Большая книга ужасов — 32

Глава I Жорка-предатель!

Все родители одинаковы. Они постоянно дают советы, что тебе делать и как себя вести. Они вешают на холодильник записки с ценными указаниями: «Вымой посуду, сделай уроки»; звонят с работы, чтобы дать дополнительные инструкции, а заодно проверить, дома ли ты (а если не дома, то изволь потом доложить: где был, с кем, чем вы занимались). И все это потому, что они, видите ли, за тебя беспокоятся: «Ну и что, что тебе двенадцать, мне уже тридцать шесть, а отец все равно встречает меня с работы»…

Но ни один родитель никогда не скажет: «Идешь гулять — бери бейсбольную биту (танк, пулемет или хоть Жорку-пса, фокс не фокс, а штаны порвать может)», — нет! Ничего подобного от них не услышишь! Они говорят: «Мой руки», «Чисти зубы», «Хорошо учись», «Не связывайся со шпаной» — и при этом считают, что уберегли тебя от всех на свете опасностей.

Я не жалуюсь, я привык. К тому же предатель Жорж смотался куда-то в кусты, танка у меня нет, а бейсбольная бита не помогла бы. Шлем куда лучше, но у меня и его нет, и вообще, дурная это манера — ходить по улицам в шлеме.

Чуть белели в темноте заснеженные сосны, в сугробе раскорячился обледеневший скелет-скамейка. Фонарь был предусмотрительно разбит. Мы с другом Витьком, когда были мелкие, боялись ходить в этот уголок парка. Здесь, за шеренгами сосен, стоит старый-престарый особняк. Не особняк, а развалюха, не знаю, как он до сих пор не рассыпался. У него перекошенное крыльцо, обшарпанные стены и окна аркой. За одним из окон круглые сутки сидит старуха и смотрит, смотрит. Наверное, кого-то ждет или ей просто скучно, а телевизора нет. Она никогда не зажигает в комнате свет (только свечи), и вообще, говорят, странная. Мы с Витьком долгое время считали, что она ведьма, и старались подальше обходить особняк. Потом, конечно, выросли и перестали верить в ведьм, но этот уголок парка по-прежнему не любим.

Вечно Жорка затаскивает меня в самые темные и угрюмые места! Затаскивает и смывается в кусты, а я тут стой…

— Так ты не ответил!

— Что? — Шестеро охламонов, класса, наверное, из десятого (если они вообще учатся в школе), встав полукругом, прижали меня к ледяной скамейке. Я еще не понял: хотят ли они подраться или так, стреляют денег на пиво, и от этого было слегка неловко. Самый низкорослый, широкий, как топчан, снял со своей руки часы и сунул в карман.

— Повторяю вопрос для тупых: как ты относишься к чертям? — Во ненормальный!

— Ну-у… С уважением. — Почему я так сказал? Испугался, что ли? С другой стороны, почему он спросил? Псих или так, придуривается?

Развязка была неожиданной.

— Тогда купи чертенка! — Парень в кожаной куртке с заклепками (как не мерзнет?!) достал из кармана деревянную фигурку и сунул мне под нос.

Фигурка больно мазнула по зубам. Так вот ты какой, агрессивный маркетинг! А эти шестеро с фантазией: нет бы просто морду набить, деньги отобрать, они мне чертенка деревянного впаривают, гуманисты, блин! Пятясь, я встал ногами на скамейку, теперь самый высокий охламон был мне по грудь.

— Зачем он мне? Я уже сто лет в игрушки не играю.

— Мы, что ли, играем? — оскорбился кожаный.

Низкорослый с часами в кармане его поддержал:

— Мы, парень, тоже давно не играем. Купи сувенир, не тушуйся. Пятьдесят рублей всего.

Охламоны выжидательно смотрели на меня. А может, и не смотрели, а может, и не на меня: темно, ни черта не видно. Самым разумным, конечно, было бы купить эту несчастную фигурку и уйти. Только ведь фиг отпустят!

Я живо представил, как лезу в карман, достаю кучу мелочи и начинаю отсчитывать требуемый полтинник. Темно, кто-нибудь из охламонов обязательно подсветит мне зажигалкой. Подсветит, увидит: моей наличной мелочи хватит на полтора таких чертика, начнет набивать цену. Я, конечно, не соглашусь: договорились уже о цене, нечего больше торговаться! В результате мне набьют морду и отберут все, что есть. Или другой вариант: я лезу в карман, начинаю набирать полтинник, мне подсвечивают зажигалкой, кричат: «Что ты нам мелочь суешь?» Тоже повод для драки…

— Ну, не тормози! — кожаный раздраженно насел на меня. — Смотри, какой чертик! — И подсветил зажигалкой, чтобы я мог разглядеть. Чертик как чертик, с кокетливо закрученным хвостом и голливудской улыбкой. Следующим шагом я должен был либо отказываться, создавая повод для драки, либо лезть в карман и опять-таки… В общем, хочешь не хочешь, а получить по морде и лишиться всех денег сегодня придется. Если, конечно, не попробовать убежать…

Я как стоял на лавочке, так и сиганул рыбкой в толпу охламонов. Кого-то задел ботинком по башке, кого-то — по уху локтем, но приземлился удачно, в сугроб. Одним прыжком вскочил на ноги, крикнул кустам: «Ко мне!»… Получил по затылку и свалился обратно. Сразу двое уселись на меня верхом, третий, пнув для порядка по ребрам, принялся обшаривать мои карманы. Так и знал! Что ж, по крайней мере, я пытался убежать.

— Что за дети пошли! — ворчал третий, выгребая у меня мелочь. — К нему как к человеку, а он… — Возразить я не мог: меня прочно воткнули носом в снег, лежал молча, только отфыркивался. Далеко послышался лай: Жорка вылез наконец из кустов. Бегает небось, ищет меня, а я тут валяюсь.

— Хорош! — Низкорослый пнул меня еще раз, и сразу стало темно и тихо. В щеку ткнулось что-то твердое, я поднял голову. Жорка-предатель нагулялся и теперь настойчиво звал домой, тыкая в меня деревянным чертиком.

— Брось! — Я поднялся на ноги. Жорж весело заскакал вокруг, не выпуская фигурку изо рта.

— Брось, я сказал! — Фокс отскочил от меня и побежал вперед, мол, отбери. Щас! Я отряхнулся и побрел за ним. Паршиво, конечно, а что поделаешь?! Шесть охламонов — это вам не один и не два. И не чокнутый Жорж, который носится вокруг тебя с чертенком в зубах, ни черта не понимая сам.

Глава II Благое дело

Фонарь под окнами разбили, и в комнате сударыни Ефросиньи было совсем темно. Письмо в жэк с просьбой призвать хулиганов к порядку она уже написала, только вот отправить никак не могла — некогда! С утра ныла спина, и сударыня Ефросинья до обеда пролежала в постели, игнорируя все свои дела. Потом полегчало, и она смогла пролистать несколько страниц «Славянской мифологии» и «Техник заговоров». Она любила полезные книги, да и как их не любить потомственной колдунье! «Техники заговоров», например, достались сударыне Ефросинье от бабушки («Мифология» была утеряна во время войны, пришлось долго искать-бегать по букинистическим магазинам). Как такие книги не любить! Как не любить свое фамильное дело! Еще Ефросиньина бабка говорила: «Делай людям добро, пока можешь». Дар ведь на улице не валяется! Это сейчас, куда ни плюнь, попадешь в липовую колдунью. А было время…

Жаль, что разбили фонарь! Не сможет сударыня Ефросинья прочесть главу из книги, не сможет кому-то помочь. А клиент нынче капризный: повременишь с выполнением заказа, он ждать не станет, уйдет к липовой колдунье. Жаль человека. Он не виноват, что не может отличить настоящее от мнимого, подлинную колдунью от самозванки. А фонарь разбит! И до письма вот руки не дошли, детей, что ли, попросить отправить?

Дети в соседней комнате расточительно жгли электричество. На весь дом орал телевизор, и верхний свет был включен. Сколько уж сударыня Ефросинья с ними ругалась — все без толку. Несознательные люди, неэкономные, как жить-то будут?! Один внучков компьютер сколько электричества жрет! Этак и по миру пойдем через год-другой!

Сударыня Ефросинья встала, скрипнув пружинками старой кровати, достала из серванта две свечи. Очень уж хочется почитать! Сын купил ей вчера новые очки, да еще лупу в придачу — читай не хочу, все буквы видны, как двадцать лет назад. Вот только свечки зажжем…

— Мам Фрось, ужинать! — Невестка сунулась в дверь, ни тебе «здрасте», ни «до свидания»! «Мам Фрось, ужинать!» — и все. Кто ее воспитывал?!

Нет, к «маме Фросе» колдунья уже привыкла. В конце концов, это для клиентов она Ефросинья, да еще и сударыня (это нынче модно), а дома — можно и по имени. Пусть «мама Фрося», но поздороваться-то можно?! Вот обидится сударыня Ефросинья и не выйдет! Пусть приносит ей ужин в комнату, пусть извиняется за свое поведение, а не то… Впрочем, нет, невестка хоть и невоспитанная, а все-таки своя. Случись с ней что, колдунье самой придется себе ужин готовить, а она не уважает это занятие, да и здоровье уже не то. Пускай уж лучше невестка. Сударыня Ефросинья потерпит, ей не впервой.

А вот хулиган, разбивший фонарь под окном… Безответственная молодежь пошла, вандалы какие-то, а не люди. Но ничего-ничего. Колдунья уже придумала, как научить их уму-разуму. И придумала, и дело сделала, будет хулиганам веселая жизнь, научатся вандалы ответственности!

Научатся! Колдунья как представила, даже ладони потерла от радости! А если сабж (ну вот, нахваталась внуковых словечек!) в хорошие руки попадет, то быстро назад вернется. Такая вещь хорошему человеку не нужна, у него своя совесть есть. А неразумные да безответственные пускай побалуются. Поучатся уму-разуму. Конечно, никто не заплатит за эту работу, ну да благие дела всегда задаром творятся.

Сударыня Ефросинья положила на тумбочку «Техники заговоров» и пошла на кухню. Вернется — почитает.

Глава III В темноте

Нос не разбит, одежда цела, фигурка у Жорки отобрана и сунута в карман — мать ни о чем не догадается. Ну и хорошо, расспросы типа «Да что?», «Да как?», «А ты?», «И чего тебя туда понесло?» — мне не нужны. В прихожей было темно, на тумбочке разрывался телефон. Я взял трубку.

— Саня? — мать, веселая, как не с работы, пыталась перекричать музыку, которая лилась из трубки. — Я тебе с утра забыла сказать: мы на дне рождения у тети Наташи, будем поздно.

— Поздравь от меня.

— Конечно. Все, пока, тут не поговорить. — По уху резанули ударные: да уж, не поговорить.

— Пока.

Значит, я сегодня один. Что ж, включим компьютер и попробуем наслаждаться жизнью. Я налил себе чаю, плюхнулся в кресло, включил машину.

Этот флеш-мультик я рисую уже третий месяц. Витька надо мной ржет: «Это, — говорит, — будет дело всей твоей жизни. Закончишь лет через пятьдесят, не забудь пригласить меня на презентацию». Я спрашиваю: «А на столе станцуешь?» А он: «И станцую, и спою, если ты когда-нибудь закончишь этот мульт». Иногда я ему верю и с удовольствием представляю, как мы, два беззубых старикана, танцуем и поем на столе в каком-нибудь банкетном зале, а наши друзья, тоже старики и старухи, ржут над приключениями диплодока Стасика.

Диплодок Стасик — это мой герой. В смысле, герой мультика. Он вообще-то хороший, но думает то головой, то попой, потому что у него два мозга: и там и тут. Отсюда все проблемы. Скажем, в первой серии он, как порядочный динозавр, охраняет замок с принцессой, который постоянно атакуют то рыцари, то враги-иноверцы. Только Стасик никак не может разобраться, кого от кого охранять? Рыцарей от иноверцев? Иноверцев от принцессы? Принцессу от замка? И делает глупости. А во второй серии… Честно говоря, вторую я еще не придумал. Мне бы первую дорисовать, а то Витька надо мной ржет…

Монитор мигнул, показав на прощание умную попу диплодока, и погас. Заодно погас верхний свет и холодильник на кухне, кажется, перестал работать. Пробки вырубило.

Ну это мы мигом. Нашарим в столе пассатижи (щиток с пробками надежно заперт на скрученную проволоку), на тумбочке нащупаем ключи (и в прихожей свет не горит, видно, все вырубило), выйдем на лестничную площадку — и здесь темно. Может, не в пробках дело?

Копаться в щитке, когда собственных рук не видишь, мягко говоря, затруднительно. Пришлось вернуться к тумбочке в прихожей. Где-то здесь у отца была дежурная свечка для таких случаев. Я вынул ящик и долго шарил в нем, прежде чем убедился: свечки нет.

Ладно, спичками обойдемся. Пройдем на кухню, опрокидывая встречные табуретки, найдем на столе коробок… Пустой. Ничего, нам нетрудно, второй найдем… Из второго коробка выскочил таракан, большой, черный, даже в темноте видно. Пробежал по моей руке и спрыгнул на пол. В дверь постучали — открыто же! Должно быть, у соседей тоже вырубился свет, и дело не в пробках. Бросил дурацкий коробок, пошел в прихожую… Никого. Дверь открыта, с лестницы в прихожую плывут клубы темноты.

Натурально! Черные клубы, как дым, заплывают с лестницы в мою, без того темную, прихожую. Эй, пожар, что ли? Нет, запаха гари не чувствуется…

Первое, что я сделал, это захлопнул дверь. Темнота рассредоточилась по прихожей, и ее уже нельзя было различить. Хорошо. А со светом-то что делать? Я снова принялся обшаривать все вокруг: не может быть, чтобы не было свечки. В темноте я мог различить только собственную тень, мелькающую в зеркале, поэтому действовал на ощупь. Тумбочка, ключи, расческа, записнуха, отвертка, зеркало, пальто, пальто, чья-то волосатая грудь, куртка, чья-то волосатая рука…

Нет, перчатка из кармана торчит… Фигушки — рука. Я потянул за палец, и он вырвался, как живой. Шаркнула ткань — спрятался. Так, я не псих и не пьяница, у меня в прихожей чертей нет, сделаем вдох и ощупаем вешалку еще раз… Пальто, пальто, куртка. Так-то лучше.

В зеркале мелькнула тень — нормально, это моя. Ну и что, что я стою спокойно, а тень маячит туда-сюда! Это качаются-перемигиваются фонари за окном комнаты, их свет немного отражается здесь, в зеркале прихожей, вот и получается, что тень маячит. Нам свет сегодня дадут или как?

Что-то громыхнуло на кухне. Спокойно, это Жорка пошел на штурм холодильника. Конечно, я же его не покормил!

— Ща все будет, пес! Только не буянь! — Я развернулся, чтобы пойти на кухню, и тут с грохотом в прихожей упала вешалка. Должно быть, я слишком энергично ее обшаривал, вот и не выдержала. Подобрать? Ладно, потом. Все равно возиться-прикручивать в темноте не буду.

Жорка действительно был на кухне. Только он не кидался на штурм холодильника. Откровенно говоря, он стоял на столе, широко расставив лапы, и мелко трясся.

— Эй, ты чего? Кыш со стола, свинья ты, а не собака!

Жорка не среагировал, разбаловала его мать. Ладно, я не гордый, я и по шее могу… Ноль эмоций.

— И чем тебе на столе намазано?

Жорка, понятное дело, не отвечал, только стоял, трясся и перепугано таращился на пол. Я проследил за его взглядом — ничего.

— Мышку, что ли, увидел, отважный охотничий фокс?

Ладно, собаки в темноте видят лучше людей. Опустимся на колени, пошарим руками по полу… Ничего!

— Хватит дурака валять! — Я спихнул Жорку со стола, и он тотчас ретировался из кухни. Ну и пожалуйста, не хочешь есть — не надо. Сумасшедший вечерок! А света все нет… Фонарик, что ли, поискать? У отца вроде был, в кладовке.

В комнату проникал свет уличных фонарей, так что кладовку-то я нашел без труда. Без труда нашел, без труда открыл и без труда получил в объятия огромную волосатую тварь!

Шуба мамина старая, только почему у нее глаза в темноте светятся?! Пуговицы. Дайте свет, а то так и заикой стать недолго! Шубу я повесил на дверь и стал обшаривать полки. Фонарик должен быть где-то недалеко… Бум! Шумно захлопнулась дверь кладовки, и я оказался в полной темноте. В спину уперлась злополучная шуба. Так, спокойствие, только спокойствие! Это все сквозняк, я не закрыл входную дверь. Или закрыл? Закрыл, точно помню. Только не запер. Значит, она открылась сама или кто-то пришел. Я пнул дверь кладовки (конечно, поддалась, она ведь на обычную щеколду закрывается), вышел в коридор. Дверь закрыта. Подергал — заперта. Наверное, не дверь открылась, а окно. Хотя они вроде заклеены…

Ладно, какая разница, я фонарик искал! Надо вернуться в кладовку. Пройти через комнату, мимо окна и шубы, сидящей на стуле, гордо закинувшей ногу на ногу… Эй, какие ноги у шубы?! И что она здесь делает?! Подошел посмотрел — показалось. Просто стул у окна — и все. Так, срочно ищем фонарик, а то и с ума сойти недолго…

И тут дали свет.

Глава IV Ночные пляски

Люстра, компьютер, холодильник — все включилось сразу, я даже вздрогнул от неожиданности. Говорящий разумный зад Стасика, который я так тщательно прорисовывал, пока не вырубилась машина, безвозвратно погиб. Ладно, не страшно, скорее всего, я бы его сам удалил — неудачный был зад. Я новый нарисую, получше.

Вешалку я прибил, покормил Жорку, с чувством выполненного долга развалился перед телевизором. Уф! Что-то я нервный стал, уже и электричеству вырубиться нельзя, чтобы я не начал бояться собственной тени. Безобразие! Включу себе ужастик и буду смотреть. Включил и смотрел до полуночи, а потом…

Проснулся я от ударов в бубны и визга свирелей. В комнате играла музыка, да громко так! Отец правду говорит: ночью по телику всегда показывают ерунду. И вот, пожалуйста: концерт народных инструментов… Не открывая глаз, я шарил по подушкам в поисках пульта: нет, нет, ага, вот он… Нащупал выключательную кнопку, благо она отдельно от остальных, нажал… Музыка не прекратилась. Вдобавок к ней послышались крики, смех… Ну вот, я уже и пультом управлять не могу с закрытыми глазами, придется открыть…

Я чуть не завопил, но вовремя сдержался. Телик стоял себе выключенный, кнопку я нащупал правильно. А посреди комнаты горел костер…

Ярко так полыхал, странно, что я не заметил сквозь закрытые веки и не почувствовал жара. Жаром меня сразу обдало, так что захотелось под ледяной душ. Кончик пламени цеплялся за люстру, лопались лампочки, фейерверком брызгали в комнату их осколки. Горсть посыпалась прямо на меня, я даже не вскочил отряхнуться.

Окна не было. Вместо окна был лес: глухой, непролазный ельник уходил далеко-далеко за пределы комнаты, двора, а может, и улицы. Папиного кресла — тоже не было. Был вместо него грязный цыганский медведь в наморднике с цепью на шее. Он мотал башкой и рычал в такт музыке. А под музыку через костер прыгали черти.

Или бесы, кто их разберет! Черные, мелкие (мне по пояс, не выше), с кокетливыми кисточками на хвостах и со свинячьими копытами. Они визжали, кажется, даже пели не по-русски и, танцуя, парами прыгали через костер. Половина чертей (или бесов?) была в венках и вышитых юбках, вторая половина прыгала так. Ничего себе развлекушечки в городской квартире! Может, я еще сплю?

Нащипал себе коленку до синяка, прежде чем понял — фигушки. Не сплю, черти всамделишные. На меня они не обращали никакого внимания. И то хорошо! Или плохо? Не то чтобы я боюсь, но… Но е-мое, это же черти! Бесы или какая разница?! Я не знаю, чего от них ждать, я не знаю, что они могут мне сделать, я вообще ничего про них не знаю. Еще несколько минут назад я и понятия не имел о том, что действительно существуют на свете какие-то там черти-бесы! И вот, пожалуйста!

Я сразу вспомнил про то, как гулял с собакой, про то, как парни продали мне фигурку черта… Эй, не из нее ли все эти чертенята выскочили?! Понимаю, что бред, но само по себе появление чертей в городской квартире тоже нормой не назовешь! Если бесы здесь, значит, откуда-то они взялись, не с неба же упали! А единственное, что появилось нового в этом доме за минувший день, — фигурка. По-моему, логично. Логично, и надо срочно от нее избавляться!

Я вскочил с дивана, и тут же все исчезло. Черти, костер, лес — не стало ничего. Чистая комната, как была, верхний свет горит… Нет, меня не проведешь: встал выкинуть фигурку, значит, надо выкинуть. Прошел в прихожую, достал чертика из кармана куртки: вот он, с хвостом-закорючкой, улыбается… Мне показалось, что черт подмигнул. Ну уж нет! Одним прыжком я оказался в комнате, распахнул форточку и выкинул фигурку за окно! Так-то лучше.

Форточка захлопнулась от сквозняка, кто еще пришел?! Родители…

— Мы думали, ты уже спишь…

Уснешь тут!

Глава V Снежки и черти

Кто не любит выходных? А я вам скажу кто: тот, кто просыпается в обнимку с чертом, которого вчера собственноручно выкинул в окно. Вот он скалится деревянными зубами и, умостив на моей подушке деревянные же рога, подмигивает зеленым глазом. Вот черт!

Я вскочил с кровати, крикнул:

— Мама! — Потом сообразил, что мама здесь не поможет, но она уже сунулась ко мне в комнату:

— Встал? Ну ты и пожарная команда, время — двенадцать часов! Говорила: не смотри всю ночь телевизор!

Я едва успел накрыть фигурку одеялом:

— Извини.

— Мы с отцом уходим, позавтракаешь сам.

— Угу.

Мать ушла, а мы с фигуркой остались. Я и черт, черт и я. Как он ухитрился вернуться ко мне назад, зачем ему это, что вообще происходит и что теперь будет? Куча важных вопросов, на которые некому отвечать, тоже осталась.

В окно ударил снежок — Витька зовет меня на улицу. Я вскочил и прилип к стеклу: точно он, стоит, машет.

— Иду! — Одна голова хорошо, две — лучше. Да и погулять тоже стоит.

Я собрался мухой, выскочил раньше родителей, крикнув: «Я во двор!» Фигурку взял с собой, а как же!

Витек выжидательно лепил снежки. Девчонки в другом конце двора уже обстреливали друг друга, а Витек преданно ждал меня на лавочке и уже успел выстроить у своих ног целый арсенал снежков. Он спросил:

— Как твой мульт?

Я ответил:

— Электричество вырубилось, и зад погиб.

Витек меня понял, потому что он в курсе всех моих дел. А потом я вывалил на бедную голову Витька все события минувших суток. Он терпеливо слушал минут пять. Затем начал перебивать и переспрашивать, потом дополнять: «У меня бабушка тоже до утра телик смотрит, и ей черти мерещатся». Затем я долго ему доказывал, что мне не показалось, что все правда, и даже предъявил фигурку. В конце концов Витек согласился мне поверить.

— Что делать-то теперь? — спросил я его, потому что мне надо было об этом кого-то спросить. Не родителей же, в самом деле!

И Витек выдал единственно верное решение:

— Найти тех парней, которые тебе его продали, и устроить допрос с пристрастием.

Я, признаться, тоже думал о чем-то подобном, но…

— Думаешь, они знают?

— Уверен! Если бы им просто надо было тебя отлупить и отобрать деньги, они бы и так это сделали без всяких чертей. Если бы им надо было избавиться от фигурки, они бы ее выкинули, как ты, и получили бы назад, как ты. А они тебе его продали, и он к ним не вернулся. Смекаешь?

Я смекнул, что Витек прав, по крайней мере, в одном: если выкинуть проклятую фигурку нельзя, то ее можно продать, охламоны тому примером.

— Может, вместо того чтобы чинить им допрос, просто попробовать продать черта?

— Попробуй. Только кто его купит? И как ты вообще себе это представляешь: будешь с ним у метро стоять? Или дашь объявление в газету, а?

Стоять у метро мне не хотелось, да и через газету — тоже проблема. В газете напечатают мой домашний телефон, к которому иногда подходят родители. Позвонят мне, трубку возьмет отец, ему оттуда: «Это вы продаете черта?» Отец решит, что это телефонные хулиганы, и пошлет их ко всем чертям. А я буду виноват.

Идею продать черта я решил оставить на потом. В конце концов, самому хотелось наказать охламонов и разузнать у них, что и как. На операцию придется, конечно, поднять полдвора, но посвящать всех в свои дела необязательно. У кого-то тихо спросим, может, знает он этих охламонов, кого-то на драку подобьем… Во всяком случае, это более реально, чем торговать чертом в переходе. Я глянул на Витька: он меланхолично мял в руках снежок и даже не поглядывал по сторонам, в кого бы запульнуть. Вот это друг, это я понимаю! Все на свете забывает и думает лишь о твоих проблемах.

— Ладно, уговорил.

— Тогда я звоню пацанам.

— Звони. Только это… Не всем обязательно знать, что мне по ночам черти мерещатся.

— Что я, дурак?!

Витек не дурак, Витек друг. К тому же теперь он ответственный за выполнение операции «Охламоны».

Глава VI Тактика допроса

Мы пошли ко мне (благо родителей уже не было дома), и Витек сел на телефон. Я сперва сидел рядом, слушал, с кем он говорит и о чем. Но звонил он всем, чьи телефоны мог вспомнить, и говорил долго. О погоде, о школе, о баскетболе и хоккее, о компьютерных играх. Я, признаться, не понимал: он что, болтать сюда пришел или по делу? Но после каждого разговора Витек черкал что-то в блокноте, давая понять, что работа идет и что-то все-таки удалось выяснить.

На двадцатой минуте я устал слушать его болтовню (да и чего над душой сидеть, чувак прекрасно справляется!) и пошел на кухню делать чай. Я, как дурак, подогревал чайник раза три, прежде чем Витек слез с телефона и притопал ко мне на кухню.

Мой друг обнаружил замечательную тактику допроса и первым делом вывалил на меня кучу информации об охламонах: кого как зовут, кто где живет, учится, с кем тусуется… При том что с самими охламонами он не разговаривал, только обзвонил полдвора и допросил всех, кто что про кого знает.

— А самое главное, — продолжил Витек, прихлебывая чай, — что у Топчана (Топчан — это самый низкорослый из компании) есть брат, врубаешься?

— Пока нет, а что?

— Брата зовут Серый, и у него последнее время нелады с крышей. Не в себе парень: то лезет в драку один на десятерых, то учителям хамит так, что мама не горюй. Теперь понял?

— А черти ему мерещатся?

— Нет. Чего нет, того нет. Но все равно…

Тут Витек, по-моему, перегнул. Не подозревать же всех подряд в преступной связи с чертом!

— Да ладно! Если не мерещатся черти, то почти наверняка он не имеет никакого отношения к истории с фигуркой. Балбес парень, и все, что такого?

— Ты уверен? Может, у него потому и крыша поехала, что чертей навидался! Откуда ты знаешь?!

— Я и не знаю. Я просто говорю, что большинству людей черти обычно не мерещатся. И если мы не знаем ничего такого про Серого, то, скорее всего…

— Брось. — Витек со стуком поставил чашку. — По-любому, его надо проверить.

Я согласился, что да, надо, только как?

— Он не старше нас с тобой. Думаю, с ним можно поговорить нормально.

— С парнем, который лезет в драку один на десятерых?

— Ну и что. Мы же вдвоем будем. — Витек глянул на часы. — И пошли быстрее, он сейчас как раз должен возвращаться с баскетбола.

Вот откуда он все знает, а?! А, ну да, сам же только что обзванивал народ, собирал сведения…

Я быстро оделся, свистнул Жорку, сказал: «Пошли»… И получил люстрой по башке.

Глава VII Он все знает!

Светильник у нас в коридоре вообще-то небольшой, но когда он свалился на голову, мне мало не показалось. Могу сказать одно: «искры из глаз» — вещь вполне реальная, когда тебе на голову падает люстра. Я прислонился спиной к стене и сполз на пол. Витек суетился рядом:

— Саня, ты что? Саня, сколько пальцев?

Сколько там пальцев, я разглядеть, понятно, не мог — люстра упала, и света в прихожей не было. Зато прекрасно разглядел, как из моей куртки на вешалке, точнее из кармана, вылезает длинная мохнатая рука и тянется к Витьку!

Витек, балда, стоял передо мной, спиной к вешалке, и так ничего и не понял, когда я крикнул:

— Берегись! — Схватил его в охапку и вместе с ним откатился в сторону. Рука ускользнула обратно в карман куртки.

— Сань, ты че? — Витек хлопал меня по щекам. — Все нормально, Сань? Может, завтра пойдем?

— Нет. — Я встал, держась за стену. Голова еще немного кружилась, но в целом нормально, можно идти. Нужно идти. Если на меня падают светильники, а из моей куртки высовываются мохнатые руки, это надо пресечь, чем скорее, тем лучше. И, кажется, мы на верном пути.

— Идем, Витек. Поговорим с этим парнем, может, он и правда что-то знает.

У баскетбольного клуба мы оказались вовремя: едва подошли, как открылась дверь и на улицу вырвалась толпа ребят нашего возраста. Серый, должно быть, среди них, только одна маленькая проблемка…

— Как мы его узнаем-то?

Витек чесал в затылке, похоже, он задавал себе тот же вопрос. Я дико обозлился: меня достают черти, на меня падают светильники, и во всем этом виноват, может быть, один из этих парней, а я даже не знаю, как он выглядит!.. Набрал воздуха и крикнул:

— Серый! — Сразу трое ребят обернулись. Я решил уточнить: — Серый, брат Топчана!

Высокий белобрысый парень сделал друзьям ручкой, мол, не ждите, и подошел ко мне:

— Что надо?

На хамство ответим хамством. Я без предисловий вынул из кармана чертика и показал:

— Твое?

Надо было видеть его лицо! Не чертика, а Серого. Он страшно побледнел, затеребил ремешок спортивной сумки, в общем, детективов читать не надо, чтобы понять: его, и еще как его.

— Значит, Игорь тебе его продал?

— Ну! Он твой? Забирай, мне не нужен…

— Нет… То есть да… Ну то есть он был мой, а теперь Игорь продал его тебе. — Серый заикался, как первоклашка у доски. Витек, вспомнив видимо, про его манеру лезть в драку, встал у меня за спиной и многозначительно сложил руки на груди. По мне, так это совсем ни к чему, парень и так напуган.

— Ты, главное, это… Не выбрасывай его, слышишь?

— Почему?

— Потому что нельзя. Продать-подарить — не вопрос, а выбросить нельзя, еще хуже будет.

— Тогда давай я подарю его тебе?

— Нельзя! Правда нельзя, он у меня уже был.

— А я, значит, следующий придурок?

— Да почему придурок-то? — засуетился Серый. — Чертик вообще-то телохранитель. Телохранитель хоть куда, от всего защитит. Но с ним надо уметь справляться, иначе — труба.

— И ты не справился? — решил додавить Витек.

— Сам бы попробовал! — огрызнулся Серый. — Нет, он правда нормальный. Если не позволять ему куролесить и держать бесов в руках.

— Каких еще бесов?!

Серый вздохнул с таким видом: «Ну что с них возьмешь — не понимают!» — и предложил:

— Пойдем на лавочку.

Мы расселись на скамейке позади баскетбольного клуба, и бывший чертовладелец поведал нам что к чему:

— Внутри фигурки черта заточена армия бесов. Собственно, она и будет тебя охранять, если освободишь. Пока они в заточении, они только и могут что пугать по ночам, больше ничего. Надо провести ритуал и освободить их, тогда у тебя будет армия телохранителей. Если они начнут куролесить, их нужно заточить обратно, только это нелегко…

— Тоже ритуал?

— Да, я вас научу. И самое главное — не бояться, ставить их на место, если куролесить начнут.

— Как это?

— Обыкновенно, кулаком по столу. Они послушаются, они трусливые. Но если почуют твою слабость…

Я не выдержал:

— Ты можешь толком сказать, делать-то что, если они буянят?! Заклинание там какое-нибудь, чеснок, серебряные пули?

— Не-а! — покачал головой Серый. — Никакого средства нет. Только ты и они, поединок характеров, понимаешь? Как с собаками, кто самый строгий, тот и хозяин, а остальных можно не слушаться.

— Не может быть, они же все-таки бесы…

— Станет невмоготу — продай или подари. Хотя вообще-то вещь хорошая, если пользоваться с умом.

Да уж! То-то он уже попользовался с умом, да так, что теперь мне дает инструкции… Может, разыгрывает? В конце концов, я даже не знаю этого Серого… А руки в прихожей?! А свет?! А ночной костер? Нет, бесы все-таки существуют. А вот то, что с ними нельзя справиться какими-то бесовскими методами, — это нонсенс. Не бывает так, должен быть способ. Наверное, Серый его просто не знает или не хочет говорить…

— Слушай, а зачем ты мне все это рассказываешь, а? Избавился от черта и радуйся! Какой тебе интерес заботиться обо мне?!

Серый негодующе хрюкнул:

— Я ж не гад! Я с этим чертом дело имел, потому и тебя предупреждаю. Ты не давай ему спуску, это не игрушки.

— Тогда зачем твой брат мне его продал?

— Я за него не в ответе. Я ему подарил, думал, он хоть человеком станет, но нет, не справился, решил тебе спихнуть.

Ну-ну…

— Ладно, так как с ним справляться-то?

— Я же говорил…

— Нет, ты нормально скажи: заклинание там, еще что-нибудь…

— Нет!

Мы с Витьком переглянулись. Не хочет говорить, значит, и не скажет. А может, и правда другого способа нет? Я достал записнуху и ручку, чтобы ничего не упустить, и потребовал:

— Рассказывай ритуалы.

Глава VIII Быстро вернулась!

Волосы над пламенем свечки трещали и сгорали, сворачиваясь. Скучны колдуньины будни: все привороты да отвороты. Иногда еще приходят дети за помощью на экзаменах. Сударыня Ефросинья не отказывает, тем более что большинство детей приводит внук. Помогает, всем помогает, но ведь так и с тоски помереть можно! Кто бы за настоящим делом пришел?! Нет, не осталось нынче таких клиентов, никого не волнует судьба грешного мира. Так и проходят колдуньины дни: приворот, отворот, экзамен. Все настоящие дела приходится делать самой. Бесплатно, конечно, и когда время есть. Вот, например, на днях…

Сударыня Ефросинья была довольна. Хорошая получилась фигурка, действенная. Кто силой привык проблемы решать, пусть свою силу в деле покажет. Кто хочет, чтобы весь мир ходил по струнке, пусть сам походит. Может, поймет, каково это. Обязательно поймет! Судя по отзывам, первый шалопай, которому досталась фигурка, больно быстро от нее отказался! Не смог, значит, понял! Усвоил урок, одним безответственным остолопом стало меньше.

Вот и хорошо, вот и славно! В свои девяносто сударыня Ефросинья не оставила надежды изменить мир. Так почему бы не начать со своего двора? Он ближе, сразу все результаты видно: что удалось, что не очень. Что не очень, так подкорректируем, потомственной колдунье это нетрудно, она ведь полезные книжки читает, все знает и может многое. Жаль, что дети этого не ценят. Да и собственный внук — балбес мог бы повнимательнее быть к старухе. Но ничего, ничего, все еще будет. Колдунья бережно вернула на полку томик «Заговоров» и задула свечку.

Глава IX Ритуал

Если бы нас с Витьком кто-нибудь увидел, он бы решил, что мы придурки или, на крайняк, спортсмены. Представьте себе: идут двое, у одного котелок в руках, папин туристический, откопан в кладовке, пока родители не пришли. У другого — целый букет свечей и огромная красная книжища: «Все животные СССР». Еще собачка с ними. Все трое, прорываясь по сугробам, прутся в самый дальний, заросший, темный угол парка. Кто они после этого? Я бы, завидев такую компанию, покрутил пальцем у виска и перешел бы на другую сторону улицы.

Но нам повезло, мы ухитрились почти никому не попасться на глаза и пришли в парк, в то место, где разбитый фонарь, где Топчан и компания продали мне фигурку. Жорж деликатно скрылся в кустах, только хвост-морковка торчал наружу. Дескать, я, ребята, с вами, просто не хочу мешать. Витек придирчиво ковырнул сугроб носком ботинка.

— И как здесь прикажешь костер разводить? Сыро же везде, снег!

Витек хороший друг, просто еще не оставил надежды меня отговорить. А я твердо решил: что-что, а телохранитель мне не помешает. Тем более — армия телохранителей. Если этому черту хочется пугать меня по вечерам, то пусть хоть пользу приносит!

— Вон, под сосной! Там земля.

Витек глянул, куда я показал, кивнул и с умным видом начал искать сухие ветки. Вот это друг, это я понимаю!

Ветки нашлись там же, под сосной, бумагу мы прихватили из дома. Через каких-то полчаса я уже поставил на огонь набитый снегом котелок. Свечки воткнул хороводом вокруг сосны и котелка, зажег. «Животных» перевязал ленточкой и положил на котелок сверху, пускай отпарятся. Достал фигурку черта и водрузил на книгу. Все было готово. Я достал записнуху с заклинанием и при свете костра стал читать:

Бесы из деревянной фигуры, я даю вам свободу и прошу взамен вашей защиты и покорности. И пусть те из вас, кто ослушается меня, вернутся назад в заточение.

Из котелка брызнула закипевшая вода, намочила книгу. Дунул ветер (откуда он здесь!), разом погасив все свечки.

— Пацаны! Закурить не будет? — Трое парней пробирались к нам через сугробы.

— Не курим.

— А если я обыщу? — Парень пошел быстрее, и тут раздался взрыв. Из сугроба брызгами вылетели разноцветные искры (хорошо, что довольно далеко, а то бы ослепили).

— Черт! — парень схватился за лицо. Двое поспешили на помощь, но тоже наступили куда-то не туда. Взрыв! Взрыв! Фейерверк. Искры вырывались из сугробов, прямо из-под ног парней, каждый шаг сопровождался взрывом, дымом и салютом. Петарды (или что там такое в сугробах) залихватски свистели, хлопали, озаряя снег разноцветными огоньками. Из кустов выскочил Жорж и заскакал вокруг, радостно лая.

— Да ну вас, парни, идите сами сюда!

— Щас! — Витек, видя такое дело, осмелел. — Мы не курим, не курим, да и вам уже дыма достаточно! Валите отсюда, пока не подорвались!

— Что?! — взревел один из парней. Оглушительный залп ответил ему из сугроба. Снег из-под его ног взвился фонтаном, как будто целая мина взорвалась, и разлетелся вперемешку с разноцветными искрами.

— Да ну их, Ван, пошли отсюда! — Почти синхронно парни развернулись и пошли назад. Еще несколько секунд мы слышали взрывы, но все реже и дальше. Потом как-то сразу стало тихо.

— Я могу ошибаться, Вить, но, по-моему, бесы уже здесь.

— Здесь, здесь! — подхватило эхо, которого в нашем парке отродясь не было.

Глава X Программа сошла с ума

На этот раз диплодок получился вполне приличный, я даже был горд, что мне наконец-то удалось нарисовать такого. Откинулся на спинку кресла и запустил программу: посмотрим, что получается?

Заиграла музычка, мульт начался. Фон я еще не прорисовал, Стасик и принцесса просто парили в воздухе. Но это ведь не главное, верно? Все было понятно и так. Вот Стасик разгуливает туда-сюда под окнами ненарисованного замка. Вот приходит враг-иноверец. Сейчас диплодок ему вломит!

Я уже приготовился смотреть поединок, как вдруг… Эй, ты что?! Не понял?! Я другое рисовал!

Вместо того чтобы защищать принцессу, диплодок открыл дверь воображаемого замка и с поклоном пропустил туда иноверца. Иноверец оказался не дурак, проскользнул, поднялся к принцессе… И получил под дых!

Стало уже интересно. Черт ее знает, что такое вытворяет программа (я рисовал совсем-совсем другое!), но посмотреть на это стоит. Я устроился поудобнее, ожидая, что будет дальше.

С криком «За родину!» принцесса долбанула иноверца по башке, потом выскочила из комнаты и захлопнула за собой воображаемую дверь. Враг остался заточен в замке вместо нее. Принцесса изящно съехала вниз по воображаемым перилам и от души врезала Стасику!

Ему-то за что?! Эй, он же ее охранял! Но принцессе было параллельно: она врезала и убежала, а Стасик, с бегающими звездочками вокруг головы, остался охранять замок с иноверцем. Конец.

Я тупо таращился в монитор, не зная, что и думать. Если это глюк программы, то какой-то очень сложный навороченный мегаглюк. Программа нарисовала сама то, чего не было, и уверенно предъявила мне.

Странно, хотя… Мультик, прямо скажем, оригинальный, к тому же неожиданный финал… А что? Это мысль! Я, пожалуй, оставлю все как есть, пускай Витек посмотрит! Вот только фон нарисую.

Глава XI Канат и собаки

Собак я не боюсь. Это глупо, бояться тех, у кого нет ни рук, ни членораздельной речи. Что она сделает, собака-то? Обругает? Морду набьет? Ну вот и я про то же. Однако если собак полный двор, они носятся, лают и прихватывают зубами каждого, кто рискнет попасться на глаза, это уже как-то нервирует.

Мы сидели на кухне, мать разглядывала свору в окно, отец меланхолично читал газету. Собаки носились по двору как ненормальные. Лаяли, бросались на всех. У одной бабульки вырвали авоську с луком — зачем? Не иначе бешеные, здоровой собаке лук без надобности. Мать, наверное, думала о том же. Она нервно мешала чай и поглядывала на отца.

— Интересно, откуда они здесь?

Отец только плечами пожал:

— Заблудились, наверное.

— В таком количестве?

— Стая.

Мать допила свой чай, встала, еще раз глянула в окно:

— Стая-то стая, а как мы на работу пойдем?

— Молча. Я монтировку возьму. Сашку проводим.

Сашке, между тем, еще предстояло гулять с Жоржем. Родители про это как будто забыли. Во всяком случае, мать поймала меня уже в коридоре:

— Ты куда?

— С собакой.

— Подожди, отец с тобой пойдет.

Я не стал ждать, мне не терпелось проверить бесов в деле. Тихо выскользнул за дверь, нащупал в кармане пальто фигурку… Говорить ничего не стал, пусть привыкают защищать меня без команды. Вышел из подъезда, самоуверенный такой…

И получил прямо в глаз собачьим чугунным лбом! В другой глаз! В бок! Под дых! Жорка заходился лаем и рвался с поводка. Собаки бросались на нас, но не кусали, а только таранили головами. Странное поведение…

— Саша, уходи оттуда! — мать высунулась в окно и звала меня. Вот не лень было окно расклеивать!

— Все нормально, мам, они не кусают! Сейчас я с Жоркой догуляю!

Жорж, поняв, что ничего ему не грозит, торопливо обнюхивал кусты. Я летал за ним на поводке и только отбрыкивался от таранящих собак. Они теперь даже не лаяли! Что у бесов за способ защиты такой? Или бесы ни при чем? Я изловчился и в момент удара поймал одну псину за шкирку, чтобы рассмотреть поближе. Псина была в наморднике!

И эта, и эта… Вся свора в намордниках и только и может, что драться головой. Интересные дела! Я прекрасно помню, как, наблюдая собак еще из дома в окно, слышал лай. Слышал лай, видел, как кого-то укусили… В общем, сомнений не остается: в намордники собак нарядили бесы, как только я вышел. Ай молодцы!

— Саша, иди домой быстро! — Мать все еще торчала в окне. Ох и влетит мне сейчас!

— Иду.

Телохранители и правда молодцы. Я, признаться, побаивался, что они учинят псам кровавую расправу. А тут — все чисто, все гуманно и остроумно. Надеюсь, бесы потом не забудут снять с собак намордники. А то как они есть-то будут?

— Ну и как это называется?! Я тебя спрашиваю?! — Мать нацелилась дать мне подзатыльник, но промахнулась и попала по стене. — Уй! Пальцы отбила из-за тебя! Тебя же покусать могли, балда, понимаешь или нет?!

— Извини, мам. Но они правда не кусаются.

— Я видела, как они бросались!

— Они играли.

Мать недоверчиво оглядела меня: куртка целая, рожа довольная, как будто и правда все хорошо.

— Не пугай так больше!

— Не буду.

В школу я все равно пошел под конвоем отца с монтировкой и мамой с нотациями. Спасибо, что хоть не до самой школы вели, так, проводили через двор — и все. Да и это было лишнее: когда мы вышли, собаки уже успели разбежаться. На урок я пришел как триумфатор, жаль, триумф длился недолго.

Если день начинается с физры, считай, что он потерян. Напрыгаешься с утра, растрясешь голову, мысли разбегутся, потом сидишь целый день на уроках, красный и мокрый, ничего не соображаешь. Хорошо, если не спросят! А если спросят, то двойка обеспечена. Я бежал по кругу за Витьком и думал, охраняют ли бесы от двоек? Если они тело- хранители, то, по идее, не должны. Но все же, все же… Они — телохранители, я их хозяин. Как сказал Серый: «Их надо держать в узде». Вот и буду держать, что прикажу, то и сделают! Эта мысль грела мою душу, а фигурка черта — карман треников. Не очень-то это удобно — бегать с такой штукой, зато безопасно.

— Как успехи? — шепнул бегущий впереди Витек.

— Отлично! Во дворе с утра свора собак объявилась, так бесы на них…

— Иванов, кончай болтать! — У физрука Саныча слух как у филина. — На канат — живо!

Я невольно вздрогнул: ненавижу канат, ненавижу физру, физруков и Саныча в особенности! Хотя что это я? Канат так канат — мне не трудно, я под охраной.

Класс у нас вообще-то ничего, дружный, только есть одна проблема: все слишком давно друг друга знают, чтобы проявлять какую-то деликатность. А уж о моих способностях канатолаза знают все. Собственно, о них и знать-то можно лишь то, что их нет, и это знание растлевает умы моих одноклассников. Все притормозили бег (хотя вызвали из колонны только меня) и приготовились смотреть шоу. Рыжий заранее хихикал (ох он у меня получит!), девчонки перемигивались, в общем, случай явно не из тех, когда приятно быть в центре внимания. А мне было все равно. То есть нет: мне было интересно, как бесы выйдут из положения? Наделят меня сверхспособностями или мат лишний подстелют внизу, когда я буду падать?

Под дружное хихиканье, прерванное Витькиным «Молчать!», я подошел к канату. Ненавижу этого удава! Ненавижу, ненавижу…

Салатный пол спортзала удалялся с каждым моим движением. Да еще эта веревка раскормленная норовила выскользнуть из рук. Руки, кстати, уже начали уставать, а ведь я не долез еще и до середины! В животе закололо. Эй, бесы! Вы что себе думаете-то, а? «Погибай, хозяин»?

Пальцы соскользнули, я неосторожно дернул ногой. Канат мазнул по носу и животу, зато рукам сразу стало легче. Если кто не понял — падаю я, медленно и плавно вхожу ногами в воду, поднимая фонтан брызг… Эй, а вода здесь откуда?!

Я вынырнул, отфыркиваясь, и совершенно четко успел разглядеть бассейн, плитку, бортики для подъема… А потом все исчезло. Я стоял на ногах под канатом в школьном спортзале, мокрый с головы до ног.

— У Саши недержание, — ляпнул кто-то. Класс дружно захохотал. Хохот пытался перекричать верный Витек, который орал: «Заткнулись все!» Но никто и не думал затыкаться.

— Иванов, что с тобой? — Саныч тоже едва сдерживал улыбку. — Марш в раздевалку, на урок можешь не возвращаться.

— И памперсы поменяй! — крикнул кто-то.

Я молча показал классу кулак, развернулся и пошел в раздевалку. Проклятые бесы! Ну сейчас я кому-то вломлю по первое число!

В раздевалке я закрыл дверь на чей-то носок и достал из кармана фигурку:

— Бес, покажись!

Разноголосое хихиканье было мне ответом.

— Покажись, я сказал!

— Браниться будешь, хозяин?

Я вздрогнул — не привык еще разговаривать с бесами. Так, спокойно: не показывать слабость, не показывать слабость…

— Да я не то что браниться, я вас обратно заточу! Вот прямо здесь и сейчас разведу костер, не пожалею школьных полов! — В доказательство я резко встал, схватил джинсы Рыжего. Рыжий курящий, у него зажигалка есть! Думаю, он простит, если я одолжу ее на некоторое время.

— Не надо, хозяин!

— Не надо!

— Не надо!

— Не надо!

Сколько же там этих бесов?! Они повторяли свое «Не надо!» на десятки голосов, перебивая друг друга, как воробьи в парке.

— Надо! — Пугать так пугать. Я шарил по карманам джинсов, а зажигалку все не находил. За этим занятием и застал меня Рыжий.

Он толкнул дверь так, что носок улетел под банкетку, ворвался в раздевалку. Увидел меня со своими джинсами в руках и сделал неоригинальный вывод:

— Ты че, Сань, мелкими кражами промышляешь?! Да я тебе!..

— Зажигалку ищу! Срочно надо! Я бы вернул!

— Не свисти, ты не куришь!

— А некурящему зажигалка не нужна?

На конопатой физиономии Рыжего отразился напряженный мыслительный процесс. Ему хотелось начистить мне лицо просто за то, что я брал в руки его драгоценные джинсы. Но просто за «брал джинсы» никого не бьют. Бьют за мелкие кражи. Одалживание зажигалки, пусть и без ведома хозяина, мелкой кражей не считается. Но, с другой стороны, Рыжий не знает, правду я говорю или нет. И предполагать может все, что угодно. А тут и ошибиться можно: начистить лицо ни в чем не повинному человеку или не начистить лицо очень даже виноватому… Одно сплошное противоречие! Я решил додавить:

— Зажигалку дай! Сколько у тебя здесь карманов, с ума сойдешь!

— Пятнадцать, — на автопилоте ответил Рыжий. — Перебьешься.

Он от души замахнулся, ударил и…

— Уй-е… — Правильно, долбанул кулаком по стене. Мало приятного, а нечего было замахиваться. Какие хитрые бесы! Вовремя подлизаться решили, а то бы я уже посадил их обратно в заточение!

Рыжий согнулся пополам, прижав к животу ушибленную руку. Я не удержался, отвесил ему в назидание подзатыльник:

— Я же тебя по-хорошему просил, балда!

Но нет, рыжие не сдаются.

— Я тебе это припомню, Санек! — процедил он сквозь зубы. Рука распухала на глазах, по-моему, он ее сломал.

— Припоминай, пожалуйста, я здесь, вот он. Свидетелей нет…

Рыжий посмотрел на свою распухшую синюю руку и оценил:

— Потом.

— Потом, суп с котом, Рыжий! — Я быстро переоделся и вышел, гордый, как индюк. Пакет с мокрой спортивной формой противно похлюпывал в руке. Я вышел в вестибюль — никого нет, все на уроках, — достал фигурку и несильно долбанул о стену:

— Шмотки высушили, быстро!

— Да, хозяин!

Раз-два-три — пакет сухой, вот это я понимаю! Фигурка в руках поблескивала зелеными глазами. Я сунул ее в рюкзак.

— Прощены. Пока что.

Глава XII Истинный вид

Следующим уроком была химия. Я поднялся в кабинет — никого. Никого-никого, все бегают, как дураки, на физре. Атакуют несчастный канат и, кстати, делают это не многим лучше меня. Говоря по правде, за всю историю физры в нашем классе до потолка по канату долез только Саныч. Так-то вот. Просто мне так «повезло»: то ли падаю красивее, то ли чаще, но ржут всегда лишь надо мной, хотя сами не многим лучше. Я оставил рюкзак и вышел в коридор: пусто, тихо, все на уроках. Заняться, что ли, дрессировкой? Достану-ка фигурку и потру, как лампу Аладдина.

— Бес, появись! — А то неприятно, знаете ли, разговаривать, не видя, с кем. Как по телефону, только хуже.

Фигурка зашевелилась в руках, захихикала и высоким чирикающим голоском попробовала возразить:

— Сашенька, зачем тебе это?

— Хочу видеть ваши рожи. Давайте, здесь никого нет! Выходи строиться!

Фигурка захихикала громче, прокашлялась, мигнула зеленым глазом:

— В каком же обличье перед тобой предстать?!

Они еще и обличье меняют? А, ну да, бесы же!

— В истинном. И чтобы без маскарада!

Деревянный чертик залился таким хохотом, что стало обидно: что я ему здесь, анекдоты травлю?!

— Тебе не понравится, Саша! — выдавила она сквозь смех.

Я уже начал сердиться:

— Не рассуждать! На построение вышли, быстро! — И стукнул чертика об стену — вроде в прошлый раз это помогло заставить бесов слушаться.

Помогло и сейчас. За окнами коридора стемнело, резко, будто свет выключили. Двери классов слились со стеной, вот так: были и нету. А может, это мне показалось в темноте…

Чертик у меня в руках выплюнул длинный красный луч, широкий, как у прожектора, а в луче… Я сперва решил, что это точки перед глазами, какие бывают, если смотреть на свет. Действительно похоже: луч, в нем пляшут черные точки, много-много. Они становятся все жирнее, обретают новую форму: уже видно голову, руки-ноги… Точнее, ноги и копыта, а еще рога, хвост, свиное рыло и броские в луче зеленые глаза.

Бесы! Мохнатые-рогатые, как в детских мультиках, обычные бесы! А пугали-то! «Тебе не понравится!» — я уж думал, там, по меньшей мере, Фредди Крюгер или зубастики. Бесы. Хитрые, вредные, но не опасные: такими рожками только в зубах ковырять, а забодать — не получится.

— И чего пугали, дураки? Думали, я испугаюсь?

Многоголосый чирикающий хор подхватил мои слова:

— Чего пугали?

— Чего пугали?

— Чего пугали?

Бесята сбились в кучу, множество черных точек стало одним черным пятном… И тут мне действительно не понравилось! Признаться, мне стало страшновато. А если быть совсем честным, очень захотелось выкинуть проклятую фигурку в окно, бежать из школы и вопить: «Мама!»

У пятна выросли лапы, каждая размером с меня, огромная зубастая башка. Есть ли там что-то, кроме зубов, я не разглядел, потому что пасть была разинута на сто восемьдесят градусов и чудовище на своих огромных ногах топало прямо ко мне! Я попытался взять себя в руки, я даже крикнул чудищу: «Привет!»

Бесы лишь захихикали вместо ответа, а их истинное лицо, одно на всех, огромное, мохнатое и зубастое, по-прежнему шагало на меня.

— Так, ну-ка тихо! — я, кажется, сорвался на визг. — Смирно! Стоять! Не балуй!

Мохнатая лапа легла мне на плечо, по лицу больно мазнул сверкающий в луче огромный зуб, в нос ударил запах жженного мяса, я подумал: «Доигрался!» И тут меня хлопнули по спине.

За окнами появился свет, исчез луч, исчезло чудище. Подошедший Витек настойчиво теребил меня за рубашку:

— Ты на химию идешь? Звонок уже был!

Фигурка черта отвратительно подмигивала.

Глава XIII Химия и жизнь

Мы ворвались в кабинет последними, под сердитым взглядом химички плюхнулись за свою парту. Я открыл рюкзак, чтобы достать учебник, сунул руку и… Пальцы утопли в какой-то вязкой дряни. Глянул: все учебники залиты красным, жидкость просачивается сквозь рюкзак, пачкает колени… Фу! Так, спокойно, бесы ни при чем. В смысле, портфель испачкали не они и там не кровь. Что я, первоклашка, чтобы кровь с кетчупом путать! Да я даже знаю, кто это сделал! Больше некому!

— Рыжий, это неспортивно!

— Зато как эффектно! — хихикнул со своего места Рыжий. Он даже не пытался отнекиваться. Он так показывал, что не боится меня, хоть сам и с забинтованной рукой.

— И когда ты, Рыжий, все успеваешь: и руки забинтовывать, и кетчуп в портфели наливать?

— Дык! — Рыжий самодовольно хмыкнул, мол, что ты мне сделаешь-то на уроке да при свидетелях! Будет, конечно, и перемена, но и там я буду не один.

Ха! Сделаю, парень. Еще как!

На пробу я швырнул в него свой рюкзак. Кетчуп оросил его конопатую физиономию и попал на его соседей. Рыжий вскочил:

— Ты че, кидаться?!

Химичка застучала указкой по столу:

— Тишина!

— Конечно, Марьванна, — успокоил я. — Сейчас я тихо начищу физиономию одному тихоне, и мы сможем начать урок.

— Не сметь! — Нет уж, позвольте! Химичку никто не боится, и прощать Рыжему подлянку на ее уроке — себя не уважать. Хотя она вряд ли это поймет. Учителя решительно не понимают таких вещей. А зря: самим было бы спокойнее.

Рыжий уже подскочил ко мне и замахнулся здоровой левой:

— Ты че, кидаться?! — Сколько можно переспрашивать, балда! Я встал и от души съездил ему в челюсть. Съездил, надо сказать, неважно, Рыжий даже не поморщился. Замахнулся в ответ и…

Я знал, что бесы меня охраняют, и спокойно ждал, пока Рыжий напорется на собственный кулак. Надо же было влезать Витьку! С криком «Че, самый сильный?!» Витек вскочил, двинул ногой Рыжему и был наказан. Рыжий ненавидит, когда ему мешают драться один на один. Витек получил под дых, потом — по макушке. Я пытался между делом навалять Рыжему, но почему-то все время промахивался, а под конец и вовсе неспортивно получил стулом по башке. В классе захихикали:

— Рыжий одной рукой двоих мочит!

В голове загудело, неприлично взвизгнула химичка:

— Родителей ко мне в школу, сегодня же вечером! Сейчас — вон из класса!

Витек взял меня за шкирку и потащил вон. Кажется, я теряю контроль над бесами.

— Че, доигрались? — ехидно спросил Рыжий, когда мы уже шли по коридору.

— Ты у меня еще получишь, — неоригинально пообещал Витек.

— Не свисти!

— Не свистю!

— Хорош пререкаться! — Честно говоря, они оба уже действовали мне на нервы. Я отобрал у Рыжего свой многострадальный портфель. Кетчуп еще капал, заливая пол.

— Пойду отстирываться. Сволочь ты, Рыжий!

— А ты не знал?!

И как с таким разговаривать?!

Глава XIV Не за что!

Тетрадки погибли безвозвратно, учебники удалось оттереть. Рюкзак бултыхался в стиральной машине, на лбу подрастала свеженькая шишка, немилосердно болела голова. Я растянулся на диване, достал чертика и честно, без предисловий пообещал:

— Заточу! Всех заточу обратно в фигурку и зарою во дворе. Будете, как джинны, триста лет сидеть, пока вас кто-нибудь не отроет!

Фигурка подмигнула. Фигурка прокашлялась. Фигурка заискивающе так ответила:

— Не за что, Сашенька! — И я понял, что совести у бесов нет. Кто бы сомневался!

— Это почему же не за что?! Вы позволили Рыжему залить мой портфель кетчупом и поколотить меня! Да еще и химичка родителей в школу вызвала! Или на учителей ваша сила не распространяется?

Фигурка еще раз прокашлялась и смущенно зашаркала ножкой. Вот вроде бесов в ней полно, как они согласованно заставляют черта двигаться?!

— Мы же тебя защищаем, а не портфель…

— Допустим, а кто дал Рыжему меня побить?!

— Так ты, Саша, это…

— Что?!

Черт, как живой, набрал воздуху и решительно выпалил:

— Тебе это было не надо!

— Что не надо?

— Ты же не себя защищал, хозяин! Ты за Витьку заступался! Тебе ничто не угрожало, а если бы угрожало, мы бы защитили тебя. Тебя не трогали, а ты в драку полез, вот и получил. Мог ведь не лезть?

— Мог, но… Эй, вы с ума сошли? Он же мой друг!

— Дружба — дружбой, а когда тебя не трогают — драться не лезь, это правило!

— Правило?

— Правило! — уверенно продолжил черт. — Мы охраняем тебя, но ты должен тоже прилично себя вести. А то мало ли, что кому в голову взбредет! Может, ты мир завоевать хочешь или банк ограбить. А мы что, должны тебя в этом поддерживать?! Нет! Даже не думай! А то получится, мы не телохранители, а это… — черт на секунду задумался. — «Оружие массового поражения», вот!

Надо же, какие они слова знают! А вроде бесы безграмотные…

— Но е-мое, Витек мой друг! И никакого банка я не грабил!

— Закон один для всех, Сашенька. Нельзя его нарушать. Требуешь для себя неприкосновенности, уважай неприкосновенность других!

Где-то я это уже слышал. В конце концов, бесы правы. Они — всего лишь оружие, которое можно использовать как для защиты, так и для нападения. Вот и придумали себе правило, чтобы только защищать, а нападать — ни-ни. А то некрасиво получается, этак можно таких разрушений наделать! Я сунул фигурку в карман:

— Ладно, прощены.

Чертенок довольно захихикал. Надо же, бесы, а свою мораль имеют! Если бы не проказы, я бы их зауважал, честное слово!

— Прощены. Только в следующий раз предупреждайте хотя бы!

Чертенок в кармане притих. Зато в прихожей послышалась возня.

— Саша, ты с кем разговариваешь?

Родители. Рано они сегодня. Я даже не успел морально подготовиться: как им сказать, что их в школу вызывают?! Нет, они у меня вообще-то нормальные, но в школе у меня еще не бывали. В смысле, не вызывали их туда. Кто их знает, как среагируют?

— Ты чего такой серьезный? Что-нибудь в школе? — Мать села рядом со мной. Ничего от них не утаишь! Только подумал, а они: «Чего такой серьезный?»

Я и выдал без предисловия:

— Вас в школу вызывают. Сегодня вечером к химичке. Я с Рыжим немножко повздорил. Рюкзак отстирается, наверное. Кетчуп — не кровь.

— Кетчуп-то откуда? — удивился отец.

— Рыжий налил.

— А…

— Ну я ему врезал для порядка. А он — мне. И Витьку. И все — на химичкином уроке.

Мать заулыбалась, отец строго глянул на нее и вынес приговор:

— Наряд вне очереди!

Ну, это можно пережить. Это меня отец так к армии готовит, а может, и нет. «Наряд вне очереди» — значит мыть полы (посуду, Жорку), готовить ужин или делать что-нибудь не менее полезное и скучное. Я вообще-то и так делаю, когда не лень, но «наряд вне очереди» значит наряд вне очереди, лень не лень, а будь добр.

— Что сегодня, командир? — отец вопрошающе глянул на маму.

— Пускай суп на завтра сварит. А мы в школу пойдем.

— Вдвоем?

— Так оборону держать!

Говорил же, они у меня нормальные! А суп не страшно. Суп — ерунда. Мать обычно пишет мне на бумажке, что и как, а с бумажкой каждый дурак сможет.

Глава XV Новые правила

Я сражался с картофелиной, когда позвонил Витек. Картофелина была скользкая и чиститься не хотела. Она хотела летать. Она всей картофельной душой рвалась в полет, и я гонялся за ней по всей кухне под радостное тявканье Жоржа. Тут и позвонил Витек. Я взял трубку, сделал вид, что увлеченно слушаю абонента, а сам подкрался к летающей картофелине, схватил и кинул в раковину. Будет знать!

— Как ты, Вить?

— Нормально. Сам?

— Шишка будет, родители в школу пошли, я наказан, варю суп, недоразумение с бесами улажено, — выпалил я все как есть.

— Улажено?

— У них свои правила есть насчет драк. Справедливые, все нормально. Заходи, расскажу.

— Не могу. Я тоже наказан.

— А ты что делаешь?

— Ничего. Просто под домашним арестом.

Я рассказал ему все по телефону. Витек согласился, что да, правила справедливые. А на плите, между делом, кипел суп. Без летающей картофелины. Я потянулся убавить огонь, не рассчитал и выключил газ. Сказал Витьку «пока», вроде уже все обсудили, взял спички, поджег. Огонь полыхнул. Я хотел сделать поменьше и выключил совсем. Дрянь конфорка! Надо переставить на другую. Напялил рукавицы, взял кастрюлю за ручки и…

Так, шишка у меня уже есть. Есть куча загубленных тетрадок, пара грязных учебников, пара синяков, непонятки с Рыжим, наказание от родителей… А вот теперь будет еще и ожог и обязаловка варить новый суп!

Я подпрыгнул, наверное, до потолка (что, летающая картофелина, съела?! Куда тебе до меня!). Я завопил — хуже химички. Я швырнул кастрюлю на пол и побежал в ванную полоскать холодной водой обожженные ноги.

— Что ж вы, бесы, делаете-то, а? Что ж вы меня не защитили! Или варить суп ваши законы тоже запрещают?!

— Что ты, Сашенька! — зачирикали черти (они чирикали, а я подставлял ноги под струю ледяной воды, тоже сомнительное удовольствие). — Вари на здоровье!

— А в чем дело тогда?!

— Ты взял рукавицы!

— Ты был защищен!

— Ты не вправе иметь другую защиту, кроме нас!

— Не понял!

— Ну сам посуди, — наперебой трещали бесы, — вдруг ты заведешь себе, например, бронежилиет и нас. Ты будешь дважды неуязвим! Ты сможешь нападать на ни в чем не повинных людей, грабить банки, взрывать дома, и ничего тебе за это не будет! Если мы откажемся тебя защищать, то это сделает бронежилет за нас. Он же непринципиальный!

— Я в прихватках был! Я кастрюлю брал!

— Закон один для всех людей, для всех случаев!

Ноги уже привыкли к холодной воде, боль отпустила. Я вылез из ванны, сдернул с вешалки полотенце. Кажется, кое-что начинаю понимать.

— Вы что, дураки?

— К твоим услугам, Сашенька.

— Интересно! Может, мне теперь и на улицу голышом выходить? А то ведь я, получается, защищен одеждой!

— Если ты боишься простуды — то да, — серьезно ответил чертенок.

Тяжелый случай! М-да. Насчет улицы, конечно, перегиб, а вот горячее теперь придется брать голыми руками, чтобы не обжечься. Вот мать испугается!

Я кинул в корзину для грязного белья облитые супом штаны, завернулся в полотенце.

— Суп варить умеете?

— Вообще-то не положено…

— Умеете, я спрашиваю?!

— А как же, Сашенька!

— Варите! И чтобы к приходу родителей…

— Знаем-знаем…

То-то же!

Я переоделся и пошел к себе: пускай бесы готовят, я на кухню больше ни ногой. Бесы меня подставили, пусть сами и варят суп, а мне есть чем заняться. Витек еще не видел глючную серию про диплодока, а у меня как раз появилась идея, как эту серию сделать поинтереснее. Да и фон прорисовать не мешает. Вот сейчас плюхнусь в кресло, закрою дверь… Последнее было вообще-то ни к чему: бесы на кухне вели себя подозрительно тихо. В тихом омуте… Ха-ха! Я включил компьютер, запустил программу. Радостно заиграла музычка, вот сейчас появится название мульта: «Приключения диплодока Ста…» Опаньки!

Нет, это не новый глюк программы! Это уже варварство, вандализм и… и… Вместо названия выскочила строчка: «Мульт стерт. Он не соответствует нашим правилам. С уважением, Бесы».

Вот как это называется, а?! Я вспомнил, как пытался посмотреть этот мультик на днях. Мой, который я рисовал, куда-то делся, а вместо него программа выдала другую серию, забавную, но — не мою. Кто мог это сделать? Родители? Не смешите меня, им некогда. Да и незачем мультики рисовать. Я сам? Я лунатизмом не страдаю. Глюк программы? Не бывает таких глюков! Ответ очевиден: бесы. Бесы сперва сами исказили мой мульт, а потом сами же стерли, потому что, видите ли, не по правилам. По-моему, я их разбаловал! Да кто вообще дал им право рыться в моем компьютере?! Да я им сейчас…

— Бес, появись! Ко мне быстро, цензоры черномазые! — Я достал фигурку, потер, постучал — никакой реакции! Может, они на кухне и не слышат?

Чертыхаясь, я прошел на кухню. Суп готов, пол сухой, бесов нет. Они издеваются?! Я долбанул со всей силы фигуркой об стену:

— Бес, появись!

Тишина. И в этой тишине зазвонил телефон.

— Сань, ты? — Витек. — Сань, ты не мог бы зайти? Очень надо!

Интересно, что ж такое случилось? Обычно Витек спрашивает, что я делаю, не слишком ли занят, и все такое, а уже потом… А тут с ходу: «Не мог бы зайти?»

— Что-то случилось?

— Нет, то есть да… Зайди, короче! Нужно!

— Хорошо-хорошо…

Раз нужно — зайду. Что ж не зайти, если нужно?!

Глава XVI Тебе ничто не угрожает

Витек был один, если не считать десятка бесов, которые развели в его комнате костер и прыгали через него под аккомпанемент свирели, дружно хихикая. Так что пришел я вовремя. Бесы разбаловались совсем, вот и до Витька добрались. Что они здесь делают-то, эй! Какого черта?!

— Второй час уже, — нервно шепнул мне Витек, пропуская в дверь. — Знаю, что бояться нельзя, но скоро придут родители, а я сделать ничего не могу, они ж меня не слушаются…

Я кивнул, солидно вышел на середину комнаты и крикнул:

— Прекратить!

Бесы синхронно замерли: кто в воздухе над костром, кто в углу со свирелью, кто в танце с нелепо закинутой ногой. Я решил, что сработало.

— Что вы себе позволяете?! Это уже ни в какие рамки не лезет! Сейчас родители придут, все убрали, испарились, быстро!

Бесенок в углу отложил свирель и вразвалочку подошел ко мне.

— Мы же не тебя беспокоим, Сашенька!

— Не понял?!

— Я говорю, мы не в твоем доме. Тебе ничто не угрожает. — И осторожно добавил: — Правило помнишь?

Помню, как не помнить! Усвоил несколько часов назад. Мне ничто не угрожает — бесы меня не защищают. Я лезу в драку сам — бесы меня не защищают. Я защищен… Но это уже не важно. Важно, что дом не мой, и они, получается, могут меня не слушать… Что-то не то, а попросту говоря — подстава. Лукавят бесы. Но на то они и бесы, чтобы лукавить. А с такими разговор короткий!

Я взял бесенка за шкирку и поднял до уровня своего лица:

— Если вы сейчас же не прекратите и не уберете за собой, я тебя, черномазый, спущу в туалет, а остальных заточу в фигурку, прямо здесь, на огне вашего же костра. Понятно?! Еще неплохо бы мультик восстановить. А то совсем некрасиво получается!

Бесенок вывернулся из рук и шлепнулся на пол:

— Зачем ты так, Сашенька? Тебе же ничто не угрожает.

— Не понял?!

И мне дали понять. И вспыхнул красный свет, и бесенята сбились в одно здоровенное чудище, то самое, что я видел в школьном коридоре. Оно накинулось на Витька, щебеча разными голосами:

— Тебе ничто не угрожает!

— Ничто не угрожает!

— Не угрожает…

Я крикнул:

— Прекратить! — не особо надеясь, что меня послушаются.

Я схватил что попалось под руку (а попался стул — неплохой вариант) и с разбегу кинулся на чудище.

Стул я сломал сразу, при первом ударе. Чудище оставило Витька в покое (я даже не разглядел, как он там) и набросилось на меня.

Огромная пасть схватила мою руку и начала трепать, а тоненькие голоса щебетали:

— Ты защищен толстой курткой (я не успел раздеться), значит, мы тебе не защитники!

— Ты защищен ватными штанами (руку не отпускало, за ногу схватило уже лапой), значит, мы за тебя не в ответе!

И я понял. Я понял, что значит «острая боль» (это когда тебя хватают острыми зубами), я понял, в чем подстава таких телохранителей и таких правил. Говорили же мне: «Правила одни, для всех людей (людей, а не бесов!), для всех ситуаций». А ситуацию сами бесы создадут такую, что мама не горюй. На то они и бесы. Знал же, знал, читал сказки в детстве, что с нечистой силой связываться нельзя! Вот, пожалуйста, получите, распишитесь. Они сами придумывают правила для тебя, правила вообще-то справедливые, если бы не одно «но». Они их не нарушают, нет. Они создают такие условия, в которых эти справедливые правила могут обернуться против тебя.

Подскочил Витек с обломками стула и огрел чудище по спине. Вовремя, а то боль уже стала невыносимой. Бесы чуть ослабили хватку, мне хватило. Я вывернулся из куртки, свитера, даже успел снять штаны, крикнуть: «Я не защищен!» И мне вцепились уже в голую руку.

— А ты на нас пожалуйся! — шепнули бесы, срезая острыми зубами полоски кожи с моей руки.

И тут я действительно понял.

Глава XVII Рыжий и бесы

Было еще не поздно. В парке светили фонари, гуляли мамаши с колясками, собачники с поводками (собаки бегали отдельно), и этот факт мешал мне спокойно бежать голышом по сугробам, оставляя за собой пунктирную дорожку из крови. Мамаши, завидев меня, визжали и кричали «Милиция!», собачники молча крутили пальцем у виска. Я старался бежать кустами, чтобы меня не было видно, но где кусты, там сугробы — не очень-то побегаешь. А расчищенная дорожка хорошо освещена…

Витьку досталось меньше, да и одежды на нем было побольше моего, однако у друга хватало такта не поторапливать меня. В этом не было нужды — они догоняли.

Они, то есть оно, сотни бесов в одном огромном зубастом теле, мчались за нами, и никто, кроме нас, их не видел. Никто не видел, никто не мог нам помочь. Только я и Витек, да еще котелок, книга, свечки. Нас спасло только то, что пакет со всеми этими прибамбасами Витек не успел убрать из прихожей. Он там так и стоял, словно ждал, когда нам понадобится срочно убегать из дома, унося с собой все это.

Витек бежал на два шага впереди меня. Я крикнул ему:

— Успеем?

— Нет. — По крайней мере, честно.

Мы уже добежали до самого темного уголка парка, того, где мне продали чертика, того, где мы вызывали бесов. По крайней мере, здесь некому пялиться на мои трусы. А бесы догоняли.

Витек лихорадочно ставил свечи хороводом вокруг котелка, нашаривал под сосной сухие ветки, набивал котелок снегом…

— Зажигалка есть?

— Откуда?

Все. Приплыли. Котелок есть, книжка, свечи, заклинание, фигурка. А зажигалки нет. Так и срываются большие дела — из-за какой-нибудь мелочи.

Спасение пришло, откуда не ждали. У спасения была громоздкая комплекция, нахальная физиономия, шапка-колпак и рыжая челка. Я его как увидел, так и бросился как к родному. Даром что в одних трусах, не до этого.

— Рыжий! Зажигалку дай!

Рыжий остановился, не веря то ли своим глазам, то ли своей удаче. Его главный недруг дня (я, в смысле) бежал к нему по сугробам в одних трусах (ничего себе, да?) и очень, о-очень хотел получить зажигалку. Невидаль? Да! Удача? Еще какая!

Рыжий степенно сложил руки на груди и, запинаясь, спросил:

— А что мне за это будет?

А вот это уже неспортивно: знать, что человеку от тебя что-то очень-очень надо (так надо, что даже сам подошел, хотя несколько часов назад получил от тебя по шее), и выпендриваться! «Что мне за это бу-удет!»

— Поцелую, блин! Зажигалку дай!

Угроза не подействовала, Рыжий продолжал выпендриваться:

— А зачем тебе?

— Разожгу костер и буду отплясывать вокруг ритуальный танец. Вон видишь, разделся уже. Дай зажигалку, будь человеком, а то холодно!

Рыжий удовлетворенно хмыкнул и принялся шарить в карманах джинсов. Нашарил, подкинул вверх:

— На!

Я поймал, мне нетрудно. Я добежал до сосны, разжег костер и свечи. Я положил книгу на котелок и стал ждать, пока снег в котелке растает и закипит.

А бесы не ждали. Ломая ветки, оставляя в сугробах гигантские следы, чудище уже шло к нам. Витек сказал:

— Держись за меня.

А Рыжий:

— Это что такое? — Он бежал за мной и еще не успел заметить горящего костра и всех прибамбасов.

Я спросил:

— Ты видишь?

— Да.

И это было странно, потому что никто, кроме нас с Витьком, бесов не видел. По совести, так и Витьку их видеть не следовало, но ведь он мой друг…

Чудище прыгнуло на меня, как на самого голого, а вода все не закипала.

Мы валялись и катались, борясь в сугробе, как медведи шатуны, а вода все не закипала. Рыжий подобрал веточку, с мою ногу толщиной, крикнул:

— Отвали, лохматый! — И перетянул чудище по спине.

А вода все не закипала. Бесы отстали от меня и набросились на Рыжего.

Наверное, они очень об этом пожалели, потому что дерется Рыжий вообще-то здорово (я попрошу его как-нибудь показать мне приемчик). Бесы тут же получили палкой по башке, коленом под дых, рукой в челюсть, еще под дых… Вода наконец закипела. Я встал над котелком и с удовольствием произнес заклинание:

Бесы из деревянной фигуры, вернитесь назад, не ко двору вы мне пришлись.

Вспыхнул красный свет, но ненадолго. Возня в сугробе резко оборвалась, я больше не слышал ударов и криков. Рыжий встал, отряхнулся и вразвалочку подошел ко мне:

— Кто-нибудь объяснит, что здесь произошло, или мне применить силу?

Витек сказал:

— Пойдемте ко мне, а то Сашка голый.

И Рыжий на это согласился.

Эпилог

Родители еще не пришли, от бесовского костра и следов не осталось, так что я спокойно оделся и спокойно поведал Рыжему о наших злоключениях в эти дни. Рыжий слушал, кивал, смеялся непонятно над чем, а когда я закончил, спросил:

— А фигурка где?

Фигурка была со мной — не удалось продать по дороге, было малость не до того. Я достал и предъявил:

— Любуйся!

И Рыжий залюбовался. Нет, натурально, он вертел фигурку в руках, разглядывал так и этак. А потом выдал:

— Подари, а?

— Дурак?! — хором крикнули мы с Витьком.

Рыжий не обиделся:

— Я справлюсь. Не верите? Сами же видели, как я этого мохноухого, так неужели не справлюсь?! Подари, а?

Я не знал, что ответить.

— Что ты с ним делать-то будешь? Да и зачем тебе, ты и сам…

— Знаю-знаю, — перебил Рыжий. — У меня бабка такими штучками увлекается, так ей в самый раз будет. Она справится, будь спок! А если что-то не так, сожжет его, и все дела.

— Разве можно?

— Бабка сможет. Она у меня… — И Рыжий начал рассказывать, какая у него бабка. Он рассказывал, а я думал, что нормально, что ничего страшного не будет, если я отдам фигурку бабке-колдунье. Все лучше, чем зарою во дворе или оставлю у себя. Бесы ведь и заточенные могут скакать по ночам через костер, пугая родителей или мирных прохожих. А бабка-колдунья их приструнит. Если что — сожжет фигурку — и все дела.

Я сказал Рыжему:

— Убедил. Забирай. Только пообещай, что сразу бабке отдашь.

— Конечно. — И он хитро улыбнулся.

Еще один эпилог

Фонарь под окнами починили, и сударыня Ефросинья с удовольствием читала при его свете, когда вошел внук.

— Ба, мне это… Штучку подарили, по-моему, это по твоей части. — Он поставил на стол деревянную фигурку. Ту самую, что сударыня Ефросинья на днях… Неважно. Быстро ж она вернулась. Неужели так скоро черти свою миссию выполнили? Видать, к умным людям попала фигурка, знающим. К людям, которые ценят честность и справедливость и знают, что такое настоящая сила, и вообще много чего знают. Не нужны им деревянные лукавые хранители. Они потому из дерева и делаются, что много мозгов иметь им не должно.

— Кто ж тебе так удружил?

— Одноклассник, ба. Ты ею займешься?

— Займусь, родной, не бойся.

— Я и не боюсь!

— Знаю! Ты умница.

— Я пойду?

— Иди.

Колдунья взяла со стола фигурку и долго разглядывала при свете фонаря. Испепелить ее сразу, ведь даже школьники от нее отказываются, или повременить немного? А вдруг война? Или террористы? Или тараканы опять от соседей нагрянут (фу, нечисть)?! Сударыня Ефросинья думала долго, даже ужинать не пошла. Потом вздохнула, легла и положила чертика под подушку. Мало ли что!