Боги на неполный рабочий день

— Не работает, — закончила женщина.

Я мрачно кивнула.

— Я не знаю, какое чудо жду от вас, но вы правы. Я не могу так продолжать, но не знаю, что делать. Я не… я не могу…

Я закрыла глаза и отвернулась. Я не буду плакать при незнакомке. Я не была такой слабой. Я не думала так, но доктор Ковальски опустила узловатую ладонь на мое плечо.

— Что ты не можешь?

Я скривилась.

— Я не могу быть и дальше слабым звеном, — прошептала я. — Многие Уборщики не маги, и они отлично зарабатывают, и я думала, что смогу работать, но я была нужна Нику этой ночью, и я не смогла. Я спасла его случайно, и я все еще не уверена, не сделала ли все хуже.

— Ясно, — казала она, хотя вряд ли понимала что-то без контекста. — Что тогда ты хочешь делать?

— Я хочу перестать, — недовольно сказала я. — Я знаю, что хорошим магом мне не стать, но я была бы рада просто не быть ужасным. Я хочу перестать быть помехой. Хочу мочь за себя постоять.

И мочь спасти Ника, не взрывая все вокруг.

— Логично, — сказала доктор Ковальски, когда я закончила. — Идем со мной.

Я моргнула, смущаясь слез на глазах.

— Вы меня вылечите?

— Попытаюсь, — она прошла мимо меня к красной двери. — Я не хотела латать тебя, но если ты можешь быть такой открытой с незнакомкой, думаю, у нас есть шанс помочь тебе с твоей проблемой. Но для начала мне нужно посмотреть на твою магию и оценить ущерб, а я не могу сделать это тут.

Мои колени задрожали.

— Спасибо, — выдавила я, побежав за ней. — Большое спасибо!

— Прибереги это до времени, когда что-нибудь получится, — сказала она. — Хотя я понимаю, почему Питер сжалился над тобой, несмотря на твои предрассудки. Не удивительно для жреца Пустого Ветра, но тот юноша жалеет заблудших.

Я не считала себя заблудшей. Отчаявшейся, но я знала, где я была. Просто мне не нравилось мое положение.

Я не собиралась лишаться неожиданной удачи из-за одного слова, так что держала рот на замке, следуя за доктором Ковальски, когда она открыла дверь и поманила меня внутрь.

* * *

Внутри дом был не такой нарядный, как снаружи. Снаружи был идеальный кирпич и чистые линии. Внутри выглядело как переполненный магазин антиквариата вместе с кучей овощей.

— Не обращай внимания на бардак, — сказала доктор Ковальски, переступая груду летних фруктов. — Брогомир из Хартстрайкеров сделал заказ на прошлой неделе, но еще его не забрал.

— Брогомир из Хартстрайкеров, — с дрожью повторила я. — Вы про брата Миротворца?

Она кивнула.

— Вы продаете овощи одному из трех великих драконов-пророков?

— Я продаю овощи всем, кто приходит и берет их, — проворчала доктор Ковальски. — Эта поляна была местом для экспериментов над плодородностью, пока я не забрала ее. Если я не буду это продавать, я утону в овощах, но поставлять их на местные рынки — такая морока. К счастью, у драконов большой аппетит, и они не против прилететь и забрать.

Я не знала, что сказать. Великий пророк Брогомир был одним из самых известных и уважаемых драконов мира. Даже мой папа говорил о нем с уважением, хотя он обычно ненавидел Хартстрайкеров. Конечно, было всем известно, что Брогомир был безумным. Для пророков это было нормально, так что никто не обвинял его в этом.

— Вот, — доктор Ковальски привела меня в комнатку возле кухни, которая явно должна была стать столовой, но была переделана в кабинет с большим столом, заваленным вещами, диваном для консультаций и стенами, украшенными дипломами в рамках из уважаемых магических университетов.

— Ого, — я потрясенно смотрела на поле латыни. — Что из этого делает вас доктором?

— Выбирай, — доктор Ковальски убрала ящик редиса со стула, чтобы она могла сесть за стол. — Я была ведущим экспертом в своей области годами. И все еще являюсь, но устала от политики университетов, а университеты устали от шаманизма.

Я смущенно шаркнула ногой, вспомнив свои комментарии Питеру.

— Подходы взлетают и выходят из моды, как и все остальное, — продолжила она. — Сорок лет назад половина магов мира была шаманами. Это было популярно, но шаманизм делает упор на интуицию и меняет принципы колдовства для каждой личности и ситуации. Это не привлекало корпорации. Они хотели магию, которая работает всегда одинаково, хоть она и менее сильна и эффективна и требует больше ресурсов. Так тауматурги стали получать всю высокооплачиваемую работу, а шаманизм пришел в упадок. Простая экономика. Не помогло и то, что архимаг Совета Мерлина звала тауматургию единственной «настоящей» формой магии. Она сделала остальных шарлатанами.

Архимаг была в лагере тауматургии. Она не управляла тем, какой магии учили в школах, но она влияла на магическое сообщество. Когда она говорила, что годилась только тауматургия, остальные слушались. Даже мой папа считал, что шаманы были тратой времени, а он даже не был человеком.

— Я вижу, почему у вас проблемы.

— Все не так плохо, — доктор Ковальски опустилась на стул со скрипом. — Возглавлять университет было хорошо для самооценки, но шаманизму не нужно было одобрение институтов, чтобы сиять. Мы потеряли влияние на людей, но каждый жрец — шаман по определению, так что у нас всегда было это.

— Почему жрецы — шаманы? — я не думала, что богам было дело до того, как ты колдовал, пока ты выполнял работу.

— Потому что жрецы служат Духам, и, в отличие от тауматургов, шаманы не пытаются запихать своих богов в крохотные круги.

— О, — я ожидала что-то великое, но в этом был смысл.

— Но хватит об упадке моей когда-то великой дисциплины, — сказала доктор Ковальски, указывая на диван под окном, который был покрыт книгами, а не овощами. — Присядь, посмотрим на твою магию.

Я кивнула и подвинула стопки, чтобы освободить себе место. Когда я села, доктор взяла мои ладони. Она тыкала кожу мозолистыми пальцами почти полминуты, а потом прижала большие пальцы на внутреннюю сторону моих запястий, словно проверяла пульс.

— Попытайся подвинуть немного магии, — приказала она. — Знаю, ты не можешь, но просто попытайся.

Я кивнула и закрыла глаза, стараясь дотянуться до густой и дикой силы в этой части СЗД. Ее было так много, что я ощущала, как она покрывала мою кожу как вода. Но, как бы я ни боролась, я не могла подвинуть ни капли.

— Интересно, — доктор Ковальски отпустила мои ладони. — Тебе говорили, что у тебя высокая тяга? Очень высокая?

Я кивнула. Тягой измеряли, сколько магии удавалось ухватить за один раз, и моя была невероятно высокой. Я знала это, потому что мама обсуждала это каждый день в моем детстве. Из-за желания отца отбросить мораль ради создания идеальной дочери-мага, мои гены были сильно подправлены перед моим рождением, и тяга была чуть выше того, что считалось человеческим пределом. Эта способность должна была сделать меня выдающимся магом, но, как все со мной и магией, это не сработало. Моя высокая тяга позволяла мне ощущать и двигать магию на годы раньше, чем другие дети знали, что они были магами, но это не сделало меня лучше в манипуляции силой, а только эта часть колдовства была важной.

Я объяснила все доктору Ковальски. Точнее, рассказала о высокой тяге, и почему это мне не помогало, оставив нарциссизм дракона, который привел меня к такому положению. Я не стыдилась того, что меня вывели в пробирке. Просто я устала от того, что папа нависал над каждым аспектом моей жизни. Серьезно, я не могла даже сломать магию, не найдя его в обломках. Можно подумать, я была рада обвинить его во всех своих проблемах, но я не буду свободна, если продолжу винить его в своих проблемах, даже если во многих он участвовал.

— Думаю, я понимаю твою проблему, — сказала доктор Ковальски, когда я закончила свою историю. — Две проблемы, но они связаны.

— Это было быстро, — воодушевилась я. — Так вы можете меня починить?

— Не починить, — она отклонилась на стуле, задумчиво хмурясь. — Люди двигают магию, пока тянутся к ней внутренней частью себя. Официально, это придаток, собирающий ману, осознающий себя, но его лучше знают по простому названию, душа. Души людей — то, что дает нам уникальную способность двигать магию вне наших тел, как силы из земли, так и силу из других сосудов, включая духов и других живых существ. Способность делать это намеренно делает человека магом, но все души людей двигают магию в какой-то степени, даже если они не маги. Но, как и с любой частью тела, душу можно повредить, если слишком сильно использовать, причинив растяжение или дыру.

— Это случилось со мной? — разорванная душа звучала ужасно.

Доктор покачала головой.

— Ты смогла зайти дальше. Растяжение души болит, но если ты ничего не чувствуешь, значит ты загнала душу дальше предела и вызвала вывих.

Видимо, на моем лице был ужас, потому что она поспешила успокоить меня:

— Не переживай, твоя душа не разбита. Она еще в твоем теле, просто не на том месте. К сожалению, я никак не могу вернуть ее на место.

— Так будет всегда? — моя паника росла.

— Не всегда, — сказала она. — Она сама вернется на место, но связи, которые ты порвала, восстановятся не сразу. Тебе нужно поменьше колдовать, пока твоя магия не исцелится. Если это случится снова, ущерб не получится исцелить.

— И тогда моя магия будет сломана навеки?

— Нет, — сухо сказала она. — Если ты оторвешь душу от тела, ее засосет в Море Душ, и ты умрешь.

— О, — я прикусила губу. — Но это заживет, если я не буду ее использовать, да?

Доктор кивнула.

— Ощущалось близко, когда я осматривала ее до этого, так что чувства должны скоро к тебе вернуться. Но меня больше тревожит не рана.

Я в ужасе уставилась на нее.

— Что может быть хуже, чем вывих души?

— То, что ты вообще могла что-то делать.

Доктор Ковальски склонилась, разглядывая меня яркими глазками, словно я была интересным и очень опасным насекомым.

— Вывих души — не обычная рана. Душа и тело человека плотно связаны, так сильно, что некоторые считают их одним и тем же. Нужно много энергии, чтобы повредить эту связь. Я удивлена, что ты не взорвала себя на куски.

— Я крепкая, — сказала я с упрямой гордостью. — Все взрывалось перед моим лицом с детства, так что я привыкла.

— В этом и проблема, — заявила старушка. — Отдача — неминуемая часть обучения управлению магией, но ты не должна делать это все время. Повторяющаяся рана за долгий период может привести к серьезному ущербу, — она нахмурилась. — Колдовать для тебя больно?

— Только когда я что-то путаю, — а это бывало часто. — Но обычно я не давлю на магию так сильно. Просто в последнее время были трудные ситуации.

— Ты вообще не должна давить, — заявила доктор Ковальски. — Это нездоровый способ колдовать, особенно с твоей высокой тягой. Ты чуть не вытолкнула свою душу из тела.

— Но у меня не было выбора! Мы с моим другом чуть не умерли.

— Я не говорю о том, что тебе пришлось делать в экстренной ситуации, — строго сказала она, прижимая мозолистые пальцы к моим ладоням. — Такая рана не могла появиться от одного дикого заклинания. Ты страдаешь от того, что всю жизнь ужасно колдовала. Если не хочешь, чтобы это повторилось, тебе нужно регулировать тягу.

Я смотрела на нее.

— О чем вы говорите? Тяга — бессознательная. Это нельзя регулировать.

Теперь доктор Ковальски уставилась на меня.

— Ты серьезно?

Да. Меня учили, что с тягой рождались, как с волосами. У каждого мага было немного иначе, потому все заклинания тауматургов начинались с круга. Круг не только служил как топливный бак для заклинания, сдерживая всю магию, пока ее не нужно было применить, но и служил для преобразования, создавая из магии, которую схватил маг, силу, которую он мог использовать.

Кроме этого, можно было записать, что именно ты хотел от заклинания, выразить это серией логичных указаний, как компьютерный код. Из-за магических кругов все серьезные маги были тауматургами. В мире, где каждый маг и источник отличались, круги были тем, что всех объединяло. Без них пришлось бы настраивать каждое заклинание индивидуально, учитывать силу и концентрацию магии. Но если направить магию в круг, все странности пропадали, становясь хорошим источником силы, которая гладко текла по заклинанию. Круги убирали проблемы и с разной тягой магов, ведь, если все шло в одно место, не важно, как быстро или сильно ты лил туда магию.

Так меня учили.

— Нет, ты права, — сказала доктор Ковальски, когда я объяснила это. — Так и должна работать тауматургия. Но помни, тауматургия, как все стили колдовства, просто концепция. Это система, созданная людьми, чтобы помочь нашим головам принять то, что мы забираем силу из вселенной и придаем ей облик для использования. Но, как все, что сделали люди, тауматургия не без ограничений. Ее создали как универсальную магическую систему. Потому у всех языков заклинаний общие понятия. Но есть заметная разница между стилями, хотя каждый тауматург может прочесть, понять и наколдовать записанное заклинание. Для этого была создана тауматургия. Это усредненная магия.

— Это хорошо, — сказала я.

— Это чудесно, — согласилась доктор Ковальски. — Универсальность тауматургии — великая сила, особенно, если ты — корпорация, которая зарабатывает на напечатанных заклинаниях, изданных комитетом, чтобы их мог применять даже идиот. Но, хоть тауматургия чудесно направила магию в массы, она не подходит для исключений. В этом проблема универсальных систем: ты не можешь спланировать все. Даже если твои заклинания работают, как должны, девяносто девять процентов времени, один процент просто не сможет справиться. И кто-то с тягой выше человеческих пределов не подходит под стандарты.

Я недоверчиво посмотрела на нее.

— Вы хотите сказать, что моя магия слишком безумная для тауматургии?

— Это я и говорю, — ответила доктор, уверенно кивая. — Тебя учили системе, которая подходит для обычного мага, но ты не такая. Потому заклинания, которые ты брала в интернете, взрывались тебе в лицо. Ты не плоха в копировании заклинания, просто ты отдаешь туда столько магии, сколько оно не создано выдерживать. Конечно, все это ломалось.

Доктор Ковальски говорила так, словно это было очевидно, но мне казалось, что она перевернула мой мир и встряхнула его.

— Так дело не во мне? — прошептала я, тело дрожало.

— О, в тебе, — сказала она. — Заклинания в порядке. Ты толкаешь их дальше их пределов.

— Но только из-за безумной тяги, — отчаянно сказала я. — Не из-за того, что я…

«Ужасная, — прошептал голос отца в голове. — С изъянами».

— Дело не в твоих навыках, — сказала доктор Ковальски. — Я не видела, как ты создаешь заклинание, так что не знаю, хороша ли ты в этом, но весь смысл тауматургии в том, что тебе и не нужно быть хорошей. Не нужно быть гением, чтобы быть неплохим магом. Нужно просто уметь читать и копировать заклинания, а это может каждый идиот.

— Кроме меня.

— Было бы проще, будь ты идиоткой, — сказала врач. — Можно научиться создавать заклинания и исправить кривое колдовство, но твоя проблема в одной из основ всей системы тауматургии. Ты могла быть гением заклинаний, но вещи продолжали бы взрываться тебе в лицо, потому что заклинания тауматургии просто не созданы для такого исключения, как ты.

Я сжала ладони на коленях. Мне столько раз говорили — и я себе говорила — что я была ужасным, безнадежным и жалким подобием мага, и я должна была обрадоваться, что это была не моя вина. Что я не была неудачницей, хотя бы в этом. И я была рада. Отчасти. Потому что я была уверена, что поняла все, что сказала доктор Ковальски, хотя было еще сложно поверить, что это могло быть правдой.

— Если это происходит, — робко сказала я, — почему никто этого не видит? Моя тяга была сильной с моего рождения. Мою магию смотрели сотни, а то и тысячи экспертов, и все говорили, что это была моя вина. Они всегда говорили, что я не слушала или плохо старалась.

Доктор Ковальски пожала плечами.

— А ты?

— Конечно, я старалась! — возмутилась я. — Я не хотела быть слабым звеном! Я старалась изо всех сил годами! Но если все время проблема была в моей тяге, почему я узнала об этом только сейчас?

— Не знаю, — сказала доктор Ковальски. — Я не знаю, почему я первой указала на то, что должно быть очевидным всем, кто понимает, из чего состоит заклинание, но это явно связано с тем, что они все были тауматургами, — она улыбнулась. — Эксперты, особенно, уважаемые, становятся жертвами тех же заблуждений, что и все. Если система всегда работает у тебя, естественно думать, что так у всех. Если заклинание не работает, значит, ошибается маг. Само заклинание никогда не подозревают. Как можно? Оно всегда работает.

Она склонилась и подмигнула.

— Опасно думать, что только так можно колдовать. Из-за этого люди не видят, что заклинания тауматургов с изъянами, как все, что создают люди. Но я — шаман. В отличие от твоих уважаемых экспертов, я всегда считала тауматургию с изъянами, ограниченной системой, которая рухнет под весом высокомерия, от этого заметить проблемы, как эта, намного проще.

Я дрожала, когда она закончила. Я вспомнила напыщенные варианты «если бы ты вложила все силы» или «может, твой разум не годится для тауматургии», которые слышала с детства, и объяснения доктора Ковальски были для меня понятны. Услышав это, я ощущала радость от справедливости и ярость. Как они смели заставлять меня думать, что это все было моей виной? Они не знали, как я укоряла себя за это? Как сильно билась, чтобы использовать систему, которой было не суждено работать для меня?! Но, хоть было приятно знать, что не я была неудачницей, проблема оставалась.

— И что мне делать? — отчаянно спросила я. — Хорошо узнать, что я — не ужасный маг, но как мне колдовать, если заклинания мне не подходят? И, пока вы не сказали стать шаманом, отмечу: я уже делала свою версию колдовства без заклинания, когда собирала магию вместе, и это взрывается так же часто, как то, что я рисую. Так я навредила магии в этот раз, так что мне делать? Как колдовать, не вредя себе?

Доктор Ковальски пронзила меня недовольным взглядом.

— Во-первых, шаманизм — не просто «соединение магии». То, что наши правила более гибкие, чем у тауматургии, не означает, что у нас их нет. Наши правила намного важнее, потому что у нас нет кругов как средства безопасности. Тауматурги всегда пытаются найти новые способы закупорить молнию, чтобы любой мог ее коснуться, не пострадав. Шаманы учатся обуздывать молнию. Это куда более опасная форма колдовства, но, как по мне, только ее можно называть магией. Нет ничего магического в том, чтобы направлять измененную безопасную силу через логические указания, чтобы достичь ожидаемого результата. Но брать сущность богов в руки и плести из нее, склонять силу вселенной своей воле, используя только свою нагую душу… — она судорожно вдохнула. — Это сила. Это означает быть магом. Остальное — лишь пародии.

Я не знала, зашла бы так далеко, но у нее шаманизм звучал романтично. И немного безумно. Но я попала из города в сад ведьмы посреди ночи в бесконечном лесу, чтобы узнать, почему моя душа была сломана, разве я могла судить? Доктор Ковальски уже научила меня большему о моей магии, чем все эксперты моего папы, и она описала колдовство забавнее, чем запись заклинания. Даже когда оно вы взрывалось мне в лицо, я всегда плохо справлялась с заклинаниями. Может, пора было попробовать что-то новое?

— Вы могли бы меня научить?

Я думала, что доктор Ковальски после таких ее слов ухватится за идею, но она покачала старой головой.

— Нет.

— Почему?!

— Потому что шаманизм требует высокого уровня контроля над магией, — фыркнула она. — Ты даже не знала, что проблема была в тяге, до этого разговора. Забудь об обучении свободному колдовству. Я переживаю, что ты не сможешь научиться приглушать магию достаточно быстро, чтобы не разбить ее снова.

— Тогда научите меня этому, — решительно сказала я. — Хорошо знать, что я не была слишком глупа для тауматургии все эти годы, но я все еще маг, который не может колдовать, а разве это хорошо? — я сжала кулаки. — Мне надоело быть слабой. Я приму все, что вы предложите. Просто скажите, что делать.

Доктор Ковальски долго смотрела на меня, ее глазки сияли среди морщин. А потом она стала рыться в мешках под столом.

— Уменьшить тягу просто, — сказала она. — Но не легко. Поменять привычку, о которой ты и не задумывалась нелегко, но метод довольно простой. Мне просто нужно найти подходящий предмет, чтобы помочь тебе… ага!

Она выпрямилась и сунула что-то коричневое и продолговатое в мои руки.

— Вот. Это сработает.

Я в предвкушении посмотрела на предмет.

— Это картофель.

— Именно, — радостно сказала она. — Картофель идеального размера, чтобы ты представила, сколько магии нужно двигать. Когда связь с твоей душой вернется, и ты сможешь колдовать, не вредя себе, я хочу, чтобы ты тренировалась хватать количество магии размером с картофель.

— Этот картофель? — я подняла плод размером с мою ладонь. — Но это ничто! Самый маленький круг, который я использую, — тот, что заряжает мое пончо, а он в четыре фута в диаметре. Вы знаете, как долго его наполнять, используя горсть размером с картофель?

— Да, — сказала доктор Ковальски. — Потому что этот картофель хорошо представляет размер тяги среднестатистического мага, так и у меня.

— Но…

— Миллионы магов живут, управляя только такой горстью магии, а то и меньше, за раз, — строго сказала она. — Уверена, ты выживешь. Только так ты сможешь выжить. То, что ты родилась со способностью хватать удивительно много магии, не означает, что твое тело с этим может справиться. Ты уже вывихнула душу, и если ты продолжишь безрассудно хватать как можно больше сил, в следующий раз будет хуже. Ты сказала, что готова на все, тогда пора решать. Ты готова работать, чтобы изменить себя? Или ты будешь просить о помощи меня, а потом жаловаться, когда я скажу, что нужно делать?

— Простите, — я сжала картофель. — Я сделаю это.

— Хорошо, — она выглянула в окно за мной, небо становилось розовым. — Солнце восходит, тебе нужно идти. Нельзя ничего делать, пока связь твоей души не вернется, и это не произойдет, пока ты не поспишь.

Я была готова уснуть. Телефон вообще уже не работал, и я не знала, который был час, но если солнце восходило, я не спала сутки.

— Сон звучит отлично, — я встала с дивана со скрипом. — Сколько я вам должна?

После ее слов, что она не была дешевой, я готовилась к худшему, но пожилой врач покачала головой.

— Сегодня бесплатно.

— Вы шутите.

— С чего бы я шутила насчет этого? — спросила она. — Ты ясно дала понять, что у тебя плохо с деньгами, и я решила побыть доброй. Это пустяки. Кроме моего времени, ты мне стоила сегодня лишь картофеля, а этого у меня много.

Я замотала головой.

— Я должна заплатить.

— Почему?

— Потому что я по шею в долгах, и я не хочу больше, — заявила я. — Если это сработает, и вы починили мою магию, я буду обязана вам жизнью. Но я делаю это, чтобы вернуть свою жизнь, так что позвольте заплатить заоблачную цену, чтобы это было закончено.

Старушка склонила голову.

— Почему так сложно поверить, что я даю тебе что-то бесплатно?

— Потому что это СЗД! — закричала я. — Тут бесплатно только проблемы.

Она была оскорблена.

— Думаешь, СЗД это только деньги?

Я смотрела на нее, пытаясь решить, был ли этот вопрос серьезным.

— Эм, да? Мы живем в храме безрассудного капитализма, месте, где все разрешено и все продается. Чем еще это может быть?

— Деньги могут купить только вещи, — сказала старушка, ее карие глаза сияли странным янтарным светом в лучах солнца. — Деньги — просто орудие. Это средство, не результат. СЗД всегда понимала это.

— Но обманула меня, — буркнула я.

— Не знаю, почему тебе так сложно понять, — едко сказала она. — СЗД использует деньги для того же, что и ты.

— Чтобы оплачивать долги?

Старушка посмотрела на меня строго.

— Чтобы купить свободу.

Она закончила, и я поняла, что давление в комнате усилилось. Казалось, дикая магия, которую я заметила по пути, стала больше. Тяжелее, давила на меня. Через секунды мне стало сложно стоять на ногах, но доктор Ковальски этого не замечала. Она просто сидела на стуле, смотрела на меня странными яркими глазами, ее магия странно выделялась. Сила от нее катилась волнами сильнее, чем в саду. Сильнее, чем должно от человека. Сильнее, чем что-либо, что я ощущала вне Узлов, когда тьма ловила меня…

Я выронила картофель, когда все поняла.

— Вы — дух.

Старушка улыбнулась.

Я опустилась на стул, выбора не было. Магия так давила, что я ощущала, как она толкала во мне мою пострадавшую душу. Это было ужасное неестественное ощущение, но я не могла переживать из-за этого. Я была занята, пытаясь понять, с каким духом столкнулась, пока не сказала то, что могло меня погубить.

Это был не голос Пустого Ветра. Вряд ли это было важно, боги, наверное, могли менять голоса, когда хотели, но тут не было мертвых или забытых, так что это был не он.

Это не могла быть Алгонквин. Я видела много раз Леди Великих озер по телевизору, и хоть она часто принимала человеческий облик, потому что люди боялись, когда понимали, что говорили с женщиной из воды, обычно это было очевидно. И она была Духом Земли. Это все еще делало ее богиней, по сравнению со смертной, как я, но Духи Земли были самыми старыми и маленькими духами. Большие и опасные боги были теми, кого создали люди, Духи Смертных.

В отличие от Духов Земли, они не были ограничены физическими структурами. Они были такими же большими, как страх людей перед смертью, такими же сильными, как способность любить, и они носили столько лиц, сколько мы им давали. Я была уверена, что существо передо мной в теле старушки было одним из таких, но чьим? Нынче богов было много. Кто осмелился бы жить на земле, которую город отказывался…

Я ощутила себя глупо. А потом испугалась, потому что, если я была права, я была в обществе божества, которое пугало сильнее, чем Пастух Забытых Мертвых.

— Вы — СЗД,

— Долго ты понимала, — сказала дух голосом, который уже не походил старушке.

Я вжалась в диван.

— Вы были тут все время или…

— Я всегда тут, — ответил город, улыбаясь мне, и это выглядело так, словно у куклы потянули за нужную нить. — Это одно из моих лиц. У города их должно быть много, но доктор Ковальски — одно из моих любимых. Она умерла десять лет назад, но мы договорились, что я возьму ее душу как часть своей в обмен на ее знания. И ее помощь с садом. Я ужасна с растениями.

Она опечалилась из-за этого. Я не знала, почему богиня хотела быть хорошей садовницей, но это показалось важной.

— Так я говорила с врачом?

— О, да, — сказала СЗД. — Она управляла собой еще пару мгновений назад. Я только подслушивала, но наше предложение было честным. Я не приказывала доктору Ковальски помочь тебе бесплатно, и я не пытаюсь заманить тебя в долг. Мы обе просто хотим помочь тебе восстановить магию.

Она звучала искренне, но я выросла в тени дракона, так что я ощущала тревогу.

— Почему? — я сжала подушки. — Я не хочу грубить, но вы — богиня. Боги ничего не делают бесплатно.

— Не равняй меня под мораль дракона и мерки людей, — недовольно сказала СЗД. — Я — СЗД, Я делаю, что хочу! А я хочу, чтобы ты преуспела.

Я растерянно моргала.

— Что?

— Я хочу, чтобы ты победила, — уточнила богиня, села прямее, насколько могла старушка. Ее лицо выглядело моложе, и глаза были уже почти оранжевого цвета, как фонари, а не человеческого — и взгляд был хищным. — Ты прибыла в мой город, чтобы начать новую жизнь. Ты пришла быть свободной, уйти от силы, которая хотела держать тебя для развлечения. Когда твой отец попытался сокрушить тебя своей магией, ты использовала ум и хитрость, чтобы обратить оружие против него. Ты находила новые способы держаться. Это делает тебя одной из моих.

Я вздрогнула от слова «моих».

— Я — не вещь.

— Я так и не говорила. Наоборот. Ты — мой человек, потому что я — твой город. Я могу поднимать такие здания, какие хочу, но это просто строения. Важны жизни внутри, и для меня это ты.

— Это все еще не повод, — возразила я, голос дрожал. Говорить так с бессмертным духом было глупо, но этот разговор вызывал у меня все больше тревоги. Боги, драконы или люди, властные создания не выделяли тебя для помощи, чтобы не попросить чего-то взамен. — Вы сказали, что хотите моей победы, то есть, чтобы я одолела папу и освободилась, но я не понимаю, какое вам дело.

— Потому что ты — это я, — сказал раздраженно город. — Я — дух города. Я не встаю и выбираю, кем буду, каждый день. Ты решаешь это. Ты и все, кто зовут меня домом. Вы определяете меня, и если я хочу измениться, мне нужно начать с вас.

Я нахмурилась. Лицо женщины на стуле теперь выглядело моложе моего, напоминая мне, что СЗД была молодой богине. В отличие от Пустого Ветра, древнего, как желание людей, чтобы их помнили, СЗД поднялся из пепла Старого Детройта восемьдесят лет назад, и город не сразу родился со своим духом. Идея СЗД долго появлялась, через десятки лет люди перестали думать о городе, как о территории, завоеванной Алгонквин, и стали видеть место, где все было возможно, и все были свободны. Первая запись о Духе СЗД была всего двадцать лет назад, а мне было двадцать шесть, так что я была старше нее, что было странно понимать о богине.

— Вы сказали, что начнете с меня, — медленно повторила я. — Что это означает? Что мне нужно делать?

Ладони духа — все еще морщинистые ладони доктора Ковальски, резкий контраст с ее новым юным лицом — сжали подлокотники.

— Не ты одна хочешь измениться, Опал Ён Э. Я — город драконов и магов, мультимиллиардеров и суперскребов. Я — самое богатое место в мире, но у меня самые высокие показатели убийств, нищих детей, зависимых и суицида на планете. Ты чуть не погибла на одной из моих парковок часы назад, и скорая не приехала без взятки, — она покачала головой. — Ты убираешь мои заброшенные места, так что знаешь, какой уродливой я могу быть, но я хочу другого. Я хочу быть лучше, убрать то, что делает меня токсичной. Будь я другим городом, я могла бы просто издать законы и исправить проблемы, но я — Свободная Зона Детройта. Меня определяет отличие ограничений, но это не означает, что я хочу быть ямой, где все творят ужасные дела. Я хочу быть хорошим городом. Местом, где люди хотят жить, а не только делать то, что больше нигде им не разрешат. Но я не могу стать такой без хороших людей, живущих во мне. Потому, когда я нахожу тех, кто подходит тому, каким городом я хочу стать, я стараюсь сберечь их.

Я сжала губы. Вот.

— Вы хотите, чтобы я осталась в СЗД.

Богиня кивнула.

— Один человек в городе с девятью миллионами не кажется важным, но собери их, помоги преуспеть и пустить корни, и город изменится. Я изменюсь. Ты — важная часть этого процесса. Честно, я говорю с тобой сейчас, потому что надеюсь, что ты будешь даже больше.

Я снова встревожилась.

— Что это означает?

— То, как и звучит, — ответила она. — Ты такая, каких я хочу привлечь в свой город: юная, решительная, предприимчивая, но не желающая продавать свою мораль. Но было бы глупо проглядеть факт, что ты генетически — супермаг с тягой, которая впечатляет, и та, кто может быть прирожденным шаманом.

Последнего я не ожидала.

— Что?

— Ладно тебе, — богиня усмехнулась. — Думаешь, все могут хватать магию и придавать ей облик по своей воле? Знаю, у тебя плохое мнение о шаманах, но многим людям поразительно сложно собирать и удерживать достаточно магии даже для маленького заклинания без круга. Так громко говорит мне известная шаман, доктор Рита Ковальски, — ее улыбка стала шире. — Есть те, кто интуитивно понимают логику заклинаний, а есть те, кто подходит для роли шамана. Мы не узнаем, относишься ли ты к таким, пока ты не начнешь тренироваться, но доктор Ковальски считает, что шансы велики. Если научишься управлять огромным количеством магии, которую ты можешь собирать, не убивая себя, будет очень хорошо.

Для той, кого звали всю жизнь неудачницей, эти слова были чудом. Но, хоть я не могла перестать улыбаться, я не была дурой.

— Звучит как коммерческое предложение.

— Ты умная, — одобрительно сказала дух. — Как и ожидалось от Опал Дракона. Я хочу тебя даже больше теперь.

— Хотите для чего?

Она усмехнулась так широко, что ее лицо уже не выглядело как человеческое.

— Быть моей жрицей.

Я сжалась.

— Как тот слепой жрец в Блуждающем соборе?

— Безымянный из моих, да, — сказала дух. — Но есть и много других. Думаю, ты была бы чудесным дополнением, и это было бы хорошей сделкой для тебя, — ее лицо стало хитрым. — Я знаю, что ты ищешь способа сбежать от Дракона Кореи.

Я застыла.

— Я знакома с драконами, — продолжила она. — Во мне их много. Я видела, как упрямо они держатся за то, что считают своим. Но, хоть он силен на своей земле, мы далеко от Кореи, и Ён — не божество. Я — богиня. Если ты будешь под моей защитой, он не сможет тебя тронуть.

Я судорожно вдохнула. Победа этой ночью с рынком золота дала мне надежду, но два доллара были далеки от сотен тысяч, которые я была должна папе. Я была хорошим Уборщиком, когда проклятие не мешало мне, но даже в лучшие дни заработать достаточно, чтобы отплатить весь долг к концу месяца — всего через три недели — было бы невозможно. Горькую правду обойти не удавалось, но СЗД предлагала мне новый путь. Папа был сильным и ужасным, но даже Великий Ён не мог одолеть бога. СЗД была не драконом, так что побег к ней не вызовет войну кланов, и я не окажусь под другими когтями. Я не хотела быть жрицей, но не могла игнорировать эти факторы. Я пыталась придумать умный ответ, который не считался бы отказом или согласием, когда СЗД подняла руку.

— Тебе не нужно решать сейчас, — сказала она. — В отличие от твоего отца, люди как имущество меня не интересуют. Я хочу последователей, которые хотят ими быть, которые могут работать без моего надзора, и я дам доктору Ковальски учить тебя в любом случае. Она просила дать ей ученика с ее смерти, и для города полезно иметь сильного шамана, не психа и не испорченного, даже если ты не захочешь быть моей жрицей. Но, прошу, обдумай мое предложение, — она коснулась моей ладони мозолистыми пальцами доктора Ковальски. — Я слышала, порой ты говоришь, что ненавидишь меня, Опал, но ты не знаешь, как сильно я ненавижу те части себя. Мы обе хотим освободиться от того, кем мы были, но, в отличие от вас, людей, я не могу сделать это одна. Город такой, как те, кто зовут его домом, так что я надеюсь, что однажды ты будешь гордиться, называя меня своим городом.

Это было ее лучшее предложение. Глядя на СЗД, я видела выход. Без драконов, предательств или риска с деньгами. Но нужно было преклонить голову перед другой непобедимой силой, и хоть к СЗД я относилась лучше, чем к отцу сейчас, я не знала, смогу ли так сделать.

— Я…

— Ах, — дух накрыла мой рот ладонью, от нее немного пахло влажным асфальтом. — Не сейчас. Иди домой и обдумай это. Когда будешь готова, я появлюсь, как должна богиня.

Я не могла решить, было это утешающе или жутко, но дух передо мной уже таял, ее голодное лицо сменилось морщинами старушки-садовницы.

— Ой-ой, — сказала доктор Ковальски хриплым смертным голосом. — Она давно так сильно не приходила. Ты ей понравилась.

Я рассеянно кивнула, глядя на мой картофель на полу.

— Как это ощущается? — тихо спросила я. — Быть ее?

— Как многое, — доктор встала из-за стола. — Немного хорошего, немного плохого. У меня не было выбора, конечно. Когда она сделала мне предложение, я была уже мертва. Было или идти с ней, или затеряться навеки в глубинах Моря Магии, так что решить было просто, — захихикала она, и ее лицо посерьезнело. — Она была хорошей богиней со мной. Она сохранила мои знания, слушалась моих советов, и она дает мне садить тут все, что я хочу. Как все божества, она требует, чтобы ее ставили на первое место, так что жизни вне нее будет мало. Но она справедливая, и работа интересная. Могло быть куда хуже.

Она улыбнулась мне, но я не могла найти силы ответить на это. Давящая магия СЗД пропала, и я вдруг поняла, как сильно устала.

— Иди домой, — приказала доктор Ковальски. — Машина ждет у края леса, и я обещаю, в этот раз путь будет короче. Поспи хотя бы восемь часов, или твоя душа не восстановится.

Страх этого заставил меня двигаться. Я отблагодарила ее и ушла, забрав картофель и прижав его к груди, как талисман. Я прошла в лес, который теперь был пронизан лучами солнца.

Путь, как и обещали, в этот раз был куда короче. Сад только пропал за деревьями за мной, и я заметила такси на том же кусочке тротуара, где прошлое меня высадило. Я поспешила мимо мониторов магии и бросилась в крохотную машину, рухнула на сидение и ввела свой адрес. Когда мы поехали, я вытащила телефон, чтобы проверить время и понять, почему Сибил была такой тихой. Оказалось, было семь утра, и интернет еще восстанавливался. Я почти ощущала любопытство Сибил, растущее, пока колесико связи крутилось, но у меня не было сил отвечать, и я выключила ей звук, прислонила голову к прохладному окну, пока такси везло меня домой.

Глава 6

Я проснулась намного позже от телефона, звонящего на тумбочке.

Я сонно потянулась рукой среди кучи подушек с кисточками, покрывающих мою глупую новую кровать. Я хотела сбросить все на пол, но так устала, когда вернулась домой, что просто рухнула на кучу. Я даже не разделась. Я как-то смогла забраться под одеяло, потому что теперь была уютно укутана. И я не хотела менять это состояние, потому утащила телефон под одеяло к себе.

— …ло?

— Где ты?

Я нахмурилась. Это был голос Ника, и он звучал… не в панике — Ник никогда не паниковал — но где-то близко.

— Дома?

Шипение в динамике зазвучало от его выдоха облегчения.

— Ты в порядке?

Мое тело словно ударили грузовиком, глаза не открывались, а голова горела, и я хотела проспать еще месяц. А кроме этого…

— В порядке, — сказала я, широко зевая. — Который час?

— Час дня.

Ах, понятно. Я проспала всего пять или шесть часов. Не хватало еще двух до восьми, которые приказала доктор Ковальски, и этого было мало, чтобы оправиться от целого дня Уборки, похмелья и ночи без сна. Я хотела спросить у Ника, можно ли было спать дальше, когда он убедился, что я жива, но почти паника вернулась в его голос.

— Что случилось прошлой ночью?

Это меня разбудило.

— Ты не помнишь?

— Ничего, — он явно злился. — Я помню, как идиот с плохими имплантатами пытался использовать тебя как заложницу, а потом проснулся на своем диване с жутчайшей головной болью.

Я опустилась на подушки с выдохом радости. Он не помнил, что случилось на парковке. Вот и удача. Может, я все-таки не была обречена! Но, пока я праздновала неожиданное везение, Ник звучал все более испуганно:

— Как я тут оказался? — спросил он. — Как мы сбежали с крыши? Почему я ощущаю себя так, словно напился? Я не могу пьянеть!

— Боюсь, это была я, — я пыталась звучать виновато, а не радостно. — Я ударила всех на крыше магией. По тебе попало отдачей, и ты вырубился, но вырубились и бандиты.

— Но не ты?

— О, я тоже получила, — сказала я. — Я привыкла к взрывам магии, так что быстро пришла в себя. Схватила тебя, пока другие еще лежали, и мы убежали.

Ник выдохнул с облегчением.

— Спасибо.

Я надеялась, что он оставит на этом тему, но стоило знать лучше. Ник, как сказала бы моя мама, был «заинтересован в деталях». Если что-то было непонятным, он не мог отпустить, пока не разобрал все детали, даже своего чудесного спасения.

— Как ты нас вытащила? — спросил он. — Я не видел, чтобы ты поднимала тяжести, так что ты не могла нести меня. Как ты вернула меня в мою квартиру?

— Ты не был совсем без сознания, — я давала ему правду осторожными дозами. — Ты мог идти, прислонившись ко мне, и я помогла тебе сесть в твою машину, а потом отвезла тебя к дому.

Повисло ужасное молчание.

— Ты вела мою машину?

— Она целая! — сказала я. — Я оставила ее на парковке за твоим домом, далеко от других машин.

— Спасибо, — пробормотал он, стараясь звучать вежливо, но не вышло. — Рычаг передачи опущен?

— Вряд ли, — я не хотела обижаться. Если Ник боялся только за свою машину, это меня радовало. — Двигатель издавал странные звуки, но это явно можно починить. Можешь выйти и проверить, если хочешь.

— Позже, — сказал он. — Я еще не смог даже с дивана встать. Когда я пытаюсь, голова кружится так, что приходится ложиться обратно.

Я скривилась.

— Прости за это.

— Лучше так, чем быть мертвым, — сказал он. — Но как долго такое длится?

— Зависит от человека, но должно пройти быстро, раз ты проснулся, — я нахмурилась, пытаясь вспомнить уловки, которые изобрела во время обучения, когда старалась не отставать и ударяла себя магией почти каждый день из-за этого. — Съешь что-нибудь соленое. Обычно мне помогает.

— Я даже не хочу сейчас думать о еде, — Ник звучал неважно. — Так ты себя ощущаешь каждый раз?

У меня не было отдачи, какую испытывал Ник, но вряд ли этот ответ ему помог бы.

— Это пройдет, — сказала я. — Просто не спеши, отдыхай, и ты будешь в порядке.

Долгая пауза. Я гадала, уснул ли он, но Ник вдруг заговорил:

— Нам нужно поговорить.

Я скривилась. Такие слова не сулили ничего хорошего.

— О чем?

— Это часть того, о чем нужно поговорить, — загадочно ответил он. — Можешь приехать? Я бы приехал к тебе, но не могу встать.

— Хорошо, — я старалась не звучать так, словно готовилась к выстрелам. — Я скоро буду.

Он закончил разговор, и я выбралась из кровати, даже не смотрела на обгоревшую юбку в крови и бюстгальтер-топ, а сняла их и выбросила в урну. Следом полетели трусики, а потом я прошла в ванную, чтобы помыться, надеясь, что в квартире осталась одежда, в которой можно было пойти к Нику.

* * *

Ничего не было.

После вчерашних экспериментов осталась только одежда, в которой я убирала магазин со слизнями. Она выглядела не так плохо, ведь слизь была невидимой, но останки слизней затвердели за ночь, и ткань была твердой, как картон. К счастью, я жила в СЗД. Мне не хватило бы смелости идти в магазин на углу в таком виде, но я могла накинуть одеяло и добежать до ряда торговых автоматов недалеко от моей двери.

Я не жила в суперскребе, так что выбор был небольшим, но автоматы продавали немного товаров для дома, туалетных принадлежностей, важных предметов, включая одежду. Это был мусор для одного раза, вряд ли толще туалетной бумаги, но вещи были чистыми, и это мне было нужно. Стиль был как «мне шестнадцать, и я убежала в клуб», но это было лучше, чем консервативная мода мамы. Я хотя бы не выглядела скучно в новых блестящих леггинсах и ассиметричной футболке с группой, о которой я никогда не слышала, и я смогла соскрести жижу с сапогов Уборщика, так что ноги не будут страдать в туфлях. Варианта лучше не было, и я схватила сумку и заказала свою машину на день.

Пока я ждала его, я заметила, что Сибил все еще была без звука. Я включила ей звук, готовая извиниться за то, что забыла о ней. Но первыми ее словами в наушнике были:

— Картошку взяла?

Я удивленно моргнула.

— Откуда ты об этом знаешь? Я думала, ты была офлайн.

— Я была офлайн, — заявила она. — Но твой телефон и очки были на тебе. Я заставила их записывать на случай, если я что-то пропущу. Хорошо вышло. Они записали всю ночь для меня. Я просматривала запись, пока ты спала, и я нашла отличные ссылки насчет того, как регулировать тягу, тебе нужно…

— Погоди, ты все время меня записывала? — завопила я. — Сибил!

— Что? — сказала она. — Я — твоя ИИ! Я запрограммирована следить за всем, что происходит в твоей жизни. И я спросила бы, но ты выключила мне звук до того, как я загрузилась из облака!

Я провела ладонью по лицу. Я понимала, что не стоило ожидать приватности с ИИ, которая читала мои мысли, когда могла, но я все еще злилась. Я не говорила доктору Ковальски ничего из того, что не хотела, чтобы слышала Сибил, но это был личный опыт, как терапия. И кому нравилось, когда он узнавал, что его тайно записывали?

— Разве это не против твоего пользовательского соглашения?

— Не знаю, — невинно сказала Сибил. — Ты его читала?

Мы обе знали, что нет, и я отвела взгляд, фыркнув.

— Я сделала это для тебя, — сказала она. — Я переживала, что кто-то использует тебя в момент твоей эмоциональной уязвимости. Но я прокрутила весь твой разговор с доктором Ковальски через четыре программы психологического анализа, и все соглашаются, что у тебя был прорыв! Это фантастика, Опал!

— А еще я встретила богиню, — сухо отметила я. — Это был напряженный момент.

— Ты встретила бога и на прошлой неделе, — напомнила Сибил. — Но кому есть дело до этого? Это прогресс в твоей магии! Твоя неспособность колдовать была на первом месте из того, что вызывало у тебя негатив. Улучшения там сильно повлияют на твое эмоциональное состояние!

Я ощущала себя намного лучше. Я не смогла отдохнуть восемь часов, как приказала врач, но теперь я проснулась и двигалась, заметила, что магия снова болела. Можно было подумать, что возвращение боли не радовало, но после пугающей пустоты прошлой ночью боль была счастьем. Это означало, что моя душа соединилась со мной, как и говорила доктор Ковальски. Я не хотела пытаться двигать магию, даже если бы горсть была размером с картофель, но я надеялась больше, чем за годы, а то и за жизнь. Но, хоть я радовалась, у меня были проблемы серьезнее.

— Что больше твоей магии? — спросила Сибил.

Я не знала, в этом была одна из проблем. Я думала, что была спасена, когда Ник сказал, что не помнил, но он не стал бы просто так просить приехать к нему. Многие парни, бросавшие меня, делали это, не приглашая меня куда-то, чтобы сообщить об этом, а Ник даже не должен был помнить то, что могло разбить наши отношения, но у меня еще не было такого, чтобы «нам нужно поговорить» заканчивалось хорошо, и в этом была проблема. Не учитывая предложение СЗД, я все еще хотела использовать трюк с рынком золота, чтобы обойти проклятие папы. У меня уже был план, как накопить нужную сумму денег до срока, назначенного папой, но для этого нужен был Ник. Если этот разговор пройдет как все другие, я поползу к СЗД днем.

Но, хоть я переживала из-за денег, мои истинные страхи были куда проще. Я не хотела, чтобы все рухнуло, потому что мне нравился Ник. Я не понимала этого до того, как он меня поцеловал, устроив хаос, но я полагалась на него не только в работе. Например, я должна была позвать Питера с собой на Ночной Аукцион. Он был магом, и это он предложил провести эксперименты с моим проклятием. Он был очевидным выбором, но я даже не думала попросить его о помощи. Я пошла к Нику и заставила его пойти со мной. Я доверяла ему, обращалась к нему. Я не думала так о парне раньше, и если я все испорчу из-за одного пьяного поцелуя, я ужасно разозлюсь.

Но я не могла знать, не поговорив с ним, так что нервно сидела на краю дешевого сидения машины, смотрела в окно на город, пока машина не повернулась к зданию Ника.

Я медленно вышла, поправила дешевую одежду, чтобы они были не такими мятыми, как вылетели из автомата. Когда наряд подростка стал выглядеть прилично, я спустилась к его квартире в подвале.

Ник отвечал на стук в дверь пистолетом, и я сообщала, что пришла. Я сделала так и в этот раз по привычке, постучала в металлическую дверь, крича:

— Это я.

Тихий шорох внутри, и дверь приоткрылась, но я не увидела Ника. Я со страхом подумала, что он игнорировал меня, а потом заметила его на диване, он вытянул длинную ногу, чтобы открыть босой ступней ручку двери.

— Прости, — он закрыл глаза ладонью. — Не могу встать.

— О, боже, — я поспешила внутрь. — Ты был там все время?

— Не все время, — Ник добавил вторую ладонь и потер глаза руками. — Я принял душ после того, как позвонил тебе, но, пока стоял, голова так кружилась, что пришлось лечь.

Становилось понятным, почему его короткие черные волосы были мокрыми.

— Стоило лечь в кровать, — я посмотрела на его ноги на подлокотнике дивана. — Там ты поместился бы лучше.

Он покачал головой.

— Если бы я лег на кровать, пришлось бы вставать, когда ты пришла. Тут проще.

— Я могла бы говорить с тобой там, — я прикусила губу. — Серьезно, ты выглядишь ужасно. Я могу тебе чем-то помочь? Тебе нужна еда или вода…

— Немного воды.

Я кивнула и схватила стакан, который дала ему прошлой ночью, с пола. Когда я наполнила его и вернулась, Ник умудрился сесть. Он выпил три стакана воды друг за другом и плюхнулся на уродливые подушки, вздохнув.

— Похоже, диван пригодился.

Если бы все было нормально, я сказала бы: «Я же тебе говорила», но я могла думать только о том, как он сказал прошлой ночью, что оставил диван, потому что я попросила, и я промолчала. Я схватила раскладной стул у стены — который уже считала своим — и принесла его. Это не было необходимо, но если мы собирались поговорить, я хотела сидеть.

— Тебе нужно что-то еще? — с надеждой спросила я.

Ник покачал головой и приподнялся, но не смотрел на меня. Он сидел и смотрел на свои ладони, человеческую и искусственную. Обе были сжаты, подтверждали мои подозрения, что разговор будет плохим.

— Нам нужно поговорить о прошлой ночи.

Я знала, что меня это ждало, но все равно стало не по себе.

— Ладно, — я старалась убрать дрожь из голоса. — О чем ты…

— Я должен извиниться, — перебил Ник, говорил быстро и четко, словно репетировал это. — Я сказал, что не хотел идти в Рентфри, но не объяснил настоящую причину. Это была моя ошибка, и это чуть тебя не убило. Я не знал, что на нас нападут на парковке, но знал, что что-нибудь произойдет. Я должен был тебя предупредить, но думал, что справлюсь. Я ошибся. Все это была моя вина, прости.

Ник посмотрел на меня, словно ожидал, что я его ударю, но я видела, раскрыв рот.

— Погоди, — я едва верила ушам. — Для этого ты меня позвал? Извиниться за то, что случилось на крыше?

Ник нахмурился.

— А что еще?

— Ничего, — сказала я. Слишком быстро, но не сдержалась. Я так обрадовалась, что он не хотел говорить о бое и поцелуе, и это говорил о моих испорченных приоритетах. Но все еще было радостно видеть, что он не помнил. Хоть раз в жизни худшее не произошло. Я не испортила все, и это ощущалось как чудо. Я засмеялась.

— Что ты делаешь? — осведомился Ник, когда я согнулась, хохоча.

— Ничего, — выдавила я, помахав ему руками. — Правда, ничего. Не переживай из-за этого и того, что случилось на парковке. Ничего страшного не было.

Теперь Ник уставился на меня.

— Ничего страшного? — повторил он, серые глаза расширились. — Опал, на нас напало четверо с киберчастями. Тебе чуть не прострелили спину, потому что они хотели поймать меня. Это не мелочи! Я все еще не понимаю, как мы выжили. Смотри.

Он схватил бронированную куртку, в которой я была прошлой ночью, с подлокотника дивана.

— Тут на плече кровь, — он поднял куртку, чтобы я видела. — Не моя, так что или это кровь от парней, в которых я стрелял, или твоя. Ты пострадала из-за меня, а потом еще и спасала меня из моей проблемы, а я даже не знаю, что случилось!

Почти паника вернулась в его голос, пока он говорил, прерывая мой глупый смех.

— Давай не спешить с выводами, — спокойно сказала я. — Во-первых, на твоей куртке моя кровь, но не из-за того, что ты мне навредил. Я сделала это с собой, и я заплачу за чистку…

— Да плевать мне на чистку! — заорал Ник, сжимая куртку, разглядывая меня в поисках бинтов. — Как сильно ты пострадала?

— Не так плохо, как ты, — я упрямо стиснула зубы. — И это была моя вина. Это я пялилась на то, что было впереди, когда нужно было следить за спиной. Меня схватили, а потом я разозлилась и взорвала крышу, перебрав магии. Я не думала толком, и, хоть это позволило нам сбежать, чудо, что я не сварила тебе мозги. Ты должен кричать на меня. Ты справлялся хорошо, пока я не налажала.

— Ты вообще не должна была попасть в ту ситуацию, — Ник кипел. — Я не должен был идти с тобой в Рентфри. Ты справилась бы сама. Туристы все время ходят на Ночной Аукцион. Мое присутствие все усложнило, но я не хотел пускать тебя… — он замолк, закрыл рот, словно понял, что собирался сказать. — Я не хотел отказывать, когда ты попросила о помощи, — осторожно закончил он. — Но должен был. Как ты видела, мы с Рентфри не ладим.

— Почему нет?

Ник вздрогнул от вопроса, и я стала бормотать:

— Ты не обязан рассказывать, если не хочешь! Мне просто интересно.

— Ничего, — он отклонился на подушки. — Ты столкнулась с пистолетом из-за этого, так что заслуживаешь знать, — он глубоко вдохнул и посмотрел мне в глаза. — Ты, наверное, догадываешься, что я делал… сомнительные вещи до того, как стал Уборщиком.

Я пожала плечами.

— Работа Уборщика тоже сомнительная.

— Не так.

Он сказал это так, словно ожидал, что я охну и упаду в обморок, но я закатила глаза.

— Ник, — раздраженно сказала я. — Я выросла в замке дракона. Я обнаружила труп в квартире неделю назад. Я не хрупкий цветок, — я указала на его фальшивую правую руку. — Я знаю, что такие киберчасти не получить за работу в офисе, но то, что ты делал, в прошлом, и я последний человек в мире, который стал бы винить тебя за это. Люди делают, что приходится, и ты сделал для меня больше, чем кто-либо. Все в порядке. Ты можешь рассказать. Ты был в банде или…

— Не в банде, — он покачал головой. — Но я работал на несколько. Я работал на всех. Я был фрилансером. Я делал то, за что мне платили, и чаще всего в Рентфри.

Это объясняло интерес Мэгги, когда он появился, но:

— Почему Рентфри? — спросила я. — Там не платят за жилье. Не лучшее место для работы.

Ник пожал плечами.

— Оно подходило для работы, которую я выполнял, и я его знал. Я там вырос.

Он сплюнул последние слова, как выпавший зуб, и я выпрямилась на стуле.

— Серьезно? Ты вырос в Рентфри?

Не такого ответа он ожидал.

— Да, — он с опаской посмотрел на меня. — Разве это не страшно?

— Там тяжело, да, — восторженно сказала я. — Но Рентфри все время движется и выглядит круто с мостами и безумными зданиями, которые все время в движении. Ты жил в той безумной яме с проводами или…

Я замолкла, глаза расширились. Блин. Бли-и-ин. Я вела себя как турист. Ник сказал мне, что вырос в самой бедной части Подземелья, известной убийствами, наркотиками и бандами, а я стала говорить, как круто это выглядело. Это было бесчувственно.

— Прости, — я закрыла лицо руками. — Дай я попробую снова.

— Все хорошо, — быстро сказал Ник. — Я предпочитаю то, как ты говоришь об этом. Я всегда считал Рентфри как о выгребной яме. Это дно СЗД, место, где собирается весь мусор, — его губы сжались в линию. — Я подхожу.

— Я так не думаю.

— Ты меня тогда не знала, — мрачно сказал Ник. — Поверь, я был там на месте. Я делал все, что нужно было людям, даже если работа была грязной. Бил, воровал, угонял машины, похищал и так далее. У меня не было лимитов, пока у людей были деньги, и ты видела от Мэгги, что работа есть всегда, если тебе плевать, что ты делаешь.

Я медленно кивнула, пытаясь представить это. А потом кое-что вспомнила.

— Так ты убил брата того парня?

Ник пожал плечами.

— Возможно? Я не помню. Я многих убил, и я тогда принимал наркотики. Все это смешивалось.

Он произносил это как признание, но я была потрясена. Ник был таким собранным и дисциплинированным, я не могла представить его наркоманом. Это объясняло то, что он встроил в тело чистильщик печени. Я знала многих зависимых со времен жизни богатого ребенка, и те, кто очистился, усиленно старались такими остаться. Устройство, которое само убирало токсины из организма, звучало как хорошая помощь в такой борьбе, но это все еще было странно. Я не видела Ника в таком кошмаре.

— Как ты оказался в такой ситуации?

— Она на меня свалилась, — он снова смотрел на свои ладони. — Моя мама была дурой, которая все время лежала в домах, подключенных к виртуальной фантазии. Я не мог разбудить ее большую часть времени, и оставалось или учиться жить, или голодать.

Я в шоке смотрела на него.

— Это ужасно.

Ник пожал плечами.

— Для того района это обычное дело.

— Но это все равно неправильно, — недовольно сказала я. — Сколько тебе было?

— Когда? — спросил он. — Так было, сколько я себя помню. Я не уверен, что мне двадцать восемь. Это моя догадка. Я был почти все время один в детстве.

Он сказал это, будто это были пустяки, обычные трудности, но я не могла это представить.

— Как ты выживал?

— В основном, кражами, — сказал Ник. — Порой люди давали еду, когда хотели, чтобы я что-то сделал. Но чаще всего я брал, что мог. В СЗД всегда есть еда, если ты не привередливый.

Я кивнула.

— Потому сейчас я привередливый в еде, — продолжил он. — Я не хочу снова есть мусор. Хотя могло быть хуже. Рентфри движется так сильно, что всегда есть где скрыться, так что меня не похитили и не продали на арену убийств. Я рано вырос и научился стрелять из пистолета, это помогло получить первую работу. А потом все покатилось.

Я посмотрела на свои ладони на коленях, пытаясь все осознать. Я всегда знала, что СЗД был городом личных трагедий. Такое безрассудство с законами точно сломало бы кого-то. Был целый жанр фильмов о жутких улицах, как Рентфри. Я их любила, но одно дело — смотреть печальную историю, а другое — сидеть напротив того, кто жил там. Ничто в моей жизни не могло сравниться с трудностями Ника. Говорить, что мне жаль, казалось неуместным, хотя мне было жаль. Я жалела его за то, что с ним случилось. Мысль о Нике-ребенке, отчаянно пытающемся разбудить мать, потому что он проголодался, вызывала желание плакать, но это было эгоистично, когда Ник никак не реагировал.

Было бы проще, если бы он расплакался. Я могла бы утешить его. Но он рассказал это так же, как сообщал, что цены упали: просто повторил неприятные факты. Но я не могла быть спокойной. Это явно было видно, потому что Ник вздохнул.

— Я рассказал это не ради того, чтобы ты жалела меня, — с горечью сказал он. — Я знаю, ты думала, что я был преступником, когда мы впервые встретились, и ты не ошибалась. Я ушел в Уборку, потому что устал от выстрелов, и я уже не мог заменять какие-то еще части тела. Но ты видела прошлой ночью, до конца уйти не выходит. Многие хотят отомстить мне, я не могу уследить за всеми. Держаться подальше от Рентфри и переезжать каждые несколько месяцев помогает, но я не могу избежать всех бед. Произошедшее на парковке было больше, потому что я отвлекся. Но это может повториться. Ты не должна страдать из-за этого.

Я покачала головой.

— Это не…

— Ты зарабатываешь, а не ловишь пули из-за того, что я натворил годы назад, — сказал Ник, поднял голову и посмотрел на меня. — Это мой промах. Я должен был сказать тебе сразу, какой был риск, но не хотел отпугнуть тебя. Я думал, что смогу справиться. Но не смог, и я не могу гарантировать, что это не повторится, так что если хочешь уйти, сейчас самое время.

Холодок пробежал по мне.

— Зачем мне уходить?

— Не знаю, — недовольно сказал он, глядя на свои кулаки. — Может, потому что ты не хочешь, чтобы тебя пристрелили из-за глупости?

— Но и в тебя стреляли из-за меня, — напомнила я. — На нас напала команда наемников в Узлах неделю назад из-за меня.

— Это другое.

— Почему?

— Потому что я знал, что это произойдет! — заорал он. — Коффман — фиксер, и я работал с ним раньше. Я знал, что нас ждало, лучше тебя! Все, что я делал с тобой, я делал с открытыми глазами, но тут другое. Я не врал тебе, но я многого не говорил, что стоило сказать. Если бы мне кто-то дал работу и рассказал так мало о возможных опасностях, как я тебе, я бы их убил!

— Не пойму, при чем тут это, — теперь и я злилась. — Ты пытаешься прогнать меня, но я не уйду, Ник. Может, неправильно, что ты не рассказал мне о риске, но я понимаю, почему ты скрыл это, и мне все равно! Ты сказал мне вчера, когда я предлагала тебе уйти, что ты сам выбрал остаться. Что ж, повторим ситуацию. Ты можешь рассказывать что угодно, я тебя не брошу. Если хочешь покончить с нашим партнерством, тебе нужно самому встать и уйти, потому что я этого не сделаю.

Я скрестила руки на груди и отклонилась на стуле, прижав ступни к полу, бросая ему вызов сдвинуть меня. Ник просто смотрел на меня, как на безумную, а потом опустил голову на ладони.

— Почему ты такая упрямая? — прошептал он.

— Потому что ты мне нужен.

Я тут же пожалела об этих словах. Они звучали холодно и деловито, словно я была тут только из-за своего долга. Но Ник снова посмотрел на меня, и я продолжила:

— Только тебе я доверяю, — я выбрала жестокую честность, ведь вежливость не помогла бы. — Хочешь поговорить о лжи? Я не сказала тебе, что мой папа — дракон. Тебе пришлось узнать это жестоким образом, но ты меня не бросил. Даже когда ты узнал, что я проклята, ты остался и помогал мне бороться с ним. Я не могу заменить это. Я ценю все, что ты сказал мне, и я понимаю, почему ты медлил, но это не меняет того, кто ты для меня. Ты — моя надежда. Ты — мой союзник, мой верный напарник в городе, где такое — редкость. У нас есть такое чудо, и если ты думаешь, что я там каким-то идиотам в металле испортить это для меня, ты сумасшедший.

Пожалуй, это было слишком честно. Ник был потрясен, а потом шумно выдохнул.

— Ладно.

— Что ладно? — нервно спросила я.

— Ладно, я сумасшедший, — он беспомощно улыбнулся мне.

— Это временное безумие? Потому что я не хочу снова проходить через это?

Он рассмеялся. Я тоже. Но не из-за того, что было смешно — это было ужасно — а из-за облегчения.

— Теперь все хорошо?

— Да, — Ник нервно потер мокрые волосы. — Прости, что поднял шум из-за этого, но многие бы перепугались угрозы выстрела.

Я фыркнула.

— Что в нашем общении заставило тебя подумать, что я на что-то нормально реагирую?

— Ничто, — признал он, и его улыбка стала теплой. — Ты все-таки не ушла.

Я застыла, вспомнив, как сидела прошлой ночью на этом месте, но на полу, а не на стуле, сжимая его ладонь, чтобы он знал, что я еще была тут.

— Я думала, ты не помнил этого?

— Я помню парковку, — сказал он. — Когда на нас напали, ты меня не бросила.

— О, — я расслабилась на стуле, а потом выпрямилась. — Конечно, не бросила! Какой человек просто убежал бы, бросив тебя умирать?

— Многие, — серьезно сказал он.

Я хмыкнула.

— Ты знаешь ужасных людей.

— Потому я рад быть твоим напарником, — сказал он, все еще тепло улыбаясь.

Я склонилась ближе, а потом спохватилась и отодвинулась. Глупо. Мне повезло, что Ник не помнил поцелуй, не хватало испортить такую удачу. К счастью, я знала, как отвлечь себя.

— Итак, — я встала со стула. — Если все нормально… — я сделала паузу, он кивнул, — у меня новое предложение для тебя.

Он приподнял бровь.

— Какое предложение?

— Работы, — сказала я, вытащила телефон и показала ему цену золота, чуть поднявшуюся после падения, которое я устроила прошлой ночью. — Мы теперь знаем, как обойти проклятие, но мне нужно заработать триста тысяч долларов к концу месяца.

— Постой, — глаза Ника расширились. — Триста тысяч? К концу месяца? Почему?

Я моргнула.

— Папа устроил истерику, позвонив, и потребовал, чтобы я оплатила всю сумму. Я не говорила?

— Нет!

— О, — я нахмурилась. — Прости. В общем, вот так. Но я знаю, что мы справимся.

— Неужели? — спросил Ник. — ДеСантос не может за месяц столько заработать, а у него команда из десяти человек. Мне столько не платили, даже когда я был фрилансером.

Ого. Видимо, нанять кого-то убить неприятного человека было дешевле, чем я думала. Но дело было не в этом.

— У меня есть план, — сказала я. — Нужно много работы и много удачи, но если ходить на аукционы утром и вечером каждый день, все получится. К сожалению, если мы продолжим делить доход…

— Вижу проблему, — сказал Ник. — Тебе нужно изменить проценты.

— Только на этот месяц, — пообещала я. — Вот идея: если отдашь мне весь наш доход за следующие три недели, я отдам все деньги за следующие три месяца, минус то, что нужно для еды и аренды. Все, кроме того, что мне нужно для выживания, будет твоим, и раз тогда проклятия уже не будет, заработок будет большим.

Ник нахмурился, размышляя. Я затаила дыхание и ждала. Сделка была серьезной, но отдавать доход за месяц было большой просьбой. Я даже не знала, сколько у Ника было накопленных денег, но других вариантов у меня не было. Если придется делить доход хотя бы немного, шансы накопить сумму к сроку будут нулевыми. Я собиралась подсластить сделку, сказав, что он получит все деньги обратно, если мы не успеем, потому что в Корее они мне не понадобятся, когда Ник кивнул.

— Хорошо.

— Уверен?

— Абсолютно, — он жадно улыбнулся мне. — Я видел, сколько ты зарабатывала до проклятия, и я знаю, сколько их теперь. С этой сделкой я отдам пятьдесят процентов твоих худших недель за почти сто процентов двенадцати лучших недель. Это триста процентов выгоды.

— Ты сможешь прожить месяц? — нервно спросила я. — Потому что мне понадобится все.

— Смогу. Я справлялся много месяцев без дохода.

Он сказал это спокойно, но мое сердце болело от напоминания о его детстве в бедности. Даже в худшие мои дни я знала, что могла убежать к папе, если станет невыносимо. У Ника такого не было. У него никого не было.

— Я могу задать тебе личный вопрос?

— Зависит от вопроса, — сказал он. — Но валяй.

— Ты сказал, что вырос один на улицах Рентфри, — тихо сказала я. — Но как ты это сделал? Я понимаю, что ты работал, но как ты справлялся неделями без дохода?

Ник пожал плечами.

— По-разному. Учился не тратить деньги, чтобы был запас на тяжелые времена. Если я был в отчаянии, я всегда мог найти работу на арене.

— Арене? — я нахмурилась. — Ты про то большое место на дне ямы?

Он кивнул.

— Ею владеет Геймскипер, он дает всем работу, если попросят. Он — самый большой работодатель в районе. Все в Рентфри работали на него хоть раз, но не всегда работа была одной и той же.

Звучало как хорошее дело для общества, но то, как Ник сказал это, заставило меня скривиться.

— Какую работу он заставлял делать?

— Ту, за которую берутся в отчаянии, — мрачно сказал Ник. — Он научил меня, что некоторая работа не стоит денег.

Пальцы его механической ладони сжались в кулак, когда он закончил. Идиотка во мне хотела спросить, был ли Геймскипер тем, на кого Ник не хотел никогда больше работать, как он сказал Коффману, когда тот предлагал деньги за василисков, но не сейчас. Ник был на моей стороне, и дней оставалось мало, чтобы осуществить план, значит, пора было работать.

— Итак, — я улыбнулась. — Готов заработать?

— Я надеялся поспать, — Ник отклонился на диван. — Но ты босс в этом месяце, так что ты задумала?

Мое тело болело от слова «сон», но я яростно игнорировала это. Я смогу поспать, когда все это закончится. Сейчас время было деньгами, и все было против нас.

— Следующий аукцион Уборки завтра утром, — я провела ладонью над экраном телефона. — Но в воскресенье — время торговли. У меня все еще полная квартира дорогой мебели, которую я не хочу.

Ник недоверчиво посмотрел на меня.

— Опустошить квартиру можно лишь раз.

— Знаю, — сказала я. — Но приходится работать с тем, что ест.

— Справедливо, — он встал. — Тогда лучше шевелиться. Я поведу, ты вызови грузовик.

— Уже, — я приказала Сибил отправить последний грузовик на этот месяц к дому и узнать, где взять еще грузовиков задешево, потому что нам нужно было много.

Глава 7

Мы забрали все из моей квартиры. Все. Мебель, подушки, технику. Мы забрали косметику, туалетные принадлежности, щетки для волос. Мы забрали шторы и картины, забрали бра. Ник показал мне, как убирать поверхности на кухне, и мы сорвали гранит, забрали тарелки, серебряную утварь и причудливый лазерный кран, которые мама запихала на мою кухню.

В новой квартире остались только паркет (потому что было бы больше работы, чем стоимости), матрац (мне нужно было где-то спать) и еда быстрого приготовления в буфете (запасы). Все остальное мы забрали на продажу, но в этот раз не на блошиный рынок. Обычно лучше было продавать конкретным торговцам, но я узнала прошлой ночью, что многие прилавки были без золота при себе, а я не хотела проводить каждый предмет из грузовика через паутину торга, пока не найду то, что нужно. Если я собиралась использовать уловку, чтобы оплатить весь свой долг, мне нужно было надежное решение. Место, где было много золота и неуемный аппетит к подержанным вещам. Так мы с Ником оказались перед невысоким кирпичным зданием с решетками на окнах и ослепительно ярким знаком «Ломбард Мартина».

— Ломбард? — сказал Ник, глядя на сияющую неоновую вывеску с отвращением. — Серьезно? Хочешь лишиться всех денег?

— Нет, я хочу, чтобы мне заплатили золотом, — я вылезла из его машины. — В ломбардах всегда есть золото. И да, они пытаются обмануть, но если подумать, что я получу всего пятьдесят процентов в местах, где платят наличкой, потерять десять или двадцать вдруг кажется хорошим вариантом. И они всюду. В Подземелье СЗД больше ломбардов, чем банков и кредитных союзов, так что если мы купим все золото в одном месте, можно продолжить. Это идеально!

— Это позорно, — рявкнул Ник. — Мы — Уборщики. Профессионалы. Ломбарды — для отчаявшихся и идиотов, которые не знают лучшего.

— Или для тех, кто хочет однажды вернуть свои вещи, — возразила я, указала Сибил направить наш грузовик в переулок. — Ты идешь или нет?

Ник закатил глаза и вышел из машины, сунул ладони в перчатках в карманы, следуя за мной в дверь с колокольчиком. Магазин был полон типичных вещей для Подземелья СЗД. На стене были пистолеты и украшения в длинных стеклянных витринах. Двуслойный ряд в центре показывал разную одежду, и в дальнем углу был шкаф с кальянами и трубками всех форм и цветов. Тут были и практичные вещи, как инструменты и пальто, но ничего не выделялось. Смотреть тут можно было только на вещи на полке за кассовым аппаратом.

А они были хорошими. Первым было чучело броненосца, на котором была почти вся чешуя. Дальше была икона на складной деревянной панели с изображением мученика, святого Себастьяна. Это не удивляло, Себастьян был популярным святым, но эта картина выделялась, потому что тут он умирал, а не просто сидел с парой стрел, красиво торчащих из его накачанного живота. Дальше была пара оперных очков, украшенных сценами из «Лебединого озера». Их использовали в Большом театре перед Первой русской революцией. Это была хорошая вещь. Редко находились целые. Я приподнялась на носочки, чтобы лучше рассмотреть, и мужчина средних лет с лысой головой, выпирающим животом и торчащей бородой вышел из комнатки за занавеской.

— Офелия! — закричал он, вытянув руки при виде меня. — Давно не виделись! Ты пришла заплатить и забрать свои вещи?

— Опал, и привет, Мартин, — сказала я, игнорируя потрясенный взгляд Ника. — Я сегодня продаю. Ты еще покупаешь мебель?

— Я покупаю все, — Мартин подмигнул мне. — У меня нет места для крупных вещей, но у нас с братом есть склад под автострадой, где продают мебель. Что у тебя?

Я ухмыльнулась и поманила пальцем.

— Качество.

Он послушно пошел за мной, обходя Ника, пока мы выходили осмотреть грузовик. Как ожидалось, глаза Мартина загорелись при виде дорогих вещей, которые нравились моей маме. Блошиных рынков и больших домов аукционов было много, и ломбарды обычно получали остатки. Товар, как мой, редко попадался ему, и я это знала.

— Я хочу три тысячи за все.

— Это безумие, — сказал он. — Я не смогу продать это так дорого.

Он мог легко получить пять тысяч, но нельзя было начинать торг с того, что хотелось.

— Две восемьсот, — я подняла голову. — Но я снижу до двух пятьсот, если заплатишь золотом.

Мартин опешил.

— Чем заплачу?

— Золотом, — сказала я. — Часы, украшения, монеты. Мне важен только вес.

— Зачем тебе золото? — он удивленно посмотрел на меня. — Это все твое ведьмовство?

Ник обернулся.

— В каком вы году? Она — маг.

Мартин фыркнул.

— Ты не видел, что она мне продавала.

Я продавала ему крутые вещи за последние несколько месяцев. И я хотела вернуть их, как только мое состояние бедности подойдет к концу.

— Я сейчас в хорошем настроении, — сказала я, невинно улыбаясь ему. — Две пятьсот. Обменяем на вес.

— Две тысячи, и я отдам тебе твое чучело ящера.

— Это броненосец, и нет, — я сжала кулаки, чтобы не потянуться к своему чуду в броне. — Две пятьсот честно, и ты это знаешь. Ты хочешь мебель или нет? Потому что мы можем поехать куда-нибудь еще.

Мартин голодно смотрел на кровать с белым одеялом.

— Две двести?

Я вытащила телефон и стала печатать Сибил приказ закрыть грузовик.

— Ладно, две пятьсот! — недовольно сказал Мартин. — Но сами выгрузите.

Я взглянула на Ника, он пожал плечами.

— Ладно, — сказала я. — Куда отправить?

— В гараж, — он указал на дверь в дальней стене магазина. — Я посмотрю, наберу ли две пятьсот золотом.

— Приятно иметь с тобой дело, — бодро сказала я, он прошел внутрь, бормоча под нос о ведьмах, золоте и проклятой мебели. Когда он ушел, я повернулась к Нику. Он хмурился.

— Сколько вещей ты заложила за последние пять месяцев?

— Все? — я пожала плечами, прошла в грузовик и схватила коробку. — Сложно сказать. Я закладывала по частям, когда нужно было платить. То, что ты помог спасти, остатки. Поверь, моя коллекция была крутой.

— Почему ты просто не продала ее? — спросил Ник, подходя, чтобы схватить диван. — Ты заработала бы намного больше.

— Потому что я хотела однажды вернуть вещи, — проворчала я. — Если бы я продала, могла бы заработать вдвое больше, но это купили бы так, что я больше не увидела бы свои вещи. Если я заложу их тут, шансы есть. Ты видел, какие у него цены? Никто в этом районе не заплатит так много за чучело броненосца, — я улыбнулась. — Он платит мне за хранение моих вещей. И да, есть шанс, что это продадут раньше, чем я их выкуплю, но я рискую и выбираю цены ниже, если это дает шанс вернуть мои сокровища.

И я верну их. Я рассеяла свою коллекцию по ломбардам города, чтобы ограничить потери на случай, если коллекционер придет и поймет, на что смотрит. Иронично, большую часть вещей я купила с папой, когда он учил меня торговаться. В конце оказалось, что общим у нас была только любовь к красивым и интересным вещам. Он гордился мной, когда я замечала диковинку в море подделок, или когда я получила на аукционе грязную ткань, которая оказалась ранее неизвестным портретом от Джона Сингера-Саргента. Та масляная картина все еще была в фойе музея искусств папы в Сеуле. Мы оба знали, что это была не лучшая картина Саргента, и она не заслуживала такое внимание, но папа отказывался переместить ее.

Это давало мне раньше надежду. Первые четыре года в институте я думала, что Ёна можно уговорить, если найти хорошие аргументы. Но каждый раз, когда я пыталась, все приводило к нашим крикам друг на друга, пока я не принимала, что ошибалась. Тирана, который не хотел передумывать, переубедить нельзя было.

— Идем, — я хмуро посмотрела на дорогие подушки и расшитые пледы. — Отнесем этот мусор и отправимся дальше.

Ник мог носить по пять ящиков сразу, поднимать диваны одной рукой, и мы за двадцать минут перенесли все из грузовика в грязный гараж. Когда мы вернулись в магазин, Мартин разложил мое золото на стойке. Он даже расстелил черный бархат, будто мне было дело до красоты часов и колец. Я с порога видела, что Ролекс был подделкой, но мне не был важен лейбл. Меня интересовало золото. К счастью, в моих очках был сенсор плотности, и он был даже лучше, чем на телефоне. Обычно я проверяла им плотность дверей и то, что было за горами ящиков, но интерфейс предлагал и проверку металлов. Золото было плотным, и его было легко увидеть. Потому я знала, как сильно меня обманывали.

— Я сказала золото, а не алюминий с желтым отливом, — прорычала я, бросая часы ему.

Мартин был непреклонен.

— Я похож на Дубай? Настоящее золото тут сложно получить. Все поддельное в СЗД.

— Ищи, — приказала я.

Он поднял телефон.

— Могу заплатить криптовалютой.

— Никто не хочет воображаемые деньги.

— Все деньги воображаемые, — упрямо сказал он, а потом испортил, добавив. — Я могу дать настоящие деньги.

Я уперла палец в стойку так, что стекло заскрипело.

— Я сказала: золото.

— Ладно-ладно, ох. Ты дракон, что ли? — он склонился и выпрямился с большой корзинкой золотых украшений. — Ищи сама, если такая привередливая.

Я стала жадно рыться в корзинке, поднимая каждое кольцо, серьгу и браслет, чтобы сканер их проверил. Как Мартин и предупреждал, почти все были подделками, и мне было жаль тех, у кого не было сканера, потому что этот гад продавал их как настоящие. Мне повезло, две с половиной тысячи долларов были небольшим количеством золота. Всего семьдесят восемь грамм, судя по нынешней цене на рынке, которую подсказала Сибил. Пришлось собирать по кусочкам, но я получила то, что искала.

— Спасибо за бизнес, — сказала я, собирав золото в кучку.

— Да-да, — Мартин явно хотел избавиться от меня, но я еще не закончила.

— Пока я не ушла, — я застыла, хотя он пытался отвести меня к двери, — снаружи говорится, что вы и покупаете золото.

— И? — сказал он. — Так во всех ломбардах. Откуда, по-твоему, все, что ты выбрала?

— Не украшения, — уточнила я. — Золото, которое продают по весу за общую цену.

— О, да, это я тоже делаю, — сказал он. — Не так выгодно, как украшения, так что я особо не рекламирую это, но я покупаю золото и серебро, да.

— Отлично, — я подвинула все золото, которое выбрала, на стойке. — Я хочу продать это.

Он смотрел на меня полминуты.

— Ты серьезно?

— Серьезнее некуда, — я смотрела на него. — И пока ты не спросил, почему я не попросила денег сразу, это сложно. Ты не хочешь слушать об этом.

Мартин покачал головой и прошел к кассовому аппарату, бурча под нос о том, что СЗД привлекал много безумцев.

— Сколько граммов тут?

— Семьдесят восемь, — сказала я, опуская золото на его цифровые весы, чтобы он видел.

Он сверил и ввел вес.

— Похоже, нынешняя цена тридцать долларов за грамм.

Я покачала головой.

— Не может быть. Минуту назад было тридцать пять.

— Да, но цена упала, видишь? — он развернул монитор, показывая мне график, который упал ко дну экрана. — Прости, Офелия. Неудача, да?

Я не стала в этот раз исправлять его. Просто махнула продолжать транзакцию, пока цена не упала сильнее. После обмена получилось почти две тысячи двести долларов. Ужасный доход за новую мебель и роскошную косметику, но лучше, чем обычно было.

— В этот раз упало сильнее, — отметил Ник, когда мы вышли из магазина. — Наверное, потому что ты много меняла.

— Я думала о том же, — мы шли к его машине. — Если падение цены зависит от количества товаров, то нам нужно продавать как можно чаще, чтобы снизить падение. Было бы обидно получить сто тысяч в золоте, а обменять за пятьдесят тысяч.

— Ты все равно получила доход! — заявила Сибил.

— Сложно не получить доход, продавая то, что получил бесплатно, — отметила я, проверяя счет банка. — Но мы получили достаточно, чтобы купить хорошие квартиры завтра. Теперь нужно сделать это сто тридцать шесть раз за двадцать дней, и мы победим.

— О, легкотня, — сказал Ник, забираясь за руль. — Ты хочешь что-то еще продать, или ты закончила?

Я не хотела заканчивать, но до аукциона завтра утром у меня не было дел.

— Думаю, на сегодня хватит.

— Отлично, — Ник включил двигатель. — Умираю от голода. Хочешь поужинать?

Это меня соблазняло, но ужин с Ником означал, что он будет готовить, а я не хотела есть еду Ника, пока я забирала и все его деньги.

— Нет, спасибо.

Он смотрел на меня, как на чокнутую, что не удивляло, ведь Опал никогда не отказывалась от еды.

— Ты в порядке?

— Да, — сказала я. — Просто устала, — и это было правдой. Я так устала, что почти уснула в его машине, но Ник не прекращал спрашивать.

— Тебе плохо? — спросил он, окинув меня взглядом. — Ты же не собираешься есть картошку в твоей сумке? Мы только что продали твою микроволновку и плиту.

— Это не для еды! — закричала я. — Это волшебная картошка!

Я знала, как плохо это звучало, когда вылетело из моего рта. К сожалению, объяснение звучало бы еще хуже. Что мне ему сказать? Что я отправилась в путешествие самопознания в бесконечный лес и получила волшебную картошку от мертвой шаманки, которая была еще и сосудом для богини СЗД? Даже меня это потрясало, а я была там.

— Это сложно, — сказала я, прижав ладонь к утомленным глазам. — Ты можешь просто отвезти меня домой? Пожалуйста.

Ник с подозрением смотрел на меня полминуты, а потом тряхнул головой и направил машину в вечерний поток машин, словно рыбу в ручей.

* * *

— Ладно, сколько у нас?

Мы сидели в актовом зале штаба Уборки СЗД, где проводили аукцион. Без пяти шесть утра в понедельник, через пять минут откроются первые лоты этой недели, и народу было полно. Ник рано забрал меня, чтобы мы могли хорошо сесть, но передние места уже были заняты, когда мы прибыли, и пришлось довольствоваться вторым рядом посередине. Место все еще было хорошим, но я знала по толпе, что бой будет жестоким.

— Три тысячи двадцать четыре доллара и восемьдесят семь центов, — ответила Сибил, покрывая мой интерфейс таблицами, которые она составила, пока я спала. — Я просмотрела записи обо всех предыдущих квартирах, и лучший доход был, когда ты купила двухкомнатную квартиру на первом этаже здания среднего размера в районе среднего класса почти за тысячу долларов. Я бы советовала взять три такие, чтобы увеличить шансы дохода.

Я вздохнула.

— Я не управляю тем, что продают на аукционе, ты ведь знаешь?

— Эй, я просто говорю то, что мне сказали алгоритмы, — сказала Сибил. — Я провела десять тысяч симуляций, используя данные пяти прошлых месяцев, и даже учитывая потерю при продаже в ломбарде и переводе в золото, у тебя хотя бы сорок процентов шанса на успех. Это не так плохо! Конечно, это просто симуляция. Ты будешь выбирать квартиру. Но если не тратить слишком много денег, шансов на достижение цели будет больше.

Я бы хотела улучшить шансы, но и сорок процентов были близки к удаче.

— Спасибо за совет, Сиб.

— Всегда пожалуйста, — тепло ответила Сибил. — Я знаю, как тебя радуют цифры!

Так и было. Меня было легко обрадовать, но было сложно получить хорошие цифры в эти дни.

— Какой план? — спросил Ник, вручая мне стакан кофе из торгового автомата, когда я подняла очки с лица.

— Как всегда, — я игнорировала химический дешевый вкус, потягивая теплый кофе, надеясь взбодриться. — Я все еще проклята, так что ставки делаешь ты. Я говорю варианты, как обычно, но я хочу купить много квартир, так что готовься к безумию.

— Сколько квартир? — спросил Ник. — Нас все еще только двое.

— Поверь, у меня есть план, — уверенно сказала я, допивая кофе и опуская очки. — Просто делай ставки на все, что я скажу.

Ник все еще сомневался, когда его лицо появилось в камерах моих очков, но Брокер уже шел, и мы повернулись к короткой сцене с древним занавесом из красного бархата.

— Счастливого понедельника, дети! — бодро сказал Брокер, его идеальное из-за пластики лицо улыбалось, когда он занял место на подиуме. — Вас много, квартир много, так что сделаем это быстро.

Он провел пальцами по стеклянному экрану на подиуме, и картинка появилась в моей дополненной реальности. Она была и на экране на сцене, но у меня кадр был больше, четче, и Сибил была готова искать его с распознаванием по фотографии.

Тут это не требовалось. Брокер начинал с крупных лотов, в этот раз — с целой заброшенной фабрики. Никто не поднял руку. Внутри почти наверняка было что-то выгодное, но даже на фотографии фасада было много разбитых окон, и у кого было время чистить триста тысяч квадратных футов фабрики с битым оборудованием, которую уже могли обворовать? Брокер дошел до одного доллара, а потом убрал фабрику на свалку, что означало ее конец. Если даже Уборщики не хотели имущество, СЗД считала его мертвым. Порой здания со свалки переделывали, но обычно дух города просто убирала их в землю и заменяла чем-то новым. Так было в СЗД: если ты не ценный, ты не нужен.

«Не всегда».

Я подпрыгнула на стуле.

— Что? — Ник развернулся.

— Ничего, — соврала я, потирая виски, чтобы убрать призрачный голос из головы.

«Я — дух, а не призрак», — фыркнула СЗД. Это был иной феномен.

«Не помню, чтобы я пускала тебя в свою голову», — едко подумала я в ответ.

— Пускала, — возмутилась Сибил. — Я показывала, как это выключить, но ты сказала оставить это, и…

— Не ты, — сказала я ИИ.

— Что не я? — сказал Ник.

Я покачала головой и закрыла глаза, пытаясь закрыться ото всех.

«Не переживай, я не все время тут, — сказала СЗД. — Просто показалась, чтобы напомнить, что предложение в силе. О, и доктор Ковальски хочет, чтобы ты тренировалась на картофеле.

Я закатила глаза. Отлично, теперь меня заставляли тренироваться.

— Я тебя не заставляю, — обиженно сказала Сибил.

«Считай это дружеским напоминанием, — бодро сказала СЗД. — Кстати, следующий лот».

Брокер показывал следующую квартиру, и я отвлеклась от голоса духа и сосредоточилась на аукционе.

Второй была квартира наверху. Это должно было сделать ее глупо дорогой, но фотография с порога показывала комнату по пояс в мусоре. Я улыбнулась из-за гадкого вида. Такое сбивало цену, и я уже заметила несколько хороших признаков. Настолько хороших, что склонилась к Нику.

— Поднимай до тысячи, — прошептала я.

Он моргнул.

— Серьезно? Это куча мусора.

— Куча мусора с коробками еды на вынос из «Ле Пале», — заявила я. — В том месте за блюдо триста баксов.

Ник все еще не был убежден, но он послушно поднял руку за начальную ставку в сто долларов. Было несколько других желающих, но все ненавидели квартиры с мусором, и мы выиграли ее за восемьсот баксов.

— Подходит, — сказала я, адрес появился на моем экране рядом с нашими именами. — Ладно, дальше.

— Дальше? — сказал Ник. — Ты купила полный день работы.

— Расслабься, — сказала я. — Я же говорила, у меня есть план.

— С участием бульдозера?

— Мы не заработаем триста тысяч за три недели, если будем действовать как раньше, — напомнила я. — Просто делай ставки. Я разберусь.

Ник недовольно нахмурился. Я дала ему ворчать, потому что мне было нечем приободрить его. Но, хоть было неловко, я была настроена решительно, смотрела на экран, когда появилась следующая квартира.

Мы купили четыре квартиры, и деньги закончились, и все квартиры, кроме первой, были в Подземелье. Ник напрягался все сильнее с каждой новой квартирой, но он был хорошим Уборщиком, так что молчал, пока мы не сели в машину.

— Ты с ума сошла? — спросил он, как только дверцы закрылись. — Зачем покупать четыре квартиры на одном аукционе? Они делают это дважды в день! Ты боялась, что квартир не хватит? Потому что мы не успеем убрать так много за день.

— Знаю, — я сняла очки. — Но ничего, потому что мы не будем их убирать. Мы отыщем в них ценное.

Ник был потрясен. А потом разозлился.

— Издеваешься?

— Только так выйдет, — возразила я, открыла таблицы, которые подготовила Сибил, на моем телефоне. — Я проснулась рано этим утром, чтобы проверить цифры, и все четко. Если мы будем убирать каждую квартиру, которую покупаем, мы не уложимся во время. Пока не попадем на квартиру-джекпот. Мы не можем на это рассчитывать, так что мой план — купить как можно больше квартир, забрать из них все ценное и оставить уборку на потом.

— Так нельзя.

— Можно, — сказала я. — Технически, мы не должны их убирать. Мы просто выиграли четыре квартиры. СЗД плевать, что мы делаем с ними, пока аренда оплачена.

— И кто будет платить аренду? — осведомился Ник, а потом его глаза расширились. — Погоди, это ты имела в виду, когда сказала, что отдашь все деньги за следующие три месяца, кроме аренды? Ты хочешь повесить на меня сотни квартир, из которых уже забрала все ценное?

— Нет! — в ужасе закричала я. — Я бы никогда так с тобой не поступила! Этот месяц тяжелый. Как только я отплачу папе, я уберу все те места и верну в систему до того, как придется платить за следующий месяц.

— А этот месяц? — спросил Ник. — Кто заплатит, когда начнется следующий месяц? У тебя нет денег. Это тот же день, когда тебе нужно платить отцу.

— Все будет хорошо, — упрямо сказала я. — Мы повесим все квартиры на мое имя, и я отправлю их Собирателям. Мой кредит уже в туалете, так что не важно, будет ли там на несколько сотен плат за аренду больше. И если я сделаю их готовыми для въезда до того, как их заберут, технически я не нарушу соглашение Уборщика с городом. Даже если у меня будут проблемы, твое имя не пострадает.

Я думала, что все хорошо сделала, но Ник качал головой.

— Это плохая идея, Опал. Ты идешь против системы Уборки. Если другие Уборщики узнают, что ты воруешь, они не позволят тебе выигрывать другие квартиры.

— Разберусь с этим, когда до этого дойдет, — буркнула я, сутулясь на сидении. — Я делаю это не из-за того, что хочу. Моя спина прижата к стене, и только так я могу выбраться. Я справлюсь.

— Надеюсь, — Ник повернулся в сидении, оглядываясь, пока сдавал назад. — Потому что будет плохо, если ты не справишься.

Мне крышка, если я не справлюсь, но не было смысла переживать из-за поражения. Я буду плакать, когда разобьюсь и сгорю. До этого я буду лететь как можно выше и быстрее. Это была моя мантра, пока я открывала первый адрес на карте и давала Нику указания, пока мы ехали среди утренних пробок СЗД.

* * *

Поразительно, как быстро можно закончить в квартире, когда не нужно было убирать за собой. Обычно мы с Ником за день успевали две квартиры среднего размера, а потом ужинали. В этот раз мы сделали все четыре до двух часов дня.

Мы действовали как воры, выдвигали ящики, опустошали шкафы, бросали на пол вещи, которые не хотели. Даже с таким подходом квартира, полная мусора, заняла больше всего времени, но меня не подвел инстинкт. Как многие, живущие сверху, владелица этого места была с проблемой с шопингом. Мы нашли тонны техники, одежды и посуды, новое и в коробках, смешанное с мусором. Некоторые вещи даже не вытащили из мешков, и было проще забирать это для перепродажи.

Нам пришлось побывать в трех ломбардах, чтобы все продать. Я вечность проверяла золото, но к пяти вечера мы закончили, получив доход в шесть тысяч долларов.

— Мало, — ворчала я, тыкая в таблицу, парящую в дополненной реальности передо мной. — Всего три тысячи, если убрать то, что мы потратили на квартиры. Мне нужно зарабатывать пятнадцать тысяч за день, если я хочу накопить триста тысяч за двадцать дней.

— Теперь девятнадцать, — сказала Сибил.

Я недовольно посмотрела на ее иконку.

— Это все равно удвоило твои деньги, — Ник показал моей якобы чувствительной ИИ, как подбадривать. — Это хорошо, и теперь у тебя есть шесть тысяч для вечернего аукциона. Если мы снова сможем так сделать, к концу дня будет двенадцать тысяч. Не достаточно, но близко.

Да, но:

— Ты, вроде, ненавидишь этот план?

— О, я все еще считаю это ужасной идеей, — сказал Ник, разворачивая машину. — Но приятно хоть раз не убираться. Мы сделали только веселую часть работы — поиск сокровищ. Если бы не гора работы, которую мы накапливаем, я мог бы делать так весь день, — он улыбнулся, но взгляд помрачнел, он взглянул на меня. — Я не буду помогать тебе убирать весь тот бардак, когда это закончится.

— Я и не собиралась просить, — убедила его я. — Это все на мне.

И я не хотела этого. Мы с Ником намусорили во всех квартирах в поисках ценного, и теперь мы отправлялись на вечерний аукцион, чтобы купить больше. Я начинала понимать, сколько работы готовила себе в конце этого, а еще мне нужно будет Убирать с Ником три месяца, чтобы отплатить ему. Мне придется работать днем и ночью, чтобы все закончить, если это вообще было возможно сделать. Мы собирали квартиры быстрее, чем я могла разобраться с ними, но если я выиграю квартиру на аукционе, чтобы вернуть ее через два месяца не убранной, я нарушу свое соглашение с городом. Я могла потерять лицензию Уборщика и Отмычку, так что потеряю свою жизнь.

— Ты можешь нанять кого-то помочь, — предложила Сибил. — Будет дорого, но зато это поможет решить проблему. Лучше снова быть в долгу, чем потерять единственный источник дохода.

Мне не хотелось даже думать об этом.

— Серьезно, сейчас тебе нужно больше переживать из-за цены золота, — продолжила Сибил. — Я следила за ней с твоей первой транзакции, и, похоже, цена не просто падает, когда ты продаешь. Она падает, когда золото попадает к тебе. Проклятие словно знает, что ты собираешься делать, и готовится к удару. Так золото будет стоить меньше земли к концу месяца.

— Пока мне платят правильную сумму, мне плевать, — сказала я. — Продажа золота мне подходит. Если цена будет дальше падать, торговцы будут бросать в меня золотом, чтобы разгрузить запасы, пока оно не стало стоить ничего, — я задумчиво поджала губы. — Я должна просить больше.

— Тебе нужно найти способ сделать это быстрее, — сказал Ник. — Ты хочешь покупать больше квартир, но мы три часа продавали улов оттуда. Мы не можем набрать доход, если теряем четверть дня на ломбарды.

— А если мы будем оставлять продажи на воскресенье? — предложила я. — Нам нужно будет продавать часть, чтобы покупать квартиры, но мы можем хранить остальное в моей квартире, раз там теперь пусто. Или в любой квартире, которые мы не используем, пока все не соберем. Из-за падения цены на золото — это риск, но падение происходит на пару процентов за раз, когда я получаю или продаю золото. Наше время стоит больше этого. Если мы оставим продажи на день, когда аукциона нет, мы справимся лучше.

— Можно попробовать, — сказал Ник. — Отправимся на вечерний аукцион, поужинаем, а потом за работу. Когда мы закончим собирать ценности, мы продадим достаточно для завтра, а остальное оставим у тебя. Хорошо?

Звучало как день в восемнадцать часов. Ник работал так постоянно, но он был наполовину машиной. Я была человеком. Очень уставшим человеком, но я не осмеливалась жаловаться. Это была моя идея, так что я убрала ужас с лица.

— Похоже на план.

Он кивнул и сосредоточился на дороге, пока я безумно искала новые ломбарды, чтобы мы попали в лучшие.

* * *

Так шло неделю. Мы вставали, отправлялись на аукцион, забирали ценное, продавали часть для следующего аукциона, а потом делали это снова. На третий день я не знала, зачем оставила матрац. Я жила на кофе и энергетических напитках, игнорируя возмущения Сибил о том, что такой график делал с моим здоровьем. Когда я спала, я спала на диване Ника, чтобы мы не тратили время на его поездку за мной.

Я не искала еду уже на четвертый день и ела то, что Ник ставил передо мной. Я мылась, когда вспоминала, покупала новые вещи из торговых автоматов, когда мои становились дырявыми или грязными, потому что заменить одежду так было быстрее на полчаса, чем купить что-то нормальное или постирать.

Я была потрясена, что Ник это терпел. Он много получит, если мы справимся, но я из человека стала грязным маленьким гоблином, сидящим в его гостиной. Я все еще не знала, было ли его влечение ко мне в ту ночь на парковке настоящим, или его вел пьяный импульс, но если я нравилась Нику раньше, вряд ли можно было сохранить те чувства после этого, ведь я была в ужасном состоянии. Одним вечером я уснула на стуле, пока ела. Упала лицом в тарелку. Я проснулась, когда Ник поднял меня со стула, чтобы отнести на диван. Я сильно извинялась, конечно, но он заявил, что не был против. Он сидел и распутывал мои волосы — которые я не расчесывала с ужина с Питером, только мыла и стягивала в хвост — пока я не отключилась, на что ушло пятнадцать секунд.

Как я и сказала, кошмар.

Кроме работы, сна и борьбы с рынком золота, я только тренировалась с магией. Я пропустила бы это, если бы могла, но СЗД приняла мое согласие обдумать ее предложение как открытое приглашение бывать в моей голове. Она и Сибил заставили меня тренироваться много раз в день, обычно когда мне нужно было магией пробить чары на квартире, в которой мы искали ценности. Когда я тянулась к силе, СЗД становилась телефоном между мной и доктором Ковальски, передавала до ужаса подробные указания моей новой наставницы, пока я училась хватать горсть магии размером с картофель.

Было так тяжело, что я не понимала, как много магии обычно собирала, пока не попыталась уместить ее в такую горсть. Я всю жизнь хватала магию, которая вместилась бы в ванную, и это многое объясняло. Учиться ограничивать себя до размера картошки было как пытаться изменить то, как я дышала. Требовались серьезные усилия, чтобы изменить то, что делал, не задумываясь. И эти усилия мне не нравились, потому что я уже много работала, особенно, когда приходилось так колдовать перед Ником.

Он точно думал, что я сходила с ума. Когда мы столкнулись с кафе, запечатанном магией, мы стояли там двадцать минут, пока я сжимала картофель и вела себя так, словно никогда не колдовала. Дошло до того, что я попыталась магией закрыть голос СЗД, чтобы мы могли действовать быстрее, и тогда я поняла, что в такие игры с богиней не играли. Как только я попыталась, она заперла меня в первой квартире того дня — жуткой тесной коробке под новой эстакадой — пока я не извинилась и не убрала барьер.

Но, хоть я ненавидела посягательство на мое ограниченное время, это работало. Хоть я использовала ее постоянно, магия почти сразу перестала болеть, может, потому что я не растягивала ее до пределов каждый раз, когда колдовала. Заклинания все еще могли обрываться, но они не взрывались мне в лицо, отдача прекратилась, что было чудом. Я никогда еще не была так долго без магии, взорвавшейся перед лицом. Если бы я не устала так сильно, я бы ощущала себя чудесно.

Я ждала радости из-за этого, когда все закончится. Но пока была только работа. Работа, работа, работа и больше работы. Я почти забыла, как выглядело солнце, когда вдруг ко мне пришла мама.

Стоило такое ожидать. Я только бросала вещи в своей квартире, но мы были на аукционах Уборки каждый день, и там она меня поймала. Я вошла и обнаружила ее в первом ряду, без охраны, без слуг. Просто мама в ее типичном белом платье, которое на ней выглядело чисто и изящно, а не скучно, как такие вещи смотрелись на мне.

Ее власть проявлялась в том, что никто не сидел рядом с ней, хотя она была невероятно красивой, сидела одна впереди. В ней ничто не кричало «ВЕЩЬ ДРАКОНА, НАЗАД». Но никто не хотел приближаться. Даже я ощущала угрозу, пока подходила спросить, что она тут делала. Когда она посмотрела на меня, я ощутила шок.

— Боже, мам, — прошептала я и села рядом с ней. — Что такое?

Всю жизнь я видела маму идеальной. Идеально злой, идеально нахальной, идеально побеждающей, но всегда идеальной. Женщина передо мной выглядела так, словно спала еще меньше меня. Под ее глазами пролегли тени, которые не мог скрыть даже лучший макияж, и ее лицо искажала тревога, делая ее на десять лет ближе к ее настоящему возрасту.

— Мам, — сказала я на корейском, сжала ее холодные ладони. — Что случилось?

— Дочь, — сказала она на том же языке, с опаской огляделась в зале, полном Уборщиков, глядящих на нас, как на сериал века. — Мы можем где-то поговорить?

Обычно я подозревала бы ловушку. Но в этот раз я кивнула и помогла ей встать, обвила рукой ее руку и вывела ее из зала. Ник поймал мой взгляд в дверях, но я покачала головой и махнула ему занять нам места, пока вела маму по желтому коридору бывшей школы в сторону туалетов.

— Ладно, — сказала я, когда мы заперлись в женском туалете. — Что, черт возьми, происходит?

— Язык, — сказала мама, но упрек был рефлексом. Мама, казалось, могла вот-вот заплакать, и хоть наши отношения не были лучшими, я была человеком, а она все еще была моей мамой.

— Мам, скажи, что не так? — взмолилась я. — Что ты тут делаешь? Папа заставил тебя прийти?

— Нет, — она вытащила платок из сумочки и промокнула глаза. — Он думает, что я на пути в аэропорт, чтобы улететь в Сеул. Он не знает, что я…

Она замолкла, сжала кружевной платок в кулаке, глядя на меня пугающими глазами.

— Опал, тебе нужно остановиться.

— В чем?

— Не знаю, — недовольно сказал она. — Твой отец не говорит, но тебе нужно прекратить то, что ты делаешь. Ты убиваешь его!

Я отдернулась в тревоге. Это звучало истерично, но моя мама не устраивала истерики.

— С того дня, как я переделала твою квартиру, с ним что-то не так, — продолжила она, говоря так быстро, что я едва успевала. — Он хорошо это скрывает, но я знаю его, Опал! Я вижу, что он слабеет, и я думаю, что это связано с тобой. Тебе нужно остановиться!

Я смотрела на нее в шоке пару секунд. А потом разозлилась.

— Остановиться? — закричала я. — Он меня проклял! Если ему не нравится, что я делаю с этим, он может снять его в любой момент.

— Ты знаешь, что это не так просто! — закричала мама, на ее лице был настоящий страх. — Он — Дракон Кореи! Его слабость ведет к опасности для нас, включая тебя! Ты можешь злиться на него, сколько хочешь, но это влияет на всех нас. Его враги уже близко, но теперь сама Белая Змея в СЗД!

Я сжала губы. Белая Змея была младшей сестрой отца, единственным выжившим родственником, самым назойливым. Она была для Миротворца худшим врагом, чем папа.

— Что она тут делает?

— О, говорит, что думает о предложении Миротворца о взаимном согласии, — сказала с яростью моя мама. — Это все ложь, конечно. Миротворец заставляет всех своих драконов клясться, что они не убьют друг друга, а она добьется своего, только если убьет твоего отца. Но Великий Ён — не дурак. Он держался дома, когда прибыл, и вряд ли она знает о его состоянии. Но ее присутствие тут не сулит добра.

Это было правдой. Белая Змея была всем, чем я обвиняла папу, только без чести и справедливости Ёна. Если она в СЗД, моя мама не зря паниковала. Я просто не понимала, в чем была моя вина.

— Еще раз, — прорычала я. — Это не моя проблема. Если папа не хочет разбираться со своей сестрой, он может лететь домой. Он может снять мое проклятие. Он может сделать многое, чтобы исправить ситуацию. Почему я страдаю, чтобы это исправилось? Он же дракон!

— Он — твой отец! — закричала моя мать.

— Он не мой отец, — рявкнула я. — И он не твой муж. Он — наш владелец. Мы — его смертные, глупые маленькие питомцы! Если он страдает, потому что я тяну за поводок, который он на меня надел, то, может, ему стоит поступить достойно и отпустить меня.

— Не знаю, почему я подумала прийти к тебе! — закричала мама. — Ты — эгоистичный ребенок, который лучше утащит с собой на дно самое красивое существо в мире, чем признает, что она ошибается!

— Я не ошибаюсь! — орала я. — Я — жертва! Он делает это со мной!

— Посмотрим, как далеко такое отношение тебя заведет, — прорычала мама, скаля зубы, словно она была драконом. — Я отправляюсь домой, Опал. Ты бросила его, но остальные не забыли, что мы должны своему дракону. Мы убережем его дом любой ценой. Надеюсь, ты поймешь, как сильно твой отец борется за тебя, пока не будет поздно.

— Боже, мама! — завопила я. — Это не моя вина!

Но мама уже шла прочь, слезы лились по ее лицу, пока она шагала по коридору, хлопнув дверью перед моим лицом. Я уже открыла ее, чтобы побежать за ней, но телефон загудел.

«Аукцион начинается, — написал Ник. — Ты идешь?».

Я посмотрела на спину мамы, пока она шла по коридору, стуча каблуками, как ножами, по плитке пола, а потом вздохнула.

«Сейчас буду».

Глава 8

Вторая неделя была безумнее первой. Теперь мы с Ником доходили до десяти квартир в день. Другие Уборщики стали замечать, и борьба на аукционе ужесточилась. ДеСантос пристал к Нику, и это было плохим решением. Ник лучше справлялся с пятичасовым сном, чем я, но он тоже стал раздраженным, и он чуть не оторвал ДеСантосу голову.

Меня тоже пытались оскорбить. Не один раз меня загоняли в угол, но я слишком устала, чтобы бояться. Я просто хотела, чтобы это закончилось. Мы были близко, оставалось несколько дней. Но, хоть я просыпалась, уже считая часы до возвращения в кровать, я боялась того, что время уходило, потому что теперь началась третья неделя. Я уже не могла отрицать, что мы отставали.

Я не могла понять, почему. Когда я думала обо всем, что мы сделали, что мы продали, я не видела поражений. Мы хорошо справлялись, порой очень хорошо, но, хоть доход шел ввысь, этого не хватало, чтобы достичь цели. Если нам не повезет, мы провалимся. И нам должно было повезти за эти дни.

— Еще один шанс, — буркнула я Сибил, плюхнувшись на пожеванный собакой диван, который мы забрали из последней квартиры в центре. Или в Финансовом районе? Я не помнила. — Одно везение — все, что нам нужно.

— Тебе много раз везло, — напомнила Сибил. — Статистически, ты все еще справляешься выше среднего.

— Этого мало, — я уткнулась лицом в ладони. — Папе плевать на «почти». Если денег нет, я проиграла.

— Ты еще не проиграла.

Это было мило с ее стороны, но я была не в настроении для такого. Я устала, хотела есть и была сломлена так, что хотелось плакать. Если бы Ник не был в соседней комнате, я заплакала бы, но у меня еще была гордость. Я выбрала марш смерти, я пройду до конца. Я говорила себе это снова и снова, когда телефон загудел в кармане.

— О-о-о, — сказала Сибил. — Опал, посмотри на это!

— Сама смотри, — буркнула я, потирая утомленные глаза. — Для этого у меня есть ты.

— Тогда слушай, — сказала она. — Ты получила письмо на старый аккаунт из колледжа.

— И? Я все время проверяю там письма. Потому я его не проверяю.

— Это не спам, — сказала Сибил. — Это просьба о консультации. Парень хочет, чтобы ты посмотрела на его статую дракона.

Я вздохнула. Я делала такое в колледже. Это был хороший способ найти скрытые сокровища, пока они не ушли на аукцион, но мне больше нравилось щеголять обширными знаниями истории, потому я обычно не брала деньги. Мне все еще нравилось щеголять, но я уже не делала это бесплатно. И у меня не было времени.

— Скажи ему отнести ее в один из домов аукциона.

— Уверена? — спросила Сибил. — Он говорит, что заплатит тысячу долларов.

Мои глаза открылись.

— Серьезно? — я села. — Тысячу баксов за одну оценку?

— Так написано в письме.

Я нахмурилась, обдумывая это.

— Он может сделать ВР-звонок?

— Напишу… — Сибил напевала, а потом мой телефон снова задрожал. — Он не против.

— Отлично, — я села. — Я сделаю это сейчас.

Пока моя ИИ послушно отправляла сообщение, я встала и пошла искать Ника. Он был в спальне, разбирал мужскую одежду из выдвижных ящиков, разложив ее на полу.

— Эй, — сказала я. — Я быстро поговорю по телефону. Какой-то идиот предлагает тысячу баксов за оценку статуи.

— Ты можешь сделать это по телефону? — спросил Ник, не поднимая взгляда.

— Могу в виртуальной реальности.

Он утомленно кивнул, пнул стопку одежды с гримасой.

— Тысяча подошла бы, потому что это место выглядит ужасно. Не знаю, сколько собак было у владельца, пока он не убежал, но они все испортили.

Он поднял нарядную рубашку в пятнах и пожеванную на рукавах, и я скривилась.

— Мебель в гостиной такая же, — сказала я. — Просто забери, что можешь, и мы отправимся дальше, когда я закончу. Мне пригодятся десять минут на диване.

Ник кивнул, и вернулась в гостиную и надела очки.

— Готова? — спросила я, когда они были на моем лице.

— Связываю, — ответила Сибил. — Но сначала присядь.

Уходить в ВР, пока ты стоял, было плохой идеей. Было легко удариться пальцами ног или голенью, когда мир перед глазами не совпадал с реальностью, где находились ноги. Хотя присесть мне нужно было не из безопасности. Я плюхнулась раньше, чем она закончила, прислонила голову к острому краю деревянной рамы, которую пожевали псы-демоны прошлого владельца, в надежде, что дискомфорт не даст мне уснуть.

— Можно начинать.

— Теперь связываю, — сказала Сибил, и вид в камерах пропал, а в очках стало видно милое кафе на берегу озера Сен-Клер. С крохотного балкона отеля было видно край, и я была уверена, что это был пирс в Нью-Редженси, но я не была уверена. Все богатые отели выглядели похоже, и это не было важно. Меня больше интересовал красивый темнокожий мужчина за столиком кафе.

Как только я увидела его, я поняла, что он был богат. Он не только отдыхал в одном из лучших отелей посреди рабочего дня, он был в легком светло-коричневом костюме, который я видела в прошлогодней коллекции от Y23, крутого бренда. Его часы были дорогими, и очки дополненной реальности были такими тонкими, что выглядели почти как обычные солнцезащитные очки, что означало, что они дорого стоили. Даже его вкусно выглядящий кофейный напиток был из известного дорогого магазина. Это выглядело заманчиво — как фотография в журнале, которую готовила толпа часами. Но парень вел себя так, словно это был простой вторник. Я воодушевилась. Я смогу заработать.

К счастью, у Сибил была хорошая картинка меня, записанная заранее, для его реальности, а не снимок с камеры. Было время, когда я могла сочетаться с его «Я такой богатый, что даже не нужно стараться» поведением, но те дни давно прошли. Я не знала, что нашло на парня, чтобы он предложил тысячу долларов за срочную консультацию, но если бы он увидел, какая я сейчас, он точно отключился бы, не дав сказать ни слова.

— Это Опал Ён Э? — спросил он, улыбаясь мне — точнее, модной версии меня из профиля колледжа три года назад — идеальной белозубой улыбкой. — Известная дочь Великого Ёна?

— Да, — я мысленно попросила Сибил проверить, чтобы разговор не отслеживали. — С кем имею честь говорить?

— Можешь звать меня Эйнсли, — ответил он с нажимом, намекая, чтобы я не спрашивала фамилию.

— Чем могу помочь, Эйнсли?

— Я слышал, ты разбираешься в искусстве драконов и умеешь проводить быструю оценку, — он полез под столик за своей сумкой. — Я склонен покупать на импульсе и купил статуэтку у… необычного торговца. Стоило быть осторожнее, но я давно искал такую, и меня занесло. Обычно я не хочу давать понять, что я ошибся — важно поддерживать репутацию — и я поспрашивал о ком-то надежном, мне назвали твое имя. Спасибо, что так быстро ответила.