Бои под Нарвой

Глава 12

От деревни Варты до боевого участка было около четырех километров. В лесу отряд растянулся длинной извилистой змеей. Утопая в снежных сугробах, по сторонам колонны двигались связисты, тянувшие телефонную линию.

Предстоящий бой взволновал людей, все шли молча, погруженные в свей мысли. Слышались тяжелые вздохи, иногда короткая ругань.

Вдруг откуда-то сзади Петров услышал зычный голос Фомина:

— Куда ведешь нас? К немцу в лапы?

— Еще полверсты, и мы доберемся до опушки леса, где нас ждет Блохин с ординарцами, — сдерживая негодование, ответил инженер.

— Там нас ждут немецкие пулеметы в засаде, а не Блохин, — заорал Фомин. — Товарищи! Кончай офицера! Он — предатель!

— Ты белены объелся? — возмутился Крупович.

— Помалкивай, пока шею не свернули! — пригрозил ему Фомин.

Выхватив маузер, матрос напрямую, по сугробам, бежал к голове колонны. За ним с винтовками на изготовку, ругаясь и пыхтя, неслись еще несколько человек.

Колонна остановилась. Петров побледнел и молча смотрел на подбегающих бузотеров.

Рабочие окружили командиров.

— Большевики, ко мне! Хватай крикунов! Обезоруживай их! — закричал Крупович.

С десяток рабочих бросились наперерез группе Фомина. К ним присоединились другие. В смутной синеве зимнего рассвета раздались ругательства, лязганье затворов. В суматохе кое-кого ранили штыком.

К Петрову подбежал щуплый человечек в потрепанной солдатской шинели и, ухнув, взмахнул винтовкой. Фесин перехватил штык, направленный в грудь инженера, и отвел его в сторону. Человек в солдатской шинели бросил винтовку и шарахнулся в чащу. Вслед ему раздались несколько выстрелов.

Между деревьев в синеватом полумраке бегали люди, кто-то стонал, кто-то ругался…

— Смирно! — громко закричал Крупович. — Разберись по взводам! Обезоруженных вывести вперед.

Толпа снова начала приобретать строгие очертания воинской колонны. На полянку вывели с десяток жалких фигур, окруженных кольцом штыков. Все они лишь недавно появились на заводе.

— А ну, поглядим, что это за типы! — сурово проговорил Крупович, наводя на задержанных луч карманного фонарика.

— Фоминские дружки! Уничтожать такую сволочь надо! — закричали рабочие.

— А где же сам Фомин? — спросил Крупович. Матроса нигде не оказалось. Очевидно, воспользовавшись сумятицей, он успел скрыться.

— Ну, отвечайте рабочему классу, чего вы бузу заварили? — строго спросил Фесин.

Один из обезоруженных, сутулый скуластый парень, поднял голову и дрожащим голосом пояснил:

— Да матрос сказал нам, что офицер Петров ведет отряд в руки к немцам, на общую погибель. Ну, а мы и поверили…

— Казнить всех их тут же на месте! — крикнул кто-то.

— Этого делать нельзя, товарищи! Надо их отправить в Варты. Там разберутся, кто виноват, а кто попал случайно, — вмешался Петров.

— А что на них смотреть, предателей проклятых. Инженер с нами всем сердцем, а они на него грязь льют! — закричали рабочие.

От этих криков Петров вдруг ощутил большую, светлую радость. Нет, он радовался не потому, что десяток его невольных врагов стоят перед ним жалкие и обезоруженные. Он просто почувствовал себя в хорошей, дружеской среде, которая, когда надо, и защитит его, и поддержит.

— Товарищи, нам надо спешить на позиции. Начнет светать, и мы зря понесем потери. Сейчас не время разговаривать, — напомнил инженер.

— Правильно! — закричали рабочие. — Нечего языки трепать. Пусть там комиссарка Лебедева с ними разбирается.

Отряд двинулся дальше. Уже светало, когда из-за сосен показался всадник. Петров сразу узнал Блохина. Командир отряда осадил коня и обрушился на Петрова и Круповича.

— Почему опоздали? Латыши ждут, моряки ждут, а вы невесть где-то прохлаждаетесь, копуны чертовы!

Крупович начал объяснять причины опоздания, но Блохин выругался и приказал двигаться вперед бегом.

Сам он зарысил впереди отряда. Фесин бежал, держась за стремя, и отрывисто, в общих чертах, рассказал командиру о происшедших событиях.

— Вот тоже шляпы, туды его растуды! — снова вскипел Блохин. — Почему не поймали этого проходимца Фомина? Почему его сразу на месте не расстреляли, проклятого?! Тебе, Крупович, и тебе, Фесин, блох на печи ловить, а не командовать солдатами на войне.

— А ты сам куда смотрел? — рассердился Крупович. — Где твои глаза раньше были?

— Да и я шляпа! — согласился Блохин. — И Прахов, старый черт, просмотрел. Еще в Нарве инженер предупреждал об этой сволочи — Фомине. Так слюни распустили — будем присматривать да наблюдать, вместо того чтобы сразу пустить в расход сукина сына.

Отряд прибыл на место, и сразу же Блохин стал разводить подразделения по позициям. Рабочие небольшими группами пробирались к своим местам. Люди спотыкались о корни и кустарники, проваливались в сугробы, но никто не ругался и не ворчал. Где-то совсем близко в синеватой дымке вспыхивали яркие звездочки выстрелов. Иногда над головой с мелодичным звуком проносилась немецкая пуля.

Разместив красногвардейцев, Блохин стал обходить линию окопов, неторопливо объясняя, как следует вести себя.

— Вперед не рвись! Зря не высовывайся, соседу в бою помогай, внимательно слушай команду командиров.

Когда он закончил обход и вернулся к небольшой землянке, где должен был разместиться КП, им вновь овладели сомнения: как бы необстрелянные бойцы Стального отряда не дрогнули в бою. При тусклом свете зимнего утра он снова принялся рассматривать карту. Латыши располагались слева, к югу от Стального отряда, прочно оседлав железную дорогу и Ревельское шоссе в нескольких километрах к западу от станции Вайвара. Моряки находились справа, севернее, и преграждали шоссе, идущее вдоль побережья Финского залива. Стальной отряд заполнял промежуток между ними. Но на флангах отряда имелись почти километровые разрывы, охраняемые лишь дозорами и секретами. Для защиты бреши между Стальным отрядом и латышскими стрелками Беманс выставил роту уступом, за своим правым флангом.

Разобравшись в обстановке, Блохин решил, что надо укрепить фланги.

«Надо иметь значительный резерв, чтобы в нужную минуту бросить его, куда понадобится, — прикидывал он. — Во главе резерва поставлю Петрова… Нет, Петрова следует еще проверить в боевой обстановке. Лучше Прахова. Или вызвать из резерва Орехова?»

Позиции Стального отряда от моряков отделяла ложбинка, густо поросшая кустарником, почти доверху занесенная снегом. Ложбинка хороню просматривалась и простреливалась. Блохин выслал туда дозор из четырех человек, поручив им наблюдение за действиями немцев.

На левом фланге, сразу за лесом, начиналось ровное заснеженное поле, на краю которого чуть обрисовывались окопы латышей. Блохин сразу понял, что именно здесь уязвимое место обороны.

«Попрошу Беманса немедленно выдвинуть сюда хотя бы пару пулеметов», — подумал Блохин и направился на КП в землянке.

Как только рассвело, немецкая артиллерия открыла огонь.

От командного пункта хорошо просматривалась вся опушка леса. Блохин неторопливо прошелся вдоль всего участка обороны. Он останавливался, чтобы разглядеть в бинокль вражеские позиции. Делал это он умышленно неторопливо, хотя при каждом близком разрыве снаряда сердце его замирало от неприятного волнения.

— Товарищ Блохин! Прикажи-ка и нашим пушкам ударить по немцу, чтобы нам не так скучно было, — просили его бойцы.

— Нет, товарищи, раньше времени обнаруживать свои пушки не будем, — отвечал Блохин и шел дальше.

На командном пункте в землянке разместилась Саня с телефоном. Телефонисты тянули сюда провода. Девушка деловито покрикивала на замешкавшихся связистов.

— Копуны несчастные! Шевелитесь поскорее!

— Добро! — кивнул Блохин, услышав голос девушки. — С ними не стесняйся, Саня! С кем установила уже связь?

— С латышами! К морякам еще тянут провод, — ответила она.

— Поэнергичнее поторапливай ребят, а то немец подогреет вас! — посоветовал Блохин и отошел.

Поблизости от землянки, в небольшой лощинке, поросшей ельником, Семенов развернул перевязочный пункт. Тут же суетилась Повалихина, помогая ротным поварам раздавать подвезенные из деревни щи и гречневую кашу.

— Эге, да здесь на фронте жизнь получше, чем в Петрограде! — шутили бойцы, сидевшие в окопах. — Харч что надо!

Вдруг прямо в неглубоком окопе с грохотом разорвался немецкий снаряд. Тотчас по лесу разнесся протяжный мучительный стон. Чуть ли не вся рота Круповича, оставив в окопах оружие, бросилась на помощь трем раненым.

— Стой! Куда?! — закричал Крупович. — Все по местам!

Рабочие нехотя стали возвращаться в окопы, но второй снаряд, разорвавшийся в лесу, подогнал их. Через минуту все сидели в укрытиях и «лисьих норах».

К фельдшеру Семенову прибежал взволнованный связной и сообщил о раненых. Рая и Кустова схватили носилки.

— Раненых понесут санитары! — строго распорядился Семенов. — Медицинский персонал не должен покидать свои места!

Немцы усилили обстрел. Снаряды с визгом и грохотом рвались на опушке леса. То и дело раздавались тревожные крики:

— Санитара!

Чтобы избежать потерь, Блохин решил отвести людей в глубь леса, оставив в окопчиках на опушке лишь дозорных.

Заметив движение на краю леса, немцы стали стрелять шрапнелью, но снаряды рвались далеко в тылу.

«Держатся пока ребята! — с удовлетворением подумал Блохин. — Хоть и не обстрелянные, а держатся!»

Откуда-то из-за молодого ельника выбежал Прахов. Блохин сразу обратил внимание на подрагивающие губы и сдвинутые брови Прахова.

— Что, комиссар, боязно? — рассмеялся он. — Это тебе не сталь варить!

— Ну и глуп же ты, Блохин! — раздраженно ответил Прахов. — Стану я обращать внимание на эти штучки!..

Он пренебрежительно ткнул пальцем в сторону разорвавшегося снаряда.

— А что случилось? — сразу стал серьезным Блохин.

— А то, что мы с тобой слепыми щенятами оказались! — Глаза Прахова сердито сверкнули за стеклами очков. — Товарищ Лебедева так и сказала — вы с командиром вроде слепых щенят…

— Да ты толком расскажи, что произошло?

— А то произошло, дорогой товарищ командир, что мы с тобой матерого волка пригрели! Поймали одного дружка-приятеля Фомина. Фомин его в наш отряд пристроил, хоть он на Стальном никогда не работал. Так вот, этот самый дружок рассказал с перепугу, что Фомин такой же матрос, как ты кайзер Вильгельм.

— Ну?! — удивился Блохин. — Не матрос? А кто же он?

— Самая настоящая белогвардейская контра. Он людей подговаривал перебить всех командиров. А отряд наверное, думал завести в засаду…

Из окопов закричали:

— Блохин! Товарищ командир, немцы идут!

— По окопам! — крикнул Блохин. — Стрелять по команде.

По заснеженному болоту бежала густая цепь немцев. Их зеленовато-серые фигуры хорошо выделялись на белом фоне снега.

— Не меньше батальона! — заметил Блохин.

Немцы шли молча, во весь рост. Их широкая цепь, выгибаясь, охватывала позиции рабочего отряда.

Красногвардейцы открыли торопливый яростный огонь. Напрасно Блохин, Прахов и другие командиры бегали вдоль окопов и требовали беречь патроны. Торопливая, но малоэффективная стрельба продолжалась, а немцы подходили все ближе.

Вдруг в самом центре расположения Стального отряда заговорил пулемет. Он бил короткими точными очередями. Блохин видел, как падали в снег немцы, как шарахнулись они назад…

«Ну и молодец! Откуда у нас такой лихой пулеметчик?» — подумал командир, перебегая к центру.

Еще издали он увидел Петрова. Инженер лежал за пулеметом, припав к прицелу.

«Молодец инженер! Свой парень! Такому можно верить!» — с радостным, теплым чувством решил Блохин.

С левого фланга донеслись яростные крики, Блохин взглянул туда и смачно выругался. Там кипела рукопашная схватка. Группа немцев, незаметно пробравшись по лощинке под прикрытием густого ельника, ударила во фланг отряда. Увидев перед собой не солдат, а рабочих, немцы рванулись в атаку, рассчитывая сразу опрокинуть противника. Но красногвардейцы смело бросились навстречу врагу.

«Сомнут! — в ярости заскрежетал зубами Блохин. — Немцев раза в три больше! А я, чертова орясина, прохлопал!»

В несколько прыжков он достиг командного пункта, рванул из рук ошеломленной Сани телефонную трубку, крутнул ручку и закричал:

— Алло! Алло! Моряки?! Выручайте, братишки! Ударьте немцу в спину…

Швырнув трубку, Блохин выскочил из землянки.

«Что там происходит?» — удивилась Саня, тоже выбегая наружу.

Слева, из леса, к землянке бежали люди в серо-зеленых шинелях. Один из них вскинул винтовку и целился в Блохина.

«Да это же немцы! Сейчас убьют Блохина», — в страхе подумала девушка.

Не думая о себе, Саня выхватила из кармана жакетки наган, подняла его, зажмурилась и выстрелила.

Что-то резко дернуло ее руку.

Девушка открыла глаза и с удивлением увидела, что немец лежит, ткнувшись лицом в снег.

«Неужто убит? Кто это так ловко его прикончил?» — удивленно подумала она.

Мимо землянки, выставив вперед штыки, пробежали Онуприенко, Диков и Самохин. Саня взглянула на их строгие и яростные лица и вдруг вспомнила, что она должна находиться возле телефона.

— Ой! — вскрикнула она и бросилась в землянку. Запищал телефон. Саня приложила трубку к уху.

— Жив, братишка? Сейчас поддадим немцу жару. Так и доложи начальству! — раздался чей-то веселый голос.

— Хорошо! — отозвалась девушка.

— Так ты, оказывается, сестренка, а не братишка?! Боевая, видать, если во время атаки осталась у телефона…

Саню снова неудержимо потянуло из землянки.

Над заснеженным лесом гремело раскатистое «ура».

На правом фланге мчались в атаку матросы — без шинелей, в одних бушлатах, а некоторые только в тельняшках, в бескозырках с развевающимися по ветру ленточками. Атака была настолько неожиданна и стремительна, что объятые ужасом немцы, бросая оружие, пустились наутек. Рабочие бежали за ними.

Крепло и нарастало могучее, радостное «ура».