Ботфорты капитана Штормштиля

Время высокой воды

Антон Топольков, мой давнишний-давнишний друг, положил на диван гитару и снял темный пиджак с блестящими пуговицами, на которых горели клыкастые якоря. Он бережно повесил его на спинку стула. Потом подошел к окну и толкнул сразу обе створки. Ветер ворвался в комнату, растрепал волосы на голове моего друга. За окном — широкая зеленая лента шумной набережной, и серый гранитный парапет, и голубое теплое небо. Но только вместо моря была Волга. Ветер гнал по ней яхты, и они, чиркая гиками[31], несли над водой косые острые паруса, похожие на крылья чаек.

— Помнишь «Черную пантеру?» — спросил меня Тошка.

— Конечно…

— А Старую гавань?

— Конечно…

— А капитана Борисова?

— Да…

Он молча смотрел на Волгу и улыбался. На столе лежал обломок лодочного днища с воткнутым в него бебутом боцмана Ерго…

О чем думал мой друг? Что вспоминал? Гомон далеких пестрых портов, тишину стынущих под луной пустынь или спокойное властное течение великих сибирских рек?

А может, все это сейчас отступило, ушло на время из памяти, а вперед со звоном выбежала узенькая абхазская речушка, когда-то получившая от него имя? Такое хорошее имя, что хоть год думай — все равно лучшего не придумаешь.

Завтра первое сентября. Мой друг, Антон Топольков, войдет в класс и скажет:

— Здравствуйте, ребята! Я буду вести у вас географию…

И он расскажет им о бразильском течении, о Фолклендских островах и о мысе Горн, где всегда бушует непогода. И еще о маленькой стране большой души, в которой ему привелось побывать много лет назад. Они будут слушать его рассказы и мечтать о дальних странах, и о верном друге, который приходит, когда беда, и щедро протягивает свою загорелую, крепкую руку.

Он расскажет и о том, как где-то, не так уж и далеко, петляя по степи, течет Воробьиха. По ней в высокую воду можно добраться до Волги. А там уже дальше плыви и плыви…

Ничего, что она Воробьиха. Вода-то в ней не стоячая, живая, а значит, рано или поздно приведет она и в большие порты, и в большие моря. Только надо не пропустить время высокой воды…

Мои друг снова берет гитару и тихо трогает струны. И вниз по Волге, с парусами, полными свежего ветра, устремляется бывалый клипер, и горят на его дубовой обшивке знакомые буквы — «Фантазия».

И тут же вслед за клипером трогается в путь старая, наивная песенка: