Большевики и левые эсеры (Октябрь 1917 - июль 1918)

Попытки урегулировать конфликт мирным путем, однако, не прекращались. Первоначально Троцкий и Ленин склонялись к тому, чтобы не расправляться с левыми эсерами слишком жестоко. И несмотря на то, что Вацетисом были сделаны последние приготовления к артобстрелу и атаке, Склянский, по поручению Троцкого и с согласия Ленина, начал переговоры с левыми эсерами. Их вел вышедший из особняка Морозова Саблин. Большевики предъявили левым эсерам ультиматум, срок которого истекал в 11.30. Обсуждавший в особняке Морозова условия ультиматума ЦК ПЛСР решил не капитулировать, а начать отступление. Именно в этот момент Склянский и приказал командиру батареи латышских стрелков Э.П. Берзину начать обстрел занятых левыми эсерами зданий. Как и предполагалось, обстрел производился прямой наводкой с двухсотметрового расстояния. Берзин пишет:

"В первые несколько минут нами было выпущено по обоим домам 16 снарядов с замедлителями, которые великолепно пробивали стены и разрывались внутри... Всего было выпущено по мятежникам 55--60 снарядов. Прекратились ответные винтовочные выстрелы со стороны левых эсеров..."113

Удивительнее всего, что и во время обстрела левые эсеры пытались вести переговоры. Два человека из отряда Попова явились к Петерсону, заявили, что они коммунисты, что "большинство отряда против этой авантюры", и просили большевиков, чтобы те "отправили своего делегата разъяснить им, из-за чего происходит обстрел". Большевики же в ответ одного делегата арестовали, а второго отправили назад, чтобы передал "мятежникам" требование о сдаче.114

О находившихся у левых эсеров заложниках, в том числе и о Дзержинском, большевики в этот момент не думали, даже пошли на расстрел зданий прямой наводкой, хотя при этом был риск, что погибнет кто-нибудь из арестованных большевиков.115 Но никто из большевиков не погиб, и даже не был ранен. Дзержинский вышел сухим из воды. Несколькими часами позже он докладывал об артобстреле на "импровизированном заседании Совнаркома":

"...Вдруг раздался страшный грохот и треск. Дом зашатался. На нас посыпалась штукатурка с потолка и карнизов, разбились стекла, дверь отворилась и повисла. Мы вскочили. По нашему дому трахнул артиллерийский снаряд. Суматоха началась отчаянная. Все повскакали и кричали, ничего не соображая. Кто хватался за ружье, кто бросал его; все метались, били рамы, выпрыгивали из окон. Я вышел в соседнюю комнату и подумал: "Надо сейчас уходить". Мы вошли в комнату, где не было полстены; через эту пробоину мы выскочили на улицу, замешались в толпе и быстро скрылись, вскоре достигнув расположения наших войск".116

Через 15--20 минут после начала артиллерийского обстрела Дзержинский уже находился среди артиллеристов латышского дивизиона. Жертв было мало. Латыши потеряли одного убитым

и троих ранеными. В отряде Попова в результате артобстрела было убито 14 человек и ранено 40. И эти ничтожные потери вновь указывали на то, что большевики подавили "восстание", которого не было.117

7 июля, независимо от участия в "восстании", левые эсеры

арестовывались во всем городе на основании приказа специально

созданной для разгрома ПЛСР Чрезвычайной пятерки, в которую,

вероятно, входили Ленин, Троцкий, Свердлов, Подвойский и

Муралов. В войска рассылались политические комиссары из

числа большевиков, образовывались революционные комите

ты. В полдень 7 июля все было кончено: Вацетис по телефону

известил Ленина о том, что левые эсеры разбиты и бегут к

Курскому вокзалу. Вацетис был награжден за свои старания:

Троцкий вручил ему пакет с деньгами. И поблагодарил двусмы

сленно: "Вы разгромили одну из самых больших политических

комбинаций и не знаете, кого вы громили".

Примерно в час дня 7 июля Ленин отдал первые распоряжения об арестах разбегавшихся левых эсеров. Ленин требовал

"обратить особое внимание на район Курского вокзала, а затем на все прочие вокзалы,.. организовать как можно больше отрядов, чтобы не пропустить ни одного из бегущих. Арестованных не выпускать без тройной проверки и полного удостоверения в непричастности к мятежу". А Бонч-Бруевич вспоминал позднее, что все "лучшие силы ВЧК были направлены не обыски всех квартир, где только можно было предположить, что эсеры могли ночевать".118

К двум часам дня все очаги сопротивления отступавших левых эсеров были подавлены. Победители-латыши собрались около помещения ВЧК. Туда же приехал Ленин. А еще через час стало известно, что планы Ленина по преследованию разбегавшихся "мятежников" провалились, так как "войска нашли в складах ВЧК большие запасы продовольствия, которое разобрали, и

отправились по домам .119

В 4 часа дня Совнарком объявил населению, что

"восстание левых эсеров в Москве ликвидировано. Левоэсеровские отряды... обратились в ...бегство. Отдано распоряжение об аресте и разоружении всех

левоэсеровских отрядов, и прежде всего об аресте всех членов Центрального Комитета партии левых эсеров".122 Общее число арестованных достигло в Москве 444 человек.123 Когда вечером 7 июля Мальков доложил Ленину о результатах операции по преследованию левых эсеров, Ленин, по словам Малькова, выслушал доклад внимательно, но как-то спокойно, без особого интереса. "Было очевидно, что для него левоэсеровский мятеж уже прошлое".124

7 июля приказом члена президиума Моссовета Фельдмана

всех левых эсеров, занимавших ответственные посты, сместили

и заменили большевиками.125 В тот же день СНК образовал

особую следственную комиссию в составе наркома юстиции

П. И. Стучки, члена ВЦИК и члена следственного отдела Рев

трибунала при ВЦИК В. Э. Кингисеппа и председателя Казанского

Совета и делегата Пятого съезда Я. С. Шейнкмана.126 Следователем

комиссии назначалась Розмирович.127 В комиссию поступали

все документы и материалы, относившиеся к событиям 6--7

июля, а также сведения об арестах. Освобождение арестованных

производилось лишь с ведома комиссии.128 Отдельная комиссия

была создана приказом Троцкого для "расследования поведения

частей московского гарнизона".129

В пригородах Москвы и городах Московской губернии

Ленин приказал задерживать "всех подозрительных, устанав

ливая в каждом отдельном случае принадлежность или непри

надлежность к мятежникам", а о всех арестованных сообщать

в ВЧК130 -- ту самую, которую только что расформировали по

приказу Ленина--Троцкого. Кроме того, еще в ночь на 7 июля

Ленин дал указание "о проведении мероприятий по предотвраще

нию выступлений в войсках в поддержку мятежа".131 Так, в

телеграмме, посланной в час ночи 7 июля в Царицын Сталину,

Ленин писал:

"Левые эсеры... начали восстание против нас. Мы ликвидировали [его] сегодня же ночью беспощадно... У нас заложниками сотни левых эсеров. Повсюду необходимо подавить беспощадно этих жалких и истеричных авантюристов ... Итак, будьте беспощадны против левых эсеров и извещайте чаще".132

Через два часа Сталин ответил: "...Что касается истеричных -- будьте уверены, у нас рука не дрогнет. С врагами будем действовать по-вражески".133 Как пишет А.Авторханов,

"у Сталина не только не дрогнула рука, но, пользуясь полномочиями Ленина, он развернул такую вакханалию террора в Царицыне, что похоронная команда чекистов не успевала закапывать жертвы расстрельной команды .134

В те часы, когда писались и исполнялись большевистские карательные приказы, "изолированная" фракция ПЛСР на Съезде Советов послушно сидела под арестом в Большом театре во главе со своим лидером Марией Спиридоновой. Вскоре после своего ареста левые эсеры устроили совещание фракции. Выступавшая с речью Спиридонова заявила, что Мирбаха убили по постановлению ЦК ПЛСР и что необходимо принять декларацию по поводу убийства для оглашения ее на съезде. То, что события приняли серьезный для партии левых эсеров оборот, что никакой декларации на съезде ПЛСР оглашать уже не придется, что, наконец, начиная с этого дня, Спиридоновой суждено будет практически всю жизнь провести в советских тюрьмах и ссылках, незадачливому лидеру ПЛСР просто не приходило в голову. Декларацию, указывающую на то, что покушение было совершено по постановлению ЦК ПЛСР, фракция приняла без прений, большинством голосов: ничего более, как довериться своему ЦК, фракции не оставалось.

Нарочно или случайно, но арестованных даже не накормили.135 Те сидели, голодные, и весь вечер пели революционные песни. Советский историк пишет:

"К двенадцати часам все устали и стали укладываться спать. Кто на диванах, кто в креслах, некоторые прямо на полу на коврах. В литерной ложе на сдвинутых креслах разместилась Спиридонова. Долго спать не пришлось. Воспользовавшись тем, что еще вечером левые эсеры требовали ужина, их пригласили в верхнее фойе. Это было сделано преднамеренно, так как необходимо было изолировать левых эсеров от других делегатов съезда. После этого обратно никого не пустили [и ужина не

дали -- Ю. Ф.]. Так левые эсеры оказались в залах фойе второго яруса. Они снова устроили митинг. Опять выступала Спиридонова... После выступления Спиридоновой левые эсеры занялись организационными вопросами. Они переизбрали бюро фракции, поскольку часть старого состава находилась в отряде Попова. Всех имевших оружие, а их оказалось более ста человек, разбили на десятки для несения дежурства. Покончив с делами, левые эсеры вновь стали укладываться спать. На новом месте не было ни диванов, ни кресел. Улеглись на полу, и только Спиридонову устроили на прилавке, за которым раньше продавали лимонад. Член ЦК Биценко затянула старую эсеровскую песню... Но никто не поддержал ее..."136

В ту роковую для партии левых эсеров ночь актив ПЛСР мирно спал на полу Большого театра. Не многие из них догадывались, что когда они проснутся утром 7 июля, их партия, как политическая сила, перестанет существовать.

Вплоть до окончательного подавления "мятежа" в Москве фракция левых эсеров находилась под арестом в Большом театре. Когда утром 7 июля в театр прибыл Троцкий, левые эсеры потребовали своего немедленного освобождения и прекращения огня с обеих сторон. Спиридонова обвинила большевиков в насилии. Ее поддержал Колегаев, заявивший, что правящая партия большевиков нарушила конституционные права. Троцкий ответил:

"Какие вообще могут быть речи о конституционных правах, когда идет вооруженная борьба за власть! Здесь один закон действует -- закон войны. Задержанные вовсе не являются сейчас фракцией Пятого съезда Советов или ВЦИКа, а членами партии, поднявшей мятеж против советской власти, а стало быть и закон, по которому мы сейчас действуем, есть закон усмирения мятежа".137

Беседа не дала результатов. Нужно было как-то убить время, и арестованные устроили концерт самодеятельности. Кое-как прошел день. Наступила вторая ночь ареста, в которую

левым эсерам снова не дали поспать спокойно. Будущих узников приучали к режиму тюрем. В эту ночь (на 8 июля) началась регистрация арестованных, причем у всех забрали оружие. Спиридонову подвергли обыску и револьвер забрали насильно. Но и этого было мало. Важно было, чтобы арестованный актив ПЛСР совершил политическое самоубийство. С этой целью

8 июля Ленин и Свердлов подписали постановление ЦК РКП (б) с

требованием "произвести в течение ночи с 8 на 9 июля выяснение

отношения делегатов Пятого съезда л[евых] эсеров к авантю

ре". Все материалы должны были быть переданы в следственную

комиссию. За заполнением этой анкеты -- "Вопросы особой

следственной комиссии" -- левые эсеры провели третью ночь

своего заточения. Историк Спирин насчитал в архиве 173 такие

анкеты. Примерно 40% делегатов, по его сведениям, осудили

убийство Мирбаха; половина дала уклончивый, неопределен

ный ответ, а остальные отказались отвечать. Подавляющее

большинство арестованных делегатов высказалось против войны

с Германией, считая, что советская Россия к этой войне еще не

готова.138

Поскольку в Большом театре 9 июля намечалось возобновление работы съезда, левых эсеров решили поместить в Малый театр. Лишенные права участвовать в работе съезда, исключенные из правительства, частью арестованные и политически уничтоженные, левые эсеры уже не представляли из себя для большевиков какой-либо опасности. Цель была достигнута.

9 июля Троцкий объявил о том, что партия левых эсеров "совер

шила окончательное политическое самоубийство" и "уже не

может воскреснуть".139 В тот же день Съезд Советов, на котором

остались фактически одни большевики, потребовал "суровой

кары для преступников" и заявил, что левым эсерам "не может

быть места в Советах".140 Все это позволило Свердлову уже

10 июля заверить большевистских делегатов Пятого съезда, что

большинство арестованных левых эсеров, делегатов съезда,

"завтра, самое позднее послезавтра будут освобождены, как

явно непричастные к выступлениям". О непричаст

ности ПЛСР Свердлов готов был теперь заявить открыто. Но вот

возвращать левым эсерам власть он не торопился:

"Что касается предоставления мест в ЦИК, то мы... таковые места оставим за теми товарищами левыми эсерами, которые подадут заявления о своей несолидарности с действиями Центрального Комитета левоэсеровской партии".141

Свердлов, таким образом, пытался расколоть ослабевшую ПЛСР на две части. Это удалось сделать достаточно быстро. 15 июля на заседании ВЦИК Свердлов вновь коснулся этого вопроса и указал, что "целый ряд организаций сделал соответствующие

заявления" .142

18 июля Московский областной Совет исключил из своего состава всех левых эсеров (их было десять человек), членов Исполкома, отказавшихся осудить свой ЦК. По аналогичным причинам исключениям подверглись эсеры Московского городского, районных, уездных и губернских Советов. К концу июля партия левых эсеров потеряла все свои позиции в управлении страной.143 Казалось, потеря столь большого числа советских функционеров должна была расстроить большевиков и ослабить структуру управления. Но нет, по свидетельству Троцкого,

"левоэсеровский мятеж лишил нас политического попутчика и союзника, но в последнем счете не ослабил, а укрепил нас. Партия наша сгрудилась плотнее. В учреждениях, в армии поднялось значение коммунистических ячеек. Линия правительства стала тверже".144 Короче -- дали знать себя все плюсы однопартийной диктатуры (о минусах тогда большевики не догадывались). Они успешно реализовали "заем", взятый у левых эсеров, и теперь отстранили их от власти.

Из большевиков под подозрением своих же собственных сопартийцев оставался только Дзержинский. 7 июля он попал под обстрел большевистских орудий не только в прямом смысле, но и в переносном. Ни арест его левыми эсерами, ни последующее освобождение не снимали с повестки дня вопроса о причастности Дзержинского к убийству германского посла. Показания Дзержинского о его связях с германским посольством были весьма сумбурны, с заметными недоговоренностями, а оправдательные аргументы -сомнительны.145 Дзержинский, например, утверждал,

что осведомители германского посольства Гинч и Бендерская были провокаторами, но замалчивал, что информация их была достоверной, и не уточнял, на кого эти "провокаторы" работали, в чьих интересах действовали. Между тем очевидно, что Гинч и Бендерская не работали на большевиков или ВЧК. По делу об убийстве Мирбаха они к суду не привлекались, а следовательно, вряд ли работали на левых эсеров. Они, безусловно, работали на немцев. Но поскольку по договоренности с германским посольством ВЧК не могло арестовывать осведомителей Мирбаха, Бендерскую и Гинча арестовали лишь 6 июля, вскоре после убийства германского посла,146 когда, судя по всему, большевики уже не боялись действовать вопреки интересам германского посольства и Германии. Материалы дознания осведомителей, если они и имелись, опубликованы чекистами не были, а сами Гинч и Бендерская в тот же день навсегда исчезли из поля зрения и немцев, и большевиков.

Подозрения "большевистской общественности'', павшие на Дзержинского, заставили Ленина, Троцкого и Свердлова, во избежание невыгодных разоблачений, снять Дзержинского с поста председателя ВЧК. Вопрос об этом рассматривался на специальном заседании ЦК РКП (б). 7 июля Дзержинский подал официальное заявление об освобождении его от должности. Он писал:

"Ввиду того, что я являюсь, несомненно, одним из главных свидетелей по делу об убийстве германского посланника графа Мирбаха, я не считаю для себя возможным оставаться больше во Всероссийской Чрезвычайной Комиссии... в качестве ее председателя, равно как и вообще принимать какое-либо участие в Комиссии. Я прошу Совет народных комиссаров освободить меня от работы в Комиссии".147

Как указывает Бонч-Бруевич, постановление о снятии Дзержинского "было напечатано не только в газетах, но и расклеено всюду по городу".148 Сделано это было демонстративно, по "внешним" причинам. В постановлении говорилось:

"Ввиду заявления тов.Дзержинского о необходимости для него, как одного из главных свидетелей по делу об

убийстве... Мирбаха, отстраниться от руководства работой Чрезвычайной Комиссии, ... Совет народных комиссаров назначает временным председателем названной Комиссии тов.Петерса. Коллегия Чрезвычайной Комиссии объявляется упраздненной. Тов. Петерсу поручается в недельный срок представить... доклад о личном составе работников Чрезвычайной Комиссии на предмет устранения всех тех ее членов, которые прямо или косвенно были прикосновенны к провокационно-азефской деятельности члена партии "левых социалистов-революционеров" Блюмкина".149 На практике это означало лишь то, что служащие в ВЧК левые эсеры подлежали увольнению или аресту. Но публичное устранение из ВЧК Дзержинского было фикцией. Шесть лет спустя Петере признался:

"Хотя формально Дзержинский был устранен как председатель ВЧК, фактически он оставался руководителем ВЧК, и коллегия была сформирована при его непосред-ственном участии ".150

Ленин же, на время пожертвовавший официальным постом Дзержинского, извлек из этого выгоду -- ВЧК была очищена от небольшевистских элементов.

14 июля ВЧК сообщила о расстреле В. А. Александровича. Его арестовали днем 7 июля "при попытке сесть в автомобиль и удрать".151 Петерс вспоминает:

"...Его... привели в ВЧК. Александрович был сильно взволнован. Я долго говорил с ним наедине, и он не находил слов для оправдания своего поведения... Его оправдания сводились к тому, что он беспрекословно только подчинялся партийной дисциплине... но у меня создалось впечатление, что он говорил искренно, что он был образцовым по дисциплине членом партии эсеров, и его ошибка в том, что он подчинился дисциплине этой партии... Он плакал, долго плакал, и мне стало тяжело, быть может потому, что он из всех левых эсеров оставил наилучшее впечатление. Я от него ушел". Со свидетельством Петерса частично совпадает версия советской официальной историографии, согласно которой Александро

вич сказал, что отданные им приказы, в частности об аресте Лациса и Петерса, основывались на указаниях ЦК ПЛСР. На остальные вопросы Александрович отвечать отказался.152 В ночь на 8 июля он был застрелен лично Дзержинским,153 причем Соломон утверждает, что Александровича расстреляли "для удовлетворения требований немцев",154 т.е. он стал именно тем членом ЦК ПЛСР, которого принесли в "искупительную жертву" за Мирбаха. Но к самому убийству Мирбаха Александрович, конечно же, никакого отношения не имел. Это достаточно определенно следует из данных самим же Дзержинским показаний:

"Александрович был введен в Комиссию в декабре месяце [1917г.] ... в качестве тов.председателя... Права его были такие же, как и мои, имел право подписывать все бумаги и делать распоряжения вместо меня. У него хранилась большая печать, которая была приложена к подложному удостоверению от моего якобы имени, при помощи которого Блюмкин и Андреев совершили убийство".155

Дзержинский здесь, конечно же, разбивал большевиками же созданный миф. То, что под удостоверением Блюмкина и Андреева оказались подписи Дзержинского и Ксенофонтова (будь они настоящие или поддельные), а не Александровича, имевшего равные с Дзержинским права, еще раз подтверждает, что ЦК ПЛСР покушения на Мирбаха не организовывал и сам Александрович к убийству причастен не был. В противном случае Блюмкину было бы легче получить настоящую подпись Александровича, а не "поддельную" Дзержинского.166 "Он был революционер, и мне рассказывали, что он умер мужественно". Эту фразу, звучащую более чем цинично, Троцкий проронил на съезде 9 июля. "Дифирамбы" расстрелянному Александровичу на этом не кончились. Их продолжал петь тот, кто и засвидетельствовал мужественное поведение Александровича во время расстрела -- Дзержинский:

"Александровичу я доверял вполне. Работал с ним все время в Комиссии, и всегда почти он соглашался со мною, и никакого двуличия не замечал. Это меня обмануло и было источником всех бед. Без этого доверия я... не

поручил бы ему расследовать жалобы, которые поступали иногда на отряд Попова, не доверял бы ему, когда он ручался за Попова в тех случаях, когда у меня возникли сомнения в связи со слухами о его попойках. Я и теперь не могу примириться с мыслью, что это сознательный предатель, хотя все факты налицо и не может быть после всего двух мнений о нем".157

Короче, коварный Александрович обманул доверчивого Дзержинского. И за все это доверчивый Дзержинский коварного Александровича застрелил. Только кто же поверит в наивность Дзержинского?

Вообще, в манере для себя непривычной, большевики неоднократно подчеркивали свою полную растерянность перед происшедшим. Ленин писал: "Чтобы дело могло дойти до восстания или до таких фактов, как измена главнокомандующего Муравьева, левого эсера, этого я, признаться, никак не ожидал".158 He ожидал. Но за эсеровскими отрядами следил давно, а 7 июля просил передать по прямому проводу в Казань приказ "установить тройной контроль над Муравьевым". Председателю РВС Восточного фронта П.А.Кобозеву и членам РВС фронта К. А. Мехоношину и Г. И. Благонравову предписывалось попеременно дежурить при Муравьеве, не оставляя его одного "ни на миг". Телеграфируйте мне сейчас же, -- продолжал Ленин, -- можете ли вы гарантировать, что Муравьев не пойдет на эту глупую авантюру, а также, что вы в точности исполните предписание о строжайшем контроле".159

Отвечая Ленину, Мехоношин "сообщил об отказе М. А. Муравьева от звания члена партии левых эсеров, поскольку эта партия пошла против советской власти".160 Но "доверчивому" Ленину и этого казалось мало: "Запротоколируйте заявление Муравьева о его выходе из партии левых эсеров, -- настаивал он, -- продолжайте бдительный контроль".161

Заявление Дзержинского об Александровиче и Ленина о неожиданности левоэсеровского "восстания" не были случайными. Дзержинский так и свел всю свою причастность к убийству германского посла к чрезмерной доверчивости. Но заподозрить Дзержинского в доверчивости к людям -- значит усомниться в его

компетентности как председателя ВЧК. И зачем же было так торопиться с расстрелом Александровича, могшего дать полезный и крайне необходимый большевикам материал о подготовке ЦК ПЛСР убийства Мирбаха и восстания против советской власти? Да ведь именно для того, чтобы свалить на него вину.

В целом, однако, Ленин мог остаться собой доволен. Все улеглось быстро и без осложнений. Никому, конечно же, не пришло в голову подозревать Ленина в запланированном разгроме союзной советской партии. Все улеглось, и все-таки, впервые со времени революции по личному приказу Ленина артиллерийским огнем прямой наводкой расстреливались партийные друзья большевиков, преданные революции левые эсеры. И это -- по задуманному Лениным плану. Пока громили левых эсеров, Ленин был жесток, циничен и хладнокровен. Но уже после разгрома, вечером 7 июля, как однажды вечером другого дня Родион Раскольников, он вернулся в дом, где совершилось убийство. Вместе с Крупской, единственной свидетельницей столь странного для Ленина поступка, он ходил по комнатам разрушенного дома в Трехсвятительском переулке, дробя подошвами своих ботинок куски лежавшей на полу обвалившейся штукатурки и разбитого стекла. Он молча думал. И поняв, что добился того, чего так страстно желал -- однопартийной диктатуры под своим диктаторством, -- ощутил значение и последствия своей победы и потерял самообладание. Он недолго оставался таким. Циничное спокойствие вернулось к нему, и он попросил увезти его обратно в Кремль.162

10 июля особая следственная комиссия приступила к расследованию террористического акта и "восстания" левых эсеров. Комиссия, однако, убийц Мирбаха найти не пыталась. Об Андрееве все странным образом вообще забыли. В постановлении Пятого съезда Советов, принятом 9 июля по докладу Троцкого "Об убийстве Мирбаха и вооруженном восстании левых эсеров", упоминался только Яков Блюмкин, так и не арестованный. По этому поводу

"с германской стороны неоднократно предъявлялись протесты против того, что убийство графа Мирбаха не было искуплено соответствующими карами виновников

и конспираторов преступления, причем убийцы до сих пор не были задержаны".163

За неимением убийц Мирбаха, особая следственная комиссия допрашивала участников "восстания" -- левых эсеров и бойцов отряда Попова. Все они отрицали факт "восстания" и намерение свергнуть советскую власть.164 Всего особая следственная комиссия допросила около 650 человек, но ее выводы полностью разошлись с заявлениями Ленина и Троцкого о "восстании против советской власти". ЦК ПЛСР, кроме того, отказался принять на себя ответственность за военные действия, происходившие в Москве 6--7 июля, и член следственной комиссии Шейнкман вынужден был это открыто признать во ВЦИК 15 июля: "Мне удалось убедиться в том, что они [левые эсеры] утверждают, что ЦК партии левых с.-р, не руководил этими военными действиями". 165

Из показаний членов отряда Попова со всей очевидностью следовала абсурдность большевистских обвинений в восстании. Так, Матвей Тайнилайнен показал, что в отряд Попова поступил 25 июня, до этого находился в Красной гвардии в Финляндии, ни о каком "восстании" ничего не знал, после расстрела из пушек особняка Морозова отступил вместе с остатками отряда, затем добровольно сдался. Иван Овечкин, 20-летний матрос Черноморского флота, заявил, что считает себя большевиком и против советской власти не шел. Степан Куркин, находившийся в отряде с утра 6 июля, сообщил, что в 6--7 часов поставили его в тот день дежурить у пулемета. Никто ему ничего не объяснял. "Никаких приказов не давали. По отряду ходили слухи, что убит посол Мирбах и что немцы двигаются к... отряду разоружать..."166 Поскольку в плен к левым эсерам еще 6 июля попали несколько человек из германо-австро-венгерского интернационального отряда Белы Куна,167 такой аргумент казался вполне правдоподобным.

Выслушав аналогичные признания сотен участников "восстания", члены комиссии подтвердили их невиновность. Член комиссии Кингисепп писал по этому поводу:

"Значительная часть вооруженных сил Трехсвятитель-ского Пьемонта168 находилась в полном неведении и

непонимании происходящего даже 7 июля, когда среди них разрывались снаряды. Все финны в составе более двух рот так и были убеждены, что они защищаются против австро-германцев, которые, облачившись в красноармейские мундиры, восстали для свержения советской власти".169

Если к подобным выводам приходили сами большевики, что же оставалось думать левым эсерам. Выступавший от их имени 15 июля на заседании ВЦИК Свердлов был в полной растерянности и недоумении. Он указал и на безосновательность обвинений ПЛСР в попытке свержения советской власти и поставил под сомнение причастность партии, как целого, к убийству Мирбаха: "В данный момент мы не имеем еще оглашенных ни в печати, ни с данной трибуны следственных материалов по данному вопросу, а более спокойная оценка того, что произошло, побуждает нас откинуть квалификацию действий [ЦК ПЛСР] ... как попытку захвата или свержения советской власти. Здесь совершенно определенно был террористический акт... Попытки захвата власти или свержения советской власти не было... Я думаю, что следственная комиссия выяснит эти обстоятельства несомненно, целиком..."170

Следственная комиссия, фактически, именно это и выяснила. Но таких результатов расследования больше всего боялся Ленин. Поэтому комиссию, только что начавшую свою работу, спешно распустили. Стучку в начале сентября услали в Берлин. Шейнкману приказали вернуться в Казань (где 8 августа он был расстрелян освободившими город белыми).171 13 сентября коллегия наркомата юстиции вынесла специальное постановление о передаче дела в следственную комиссию Революционного трибунала при ВЦИК. И дальнейшее ведение какого-либо расследования просто прекратилось, хотя главный свидетель преступления, его исполнитель -- Блюмкин, еще не был выслушан. Свои показания об июльских событиях он дал только в апреле--мае 1919 г. На вопрос о восстании левых эсеров Блюмкин ответил:

"Остается еще невыясненным вопрос о том, действительно ли 6 июля было восстанием. Мне смешно и больно ставить

себе этот вопрос. Я знаю только одно, что ни я, ни Андреев ни в коем случае не согласились бы совершить убийство германского посла в качестве повстанческого сигнала. Обманул ли нас ЦК и за нашей спиной произвел попытку восстания? Я ставлю и этот вопрос, ясный для меня, чтобы остаться честным до конца. Мне доверяли в партии, я был близок к ЦК и знаю, что подобного действия он не мог совершить. Партию... всегда занимала мысль о том, что необходимо во что бы то ни стало объединиться с коммунистами. Все сознательные работники и такие члены партии, как М.А.Спиридонова, тогда искали этого объединения, и если не нашли его, то не по своей вине. В Трехсвятительском пер. 6-го и 7-го, по-моему, осуществлялась только самооборона революционеров. Да и ее не было бы, если бы ЦК согласился меня выдать власти. Вот в этом я вижу его огромную историческую ошибку... Восстания не было... Убийство Мирбаха завершилось совершенно неожиданными политическими последствиями. Из акта протеста против вожделений германского империализма, из акта революционной самозащиты Советской России убийство Мирбаха было превращено в акт партийной вражды левых с.-р, с коммунистами и в действие, враждебное советской власти. Мало того, этот акт был истолкован советской властью как сигнал к восстанию левых с.-р, против нее. Вместо выступления против германского империализма он был превращен в вооруженное столкновение двух советских партий... Выступление... отряда произошло потому, что представители власти, узнав о том, что я после совершения убийства укрылся в этом отряде, потребовали у него выдачи меня..."172

Но показания Блюмкина ничего не меняли уже, и значит -- не были большевикам опасны. 6 июля началось стремительное падение партии левых эсеров. И уже никогда она не могла достичь той высоты, на которой стояла до июльских событий. Если на Пятом съезде Советов ПЛСР располагала более 30% всех

мандатов, то на Шестом, состоявшемся всего лишь через четыре месяца, левые эсеры владели лишь одним процентом голосов, 98% депутатских мест принадлежало теперь большевикам.173 Но мало этого, члены левоэсеровской партии не винили в июльских событиях никого, кроме себя и своего ЦК; комплекс того, что большевики были преданы ими в критический для коммунистической революции момент, не покидал многих левоэсеровских лидеров,174 а низы партии, критикуя свой ЦК,175 встали на позиции большевизма.

ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ ДЕВЯТОЙ

См.: К. Bothmer. Mit Graf Mirbach in Moskau. Tubingen, 1922, S. 73.

Б.Д. Бонч-Бруевич. Воспоминания о Ленине. Изд. 2-е, дополненное.

Москва, 1969, стр.299.

См.: Ф.Э.Дзержинский. Избранные статьи и речи. Москва, 1947, стр.

112, примечание редакции.

Л.Троцкий. О Ленине. Материалы для биографа. Москва, 1924, стр.

117. К этому времени стало известно уже, что Чичерин ошибся и

Мирбах еще жив, хотя положение его критическое.

Ф. Э. Дзержинский. Избранные статьи и речи, стр. 112, примечание.

Красная книга ВЧК. Машинописная копия, хранящаяся в Гарвардском

университете, стр.322.

Троцкий. О Ленине, стр. 118.

Там же.

Mitleid и Beileid - близкие по смыслу слова. Но первое скорее пере

водится как "симпатия", а второе как "соболезнование".

Троцкий. О Ленине, стр. 118-119.

К.Т.Свердлова. Яков Михайлович Свердлов. Москва, 1976, стр.362.

П. Мальков. Записки коменданта Кремля. Москва, 1967, стр.208,209.

В боевую готовность были приведены 925 стрелков 9-го латышского

полка, после чего в кабинете Малькова и под его руководством (со

гласно мемуарам Малькова) в присутствии командиров полка был

составлен план усиленной обороны Кремля. С планом, который,

кажется, был довольно прост, ознакомился Ленин. У всех четырех

ворот Кремля выставили взводные посты; три роты с пулеметами

поставили на кремлевские стены, две - оставили в резерве. (См.:

Л. М. Спирин Крах одной авантюры. (Мятеж левых эсеров в Москве

6-7 июля 1918г.). Москва, 1971, стр.40. - Б.А.Томан. За свободную

Россию, за свободную Латвию. Латышские стрелки и красноармейцы

в первый год советской власти. Москва, 1976, стр. 180.

"Записки института Ленина". Т. 3. Москва, 1928, стр.42. - В.И. Ле

нин. Полное собрание сочинений. Москва, 1958--1965. т. 50, стр.

112-113.

Бонч-Бруевич. Воспоминания о Ленине, стр. 308.

Сообщение телефонистки Борисовой. Опубл. в кн.: Бонч-Бруевич.

Воспоминания о Ленине, стр. 308.

Даже позже к обширной инструкции районным Советам Москвы о

разгроме ПЛСР была сделана приписка: "Настоящее объявление не

подлежит пока опубликованию, а предназначается исключительно

для внутреннего употребления". (См.: Красная книга ВЧК. Гарвард

ская копия, стр. 279).

Вот что вспоминает Вацетис: "...Около 5 часов пополудни... к подъезду

подъехал автомобиль, оттуда выскочил адъютант Муралова и, вбежав

к нам в комнату, потребовал, чтобы я немедленно ехал с ним к началь

нику гарнизона... Мы подъехали к зданию бывшего Александровского

военного училища и остановились у подъезда Высшего военного

трибунала. Видно было, что меня ждут, так как пропуска были везде

заготовлены и часовые предупреждены. Везде стояла усиленная охрана.

Меня ввели в большую квартиру, занимаемую комендантом города

Москвы. В одной комнате за столом, подальше от окна, сидели Муралов

и Подвойский. На столе был разложен план города Москвы, который

оба они внимательно рассматривали... Подвойский познакомил меня с

создавшейся обстановкой и сказал, что надо разбить левых эсеров

ночной атакой, чтобы к 4-м часам утра все было ликвидировано.

...Причем он указал, что начало атаки назначается на два часа ночи и

что в этой ночной атаке должны проявить себя латышские стрелки".

(И. И. Вацетис. Июльское восстание в Москве 6 и 7 июля 1918 г. Сб.

"Память", т. 2. Москва 1977-Париж 1979, стр. 17-18). См. также

Красную книгу ВЧК. Гарвардская копия, стр. 280.

Цит. по кн.: Спирин. Крах одной авантюры, стр. 14.

Эту зачеркнутую строчку советские историки тщательно скрывают.

О ней есть указание лишь в одном издании работ Ленина: "Записках

института Ленина", т. 3, стр.42.

Удостоверение гласило: "Всероссийская Чрезвычайная Комиссия

уполномачивает ее члена Якова Блюмкина и представителя Рево

люционного Трибунала Николая Андреева войти в переговоры с

господином германским послом в Российской Республике по поводу

дела, имеющего непосредственное отношение к господину послу.

Председатель Всероссийской Чрезвычайной Комиссии: Ф. Дзержин

ский. Секретарь: Ксенофонтов". (Красная книга ВЧК. Гарвардская

копия, стр.211).

Интересно, что самому Ксенофонтову для установления подлога

своей подписи понадобилось более трех недель. Только 31 июля он

заявил, что "подпись секретаря на сем удостоверении подложна: я

такого удостоверения не подписывал". (Там же, стр.212).

Цит. по кн.: Из истории Всероссийской Чрезвычайной комиссии,

1917-1921 гг. Сборник документов. Москва, 1958, стр.155.

См.: Gustav Hilger, Alfred G.Meyer. The Incompatibles Allies. A Memoir

History of Soviet German Relations 1918-1941. New York, 1953, p. 6.

Бонч-Бруевич. Воспоминания о Ленине, стр. 303-304.

См.: Хильгер, Мейер, указ. соч., стр.7.

См.: Красная книга ВЧК. Гарвардская копия, стр.323.

См.: С.Г. Тихомолов. Восемь лет с Дзержинским. В кн.: О Феликсе

Эдмундовиче Дзержинском. Воспоминания, статьи, очерки современ

ников. Москва, 1977, стр.139.

Бонч-Бруевич. Воспоминания о Ленине, стр.309. Отточие документа.

Красная книга ВЧК. Гарвардская копия, стр. 323.

Спирин. Крах одной авантюры, стр. 15.

"Известия ВЦИК", 8 июля 1918.

См. там же, 14 июля 1918.

Красная книга ВЧК. Гарвардская копия, стр. 309-310.

Р. Локкарт. Буря над Россией. Исповедь английского дипломата.

Рига, 1933, стр.288.

Мальков, указ. соч., стр.216.

См.: Joel Carmichel. Trotsky. An Appreciation of his Life. New York,

1975, стр.498.

См.: Советская историческая энциклопедия. Т. 13. Москва, 1971,

стр.751, статья "Спиридонова".

Л. Троцкий. Сочинения. Москва, 1923-1927, т. 17, часть 1, стр.467

468.

Свердлова, указ. соч., стр. 361.

Я. Петерс. Воспоминания о работе ВЧК в первый год революции.

"Былое", No 2, 1933 (Париж), стр. 107-108.

Свердлова, указ. соч., стр. 361-362. Курсив мой.

См.: К. Гусев. Крах партии левых эсеров. Москва, 1971, стр. 207.

Дзержинский. Избранные статьи и речи, стр. 113.

См.: Louis Fisher. The Soviet in World Affairs. A History of the Relations

between the Soviet Union and the Rest of the World. 1917-1929. V.I,

Princeton, 1951, p. 122.

Ф.Э.Дзержинский. Избранные произведения в двух томах. Москва,

т. 1,1957, стр.268-269; там же, 2-е изд., 1967, стр.264-265.

Красная книга ВЧК. Гарвардская копия, стр. 227.

Там же.

Красная книга ВЧК. Машинописная копия, хранящаяся в Гуверовском

институте, стр.376.

См.: В. Бонч-Бруевич. Убийство германского посла Мирбаха и восста

ние левых эсеров. (По личным воспоминаниям). Москва, 1927, стр.27.

По свидетельству Бонч-Бруевича, Ленину обо всем было доложено

именно в седьмом часу вечера. (См. там же).

Дзержинский. Избранные статьи и речи, стр. 116.

Красная книга ВЧК. Гарвардская копия, стр. 324.

См. там же, сгр.227-228.

Там же, стр.310-311.

Там же, стр.255-256.

Там же, стр.325.

"Известия ВЦИК", 8 июля 1918.

Красная книга ВЧК. Гарвардская копия, стр.315.

Там же.

Вацетис, указ. соч., стр. 27-28.

Красная книга ВЧК. Гарвардская копия, стр. 326.

См., например, W.H.Chamberlin. The Russian Revolution 1917-1921.

V.2, New York, 1957, p. 56.

Томан, указ. соч., стр. 179.

С. Далинский. В сб. "Память", No 2, стр. 79.

Socialist Russia. The Events of July 1918. Geneva, 1918.

Свердлов от имени ЦИК вечером 6 июля приказал Моссовету созвать

пленарное заседание и образовать Чрезвычайную пятерку "для органи

зации борьбы с мятежом левых эсеров". (МЧК. Из истории Московской

Чрезвычайной Комиссии, 1918-1921. Сборник документов. Москва,

1978, стр.59). В ночь на 7 июля Чрезвычайная пятерка приказала

районным Советам "немедленно созвать всех вооруженных членов

коммунистической партии и других честных сторонников советской

власти и организовать из них вооруженные отряды. На всей террито

рии районов расставить патрули и обезоружить всех подозрительных

и сомнительных лиц. На территории района произвести аресты комите

тов левых эсеров и отдельных руководителей этой партии, а также, в

зависимости от обстоятельств, арестовать руководящую группу

сочувствующих восстанию левых эсеров партий. Принять все меры к

организации утром массовых митингов для мобилизации рабочих

сил и разъяснения населению смысла происходящих событий. Об

исполнении всего этого немедленно доводить до сведения президиума

Московского Совета". Щит. по сб.: Упрочение советской власти в

Москве и Московской губернии. Москва, 1958, стр. 135).

Красная книга ВЧК. Гарвардская копия, стр. 326.

Свердлова, указ. соч., стр. 360.

См.: Спирин. Крах одной авантюры, стр.48.

Ленин распорядился еще и о том, чтобы Николаев срочно связался

с Ходынской радиостанцией и передал от имени Совнаркома цир

кулярное распоряжение по всем радиостанциям, что центральный

телеграф захватили бандиты и что поэтому необходимо "считать

все телефонные распоряжения с такого-то часа провокационными".

(А.М.Николаев. Ленин и радио. Москва, 1934, стр.33).

Красная книга ВЧК. Гарвардская копия, стр.326. Из показаний

Саблина.

Петерс, указ. соч., стр. 107,108.

См.: Красная книга ВЧК. Гарвардская копия, стр.306. Из показаний

Дзержинского.

Там же, стр.256, 260.

Там же, стр.311.

Вацетис, указ. соч., стр. 19.

См.: Красная книга ВЧК. Гарвардская копия, стр.329.

См.: А. Хацкевич. Солдат великих боев. Жизнь и деятельность Ф.Э.

Дзержинского. Изд, 3-е, Минск, 1970, стр.249.

См., например, Спирин. Крах одной авантюры, стр.61.

Красная книга ВЧК. Гарвардская копия, стр.329, 327.

См.: И.И. Минц. Год 1918-й. Москва, 1982, стр.409.

См.: Красная книга ВЧК. Т. 1, под ред. П. Макинциана, Москва, 1921,

стр.211.

Цит. по кн.: Хацкевич, указ. соч., стр.251.

Красная книга ВЧК. Гарвардская копия, стр. 329.

Вацетис, указ. соч., стр. 19.

Подробный перечень частей латышской дивизии, находившихся в

Москве в момент убийства Мирбаха, приводит в своей книге Томан.

(См.: Томан, указ. соч., стр.179): Гарнизон Кремля, 9-й полк - 671

штык, 26 пулеметов, 925 стрелков; 1-й полк, расположенный в районе

Царицынских улиц и Девичьего поля - 154 штыка, 33 сабли, 48 пуле

метов, 631 стрелок; 2-й полк, на Ходынке - 173 штыка, 6 пулеметов,

586 стрелков; 3-й полк, в Замоскворечье - 68 штыков, 46 сабель,

617 стрелков; 1-й легкий артиллерийский дивизион -- 4 орудия, 112

солдат; батарея восьмидюймовых английских гаубиц -- 5 орудий, два

пулемета, 48 солдат; батальон связи -- 2 пулемета, 216 стрелков;

отдел снабжения -- 263 стрелка; штаб дивизии -- 23 стрелка; штаб

1-й бригады - 4 пулемета, 41 стрелок; под Москвой, в Павловской

слободе -- кавалерийский полк -- 150 сабель, 2 пулемета, 358 стрел

ков; и в Люберцах - авиагруппа -- 1 самолет и 85 стрелков. ("Стрел

ками" Томан, видимо, называет собственно латышские стрелковые

подразделения, а "штыками" - обычных солдат).

См.: О Ленине. Воспоминания революционеров Латвии. Рига, 1959,

стр.14.

К. Данишевский, С. Каменев. Воспоминания о Ленине. Москва, 1934,

стр. 13-14.

Отточие документа.

Бонч-Бруевич. Воспоминания о Ленине, стр.310, 312. Подвойский

с Мураловым этого вмешательства Ленину не простили. В конце

своего обширного доклада о событиях 6--7 июля, представленного

вскоре после разгрома ПЛСР, они указали, что "вполне объяснимая

для нас нервность из Кремля, покоящаяся на желании самым быст

рым путем подавить восстание, нервировала и нас и иногда выбивала

нас из планомерной работы". (Красная книга ВЧК. Гарвардская копия,

стр.288).

См.: Вацетис, указ. соч, стр. 18, 20.

Переговоры о передаче Вацетису командования стрелками Подвой

ский и Муралов вели с Кремлем по телефону около получаса, удалив

шись в другую комнату. Наконец, они вернулись и сообщили Ваце

тису, что Ленин одобрил его просьбу, но с тем условием, что при

Вацетисе будут постоянно находиться четыре комиссара: Подвойский,

Муралов, К, X. Данишевский и К. А. Петерсон. Но и после этого к

Вацетису относились с настороженностью. Троцкий в ту ночь, по словам Вацетиса, четырежды справлялся, не изменил ли Вацетис большевикам. Возможно, именно на недоверие к Вацетису намекал и Данишевский, когда писал в своих воспоминаниях, что "шли... недобрые слушки об отдельных командирах латышских стрелков". (К. Данишевский, С. Каменев. Воспоминания о Ленине, стр. 13--14).

Александр Васильевич Косматов (1879--1938), бывший полковник

царской армии. С весны 1918 года - начальник штаба латышской

стрелковой дивизии. В 1920-е и 1930-е годы -- военком и начальник

штаба ряда военных округов. В 1938г. погиб в заключении. (См.:

С. Далинский. Сб. "Память", No 2, стр. 78, сноска 23).

Вацетис, указ. соч., стр. 22.

См. там же, стр. 18.

Там же, стр. 27.

И.И. Вацетис. У Ленина в июльские дни 1918 года. В сб.: Ленин в

воспоминаниях революционеров Латвии, стр. 194-195. Также опубл.

в газ. "Неделя", 1962, No 7. Тексты этих отрывков существенно

отличаются от текста, опубл. в сб. "Память", No 2.

Ленине воспоминаниях революционеров Латвии, стр. 114.

Для разгрома левых эсеров использовались 1, 2, 3 и 9-й латышские

полки, 1-я батарея 1-го латышского легкого артиллерийского

дивизиона, Образцовый полк, 1-я батарея и рота инструкторских

курсов, две батареи 1-й резервной бригады, 4 броневика и 70 красно

армейцев интернационалистов из отряда Белы Куна.

1-й латышский стрелковый и Образцовый полки сосредоточились у

храма Христа Спасителя (на месте теперешнего бассейна "Москва") ;

2-й латышский стрелковый полк и рота курсантов - на Страстной

площади (ныне площадь Пушкина); 3-й латышский стрелковый

полк -- на Таганке. На Арбатской площади сосредоточили полк

коменданта Москвы Пече, а основные силы 9-го латышского стрел

кового полка остались охранять Кремль. В резерве, кроме того,

большевики имели инженерный батальон и батальон связи латыш

ской дивизии, тяжелый артдивизион и некоторые надежные части

Красной армии.

Вацетис, указ. соч., стр.28.

"Неделя", 1962, No 7; Ленин в воспоминаниях революционеров

Латвии, стр. 195-196.

Вацетис, указ. соч., стр.28. См. также в кн.: О Ленине. Воспоминания

революционеров Латвии, стр. 146.

См.: Томан, указ. соч., стр. 182.

См.: Вацетис, указ. соч., стр. 29.

См.: Томан, указ. соч., стр. 183.

См.: Ленин в воспоминаниях революционеров Латвии, стр. 168.

Вацетис, указ. соч., стр. 32.

Томан, указ. соч., стр. 183.

И даже, "видя безнадежность своего положения", (Петерс, указ.

соч., стр.108), произвели три, кажется, выстрела по Кремлю из

пушки, не причинив, впрочем, никакого существенного ущерба.

(См.: А.И. Спреслис. Латышские стрелки на страже завоеваний

Октября. Рига, 1967, стр. 134).

ПО. Красная книга ВЧК. Гарвардская копия, стр.286. Косвенно отсутствие столкновений, а значит и жертв, подтверждает и советская историография, в том числе Томан, который указывает в другой своей книжке, что "мятежники в центре города не могли получить подкреплений и были изолированы. Теперь предстояло ликвидировать центр мятежа в Трехсвятительском переулке". (Революционные латышские стрелки (1917-1920) под ред. А. Дризула и Я. Крастыня, изд. Зинате, Рига, 1980, стр.104. Глава написана Томаном). Эта цитата из Томана еще раз подтверждает, что восставшие были сосредоточены только в Трехсвятительском переулке и нигде больше. Об этом же впоследствии вспоминал и член ЦК ПЛСР Трутовский: никаких вариантов военных действий не существовало, отряд Попова так и не сдвинулся с места до самого разгрома, оборона занятых позиций свелась к отсиживанию в двух зданиях Трехсвятительского переулка, а сам Попов "с первых же выстрелов... заговорил об отступлении". (Цит. по кн.: Спирин. Крах одной авантюры, стр.61).

См.: Красная книга ВЧК, Гарвардская копия, стр. 327.

Вацетис, указ. соч., стр. 38.

Цит. по кн.: Спирин. Крах одной авантюры, стр. 66.

Красная книга ВЧК. Гарвардская копия, стр. 271-272.

Вероятно, во время продолжавшихся до 11.30 переговоров между

большевиками и левыми эсерами в той или иной форме был поднят

вопрос об освобождении арестованных большевиков. Возможно

также, что левые эсеры потребовали в ответ освобождения аресто

ванной фракции ПЛСР съезда или же гарантии неприкосновенности

членов ЦК ПЛСР, сдавшихся в плен большевикам. Последние, скорее

всего, ответили отказом и пошли на риск расстрела своих собствен

ных сопартийцев.

Бонч-Бруевич. Воспоминания о Ленине, стр. 317, 318.

См.: Томан, указ. соч., стр.183--184. Учитывая малочисленные жерт

вы, трудно поверить в правдивость воспоминаний Вацетиса в той

их части, где описывается настоящий бой между стрелками и отря

дом Попова. Вацетис был лицом заинтересованным. Ему важно

было убедить потомков, что в июле 1918 г. советская власть стояла

на краю гибели и что именно он, Вацетис, спас большевиков во

время "восстания" левых эсеров, что это была не мелкая каратель

ная акция, но блестящая военная победа.

Вацетис, указ. соч., стр.38. Впрочем, Ленин тяготился услугой,

оказанной большевикам Вацетисом. Кто знает, быть может именно

поэтому 31 августа 1918 г. он предложил Троцкому Вацетиса рас

стрелять. Но Вацетиса спасла... Фаня Каплан. В тот же день она

стреляла в Ленина, ранила его, и вопрос о расстреле Вацетиса отпал

сам по себе. Только в 1937 году Сталин привел в исполнение при

говор Ленина -- Вацетиса расстреляли.

Ленин. ПСС, т. 50, стр. 114-115. Как писал Стучка, "слишком бы

строе бегство дало части эсеров возможность спастись через еще

не отрезанный выход". (Ленин в воспоминаниях революционеров

Латвии, стр.114). См. также "Борьба классов", 1932, No 2-3, стр.24.

Бонч-Бруевич. Воспоминания о Ленине, стр. 316.

Вацетис, указ. соч., стр. 36.

"Пролетарская революция", 1927, No 4 (63), стр.128. Сводными

отрядами советских войск и рабочих дружин, участвовавших в пресле

довании разбегавшегося отряда Попова, руководил уполномоченный

наркомата по военным делам Сучков. Однако многочисленные

телеграммы Ленина с требованием задержать разбегавшихся поповцев

(см.: "Ленинский сборник, XXXIV, стр.30; Ленин. ПСС, т. 50, стр.

115) повисли в воздухе. Лишь вечером 7 июля броневик бежавших

нашли взорванным на 12-й версте Владимирского шоссе (см.: В.И.Ле

нин и ВЧК. Сборник документов (1917-1922гг.). Москва, 1975,

стр.88), а самих "восставших" окружили в 20 километрах от Москвы

у Горенок, в имении Третьякова (в 19-ти верстах от города) и в

имении Севрюгино, в 30 верстах от Москвы.

Согласно сообщению Московского окружного военного комисса

риата от 11 июля 1918 г.

Мальков, указ. соч., стр. 211.

См.: Упрочение советской власти в Москве и Московской губернии.

Москва, 1958, стр. 142.

См.: Декреты советской власти. Т. 2, Москва, 1959, стр. 536-537.

Для упрощения поимки левых эсеров, проживавших в Москве, пре

зидиум Моссовета вынес постановление, согласно которому хозяева

квартир, где проживали левые эсеры, подлежали немедленному

аресту и суду Ревтрибунала "наравне с участниками мятежа, в случае,

если они... повинны в укрывательстве". Если же эсеры находились в

домах без ведома домовых комитетов и домовладельцев, последние

карались "за преступную небрежность тюремным заключением не

ниже трех месяцев и денежным штрафом не ниже 10 000 рублей".

Сведения о проживавших в Москве левых эсерах сообщались в

Моссовет. (См.: "Правда", 9 июля 1918, No 140).

См.: Упрочение советской власти в Москве и Московской губернии,

стр. 142.

См.: Вацетис, указ. соч., стр. 37.

См.: "Красный архив", 1940, No 101, стр.115. С помощью специально

созданных отрядов аресты левых эсеров производились везде, где

это только было возможно, причем, как правило, левые эсеры не

оказывали никакого сопротивления. Так, в телеграмме председателя

петроградской ЧК от 9 июля сообщалось, что "разоружение левых

эсеров происходит без сопротивления". Впрочем, левые эсеры,

собравшиеся в здании Пажеского корпуса, сначала отказались сдать

ся, но после того, как их обстреляли, - выбросили белый флаг. (См.:

Гусев. Крах партии левых эсеров, стр.212). В Витебске комитет

левых эсеров, в целом одобривший действия ЦК своей партии,

был арестован без какого-либо сопротивления. 14 июля аресты и

конфискации оружия были произведены во Владимире. А в Жиздре

(Калужской области) по прибытии отряда латышских стрелков

левоэсеровский отряд беспрекословно сдал оружие и был распущен.

(Там же). Аресты также производились в Туле, Воронеже, Вязьме и

многих других городах.

Цит. по кн.: Ленин и ВЧК, стр. 84.

Опубл. в кн.: К.Е.Ворошилов. Сталин и Красная армия. Москва,

1929, стр. 39.

Опубл. в кн.: И.В.Сталин. Сочинения. Москва 1949-1951, т. 4, стр.

118.

А. Авторханов. Происхождение партократии. Т. 1, Франкфурт-на

Майне, 1973, стр. 508.

См.: Свердлова, указ. соч., стр. 364.

Спирин. Крах одной авантюры, стр. 51--52.

Там же, стр. 53.

Там же, стр. 54.

Цит. по кн.: Д. Кармайкл. Троцкий. Иерусалим, 1980, стр. 143.

Стенографический отчет Пятого Всероссийского съезда Советов.

Москва, 1918, стр. 209.

Я.М. Свердлов. Избранные произведения. Т. 2, Москва, 1959, стр.

246.

См.: РСФСР. ВЦИК. Созыв V. Стенографический отчет. Москва, 1919,

стр.57, 58, 61, 62. Большинство левых эсеров было освобождено

из-под ареста только после принятия первой советской конституции.

Лишь 13 человек посадили на гауптвахту в Кремль. Десятерых,

однако, вскоре выпустили. Под арестом остались Спиридонова,

Измаилович и Мстиславский, которые по решению большевистской

фракции Пятого съезда Советов подлежали суду революционного

трибунала. (См.: Спирин. Крах одной авантюры, стр. 55).

Уже 8 июля 1918г., т.е. еще до решения Пятого съезда Советов,

петроградский Губисполком снял со всех ответственных постов

левых эсеров, отказавшихся осудить свой ЦК. Вскоре члены фрак

ции левых эсеров были исключены из состава Совета. Череповецкий

Губсовет удалил левых эсеров из губернского и уездного Советов, а из Казанской губернии доносили, что "все ненадежные исполкомы с кулацким и эсеровским элементом упразднены и на их месте созданы... новые исполкомы с исключительно коммунистическим составом..." Левые эсеры были исключены из Советов Новгорода, Перми, Витебска, Орла и многих других городов. К осени 1918 г. левых эсеров, оставшихся в Советах, насчитывались единицы. Так, из 736 депутатов 31 уездного Совета, где еще оставались левые эсеры, последних было лишь 146 человек, а большевиков -- 495. (См.: К. Гусев. Крах партии левых эсеров, стр. 220-221).

Троцкий. О Ленине, стр. 119.

См.: Дзержинский. Избранные статьи и речи, стр. 111--116.

См.: Из истории ВЧК, стр. 154.

"Правда", 8 июля 1918, No 139.

Бонч-Бруевич. Воспоминания о Ленине, стр. 316.

"Известия ВЦИК", 8 июля 1918, No141.

Петерс, указ. соч., стр.110. 22 августа 1918г. Дзержинский получил

свой пост назад формально. (См.: В борьбе за победу Октября.

Сборник статей. Москва, 1957, стр. 297-298).

Бонч-Бруевич. Воспоминания о Ленине, стр. 316.

См.: Спирин. Крах одной авантюры, стр. 79.

См.: I.N. Steinberg. In Workshop of the Revolution. New-York--Toronto,

1953, p.222. В обвинении, опубликованном неделей позже, об

Александровиче говорилось, что, "воспользовавшись своим положе

нием... он ввел в комиссию убийц Мирбаха - Блюмкина и Андреева.

Он же приложил печать к подложному удостоверению, с помощью

которого убийцы добились приема у графа Мирбаха... Решившись

на выступление, Александрович заблаговременно подготовил пути

отступления для отряда и принял самое деятельное участие в вос

стании. Им был отдан приказ арестовать Лациса, Петерса, Визнера

и других членов и сотрудников Комиссии. Он же послал отряд

для захвата всей Комиссии и ее помещения". ("Известия ВЦИК",

14 июля 1918).

Г.Соломон. Среди красных вождей. Т. 1, Париж, 1930, стр.82-83.

Показания Александровича никогда советскими чекистами опубли

кованы не были. Между тем, есть все основания полагать, что данные

им показания, равно как и показания Спиридоновой, опубликован

ные в "Красной книге ВЧК", были пересланы немцам в Берлин.

На это указывают два обстоятельства: во-первых, в "Красной книге

ВЧК" показаниям Спиридоновой предшествует пометка "Берлин".

Во-вторых, они помечены буквой "б)", т.е. "а)" чекисты просто не

опубликовали. (См.: Красная книга ВЧК. Гарвардская копия, стр.

319). А то, что какие-то показания Спиридоновой и Александровича

в Берлин в те дни пересланы были, следует из одного из документов,

хранящихся в архиве Троцкого. (См.: Архив Троцкого. Хогтонская библиотека Гарвардского университета, т-564).

Цит. по кн.: Из истории ВЧК, стр. 154.

Дзержинский сообщил далее, что "Блюмкин был принят в Комиссию

по рекомендации ЦК левых с.-р, для организации в контрреволю

ционном отделе отдела по шпионажу". (Там же). Следовательно,

обвинение Александровичу во "введении в комиссию" убийц Мирбаха

также лишены оснований.

Красная книга ВЧК, стр. 193-194.

Ленин. ПСС, т. 37, стр.385. О восстании Муравьева см.: Ю. Фельштин

ский. Восстание М.А.Муравьева. "Новое русское слово", 15 августа

1982.

Цит. по кн.: В. И. Ленин и ВЧК, стр. 85.

Ленин и ВЧК, стр. 85.

Ленин. ПСС, т. 50, стр. 116.

См.: Н.К. Крупская. Переезд Ильича в Москву и первые месяцы его

работы в Москве. В кн.: Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине.

Т. 2, Москва, 1957, стр. 192-193. Для судебного следователя в пове

дении Ленина не было ничего необычного: преступника всегда тянет

к месту совершения убийства. Советская историография не слишком

убедительно объясняет необычное поведение Ленина. Вот что пишут

составители книги "Ленине Москве": "После разгрома "лево"-эсеров

ского мятежа в Москве Владимир Ильич решил осмотреть особняк

Морозова, в котором находился штаб "левых" эсеров. По воспоми

наниям Н. К. Крупской, Владимира Ильича заинтересовало, почему

эсеры выбрали этот особняк своим штабом и как организовали его

защиту". (Ленин в Москве. Москва, 1957, стр.61--62). Но левые

эсеры не "выбирали" особняк Морозова -- штаб Попова там исходно

находился. И никакой "организации защиты" проведено не было.

Ленина тянуло к особняку именно для того, чтоб увидеть результаты

своего преступления. Визит Ленина в особняк был произведен

в такой тайне, что о нем не знали даже охранявшие подступы к

особняку солдаты. И появление в вечерние часы неизвестного

автомобиля, направляющегося к особняку, настолько удивило их,

что по машине Ленина был открыт огонь. (См.: М.И.Ульянова.

О Ленине. Москва, 1969, стр. 128).

ВЦИК V созыва, стр. 89-90. Из речи Чичерина.

Саблин объявил действия левых эсеров, начиная с ареста Дзержинско

го, актом самозащиты. Спиридонова обвинения в "восстании" также

отвергла: "Все происшедшее является результатом стремительной

зашиты русским правительством убитых агентов германского импе

риализма и самозащиты ЦК партии, совершившего это убийство".

(Красная книга ВЧК, стр. 201).

ВЦИК, V созыва, стр. 61.

Цит. по кн.: Спирин. Крах партии левых эсеров, стр. 82.

См.: Красная книга ВЧК. Гарвардская копия, стр. 328.

Пьемонт -- бывшее королевство, ныне провинция северо-западной

Италии. В 1821 г. в Пьемонте началась революция, которая, однако,

потерпела поражение. Но с этого момента Пьемонт стал играть веду

щую роль в деле создания единого национального итальянского

государства, и название "Пьемонт" вскоре стало нарицательным,

чем-то вроде "фронды".

Цит. по статье: Д. Рубнев. С. Цыпков. Следователь республики.

"Волга", 1967, No 5, стр. 122.

ВЦИК, V созыва, стр. 58.

В книге "В. И. Ленин и ВЧК" ошибочно указано, что Шейнкман погиб

в 1919 г. (См.: Ленин и ВЧК, стр.649). В его фамилии иногда встре

чаются разночтения: Шейман, Шейнман, Шейкман.

Красная книга ВЧК. Гуверовская копия, стр. 380, 381, 384, 385.

В свете июльского уничтожения левоэсеровской партии как полити

ческого института, а затем еще и ленинско-сталинского уничтожения

самих членов ПЛСР, не чем иным, как глумлением звучит заявление

советского историка К. В. Гусева, сделанное им в журнале "Комму

нист", о том, что блок большевиков с партией левых эсеров "просу

ществовал очень недолго, но исторический опыт взаимоотношений

большевиков и левых эсеров представляет интерес как первый

опыт сотрудничества коммунистов с непролетарской партией в

условиях победившей революции, сыгравший положительную роль

в укреплении ее завоеваний, и как доказательство лояльного

отношения коммунистов к мелкобуржуазным партиям, поддержи

вающим социализм". (К. В. Гусев. О политической линии большевиков

по отношению к мелкобуржуазным партиям. "Коммунист", 1976,

No15, стр. 94).

В вышедшей в 1918 г. брошюре левые эсеры писали: "Мы, как пар

тия, теряем вместе с тем друго-критиков слева и приобретаем против

нашей воли врагов-"друзей" справа. Большевики, естественно,

отворачиваются от нас, изменивших им в самую трудную и острую

минуту классовой борьбы, зато к нам примазываются правые с.-р, и

иже с ними. Мы расползаемся по швам. Советская партия социаль

ного переворота готова превратиться в заговорщицкую антисовет

скую соглашательскую партию". (Вокруг московских июльских

событий. Саратов, 1918, стр.3). Даже тогда ПЛСР больше всего

боялась "кооперации направо".

Левоэсеровский деятель П. Сапожков в связи с этим писал: "Низы"

партии даже не предполагали порой о возможности тех событий,

которые развернулись в центре... Московские события явились

громом при ясном небе..." (Там же, стр. 87--88).

эпилог

До тех пор, пока партия левых эсеров не была подавлена окончательно, Ленин в отношении с немцами придерживался выжидательной тактики. По свидетельству Г. Соломона, "Иоффе поминутно вызывали из Москвы и он часами не отходил от аппарата, беседуя с комиссаром иностранных дел. И, конечно, об этих беседах (в полпредстве -- Ю. Ф.) тоже циркулировали слухи и слухи, один нелепей другого".1 Трудно сказать, о чем беседовал с Москвою Иоффе. Ясно, однако, что сразу же после подавления "восстания" тон советского правительства по отношению к Германии резко изменился. Уже 9 июля Пятый съезд Советов, имея в виду прежде всего Германию, указал, что "в случае иноземного нашествия, с чьей бы стороны оно ни исходило, обязанностью всех рабочих и крестьян... явится беззаветная защита советского отечества против империалистов".2 Это был пробный ленинский шаг, оказавшийся удачным: съезд, еще три дня назад выступавший, в лице большевистской фракции, за мир любой ценой, высказался за защиту своего отечества. О возможной войне с Германией 10 июля говорил делегатам съезда и Свердлов:

"Сколько-нибудь точного сообщения от германского правительства мы еще не имеем, но косвенные указания успокоительного свойства мы имеем. Опасность не миновала, но пока не получили официальных сведений... Есть много шансов, что обойдется без войны, но сказать об этом категорически невозможно".3

В тот же день в разговоре с Вацетисом Ленин поднял вопрос о вероятной войне с Германией. Вацетис вспоминает:

"...Ленин показал мне донесения из Берлина о событиях на театре мировой войны... Много говорилось о революционном движении внутри Германии, которое охватило всю страну. В конце нашего разговора тов.Ленин задал вопрос: будут ли сражаться латышские стрелки с германскими войсками, если немцы будут наступать на Москву. Я ответил, что латышские стрелки будут сражаться везде, где прикажет советская власть".

А когда днем 13 июля Вацетис прибыл к М. Д. Бонч-Бруевичу, вопрос о войне, с Германией был советским правительством уже решен. Вацетис пишет, что М. Д. Бонч-Бруевич не сразу принял его, так как был занят, а когда освободился, то вышел и сказал:

"Извиняюсь, был очень занят... Были представители французской миссии. Вы знаете, подготовляется вступление в мировую войну против Германии, и я не мог их не выслушать до конца... Россия находится в крайне тяжелом положении, она вступает снова в мировую войну вместе с Францией и Англией -- это дело уже налажено..."4

Предупредительная вежливость советского правительства по отношению к Германии, уже и прежде холодная, теперь исчезла вовсе. Большевики отказались присутствовать на религиозной церемонии у гроба убитого германского посла, а на траурные проводы гроба Мирбаха в Германию явился только Чичерин, и то с опозданием в час, тем самым заставив всю процессию себя ждать. Чичерин же был человеком исключительной пунктуальности, и его поведение немцы рассматривали однозначно. К тому же, он появился без головного убора -чтобы не снимать шляпы при проводах гроба посла, в неряшливом виде, и это тоже произвело на немцев, торжественных и спокойных, соответствующее впечатление.5 Большевики пытались продемонстрировать свое неуважение к ним во всем, в чем это было только возможно.

Германия между тем тянула с ответом на последнее советское заявление. Только 14 июля в 11 часов вечера Рицлер вручил Чичерину текст полученной из Берлина ноты. В ней содержалось

требование о вводе в Москву для охраны германского посольства батальона солдат германской армии. Но Ленин не собирался отступать. Решившись на стремительное уничтожение ПЛСР, он доказал странам Запада решимость коммунистического правительства удерживать власть и добиваться победы. Бонч-Бруевич пишет:

"Самый факт восстания левых эсеров очень помог нам... Такое быстрое подавление новых контрреволюционеров, аресты центров мятежников и суровая расправа с их зачинщиками и с главарями сразу же дали всем понять, что наше коммунистическое правительство твердо держит власть в руках и не собирается никому давать пощады. Все это вместе взятое несомненно произвело впечатление на правящие немецкие сферы и призрак почти неизбежной войны стал постепенно отдаляться".6 Таким образом, если до убийства Мирбаха военные действия между советской Россией и Германией практически не прекращались ни до подписания Брестского мира, ни после него; если до июля 1918 г. германское вторжение в Россию и оккупация Петрограда считались вопросом ближайших недель, даже не месяцев, то после убийства Мирбаха эта угроза стала отдаляться. Нужно было обладать дьявольским чутьем Ленина, чтобы еще 7 июля увидеть в этом второй (после разгрома ПЛСР) выигрышный ход: разрыв Брестского договора. Но этот тягостный договор Ленин не мог разорвать сразу же, после ожесточенной борьбы за мир на съездах, после многочисленных заверений в том, что мир жизненно необходим республике Советов. Он хотел, чтобы этот мир разорвала сама Германия.

Надежда на удачу мелькнула 14 июля, когда Бонч-Бруевич доложил Ленину о телеграмме с германскими требованиями. Вот свидетельство Бонч-Бруевича:

"Владимир Ильич в это время находился под Москвой... Я сообщил ему, что есть очень важные известия из Москвы.

От немцев?

Да, -- и я подал ему полученную телефонограмму.

Владимир Ильич быстро прочел ее Он рассмеялся

тем тихим смехом, за которым, я знал, выковываются у него твердые и ясные решения государственного мужа, непреклонного революционера... -Хорошо, мы им ответим, -- грозно сказал он... Он вдруг улыбнулся, даже тихонько засмеялся и сел за столик, ...и сразу углубился в работу... Я знал, что Владимир Ильич ждал самых худших последствий от провокаторского убийства германского посла;... он предчувствовал войну, о чем уже объявил в им написанном правительственном сообщении. Никакие ультиматумы не могли застать Владимира Ильича врасплох, ибо он всегда все предвидел, все взвешивал и изумительно ясно понимал все сложное общеевропейское положение вещей".7

В ответ на германское требование Ленин написал заявление, которое 15 июля обсуждалось на заседании ЦК РКП (б).8 Протокол этого заседания числится в "ненайденных",9 но составленный Лениным ответ был в тот же день оглашен на заседании ВЦИК. Сообщив об ультиматуме Рицлера и о его отклонении советским правительством, Ленин огласил затем заявление, написанное им в тот упомянутый Бонч-Бруевичем вечер. Он указал, что на требование немцев о вводе в Москву батальона солдат для охраны посольства советское правительство ответит

"усиленной мобилизацией, призывом поголовно всех взрослых рабочих и крестьян к вооруженному сопротивлению и к уничтожению, в случае временной необходимости отступления, всех и всяческих, без всяких изъятий, путем [сожжения]10 складов и в особенности продовольственных продуктов, чтобы они не могли достаться в руки неприятеля. Война стала бы для нас тогда роковой, но безусловной и безоговорочной необходимостью, но эту революционную войну рабочие и крестьяне России поведут рука об руку с советской властью до последнего издыхания..."

Ленин подчеркнул, что даже грядущая война с Германией не изменит отношения большевиков к левым эсерам. И в этом смысле он подвел итог борьбы партии большевиков и своей

собственной борьбы за однопартийную диктатуру.11 Резолюция по докладу Ленина была принята единогласно.12

К этому документу, написанному единым порывом, у Ленина было какое-то особое отношение. Бонч-Бруевич вспоминает, что, написав его, Ленин сказал: "Возьмите это для печати, ... перепишите и пошлите. Подлинник никому не давайте, сохраните у себя". Бонч-Бруевич продолжает:

"Второй и последний раз слышал я от него это желание. Так же, почти с такими же словами, передал он мне свою знаменитую прокламацию "Социалистическое отечество в опасности!", когда он мгновенно написал ее в утро наступления немцев на Петроград..."

Война с немцами, которую все партийные активисты и ждали, и боялись, -теперь становилась реальностью, и -- "все вздохнули свободно". Большевики "отчетливо сознавали, что, несмотря ни на что, немцам необходимо дать отпор". Но и немцы, со своей стороны, "поняли, что настаивать на своих... требованиях нельзя. ...До конфликта не дошло. События в Германии назревали". Германскому правительству теперь уже приходилось "думать больше всего о своей собственной судьбе".13 Военное счастье Германии изменило: так думал в те дни Бонч-Бруевич, так считал Ленин. Так писали несколько позже в своих мемуарах и германские генералы и дипломаты, например Хильгер: "Они (большевики -- Ю. Ф.) понимали, что Германия уже не сильна настолько, чтобы настаивать на выполнении своих требований. Они правильно определили ситуацию".14 Так писали затем уже и немецкие историки, в том числе социалистические.15

Позже, когда революционный энтузиазм стал достоянием прошлого, бывший нарком юстиции в советском правительстве, член ЦК ПЛСР Штейнберг, эмигрировавший из России, отрицал в своих мемуарах намерение левых эсеров поднять мятеж против большевиков. Штейнберг писал, что левые эсеры

"хотели лишь добиться изменений тех обстоятельств, которые вели страну по дороге развалин... Они утверждали, что Германия не была в состоянии возобновить войну с Россией, и правомерность этого утверждения была доказана тем фактом, что Берлин не реагировал

на убийство с жестокостью, которая проявилась бы в дни военного могущества Германии. (В это время Германия была уже слишком близка к поражению)".16 Ленин понимал это не хуже Штейнберга, не хуже левых эсеров. Вот что вспоминал о Ленине и июльских днях 1918 года Чичерин:

"Самым тяжелым моментом было убийство Мирбаха, когда можно было опасаться со стороны германской военной партии немедленного перехода в наступление. В этот момент у меня было несколько продолжительных разговоров с Владимиром Ильичом. Он совершенно правильно оценил трудности, какие представило бы для Германии наступление на Москву. И, считая необходимым отклонить требования германского правительства о вводе в Москву германского вооруженного отряда, Владимир Ильич с полнейшим спокойствием ожидал результатов нашего ответа. Чутье не обмануло Ленина..."17

15 июля Чичерин передал Рицлеру две ноты, категорически отклонявшие требования о вводе в Москву батальона германских войск.18 Это же требование было повторно отклонено 19 июля. Столкнувшись со столь жесткой позицией советского правительства, Германия не поддалась на провокацию и отказалась от своих притязаний. 28 июля в Москву прибыл новый германский дипломатический представитель Карл Гельферих. События, связанные со смертью Мирбаха, постепенно отходили в прошлое.

ПРИМЕЧАНИЯ К ЭПИЛОГУ

Г. Соломон. Среди красных вождей. Т. 1, Париж, 1930, стр. 82.

Стенографический отчет Пятого Всероссийского съезда Советов.

Москва, 1918, стр. 209.

Я.М.Свердлов. Избранные произведения. Т. 2, Москва, 1959, стр.

247-248.

Вацетис. Июльское восстание в Москве 6 и 7 июля 1918 г. Сб. "Память".

Т. 2, Москва 1977-Париж 1979, стр.41-42, 54, 55, 56-57. Вацетис

пишет, что "Бонч-Бруевич не терял надежды создать большую

армию, были уже назначены командующие десяти армий..." (Там же,

стр.53).

См.: Gustav Hilger, Alfred G.Meyer. The Incompatible Allies. A Memoir

History of Soviet German Relations 1918-1941. New York, 1953, p. 7.

В. Д. Бонч-Бруевич. Воспоминания о Ленине. Изд. 2-е, доп., Москва,

1969, стр. 320.

Там же, стр. 321--323. Несколько отличный текст опубликован в

кн.: В.Бонч-Бруевич. Убийство германского посла Мирбаха и вос

стание левых эсеров (по личным воспоминаниям). Москва, 1927,

стр.54-55.

См.: В.И. Ленин. Полное собрание сочинений. Москва, 1958--1965,т. 36,

стр. 725.

Вообще, если верить сообщению советского историка Аникеева, до сих

пор "не найдены" протоколы заседаний ЦК РКП (б) с 19 мая по 16 сен

тября 1918 г. (См.: В.В. Аникеев. Деятельность ЦК РСДРП (б) -РКП (б)

в 1917-1918 годах. Хроника событий. Москва, 1974, стр.298), т.е.

именно за тот период, когда на каждом заседании обсуждались про

блемы голода, продовольственных отрядов и возобновления войны

с Германией.

В собрании сочинений Ленина: "путей сообщения". (См.: В.И. Ленин.

Сочинения. Изд, 4-е, Москва 1941-1962, т. 27, стр.499).

РСФСР. ВЦИК. Созыв V. Стенографический отчет. Москва, 1919,

стр. 55-56.

См. там же, стр.6. 17 июля заявление Ленина было опубликовано

в "Известиях" за подписями Ленина и Свердлова.

Бонч-Бруевич. Воспоминания о Ленине, стр. 324, 325.

Хильгер, Мейер, указ. соч., стр. 9.

Эдуард Бернштейн писал в своей "Германской революции": "В июле

1918 года была сломлена наступательная сила, а в августе 1918 года

и сила сопротивления германской Западной армии". (Цит. по:

Архив Троцкого. Хогтонская библиотека Гарвардского университета.

Т-3755).

I.N.Steinberg. In Workshop of the Revolution. New-York-Toronto, 1953,

p. 244.

Цит. no кн.: И.Горохов, Л.Замятин, И.Земсков. Г.В.Чичерин -

дипломат ленинской школы. Изд. 2-е, дополненное, под общей

редакцией А. Громыко. Москва, 1974, стр. 93-94.

См.: Документы внешней политики СССР. Т. 1, Москва, 1959, док.

No 273-274, стр. 400-401.

ПРИЛОЖЕНИЕ ПЕРВОЕ ПИСЬМО БЛЮМКИНА

Документ, о котором пойдет речь ниже, требует к себе особого внимания по многим причинам. Он хранится в Бахметьевском архиве Колумбийского университета в Нью-Йорке и публикуется впервые. Его форма и содержание требуют специального анализа. Документ этот не дошел до нас в подлиннике и имеется лишь в копии, переписанной рукой Г. А. Алексинского со сделанной ранее кем-то копии. Никаких следов подлинника письма; к сожалению, не прослеживается. В этих случаях, разумеется, всегда приходится допускать и возможность фальсификации, хотя само содержание письма Блюмкина кажется достаточно правдоподобным.

Судя по всему, Блюмкин написал это письмо перед самым убийством Мирбаха, между вечером 4-го и утром 6 июля 1918 года. Это косвенно подтверждают показания Блюмкина, данные им киевской ЧК в 1919 году, согласно которым вечером 4 июля Блюмкин, после разговора с "одним членом ЦК", вызвался убить Мирбаха. С другой стороны, из текста самого письма следует, что написано оно до убийства.

Какие цели преследовал Блюмкин написанием этого письма и было ли оно искренним? На этот вопрос ответить крайне трудно. Адресованное почти незнакомому Блюмкину человеку, с которым, по словам самого Блюмкина, он виделся только раз, оно производит впечатление искреннего, но все-таки находится в некотором противоречии с фактами, изложенными Блюмкиным несколько позднее. Блюмкин подчеркивает в письме

индивидуальный характер своего акта, ни разу не упоминая не только ЦК ПЛСР, но и "одного члена ЦК", который, согласно "Красной книге ВЧК", обсуждал с Блюмкиным возможность покушения на Мирбаха. Проходящий через все письмо красной нитью еврейский мотив покушения не проступает ни в каких других показаниях Блюмкина, хотя, казалось бы, ничто не мешало Блюмкину в данных в 1919 году показаниях изложить столь же четко национальные мотивы покушения на Мирбаха.

Из текста письма следует, что оно было написано Блюмкиным на случай его гибели во время совершения террористического акта. Но Блюмкин не погиб, а о существовании и содержании письма так никому и не стало известно. Если же предположить, что Блюмкин написал это письмо с целью дезинформации, снова не ясно, почему уже после покушения на Мирбаха письмо это не было обнародовано Блюмкиным или адресатом письма, молчаливо следившим за разгромом партии левых эсеров, но не предавшим гласности документ, который в июльские дни 1918 года читался, безусловно, иначе: письмо не оставило бы ни у кого сомнений в индивидуальном характере совершенного Блюмкиным покушения.

Приведем текст этого документа полностью, в том его виде, в каком он хранится в архиве:

"Лето 1918 года. Москва

Письмо Блюмкина (эсера, убившего графа Мирбаха)

Копия

В борьбе обретешь ты право свое1

Уваж[аемый] товарищ!

Вы, конечно, удивитесь, что я пишу это письмо Вам, а не кому-либо иному. Встретились мы с Вами только один раз. Вы ушли из партии, в которой я остался. Но, несмотря на это, в некоторых вопросах Вы мне ближе, чем многие из моих товарищей по партии. Я, как и Вы, думаю, что сейчас дело идет не о программных вопросах, а о более существенном: об отношении социалистов к войне и миру с германским империализмом. Я, как и Вы, прежде всего противник сепаратного

мира с Германией, и думаю, что мы обязаны сорвать этот постыдный для России мир каким бы то ни было способом, вплоть до единоличного акта, на который я решился...2

Но кроме общих и принципиальных моих, как социалиста, побуждений, на этот акт меня толкают и другие побуждения, которые я отнюдь не считаю нужным скрывать -- даже более того, я хочу их подчеркнуть особенно. Я -- еврей, и не только не отрекаюсь от принадлежности к еврейскому народу, но горжусь этим, хотя одновременно горжусь и своей принадлежностью к российскому народу. Черносотенцы-антисемиты, многие из которых сами германофилы, с начала войны обвиняли евреев в германофильстве, и сейчас возлагают на евреев ответственность за большевистскую политику и за сепаратный мир с немцами. Поэтому протест еврея против предательства России и союзников большевиками в Брест-Литовске представляет особенное значение. Я, как еврей и как социалист, беру на себя совершение акта, являющегося этим протестом.

Я не знаю, удастся ли мне совершить то, что я задумал. Еще меньше я знаю, останусь ли я жив. Пусть это мое письмо к Вам, в случае моей гибели, останется документом, объясняющим мои побуждения и смысл задуманного мною индивидуального действия. Пусть те, кто со временем прочтут его, будут знать, что еврей-социалист не побоялся принести свою жизнь в жертву протеста против сепаратного мира с германским империализмом и пролить кровь человека, чтобы смыть ею позор Брест-Литовска.

Жму крепко Вашу руку и шлю Вам сердечный привет Ваш...2 (подпись Блюмкин)"3

ПРИМЕЧАНИЯ К ПРИЛОЖЕНИЮ ПЕРВОМУ

Лозунг эсеровской и левоэсеровской партии.

Отточие документа.

Columbia University Libraries. Bakhmeteff Archive. Ms Coll Aleksinskii.

Blumkin Iakov, Moscow, Summer 1918, To [Grigorii Alekseevich Aleksin

skii?], ms. 1, 3p. (copy by Aleksinskii). Указание архива на то, что

письмо, возможно, было написано Алексинскому, является безуслов

ной ошибкой. Алексинский никогда не был членом партии левых

эсеров или эсеров.

ПРИЛОЖЕНИЕ ВТОРОЕ ЯКОВ БЛЮМКИН

Карьера Блюмкина-чекиста началась лишь в апреле 1919 года, лишь когда он явился с повинной в киевскую ЧК. На Украине, уже амнистированный, Блюмкин наладил контакт с отрядом Каховской, той самой, которая подготовила убийство Эйхгорна. Однако в отряде вскоре узнали, что Блюмкин сотрудничает с ЧК и доносит на своих сопартийцев. Эсеровский товарищеский суд, разбиравший обвинение, Блюмкина в предательстве и его связях с ЧК, "не установил, что Блюмкин не предатель", и приговорил его к смертной казни. По постановлению эсеровского суда в первой декаде июля 1919 г. на Блюмкина произвели покушение, но неудачно: Блюмкин отделался ранением.1 После выздоровления Блюмкина приняли в союз эсеров-максималистов, организацию, фактически стоявшую на большевистских позициях. И вскоре этот "отъявленный авантюрист" и "террорист", как писала о нем Свердлова,2 поступил на службу в киевскую ЧК, где, кажется, снова руководил отделом контрразведки.

В 1920 году, вероятно летом, Блюмкин вернулся в Москву, чтобы начать учебу в военной академии Красной армии. Его возвращение не осталось незамеченным для германской дипломатической миссии,3 и из Берлина потребовали объяснений. Теперь уже большевикам нельзя было сослаться на то, что они не могут "поймать" Блюмкина. И советское правительство оказалось в затруднительном положении. Но что было еще хуже, забытый всеми вопрос об убийстве германского посла вновь всплывал на поверхность со всеми неприятными для большевиков

последствиями. Им было что скрывать. И Троцкий в секретном послании Ленину, Чичерину, Крестинскому и Бухарину первым забил тревогу:

"Необходимо принять предупредительные меры в отношении дурацкого немецкого требования удовлетворения за графа Мирбаха. Если это требование будет официально выдвинуто, и нам придется войти в объяснения, то всплывут довольно неприятные воспоминания (Александровича, Спиридоновой и проч.). Я думаю, что, поскольку вопрос уже всплыл в печати, необходимо, чтобы откликнулась наша печать и чтобы тов.Чичерин в интервью или другим порядком дал понять немецкому правительству,., что, выдвинув это требование, они впадают в самое дурацкое положение. Газеты могли бы высмеять это требование в прозе и стихах, а по радио отзвуки дошли бы до Берлина. Это гораздо выгоднее, чем официально объясняться на переговорах по существу вопроса".4

И немцы, не желавшие идти на ухудшение советско-германских отношений, отступили.5 Блюмкин так и остался жить в Москве, уже на следующий год формально вступил в партию большевиков,6 и время от времени представлялся еще не знавшим его германским дипломатам не иначе, как убийца Мирбаха.7 Позднее, уже выпускник военной академии, Блюмкин "прославился участием в жестоком подавлении грузинского восстания", затем работал в Монголии, где "во главе ЧК он так злоупотреблял расстрелами, что даже ГПУ нашло нужным его отозвать".8 В 20-е годы Блюмкин служил в военном секретариате Троцкого, организовал несколько провокаций.9 Однако круг интересов Блюмкина к этому времени "расширился". В 1923 г. началось издание трехтомного труда Троцкого "Как вооружалась революция". Могло ли быть большей иронией то обстоятельство, что "подбор, критическая проверка, группировка и правка материала" первого тома этого издания производилась Блюмкиным.10 Как писал Троцкий,

"судьбе было угодно, чтобы тов. Блюмкин, бывший левый эсер, ставивший в июле 1918 г. свою жизнь на карту в бою против нас, а ныне член нашей партии, оказался моим

сотрудником по составлению этого тома, отражающего в одной своей части нашу смертельную схватку с партией левых эсеров".11

Во второй половине 1920-х годов Блюмкин работал резидентом ГПУ в странах Ближнего Востока, вербовал агентов в Сирии, Палестине, Хиджазе и Египте. Как агент с особой миссией, он обладал неограниченной властью в Константинополе. Он въехал в Палестину с паспортом на имя Султана Заде и странствовал по Востоку до июня 1929 г. Его шефы, Менжинский и Трилиссер, считали его незаменимым работником. Но так было лишь до тех пор, пока он не попал в опалу...

Сведения о последних месяцах жизни Блюмкина весьма противоречивы. Вероятно, перед своей последней поездкой в Турцию Блюмкин связался с только что вернувшимся из сибирской ссылки Радеком и сообщил ему о своем намерении посетить высланного в январе 1929 года в Турцию Троцкого, проживающего на Принцевых островах. Александр Орлов, один из руководителей советской контрразведки, сбежавший на Запад, пишет, что Радек тут же донес Сталину о беседе с Блюмкиным. И Сталин поручил Ягоде выследить, с кем будет встречаться в Турции Блюмкин. С этой целью к Блюмкину, не отличавшемуся особым аскетизмом, прикомандировали секретаршей сотрудницу ОГПУ Лизу Горскую, к которой Блюмкин питал когда-то романтические чувства. Но, оказавшись нестойким мужчиной, Блюмкин остался истинным чекистом и ничего Лизе не рассказал. Тогда Сталин решил прекратить игру. Блюмкина вызвали в Москву для доклада и арестовали по дороге в столицу.12

По словам другого сбежавшего на Запад ответственного сотрудника ГПУ, шефа Восточного отдела и резидента ОГПУ в Константинополе Г. Агабекова, арест Блюмкина произошел в Москве следующим образом:

"Агенты... прибыли на автомобиле к квартире Блюмкина примерно в час ночи, когда Блюмкин в сопровождении Горской входил в свой автомобиль. Почувствовав неладное, Блюмкин приказал шоферу ехать как можно быстрее. Автомобиль последовал за ним и его пассажиры произвели несколько выстрелов. Тогда Блюмкин

неожиданно приказал шоферу остановиться, повернулся к своей компаньонше и сказал: "Лиза, ты предала меня". Затем он вышел наружу и, обратившись к сипящим в машине агентам, сказал: "Не стреляйте, я сдаюсь".13 Троцкий считал, что Блюмкина выдал Радек. Он, в частности, показал, что встречался с Блюмкиным в Константинополе летом 1929 г.:

"В Константинополе он... встретил на улице моего сына... Он пригласил его в свою комнату в гостинице... Блюмкин сказал: "Я повидаю старика". Мой сын пришел ко мне и сказал: "Он повидает тебя". Я сказал: "Абсолютно невозможно. Слишком рискованно". Он настаивал, и поэтому я согласился [встретиться], тайно. Он [Блюмкин] уехал в Россию, в Москву. Радек вернулся из Сибири капитулянтом. Он [Блюмкин] полностью доверял Радеку... Блюмкин... посетил Радека... Он сообщил ему по своей собственной инициативе, что он встречался со мною... Радек немедленно донес на Блюмкина в ГПУ..." 14

Дело Блюмкина передали на усмотрение Коллегии ОГПУ. В Коллегии мнения разделились. Ягода настаивал на смертной казни. Трилиссер был против. Менжинский -- воздержался от ответа. Дело передали в Политбюро, и Сталин утвердил смертный приговор.15 По постановлению Коллегии ОГПУ от 3 ноября 1929 г. Блюмкин был расстрелян.16 Рассказывают, что перед смертью он крикнул: "Да здравствует Троцкий!".17

ПРИМЕЧАНИЯ К ПРИЛОЖЕНИЮ ВТОРОМУ

Подробнее см.: Г. Максимов. Суд над Я. Блюмкиным в 1919. Сб. "Па

мять", No 3, Москва 1978-Париж 1980, стр. 379-381.

См.: К.Т.Свердлова. Яков Михайлович Свердлов. Москва, 1976,

стр. 357.

См.: Н. Мандельштам. Воспоминания. Нью-Йорк, 1970, стр. 109.

Архив Троцкого. Хогтонская библиотека Гарвардского университета.

Т-564.

См.: Gustav Hilger, Alfred G.Meyer. The Incompatible Allies. A Memoir

History of Soviet German Relations 1918-1941. New York, 1953, p.9.

По сведениям БСЭ, 1-е изд.

См.: Хильгер, Мейер, указ. соч., стр. 9.

Б.Бажанов. Воспоминания бывшего секретаря Сталина. Париж, 1980,

стр. 258.

А. Солженицын пишет, что в 1925 г. Блюмкин "написал так называемое

предсмертное письмо Савинкова, по заданию ГПУ. Оказывается,

когда Савинков был в заключении, Блюмкин был постоянно допущен

ное к нему лицо - он "развлекал" его вечерами... Это и помогло

Блюмкину войти в манеру речи и мысли Савинкова..." (А. И. Солжени

цын. Архипелаг ГУЛаг. 1918-1956. Том 1, Париж, 1973, стр. 374).

Л. Троцкий. Материалы и документы по истории Красной армии в трех

томах. Как вооружалась революция (на военной работе). Том первый:

Тысяча девятьсот восемнадцатый год. Москва, 1923, стр. 7.

Там же, стр. 8.

См.: A. Orlov. The Secret History of Stalin's Crimes. New York, 1953, pp.

192-193.

Georges Agabekov. OGPU.TheRussianSecretTerror.NewYork,1931,p.220.

The Case of Leon Trotsky. Report of Hearing on the Charges Made Against

Him in the Moscow Trials by the Preliminary Commission in Inquiry. New

York--London, 1937, pp. 105--106. Судя по всему, Троцким через

Блюмкина для Радека и других соратников Троцкого было передано

письмо. (См.: Дело Льва Троцкого, стр.537--538). Самого Радека

убили в 1939 г. Он был большой остряк и, говорят, любил повторять

в кругу друзей: "У меня со Сталиным расхождения по земельному

вопросу -- он хочет видеть в могиле меня, а я - его".

См.: Агабеков,указ. соч., стр. 221.

См.: С. 3. Остряков. Военные чекисты. Москва, 1979, стр. 124.

См.: Орлов, указ. соч., стр.193. Троцкий долго потом не мог успоко

иться и посвятил Блюмкину не одну статью, да и нередко упоминал

о расстреле в частных письмах. (См.: Л. Троцкий. Портреты. США,

1984, стр. 276-285).

ДОКУМЕНТЫ

Протокол заседания Революционного Трибунала при ВЦИК

1918 года ноября 27 дня, Революционный Трибунал при Всероссийском Центральном Исполнительном Комитете в открытом заседании в составе:

За Председателя Трибунала -

Заместителя Председателя тов. Карклина,

Членов: тов. Веселовского,

" Галкина,

" Платонова,

" Петерсона,

" Томского,

" Сельтенева,

при секретаре " Зыбно,

разбирал дело о контрреволюционном заговоре Центрального Комитета партии "левых социалистов-революционеров" и других лиц той же партии против советской власти и революции.

Из всех обвиняемых в заседание Трибунала доставлены: Спиридонова и Саблин; остальные обвиняемые: Майоров, Прошьян, Фишман, Камков, Карелин, Трутовский, Магеровский, Голубовский, Черепанов, Попов, Блюмкин и Андреев от суда скрылись.

На вопрос Председателя Трибунала, как имя, отчество и сколько лет, обвиняемая Спиридонова заявила, что пока ей не

будет дано слово для предварительного заявления, на вопросы отвечать она не будет.

В предоставленном затем Спиридоновой слове для заявления последняя заявила, что, по постановлению партии левых соц.-рево-люционеров и по своему личному убеждению, она отказывается принимать участие в том, что здесь происходит. В этом зале происходит суд одной партии над другой, что совершенно недопустимо. Нашу междоусобицу, наш спор может решить только III Интернационал, так как это все делалось по постановлению ЦК партии, поэтому она покидает зал суда.

Обвиняемый Саблин -- он тоже целиком присоединяется к заявлению тов. Спиридоновой.

Обвинитель Крыленко заявил, что данный суд не есть вовсе суд одной партии над другой, а это есть суд, установленный Конституцией Российской Социалистической Федеративной Советской Республики, поэтому он просит в ходатайстве обвиняемых отказать и дело слушанием продолжать, не мешая обвиняемым апеллировать к III Интернационалу.

ТРИБУНАЛ ПОСТАНОВИЛ: Объявить перерыв на 10 минут.

После перерыва заседание объявлено продолжающимся. Рассмотрев заявление подсудимых Спиридоновой и Саблина по делу о контрреволюционном заговоре ЦК партии "левых социалистов-революционеров" и других лиц той же партии против советской власти и революции, Трибунал ПОСТАНОВИЛ: дело слушать, хотя обвиняемые и отказываются присутствовать в зале заседания.

Обвинитель Крыленко заявил, что поскольку показания тов.Дзержинского, вызванного в качестве свидетеля, имеются в деле, постольку надобность в допросе теперь последнего не встречается.

ТРИБУНАЛ ПОСТАНОВИЛ: вызванного в качестве свидетеля тов. Дзержинского не допрашивать.

Обвинитель Крыленко: партия левых эсеров, вышедшая из недр той же самой партии социал-революционеров, в настоящее время умерла, но остались определенные лица, с которыми необходимо бороться, когда они становятся вредными, поэтому он настаивает, чтобы Верховный Трибунал отнесся к обвиняемым

со всей строгостью, в особенности, по отношению к Попову, как начальнику выступления 6--7 июля, по разыскании он должен быть расстрелян. В отношении же Блюмкина и Андреева, совершивших террористический акт, но не принимавших активного участия в восстании, удалить навсегда из пределов Советской Республики, а в отношении же остальных обвиняемых, за исключением Спиридоновой и Саблина, применить строгие меры наказания, заключив под стражу с высылкой из пределов Советской Республики не менее на 5 лет (так дословно написано, очевидно, нужно "чем на 5 лет". Переписчица), и, принимая во внимание прежние заслуги перед революцией Спиридоновой и Саблина, выслать на 5 лет.

Трибунал удалился на совещание.

После совещания, Председателем оглашен публично приговор.

Председатель Трибунала: подпись. Секретарь: Зыбно.

ПРИГОВОР

Именем РСФСР Революционный Трибунал при Всероссийском ЦИК Советов, в заседании своем от 27 ноября 1918 года, заслушав и рассмотрев дело Марии Александровны Спиридоновой, Саблина, Попова, Прошьяна, Камкова, Карелина, Трутовского, Магеровского, Голубовского, Черепанова, Блюмкина, Андреева, Майорова и Фишмана по обвинению их в контрреволюционном заговоре Центрального Комитета партии левых социалистов-революционеров против советской власти и революции -- признал предъявленные им Спиридоновой, Саблину, Попову, Прошьяну, Камкову, Карелину, Трутовскому, Магеровскому, Голубовскому, Черепанову, Блюмкину, Андрееву, Майорову и Фишману обвинения в заключении обвинительной коллегии при Революционном Трибунале ВЦИК доказанными и постановил:

Попова объявить врагом трудящихся, стоящим вне закона, и как такового при поимке и установлении личности расстрелять. Прошьяна, Камкова, Карелина, Трутовского, Магеровского,

Голубовского, Черепанова, Блюмкина, Андреева, Майорова, Фишмана -заключить в тюрьму, с применением принудительных работ на три (3) года;

Спиридоновой и Саблину, принимая во внимание их особые прежние заслуги перед революцией, смягчить меру наказания и заключить в тюрьму сроком на один год.

27 XI-18г.

Председательствующий: Карклин.

Члены: Веселовский,

Галкин, Платонов, Петерсон, Томский, Сельтинев.

ВЫПИСКА ИЗ ПРОТОКОЛА ЗАСЕДАНИЯ ПРЕЗИДИУМА ВЦИК ОТ 29 НОЯБРЯ 1919 ГОДА

Применить амнистию к М.А.Спиридоновой и Саблину и освободить их из заключения.

Председатель: Я. Свердлов

Секретарь: А. Енукидзе

ИЗ ПОКАЗАНИЙ ЯКОВА БЛЮМКИНА

7 июля при отступлении отряда Попова из Трехсвяти

тельского пер. я был забыт во дворе лазарета. Отсюда меня,

вместе с другими ранеными, увезла на автомобиле в первую

городскую больницу одна неизвестная сестра милосердия.

В больнице я назвался Григорием Беловым, красноармейцем,

раненным в бою с половцами. В больнице я пролежал, кажется, до

9 июля. 9-го вечером мне был устроен моими внепартийными

друзьями, извещенными случайно о моем пребывании в больнице,

побег. Я говорю побег потому, что больницам и лазаретам был

отдан приказ, неизвестно откуда, не выпускать под угрозой

расстрела ни одного раненного в эти дни. Я скрывался в Москве

несколько дней в лечебнице, в частных квартирах. Кажется,

12-го я кое-как уехал и после полосы долгих скитаний попал в

Рыбинск...

В Рыбинске я пробыл под фамилией Авербаха до последних

чисел августа, вылечивая ногу. В начале сентября, очень нуждаясь,

я работал под фамилией Вишневского, в Кимрах, в уездном

комиссариате земледелия, давал уроки. Все это время я был

абсолютно оторван от партии. Она не знала, где я нахожусь, что

со мной делается. В сентябре я случайно завязал сношение с ЦК, я

обратился к нему с предложением спешно отправить меня на

Украину в область германской оккупации для террористической

работы. Мне было приказано выехать в Петроград и там выжидать

отправки. Я жил в окрестностях Петрограда, очень замкнуто, в

Гатчине, в Царском Селе и др., занимаясь исключительно литера

турной работой, собиранием материала об июльских событиях

и написанием о них книги. В октябре я самовольно, без ведома

ЦК, поехал в Москву, чтобы добиться скорейшей командировки

на Украину. Недолго жил в Курске, и 5-го ноября я был уже в Белгороде, в Скоропадчине.

Я не могу не сказать несколько слов о своей работе на Украине. По ряду причин мне нельзя еще говорить о ней легально, подробно. Скажу только следующее: я был членом боевой организации партии и работал по подготовке нескольких террористических предприятий против виднейших главарей контрревол. Такого рода деятельность продолжалась до свержения гетмана. При правительстве Директории, в период диктатуры кулачества, офицерства и сечевых стрелков, я работал для восстановления на Украине советской власти. По поручению партии, организовал, совместно с коммунистами и другими партиями, на Подолии ревкомы и повстанческие отряды, вел советскую агитацию среди рабочих и крестьян, был членом нелегального Совета рабочих депутатов Киева, -- словом, посильно я служил революции.

В Президиум Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета

Особой Следственной Комиссии по делу Я.Г.Блюмкина

ДОКЛАД

Доклад Якова Григорьевича Блюмкина, явившегося в распоряжение советской власти, после состоявшегося приговора Верховного Трибунала о заключении его, Блюмкина, за убийство германского посла Мирбаха в тюрьму на три года, Следственная Комиссия усматривает:

Блюмкин, по его утверждению, полагал, что убийство

Мирбаха не вызовет войны с Германией и послужит только к

убеждению масс в бессилии германского империализма.

Перед свершением убийства Мирбаха Блюмкин потре

бовал от партии левых эсеров гарантии, что этот акт окончится

только убийством и никаких шагов против советской власти в

связи с этим убийством не произойдет, в чем ему членами ЦК

партии было дано категорическое обещание.

Поднятый партией левых эсеров после убийства Мирбаха

мятеж против советской власти, он, Блюмкин, осуждает и катего

рически отмежевывается от тех преступных действий, которые

были совершены партией, вопреки данного ему обещания.

Причиной, побудившей его, Блюмкина, явиться в рас

поряжение советской власти, прежде всего послужило желание

рассеять оскорбительное для него, как исполнителя террористи

ческого акта против Мирбаха, мнение, в результате коего он был

назван в "Известиях ЦИК" "негодяем", и разъяснить советской власти, как он понимал это убийство.

На предложение Следственной Комиссии представить доказательство этим утверждениям (каковыми доказательствами могли служить письма Блюмкина, написанные им Прошьяну, с требованием объяснения поведения партии после убийства Мирбаха, ответные письма Прошьяна, а также письма, которые получил Блюмкин от членов партии, будучи арестован, в киевской тюрьме), Блюмкин заявляет, что самый факт его явки должен служить уже достаточной гарантией правдивости его слов.

Таким образом, если верить утверждениям Блюмкина, что никакой связи с действиями обманувшей его партии левых эсеров, воспользовавшейся фактом убийства Мирбаха с целью восстания против советской власти, у него, Блюмкина, не было, то он должен нести ответственность только за совершение террористического акта по отношению к Мирбаху, каковая ответственность, во всяком случае, не может вызвать необходимости в содержании Блюмкина в тюрьме.

Но ввиду того, что Блюмкин категорически отказывается представить доказательства своим утверждениям о полной непричастности и отрицательном своем отношении к поднятому вслед за убийством Мирбаха партией левых эсеров мятежу, Следственная Комиссия не находит возможным, имея в виду политику левых эсеров в настоящее время, придавать его словам, не подтвержденным никакими доказательствами, безусловное доверие, а потому полагала бы:

Блюмкина из-под стражи освободить,

Заменить ему трехлетнее тюремное заключение отдачей

его на этот срок под контроль и наблюдение лиц по указанию

Президиума ВЦИК и

В случае уклонения Блюмкина от контроля над своими

политическими действиями, или в случае совершения каких-либо

новых действий во вред советской власти, немедленно привести в

исполнение состоявшийся по делу об убийстве Мирбаха приговор

Революционного Трибунала при ВЦИК.

4) Постановление Президиума Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета от 16-го мая 1919 года об освобождении из заключения Якова Григорьевича Блюмкина.

Ввиду добровольной явки Я. Г. Блюмкина и данного им подробного объяснения обстоятельств убийства германского посла гр. Мирбаха, Президиум постановил Я. Г. Блюмкина амнистировать.

Секретарь ВЦИК А. Енукидзе.

ТАБЛИЦА 1

По данным книги: О.Н. Знаменский. Всероссийское Учредительное собрание. Ленинград, 1979, стр.357.

Итоги выборов во Всероссийское Учредительное собрание по Петроградскому столичному округу.

Партии и организации

Количество голосов и процент от общего числа голосов.

Большевики

424 024 (45,0 %)

Кадеты

246 506 (26,2 %)

Эсеры

156 936 (16,6 %)

Меньшевики

29 757 ( 3,1 %)

Православные приходы

24 129 ( 2,5 %)

Народные социалисты

19 109 ( 2,0 %)

Междупартийное единение христиан

демократов (католики и лютеране)

14 382 ( 1,5 %)

Союз казачьих войск

6 711 ( 0,7 %)

Лига равноправия женщин

5 231 ( 0,5 %)

Независимый союз рабочих, солдат и

крестьян

4 942 ( 0,5 %)

Украинские социал-демократы и эсеры.

Сионисты

4 219 ( 0,4 %)

Христианско-демократическая партия

3 797 ( 0,4 %)

Остальные партии

1 275 ( 0,15%)

Всего голосовало 941 081 избирателей -- 69,7% от общего числа, внесенного в списки.

ТАБЛИЦА 2

По данным книги: О.Н. Знаменский. Всероссийское Учредительное собрание. Ленинград, 1979, стр.357.

Итога выборов во Всероссийское Учредительное собрание по Московскому городскому округу.

Партии и организации

Количество голосов и

процент от общего

числа голосов.

Большевики

372 794 (48,1 %)

Кадеты

265 327 (34,2 %)

Эсеры

62 865 ( 8,1 %)

Демократическо-социалистический

блок

35 546 ( 4,5 %)

Меньшевики-объединенцы

19 724 ( 2,2 %)

Группа общественных и земских

деятелей

4 095 ( 0,5 %)

Народные социалисты

2 516( 0,3 %)

Торгово-промышленная группа

2 300 ( 0,3 %)

Всероссийский крестьянский союз

2 291 ( 0,2 %)

Содружество народностей

2 082 ( 0,2 %)

Меньшевики-интернационалисты

1 933 ( 0,2 %)

Всего голосовало 773 853 избирателей -- 69,7 % от общего числа, внесенного в списки.