Благосклонные судьбы

5

— О Боже, Анжел! — донесся до Пру сдавленный возглас Дуайта. Александру с большим трудом удалось распутать тугие узлы на веревке, которая связывала ей руки. Как только с этим было покончено, Пру и Александр бросились вниз по лестнице. Дуайт тем временем осторожно взял Анжелику на руки и перенес в тень сосны. Торопливо сняв рубашку, чтобы подложить ей под голову, он поднял глаза на Александра.

— Источник ведь недалеко? Ты лучше знаешь, где он. Можешь принести воды? Не знаю, насколько серьезна рана, но голова у нее в крови.

Александр кивнул и через минуту уже скрылся в ущелье. Анжелика лежала там, куда перенес ее Дуайт. Лицо ее было неподвижно, и от ресниц падали на бледные щеки маленькие веерообразные тени. На виске алела рана, а возле уха засохли потеки крови. Дуайт не говорил ни слова и просто держал в своей ладони ее безжизненную руку, точно пытаясь силой воли вернуть Анжелику к жизни. Присев на ступеньки, Пру только теперь почувствовала, что ее всю трясет. У нее отлегло от сердца, когда она увидела Александра, который на головокружительной скорости спускался с горы, сжимая в руке намоченный платок.

— Я бы принес еще, но не в чем, — сказал он. — Там у источника валялась банка из-под «Колы», но такая ржавая, что от нее было бы больше вреда, чем пользы.

— Сойдет.

Дуайт не тратил лишних слов, целиком сосредоточившись на ране, которую он промывал осторожными движениями. По шее Анжелики побежали струйки розовой воды, и Пру вытерла их краем своей широкой ситцевой юбки: Теперь рана уже не казалась такой пугающей. Когда Дуайт закончил, Анжелика тихонько застонала и беспокойно пошевелилась.

— Слава Богу! — Голос Дуайта дрожал от радости, когда он осторожным движением убрал волосы у нее со лба. — Кажется, она приходит в себя.

— Если она сможет дойти до машины, ей лучше будет потерпеть немного и добраться до виллы, — задумчиво сказал Александр. — В противном случае нам придется ехать в Неа-Астеа, чтобы привезти сюда доктора. Но лучше, конечно, доставить ее домой. Тогда ее посмотрит наш врач из Кальтии.

Дуайт кивнул. Ресницы Анжелики дрогнули, она открыла глаза и со страдальческим выражением взглянула в беспокойные лица окружавших ее людей.

— Голова болит…

— Небольшое недоразумение, дорогая, — мягко сказал Дуайт. — Ничего серьезного, просто ты слегка ушиблась. Голова у тебя немного поболит…

Анжелика прикрыла глаза рукой и поморщилась, дотронувшись до раны.

— Я не могу вспомнить…

— Не напрягайся, Анжел. Мы отвезем тебя к доктору, и все будет в порядке.

Она попыталась сесть. Дуайт поддержал ее за плечи, Анжелика оперлась на него, и он помог ей встать. Туфли ее остались где-то на ступеньках, и она поморщилась, когда острые камни впились в ее босые ступни. Дуайт крепко обнял ее за талию и с вызовом взглянул на Александра.

— Я помогу ей сойти вниз…

Александр и не пытался возражать. Его слишком беспокоила Пру, которая побледнела от волнения, когда Анжелика начала приходить в себя… Дрожащей рукой она откинула волосы с мокрого холодного лба и попыталась улыбнуться.

— Я думаю, что лучше помочь вам… — начал было Александр.

— Нет, нет, я…

— Вы пережили не меньшее потрясение, чем Анжелика, — негромко сказал Александр. — Но теперь все позади…

Невзирая на протесты, он обнял ее за талию, и на участке, где тропинка особенно круто шла вниз, Пру порадовалась, что он взялся ей помочь. Маленькая процессия, возвращавшаяся на площадку, где Александр оставил машину, являла собой весьма плачевное зрелище. Хотя Анжелика и чувствовала себя гораздо лучше, мужчины единодушно пришли к выводу, что необходимо как можно быстрее уложить ее в постель и вызвать доктора.

Остаток дня показался Пру кошмаром. Александр настоял на том, чтобы доктор осмотрел и ее и выписал ей какое-нибудь снотворное, после того как осмотрит Анжелику. Когда выяснилось, что рана итальянки серьезной опасности не представляет, весь дом вздохнул свободней, но Пру, к своему великому беспокойству, обнаружила, что Александр не собирается просто все забыть. Он, как и она, понимал, что Анжелика пострадала по чистой случайности и что в качестве жертвы нападавший по неизвестной причине избрал именно Пру.

Всю вторую половину дня приехавшие полицейские расспрашивали Пру, пытаясь найти хоть какой-нибудь след, который вывел бы их на злоумышленника. Но ничего определенного сказать им она не могла. Хотя Пру не сомневалась, что уже видела где-то этого человека, но мысли ее так путались, что вспомнить его она была не в состоянии. Видя, что расспросы ее утомили, Александр настоял на том, чтобы ей дали отдохнуть. Ко времени вечернего чая головная боль, с утра мучившая Пру, стала настолько невыносимой, что почти лишила ее способности рассуждать здраво. Пру поняла, что чинный ужин, за которым придется поддерживать беседу, ей не по силам. Нерешительно нажав кнопку звонка, она вызвала Пегу, служанку, которой поручили уход за ее комнатой, и спросила, нельзя ли попозже принести сюда ужин.

— Нэ, нэ, кирия… — закивала девушка. Похоже, просьба Пру вовсе не казалась ей необычной. — Омелетта? Котопуло?

Пру с радостью ухватилась за знакомое слово.

— Нэ, омелетта. Эвхаристо…

Гордая своими познаниями в области греческого, Пру облегченно вздохнула и повалилась на кровать. Сорвав с себя пыльную одежду и приняв душ, она с наслаждением ощутила на теле благословенную прохладу чистой ночной рубашки. Пру подумала, что ей станет легче, если немного полежать с закрытыми глазами, и тогда она сможет должным образом извиниться за то, что не вышла к ужину.

Через несколько часов, когда она проснулась, в комнате было темно, и только столб лунного света падал на кровать. Изумленно охнув, Пру села в постели и протянула руку к часам. Десятый час! Ужин, наверное, уже кончился, а она даже не передала своих извинений мадам Теодакарис! Пру откинулась на подушки, после сна с трудом пытаясь собраться с мыслями. Она заказывала ужин в комнату, но не помнит, чтобы к ней кто-то стучал. Может быть, Александру не понравилось, что она, минуя его, отдает распоряжения его слугам? Пру так оробела, что не знала, что и подумать.

Вяло повернувшись к окну, она невольно залюбовалась красотой темного звездного неба и черной бездной моря, на поверхности которого блестящими точками отражались звезды. Каким же великолепным он мог стать, первый ее приезд в Грецию, подумала Пру. Кто бы мог предположить, что он окажется столь злополучным. Все пошло наперекосяк с самого начала, с того момента, как она появилась в Кальтии, в отеле «Иринна»…

В Грецию Пру приехала в поисках работы, надеясь, что перемена места поможет ей построить новую жизнь без Пола. О тяжелой работе для нее позаботилась хозяйка отеля, мадам Анессис; в остальном же это было жалкое и мрачное место, и его атмосфера вряд ли помогла бы Пру выбраться из депрессии, в которую она погрузилась после гибели Пола. И вот в один особенно злосчастный день ее угораздило привлечь внимание Деметриу, сына Иринны. С того дня и начались для ее настоящие неприятности…

Иринна послала ее в погребок за ящиком пива «Фикс Хеллас». Ящик был ей не по силам, хотя Пру все-таки удалось втащить его на несколько ступенек. Но тут внезапно распахнувшаяся дверь погребка ударила ее, и Пру выронила ящик. Деметриу поспешил ей на помощь, сказав, что заменит разбитые бутылки, так что Иринна ничего не узнает. Он вытер залитую пивом юбку Пру и немного поболтал с ней на ломаном, но довольно беглом английском. Пру была ему благодарна: меньше всего ей хотелось неприятностей с такой женщиной, как Иринна Анессис.

Вот так Пру впервые попалась на глаза Деметриу. С тех пор он не давал ей покоя. Даже в краткие часы отдыха посреди дня он постоянно ошивался рядом, выказывая неизменную готовность поболтать или отправиться с ней туда, куда она собиралась пойти одна. Поначалу она ничего не имела против. В магазинах он исполнял при ней роль переводчика и даже научил ее нескольким элементарным греческим фразам. Однако с каждым днем Деметриу становился все требовательнее.

Пру попыталась втолковать ему, что меньше всего расположена теперь к чувствительным встречам. Она даже рассказала ему про Пола. Но Деметриу был весьма оскорблен тем, что знаки его внимания остались без ответа, и если раньше Пру была рада дружбе с ним, то теперь заботилась только о том, как не остаться с ним наедине. Деметриу был смугл и, пожалуй, крупноват для грека, с большими черными усами и сильными руками, даже на пальцах которых курчавились черные волосы. У постоялиц отеля «Иринна» он пользовался несомненным успехом, и в голове у него, кажется, просто не укладывалось, что Пру не захочет, подобно остальным, пасть в его объятия.

Развязка наступила в тот самый вечер, когда она огрела его лампой. Весь день ей удавалось держаться от него подальше, но каким-то шестым чувством Пру постоянно чувствовала его присутствие где-то на заднем плане. После обеда она решила подняться к себе в комнату и вдруг поняла, что Деметриу следует за ней. Его смуглая фигура с угрожающим видом застыла в дверном проеме: он хотел знать, почему она его избегает. Пру показалось, что он был немного не в себе. Он вошел в комнату, с преувеличенной осторожностью закрыл за собой дверь и притянул Пру к себе.

Она пробовала закричать, но руки Деметриу сомкнулись у нее на шее, приподнимая ее подбородок для поцелуя и вместе с тем угрожая более суровыми мерами, если она вздумает сопротивляться. На секунду или две разум Пру погрузился в пучину страха и отвращения. Затем хватка Деметриу немного ослабла, и одной рукой он принялся дергать застежку у нее на кофточке. Пру изогнулась, в порыве отчаяния пытаясь схватить первый тяжелый предмет, который попадется ей под руку. Им оказалась настольная лампа — массивный греческий светильник из обожженной глины, утяжеленный для большей устойчивости.

Пру отчаянно ухватилась за его узкое горлышко. Деметриу уже расстегнул ей кофточку и пытался сдернуть с нее лифчик. Левой рукой Пру, наверное, смогла бы лишь оторвать светильник от стола, но отчаяние придало ей силы. В ее руке лампа описала в воздухе широкий полукруг и всей своей тяжестью с пугающим стуком обрушилась на голову Деметриу.

В какой-то безумный миг Пру испытала облегчение. Все в порядке — он не пострадал! Багровое от злости лицо Деметриу хранило вполне осмысленное выражение. Но тут при верхнем свете она увидела, как его темные глаза подернулись пеленой и он тяжело повалился на пол. Неподвижно застыв на месте, Пру несколько мгновений смотрела на распластанное на половике грузное тело. Из раны на кафельный пол капала кровь, но под волосами нельзя было разглядеть, насколько серьезно он ранен. Почти не отдавая себе отчета в том, что она делает, Пру склонилась над ним и пощупала его пульс. А вдруг он умер?

Словно наблюдая за собой со стороны, Пру отметила облегчение, с которым убедилась, что пульс у Деметриу достаточно ровный, и увидела, как дрогнули его темные ресницы. Она тут же принялась запихивать в чемодан вещи. После того как Деметриу придет в себя, оставаться в отеле она не сможет. К тому же мадам Анессис с самого начала ее недолюбливала и теперь с полным основанием могла вышвырнуть ее вон. Пру решила, что не доставит ей этого удовольствия. Не подумав как следует о том, куда она пойдет и что будет делать без паспорта и денег, она в несколько секунд собрала вещи и слетела вниз по ступенькам, выбежав из отеля, прежде чем Деметриу мог прийти в себя.

Что же последовало за ее отчаянным бегствам? Встреча с Александром и необыкновенная доброта, с которой он и Элени Теодакарис приютили ее в своем доме. Но Пру не могла не признаться себе в том, что, пользуясь этой добротой, она в то же время подвергала их опасности. Теперь, когда первоначальный испуг прошел, она; поняла, что злоумышленник, который вломился к ней в комнату, и человек, напавший на нее сегодня — несомненно, одно и то же лицо: Деметриу Анессис. Эта мысль пришла ей в голову сразу же, как только она увидела на фоне своего окна темный силуэт. Пру понятия не имела, узнал ли Александр своего сводного брата в человеке, который напал на нее в храме, — едва ли. Но уж она-то его узнала точно, и ей от этого определенно было не легче.

Окинув взглядом темную комнату, Пру лихорадочно принялась соображать, как избавиться от гостеприимства семьи Стеллас с тем, чтобы преследовавшее ее в Греции проклятие не пало и на их голову. Резким движением откинув одеяло, она босиком подошла к окну. Было хоть и поздно, но очень тепло, и Пру даже не накинула халат. Головная боль прошла, и она чувствовала себя вполне выспавшейся. Решив подышать немного свежим воздухом, Пру вышла на террасу. Здесь было пусто и темно, и она подошла к самому краю, чтобы посмотреть, остался ли еще кто-то внизу.

Теплый воздух был наполнен ароматом распустившихся в саду цветов. Из окон столовой на землю падал свет; оттуда доносились приглушенные звуки голосов. Гости, несомненно, наслаждались после ужина кофе и ликерами, и при мысли о том, что ей придется их покинуть, Пру вдруг почувствовала себя бесконечно одинокой. Но эти дни она жила словно во сне, а теперь настало время проснуться. Об этом позаботился Деметриу Анессис. Откинув назад голову, Пру прислонилась к белевшей в темноте каменной стене террасы. Снизу донесся чей-то серебристый смех. Кто это смеялся? Элени? Или Анжелика уже оправилась настолько, что смогла выйти к ужину? Этого Пру не знала, но смех и вовсе поверг ее в уныние и еще острее заставил почувствовать свое одиночество.

Внезапно зажегшийся сзади свет моментально вернул ее к жизни. Пру молниеносно обернулась, и сердце ее заколотилось от испуга. Неужели это снова Деметриу? Но тут в открытую дверь она увидела, что у ее смятой постели стоит Александр, и смущенно охнула. Босая, в одной лишь тоненькой ситцевой рубашке с узкими бретельками и более чем открытым лифом. Пру чувствовала себя полураздетой и оттого незащищенной. В спальне спасительно розовел ее небрежно брошенный на стул розовый халат, но путь к нему преграждал Александр.

— Значит, вы уже проснулись. — Выйдя на террасу, он приблизился к Пру, словно не замечая ее смущения. — Приходила Пега, но, увидев, как крепко вы спите, решила вас не беспокоить. Я не стал слишком много о вас рассказывать — на тот случай, если Деметриу заявил в полицию, что вы на него напали. Исключать этого нельзя, и если он действительно так и сделал, то вы могли оказаться в весьма щекотливой ситуации.

— Я… я об этом как-то не подумала, — пробормотала Пру. — Но я ударила его только из-за того…

— Я прекрасно знаю, почему вы это сделали, — с легкой усмешкой перебил ее Александр. — Но я уверен, что у вас найдется занятие поинтересней, чем объяснять целый день в полиции мотивы своего поступка. Как бы там ни было, если Стану сдержит свое слово, отныне мы будем знать о каждом шаге Деметриу. И есть основания надеяться, что это печальное происшествие станет последним.

— Но…

Пру набрала в легкие воздуха. Александр может думать, что проблема решена, но она не допустит, чтобы из-за его доброты к ней подвергались риску все, кто находится на вилле.

— Я здесь не останусь, — выпалила Пру. — Вы были очень добры ко мне, но должны понять, что больше мне нельзя у вас оставаться. Если Деметриу предпримет еще одну попытку, может пострадать кто угодно: Анжелика, ваша тетя…

То, что Александр, схватив Пру за руку, притянул ее к себе, она могла бы расценить как грубость, если бы не искренняя тревога в его глазах.

— Вы должны выбросить из головы любые мысли об отъезде! — сердито воскликнул он. — Вы понимаете?

— Это вы ничего не понимаете! — Пру отчаянно попыталась высвободить руку. — Вы разве не видите, что, пока я здесь, вся ваша семья подвергается опасности? А если в следующий раз Деметриу повезет больше?

— Выслушайте меня, Пру. Сейчас вы живете здесь, на вилле, и я хочу, чтобы весь остров знал, что вы находитесь под моей защитой. — Его тихий и решительный голос подействовал на нее успокаивающе. — Вы меня понимаете? Полиция будет наблюдать за Деметриу до тех пор, пока я не смогу принять меры в отношении него и Иринны. У него не будет ни малейшей возможности напасть снова, если я вообще хоть что-то смыслю в этом. Пока вы на Каленосе, вы мой гость — а следовательно, надежно защищены и находитесь в полной безопасности.

— Но…

— Никаких но! — Александр слегка встряхнул ее за руку, по-прежнему не отпуская от себя. — Дом охраняется день и ночь. Стану пообещал мне задействовать всех свободных полицейских. Пока вы здесь, вы в полной безопасности. Но если вы удерете куда-нибудь, с вами может случиться все что угодно. Тем самым вы только сыграете на руку Деметриу.

Пру вынуждена была признать справедливость его слов, хотя по-прежнему не хотела подвергать опасности милую Элени и всех остальных. Но Александр был явно обеспокоен. Кончиками пальцев он приподнял ее подбородок, так что Пру невольно встретилась с ним взглядом.

— В последние дни сбегать почти вошло у вас в привычку. Но, ради Бога, Пру, не теперь. Это может кончиться печальнее, чем вы думаете. Итак, вы остаетесь здесь, под моей защитой. Вы согласны?

— Д-думаю, да.

— Не будем больше спорить, Пру. Обещайте, что останетесь.

— Я… Да, хорошо.

У Александра вырвался вздох облегчения.

— Слава Богу! Теперь остается лишь устроить так, чтобы все узнали: вы находитесь под моей защитой.

Несмотря на то что ситуация была более чем серьезна, во взгляде Пру сквозило насмешливое изумление.

— Вы думаете, это поможет?

— Я Александр Стеллас, — горделиво сказал он. — Этого достаточно. Итак, завтра мы отправляемся в Кальтию.

— Мы? Да, но…

— Вы же обещали, что не станете больше спорить. Я хочу, чтобы вы увидели в Аттиконе микро панегири. Мы поедем в открытой машине, чтобы нас видел весь остров.

— Вы полагаете, этого будет достаточно, чтобы заставить Деметриу отказаться от своих планов?

— Этого будет достаточно, чтобы отбить у кого-либо охоту ему помогать. И чтобы все узнали, что вы находитесь под моей защитой.

— Понимаю. А что это за микро?..

— Это праздник. Гуляют все. Его отмечают раз в год в Аттиконе, и старики танцуют и пьют вино. Никто не знает, с каких пор его празднуют, но, судя по всему, свое начало он берет в глубокой древности. Думаю, вам он обязательно понравится…

— Звучит заманчиво, — согласилась Пру. — Но…

— Признаюсь, я недооценивал вашей любви к спорам, — насмешливо заметил Александр, внезапно смягчившись. — Так что вас теперь не устраивает?

Пру негодующе застыла в его объятиях.

— Не понимаю, что за польза оттого, что мы съездим в Аттикон на машине, — упрямо продолжала она. — Разве что Деметриу узнает, где я, и всем будет угрожать еще большая опасность, чем прежде.

— Благодаря этому все отсюда до Кальтии и дальше узнают о том, что вы находитесь под моей защитой. — Александр помедлил. — И потом, мне это будет приятно. Итак, завтра утром вы будете готовы. Да?

— Ну, я…

— Да! — закончил он за нее не допускающим возражений тоном, но в уголках его губ играла улыбка. — Ну а теперь…

Александр слегка отодвинул ее от себя и окинул взглядом открытую ночную рубашку.

— Теперь, я думаю, вам лучше вернуться в комнату и поесть. Думаю, Пега вот-вот должна появиться.

— Д-да…

Пру вдруг так смутилась, что боялась встретиться с ним взглядом. Несмотря на свой совет, Александр по-прежнему не собирался ее отпускать, и ей неловко было чувствовать на своих оголенных руках тепло его пальцев.

— Накиньте-ка этот прелестный розовый халатик. Вы ведь не хотите простудиться…

— Нет…

Александр по-прежнему ее не отпускал, и Пру была так близко от него, что чувствовала, как ее губ касается его дыхание, теплое, как поцелуй. Но это был не поцелуй. Перед глазами у нее тут же возникло лицо Анжелики, и она сердито напряглась, разозлившись на себя за то, что так размякла. Александр, вероятно, почувствовал ее внезапную отчужденность, поскольку руки его разжались и он встал.

Словно дожидаясь этого момента, на нижней террасе разразился хохотом Карло Монтеккино. Его резкий смех точно серпом вспорол ночь.

— Ей уже лучше, Элени. Беспокоиться нечего.

Мягкий голос Элени расслышать она не смогла, но ответ Карло прозвучал достаточно отчетливо.

— Она уже злится, моя дорогая! Для нее это очень хороший признак! Мне ли этого не знать! Хоть и набаловал я свою приемную дочку, но характер у нее будь здоров. Думаю, к завтрашнему дню она почти поправится…