Бои под Нарвой

Глава 15

Отступление оказалось очень трудным. Шоссейные дороги уже были перерезаны немцами, и пришлось идти по проселкам. Лошади выбивались из сил, автомобили застревали в сугробах.

В одной из маленьких деревушек к отряду присоединился Повалихин с товарищами, охранявшими запасы на станции Вайвара.

— Где наше продовольствие? — вместо приветствия спросила его супруга. — Я с тебя полный отчет стребую!

— Не до припасов было, немец станцию захватил, едва ноги унесли от него, — оправдывался Повалихин.

— Понимаю! С перепугу бежал без памяти! — бушевала супруга.

— Да, наверно, так же ретировался от немцев, как и ты, Матрена Спиридоновна, — ответил за Повалихина Прахов. — Вспомни Варты…

Заметив отход Стального отряда, подвижные немецкие части — конница и лыжники — бросились вперед, стараясь прорваться в тыл и перехватить пути отхода отряда. Ежеминутно происходили ожесточенные перестрелки с арьергардом, которым командовал Петров.

Блохин окончательно уверовал в военные способности инженера и поручил Орехову помогать инженеру в арьергарде.

Петров и Орехов старались задержаться на каждом совсем незначительном оборонительном рубеже — у ручейка, на опушке леса, на краю селения.

Рабочие видели поведение инженера в бою, прониклись к нему уважением и теперь охотно выполняли его приказания. В арьергарде подобрались наиболее сильные, веселые, неунывающие люди.

— Надо устроить немцу суприс — рисовый суп, чтобы он нас до смерти помнил, — шутил Орехов.

Растирая рукавицами синее от мороза лицо, Петров намечал позицию очередной засады, назначал старшего и указывал каждому бойцу его место.

— Передних пропускай, а как подойдут основные силы, бей на выбор по офицерам, а затем убегай туда, вон по той просеке, — учил в свою очередь Орехов.

Когда последние бойцы отряда прошли по узкому ветхому деревянному мостику, через засыпанную глубоким снегом балку, Орехов обратил внимание Петрова на важность этой позиции.

— Посмотрите, товарищ Петров, — указал он инженеру на балочку, — здесь можно надолго задержать немцев. Мостик сломаем и разберем, а через глубокий и сыпучий снег перебраться будет нелегко, особенно под огнем. Обхода и объезда балки поблизости нет… Хочешь не хочешь, а мостик надо будет строить заново. Даже лыжники не все пройдут: берега балки круты, не скоро на них заберешься.

Инженер вполне одобрил выбор рубежа обороны.

— Только вот отходить отсюда будет трудно. До ближайшей опушки леса, где можно скрыться, не менее полукилометра. Идти придется по совершенно открытому полю, и, конечно, немцы не преминут обстрелять отходящих сосредоточенным ружейным и пулеметным огнем, — заметил он. — Те, кто станет защищать рубеж, почти наверняка погибнут, если не сумеют продержаться до наступления темноты или хотя бы сумерек.

— Значит, надо подобрать сюда наиболее надежных товарищей, которые обладают хорошей выдержкой и верным глазом, — посоветовал Орехов.

— Лучше Онуприенко с его двумя друзьями мы никого не найдем, — задумчиво проговорил инженер.

— Согласен с вами, Аркадий Васильевич. Я сейчас поговорю с ними. Как они сами посмотрят на наше предложение. Если сдрейфят, то придется подыскивать кого-либо другого, например, меня с Туркиным и Диковым, — предложил Орехов.

— Вы очень нужны в отряде. Я вам не разрешу остаться тут или сам с вами останусь, — ответил Петров.

— На это ни я, ни командование отрядом не согласятся, товарищ Петров, — запротестовал Орехов и направился к Онуприенко.

— Прямо чертов мост, — пошутил Онуприенко, оглядев мостик и балочку. — А ты, Орехов, настоящий Суворов…

— Важный рубеж и очень удобный для обороны. Мы хотим поручить тебе и твоим дружкам его защиту. Садитесь в засаду шагах в полутораста — двухстах отсюда, — проговорил Петров. — Наденьте маскхалаты, закопайтесь в снег, вас не скоро заметят. Открывать огонь не торопитесь, бейте немца наверняка.

— Раз надо здесь обороняться, то мы всегда готовы, не правда ли, ребята? — обратился к Демину и Самохину Онуприенко.

— Куда ты, туда и мы за тобой, — за обоих ответил Самохин. — Сейчас приволоку маскхалаты.

— Помни, Онуприенко, открывать огонь только тогда, когда немцы начнут наводить новый мостик. Постарайтесь продержаться до наступления темноты, а затем перебежками отступайте к лесу. Двое бегут, третий их прикрывает своим огнем. Понятно? — пояснял Орехов задачу Онуприенко.

— Все понятно. Задача не из легких — втроем задержать колонну немцев, но ведь надо. Так, товарищи? — обернулся Онуприенко к Демину и Самохину.

— Мы с товарищем Петровым надеемся на тебя, товарищ Онуприенко. Андрюшей, кажись, тебя звать? — мягко и задушевно проговорил Орехов.

— Я большевик и партию не посрамлю, товарищ Орехов. Можете на нас троих вполне надеяться, отряд наш Стальной не подведем! — с чувством ответил молодой рабочий.

Петров и Орехов по очереди крепко обняли Онуприенко и его друзей, пожелали им успеха и поспешили дальше, чтобы поскорее догнать свой отряд. На опушке леса они на мгновение остановились и взглянули на оставленную у мостика группу.

— Уверен, ребята не сдрейфят, устроят немцам хорошую встречу, — проговорил Орехов.

Петров в ответ глубоко вздохнул.

— Жаль будет, если погибнут такие парни. Но более надежных людей найти в отряде трудно. Будем надеяться на лучшее.

— На войне без потерь не обходится, товарищ Петров, — серьезно проговорил Орехов. — А что парни хорошие — так все они у нас хорошие, и каждому жить хочется…

Как только Петров и Орехов скрылись в лесу, Онуприенко со своими друзьями принялся разбирать мостик, относя подальше доски и бревна и тщательно зарывая их в снег, чтобы немцы быстро их не нашли. Затем они обрядились в маскхалаты, подыскали укрытое и по возможности незаметное место среди занесенного глубоким снегом придорожного кустарника, поудобнее устроились в глубоких снежных ямах.

Онуприенко сам побывал в каждой из ям и лично проверил, какова из них видимость и удобно ли будет стрелять. На шоссе еще ничего не было видно. Зимний пасмурный день быстро тонул в мглистых сумерках…

Три друга сошлись в кустах, немного позади своих окопчиков. Онуприенко понимал, что на нем лежит главная ответственность за успех порученного дела, и он решил точно договориться с Деминым и Самохиным о том, что и как придется им делать.

— Главное — не торопиться, — предупреждал он друзей. — Без моего сигнала огня не открывайте. Все время следите за тем, что будут делать немцы и что буду делать я.

— Один глаз на тебя, а один на немца, — усмехнулся Демин.

— Нет, так не пойдет! Оба глаза и на меня и на немца, иначе что-нибудь да проморгаешь, — возразил Онуприенко.

Прошло с полчаса, на шоссе никто не показывался. Заснеженный хвойный лес стоял не шелохнувшись, только изредка со слабым шорохом падал снег с разлапистых елей. И снова все затихало… Чтобы не мерзнуть, Демин и Самохин затеяли было возню, но Онуприенко приказал им не мять снега и не привлекать этим внимание немцев. Сам он был погружен в глубокую задумчивость. Перед его глазами стоял, как живой, образ Сани. Андрей вспоминал, что видел ее сегодня во время боя, после того как она подстрелила немца. Смущенная и растерянная тем, что убила человека, она боязно оглядывалась на длинную, вытянутую на снегу фигуру поверженного врага. Когда Онуприенко поздравил ее с боевым крещением, девушка даже не ответила ему, в задумчивости не услыхав его голоса.

«Оказывается, она не только лихо танцует… Не всякая деваха рискнула бы стрелять во врага из нагана, — думал он. — Скорее бы вернуться на завод. Тогда я напрямик поговорил бы с Саней. Неужто отвернулась бы от меня?..» Онуприенко стряхнул с себя задумчивость и стал внимательно вглядываться в серую линию узкой лесной дороги. Затем он оглянулся на своих товарищей. Демин тоже напряженно вглядывался вперед и почти не двигался.

— Замерзнешь, паренек, если не будешь двигаться, — окликнул его Онуприенко. — Не утомляйся напрасно, а то, когда надобно будет смотреть на немцев, глаза у тебя будут слезиться от усталости.

Самохин дыханием согревал пальцы, которые плохо сгибались от мороза.

— Надень варежки и не морозь зря руки, — напомнил Онуприенко другу.

— Может, они и совсем не подойдут до темноты, — высказал свою заветную мечту Самохин.

— На это не надейся! — охладил его надежды Андрей.

Самохин вздохнул, перестал дуть на пальцы, надел варежки и задумался… Еще год назад он в это время с гармошкой гулял по деревенской улице, задевал девчат, толкая их в сугробы пушистого снега. Громче всех тогда визжала круглощекая Настя, которую уже давно прочили ему в невесты. Но парень не торопился со свадьбой, а решил сперва побывать в Питере на заработках. Из Питера он ни разу не написал Насте и теперь не надеялся, что она станет его дожидаться. Бойкие столичные девушки больше пришлись ему по сердцу, хотя он еще и не сделал своего выбора. Вспомнил он и отца, который с начала войны был где-то на фронте и только раз приезжал в деревню на короткую побывку. Тогда говорил он сыну, что, ежели погибнет на войне, тот должен позаботиться, чтобы после войны поделили мужики промеж себя помещичьи земли, чтобы обязательно получить себе клин, что у дороги, под лесом. Некогда эта земля принадлежала деду и прадеду Самохина, а помещик отобрал ее за долги и потравы. Отец считал ее и сейчас своей землей, насильственно отобранной у него невесть за что… Вспомнились ему младшие братья и сестры. «Как-то они там бедуют эту зиму?» — задумался Самохин и забыл о войне.

Прошло еще с полчаса, сумерки заметно сгущались, видимость уменьшалась, и в это время вдали появились темные фигуры, которые, скользя на лыжах, стали быстро приближаться к разрушенному мостику. За лыжниками, примерно в полукилометре, скакали на лошадях немецкие офицеры. Бокового охранения не было. Офицеры весело болтали, мало обращая внимания на то, что происходит вокруг. Было ясно, что они себя считали в полной безопасности.

Едва увидев немцев, друзья замерли на своих местах, не сводя глаз с приближающегося противника. По учащенному дыханию Демина и Самохина Онуприенко догадался, что оба они сильно волновались.

— Нервничать нечего. Возьмите себя в руки, — мягко проговорил Онуприенко. — Теперь не спускайте глаз с немцев да прикиньте, как проще и короче добраться до леса. Когда будете отходить, некогда будет выбирать дорогу и разглядывать, где она лучше.

Между тем немецкие лыжники, дойдя до разрушенного мостика, попытались идти напрямик через балку, но тотчас завязли в рыхлом снегу и вернулись на шоссе. Подскакали всадники и тоже попробовали пересечь балку, но с первых же шагов лошади увязли в снегу по самое брюхо, и незадачливые всадники едва не вывалились из седел на шеи своих лошадей. Пыхтя и буксуя, подошел автомобиль. Из него вышли двое военных и неторопливо направились к оврагу.

Онуприенко легонько свистнул, и все трое вскинули винтовки, тщательно целясь в немцев. Один из офицеров, толстый, почти квадратный мужчина, поднес к глазам бинокль и внимательно стал разглядывать окружающую местность. Как ни хорошо замаскировались Онуприенко и его друзья, можно было каждую секунду опасаться, что немец их заметит и обнаружит засаду. Медлить больше было нельзя. Тщательно прицелившись, Андрей нажал на курок. Совсем негромко раздался выстрел, и в ту же минуту толстый немец нелепо дернул головой, как будто его сильно ударили по щеке, и повалился на снег. Одновременно прогремели выстрелы Демина и Самохина, и еще два немца упали рядом с первым. Среди немцев началась суматоха. Часть солдат бросилась к упавшим, другие открыли беспорядочный огонь, не заметив даже, откуда стреляли по ним. Лыжники снова бросились в балку и после нескольких неудачных попыток все же перебрались через нее. Онуприенко понял, что сейчас будет обнаружена засада. Подпустив лыжников поближе, Онуприенко и его друзья открыли по ним огонь почти в упор. Один за другим падали на снег сраженные пулями немцы. Но Онуприенко прекрасно понимал, что дальнейшее сопротивление бесполезно. Они будут перебиты или захвачены в плен. Лыжники уже заходили им во фланг, надо было отходить к лесу. Онуприенко давно наметил заросли ельника, где можно было задержаться.

— Айда за мной! — скомандовал он Демину и Самохину, и все трое побежали к опушке леса, путаясь в длинных маскировочных халатах. Проваливаясь в рыхлый снег, рабочие, конечно, не могли уйти от лыжников. Шагах в пятидесяти от леса они снова залегли и открыли частый огонь по немцам, со всех сторон наседавшим на них.

— Пока есть патроны, немцы к нам не подойдут, не станут лезть на рожон. Нас мало. Они надеются захватить нас живьем, — предупреждал товарищей Онуприенко. — Но у нас есть еще лимонки и штыки с прикладами. Будем защищаться до последней возможности…

Онуприенко понимал, что наступают решительные минуты боя. Долго сопротивляться немцам они не смогут. Надо было в подходящий момент отойти к лесу. Самохин нервничал, стрелял часто, но делал промахи.

— Не горячись! Чем больше уложишь немцев, тем легче нам будет уйти от них, — наставлял его Онуприенко.

Зато Демин стрелял спокойно и метко. После каждого его выстрела на землю падал сраженный враг. И тем не менее лыжники окружали трех храбрецов с явным намерением захватить их живьем. Онуприенко, обернувшись к товарищам, приказал им отходить к лесу.

Уже сильно стемнело, и в лесной чаще легко было скрыться.

— Я своим огнем прикрою ваш отход, а потом вы поможете мне уйти от немцев, — коротко пояснил Онуприенко своим товарищам.

— Мы не оставим тебя одного! — возразил было Самохин.

— Не разговаривать! Как приказал, так и будет! — резко оборвал его Андрей. — Бегом — марш!

Демин и Самохин побежали к лесу. Онуприенко остался один. Он сознавал опасность своего положения, понимал, что Демину и Самохину в наступающих сумерках трудно будет прикрывать огнем его отход. У Андрея защемило сердце. Неожиданно снова вспомнилась Саня. «Увижу ли я ее еще? Удастся ли отсюда выскользнуть? — промелькнули в его голове тревожные мысли. — Я так и не попрощался с ней там, в лесу, перед началом отступления отряда. Саня, Санечка, если бы ты знала, как я люблю тебя! Только бы уйти отсюда. Я расскажу тебе все, что у меня на сердце. И может быть ты ответишь мне все-таки взаимностью…»

Онуприенко продолжал неотступно следить за действиями все более окружавших его врагов.

— Рус, хенде хох, ходи плен! — закричал один из немцев и для пущей убедительности поднял вверх руки.

На это предложение Онуприенко ответил выстрелом. Выронив винтовку, немец обеими руками схватился за живот и повалился на снег.

Подобрав раненого, немцы снова ринулись к Онуприенко.

«Помни, Андрей, большевики умирают, но не сдаются! Эх, Санечка, увидимся ли еще?» — промелькнуло у него в голове.

Ведя бой с врагом, Онуприенко не замечал, что сзади, со стороны леса, к нему крадется огромный немец. Заметив его, Демин и Самохин изо всех сил закричали:

— Андрей, берегись! Сзади немец!..

В пылу боя Онуприенко не услышал друзей, а стрелять по немцу Демин и Самохин не решались, опасаясь попасть в Андрея.

— Бежим на выручку! — предложил Демин.

Но друзья успели сделать только несколько шагов, когда огромный немец кинулся на Онуприенко. Андрей заметил опасность в самую последнюю минуту, винтовка уже не могла ему помочь. Тогда, выхватив из-за пояса гранату, Онуприенко что было силы ударил ею по голове уже навалившегося на него немца. Раздался взрыв…

Демин и Самохин остановились и увидели, как над местом, где лежал их друг, взвился черный столб дыма.

— Он подорвал себя вместе с немцем! — в ужасе воскликнул Демин.

— И этим спас нас… — добавил Самохин.

Раздумывать было некогда, и оба красногвардейца скрылись в лесной чаще.