Большевики и левые эсеры (Октябрь 1917 - июль 1918)

президиума ЦИК, на котором большевистские и левоэсеровские руководители выслушали соображения военных специалистов, только что прибывших из Ставки, об обороне Петрограда. В течение всего 23 февраля большевики и левые эсеры еще делали жалкие попытки сформировать хоть какие-то вооруженные отряды.26 Безуспешно.

23 февраля состоялось очередное заседание ЦК РСДРП (б). Обсуждались предложенные Германией новые мирные условия. Их огласил Свердлов. Ленин потребовал немедленного согласия на германские условия и заявил, что в противном случае уйдет в отставку. Это заявление обеспечило Ленину победу: из восьми противников заключения Брестского мира четверо - Троцкий, Дзержинский, Крестинский и Иоффе -- воздержались при голосовании. Против мира голосовали только Бухарин, Ломов, Урицкий и Бубнов. Стасова, Зиновьев, Сталин, Свердлов, Сокольников и Смилга поддержали Ленина. В результате, семью голосами против четырех при четырех воздержавшихся германский ультиматум был ЦК РСДРП (б) принят.

Совместное заседание ЦК РСДРП (б) и ЦК ПЛСР было назначено на вечер 23 февраля. Протокол его числится в ненайденных, возможно потому, что, вопреки утверждениям советских историков, левые эсеры поддержали ленинскую идею мира. Основания считать так есть по крайней мере уже потому, что ЦК ПЛСР поддержал Ленина еще 18 февраля, когда даже большинство ЦК РСДРП (б) голосовало против ленинского предложения. Вопрос затем был передан на обсуждение фракций ВЦИК, заседавших всю ночь с 23 на 24 февраля то порознь, то совместно. Небольшой зал, отведенный для фракции большевиков, был забит до отказа. Кроме членов большевистской фракции ВЦИК, там находились члены Петроградского Совета и партийный актив города. Ленина в начале заседания не было. Он пришел позже. Заседание вел Свердлов. Большинством голосов большевистская фракция приняла резолюцию о принятии германских условий мира. Левые коммунисты пробовали добиться от фракции права свободного голосования. Но потерпели поражение: фракцией была принята резолюция о дисциплине, обязывающая всех членов большевистской фракции голосовать за мир или не участвовать

в голосовании. Однако на объединенном заседании большевистской и левоэсеровской фракций левые коммунисты снова выступили против подписания мира.

Наконец, в три часа утра 24 февраля в большом зале Таврического дворца открылось заседание ВЦИК. Фракций было четыре: большевики, левые эсеры, эсеры и меньшевики. Ранним утром приступили к поименному голосованию. Каждого из присутствующих вызывали на трибуну, где он, повернувшись лицом к залу, должен был сказать, за мир он или за войну. Сцены разыгрывались самые разные. Бухарин, несмотря на решение большевистской фракции голосовать за мир, выступает против, "и слова его тонут в аплодисментах половины зала".27 Его поддерживает Рязанов. Луначарский, наоборот, до самой последней секунды не знает, что сказать: как левый коммунист, он должен сказать "нет", но как дисциплинированный большевик -- обязан сказать "да". Наконец, выйдя на трибуну, он произносит... "да" и, "закрывая руками судорожно дергающееся лицо, сбегает с трибуны".28 Кажется, он плачет. Большинство левых коммунистов, не желая голосовать за подписание мира, но и не смея нарушить партийную дисциплину, покидают зал еще до голосования и этим решают исход событий в пользу Ленина (но еще не догадываются об этом).

У левых эсеров творится примерно то же, только в обратную сторону. Фракция в целом решает голосовать против Брестского мира, но обязывает сторонников Ленина не голосовать за подписание мира, а воздержаться. Как и у большевиков, не все соглашаются соблюдать партийную дисциплину в ущерб своим принципам. За подписание мира голосует Спиридонова, Малкин, ряд других видных членов ЦК ПЛСР.29 Но в результате за ленинскую резолюцию голосует 116 членов ВЦИК, против -- 85 (эсеры, меньшевики, анархисты, левые эсеры, левые коммунисты) , 26 человек (все 26 левые эсеры, сторонники подписания мира)30 воздерживаются.31 В 5.25 утра заседание окончилось. Ленин победил. Через полтора часа в Берлин, Вену, Софию и Константинополь было передано сообщение Совнаркома о принятии германских условий и посылке в Брест-Литовск делегации.32 Однако германское наступление, как и предусматривал

новый ультиматум Берлина, продолжалось до дня подписания мирного договора 3 марта 1918 г. Однако договор мог вступить в силу лишь после ратификации его съездом партии большевиков, назначенным еще на 20 февраля, но так до сих пор и не созванным, Съездом Советов, до созыва которого осталось примерно две недели, и немцами. В распоряжении сторонников и противников ратификации оставалось, таким образом, время, которое каждая из сторон хотела использовать в своих интересах.

6 марта в Таврическом дворце открылся съезд РКП (б). Он не был представительным. В его выборах могли "принять участие лишь члены партии, состоявшие в ней более трех месяцев",33 т.е. только те, кто вступил в ряды РСДРП (б) до октябрьского переворота. Кроме того, делегатов съехалось мало. Даже 5 марта не было еще известно, откроется ли съезд или нет: будет ли он правомочным. Свердлов на предварительном совещании откровенно признал, что "это конференция, совещание, но не съезд".34 И поскольку такой "съезд" никак нельзя было назвать "очередным", он получил титул "экстренного". Собирался он в страшной спешке, суете. Нет точных данных о численности его делегатов,35 можно предположить, однако, что в нем участвовало 47 депутатов с решающим голосом и 59 с совещательным,36 представлявшие 169 200 членов РКП (б) .37 Всего же, по данным непроверенным и неточным, в партии большевиков насчитывалось в то время до 300 000 членов,38 не так уж много, если учесть, что к моменту созыва Шестого съезда в июле 1917 г., когда партия еще даже не была правящей, в ее рядах числилось уже около 240 тысяч,39 причем численность партии с апреля по июль 1917 г. возросла в три раза.40 Теперь же Ларин вынужден был признать, что "многие организации фактически за последнее время не выросли".41 А Свердлов, выступивший на Седьмом съезде с отчетом ЦК, обратил внимание партийного актива еще на два прискорбных обстоятельства в деле партийного строительства: "членские взносы поступали крайне неаккуратно", а тираж "Правды" упал с 220 тыс. в октябре 1917 г. до 85 тысяч к моменту созыва Седьмого съезда, причем циркуляция газет ограничивалась теперь одним Петроградом.42

Наверно, в любой другой момент именно эти вопросы и привлекли бы внимание делегатов большевистского съезда

в первую очередь. Но только не в марте 1918 г., только не на Седьмом съезде.43 Вопрос предстояло обсуждать куда более серьезный -Брестский мир. 7 марта в 12 часов дня с первым докладом на эту тему выступил Ленин. Задача его была сложна -убедить делегатов в том, что тяжелые условия Брест-Литовского договора необходимо ратифицировать. В плане территориальных изменений Брест-Литовский мирный договор предусматривал, что

"Россия сделает все от себя зависящее, чтобы обеспечить скорейшее очищение провинций Восточной Анатолии и их упорядоченное возвращение Турции. Округа Ардагана, Карса и Батума также незамедлительно очищаются от русских войск. Россия... предоставит населению этих округов установить новый строй в соответствии с соседними государствами, особенно с Турцией... Россия обязывается немедленно заключить мир с Украинской Народной республикой и признать мирный договор между этим государством и державами Четверного союза. Территория Украины незамедлительно очищается от русских войск и русской Красной гвардии... Эстляндия и Лифляндия также незамедлительно очищаются от русских войск и русской Красной гвардии. Восточная граница Эстляндии проходит в общем по реке Нарве. Восточная граница Лифляндии проходит в общем через озеро Чудское и Псковское озеро... Финляндия и Аландские острова также будут немедленно очищены от русских войск и русской Красной гвардии, а финские порты -- от русского флота и русских военно-морских сил..."44 Россия, таким образом, теряла всю Прибалтику, Украину, часть Белоруссии, отдавала ряд территорий Турции, окончательно отказывалась от мысли присоединить Польшу и Финляндию. На отторгнутых от России территориях общей площадью в 780 тыс. кв. км. с населением 56 млн.45 человек (треть населения Российской империи) до революции находилось 27% обрабатываемой в стране земли, 26% всей железнодорожной сети, 33% текстильной промышленности, выплавлялось 73% железа и стали, добывалось 75% каменного угля.46 Ленин совершенно справедливо

сравнил этот мир с Тильзитским: по Тильзитскому миру Пруссия лишалась примерно половины своей территории и 50% населения. Россия - лишь трети. Но в абсолютных цифрах территориальные и людские потери были несравнимы. Именно этот мир и был ратифицирован съездом РКП (б) большинством голосов.

Если партийный съезд провести в Петрограде большевики отважились, то Съезд Советов они решили созвать в Москве, куда постановлением правительства была перенесена столица советской России, поскольку над Петроградом нависла угроза германской оккупации и падения там советской власти. 10-го марта в Москву прибыл Свердлов. 11-го -- с поездом Совнаркома -- Ленин. Сразу же после переезда начали они подготовку к открытию съезда, намеченного на 12 марта, но открывшегося только 14-го. Как и съезд большевиков, Съезд Советов представительным не был и получил название "чрезвычайного".

Для Ленина те дни спокойными не были. В оппозиции к ратификации Брестского договора стояли эсеры, меньшевики, большая часть левоэсеровской партии, анархисты-коммунисты. Наконец, действительную и главную оппозицию Ленину составляло левое крыло большевистской партии. И все еще не было ясно, как поведет себя фракция РКП (б). Поэтому 13 марта, за день до начала работы съезда, Ленин и Свердлов провели генеральную репетицию голосования по вопросу о ратификации Брест-Литовского мирного договора: на состоявшемся заседании фракции большевиков Четвертого Чрезвычайного съезда Советов, после выступления Ленина, 453 голосами против 36 заключение мира было одобрено.47

Однако на открывавшемся на следующий день съезде Советов присутствовало много большее число депутатов: 1172, в том числе 814 большевиков и 238 левых эсеров.48 Вопрос о ратификации мира с точки зрения Ленина еще оставался открытым. Опасения Ленина подтверждались и телеграммами, присланными в адрес съезда местными партийными организациями большевиков и левых эсеров. На местах не было единого мнения, и между сторонниками и противниками ратификации установилось известное равновесие.49 Вместе с левыми коммунистами против мира решили высказаться и левые эсеры, не слишком, впрочем, уверенно. Они

заняли "промежуточное положение между большевиками и оборонцами".50 Промежуточное, но не враждебное, причем ЦК ПЛСР был настроен к Брестскому миру куда менее негативно, чем левоэсеровские низы. Перед ЦК ПЛСР в связи с этим встала довольно неприятная дилемма. Не поддержать низы своей партии он не мог даже в том случае, если бы большинство членов ЦК встало на сторону Ленина. И ЦК ПЛСР большинством голосов проголосовал выступить против ратификации Брестского договора. Камков, еще недавно так горячо поддерживавший идею мира, теперь высказывался против:

"Совершенно независимо от того, какие цели преследует партия господствующих, в данном случае партия большевиков , которая стоит за ратификацию,... объективно -- это ведет к полному удушению русской революции..."51 Большевиков Камков обвинил в соглашательстве.

Было очевидно, однако, что речь Камкова не может изменить общего настроения съезда, большинство делегатов которого намеревались поддержать резолюцию Ленина. Предвидя свое поражение, Камков в заключительной речи сказал, что ПЛСР слагает с себя

"ответственность за ратификацию так называемых мирных условий... Все наши силы, которыми располагаем, все то влияние, которое мы имеем, ... бросим на весы, чтобы оказать вооруженное сопротивление нажиму империализма... Как правительственная партия, мы не имели бы права предпринимать шагов к нарушению этих условий; как партия политическая, не ответственная за ратификацию, мы берем на себя смелость утверждать, что мы сделаем все от себя зависящее, чтобы оказать вооруженное партизанское сопротивление на всех фронтах... Как это ни тяжело для левых социалистов-революционеров, после длительной совместной честной коалиции с партией большевиков на пути укрепления русской революции, мы должны сложить с себя ответственность за центральную политику правительства".52

Решение левоэсеровской фракции съезда диктовалось скорее всего тактическими соображениями. Кроме причин догматического

характера, здесь, конечно же, выступали и конъюнктурные: считаться в оппозиции к Брестскому миру было левым эсерам выгодно. В глазах прочих социалистических партий они, в этом смысле, оставались не запятнанными. Большевики же, наоборот, скомпрометировали себя даже в глазах своей собственной партии. А за ее пределами увеличили число сторонников левых эсеров из числа советских избирателей, тем более что Камков от имени своей партии не замедлил объявить на Съезде Советов, что ПЛСР согласна поддерживать большевиков по всем остальным вопросам.

Левых эсеров на Съезде Советов поддержали не только социалисты-революционеры, но и меньшевики. Они выдвинули резолюцию, в которой требовали отклонения мирного договора, создания "всенародного ополчения", выражения недоверия советскому правительству и передачи власти Учредительному собранию.53 Но несмотря на протесты меньшевиков, эсеров и левых эсеров большинством в 785 голосов против 261 при 115 воздержавшихся Брест-Литовский мирный договор был ратифицирован,54 после чего Штейнберг огласил декларацию левых эсеров, в которой говорилось, что

"при создавшихся после ратификации договора условиях партия отзывает своих представителей из Совета народных комиссаров. Вместе с тем партия левых социалистов-революционеров считает своим долгом подчеркнуть, что, поскольку Совет народных комиссаров будет проводить в жизнь программу Октябрьской революции, партия обещает ему свое содействие и поддержку..."55 Против выхода из СНК и за подписание Брестского мира высказалось по крайней мере 78 левоэсеровских делегатов съезда.56

Уже 15 марта все левоэсеровские наркомы покинули свои посты. Выйдя из правительства, они, подобно левым коммунистам, оставили за собой право свободной критики Брестского мира. Жест левых эсеров не был ни "вызывающим", ни тем более "предательским" или "коварным", как пытается это представить советская историография. В той обстановке он казался тактически оправданным, естественным, с одной стороны, и вынужденным и единственно возможным, с другой. В противоположность расколотой партии большевиков, ПЛСР осталась единой, избежала

партийного кризиса, и в этом, казалось, была известная мудрость руководства ПЛСР.

18 марта 1918г., через день после окончания работы Четвертого съезда Советов, СНК рассмотрел вопрос "об общеминистерском кризисе в связи с уходом из правительства всех левых эсеров и некоторых тт. большевиков: Коллонтай, В.М.Смирнова, Оболенского (Осинского), Дыбенко". С сообщением по этому поводу выступил Свердлов. Заменить ушедших было нелегко. Совнарком принял решение начать переговоры о вхождении в правительство вышедших из него ранее членов Московского областного комитета РСДРП (б), стоявшего в оппозиции к Брестскому миру. Свердлову одновременно поручалось лично переговорить с СП. Середой и рядом других большевиков, чьи кандидатуры намечались на посты наркомов земледелия, имуществ, юстиции и на пост председателя ВСНХ вместо ушедших в отставку. На том же заседании было заслушано и сообщение Свердлова о Высшем военном совете. В связи с уходом левых эсеров из СНК из Совета был выведен левый эсер П.П.Прошьян, а на его место назначен Н. И. Подвойский. Через несколько дней были сделаны и все прочие назначения.

Выйдя из Совнаркома, левые эсеры, однако, не порвали своих отношений с большевиками и остались их преданными союзниками, а левоэсеровские функционеры во ВЦИК и на местах продолжали свою обычную деятельность в тесном сотрудничестве с большевиками. Так, из 207 членов ВЦИК четвертого созыва (март-июль 1918 г.), избранного Четвертым съездом Советов, левых эсеров было 48 человек (а большевиков - 141). Левые эсеры работали в военном ведомстве, различных комитетах, комиссиях и советах. В Коллегии ВЧК, например, к июлю 1918 г. из 20 человек 7 были левыми эсерами. Раскол между большевиками и левыми эсерами длился недолго. Уже через неделю после выхода левых эсеров из СНК, 22 марта, на заседании Петроградского бюро ЦК был поднят вопрос о вхождении левых эсеров в Совнарком Петроградской коммуны.57 А еще через неделю, 30 марта, ЦК РКП (б) на своем заседании рассмотрел возможность привлечения Прошьяна, как представителя левых эсеров, к работе в Высшем военном совете республики (ВВС). (Переговоры с левыми

эсерами по этому поводу должен был вести Свердлов) .58 4 апреля решено было оставить левых эсеров членами коллегий ряда наркоматов, а Прошьяна включить в состав ВВС на условиях лояльного отношения к Брестскому миру, подчинения общим решениям правительства и выхода из ВВС в случае больших разногласий с большевиками без какой-либо политической демонстрации.59 О согласии на эти условия левые эсеры должны были дать подписку.60 Большевистско-левоэсеровский союз входил, казалось, в свое обычное русло.

ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ ПЯТОЙ

См.: Isaac Deutscher. The Prophet Armed. Trotsky. 1879-1921. Oxford,

1979, стр. 373.

Л. Троцкий. О Ленине. Материалы для биографа. Москва, 1924, стр.84.

Протоколы заседаний Всероссийского Центрального Исполн. Комитета

Советов рабочих, солдатских, крестьянских и каз. депутатов II созыва.

Москва, 1918, стр. 125.

Закс, например, еще 4 ноября угрюмо проронил, что "Западная Европа

позорно молчит" (там же, стр. 32), за что получил нагоняй от Ленина.

Там же, стр.130.

Третий Всероссийский съезд Советов рабочих, солдатских и крестьян

ских депутатов. Петроград, 1918, стр.65-66.

См.: Переписка Секретариата ЦК РСДРП (б) с местными партийны

ми организациями. Сборник документов. Т.Н. Москва, 1957, стр.

220-221.

См.: Louis Fischer. The Soviets in World Affairs. A History of the Rela

tions between the Soviet Union and the Rest of the World, 1917-1929.

V. 1. Princeton, 1951, p.61.

См.: А. Авторханов. Происхождение партократии. T.1. Франкфурт

на-Майне, 1973, стр.448-449.

См.: Протоколы съездов и конференций Всесоюзной коммунисти

ческой партии (б). Седьмой съезд. Март 1918 года. Под ред. Д.Кина

и В. Сорина. Москва-Ленинград, 1928, стр.258.

Из статьи К. Радека "Брест-Литовск". "Социал-демократ", 25 января

1918,No 18.

См.: Седьмой экстренный съезд РКП (б). Март 1918 года. Стеногра

фический отчет. Москва, 1962, стр.375. Протоколы съездов и конфе

ренций, стр. 266.

См.: "Социал-демократ", 20 февраля 1918, No28. Советский хронограф

истории партии Аникеев указывает, что это единственный источник

об объединенном заседании фракций ВЦИКа от 19 февраля. (См.:

В.В.Аникеев. Деятельность ЦК РСДРП (б)-РКП (б) в 1917-1918

годах. Хроника событий. Москва, 1974, стр. 196).

СМ. Майоров. Борьба советской России за выход из империалисти

ческой войны. Москва, 1959, стр.221.

А. Чубарьян. Брестский мир. Москва, 1964, стр. 167.

См.: О.Ф.Соколов. Великий Октябрь и его противники. Москва,

1968, стр.109.

См.: Протоколы съездов и конференций, стр.268.

См.: Седьмой экстренный съезд РКП (б), стр. 377.

См.: Соколов. Великий Октябрь и его противники, стр. 109.

См.: Протоколы съездов и конференций, стр.268.

См. там же, стр.262; Майоров. Борьба советской России, стр.223.

См.: "Правда", 22 февраля 1918, No 32.

См.: Троцкий. О Ленине, стр.86.

Цит. по кн.: Robert D.Warth. Soviet Russia in World Politics. New York,

1963, p.51.

См.: Протоколы Центрального Комитета РСДРП (б). Август 1917

февраль 1918 г. ГИЗ, 1929, стр. 206-210.

См.: М. Д. Бонч-Бруевич. Вся власть Советам. Москва, 1964, стр. 251

252. В этот день присутствовавший на заседании в качестве военного

специалиста М. Бонч-Бруевич впервые увидел Марию Спиридоно

ву: "Некрасивая, с узким лбом и напоминающими парик гладкими

волосами, она производила впечатление озлобленной и мстительной

истерички". (Там же).

См.: К.Т.Свердлова. Яков Михайлович Свердлов. Москва, 1976,

стр. 312-313.

Свердлова, указ. соч., стр.314.

См.: Гусев. Крах партии левых эсеров. Москва, 1963, стр. 152.

См.: Протоколы съездов и конференций, стр.262. Возможно, что

двое из тех 26 были анархистами.

См.: В.И.Ленин. Полное собрание сочинений. Москва, 1958--1962,

т. 35, стр.490, примечание; стр.147.

См.: Майоров. Борьба советской России, стр.230-231.

Седьмой экстренный съезд РКП (б), стр.235.

Седьмой экстренный съезд РКП (б), стр. 191.

См.: Протоколы съездов и конференций, стр. VIII.

См.: Седьмой экстренный съезд РКП (б), стр. XXI,

См.: Протоколы съездов и конференций, стр. I.

См.: Седьмой экстренный съезд РКП (б), стр. XXI,

См.: Протоколы съездов я конференций, стр.4. Седьмой экстренный

съезд РКП (б), стр.357. История коммунистической партии Советско

го Союза, в шести томах. Т. 3, кн. 1. Москва, 1967, стр. 180.

См.: История коммунистической партии Советского Союза. Т. 3,

кн. 1, стр. 180.

Седьмой экстренный съезд РКП (б), стр.192. Ларин указал также

на то, что в связи с передачей Германии огромных территорий чис

ленность большевистской партии резко падает. (См. там же).

См.: Протоколы съездов и конференций, стр.4.

На съезде, впрочем, делегатам была раздана анкета, состоявшая из

44 пунктов. Советские источники указывают, что поскольку "анкеты

найдены не все", они до сих пор не могут быть опубликованы. (См.:

Седьмой экстренный съезд РКП (б), стр. 194-195).

Документы внешней политики СССР. Т. 1. Москва, 1959, док. No78,

стр. 121-122.

Д.Флеминг указывает цифру в 62 млн. человек. (См.: D.F.Fleming.

The Cold War and its Origins, 1917-1960. V.1, 1917-1950, New York,

1961, p.17.

См.: Georg von Rauch. A History of Soviet Russia. Six Edition, New York,

1976, p. 76. -- Чубарьян, указ. соч., стр. 189--190. Статистические дан

ные, указанные Раухом и Чубарьяном несколько расходятся.

См.: Ленин. ПСС, т. 36, стр.583.

25 февраля СНК разослал всем местным Советам и земельным коми

тетам запрос об отношении к подписанию мира. За мир высказались

262 Совета и организации, против - 233. При общем цифровом

перевесе в сторону мира позиции сторонников войны были сильнее.

За войну, в частности, высказалось 20 Советов губернских горо

дов (против - только 6). А ведь именно крупные города считали

большевики своей опорой.

См.: История СССР с древнейших времен до наших дней, в двух сериях,

в 12 томах. Т. 7. Москва, 1967, стр. 347.

См.: Г.Зиновьев. Сочинения. Т. 7. Ленинград, 1925, часть 1, стр.535,

примечание.

Четвертый Чрезвычайный Всероссийский съезд Советов рабочих,

солдатских, крестьянских и казачьих депутатов. Москва, 1920, стр.23.

Там же, стр.23, 48-51.

См.: "Партийные известия", No6-7 (13-14), 20 мая 1918, стр. 15.

См.: Стенографический отчет Четвертого Чрезвычайного съезда Сове

тов рабочих, солдатск., крестьянск. и каз. депутатов. Москва, 1920,

стр.64. 22 марта Брестский мир был ратифицирован Германией и

вступил в силу. (См.: Warth. Soviet Russia in World Politics, p.54).

Стенографический отчет Четвертого Чрезвычайного съезда Советов,

стр.61.

См.: Зиновьев. Сочинения. Т, 7, часть 1, стр.537.

См.: Переписка Секретариата ЦК. Т. III, стр. 153-154.

Цит. по кн.: Аникеев, указ. соч., стр.240.

Там же, стр. 243.

Там же, стр. 240.

ГЛАВА ШЕСТАЯ БРЕСТСКИЙ МИР В ДЕЙСТВИИ

Весною 1918 года Ленин все время защищал "свой" Брестский мир. Но каждый раз подразумевал под этим не то, что ранее. В каждом конкретном промежутке времени, в каждый конкретный день и час своей жизни он был уверен, что прав, и прав абсолютно. "В наиболее острые моменты он как бы становился глухим и слепым по отношению ко всему, что выходило за пределы поглощавшего его интереса... Он верил в то, что говорил".1 Эта несокрушимая вера в себя не подходила под понятие "самоуверенность". Это было нечто большее, не поддающееся ни осмыслению, ни логике. Он не видел того пути, по которому шел сам и вел других. Но каждый свой последующий шаг он видел отчетливо. Его охватывала паника, или вдруг -- необъяснимый оптимизм, в зависимости от того, перед кем он выступал, какие цели преследовал своим выступлением. Но каждый раз -- или только казалось так окружающим -- он искренне верил в то, что говорил. И эта вера захватывала других, опьяняла, гипнотизировала. Так вело его шаг за шагом, слепо. 29 апреля во ВЦИК, как давно уже не выступал там, он выступил с обширной речью, злой, разъяренной, снова о Брестском мире, против левых эсеров и левых коммунистов.

Но, казалось, не окружающим, а себе доказывал Ленин правоту своих собственных мыслей в нудной, тянувшейся час 20 минут речи.2 И не осталось незамеченным это для Мартова. Он понял, что в Ленине боролись два человека -- безудержный революционер семьдесят третьего дня парижской коммуны3 и

трезвый государственный деятель. Эти два порыва не могли

совмещаться даже в дьявольской натуре Ленина. Мартов сказал:

"Непропорционально много места он посвятил в своих

рассуждениях ничтожной, по его словам, группе Бухарина

и Радека. Вам покажется с первого взгляда странным это

обстоятельство, но только на первый взгляд. По существу

дела здесь не борьба гражд[анина] Ленина с какой-то левее

его стоящей группой, -- это внутренняя борьба двух душ,

из которых состоит современный большевизм".4

Ленину предоставили слово для защиты мирного договора. Он

стал отрицать, "что пролетариат замучен в Европе, что в Германии

пролетариат испорчен"; сказал, что такая точка зрения есть "точка

зрения национальной дикости, такой глупости, что уже и не

знаю, куда идти дальше..."5 А свою точку зрения о передышке

и Брестском мире защищать не стал. Сдался.

С этой бесконечно тянувшейся оппозицией во ВЦИКе трудно было сладить. Когда были поражения -- особенно не хотелось Ленину там выступать. Но и нельзя было выставлять кроме себя никого -- не сказал бы оратор необходимого. Когда нужно было выступать во ВЦИК 9 мая, вскоре после организованного немцами переворота на Украине, невозможно было выпустить на трибуну Чичерина -- растерялся бы. А Троцкий с Радеком наотрез отказались бы произнести пораженческую речь, снова в защиту Брестского мира, и доказывать, что ничего опасного не происходит. Но и сам Ленин никак не мог оправиться от удара, от того страшного поражения, полученного на Украине, от тех бесконечных требований немцев. И вот, накануне 9 мая, он спасовал, дезертировал, как последний трус бежал с линии фронта -- отказался выступать перед ВЦИК с обещанным докладом (а повестка дня была уже широко распубликована в газетах). Отдуваться пришлось Свердлову -- тот никогда не терялся, -- что доклад не готов "по техническим причинам", что Ленин читать доклада не будет сейчас, но прочтет на следующем заседании ВЦИК. Фракции протестовали, требовали назначить внеочередное заседание на 10 мая. Но Свердлов отказал, назначил как планировалось, на 14-е.6 А за те четыре дня, до 14-го, закрыли еще несколько оппозиционных социалистических газет, в том

числе газету "Вперед", чтобы не распускали "ложных слухов" о германских ультиматумах и требованиях, о взятии немцами Курска. А 14-го Ленин выступил во ВЦИК с речью, поразившей всех своей пустотой и растерянностью, прикрывавшим демагогию оптимизмом.7

Речь Ленина оставила слушателей в замешательстве. В конце ее стенограмма не отмечает аплодисментов зала. Было общее ощущение, что Ленин ничего не сказал, хотя от этой речи, перенесенной с прошлого заседания ВЦИК, ожидалось многое. Ленин же говорил очень скользко, увертливо, и о том, что нужно сохранить передышку, и о том, что нужно оттянуть войну, но и о том, что эта война неизбежна, что армия к ней уже готова, что отпор может быть дан в любую минуту и -- что сейчас к этому отпору Советы не готовы еще. Так, запутав советский актив, он и кончил как-то странно, оставив всех в недоумении.

И конечно же в ответ он был подвергнут резкой критике со стороны эсеров, меньшевиков и левых эсеров. Критика эта была настолько неопровержима, что Ленин отказался от своего ответного слова, на которое имел полное право, и покинул заседание ВЦИК. Заключительное слово прочитал вместо Ленина Свердлов. Однако большинством голосов, что всегда было предопределено, ВЦИК принял большевистскую резолюцию, одобряющую доклад Ленина и текущую политику советской власти.

Вот под этот аккорд протестов проводил Ленин политику сотрудничества с немцами, отважившись даже на обмен послами. 7 апреля на заседании ЦК РКП (б) в Берлин решено было послать А. А. Иоффе,8 большевика, сторонника перманентной революции и противника Брестского мира. Выбор этот не был случаен. Иоффе считался одним из лучших советских дипломатов и экспертов по Германии, где все еще предстояло готовить революцию. И готовить ее там должен был в первую очередь советский посол. Немцы же послали в Москву Мирбаха, прибывшего 23 апреля. Посольство Германии разместилось в двухэтажном особняке, принадлежавшем вдове сахарозаводчика и коллежского советника фон Берга (ныне улица Веснина, дом No 5).

Через три дня германский посол вручил свои верительные грамоты председателю ЦИК Свердлову. В тот же день советское

правительство дало понять Германии, что оно не намерено попустительствовать нарушениям германской стороной условий Брест-Литовского мира: Чичерин передал по радио МИДу Германии ноту протеста. В ней обращалось внимание на то, что "в южной полосе Российской республики происходит дальнейшее продвижение к северу германских войск и связанных с ними украинских отрядов". В ноте также говорилось, что

"ввиду этих обстоятельств советское правительство сочло себя вынужденным мобилизовать необходимые силы для обеспечения свободы и независимости Российской республики, угрожаемой ныне в тех пределах, которые определены были Брест-Литовским договором". 29 апреля Мирбах сообщил рейхсканцлеру Гертлингу о своих первых московских впечатлениях:

"Как я уже сообщал в телеграмме, наше наступление на Украине -Финляндия стоит на втором плане - уже через два дня после моего прибытия стало первой причиной осложнений. Чичерин выразил это только намеками и скорее в элегической форме, однако достаточно ясно и понятно... Более сильные личности меньше стеснялись и не пытались скрывать свое неудовольствие: это прежде всего председатель Исполнительного Комитета Свердлов..."9

Как человек, Мирбах не симпатизировал коммунистическому режиму. Официальная советская историография называет его "представителем наиболее реакционных феодально-аристократических кругов кайзеровской Германии", считавшим "советский строй в России недолговечным" и связывавшимся "с теми группами русских контрреволюционеров, которые, как ему казалось, должны были скоро придти к власти".10 В этой формулировке советского историка, однако, больше шаблонного, чем конкретного. Как дипломат, Мирбах был крайне объективен и тонок. Его донесения рейхсканцлеру Г. Гертлингу и статс-секретарю по иностранным делам Р. Кюльману в целом говорят о верном понимании им ситуации в России. В своем первом отчете о политической ситуации в стране Мирбах безошибочно уловил главное -- слабость большевистского правительства, не опирающегося на какую-либо

массовую поддержку, но лишь на террор: "Власть большевиков, -- писал Мирбах Гертлингу 30 апреля, -- в Москве поддерживается главным образом латышскими батальонами и большим количеством автомобилей, реквизированных правительством, которые постоянно носятся по городу и могут доставить солдат на опасные места, если нужно".11 "Любое крупное наше выступление, при этом вовсе нет необходимости занимать обе столицы, -- сразу же автоматически приведет к падению большевизма".

Взгляды Мирбаха в отношении большевиков разделялись многими германскими дипломатами и военными. Военный атташе Германии в РСФСР майор Шуберт считал, например, что "в Москве порядок может быть восстановлен с помощью двух батальонов германских войск", а генерал Гофман, в принципе находивший приемлемой политику "поддержания большевиков у власти", был уверен, что "навести порядок" можно с помощью нескольких дивизий, находящихся в его распоряжении. К июню это мнение распространилось на всех дипломатов германской миссии в Москве.

В этих условиях, казалось бы, у немцев был и выбор, и постоянная возможность в любой момент изменить свою политику по отношению к России и партии Ленина. "Мне думается, - писал Мирбах 13 мая, -- что наши интересы требуют сохранения власти большевистского правительства... Было бы в наших интересах продолжать снабжать большевиков минимумом необходимых средств, чтобы поддержать их власть".12 Ведь никакое другое правительство не согласилось бы на соблюдение столь выгодного для Германии мира. Именно в этом лишний раз убеждал Мирбаха Ленин во время встречи с германским послом 16 мая в Кремле.13 Речь, однако, шла прежде всего о личной власти Ленина. Ленин подчеркнул, что поскольку оппозиция Брестскому миру сильна не только в несоветских партиях, но и в самой партии большевиков, как только Ленин потеряет власть, Брестский мир будет аннулирован. Опасения Ленина разделялись и германским правительством. 18 мая Кюльман телеграфировал Мирбаху: "Пожалуйста, тратьте большие суммы, так как весьма в наших интересах, чтобы большевики удержались у власти".14

Но в июне ситуация резко изменилась. Кроме оппозиционно настроенных по отношению к Брестскому миру российских политических партий, все сильнее давал знать о себе еще один серьезный противник Германии и германского влияния в России - Антанта. Вот что писал 8 июня советник Трауман статс-секретарю Кюльману:

"Во время недавних усилий Антанты в России убедить Совет рабочих депутатов принять требование Антанты, что могло бы привести к ориентации России в сторону Антанты, граф Мирбах вынужден был истратить значительные суммы, чтобы предотвратить принятие какого-либо решения в этом направлении... Граф Мирбах донес, что ему нужно теперь три миллиона марок в месяц для расходов на этот предмет. Однако в случае изменения политической ситуации может понадобиться сумма в два раза большая. Фонд, который мы имели в своем распоряжении, весь истрачен. Поэтому необходимо, чтобы секретарь имперского казначейства предоставил в наше распоряжение новый фонд. Ввиду указанных выше обстоятельств фонд этот должен быть не менее 40 млн. марок".

Через три дня статс-секретарь министерства финансов Редерн известил Кюльмана о выделении указанной суммы в распоряжение германского посла в Москве.15

Как и большевики, немцы вели двойную игру. С первого дня своей дипломатической службы в Москве Мирбах работал над тем, чтобы в случае падения большевизма Россия не оказалась союзником Антанты. В донесении от 25 июня германский посол высказал свои опасения: Германия

"в один прекрасный день может столкнуться с наиболее нежелательным поворотом государственных дел, когда социалисты-революционеры, финансируемые Антантой и вооруженные чехословацким оружием, открыто поведут новую Россию в стан наших врагов".16 Чтобы не ошибиться, поставив не на ту лошадь, Мирбах вступал в контакты с различными антисоветскими организациями. Этим он хотел, с одной стороны, отнять у Антанты

возможных союзников, а с другой -- подстраховать себя на случай падения большевизма. Еще чаще сами представители антисоветских организаций искали встреч с германским послом. 30 апреля Мирбах сообщал канцлеру: "Те самые круги, которые яростно поносили нас раньше, теперь видят в нас если не ангелов, то, по крайней мере, полицейскую силу для их спасения".17 В отношении большинства этих групп посол, однако, был настроен скептически. Вот свидетельство одного из лидеров кадетов в Москве князя Долгорукого:

"В середине лета князь X рассказывал мне, приехав прямо от графа Мирбаха, как он его умолял направить в Москву хоть один германский корпус, чтобы прогнать большевиков. Граф Мирбах отвечал ему, что ежедневно к нему с такой же просьбой обращаются несколько человек.

-- Вы, правые, умеете только просить, но за вами ничего не стоит, -заключил Мирбах".18

Но никто не стоял и за большевиками. И 25 числа Мирбах подвел итог своим впечатлениям. В личном письме Кюльману он писал:

"После двух месяцев внимательных наблюдений я уже не могу дать большевизму хорошего диагноза... Если мы уже сейчас соглашаемся с тем, что большевизм достиг конца своей власти, я думаю, что мы должны позаботиться о том, чтобы заполнить пустоту, образующуюся после его исчезновения, режимом, который будет соответствовать нашим планам и интересам... Мы, несомненно, находимся у постели тяжелобольного, который случайно еще может показать видимость улучшения, но кончина которого предрешена".19 Понимая это, Мирбах вынужден был потянуться к "правым".

По мнению посла, политическое значение в России из антибольшевистских организаций имели три: Правый центр, одним из руководителей которого был бывший министр земледелия А. В. Кривошеин, организация финансового магната из Петербурга Ярошинского, и временное правительство в Омске. 13 июня Мирбах сообщил в Берлин, что после того, как он согласился

установить связь с представителями Правого центра, Кривошеин поручил предпринять дальнейшие шаги в этом направлении двум членам ЦК партии кадетов -- барону Нольде, бывшему помощнику министра иностранных дел в кабинете Львова, и Леонтьеву, бывшему помощнику министра внутренних дел в том же кабинете. Вскоре Мирбах встретился с Леонтьевым и князем Урусовым. Мирбаха прежде всего интересовало, "как они представляют себе выступление... против большевиков". 28 июня Мирбах писал об этой встрече в своем донесении в Берлин:

"Надежда на удачу переворота, организованного собственными силами, по их мнению, за последнее время возросла. Не исключается возможность, что его удастся осуществить через несколько недель. Если переворот удастся, то группа будет вынуждена, чтобы заставить многочисленные другие группы, особенно в Сибири, присоединиться и подчиниться ей, заключить с ними договор, в котором будет оформлено их право выступать от имени монарха. Затем они собираются опубликовать против большевиков манифест, в котором объявят программу нового правительства, а также о созыве всеобщего Земского (Учредительного) собрания и о заключении мира с другими державами. При этом группа считает нужным выразить пожелание о смягчении Брестского договора, которое вернуло бы России жизнеспособность. Группа все еще обеспокоена возможностью, что царь или другой член царской семьи попадет в руки Антанты и будет использован ею для своих комбинаций. Группа пытается установить контакты с сибирскими генералами и, как я уже сообщал ранее, удержать генералов Дона от перехода на сторону держав Антанты и от участия в их комбинациях".20

Так много сделавшие для прихода большевиков к власти, немцы не захотели рисковать и снова переигрывать свою "русскую карту", а потому на совещании высших политических и военных руководителей Германии, состоявшемся в городе Спа 2--3 июля под председательством Вильгельма Второго и посвященном тактике и политике Германии в русской гражданской войне,

германское правительство пришло к выводу, что "если даже монархисты и представляют собою сторонников порядка", оно не должно "предпринимать попыток свергнуть в настоящее время большевиков".21 Советское правительство было хорошо осведомлено о деятельности и намерениях германского посла в Москве, но информировано о результатах совещания в Спа не было и не знало, что немцы решили не предпринимать усилий для свержения большевиков. А знали бы, так не поверили. Немцы, кроме того, теперь были далеки от того военного могущества, которым располагали хотя бы в феврале. И если решение в Спа было принято в пользу большевиков, то, наверно, еще и от сознания Германией своей слабости: "предпринимать попытки" без больших шансов на успех значило лишь толкнуть большевиков в объятия Антанты.

Если Германия, сознавая свою слабость, не торопилась оповещать об этом своих противников, большевики буквально кричали теперь о слабости держав Запада, и прежде всего -- Германии. По иронии судьбы, с очередной программной речью по этому вопросу Ленин выступил на Пятом съезде Советов почти сразу же после вынесения немцами решения в Спа.

Ленин не только назвал Германию "истекающим кровью зверем", но и откровенно признался в том, что уже не боится гибели советской республики из-за германского нашествия. А ведь именно эта боязнь была фундаментом ленинской платформы поддержки Брестского мира. Но в этой шизофренической речи Ленина, с многократными повторениями почти одинаковых фраз, проскальзывало чувство растерянности из-за сознания собственной ошибки. Ведь если Германия оказалась на краю гибели через три с половиной месяца после заключения Брестского мира, ведя боевые действия крупного масштаба лишь на одном фронте, получая продовольственную помощь России и Украины и используя Красную армию в борьбе с чехословацким корпусом, который, если бы не акции большевиков, давно бы уже воевал в Европе против немцев, как глубоко на дне этой пропасти лежала бы кайзеровская Германия, вынужденная воевать на два фронта? В каком состоянии находились бы теперь страны Четверного союза? Где проходила бы граница коммунистических государств?

И главное, что ошибка была -- досадная. Ведь не зря же называл Ленин Брестский мир передышкой. Ведь знал же не хуже других, что воевать придется совсем скоро. Бонч-Бруевич вспоминает, как он вскоре после подписания мира принес Ленину присланный из Германии текст договора, в переплете, отпечатанный по-русски и по-немецки великолепным шрифтом на прекрасной бумаге. Ленин взял договор и смеясь сказал:

"Хороший переплет, отпечатано красиво, но не пройдет и шести месяцев, как от этой красивой бумажки не останется и следа. Не было более непрочного и нереального мира, чем этот... Немцы стоят у последней ступени своего военного могущества..."22

Большевики вполне сознательно шли на скорый разрыв Брест-Литовского мирного договора. Они делали это еще и потому, что ошибочно преувеличивали опасность со стороны Германии. По логике Ленина и Троцкого, основной задачей капиталистических стран было уничтожение коммунистического режима в России.23 И поверить в то, что для Германии было важнее всего любыми средствами, пусть даже через установление в России советской власти, отвести свое поражение, большевики не могли: этого не допускала марксистская догма. Поэтому уже через несколько дней после ратификации Брестского мира секретарь ЦК РКП (б) Е. Д, Стасова указала в письме местным организациям: "Нет сомнения в том, что Германия, хотя и заключила мир, приложит все усилия к ликвидации советской власти..."24 Исходя из этой предпосылки, уже в марте для возобновления войны с Германией началось формирование регулярной Красной армии. Вот что писал об этом Черчилль:

"Вскоре союзники получили поддержку оттуда, откуда они ее менее всего ждали. С поразительной энергией создавалась Красная армия для защиты революции в России. 28 марта Троцкий сообщил Локкарту, нашему представителю в Москве, что он не возражает против вступления в Россию японских сил для противодействия германскому натиску, если только в этом выступлении будут участвовать другие союзники и дадут со своей стороны некоторые гарантии".

Конечно, оптимизм Черчилля был не оправдан. Троцкий лишь прощупывал почву, хотел выяснить, как могут противодействовать германскому продвижению в России союзники. Но одно было очевидно: Красная армия создавалась. 22 апреля вопрос о создании регулярной армии был поднят Троцким на заседании ЦИК, причем Троцкий подчеркнул, что эта новая дисциплинированная и обученная армия необходима прежде всего для борьбы с внешним врагом, а не внутренним.26 Многочисленные указания на подготовку РСФСР к войне с Германией, в частности на формирование войск, мы находим и в воспоминаниях Вацетиса:

"Основное ядро московского гарнизона составляли войска так называемой Народной армии, формировавшейся специально для возобновления мировой войны совместно с Францией и Англией против Германии. Войска эти считались аполитичными, составленными на контрактовых началах. Формированием их ведал Высший военный совет под председательством Л. Троцкого, при военном руководителе генштаба М. Д. Бонч-Бруевиче.27 Войска эти были расположены в Ходынском лагере, подчиненном непосредственно Муралову... Народная армия... солидаризировалась со сторонниками разрыва отношений с Германией... Вождем действующей против Германии армии называли Троцкого... С Францией и Англией... Троцкий и его военный руководитель [Бонч-Бруевич] вели переговоры о будущих планах совместных действий... Мне было дано понять в начале июня, что латышская дивизия будет зачислена в состав Народной армии приказом Л. Троцкого..." 28

С точки зрения советского правительства, формирование армии, предназначенной первоначально только для войны с Германией, было вполне оправданным и необходимым шагом. Международная ситуация для большевиков складывалась все хуже и хуже. Уже 6 мая было созвано экстренное заседание ЦК в связи с обострением отношений с Германией, оккупацией Мурманска англичанами и подготовкой Англией, как совершенно напрасно опасались большевики, дальнейшего продвижения вглубь

советской России. ЦК предстояло рассмотреть два ультиматума -- немецкий и английский. Немцы требовали передачи Финляндии форта Ино; и этот ультиматум, учитывая близость германских войск, был принят. Но ультиматум англичан, кажется, по требованию немцев, был отклонен. Одновременно с этим ЦК большевиков принял решение направить все силы на защиту от немцев и японцев Урало-Кузнецкого района.29

С этой идеей Ленин носился давно. Когда Троцкий спросил его однажды, что произойдет, "если немцы будут все же наступать", "если двинутся на Москву", Ленин ответил:

"Отступим дальше, на восток, на Урал... Кузнецкий бассейн богат углем. Создадим Урало-Кузнецкую республику, опираясь на уральскую промышленность и на кузнецкий уголь, на уральский пролетариат и на ту часть московских и питерских рабочих, которых удастся увезти с собой... В случае нужды уйдем еще дальше на восток, за Урал. До Камчатки дойдем, но будем держаться. Международная обстановка будет меняться десятки раз, и мы из пределов Урало-Кузнецкой республики снова расширимся и вернемся в Москву и Петербург". Троцкий продолжает:

"Концепция Урало-Кузнецкой республики ему органически необходима была, чтобы укрепить себя и других в убеждении, что ничто еще не потеряно, и что для стратегии отчаяния нет и не может быть места".30

Но верил ли в это кто-нибудь, кроме Ленина? Похоже, что нет. Во всяком случае, идея отступления до Камчатки никого не вдохновляла. Положение было именно безвыходным. Военные действия Германии, несмотря на заключение Брестского мира, не прекращались ни на минуту. Еще в апреле немцы захватили Орел, Курск, Воронеж, а 8 мая заняли Ростов. В результате, как признавал Чичерин, "путем постепенных захватов германцы сравнительно с момента Брестского договора во многих местах передвинули демаркационную линию к востоку".31 Именно поэтому, по заявлению того же Чичерина, Германия оставалась основным врагом советской России.32 Брестский договор, таким образом, не принес реального мира, был более всего схож с

формулой Троцкого "ни мира, ни войны" и приводил лишь к постоянным столкновениям и "кровопусканиям" в пограничной полосе, так называемой "нейтральной зоне", а то и на советской территории. Подобная передышка, конечно же, не могла длиться долго. И 10 мая на заседании ЦК РКП (б) был обсужден написанный в тот день Лениным проект "Тезисов о современном политическом положении".33 Протокол этого заседания ЦК считается "необнаруженным",34 что позволяет сделать вывод о поражении на заседании точки зрения Ленина. Повторное обсуждение тезисов Ленина состоялось через три дня, 13 мая. Тезисы были приняты и от имени ЦК выносились на обсуждение Московской городской конференции РКП (б). Против резолюции большинства ЦК голосовали двое: Сокольников и Сталин. Сокольников выступил со своей резолюцией, но она была отклонена (текст ее числится в "ненайденных").35 14 мая по поручению ЦК Ленин выступил с докладом о внешней политике (основанном на "Тезисах о современном политическом положении") на объединенном заседании ВЦИК и Московского Совета; а на следующий день -- на Московской областной конференции РКП (б). О чем же писал Ленин в своих тезисах?

Прежде всего он указал на чрезвычайное обострение политического положения в стране в первой декаде мая 1918 г. Относительно советско-германских отношений Ленин писал, что Германия теперь готова в любую минуту разорвать Брест-Литовский мирный договор и возобновить войну с советской Россией, что на Украине была с помощью немцев свергнута советская власть.36 Ленин считал, однако, что и в этих условиях внешняя политика советской власти в России "никоим образом не должна быть изменяема... Военная подготовка еще не закончена..."37 Ленин все еще выжидал.

Советское правительство не ограничилось одним лишь формированием Красной армии. Для ослабления военной мощи Германии и подготовки коммунистического переворота на Украине на заседании ЦК РКП (б) 3 мая были приняты две резолюции о создании компартии Украины.38 Текстов этих резолюций в протоколе заседания нет. Впрочем, 9 мая "Правда" опубликовала следующее сообщение:

"Центральный Комитет РКП, обсудив вопрос о выделении особой Украинской Коммунистической партии из Российской Коммунистической партии, не находит никаких возражений против создания Украинской Коммунистической партии, поскольку Украина представляет собой самостоятельное государство".39

Это была одна из резолюций, принятых на заседании ЦК РКП (б) 3 мая, -резолюция, подлежащая публикации. Вторая резолюция обнародованию не подлежала и была зачислена советскими историками в "ненайденные", так как "в ней говорилось о том, что КП (б) Украины является составной частью РКП (б) ",40 т.е. прямо противоположное тому, о чем указывала первая резолюция. Смысл этого маневра был очевиден: громогласно заявив о независимости украинской компартии, ЦК снял с себя формальную ответственность за подрывную деятельность большевиков на оккупированной немцами Украине. Антигерманские и антиукраинские акты могли проводиться теперь фактически открыто, без риска осложнить и без того худые советско-германские или советско-украинские отношения. Получаемые в связи с этим протесты Германии Чичерин просто отклонял. Вместе с тем в запасе оставалась и вторая резолюция, напоминавшая украинским большевикам, что самостоятельной партией они не являются, а подчинены единому ЦК российской партии большевиков.41

Украинский вопрос был для Ленина особенно болезненным. Он готов был теперь признать свою ошибку по отношению к Украине, и 1 июля в интервью корреспонденту шведской газеты дал понять, что переходит на позицию революционной войны, что политика "передышки" подходит к своему концу:

"Положение немцев на Украине очень тяжелое. Они совсем не получают хлеба от крестьян.42 Крестьяне вооружаются и большими группами нападают на немецких солдат, где бы они ни встретились. Это движение разрастается. Благодаря немецкой оккупации большевизм на Украине стал своего рода национальным движением... Если бы немцы оккупировали всю Россию, результат был бы тот же самый.

Немцам нужен мир. Показательно, что на Украине немцы больше хотят мира, чем сами украинцы... Нам в России нужно теперь ждать развития революционного движения в Европе... Рано или поздно дело повсюду должно дойти до политического и социального краха..."43 Ленин говорил теперь словами левых коммунистов и левых эсеров. Он предсказал народную партизанскую войну на Украине, рост пробольшевистских настроений в оккупированных районах страны, не боялся уже, казалось, и оккупации всей России. Он указал уже не только на неизбежное поражение Германии, но и на возможность победы. Политика передышки, так и не реализованная, подходила к своему концу. Напористость Ленина спала. Теория Троцкого "ни мира, ни войны" проступала в советско-германских отношениях во всей своей силе.

ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ ШЕСТОЙ

Л.Троцкий. О Ленине. Материалы для биографа. Москва, 1924, стр.

111,112.

Протоколы заседаний ВЦИК IV созыва. (Стенографический отчет).

Москва, 1920, стр.220.

На 73-й день существования советской власти Ленин торжественно

заявил корреспонденту "Манчестер Гардиан" в России Артуру Рэнсому,

что основная цель русской революции уже достигнута: большевики

продержались на один день дольше Парижской коммуны, и гибель

советской власти уже не страшна, так как основной вклад в мировое

революционное движение Россией уже сделан. (См.: Луис Фишер.

Жизнь Ленина. Лондон, 1970, стр.231).

Протоколы заседаний ВЦИК IV созыва, стр.224.

Там же, стр.234.

Там же, стр. 238-239.

Там же, стр. 288, 263-270.

Цит, по кн.: В.В.Аникеев. Деятельность ЦК РСДРП (б)-РКП (б) в

1917-1918 годах. Хроника событий. Москва, 1974, стр.244.

И.Горохов, Л. Замятин, И. Земсков. Г.В.Чичерин -- дипломат

ленинской школы. 2-е изд,, дополненное, под общей ред. А.А.Гро

мыко. Москва, 1974, стр.87. (Далее: Чичерин - дипломат ленинской

школы).

Д. Л. Голинков. Крушение антисоветского подполья в СССР (1917

1925 гг.). Москва, 1975, стр.183.

Germany and the Revolution in Russia 1915-1918. Documents from

the Archives of the German Foreign Ministery. Edited by Z.A.B. Zeman,

London, 1958, док. No 120. (Далее: Земан, указ. соч.).

Земан, указ. соч., док. No 124.

См.: М.П. Ирошников. Председатель Совета народных комиссаров

Вл. Ульянов (Ленин). Очерки государственной деятельности в 1917-

1918 гг. Ленинград, 1974, стр.216-217.

См.: Земан, указ. соч., док. No 127 и No 129.

Там же, док. No 133 и No135.

Там же, док. No 136.

Там же, док. No 120.

П. Д Долгоруков. Национальная политика и партия Народной Свобо

ды. Ростов-на-Дону, 1919, стр.8.

Земан, указ. соч., док. No 136.

Документы-донесения Мирбаха. Опубл. С.М. Драбкиной в: "Вопросы

истории", 1971, No 9, стр. 120-129.

Советско-германские отношения. Т. 1. Москва, 1968, стр.567.

Цит. по кн.: Чичерин - дипломат ленинской школы, стр.8О.

Английское и французское правительства не желали, конечно, побе

ды коммунистического режима, но они косвенно способствовали

этой победе "нейтралитетом" в борьбе большевиков с правыми

партиями и движениями. Нейтралитет этот диктовался нежеланием

реставрации самодержавия. Среди идеологов-антимонархистов не

последнее место занимал Ллойд Джордж. Вот что писал о нем 15 июня

1917 г. германский посланник в Стокгольме: "Ллойд Джорджа просто

не волнует тот факт, что продолжение войны может привести к ре

волюции и смести монархию. На самом деле Линдман уверен, что

в этом и есть цель Ллойд Джорджа не только в отношении Англии, но

и в отношении всех прочих монархий". (Земан, указ. соч., док. No 63,

стр.62).

Переписка секретариата ЦК РСДРП (б) с местными партийными орга

низациями. Март-июль 1918 г. Сборник документов. Т. III. Москва,

1967, стр.32.

У. Черчилль. Мировой кризис. Госвоениздат, 1932, стр. 51.

См.: Протоколы заседаний ВЦИК IV созыва, стр. 171.

Не путать с его братом Владимиром Бонч-Бруевичем.

И. И. Вацетис. Июльское восстание в Москве б и 7 июля 1918 г. В сб.

"Память", т. 2. Москва, 1977-Париж, 1979, стр.24, 25.

См.: В.И.Ленин. Полное собрание сочинений. Москва, 1958-1965.

Т. 36, стр.315; т. 50, сгр.425.

Троцкий. О Ленине, стр. 88-89.

РСФСР. ВЦИК. Созыв V. Стенографический отчет. Москва, 1919,

стр.92.

См.: Г.В.Чичерин. Внешняя политика советской России за два года.

Москва, 1920, стр. 7.

См.: Ленин. ПСС, т. 36, стр.608.

См.: Аникеев, указ соч., стр.268.

Цит. по кн.: Аникеев, указ соч,, стр.271.

Ленин основывался в том числе на докладе большевика Скрыпника,

сделанном 1 апреля 1918 г. на третьем заседании ВЦИК, Скрыпник,

только что приехавший в РСФСР как представитель украинских боль

шевиков, соблюдая партийную дисциплину и не подвергая советское

правительство открытой критике за решение подписать и ратифициро

вать Брестский договор, "жаловался" ВЦИКу, что советскую власть на

Украине фактически принесли в жертву. (См.: Протоколы заседаний

Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета IV созыва.

Стенографический отчет, Москва, 1920, стр.60-61).

См.: Ленин. ПСС, т. 36, стр. 322-326.

Цит. по кн.: Аникеев, указ. соч., стр.263.

"Правда", 9 мая 1918.

Аникеев, указ. соч., стр.263.

Для постановки перед украинскими большевиками основных

задач момента решено было созвать конференцию большевиков

Украины. Конференция проходила в Москве, и Ленин, формально

не имевший к ней никакого отношения, в самом начале июля

встречался с делегатами этого "Первого съезда большевистских орга

низаций Украины". (См.: Переписка секретариата ЦК. Т. III, стр.

70-72, 92-95, 99-101; Ленин. ПСС, т. 36, стр.722). Вместе с тем

большевик Бокий был назначен "агентом ЦК Российской Коммуни

стической партии, командируемым в ОК Западной области и Краевой

комитет для подробного ознакомления с постановкой и ведением

нелегальной работы в оккупированных местностях..." Щит, по

кн.: К.Т.Свердлова. Яков Михайлович Свердлов. Москва, 1976,

стр.370).

За все время германской оккупации Украины Центральные державы

вывезли 113 421 тонну продовольствия, в основном зерна. Этого

было, однако, совершенно недостаточно, чтобы удовлетворить нужды

Германии и Австрии. (См.: W.H.Chamberlin. The Russian Revolution

1917-1921. V. 1, New York, 1957, p. 410).

Ленин. ПСС, т. 36, стр.483-484,485-486.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ БОЛЬШЕВИКИ И ЛЕВЫЕ ЭСЕРЫ В АПРЕЛЕ-ИЮНЕ

Пар-гая конституционных демократов, разогнанная большевистско-левоэсеровский властью еще до созыва Учредительного собрания, стала первой партией "левого блока", принесенной в жертву мировой революции. Но не последней. Весной 1918 года большевики, первоначально вместе с левыми эсерами, начинают широкую кампанию борьбы с оппозиционными социалистическими партиями как на местах, так и в центре. Беспощадно разгонялись, начиная с апреля, оппозиционные большевикам и левым эсерам местные Советы и рабочие конференции. А в ночь с 11 на 12 апреля молниеносным ударом были разгромлены московские анархисты, и партия их перестала существовать как политическая сила. 31 мая ВЦИК слушал доклад левого эсера Закса о разгроме "Союза родины и свободы".1 А 14 июня были объявлены контрреволюционными и исключены из ВЦИКа эсеровская и меньшевистская фракции. Исключение это было произведено вопреки воле левых эсеров, занявших на заседании ВЦИК серединную позицию.2 Но факт оставался фактом: с 14 июня левые эсеры остались во ВЦИК и в местных Советах практически один на один с большевиками. И, кажется, должно было быть понятно, чем грозит левым эсерам такое одиночество. На что же надеялись левые эсеры?

Как открыто признавал Свердлов, после разгона Учредительного собрания и после Третьего съезда Советов у большевиков и левых эсеров практически не было никаких расхождений.3 Наоборот, впервые за все время большевистско-левоэсеровский

блок чуть ли не ежедневно приносил богатые плоды. Эффектнее всего он показал себя в борьбе большевиков и левых эсеров с эсерами и меньшевиками, причем, по свидетельству советского историка, "во многих случаях блок на местах был гораздо прочнее, чем в центральных органах, и местные левоэсеровские организации вели себя подчас более последовательно, чем их ЦК, в ряде случаев проводя решения, противоречащие линии ЦК левых эсеров". (Подобные факты имели место и тогда, когда левые эсеры после Четвертого съезда Советов вышли из состава правительства).4 В общем, как указывает Гусев, "период январь -- март 1918 г. был периодом наиболее полного осуществления соглашения большевиков и левых эсеров".5 Но и мартовские расхождения левых эсеров и большевиков, вызванные прежде всего заключением Брест-Литовского мирного договора, носили тактический, а не принципиальный характер.

С одинаковым фанатизмом и преданностью идеям социализма большевики и левые эсеры боролись за победу мировой революции. Вопрос был в сроках и методах. Член ЦК ПЛСР Колегаев был совершенно прав, когда писал 19 апреля 1918 г.:

"Мы и большевики, партии социального переворота, можем лишь тактически расходиться, ... идя вместе с большевиками во всех вопросах социальной революции, хотя бы и подчиняясь их большинству, когда мы являемся меньшинством в едином отряде революционного социализма*.6

Даже выход из советского правительства большинство ЦК левоэсеровской партии считало ошибкой. Впрочем, неуверенность и колебания были присущи главным образом членам ЦК, а не активу ПЛСР в ее среднем звене, левоэсеровским делегатам Четвертого съезда Советов, большинство которых голосовало на заседании фракции против ратификации Брестского мира. Это и предопределило позицию ЦК и выход левых эсеров из СНК. ЦК ПЛСР пробовал переубедить свою партию, но потерпел неудачу.

Собравшаяся после Съезда Советов Третья городская конференция левых эсеров Петрограда вновь высказалась против ратификации Брестского договора и заявила, что "петроградская

организация всемерно будет противодействовать проведению грабительского мира".7 Это еще больше насторожило руководство ПЛСР. Все надежды ЦК возлагал теперь на Второй партийный съезд, намеченный на 17--25 апреля. Именно на этом съезде ЦК попытался переубедить делегатов в последний раз. Спиридонова, Колегаев и Трутовский резко выступили против разрыва с большевиками и выхода из состава правительства. Колегаев сказал:

"Выйти из состава правительства -- значит поставить перед крестьянством вопрос: отойти от власти или отойти от нас, передав свои голоса тем, кто... не может выявить волю крестьянства. Конечно, трудовое крестьянство предпочитает отойти от нас".

Поэтому Колегаев предложил "войти в центральную советскую власть" и заявил, что в противном случае "революция пройдет мимо нас".8

Колегаева поддержала Спиридонова:

"Уходом от власти мы предали крестьянство. Выявление нашей революционной позиции в вопросе о войне не собрало массы: они остались за большевиками, которые, я утверждаю, не изменяют социальной революции, а только временно пригнулись вместе с народом, не имея в руках никаких сил и возможностей защищать целиком все наши завоевания". Трутовский продолжил: из создавшейся ситуации

"может быть только один выход, цельный и договоренный: либо совместная работа с большевиками в центральной власти -- для осуществления социальной революции... либо свергать большевиков, т.е. во главе контрреволюции".9

Подобная поляризация была произведена выступавшими членами ЦК, особенно Трутовским, умышленно, с целью заставить депутатов поддержать резолюцию, осуждавшую выход из советского правительства. Но несмотря на красноречивые выступления левоэсеровского руководства и приравнивание разрыва с большевиками к контрреволюционному акту, большинство делегатов съезда одобрило выход левых эсеров

из правительства и призвало местные партийные организации "выпрямить общую линию советской политики". Принятая съездом новая программа ПЛСР призывала отстаивать "диктатуру трудового народа", 8-часовой рабочий день, социальное страхование и создание инспекций труда. В целом программа предлагала двигаться "через многогранные формы коллективизма от социализации земли к полному осуществлению идеалов социализма".10

Для осуществления этой программы в самом начале мая Спиридонова и Карелин от имени ЦК ПЛСР предложили большевикам во избежание партийных междоусобиц по земельным вопросам передать в распоряжение ПЛСР комиссариат земледелия. Но у Ленина были другие планы. 3 мая, после совещания с членами коллегии наркомзема, Ленин счел соображения левых эсеров "неосновательными и их предложение неприемлемым".11 В тот же день на состоявшемся заседании ЦК РКП (б) "притязания левых эсеров на передачу им комиссариата земледелия" были отклонены.12 Такая реакция большевиков на предложение левых эсеров, еще недавно руководивших наркоматом земледелия и покинувших его добровольно, не была случайной. Ленин готовился к созданию комитетов бедноты. 9 мая в докладе на заседании ВЦИК нарком продовольствия Цюрупа открыто заявил о том, что следующим шагом комиссариата продовольствия будет "организация беднейшей части населения в целях отбирания от держателей запасов хлеба".13 При таких намерениях отдавать левым эсерам комиссариат земледелия было крайне рискованно, тем более, что Цюрупа поспешил предложить на утверждение ВЦИК текст соответствующего декрета. 13 мая предложенный Цюрупой проект был утвержден ВЦИКом и СНК в качестве закона.14 Несколько позже, 4 июня, Троцкий выбросил лозунг "Да здравствует гражданская война" с крестьянством, а Свердлов, между тем, призвал большевиков организовать в деревне собственные революционные советские организации, "объединяющие действительно революционную деревенскую бедноту".15 Наконец, 11 июня ВЦИК принял решение о создании в сельских местностях параллельных сельским Советам "комитетов бедноты", работающих под руководством большевиков".16

Решение большевиков о создании комитетов бедноты летом 1918 г. не было случайным. В конце мая 1918 г. кризис охватил саму большевистскую партию, причем не только в верхах ее, но и в низах. 29 мая ЦК большевиков вынужден был в связи с этим опубликовать в "Правде" циркулярное письмо ко всем партийным комитетам, в котором указывалось, что положение в партии большевиков весьма серьезно, число ее членов падает, качественный состав ухудшается, случаи внутренних конфликтов неимоверно часты, а дисциплина слаба.17

По сравнению с большевиками партия левых эсеров выглядела куда монолитней. Позиции ее фактически усилились, так как будущее большевистского правительства зависело в тот момент во многом от крестьянского хлеба, а сельскими Советами, через которые намеревалось правительство получать хлеб, управляли левые эсеры, а не большевики. Созданные декретом 11 июня комитеты бедноты как раз и должны были стать чисто большевистской партийной организацией, противостоящей левоэсеровским Советам. Столь грубого хода большевиков левые эсеры, конечно же, не понять не могли, а потому, осознав для себя всю опасность положения, выступили против декрета. От участия в голосовании они решили отказаться, чтобы "снять с себя полную ответственность" за этот декрет. Когда же декрет большинством голосов был принят, представитель фракции ПЛСР во ВЦИК Карелин заявил, что левые эсеры "всеми средствами через Советы, всем влиянием... партии, всем партийным авторитетом" будут "вести решительную борьбу с теми вредными мерами, которые сегодня приняты ВЦИК".18

Заявление Карелина не было пустой фразой. За ПЛСР все еще стояла реальная сила. В июне левые эсеры имели в 21 губернском исполкоме 208 человек из 786,19 причем после введения декрета об организации комитетов бедноты ПЛСР стала пользоваться большим влиянием даже в тех Советах, где за левыми эсерами не было численного большинства. Плохим симптомом для большевиков были и резолюции губернских съездов Советов. Так, в резолюции Олонецкого губернского съезда Советов указывалось, что в "вопросах внутренней политики советской власти, проводимой Советом народных комиссаров, съезд осуждает

продовольственные декреты и декреты об организации комитетов деревенской бедноты, а также о посылке продовольственных комиссаров и вооруженных отрядов в деревню". На уездном съезде Советов Каргопольского уезда той же губернии все было проще. Там резолюция заканчивалась словами: "Долой комитеты бедноты! Долой карательные отряды!"20 Но большевики решили не отступать. На разрыв с левыми эсерами, с одной стороны, и с крестьянством, с другой, они шли вполне осознанно.

Для обсуждения сложившейся ситуации ПЛСР провела в Москве, в Малом зале консерватории, свой третий партийный съезд. Он работал всего четыре дня, с 28 июня по 1 июля, и закончился перед самым открытием Пятого съезда Советов. В это время в рядах ПЛСР числилось около 80 тыс. членов, что было не так уж мало, если учесть, что двумя месяцами ранее, в апреле, ПЛСР насчитывала всего 62 561 человек.21 Процент роста ПЛСР был, следовательно, очень высоким, а большевикам был страшен вдвойне, так как рост ПЛСР шел во многом за счет РКП (б).

Большевиков, терявших свою популярность, настораживало и то, что на предстоящем Съезде Советов левые эсеры могли оказаться партией большинства. Результаты выборов на Съезд Советов ни большевикам, ни левым эсерам известны еще не были. Обе партии пребывали в состоянии неопределенности. Впрочем, ЦК ПЛСР всерьез рассчитывал на победу. Еще на съезде ПЛСР Спиридонова заявила, что левым эсерам

"надлежит взять руководящее место во всей дальнейшей борьбе крестьянства и рабочих со своим классовым врагом... Мы вступаем в новую стадию политического продвижения вперед, когда, наверно, мы будем партией господствующей".22

В резолюции съезда указывалось также на несогласие с заключением Брестского мира и организацией в деревнях комбедов, но подчеркивался мирный характер борьбы против этих актов большевистского правительства: "Третий съезд признает необходимым, чтобы партия без промедления всей силой своего влияния и партийного аппарата выпрямила линию советской политики".23

Многое, конечно же, зависело теперь от хода событий на Пятом Всероссийском съезде Советов. Решение о его созыве ВЦИК принял 10 июня. На обсуждение съезда выносились отчеты ВЦИК и Совнаркома, продовольственный вопрос, вопрос об организации Красной армии, выборы нового ВЦИК и утверждение первой советской конституции. Этот последний пункт был еще одной причиной, толкавшей большевиков на скорое и радикальное решение левоэсеровской проблемы.

Решение о написании конституции было принято еще на Третьем съезде Советов в январе 1918 г. 1 апреля ВЦИК создал межпартийную комиссию по составлению текста.24 Комиссия уже утвердила проект "Основных начал" конституции, когда 28 июня, за несколько дней до открытия Съезда Советов, комиссия ЦК РКП (б) под председательством Ленина внесла в проект ряд изменений.25 Если верить воспоминаниям Ю. Стеклова, 3 июля, перед самым съездом, Свердлов, в тайне от левых эсеров, поручил Стеклову и Шейнкману составить проект конституции заново. Те провели в запертой комнате "Метрополя", где усадил их Свердлов, весь день. Стеклов вспоминает:

"Так как основные положения у меня уже были намечены, а тов.Лениным, со своей стороны, тоже были даны нам принципиальные указания насчет формулировки вопроса о "свободах", то в тот же день проект конституции и был выработан".26

Зачем понадобилось менять проект конституции, да еще в тайне от левых эсеров, и какие именно изменения были внесены в проект, впервые прочитанный на съезде уже после разгрома ПЛСР, Стеклов не рассказывает. Но возможно, что именно при обсуждении советской конституции и должен был с какой-то определенностью зафиксироваться вопрос о многопартийной системе правления РСФСР. Он как бы оставался открытым. И в результате конституция тактично обошла его.

Удельный вес ПЛСР в советском аппарате был большой. Несмотря на разгоны небольшевистских Советов, репрессии и террор комбедов, обрушивавшийся часто и на левоэсеровских активистов, партия левых эсеров сохранила свое влияние в Советах. Во время уездных съездов Советов, проходивших в период

между Четвертым и Пятым Всероссийскими съездами, ПЛСР в среднем получала по 26% голосов советских избирателей (большевики -- примерно по 45%). На Пятом Всероссийском съезде Советов, открывшемся 4 июля, левым эсерам принадлежала почти треть депутатских мест: из 1 164 делегатов 773 были коммунистами-большевиками и 353 - левыми эсерами. Между тем, соотношение делегатов съезда не отражало влияния партийных функционеров этих партий в местных Советах. Как указывает Уильям Чамберлин, большевики получили на съезде большинство отчасти благодаря тому, что предоставили созданным ими комитетам бедноты непропорционально большой процент мест, предназначенных для крестьянских депутатов.27 Кроме того, городские Советы вообще получали большее количество мест, чем сельские. В этом смысле большевикам было гарантировано большинство депутатских мест съезда даже тогда, когда за ними шло меньшинство советских избирателей. Это был еще один пункт первой советской конституции, который, вероятно, собирались оспаривать на съезде левые эсеры.

Дискуссии между большевиками и левыми эсерами разгорелись еще до начала работы Съезда Советов. Так, 30 июня, на заседании Крестьянской секции ВЦИК, Спиридонова обвинила большевиков в том, что в момент голода они по ультимативному требованию Германии отправили туда 36 вагонов с хлебом и готовят отправку мануфактуры на два миллиарда рублей. 1 июля, выступая перед коммунистической фракцией Пятого съезда Советов, Свердлов на вопрос, "правда ли, что 36 вагонов хлеба было отправлено в Германию", ответил утвердительно.28 Но несмотря на это Ленин, уже на самом съезде, назвал заявление Спиридоновой клеветническим:

"Та партия, которая доводит своих наиболее искренних представителей до того, что они падают в столь ужасное болото обмана и лжи, такая партия является окончательно погибшей".29

На следующий день ПЛСР действительно погибла -- от руки большевиков. И в свете последующей ликвидации партии левых эсеров столь резкая и откровенная отповедь Ленина заявлению Спиридоновой кажется не случайной. Своей речью перед больше

вистской фракцией Пятого съезда к предстоящему разрыву между ПЛСР и РКП (б) большевиков подготавливал и Свердлов, указывавший, что "отношения с левыми эсерами испортились с тех пор, как мы объявили войну кулакам в деревне".30

Атмосфера первого дня работы Съезда Советов была крайне напряженной. Еще до утверждения порядка дня съезда слово для приветствия от делегатов Украины взял левый эсер Александров. Он подверг резкой критике заключение Брестского мира и потребовал возобновления войны с Германией. Речь его была эмоциональна и встретила аплодисменты всего зала. Свердлов заволновался:

"Я верю, что политический вопрос, который был поднят в приветственной речи, несомненно найдет свое отражение во вполне определенной воле съезда, а не в тех или иных восклицаниях... Я не сомневаюсь в том, что преобладающее число тех оваций и аплодисментов, которые заслужил оратор, относятся не к его словам, а целиком и полностью к борющимся [против германской оккупации] украинским рабочим и крестьянам".31

Однако справиться с противниками Брестского мира было не так-то просто ввиду их многочисленности и практически неуязвимой для критики позиции. Сотрудничество ленинского правительства с немцами зашло, с точки зрения революционеров, очень далеко. "На западной границе в районе Пскова были случаи, когда для усмирения взбунтовавшихся красных частей приглашались германские войска".32 И чтобы не допустить огласки невыгодной для большевиков информации, Свердлов решил перейти в наступление и предоставить слово для "внеочередного заявления" Троцкому. Последний обвинил противников Брестского мира, прежде всего левых эсеров, в провоцировании пограничных столкновений с немцами. То, что левые эсеры были виноваты в этом не больше, чем сами большевики, было очевидно и Ленину, и Троцкому, и Свердлову,33 но желаемый для большевиков пропагандистский эффект был заявлением Троцкого достигнут. Умело маневрируя вопросом о пограничных столкновениях, Троцкий прочитал с трибуны заранее заготовленную в тайне от большевистской и левоэсеровской фракций съезда

резолюцию, являвшуюся чем-то вроде приказа или неподлежащего обсуждению постановления:

"Решение вопросов о войне и мире принадлежит только Всероссийскому съезду Советов и установленным им органам центральной советской власти: Центральному Исполнительному Комитету и Совету народных комиссаров. Никакая группа населения не смеет, помимо всероссийской советской власти, брать на себя решение вопроса о перемирии или наступлении... Благо советской республики есть высший закон. Кто этому закону противится, тот должен быть стерт с лица земли".34 Имея в виду противников соблюдения Брестского мира, Троцкий предложил "очистить все красноармейские части от провокаторов и наемников империализма, не останавливаясь перед самыми решительными мерами".35 В ответ на это член ЦК ПЛСР Карелин заявил, что до доклада мандатной комиссии левые эсеры не будут участвовать в голосовании предложенной Троцким резолюции. Кроме того, они усматривают в предложении Троцкого попытку предрешить ряд политических вопросов, нуждающихся в обсуждении.36 Когда же, несмотря на заявление Карелина, Свердлов поставил на голосование резолюцию Троцкого, левые эсеры, не желая принимать в голосовании участия, вышли из зала. Большевики ответили на это событие одобрительным шумом и аплодисментами.37 За резолюцию в тот день голосовали только большевики, и в результате 4 июля "съезд принял единогласное решение по всем вопросам в духе большевиков".38

Поскольку за уходом левых эсеров не стояло ничего, кроме нежелания участвовать в голосовании неожиданной резолюции Троцкого, фракция ПЛСР вернулась 5 июля в зал заседаний для участия в работе съезда. В этот день с докладом о деятельности ВЦИК четвертого созыва выступил Свердлов. Он коснулся более подробно и разногласий с левыми социалистами-революционерами. Свердлов, в частности, сказал, что если сразу же после окончания работы Четвертого съезда Советов большевики редко расходились во взглядах с левыми эсерами, то "за последний период все наиболее крупные вопросы, стоявшие в повестке дня ЦИК, принимались нашими голосами против голосов левых

эсеров, правых эсеров и меньшевиков".39 Свердлов, таким образом, приравнял левых эсеров к партиям, уже исключенным из ВЦИК:

"Во всей нашей работе нам приходилось отражать крайне жестокие нападки с разных сторон. За последнее время эти нападки имели место не только со стороны безусловно враждебных советской власти партий и групп, но и со стороны советской партии левых эсеров. Нам пришлось выдержать с ними упорную борьбу по целому ряду вопросов".40

Свердлов вновь подчеркнул, что продовольственная политика большевиков, в частности декрет о продовольственной диктатуре и организации комитетов бедноты, легли в основу разногласий с ПЛСР.

То, что большевики перестали видеть в левых эсерах союзников и видели теперь уже лишь помеху, подтверждают и многочисленные мемуарные источники. Свердлова, например, пишет, что

"отношения с левыми эсерами после Четвертого съезда Советов... после выхода представителей левых эсеров из Совнаркома все ухудшались. Яков Михайлович постоянно говорил, что и во ВЦИК с ними стало невозможно работать".41

Об обострении отношений между двумя партиями писала и сотрудница секретариата ВЦИК Стрижевская.42

Особенно резко против большевиков выступали левые эсеры в вопросе крестьянском. Так, член ЦК ПЛСР Черепанов заявил, что левые эсеры распустят комитеты бедноты и выгонят из деревень и сел продотряды, прибывшие туда для конфискации хлеба. Камков же назвал комбеды "комитетами деревенских лодырей" и тоже обещал выбросить их из деревни "вон за шиворот" вместе с продотрядами.43

На критику левых эсеров ответил Ленин. Он указал, что между большевиками и левыми эсерами происходит "не ссора", а "действительный и бесповоротный разрыв".44 Речь Ленина вызывала многочисленные реплики зала, особенно правой стороны партера, где располагалась фракция ПЛСР. Судя по стенограмме

речи, левые эсеры восприняли ее довольно враждебно.45 Большевики, в свою очередь, просто сорвали речь Спиридоновой, удивительно бестолковую и бессвязную,46 но зато критикующую большевиков. Ленин, правда, не остался в долгу. О левых эсерах он говорил снисходительно и ехидно, причем партию их несколько раз назвал "плохой".47

То, что партия левых эсеров с точки зрения большевиков уже выполнила свою основную задачу -- помогла большевикам захватить власть, удержать ее и уничтожить все оппозиционные партии, в том числе и правую половину эсеровской партии; то, что и другая историческая задача партии левых эсеров -- помощь большевикам в проникновении в сельские Советы - также была выполнена; что в момент перехода Ленина к открытой войне с крестьянством ПЛСР стала опаснейшим врагом -- во всем этом у большевиков не было никакого сомнения. Легально иметь такого противника в крестьянской стране Ленин не мог. Для уничтожения левых эсеров весна и лето 1918 г. были самым подходящим моментом. Еще не разъярилась деревня, и важно было убрать левых эсеров до начала первых серьезных восстаний. Ослабленная разгоном про-эсеровских сельских Советов, скомпрометировавшая себя перед другими партиями союзом с большевиками, разгоном Учредительного собрания и оппозиционных социалистических партий, лишенная союзников, партия левых эсеров осталась с большевиками один на один. Эта единственная легальная социалистическая партия, автоматически становившаяся оппозиционной, виделась Ленину серьезной угрозой. Ленин понимал, что левоэсеровские резолюции по вопросам внутренней политики могут замедлить темп борьбы с крестьянством, в то время как призыв левых эсеров "разорвать революционным способом гибельный для русской и мировой революции Брестский договор" притягивает к себе часть большевистской партии и грозит созданием блока левых эсеров и левых коммунистов, направленного против Ленина. А значит -- грозит Ленину и безусловной потерей власти.

Опасения Ленина не были беспочвенны. С марта 1918 г., т.е. с момента ратификации Брестского мира, в партии большевиков наблюдалось резкое падение численности.48 Кроме того, весной

1918 г., в связи с заключением Брестского договора, левыми эсерами был поднят вопрос о создании совместно с левыми коммунистами оппозиционной Ленину партии. Известно об этом стало лишь несколько лет спустя в связи с очередной внутрипартийной борьбой, отголоски которой просочились и в газету "Правда". А еще через несколько лет тот же вопрос всплыл на процессе Бухарина и теперь уже попал на страницы "Бюллетеня оппозиции" Троцкого.49 Как же велика была угроза ленинской власти весной 1918 г.?

Зиновьев утверждал, что в декабре 1923 г. Бухарин рассказывал следующее:

"...В ту пору к ним, к фракции "левых" коммунистов, левые эсеры... обратились с официальным предложением... арестовать Совет народных комиссаров с тов. Лениным во главе. А в кругах левых коммунистов серьезно обсуждался вопрос о новом составе Совета народных комиссаров, при сем председателем имели в виду назначить тов.Пятакова..."50 Это говорил и Сталин:

"Известно, например, что левые коммунисты, составлявшие тогда отдельную фракцию, дошли до такого ожесточения, что серьезно поговаривали о. замене существовавшего тогда Совнаркома новым Совнаркомом из новых людей, входивших в состав фракции левых коммунистов.. ."51 Но сами левые коммунисты о тех днях сообщали следующее:

"По вопросу о Брестском мире, как известно, одно время положение в ЦК партии было таково, что противники Брестского мира имели в ЦК большинство... Когда дело дошло до решительного голосования, часть противников Брестского мира воздержалась от голосования и, в результате, сторонники Брестского мира провели в ЦК решение -- Брестский мир подписать... Во время заседания ЦИК, происходившего в Таврическом дворце, когда Ленин делал доклад о Бресте, к Пятакову и Бухарину во время речи Ленина подошел левый эсер Камков. ...Камков, между прочим, полушутя сказал: "Ну, что же вы будете

делать, если получите в партии большинство. Ведь Ленин уйдет, и тогда нам с вами придется составлять новый Совнарком. Я думаю, что председателем Совнаркома мы выберем тогда тов. Пятакова" ... Позже, уже после заключения Брестского мира, ... тов. Радек зашел к... левому эсеру Прошьяну для отправки по радио какой-то резолюции левых коммунистов. Прошьян смеясь сказал тов. Радеку: "Все вы резолюции пишете. Не проще ли было бы арестовать на сутки Ленина, объявить войну немцам и после этого снова единодушно избрать тов. Ленина председателем Совнаркома". Прошьян тогда говорил, что, разумеется, Ленин, как революционер, будучи поставлен в необходимость защищаться от наступающих немцев, всячески ругая нас и вас (вас -- левых коммунистов), тем не менее лучше кого бы то ни было поведет оборонительную войну... Любопытно отметить, что... когда после смерти Прошьяна тов.Ленин писал о последнем некролог, тов. Радек рассказывал об этом случае тов.Ленину, и последний хохотал по поводу такого "плана"."52

Независимо от того, шуткой или нет было предложение левых эсеров, независимо от степени преданности левых коммунистов Ленину, в самом факте существования левых эсеров и левых коммунистов Ленин не мог не видеть угрозы своей власти. И если левые коммунисты оставались все-таки частью единой большевистской партии, то влияние и деятельность левых эсеров уже не подлежали большевистскому контролю. Будучи уже в те дни существенным, политический вес левых эсеров мог возрасти с первыми признаками тотального голода и крахом германской империи. И очень вероятно, что именно в июне Ленин, обладавший поразительной, не раз спасавшей его интуицией мастера революции, ощутил, насколько опасной для него станет партия левых эсеров в ближайшем будущем.

Решение Ленина расправиться с партией левых эсеров, обеспечив себе свободное от оппозиции однопартийное большевистское коммунистическое правительство, для Ленина было не более рискованным, чем его первая (неудавшаяся) попытка

захвата власти в июле 1917 года; или удавшийся захват власти в октябре;53 или разгон Учредительного собрания в январе 1918-го. Вся история прихода Ленина к власти была, по существу, сплошными провокациями и авантюрами, неслыханной дерзостью, самоубийственным риском. Но риском вынужденным в том смысле, что не рискуя нельзя было захватить власти, удержать ее и отстоять. В начале июля 1918 года сам ход революции заставил его пойти на новый рискованный шаг. Именно в этот момент и произошло убийство в Москве германского посла графа Мирбаха. В течение последующих двух дней партия левых эсеров, единственная легальная советская партия, пользующаяся огромным влиянием в советском аппарате, была уничтожена.

ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ СЕДЬМОЙ

См.: Протоколы заседаний ВЦИК IV созыва. (Стенографический

отчет). Москва, 1920, стр.355-356.

В том, что касалось обвинений, ПЛСР была согласна с большевиками.

Карелин сказал: "Сегодня поставлен вопрос о выступлении против

советской власти партий, входящих в Советы. Мы считаем, что давно

пора это сделать. ...Наша бдительность по отношению к правым социа

листам должна быть максимальной". Но - как в воду глядел - Каре

лин добавил: "У нас нет налицо достаточных оснований устанавливать

участие партий в контрреволюционных попытках как партий. А ведь

только такое установление участия партии, как целого, влечет

обвинение всех лиц, входящих в партию. Таких оснований нет. Помимо

того, ставить вопрос до Съезда Совета формально недопустимо, так

как представители с-р. и меньшевиков... делегированы от Съезда, и их

исключение может быть решено только Съездом... Мы протестуем

против их исключения, которое является для нас неприемлемым и

формально, и по существу. Мы будем голосовать против..." (Прото

колы заседаний ВЦИК IV созыва, стр.426--428).

См.: Я. М. Свердлов. Избранные статьи и речи 1917-1919. Москва,

1939, стр.91.

К.Гусев. Крах партии левых эсеров. Москва, 1963, стр.142. Необхо

димо, однако, заметить, что "низы" левоэсеровской партии были

более решительны и более догматичны, что часто приводило их и к

принятию нежелательных для большевиков решений. Гусев же имеет

в виду прежде всего ту твердость левоэсеровских низов, которую

они проявили на местах в борьбе за вытеснение эсеровских и меньше

вистских функционеров из местных Советов, в борьбе за контроль

над Советами. (Подробнее см.: там же, стр.142-144).

Гусев. Крах партии левых эсеров, стр. 145.

"Знамя труда", 19 апреля 1918.

"Пролетарская революция", 1927,No 4 (63), стр.110.

"Знамя труда", 19 апреля 1918. Статья "Отвод от власти".

"Пролетарская революция", 1927, No 4 (63), стр. 110.

Резолюции и постановления Первого и Второго Всероссийских съездов

партии левых социалистов-революционеров (интернационалистов).

Москва, 1918, стр.25-26, 35,46,48, 52.

В.И.Ленин. Полное собрание сочинений. Москва, 1958--1965. Т.50,

стр.70.

Цит. по кн.: В.В.Аникеев. Деятельность ЦК РСДРП (б)-РКП (б) в

1917-1918 годах. Хроника событий. Москва, 1967, стр.263.

Протоколы заседаний ВЦИК IV созыва, стр.249.

См.: Декреты советской власти. Т. 2. Москва, 1959, стр.261--266.

"Декрет ВЦИК и СНК о чрезвычайных полномочиях народного

комиссара по продовольствию". Подробнее о крестьянской и продо

вольственной политике большевиков в этот период см.: Ю. Фельштин

ский. Война Советов с крестьянством. "Новое русское слово", 16, 17,

18 февраля 1984 г.

Свердлов. Избранные статьи и речи, стр. 81-82.

Фактически комбеды начали создаваться большевиками несколько

ранее. По неполным данным, к концу августа 1918 г. в РСФСР на

считывалось более 31 тыс. комбедов. По решению Четвертого

Всероссийского съезда Советов в ноябре 1918 г. комбеды "слились" с

Советами.

См.: "Правда", 29 мая 1918,No 105.

См.: Протоколы заседаний ВЦИК IV созыва, стр.403,404, 412.

Наиболее значительными фракции ПЛСР оставались в Рязанском

(12 из 25), Новгородском (10 из 25) и Пермском (11 из 25) губ

исполкомах.

Цит. по кн.: Гусев. Крах партии левых эсеров, стр.183-184.

См.: "Пролетарская революция", 1927, No 4, стр. 110.

Цит. по кн.: Л.М. Спирин. Крах одной авантюры. (Мятеж левых эсеров

в Москве 6-7 июля 1918г.). Москва, 1971, стр.81.

"Знамя труда", 2 июля 1918.

От большевиков в нее входили Свердлов (председатель), Покровский,

Сталин; от левых эсеров - Д.А.Магеровский и А.А.Шрейдер; от

максималистов, но только с совещательным голосом, А. И. Бердников;

а от различных наркоматов - В.А.Аванесов, Бухарин, М.Я.Лацис,

Э.М. Склянский, М.А. Рейснер и Д.П, Боголепов.

См.: Великая Октябрьская социалистическая революция. Энциклопе

дия. Москва, 1977, стр.254-255. Статья "Конституция РСФСР*.

Ю.М. Стеклов. Избранное. Москва, 1973, стр.104. - Ю.М. Стеклов.

Воспоминания и публицистика. Москва, 1965, стр.71.

См.: W.H.Chamberlin. The Russian Revolution 1917-1921. V.2, New

York, 1957, pp. 50-51.

См.: "Известия ВЦИК", 4 июля 1918. Отчет о речи Свердлова.

В.И. Ленин. Сочинения. 4-е изд, Москва, 1941-1962. Т. 27, стр.

471-472.

"Известия ВЦИК", 4 июля 1918, No 137.

Цит. по кн.: К.Т. Свердлова. Яков Михайлович Свердлов. Москва,

1976, стр. 359.

И. И. Вацетис, Июльское восстание в Москве 6 и 7 июля 1918 г. Сб.

"Память", т, 2, Москва 1977-Париж 1979, стр.44.

См., например. The Trotsky's papers, 1917-1922. The Hague, 1964.

V.I, pp.48-55.

Цит, по кн.: Свердлова, указ. соч., стр.360.

Пятый Всероссийский съезд Советов рабочих, крестьянских, солдат

ских и казачьих депутатов. Стенографический отчет. Москва, 4-10

июля 1918 года. Москва, 1918, стр.36.

См.: Л. Троцкий. Сочинения. Москва, 1923-1927. Т. 17, часть 1, приме

чание, стр.715.

См.: Пятый Всероссийский съезд Советов, стр.37.

Ленин. ПСС, т. 36, примечание, стр.628-629.

Я.М.Свердлов. Избранные произведения. Т. 2. Москва, 1959, стр.

236. -- Свердлов. Избранные статьи и речи, стр.91.

Свердлов. Избранные статьи и речи, стр.91,

Свердлова, указ. соч., стр. 356.

См.: "Новый мир", 1957, No 10, стр.181.

См.: Пятый Всероссийский съезд Советов, стр,74.

Ленин. ПСС, т. 36, стр.497.

Однако вряд ли вслед за Адамом Уламом стоит связывать реакцию

левых эсеров на речь Ленина и "восстание" левых эсеров. (См.: Adam

Ulam. The Bolsheviks. New York, 1968, p.424. Он же: A History of Soviet

Russia. USA, 1976, p. 33). Во-первых, по свидетельству присутство

вавшего на съезде Локкарта, многие левые эсеры восторженно

аплодировали речи Ленина. (См.: Р.Локкарт. Буря над Россией,

Исповедь английского дипломата. Рига, 1933, стр.291). А во-вто

рых, левоэсеровские ораторы на съезде подвергались куда большей

обструкции со стороны фракции большевиков. И если уж делать

вывод на этом основании, то можно лишь предположить, что, наоборот,

большевики "готовили восстание" против левых эсеров.

Вот отрывок из этой речи: "...Я, которая с самого начала выхода

из тюрьмы, спаялась с ними в борьбе, я в партии социалистов-рево

люционеров была без передышки и делала очень много (смех) для

того, чтобы расколоть партию социалистов-революционеров, чтобы

отмежеваться от правых... Я, связанная с крестьянством, вы знаете,

как сильно, я с искренностью, в которой вы не можете сомневать

ся (голос: "Нахалка!"), вы, товарищи, большевики, крестьяне..."

(Пятый Всероссийский съезд Советов, стр.55). Шум в зале не дал ей

закончить фразы. В этом месте большевики устроили обструкцию

оратору и сорвали речь.

Ленин. Сочинения. 4-е изд., т. 27, стр.424-425.

Точных сведений о численности партии большевиков на вторую поло

вину 1918 г. нет, но к январю 1919 г. членство в РКП (б) упало до

251 тыс. человек. (См.: T.H.Rigby. Communist Party Membership in

the USSR. 1917-1967. Princeton, 1968, p.69). Подробнее о численности

РКП (б) в 1917-1919гт. см. там же, стр.59-74.

См.: "Бюллетень оппозиции", под ред, Л. Троцкого, апрель 1938,

No 65, стр. 13-14. На процессе Бухарин был обвинен в том, что он знал

о предстоящем "мятеже левых эсеров" и не воспрепятствовал ему.

В том же был обвинен и Троцкий. (См.: Lenin (V.I.Ulianov), OGIZ, 1939, [Moscow], специальное издание большого формата без указания страниц). Обвинение это, вероятно, было справедливо в том смысле, что о "предстоящем восстании левых эсеров* знали все большевистские вожди. Но у левых коммунистов были еще и свои "собственные" надежды и расчеты на убийство Мирбаха и срыв Брестского мира. Если Ленин не слишком боялся войны с Германией, как будет показано ниже, то левые коммунисты ее откровенно желали.

"Правда", 16 декабря 1923,No 286.

Там же, 15 декабря 1923, No 285.

Там же, 3 января 1924, No 2. Заметим, что все это писалось еще при

жизни Ленина.

Суханов писал впоследствии: "Это был огромный риск, на который,

кажется, было невозможно пойти, если бы хладнокровно рассчитать

все возможные случайности. Но в этом-то и заключается самая

характерная черта этого беспримерного восстания..." (Н.Н.Суханов.

Записки о революции. Кн. VII. Берлин--Москва, 1923, стр. 125),

ГЛАВА ВОСЬМАЯ УБИЙСТВО МИРБАХА

Из показаний Блюмкина, данных им в апреле 1919 года следственной комиссии:

"Утром 6 июля я пошел в Комиссию [ЧК]... У дежурной барышни в общей канцелярии я попросил бланк Комиссии и в канцелярии отдела контрревол. напечатал на нем следующее: "Всероссийская Чрезвычайная Комиссия по борьбе с конгрревол. уполномачивает ее члена, Якова Блюмкина, и представителя Рев. Трибун. Николая Андреева войти непосредственно в переговоры с господ, германским послом в России гр.Вильгельмом Мирбахом по делу, имеющему непосредственное отношение к самому господину германскому послу". ...Подпись секретаря (т. Ксенофонтова) подделал я, подпись председателя (Дзержинского ) - один из членов ЦК- Когда пришел, ничего не знавши, т. председат. ВЧК Вячеслав Александрович, я попросил его поставить на мандате печать Комиссии, кроме того, я взял у него расписку в гараж на получение автомобиля. ...Поехал в первый дом Советов. Здесь на квартире одного члена ЦК уже был Николай Андреев. Мы получили снаряд (толовую бомбу -- Ю. Ф.), последние указания и револьверы. Я спрятал револьвер в портфель, бомба находилась у Андреева, также в портфеле, заваленная бумагами. Из "Националя" мы вышли около 2-х час. дня. Шофер не подозревал, куда он нас везет. Я, дав ему револьвер, обратился к нему, как

член Комиссии, тоном приказания: "Вот вам колы и патроны, езжайте тихо, у дома, где остановимся, не прекращайте все время работы мотора, если услышите выстрелы, шум, будьте спокойны". Был с нами еще один шофер, матрос из отряда Попова, его привез один из членов ЦК. Этот, кажется, знал, что затевается. Он был вооружен бомбой. В посольстве мы очутились в 2 часа 15 мин. На звонок отворил немец-швейцар... Я предъявил... мандат... Вскоре... вышли 2 молодых господина...

Вы от тов. Дзержинского?

Да.

Пожалуйста".1

Из показаний Леонгарта Мюллера, данных вскоре после убийства германского посла:

"Около 3 ч. после обеда зашел ко мне советник посольства гр. Бассевитц и сообщил, что пришли двое членов Всероссийской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией, которых намерен принять тайный советник д-р Рицлер, и чтобы я при этом присутствовал. Когда я встретился с д-ром Рицлером, у него в руках было удостоверение этих лиц, подписанное председателем Комиссии всемогущим Дзержинским, которое гласило, что член этой Комиссии Блюмкин и член Суда Трибунала Андреев уполномочен[ы] вести переговоры с посланником по чисто личному делу. Доктор Рицлер и я вышли в приемную, где оба лица сидели, и провели их через вестибюль и зал в приемную, где мы уселись... Один из них [был] смуглый брюнет, с бородой и усами, большой шевелюрой, одет был в черный пиджачный костюм. С виду лет 30--35, с бледным отпечатком на лице, тип анархиста. Он отрекомендовался Блюмкиным. Другой рыжеватый, без бороды, с маленькими усами, худощавый, с горбинкой на носу. С виду также лет 30. Одет был в коричневатый костюм... Назвался Андреевым; а по словам Блюмкина является председателем Революционного Трибунала. Когда все мы

четверо уселись около стола, Блюмкин заявил доктору Рицлеру, что ему необходимо переговорить с графом по его личному делу. Требование свое повторил несколько раз и, несмотря на заявление доктора Рицлера, что он уполномочен и на секретные переговоры, оставался при своем первоначальном требовании... Блюмкин засим объяснил, что получил от Дзержинского строгое предписание говорить по этому чисто личному делу с графом лично.

Д-р Рицлер ответил, что он в качестве первого советника посольства уполномочен вести все переговоры вместо графа, в том числе и личного свойства. Блюмкин ответил, что он обязан придерживаться определенного своего поручения, но на вопрос д-ра Рицлера, удовлетворится ли он письменным уполномочием графа, он ответил утвердительно. После этого д-р Рицлер покинул приемную и вскоре вернулся в сопровождении посла. Блюмкин после этого вынул из своего портфеля большое количество подлинных документов и объяснил, что он должен с послом переговорить по поводу дела некоего графа Роберта Мирбаха, лично графу незнакомого члена отдаленной венгерской ветви его семьи, за которого якобы уже ходатайствовал граф Мирбах и датский генеральный консул. Этот Роберт Мирбах будто бы замешан в каком-то деле о шпионаже. Разговор, касающийся этого дела, продолжается около пяти минут, причем были представлены документы, подписи коих посольству были хорошо известны, как, например, подпись датского генерального консула Гакстгаузена. ...Когда на слова Блюмкина посол ответил, что он ничего не имеет общего с упомянутым офицером, что это для него совершенно чуждо, и в чем именно заключается суть дела, Блюмкин ответил, что через десять дней будет это дело поставлено на рассмотрение Трибунала. Посол при этих словах остался пассивен...

Когда д-р Рицлер предложил графу Мирбаху прекратить переговоры и дать письменный ответ через комиссара

Карахана, второй посетитель, до сих пор только слушавший и сидевший в стороне, сказал, что мы по-видимому хотим узнать, какие меры будут приняты со стороны Трибунала по делу графа Роберта Мирбаха, на каковой вопрос, при его повторении со стороны Блюмкина, граф ответил утвердительно.

У меня теперь такое чувство, что этот вопрос явился условленным знаком для начала действия. Со словами "это я вам сейчас покажу", стоящий за большим тяжелым столом Блюмкин опустил руку в портфель, выхватил револьвер и выстрелил через стол сперва в графа, а потом в меня и д-ра Рицлера. Мы были так поражены, что остались сидеть в своих глубоких креслах. Мы все были без оружия.

Граф Мирбах вскочил и бросился в зал, причем его взял на прицел другой спутник... Граф выбежал в соседний зал и в этот момент получил... пулю в затылок. Тут же он упал. Брюнет продолжал стрелять в меня и доктора Рицлера. Я инстинктивно опустился на пол, и когда приподнялся, то тотчас же раздался оглушительный взрыв от брошенной бомбы. Посыпались осколки бомбы, куски из штукатурки. Я вновь бросился на пол и, приподнявшись, увидел стоявшего доктора, с которым кинулись в залу и увидели лежащего на полу, в луже крови, без движения, графа. Тут же вблизи на полу лежала вторая, не разорвавшаяся бомба и в расстоянии примерно 2--3 шагов в полу большое отверстие -- следы взорвавшейся бомбы. Оба преступника успели скрыться через окно и уехать на поджидавшем их автомобиле. Выбежавшие из дверей подъезда слуги крикнули страже стрелять, но последняя стала стрелять слишком поздно и этим дала возможность скрыться безнаказанно убийцам. Скрываясь от преследования, злоумышленники забыли свой портфель с бумагами по делу графа и другими документами... и свои шляпы.. ."2 Из показаний д-ра Рицлера, данных в июле 1918 г.:

"В субботу приблизительно в 3 1/2 час. после обеда двое уполномоченных г. Дзержинского просили о личном

свидании с графом Мирбахом по личному делу. Я принял обоих в присутствии лейтенанта Мюллера в качестве переводчика. Первый из них объяснил, что ему непременно поручено об этом деле переговорить с графом Мирбахом, так как это дело личное, и не может уклониться от этого приказания. Я ему ответил, что граф не принимает. Но я, как старший чин посольства, уполномочен принимать и личные сообщения... Но граф решился сам выйти к ним. Мы уселись, и докладчик разложил на мраморном столе свое производство. Граф Мирбах, я и лейтенант Мюллер уселись напротив него, другой пришедший сел несколько подальше у двери. Докладчик на основании некоторых документов из дел Комиссии по борьбе с контрреволюцией изложил дело графа Роберта Мирбаха, арестованного несколько недель до того означенной Комиссией, арестован, по нашим сведениям, по ничтожным совершенно причинам. [Блюмкин заявил, что] хотя гр. Роберт Мирбах лично неизвестен послу гр.Мирбаху и является только очень отдаленным родственником его, посол гр. Мирбах еще до того делал со своей стороны представления об его деле. Так как мне объяснения докладчика Чрезвычайной Комиссии показались крайне неясными, то я заявил гр.Мирбаху, что лучше всего будет дать ответ по этому делу через Карахана. После краткого замечания на русском языке сидящего позади спутника докладчик быстро вынул, стоя за столом, большой револьвер и дал выстрел в гр. Мирбаха и немедленно засим несколько выстрелов в меня и Мюллера.."3 Из показаний Якова Блюмкина, данных в апреле 1919 г.:

"Я достал из портфеля револьвер и, вскочив, выстрелил в упор, последовательно, в Мирбаха, Рицлера и переводчика. Они упали. Я прошел в зал. В это время Мирбах встал и, согнувшись, направился в зал, за мной. Подойдя к нему вплотную, Андреев, на пороге, соединяющем комнаты, бросил себе и ему под ноги бомбу. Она не взорвалась. Тогда Андреев толкнул Мирбаха в угол (тот упал) и стал извлекать револьвер..."4

Несмотря на противоречивые в деталях показания, картина покушения складывается относительно ясно.5 Судя по всему, Мирбах был убит Андреевым выстрелом в затылок.6 А поскольку на взрыв и выстрелы начали сбегаться обитатели посольства, Блюмкин, согласно его показаниям, "поднял лежавшую бомбу и с сильным разбегом швырнул ее. Теперь она взорвалась, необычайно сильно".7 Бросал он ее не в Мирбаха, уже лежавшего на полу и истекавшего кровью,8 а в соседний с приемной зал, чтобы вызвать панику и, воспользовавшись ею, скрыться. В одном из документов отмечалось:

"Вдруг в 2 часа 40 минут раздался сильный взрыв, выбились окна в первом этаже особняка Мирбаха. Минуты через три выскочил из окна перврго этажа человек, затем -- через железный забор на панель и в автомобиль. Вслед за ним - другой, в черном пиджаке или сюртуке, с длинными распущенными волосами, также из окна через железный забор на панель и прямо-таки кубарем свалился в автомобиль No 27--60, который сейчас же поехал к Пречистенке".9

Блюмкин, однако, во время прыжка из окна повредил левую ногу и был к тому же ранен в ногу часовым, открывшим по террористам огонь.10 За рулем автомобиля сидел уже шофер из отряда Попова. Куда они едут -чекисты не знали. Наконец, неожиданно для самих себя они очутились в отряде Попова, в Трехсвятительском переулке, в штабе войск ВЧК и в руках левого эсера, члена ВЦИК Попова. Из автомобиля в штаб Попова матросы перенесли Блюмкина на руках. В штабе он был "острижен, выбрит, переодет в солдатское платье и отнесен в лазарет отряда, помещавшийся на противоположной стороне улицы".11 Роль Блюмкина была сыграна. С этой минуты он не принимал более в событиях никакого участия. Несколько раньше из поля зрения исчез Андреев -- настоящий убийца германского посла. И по не совсем понятным причинам лавры убийцы были безосновательно переданы Блюмкину.12

Но убийство не было совершено чисто. В суматохе террористы забыли в здании посольства портфель, в котором лежали "дело Роберта Мирбаха" и удостоверение на имя Блюмкина и Андреева,

подписанное Дзержинским и Ксенофонтовым. Наконец, два "упавших", по словам Блюмкина, дипломата -- Рицлер и Мюллер, два опаснейших свидетеля преступления, остались живы и даже не были ранены. Все это время они отлеживались под столом. Блюмкин промахнулся.

Кем и когда начата была подготовка убийства Мирбаха? Кто стоял за убийством германского посла? На эти вопросы ответить не так просто, как пытается это представить советская историография. Дело в том, что никаких документов, подтверждающих причастность ЦК ПЛСР к организации убийства германского посла, нет. Самый полный сборник документов о событиях 6--7 июля был издан чекистами в 1920 г. под названием "Красная книга ВЧК" и давно стал библиографической редкостью.13 Но даже в нем нет документов, подтверждающих выдвинутые большевиками против левых эсеров, прежде всего ЦК ПЛСР, обвинений в организации убийства Мирбаха и "восстания левых эсеров". И если даже советское правительство не позаботилось о том, чтобы документально изобличить "восставшую против него партию", остается только предположить, что таких документов просто не существует.

С 1920 года и по сегодняшний день все серьезные обвинения, выдвинутые против ПЛСР и ее ЦК, строятся на этом сборнике, опубликованном самими чекистами, но вскоре изъятом. Не потому ли и изъяли его, что читателю становилась очевидна безосновательность выдвинутых против ПЛСР обвинений? И не по той ли же причине советским (реже -- иностранным) историкам не остается ничего иного, как преподносить материалы "Красной книги ВЧК" в искаженном виде. Вот что пишет, например, известный советский историк эсеровской партии К. Гусев: "ЦК партии левых эсеров 24 июня 1918 г. принял официальное решение об убийстве германского посла в Москве, графа Мирбаха, и начале контрреволюционного мятежа".14

Гусеву вторит и один из ведущих советских официальных историков академик И.И.Минц:

"24 июня, как явствует из захваченных и опубликованных после подавления авантюры документов, ЦК левых эсеров, далеко не в полном составе, принял постановление

о решительном выступлении. В нем говорилось, что ЦК партии левых эсеров признал необходимым в интересах русской и международной революции положить конец передышке, являющейся результатом заключения Брестского мира. Для этого необходимо предпринять ряд террористических актов против представителей германского империализма -- в Москве против посла Мирбаха, в Киеве против фельдмаршала Эйхгорна,15 командующего германскими войсками на Украине, и др. С этой целью, указывалось в постановлении, следовало организовать боевые силы..."16

Между тем, в протоколе заседания ЦК ПЛСР ни о чем конкретном не говорилось. Приведем текст протокола полностью:

"В своем заседании от 24 июня ЦК ПЛСР-интернациона-листов, обсудив настоящее политическое положение республики, нашел, что в интересах русской и международной революции необходимо в самый короткий срок положить конец так называемой передышке, создавшейся благодаря ратификации большевистским правительством Брестского мира. В этих целях Ц. Комитет партии считает возможным и целесообразным организовать ряд террористических актов в отношении виднейших представителей германского империализма; одновременно с этим ЦК партии постановил организовать для проведения своего решения мобилизацию надежных военных сил и приложить все меры к тому, чтобы трудовое крестьянство и рабочий класс примкнули к восстанию и активно поддержали партию в этом выступлении. С этой целью к террористическим актам приурочить объявление в газетах участия нашей партии в украинских событиях в последнее время, как то: агитацию кр.17 и взрыв оружейных арсеналов. Время проведения в жизнь намеченных первых двух постановлений предполагается установить на следующем заседании ЦК партии.

Кроме того, постановлено подготовить к настоящей тактике партии все местные организации, призывая

их к решительным действиям против настоящей политики СНК.

Что касается формы осуществления настоящей линии поведения в первый момент, то постановлено, что осуществление террора должно произойти по сигналу из Москвы. Сигналом таким может быть и террористический акт, хотя это может быть заменено и другой формой.

Для учета и распределения всех партийных сил и приведения этого плана ЦК партии организует Бюро из трех лиц (Спиридонова, Голубовский, Майоров). Ввиду того, что настоящая политика может привести ее помимо собственного желания к столкновению с п. большевиков, ЦК партии, обсудив это, постановил следующее:

Мы рассматриваем свои действия, как борьбу против настоящей политики СН Комиссаров и ни в коем случае, как борьбу против большевиков.

Однако, ввиду того, что со стороны последних возможны агрессивные действия против нашей партии, постановлено в таком случае прибегнуть к вооруженной обороне занятых позиций.

А чтобы в этой схватке партия не была использована контрреволюционными элементами, постановлено немедленно приступить к выявлению позиции партии, к широкой пропаганде необходимости твердой, последовательной интерн, и революционно-социалистической политики в Советской России.

В частности, предлагается комиссии из четырех товарищей: Камков а, Трутовского, Карелина .. .18 выработать лозунги нашей тактики и очередной политики и поместить статьи в центр, органе партии.

Голосование было в некоторых пунктах единогласное, в некоторых против 1 или при одном воздержавшемся.

М. Спиридонова".19

Обратимся к анализу этого документа. Из него следует, прежде всего, что, вопреки утверждениям советской историографии, в

том числе Гусева, никаких указаний на намерение левых эсеров убить конкретно Мирбаха в протоколе от 24 июня нет. Таким образом, протокол, сам по себе, не доказывает причастия ПЛСР к убийству. Более того, в протоколе указано, что время проведения террористических актов будет определено следующим заседанием ЦК ПЛСР. Но до 6 июля, как известно совершенно точно, такого заседания не было. Неправомерными следует считать и заявления советских историков о подготовке левыми эсерами восстания против советской власти. Как раз из текста протокола следует, что левые эсеры больше всего на свете боялись подвергнуться разгрому со стороны большевиков; а однажды упомянутое в протоколе слово "восстание" подразумевало, безусловно, не восстание против советской власти, а восстание на Украине против германской оккупации. Именно по этой причине никто из советских авторов ни разу не процитировал текст опубликованного в "Красной книге ВЧК" протокола полностью: читателям стала бы очевидна безосновательность советских обвинений.