Боги и человек (статьи)

Свидание со вторым «основоположником» Энгельсом

Эту статью я пишу вынужденно. Дело в том, что в своей книге «Загадочная русская душа на фоне мировой еврейской истории» мне пришлось рассматривать кучу специфических вопросов, в том числе и происхождение, становление и развитие народов и этнических групп, включая сюда семейные и групповые сексуальные отношения, стыд и совесть, магию и религию, и само собой разумеется, государство. Государство у меня получилось основывающимся на религии, а религия – это насильственная идеология, ничем не отличающаяся от идеологии фашизма, коммунизма и воинствующего, принудительного интернационализма. Разумеется, я знал о работе Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства», кто же не знает этого труда «основоположника», если он получил высшее образование при коммунистах? Но мне эта работа Энгельса показалась настолько тупой и тенденциозной, наподобие результата спора между мужем и женой: «стрижено или брито» из «бородатого» анекдота, что я почел нужным начать свои исследования с Фрэзера и Фрейда, ибо они собрали все, что до них было известно по этому вопросу, исключая труд Фридриха Энгельса, хотя он и написал свою работу раньше их. Я пропустил энгельсовский труд еще и потому, что он написал не про свои исследования, а «пропагандировал» своим трудом труд Льюиса Г. Моргана, заострив его по своему усмотрению, естественно, в сторону неизбежности победы коммунизма. У Энгельса даже подзаголовок есть: «В связи с исследованиями Льюиса Г. Моргана». А Моргана, в свою очередь, читал Фрейд, а я – Фрейда. Поэтому компилятор Энгельс мне и не потребовался.

Сейчас же, несколько времени спустя, я понял, в чем моя ошибка. Весь советский народ, получивший высшее образование при коммунистах, безусловно, писал рефераты по этому труду «основоположника» и часть сведений из него накрепко засела в их народных головах. Поэтому они, если им придется читать мою книгу, будут в недоумении: как так? Или автор «боится» сокрушительных для его видения проблемы «аргументов» Энгельса, или просто олух, не читавший основоположника научного коммунизма, чего не может быть в принципе, так как он получил диплом о высшем образовании в 1963 году. То есть замалчивание мной труда Энгельса мне вредит. Вот только поэтому я и приступаю к его анализу, не забывая о том, что Энгельс, «само собой разумеется, отвечает за все те выводы, которые сделаны без прямых ссылок на Моргана».

Начну–ка я прямо сразу с цитаты: «1. Дикость. 1. Низшая ступень. Детство человеческого рода. Люди находились еще в местах своего первоначального пребывания, в тропических и субтропических лесах. Они жили, по крайней мере частично, на деревьях; только этим и можно объяснить их существование среди крупных хищников. Пищей служили им плоды, орехи, коренья; главное достижение этого периода – возникновение членораздельной речи … много тысячелетий…». «2. Средняя ступень. Начинается с введения рыбной пищи и с применения огня. То и другое взаимно связано, так как рыбная пища делается вполне пригодной к употреблению лишь благодаря огню… Грубо сделанные неотшлифованные каменные орудия труда…, первое оружие: дубины и копье. Народов, живущих только охотой, никогда не существовало. Людоедство». «3. Высшая ступень. Начинается с изобретения лука и стрелы, очень сложного орудия, изобретение которого предполагает долго накапливаемый опыт и более развитые умственные способности. Но еще не знакомы с гончарным искусством. Лодки из цельного дерева, доски для жилищ. Для этой эпохи лук и стрела, что железный меч для варварства. «2. Варварство. 1. Низшая ступень. Начинается с введения гончарного искусства, возникшего из обмазывания глиной плетеных сосудов. 2. Средняя ступень. На востоке начинается с приручения животных, на западе – с возделывания растений. Кирпич–сырец и строительный камень. Обильному мясному и молочному питанию арийцев и семитов и особенно благоприятному влиянию его на развитие детей приписывается развитие этих рас. 3. Высшая ступень. Начинается с плавки железной руды, плуг с железным лемехом, полеводство. Полный расцвет высшей ступени варварства – в поэмах Гомера». Конец сокращенной цитаты.

Прежде чем переходить к анализу цитаты – самое общее замечание. Ученые считают себя такими умными, что не замечают того, что известно всему остальному народу, неученому. Это кратко выразить можно следующим образом: весь народ знает, что «кошка знает, чье мясо съела», а ученым никак не доходит эта простая истина. Они ее просто не воспринимают, обходят стороной в своих интерпретациях. Для них кошка – запрограммированная машина, не больше. Поэтому все ученые, изучавшие когда–либо людей, никак не хотят принимать во внимание жизнь животных. Никогда и нигде, никто из ученых не удосужился спуститься со своих «небес высшего разума» и сравнить себя во всех аспектах борьбы за существование с животным миром. Поэтому ученым не приходит даже в голову мысль, что некоторые поступки животных настолько интеллектуальны, что дадут сто очков вперед ученым, изучающим самих себя. В своей книге я подробно рассматриваю эти аспекты, они занимают много места, и приводить их вновь в этой статье – места не хватит. Мало того, что эти ученые недостойно игнорируют разум животных, они также поверхностно и недопустимо свысока относятся к так называемым первобытным людям, которых и сегодня предостаточно в мире. Никому из ученых в голову не приходит, что некоторым народам просто–напросто не нужно изобретать колесо, так как оно бессмысленно в их жизни. Никому не приходит в голову, что фундамент в тундре – это сложнейшее инженерное сооружение, которое невозможно построить без объема знаний 20 века. Никому не приходит в голову, что в ряде мест на земном шаре не обойтись без кочевки, а к каждой юрте, перемещаемой с места на место 60 раз в году, не подведешь канализацию. Вместо этого народы просто считают «отсталыми», то есть, попросту дураками.

Когда я отказался от этого пренебрежительного отношения к животным и первобытным людям, мне стало многое понятно, в том числе и истоки тотема и табу, на которых голову сломали несколько поколений ученых, да так ничего и не разрешили, только большую путаницу внесли в этот вопрос. Вторым подспорьем в моей работе стало понятие «новой хронологии», выдвинутое Ньютоном и продолженное в основном русскими учеными. Мир не мог быть, и не был столь древним, как принято сегодня изучать в школе. Человек знает о себе не более 500 – 1000 лет. Все остальное – выдумки, компиляция, по большей части – преступные.

Надо ли мне критиковать то, что «люди сидели на деревьях, иначе им было несдобровать среди хищников»? Ведь это настолько по–детски, что даже не смешно, а грустно. У меня получилось, что первобытные люди теснились среди горных районов около теплых морей, а в лесах жили самые отсталые по тому времени. А отсталость, в свою очередь, была оттого, что лесные люди мало общались по сравнению со скученными племенами. И с какой стати Энгельс в эту стадию привнес «членораздельную речь»? Зачем она была нужна в этой стадии? 60–70 определенных, значащих звуков и у высших обезьян есть, и им их вполне хватает. Ведь «членораздельная речь» не нужна в такой стадии. Что объяснять «членораздельной речью» друг к другу? Где орехи крупнее и слаще, что ли? И объяснений в любви еще не было, поступали проще: кто кого сгребет, тот того и е… Членораздельная речь появилась, по–моему, тогда, когда началась торговля, обмен, но они же у Энгельса вообще «появились» в самом конце варварства, на рубеже цивилизации. А начало средней ступени с «рыбной пищи»? Притом обязательно в совокупности с огнем. Правда, при Энгельсе не было еще по всему миру японских ресторанов, где едят и нахваливают сырую рыбу, но и сам ведь мог догадаться, что сушеная, холодно копченая и вяленая рыба – сырая. Ее–то и сам, поди, ел? И как это так, из «орудий труда» на «второй стадии дикости» имеют только дубину, а уже давно, с «первого этапа», «разговаривают»? О чем, спрашивается? И почему во второй стадии возникло людоедство, а не в первой? Разве для этого надо уже было уметь разговаривать?

Особенно смешно, что «высшая ступень дикости» по Энгельсу «начинается с изобретения лука и стрелы, очень сложного орудия, изобретение которого предполагает долго накапливаемый опыт и более развитые умственные способности». Подумал ли Энгельс, высказывая эту «глубокую мысль», о том, что лук и стрелы изобрели абсолютно все народы на Земле и независимо друг от друга? Если бы он подумал на этот счет, то сразу же бы и сообразил, что это отнюдь не великое изобретение. Великое изобретение не изобретают походя, каждый, кому оно понадобилось. Великое изобретение, такое, например, как буквенная письменность – это величайшее открытие, которое сделал один народ – евреи, а остальные у них просто позаимствовали. Я это подробно доказал в своей книге. Там же я доказал, как просто изобрести лук со стрелами, колесо, повторяться не буду, места жалко. А вот на гончарном деле остановлюсь, которое никак не могли изобрести люди на высшей стадии дикости, хотя вовсю болтали о том – о сем на своих деревьях, жарили рыбу, и даже делали лодки. И не только долбленки, но и из деревянных досок, что уж совсем чушь. Ибо делать доски при том развитии производства можно было только одним способом: тесать бревно каменным топором до толщины доски – себе дороже, полжизни не хватит, да и зачем? А вот обжиг глины у каждого из них был прямо перед глазами, недаром гончарное дело тоже изобрели все народы и независимо друг от друга. Достаточно было развести костер на утоптанном глинистом грунте после дождичка: на месте кострища обжигался круг, который как коросту можно было отковырнуть. Правда, «короста» получалась не очень круглая, с неровным днищем, не очень прочная. Но это уже – дело наблюдения, любознательности, экспериментов, то есть, простой довольно технологии.

Мне стало скучно продолжать, ибо высшая ступень варварства у Энгельса началась прямо с железа, а первая стадия его же – с обмазки глиной плетеных корзинок. По–моему, плетеную корзинку труднее изобрести по сравнению с глиняной посудой. В природе ничего плетеного нет, если не считать паутину. По этой цитате в целом из Энгельса можно сказать, что все построение до изумления искусственное, некритичное, бессмысленное, как чириканье воробья. Хотя чириканье воробья я зря так низко ставлю. В нем больше смысла, который нам, ученым, невдомек. Я не могу здесь переписать почти всю свою книгу заново, она очень толстая. Доказательства мои все – там.

Перехожу на страницу 48 энгельсова труда, где он пишет о так называемой парной семье, произошедшей из группового брака: «3. Парная семья. Известное соединение отдельных пар на более или менее продолжительный срок имело место уже в условиях группового брака или еще раньше; мужчина имел главную жену (едва ли еще можно сказать—любимую жену) среди многих жен, и он был для нее главным мужем среди других мужей. На этой ступени мужчина живет с одной женой, однако так, что многоженство и, при случае, нарушения верности остаются правом мужчин, хотя первое имеет место редко в силу также и экономических причин; в то же время от женщин в течение всего времени сожительства требуется в большинстве случаев строжайшая верность, и за прелюбодеяние их подвергают жестокой каре. Брачные узы, однако, легко могут быть расторгнуты любой из сторон, а дети, как и прежде, принадлежат только матери. Развитие семьи в первобытную эпоху состоит, следовательно, в непрерывном суживании того круга, который первоначально охватывает все племя и внутри которого господствует общность брачных связен между обоими полами. Путем последовательного исключения сначала более близких, затем все более отдаленных родственников, наконец, даже просто свойственников, всякий вид группового брака становится в конце концов практически невозможным, и в результате остается одна пока еще непрочно соединенная брачная пара, та молекула, с распадением которой брак вообще прекращается. Уже из этого видно, как мало общего с возникновением единобрачия имела индивидуальная половая любовь в современном смысле этого слова» (выделение мое).

Итак, мужчина по Энгельсу чуть ли не сидя на ветках уже имел главную жену и несколько вспомогательных. Многоженство – право мужчин, но не женщин, «от них требуется строжайшая верность». Количество жен у мужчины ограничивалось только «экономическими причинами». Любви нет. Женщины борются за то, чтобы принадлежать только одному мужчине. «Только после того как женщинами был осуществлен переход к парному браку, мужчины смогли ввести строгую моногамию, — разумеется, только для женщин», пишет далее Энгельс. Парная семья по Энгельсу утвердилась на высшей ступени дикости – низшей ступени варварства, где–то между изобретением лука со стрелами и глиняных горшков. На фоне того, что по этому же вопросу пишут Фрэзер и Фрейд с кучей других, привлеченных ими авторов, вышеприведенные мысли Энгельса не стоят и выеденного яйца. Все это так примитивно, как в анекдоте про теорию относительности в устах двух заключенных на прогулке по тюремному двору. Один говорит: что–то я не пойму эту теорию. Другой: что же тут не понятного. Мы ведь с тобой сейчас идем? – Идем, отвечает первый. Второй: но ведь мы же одновременно и «сидим», так ведь?

Энгельсу вовсе и не надо было докапываться до истины в этом вопросе. Ему надо было доказать, что с семьи начинается накопление богатства, эксплуатация человека человеком, чтобы подойти потом «к неизбежности победы коммунизма», то есть, «чтобы и волки были сытые, и овцы – целые». Он, наверное, не знал этой поговорки русской, иначе бы не взялся за столь бесперспективный труд.

Я же прихожу к выводу, что семья была всегда, пока есть любовь, а любовь была всегда, которую Энгельс даже не пускает на порог «первобытного общества». И любовь – это ничто иное, как стремление совокупиться, и не вообще совокупиться, а в данной конкретной паре. Остальное все, платоническая, например, – казуистика. Бывает, правда, и безответная любовь, недаром самцы так извиваются, хоть животные, хоть людские. И ничто не заставит любящие души расстаться, хоть животные, хоть людские. Ни тяготы воспитания детей, ни другие всевозможные лишения, ибо «с любимым – рай и в шалаше», первое, что сказали люди, а животные только подумали. Разве не видят люди любовных ухаживаний животных? Разве не видят они, что в большинстве случаев ухаживает самец, а самка воспринимает ухаживания, так сказать, снисходит, хотя сама вся дрожит от желания. А потом, после финала совокупления наступают самые разные последствия. Есть и семьи, есть и многоженство, и многомужества, и мимолетные семьи, и на всю жизнь. Иногда любящая невеста даже кушает своего суженого сразу же после совокупления, всякое бывает. У некоторых приматов отец больше возится с потомством, чем мать, а у некоторых – папаша, того и гляди, скушает сыночка или дочку. Вот такое многообразие и у человека должно быть, даже не должно быть, а есть. Только ученые, каждый по своей, известной только ему, причине старается подвести все многообразие к какому–то общему знаменателю. И знаменатель этот – личная выгода ученого, а выгод разных – миллион.

Я раньше думал, что коммунисты – за благо народа, на словах–то они за всеобщее равноправие. Теперь вижу, что и сам второй «основоположник» — лжец. Ибо он не за народ, а за власть, а это разные вещи. Придется доказывать, почему я так думаю. Если бы Энгельс был за всеобщее благоденствие народа, то он бы постарался разузнать, что такое моногамная семья, как она произошла, и почему, а не городить чуши по этому поводу, дабы только оттолкнуться и выявить частную собственность, через нее – «несправедливости», а на основании ликвидации этих «несправедливостей» получить собственную власть, «справедливую». Тогда бы он не стал отрицать любовь с порога, а попытался бы ее исследовать, как я исследовал ее на примере австралийских аборигенов в своей упомянутой книге. Немного поразмыслив, Энгельс установил бы, что любовь – очень непостоянная штука, самая, пожалуй, непостоянная вещь в мире. И не только «вечная» любовь, но даже и сколько–нибудь долговечная – редчайшее исключение. Поэтому на месте Энгельса я бы очень поостерегся на такой зыбкой основе строить не только государство, но даже и семью. Потом бы я на месте Энгельса призадумался о том, почему же все–таки существуют семьи, а не распались все как одна после пресыщения любовными утехами? А семья Ромео с Джульеттой вообще не состоялась? И Энгельсу, чтобы не остаться круглым дураком, волей–неволей пришлось бы признать, что кто–то, именно кто–то, а не что–то, ее сохраняет, притом достаточно, а иногда и слишком, жестко. Вот тогда–то я бы и признал его радетелем народа. Ведь сохранять семьи кто–то придумал до смерти одной половины, притом вопреки самому народу. Ибо народ–то и рад бы разбежаться в разные стороны, ан нет, кругом колючая проволока из законов, в аккурат по забору семейного огорода.

Вместо всего этого, вопреки не только здравому смыслу, но и собственным глазам Энгельс утверждает, что любви нет, ибо не может же он признать, что она такая ветренная, крепкой конструкции государства на изменчивой природе любви не получится. А не получится конструкции государства, и власть в нем нечего завоевывать. Поэтому–то у него и получилась такая чушь, на которую я выше обратил внимание. Но я–то не Энгельс, мне власти не надо, даже над рабами, не говоря уже о джентльменах в шляпах и очках. Поэтому я и хочу все знать без притянутых за уши энгельсовских штучек.

В своей книге я описывал как «упорядочивала» любовь аборигенская австралийская геронтократия. Здесь же подойду с другого бока, более функционально, и короче. Вождь, князь или любой другой выскочка думает о об одной вещи – как сделать себе жизнь приятней, хотя говорит совсем другое, намекая на всеобщее благо. Для всеобщего блага требуется вклад каждого в общую копилку, распоряжаться которой будет указанный выскочка, там–то он и учтет свой тайный интерес. Дураки, конечно, в выскочки не попадают. Поэтому он начинает соображать, как бы так сделать, чтобы не обходить каждого, от мала до велика, с кружкой, называемой казной? А в его распоряжении ведь первобытные люди, едва научившиеся говорить два десятка слов, и у них всего два желания: поесть и размножаться, не знаю: может быть даже размножаться, а потом поесть. Вот тут–то и была подмечена и «упорядочена» любовь. Все последующие умники, включая и самих владык, и ученых у них на содержании, и начали темнить, чтобы по возможности скрыть свое тайное желание. Так и темнят до сих пор. Здесь еще раз напоминаю, что я не считал и не считаю как людей, так и животных, в независимости от стадии их «развития» дураками, как «ученые». Для своего блага – абсолютно все – умные, даже лягушка в болоте. В этом и состоит естественный отбор, а не только в толщине и крепости мышц и остроте зубов.

Надо ли объяснять, что брать с семьи налоги намного легче, чем с каждого? Этот «каждый», то больным скажется, то вообще в лес убежит, или еще не дорос до тягот налогообложения. Представляете, сколько мороки? А армию создавать? То ли дело: с каждого двора – по рекруту. И разбирайтесь там сами внутри семьи. Надеюсь, не будете спрашивать, зачем армия, ведь дураку понятно: соседние угодья завоевать. Ибо не было бы нападения, не потребовалась бы и защита. Армия как защита – вторичная армия. Не в этом дело. Дело в том, что помимо любви твердо известно, кто именно ходит брюхатым и вот–вот будет прибавление племени. Кроме того, известно, что мать за свое дитя в огонь бросится, это и по животным видно. Не осталось незамеченным и то, что дети платят матери такой же любовью и преданностью, по крайней мере, до тех пор, пока сами не захотят стать родителями. Это у людей, и то не у всех. Что касается животных, тех же обезьян, то в некоторых случаях сразу же после рождения отец берет на себя сразу все заботы о малыше, и передает его матери только на период кормления. Все остальное время малыш у него на загривке. Другие же отцы так и норовят малыша скушать.

Это я к тому говорю, что типов семей должно быть изначально несколько, в зависимости от конкретных местных условий. И не надо сводить их все к одному типу, например, к матриархальной семье. А то потом не знают как из нее выбраться, чтобы перейти к патриархату. Такого нагородят, что уши вянут. И многоженцы среди животных есть, и многомужцы (полиандрия называется). Почему же не быть им среди людей? Ученые же головы сломали, чтобы расставить все эти типы семей по ранжиру, один за другим. Но люди–то по ранжиру только из–под палки становятся, а так любят стоять вольной кучкой. Хотя, если честно признаться, у меня тоже большие основания предполагать первичность матриархальной семьи. Больно все тут изначально и наглядно обоснованно, крепчайшей детско–материнской привязанностью. Да и гарем тот же. Вон как охраняли султаны их, а простой идальго Дон Жуан все препоны преодолел и всех обольстил. Это я опять к любви возвращаюсь, она все преграды рушит. Если, конечно, обоюдная.

И тут опять не обойтись от привнесенных обстоятельств. В своей книге я доказал, что, например, в России, в той ее исконней части, а не завоеванной, матриархата вовсе не было, холодно для него (остальное в книге). А вот около жарких морей, да еще в горных теснинах, там матриархат изначально был, а к патриархату перешли только в разгар Возрождения, когда католицизм свирепствовал. И это было настолько трудно, что знаменитый Маллеус (Инструкцию по распознанию ведьм) в первый век книгопечатания пришлось издавать значительно чаще самой Библии.

Вы думаете, я отвлекся, и ждете, когда я вновь вернусь к господину Энгельсу? А я к нему вообще возвращаться не собираюсь. Главное я установил. Ему нужна была семья – эта всеобщая, избитая «ячейка государства», от которой дальше плясать было проще пареной репы. Но он же истоки семьи показал такими идиотскими, что дальше некуда. Поэтому все остальное, что он написал, не соответствует действительности. Не может же хороший дом стоять на жидком фундаменте? Поэтому дальше пойду один, без Энгельса.

Итак, понятие семьи у нас с вами есть, даже и семьи есть, но не все в ней ладно и складно, даже сегодня, спустя тысячи лет. Все как бы возвращается на круги своя: от промискуитета до семьи, от семьи опять к промискуитету. Не зыбкая ли основа для государства? В предыдущих разъяснениях я намекнул, что семья – искусственное построение, ловко сконструированное правителями для легкости своей жизни на основе метко подмеченной в целом общенародной, но глубоко индивидуальной любви. Для более полного вживания в этот тезис повторю некоторые заклинания. Во–первых, истории человечества не 6 тысяч лет, а всего–навсего лет эдак 1000 –1500, все остальное – детские сказки, рассказываемые с серьезным видом. Во–вторых, нельзя считать дураками людей вместо того, чтобы считать их малообразованными, ибо это не одно и то же. В третьих, все живое, даже лягушка в болоте, для себя очень умные, иначе не выживешь. Даже рыба – «ищет, где глубже». Недаром правители, они же ловкие выскочки, везде и во все времена, но на свой лад в каждом месте, конструировали и узаконивали семью, а уж «охраняли» ее пуще собственных границ. Или вы этого не замечали? Это мы с вами использовали, так сказать, первый всесветский и присущий всему живому алгоритм – любовь со всеми ее составляющими. И кто не ставит ее на первое место в мире – тот либо совсем дурак, либо совсем враль.

Но есть еще одно чувство, которое я ставлю на второе место, это – страх перед миром, необъяснимый и панический страх перед своим будущим, даже в ближайшие секунды и минуты, не говоря уже о годах. Человек чуть ли не половину жизни своей занят во сне и наяву прогнозом и представлением своего будущего, тщетными. И от этого еще страшней. Недаром шаманы и гадалки во все времена так надежно востребованы. На второе же место я ставлю страх потому, что оргазм – высшее проявление любви, выше страха. Ради оргазма идут через страх. И люди, особенно шустрые от природы, второе по значению в мире животных проявление быстренько поставили себе на службу. Мощно поставили. В своей книге я группировал известные мне по литературе проявления магии, боже ж ты мой, сколько там примет, действий, ритуалов и так далее. На каждый чих есть приметы и правила: что нужно и чего не нужно делать? Многие тысячи, притом в разных конфигурациях. Но дело в том, что владельцев всех этих магических средств – тоже многие тысячи, и им не только никогда не договориться о совместных действиях, но даже и симпозиум собрать трудно, особенно когда самолетов не было.

Между служителями магии и служителями народа (вожаками) не могло не возникнуть конфликта из–за влияния на народ. Борьба с переменным успехом и даже с поглощением прав магов властителями, но без их совершенных знаний, шла некоторое время. Но силы были не равны, я имею в виду, конечно, не физические силы, а интеллектуальные. Маги в постоянном поиске, в постоянных ошибках и их преодолении, все время на границе жизни и смерти, зато при хорошем питании. Правители – тоже при хорошем питании, но в естественном тупике сатурации (насыщения) властью и проистекающей от этого леностью, даже некоторым развратом в широком смысле этого слова. А эти штуки не способствуют самосовершенствованию, наоборот, пагубны для него. Поэтому истинные маги, то есть умные, начинают опережать по значимости князьков. И даже собрали симпозиум, правда, не всемирный, а так, в радиусе километров пятидесяти. На этом симпозиуме несколько упорядочили свои приметы, чтоб уж не совсем они в разные стороны показывали как плохой компас. Заметьте, что таких симпозиумов, притом повсеместно, произошло немало. На каждый крупный лес по одному, на каждое горное ущелье – тоже. Но в целом вышло так, что под предсказательно–предохранительной властью одного главного мага оказалось несколько областей, где правят малые короли. То есть округа магов превысили округа королей. Не повсеместно, разумеется. И надо же, заметили, что власть короля как бы скукожилась, хотя у него и были кое–какие войска из отборных головорезов. А власть человека безоружного, наоборот, возросла. Вот тут–то и поняли, что главная–то сила не в физической силе, а в идеологии, правда, слова этого еще не знали.

Тут самое трудное место в этой статье. Объем ее мал, а сказать надо много. Превращению магии в религию у меня в книге посвящено чуть ли не половина, там столько нюансов и привнесенных для понимания событий, что уместить их тут я не могу. Поэтому прошу поверить на слово, сомневающихся направляю к книге. Первый этап создания религии из магии, как ни странно, возник в матриархате, а сам матриархат возник из–за резкого, катастрофического вымирания женщин, беременными брошенных мужчинами на произвол судьбы. Как правило, главных богинь–матерей создали группы мужчин, из–за ревности друг к другу убив действительную женщину, их единственную сексуальную отраду. Точно по теории Фрейда, только сам Фрейд этот факт нечаянно или намеренно извратил. Убив единственную, они ее боготворили. Но так как групп таких мужиков оказалась не одна, то и главных богинь–матерей появилось несколько и почти одновременно. Потом клан богини–матери расширили ее жрецы, создав для большего объема своего пропитания еще несколько богинь, пониже рангом. Добавили в этот клан и мужиков для полного соответствия с народной жизнью, только на очень незавидном положении, как и в жизни в те времена. Религия по тем и даже нынешним временам получилась неплохая, на мой взгляд, даже лучше иудаизма, христианства и мусульманства, которых, естественно, не было еще. Дело в том, что для успешной рыбалки можно было молиться одной богине, для успешного воровства – другой, а для оберега от воровства – третьей. Ну, и так далее. Неплохо придумали, очередей не было. Это раз. Праздник каждой богини – в свой день, полгода сплошные праздники, да еще с праздником инцеста совмещались, который официально пришлось отменить в остальные дни. А на инцест, как известно, и сегодня многих тянет. Это была самая народная религия, так называемое многобожие, народ веселился, а правителям его не было никакой пользы, одни неприятности, с пьяными разбираться. Письменности для такой религии тоже не требовалось, нечего записывать, пей, гуляй не забудь прийти в храм и на счет раз, два, три кого–нибудь хватай из противоположного пола и используй по прямому назначению. Все, не считая похмелья.

Письменности тогда вообще еще не было, так одни картинки, наподобие китайско–японских. Да и зачем она нужна? Какого черта записывать? Не любовные же записки писать при тех–то нравах. Да и самих–то слов требовалось десятка два всего: хочу, иду, стою, ну, и некоторые обозначения предметов и в основном еды. Дело в том, что все огромное Средиземноморье в составе горно–береговой линии трех континентов жило маленькими изолированными друг от друга колониями, и у каждой – комплект вышепоименованных богинь с богами – почти циновками для вытирания ног, правда, собственными именами они несколько различались от колонии к колонии, а по своей сути и обрядам — нет. И колонии не общались, варились, как сегодня говорят, в собственном соку. У фактических мужиков, как и у их воплощениях–богов жизнь при матриархате тоже была незавидная. Вся жизнь почти проходила в поисках юбки, в ублажении ее своими изобретениями в виде красивеньких бус или удобной каменной рыбочистки, в подарках из букетика незабудок, и даже в остроумии, дабы унизить, а то и вовсе уничтожить сарказмом соперника, а вожделенной женщине понравиться. До сих пор мужики от этого отвыкнуть не могут. Да и то сказать, время–то прошло совсем мало, это по хронологии иезуита Скалигера и Петавиуса – много прошло, века, тысячелетия. На самом–то деле – лет с тысячу, не больше. Оно бы если так и шло, то австралийские аборигены бы не сильно отстали от средиземноморцев, а может быть и впереди бы оказались.

Но тут случился катаклизм в южной части Аравии, около Индийского океана, севернее нынешнего Йемена, только в самой пустыне. Пустыни там и не было тогда, жарко, засушливо было, но травы с горем пополам хватало на овечек. Бедно жили, трудно там племена, впоследствии названные семитами, вернее евреями. Поэтому очень предприимчивыми были, трудолюбивыми, сообразительными, легкими на подъем, не чета разнеженным средиземноморцам и тем же йеменцам, объедавшимся почти дармовой рыбой. От чрезмерных трудностей жизни они даже организованы были лучше, социальность у них была высокая, мужчины взвалили на себя почти непосильную ношу в деле обеспечения племя средствами поддержания жизни. А потом – раз и свалили матриархат одним махом. И не только свалили, но даже и богинь–матерей своих переименовали в мужской род. Идеологию мужской силы создали. И женщины безропотно сдали свои позиции, видели, что и правда: муж – всему голова. Мужчины же в отместку за столько лет своих бывших страданий под женским гнетом, поставили своих женщин на ту унизительную ступень, где они и сегодня находятся у иудеев. Но катаклизма–то еще я не обрисовал. Он случился после описанной революции. А суть его в том, что и так скудные дожди лет на десять вообще престали идти. Ну, ложись и помирай.

Высокоинтеллектуальные и сильные духом мужики (вы видите, я не беру эти слова в кавычки?) и тут не растерялись. Они стали племенем торговцев, хотя и слова такого тогда не было. А зачем слово, когда было дело, хотя их Библия и считает, что надо наоборот, дескать, сначала было слово. Энциклопедия «Британника» – прямо так и говорит, что в тех краях жили племена–торговцы. Но в то же время эта самая «Британника» считает, что происхождение евреев из этих самых краев не доказано. Эта самая «Британника», наверное, посчитает доказанным сей факт, когда найдут глиняную или каменную табличку на чистом английском языке со словами: да, это мы, евреи, подтверждаем и так далее… Не найдут ведь. Хотя их британский институт и доказал уже с помощью компьютера, что их Иисус был курчавый негр с толстыми губами. Но «Британника», теперь уже не английская, а – американская. Однако, к делу. Вскоре евреи–торговцы, внедрившись в йеменские племена, и основав там торговлю, первоначально в виде простого обмена, посвятили и подчинили этому сверхвыгодному делу всю свою жизнь, выработав соответствующую этому делу свою генетическую природу. Затем они двинулись от одного племени к другому на основе этой все совершенствуемой своей природе, внедряясь в племена, но не смешиваясь с ними. Подробнее об этом – в моей книге и статьях.

Мне, собственно, и не потребовались бы евреи в этой статье, если бы не одно их величайшее изобретение – азбучное письмо, без которого нельзя создать сколько–нибудь распространенной, но главное – однообразной религии. Ведь я на религии остановился перед евреями–торговцами. Сколько я ни думал насчет письменности, но никак не мог ничего придумать стоящего кроме торговли, чтобы могло потребовать создание письменности. Можете перебрать все сферы прачеловеческой деятельности, но уверен, ничего не найдете для создания письменности кроме торговли. Перед этим, конечно, надо создать торговый язык, который бы понимали все племена, среди которых торговцы обитали. Но, по большому счету, язык и письменность на нем создавались практически параллельно. Этот процесс надо бы расписать более подробно и доказательно, но места потребуется слишком много, а задача данной статьи – совсем другая, надо же когда–то перейти к созданию государства. Недаром же я начал с Энгельса, большого «доки» в этом вопросе. Меня, собственно, даже не столько происхождение государства интересует, сколько происхождение, не завоевательных, а основанных на идеологии, древних империй. Ибо завоевательские империи происходили на глазах письменного человечества, не считая империй Македонского и монголо–татарской, которых в действительности не было. И происходили завоевательские империи не на основе идеологии, а на основе технологии, в частности и в первую очередь – оружия. А меня интересуют идеологические империи – мусульманская и католическая, возникшие практически одновременно, что бы не говорила об их разновременности официальная история.

Итак, евреи создали своеобразный торгово–общительный язык и буквенную грамоту на нем, но двигались к ним, естественно, через клинопись и прочие иероглифы, а не как по волшебной палочке и сразу. Грамота и собирательный язык нужны были им позарез, иначе бы ничего не вышло с торговлей в разноплеменной среде. И язык, и грамота, и методы торговли, то есть практически обман под видом благодеяния, одновременно и очень быстро совершенствовались и обогащались нюансами. Но обман не столько виден прямым взором, сколько чувствуется. Недаром и сегодня во всем мире не очень любят торговцев, даже «цивилизованных», а уж тех–то варварских, и – подавно. И недаром нет такой страны, в которой хоть когда–нибудь в прошлом не было бы «гонений евреев». Это ускоряло их продвижение, как ускоряет воду сквозь песок оказываемое на воду давление. В некоторых местах, где давление было меньше, владычество торговцев, почти невидимое, неосязаемое растворившей их общностью, продолжалось дольше и оказывало больший эффект на эту «окружающую среду».

Если внимательно проследить за семитско–хамитской ветвью дерева языков, даже за самим афро–азийским деревом языков, изложенным в энциклопедиях столь туманно и дурацки для понимания без моего предыдущего абзаца, а потом принять его в расчет, то это дерево и ветви его расцветут и засверкают новым смыслом. Но надо добавить еще кое–что. Евреи–торговцы пошли по берегу Йемена в разные стороны: на восток и запад, а потом потеряли друг друга из виду. Восточная ветвь создала в конечном счете мусульманство, а западная – христианство. Подробности – в книге и других моих статьях. Здесь же добавлю, что указанные религии были созданы для других, в содружестве с этими другими племенами, а ортодоксы иудаизма – остались. Каждая из этих групповых религий как и положено всем без исключения религиям – разделились на десятки толков и видов, но в расплывчатых рамках и с тяготением к указанным группам.

Сейчас евреев–торговцев можно оставить в покое, они сделали свое дело: создали подобие общемирового языка и письменности на нем, понятными практически всем внедрившим их в себя народам, и дали гигантский толчок общемировой мысли. Кратко скажу здесь только, что начало знаменитого вавилонского столпотворения – это и есть, понимаемое мной теперь фигурально, начало создания прамусульманской империи, растянувшейся полосой от Гибралтара до Индокитая и с центром в Аравии, как раз там где путешествовали и жили внедрившись в местные народы указанные торговцы. А печальный конец вавилонского столпотворения – это «самоопределение» наций, входивших в эту праимперию, на основе создания не столько собственных языков, как написано в Библии (помните: Бог разделил строителей башни по языкам, и они перестали понимать друг друга), сколько национальных государств. Эта империя могла бы просуществовать и дольше, но средства коммуникаций, а потому и скорость общения, были настолько плохи, что «указы центрального правительства» и полицейские санкции по поддержанию «единой и неделимой» опаздывали или не доходили вовсе. А нынешний «мусульманский пояс» – это нечто подобное Британскому содружеству, возникшему на осколках империи того же наименования. Вы должны понимать, что это только канва, в которую как кубики с деталями мозаики, войдут все известные исторические сведения, если их рассматривать беспристрастно, то есть отвлеченно от вдолбленной в наши головы официальной версии истории. Но это только часть мозаичной картины мира.

Прахристианская часть ее родилась тоже в Аравии. Называлась она, правда позднее, когда возникло католичество, правоверием, которое не надо опять же путать с русским православием, ибо это совершенно разные вещи, хотя православная пропаганда и пытается себя отождествить с правоверием. Прахристианская религия также широко была распространена: от Сирии до Китайского моря, включая Центральную Азию, и у нее также была своя «Вавилонская башня», остатки которой также можно найти в истории или присовокупить к первой. Но это было все до Всемирного потопа, которых был не один и не два, а несколько, и геологические и космические предпосылки которых я рассматривал в своей книге, поэтому сведений осталось так мало. Но времени с тех пор все равно прошло не десятки тысяч лет и не тысячи лет, а значительно меньше.

Почему ныне из обезьян «не происходят» люди?

Теория Чарльза Дарвина ныне рассматривается несерьезно, как бы в фоновом режиме. С одной стороны, мы то и дело повторяем в просторечии, что мы произошли от обезьяны, шутим по этому поводу на каждом шагу, по делу и без дела, другими словами как бы признаем этот факт на повседневном житейском уровне. Но на научном уровне, так сказать, в научной среде профессионалов, мы все–таки делим ученых на зоологов и антропологов, науки которых совсем не пересекаются, вернее практически не пересекаются. Многие из антропологов вообще ставят вслух под сомнение то, что мы произошли от обезьян. Говорят, от инопланетян, так вроде бы приличнее для нашего слуха. Я бы даже не касался этого вопроса, если бы у приверженцев инопланетного происхождения человека, не было бы всего одного «довода» в защиту своей теории и одновременно аргумента против дарвиновской теории: почему ныне, прямо «здесь и сейчас» из обезьян не происходят люди? Вот если бы «происходили где–нибудь», то они бы свою «инопланетную теорию» сами сняли. Действительно, а куда бы им было деваться?

На этот вопрос, не последний, а предпоследний, надо рассмотреть три возможных ответа. Во–первых, мы плохо знаем отдельные виды обезьян в развитии их по времени. Поэтому вполне может быть, что в течение, например, 100 лет из отдельных видов обезьян где–нибудь в глуши тропической Африки, куда нога человека, притом одного, вступала раз или два в столетие, уже получились люди. Но мы этого не заметили в связи с фрагментарностью наблюдений, поэтому не знали, и никогда теперь не узнаем этого фактического движения развития по времени. Недавно в таких именно дебрях нашли какое–то людское племя каких–то пигмеев, о которых написали, что они находятся на самом низшем уровне человеческого развития типа питекантропов или австралопитеков. Вполне вероятно также, что «очеловекообразившихся» обезьян в их предшествующем обезьяньем статусе заменяют виды животных, ранее ничего общего с обезьянами не имевшие. Недаром виды известных обезьян столь сильно отличаются друг от друга, но в то же время зачастую столь близки к каким–нибудь животным «необезьяньих» видов. Так у зоологов появились собакоподобные, кошачьи и многие другие виды обезьян, внешностью и повадками напоминающие указанных и не указанных мной животных, к обезьянам вовсе не принадлежащих.

Во–вторых, теперь уже известен факт, что хоть люди, хоть животные генетически быстрее совершенствуются, преодолевая различные жизненные трудности, нежели проживая в благоприятной окружающей среде. Мне, например, известно, что всемирно известный человек, автор многих книг, в том числе «Золотой ветви» Джеймс Джордж Фрэзер в 1923 году этого не знал, ибо сильно удивлялся, отчего это американские индейцы, живущие в самых благоприятных природных условиях, находятся на самой низкой стадии человеческого развития. По его же самого книге, ибо в ней собран гигантский фактический материал о «примитивных» народах, я проследил этот факт (моя книга «Загадочная русская душа на фоне мировой еврейской истории») и установил, как мне кажется, неопровержимо, что формула «чем труднее живется, тем больше умнеет стадо» относится к описанным Фрэзером «первобытным» людям. Потом я попытался вспомнить, есть ли хотя бы одна такая страна, в которой хоть когда–нибудь не было гонений на евреев, и не мог вспомнить таковую, прибавив к этим воспоминаниям сведения: есть ли такая страна, в которой бы не жили евреи, притом достаточно хорошо, хотя иногда и – подпольно, скрытно ото всех, пользуясь своими благами? Кроме Китая я такой страны не нашел, хотя до сих пор мне кажется, что и в Китае они есть. Потом на глаза мне попалась статья о жизни пингвинов в Антарктиде. Живя в самых благоприятных условиях в смысле питания, эти не то птицы, не то земноводные ухитряются ровно полгода вообще ничего не кушать, притом делают это вполне добровольно: им, видите ли, размножаться надо пешком ходить на континент, за 80 километров от берега моря – единственного средства их пропитания. Не от сильно же большого ума они это делают? Кто же не знает, например, что в Австралии и сегодня еды столько много для всех, что их таможня только одним и занимается, чтобы пресечь ввоз туда хотя бы черствой хлебной корки, не говоря уже о мясе. В то же время всем, в том числе и Фрэзеру, было известно, что австралийские аборигены не очень–то продвинулись до наплыва туда английских каторжников по пути культуры и научно–технического прогресса. Потом я вспомнил, что наш Мичурин, коего имя непременно присвоено одной из улиц любого города бывшего СССР, селекционируя растения, да, да растения, а не животных, чисто интуитивно, ибо не объяснил этого факта, сменял тучный чернозем своего опытного поля на совершенно бесплодный земельный участок с суглинком, и дело селекционирования и гибридизации у него пошло значительно лучше. Таких примеров можно приводить сотни. Поэтому мне не оставалось ничего другого как предложить формулу, о которой я выше говорил. И хотя моя книга, на которую я ссылаюсь, еще не опубликована, а, может быть, не будет опубликована вообще, я говорю о своей формуле, как о известной людям.

В третьих, для плохо самостоятельно соображающих людей в целях научить их оперативно выполнять работу с компьютером, например, или двигателем внутреннего сгорания, в принципе работы которых они никогда ничего не поймут, придумали так называемые формулы, при подстановке цифр в которые можно получить ответ на почти любой вопрос. К слепой вере формулам приучали долго. Начали с «2 х 2 = 4». Потом замахнулись на «пи эр квадрат», совсем недавно – на: «энергия равна массе, умноженной на квадрат скорости света». Приучали к формулам «простых людей» люди сверхумные, занимавшиеся так называемыми «точными» науками: математикой, физикой, химией. Они могли любому человеку доказать, что их формула верна, и иначе быть не может. Я опускаю здесь создание ошибочных формул, которые их же собратья быстренько опровергали, создавая свои, обновленные и более правильные. Часть людей, которая не верила с порога формулам, немного поучившись, убеждалась, что формулы верны. Это стало почти эпидемией, так возникла вера, иногда и почти слепая, в формулы, которые ничто иное, как спрессованные, компактные знания. Проверившие формулы собственным трудом и убедившиеся в их правильности, убедили людей, вообще не задумывающихся об этом деле, что формулам, то есть полученным ранее и затем «сжатым» знаниям, надо верить беспрекословно, даже в том случае, если ты сам не можешь по состоянию своей головы их проверить.

Когда большая часть населения была убеждена в веру формулам точных наук, за дело взялись «основоположники» разных «естественных» наук, которые в отличие от представителей «точных» наук ничем не могли доказать своих умозаключений. Поэтому им нужна была простая вера людей. Ведь верили же люди математическим и физическим формулам. Поэтому свои умозаключения им надо было преобразовать в формальный или «формульный» вид, который в определенных «науках» принял название лозунгов или призывов. И на волне веры математическим формулам можно было людей околпачивать. Я не говорю, что все поголовно ученые–естественники заранее намеревались людей околпачивать, некоторые и сами верили своим рассуждениям. Я имею в виду тех, кто совсем не верил своим бредням, но хотел, чтобы им верили все остальные.

«Естественные» науки разделились на два лагеря. На науки, в которых есть логика, но почти, за редким исключением (например, формула зубов) нет формул. И науки, которые почти целиком состоят из формул, но не обладают почти никакой логикой. Но это разделение нечеткое, разумеется. Эти два лагеря наук, в отличие от наук точных, больше полагаются на формулу, на веру, кстати, не ими заработанную, нежели на логику. И соотношение в них между формулой–верой и логикой непостоянно, меняется, превращаясь иногда в четкие крайние два лагеря, мной обозначенные: или на одной вере–формуле или на одной логике. Вся прелесть для создателей таких наук, которых я называю «основоположниками», так как их мнение благодаря пропаганде, основанной на богатстве или силе, становится всеобщим, заключается в том, что их нельзя проверить. И они об этом прекрасно осведомлены. Среди этих дебрей и родилось русское слово «формально», которое ныне может быть применено к какого угодно рода действию. Формально можно посчитать площадь круга, не вдаваясь в доказательство истинности результата, – это классика. Формально можно посадить человека в тюрьму, если он украл, допустим, у своего внезапно сошедшего с ума президента черный чемоданчик, которым тот решил вдруг воспользоваться на погибель всего мира – это коллизия. Главный же интерес представляет для меня противоположное слово, которое может родиться только в нашей стране: неформально. «Неформально», например, можно подходить к основной заповеди всех религий: не убий. Так, наш патриарх не нашел в своей Библии прямого запрета на смертную казнь, поэтому ее, дескать, можно осуществлять, когда очень хочется.

Вот на этих «трех китах» я и постараюсь разместить свой комплексный ответ на вопрос: почему ныне из обезьян не «происходят» люди? Начну по порядку. Я не сомневаюсь в результатах экспериментов и просто наблюдений за особями, находящимися круглосуточно в течение всей своей жизни под наблюдением специально подобранного и обученного персонала. Будь это хоть на опытной делянке института по каким бы то ни было растениям, хоть в клинике какого–нибудь института, хоть в звероводческом питомнике или нацистском лагере. Чем дольше работает такая организация, тем больше ей веры, недаром их главным «гвоздем» рекламы является год основания, желательно начала прошлого или позапрошлого века. Это касается всех организаций, начиная от производителей виски и кончая фармацевтическими фирмами и банками спермы нобелевских лауреатов. Теперь представим себе хорошенько, что мы имеем в случае результатов наблюдений за редкими видами диких животных, никогда не находившихся с начала истории человека в наших стайках, гуртах, стадах, овчарнях и так далее. Сперва поговорим о времени. Например, такой–то вид животных наблюдал натуралист Паганель из кинофильма «Дети капитана Гранта» где–то в середине позапрошлого столетия, точнее в 1850 году. Он оставил подробнейшее описание их жизни, размножения, питания и так далее. В течение следующего столетия может быть в тех краях и были еще англичане, но им дела не было не только до описанного Паганелем вида животных, но и до животных вообще, не считая их мяса. Еще через сто лет, в 1950 году, а это всего 50 лет назад, туда же снова попал натуралист, но тех животных, которых описывал Паганель, вообще не нашел. Правда, были там совсем другие животные, слегка напоминающие описанных Паганелем. Второй ученый слегка даже поругал Паганеля в своем отчете, который, дескать, недостаточно точно описал животных. Они совсем не такие. Ему и в голову не пришло, что это те же самые животные, но генетически изменившиеся. Вот на этом самом месте мне и надо перепрыгнуть на другого «кита», а потом – на третьего, прежде чем возвратиться к остановившейся как вкопанной своей мысли.

У нас в головах давно, со школьной скамьи, застряли тысячи лет истории людской жизни на Земле, миллионы лет истории вообще жизни на Земле и миллиарды лет истории самой каменной жизни Земли. Поэтому ближайшие к нам сто лет считаем практически абсолютным нулем. Хотя, с другой стороны, если обратить ваше внимание на реальное течение времени, к десятому классу вашего общего среднего образования ваша бабушка родилась не более чем всего 60 лет назад. Но она вам кажется по своему не только внешнему виду, но и по устройству своих мозгов чуть ли не ископаемым мамонтом. А тут тысячи, миллионы и миллиарды лет. Они вообще не воспринимаются сколько–нибудь реально. Поэтому тот, второй после Паганеля ученый, «вполне обоснованно» считает, что за прошедшие 200 лет один и тот же вид животных должен до мелочей совпадать с описанным Паганелем, вплоть до обеденного меню. Совсем забыв про мое описание его бабушки. Совсем не вспоминая, что паровоз изобретен менее 200 лет назад, а теперь многие уже не знают что это такое? И даже белые воротнички, сидя за компьютером, не вспоминают, что первый транзистор изобретен всего 50 лет назад, а кристаллы–микросхемы совсем недавно, не более 20 лет назад.

На этой основе перехожу к «Жизни животных», этой всеобъемлющей энциклопедии, которая как будто знает о животных все. Как она создавалась, такая, на первый взгляд, всезнающая?А вот так и создавалась. Паганель описал один вид животных из многих их тысяч. Второй «паганель» описал через двести лет тот же самый вид под видом нового вида, простите за тавтологию. Я хочу сказать вот что в связи с этим. Все данные всех наук о диком животном мире собраны всего лишь за последние 200 лет. Притом каждый вид практически описан один раз, редко – два раза за это время. Не так уж много у нас было любителей лазить по опасным джунглям, горным вершинам, тайге и тундре с одной только целью описать животный мир. Заметьте, что даже фотоаппарат изобретен совсем недавно, и натуралист должен был быть еще и художником, иначе буквами точно не опишешь. Теперь сопоставьте, сколько из весьма редких натуралистов–путешественников было еще и сколько–нибудь способных художников. Вы же знаете, что даже к управлению автомобилем многие не годятся из–за дальтонизма. Поэтому красного попугая такой натуралист мог нарисовать зелененьким. Или попросите нарисовать корову своих ближайших знакомых, даже без учета ее цвета, а просто – форму. Вы ведь сами знаете, что хохотать будете до упаду. Или попросите нарисовать знакомых две картинки: лошадь и корову. Они ведь в 95 процентах случаев будут похожи друг на друга как вылитые, или вообще будут похожи на черт знает что, только не на оригиналы. Должен повторить еще раз, что видов животных многие тысячи, а натуралистов за прошедшие два века наберется не больше сотни. Я имею в виду тех натуралистов, которые жили и работали в немыслимых дебрях, а не тех, которые сидели в кабинетах и «обобщали» данные первых. Вторых было несравненно больше. Вот именно в этом и беда. Недаром, очень многим видам животных присвоены собственные имена их описателей, а в описаниях тех видов животных, которым эти имена не присвоены, обязательно указано, кто же, собственно, их описал за последние 200 лет. Причем я нигде во всей «Жизни животных» не нашел упоминаний нескольких авторов для одного и того же вида. Из чего следует, что описаны они один раз, например одни в 1780 году, другой в 1980 году, а стоят в энциклопедии совсем рядом, и один вид из них относится к «псевдокошачим», а другой – к «псевдособачим».

Теперь самый раз остановиться на соотношении численности кабинетных и полевых натуралистов. Кабинетных, я полагаю, было раз в десять больше, чем полевых. Вот в этом–то и беда, повторяю. Не так уж много сделает наблюдений один полевой натуралист. Ему надо куда–то доплыть, потом, рискуя жизнью бродить почти в одиночку по тундре, пустыне, тайге или джунглям. Собирать кости, рисовать, записывать, не забывая питаться, а главное – добывать себе пищу. Ведь в рюкзаке много с собой не утащишь. Многих натуралистов вообще теряли навсегда вместе с их бесценными записками. Зато кабинетные натуралисты набрасывались на новые, привезенные издалека кости и записки как акулы, высасывая из них все, что можно высосать. Затем «сопоставляли», «анализировали», «обобщали», «интегрировали» и так далее, и выдавали свой труд в виде толстых книг, причем враждуя между собой насмерть. Никоим образом я не хочу бросить тень на натуралистов, как первой, так и второй категории. Не было бы их, – вообще бы ничего не было, никаких знаний. Моя цель не в этом, а в том, чтобы снять пелену непререкаемой истины, притом в последней инстанции, каковая так и прет из всей энциклопедии. Дескать, так, и не иначе.

Замечу еще немаловажную деталь. Все животные описываются в статике. Я имею в виду, что без истории развития данного конкретного вида, как это принято у историков людских, главной осью у которых, на которую нанизываются события, — это временная ось. Я далек от мысли, чтобы верить исторической людской оси, которая представляется нам в школах и на исторических факультетах. Но все же она, хотя иногда и задом наперед, но как–то связывает события. В зоологии и этого нет. Там о видах говорят так, что можно подумать, что они живут в безвременном мире, если считать те самые 200 лет, в которые они изучаются. Зато вглубь тысячелетий кабинетные натуралисты заглядывать очень любят. И непременно расскажут как бронтозавр, ихтиозавр, птеродактиль или археоптерикс превращался в медведя, тюленя и ласточку. А что? Ведь никто не докажет из «посторонних», что это немного не так, а иногда – и совсем наоборот. И поговорка «честь мундира» хотя и придумана для военных, к ним тоже могла бы быть отнесена. Впрочем, это и из газет видно. Еще раз говорю: не для охаивания натуралистических исследований я это говорю, а для того, чтобы в их крепкими руками построенном здании, таком красивом на первый взгляд, найти место сомнениям, а значит – и в движении вперед, к разгадке тайны: почему же, все–таки, из нынешних обезьян не получаются сегодня люди?

Сконцентрирую: энциклопедические знания о животном мире, в том числе и обезьянах, собраны из разных временных срезов по разным видам животных, а представлены как единый мгновенный временной срез, образно говоря, сразу по всем животным. Добавлю, что нынешние ареалы распространения обезьян и полуобезьян располагаются именно там (южная и центральная Америка, южные две трети Африки, Индостан и Индокитай, Океания), где как раз меньше всего современной европейской науки, а пребывание там европейцев связано с большими жизненными трудностями. Ни по одному виду животных не показана история этого вида в ближайшей ретроспективе, за те же самые 200 лет, так как этих данных у зоологов просто нет в наличии. Отсутствие же этих данных они компенсируют тысячелетиями, которые взяты в основном из головы, если не считать ископаемых костей, возраст которых определить невозможно (за доказательствами отправляю вас к своей книге «Загадочная русская душа на фоне мировой еврейской истории»). И против этого я хочу протестовать, так как это недостаточно обоснованные данные, выдаваемые за очень строго обоснованные. И самый главный концентрат: на основе имеющихся и приведенных выше данных нельзя говорить ни за, ни против относительно того, что сегодня и повседневно из обезьян получаются, или не получаются люди.

Поэтому перехожу ко второму «киту», совершенствованию животного мира путем преодоления возникших жизненных трудностей в результате изменения в худшую сторону окружающей среды. Развитие каждого отдельного вида полуобезьян и обезьян по времени науке неизвестно. Зато известны практически все виды полуобезьян и обезьян, которые расположены на ступеньках лестницы, прямо ведущей к «венцу господнего творения», человеку. В указанной выше книге я рассматривал эту «лестницу», но так как меня больше интересовала «загадочная» русская душа чем само «происхождение» человека от обезьяны, то это рассмотрение выглядело несколько фрагментарно, тем не менее, я его повторю вкратце, чтобы не приводить здесь длиннейшие цитаты из «Жизни животных». Если рассматривать все ступени «лестницы» последовательно от низших до высших приматов (полуобезьян и обезьян), то среди них можно обнаружить подобие почти всех так называемых всеядных животных от крысы, кошки, собаки, свиньи, даже медведя, и так далее до самого всеядного животного – человека. Среди приматов нет исключительно травоядных или исключительно плотоядных животных.

Пришла пора рассмотреть три типа животных: травоядных, плотоядных и всеядных. Начну с того, что большинство ученых–зоологов склоняется к мысли, что обезьяны произошли от древних ископаемых животных, питавшихся насекомыми, насекомоядных, иначе говоря, плотоядных, потом почему–то перешедших преимущественно к растительной пище, в основном к богатым протеином и жирами плодам с семенами, орехам. Я к этому хочу добавить, что не может ранее родиться плотоядное животное, нежели травоядное, иначе первому будет нечего кушать. Разом они тоже не могут родиться, обязательно требуется, чтобы травоядные животные образовались несколько раньше и дали пищу новому виду плотоядных животных.

Итак, первыми животными были травоядные животные. Но им после смерти надо гнить, чтобы не засорять землю, поэтому должны быть бактерии. Бактерии сперва кушали трупы, потом переключились на живых травоядных, когда продолжительность жизни у травоядных возросла, и временами бактериям просто нечего было кушать. Не ждать же пока помрут? Так возникли паразиты, некоторые из них впоследствии доросли до муравьев, а потом до львов и тигров. Жизнь травоядных животных, в общем–то, была хороша, растительной пищи было предостаточно во все времена, не считая нынешних. Поэтому совершенствовать свою голову им большого смысла не было. Много ли их сегодня на Земле? Совсем мало, остались практически только там, где мало людей: в тундре, непроходимых дебрях, на горных вершинах. Зато человек научился их разводить в хлевах, фермах, курятниках. Там им тоже хорошо, даже, наверное, еще лучше. Поэтому о совершенствовании своей головы они и думать забыли.

Что касается плотоядных животных, то их численность целиком и полностью зависит от количества их пищи, то есть от травоядных животных. Стало меньше травоядных, уменьшилась рождаемость и у плотоядных. Поэтому не человек непосредственно уничтожил всех почти львов и тигров, он просто сам съел большинство диких травоядных, не оставив их львам и тиграм на пропитание. А свои фермы он поплотнее закрыл от диких плотоядных. И им просто ничего не оставалось другого, как вымереть. Поэтому, когда говорят, что львов и тигров перестреляли на шубки дамам, я этому не верю. Сами–то плотоядные почему же не догадались разводить травоядных по примеру людей, муравьи же разводят тлей себе на пропитание. А потому, что голова у них тоже была слабая. А слабая голова потому, что пищи тоже для них всегда было много вокруг, им надо было совершенствовать только глаза, уши, когти и мертвую хватку. Так они и поступили, и прогадали, потому что надо было совершенствовать голову. Но кто же знал наперед, что травоядных станет мало? Они думали, что проживут и так, вернее, не задумывались, что события так развернутся. И теперь мы их почти всех записали в Красную книгу. Впрочем, хватит об «моноядности» или «монопище», ибо они согласно математике не обеспечивают возможность перестановок и сочетаний, из которых можно делать широчайший выбор вариантов, и которые уже есть генетика. Пора переходить к всеядности.

Просто так, от нечего делать всеядность не могла возникнуть. Посмотрите на себя. Вы ведь почти все, особенно в молодом возрасте, с отвращением едите тертую свеклу, морковку, рыбий жир и прочие необходимые, но невкусные продукты. И тут надо остановиться на некоей особенности обезьян и людей, организм которых не в состоянии вырабатывать в себе витамин «С» как у всех прочих животных. В год широко отмечаемого, особенно в рекламе, столетия дважды нобелевского лауреата Лайнуса Поллинга это вам будет особенно понятно. Витамин «С» – это основа жизнестойкости почти всех живых существ, поэтому он и вырабатывается в организме этих существ, чтобы противостоять жизненным невзгодам, в том числе и стрессам от обвала биржевого курса. Все вырабатывают этот витамин и держат его всегда наготове, а обезьяны и человек, которым он столько же необходим, не вырабатывают и вынуждены его потреблять в чистом виде, в виде специальных таблеток или в виде фруктов и овощей. Странно все это выглядит.

Тут у меня будет несколько отступлений, на основе которых можно будет сделать кое–какие выводы или хотя бы обозначить проблемы. Недавно прочитал в газете, что одна из «железных леди», которых ныне стало уже несколько, похвасталась перед корреспондентом, что у нее при тестировании оказалось ноль процентов алкоголя в крови, а ехидный корреспондент добавил к ее словам в своей заметке, что так бывает, когда человек время от времени, слишком не затягивая промежутки, потребляет спиртное. Поэтому организм, самостоятельно вырабатывающий алкоголь для каких–то своих нужд, перестает это делать, получая его через рюмку. И у абсолютно непьющего организма в крови всегда содержится какая–то доля процента алкоголя. А вот у выпивающего организма, после ряда совершенно трезвенных дней алкоголя в крови может не остаться вовсе. И это является аномалией, а не правилом. Хотя постоянно поддерживаемая в данном отдельном организме аномалия становится для него новым правилом, а прежнее правило соответственно – аномалией. Если же все сообщество данного вида животных станет внедрять в свою жизнь новое правило, то это правило станет правилом для всего вида, как людской алкоголизм или его младший брат – пьянство или так называемое «умеренное», но чуть ли не ежедневное потребление алкоголя.

И тут следует новое сообщение, теперь уже из телевизора, из программы «Жизнь животных». Оказывается, вовсе не люди первыми попробовали алкоголь. Какой–то южноамериканский вид обезьян в дни упадочного настроения не ест даже вполне спелым какой–то экзотический фрукт, а выкладывает эти фрукты кучкой на солнышко и ждет пока они забродят. И только потом начинает их есть, отлично зная, что сейчас ему будет очень хорошо, хотя пока и не очень вкусно, более невкусно, чем есть просто спелые фрукты. Потом начинает беспорядочно веселиться и дело доходит до того, что, перепрыгивая с ветки на ветку, иногда даже промахивается, чего в трезвом виде никогда с ними не случается. Затем укладывается спать. Совсем как пьяный мужик.

Третье мое отступление состоит в анекдоте, довольно затертом, но для моей цели исследования вполне подходящем, если принять к сведению, что анекдот – это жизненная истина, представленная в юмористической форме. «Папа, — спрашивает сын, — почему вы с дядей пьете вино, наверное, вкусно?» Отец: «Попробуй». Сын после глотка: «Какая же это гадость». Отец, довольный: «А ты думал, мы тут меды распиваем?» Совершенно же как та обезьяна, квасящая вкусные плоды в отвратительный самогон. Но предвкушение более сильного чувства, хоть выздоровления, хоть опьянения, после краткого отвращения заставляет и всех нас пить горькие лекарства, как правило, настоянные на алкоголе. По–моему отступлений хватит, надо делать выводы.

Итак. Обезьяны и человек перестали почему–то вырабатывать в своем организме витамин «С», который им жизненно необходим. Примитивные животные и человек – «венец природы» осознанно или полуосознанно готовы идти на некоторые вкусовые жертвы ради будущего более длительного кайфа. При этом изобретательность человека и обезьяны для достижения этого кайфа равноценны по глубине осознанности и интеллекту. Не могу же я примитивный деревенский самогонный аппарат на теплой печке слишком уж высоко ставить на лестнице технического прогресса по сравнению с квашением фруктов на солнышке? Но не это самое главное. Самое главное состоит в том, что для этого не надо не только миллионов и тысяч лет эволюции, не надо и нескольких поколений даже. Например, попить вина лет с десяток, а может быть, и того меньше, чтобы ваш организм напрочь разучился вырабатывать алкоголь. Почему тогда я должен думать, что для разучивания вырабатывать витамин «С» обезьянам и человеку необходимы миллионы или тысячи лет? Ведь и витамин «С», иначе ацетилсалициловая кислота, и алкоголь, иначе этиловый спирт, всего–навсего довольно несложные химические соединения из водорода и углерода, которые можно получить в простой пробирке, не прибегая к биосинтезу, ограничившись знаниями неорганической химии. Это даже не пенициллин, впервые полученный из живой плесени, а потом – и синтезом из неживых компонентов. Это несравненно, гораздо проще.

Обезьяны и человек компенсировали отсутствие витамина «С» в организме потреблением витаминизированных овощей и фруктов. А как же обходились люди в тех местах, где витаминов в природе большую часть года не было? Я имею в виду Гренландию и наш Север, где люди жили столько времени, сколько помнит себя сама история. Они пили свежую сырую кровь и ели сырую печень, там эти витамины есть. И это было их единственным средством пополнения в своем организме этого витамина. Кроме того, в самом центре Африки, где витаминизированных растений пруд пруди, тоже есть народ, который кроме молока и сырой свежей крови ничем другим не питается. Это племя масаев, охотников на львов, причем львов они убивают не как добычу для пропитания или для домашнего обихода, а как показатель геройского подвига в честь своего совершеннолетия.

Из этих примеров видно, что для пополнения не возобновляющегося автоматически в организме витамина «С» людям даже в большей степени чем обезьянам приходится приспосабливаться и преодолевать трудности. Не скажу, что людям, имеющим у себя дома хотя бы квашеную капусту как источник витамина «С» зимой, покажется вкусной живая теплая кровь или сырая печень. Северным же народам эти продукты, которые и продуктами называть язык не поворачивается, кажутся по настоящему вкусными. Они, а в особенности их дети в интернатах, даже начинают болеть, когда их лишают высокоинтеллектуальные педагоги и многоопытные педиатры этих продуктов. Ибо из овощей и фруктов их организмы никак не могут извлекать этот самый витамин «С». И на их вкус экзотические овощи и фрукты не лучше, чем для нас трава с газона.

В связи с этим рискну предположить, ибо пока не знаю наверное, что витамин «С» не просто так перестал образовываться в организмах приматов и человека. Вразумительного ответа на этот счет я не нашел даже в энциклопедии «Британика», которая как известно, знает все. Вот что мне удалось в ней накопать по существу вопроса. Не образование витамина «С» в наших организмах при насущной его потребности там так и названо: «одна из самых старых пищевых неупорядоченностей человечества». К словосочетанию «самых старых» у меня есть, конечно, претензия. Сколько будет в цифрах эта «самая старая»: опять миллионы лет, или может быть они там в «Британике» простыми тысячами лет обойдутся? Или вообще несколькими сотнями лет? Это ведь очень важно, так как эта «самая старая неупорядоченность» не могла бы сохраняться неизменной столь долгое время. Или обезьяны вместе с человечеством все бы вымерли, или генетически приспособились бы обходиться без витамина «С» как все остальные животные, то есть вырабатывать его в своем кишечнике из глюкозы. Стоять так, извините, нараскоряку миллионы или хотя бы тысячи лет – это просто невозможно себе представить, если хотя бы немного, в общих чертах, быть знакомым с генетикой. Мух дрозофил потому и любят генетики, что они всего через несколько поколений приобретают новые генетические черты в ответ на пожелания экспериментаторов, которые по своему усмотрению меняют этим мухам «окружающую среду». К тому же, как ни заметно медленнее мы, люди размножаемся, все равно ведь я рассказал вам эксперимент с одной из «железных леди», на примере которой отзыв на потребление алкоголя происходит даже не генетически, а чисто физиологически, то есть без наследственных трансформаций, в одном поколении. И заметьте, витамин «С» не очень–то уж сложное вещество, не сложнее алкоголя. На основании всего этого я должен высказать мысль, что приматы, а вместе с ними и человек, перестали вырабатывать витамин «С» совсем недавно, может быть, не больше тысячи лет назад.

Второй недомолвкой «Британики», на которой я должен остановиться подробнее, является отсутствие в ней более или мене точных знаний по поводу того, какие же все–таки животные вырабатывают витамин «С», а какие вообще не вырабатывают? Я это там специально искал. Ведь не перечитывать же мне все подряд книги по биологии, если меня всего–навсего заинтересовал именно этот вопрос? Энциклопедия же на то и энциклопедия, чтобы отвечать на такие простые вопросы. Не правда ли? А там по этому поводу знаете, что сказано? Цитирую: «Большинство позвоночных животных, даже всем известные крысы, вырабатывают витамин «С» в своем кишечнике из глюкозы, поэтому в пищевом рационе в этом витамине не нуждаются». Я тут же вспомнил при этом, что некоторые из полуобезьян как две капли воды похожи на крыс. Посмотрите сами в 6 томе «Жизни животных» на странице 557. Здесь же «Британика» добавляет, что «наши знания о действии витамина «С» очень скудны». Некоторый прогресс в этом деле открылся, когда ученые узнали, что гвинейские свиньи тоже, оказывается, нуждаются в пищевом употреблении витамина «С» наподобие обезьян и людей. И я тут же вспомнил, что и некоторые виды обезьян с трудом отличишь от свиней. После всего этого я уже не сомневался, что причина не вырабатывания организмом витамина «С» родом не столько из обезьян, как таковых, сколько родом из всеядности животных. Причем, как оказалось, и полностью травоядных, и полностью плотоядных видов животных совсем мало, в основном–то почти все животные, правда, в разной степени, всеядны.

Тогда я подумал о том, что травоядным животным в общем–то незачем вырабатывать в своем организме витамин «С», ибо даже в сухой траве или сене витамин «С» есть, что доказывает даже сухой байховый чай, в котором даже рекламируется витамин «С», особенно в зеленом чае, не поджаренном. Хищным же животным, поедающим свежеубитых ими травоядных животных, как и северным народам, которые в этом смысле ничем не отличаются от хищников, тоже хватает витамина «С» из свежего мяса, крови и печени. Поэтому им тоже вроде бы незачем вырабатывать в своем организме витамин «С». Так кому же все–таки надо вырабатывать в собственном организме этот проклятый витамин, жизнь без которого – сплошная болезнь? Выходило так, что этот витамин надо вырабатывать в себе всеядным животным и то далеко не всегда, а только тогда, когда они не едят свежей растительной пищи, а мясо едят совсем испорченное, протухшее, так как витамин «С» очень нестоек и почти мгновенно окисляется, даже раньше, чем само мясо протухнет, особенно в нейтральной или щелочной среде. Есть и третий вариант. Как показало не очень ускоренное перелистывание «Жизни животных», самый многочисленный отряд животных, в том числе и все приматы, начал развиваться с поедания насекомых, не брезгуя и их трупами. Даже высшие млекопитающие – едоки свежего мяса, зачастую не брезгуют трупами, в которых, разумеется, никакого витамина «С» нет. Для этого надо есть его еще тепленьким. И тут я открыл для себя никак не обозначенный ни в «Жизни животных», ни в одной из других энциклопедий, класс животных, который составляет большинство из всех животных самого разного толка и вида. Этот класс я назвал про себя классом собирателей того, что плохо лежит и поэтому легко отправляется в рот. Не требуется ни острых когтей, ни крепких мускулов, ни острых клыков. Здесь же я про себя заметил, что все из этих собирателей своей провизии предпочитают свежее мясо, на втором месте у них стоят трупы, и на самом последнем плоды, семена, орехи, злаки, а потом уже – простая трава. Даже волки – эти исключительные мясоеды из всех 7 томов «Жизни животных» иногда едят траву, когда нет ничего другого из перечисленного выше, правда, морщась от отвращения.

Тогда у меня в голове начала выстраиваться картина. Тем более что для собирательства надо много ходить или бегать, а как сообщает «Британика» для физической работы почему–то требуется очень много витамина «С», он куда–то и почему–то быстро расходуется. Для того, чтобы и вам стала понятна выстраивающаяся у меня в голове картина сообщу некоторые дополнительные сведения из «Британики». Люди и их предшественники были на Земле, по крайней мере, 1 млн. лет назад. В течение 99 процента от этого времени они жили как собиратели–охотники; сельское хозяйство не насчитывает и 10000 лет. Поэтому, как считает «Британика», «не имелось достаточно времени для людей, чтобы развить биохимические механизмы для выработки витамина «С» из смеси пищевых продуктов, которую они употребляли. Возможно, человеческие тела хорошо адаптировались к привычкам и диете их предков собирателей–охотников». К этой фразе я хотел бы узнать дополнительно, отчего же не вырабатывают витамин С обезьяны? Что, у них тоже не хватило времени? А вот у крыс времени почему–то хватило. А у гвинейских свиней, в отличие от всех прочих свиней, тоже времени не хватило, так как они тоже не вырабатывают этот проклятый витамин. По–моему, время тут совершенно не причем, так как человек перестает вырабатывать алкоголь внутри себя даже не по наследству, а сразу же, как начинает выпивать. Вот недостаток витамина В₁₂ тоже проявляется у вегетарианцев, однако им надо лет пять есть одну траву, прежде чем у них израсходуется 1,5 миллиграмма этого витамина, находящегося у них в печени, так как за сутки его расходуется всего один микрограмм. Еще одно сведение из «Британики»: «этиловый спирт – единственное средство, которое очень быстро обеспечивает легко доступные калории для организма, не будучи прямой пищей». Я вспомнил, что действительно, как бы ни был голоден человек, но, выпив две–три хороших рюмки, сразу же теряет аппетит, ему уже не хочется есть, он уже сыт. Потому его и просят закусывать, начиная от врачей, и кончая собутыльниками, которым придется тащить его домой. И еще одно сведение: растворимые в воде витамины (В₁, В₂, В₆, С и ряд других) проходят через организм как через канализационную трубу, почти не накопляясь в нем, что совсем не говорит об их не важности для функционирования организма. Они очень важны, но растворенные не засоряют трубу по сравнению с нерастворимыми. Это так же очевидно как смывание мочи в унитазе в сравнении со смывом картофельных очисток или куриных костей – причине вызова сантехника. То есть, растворимые витамины должны по–хорошему циркулировать в организме как кровь или лимфа, делая свое дело, а не проходить через него как вода через бездонную бочку, которую хоть убейся – не наполнить. Вот витамин В₁₂, фолиевая кислота и биотин не получаются человеком готовенькими в виде пищи, яблок, плодов шиповника или лимонов, а вырабатываются в его кишечнике специально существующими там для этого бактериями. Как тут не вспомнить поговорку: «что легко, без труда достается, то легко и теряется»? И еще одна поговорка: «запас карман не тянет», поэтому все свои активы, добытые собственным трудом (В₁₂), организм и кладет в банк, в печень, пригодится. Замечу, что витамин В₁₂ синтезируется бактериями, грибками, морскими водорослями. Микроорганизмы различных видов синтезируют витамин В₁₂ в первой камере желудка травоядных животных, которых люди едят.

Теперь подумаем о том, почему же крысы, например, тоже всеядные, производят себе витамин С сами, не надеясь на свежие бананы и лимоны? Может быть потому, что хозяйки не выбрасывают на помойку свежие фрукты? И тоже, заметьте, производят в кишечнике, этом древнем универсальном прямоточном котле, ныне называемом желудочно–кишечным трактом. А вот гвинейские свиньи не производят, живя в хорошем климате, где зимой и летом всегда полно витаминизированных продуктов. В связи с этим я вспомнил о неких малюсеньких рачках, живущих в озере Байкал. Они только и делают, что сутками напролет пропускают сквозь себя гигантское, судя по их размерам, количество воды, а вода в Байкале, сами знаете, чистая очень. Тем не менее, того, что они при пропускании воды отфильтровывают себе, вполне достаточно им для жизни и продолжения рода. Потому и вода там такая чистая. Когда на берегу Байкала построили целлюлозно–бумажный комбинат и начали в него сбрасывать самые страшные яды для всего живого, ученые очень обеспокоились за жизнь этих рачков. Вернее, не столько за их жизнь, сколько о чистоте воды в озере. Ведь если они вымрут, то кто же будет чистить там воду? Не люди же со своими сколь гигантскими, столько же и бесполезными очистными сооружениями. Поэтому они запустили в разжиженные в 10 раз стоки ЦБК этих самых рачков с единственной целью: показать политбюро ЦК КПСС, насколько оно опрометчиво поступило, построив в этом уникальном природном месте свой ЦБК. 50 процентов запущенных в эту разжиженную отраву рачков, конечно, погибло, еще 30 процентов отказалось размножаться, а оставшиеся 20 процентов произвели потомство, которое с удовольствием ело разжиженную отраву. Этому потомству прибавили концентрацию отравы. Через несколько поколений все рачки жили в стопроцентных сбросах, но только воды через себя начали пропускать поменьше: от пресыщения. В ЦК КПСС ученые звонить не стали, а только рассказали об этом писателю Валентину Распутину.

Сейчас рассмотрю древнейшую технологию получения этилового спирта, извлеченную из «Британики»: «Этиловый спирт называется этиловым спиртом из зерна, потому что это часто делается из зерна типа кукурузы, пшеницы, ржи, и ячменя. Зерно сначала кипятят в воде, чтобы произвести пульпу, которая культивирована с солодом (проросшим ячменем) чтобы получить сусло. Солод обеспечивает фермент (диастазу), которая преобразовывает крахмалы в зерне в солодовый сахар. Сусло культивируется с пивными дрожжами, которые выделяют фермент мальтазу, чтобы преобразовать солодовый сахар в глюкозу и фермент зимазу, чтобы преобразовать затем глюкозу в этиловый спирт. Два из шести атомов углерода в глюкозе окисляются к углекислому газу (СО₂). Это окисление обеспечивает энергию к дрожжевым клеткам. Ферментацией получается раствор, который только на 12–15 процентов состоит из этилового спирта, потому что более высокие концентрации токсичны по отношению к дрожжевым клеткам. Этот раствор может быть дистиллирован, чтобы поднять содержание этилового спирта до 95 процентов». Вот как это выглядит в формальном виде:

То есть, это почти биологический процесс, даже можно сказать биологический. Этот процесс вполне может быть осуществлен в организме. Сейчас представим структурную химическую формулу этилового спирта, то есть этанола:

На фоне этих химических реакций интересно взглянуть на структурную формулу витамина «С». Как и все остальные витамины, витамин «С» является типичным углеводородом. Вот его формула:

Мы видим здесь 6 атомов углерода, к которым с различной крепостью «привязаны» атомы водорода и кислорода. Теперь, если обратить внимание на два крайних левых атома углерода с их системой «привязанных» к ним водорода и кислорода, то даже по картинке видно, что остальная правая система четырех атомов углерода с «привязанными» к ним атомами кислорода и водорода выглядят компактно и прочно по сравнению с левыми двумя. Так и кажется, что оторвать левую часть от правой, компактной и монолитной, довольно легко. Так оно и есть в действительности. Я имею в виду химическую действительность. Теперь сравним структурные формулы оторванной левой части витамина С и этанола или этилового спирта. Они лишь немного отличаются друг от друга: двумя гидроксильными группами ОН вместо одной и шестью атомами водорода вместо пяти. Прибавлю к этому, что антиоксидант витамин С неустойчив в кислой среде и легко разрушается. А к этому еще присовокуплю ранее приведенную поговорку: что легко приходит, то легко и уходит. Закончу тем, что гидроксильные группы не очень прочно привязаны к ядру – углероду.

Теперь перейду к этиловому спирту, вырабатываемому в организме человека, если он никогда не пробовал водки. Зачем он нужен? Этиловые спирты могут рассматриваться органическими производными воды (H₂O). В этиловом спирте один из двух водородных атомов воды заменен алкил–группой, которая является цепью углеводородов обычно обозначаемой R в структурных формулах органики. В этиловом спирте, например, алкил–группа (группа этила) – CH₂CH₃. Гидроксильная же группа ОН молекулы спирта может участвовать в водородной связи с соседними молекулами этого же спирта или с водными молекулами, которых в организме далеко за 60 процентов от его веса. Потому он легко и отрывается. Я хочу сказать, что как спирт, так и витамин С не очень устойчивые вещества. Так зачем же нужен спирт? Оказывается, «жирорастворимые витамины транспортируются лимфой от кишок к венозной крови. Жирная кислота (преимущественно пальмитиновая) добавляет при этом к витамину молекулу этилового спирта (ретинол), до транспортировки лимфой, и эта форма сложного эфира преобладает в кровообращении в течение усвоения пищи. Таким образом, этиловый спирт тоже является витамином. Витамины D, E, и K не требуют дополнения молекулы жирной кислоты для поглощения. Малые количества витамина «этиловый спирт» (и возможно витамин К) могут быть поглощены непосредственно в кровообращении. Однако оба эти витамина и витамин D связаны с белком в течение транспортировки в крови» («Британика»). Добавлю только, что у алкоголика не хватит витамина D на весь спирт, находящийся у него в крови. Поэтому спирт бродит по крови несвязанным, в чистом, так сказать, виде.

Прежде чем начать выстраивать картину, анонс которой я объявил несколько выше, напомню, что я вам уже говорил, что обезьяны «пьют». И добавлю между делом, что этиловый спирт в природе получается сам собой, даже без микроорганизмов, на одних дрожжах, или по–научному – ферментах. Затем обращу ваше внимание, что и витамин С – не очень сложная штука по сравнению с другими витаминами (посмотрите сами картинки их структурных формул), но требует уже участия микроорганизмов в своем производстве в кишках. Спирт же и витамин С состоят только из кислорода, водорода и углерода, в то время как в более структурно высоких витаминах потребовался азот в знаменитых для школьников формулах: СN₃, NH₃, HN и так далее. Поэтому я могу считать, что водка и витамин С – наиболее ранние на Земле химические вещества, не считая самой воды.

Теперь, чтобы не сильно углубляться в основы образования жизни на Земле, начну прямо с организма в виде подводного мешка, дырка сверху у которого с болтающейся завязкой – это рот, а сам он стоит на дне. В этот мешок падает все, что попадет случайно, в том числе части водных растений, кое–какие животные поменьше, которые плохо научились плавать или устали жить, попадают даже камешки мелкие и песчинки. Завязка мешка все время болтается по воле волн, но иногда и по воле мешка. Весь этот мусор, оказавшийся в мешке, вступает в некие невообразимые химические реакции не столько со стенками мешка, сколько сам с собой, выделяя некие, тоже невообразимые вещества, которые стенки мешка всасывают в себя, мешок растет. Когда он заполнился до отказа, и высосал все, что ему нравится, мешок выворачивается и выбрасывает остатки из себя. Начинается новое наполнение. Такие живые мешки и сегодня есть на дне водоемов, в школьной зоологии их даже нарисовали. Из них произошли сперва движущиеся мешки, у них выросли не то крылья, не то ноги, потом мешкам надоело испражняться через рот, так как самое уже несъедобное оказывалось у него на дне, а довольно еще вкусная пища сверху, и приходилось выбрасывать из себя все подряд, когда он выворачивался. Это был непорядок, форменная неэкономичность и разбазаривание своего достояния. Правда, мешки не сами догадались сделать себе вторую дырку в нижней части, просто наиболее жадные, экономные и ленивые мешки начали рваться от переполнения с противоположного конца. И это оказалось прямо–таки находкой, теперь пища естественно продвигалась к новой дыре, и та ее часть, в которой ничего вкусного уже не было, вываливалась. КПД таких мешков здорово повысился, а генетика, о которой мешки даже представления не имели, оставляла дольше жить такие двудырые мешки, и производить методом деления большее количество новых мешков, уже не рваных, а естественно двудырых. Так появился желудочно–кишечный тракт, затем со многими отделениями и приростками в виде печени, селезенки, желчного пузыря и других его отделов, дошел в своем развитии до того, как это сегодня нарисовано на картинках в книгах по биологии.

Так как у мешков не бывает зубов, то некоторые существа, попадавшие в мешок живыми, находили, что жить в мешке им даже лучше, чем на воле, в океане. Ибо питались они тем же, чем и сам мешок, только за своей пищей им надо было еще поплавать, а тут – все готовенькое, и хоть с гнильцой, но почти переваренное, только всасывай. Доходило до того, что когда мешок был почти пустой от различных не зависящих от мешка обстоятельств, эти квартиранты начинали есть сам мешок, но так как мешок был крепче содержимого в нем, то у некоторых квартирантов даже выросли зубы, остальные же просто научились создавать большее разрежение, чтобы сосать живое. Заметьте, что сосать или грызть живое оказалось не только вкуснее, но и полезнее, они быстро росли, и им даже становилось тесно в мешках. Поэтому некоторые из тех, у которых выросли зубы, вообще покинули мешки и принялись за свободную охоту за теми же мешками. Сами мешки хотя и отставали в своем развитии, тоже «не сидели сложа руки», которых у них еще не было. Просто от недостатка умственных способностей они ничего лучшего не могли выдумать, как начать специализироваться на животной и растительной пище: одни глотали только всякие там водоросли, вторые – только живых инфузорий. Из вторых произошли всякие змеи и удавы, а из первых – коровы. Правда, это было позднее, когда некоторые из них вышли на берег подышать свежим воздухом. Многим свежий воздух не понравился, да и еда вдруг куда–то пропала, и им пришлось обратно нырнуть в океан. Правда, наиболее рьяные и принципиальные остались на берегу.

Тут еще многое можно сказать. Как развивался мозг из спинного нерва, о крыльях, ногах и руках и вообще о метании икры и несении яиц вместо простого, сперва просто случайного, деления на несколько частей, но это все описано и без меня. Я же прямиком перейду к обезьянам, свиньям, крысам, коровам, кошкам с собаками и, естественно, к людям. Для разгона только замечу, что почти ни одно существо без видимых причин, не зависящих от него, не перестало жить, размножаться. И не перестало лениться. Например, те же самые мешки, вернее, наиболее ленивые из них, которые не хотели учиться в школе, так и остались мешками, и сегодня сидят на дне морском. А многие букашки, которые жили у них на квартире, то есть внутри них, давно уже едят одно вкусное свежее мясо, не сильно продвинувшись, правда, в области познания законов природы. А некоторые, особенно наследники всеядных мешков, пережившие очень непростые и трудные времена, даже пишут диссертации. Я имею в виду себя, разумеется.

Тут мне, чтобы продолжить, нужна еще одна «подпорка» из «Британики», начинающаяся пессимистически: «Немного известно относительно пищевого развития живых организмов. Нуклеиновые кислоты, белки, углеводы и жиры, которые присутствуют во всех живых клетках, формируются последовательными химическими реакциями из небольшого числа более простых веществ, большинство из которых являются одинаковыми у всех живых организмов и, согласно текущим теориям, были на Земле прежде, чем возникла жизнь. Так как для синтеза клеточных белков из подготовленных аминокислот требуется менее сложная метаболическая организация и меньшее количество энергии, чем производить их из углекислого газа напрямую, принято считать, что самыми простыми ранними формами жизни были гетеротрофические организмы, требующие органических питательных веществ для роста, и что они поглощали такие питательные вещества из окружающей среды. Поскольку этих подготовленных веществ проявился недостаток, эти организмы, возможно, развили в себе способность к синтезу этих подготовленных вещества из более простых материалов окружающей среды. В некоторых организмах эта способность синтезирования, в конечном счете, развилась в степень, при которой углерод из углекислого газа мог использоваться напрямую, то есть перешла в возможность синтезирования органических соединений. Эта «автодобыча», возможно, развилась в результате истощения подготовленных органических материалов в окружающей среде для того, чтобы выжить. Это потому, что «автопищевые» клетки содержат наиболее сложную биосинтетическую организацию в живых существах и что гетеротрофические клетки являются более простыми. После развития фотосинтеза – этого постоянно возобновляемого источника органических соединений, эти необходимые для гетеротрофического роста клетки вещества стали доступными. Для тех организмов, которые получали из окружающей среды постоянно доступное питание, стала возможной потеря способности через генетические мутации к синтезированию этих доступных веществ и все еще выживать. Полный биосинтез был потерян за то время, пока такие организмы–мутанты оставались в окружающей среде, чтобы снабжать необходимым составом упрощенную клеточную организацию. И энергия, сохраненная в них, стала использоваться для конкурентоспособности перед более сложными «родителями», из которых они были получены. Эта мутация закрепилась в новом типе клетки. Таким образом, требование современных организмов в эфирных органических питательных веществах возникло через потерю их способности синтезировать, проявлявшуюся ранее в более сложных материнских организмах. Эта теория была подтверждена между 1940 и 1950 годами открытием, авторы которого искусственно произвели потомство мутантов микроорганизма. Эти мутанты требовали для своего питания более подготовленные для переработки органические соединения по сравнению с теми, которыми питались их матери–микроорганизмы, которые эти самые органические соединения могли сами синтезировать, а не получать готовыми как их «дети»» (выделено мной).

Для этих последних, выделенных строк, я и приводил довольно длинную цитату, чтобы было понятно «откуда ноги растут». Замечу, что мой «живой мешок» как раз и является таким гетеротрофическим организмом. Отсюда и будем анализировать тот состав видов, который я немного выше определил, начиная от обезьян. Как ни странно, но обезьяны, иначе приматы, к которым и мы с вами принадлежим, так и остались теми самыми «мешками», у которых из–за трудностей жизни все же выросли ноги–руки, а вместе с ними и для управления ими и голова, которой у «мешков», как помните, не было, если не считать за таковую «завязку» мешка. Замечу, что самые бестолковые животные превратились в нас с вами, и перейду к травоядным, на несколько строк остановившись на растениях. Ученые в один голос говорят, что очень давно на Земле почти не было свободного кислорода, кругом были одна вода, углекислота, азот и голый камень. Поэтому растения развивались очень бурно, и обыкновенная сегодняшняя былинка вырастала с трехэтажный дом. Правда, для этого надо было еще приспособиться поглощать углекислоту из воздуха, и перерабатывать ее с помощью солнечного света (фотосинтеза) в свои трехэтажные тела (Тут я имею в виду корни, сам ствол и крону, а уже не высоту). Но если бы в это время не было микроорганизмов (микробов), чтобы разлагать и съедать эти гигантские растения, превращая их в труху, то растительный бум сам собой и прекратился бы. Просто вставшие сплошной стеной растения закрыли бы свет своим детям–подросткам и те бы не увидели солнца, а значит, прекратился бы и сам фотосинтез. Не буду обсуждать здесь вопрос, что было первым: яйцо или курица, то есть микробы или трава? Этот вопрос бессмысленный. Отмечу только, что травы стало так много, что некоторые микробы не преминули этим воспользоваться и стать очень сытыми, а потому – тоже гигантскими. Вот из них–то и получились будущие коровы, со временем уменьшившись в размере синхронно с уменьшением гигантских папоротников до размера сегодняшней травы. Синхронно с «коровами», но немного отставая от них, росли и совершенствовали свои зубы те самые внутриутробные постояльцы «мешка», которые его, как я уже говорил, покинули. Это теперешние волки, львы и тигры разные.

Тем временем растения съели почти всю свободную углекислоту в атмосфере, заменив ее выпущенным ими же кислородом, пропорционально уменьшаясь в размере с ростом содержания кислорода в ней и снижением содержания углекислоты. Вместе с ними но, чуток отставая по времени, гигантские саблезубые тигры тоже уменьшались, одни до бенгальского тигра, так как еды растительной в Бенгалии все же было больше, больше в размерах были и слоны, другие – до домашних кошек, в полупустынях, где вообще крупной дичи давно не было, остались одни мышки. Что же делали в это время наши «всеядные мешки», у которых выросли руки–ноги и голова? А у них была трудная жизнь все это время. В эру гигантизма растений и животных в «мешки» на поверхности Земли почти ничего не попадало, а если и могло бы попасть, то было очень крупным – не вмещалось. Каждый листик превышал размеры «мешков», а о животных и говорить нечего. Вот тогда–то у них и выросли ноги–руки и голова. И все равно приходилось питаться почти сгнившим добром, когда оно микроорганизмами разваливалось на «детали». Вместе с этими организмами и потребляли «мешки», уже подвижные и немного соображающие, всякую падаль.

Теперь я хотел бы поговорить немного о бескорыстии и самопожертвовании, но не в людях, а в бактериях. Вы что, думаете, что бактерии специально вырабатывали для «мешков» витамин С, этиловый спирт и другие вещи, так сказать, бескорыстно и самопожертвенно? Еще чего захотели. Сегодня даже самые «лучшие» и образованные люди не забыли поговорку, что «своя рубашка ближе к телу». То есть, я хочу сказать, что витамин С и другие витамины, или как сегодня говорят «необходимые пищевые добавки», без которых нынче «мешки» уже не могут обходиться, бактерии им делали не в качестве подарка, а в качестве своих отбросов, так сказать, отходов своей жизнедеятельности. А «мешкам» куда деваться, и они вынуждены были приспосабливаться эти отходы производства вынужденно использовать, включая их в свой жизненный цикл, как сегодня люди включают в цикл своего производства макулатуру, металлолом и навоз. Причем навоз почти так же ценится сегодня, как и витамин С.

В общем смысле витамин С – это антиоксидант, то есть «жертвователь» своих атомов водорода всяким так называемым «цепным носителям – свободным радикалам, электрически нейтральным фрагментам молекул с непарными электронами». Другими словами крупные молекулы дерева там или животного окисляются не сразу, а сперва рвутся на части — «цепные носители со свободными радикалами», которые и должны в конечном счете окислиться, то есть получить водород, чтобы опять стать, например, водой. Так вот им и отдают свои ионы водорода некоторые из антиоксидантов, в том числе и витамин С. Антиоксиданты даже связывают свободный кислород, чтобы замедлить катализированное ферментом окисление, и даже инактивировать сами ферменты.

Мало того, как говорит современная наука, антиоксиданты задерживают рост микроорганизмов, которые занимаются расщеплением крупных молекул с целью окислить их. А как же вы думали? Помните, как кто–то из греческих героев чистил Авгиевы конюшни? Там же кони стояли в своем навозе, который был выше их головы. Разве можно выжить в таких условиях? А витамин С – это тот же самый навоз для производящих его бактерий. А тут еще почти все обезьяны залезли на деревья и начали без меры есть плоды цитрусовых, в которых и без того витамина С было под завязку, и он прямиком поступал туда, где и жили бактерии – производители этого витамина. То есть, я думаю, что с бактериями – производителями витамина С произошло то же самое, что произошло бы и с авгиевыми конями, не появись там Геракл в последний момент. Так и остались «мешки» без витамина С, но самое главное и без его производителей. Поэтому вернуться вновь к старой процедуре получения этого витамина не могли, сколько не прекращали сезонно есть апельсины. Точно так же как и с водкой, простите, с этиловым спиртом: как начал выпивать, бактерии, производящие его в умеренных количествах, погибают.

Крысы оказались умнее, они не жадничали насчет свежих фруктов, собственно, они к ним никогда и не попадали, ведь крысы не лазят по деревьям, а только едят, что упало. Они ведь типичные представители всеядных «мешков». Падает же уже не свежее. Так и до сих пор, крысы кушают фрукты несвежими, бактерии в их животах исправно делают свое дело, и им не нужна аптека. А вот гвинейским свиньям не повезло, они худые, ловкие и тоже лазили на деревья за свежими фруктами. Хорошо хотя бы то, что шведские ученые, когда узнали про этих свиней, много хорошего сделали для людей по поводу витамина С, ведь над свиньями гораздо сподручнее с этической точки зрения экспериментировать, хотя почти столь же безнравственно, как и над людьми.

Меня смущает, конечно, то обстоятельство, что мы с вами могли произойти и от гвинейских свиней, если судить по витамину С, но все другие обстоятельства, описанные Чарльзом Дарвином, все–таки показывают, что мы произошли от обезьян, а гвинейские свиньи являются частным случаем, исключением, подтверждающим общее правило, что мы с вами по большому счету все–таки потомки «живых всеядных мешков».

Кстати о мешках. Вот эти самые «мешки», преспокойно живущие и сегодня в морях и океанах, притом без рук, ног, головы и без заднепроходного отверстия, как раз и показывают, почему же все–таки нынче из обезьян не «происходят» люди. То есть, они дали Земле едва ли не самый большой класс животных, а сами от лености и довольства жизнью остались на той же самой ступеньке развития. Так и сидят, и ждут, когда в них что–нибудь упадет. Численность их, по–моему, не уменьшается. Точный аналог этой ситуации можно наблюдать и в Йемене–Эфиопии, если проследить за ними с тех времен, когда они еще не были разделены Красным морем. Это у меня подробно исследовано в уже упоминавшейся моей книге. Выходит согласно ей, что вся земная цивилизация произошла именно оттуда, начиная с Ветхого завета и кончая началом и развитием торговли и через нее – письменности. Ну и поглядите сегодня на население хотя бы Эфиопии. Там же на каждого жителя страны приходится крупного рогатого скота больше чем в Аргентине, а они то и дело «испытывают голод», так как там по миллиону голов этого самого скота гибнет ежегодно от бескормицы. Я хочу сказать не в обиду йеменцам и эфиопам, а как констатацию неоспоримого и всем известного факта, что они на сегодняшний день выглядят также по сравнению с произошедшими от них же умниками–евреями, как те самые «всеядные морские мешки» по сравнению хотя бы с умницами–крысами.

Я хотел, было, уже закончить, но вспомнил, что не годится иметь «всеобъемлющую», хотя и «стройную» теорию чего бы–то ни было. Этот принцип я проповедовал всегда и меня с него не столкнуть никогда. Это я хочу опять возвратиться к третьему пункту или «киту», провозглашенному в начале статьи, где я вспоминал ученых и формулы «бытия». Я на этом вопросе останавливался чуть ли не через страницу в своем труде «Русская загадочная душа на фоне мировой истории», но я не очень уверен, что кто–нибудь ее будет читать, так как, во–первых, денег на ее издательство у меня пока нет, во–вторых, я очень боюсь за свои взгляды «адекватного асимметричного ответа» со стороны родного правительства. Поэтому сформулирую здесь простым упоминанием фактов то, что по любому вопросу для полноты картины его представления необходимо рассматривать и согласовывать, насколько это возможно, любые возникающие в головах людей теории по поводу этого вопроса, даже самые «бредовые». И до тех пор, пока все эти теории не будут полностью согласованы, вопрос не будет разрешен. Тут самое главное состоит в том, что никаким приказным порядком и никакими «основоположниками» нельзя избежать необходимости согласования именно всех теорий. Я это пишу, а сам думаю, что ведь это все записано почти во всех конституциях мира, и, тем не менее… я это пишу, как будто не знаю. Такова жизнь.

Начну с происхождения человека из обезьян, раз уж у меня заголовок такой. О теории Дарвина я уже говорил, говорил даже о том, что сперва ему очень поверили другие ученые–натуралисты, а потом почти все забыли, воодушевленные новыми идеями, потом почти отказались от его взглядов. Тут выплыла теория Поршнева о том, что люди получились из обезьян на фоне каннибализма, вдруг начавшего процветать среди обезьян. Между ними вклинились представления о том, что вообще люди прилетели к нам из космоса и из–за поломки своего межзвездного корабля остались размножаться, немного скрестившись с обезьянами. У всех этих теорий есть как очень сильные стороны, так и очень слабые. Вот если бы кто–нибудь взялся и соединил все это в кучу, тогда бы вышел толк. Куда там, приверженцы каждой из теорий стоят насмерть за свою теорию, а про остальные говорят, что это чушь несусветная. Ладно бы только это. Они ведь еще и подтасовывают факты в свою пользу, а самые честные из них просто что–то замалчивают, а что–то, наоборот, выпячивают. В результате получается хаос, в котором простой человек ничего не может понять и ехидно улыбается. Наука сильно вредит себе этим. Если бы не формулы, особенно с применением числа «пи», ученым уже давно бы вообще перестали верить.

Возьмем капитализм и социализм или «высшую его стадию – коммунизм». Заметьте непредвзято, что в обеих системах есть много очень хороших сторон, а доказываются они всей историей человечества. Например, ну чем виноват человек, что он дурак, и не может создать с нуля фирму «Майкрософт»? Ведь обидно же ему, появились–то все из известного места равноправными? Ладно, Гейтс хотя бы собственными головой и трудом все это сделал, не так обидно. А наследники его, которые могут оказаться еще дурнее, они–то по какому праву? Опять же и поровну все делить нельзя, никак не получается. Бывшие «советские люди» не дадут соврать. В связи с этим я хочу дать некое разъяснение, идея которого как–то все не доходит до нашего сознания, не знаю: специально или случайно? Не Рейган своим зашкалившим за 300 миллиардов долларов в год военным бюджетом развалил социализм, как абсолютное большинство людей считает. Отнюдь. Это было честное 70–летнее соревнование общественных систем, позволившее только к 60–й годовщине соревнования принять Рейгану такой бюджет, а затем поддерживать его лет восемь, а СССР – не позволившее. Почему? Что, капитализм лучше? Отнюдь нет. На мой взгляд, они абсолютно равны: хорошие черты первого оказываются столь же плохими у второго, а хорошие черты второго – столь же плохими у первого. И история Земли на этом еще ведь не заканчивается?

Дело тут в том, что капитализм сперва только засовестился. Засовестился он, когда написали свои книги английские экономисты, французские социалисты–утописты и немецкие философы. Засовеститься капитализм засовестился, но практически так, как стеснялся знаменитый герой Ильфа и Петрова – смотритель дома с престарелыми старушками, грабя их почем зря. Затем, когда капитализм почитал Маркса, который выскочил как черт из табакерки со своим «Коммунистическим манифестом», стеснительность стала перерастать в действия только ума, намерений, но не фактического дела, как у знаменитого героя Гоголя, который строил «воздушные замки» у себя в деревне. И только когда грянула знаменитая Октябрьская «революция» капитализм начал нешуточную работу, уже не за совесть, а за страх. Как только в социалистическом государстве возникало какое–то намерение в чем–либо «улучшить жизнь трудящихся», так капитализм, не дожидаясь инструкций из Кремля, делал это у себя. Так у них сегодня рядовая пенсия равна нашему годовому заработку в колхозе, если нет денег – лечись бесплатно, причем как в кремлевской больнице, недаром у них в районных поликлиниках лечатся наши правители и толстосумы, правда, за плату. Потом они «украли» у нас идею бесплатного среднего образования, помощь бедным студентам и ученым и так далее. Сегодня у них столько денег, что они помогают даже нашим ученым и студентам, правда, не по тематике атомных бомб. Другими словами, капитализм начал прорастать социализмом, как среди зеленой травки вырастают фиалки, то есть у них получился капитализмо–социализм. Мы же у них не брали ничего, раз и навсегда отвергнув прошлый, тысячелетний опыт сожительства людей.

Вот в чем причина, а не рейгановский многомиллиардный военный бюджет. И эта причина яснее ясного показывает, что ни одно мнение, ни одна теория не должна быть отринута с порога, она должна обязательно найти свое место в более общей теории. Или возьмем генетику. У нас генетику признали лишь несколько лет назад, и то далеко не все, особенно правители. Они все напирали на воспитание, которое, дескать, переборет любую генетику. То есть школы беспризорников Макаренко против наследственного аппарата алкоголика. Заметьте, против, а не совместно. Сегодня, как оказывается, и то и другое имеет право на жизнь, на комплексную жизнь, на взаимное прорастание, как те фиалки на зеленой травке. Я это заметил по заграничным собакам, невольно сравнивая их с нашими собаками, которых очень боюсь, даже привязанных. В 20 странах я никогда не боялся ихних собак как наших. А это очень наглядный пример, сердцу, как говорится, не прикажешь. Ни генетика, ни воспитание не дают стопроцентного и единственного решения как формула «пи эр квадрат», а вместе они довольно близко к ней приближаются. Да, собственно, и пи эр квадрат, если смотреть глубже, не дает единственного ответа, ведь «пи» – пока считается бесконечным числом, отражающим бесконечность мира.

Но, что–то я зациклился на науках, так сказать социалистических и капиталистических, как будто большая редкость, что два ученых, занимающихся одной и той же наукой, не готовы друг другу глотку перегрызть по поводу «теоретических разногласий». Но об этом я, кажется, писал в самом начале статьи. Поэтому, закругляюсь лозунгом: ученые всех стран, объединяйте свои теории! А я продолжу про обезьян, людей, прочих животных и витамин С.

Результаты последних исследований, подстегнул которые дважды нобелевский лауреат Лайнус Поллинг (серия статей в «Совершенно секретно» за 2001 год), заключаются в следующем. Для всех видов животных существует необходимость потреблять витамин В₁, а все виды растений вырабатывают это вещество (тиамин). Таким же образом первобытное животное утратило способность вырабатывать рибофлавин (витамин В₂), пиридоксин (витамин В₆), ниацин, витамин А и так далее. Однако у подавляющего большинства животных это не коснулось витамина С. Лошади, коровы, собаки, кошки, овцы, козы, мыши, крысы и так далее – производят витамин С в клетках своего организма. Большинство животных преобразуют сахар (сахарозу) в витамин С в почках и печени. Другими словами, прочие витамины организм животных напрочь отказывается вырабатывать, (поэтому их надо потреблять с растительной пищей), а витамин С все же подавляющее большинство животных вырабатывает. Раньше считалось, что витамин С не вырабатывают только приматы и человек. Потом установили, что гвинейская свинья тоже не вырабатывает витамин С. Это позволило расширить исследования по витамину С, так как опыты на приматах намного сложнее производить чем на свиньях. Приматы плохо размножаются в неволе.

Ирвин Стоун, основываясь на том, что синтез аскорбиновой кислоты (витамин С) присущ почти всем ныне существующим организмам, сказал: «Мы можем предположить, что он возник на очень ранних этапах эволюции жизни. Аскорбиновая кислота вырабатывается и самыми простейшими, и самыми сложными растениями. Ее синтезируют как самые простейшие, так и наиболее высокоорганизованные животные. Невыработка витамина С – аномалия, хотя жизнь без витамина С невозможна. Значит, синтез витамина С был хорошо налажен еще до разделения на растительный и животный мир».

Почему животные, утратив возможность синтезировать витамины В₂, В6, А и большинство других витаминов, не утратили возможности синтезировать витамин С? И почему приматы, человек (который тоже примат) и гвинейская свинья утратили возможность синтезировать витамин С? Исследования продолжились. Вскоре к приматам и гвинейской свинье (только гвинейской, а не любой) по неспособности вырабатывать витамин С ученые присоединили: морских (которые вовсе не морские) свинок, некоторые виды попугаев, фруктовоядных летучих мышей, некоторые виды кузнечиков, краснозобого соловья, форель и других рыб этого же семейства. Не удивлюсь, если сюда же занесут медведей, если уже не занесли, но это пока не касается витамина С.