Благословенная земля (сборник)

У нас тут есть много способов сойти с ума. Например, можно забраться в пассажирский модуль размером с трейлер, и к концу путешествия уже будет казаться, что Вселенная существует лишь в вашем сознании. Это некий вариант солипсизма, и я видел подобное несколько раз. Можно пустить в свой модуль пять-шесть попутчиков, которые не очень-то ладят друг с другом, и спустя три месяца вы начнете класть перед сном нож под подушку. Еще можно работать в две смены, почти не отдыхая, и тогда у вас начнется депрессия. Прибавьте к этому нехватку витаминов, и вы станете страдать от апатии и смертельной усталости.

Те, кто никогда не покидал Землю, думают, что в космосе люди слетают с катушек из-за чумы, завезенной с Титана. Они ошибаются. Чума может превратить ваш мозг в кисель и сделать маньяком-убийцей, но она встречается редко. Есть много других, куда более тонких факторов, способных свести человека с ума. Я видел, как люди заводят себе воображаемых друзей и часами ведут с ними долгие, бессмысленные разговоры. Или чистят с маниакальным упорством свои скафандры, даже если их не надевали. Наблюдал, как люди отправляются на обычную, повседневную прогулку, а затем приходится умолять их вернуться в воздушный шлюз. Некоторые просто не созданы для жизни вне Земли, но понять это заранее невозможно.

Когда случается нечто подобное, я выполняю ряд стандартных процедур: прошу доктора прописать антидепрессанты, слежу, чтобы больные не подвергали опасности себя и окружающих, если могу — освобождаю их от работы и делаю все, чтобы они как можно скорее вернулись домой.

А иногда все проходит само собой. Какое-то время бедняга проявляет все признаки душевной болезни, а затем постепенно справляется со своими проблемами. Когда я встречаю его в следующий раз, он уже бродит как ни в чем не бывало по продовольственному магазину.

Обычно чокнутые доставляли мне много хлопот. Каждого двадцатого новичка мне приходилось отправлять обратно на Землю.

Однажды я видел, как безумие пошло человеку на пользу. Случилось это с Джеффом Хелбертом, и я собираюсь вам о нем рассказать. Тогда, в 2048 году, я работал генеральным директором станции Арсия [34] — самой первой и самой крупной из всех марсианских колоний. Это произошло за пять лет до того, как колонии объявили себя независимыми, поэтому все шесть марсианских поселений еще контролировались теми или иными земными корпорациями. Станция Арсия подчинялась компании «КонСпейс». К тому времени на станции жили около ста человек, большая часть работала по контрактам, и лишь немногие вроде меня оставили Землю навсегда.

Джефф к числу старожилов не относился. Подобно многим, он прилетел на Марс для того, чтобы заработать приличную сумму за относительно небольшой срок. Шесть месяцев от Земли до Марса на челноке, вылетающем дважды в год, два года на планете, затем еще шесть месяцев обратного пути. Через три года парень мог получить достаточно, чтобы купить дом, открыть свое дело, играть на фондовой бирже или просто не работать довольно долго.

В былые времена такие, как он, трудились на нефтяных скважинах, вербовались во флот или строили электростанции. Ну, а к середине века рискованная и высокооплачиваемая работа появилась на Марсе, поэтому отбоя от желающих тоже не было.

Джефф Хелберт относился к так называемым «марсианским мартышкам». На Арсии они занимались грязной работой, которую ученые, инженеры и прочие специалисты не могли или не хотели делать сами. «Мартышки» управляли бульдозерами или кранами на стройках, разгружали транспортники, чистили вентиляцию, чинили солнечные батареи или драили туалеты. Такие занятия не назовешь ни романтичными, ни сколько-нибудь интересными, но кто-то должен был все это делать, поэтому мальчишки вроде Джеффа ценились у нас на вес золота.

Да, Джеффа определенно можно было назвать мальчишкой. Жилистый, настолько высокий, что едва помещался в скафандре, в свои двадцать с небольшим лет он выглядел так, словно начал бриться только неделю назад. Он вырос в маленьком городке в Нью-Хэмпшире, и я не думаю, что ему доводилось удаляться от дома дальше чем на несколько сотен миль — до тех пор пока он не бросил учебу и не нашел себе работу в «КонСпейс». Я не очень-то хорошо его знал, но мне встречались подобные люди: беспокойные, жаждущие приключений — и клада, который позволит им потратить остаток дней на что-нибудь более увлекательное, чем чистка бассейнов. Он, наверное, и не задумывался о Марсе до тех пор, пока не увидел рекламу на каком-то сайте. Впрочем, он проучился два года в колледже и подошел по своим физическим данным: этого оказалось достаточно, чтобы сначала включить его в учебную программу, а затем обеспечить ему койку на челноке.

Перед тем как покинуть Землю, Джефф заполнил и подписал все необходимые документы. Среди прочего и форму 36Б — разрешение на получение сведений о членах семьи. Компания требовала, чтобы каждый решил, хочет ли он узнавать о тяжелой болезни или смерти близких, оставшихся дома. Большинство людей, попадавших на Марс, никогда не задумывались об этом, но тем не менее должны были ответить на этот вопрос. Если вы, например, выясните, что ваш отец вот-вот умрет, вы ведь все равно не сумеете ничего сделать, потому что находитесь более чем в тридцати пяти миллионах миль от дома. Максимум, что вы можете — послать короткое сообщение, чтобы кто-нибудь ему его прочитал. Вас не будет на похоронах, пройдет много месяцев, а скорее, несколько лет, прежде чем вы принесете розы папе на могилу.

Подписывая форму 36Б, многие размышляли в том духе, что лучше уж быть в курсе, чем оставаться в неведении вплоть до самого возвращения. Джефф тоже ее подписал, но позднее я выяснил, что сделал он это не глядя. Ну, еще одна бумажка, которую надо подмахнуть, прежде чем его посадят в челнок, и отнесся он к ней так же, как к отказу от ответственности за несчастные случаи или к форме, подтверждавшей, что не страдает венерическими болезнями.

Хотел бы он, наверное, отказаться от подписи, за которую ему потом пришлось поплатиться рассудком.

Джефф провел на Марсе всего семь месяцев, когда из офиса «КонСпейс» пришло сообщение. Я узнал об этом, потому что получил копию. Едва прочитав текст, я бросил все дела и направился на второй уровень, где жили «мартышки», то есть находилась общая спальня неквалифицированных рабочих. Искать его койку мне не пришлось. Уже от входа я увидел людей, столпившихся вокруг парня, недоверчиво уставившегося в листок с факсом.

До того момента ни я, ни кто-либо еще на Арсии не знал, что Джефф оставил дома невесту — милую девушку по имени Карен, с которой познакомился еще в школе и которая согласилась выйти за него замуж примерно в то же время, когда он подал заявку в «КонСпейс». Джеффа приняли, и тогда они решили отложить свадьбу до его возвращения, даже несмотря на то что ждать придется три года. Джефф отправился на Марс, желая заработать деньги для их будущей семьи. Три недели спустя после отлета Карен сообщила ему о своей беременности и сказала, что дома его будет ждать ребенок.

Джефф сохранил это в тайне, в основном из-за того, что компания аннулировала бы его контракт, если бы стало известно, что он скоро станет отцом. Семьи Джеффа и Карен знали о ребенке и предпочли сделать вид, что Джефф все еще на Земле и просто уехал в долгую командировку. Они пообещали заботиться о Карен до его возвращения.

Месяца за три до родов семьи решили собраться на торжество в доме дяди Джеффа — из родственников он оказался единственным обладателем достаточно большого дома, вместившего всех. Родители Джеффа везли туда Карен на своей машине, когда произошла трагедия. Пьяница, научившийся отключать антиалкогольный блокатор своего автомобиля, оказался на дороге и врезался в них на полном ходу. Виновник аварии отделался растяжением шеи, но его жертвы были не настолько везучи. Карен, ее нерожденный ребенок, отец и мать Джеффа — все скончались по дороге в больницу.

Что можно сказать человеку, который только что потерял всю семью? «Мне жаль» — бессмысленно. «Я понимаю, через что тебе придется пройти» — просто смешно. «Знаю, что ты чувствуешь» — может обидеть. «Могу ли я чем-то помочь?» — бесполезно, если только у вас нет машины времени. Будь у меня машина времени, я бы одолжил ее Джеффу, дабы он вернулся на сутки назад, позвонил своим и сказал, чтобы они заехали за Карен на пятнадцать минут позже.

Люди все равно произносили все эти фразы, поскольку не знали, что еще можно сказать, а я дал Джеффу отпуск до тех пор, пока он не будет готов вернуться к работе: больше я ничего не мог для него сделать. До прибытия следующего челнока оставалось еще семнадцать месяцев, и к тому времени, когда Джефф вернется домой, с момента смерти Карен и его родителей пройдет уже два года.

На работу он вернулся уже через несколько дней. Возможно, Джефф понял, что больше ему нечем заняться, или просто устал сидеть в четырех стенах. В любом случае, однажды он надел скафандр, прошел через шлюз и вышел наружу, чтобы помочь другим «мартышкам» выкопать яму под новый отстойник. Джефф уже не был тем добродушным парнем, каким его знали раньше. Он не острил, не дурачился и даже не жаловался на то, сколько часов пришлось убить на эту дурацкую яму, за которую лучше бы получить сверхурочные. Он работал, как робот, молча вгрызался лопатой в красную почву, а потом отложил инструменты и вернулся в купол, так и не проронив ни слова. Там он выбрался из скафандра и двинулся в столовую.

Прошло несколько недель, но ничего не изменилось. Джефф почти ни с кем не разговаривал, только ел, работал и спал. Все смотрел куда-то вдаль. Я бы понял, если бы он сорвался, устроил истерику, но этого не произошло. Как будто он отключил эмоции и подавил все свои чувства.

К тому времени на станции уже имелась неплохая больница, вполне достаточная для того, чтобы обслуживать все колонии, и главный психолог Арсии начал проводить с Джеффом регулярные терапевтические сеансы. Три дня спустя после того, как Джефф вернулся к работе, ко мне в офис заскочил Карл Розенфельд. Его отчет оказался безрадостным: Джефф Хелберт страдал от сильной депрессии, едва поддававшейся лечению. Хотя бедняга и не заговаривал о самоубийстве, доктор Розенфельд не сомневался: эта идея уже приходила ему в голову. Я знал, что если Джефф захочет себя убить, ему достаточно будет просто выйти наружу, отключить подачу кислорода в скафандре и поднять забрало. Один глубокий вдох — и атмосфера Марса сделает все остальное. Джефф умрет быстрее, чем кто-нибудь успеет до него добежать.

— Хотите совет? — предложил Карл, сидя напротив меня с бокалом в руке. — Попытайтесь отвлечь его от произошедшего.

— По-вашему, я об этом не думал? Я пробовал, уж поверьте…

— Знаю, он мне говорил. Но сверхурочные не помогают. Также не помогают ни фильмы, ни игры, — он помолчал. — Если бы я считал, что поможет секс, я бы попросил одну знакомую затащить его в постель, но от этого ему будет лишь хуже. Он никогда не любил никого, кроме своей невесты, и пройдет, наверное, немало времени, прежде чем он обратит на кого-то внимание.

— Так чего же вы от меня хотите? — вздохнул я. — Дайте хотя бы зацепку. Я пытаюсь помочь парню, но не знаю, как это сделать.

— Ну, я взглянул на график дежурств и заметил: на следующую неделю запланирована экспедиция. Куда-то на север, я полагаю.

— Хочу послать туда команду — может, они найдут новый источник воды. А один из инженеров собирался заодно взглянуть на старый зонд НАСА.

— Так пошлите туда Джеффа, — Карл улыбнулся. — Им все равно понадобятся несколько рабочих. Путешествие поможет ему немного развеяться.

Это предложение было не хуже других, так что я открыл список, удалил из него имя какого-то рабочего и вписал вместо него Джеффа Хелберта. Я решил, что ему это не повредит, и оказался прав. Но не совсем.

Джефф принял участие в двухнедельной вылазке и отправился за шестидесятую параллель, к Ваститас Бореалис — в субарктический регион, окружающий северный полюс Марса. Цель миссии заключалась в поиске места для нового колодца. Несмотря на то что большая часть воды на станции Арсия добывалась из атмосферного конденсата и наших парников, ее все равно не хватало. Поэтому мы бурили артезианские скважины в вечной мерзлоте северной тундры и выкачивали подземные воды в находящиеся на поверхности баки, которые, в свою очередь, собирали раз в месяц. Каждые два-три года один из колодцев истощался, и тогда нам приходилось посылать отряд на поиски нового места.

В вылазке участвовали два дирижабля — «Сэйджен» и «Коллинз». Джефф находился на борту «Коллинза», и капитан, который был начальником отряда, говорил, что он хорошо справляется со своими обязанностями. Десять дней дирижабли путешествовали по тундре, останавливаясь через каждые десять-пятнадцать миль, чтобы экипаж мог провести пробное бурение и посмотреть, что находится под красной каменистой поверхностью. В этом нет ничего сложного, и Джефф получил возможность взглянуть на северные края. Как правило, он молчал, и казалось, что эта поездка нагоняет на него тоску. Другие члены экспедиции знали о его судьбе и, конечно, пытались вытащить его из «раковины», но через некоторое время стало понятно: он не хочет ни с кем разговаривать, и его оставили в покое.

Затем, на одиннадцатый день миссии и за два дня до возвращения на Арсию, «Коллинз» нашел посадочный модуль.

Зонд НАСА «Феникс» еще в 2008 году подтвердил наличие на Марсе подземного льда. В отличие от многих европейских и американских зондов в нем не было ровера — его заменяла роботизированная рука, раскапывавшая рыхлую поверхность и собиравшая образцы, которые затем анализировала бортовая химическая лаборатория. Зонд работал всего несколько месяцев, пока его батареи не разрядились во время долгой марсианской зимы, но он стал одним из важных шагов на пути к колонизации.

Как и ожидалось, члены экспедиции нашли его в куче нанесенных ветром песка и пыли, из которой торчала только верхняя платформа. Зонд тем не менее выглядел целым, и хотя поднять его целиком на дирижабль не удалось, экипаж забрал роботизированную руку, чтобы доставить ее в музей. Нашли они и еще кое-что — марсианскую библиотеку.

В девяностые годы прошлого века, когда полеты к Марсу находились еще только на стадии планирования, национальному агентству предложили поместить в зонд DVD-диск с книгами, изображениями и аудиозаписями, имеющими отношение к Марсу. Делалось это под предлогом создания библиотеки для будущих колонистов, а на самом деле для того, чтобы отдать дань уважения поколениям писателей, художников и режиссеров, работы которых вдохновили человечество на исследования Марса.

НАСА одобрило эту идею — диск изготовили из кварцевого стекла, чтобы обеспечить его долговечность, и включили в план миссии. Для записи отобрали восемьдесят четыре романа, рассказы, статьи и речи, авторы которых варьировались от писателей восемнадцатого века, как Свифт и Вольтер, до фантастов двадцатого века, вроде Нивена или Бенфорда. Также на диск записали галерею из шестидесяти изображений — от картин Боунстелла, Эмшвиллера и Уэлана до обложек комиксов. Попали на диск и четыре аудиозаписи, включая печально известную радиотрансляцию «Войны миров» 1938 года и запись дискуссии между Гербертом Уэллсом и Орсоном Уэллсом.

Диск, названный «Видения о Марсе», изначально поместили в посадочный модуль НАСА, который должен был высадиться на полюсе, но тот зонд упал в Атлантический океан, когда после запуска отказала ракета-носитель. Поэтому точную копию диска поместили на «Феникс», и в этот раз зонду удалось добраться до места. Таким образом, диск уже сорок лет лежал в Ваститас Бореалис, ожидая, пока кто-нибудь не извлечет его из «Феникса».

Вышло так, что достал его именно Джефф Хелберт.

Надо сказать, никто из участников экспедиции не знал об этом диске. К тому времени о нем позабыли, а сам факт его существования оказался погребен в недрах старых архивов НАСА, которые мне когда-то присылали с Земли, так что я не предлагал никому его доставать. К тому же экипаж «Коллинза» куда больше интересовался самим старым зондом, чем прикрепленным к нему DVD-диском. Поэтому, когда Джефф обнаружил диск и снял его с «Феникса», это не показалось членам экспедиции важной находкой. «А, ну да, здорово… отвези его домой и посмотри, что там», — примерно в таком ключе высказывались об этом участники.

Сказать оказалось легче, чем сделать. С тех пор как технология DVD устарела, минуло уже больше двадцати лет, а ближайшая барахолка, на которой можно было отыскать старый компьютер, находилась, понятно, не на Марсе. Тем не менее Джефф пошарил по кладовкам и нашел несколько мертвых компов, оставшихся с первых экспедиций. Они, конечно, не функционировали, но с помощью руководства по эксплуатации он сумел набрать достаточно комплектующих, чтобы соорудить одну работоспособную машину. Когда компьютер включился, Джефф достал из поцарапанной коробки диск и осторожно вложил его в слот. Убедившись, что все данные уцелели, он скачал их на свой планшетник, выбрал первый попавшийся пункт меню — им оказался «Путь марсиан» Азимова — и начал читать.

Почему Джефф потратил на все это столько сил? Возможно, хотел в свободное время занять себя чем-нибудь, кроме траура по погибшим. Или желал доказать остальным участникам экспедиции, что они зря не уделили внимания диску. Я знаю лишь то, что этот диск сперва заинтересовал Джеффа, затем увлек его, а в конечном счете сделал одержимым.

Прошло немало времени, прежде чем я заметил изменения, произошедшие с Джеффом. У меня ведь и без него хватало проблем. Каждый день примерно дюжина дел, от проверки системы очистки воздуха, которую должны были починить прежде, чем мы все задохнемся, до заполнения очередной кучи документов, которые я отправлял в Хантсвилл.[35] Так что я думал о Джеффе далеко не всегда — если доктор Розенфельд какое-то время ничего мне не говорил, я приходил к выводу, что они сами со всем разобрались, и переключался на другие задачи.

И все же я заметил некие признаки, на которые поначалу не обращал внимания. Однажды я слушал переговоры «мартышек», прокладывавших канализационные трубы в третьем куполе, и услышал, как Джефф представился лейтенантом Гулливером Джонсом. Бригадир приказал ему перестать дурачиться и использовать свой настоящий позывной. Ответ Джеффа показался мне странным:

— Есть, сэр. Я лишь размышлял о необычной среде, которая нас окружает.

Он даже изобразил британский акцент и произношение викторианской эпохи, что вызвало смех у других рабочих. И тогда я задумался: кто такой этот Гулливер Джонс и почему Джефф назвался его именем?

В другой раз Джефф работал на бульдозере — он очищал посадочную площадку от песка, нанесенного пару дней назад пылевой бурей. Всего лишь рутина, на которую я не обращал никакого внимания до тех пор, пока из командного центра ко мне не обратился начальник смены:

— Шеф, с Хелбертом что-то не так. Вы бы послушали.

Я включил связь и услышал Джеффа:

— Так точно, Комцентр. Я только что видел движение, примерно в полукилометре к северу от периметра.

— Вас понял, Тигр-4-О, — ответил его собеседник. — Не могли бы вы повторить описание?

Последовала пауза, а затем:

— Крупный зверь, примерно три метра в высоту, с восемью ногами. На нем ехала женщина… краснокожая и… — короткий смешок, — совершенно голая, насколько я сумел разглядеть.

В памяти что-то заворочалось, но так и не всплыло. Когда начальник смены заговорил, в его голосе послышались снисходительные интонации:

— Так, ладно… Тигр-4-О, мы только что просканировали окрестности, и на радаре нет никого, кроме вас.

— Они уже ушли. Скрылись за большим камнем и исчезли, — снова смех, уже почти радостный. — Но я их видел, клянусь!

— Вас понял, 4-О, — короткая пауза. — Если еще что-то заметите, дайте знать, хорошо?

И тогда я вспомнил. Джефф описал существо из романов о Марсе Эдгара Бэрроуза. А женщина? Это могла быть только Дея Торис. Почти каждый, кто летал на Марс, так или иначе читал Бэрроуза, но впервые на моей памяти кто-то утверждал, будто видел принцессу Гелия.

Джефф, очевидно, взялся за розыгрыши. Я решил, что надо с ним поговорить, но все было недосуг. Я ведь уже упоминал, что в день мне приходилось сталкиваться со множеством проблем, и потому парень, дурачивший своего бригадира, стоял в моем списке далеко не на первом месте.

На этом, впрочем, ничего не закончилось. Это было только начало. Несколько недель спустя я получил сообщение от начальника снабжения: кто-то подал заявку на переезд в отдельное помещение, несмотря на то что ему это не по карману. В те времена на Арсии еще шло строительство, и отдельные комнаты выделялись лишь в порядке вознаграждения. Обычно их оставляли для руководителей, старших научных сотрудников, семейных пар, стукачей компании и так далее. Но в данном конкретном случае заявка сопровождалась петицией, подписанной соседями. Сам начальник снабжения сообщал, что рекомендует выделить просителю отдельную комнату.

Увидев, что просителем является Джефф Хелберт, я не удивился. К тому времени я уже заметил, как он изменился. Люди, часто надевавшие шлем, обычно предпочитали короткую стрижку, но он пренебрег этим правилом и отрастил волосы. В столовой он обычно сидел один, уставившись в свой планшетник. И еще Джефф стал разговаривать сам с собой по открытому каналу. Только теперь вместо сообщений о марсианских принцессах и восьминогих животных он стал произносить отдельные фразы, например: «Марсиане рассчитали все с поразительной точностью…» или «Долгое время марсиане молчали и пристально смотрели на них из воды…». Мало кто узнавал в этих фразах цитаты из Уэллса или Брэдбери.

Неудивительно, что другие «мартышки» захотели от него избавиться. Прежде чем подписывать заявку, я решил зайти к доктору Розенфельду. Психолог не спросил, почему я к нему пришел, он лишь попросил закрыть дверь и высказал свое мнение о Джеффе.

— По правде говоря, — начал он, — я не могу сказать, лучше ему сейчас или хуже.

— Зато я могу. Послушайте, я, конечно, не специалист, но мне кажется, что это бред!

Карл покачал головой.

— Конечно, он ведет себя эксцентрично, но нам, по крайней мере, не нужно больше беспокоиться о возможности самоубийства. На самом деле сейчас он один из счастливейших людей на станции. Он уже почти не думает о трагедии, а когда я напоминаю, что его жена и родители умерли, он просто пожимает плечами, как будто это случилось давным-давно. В каком-то смысле он весьма доволен жизнью.

— А вам не кажется это странным?

— Конечно, кажется… особенно с учетом того, что он перестал принимать антидепрессанты, которые я ему прописал. Ничего хорошего в этом нет — возможно, он вышел из депрессии, по крайней мере по клиническим меркам, но продолжает страдать галлюцинациями.

Я с удивлением уставился на доктора.

— Вы хотите сказать, что… когда он утверждал, будто видит Дею Торис… то действительно ее видел?

— Думаю, да. И благодаря этому я догадываюсь, что происходит у него в голове. — Карл взял перочинный нож и принялся рассеянно крутить его в пальцах. — С тех пор как Джефф нашел DVD, этот диск сделался его навязчивой идеей. Поэтому я спросил, можно ли скопировать содержимое — он разрешил — и поинтересовался, что он читает. Вскоре я обнаружил любопытную закономерность: сильнее всего его привлекают рассказы, наиболее далекие от реальности. То есть рассказы о Марсе, но не о таком, каким мы его знаем.

— Что вы сказали? — я помотал головой. — Не понимаю.

— Много ли вы читали научной фантастики?

— Не очень.

— Что ж, к счастью для вас, ее читал я, — доктор осклабился. — Это одна из причин, по которой я здесь. Я подсел на фантастику, еще в детстве, а к окончанию колледжа уже твердо решил полететь на Марс, — он вновь посерьезнел. — Ладно, сейчас попробую объяснить. Хотя люди писали о Марсе еще в восемнадцатом веке, мы узнали, на что похоже это место, лишь в 1960-х годах, когда появились первые русские и американские зонды. Отсутствие знаний давало писателям и художникам простор для фантазии, и они заполняли пробелы плодами своего воображения… до тех пор пока не появились более точные сведения. Понимаете?

— Конечно, — я пожал плечами. — До шестидесятых годов марсиане могли существовать. После этого марсиане закончились.

— Хм… не совсем, — Карл взмахнул рукой. — Одно из лучших произведений на диске — «Роза для Экклезиаста». Роджер Желязны написал этот рассказ в 1963 году, и там есть марсиане. А во многих рассказах, созданных раньше, описания Марса, напротив, довольно близки к истине. Но в общем вы правы: представления о Марсе существенно изменились во второй половине прошлого века, и хотя стали ближе к реальности, но утратили большую часть своего романтизма.

Карл закрыл нож и положил его на стол.

— Такие рассказы Джефф не читает. «Кассета бессмертия» Артура Кларка, «Во дворце марсианских царей» Джона Варли… если картины Марса близки к тому, что мы знаем, он их игнорирует. Почему? Потому что это напоминает ему о том, где он находится…

— Значит, он читает более старые произведения?

— Точно, — Карл кивнул. — «Марсианская одиссея» Стэнли Вейнбаума, «Зачарованная деревня» Ван Вогта, «Воин Марса» Отиса Клайна — чем дальше от реальности, тем больше они ему нравятся. Потому что эти истории не об унылой безжизненной планете, а о территории коренных марсиан, затерянных городов, каналов…

— Ладно, я понял.

— Нет, не думаю, что вы поняли… потому что я и сам этого не понимаю. Могу сказать лишь, что Джефф отдаляется от нас. С каждым днем он уходит в свой мир все дальше и дальше… и я не рассчитываю на его возвращение.

Я не поверил своим ушам и удивленно посмотрел на доктора.

— Господи, Карл… И что же мне делать?

— А что вы можете сделать? — он откинулся на спинку кресла. — Не так уж много. Буду с вами откровенен: мне это не по зубам. Я не смогу вылечить его здесь, так что придется подождать, пока он вернется на Землю.

— До следующего корабля еще четырнадцать месяцев или около того.

— Знаю… я тоже улечу на нем. Но есть и хорошие новости: мой пациент доволен и не представляет угрозы… разве что произойдет несчастный случай, но чтобы этого избежать, я рекомендую освободить его от работы, связанной с выходом наружу.

— Договорились.

Не хватало мне только работника, страдающего галлюцинациями на поверхности планеты! Когда речь заходит о человеческом факторе, Марс всегда беспощаден. Одна роковая ошибка может стоить жизни не только вам, но и тем, кто находится рядом.

— Я так понимаю, вы тоже хотите, чтобы я обеспечил его отдельным жильем?

— Это не повредит, — доктор усмехнулся. — Пока он находится в своем мире, он счастлив. Не перечьте ему, дайте все, чего он попросит… по крайней мере в разумных пределах. И оставьте его в покое. Я понаблюдаю за ним и дам знать, если его состояние изменится в ту или иную сторону.

— Надеюсь, оно изменится к лучшему.

— Конечно, но я бы на это не очень рассчитывал, — Карл посмотрел мне в глаза. — Смиритесь, шеф. Один из ваших парней превращается в марсианина.

Я отстранил Джеффа от работ на поверхности и проинформировал бригадиров, что ему запрещено выходить наружу без сопровождающих или специального разрешения. Затем я поручил ему оранжерею, отделку интерьеров и всякое такое. Это назначение я собирался объяснить дозой радиации, которая может превысить норму и вызвать у него лучевую болезнь, если он продолжит гулять по Марсу. Но он не стал оспаривать мое решение и принял его с той же спокойной, жутковатой улыбкой, которой в последнее время одаривал всех вокруг.

Также я выделил ему маленькую комнату на втором уровне. Как и ожидалось, это вызвало жалобы тех, кто все еще стоял в очереди, но в большинстве своем люди все-таки понимали, что Джеффу действительно нужно уединение.

После переезда он тут же сменил входной пароль, чем немало меня удивил. Этот поступок противоречил правилам станции: генеральный директор и служба безопасности должны были знать пароли от всех дверей. Впрочем, Карл заверил меня, что Джефф не желал никому зла. Он просто не хотел, чтобы кто-то входил в его комнату, и такая небольшая поблажка вполне могла улучшить его состояние. Я согласился, хотя и неохотно.

Какое-то время Джефф не создавал проблем. Он безропотно принял свои обязанности и с работой, судя по отчетам, справлялся прекрасно. Карл держал меня в курсе: его пациент не проявлял никакого интереса к окружающим, но и хуже ему не становилось. По крайней мере, он больше не рассказывал всем подряд о марсианских принцессах и не цитировал по рации отрывки из научной фантастики.

И тем не менее изредка что-нибудь да происходило. Однажды ко мне пришел с необычным запросом начальник снабжения: Джефф попросил несколько стопок конопляной бумаги и столько соевых чернил, сколько удастся выделить под его нужды. Поскольку и то, и другое являлось побочным продуктом оранжерей — как станции Арсия, так и других колоний, — эти расходные материалы не импортировались с Земли, и потому мы не испытывали в них недостатка. Но что Джефф собирался делать с таким количеством письменного материала? Я спросил у Карла, не ведет ли Джефф дневник, и доктор опроверг мою догадку. Он сказал, что просьбу его пациента лучше удовлетворить, если только бумага и чернила не являются редким товаром. Я согласился и на это, попросив, впрочем, начальника снабжения вычесть стоимость материалов из зарплаты Джеффа.

Вскоре после этого ко мне обратилась одна из связисток. Джефф попросил ее послать остальным колониям сообщение: его интересовали любые рассказы и романы о Марсе, какие только найдутся у колонистов. Особенно хотелось ему получить работы Брэдбери, Бэрроуза и Брэкетт, хотя годились и Муркок, и Старджон, и Уильямсон. В обмен Джефф предлагал произведения с диска, который он снял с «Феникса».

В этом тоже не было ничего страшного. Тогда Солнце находилось между Землей и Марсом, поэтому он не мог послать запрос в Хантсвилл. Если он уже все имеющееся прочитал, вполне логично обратиться за помощью в другие колонии. Связистка сказала, что они получили примерно с полдюжины файлов: похоже, рассказы о Марсе пользовались не такой уж большой популярностью. Я попросил ее держать меня в курсе, после чего забыл об этом, сочтя просьбу Джеффа лишь еще одним звеном в длинной цепи его странностей.

Несколько недель спустя ему все-таки удалось вызвать мое раздражение. Как обычно, узнал я обо всем от доктора Розенфельда.

— У Джеффа есть еще одна просьба, — объявил он, когда я заглянул к нему. — Отныне и впредь он предпочитает, чтобы его называли «Ваше Величество» — из уважения к императору Марса.

Несколько секунд я оторопело смотрел на него.

— Вы, конечно же, шутите… — наконец сказал я.

— Боюсь, что нет. Теперь он — император Джеффри Первый, верховный правитель Великой Марсианской империи, военачальник и защитник Красной планеты.

Наступило молчание. Я все ждал, когда Карл улыбнется и подмигнет, но этого так и не произошло.

— Кланяться в его присутствии не обязательно, — добавил доктор, — но он требует надлежащего уважения к короне.

— Понятно, — я закрыл глаза, потер переносицу и сосчитал до десяти. — И кто же теперь я?

— Премьер-министр, разумеется, — сухая улыбка. — Поскольку его титул наследственный, Его Величество не заинтересован в повседневных делах своей империи. Он оставляет их вам и обещает не вмешиваться.

— О, да я просто счастливчик!

— Конечно. С этого момента все вопросы, касающиеся короны, следует обсуждать с королевским врачом и старшим придворным советником, то есть со мной.

— Ага, — я поднялся. — Что ж, прошу меня извинить, но, похоже, Его Величеству пора надрать задницу.

— Присядьте, — Карл пристально посмотрел на меня. — Я серьезно. Садитесь.

Я остался стоять.

— Послушайте, я знаю, что он болен, но это уже переходит всякие границы. Я дал ему отдельную комнату, освободил от тяжелой работы, снабдил бумагой, чернилами — не знаю зачем, но он продолжает просить еще и еще… я, наконец, предоставил ему доступ к сетям других колоний. Но тот факт, что с ним обращаются как с королем, еще не делает его коронованной особой.

— О, я с вами согласен. Поэтому я напомнил ему, что этот титул, как и право наследования, является лишь почетным, а потому его королевские привилегии не бесконечны. Он это понимает. В конце концов, империя находится в упадке, с момента ее расцвета прошло уже более тысячи лет, и потому императору приходится идти на некоторые жертвы ради блага народа. Так что он не будет носить ни скипетра, ни короны и не станет требовать, чтобы для него изготовили трон. Он хочет, чтобы его запомнили как милостивого правителя.

Выслушав все это, я невольно сел.

— Ладно, давайте говорить прямо. Джефф думает, что теперь он король…

— Император. Есть разница.

— Король, император — не важно… он не собирается никем командовать и хочет, чтобы все оставалось как есть. Так?

— Да, за исключением того, что он просит обращаться к нему «Ваше Величество», — Карл вздохнул и покачал головой. — Давайте я попробую объяснить. Джефф столкнулся с реальностью, с которой не сумел справиться. Его родители, невеста, ребенок… они все мертвы, а он не мог ни предотвратить этого, ни даже пойти на их похороны, потому что был слишком далеко. От такой реальности нелегко убежать, поэтому он отгородился стеной… стеной галлюцинаций, если угодно. Сначала все выглядело как одержимость фантастикой, потом, когда этого стало недостаточно, он сам захотел стать частью фантазии. Так и появился император Великой Марсианской империи Джеффри Первый.

— Вроде как самозащита?

— Да, это помогает ему поверить, что он контролирует свою жизнь, — Карл вновь покачал головой. — Он не хочет управлять Арсией, шеф. Он хочет лишь создать видимость. Если вы не станете ему мешать, с ним все будет в порядке. Поверьте.

— Ну… ладно. — Не то чтобы у меня был выбор. Раз уж в моей колонии завелся сумасшедший, я сделаю так, чтобы он никому не навредил. И если ради этого мне придется потакать ему, пока он не улетит на Землю, пусть будет так. — Я передам, чтобы с Его Величеством обращались с должным почтением.

— Спасибо, — Карл улыбнулся. — Знаете, а ведь люди поддерживают его. Я не слышал, чтобы над ним хоть кто-нибудь смеялся.

— Ну, вы же понимаете, как мы тут живем… нам приходится заботиться друг о друге. — Я встал и уже собрался уходить, но тут мне в голову пришла еще одна мысль: — Да, кстати. Он хоть когда-нибудь говорил вам, чем занимается в своей комнате? Он расходует кучу чернил и бумаги.

— Да, я замечал на его пальцах пятна чернил. И у меня нет ответа. Я спрашивал его об этом, но он отвечал лишь, что готовит подарок для своего народа и позволит нам увидеть его, когда придет время.

— Подарок? — я поднял бровь. — Есть идеи — какой?

— Ни одной… Но мы узнаем, что это, уверен.

Я сдержал свое обещание и передал всем, что Джефф Хелберт отныне и впредь известен как Его Величество император. Как и говорил Карл, люди в основном принимали это спокойно. Конечно, я слышал о небольших инцидентах, когда кто-то отвешивал ему шутовские поклоны или задавал опрометчивые вопросы о его королеве, но таким шутникам обычно быстро затыкали рот. Все жители станции знали: Джефф болен, и лучшее, что они могли сделать — подыгрывать ему как можно дольше.

Солнце к тому времени уже не отделяло нас от Земли. Планеты начали сближаться, и через два месяца Джефф уже мог сесть на челнок и отправиться домой. Поскольку Карл улетал вместе с ним, я решил, что Джефф будет в надежных руках, по крайней мере, пока не погрузится в анабиоз, чтобы проснуться уже на Земле. А до тех пор все, что мы могли, не расстраивать Его Величество.

Сделать это оказалось нетрудно. Когда люди привыкли к идее, что среди них живет выдуманный император, большинству из них понравилась эта игра. Если он проходил мимо, все умолкали, кивали ему и говорили: «Ваше Величество». Его пропускали без очереди, и кто-нибудь всегда пододвигал ему стул. Я заметил, что он даже завел пару фавориток — двух незамужних девушек, помогавших ему во всем: от стрижки волос, которые, как и истинно королевская борода, к тому времени здорово отросли, до работ в королевских садах (также известных как оранжерея). Они же сопровождали его и в субботних походах в кино. По словам одной из девушек, император оказался идеальным кавалером: всегда вел себя как подобает джентльмену и относился к ним с уважением. Чего, кстати, нельзя было сказать о многих мужчинах на станции.

Через некоторое время я разрешил ему выходить наружу с сопровождением. Джефф вспомнил, как надевать скафандр, — значит, он еще не утратил контакта с реальностью — и никогда не подавал виду, что хочет открыть шлем. Отойдя метров на двадцать от шлюза, он часто останавливался и смотрел вдаль. Он мог стоять так часами, повернувшись спиной к базе и не говоря ни слова.

Иногда я задумывался о том, что он там видит. Сухую красную пустыню, холодную и безжизненную, камни, разбросанные по унылой равнине под розовым небом? Или нечто, доступное только ему: заросшие лишайниками леса, древние каналы, по которым плавно скользили лодки, города, старые как само время? Джона Картера и Тарса Таркаса, стремившихся навстречу новому приключению, или тиранов, требующих голову Эрика Джона Старка? Или он думал о чем-то другом? О матери и отце, которые его вырастили, о женщине, которую он когда-то любил, о ребенке, которого никогда не увидит?

Не знаю. Император редко разговаривал со своим премьер-министром. Думаю, он избегал меня потому, что я обладал властью, способной пошатнуть его иллюзии. За все время, что он прожил у нас, мы едва обменялись несколькими фразами, вплоть до того самого дня, когда он наконец сел на челнок.

Тем утром я отвез их с доктором Розенфельдом на посадочную площадку, где уже ждал транспорт. Я не смог разглядеть лицо Джеффа через забрало шлема, но, похоже, радости он не испытывал. Его Величество знал, что покидает свою империю. Карл не стал смягчать удар и сказал ему правду: они улетают на Землю, и Джефф, скорее всего, никогда больше не увидит Марс.

К нашему прибытию багаж уже погрузили, и на поле стояла горстка пассажиров. Я пошел провожать Джеффа и Карла. Пожав руку доктору и пожелав ему счастливого пути, я повернулся в Джеффу.

— Ваше Величество… — начал я.

— Вы не должны меня так называть, — прервал он.

— Прошу прощения?

Джефф шагнул ко мне.

— Я знаю, что я не император. Уже давно это понял… просто не хотел никому говорить.

Я бросил взгляд на Карла. Он вытаращил глаза и покачал головой. Для него это тоже оказалось новостью.

— Значит, ты знаешь, кто есть на самом деле?

Мой собеседник слабо улыбнулся.

— Джефф Хелберт. Со мной что-то не так, не понимаю, что именно… но знаю, что я Джефф Хелберт и возвращаюсь домой, — он поколебался, затем все же продолжил: — Мы с вами почти никогда не разговаривали, но… доктор Розенфельд рассказал, что вы сделали для меня, и я хочу вас поблагодарить. За то, что помогали мне все это время и позволили стать императором Марса. Надеюсь, я не доставил вам много хлопот.

Я медленно выдохнул. Сперва я подумал, что он выставил всех нас идиотами, но затем понял: его мания величия все-таки была настоящей, по крайней мере какое-то время. В любом случае, теперь это не имело значения. Он возвращался на Землю — делал первый шаг на долгом пути к выздоровлению.

Несколько месяцев спустя я получил письмо от Карла. Вскоре после возвращения на Землю Джефф согласился пройти лечение в частной клинике в Южном Вермонте. Процесс этот оказался болезненным. Как и предполагал Карл, разум Джеффа подавил воспоминания о гибели его семьи и заменил их фантастическими видениями из прочитанных им книг. Психологи согласились с доктором Розенфельдом: скорее всего, именно бегство в фантазии и спасло Джеффу жизнь. Его разум нашел защиту, которая помогла справиться с трагедией. В конце концов, когда он перестал нуждаться в иллюзиях, безумие отступило. Джефф больше не видел марсианских принцесс и не считал себя правящим монархом Красной планеты.

Но все это было впереди. А тогда, на посадочной площадке, я прикусил язык и протянул ему руку.

— Не беспокойся, Джефф. Надеюсь, у тебя все будет в порядке.

— Спасибо, — пожав мою руку, Джефф повернулся к Карлу и вместе с ним направился к трапу. Затем остановился и вновь посмотрел на меня. — Есть еще кое-что…

— Да?

— Думаю, вам стоит заглянуть в мою комнату. Перед отъездом я отключил замок, так что пароль вам не понадобится, — он замолчал.

— Но если что, пароль — «Тувия».

— Спасибо, — я посмотрел на него с любопытством. — Так что же там?

— Считайте это подарком императора, — ответил он.

Я отошел к краю посадочной площадки, дождался, пока транспортник взлетит, а затем направился ко второму куполу. Когда я добрался до комнаты Джеффа, там уже собрались колонисты. Несколько его друзей, фаворитки императора, кое-кто еще — они открыли дверь и вошли. Еще в коридоре я услышал изумленные возгласы, но лишь войдя в комнату понял, что их вызвало.

Комнату Джеффа едва ли можно было назвать просторной, но за последние полтора года он проделал большую работу. Всю стену над его кроватью покрывали склеенные листы бумаги, на которых он нарисовал фреску. Фреска изображала Марс — владения императора: похожий на лодку летательный аппарат, парящий над городом, жуткие создания, крадущиеся по красным пустошам, герои с голыми торсами, с рапирами и радиевыми пистолетами, защищающие красивых женщин, и все это под двумя лунами, абсолютно не похожими на знакомые нам Фобос и Деймос. Рисунок не отличался изяществом, но нам никогда еще не доводилось видеть ничего подобного. Джефф выполнил его с потрясающей тщательностью.

И это еще не все. На столе рядом с компьютером лежал диск, снятый с «Феникса». А рядом располагался самодельный книжный шкаф, на полках которого лежали аккуратно сложенные стопки бумаги — одни потолще, другие потоньше. Каждую стопку соединяла конопляная веревка. Шкаф заполняли книги, написанные и переплетенные от руки.

Я выбрал одну наугад и посмотрел на название: «Эдисоновское завоевание Марса». Автор — Гаррет Сёвисс. Положил книгу обратно на полку, взял другую: «Сокровища марсианской короны» Пола Андерсона. Там были еще и еще — целое множество книг.

Вот чем Джефф занимался все это время: он переписывал содержимое диска с «Феникса», слово за словом. Несмотря на свое безумие, он понимал, что не сможет вечно жить на Марсе, поэтому хотел что-то оставить после себя. И он оставил библиотеку, чтобы другие смогли прочесть истории, помогавшие ему пережить тяжелые времена.

Библиотека до сих пор там, мы даже ее усовершенствовали. Кровать и комод убрали, поставив вместо них кресла и лампы для чтения. Фреску для сохранности поместили под стекло, а для книг сделали пластиковые обложки. Диска там больше нет — он теперь хранится в музее, но его содержимое переписали на сотню новых. Мы пополнили коллекцию очередными томами. Каждый раз, когда с Земли прилетает челнок, он привозит нам новые книги. Комната Джеффа стала для жителей Арсии одним из любимых мест отдыха. Почти все время кто-нибудь сидит там в кресле с книгой в руке.

Надпись на двери гласит: «Марсианская императорская библиотека» — местная шутка, которую не понимают новички и туристы. И, да: я и сам провел там немало времени.

Никогда не поздно приобщиться к классике.