Бог и наркотики (СИ)

В залежах шкафа нахожу пакетики с зеленым чаем, радуюсь, что не придется давиться черным, который я, в принципе, терпеть не могу. Бросаю пакетик в чашку и заливаю кипятком, наблюдая, как прозрачная вода начинает становиться мутно-зеленой, цветовыми клубками смешиваясь в единое целое.

Сзади неожиданно кто-то подходит, вплотную подпирая меня своим телом к столу. Рука соскальзывает с плеч на живот, сковывая меня в объятьях полукольца, прижимает ближе к себе. Горячее дыханье обжигает затылок, а волос касаются губы, потрескавшиеся от многочисленных укусов.

- Спасибо за воду, - на выдохе говорит Иззи, продолжая сдавливать меня своей рукой, мешая при этом поддеть приготовленную яичницу, чтобы положить ее на тарелку. – Я, правда, чуть не споткнулся об нее, когда вставал, но ковер целый, разлить я не успел, а все остальное мелочи, - усмехается он, тут же превращая благодарность в издевку. Дергаю плечом, убирая его подбородок. Слышу, как цокают его зубы, наверняка ударился, жаль только, что язык не прикусил. На развороте, быстро и тихо проговариваю:

- Есть будешь? – и, не слушая ответа, сажусь за стол. – Твоя половина в сковородке, захочешь, положишь, - накалываю на вилку кусочек колбасы и отправляю в рот, радуясь, что, наконец, смогу утолить свой голод, что не давал мне нормально спать еще ночью.

- Половина? – ухмыляется он, разворачиваясь ко мне, а я только сейчас замечаю этот беспорядок на его голове: ежиком вставшие волосы, перья птиц, не успевшие вылезти за ночь. – Звучит так романтично, - он специально прикусывает нижнюю губу, оттягивая ее, заставляет кожу белеть.

- Выглядишь, как девчонка из среднесортной порнухи, - закатываю я глаза, продолжая поглощение пищи.

- А вот это не надо, - он почти смеется. – Я знаю, что выгляжу неплохо и, признайся, тебе нравится такое выражение лица, а в третьесортном порно такого нет, ты поменьше всякую туфту смотри, - его рука накрывает лоб, смачно ударяя: по кухне разносится звон хлопка.

Надеюсь, ему больно.

- Прости, что не разбираюсь в таких вещах, мне как-то не до этого было, - отвешиваю я весьма плоскую шутку, наблюдая, как парень тянется за тарелкой, оголяя при этом половину своей белой задницы, а затем, наложив в нее еды, присаживается напротив, роняя растерянное:

- Ой, я вилку забыл взять, - но найдя взглядом в моей руке нужную ему вещь, машет ладонью, отгоняя эту мысль. – Я и твоей поесть смогу, - говорит он, а я едва успеваю возразить ему, но опаздываю: вилка уже в его руках.

- И как же тебя угораздило вчера остаться в зоопарке? На ночь… - решая не терять времени, к тому же поесть мне нормально не удастся, спрашиваю его.

Иззи становится тут же серьезней, кажется, даже в его голову на секунду заплывает какая-то мысль, а затем, вдруг, словно по щелчку, его лицо делается совершенно обычным, словно стерли все эмоции.

- А, - говорит он. – Значит, все-таки успел ляпнуть, - его рука тянется к затылку, почесывая кожу на голове, он продолжает. – Ну… Мы решили покормить страусов и фламинго, залезли на большое массивное дерево, что росло прямо над вольером, почти заходя на него. Ну, в общем, не удержались, оба свалились туда, было уже довольно поздно, обходный рейд по территории никто не совершал, нас даже искать не стали. С кормежкой птиц повременили, в итоге всю их еду пришлось есть нам самим, ведь закуску мы с собой не брали, - ухмыляется он, наверняка, прокручивая вчерашние моменты в памяти.

- Вот оно… что, - задумчиво произношу я, понимая, что у самого перед глазами стоит эта смешная картина: я бы на их месте, наверное, здорово испугался птиц, ведь эти страусы такие неадекватные, ну или же своим видом напугал бы их, наверное, не каждый раз им доводится видеть, как человек пытается свою голову в землю зарыть.

***

Полуденное солнце стоит прямо над головой, оно не печет и даже почти не греет, на более-менее теплом воздухе его присутствия почти не ощущается, разве что свет, слепящий глаза, говорит о его наличии. За все это время мы впервые решили выбраться в столь далекое место от дома, обычно моя дневная прогулка составляла дорогу до мусорных баков или магазинов.

Сейчас же, идя по кольцевой аллее большого парка, я чувствовал себя по-весеннему счастливым человеком.

- И как думаешь, сложно будет раскрутить такой бизнес, если учесть, что конкурентов в городе у такого предприятия навалом? – спрашивает Иззи, продолжая наш разговор о мороженщике, который торговал на входе в парк. Детей там было не так много, возле него бездомных котят и собачек найдется больше, но все же они были и он имел с этого какой никакой, а доход.

- По крайней мере, он делает доброе дело, а раскрутить – проблемы времени,- киваю я, прежде, чем завести тему о торговле.

- Вот оно как. А ты какое-нибудь дело доброе сделал за сегодня? – почти смеется Иззи, не воспринимая мою фразу всерьез.

- Да.

- И какое же? – вылупив глаза, смотрит на меня он, не веря.

- Вызвал старушке лифт, чем не доброе дело?- хмыкаю я, смотря, как Иззи еле сдерживает себя от порыва задохнуться смехом.

Если бы он это сделал, я бы был ему признателен.

- Знаешь, нам ведь многое неизвестно, а вдруг этот мороженщик подпольно держит все в этом городе, создавая единую монополию. Его власть распространяется на каждое мороженное, которое только найдется в нашем городе. А его веселая работа добродетеля – лишь прикрытие, и на самом деле у него давно уже есть собственная яхта, а на свою точку он приезжает на порше, которое паркует за пару стоянок, чтобы не палиться, - казалось бы, поток моих мыслей прервать было невозможно, но сам, не замечая того, я остановился, начиная принюхиваться к окружающей среде. Запах, окутывающий территорию, был настолько знакомым, но вспомнить, дать ему хоть какое-то название, я не мог, так и стоял посередине улицы, втягивая его носом поглубже.

- Ты чего? – поинтересовался Иззи, когда, не замечая того, что я остановился, успел уйти на приличное расстояние.

- Да это… тут пахнет чем-то, - говорю я, продолжая это странное перебирание в голове всех названий. Подходящего найти так и не удалось.

- Чем? Воздухом? – усмехается он, подходя при этом ближе и тоже принюхиваясь. – Ну, ватой сладкой пахнет, тут неподалеку ларек, - показывает он рукой на виднеющуюся из-за дерева палатку.

Однако ватой здесь совершенно не пахло. Запах был настолько четкий, он не казался едва ощутимым, он откровенно забивал ноздри, заставляя дышать только им.

- Вспомнил, - воскликнул я, вознося руки к небу, мгновенно ловя на себе подозрительные и даже напуганные взгляды прохожих, что опасливо начали обходить меня стороной.

- Что?

- Пахнет хлоркой, вот точно! Этот запах я ни с каким другим не спутаю, - уверенно закивал я головой.

- Больной что ли? Лично я никакой хлорки не чувствую, пахнет только свежестью и сладкой ватой, - уверенно заявил Иззи, не сбавляя шага.

- Ну, а я не чувствую твоей ваты, хоть убей, может, мы разным воздухом дышим? – сделал я вывод, чувствуя, как губы поддергивает довольная улыбка.

- Дурень, - смеется Иззи, хлопая меня по плечу. – Нет, я, конечно, когда знакомился с тобой ближе, понимал, что в тебе сидит долбаеб, но не представлял, что он настолько огромен, пошли уже, - он потянул меня за локоть, машинально ведя по дороге. Я даже не сопротивлялся.

***

Мы сидели на лавочке и кормили голубей. Нахальные птицы подлетали так близко, что своими грязными лапами пачкали всю одежду. За час, что мы здесь находились, Иззи успел потратить на них восемь больших пакетов семечек, а птицы, не меняя своего состава, все продолжали и продолжали клевать, все больше подтверждая теорию о бездонности своего желудка.

- Я, кстати, сказать хотел, - начал Иззи, продолжая кидаться в голубей едой, намеренно точно целясь им прямо в вечно качающуюся голову.

- Говори.

- Я тут с начальством разговаривал на днях, в общем, я договорился о небольшом собеседовании для тебя, они согласились пересмотреть твое исключение. Но… - воскликнул он, замечая всплывающую радость на моем лице. – Это не означает, что ты зачислен обратно, тебе придется еще попотеть!

Дальше я уже ничего не слушал. Сначала мне хотелось всыпать ему за то, что так долго скрывал от меня эту новость, но я вовремя себя остановил. С моей стороны это было бы совершенно невежливо. К тому же это обыкновенный элемент неожиданности принес мне столько радости, что злиться на парня было бы просто грехом. Вскочив со скамейки, рассыпав весь пакет с семечками прямо на асфальт, не обращая внимания, на подлетевших птиц, я уставился на парня с нескрываемой благодарностью во взгляде.

- Я тебя понял, - благосклонно молвил он. – Молчу, спасибо скажешь потом, - он почесал затылок, оглядывая меня с ног до головы, задумчиво добавил: – Тебя еще одеть поприличней надо, завтра съездим за костюмом.

- А почему завтра? Ты когда договорился с ними? – я пребывал в легком шоке, все произошло так быстро.

- Смеешься? Собеседование в конце недели, у тебя еще пять дней есть, а завтра у меня максимально мало пар и мы сможем нормально съездить в какой-нибудь салон, чтобы выбрать не тряпку, а приличную вещь.

- У меня денег нет, чтобы такие вещи покупать, - растерялся я.

- Я тебе одолжу, потом вернешь, с процентами, - подмигнул Иззи, а мне вдруг стало жутко.

- Знаешь. У меня работы нет…

- Отработаешь иначе, - усмехнулся он. – К тому же не думай, что платье стоит так дорого, цены то разумные.

- Платье? – опешил я.

- А, ну, то есть костюм, - поправил он себя, не переставая при этом улыбаться. – Поехали, скоро дождь начнется, - вместе с его глазами, я поднял взгляд к небу, наблюдая за скопившимися облаками.

- Уговорил.

***

Стройная невысокая женщина с приятными наманикюренными руками уже несколько минут носится передо мной, то пройдя в самый дальний угол магазина, выуживая из недр на витринах чистенький и новенький костюмчик, то в подсобку за нужным размером. Она помогает мне одеться, тут же поправляя каждую деталь, чтобы все сидело правильно, и нигде никакой угол не замялся. Суетливая продавщица, не вызывающая у меня никакого раздражения, отходит чуть дальше, оставляя меня одного перед зеркалом, напротив которого стоит большое замшевое кресло. На нем восседал Иззи, вальяжно заложив одну ногу на другую.

- Как Вам? – спрашивает она меня, при этом пристально поглядывая на Иззи.

Конечно, он, в отличие от меня, создавал вид солидного молодого мужчины. Он слишком юн. Слишком аккуратен. Слишком красив. На ее месте, пусть она выглядит немного старше его, не заглядываться на такого почти грех. Иззи же, даже голову в ее сторону не поворачивает. Не желая удостоить женщину своим взглядом, он все время отводит его, то осматривая ассортимент, то утыкаясь им прямо в меня.

- Вроде бы не плохо… - как-то растерянно произношу я, понимая, что блефую: костюм сидит, как влитой.

- У вас есть такой же, только кипельно черный, без такого напыщенного блеска? – броско спрашивает Иззи, заставляя продавщицу пробежаться взглядом по салону.

- Есть, - робко отвечает она. – Модель немного проще этой, но сидит хорошо, к тому же размер и цвет полностью подойдет.

- Несите.

Ему не хватает бокала с красным вином в руке и перстня на пальце, уж больно он стал напоминать мне влиятельного человека, хотя всего лишь преподает студентам химию.

Женщина тут же суетливо закрученная его просьбой, отправляется на поиски нужной вещи, оставляя нас с Иззи наедине.

- И чего ты такой недовольный? – спрашивает он меня, когда женщина скрывается в подсобке.

- С чего бы это? – удивленно отвечаю вопросом на вопрос, пожимая плечами, нарочно отворачиваясь к зеркалу, начинаю поправлять лацканы пиджака.

- Такое ощущение, будто я тебя сюда насильно притащил.

- Ничуть нет, просто я не привык к таким нарядам, мне бы что-нибудь попроще да подешевле, - отсекаю я, тут же затыкаясь, когда замечаю выходящую из помещения женщину.

- Вот, нашла, - она расправляет чехол, затем помогает мне снять один костюм и надеть следующий.

- Другое дело, - говорит Иззи, когда я выхожу к зеркалу, становясь прямо перед ним. Признаться, мне и самому понравился этот наряд: сидит замечательно, удобный и самое главное цвет – он, как никто иной, подошел мне.

- Посчитайте нас и запакуйте, мы возьмем его, - говорит Иззи раньше, чем я успеваю задеть пальцами ценник и перевернуть лицевой стороной к себе.

Мать моя женщина. Я отдам за него почку.

- Он стоит не так дорого, как ты себе представляешь, не накручивай себя, - Иззи оказывается неожиданно близко, почти над самым ухом он произносит эти слова, пробегаясь пальцами по моей спине, изображая толпу мурашек, которая прошла следом.

***

Сегодня, проведя весь день в полнейшем одиночестве, я столкнулся с очень печальной мыслью, которая посмела забраться ко мне в голову. Она, словно сорняк, запустила свои корни прямо в мой мозг, заставляя каждые пять минут времени уделять ей, возвращаться, обдумывать, смаковать на кончике сознания, чтобы не было возможности отхаркнуть это чувство досады, которое пришло вместе с ней.

Среди всего, что когда-либо беспокоило меня за эти дни, я понял одну единственную вещь: я чертовски скучаю по Тайлеру. Этот парень, пусть и оказался таким, каким я не представлял его себе раньше, так прирос к моей душе, что у меня нет сил забыть о нем так быстро, как бы я этого хотел.

Я действительно дорожил нашей дружбой.

Я жалел, что вовремя не смог объяснить ему все.

Я жалел, что он не нашел в себе силы меня понять, даже не сделал вид, что пытается.

Стряхиваю с конца сигареты пепел, ударяя указательным пальцем по всей длине никотиновой палочки. Подхваченный ветром, он поднимается все выше и выше над головой, вместо того, чтобы упасть на траву. Закрываю глаза, прислушиваясь к окружающей меня атмосфере: вокруг гудят проезжающие машины, раздается плач ребенка на детской площадке, тут же в дуэте подхваченный лаем дворняжки, что сидит у подъезда.

Выуживаю из кармана джинс сотовый, снимая с блокировки, скольжу пальцами по сенсорной панели, выискивая в телефонной книжке знакомый номер. Нашел я его довольно быстро, у меня не так много друзей и знакомых, чтобы хранить в памяти чипа каждый контакт. Большой палец натыкается на клавишу вызова, не задумываясь нажимаю, поднося телефон к уху.

Слышу гудки. Длинные, такие протяжные, что хочется самому завыть или же сбросить эту железку с балкона, но я терпеливо жду.

Как я и думал: трубку никто не снял. Время ожидания сменилось короткими гудками. Пришлось самому нажимать на отбой, чтобы прекратить повторный вызов абонента. И о чем я только думал, когда попытался ему позвонить?

На секунду стало грустно.

Я понял, что не знаю, что бы сказал ему, возьми он трубку. Ни одна мысль не пришла в голову, ни одна подсказка не промелькнула. Я действительно понятия не имел, о чем вести с ним диалог.

***

- Варишь кофе?

Захожу на кухню, чтобы задать Иззи единственный вопрос, который меня на данный момент волнует. Парень же, поднимая взгляд с журнала, что он принес с работы, переводит его на меня, подозрительно хмыкает.

- Разве я похож сейчас на человека, который варит кофе? – спрашивает он, а я пожимаю плечами.

- Просто по всей квартире разносится запах жженого зерна, такое ощущение, что кто-то поставил на плиту турку и забыл выключить. У моих родителей такое случалось, поэтому я знаю этот запах. Такой противный аромат не забывается годами.

- Может, ты заболел? В последнее время ты ведешь себя странно, - говорит он, вновь утыкаясь в свою работу.

- Возможно, где у тебя градусник? – спросил я его, дабы не ставить под сомнения свое здоровье.

***

Спина затекла. Битый час склоняюсь над конспектами, которые удалось раздобыть у своей однокурсницы. Пробегаюсь взглядом по бумажным листам, исписанным ровным и аккуратным почерком. Понимаю, что сам никогда не смогу так писать, я слишком небрежен, нетерпелив. Вглядываюсь в каракули в своей новой тетради. Самое главное, что я понимаю каждое слово, остальное не важно.

Дверь нарочито медленно скрипит за спиной, впуская в комнату нежданного гостя. Не оборачиваюсь, лишь бросаю взгляд на отражение в лампе, которое отображает высокую вытянутую фигуру.

Устало прикрываю глаза, понимая, что боль в спине не дает нормально сидеть.

- А я-то думал, почему в квартире так тихо, - присаживается на край стола, облокачивается одной рукой, упираясь ладонью прямо в чужие конспекты.

Буквально пожирает взглядом, так откровенно обводя каждый сантиметр моего тела. Этого невозможно не заметить, эта довольная улыбка на его глазах заставляет прятать взгляд за волосами, желая лишь сосредоточиться на работе.

В гляделки играть некогда.

Его рука ложиться на мое плечо, пальцы сковывают в еле ощутимой хватке: по телу пробегается дрожь, он снова это делает, вновь колышет невидимую струну, заставляет чувствовать бешенный ток крови по жилам. Но ведь мне можно… Можно так нахально вести себя. Он молчаливо разрешает это.

Сносит каждый мой проступок.

Каждую колкую фразу в ответ его попыткам заговорить со мной. В последнее время все чаще и чаще мы, словно в бою, сражаемся на словах, делая каждое предложение острее ножа. А потом… Потом это долгое и утомительное примирение двух сторон, во время которого он варит себе кофе, словно на коротком поводке, удерживая меня на кухне, заставляя терпеть этот противный запах. И я терплю.

- Решился вплотную взяться за учебу? – с улыбкой на устах спрашивает он, заставляя нас столкнуться взглядами. Я и раньше никогда не тушевался, по своей натуре до последнего вглядывался в глаза собеседника, заставляя чувствовать его неловкость рядом со мной, а тут и вовсе потерял страх. Угольная бровь ползет вверх. А его губы еще больше искривляет довольная улыбка.

А я. Я, кажется, забыл ему ответить.

- Думай что хочешь, - почти без эмоций роняю я, вновь утыкаясь в исписанные листы, переворачивая следующий, вчитываюсь в строчку, пытаясь понять, что же следует занести к себе в тетрадь.

Чувствую, как его рука с плеч соскальзывает ниже, словно вор, закрадывается под рубашку, проходясь по чувствительной коже на животе. Упорно делаю вид, что ничего не замечаю. Пялиться в тетрадь получается с трудом. Перед глазами расплываются строки, а мозг все сильнее сосредотачивается на посторонних действиях.

Еле ощутимые прикосновения становятся настойчивее, нижние пуговицы на рубашке расстегнуты, осталась последняя преграда в виде двух верхних, которую он обходит быстрее, чем я успеваю понять, что одежда уже свисает по краям, оголяя торс и грудь.

- Если ты продолжишь, - тихо говорю я, стараясь не срываться на эмоции. – То я не успею переписать и закончить работу, - хмыкает, даже не собираясь убирать руку.

- Как будто завтра у тебя будут проверять тетрадки… Ты же не…

- В школе. Верно, я не в школе, но, когда у меня начнут принимать заново зачеты, именно эти записи помогут мне сдать материал, который я не знаю, - грубо оттолкнув его руку своей, я запахиваю концы рубашки к животу, жалея, что это не халат, который можно было бы подвязать поясом.

Накрывает ладонью тетрадь, в которую я уставился, а затем, переворачивая листы, вовсе захлопывает ее, отшвыривая так резко, что она с гулким стуком падает за щель между шкафом и столом.

- Что ты… - не успеваю договорить, его рука, хватаясь за мою, резко вздергивает вверх все мое тело, словно я тряпичная кукла. Прижимает к себе одной рукой и, меняя положение, усаживается на мой стул, втискивая меня к себе на колени. Шелест узкой черной ткани галстука, перестающий обвивать его длинную шею, сползает, словно змея, вниз.

Молча жду, пока он нарочито медленно скинет свой серый форменный пиджак на пол, а затем коснется свободной рукой рубашки, специально возясь с пуговицами как можно дольше, чтобы заставить меня ждать, чтобы заставить думать тогда, когда я не хочу этого делать.

Облизывается взглядом. Такие его выходки никогда не приводят ни к чему хорошему: я успел выучить эту маску.

Сам, почти не двигаясь, мне и не надо, тянусь губами к его шее. Поглядывает на меня исподлобья, наверняка, так и не сумев рассмотреть мое лицо, вновь спрятанное за волосами, в очередной раз тянется к лакированным пуговицам, обводит тонкими пальцами блестящий контур и освобождает из петель ткань рубашки, что мгновенно обвисает на его плече. Хватаюсь рукой за рукав, что удобней всего расположен ко мне, стаскиваю с него, пропахшую его одеколоном и потом, вещицу, бросая к остальным.

Удерживает пальцами мое лицо за подбородок, сам преподносит, будто на блюдце, мои губы ближе к своим, накрывает, специально утомительно и искушающе медлит. Не нравится ждать. Высунув кончик языка, прохожусь по его губам, порываюсь придвинуться ближе, но его рука все еще не дает. Соблазнительно покусывая нижнюю губу, продолжаю сверлить его взглядом, замечая, что тот едва сдается и уже готов ослабить хватку на моем подбородке.

Только предвкушение.

- Ты так заводишь, - шепчет он, но в тихом помещении его голос звучит куда громче, чем мог бы.

- Почему так долго? – будто бы не слышу его слов, будто бы не чувствую касаний.

- С чего бы мне задерживаться? Ты ведь даже не слышал, когда я вернулся? – спрашивает Иззи, поддевая пальцами мою рубашку, чтобы позволить ткани отпустить тело.

Вопрос остается без ответа.

Накрываю его руку своей, разжимая пальцы, сковывающие мой подбородок, послушно опускает ладонь вниз. Перекручиваюсь на стуле, садясь на парня вплотную, протискивая колени по бокам его ног. Уже сам настойчиво целую его, вкушая его податливость на языке.

Наматывает мои волосы на кулак, заставляя задрать голову. Упирается носом в кадык, проходится языком по шее, лишь оставляя мокрый след. Не трогает губами, словно оставляя кожу на них нетронутой для другого случая. Сам управляет мной, наклоняет по такому ракурсу, который нужен ему, ведет под тем углом, который удобен. Не заботится о моих чувствах, не думает о том, что голову сковало неприятное ощущение, словно с меня пытаются стянуть кожу.

И специально делает.

Специально ждет.

Отпускает руку только тогда, когда чувствует, что вот-вот и я сорвусь на крик, только не от злости, не от раздражения и не от боли… От досады, что все вновь происходит по его указке.

Ухмыляется прямо в глаза.

- Смеешься?

- С чего бы.

Хочется до крови ударить его, но вместо этого лишь продолжаю сверлить его взглядом, ощущая на своей спине нежные касания его рук.

Кнут и пряник после его действий.

- Ты такой горячий, - говорит он, а я чувствую, как внизу живота начинает теплеть, словно там печь и кто-то подбросил дров.

- Разве?

Теперь мой черед ухмыляться. Теперь моя очередь вдавливать его в стул. Теперь я доминирую над тем, что происходит. Ухватившись руками в его плечи, вдавливаю в спинку стула. Не опрокидываемся только по тому, что мое тело все ещё перевешивает.

Целую его губы до красноты, до опухших жилок.

- Я знаю, чего ты хочешь, - почти шепчу ему на ухо. – Но не готов воплотить твою мечту в суровую жизненную реальность.

Почти урчит над ухом, почти смеется, играючи спрашивая:

- Разве?

Его рука соскальзывает на копчик, закрадывается на штаны, поглаживая через тонкую ткань ягодицы.

- Разве! – резко отвечаю я.

Целую его губы, втаскивая язык в свой рот, буквально заглатываю, ощущая жар в пояснице все сильнее.

- Тогда почему же ты все еще сидишь на мне? – спрашивает Иззи, когда я отстраняюсь.

- Потому что ты меня держишь, - без зазрения совести хватаю его руки, обводя ими свою талию, удерживаю в таком положении, пытаясь сделать его хватку сильнее. – Вот почему, - пожимая плечами, усмехаюсь я, подмигивая ему.

- Зараза, - выдыхает в губы, уже не сопротивляясь, когда мой язык пропихивается между его стиснутых зубов.

Такая игра.

Такие правила.

***

Холодные простыни приятно льнут к телу. Не отрываю взгляд от темного потолка, на котором в сумерках отражаются фары проезжающих машин.

Слишком скучно вот так вот лежать…

Слишком утомительно думать о завтрашнем дне. В мыслях я все еще не свыкся с тем фактом, что, возможно, завтра утром моя жизнь окончательно и бесповоротно изменится. Я привык действовать иначе, спонтанно, без планов. А скоро придется расписать всю свою ближайшую жизнь на четыре года, разве это интересно? Нисколько.

Переворачиваюсь на живот, вновь пытаясь устроиться поудобнее. Подминаю руками под голову подушку, утыкаюсь в нее носом, вдыхая запах стирального порошка.

Почему так медленно ползет время, когда оно должно бежать?

Почему на настенных часах стрелки, словно остановились?

Закрываю глаза, сильнее стискивая веки. До звездочек. До колючей боли.

Опять не могу представить, как все пройдет. Мучает неизвестность. Даже боюсь неожиданности.

- Постарайся просто уснуть, не думай ни о чем, - вслух командую себе, накрываясь одеялом с головой.

***

Одетый в новый костюм, становлюсь перед зеркалом. Самому надевать его оказалось куда сложнее, сидел он, конечно, все также – безупречно, но к хорошему привыкаешь, как говорят, быстро, поэтому намного удобней было, когда от меня требовалось лишь поднимать или опускать конечности без каких-либо усилий. В последний раз поправляю пуговицы, перед тем, как застегнуть пиджак.

- Дай поправлю, - Иззи стоит сзади, прислоняясь ближе, чтобы из такого положения было удобно просунуть к моей шее руки. Дергает галстук за узел, подтягивая его ближе к центру, где находятся верхние пуговицы на рубашке. – Так куда лучше.

- Спасибо, - собственные пальцы дрожат, едва получается продеть через петлю запонки, которые Иззи одолжил мне.

- Ты главное не волнуйся. Я буду сидеть там, поэтому, если что, не дам тебе растеряться и подстрахую… Так что… - сознание накрывает головная боль, что точечными ударами сообщает о себе в самый неподходящий момент. Склоняюсь к зеркалу, лбом утыкаясь в стеклянную гладь. Рукой опираюсь о шкаф, не даю себе упасть.

Только сейчас понимаю, что голос Иззи меркнет, я больше не слышу его речи. Кидаю взгляд назад, через плечо, через белую пелену, упавшую на глаза, пытаюсь разглядеть его силуэт, но вижу лишь обои, бежевые обои.

Становится как-то неуютно.

К горлу подкатывает рвотный комок, а сознание начинает поддаваться панике.

Неожиданно становится слишком свободно, будто строгий костюм не сковывает мое тело, а я стою лишь в одной футболке.

Бросаю мимолетный взгляд в зеркало, убирая от него руку, и замираю, цепенея на месте от увиденного ужаса.

Всматриваюсь в бледную кожу, в потускневшие глаза, отсутствие здорово румянца на щеках.

Длинный худощавый силуэт. Вытянутая ткань черной рубашки, обвисшая на самых краях, едва закрывает трусы.

Вглядываюсь в отражение и понимаю, что не узнаю лицо. Свое лицо.

Отросшие корни волос. Пожелтевшие зубы. Красные, от местами лопнувших капилляров, глаза.

Хватаюсь руками за свое лицо, не принимая эти игры разума взаправду. Щипаю себя, пытаясь сделать себе непросто больно, а адово больно. Жалею, что рядом никого нет с ведром воды в руках. Я бы попросил, чтобы меня окатили.

Помогли очнуться от этого кошмара.

Разбудили.

Обращаю внимание на грязь перед самым носом, вся рука в чем-то вымазана. Отвожу дальше от глаз, чтобы расплывающаяся картинка стала четче. Челюсть улетела бы на пол, если бы не держалась так плотно. От середины локтя до запястья на руке красуется большая татуировка, собранная из нескольких рисунков в единое целое.

- Что за?

Дергаюсь назад, неожиданно для себя запинаясь за какую-то вещь, валяющуюся на полу, и с невыносимым грохотом падаю, тут же затыкая уши от невозможной рези: ощущение,

будто в перепонки воткнули иглы.

Топот ног в быстрой пробежке, приближающийся к комнате. Резко распахнувшаяся дверь, впускает в комнату сквозняк, заставляющий кожу покрыться крапинками.

- Что случилось?

Рядом со мной оказывается Иззи, не такой, каким я видел его пару минут назад: домашняя одежда, приятный запах выпечки, сигаретный дым.

Стойте.

Он же не курит.

Без меня не курит.

Его теплые руки накрывают мои, заставляя вздрогнуть. Разводит мои ладони, пытается выпутать волосы из мощной хватки моих пальцев.

- Разожми, - аккуратно, даже боязливо просит он, а я, опасаясь, слушаюсь его и исполняю эту просьбу.

- Что случилось? – повторяет он свой вопрос, а я в ужасе пробегаюсь взглядом по комнате, понимая, что все, находящееся в ней, мне абсолютно не знакомо. Красный диван, что раньше стоял на месте небольшой расправленной серой кровати, висящие на стене плакаты, большой стеллажный шкаф. Раньше этого не было. Ничего этого не было.

Поднимаю взгляд на него, пытаясь совладать с ознобом, что накрыл все тело.

- Это я у тебя хотел спросить, что случилось? – говорю, а сам не узнаю в этом сиплом голосе, свой.

В какую игру я ввязался на этот раз? Каковы ее ставки и кто мой противник?

Мотаю головой, что взрывается от дикой боли. Дергаюсь, чуть не падая на пол.

Я сыграл в игру под названием «жизнь». Я бросил вызов самому Богу.

Конец первой книги.

От автора: я надеюсь, эта история нашла своего читателя. Хочу сказать спасибо тем, кто постоянно поддерживал меня своим присутствием.

По поводу второй книги добавлю, что поститься она будет здесь же, так что не теряйтесь. В ней не будет пересказа от лица Иззи, в ней будет продолжение, абсолютно новое продолжение судьбы героя, с новыми поворотами.

п.с. И напоследок для тех, кто недавно присоединился. Мне будет приятно, если по окончанию чтения Вы напишете о своих эмоциях.

Комментарий к Глава 25.

========== Книга вторая: Глава 1. ==========

Чайник закипает так быстро, я едва успеваю снять его с огня, чтобы избавить помещение от разносящегося свиста. Сегодня на завтрак я пью растворимый кофе, решая не утруждать себя его приготовлением в турке.

Слишком нудно и долго…

На подоконнике в пепельнице тлеет едва начатая сигарета, тонкая струя дыма, столбом поднимается вверх, проскальзывая в приоткрытую форточку.

Ногу обвивает пушистый хвост, а совсем скоро о щиколотку трется маленькая меховая голова.

- Мяу, - доносится из-под ног, а я, наконец, обращаю внимание на своего питомца.

Пушистая рыжая кошка, которую я подобрал пару тройку недель назад на улице, стала мне почти родной. Она уже выросла из своего возраста – котенка, но все еще по-прежнему не имеет права считать себя взрослой особью. Нечто среднее, как подростковый период.

Опускаюсь вниз, присаживаясь на корточки, осторожно, чтобы не напугать резким движением, подношу к ней ладонь, жду, когда животное понюхает, пройдется мокрым носом по коже на пальцах, и только затем смею прикоснуться к ее голове. Поглаживаю длинную рыжую шерсть, едва касаюсь израненного уха, от которого впредь осталась лишь половина, как напоминание об одном из самых трагических дней её жизни, когда кошка была так близка к разочарованию в человеке.

Её левое ухо и часть хвоста стали жертвой людских игрищ…

Не знаю, как она все ещё держится, не злится на весь мир: не шарахается от меня при малейшем неожиданном появлении, терпеливо сносит мою забывчивость, когда я, вернувшись поздно, сразу же отправляюсь спать, не додумавшись даже покормить животное…

Но я уже привык к ней, из-за чего «оголодавшая» проблема может относиться уже к прошлому.

-Ну, что? – наблюдаю, как она закрывает глаза и старательно мурлычет, спрашиваю: - Проголодалась? – встаю резко, от чего кошка опасливо, бочком, отходит к противоположной стенке, скрываясь под столом, короткая скатерть на котором позволяет разглядеть ее мордочку.

Стараюсь не уделять этому должного внимания. Она обязательно привыкнет, а пока…

Цепляюсь пальцами за ручку холодильника, дергаю на себя и заглядываю внутрь.

- Что тут у нас? – осматриваю содержимое в попытке найти что-нибудь съестное для зверя. – Рыбу я тебе всю вчера скормил, не смотри на меня так, - хмыкаю и достаю небольшой полукилограммовый сверток. – Будешь питаться колбасой, чай не на диете!

Нарезаю нетолстыми колечками молочную колбасу и, сгребая все с доски в блюдце, отхожу подальше, забирая со стола свой кофе и делая глоток. Горячий. Еще.

Кошка выбегает из-под стола и, даже не бросив взгляда в мою сторону, устремляется к тарелке с едой.

Вот тебе и хваленая благодарность.

- К-с-с, к-с-с, - зову её я, пытаясь хоть на секунду оторвать от колбасы. Зачем всю-то есть? Сразу. Не отбирают же. – К-с-с…

Я так и не смог дать ей имя. Перебирая в голове многие варианты, не нашел подходящее, пуская все попытки на самотек. Просто мысленно зову её, а она меня слышит, телепатия, большего и не надо.

Подношу к губам чашку, вновь прикладываясь к напитку, на часах без пяти десять: я уже как с час должен быть на работе, если бы не одно весомое «но» - неделю назад я уволился. Вот только привычку вставать рано никто не отменял.

Тянусь к верхним шкафчикам, чтобы достать пачку печенья, когда по квартире разносится неожиданный грохот: гулкий звук заставляет все мое тело вздрогнуть, а кошку – забиться в угол.

Осторожно ставлю чашку на стол и быстрыми шагами направляюсь в сторону комнаты, в которой с недавних пор поселилось еще одно «овоще-подобное» тело. Почему-то я уверен, что звук исходил именно из этого помещения.

Приблизившись, дергаю за ручку, распахивая дверь. Перед глазами встала картина: Гир сидел на полу, уставившись в зеркало, словно увидел в нем приведение, обеими руками он держался за свое лицо, будто пытаясь на ощупь проверить его подлинность.

- Что случилось?

Осторожно, стараясь не напугать, будто к кошке, подхожу к нему, опускаясь на корточки. Не отводит взгляда от своего отражения, заставляет меня не на шутку испугаться: дрожь, охватившая его тело, не проходит. Медленно касаюсь его руки.

- Разожми, - не двигается, не реагирует, не оказывает сопротивления, застывая от моего голоса, словно статуя. На секунду пропала даже дрожь. Аккуратно убираю от лица сначала одну, затем другую руку. Негромко, почти шепотом, спрашиваю:

- Что случилось? – но в ответ лишь тишина.

Оглядывает свои руки, смотрит, словно сквозь пальцы, ничего перед собой не видя. Я бы наверняка забил тревогу, если бы об этом не предупреждал меня доктор, когда выписывал его из больницы.

- Это я у тебя хотел спросить, что случилось? – в его голосе сквозит откровенный, абсолютно нагой страх. Он растерян до такой степени, что волна дрожи амплитудно нарастающая в его теле, заставляет погрузиться Гира в лихорадку.

- Подожди…

Поднимаюсь, не отводя взгляда от него, быстро направляюсь в сторону выхода. На кухне нужно найти аптечку, иначе через пару минут он потеряет сознание, а я - шанс на возможный разговор. За все это время, что он у меня, - это первая связная фраза, что Гир смог сказать.

Распахивая стеклянные дверцы, достаю белый ящик, запуская руки в целую свалку коробочек, ампул, пластин таблеток и шприцов. Через секунды, безумно долгие секунды в моей жизни, нахожу то, что искал. В стакан с питьевой водой падают несколько таблеток, тут же вспениваясь, заставляют жидкость пузырями возмутиться прямо в посудине.

- Держи, - опускаюсь рядом. – Выпей это, - подношу стакан прямо к его губам, но на этот раз поить его не приходится. Он сам, цепляясь пальцами за стекло, опрокидывает голову вверх и залпом осушает его.

Выхватываю из его рук стакан, опуская на пол. Молчит, упирается взглядом в противоположную стену. Не трогаю его, даю возможность прийти в себя или же опять уйти из реальности. Знать бы, что в ней.

Контролирую свой порыв, жуткое желание, вцепиться в его плечи и пару раз встряхнуть, чтобы впустить в эти стеклянные глаза жизнь. Но нельзя. Доктор не раз предупреждал, что любое неосторожное движение сделает только хуже. Усугублять и без того плохое положение мне не хочется…

Молча наблюдаю за ним, за его взглядом, что уже с пять минут сфокусирован на невидимой точке.

- Мяу, - жалостно раздается откуда-то с боку, но я даже не дергаюсь, чтобы обратить внимание на источник звука. Гир же, напротив, наконец отмирает, его взгляд вздрагивает, а зрачки начинают бегать по помещению, чтобы отыскать место, из которого раздается протяжный звук.

- Мяу, - не унимается животное, а я в этот момент, единственный раз настолько рад, что кошатина не затыкается, ведь благодаря этому, Гир начинает какое-то движение.

Наконец его взгляд встречается с рыжим комком, что уселся прямо напротив: его пушистые голова и передние лапы выглядывают из-за шкафа.

- К-с-с, - зовет он один раз, заставляя бледные губы растянуться на лице.

Дважды просить животное, как это приходилось делать мне, не потребовалось: оно вдруг с бешенной скоростью сорвалось с места и, в буквальном смысле этого слова, бросилось на Гира. Парень от неожиданности, отшатнулся в сторону, закрывая лицо руками, но нападения не последовало. Остановившись в сантиметре от его согнутых колен, кошка выгнулась на четырех лапах и зашипела.

- А, ну, съебись, - вдруг так громко рявкнул Гир, что не только кошка, да и я сам вздрогнул.

Пронаблюдав за тем, как в противоположном от нас направлении, удаляется рыжая точка, я перевел взгляд на парня, осторожно начиная:

- Слышишь меня? – говорю ту же фразу, что и тысячный раз говорил до этого.

- С чего я должен тебя не слышать? – агрессия, выливающаяся бурным потоком из его тела, заставляет меня поежиться: я уже привык к молчаливому телу за все это время.

- Я просто проверил, - уверяю его я, сам же буквально сгорая от желания наброситься на него с вопросами.

Поднимаюсь с пола, смотря на него сверху вниз, жду, когда на меня обратят внимание, но никаких действий не следует. Я чувствую себя фоном, когда Гир начинает крутить головой в разные стороны, оглядывая помещение. Подозрительно щурится, а затем, что-то бубня себе под нос, говорит уже громче:

- Кресла… Нет на месте, - ведет взглядом по полу. – Ковер… Не тот, - смотрит на стыки стен и пола, затем пробегается все выше. – Разве обои были такими?

- Ты не в своей квартире, это моя комната, - пытаюсь развеять его сомнения, но он, словно не слышит меня. Осторожно опирается на одну руку и встает, ковыляя неумелой походкой, опираясь о какие-либо вертикально стоящие предметы, замирает уже в прихожей, продолжая рассматривать помещение. Я лишь следую за ним, оставаясь в этот момент фоном. Пусть лучше так, чем он снова замолчит.

- Шкафчики? Отсутствуют. Даже, если бы они были, стена здесь смежная, остались бы следы… - что-то бубнит себе под нос про отцовские инструменты, про какие-то банки с огурцами и помидорами, про палку, которая вечно отваливается, а затем вдруг дергается и направляется в другую сторону, во вторую комнату. – Все на месте, так же, как и было… Ну, да, - бьет себя по лбу, тут же морщась. – Я ведь и раньше здесь… был, - разворачивается ко мне, впиваясь взглядом в мое лицо. Сам не понимаю того как, - цепенею на месте. Разве такое возможно, что обыкновенный взгляд, может заставить человека стать статуей? Не могу пошевелиться. В его глазах проскальзывает такая паника, что ему едва удается ее скрыть. В голову лезет один вопрос: «Напускная ли это жестокость, дерзость в поведении или же очередное последствие?» Пытаюсь вспомнить сотый совет врача. Он, кажется, что-то говорил про агрессию, но что?

Упуская из виду Гира, даже не замечаю, когда его тело сползает по стене вниз, а он, обхватив руками свои колени, утыкается в них носом.

- Что за… Этого ведь не может быть…

- Эй, - наклоняюсь к нему, опуская руку на плечо: опять дрожит. – Сейчас же все в порядке, потерпи немного, и все вернется в прежнюю колею.

- Ты же знаешь, что не вернется, не нужно меня травить ложными надеждами, - тихо произносит он. – Я реалист и не пичкаю себя фальшью, - хочется возразить ему: ведь именно этот придурок за последний месяц спустил свою жизнь на эту фальшь, но молчу, просто продолжаю слушать его тихие истязания собственного мозга. – Как же это чертово собеседование…

- О чем ты?

Отрицательно качает головой.

- Ни о чем, - замолкает. Долгое время вот так вот сидим в прихожей, не смея сдвинуться с места ни на миллиметр.

Лекарство скоро должно подействовать и он ненадолго уснет.

- Расскажи мне все, пожалуйста, - его голос разрушает уже привычную тишину в квартире. Поднимаю взгляд на него, наблюдаю за этими тусклыми серо-голубыми глазами, за тем, как он сжимает губы, кусая их до белеющей кожи. Оголившиеся ключицы, обтянутые бледной кожей. Руки, даже отсюда, не касаясь, чувствую их холод.

- Что ты хочешь услышать? – пытаюсь навести его на самый важный вопрос, но он вдруг срывается в истерике.

- Все… Я должен знать все. Все, что случилось. Что стало с моей чертовой жизнью, пока я был с то… Пока я был там, за пределами действительности, - уже сиплым голосом договаривает он, шмыгая носом так сильно, что мне начинает казаться, что он вот-вот разревется. Но кожа на его лице остается сухой.

- Прости, но я не могу тебе ничего рассказать. По крайней мере сейчас. Твой организм еще слишком слаб, чтобы ты мог выслушать все. Гир, - зову его. – Ты обязательно обо всем узнаешь, но не так быстро, как тебе этого хочется, - сдержанно кивает, а затем продолжает уже сам:

- Ответь хотя бы на один вопрос… - поднимает на меня взгляд, давя на жалость. И это действительно так. Я уже проникся к этому чувству. – Всего один…

- Ладно, - наконец, сдаюсь я. – Слушаю. Всего один.

- Тогда, в комнате Клеменса… Ведь это был ты? – с его губ срывается вопрос, а взгляд упирается в меня с новой силой: он смотрит с такой нескрываемой надеждой.

- Да.

- Ты оставил меня там? – будто бы все поняв, опускает он голову, мне не показалось, это было сожаление. Но о чем он жалел?

- Да.

***

Едкий запах ударяет в нос сразу же. Я едва успел открыть дверь в помещение. Взгляд тут же находит причину, ради которой я пришёл сюда. Она сидит у стены, вжимаясь в нее с такой силой, что, кажется, бетон вот-вот раскрошится прямо у меня на глазах. Пустые, совершенно ничего не выражающие глаза, бледное лицо, обрамленное черными, вымазанными в грязи, патлами. Рваная и грязная одежда, от нее наверняка несет не меньше, чем от самого помещения. Но проверить я ни рискнул…

- Какая мерзость, - с губ сам собой срывается стон отвращения. Морщусь, стараясь делать вдохи как можно реже.

Он осторожно поднимает голову, а я сталкиваюсь с его взглядом лицом к лицу. Хочется как можно быстрее уйти отсюда. Ретироваться, словно с тыла врага. Такое мерзкое чувство я испытываю первый раз в жизни.

Но почему-то после всего увиденного мне его даже жаль…

- Ты опустился на самое дно, - утверждаю этот факт с такой скоростью, что сам какое-то время обдумываю сказанную самим собой фразу.

Кривится. Ему неприятно, и этого не скрыть никакими эмоциями, но я, как вижу, он не сильно и старается.

- Я и был на самом дне, - вздрагивают его губы, а затем и все тело. Взгляд становится шире, он, наконец, понимает, что сказал и словно в опровержение, почти задыхаясь, срывается на крик: - Во всем виноват только ты. По твоей милости я пришел в это мерзкое место… Это ты…

Больше я не слушаю его. Кажется, сам ловлю себя на мысли, что заходя сюда, хотел услышать нечто другое, возможно, если бы он попросил о помощи, я бы предоставил ее ему, но то, что происходит сейчас…

Боковое зрение касается застывшей в дверях фигуры. Поворачиваю голову и натыкаюсь на довольное лицо Тиса, парень ничуть не скрывает своей улыбки.

- Уходи, - говорит он ровным, лишенным какой-либо тональности, голосом. – Ты ему не нужен.

- Я знаю.

***

- Спасибо за честность, - шепчет он, вновь вооружаясь пустым взглядом. – Так даже стало гораздо легче.

- Эй, - поднимаюсь с пола. – Вставай, оттого, что ты будешь здесь сидеть, ничто не измениться. Лучше будет для тебя, если ты вернешься в постель… - без какого-либо сопротивления, он встает на ноги.

- Может, и так.

Нагоняю его за два шага, подхватывая за плечо: не нравится мне его неуверенная походка.

- Я помогу, - доведя его до кровати, жду, когда он опустится на нее, а затем и вовсе ляжет.

Сам же опускаюсь на пол, поворачиваясь к нему спиной. Взгляд сам касается зеркала, я на минуты увязаю в своем отражении, словно, как и до этого Гир, пытаясь в нем что-то найти.

- А что ты видел? Когда… кхм… не был здесь? – не удержавшись от единственного вопроса, все так же не поворачиваясь, спрашиваю его.

- Я видел… - начинает он уверенно, но вдруг замирает, а продолжая, позволяет голосу звучать неубедительно, - … пустоту, - секунда, и решительности прибавляется больше. – Словно фильм, только неинтересный и какой-то беглый. Несвязные между собой картины, незнакомые лица, я и сам был не я. Просто никогда не видел себя со стороны, будто в этом фильме не существовало отражения.

- Вот как, - задумчиво произношу я. – Всегда представлял себе это иначе, но спасибо, что рассказал. А ты… - поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него, но взглядом касаюсь закрытых глаз Гира: голова лежит на подушки, а волосы, закрывая часть лица, волнами струятся по ткани. Уснул.

Дверь едва получилось закрыть бесшумно.

Скрывшись в своей комнате, прислоняюсь к мягкой спинке дивана. Пальцы скользят по кнопкам на телефоне, что я взял по дороге со стола в прихожей.

- Я слушаю, - трубку берут не сразу, голос мужчины кажется сонным. Наверняка, разбудил после ночного дежурства.

- Здравствуйте, мистер Морис, извините за столь неожиданный звонок.

- Здравствуй, Брайан. Что-то случилось? – голос мужчины приобрел более твердые нотки.

- Он, наконец, пришел в себя!

Комментарий к Книга вторая: Глава 1.

========== Глава 2. ==========

Приоткрыв дверь лишь на половину, заглядываю в комнату. Гир все еще спит. Свернувшись на кровати калачиком, он укутался одеялом так, что выглядывать осталась одна лишь серая макушка. На фоне облезлой черной краски, корни кажутся гораздо светлее, хотя тон его волос не сильно отличается от моих. Все же вхожу в комнату, забираю стакан, оставленный на полу еще утром. Взгляд касается постоянно вздымающегося тела под темно-бордовым неплотным одеялом. Я не раз замечал, что он все время мерзнет, даже когда в комнате стоит обогреватель, и температура в помещении напоминает жаркое лето, он упорно кутается.

Успеваю выйти из помещения, закрыв за собой дверь, до того момента, когда телефон по нарастающей станет играть мелодию звонка громче. Нажимаю на клавишу вызова, поднося телефон к уху, сам же прохожу на кухню, поправляя бледно-голубые занавески и закрывая форточку: не хватало, чтобы кошка свалилась с четвертого этажа. С ее координацией в последнее время не в порядке.

- Брайан, - слышится до свинячьего визга довольный женский голос. – Почему так долго? Я заждалась тебя… - тон с радостного меняется на обиженный, продолжая все также раздражать ушные перепонки своей писклявостью.

- Я был занят, - прикрывая веки, сообщаю я настырной девице, с большей уверенностью понимая, что спокойно провести сегодняшний вечер не получится.

- Чем? Хотя… Не важно, - с возмущенным видом произносит она, тут же продолжая: - Ты не забыл о сегодняшней встрече? – спрашивает она, а я мысленно проклинаю свою на удивление устойчивую и долгую память. Разве запамятуешь про собственную работенку?

- Как же про тебя забудешь, - воодушевленно произношу я, отрезая вместе с куском батона еще и половину пластмассовой дощечки. Почему такие непрочные вещи еще делают? Переворачиваю желтый лист, чтобы на обороте прочесть черную надпись «калинка». Название незнакомое, но по языку можно определить, что изделие из России.

- Даже проклиная меня, ты остаешься на удивление всегда очень вежливым и милым, - взвывает она, словно белуга, а по ту сторону провода слышаться какие-то потрескивания и щелчки.

Скажите мне, что ее динамик накрылся. Прошу, скажите.

- Тогда в семь часов в ресторане «Меланж», на этот раз не надевай костюм, с тобой я чувствую себя на деловой встрече, а не на свидании, - жалостливо мямлит она, а я, молча, соглашаюсь с собой, что заявлюсь туда в одних плавках.

- Договорились. Свободная рубашка и брюки подойдут? – зачем-то спрашиваю ее.

- Нет.

- Без галстука?

- Уговорил, - с нескрываемой радостью отвечает она и, не прощаясь, кладет трубку.

Одинокая капля сползает со лба вниз, кажется, с каждым ее визитом я буду терять нервные клетки с большей скоростью, чем с Гиром.

Бросаю взгляд на циферблат настенных часов, до назначенного времени остается чуть меньше часа. Иногда я жалею, что у меня нет машины, ведь, чтобы добраться до ресторана придется немного не мало, а четверть часа протрястись в душном автобусе. С трудом запихав в себя остаток бутерброда с сыром, ощущая, что он комом застревает в горле, я проследовал в свою комнату, доставая из шкафа черные брюки и светло-серую рубашку, с черепашьей скоростью натянул на себя вещи и, клацнув выключателем, вышел в коридор.

Рыжее нечто тут же выбегает на звук, начиная уверенно тереться своей головой о мою ногу, в то время как я сам, балансируя на ней, подтянул к себе вторую, чтобы затянуть шнуровку на туфлях.

- Мяу, - раздается жалкий возглас из-за двери, когда я уже вставил в нее ключ.

- И тебе пока, следи за порядком, - прощаюсь с ней, словно передо мной стояло не животное, а самый обычный человек.

Сбегая по лестнице, хлопаю себя по карманам, проверяя наличие бумажника. Он, как я и предполагал, оказался на месте.

***

Без десяти семь я уже был около главного входа в «Меланж», из глубины большого зала доносились приятные звуки живой музыки, сливающиеся с обыденным фоном гудящих автомобилей, они предавали настроению какую-то долю счастья, настраивая на лучший исход сегодняшнего вечера. С опозданием в пять минут, напоминая о своей пунктуальности, к зданию подъехала черная ауди, вышедший из нее водитель хотел было открыть дверь, чтобы выпустить пассажира, но я опередил его на пару секунд раньше, из-за чего он, приветливо коснувшись фуражки обтянутой в белую ткань перчатки рукой, тут же удалился обратно.

Как требуют того манеры издавна сложенного поведения, я подал девушке руку, дожидаясь пока та массивно ступив на одну ногу, перенесет на асфальт и вторую.

- Здравствуй, Брайан, - улыбаясь во все тридцать два искусственно вставленных белоснежных зуба, она легким касанием руки поправляет на себе задравшийся край болеро и, ухватившись под мой подставленный локоть, начинает движение в сторону входа.

- Здравствуй, Бриана, - не скрывая улыбки, произношу то приветствие, которое хочет услышать от меня она.

Несмотря на всё мелодичное созвучие наших имен, когда воображение при его произношении рисует недвусмысленную картину утонченной фигуры девушки, стройные и ровные ноги, пышную грудь и ангельски красивое, ну или хотя бы просто миловидное лицо, то при виде этой особы, тушишь огнетушителем тот пожар в груди, который возник задолго до появления носительницы имени. Да он и сам быстрее гасит сам себя при одном лишь взгляде на ее тело. Единственное, на счет чего никто и некогда бы не ошибся в своих фантазиях – грудь Брианы. Она, действительно, была пышной, поистине величественных размеров, но на фоне объемных бедер, пухлого лица, рук и ног, бюст лишь страдальчески прибавлял килограммы не без того Серьезному по величине телу. В ее образе утонченным оставались лишь губы: тонкая полоска, откровенно теряющаяся на ее лице.

Дверь была вежливо открыта мужчиной, облаченным в форменный костюм. Он услужливо показал рукой вглубь зала, где в самом центре обнаружился наш столик, давно заказанный Брианой. Она была из тех девушек, что любили внимание, а так как с ее фигурой она постоянно ловила на себе двусмысленные взоры, с таким элегантным кавалером, как она меня называла, девушка была просто обязана теперь схватывать еще и зависть. Ее напористое стремление, словно у танка, сегодня ничем нельзя было остановить. Она желала быть в центре внимания этим вечером. Об этом говорило все: блестящее платье с невероятным декольте, немалый разрез ткани на левой ноге, длинные черные, в цвет одежды, ногти и величественное кольцо на безымянном пальце правой руки. И хоть она знала, что оно никогда не будет настоящим, пусть и видела отсутствие на моей руке такого же опознавательного знака, Бриана понимала, что при таком размере украшения, на мою конечность никто даже и не рискнет взглянуть, уверявшись в том, что за столом сидит супружеская пара.

- Что бы ты хотел сегодня? – спрашивает она прежде, чем я успеваю перехватить из рук официанта меню.

- Возможно, ты хочешь, чтобы Сегодня я положился на твой вкус? – пряча взгляд в книге, спрашиваю ее и без того замечая, вмиг появившееся сияние на ее лице. Мысли Брианы читать не так трудно.

- Вот и славно, потому что заказ уже сделан, - она одним взмахом руки возвращает к нам официанта, что не успел отойти на дальнее расстояние (бедняга, не знает, что его теперь ждет). – Зайчик, - обращается она вмиг стушевавшемуся молодому парню. – Мой заказ, я звонила утром, должен быть через пять минут на этом столе, ступай, - кровожадно улыбается она, прослеживая взглядом за обтянутой тканью упругой задницей официанта. «Не волнуйся, такой тебе никогда не обзавестись», - мысленно улыбаюсь я, все это время не сводя взгляда с меню.

- Что ты пытаешься там найти? – интересуется она, а перед моим носом тут же появляется ее наманикюренный палец, цепкие ручонки вырывают книжку, опуская ее на край стола. – Не волнуйся, тебе понравится то, что принесут… И даже не придется дозаказывать, все будет вкусно, - обещает она, а я мысленно давлюсь тем фактом, что денег в бумажнике может не хватить и придется расплачиваться натурой, причем своей, вряд ли кто-то возжелает увидеть Это неуклюжее нечто на отработке.

- Если обещаешь, - почему-то я не чувствую неловкости, о которой я задумываюсь каждые пять дней, на протяжении которых сопровождаю ее.

Более того, весьма удивителен и тот факт – она знает о том, что я получаю за каждое свидание с ней определенную сумму, но упорно делает вид, что может добиться расположения в моем сердце, если постарается произвести на меня впечатление. На нее его, как я успел заметить, произвел еще при первом появлении: слюна брызгала во все стороны, я даже хотел сделать сорок уколов от бешенства, когда вечером возвращался на автобусную остановку.

- Как прошел твой день? – спрашивает она, продолжая крутить в руках пустой фужер.

- Скучно, как я уже говорил, с работы уволился по известным тебе причинам, поэтому иногда мне нечем занять себя, - откровенно вру я, понимая, что под главной причиной моего увольнение подразумевается совсем другое: я просто физически не успевал следить за Гиром, поэтому едва выдержав первую неделю пыток с постоянной возней с ним, взял и ушел из университета.

- Хочешь, - вдруг наклоняется она ближе, сокращая и без того мизерное расстояние между нами. – Мы будем видеться чаще?

Я чуть не подавился от такой угрозы.

- Знаешь, хорошего должно быть понемножку, - стреляя в нее пристальным взглядом, отвечаю я, заставляя Бриану откинуться на спинку стула и закатить глаза.

- Врун, - фыркает она и переключает внимание на подошедшего официанта.

- Извините, - обращается он, опуская взгляд в пол. «Прям как на работе», - мысленно проностальгировал я. – Ваш заказ будет готов через двадцать минут, некоторые продукты требуют более тщательной обработки, - произносит он, а я удивляюсь, думая о том, что же за нечто заказала эта дамочка на этот раз.

Я вижу, как лицо Брианы искажается в недовольстве. Кажется, сейчас будет извержение вулкана, нужно спасать паренька от травм.

- Да как ты…

- Принесите нам вина, - перебиваю ее я. – Мы подождем, нам есть, что обсудить во время ожидания, - подмигиваю Бриане, наблюдая, как та расползается на месте.

- Вы слышали его… - но фраза девушки осталась для официанта незаконченной, он уже давно откланялся выполнять заказ.- О чем же ты хочешь поговорить со мной, Брайан? – расплывается она в улыбке, из-за чего ее тонкие губы становятся практически незаметными.

- Хотел услышать твой рассказ, неужели ты также скучно, как и я, провела день?

- Отнюдь, - тут же отвечает она. – Утром пришлось наведать братика, он совсем закрутился на отцовской работе. Так устает, что даже дома на ночь не появляется…

- Разве отец не поправился? – спрашиваю я, подразумевая директора крупной международной корпорации, кажется, они занимаются производством комплектующих запчастей для автомобилей высокого класса. На рынке движимый и ходовой товар.

- Нет, ему с каждым днем вкалывают все больше лекарств, назначают новые препараты, но лучше не становится. Впрочем, я уже готова к тому, что с постели он никогда не встанет, - она произносит эти слова с таким хладнокровием, что, кажется, любовь к собственному отцу в сердце этой девушки никогда не существовала, но ее фраза лишь муляж, по опыту знаю, что таким людям хочется казаться несгибаемыми.

- Уверена в этом? – не сводя с нее взгляда, спрашиваю ее.

- Как ни в чем другом, - отвечает девушка, закусывая на секунду нижнюю губу. – День провела в салоне, нужно было помочь подруге с выбором авто, - резко меняет она тему, а я в очередной раз задумываюсь… подруге ли? Разве с проплаченным компаньоном на вечер, у нее могут быть настоящие друзья? Впрочем, это не мои заботы.

Подошедший официант разлил по бокалам вино и, поклонившись, вновь удалился.

- Выпьем за очередной совет в незаменимой покупке, - звон бокалов, делаю глоток и возвращаю его на место.

- А как поживает твое подобное трупу тело? – спрашивает она, а вдруг замечаю в ее взгляде нескрываемую ревность, хоть она знает, что это за человек: немного слышала о нем по моим рассказам, но все равно не может вынести того, что ему я уделяю больше внимания.

- Все так же неподвижен, - нагло вру я, желая сохранить в тайне как можно дольше тот факт, что он пришел в себя. Я же знаю, что она непременно захочет познакомиться с ним. Сейчас ее удерживает только то, что конструктивного диалога у них не получится.

- Дай знать, когда…

- Обязательно, - не даю ей договорить.

На горизонте показывается официант с медным подносом в руках, передо мной и перед Брианой опускаются две больших тарелки, рядом в высоких стеклянных плошках салат, изображенный в форме короны.

- Десерт сразу принести? – спрашивает парень, на что получает довольно хамский ответ: «Я что похожа на человека, который ест все блюда сразу?» - Извините, я подам его позже, - удаляется он.

- Что это? – с нескрываемым подозрением смотрю на содержимое в тарелке, какая-то белая густая смесь, внутри которой различные кусочки непонятного содержания.

- Очень вкусная вещь, не смотри на нее так, словно я пытаюсь тебя отравить. Всего лишь мясо птиц в разных видах, да грибы отваренные вместе с соусом – это вкусно, - говорит она, мгновенно запуская себе в рот неслабую порцию на вилке.

- Как скажешь…

Я вот всегда удивлялся, как при таком богатом папашке, она остается неприлично Богатых размеров: ведь можно и отсосать весь жирок из ее тела с помощью медицинских принадлежностей. Чего ей мешает довериться специалистам?

- Брайан, Брайан, - кажется, я слишком отвлекся на рассуждение о том, что мне едва нужно знать.

- Что?

- Не будь таким молчаливым, поговори со мной, неужели тебе неинтересно? – хмурится она.

- Я просто не люблю внимание окружающих в таких количествах, с тебя взгляда сегодня не сводят, - говорю я то, что она больше всего хочет сейчас услышать. – Даже на меня разевают зенки.

- Ты хочешь, чтобы мы уединились? – «Еб твою, да я лучше сдохну», - мысленно шуганулся я.

- Просто всеобщее обозрение не для меня, вот и все, - спокойно отвечаю я, накалывая на вилку мясо – оно действительно оказалось очень вкусным.

- Я вижу, блюдо тебе понравилось. В следующий раз меньше недоверия ко мне испытывай и будет еще лучше, - поднимает она бокал и, не дождавшись моего ответа, делает глоток.

***

Два часа сегодня тянулись не так, как это было обычно: все мои мысли в постоянном потоке уплывали в другое русло. Я практически каждые пять минут вспоминал о Гире, молясь лишь о том, чтобы он не проснулся раньше моего прихода. Я, конечно, понимаю, что мне рано или поздно придется ответить на все его вопросы, ведь сейчас он едва понимает происходящее, но ведь по его натуре он может взяться за поиски сам. Без моей помощи. И, боюсь, тогда я ничего уже не смогу сделать.

- Как бы ни было с тобой комфортно, - продолжила Бриана, доедая клубнику со дна глубокой плошки. – Я все еще не оставляю надежд, что смогу похитить твое сердце, а значит, хорошего, как ты говоришь, понемножку. Ты еще успеешь привыкнуть ко мне, а пока я разрешаю тебе скучать по моей безумно обворожительной персоне, - жмурится она, словно комплимент из ее уст звучал откуда-то со стороны.

- И что же ты предлагаешь?

- Я поехала домой, о следующей встрече напишу чуть позже, мне нужно уехать на день, - как-то печально произносит она, заставляя меня мысленно обрадоваться и в то же время почувствовать дикую досаду: неужели я тот человек, что способен льстить за деньги?

- Я провожу тебя, - говорю я, открывая счет и ныряя рукой в карман брюк, чтобы достать бумажник.

- Не стоит, - цепкий пальчик вновь оказывается прямо перед моим носом, выдергивая из рук бумажную корочку. – Оставь деньги брата себе – они тебе нужнее, я заплачу сама, но… - она наклоняется ближе. – За это ты меня поцелуешь, – подмигивает она.

«Может, я все же заплачу?»

- Только, - вмиг отстраняется она. – Не здесь и не сегодня, - я мысленно перевел на счет храма все сбережения, которые у меня только имеются.

- Спасибо за вечер, - я открываю перед ней дверцу подъехавшего ауди, подаю Бриане руку и жду, когда девушка сядет в машину.

- Не скучай, Брайан, - ловлю ее мимолетный поцелуй на своей щеке и, дождавшись, когда машина уедет, вытираю тыльной стороной руки влажную кожу на скуле.

***

Поднимаюсь на лифте, наблюдая через стеклянные дверцы, за сменяющимися этажами. На каждом расположены какие-то кабинеты открытого и закрытого типа. Раньше я даже не догадывался о том, что подобная клеркам работа, которую нам показывают в фильмах, существуют. Здесь действительно персонал меняют редко, карьерной лестницы практически не существуют, проверенные – «свои в доску» - люди вынуждены по многим обстоятельствам работать на одном и том же месте до конца своей жизни.

Кнопочка этажа с номером одиннадцать загорается голубым, а лифт на секунду озаряет одиночный звонкий звук. Дверцы открываются, я, никуда не сворачивая, следую к кабинету с нужной бежевой табличкой. Пусть сейчас на ней имя и фамилия отца Брианы, вскоре, я уверен, они сменят ее на имя брата – Стива.

Два коротких стука и я уже слышу уставший голос за дверью: «Войдите».

Тяну на себя дверь, впуская внутрь непроветренного помещения свежий воздух.

- Здравствуй, Брайан, - произносит невысокий парень, восседая на массивном кожаном кресле. – Я ждал тебя, почему так долго?

- Сегодня Ваша сестра пожелала встретиться позже, чем обычно, - без приглашения сажусь напротив него, на один из стульев. Фривольно закидываю одну ногу на другую, прекрасно понимая, что в этом кабинете никто не позволяет себе такого поведения. Что ж, я буду первым.

- Ты ей, безусловно, понравился. Она была в восторге от твоих манер, в отличии от меня, - он натягивает на нос очки, вглядываясь в мое лицо через тонкие стекла.

Неужели в свои молодые годы он хочет выглядеть настолько старым? Насколько я помню, между нами разница в пять-шесть лет. Почти как мои студенты.

- В нашем уговоре не было подобного пункта, - немой вопрос в его глазах заставил меня продолжить. – Вам я не обязан нравится.

- Что ж, ты прав. И все же, позвал я тебя не для того, чтобы выяснять отношения.

- Я слушаю, - положив руки на колени, я сцепил их замок.

- Твой испытательный срок подошел к концу и не мне тебе рассказывать, что с работой ты справился, - на столе появился белый конверт, парень одним касанием руки заставил его проехаться от своего конца к моему. – Без аванса, тут сразу вся сумма, - он встал и подошел к окну, возвращая жалюзи в вертикальное положение.

- Это все?

- Будь на связи, - кивает он один раз, заставляя копну светлых волос упасть на глаза.

***

Два поворота ключа и я вхожу в прихожую, клацнув выключателем пару раз, жду, когда на глазах покажется рыжее нечто, но вместо долгожданного и такого привычного появления в помещении остается все так же пусто. Снимаю ботинки и прислушиваюсь к тишине в доме, различая на фоне какие-то сдавленные ругательства.

Распахиваю плотно закрытую дверь комнаты, входя внутрь.

- Мяу.

- Заткнись.

- Мяу-у.

- Смотри, еще раз и вызовешь Сатану.

- Мяу.

- Триста тридцать три, все падла, прощайся с жизнью. С Ним шутки плохи.

Я застал самую что ни на есть забавную сцену: Гир лежал, уткнувшись носом в подушку, одеяло валялось на полу, а простынь была слегка вздернута, на спине у парня восседала довольное животное, продолжая терроризировать своего сородича по несчастьям пронзительным звуком:

- Мяу.

- Ты в курсе, что из Ада пути назад нет? Даже твои девять жизней по сравнению с этим – хуйня.

- Мяу.

- Да завались.

При всем его раздражении, Гир оставался неподвижен, он в форме звезды просто распластался по всей постели, и только по издающимся звукам, было понятно, что он все еще жив.

- Мяу.

- Может, ты ведьма? Или ее реинкарнация?

- Мяу.

- Признайся, когда ты была женщиной, тебя за такие донимательства сожгли на костре? Инквизиция всегда поступала правильно – я знал.

- Мяу.

- Итить тебя непереитить.

- Что ты делаешь? – решил вмешаться я в их странный разговор, на что кошка подняла на меня свой довольный, жмурящийся взгляд, а Гир так и остался лежать, топя лицо в подушке.

- Я всегда знал, что ты – мужик, - говорит он, шумно выдыхая в ткань, набитую перьями.

- А я, что ты долбаёб! – уверенно заявляю я, облокачиваясь о дверной косяк. – Животное просто есть хочет, а ты непроходимый тупица.

- Ври, я знаю, что ты притворяешься.

- Эй, - обратился я к кошке. – К-с-с, к-с-с, иди сюда чудовище, дам пожрать, - разворачиваюсь в сторону кухни, наблюдая за тем, как вперед меня пробегается на всех четырех лапах рыжее нечто, почему-то в этот момент виляя хвостом не хуже собаки, я невольно улыбнулся.

Надеюсь, он тоже вскоре захочет есть и не заставит нас долго ждать.

Комментарий к Глава 2.

========== Глава 3. ==========

Не успело мясо упасть на раскаленную сковородку, взбунтовавшись брызгами и извергая густой пар, на фоне входной двери показалась фигура, облаченная в одни трусы и вытянутую футболку с ободранными краями.

- Покормишь? – спрашивает он, заставляя меня окунуться в совершенно недавние воспоминания: я ведь тогда его с ложки кормил, наблюдая, как он молча жует и глотает пищу, всматриваясь в это время в единственную точку на моей одежде. Никакой реакции никогда не было, я дергал его за ниточки, словно марионетку, а он инстинктивно выполнял жизненно важные и самые необходимые потребности.

- Готово будет не скоро, минут сорок нужно подождать, - накрываю сковороду плотной крышкой из каленого стекла, разворачиваюсь лицом к Гиру, наблюдаю за его нерасторопными движениями: кажется, ему все ещё трудно ходить.

- Я подожду, пока несильно есть хочется, - говорит он, в то время как предатель желудок, громко урча, выдает его истинные желания с потрохами.

- Налить чаю?

- Не стоит, лучше отрежь кусок хлеба, не хочу перебить аппетит полностью, лишь немного заглушу голод, - спорить я с ним не стал, достав из нижнего шкафчика из хлебницы свежую буханку, отрезаю корочку и, покрыв верх растительным маслом, обсыпаю солью.

- Держи, - жду, когда он перехватит импровизированный бутерброд. – И сядь уже за стол, - хмурюсь я, напрягаясь оттого, что он стоит, опираясь о стенку. Гир же, решая не спорить, отодвигает край стола, чтобы сесть на сиденье кухонного уголка, обтянутого темно-синей замшевой тканью.

Кошка все это время молчаливо наблюдает за ним с подоконника, пуская ленивые взгляды на его подрагивающие руки, которыми он подносит хлеб ко рту.

- Ты давно проснулся? – вновь отворачиваясь, мешаю мясо в сковородке.

- Не знаю.

Поворачиваю голову в его сторону.

- Все это время не выходил из комнаты или…

- Не выходил, - его ответ успокаивает, еще слишком рано шастать по квартире, обстановка, атмосфера лишь натолкнут на новые вопросы, отвечать на которые я пока не готов.

Доедая последний кусок, жмурится, словно только что проснулся, запускает пальцы в волосы, почесывая, проходит по голове, а спустившись к ушам, вдруг замирает. В удивлении ощупывает мочку, в этот момент так испуганно вглядываясь в пустоту, словно она подскажет ему, что случилось.

- Можешь не искать, твою стрёмную серьгу сняли еще в больнице, - говорю прежде, чем успеваю обдумать фразу. Бью себя рукой по лбу, старательно пряча взгляд от, вмиг всполохнувшегося, Гира. «Пожалуйста, не заостряй внимание на моих словах».

- В больнице? – непонимающе спрашивает он.

- Не волнуйся, кажется, та медная штука где-то у меня была. Тоннель, ведь так называется? Не думаю, что эта дырка успела зарасти до конца, диаметр у нее, конечно, маленький, но…

- Я не об этом! – удар по столу, заставляет находившуюся на нем посуду звонко брякнуть.

- Да понял я… - скрежет собственных зубов, вмиг появившаяся на лбу большая морщина из-за сведенных бровей. Давно ли я так злился, да к тому же, на самого себя?

- Я был в больнице? – опасливо спрашивает. Разворачиваясь к нему, опираюсь обеими руками о стол, нависая над его лицом.

- Посмотри на меня, - встречаясь с голубовато-серым взглядом, продолжаю. – Да, ты был в больнице. И нет, я забирал тебя не из травматологии или с диспансера, ты прекрасно понимаешь, о каком заведении идет речь, может, не будешь задавать больше вопросы и попытаешься жить без воспоминаний, пробел которых ты так усердно пытаешься восстановить!

- Нет, - его лицо лишает эмоций, он сосредоточенно смотрит мне в глаза, а я опять ловлю себя на чувстве, что замираю при виде такого напора с его стороны. Я думал, придя в себя, он будет заливаться слезами и соплями, мечтая лишь о том, что все случившееся в его жизни – сон. – Я хочу знать. Всё. Мне плевать какой ценой дастся мне эта правда.

- Что ж, - я вытащил из-под стола табуретку, катнув его ногой ближе к себе, опустился на нее. – Тогда, слушай!

***

Шелест колышущихся штор, легкое дуновенье ветра, приятно обдувающее жаркую кожу. Пелена тумана на глазах. Усталость, которую ничем не скрыть, не заглушить ни кофе, ни любыми энергетическими средствами. Погружаюсь в сон почти мгновенно, даже не успеваю пролежать на холодных простынях и трех минут. Противный звук вибрации заставляет лениво опустить руку вниз, под кровать. Стуча пальцами по паркету, пытаюсь нащупать телефон, что с каждой секундой отъезжает все дальше, вглубь. Наконец, цепляясь за толстый корпус сотового, подтягиваю к себе руку, жмурясь от подсветки, что мигом ударяет по разоруженным глазам.

Номер отнюдь не из незнакомых – Клеменс, раньше от него можно было дождаться только сообщения.

- Слушаю, - поднимаю трубку, тут же морщась от доносящегося звука: шум, что обычно носится в помещении Подвала, ни с каким другим не спутаешь.

- Брайан, ты? – спрашивает обеспокоенный голос, а я едва стараюсь удержать себя в реальности и не отключиться прямо во время разговора.

- Кто же еще? – хмыкаю, касаясь виском мягкой подушки.

- Прости, наверное, это глупо и я пересмотрел детективов, но по такому поводу я могу обратиться лишь к тебе…

- Что за повод? – не люблю, когда льют воду, поэтому усердно перебиваю собеседника.

- Я по поводу твоего друга, эм, Гира, - такая новость заставляет поморщиться, мне противно знать, что меня беспокоят по такому ничтожному вопросу.

- Он не мой друг, но все же, что ты хотел?

- Понимаешь, он пропал из компании, в которой обычно находился… - голос Клеменса действительно звучал тревожно, но что ему было до этого парня? Он всего лишь один из его сотых посетителей.

- И что? Да домой свалил – проспаться, знаешь, я сейчас не совсем свободен, поэтому не могу разговаривать, - я хотел было положить трубку, но настойчивый голос бармена Подвала не дал мне этого сделать.

- Подожди. Я понимаю, по такому поводу я бы никогда не позвонил. Принимая у них заказ, я появился во время очередного пьяного разговора, вот только на этот раз не думаю, что это галлюцинации…

- И?

- … они сказали, что его увезли в лечебку, - я чуть телефон из рук не выронил, очень часто такие моменты показывают фильмах, когда героя накрывает дикая сонливость, но стоит узнать ему что-то невероятно важное, ее снимает, как рукой. Сейчас было все наоборот. Пропала не только сонливость. Я ощутил невероятный прилив адреналина в крови. Под таким ни то, что спать не ляжешь, даже под снотворным вырубиться будет невозможно.

За долю секунды, что мозг совершал мыслительный процесс, я понял только одно, если Клеменс услышал правду, то парень в большой жопе.

- Уверен? – я попытался взять себя в руки, паниковать было некогда, нестись в больницу на первом попавшемся такси – бессмысленно, утром будет проще узнать все его данные, благодаря которым меня смогут пропустить в палату.

- Более чем. Они говорили слишком серьезные вещи, пусть не переставая улыбаться… Ты же знаешь, если он там застрянет, даже родственникам не сообщат, если сами искать не кинуться, - о родителях Гира я знал вдвое меньше, чем о соседской собаке, что завели этажом выше: она ведь даже не лает. Они жили в другом городе – все, что мне было известно.

- Спасибо. Я постараюсь завтра разузнать что-нибудь, мне позвонить тебе, когда…

- Да. Тоже хочу знать, что за бред творится у меня в клубе!

- До связи.

- До нее самой, - скинув вызов, я еще долго бродил по пустой комнате, не веря тому, что произошло. «Это ты во всем виноват», - играло воображение на осколках разума. «Ты привел его туда», - не унимаясь ни на мгновенье, оно тасовало мои мысли, словно колоду карт, умело подложенных шулером в игру.

Ведь с нашей последней встречи прошло чуть меньше двух недель, как это могло произойти столь быстро? «Если бы ты не вытащил его оттуда, ничего бы не было», - шёпот над ухом заставляет вздрогнуть. Сойти с ума не так сложно, как кажется на первый взгляд.

***

Запах хлорки впивается прямо в ноздри, пропитывает всю одежду, заставляя ту стать носителем такого едкого парфюма. Зеленовато-желтые бледные стены, потолок вымазанный неровным слоем штукатурки, множество бурых подтеков на стыках плит. Провожу ладонью по волосам, поднося к лицу, чтобы рассмотреть белые крошки на коже.

- Отсыпается, - за спиной появляется низенький старик, клацанье его вставной челюсти заставляет невольно вздрогнуть. Разворачиваюсь к нему лицом, наблюдая на белом халате вымазанный в чем-то бейдж. «Морис Грей» - так это он ведущий врач в этом треклятом месте?

Отряхнув руки, похлопав друг о друга, я протягиваю одну к нему для рукопожатия.

- Брайан Иззи, - представился я. - Вам уже передали, каким пациентом я интересуюсь? – дождавшись, когда сухая рука обтянутая дряблой кожей сомкнется на моей ладони, несильно пожимаю ее, тут же возвращаясь к начавшемуся разговору.

- Предупредили. Пройдемте, - он кивнул в сторону своего кабинета с такой же табличкой. – Не будем же мы вести диалог в дверях.

Пропуская его, захожу в помещение, прикрывая за собой дверь, что подозрительно скрипнув, не прошла в стыки, так и осталась в открытом положении.

- Она немного просела, да и с петель, кажется, сошла, так что оставьте это гиблое дело и лучше присаживайтесь, - голос мужчины перестал быть таким древним, как только доктор занял место на своем деревянном стуле с высокой спинкой. – Вам рассказали, в каком состоянии был доставлен нам пациент? – поднимает на меня блекло-голубые глаза, бледная кожа век на которых лежит практически слоями.

- У него была передозировка? – спрашиваю его, решая, что вряд ли что-то внятное мне смогли доложить в регистратуре.

- Не совсем, - спокойно отвечает мужчина, сводя седые разросшиеся брови вместе. – Но он был к этому близок. Понимаете, то количество различных препаратов, которые он принял, заставило мозг парня, как бы это выразить словами, уйти из реального мира.

Сердце пропустила болезненный удар, а я невольно сжал руки в кулаки.

- Он умер? – не веря словам врача, решил я задать более прямой вопрос.

- Не совсем.

- То есть? – наверное, удивление, появившееся на моем лице, заставило доктора растеряться. Он вдруг отвернулся к окну, что-то бубня себе под нос, вернул на нос очки, что висели на длинной серебряной цепочке у него на шее, а затем вновь собрался и развернулся обратно ко мне.

- Позвольте объяснить это немного иначе. Его мозг сейчас проецирует определенную картину, он все еще продолжает видеть галлюцинацию. Воображение человека настолько сильное, что оно может воссоздать все, что ему захочется. А нервные клетки будут подыгрывать всем ощущениям, которые человек испытывает в своих грезах. Тело этого молодого человека – всего лишь пустая оболочка, он может, если его хорошо попросить, есть, пить, даже справлять нужду, но не более. Речь отсутствует, потому что он не слышит ни одного слова произнесенного здесь, только то, что происходит у него в голове. Понимаете? Сейчас для нас есть две реальности: настоящая – палата, в которой присутствует его тело и ложная – иллюзия, которую проецирует его мозг. Для него же действительность одна – его фантазия, - я кожей чувствовал, как холодный ветер пробирается под одежду, пуская табун мурашек по телу от каждого слова Мориса.

- Что же это получается, он больше не придет в себя?

- Я не могу ответить на этот вопрос, если он испытает какую-то серьезную нагрузку, к примеру, наяву, как ему покажется, увидит свой самый жуткий кошмар, то сердце не выдержит и даст сбой. Он выйдет ненадолго из этого состояния, но лишь на секунду, чтобы затем умереть, - я не мог найти объяснение этому беспокойству, нет, я не чувствовал вины перед ним, не испытывал страха за его жизнь, но что-то на кончиках пальцев так сильно кололо, что я был готов голыми руками вырывать из себя сердце, лишь бы отключить какие-либо ощущения. – Но есть и другой вариант, - говорит мужчина, а я хватаюсь за его слова, словно утопающий за спасательный круг. – Постепенно функции мозга будут восстанавливаться, он сам попытается найти решение проблемы, будет переключать все каналы, в поисках нужного. Возможно, начнутся судороги, приступы, но это только потому, что мозг ищет нужный провод – соединение с жизненными функциями.

- Это обнадеживает куда больше… - собравшись, я продолжил. – Наверное, следует спросить еще об одном: лечение – вещь дорогостоящая, не думаю, что ваше заведение относится к разряду государственных, услуги здесь явно не бесплатные.

- Мистер Брайан, с умными людьми всегда приятно иметь дело, но сейчас его жизнь поддерживают лишь два вида лекарств, оплачивать которые может человек со среднем заработком, но еще неделя и этих препаратов станет недостаточно, - с каким-то сожалением говорит доктор.

- Я улажу этот вопрос, главное, чтобы он получил все, что требуется. Могу я узнать у Вас еще одну деталь, которая интересует меня не меньше, - взгляд мужчины и короткий кивок позволили мне продолжить. – Кто его привел сюда?

- Боюсь, на этот вопрос я не знаю ответа, наша бригада, работая на выезде по звонку, сама нашла небольшую тусовку во дворе, - воспользовался мужчина молодежным сленгом. – Их, кажется, было четверо: трое бросились в рассыпную, а наш пациент был это сделать просто не в состоянии, к тому времени его мозг уже не отвечал на сигналы извне.

***

- Вот как… - протянул Гир, облокачиваясь головой, на сложенные в локтях на столе руке.

Я же поднялся со стула и подошел к плите, поднимая крышку со сковородки.

- Я знаю, что ты не хочешь ничего слышать о том, что твоя компания – не те друзья, которых ты ищешь, но все же они бросили тебя, так же как и …

- Ты.

Спорить я не стал, просто молча перемешивал мясо, понимая, что с каждым разом и мне рыться в собственной памяти становится тяжело.

- Только, лекарства все еще нужно принимать, не отказывайся от них, ладно? – с какой-то надеждой спрашиваю его, уверяя себя, что он и не думал отказываться, в противном случае, что мешает запихивать их в него насильно? По-моему ничего.

- Я вот тут подумал, откуда у тебя столько денег, ведь все это оплачиваешь ты, - утверждает Гир из-за недостатка всей информации, пока разуверять его я не намерен.

- Тебе мясо с макаронами или с гречкой? – спрашиваю его, бросая взгляд на опущенную макушку.

- Не уходи от ответа.

- И не собирался, и все же?

- Можно и то, и другое? - доносится приглушенный звук голоса. – Я так давно не чувствовал вкуса пищи, настоящей пищи.

- Можно, - ставлю перед ним тарелку.

- Иззи, слушай, а можно еще кое-что спросить? - дождавшись, когда я сяду за стол, спрашивает он.

Дергаюсь от такого фамильярного обращения, но припоминая наш не единственный разговор о моем имени, смолкаю, решая его не поправлять. Не так уж плохо и звучит то, как он меня называет.

- Смотря что? – задумчиво хмыкаю я, накалывая на вилку мясо.

- Татуировка. Откуда она, ты знаешь? – взгляд падает на его руку.

Она располагалась от запястья до локтя. Множество рисунков, между собой не имеющих ничего общего, были собраны в одну картину. Карточные масти, ветви с шипами, кажется, розы, игральные кости, маски, которые использовали в старых фильмах для пантомимы, соединительные линии: все это смотрелось неплохо, если бы не мысль о том, - что это на всю жизнь, мне бы даже понравилось.

- Тебя нашли уже с ней, - пожимаю плечами, задумчиво поднося вилку ко рту. – Одно только удивляет, откуда у тебя нашлось столько денег на нее?

- Вот и я хотел бы знать, - продолжая ковыряться в тарелке, отвечает Гир, вновь пряча свой взгляд под тенью своих волос.

- Дома не мог взять? – делаю я предположение, на что он отрицательно мотает головой.

- Такой суммы там не нашлось бы…

- Может, одолжил у кого?

- У меня нет друзей, которые располагают ко мне таким доверием.

- Тогда, украл?

- Еще вчера бы я с тобой поспорил, но сегодня зарекаться на этот счет не хочется… - как-то печально произносит он.

- Да не волнуйся, если бы ты решил украсть в таком состоянии деньги, твою рожу бы уже давно показывали по новостям, а так – тихо, - скованная улыбка на его лице говорит о том, что подбодрить Гира у меня получилось.

Поднимаю взгляд на циферблат, на часах без пяти два. Гир, проследив за моим взглядом, тихо выдыхает, а затем поднявшись, забирает со стола тарелку и, опустив ее в раковину, включает воду.

- Что-то я устал, - говорит он, вспенивая губку. – Наверное, сейчас спать пойду, - уверен, что он пытается сделать мне одолжение, наверное, думая о том, что завтра у меня будет тяжелый рабочий день. Стоит ли сказать ему, что я уволился?

- Как хочешь, - решаю, что сейчас лучше всего оставить это в тайне.

***

Приоткрываю дверь, наблюдая в полумраке, свернувшуюся калачиком, фигуру. На этот раз из-под одеяла торчит уже целая голова, а значит, что он дышит постоянно обновляющимся через открытую форточку воздухом.

- Мяу, - раздается сзади, а следом через ноги в комнату проскальзывает кошка.

- Стой, - успеваю тихо прикрикнуть я раньше, чем заметить, что рыжий зверь, потоптавшись на одеяле, улегся в ногах Гира. – Ладно, черт с тобой, спи здесь.

Комментарий к Глава 3.

========== Глава 4. ==========

Грохот. Громкий звон разбившейся посуды заставляет слететь с кровати, больно ударившись бедром о холодный паркет. Еще не успев разлепить глаза после долгого сна, потираю ладонями веки, сквозь тугую водянистую пленку разглядывая образовавшуюся перед носом картину: Гир стоял с пустым подносом в руках, растерянно и виновато смотря на меня, у его ног лежали осколки разбитых чашки и блюдца, в черной луже, по-видимому, из-под кофе, топились только что приготовленные бутерброды с сыром.

- Прости, - только и смог сказать Гир, все так же продолжая смотреть на все творившееся у себя под ногами.

- Что стоишь, хватай тряпку, я за веником, - нехотя поднимаюсь с помятых боков, отбрасываю на кровать скомканное одеяло и, вытянув за резинку заползшие в задницу трусы, осторожно переступаю весь этот ужас.

- Лови, - засунув руку под батарею, вытаскиваю туго скрученную посеревшую тряпку, с давних времен именуемую моей футболкой.

- Разве, ей что-то еще можно вытереть? – спрашивает он, тут же восклицая. – Блять, как же от нее несет затхлостью, - не успевает договорить, стягивая с себя свою потрепавшуюся черную футболку, а тряпку отправляет в мусорное ведро, которое я только что притащил из кухни.

- Ты что… - черная ткань накрывает лужу. - … делаешь?

Поздно.

Гир уже растирал воду по полу.

- Погоди, дай сначала осколки уберу, - наклоняюсь, плотно прижимая зеленый совок к полу, несколько движений веником и половина воды с битым стеклом и едой уже внутри пластмассового «кузова». – Всё, теперь можешь драить дальше, - сбрасываю все в ведро, наблюдая, как Гир садится на колени и, уперевшись обеими руками в тряпку, наматывает круги.

«Ну, хоть кто-то в этом доме помоет пол», - мысленно хмыкаю я, отправляясь на кухню, кажется, завтрак придется готовить самому.

- Ты так сильно хотел сделать мне приятно, что решил покормить меня прямо в постели? – дожидаюсь, когда Гир покажется на кухне и усядется за стол, продолжаю. – Это так… романтично, - протягиваю я.

- Поменьше сарказма в голосе, - как медведь, урчит он. – Я просто хотел тебя поблагодарить за помощь, - вновь прячет взгляд за волосами.

Когда он успел стать таким чувствительным к моим словам?

- Знаешь ли, одним завтраком не отделаешься, - разворачиваюсь к плите, разбивая в сковороду несколько пар яиц.

- Хватит пошлить.

- Не думал, что обедать и ужинать – такая пошлость, - закатываю глаза, наблюдая исподлобья, как его щеки покрываются румянцем. – Даже не буду спрашивать, о чем подумал ты, - хмыкаю и разворачиваюсь обратно.

- Мяу, - на кухню забегает кошка, нарушая секундно повисшую тишину в помещении, щиколоток касается пушистая голова, а животное начинает старательно урчать.

- Подлиза, - фыркаю я, не обращая внимания на ее провокацию. – Есть будешь по расписанию и даже не начинай.

- А какое у нее расписание? – между слов спрашивает Гир, разминая затекшие руки парой кругообразных движений.

- Завтрак в восемь, ужин в семь, - отвечаю я, слыша за спиной сдавленный смех, а затем и вовсе дикий гогот. Разворачиваюсь, наблюдая, как Гир отплевывается в собственный кулак.

- Ты на время-то смотрел вообще? – спрашивает он, а я тут же поворачиваю голову и вглядываюсь в циферблат настенных часов.

- Ох ты ж, - только и смог выдать я. – Половина первого, эй, - я осторожно прошелся рукой по пузу, развалившейся на полу, кошки. – Зверь, ты еще жив?

Вновь слышу смех Гира, ничем не скрываемый, на этот раз он хохочет в голос.

- И что же ты нашел здесь такого смешного? – бровь ползет вверх, замирая в вопросительном изгибе.

- Ты так забавно ведешь с ней диалог, а она отвечает всегда одним и тем же, - перестает он смеяться и вдруг вытянувшись, произносит похожее: – «Мяу».

- И что? Это животное понимает в сто раз лучше, когда ей что-то говорят, чем человек, по крайней мере, не гадит где не попадя, - Гир резко перестает улыбаться, как широко делал до этого, вдруг низко опускает голову, завешивая лицо волосами и еле слышно произносит:

- А что, я так делал? – чувствую, как ему неловко, уж настолько тяжело дались ему эти слова.

Сам понимая, что он сейчас сказал, растерянно касаюсь своих волос, почесывая голову.

- Был к этому близок, но я всегда вовремя появлялся в твоей комнате, поэтому белого друга ты навещал по распорядку, - смотрю на его длительное неловкое смущение. – Не стоит, я же понимаю, в каком состоянии ты находился, мне было несложно ухаживать за тобой, да и хлопот ты не так много доставлял, так что хватит так растерянно жаться в пол, - в Гира летит тряпка, попадая прямо в голову. – Налей лучше чаю.

Подхожу к холодильнику, доставая пару пакетиков с рыбой, опускаюсь вниз и даю кошке оба понюхать, замечая, над каким она остановилась дольше. Вскоре в блюдце животному падает несколько тушек рыбы.

- Слушай, а то, что у кошки нет половины уха и хвоста – это нормально? – злобно брошенный взгляд в сторону Гира, заставляет парня стушеваться. – Прости, шутка не получилась, - почесывает нос, а затем продолжает. – Так что с ней случилось? Откуда у тебя это животное?

- Я нашел ее около четырех недель назад, не знаю точно, не веду календарь со знакомства. Хозяева в таком состоянии выбросили её из окна, я видел, как она летела вниз.

- И что же, упала на четыре лапы и осталась в живых?

- Отнюдь. Если бы не кровать, а точнее матрас, что был под окном – кошка вряд ли бы выжила, - пожимаю плечами, поглаживая в этот момент рыжую шерсть кошки.

- А откуда там кровати взяться? – удивленно спрашивает меня Гир, ставя две чашки чая на стол, а затем подходя к шкафчику за тарелками.

- У жильцов этого подъезда наметился в этот день переезд и все их вещи, до приезда машины, были выставлены во двор.

- Вот оно что, - на стол опускаются две тарелки с приготовленной мною яичницей.

- Домой я тогда попал не сразу, пришлось пройти через ветеринарную клинику и аптеку.

- Хм… Я вот тут подумал, может, я не слышал, но называешь ты ее обычно как угодно, но не по имени.

- Все потому что у нее его нет, - пожимаю плечами. – Не придумал.

- А чего так?

- Слушай, может, дашь мне поесть? – бросаю недовольный взгляд на Гира, который отвлекая меня разговорами, успел навернуть уже половину тарелки в себя.

- Да на здоровье, - фыркает он, утыкаясь носом в яичницу.

- Если тебе так надо, можешь сам ее назвать, только никакой нежности и кислятины типа Муська, Персик и прочей поебени, понял? – Гир молча кивает, вдруг запуская на свое лицо ехидную улыбочку, что сразу мне не понравилась. – А за Терминатор, Волчий клык, Орлиный глаз и прочее, получишь по репе, - на всякий случай добавил я.

- И как творить, когда тебя там зажимают? - недовольно протянул Гир, продолжая улыбаться шире прежнего. – Но, - вдруг вставил он, чтобы я не успел передумать. – Я согласен, сегодня займусь этим важным делом и придумаю ей дворовую кликуху.

***

Захожу в комнату к Гиру, держа в руках небольшую аптечку. Парень в это время, продолжая стоять в одних трусах, заправлял постель.

- Заканчивай возиться с подушкой, больше, чем есть, ты ее не расправишь. Нужно укол сделать, садись, - Гир оторвался от предмета, которые он уже добрые пять минут пытался выровнять по краям, и опустился на кровать, тут же готовя нужную руку для уколола, согнув ее в локте.

- Я-то уже думал, что совсем в наркомана превратился, - говорит он.

Сажусь рядом, открывая железную коробку, и достаю оттуда шприц.

- О чем ты?

- Ну, пришел к такому выводу, когда нашел столько следов от игл.

- Так ты сам их себе и оставил, я-то тебя в задницу колю, - без тени сомнения развеваю его догадки.

- Пф… Что? – его голос тонет в растерянном возмущении.

- Да ладно, расслабься, я пошутил. Но признайся, первым делом ты подумал о своей жопе, а не о руке, - довольно улыбаюсь я, а встретившись с его взглядом, мы вдруг резко заливаемся смехом, разрежая эту напряженную обстановку.

Надавливая большим пальцем на кончик ампулы, ломаю стекло.

- Давай руку, - протираю антисептиком кожу и вкалываю в вену.

- Слушай, а откуда в твоей комнате столько коробок, ими же все заставлено? - спрашивает Гир, старательно отводя взгляд от своей руки.

- Нужно же мне было куда-то девать твои вещи, не выбрасывать же, - спокойно отвечая на вопрос, уже морально настраиваю себя на хаотичный град вопросов, который обрушится на меня после.

- Что? Мои вещи? – на лице Гира застывает непонимание. – Но как?

***

В коридоре появился высокий мужчина, подтянутый, в строгом, хорошо отглаженном, костюме. Сняв с себя длинный черный плащ, перекинув его через согнутую левую руку, он быстро шел в моем направлении. Ровные сосредоточенные шаги выдавали его волнение, будто сейчас он должен был попасть на собеседование, от которого напрямую зависела вся его карьера.

«Лучше бы сейчас это было именно так», - могла скользить в его голове такая мысль. «Пусть лучше карьера, чем жизнь собственного сына, что висит на волоске».

Каких огромных трудов мне стоило достать его номер сотового, каких усилий - попасть в диалог с ним, когда мужчина был один и наш разговор никто не мог слышать, все же ситуация в их семье мне неизвестна, а подвергать риску нервные клетки еще и матери было отчаянным делом.

Обрисовав кратко ситуацию, я лишь просил о его скором приезде, который ждать себя не заставил – отец Гира был здесь уже следующим вечером. Я задержался в кабинете химии, когда меня настиг его звонок, он без каких-либо колебаний согласился приехать в институт.

- Здравствуйте, - он подал мне руку для рукопожатия, на которое я тут же ответил.

- Добрый вечер, я уже представлялся по телефону, но сделаю это еще раз, я Брайан Иззи, Вы можете обращаться ко мне по имени, - мы прошли в класс и я сел за одну из парт, оставив свое рабочее место пустовать.

Сорокалетний мужчина, на удивление, как две капли воды похожий на Гира, опустился на стул рядом. Выступившая испарина на его лбу выдавала волнение, но он очень умело держал себя в руках.

- Вы можете звать меня Рэем, я благодарен Вам за Ваш звонок, жене я сказал, что уехал по рабочим делам, у меня часто командировки бывают. Передавал привет от Гира, тактично соврав, что разговаривал с ним утром, она сейчас в больнице и ей нельзя волноваться, - о состоянии матери парня я слышал, Рэй лишь вкратце разъяснил мне, что болезнь, которую нашли у нее пару лет назад, начала прогрессировать с бешеной скоростью.

- Вы все правильно сделали, нам некогда расстраивать ее, слишком мало нам известно, - я провел ладонью по закрытым векам, сегодня была очередная ночь без сна, наверняка, фиолетовые синяки под глазами выдавали меня. – Позвольте мне рассказать о своем мнении, прежде чем мы доберемся до больницы, и Вы увидите своего сына в таком состоянии, в котором он находится сейчас, - дождавшись решительного кивка, я продолжил. – Мое мнение заключаются в следующем: я считаю, что нужно в срочном порядке перевозить его домой, в нашем городе слишком распространенны слухи о больнице, в которой он сейчас лежит, людей там превращают в овощи…

На этот раз краткого описания ситуации не понадобилось, я рассказал во всех красках и подробностях все то, что произошло за последние несколько месяцев. О том с чего все началось, и каким трагичным образом может закончиться. Я прекрасно понимал, когда Рэй услышит обо всех подробностях, в которых участвовал не только его сын, да и я сам, человек, как ему сейчас кажется, помогающий Гиру, реакции можно будет ожидать разнообразной. От смеси гнева и негодования, под состоянием которых он полезет на меня с кулаками, контролируемую ярость, после чего он просто уйдет, хлопнув дверь и даже растерянность, но Рэй разрушил все мои ожидания. Он проявил такое понимание ко мне и к своему сыну, что я даже растерялся по началу.

- Все когда-то совершают ошибки. Если ты терзаешь себя за то, что виноват в состоянии Гира, и делаешь все это лишь для того, чтобы загладить вину, то мы сможем смело разойтись по разным дорогам. Зла на тебя никто не держит, - говорит он, устало потирая лоб.

- Вы неправы, - смею я возразить, делая тон голоса в разы ниже, но при этом так, чтобы он не звучал нерешительно. – Я не живу жалостью, это слишком отвратительное чувство. Я помогаю Вашему сыну не потому, что пытаюсь перед ним или перед собой искупить вину. Его никто и никогда не тянул туда за шиворот, не заставлял пробовать немереное количество той дряни, что он попробовал. Просто за то недолгое время нашего общения, обстановка, в которой мы виделись, заставила нас сблизиться. Ваш сын мне не друг, потому что это слишком высокое слово для наших взаимоотношений, но он тот человек, которому я готов помогать бескорыстно.

- Спасибо, это то, чего я больше всего хотел услышать от Вас.

***

Серо-голубые глаза, хорошо отчерченные высокие скулы, прямой нос и линия тонких губ, мужской грубый изгиб бровей. Они так похожи. Рэй сидел на стуле рядом с высокой кроватью на металлических ножках, одна его рук старательно сжимала руку Гира, вторая же сосредоточенно покоилась на колене, ее пальцы слабо были сжаты в кулаке, лишь создавая некую форму.

Он присутствовал здесь уже четвертый день и за все это время не обмолвился ни словом с лечащим врачом, одного взгляда на него при первой встрече хватило мужчине, чтобы понять шарлатанскую натуру старика.

- Брайан, - позвал он меня, заставляя оторваться от чтения свежей газеты и переключить взгляд на него: все это время я сидел на свободной кровати напротив. – Сегодня мне звонили из больницы, состояние жены ухудшилось – ей требуется операция.

- Вы можете уехать в любой момент, как Вам будет удобно, - говорю я то, что Рэю и без того известно: он знает, что навещать Гира каждый день в этой больнице мне не составляет особого труда.

- Я понимаю, но дело не в этом, - говорит он, продолжая всматриваться в бледное лицо собственного сына.

- Если я могу чем-то помочь, то только скажите.

- Можешь, - на удивление резко говорит мужчина. – Я не доверяю этому Морису и хотел бы перевести сына из этой больницы.

- Других таких клиник нет, она одна в нашем городе.

- Я собираюсь продавать квартиру Гира, часть суммы уйдет на оплату операции жены, часть придется отвесить доктору за своевременную выписку Гира и отсутствие каких-либо записей в его медицинской карте, - мужчина говорил не спеша, тщательно взвешивая каждое слово, белый халат, что был накинут на его плечи, медленно сполз по спине, когда он прижался туловищем к высокой спинке стула. Откинув голову назад, Рэй закрыл глаза. – Я могу попросить тебя об одолжении? Тебе не обязательно соглашаться, - я понимал, к чему ведет Рэй, но больше всего хотел услышать эти слова из его уст, а не строить догадки или же сразу подписываться на что-то молча.

- Смотря, о чем Вы хотите меня попросить.

- Я не могу забрать сына с собой, жена не должна видеть его в таком состоянии, если что-то случиться, - он остановился, вновь бросая долгий взгляд на Гира. – Я расскажу ей об этом постепенно, подготовлю…

- Ничего не случится, - добавляю я, понимая, что мужчине едва нужно слышать такие слова.

- И все же. Я хочу попросить тебя, чтобы ты взял все заботы о нем на себя, я оплачу счета, которые понадобятся на его лечение и…

- Не нужно, я согласен. Так даже будет лучше, мне надоело дышать каждый день хлоркой, в доме же я смогу заботится о нем иначе, чем это делают здесь.

***

- Он часто звонит…

Гир сидел на полу, опустив голову между колен. Все это время, что я рассказывал ему, отвечая на его редкие вопросы, он не менял своего положения.

- Ты уже говорил отцу, что я пришел в себя? – едва слышно спрашивает парень до неузнаваемости охрипшим голосом.

- Еще не успел, за эти две недели промежуток звонков всегда составлял два дня.

- Не говори, пожалуйста, - просьба Гира заставляет остановиться.

- Почему же?

- Не хочу, чтобы он видел меня в таком состоянии, я знаю, что он тут же приедет, поэтому попытаюсь хотя бы на этот раз сделать все иначе…

- Хорошо, но представь себе его переживания: твоя мама все еще в больнице, ты – по ту сторону реальности, он остался совсем один.

- Нет, - серьезно отвечает парень, вдруг отклоняясь назад всем телом и облокачиваясь на мои ноги, утыкаясь макушкой мне в колени. Мое положение не дало сделать ему большего, я же просто остался сидеть на диване, не шевелясь. – Он не один и знает это лучше, чем мы. От того, что он увидит, будет лишь хуже… Ты можешь сказать ему, что состояние мое изменилось, что начинают появляться заметные признаки жизни и, возможно, постепенно изменения вернут меня к ней, но не больше. Это только все испортит.

- Я сделаю, как ты скажешь, но… - я запустил в его волосы ладонь, пропуская между пальцами черные прядки, резко сжав их в кулаке, зафиксировав голову парня на своих коленях, я навис над его лицом, заставляя наши взгляды встретиться. - … если сделаешь хуже, я сам поквитаюсь с тобой за него. Он показал себя слишком расточительным и собранным человеком, чтобы ловить такие подачки от своего сына после всех усилий!

- Я никогда не сделаю родителям больно, - он смотрит на меня не шевелясь. В его взгляде проскальзывает такая решительность, он даже не моргает. – Никогда.

- Легко говорить, когда ты уже это сделал, но… - что будет с того, что я вновь начну его упрекать? Правильно. Будет лишь хуже. Поэтому я добавил: - У тебя еще есть шанс все исправить, - разжимаю ладонь, отпуская натянутые волосы, что, едва изгибаясь, упали на мои колени: своего положения Гир так и не поменял, продолжая подпирать мои ноги своим телом, я же оставил руку на его голове, чувствуя, как отдает теплом от его кожи.

***

Делаю несильную затяжку, ощущая, как гуляет по легким густой смог. Ветер приятно холодит кожу. Опираюсь на согнутые локти, касаясь глади деревянных перил. Несколько щепок впиваются прямо в кожу, заставляя поморщиться. Кажется, придется посидеть вечером с иголочкой, вытаскивая занозы, чтобы не сгнили прям там. Сейчас же все равно. Но рано или поздно нужно взяться за покраску балкона, хотя бы перил. Ведь это уже не в первый раз.

- Эй, - доносится сзади, а через секунду рядом со мной оказывается Гир, вставая в такую же позу. – Я тут… Ай, - дергается, чуть не вваливаясь в дверной проем обратно в комнату. Разочарованно смотрит на свои руки. – Ну, вот. Вогнал щепку, - довольно ухмыляюсь, глядя на его растерянное лицо и сгустки паники, скопившейся в глазах.

- Ты чего-то хотел?

- Да, - отряхивает руки и на этот раз просто встает рядом.

Жую зубами сигарету, как можно дольше собирая на ней стручок пепла, чтобы стряхнуть его позже вместе с бычком.

- Что же?

- Я тут набросал пару вариантов, - в руках Гира появился небольшой свернутый листок. – Я придумал имя кошке, да не одно. На всякий случай, если первое тебе не понравится, написал второе, а там и третье, и четвертое.

- Сразу нет.

- Эй, чего? – возмутился он. – Я ведь еще не начал даже.

- А мне-то что? Я тебя имя просил придумать, а не «подобрать варианты».

- Да ты послушай сначала.

- Уверен, что стоит? – подозрительно кошусь на него, но замечая нарастающий гнев в его взгляде, снисходительно киваю. – Начинай.

- Зинаида.

- Че?

- Зинаида! Нашел в Интернете. Одно из русских имен, круто же будет, если кошку будут звать, как россиянку. Она же у тебя такая же безбашенная.

- Давай следующие.

- Иннокентий.

- Кошку? Мужским именем?

- Ну, а что? – пожимает плечами. – Это на тот случай, если тебе первое не понравится, ты же помнишь?

- К сожалению, имею память ни как у рыбы.

- Алиса.

- В стране чудес, что ли?

- Нет, просто Алиса.

- Следующее.

- Что ты как в борделе «следующая», «следующая», ты лучше на языке смакуй – А-ли-са.

- Я долго ждать буду?

- Ладно, сейчас, - вновь утыкается взглядом в листок. – Царапка?

- Ебанулся? Она тебя хоть раз когтями огрела за это время?

- Нет.

- А жаль.

- Рыжая?

- Ей и без такого имени хватит цвета.

- Черная? – немой вопрос в моих глазах заставил его продолжить. – А что? Абстракционизм, никто и не догадается.

- Амелия?

- Нет.

- Польша?

- Нет.

- Китай?

- Нет.

- Азербайджан?

- Я в тебя сейчас пепельницей кину, - огрызнулся я, меня начинал напрягать его список. Назвать кошку в честь страны, с какого лешего?

- Я знал, что ты не согласишься.

- И?

- Но у меня больше нет других вариантов, смотря на это чудовище, у меня только одно имя на ум приходит.

- И какое же? – сигарета летит вниз.

- Иуда!

- Заебись, назовем ее так.

- Но… пх… как же?

- Я пошутил. Все имена галимые, пусть лучше без твоего позорного клейма ходит. Закрыли тему.

- Ну-у-у, ладно, я просто предложил свою помощь.

- Лучше бы посуду после ужина помыл.

- Есть, босс.

Гир скрылся за дверью балкона, оставив меня в полном одиночестве. Я же, вновь сливаясь со звуками проезжающего транспорта, облегченно выдохнул. Иногда абсурдность его мышления заставляет меня поражаться, не всегда можно свести на юмор все жизненные обстоятельства, но сегодня я упрекать его не хочу. И без того так редко вижу, как он улыбается…

Комментарий к Глава 4.

========== Глава 5. ==========

Громкий кашель заставляет в мгновенье ока разлепить глаза. Со скоростью спринтера срываюсь с места, по пути захватываю из ванны заранее приготовленный таз. В комнату вбегаю почти на лету, подскакиваю к согнувшемуся на полу Гиру, что стоя на карачках, опустив низко голову, захлебывается в собственном кашле. Опускаю зеленый пластмассовый таз рядом с ним, обхватывая руками его длинные волосы, собираю в большую копну, удерживая на затылке. Несколько волосинок все же вылетают, падая прямо на лицо, но я не спешу их поправлять, сейчас чистота не так важна.

- Суй пальцы в рот, - сухо произношу очередную команду, понимая, что он едва меня слышит.

Безжизненный взгляд в пустоту, покрасневшее от кашля лицо и побелевшие губы.

- Ну, же! Давай, - уже шиплю, улавливая лишь бешеный ритм собственного сердца, кажется, что оно выломает всю грудную клетку через секунду и вывалится прямо в этот тазик, пачкая его сгустками крови.

Хватаю его за руку, зажимая своими пальцами его большой палец, мизинец и безымянный, заставляя торчать лишь два нужных. Сам запихиваю ему в рот его руку, толкая пальцы как можно дальше в глотку. Вздрагивает, а затем уже сам засовывает их глубже. Наконец, рвотный ком, поступивший к его горлу минутой ранее, выходит. Таз постепенно наполняется серо-желтой массой, а комнатный воздух смешивается дурманным запахом желудочного сока.

Его лицо кривится от неприятных ощущений, я же неотрывно продолжаю наблюдать за его болезненными судорогами.

- Приди же в себя, наконец. Мне надоело смотреть на это жалкое выражение лица. Ты и сам себе не позволишь проникнуться жалостью к себе. Не в твоих это принципах.

Очнись же!

***

Открываю глаза, наблюдая над собой обтянутый сумраком потолок. Каждую ночь снятся отрывки минувших дней, заставляя раз за разом окунаться в эмоции, разнообразный шквал которых я испытывал. Вытягиваю перед собой руки, растопыривая пальцы, пропускаю через них невидимые струи воздуха.

Так и с ума сойти не долго.

Бесшумно поднимаюсь с кровати, нащупывая под ногами сотовый, тянусь за ним, не поднимая с пола, нажимаю на кнопку, заставляя дисплей загореться. Все, что нужно мне узнать – время. На часах половина третьего. Ночь еще в самом разгаре.

Касаюсь ладонью вспотевшего лба, шумно выдыхаю, стирая влагу одним движением. Может прогулка до графина с водой на кухню немного отрезвит голову?

Выхожу в коридор, замечая у противоположной стены тонкую полоску света: в комнате Гира все еще работает лампочка. Взъерошив волосы, потягиваюсь. Приближаясь к двери, тянусь к ручке, чтобы проверить, как он там, но доносящийся изнутри голос, заставляет замереть.

- Ты ведь меня понимаешь?

Опускаю руку, так и не открыв дверь, столбом стою перед ней, продолжая вслушиваться в монолог Гира. С кем он разговаривает?

- Я знаю… понимаешь, тебя выдают твои глаза, - даже отсюда слышу, как он шумно выдыхает.

- А Он… не понимает, до сих пор не понял, - слышится протяжное урчание, после чего Гир добавляет: - И давно тебя так гладили? А ты ведь совсем ручная, зачем тогда притворяешься такой дикой? – на моих губах невольно появляется улыбка: всё это время он разговаривал с кошкой.

Опускаюсь на пол, прижимаясь к двери, что ведет в туалет. Комната совсем рядом, поэтому стоять возле нее нет смысла, все и так отлично слышно.

- Я и сам себя порой не понимаю. Мы ведь были Там с Ним кем-то друг для друга. А сейчас, - он на секунду замолкает. – Лишь пустые разговоры.

«О чём это он?» - немой вопрос застывает на губах, когда я слышу продолжение.

- Хотя, о чём это я? Ведь я так боялся его, себя, того, что между нами происходило, а сейчас этого ничего нет, и я должен просто радоваться, - слышу сдавленный смех. – Порой я чувствую, что схожу с ума. А ты… - вновь слышится продолжительное урчание. – У тебя такие же глаза как у Него. Только твои не меняют цвет, они состоят сразу из двух, а Его меняют. Если в комнате очень светло они становятся зелеными, если же свет приглушен – карими. Всегда это замечал, представляешь? Сам чувствую, как всё это глупо звучит, но ничего поделать не могу. Потому что. Потому что запутался.

Встаю с пола, машинально проводя по ткани трусов ладонью, отряхивая ее. Лучше сейчас сделать вид, что я ничего этого не слышал. Знаю, что мне бы самому было неприятно, если разговор, который больше предназначен для внутренних размышлений, застал кто-то.

С походом на кухню пришлось повременить, жажду – отставить в сторону, я молча вернулся в свою постель, не переставая думать о том, что же такого было между нами в его фантазиях. Ведь я прекрасно понимал, что он вел речь обо мне. Чувствовал.

***

Фоном звучит приятная музыка, рядом вальяжно, до чертиков медленно передвигаются люди, на удивление молодые особы, как старые клячи, переставляют ноги. Атмосфера вокруг будто замирает.

Алые тонкие губы, на которых сейчас нанесен не один слой ярко-красной помады, потягивают из соломинки коктейль. Взгляд из-под наращенных ресниц стреляет на меня уже на протяжении трех часов, словно я мишень. Белокурые локоны волнами лежат на плечах, которые и в этот раз целомудренно прикрыты легкой кофточкой.

- Он ведь меня так любит, - продолжает Бриана недавно начатый разговор о ее брате. – Ты не представляешь, как меня иногда раздражает его чрезмерная опека надо мной, - морщится она, проглатывая очередную дольку лимона.

- А что тебя не устраивает? – как бы между прочим скучающе пожимаю плечами.