Боевой дракон

Глава пятая

роснулись они, чтобы встретиться с серыми, мрачными небесами, холодным северным ветром и отдаленной угрозой снега.

Центральный огонь Драконьего дома ярко пылал, когда Релкин спустился за келутом и ведром воды. Беглая проверка показала, что по-прежнему нет ни признаков появления командира эскадрона Уилиджера, ни вестей от него. Это означало, что Релкин остается пока в командной должности, и он воспользовался временной отсрочкой, чтобы приказать всем привести в порядок снаряжение, начистить и отполировать все металлические части. Не хотят же они, чтобы новый командир принял их за нерях. Получив обширный набор ответов, от угрюмых до раздраженных, он все-таки добился от мальчиков повиновения. Конечно, они уже давно отполировали каждую медную и стальную вещицу, проверили и перепроверили каждую деталь драконьего снаряжения, но – и все это понимали – сейчас лучше было перестраховаться.

Зазвенел колокол, оповещая, что завтрак готов, и драконопасы принялись таскать огромные котлы с овсянкой, заправленной маслом и солью. Потом они вернулись за буханками свежего хлеба. В Марнери драконам ежедневно выдавался бекон, который огромные виверны с удовольствием съедали в один присест, предварительно поджарив на умеренном огне.

После завтрака Релкин получил официальное приглашение на праздничный обед семейства Тарчо. Лагдален настоятельно просила прийти. Релкин не видел причин отказываться, поэтому попросил Мануэля заменить его в вечерние часы. Базила бы тоже пригласили, но Сторожевая башня не была рассчитана на посещения драконов. Поэтому Лагдален из Тарчо, друг драконов, обещала вскорости навестить старого приятеля в его стойле.

В то утро Релкин работал быстро. Проверил все медные пряжки, наведя на них последний лоск. За ними пришел черед стали – сначала ножны, потом клинки и палицы. Он заставил дракона просидеть час в полусогнутом положении, полируя и подпиливая его когти, пока они не заблестели. Все драконы были предупреждены, что сегодня нельзя устраивать бурных игр, чтобы не испортить отполированные когти. Наконец он покончил с делами и отпустил дракона в бассейн.

В четыре часа пополудни под пронизывающим ветром Релкин торопливым шагом спускался к порту. Редкие снежинки секли лицо на ветру.

Он успел заметить, что к «Ячменю» присоединился другой корабль, чуть поменьше. Два белых корабля способны нести на борту полный легион без лошадей, при условии довольно плотного размещения легионеров. Релкин снова перебрал в уме бродившие слухи. Чем бы они ни обернулись на самом деле, понятно, что предстоит некое путешествие по морю. Придется потрудиться, поддерживая дисциплину у вивернов в непосредственной близости океана. Пожалуй, лучше бы разместить их на нижней палубе, не то запах моря может пробудить в них древние инстинкты и они одичают.

В порту мальчишка свернул направо, направляясь к Рыбному рынку – широкой полосе вдоль причала, замощенной брусчаткой. Здесь швартовался рыбный флот города. Фасадом к лодкам выстроился ряд основательных трех- и четырехэтажных домов, среди которых выделялся один, в середине, повыше и пошире других и с большими воротами, распахнутыми настежь. Релкин прошел сквозь них, и его окружило плотное облако рыбных запахов.

Потные докеры ворочали огромные глыбы льда и горы рыбы. Здесь были треска с кунфшонских банок, тунец и рыба-меч из Ясного моря. Мимо, распластанного на ледяной плите, провезли палтуса, достаточно крупного, чтобы проглотить драконопаса.

С грохотом пронеслась цепочка тележек с засоленной сельдью. Их толкали здоровенные парни. Релкин бросил взгляд на красные лица грузчиков, прислушался к веселым ругательствам, часть которых относилась к нему самому, на что он не обратил никакого внимания, и мельком подумал, каково это – быть одним из них. Жить в городе, не знать о военной дисциплине, расти в семье с отцом и матерью, иметь твердое место в жизни… Это настолько отличалось от его положения, что приобретало даже некоторый налет романтики.

Драконир навел справки у рыбных лотков, но жестокая рыба была редкостью. Никто ее специально не ловил, потому в продаже она встречалась нечасто.

– Нет спроса, – не один раз услышал он в ответ.

– Старина людоед? Нет, сынок, мы не торгуем им. Слишком воняет. Никому не нравится.

Поговорив с несколькими рыбными шкиперами и убедившись, что жестокую рыбу достать невозможно, он вернулся на холм, в Драконий дом.

За обедом он сообщил дракону о неудаче, постигшей его с жестокой рыбой. Ответом было мрачное молчание. Релкину ясно дали понять, какой шелковый дракон находится на его попечении.

После обеда виверны отправились на тренировку. Сегодня они упражнялись под неусыпным наблюдением драконопасов, следивших за тем, чтобы ни кончика когтя не обломилось, пока драконы крушат манекены троллей и рубят мечами вкопанные торчком свежие бревна.

Когда тренировка закончилась, и джобогины, мечи и щиты были сняты с драконов, огромные звери, ворча, отправились в бассейн, а драконопасы получили возможность заняться своими делами.

Релкин достал из сундука свои лучшие синие бриджи, парадные сапоги и форменную куртку, на лацкане которой красовались три ряда орденских планок, заменявших собой собственно награды. Четыре белые ленточки – вместо серебряных Звезд Кампании, пять алых – Боевые Звезды и еще четыре специальных знака отличия, в том числе бело-зеленый – Легионная Медаль Чести, и золотой квадрат с черным кругом – Звезда Легиона, высочайшая воинская награда. Сами медали хранились у интенданта Драконьего дома.

На голову он водрузил марнерийскую фуражку, синюю с красным околышем, на пояс привесил кортик в ножнах, начищенных до невозможности.

Затем он отправился к Сторожевой башне. Пройдя дворик, открытый для публики, он показал приглашение часовым и был пропущен внутрь. Наверху, в апартаментах Тарчо, его провели через широкие двойные двери, и он оказался в изящном холле с белыми оштукатуренными стенами и красным изразцовым полом. Миновав длинный ряд фамильных портретов, он подошел к порогу гостиной, где встретил Лагдален.

Они кинулись друг другу в объятия, как будто были братом и сестрой, да, собственно, так и было. Они вместе прошли легендарную кампанию Туммуз Оргмеина. В какой-то момент они оказались одни, затерянные во тьме под страшным городом, все их товарищи были схвачены или убиты, и с ними не было никого, кроме умирающей ведьмы. Лагдален ударила парня кулачком в грудь:

– Да ты стал настоящим мужчиной, Релкин из Куоша.

– А ты стала матерью прелестнейшего ребенка в Марнери, Лагдален, друг драконов.

– Тс-с! Не то она проснется, услышав тебя, а мы ее только что уложили. В свои два с половиной года наша Ламина – весьма требовательная властительница. Поверь, нам с трудом удается ей угодить.

Вышел капитан Кесептон и замахал руками в ответ на салют Релкина:

– В этих стенах обойдемся без формальностей, друг мой. Пойдем, я познакомлю тебя с компанией.

Лагдален представила его своим родителям, Томазо и Лакустре. Те стали расспрашивать, как он себя чувствует и как поживает дракон со сломанным хвостом.

– Честное слово, я хотел бы его видеть здесь, – сказал Томазо, – надеюсь, что мы сможем доставить ему удовольствие, приняв его в нашем доме в Гатчби на летние месяцы.

«Вряд ли получится, – подумал Релкин, – скорее всего, мы в это время будем плыть на корабле неизвестно куда». Все же он улыбнулся и постарался ответить как можно вежливее:

– Он почтет за честь принять ваше приглашение. Но он может сильно проголодаться. Вы понимаете, что это значит?

Томазо рассмеялся. Он больше двадцати лет служил в Сторожевой башне, но однажды ему пришлось драться в Кеноре вместе с легионерами, и он видел, каким голодным может быть дракон.

– Лучше прислушайся, мать – не думаю, что ты сможешь приготовить обед для виверна. Он один в состоянии съесть все, приготовленное для этого банкета!

– Ерунда! – ответила Лакустра. – Мы вполне можем обеспечить одного дракона всем необходимым. – Она внимательно посмотрела на Релкина. – Да и этот молодой человек выглядит истощенным. Кажется, вас плохо кормят в легионе.

Релкин, Холлейн Кесептон и Томазо расхохотались в ответ, поскольку все трое знали, что легионеров скорее перекармливают и рацион у них намного выше, чем в обычных войсках.

Затем Релкина провели к гостям и представили парочке дядюшек, младшему брату Лагдален Розерто, восторженному пятнадцатилетнему упитанному юнцу, тете Соломие и некоторым другим леди из кружка матушки Лакустры.

Был накрыт длинный стол. Релкина усадили справа, между Томазо и капитаном Кесептоном, напротив заняли места дядюшка Иапетор и юный Розерто. Подали хеггелийский сыр, вафли и лимон, и собравшиеся подняли стаканы с белым вином из Кадейна за здоровье императора. Потом подошла очередь устриц и жареных куропаток, к ним подавали красное вино из Минуэнда. Релкин с удивлением ослабил ремень на одну дырочку. Впрочем, это был редкий пир для драконопаса, привыкшего к лапше и овощам на обед.

– Еще один большой корабль в гавани, дядя? – спросил Розерто.

– Да, племянник, это «Овес», и я счастлив его видеть. Я служил на нем в молодости, когда он был еще совсем новеньким. – Дядюшка Иапетор прослужил всю свою жизнь моряком и ушел на покой после шести лет плавания капитаном на белом корабле «Хмель», судне водоизмещением в тысячу тонн, с экипажем в полтораста человек.

Застольная беседа завертелась вокруг «Ячменя» и «Овса» и цели их прихода. Общественное мнение склонялось к тому, что оба корабля направятся через Би, Пеннар и Риотву и доставят в Кадейн, возможно, целых два легиона людей и драконов. Эти силы послужат ядром предполагаемого большого летнего наступления, которое положит конец долгой осаде.

Релкин обратил внимание, что капитан Холлейн принял участие в этой беседе лишь улыбкой да кивками, и поймал себя на мыслях о тропическом снаряжении. Отправляясь в Урдх несколько лет назад, легионный комиссар позаботился о пошиве облегченного обмундирования вместо обычного шерстяного, которое носили в Кеноре. Был комплект и у Релкина. Туда входила и легкая парусиновая шляпа для дракона, сделанная на Кунфшонских островах. Однако многие предметы со временем подрастерялись, особенно после войны вторжения и битвы у Сприанского кряжа. Командир эскадрона Таррент не обращал особенного внимания на тропическое снаряжение, а замены утерянному не было.

За куропатками следовал телячий пирог в четыре дюйма толщиной и четыре фута в поперечнике.

Юный Розерто несколько осмелел после второго бокала вина с водой и принялся засыпать Релкина вопросами о Драконьих Корпусах. Его особенно занимали сражения. Считая войну наиболее достойным занятием мужчины, он хотел знать, каково это – драться вместе с виверном.

Релкин отвечал, что драконопасы обычно сражаются позади дракона и главным при этом является умение вовремя пригибать голову, уклоняясь от драконьего меча. В самом деле, чаще всего драконопасы погибали, раздавленные или обезглавленные своим же драконом.

Мальчик внимал ему с благоговением, украдкой поглядывая на три ряда ленточек на куртке Релкина.

– Как тебе удалось заслужить столько наград? – наконец спросил он, не в силах больше сдерживаться.

У Релкина в этот момент рот был набит пирогом с телятиной.

Вопрос Розерто, хотя и не совсем вежливый, вызвал интерес и у дядюшки Иапетора, тогда как Томазо наградил своего младшего отпрыска, позволившего себе так забыться, строгим взглядом.

Релкин прожевал пирог, запил его глотком отличного сприанского вина. Иапетор и соседи по столу выжидающе глядели на него. Какой-то ответ требовалось дать.

– Я служу в легионе уже четыре года. К счастью, все это время было много работы.

– Работы? Ты имеешь в виду кампании? – спросил Розерто. – Все эти серебристые ленточки – за кампании. Я хорошо знаю. А красные – за сражения. – Розерто повернулся к отцу: – Папа, это так замечательно! Я хочу записаться в легион и пойти на войну.

Релкин посмотрел, как сияют глаза мальчика. От его наивности пробирала дрожь. Он заговорил резко, холодным тоном:

– Ничего замечательного здесь нет. Война – это не погоня за славой. Там нужно убивать и ждать, когда убьют тебя. И ничего хорошего тебя там не ждет.

Он сказал даже больше, чем хотел. Слишком много юных друзей потерял он в больших и малых сражениях. Они были не старше Розерто.

Лицо Розерто вытянулось.

– Но в школе так скучно. Я хотел бы уйти в море или стать драконопасом.

Релкин с тоской посмотрел на него при слове «школа». Он только пару лет проучился в деревенской школе Куоша и очень переживал из-за недостатка образования.

Впрочем, остальные дружно рассмеялись. Бедный Розерто залился краской.

– В Драконьи Корпуса принимают только сирот, Розерто, – сказал дядюшка Иапетор, стараясь смягчить обиду.

Кесептон поправил его:

– На самом деле, другие мальчики тоже могут поступить, но они должны пройти курс в академии. Ожидается новый набор слушателей, необходимость в них сейчас даже больше, чем в драконьих мальчиках.

Томазо улыбнулся, но глаза его не выразили радости. После тревог, которых он натерпелся со своей дочерью, Лагдален, он боялся и за сына.

– Поговорим об этом позже, Розерто. За тобой зарезервировано место в Офицерской Школе. Мы надеемся, что ты поступишь в Первый полк, пойдешь по моим стопам.

Розерто выглядел подавленным:

– Я знаю, папа.

Беседа на некоторое время уклонилась к обсуждению достоинств отличного красного вина, которое они пили.

– Это Сприанское, года великого сражения, – сказал Томазо. – С погибшего виноградника. Да, много было разрушено в тот день.

– Драконы потоптали виноградники, – сказал Иапетор.

– Тролли и великаны-людоеды тоже. Картина, висящая в аукционном доме, очень точно отражает события, – отозвался кто-то слева от Релкина. – Вы ведь были при Сприанском кряже, драконир?

Релкин кивнул в подтверждение.

– Тогда выпьем за ваше здоровье.

Все встали, подняв бокалы.

Релкин удерживал на лице улыбку, хотя в душе чувствовал почти смущение от проявленного к нему внимания. Он старался не вспоминать тот день, который, как ему казалось, был славным только для тех, кто там не был. Это была грязная резня с горой трупов. Он не мог забыть запаха крови и темно-красных глаз великанов.

Его спасло требование матушки Лакустры пересесть к ней и Лагдален на вторую перемену блюд. Он ведь был гостем всей семьи, отнюдь не узкой мужской компании, сидящей на правом конце стола.

На новом месте ему вручили огромный кусок пирога из бойцового петуха с жареным луком. Релкин уже чувствовал, что слегка переел, а впереди ожидало еще несколько блюд.

Теперь в окружении женщин он подвергся новому допросу – о семейном положении и намерениях. Он осторожно объяснил, что помолвлен с Эйлсой, дочерью Ранара, из клана Ваттель, и что ему еще нужно прослужить пять с половиной лет, прежде чем легион позволит ему жениться.

Это сообщение вызвало град упреков в адрес легиона, заставляющего мужчин так долго оставаться холостыми. Леди зашептались. Слово «Ваттель» было мало кому известно в приморских городах.

Кроме того, Релкина расспрашивали о нем самом и о его драконе, так что, отвечая, он даже не сразу смог съесть свой пирог. Тут перед ним появилась огромная тарелка жареной оленины с репой и золотистым луком.

Олень, как ему не раз повторили, был добыт лично дядюшкой Иапетором. Отличный самец, охота с собаками и копьем в лесу Роголло. Иапетор встал и предложил тост за оленя, потом спел охотничью песню. У него оказался приятный чистый тенор, и по окончании песни присутствующие зааплодировали.

Релкин мужественно расправился и с оленем, хотя теперь уже не сомневался, что переел. Нечего было и думать о том, чтобы ослабить ремень под столькими взглядами.

Пока он ел, Лагдален пыталась разубедить престарелую тетушку, решившую, что некогда и она, Лагдален, служила драконопасом. Релкин жевал и глотал. Оленине, казалось, не было конца. Старания Лагдален, однако, вызвали подобие улыбки на его губах.

Наконец он закончил, не оставив ни крошки оленины и даже лука. Тарелку тут же унесли.

Но скатерть перед гостем пустовала недолго. Принесли первый десерт – сверкающий торт пяти футов высотой, увенчанный зеленым драконом из марципана.

Каким-то образом он справился и с ним, впрочем торт оказался совсем воздушным и очень вкусным. Лагдален дружески улыбнулась.

– Я объелась, – шепнула она, – думаю, ты тоже.

Драконир успешно отбился от бесчисленных вопросов некоторых наиболее шумных леди о его невесте, и потом ему позволили перейти к Томазо – и ко второму десерту, тяжелому, залитому взбитыми сливками бисквиту.

С мертвенной улыбкой парень придвинул к себе огромную тарелку этого лакомства с бокалом сладкого вина в придачу.

Разговор зашел об опасной тенденции покупки офицерских патентов в легионах. Капитан Кесептон пытался сменить тему, но потерпел неудачу.

Релкин в это время пробивался сквозь бисквит. Ему казалось, что он не может больше взять в рот ни кусочка и вообще сейчас лопнет.

Дядюшка Иапетор придерживался того мнения, что в самой покупке патентов худого нет, но вот цены должны быть подняты. Томазо считал все это недопустимым безобразием.

Наконец спросили мнения Релкина. Он прожевал, проглотил и, с отчаянием оглядевшись вокруг, сказал:

– Вот чего мы не понимаем – как это могло произойти впервые? Вы берете отлично тренированный, мобильный отряд и отдаете его в команду человеку, который не только не тренирован сам, но даже ничего не понимает в тренировках.

– Совершенно верно, – сказал Томазо, стукнув ладонью по столу.

– Но вы забываете о бюджете, – простер руки Иапетор, – Марнери содержит два легиона и дюжину фрегатов для защиты с моря. Побережье огромно. Нам нужно пополнять бюджет откуда только можно.

– Проклятый Аубинас снова занялся спекуляцией зерном, – сказал кто-то слева.

– Казна в плачевном состоянии, – прибавил другой.

– Нам нужно продавать больше патентов, а не прекращать это дело, тогда мы сможем поправить бюджет.

Беседа стала приобретать неприличный оттенок, и Томазо сменил тему, попросив Релкина рассказать, как он побывал на потайной королевской лестнице в Веронате.

Релкин с радостью выполнил просьбу, откинувшись на спинку стула с туго набитым животом. Бисквит наконец закончился.

Пришла Лагдален и заставила Розерто потесниться на стуле. Ей никак не удавалось побыть с Релкином наедине, хотя он был ее первым другом и куда более близким человеком, чем все присутствующие, за исключением Холлейна.

Релкин рассказывал о волшебной потайной лестнице, и о победе клана Ваттель, и о том, как раскрылась скала, пропустив их на главную лестницу, когда положение уже казалось безвыходным… Неслышно подошел мажордом и прошептал что-то на ухо Томазо. Лакустра помахала, чтобы он подошел и к ней тоже. Лицо Томазо стало серым. Мажордом отправился на другой конец стола.

– Что случилось, брат? – спросил Иапетор.

– У нас незваный гость.

Неожиданно Лакустра издала вопль:

– Нет, не надо снова, мое сердце не выдержит!

Релкин поглядел на дверь и увидел маленькую фигурку в скромном сером балахоне. Это была Серая Леди Лессис.

– Приветствую всех, – сказала она с легким поклоном. Искусным летящим движением руки она подчинила гостей чарам приязни. Послышались доброжелательные слова, хмурые испуганные взгляды в большинстве своем сменились улыбками.

– Я вижу здесь несколько хорошо знакомых лиц и понимаю, что остальным я также хорошо известна, – печально рассмеялась она. – Это потому, что мы вместе делим тяготы борьбы с Великим Врагом. Добрый хозяин Томазо и хозяйка Лакустра, приношу извинения за свое вторжение. Я понимаю, что это безжалостно, но дело касается жизненных интересов Империи. Боюсь, что мне нужно поговорить с Лагдален наедине. Абсолютно необходимо.

Томазо поднялся, на его лице отражался шквал эмоций. Сначала он не мог говорить, но наконец овладел собой:

– Леди, мы даже не знали, что вы находитесь в нашем городе.

– Нет, я только что прибыла.

И Лагдален поняла по ее тону, что она действительно только что переступила через край Черного Зеркала, пролетев сквозь невообразимые опасности в мире хаоса.

Лагдален поднялась и пошла вслед за Серой Леди. И как только она вышла из комнаты, Лакустра безутешно заплакала. Это было непереносимо! Ведьма пришла к ним на праздник и забрала одного из ее детей. Несчастная мать ничего не смогла сделать. Бедный ребенок и так достаточно послужил Империи, более чем достаточно, с избытком хватит на несколько жизней. Почему они не могут оставить ее в покое? Почему они не могут оставить в покое семью?

Релкин встретился глазами с капитаном Кесептоном и уловил в его взгляде скрытое знание. Что-то случилось. Но, хотя Лагдален – его жена, Холлейн не нарушит молчания, особенно на таком обеде.

В груди Релкина шевельнулось предчувствие. Он решил немедленно проверить тропическое снаряжение.

Несколько леди увели Лакустру, и обед закончился на пониженных тонах, беседы не возобновлялись. Последней переменой оказался изумительный пудинг с розовой водой, сахарной пудрой и смородиной. Он увенчал гору съеденного. Релкин победил его, собрав последние силы, и, покидая Сторожевую башню, чувствовал себя чем-то вроде одного из оружейных сундуков, стоявших на лестничных площадках. Релкину приходилось отдыхать, прежде чем преодолеть очередной лестничный пролет.

Снаружи холодный вечерний воздух облегчил его страдания. Тяжелое предчувствие встречи с тропиками давило грудь. Серая Лессис явилась в Марнери. Что-то необычное происходило в мире.

В Драконьем доме он застал Стодевятый, выстроившийся для полной проверки снаряжения. Процедура оказалась в самом разгаре, все вещи были разложены перед строем. Командир эскадрона Уилиджер взирал на опоздавшего с ледяной яростью:

– Вы забыли свои обязанности, драконир. Где вы были?

Релкин объяснил, что был на обеде у своих друзей, особых друзей, которые пригласили его к себе в дом. Он заметил, что, уходя, поручил Мануэлю замещать его.

Потом он допустил ошибку, сказав, что в последнее их свидание в «Чаще» он не получил от командира никаких приказаний и не мог знать, что тот явится именно сегодня.

Ярость Уилиджера усилилась, но он, с видимым усилием, сдержал себя:

– Не могу согласиться, что все в порядке. Тем не менее у вас есть алиби. Я проверю его. И если вы солгали, я накажу вас. Ну а теперь представьте ваше личное снаряжение для проверки.