Ефрема

Тихая гавань – это место, где все идет по канонам, а те, кто не умеют упорядочить свою жизнь, падают, как листья (с дерева).