Благосклонные судьбы

4

Когда Александр и Элени, едва переодевшись, пришли к ней в гостиную и принялись расспрашивать ее о злоумышленнике, Пру поняла, что Мария без промедления известила их о дневном происшествии.

— Неужели тебе не удалось даже мельком увидеть его лицо? — спросил Александр, удобно расположившись в одном из кремовых кожаных кресел. Время шло к вечернему коктейлю, и потому в отдалении стоял Константин, по первому знаку Александра готовый разносить напитки. — Ведь было же, ей-богу, очень светло.

— В том-то и беда, — виновато сказала Пру. — Солнце светило так ярко, что я увидела лишь надвигающийся темный силуэт. — Она передернула плечами. — И потом, все продолжалось не больше минуты…

— Это бывает, — утешила ее Элени. — Не обижайся на Александра, дорогая. Я думаю, он беспокоится так потому, что кто-то забрался в дом, несмотря на сигнализацию.

— Еще бы! — резко сказал Александр. — Здесь сейчас слишком много ценных вещей, Я очень хорошо осознаю свою ответственность в случае, если что-то пропадет. В конце концов, я ведь всего лишь попечитель.

— Но ведь в спальнях нет сигнализации? — спросил Дуайт. — Вряд ли имело бы смысл устанавливать ее там.

— Конечно же, это ни к чему. — В голосе Александра по-прежнему звучало раздражение. — Было бы просто смешно, если бы сигнализация срабатывала всякий раз, когда кто-то входит в дом через ту дверь с террасы. Но в моем доме всегда много народу, и мне следовало об этом подумать. Впрочем, единственный выход — это превратить весь дом в каземат вроде Алькатраса…

— О нет, Александр! Жить здесь станет тогда просто невыносимо, — поспешно воскликнула Элени. — Я уверена, что все обстоит не так серьезно, как ты думаешь. Все действительно ценные вещи находятся в твоем кабинете, а уж он-то защищен вполне надежно — судя по тому, какая здесь была суматоха, когда устанавливали сигнализацию. Нет, мне кажется, это был просто дилетант, любитель легкой наживы. Потому-то он и забрался в спальню, где, скажем честно, мало что представляет настоящую ценность. Так что ему удалось только напугать бедняжку Пру. И это… — она бросила взгляд на бледное лицо Пру и улыбнулась ей —…это самое худшее во всей этой истории. Но я уверена, что больше такое не повторится. Теперь она поселилась между мной и Анжеликой, а напротив — твоя дверь…

Появление Анжелики, которая, как всегда, выглядела просто великолепно, избавило Александра от необходимости отвечать. Константин протянул Анжелике приготовленный для нее бокал с вином, и, расположившись у венецианского окна, она выслушала краткий отчет Дуайта о дневных событиях. К тому времени все в доме уже были знакомы с той или иной версией происшествия; что же касается Анжелики, то она, очевидно, рассматривала его как очередную попытку Пру привлечь к себе внимание.

— По-моему, просто много шуму из ничего, — сказал она наконец. — Обычный воришка — хотел что-нибудь прихватить. Жаль, конечно, что он забрался именно в комнату Пру, — Анжелика бросила на нее такой взгляд, словно Пру сама была в этом виновата. — Но она, по-моему, не пострадала — просто испугалась, так что… — Анжелика пожала плечами. — Лучше всего просто забыть об этом.

— Признаюсь, я согласна с Анжеликой, — добавила Элени. — Прими меры предосторожности, Александр, и не бери это в голову. Да и тебе, Пру, лучше забыть обо всем поскорее.

Ни от кого не укрылось, что Анжелика на славу провела время в Кальтии и вернулась в великолепном расположении духа. Беспокойство, вызванное вторжением, вскоре улеглось, и остаток вечера она беззаботно флиртовала с Александром, столь откровенно пренебрегая Дуайтом, что в глазах Элени загорались негодующие огоньки, а Пру чуть не плакала от обиды за него. Она удивлялась, как это мужчины могут быть столь слепы, чтобы не распознать истинного лица Анжелики.

Когда Пру услышала, как Александр с улыбкой отвечает на кокетливые взгляды и дразнящие замечания Анжелики, губы ее сжались в порыве безрассудного гнева. Она взглянула на Дуайта, ожидая увидеть на его лице расстроенное выражение. Но, к ее удивлению, он как будто смирился с происходящим, и Пру даже захотелось встряхнуть его и заставить хоть что-то предпринять. К концу ужина это зрелище показалось ей невыносимым, и, сославшись на головную боль, она отправилась в постель. В отличие от других, Пру не могла с такой легкостью позабыть дневное происшествие и как ни в чем не бывало принять участие в их оживленной болтовне.

Новая комната Пру была не менее прелестна, чем прежняя, хотя из ее окон и не открывался ясный вид на море, который так очаровал Пру в то утро. Почувствовав внезапный прилив грусти, она приняла душ и легла в постель, стараясь не думать об Анжелике, которая безраздельно властвовала внизу. Однако сон не приходил. Лежа в кровати и глядя на темное небо с мерцающими звёздами, Пру с удивлением думала о том, что она здесь делает. Две недели в гостях у человека, о существовании которого еще позавчера она и не подозревала! Все выглядело более чем нелепо. И все же она не могла уехать с Каленоса, пока Александр не поможет ей вернуть паспорт, и главное — пока не придет паром, так что с вынужденным пребыванием здесь ей так или иначе придется смириться. Сердясь на себя неизвестно за что, Пру натянула одеяло на плечи и закрыла глаза.

Пришедший наконец сон не принес ей успокоения. Пру ворочалась и металась в постели. Вместе с Александром, Анжеликой и Дуайтом в ее тревожных снах неизменно присутствовала огромная черная тень, нависшая над ними, точно угроза надвигающейся гибели. Проснувшись наутро, Пру обнаружила, что придуманная вчера головная боль стала для нее тягостной реальностью.

Сегодня все собирались в Неа-Астеа. Александр обещал устроить пикник и показать развалины древнего храма Фемиды Сотейры, на раскопках которого и было извлечено из земли Блюдо Судеб. В любое другое время мысль о такой поездке привела бы Пру в восторг, но теперь у нее болела голова и лицо в зеркале было бледно, несмотря на греческое солнце.

Александр предложил выехать пораньше, чтобы полуденный зной не помешал насладиться великолепным зрелищем, и за завтраком все без исключения собрались в столовой. Анжелика, со вчерашнего вечера пребывавшая в превосходном расположении духа, с любопытством и некоторым удивлением взглянула на бледное лицо Пру.

— Решили к нам присоединиться, мисс Кинг? Надеюсь, вам будет на что поглядеть — и поездка вас не утомит. — Взглянув пристальнее на бледные щеки Пру, Анжелика посмотрела на Александра и вопросительно подняла брови. — Но до чего вы бледны! Вы, наверное, не слишком хорошо переносите жару?

Александр обернулся к ней, и в его глазах Пру с удивлением прочла неподдельную тревогу. Он налил ей апельсинового сока и протянул тарелку с вафлями.

— Вы должны поесть, иначе к обеду вам станет дурно, мягко сказал он. — Анжелика права: вы действительно бледны. Вы плохо спали, Пру?

— Спасибо, замечательно, — холодно ответила она. — Просто голова все еще болит. Может быть, на свежем воздухе мне станет легче. Я… я решила, что мне, наверное, лучше будет спокойно посидеть здесь… на террасе…

— И не утомлять себя поездкой. Что ж, вполне разумно… — с нескрываемым удовольствием заметила Анжелика. Но Александр недовольно сжал губы и покачал головой.

— Ну нет, Пру, довольно вам прятаться. Вчера я пошел вам навстречу, но сегодня — увольте.

Он позвонил в маленький колокольчик возле двери и отправил Константина за лекарствами от головной боли.

— Смена обстановки пойдет вам на пользу. Вероятно… — он виновато улыбнулся, — вероятно, вчера я так был занят мыслями о том, каким образом взломщик проник в дом, что не подумал о том, как это на вас подействовало. Простите меня…

— О, нет, что вы…

— Но сегодня я постараюсь исправиться. Уверен, что наш маленький храм Фемиды Защитницы вам непременно понравится. Превосходное место. Вы не находите, Дуайт?

— Разумеется. И потом, Пру, в поездке вам обязательно станет легче. Вчера нам вас очень не хватало.

После того как оба они отмели ее отговорки, настаивать и дальше было бы просто невежливо. Пру все равно не смогла бы им объяснить, что остаться ее побуждала не столько головная боль — хотя и самая настоящая, — сколько смутный, безотчетный страх. Она пыталась убедить себя, что под защитой Александра и Дуайта будет в большей безопасности, чем в одиночестве на вилле Стеллас — но необъяснимое дурное предчувствие по-прежнему не покидало ее.

Место, куда они направлялись, находилось примерно в часе езды в противоположном от Кальтии направлении по дороге, которая шла вдоль всего острова. Неа-Астеа представляла собой очаровательную деревушку высоко в горах, в центре Каленоса. Мощная машина Александра свернула на покрытую щебнем проселочную дорогу, которая серпантином уходила вверх. При виде головокружительного обрыва душа у Пру ушла в пятки; что до Анжелики, то она сохраняла полнейшую невозмутимость.

По прямой от Неа-Астеа до Кальтии было не слишком далеко, но высокие буровато-серые горы неприступным барьером разделяли остров на две части. Кальтия была обращена на запад, к Эгейскому морю, Афинам, Пелопоннесу и, наконец, к Западной Европе. Неа-Астеа же, напротив, смотрела на восток, поверх нижних склонов горы Гера — туда, где гористую местность сменяла равнина, на которой рос виноград и другие дары земли. По обеим сторонам дороги тянулись поля бобовых, и крупных, мясистых помидоров; и всюду, куда ни взгляни, чернели корявые изогнутые стволы старых оливковых деревьев. По словам Дуайта, лишь узкий пролив, лежащий за плодородной прибрежной равниной, отделял остров от беспокойного соседа — Турции.

В залитой утренним солнцем деревне уже вовсю кипела жизнь. Люди спешили на работу, покуда полуденный зной не сковал движений. Повсюду Александра приветствовали с почтением и дружелюбием равных. Пру была тронута и бесконечно довольна тем, что эти независимые люди так любили и уважали его.

Коричневая черепичная крыша маленькой церквушки, выходившей на узенькую улочку, едва виднелась с главной площади. Пру решила заглянуть внутрь и двинулась по дорожке. Анжелика последовала за ней, приклеившись точно банный лист к руке Александра, но нетрудно было заметить, что ее мало волнует и церковь, и чисто выбеленные тихие домики, выстроившиеся вдоль ведущей к ней тропки.

— Мне все это надоело, — объявила наконец Анжелика. — Лучше пойдемте посмотрим, есть ли здесь стоящие магазины.

— В этой крошечной деревушке ты едва ли найдешь что-нибудь интересное, дорогая, — возразил Дуайт. — Кажется, я где-то читал, что главный здешний промысел — ткачество. Не думаю, что тебя очень заинтересуют ковры или половики…

— Верно, — подтвердил Александр. — Но если Анжелика хочет, мы и в самом деле можем пройтись по магазинам. Кстати, в конце деревни есть замечательная маленькая таверна. Думаю, к тому времени стаканчик вина будет нам весьма кстати…

— Уж это точно! — ухмыльнулся Дуайт, вытирая пот с рыжеватых бровей. — Сейчас хоть и рано, но жарко до невозможности. Так пить хочется, что, наверное, реку бы выпил.

Пру была готова на все и потому с радостью приняла это предложение. В спутники ей снова достался Дуайт. Вместе они спустились по единственной деревенской улице, заглядывая в магазины и любуясь стоящими вдоль дороги жестяными банками из-под масла, выкрашенными белой краской, в которых шапками цвела герань. Всюду, куда ни глянь, росли цветы: они свешивались из ящичков на окнах, теснились на крошечных клочках земли. На фоне угрюмых гор деревня с ее белоснежными домиками и голубевшим над ними небом являла взору настоящее буйство красок.

Полки магазинов и все пригодные для этого поверхности были уставлены и увешаны, к соблазну неосторожных туристов, рукотворными изделиями трудолюбивых греков. Чего здесь только не было: вышитые кофточки, глиняная утварь, всевозможные вещи из кожи, тонкие серебряные безделушки ювелиров с севера! Анжелика внимательно все разглядывала, щупала и вертела в руках, но Пру заметила, что, несмотря на весь свой интерес, она так ничего и не купила. Ей же самой очень приглянулась искусно вышитая батистовая блузка, но искушение осталось втуне: поскольку денег у нее не было, вопрос о сувенирах отпал сам собой.

Перейдя через улицу, они вернулись на площадь с другого конца. Александр показал им таверну, которая располагалась как раз напротив улочки, ведущей к церкви. С того места, где стоял их столик, можно было разглядеть ее коричневый купол. Таверна оказалась прелестным маленьким заведением в лучших греческих традициях. Столики стояли в тени увитой виноградом решетки, с которой свисали знакомые розовато-коричневые гроздья сладких, лишенных косточек ягод. Мужчины, усадив девушек за столик, двинулись к стоявшему в тени домику в поисках владельца.

За столиком в глубине оживленно беседовали о чем-то несколько греков. Рядом с ними дымились маленькие чашечки с крепким кофе и стояли наготове кувшины с водой. Пру не могла не заметить, что один из них разглядывал ее с некоторым интересом. Наклонившись, он сказал что-то своему приятелю, и оба они вновь обернулись, чтобы взглянуть на девушек, садившихся за столик. Впрочем, интерес к ним был утрачен, как только Александр разыскал владельца и заказал бутылку арецинато и кувшин свежего лимонада.

Темные глаза Анжелики скользнули по песчаной улочке, на которой куры искали что-то в земле возле стен таверны. На ее милое личико набежала тень — виной тому было отсутствие дорогих магазинов. Вся поза Анжелики выражала глубочайшее неудовольствие. Пру чувствовала, что для счастья ей вполне достаточно сидеть вот так в тени виноградной лозы и смотреть на мерцающее вдали море, но избалованной юной итальянке этого явно было мало. Дуайт смотрел на Анжелику все с тем же просительным выражением, и Пру вновь почувствовала к нему острую жалость.

— Ты только взгляни, Анжел, что за чудный вид! Скажи, неужели ты не испытываешь трепета при мысли о древности здешних мест? Ведь это живая история! — Он взмахнул рукой, указывая на церковь, площадь и на раскинувшиеся за ними плодородные равнины. — У меня такое чувство, что время здесь замерло.

Анжелика недоуменно пожала плечами.

— По мне так ничего особенного. Ну, грязь, старые лавчонки — и все. У нас в Италии этого добра тоже хватает.

Александр с загадочной улыбкой откинулся на спинку стула.

— Мне очень жаль, что ты не смогла оценить этот остров, как я, — негромко заметил он. — Впрочем, тебе и впрямь скорее подошел бы Париж, а не провинциальная Греция. Ну и, конечно, Рим…

— Конечно. — Из-под полуопущенных ресниц Анжелика метнула быстрый взгляд на расстроенное лицо Дуайта. — Но еще я хотела бы повидать Америку.

Его лицо тут же просветлело:

— О, я бы с удовольствием тебе ее показал, — нежно сказал он. — Мой родной город…

— Ну уж нет! Я имела в виду Нью-Йорк.

Видя, с какой живостью он откликнулся на ее слова, Анжелика моментально посуровела. «Что за бессердечное существо!» — с негодованием подумала Пру. Дуайт вьется вокруг нее, это льстит ее самолюбию, но уделить ему хоть каплю добра и любви — это она считает ниже своего достоинства. Пру постаралась подбодрить молодого американца улыбкой.

— Расскажите мне о ваших родных местах, Дуайт. И о том, что вы делаете здесь, в Греции. Не знаю почему, но у меня такое впечатление, что вы здесь работаете — или я ошибаюсь?

— Нет, я действительно здесь работаю. — Ее доброжелательность вызвала у него живой отклик. — В американском посольстве в Афинах. Я здесь всего шесть месяцев.

Сделав глоток вина, Дуайт взял с блюда кусочек жареного осьминога.

— Именно там мы и встретились, Анжелика, не так ли? Вы помните ту вечеринку?

Она пожала плечами.

— Я на стольких перебывала с папой! Он человек занятой и вынужден посещать массу светских раутов. Думаю, это одна из неизбежных тягот богатства.

Александр взглянул на нее с непередаваемым выражением.

— Ну, тебе она, по-моему, не так уж и в тягость. По мне, так ты просто рождена для светской жизни. Ты не согласна?

Очаровательно улыбнувшись Александру, Анжелика встала и протянула ему руку.

— Я рождена для забав и развлечений, Александр. А ты обещал показать мне свой замечательный храм. Так мы идем?

— Разумеется, если все готовы.

В Неа-Астеа они въезжали по Кальтийской дороге, но теперь, по словам Александра, им предстоял путь в самое сердце гор. Чем выше они поднимались по извилистой дороге меж сосен, тем уже она становилась. Теперь мощная серебристо-серая машина Александра уже занимала большую ее часть. Пру гадала, что будет, если навстречу им попадется другой автомобиль.

Положив на подголовник свою очаровательную головку с развевающимися на ветру черными волосами, Анжелика явно наслаждалась скоростью. Пру же, напротив, чувствовала себя очень неуютно оттого, что машина все круче шла в гору. Услышав вдалеке гул, она не могла избавиться от мысли, что за одним из крутых поворотов их ждет лобовое столкновение со встречным автомобилем. Дуайт поспешил заверить ее, что шум слышится сзади.

— Должно быть, сегодня утром кому-то пришла в голову та же идея. Но можете не беспокоиться: Александра им ни за что не догнать.

Внезапно машина круто свернула с дороги на небольшую площадку, окруженную валунами. Пру была восхищена тем, с каким мастерством развернулся на ней Александр. За спиной у них зияла пропасть, в глубине которой сосновый покров горы сходил на нет, обнажая ее бурые склоны. Но Александр указывал вверх, туда, где вилась меж камней едва заметная тропка.

— Нам туда. У Сотейры так мало посетителей еще и потому, что добраться к ней не так-то просто. Но вы, девушки, если обули удобные туфли, можете не волноваться…

Взглянув на тропинку, Пру порадовалась, что надела сандалии. Она вообще решила одеться так, чтобы чувствовать себя как можно свободнее, и потому выбрала широкую ситцевую юбку и футболку с низким вырезом. Конечно, все это не шло ни в какое сравнение с очередным, как всегда изысканным, льняным платьем Анжелики и ее босоножками на высоком каблуке, но Пру, по крайней мере, была уверена в том, что сможет добраться до самого верха без посторонней помощи.

Крутизна тропки несколько возмещалась тем, что вдоль нее были установлены столбики, между которыми в помощь туристам натянули канаты. И все-таки подъем оказался не из легких, и, добравшись до самого верха, Анжелика и Пру долго не могли отдышаться. Александр помог им преодолеть последний уступ и широко взмахнул рукой.

— Храм Фемиды Сотейры — Защитницы.

Пру изумленно захлопала ресницами, и из груди у нее невольно вырвался восторженный возглас. Теперь, когда гребень горы уже не скрывал храма, он предстал перед ней во всем своем великолепии. Маленький, золотисто-белый, он стоял на плоском уступе и глубоко врезался в гранитный склон горы. Когда-то, в незапамятной древности почитатели богини вздымали сюда гигантские глыбы пентелийского мрамора, чтобы воздвигнуть здесь это святилище, и теперь Пру чувствовала комок в горле, любуясь простотой и совершенством его форм. По периметру храма шла стройная дорическая колоннада, а архитрав был украшен прекрасным барельефом.

— В это невозможно поверить…

— Пожалуй, по расположению он не уступит и храму в Дельфах! — воскликнул Дуайт. — Анжел, тебе не кажется, что это сон? Ты только посмотри на…

Анжелика кивнула, лениво скользнув взглядом по храму. Ее внимание целиком было сосредоточено на Александре.

— М-м… Сфотографируй его для меня, Дуайт. Но осмотреть его я обязательно должна с тобой, Александр. Ты столько знаешь об этом храме! Расскажи мне о Фемиде — как ты ее назвал? Сотейра?

— Да — Защитница.

— И что же или кого — она защищала?

Александр улыбнулся ей.

— Конечно, праведников. И карала злодеев. В соответствии с ее волей судьи выносили свои приговоры. В другой своей ипостаси она именуется Эвбулос — «мудрая советница». Очень занятно, Дуайт, что в этом храме ты увидел сходство с Дельфами. Первоначально Дельфийский оракул принадлежал именно Фемиде, и многие прибегали к ее совету.

— Ты так замечательно все объясняешь, — промурлыкала Анжелика. — Это изображения самой богини?

Она кивнула на скульптуры над входом.

— Нет, это Судьбы. Вы их помните, Пру? Вон та — Клото со своей прялкой. Вот Лахесис, а там в углу — Атропос.

— Но ты ничего не сказал нам об источнике, — неожиданно напомнила Анжелика. — О том самом, который посвящен Афродите. Я о ней помню…

— Не удивительно, — шутливо заметил Александр. — Источник находится выше, в лесу, а посвящен он Афродите Пандемос — даме весьма сомнительного поведения.

— Неужели? — Темные зрачки Анжелики расширились от возбуждения. — Ты непременно должен рассказать нам о ней.

— Ты думаешь? Я не хочу вас шокировать.

— Пожалуйста, расскажи!

— Ну хорошо. Она была богиней любви, но в самых неприглядных ее формах похоти и проституции. — Он лукаво усмехнулся. — Полагаю, моим предкам хотелось время от времени отдохнуть or полезных советов Фемиды — вот они и вносили в свою жизнь некоторое разнообразие, поклоняясь этому источнику!

— Эй! Очень ты нас дразнишь! — шутливо пропела Анжелика, беря его за руку. — Ты покажешь мне это место, Александр?

Александр в некоторой нерешительности взглянул на Дуайта, который уже возился с фотоаппаратом, а затем на Пру.

— Вы с нами?

— Ну…

— Вы еще так бледны, — не дала ей закончить Анжелика. — Послушай, Александр, Пру не следует слишком перенапрягаться, пока она окончательно не акклиматизировалась. Лучше, если она останется здесь.

Она мило улыбнулась Пру. Сказано это было с самым дружелюбным видом, но в томных черных глазах Анжелики снова зажглись недобрые огоньки.

— Так как же, Пру?

Александр вопросительно взглянул на нее.

— Она составит компанию Дуайту, который пока сделает для меня фотографии.

Перед лицом столь неприкрытой враждебности Пру, конечно, не собиралась быть третьей лишней. Уж лучше остаться здесь с Дуайтом, чем нарушить их тет-а-тет. Она отрицательно покачала головой.

— Пожалуй, я все-таки останусь. Может быть, мне даже удастся уговорить Дуайта щелкнуть меня на фоне храма — а то подружки и не поверят, что я здесь была!

— Что ж, если вы так решили…

— Да. Не беспокойтесь за нас, отправляйтесь. Дуайт обо мне позаботится…

Пру улыбнулась им и проводила их взглядом, пока они, взобравшись на склон за храмом, не скрылись в небольшой расщелине. Дуайт уже принялся фотографировать, но, сделав несколько снимков с разных точек, решил немного передохнуть. Он подошел к Пру, которая устроилась на клочке земли, покрытом сухой травой, и тяжело плюхнулся рядом с ней.

— Итак… Анжелика добилась своего. Интересно, Александр сейчас расставит все точки над «i» или еще немного с ней поиграет?

Пру озадаченно взглянула на него.

— Не совсем понимаю, о чем вы.

Деланно рассмеявшись, Дуайт схватил пучок травы и принялся теребить его в большом веснушчатом кулаке.

— Возможно… Но я так считаю: вы все поймете, если подумаете хорошенько.

— Вы полагаете…

— Вот именно — полагаю. Да нет — знаю! Я так считаю.

Его квадратное рыжеватое лицо, на котором вместо загара остались от солнца только веснушки, горестно сморщилось, а голубые глаза взглянули на Пру с таким отчаянным выражением, что сердце у нее сжалось.

— По-моему, она за ним охотилась с тех самых пор, как они познакомились. И к тому же папа, — это слово он произнес со всем презрением, на которое только был способен, — не возражает.

— Понимаю.

— У меня, конечно, не было ни малейшего шанса, я знаю, — горестно пробормотал Дуайт. — Я это понял с первого раза, как только ее увидел. Но ведь у всех, наверное, есть этот обезьяний инстинкт, и я под угрозой смерти не перестал бы с ней видеться. Хотя, по правде говоря, моего годового заработка хватило бы разве на половинку ее бикини.

Пру сочувственно поглядела на него.

— Может быть, это и так… Но если вы это знали, почему же тогда?.. Я хочу сказать: почему вы не остановились?

— Я же говорю: проклятый этот инстинкт обезьяний! — Он передернул плечами. — Наверное, надеялся каждый раз, что теперь все пойдет по-другому. Не знаю. И потом, какое-то время мне казалось… — Он умолк, словно припоминая что-то, и голос его стал глубоким и нежным. — Кажется, какое-то время я ей почти нравился. Ну, а когда мне дали понять, что эта куколка мне не по карману, было уже слишком поздно.

Они замолчали. Дуайт вспоминал первые недели знакомства с Анжеликой, а Пру — Пру горестно недоумевала, как такой замечательный, порядочный молодой человек мог так страдать из-за какой-то избалованной, эгоистичной девчонки, которой ни до кого, кроме себя, нет дела. На предполагаемую любовь Анжелики к Александру Пру тоже смотрела достаточно трезво. Ей казалось очевидным, что итальянку привлекают скорее деньги, чем их владелец. Пру сердито сжала губы, удивляясь, как это остальные не видят того, что просто бросалось ей в глаза.

День выдался жаркий. Солнечные лучи отражались от белых стен храма и даже в тени деревьев играли на ковре из сосновых иголок, устилавшем скудную траву. Все объяла полуденная тишина, которую лишь изредка нарушал стрекот цикад или случайный крик птицы. С тех пор как ушли Александр и Анжелика, прошло уже довольно много времени, как вдруг среди деревьев за храмом хрустнула в тишине ветка. Дуайт посмотрел вверх и виновато улыбнулся Пру.

— Я, пожалуй, еще поснимаю, а то не миновать мне головомойки.

Прежде чем встать, он слегка тронул Пру за руку.

— Спасибо, Пру, ты славная девчонка, тебе можно доверять.

Он подошел к тому месту, где осталось его фотографическое оборудование, и вскинул на плечо штатив.

— Из храма на долину — роскошный вид. Мне кажется, если установить фотоаппарат недалеко от входа, то выйдет отличный кадр с дверным проемом вместо рамки.

Пру кивнула, и он взбежал по белым мраморным ступенькам, которые вели ко входу. Сверху, со стороны ущелья, снова послышался слабый шорох, и Пру тоже стала подниматься на колоннаду. Из храма доносилось звяканье устанавливаемого штатива, но кроме него никакие звуки не нарушали тишины жаркого полудня.

Пру не спеша прошлась вдоль колоннады. Тропинка, ведущая к ущелью, по-прежнему была пуста, и Пру недоумевала, сколько Александр и Анжелика еще там пробудут. Впрочем, торопиться Анжелике некуда. Мысль о том, что ее самодовольное кошачье лицо испортит ей остаток дня, была для Пру невыносима. В сумятице мыслей она не обратила внимания на внезапную тишину. Со стороны ущелья не было больше ни звука, точно кто-то притаился там и выжидал. И вдруг весь мир обратился в хаос.

Из-за ближней сосны выскочил человек — так неожиданно, что Пру даже не успела вскрикнуть. Он молниеносно пересек колоннаду и, схватив Пру за руки, больно заломил их ей за спину. Тут она закричала, и ее пронзительный крик эхом отдался в горах. Она попыталась вывернуться, чтобы взглянуть на нападавшего, который уже связывал ей руки веревкой, но на голову он натянул что-то черное и разглядеть лицо было невозможно. От его грязной рубашки разило потом.

— Тихо, и все будет в порядке…

Где-то она уже слышала этот голос — но где? В храме загрохотал штатив — это Дуайт бросился ей на помощь. Но его опередил Александр, который, услышав с горы крик Пру, ринулся вниз по тропинке и ухватил злоумышленника за ноги. Рискуя упасть, Пру стояла, пошатываясь, у самого края лестницы. Нападавший изо всей силы ударил Александра ногой в лицо, но удар лишь скользнул по челюсти. Александр на какую-то долю секунды ослабил хватку, но этого оказалось достаточно, чтобы злоумышленник, забыв о Пру, рванул в сторону леса по колоннаде, в конце которой в это время как раз появилась Анжелика. Пробегая мимо, он задел ее плечом. От неожиданности она не удержалась на ногах. Высокие каблуки застряли в щели меж огромных каменных плит пола, и Анжелика покатилась вниз по мраморным ступенькам.

Дуайт как ураган ринулся за нападавшим, но тут же остановился, увидев у подножия лестницы неподвижную фигуру Анжелики. Злоумышленник уже скрылся в лесу, и на какую-то долю секунды Дуайт в нерешительности застыл на месте, не зная, куда бежать — в погоню или на помощь беспомощно лежавшей внизу Анжелике. Наконец, сдавленно вскрикнув, он бросился вниз по ступенькам. Тем временем Александр, пошатываясь, встал на ноги и помог Пру освободиться от впившихся в руки веревок.