Блондинки предпочитают джентльменов, или Глупа, одинока, опасна

ГЛАВА 10

– Правило номер три! Никогда не спи с теми, у кого берешь интервью! – сказала Ада, для пущей убедительности подняв вверх указательный палец.

Едва явившись в офис утром следующего дня, я сразу же отозвала новую приятельницу в курилку – мне необходимо было хотя бы кому-нибудь рассказать о своих злоключениях. Моя душещипательная история о хирурге-маньяке ее позабавила. Ада смеялась долго, басовито и хрипло, чем меня, признаться честно, немного обидела. Я никак понять не могла – ну что здесь смешного-то?! Мне чуть физиономию не перекроили, а ей весело.

– Не думаю, что он всерьез собирался делать тебе операцию, – отсмеявшись, сказала она, – скорее всего, разыграть решил.

– Но он мне что-то вколол! Это преступление. Ни фига себе розыгрыш.

– Расслабься, – поморщилась она. – Сашка, ты сама виновата. Ты всегда принимаешь приглашения поужинать с незнакомыми мужчинами?

– Нет, только если пригласивший мужчина мне нравится, – честно призналась я, – а что здесь такого? Мне почти двадцать девять, я одинока, а он – известный пластический хирург. Из нас могла бы получиться прекрасная пара, если бы не… Ладно, не будем об этом.

– Ах, где мои двадцать девять лет! – Ада кокетливо помахала четырехслойными накладными ресницами. – В твоем возрасте я тоже была та-акой безголовой. Когда в следующий раз тебе вздумается жрать мидии с кем-нибудь из них, вспомни правило третье. С героями программы не спать. Ни-ни!

– Но почему? – искренне удивилась я. – Почему ты считаешь, что я не могу закрутить роман с кем-нибудь из героев нашей программы?! Хочешь, открою тебе страшный секрет? Вообще-то я устроилась сюда специально для того, чтобы с кем-нибудь познакомиться!!

– Это как раз для меня не секрет, – хмыкнула Ада, – все мы когда-то пришли сюда с такой же целью.

У меня челюсть отвисла – неужели и Ада, которая похожа на потасканного трансвестита из квартала красных фонарей, тоже рассчитывала найти здесь свою любовь? Та самая Ада, которая ест, как трезвенник-язвенник, потому что боится поправиться; пьет и курит, как загульный матрос, потому что ей не хватает острых ощущений, и смеется ненатурально, как простуженная сова, потому что просто не понимает шуток, но хочет при этом казаться ироничной. Та самая Ада, которая бесстыдно щеголяет кожаными шортами из репертуара завсегдатая секс-шопа (все бы ничего, если бы не ее варикозные кривоватые ноги). Я уже хотела бестактно поднять ее на смех, но промолчала – вдруг меня осенило, что все корреспонденты нашей программы – женщины. Не странное ли совпадение?

– Ты меня разыгрываешь? – на всякий случай спросила я.

Ада нарочито медленно извлекла из сумки стильный клетчатый портсигар, чтобы достать очередную сигарету.

– Нисколько, – наконец ответила она, – а ты думала, зачем мы все здесь собрались? Сама подумай, все мы бабы, все неустроенные. Замужних в нашей редакции нет. Ну, почти нет. Гонорары небольшие. Естественно, когда-то каждая из нас надеялась подцепить здесь великолепного «джентльмена», – ее тонкие потрескавшиеся губы с неровным слоем помады растянулись в издевательской усмешке.

Я нахмурилась. Кто работает в нашей редакции? Вспомнилась мне журналистка Наташа, моя коллега, женщина средних лет с потухшим взглядом. И Юлия Олеговна, энергичная тетка с перманентом. И тихоня Дарья со стеснительной бледной улыбкой на губах. И стервозная, агрессивная Грушечка. И, естественно, Лека Спиридонова.

– Лека! – воскликнула я.

– Где? – Ада обернулась.

– Нет, я имею в виду, что Лека Спиридонова встретила своего жениха с помощью нашей программы. Это фитнес-инструктор, она с ним познакомилась в…

– Да в курсе я, – поморщилась Ада, – она мне все уши про своего Эдика прожужжала. Она такая счастливая ходит, что даже противно.

Я вздохнула. Если бы она только могла представить, как мне противно. И я ничего не могу сделать. А ведь когда Лека говорит «мой Эдик», мне хочется закричать! Это не любовь, нет. Эгоистичное чувство собственности. Все равно как если бы я дала Леке поносить шляпку, которая мне не к лицу, а она принялась бы орать на каждом углу: «У меня потрясающая новая шляпка!», «Как вам нравится моя новая шляпка?» Это нормально?

– Кашеварова, смотри, – Ада саму себя перебила на полуслове, – Волгин. Этот-то что здесь забыл?

– Где? – Я оживилась и приняла «боевую стойку». Спина прямая, губы выпячены, живот втянут.

– К нам идет. Странно, он же не курит.

Георгий Волгин выглядел еще лучше, чем в тот день, когда мы вместе ходили на классический концерт. Наверное, он только что побывал в салоне красоты. Его волосы были влажными (а может быть, уложенными с помощью специального геля с эффектом мокрых волос), а пикантные бакенбарды – аккуратно подстрижены. Я хотела спешно притвориться, что обсуждаю с Адой нечто жутко умное, и даже приготовилась серьезно спросить: «Ну а что ты думаешь о возможности компенсации за принудительное отчуждение территории?» Представляю, как бы вытянулось его лицо, как вдруг почувствовала, что улыбаюсь.

– Вот вы где, – Волгин так обрадовался, как будто бы он искал именно нас по всему телецентру.

Ада пожала плечами и потушила недокуренную сигаретку.

– Вы-то мне и были нужны. Я имею в виду вас, Саша.

– Ладно, пойду монтировать сюжет, – Ада вопросительно посмотрела на меня, приподняв бровь. Но я не собиралась знаками объяснять ей, что у меня роман с начальником, так что пришлось ей уйти, не удовлетворив любопытство.

А Волгин вдруг мягко, но решительно отобрал у меня сигарету и метким щелчком отправил ее в мусорное ведро.

– Курение вам не к лицу, Саша.

И в тот момент я неожиданно почувствовала себя нервозной теткой из телерекламы антиперспиранта – лоб похолодел, желудок сжался в крохотную точку. Не помню, когда я так нервничала в последний раз. Может быть, когда на прошлогодней рождественской распродаже в ГУМе продавщица сказала, что, скорее всего, у нее нет сапожек «Вичини» моего размера, но она на всякий случай это уточнит. И вот я четверть часа ждала, пока она перероет все коробки. Мое сердце готово было вырваться из груди, потому что это были самые красивые на свете сапоги, а стоили они сущие копейки. Когда коробка все-таки была найдена, я осознала, что должны чувствовать люди, внезапно выигравшие в лотерею миллион.

Вот и сейчас миллион (то есть внимание и любовь такого роскошного мужчины, как Георгий Волгин) маячил перед носом – только руку протяни. Не так-то часто мы с ним бываем наедине. А значит, этот шанс дан мне самой судьбою. Я должна срочно выдать что-то глубокомысленное и одновременно сексуальное, я должна отличиться, выделиться из толпы симпатизирующих ему женщин, заинтриговать его.

На чем мы с ним остановились?

Кажется, на курении.

– А мне вот эстетически всегда нравился процесс женского курения, – понизив голос до хрипловатого шепотка, сказала я, – изящное запястье, ленивые пальцы, в которых зажата сигаретка, – по-моему, это выглядит волнующе. Я сто раз покупала себе мундштук и портсигар. Но ничего не могу поделать – курение это не мое. Я курю очень редко.

Георгий приблизился ко мне на несколько шагов, сохраняя на лице выражение преувеличенного внимания. Как будто бы я рассказывала ему основы квантовой механики, а он пытался одновременно запомнить и проанализировать мини-лекцию. Мне даже как-то неудобно стало, я несу полную чушь, а он так на меня смотрит.

– В чем дело? – спросила я. – Я что-то не так сказала?

И тогда… Нет, не могу даже рассказывать об этом спокойно. Сердце колотится, как будто бы я бежала за трамваем три остановки подряд. В общем – и тогда…

… Он меня поцеловал!!!

Ну вот.

Я влюблена.

Окончательно и бесповоротно.

Такое бывает только в кино. Знаете, это как фотовспышка – что-то щелкает внутри тебя, на секунду ты ослеплен, а потом приходишь в себя уже совершенно другим человеком. Так случилось со мной, когда Георгий Волгин впервые меня поцеловал. Одно прикосновение – а я уже точно знала, что он и есть тот самый мистер Икс, которого я столько лет, ни на что не надеясь, все-таки ждала. Его рука нетерпеливо мяла подол моей юбки, а я, вместо того чтобы лихорадочно вспоминать, какое на мне белье (уж не надела ли я по закону подлости белые трусы старушечьего фасона с тремя крошечными дырочками на попе – их давно бы пора пустить на тряпки, но я держу их в ящике про запас на тот случай, когда других чистых трусиков попросту нет), – вместо этого я придумывала имя для нашего потенциального первенца! Вот это называется – башню снесло.

– Саша, а ты уверена, что…

– Уверена! – перебила я.

– Надо же, какая ты отчаянная, – восхитился Волгин, – знаешь, в моем кабинете есть комната отдыха, и если тебя не смутит…

– Не смутит! – с радостной готовностью влюбленной идиотки уверенно подтвердила я.

– Тогда я сейчас направлюсь в кабинет, а ты подходи через… – он мельком взглянул на стильные золотые часы, – через десять минут. Договорились?

– Договорились, – прошептала я.

– Вот и умница, – украдкой оглянувшись по сторонам – нет ли кого? – он поцеловал меня в лоб.

И вредный внутренний голос тоненько пискнул где-то в глубинах моего сознания – а не кажется ли тебе, дубина стоеросовая, что сложившаяся ситуация для тебя унизительна? Начальник назначает тебе романтическое свидание в задней комнате своего кабинета в самый разгар рабочего дня. Такое позволительно лишь расшалившимся любовникам, которые знают друг друга три тысячи лет и прошли все возможные стадии притирки. А первое свидание, самое главное, задающее тон отношениям, должно быть другим.

«Глупость несусветная! – ответила я внутреннему голосу. – Конечно, все эти аргументы звучат красиво. Но не могу же я смотреть на мир глазами своей бабушки. Просто у современных деловых людей все происходит быстрее, в том числе и любовь. Вот и все».

По дороге в кабинет шефа я заглянула в туалет. Своим внешним видом осталась, как ни странно, довольна. Обычно меня раздражают досадные мелочи типа облупившегося лака на ногтях или непослушной прядки, которая так и норовит выскочить из-за уха. Но в тот день я выглядела как никогда хорошо.

В коридоре я нос к носу столкнулась с оператором Димой.

– Саша. А я как раз тебя искал. Хотел кое-что тебе рассказать, – дружелюбно начал он.

– Да? – Я с досадой взглянула на часики. Я знала, что Волгин давно ждет меня в кабинете. Может быть, он даже успел раздобыть где-то вино и букет. Может быть, он выбирает, какую музыку включить для создания романтичной атмосферы. Может быть, он возится со спичками, зажигая ароматические свечи. Торопится, дует на обожженные пальцы, нервничает. А я вот здесь, в коридоре, болтаю о всяких глупостях, вместо того чтобы бегом нестись на свидание.

– У меня есть новость!

Я примерно знала, о чем Дима хочет со мной поговорить. Дело в том, что несколько недель назад он затеял в своей квартире ремонт, и пару раз меня угораздило дать ему вменяемый совет по поводу оформления квартиры. Кажется, я посоветовала ему повесить на балконе гамак, а кровать разместить прямо на полу. Диме мои дизайнерские идеи понравились, и вот теперь он при каждом удобном случае советуется со мной, какого цвета должен быть кафель в туалете и не причислят ли его к сексуальным меньшинствам, если покрывало на его кровати будет леопардовым. Обычно я рада потрепаться на такие темы.

Но не сегодня. Не сейчас.

– Прости, Дим, жутко тороплюсь. Давай вечером созвонимся, хорошо?

– А куда торопишься? – подозрительно спросил он. – У тебя же монтаж только через полтора часа.

Вот зануда! Да мало ли куда я могу торопиться. Телецентр «Останкино» – это мини-город, чего здесь только нет. Может быть, у меня назначена важная встреча. Или вдруг я записана в салон красоты на укладку (что больше похоже на правду).

– Да так, – неопределенно улыбнулась я.

– Зуб болит? – понимающе подмигнул Дима.

– О чем это ты?

– Сашка, я тебя знаю недавно, но почему-то вижу насквозь. Такое рассеянное лицо у тебя бывает только в одном случае – когда ты собираешься переспать с очередным козлом.

Я поперхнулась и едва не проглотила жвачку. Что он несет? Мы ведь даже не близкие друзья.

– Ты что?

– Да ладно, видел я, как ты с Волгиным… разговаривала.

– И что? – с вызовом спросила я. – Подумаешь, разговаривала. Он же мой начальник. Он мне даже не нравится.

– А в саду у Подаркина ты говорила другое, – хитро прищурился он.

Точно. Совсем забыла про так называемое «интервью», в процессе которого я напилась и принялась нести всякую чушь.

– Не принимай близко к сердцу, – как можно более равнодушно сказала я, – я сама не понимала, что говорю. Естественно, мне не нравится Подаркин… То есть Волгин.

– Ладно, я все понял. Я всего лишь хотел сказать тебе, что…

– Дим, потом, все потом, – нетерпеливо перебила я, – прости, но мне действительно пора. Пока!

– Кашеварова, не делай этого, – раздалось мне вслед, – не делай, пожалеешь!

Вина не было. Цветов тоже. Равно как и ароматических свечей. Но если я и расстроилась немного, то только в самый первый момент. Потому что в комнате присутствовал главный ингредиент удачного свидания – потрясающий мужчина.

Волгин восседал на кожаном диване цвета молочного шоколада. Его рубашка была наполовину расстегнута. Также он успел снять ботинки и носки.

Почему-то это показалось мне смешным: такая забавная парочка – я и босоногий босс!

– Иди ко мне, – он протянул руки, и я с готовностью плюхнулась к нему на колени.

– Так забавно, я встретила в коридоре оператора Диму, и он сказал, что…

– Ничего забавного, – пробормотал Волгин, – лучше поцелуй меня. Мне пришлось дожидаться тебя двадцать минут!

– А я непунктуальна. Как и большинство блондинок, – кокетливо рассмеялась я.

Он ничего не ответил. Сосредоточенно пыхтя, он тщетно пытался справиться с застежкой моего бюстгальтера, пока я наконец не сжалилась и не помогла ему. Он торопился, а я не могла понять причину этой спешки. Мы же не стометровку бежим, мы собираемся заняться самым запоминающимся в моей жизни сексом. Почему-то я сразу решила, что этот секс будет запоминающимся – а как же иначе? Я пыталась осознать торжественность каждого момента. Может быть, когда-нибудь я буду рассказывать об этом внукам. Вот его теплая ладонь ползет вверх по моему бедру (мне немного щекотно, но внукам знать об этом необязательно). Вот он что-то влажно нашептывает мне в ухо. Я слышу свое имя, и это так волнительно. Мое имя, произнесенное мужчиной, в которого я, похоже, влюблена. Его губы на моей шее… и плечах… и груди. Мое платье на сером ковролине. Мои трусы летят в сторону и плюхаются прямо в центр рабочего стола, заваленного документами (смешно, правда? Надеюсь, что это все же не те злополучные трусы с тремя дырочками). А дальше…

Мммм, о том, что произошло дальше, внукам я рассказывать, пожалуй, постесняюсь.

Упомяну только одно – это было божественно!

Мне всегда было интересно, что чувствует человек, выигравший главный приз лотереи. Или сорвавший огромный джекпот в казино. И вот теперь я знала это наверняка. Сами посудите – мало того, что я встретила идеального, сексуального, умного, красивого, самого лучшего мужчину, так он еще и оказался моим начальником. А это обстоятельство, безусловно, не может не сказаться должным образом на моей телевизионной карьере. Вы только не подумайте ненароком, что я одна из тех «телеподстилок», которые с радостью прыгают из одной продюсерской койки в другую в надежде урвать лакомый кусочек. Нет, я и правда была влюблена. Скажу по-другому – я влюбилась бы в Георгия Волгина, даже если бы он был не руководителем программы, а гардеробщиком или официантом в пресс-баре. И не моя вина, что он – ББ (Большой Босс), и теперь ему явно захочется посодействовать моему социальному успеху.

А что, я была бы не против. Между прочим, я всегда мечтала стать телеведущей. Мне кажется, и данные у меня есть. Я симпатична, обаятельна и люблю каждый день менять прически. К тому же у меня нет явных речевых дефектов, и мне так пошел бы строгий костюм, в каких дикторши обычно ведут вечерние новости.

Отлично, сегодня вечером и поговорю с Георгием об этом. Уверена, он будет только «за». Конечно, много времени отнимет наша свадьба. Но я могла бы приступить к работе после медового месяца, который мы проведем где-нибудь на Гавайях.

Кто-нибудь скажет – вот дура! Размечталась о свадьбе с мужчиной, с которым всего-то один раз переспала! На что я с недальновидностью ослепленного счастьем человека ответила бы – сами дураки.

Я взглянула на часы – не закрылся ли пресс-бар? Пожалуй, мне не помешала бы посткоитальная чашечка кофе (или даже бокальчик чего покрепче). Мне необходимо провести несколько десятков минут наедине с собой, попытаться справиться с нахлынувшим вдруг счастьем и убрать с физиономии широкую беспричинную улыбку, а то окружающие меня возненавидят. Я давно заметила, что люди с неприязненным подозрением относятся к неожиданно осчастливленным коллегам.

– Саш, ты не в бар? – ко мне подошел оператор Дима.

Ну вот. Опять он.

Я загадочно улыбнулась, надеясь, что проницательный оператор все поймет и наконец отвяжется. Но он и не думал уходить.

– Так я и знал. Свершилось, – констатировал он.

– Что ты имеешь в виду?

– Да ладно, сама знаешь. Пойдем кофе пить.

– Дим, да я вообще-то не собиралась…

– И все-таки я настаиваю, – он взял меня за локоть (чего раньше никогда себе не позволял) и попытался увлечь меня в сторону двери.

По-моему, кому-то явно не помешала бы прививка от навязчивости.

– Дим, но у меня работы полно!

– Нет у тебя никакой работы. Если не хочешь кофе, пойдем покурим на улицу.

– Во-первых, я недавно ходила курить. А во-вторых, я вообще не курю! – воскликнула я, попытавшись вырвать руку. Это было не так просто.

– Саш, давай я тебе потом все объясню, а? Я тебя уже пытался перехватить, но ты так спешила к Волгину на… ээээ… совещание.

Мне наконец удалось выкрутить руку. Я отскочила к стене.

– Да что ты себе вообще позволяешь?! Что за пошлые намеки? Никуда я с тобой не пойду, пока не объяснишь, что здесь происходит!

– Ладно, раз ты настаиваешь… Просто я сейчас встретил Леку. С ней один человек, которого ты видеть, я уверен, не захочешь.

– Ха! Так я тебе и поверила. Уж не хочешь ли ты сказать, что…

И в этот момент дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился тот, о чьем присутствии Дима так бесталанно попытался меня предупредить.

Эдуард Маркин.

Вот мы и встретились лицом к лицу.

Я и мужчина, который сбежал от меня за тридевять земель и даже адреса оставить не потрудился.

– Ладно, я пошел, – сказал оператор Дима перед тем, как выскользнуть из комнаты и прикрыть за собой дверь.

Никто из нас на него даже не взглянул. Мы друг на друга смотрели. И, если честно, я бы предпочла, чтобы Эдик выглядел похуже. Чтобы он чуть менее был похож на солиста бой-бэнда.

А он и правда сильно изменился – кажется, стал взрослее, что ему, безусловно, очень шло. Возле глаз появились незнакомые мне морщинки, а в висках – модная в этом сезоне элегантная седина. Он был красивый и… незнакомый, чужой.

– Шурка, – сказал он и замолчал, видимо предоставив мне выбрать тон беседы.

А я даже не знала, с чего начать. Его короткое приветствие выбило меня из колеи. Дело в том, что никто, кроме Эдика, меня Шуркой никогда не называл. Сердце привычно исполнило несложный акробатический кульбит, но с хладнокровием опытного тренера я вернула своевольный орган в исходную позицию.

– Ну привет, – я прищурилась, как на моем месте непременно сделала бы киношная роковая красавица типа Марлен Дитрих. Но тут же не выдержала и сорвалась на крик: – Что ты здесь делаешь?!

– Да вот, приехал ненадолго. Надо решить кое-какие вопросы. С квартирой и… со свадьбой.

– А, ясно, – саркастически усмехнулась я, – совсем забыла, что ты у нас снова молодожен. Похоже, тебе полюбилась эта роль.

– Ну перестань, – он выдавил блеклую улыбку, и я заметила, что зубы Эдика подозрительно белые и ровные. Неужели фарфоровые вставил?

– Да я не обижаюсь, ты не думай, – как можно более равнодушным тоном сказала я, – хоть сто раз женись. А я закуплю целый ящик поздравительных открыток и буду каждый раз выражать свое почтение. Интересно, есть ли такие открытки – «бывшему от бывшей». По-моему, очень свежая коммерческая идея.

– Как я тебя давно не видел, – он протянул ладонь и фамильярным жестом растрепал мои тщательно уложенные волосы, – даже от твоего дурацкого юмора отвык.

Он еще руку не отдернул, а я уже ощутила прилив пульсирующего на кончиках пальцев раздражения. Вот это я всегда в нем терпеть не могла. Мальчишеские жесты, нарушающие с таким трудом созданную гармонию. Он мог, например, ни с того ни с сего подойти и опрокинуть меня на диван. Ему и в голову не пришло бы, что в результате подобных подвижных игр моя юбка помнется, а от дорогой блузы отлетит пара пуговиц.

– Да уж, давненько, – подтвердила я, отойдя на шаг и поправив волосы, – ты изменился. Похорошел.

– Ты тоже. Такая взрослая стала.

– Хочешь сказать, постарела? – дружелюбно уточнила я. – Как бы не так. Не дождетесь.

– Да я не это имел в виду… Шурка.

– Ну и как Калифорния? – светски спросила я, нарочно бросив беглый взгляд на часы. Пусть видит, что перед ним не прежняя Саша, готовая забросить все дела ради праздной беседы с ним, а деловая женщина, особа, снискавшая невероятный социальный успех. Как назло, мне никто не звонил. Эх, не подумала об этом раньше, надо было договориться с Адой или Веркой-соседкой, чтобы они мне позвонили, а я бы металлическим голосом сказала: «Эти проблемы в состоянии решить и мой секретарь!»

Понимаю, глупая идея. Во-первых, Эдик прекрасно знает, что я тружусь в редакции и никаких секретарей у меня и в помине нет. А во-вторых – ну откуда мне было знать заранее, что я его сегодня встречу?

– Полный порядок! Подходящий климат, приятные люди, море теплое… А ты как?

Я видела, что ему немного не по себе, и ликовала, смакуя его смущение. Так ему и надо. Наверное, я бы на его месте вообще сквозь землю от стыда провалилась бы, если бы вдруг наткнулась на человека, так несправедливо мною обиженного. А ему – как о стену горох. Смотрит, улыбается. И еще смеет спрашивать, как мои дела.

– Прекрасно! – с преувеличенным энтузиазмом воскликнула я. – У меня замечательная новая работа, и новая любовь, и куча новой одежды.

– Рад за тебя. У меня вот тоже…

– Новые штаны? – съязвила я. – Тебе идут. Хотя, на мой взгляд, чересчур обтягивающие. В Калифорнии так модно? Или ты решил сменить сексуальную ориентацию?

– Шурка…

– Да ладно, я в курсе. Ты же у нас теперь завидный жених. Между прочим, Леку я знаю сто лет. Могла бы давно тебя с ней познакомить.

– Да, она рассказывала, как на лекциях по античной литературе ты умудрялась, нырнув под парту, подкрашивать ногти на ногах, – слабо улыбнулся Эдик, – я сразу подумал – узнаю мою Шурку.

– Не твою, – и не подумав наградить его ответной улыбкой, поправила я. – Кстати, раз уж об этом зашла речь. Только ты не подумай, что мне есть до тебя дело, но все-таки… Почему ты мне ни разу не позвонил? Мы ведь даже не поссорились, ты просто уехал и исчез.

Он молчал, глядя в пол. Как двоечник, в очередной раз не выучивший отрывок из поэмы Пушкина «Евгений Онегин». Надеялся, дурачок, что его не вызовут к доске. Но не тут-то было – придется отвечать по полной программе.

– Шурка, хочешь сказать, что ждала моего звонка?

Я чуть не задохнулась от возмущения – ну надо же, наглость какая! По-моему, на блатном жаргоне это называется – переводить стрелки. Вместо того чтобы многословно оправдываться, падать на колени и осыпать мне руки до локтя мелкими виноватыми поцелуями, этот наглый тип смеет искать другую жертву. И лучшей кандидатуры, чем я сама, естественно, у него не нашлось.

– Что значит ждала? Конечно, ждала, мы ведь договаривались! – прошипела я. – Если ты не в курсе, мы собирались пожениться.

– И ты, правда, собиралась выйти за меня замуж? – задумчиво спросил он.

– Конечно, собиралась, я и кольцо твое носила, – я никак не могла взять в толк, куда он клонит.

– Насчет кольца не спорю, – криво усмехнулся мой бывший жених, – ты его носила, но только потому, что оно очень уж подходило к пряжке на твоих очередных новых туфельках.

Это называется – полный нокаут! Откуда Эдик знает про мое «тайное оправдание» – почему я приняла кольцо от нелюбимого человека. Уверена, я никогда не рассказывала ему о тех злополучных туфлях. И вряд ли он мог заметить их самостоятельно – ведь к моде Эдуард индифферентен.

– Но кто тебе ска… Я хочу сказать, какая чушь!

– Да ладно, – миролюбиво сказал он, – дело-то прошлое, можно и честно сказать. Ты ведь собиралась меня бросить, Шурка. Вот я и решил самоустраниться, чтобы не создавать тебе проблем.

– Но откуда ты зна… То есть глупости какие! – неумело защищалась я. – Все это беспочвенные догадки. Тебе никто не мог проговориться, потому что…

– Потому что об этом никто, кроме тебя самой, не знал, – закончил он за меня.

– Вот именно. Так что ваша версия никуда не годится, молодой человек.

– Ну вот, теперь ты играешь в прожженного прокурора, – улыбнулся Эдик, – ты права, никто об этом не знал. Кроме бумаги.

– Что?

– Ты забыла о дневнике. Ты же ведешь дневник, Шурка. И записываешь туда как важные мысли, так и полную дурь. Признаться, мне едва удалось откопать информацию о самом себе среди рассказов о сумках из новой коллекции «Барберрис» и рецептов низкокалорийной еды.

– Ты читал мой дневник?! – возмутилась я. – Да как же ты посмел?! Это же мой дневник, это личное!

Я так разнервничалась, что сорвалась на крик. Эдику пришлось успокаивающе похлопать меня по плечу, чтобы напомнить, что мы находимся в общественном месте. Более того – в коридоре редакции программы, где честно трудится его – черт возьми! – без пяти минут законная супруга, эта выскочка Лека Спиридонова!

– Это непорядочно, – страстным шепотом продолжила я, – низко и подло!

– Знаю, – развел руками Эдуард, – но что мне оставалось делать? Я и раньше знал, что у тебя есть этот дурацкий дневник. Но не придавал этому значения. А потом, когда ты стала такой холодной, я решил… Я решил, что вдруг там я смогу найти ответ, почему так произошло. И я не ошибся. В дневнике было написано, что тебе со мной скучно!.. – помолчав, он повторил: – Скучно!

– Но это же… Я ведь… Ты меня неправильно… – Я никак не могла решить, с каких именно слов стоит начать длинный пламенный монолог в свое оправдание. В голове вертелось: «Угомонись, Кашеварова, он прав, он прав!» Но и желание выглядеть невинной не давало мне покоя. Что же это получается – кругом не права одна я?

– Я ни в чем тебя не виню, – смягчил тон Эдик. – Шурка, пора бы тебе признаться самой себе, что мы просто не подходили друг другу. Ты поняла это первой. А я все никак не хотел понять, – он опустил глаза, – но потом встретил Ольгу. И она изменила всю мою жизнь.

– Ольгу? – непонимающе переспросила я. – Какую еще Ольгу?

– Ты называешь ее Лекой, – снисходительно пояснил Эдуард, – но мне имя Ольга как-то больше нравится.

– А я даже не знала, что ее Ольгой зовут, – пробормотала я, – все Лека и Лека… Я рада за тебя. Нет, правда рада.

Он недоверчиво на меня посмотрел.

– Знаешь, я ведь тоже встретила человека, который мне небезразличен, – подумав о Волгине, я даже раскраснелась. Мне казалось, что я до сих пор чувствую запах его одеколона.

За моей спиной послышался бодрый стук каблучков. Казалось, с каждым шагом их обладательница выстукивает аксиому – я счастлива. Я обернулась. К нам приближалась Лека, то есть, простите, Ольга.

– О чем разговор? – весело спросила она.

Я кинула на Эдика быстрый вопросительный взгляд. Я ведь так и не спросила у него – знает ли Лека (все равно у меня никогда не получится называть это румяное толстощекое существо строгим именем Ольга), что мы когда-то были более чем близки. Он понял меня правильно (да он всегда понимал меня с полуслова) и отрицательно помотал головой.

– Да так, – угрюмо сказала я, – о погоде.

– Погода и правда замечательная, – восторженно подтвердила Лека. – Эдик, поехали сегодня вечером гулять по Москве! Ты, наверное, соскучился! По родным местам.

– Я соскучился, – ответил он, приобнимая Леку за талию, но глядя почему-то мне в глаза, – очень соскучился. Но, с другой стороны, сейчас я понял, что здесь мне все чужое. Я отвык, переболел. Я могу подружиться с Москвой, но она никогда уже не станет моей любимой женщиной.

– Как ты романтично это сказал! – Лека даже захлопала в ладоши.

И только я одна поняла, что он имел в виду на самом деле. Говорю же – мы всегда друг друга с полуслова понимали. Я улыбнулась своему бывшему Эдику, родному, но нелюбимому, и, пробормотав: «Ладно, не буду вам мешать!» – вышла из комнаты.

Как ни странно, я вдруг почувствовала себя свободной. Мне не было ни грустно, ни обидно. Даже когда я услышала расклеивающийся звук смачного поцелуя за своей спиной.