Бойся моей тени

Глава 6. Темные дела

Все присутствующие замерли в почти театральной паузе. Я покосился на "своего" цверга.

— Безумием было прийти сюда всего с двумя охранниками, брат! — зло выплюнул Хар.

Брат?! Вообще-то… ну да, есть в этих двух темных рожах что-то общее. Хотя, честно говоря, для меня пока все цверги на одно лицо. О, кстати, только сейчас заметил — хитрая укладка бород и у Хара и у хромого цверга похожа. Точно, их по бородам можно различать. Реально, прически разные — не зря они так стараются завитки всякие укладывать, разница на лицо. Цверги удобно “по прическам” бород различаются. Поэтому, видимо, Хар свою и прячет.

Пока я укладывал у себя в голове факты стопочкой, события дальше развивались совсем не так, как я подсознательно ожидал. Явно после долгой разлуки, братья не полезли обниматься, как в программе “Жди меня”. Хар заорал, и, под мой удивленный “Эээ?”, замахнулся своей мотыгой и бросился на братюню.

Хромой тоже оказался обескуражен таким поведением. Что странно, ведь он явно вошел с недобрыми намерениями. Как мог бы войти коллектор к злостному неплательщику, как теща к зятю в баню где он с девками, как пенсионерка в управляющую домом кампанию… То есть, вроде как был готов к схватке. Но, едва увидев приближающегося Хара, его брат завизжал как бородатая баба увидевшая мышь и, несмотря на хромоту, ловко скрылся за щиты своих телохранителей. Я впервые увидел трусливого цверга и поэтому снова уронил челюсть.

— Убейте их всех! — крикнул Хромой уже откуда-то из-за двери. — Двадцать патаров за голову!

И тут же в нашу пещеру занырнуло еще четверо цвергов. Обстановка стала тесной и нездоровой. Не так тесно, как в маршрутке по утрам, но в маршрутке обычно и без поножовщины обходилось.

Так много вопросов и так мало ответов. Во-первых — что такое патары? По контексту это деньги, но у цвергов нет денег. Это я только что “вспомнил”. И двадцать — много или мало? И почему “всех убить” — как я точно знал, для цвергов семья это святое. Увы, все эти липкие вопросы пронеслись в моей голове улитками на крыле реактивного самолета, и скрылись вдали — обстановка вокруг не располагала к вдумчивому анализу.

Новоприбывшие мечники были явно наемниками. С откровенно бандитскими бородами (небрежные такие, нечесаные), в легких кожаных доспехах и с короткими, широкими мечами в руках. Такими удобно орудовать в узких городских штольнях, а не от зайцев в лесу отбиваться. Эти четверо с самыми серьезными намерениями кинулись нас убивать, пока хромой их науськивал от входа. Впрочем, с вполне воровской осторожностью — щитоносцы как-то оказались впереди толпы. Вот это братская встреча. Когда я наконец подобрал челюсть с пола, то обнаружил, что вокруг идет потное месилово.

Хар яростно рубился сразу с двумя врагами. И выглядело так, что им было бы не лишним пару рыл в подкрепление. Один из щитоносцев удерживал Гульдуна. Минотавр страшно ревел и размахивал своим топором. Но каждый раз дварф приседал и принимал удар на щит, и потихоньку подбирался к противнику.

А Ликаста хлестала своим кнутом. По цвергам она била иначе, чем в лесу по зайцам. С хитрым финтом чтобы обойти возможный блок, стараясь ударить с неожиданной стороны. Упавший первым цверг с подозрительной бородой, который хрипел и держался за прокушенное змеёй горло — был на её счету. Судя по его посеревшей коже, кнут у Ликасты не только со змеиной головой, но еще и со змеиным ядом.

Один бандюганобородый кинулся на меня. Я нервно пнул его в лицо. Получилось очень удачно — тот такого явно не ожидал. Ну да, у них же ножки короткие, не судьба им вертушку освоить. Так что мой прямой удар ногой в лицо застал его врасплох. Разгон он взял хороший, я с испугу вложился и сделал все правильно, Вот прямо как в детстве, когда в поселке в заброшенных домах двери выбивал. Моя пятка уверенно состыковалась с массивным черным носом, аж кровь и сопли во все стороны брызнули — короче, цверг удивленно хрустнул и улетел, оставив меч валяться на полу. Минус один.

Так, теперь главное не терять темп. Я занес дубину над головой и бросился на помощь минотавру. Мне показалось, что он в самой сложной ситуации. Одна рука на перевязи и он никак не мог её освободить. А левой рукой быкочеловек бил плохо и было видно, что он уже устал. Но удары Гульнуна были достаточно сильны, чтобы щитовой цверг был полностью сосредоточен на том, чтобы под топор минотавра не подставиться ничем, кроме щита.

Я подкрался к щитнику сзади и врезал ему со спины. В голове мелькнула мыслишка, не окликнуть ли его. Вроде как в спину бить некрасиво… Но я отогнал эту дурь. Ударил я мастерски — от жопы, с уханьем, обрушил каменную свою дубинушку прямо на затылок цверга. Бум! Я думал, что камень навершия расколется, но он выдержал. Что хуже, шлем цверга тоже выдержал — теперь я понял, зачем шлемы делают обтекаемыми. Мой удар, хоть и оставил вмятину в металле, но соскользнул, не вложил всю энергию удара в цель. Тем не менее цверг замешкался. Заворочался, попятился от минотавра. Я рассчитывал, что мой вражина от такого удара тут же упадет на землю, как в фильмах. Там же как — один взмах, один труп. И все валяются до конца сцены. Я прямо фаталити сотворил, а этот гад даже на одно колено не упал. Я быстро справился со своим разочарованием, опять занес булаву и снова обрушил удар на стойкого противника. Теперь целился в хребет — бронзовый нагрудник защищал цверга спереди, но на спине были только ремни.

Ударить второй раз я не успел. Меня отвлекло лезвие меча, высунувшееся из моей груди. Брызнуло вокруг черной кровью. Моей, надо полагать. Лезвие дернулось и спряталось обратно. Может, показалось? Я растерянно развернулся, обнаружив за спиной ублюдка, который меня пырнул. Он по-цвергски злобно оскалился и проткнул меня снова. Теперь воткнув меч прямо в грудь. Провернул и тут же выдернул.

Боли не было, была только жуткая досада. Возможно поэтому я одновременно с его ударом, ударил в ответ. Благо булаву я уже занес. Удар пришелся ему в плечо и я даже сквозь вопли и лязг оружия услышал хруст кости.

И в этот момент битва закончилась. Мой убийца выронил меч. Тут же бросился прочь, придерживая болтающуюся тряпкой руку и визжа как свинья. Пробежал мимо стоящего на коленях щитовика, которого добивал Хар. Рядом в стену врезался второй щитовик — Гульнун не упустил момент и снес слегка оглушенного мной цверга, своей массой. Сделал это по-бычьи — подняв его на плечо и с разгону грохнув об стену.

Тут и там стремительно мелькал кнут Ликасты, впиваясь в шеи, запястья и лодыжки “дорогих гостей” — все места, не прикрытые броней. Ликаста била красиво — прямо художественная гимнастика, упражнения с лентой.

Хар выскочил за дверь и тут же вернулся обратно, с досадой рявкнув:

— Сбежал!

Про своего брата это он говорит, или про подранка, не уточнил. Наверно, про обоих. Мне было не любопытно — мне стало как-то нехорошо, я отошел в сторону и оперся на стену. Накатила слабость. Выронил булаву и коснулся груди. Вот так, один раз броник забудешь надеть и все. Кровь и в самом деле была черной, не показалось. Может, из-за освещения. Я задумчиво посмотрел себе на грудь и утопил пальцы в жуткой дыру, на два пальца левее правого соска. Легко вошли, как по смазанному, аж по третьи фаланги. Замер, ожидая вспышки боли. Но её по прежнему не было, была только слабость и чувство обреченности. Я сполз по стенке вниз и уселся на жопу, широко раскинув ноги.

— Ты ранен? — склонилась надо мной Ликаста, протянула руку к моей груди и вдруг отпрянула. Не просто отпрянула — вскочила на ноги, и замахнулась кнутом. Какая она красивая.

— Что ты стоишь?! — рядом с нами появился Хар. — Давай быстрее, затвори ему раны. Раз все еще жив, значит сердце не заде…

— Он теневик! — непривычно испуганным голосом взвизгнула Ликаста, указав на меня.

Хар замолчал. Подошел чуть поближе, всматриваясь сначала мне в рану, а потом в лицо.

Со мной творилось что-то странное. Кровь с пальцев вдруг стала истекать вверх, как будто густой черный жирный дым, и растворяться в воздухе. Моя грудь тоже сейчас будто была охвачена черным пламенем.

— Он бился! С нами! За нас! — промычал Гульнун. Я не видел его, моё внимание приковали трупы нападавших. От одного к другому перебирался Кенни и что-то вытягивал из них, наливаясь чернотой и стремительно вырастая в размерах. К счастью, все смотрели на меня и Кенни не видели.

Я снова глянул себе на грудь и, кажется, разглядел ребра в своей груди. Я буквально рассыпался. Вернее, растворялся в воздухе. Ликаста снова приблизилась, опять протянула руку и покачала головой.

— Я ничего не могу сделать. Он теневик.

Чувство такое, что у меня оставалось еще несколько секунд. Я хотел было что-то сказать, но получился только сиплый выдох. Хар подсел рядом и заглянул мне в лицо.

— Плевать, кто ты. Плохо, что я так и не спросил твое имя. И прими мою благодарность, — сказал Хар.

А потом я умер. Говенное ощущение, никому не советую пробовать. Избегайте максимально долго.

Очнулся я в полной темноте, которая не была для меня проблемой. Я видел все в серо-белых тонах, что не могло не радовать — мое ночное зрение осталось со мной. А еще у меня ужасно болело все тело — было очень похоже однажды, когда я сильно выпил и уснул на поленнице дров у знакомого на даче. Я потратил минут пять, чтобы как следует покряхтеть, поматериться, поорать. Заодно и поднялся на ноги.

Обнаружил намертво севший телефон и спрятал его в карман. Всего два раза уронив.

Особенно сильно, почему-то болели пальцы ног. Я обнаружил рядом свой намертво разряженный телефон. Сунул его в карман. Осмотрелся. Комната со старинной мебелью. Массивный круглый стол с каменной столешницей — я как раз на нем. Ага, вон дверь. Я спустился со стола, доковылял до двери. Дернул дверь. И она вывалилась из сгнившего в труху косяка, чудом меня не прихлопнув. За дверью обнаружилась каменная кладка. На вид в полкирпича всего.

— Замуровали, демоны, — остроумно пошутил я. Голос у меня сиплый, страшный. В темноте пыльного помещения он прозвучал зловеще, как приговор. Я покрылся холодным потом, хотя и так было холодно. Гоня страх, я пнул кирпичи и здоровенный кусок старой кладки просто выпал наружу. Я тут же расширил дыру, используя вместо кувалды обломки косяка. Как только расширил отверстие достаточно, тут же полез в него. И оказался в подвале своего офисного здания. Убедился в этом, как следует рассмотрев улицу через окошко у потолка. Вокруг валялся какой-то хлам. Я замаскировал дыру в стене старыми досками из дсп и направился искать выход.

Меня беспокоила ощущение холодного, инородного тела тела в груди. Как будто огромный паук обнял мое сердце. И нет-нет, помогал ему биться, сжимая хитиновые лапы. Я понял, что бегу вперед, стараясь не придавать этому значения. Поэтому остановился и сосредоточился. Схватился за грудь. И охнул — было больно. Я расстегнул куртку, рубашку, оттянул майку — на груди, примерно в том месте, куда ударило лезвие цвергского меча, виднелись рубцы. Я сейчас был в темном коридоре, и чернобелое зрение не позволяло рассмотреть получше. Осторожно ощупав кожу вокруг саднящих отметин, я понял, что это поверхностные повреждения. Я немного подзавис, прислушиваясь к себе. И ощутил рядом что-то темное.

— Так, кто тут, вылазь, — сказал я, просто чтобы не было так страшно. От тени в углу отсоединился Кенни. Что-то сейчас он вызывал во мне почти парализующий ужас. Он стал размером примерно с табуретку. Как только он показался, то тут же принялся лазить вокруг меня по стенам, распластавшись и с помощью всех шести конечностей, отчего стал похож на дымящегося тьмой паука.

— Кенни, выход поищи. Домой хочу, — к моему удивлению, Кенни послушался. Такого чувства единения как во сне (во сне ли?) я с ним больше не чувствовал. Хорошо, что он воспринимал речь.

Кенни заметался вокруг и умчал по коридору. Я стоял. Взял паузу. Отдохнуть. Подумать о всяком. Но мысли не шли.

Кенни вернулся и позвал меня за собой. Я даже обрадовался. Наконец-то выход. Чудище похожее на зарисовку кошмара сумасшедшего, протягивающее длинные, черные, будто сплетенные из проволоки пальцы со зловещими длинными лезвиями, и манящее тебя из темноты — мало похоже на табличку “exit”. Но мне норм.

Вообще мое кредо по жизни — наслаждаться тем, что есть.

Сначала Кенни отвел меня к лестнице. Старинной, с чудом сохранившимися коваными перилами. От этой лестницы я добрался до выхода уже через пару коридоров. Подвал оказался больше, чем я раньше думал. Помещение в котором я пришел в себя, располагалось прямо рядом с одним из выходов. И этот выход был, разумеется, заперт.

Я с тоской поглядел на луну через забранное толстыми железными прутьями окошко под самым потолком. Надо было искать другой выход, но просто, чтобы убедиться, я подергал сваренную из толстого стального листа дверь. Она была, разумеется, заперта. Но не на замок снаружи, как я предполагал. Внизу и вверху на двери были самодельные щеколды для ворот.

Наверняка это осталось тут еще с 90-х. Только тогда было проще сварить самому хитрую самоделку, вместо того чтобы просто пойти и купить нормальный замок.

Следующие минут пять я провел в борьбе с щеколдами. К счастью, рядом нашлось пара кирпичей и доски — без них, голыми руками, я бы приржавевшие штыри никогда на смог вынуть из пазов. Но и когда я отодвинул щеколды, радоваться было рано — петли двери тоже заржавели намертво. К счастью, дверь открывалась наружу. Я навалился на неё всем весом, со стоном металла и хрустом костей открыл на сантиметр, вставил в щель доску. И стал расширять проем, работая досками как рычагами.

Это был самый потный квест за всю мою жизнь, а ведь мне теперь есть с чем сравнивать.

Когда я выбрался из подвала, оказавшись в расположенном ниже асфальта кармане, и увидел ночное небо и отблески фонарей над головой, я совершенно искренне обрадовался. Еще пара минут напряженной возни с импровизированной лестницей из валяющегося под ногами мусора — и я стою прямо за углом. За углом от центрального входа в свое офисное здание.

На улице ночь, так что на работу меня не пустят. Я грязный. Очень грязный. Руки в ржавчине, сам весь в пыли. Я отряхнулся, как смог, и двинулся домой — снова порадовавшись, что снял квартиру рядом с работой. Нет, ну реально удобно.

Честно говоря, я устал сильнее, чем мне казалось. И все сильнее хотелось пить. Если бы не это, то я бы смог избежать подозрительной троицы впереди. Они не особенно прятались, стояли, курили в полутьме арки старого дома.

Всего в паре десятков метров была оживленная трасса, к тому же я ходил через эту арку на работу утром, и с работы вечером — поэтому я просто пошел по привычному маршруту.

И даже не сразу сообразил, что происходит, когда кто-то меня догнал и развернул. Поэтому обнаружил себя уже в классической “коробочке”. Один “общается”, двое по бокам, контролируют моют движения.

— Телефон дай позвонить, слышь, — говорил “заигрывающий”. Как водится, самый маленький. На голову ниже меня.

— Он сел, — растерянно ответил я.

— Ну, так я заряжу, — гыгыкает кто-то справа.

— Слышь, а деньги есть? — снова говорит мелкий. И приближает ко мне свое лицо, скорчив его в страшную рожу. Либо у него талант, либо долгие годы упорных тренировок — выглядит он и в самом деле омерзительно. Просто гоблин, а не человек. Я реально пугаюсь. Хотя, сейчас меня даже десяток ступенек способны испугать до черного отчаяния. На меня накатывает такая усталость, что я боюсь упасть. Хочется или уже оказаться дома, или умереть.

— Кенни, фас, — тихо говорю я.

— Чьооо бл… — успевает протянуть мелкий, прежде чем я чувствую движение слева от себя. На моё лицо брызгает теплым. Я досадливо морщусь, вытираю губы. Смотрю на пальцы. Они были очень грязные, а теперь, оказались еще и в крови. Кровь правильного, ярко красного цвета, но меня это не радует. Я поднимаю взгляд, чтобы увидеть как мелкий молча и стремительно убегает прочь.

Человек слева оказался не столь сообразителен. Он наконец понимает, что с его товарищем произошло что-то плохое. Отшвыривает меня в сторону, материться, достает из кармана кастет. Я едва удержался на ногах. Смотрю на этого грубияна с возмущением, поэтому замечаю, как Кенни появляется из темноты позади него. И нежно, почти бережно, обнимает парнишку всеми конечностями, рудиментарными крыльями в том числе. И тут же перерезает ему шею своими черными когтями.

Я еще некоторое время наблюдаю, как Кенни возится с телами, втягивая с них что-то, что осталось после смерти. А потом утаскивает и в темноту. Меня слепит повернувшая с трассы машина. Она просто мазнула фарами по арке и тут же скрывается, но теперь ночное зрение не работает. Да я и не горю желанием знать подробности. Я разворачиваюсь и иду дальше домой, придерживаясь за стену рукой.

Дома я долго пью воду из под крана, а потом отключаюсь на матрасе, даже не сняв куртку.

На следующий день я просыпаюсь голодный, как волк. Если волки бывают такими голодными, то их реально надо бояться. Я сожрал полтора килограмма пельменей из холодильника, и первую порцию начал есть еще до того, как они нормально сварились.

Только наевшись и отдышавшись, я начал приходить в себя. Залез в душ и яростно отскреб от себя пыль и грязь. Особенно долго мыл руки, все казалось то на них что-то красное. наверное, ржавчина. Потом долго стоял перед зеркалом, рассматривая свежие уродливые шрамы на груди. Не знаю, как выглядят раны от мечей, но наверняка очень похоже. Я несколько раз глубоко вздохнул, помахал руками. Нет, внутренние органы точно не повреждены. Только на сердце по прежнему как будто камешек положили. Наверное, это психосоматика. Только сделав себе горячего сладкого чаю, я позволил себе наконец-то задуматься о произошедшем.

Но, для начала, я поставил на зарядку телефон. Отвык думать без гугла.

В дверь раздался требовательный стук. И продолжительный. Хозяйка не ставила звонок, ну а мне то он зачем? Сейчас, когда в дверь долбятся вот так нахально, мне подумалось, что лучше бы трезвонили.

Я подошел к двери. Почему-то, стараясь не шуметь. Хотя, чего мне бояться?

— Кто там?! — недовольно и излишне громко спросил я.

— Откройте! Милиция! — отозвались с другой стороны.