Борис Ковынев. Избранная лирика

Веселей, молоточки, трезвоньте,

Сыпьте в уши веселый горох!

На Каляевской,

В коопремонте,

Мы работаем до четырех.

По окну и рекламной картинке

Мастерскую нетрудно найти.

Коль у вас захворали ботинки,

Заходите ко мне по пути...

Я разглажу морщинки на коже,

Подравняю подошвы края.

У ботинок, товарищи, тоже

Есть скрипучая старость своя.

Если раньше положенной нормы

Истекает их жизненный путь,

Я могу им изящество формы

И фабричную юность вернуть.

Усадив на скамейку клиента

(Дескать, сами с усами, не ной),

Осторожно, как врач пациента,

Я исследую туфель больной.

И сейчас же С проворностью бойкой

Набиваю набойку иль две,

Чтобы, цокая новой набойкой,

Вы уверенно шли по Москве.

Посмотрите в минуту покоя

На носок сапога-удальца.

Есть у обуви что-то такое...

Ну... почти выраженье лица.

Предо мной элегантные туфли.

Их потрепанный облик не врет:

Порыжели они и пожухли,

До упаду танцуя фокстрот.

Без желания туфли такие

Я беру, чтобы выправить рант.

Но вчера сапоги боевые

Мне принес молодой лейтенант.

Загорелые, смуглые лица,

Голенища сверкают, как жесть.

В них упругая стойкость границы

И холодное мужество есть.

На тропинке, от слякоти ржавой,

Не они ль проверяли посты?

И шпион агрессивной державы

Убирался обратно в кусты.

Рвали их дождевые потоки,

Обжигала шальная пальба,

Но стояли они на Востоке,

Будто два пограничных столба.

Отдыхали в походном жилище,

Где тревогой пропитана мгла.

И не зря поперек голенища

Многодумная складка легла.

Добродушно, нахмурившись бровью,

Лейтенант говорит:

— Помоги! —

И конечно, с особой любовью

Починю я его сапоги.