Брак по завещанию

Глава 9

Джеку не понадобилось много времени, чтобы осознать, что он в самом деле остается в Калифорнии и намерен вернуть «Шпоре» ее прежнюю славу. Перед ним стояла задача, какие он любил, и она делалась даже более увлекательной благодаря той дикой, первобытной атмосфере, которая пронизывала ранчо. Нельзя сказать, что он провел в этой среде столько времени, чтобы успеть полюбить ее, но даже когда он уединялся в кабинете, сделанные прошедшей весной захватывающе интересные расчеты Эйба Стэндиша вдохновляли его.

Он еще не сообщил своей будущей деловой партнерше хорошую новость, хоть и понимал, что она волнуется. По причинам, которые он не собирался анализировать, для Джека было важно сначала принять и еще одно решение: будет ли он вкладывать в дело возрождения ранчо деньги Оуэна Толбота или свои собственные средства. Перспектива собственной инвестиции и привлекала, и одновременно беспокоила его, но по мере того, как проходили две обусловленные недели, Джек все более склонялся к мысли, что хочет сделать этот проект своим, будь то выигрыш или потеря.

Приняв решение, Джек почувствовал такую вспышку возбуждения, что больше не мог ни минуты пробыть в замкнутом пространстве и, пока солнце еще высоко стояло в послеполуденном небе, отправился в кораль, чтобы получить у Клэнси очередной урок по овладению лассо.

Клэнси как раз чем-то занимался вместе с Ники, и Джек понаблюдал за ними, надеясь увидеть хоть намек на то, что мальчик собирается бросить свои «патологические дежурства». В последние две недели мальчик был общительным и веселым, однако в конце дня его неизменно можно было найти на крыльце дома; он вглядывался в даль, ожидая Грегори Холлоуэя. И часто, очень часто, почти всегда с ним рядом сидела Луиза. Обняв Ники за худенькие плечи, она уверяла его, что «настанет день». Джек не одобрял подобное утешительство, но в то же время понимал, что для ребенка это самые драгоценные минуты в его нынешней жизни, и потому не бранил Луизу за поддержку трагических фантазий мальчика.

Джек взял лассо и начал практиковаться в соответствии с теми советами, какие дал ему Клэнси во время прошлого урока. «Ты слишком много времени тратишь, чтобы устроить зрелище для леди, — ворчал старик. — А ты просто бросай эту чертову веревку, и все дела».

Но половина удовольствия от этого нового рода деятельности заключалась в мягком жужжании веревки, пока она крутилась над головой, и потому Джек начал практиковаться в том же духе, что и раньше, «устраивая из этого зрелище», но раз за разом укладывал петлю все более точно. Он определенно был готов работать с движущейся мишенью и улыбнулся, когда в поле его зрения попала Джейни, зеленые глаза которой горели озорством.

С минуту Джек любовался не только здоровым загаром девочки, но и светом радости, который излучало все ее существо. Она стала такой почти с первого дня их приезда, и свою роль тут сыграли и возня с поросятами, и веселые игры с Ники, и поиски спрятанных Эйбом сокровищ, и разговоры с Тринити.., во всяком случае, Джек даже не мог в точности припомнить, как она выглядела в Бостоне.

— Убегай от меня, но не слишком быстро, — предложил он. — Я попробую тебя поймать.

— Сестренка с радостным смехом бросилась бежать, а Джек, медленно раскрутив лассо над головой, метнул его — и промахнулся.

— Ты не можешь меня поймать! — задыхаясь от восторга, выкрикнула Джейни. — Тринити, смотри! Джек не может меня поймать!

Краем глаза Джек заметил Тринити, медленно идущую по направлению к коралю, и знакомое чувство сильного желания охватило его. Ее манера двигаться была такой естественной и привлекательной, и Джек при одном только взгляде на нее живо представлял себе длинные, стройные ноги Тринити и ее полную, высокую грудь, которую не слишком успешно пыталось скрыть легкое летнее платье.

— Это не похоже на вас, Джек Райерсон, явиться сюда белым днем и приняться за упражнения с лассо, — заговорила она с задорной улыбкой. — Вы уже кончили просмотр документов? Времени хватило?

— Вы имеете в виду завтрашнюю поездку в сиротский приют?

— Да, и к тому же срок следующей выплаты по закладной совсем близок. Мы с вами еще не обсуждали этот вопрос особо…

— Я собирался обсудить его с вами нынче вечером, если вы готовы.

— Само собой. Я готова всегда.

— Мысль почти пугающая, — усмехнулся Джек.

— Джек, накинь на меня лассо еще раз, — вмешалась в их разговор Джейни, умоляюще глядя на брата.

Джек начал раскручивать лассо у себя над головой, потом метнул его и ловко набросил петлю. Джейни вскрикнула в притворном ужасе и попыталась высвободить прижатые к телу руки.

— Отпусти меня! Тринити, спаси меня!

— Не будьте таким злодеем, Джек! — со звонким смехом воскликнула Тринити.

— Ведите себя смирно, иначе вы станете следующей, — пригрозил Джек, подтягивая к себе Джейни и осторожно освобождая ее от пут.

— Да, да, да! — радостно хлопая в ладоши, закричала Джейни. — Поймай теперь Тринити!

— Перестаньте дурить, вы оба, — сказала Тринити, бросив на Джека грозный взгляд.

Он перехватил этот взгляд и, подобрав освободившуюся веревку, подмигнул сестренке и принялся снова раскручивать лассо.

— Вы не посмеете.

Тон у Тринити был уверенный, но Джек заметил, что она посматривает в сторону широко распахнутых дверей амбара, явно намереваясь в случае чего укрыться там. Он продолжал искушать ее, вращая лассо все быстрее и быстрее, пока Тринити наконец не пустилась бежать. В ту же секунду Джек метнул петлю, и она легла точно, прижав руки Тринити к бокам, но не дав ей упасть.

— Bay! — завопила Джейни в полном восторге.

— Ты предательница, Джейн Райерсон, — с улыбкой сказала ей Тринити, потом повернулась к Джеку с видом повелительницы. — Хороший бросок, ковбой. А теперь освободите меня немедленно.

Их прервал голос Элены, донесшийся от очага под открытым небом:

— M'ijita! Donde esta? [9].

— Я здесь! — отозвалась Джейни.

— Ya estan listas las tortillas! [10].

— О! — Джейни нырнула под веревкой, натянутой между Джеком и Тринити, и бросилась бежать на призыв. — Тортильи готовы, Джек. Скорей, пока мальчик не съел их все!

Джек схватил сестренку за плечо свободной рукой:

— Почему ты все время называешь его «мальчик»?

— Но он и есть мальчик, — возразила Джейни. — Нам надо спешить, Джек. Разве ты не слышал, что сказала Элена? Las tortillas estan listas. Их лучше всего есть, пока они горячие, прямо с решетки. Масло на них тает, они такие теплые, мягкие и delicioso [11].

— Мы присоединимся к вам через минутку, — пообещал Джек и, посмотрев вслед убегающей Джейни, обратился к Тринити:

— Ее преподаватель французского языка, похоже, придет в ужас и не сообразит, как с ней быть.

— С ней все в порядке, и вы это знаете. Вы бы наконец развязали меня?

Джек легким шагом направился к ней, ослабив по пути натяжение веревки.

— Сначала я хочу поговорить с вами.

Щеки у Тринити вспыхнули.

— Отлично. Так развяжите меня.

— Я хочу поговорить с вами в укромном месте, — сказал Джек, слегка потянув веревку к себе и вынуждая тем самым Тринити следовать за ним к амбару.

— Довольно, Джек Райерсон. Что, если кто-нибудь увидит, как вы себя ведете?

— Разве вы не слышали? Estan listas las tortillas. Никто нас не заметит.

Он ввел ее в полутемный амбар, а дальше препроводил к стойлу, полному свежей соломы. Уселся сам и, похлопав ладонью по соломе, предложил:

— Садитесь и вы.

— Развяжите меня.

Джек шумно вздохнул, потом потянул за конец веревки сильным рывком, так что Тринити плюхнулась прямо к нему на колени. Заливаясь смехом, она тем не менее старалась вырваться из рук Джека, и тогда он уложил ее спиной на солому, навалился на нее и неотрывно смотрел на ее красивое, особенно красивое сейчас лицо.

Тринити тоже смотрела на него, в ее фиалковых глазах читалось смущение.

— Что вы делаете?

— Вы меня спросили, закончил ли я просмотр финансовых документов ранчо. Отвечаю: да, закончил. И если место вашего делового компаньона еще вакантно, я сочту за честь его занять.

— О, Джек! — Тринити закусила губу, потом прошептала:

— Освободите меня, чтобы я могла выразить свою радость.

— В этом нет необходимости, — пробормотал он, распуская петлю лассо и снимая ее с Тринити. — В ближайшие месяцы я намерен получить чистый доход для вас и для себя.

— Я забочусь не о деньгах. — Тринити обвила руками его шею. — Просто я очень благодарна вам за то, что вы убережете это место от рук Уолтера Крауна. — Запустив пальцы в волосы Джека, она притянула к себе его голову. — Поцелуйте меня, Джек.

Он помедлил, понимая, что им надо продолжать разговор, а не целоваться, но Тринити была так красива, и он не мог отказать ей, нет, не мог. Джек прижал свои губы к ее губам — сначала легко, потом с жаркой страстью. К его удивлению, Тринити отозвалась на его поцелуй с той же страстностью, прижимаясь к нему всем телом. Потом они ласкали друг друга, забыв обо всем на свете, забыв о времени. Неутоленное желание мучило обоих… Тринити опомнилась первой и поймала руку Джека, пробиравшуюся между бедер к вожделенному пушистому треугольнику.

— Джек!.. — выдохнула она со стоном.

— Верь мне, — прошептал он, но в ту же секунду понял, что сам себе не верит: перед ним была его женщина, такая желанная, такая близкая.., и Бог с ним, что там решит совет опекунов приюта для сирот.

— Женись на мне, — умоляла Тринити, словно прочитав его мысли. — Всего на полгода, но как это будет чудесно.

— Это будет несчастьем, — поправил он ее, борясь с неугасающим возбуждением.

— Но каким прекрасным, — не уступала Тринити, снова прижимаясь к нему.

Джек сел, усадил ее к себе на колени и посмотрел прямо в глаза.

— Это было бы ошибкой. Соблазнительной ошибкой: честно признаюсь, что никогда в жизни не испытывал подобного соблазна. Но однажды мы бы раскаялись.

Тринити опустила глаза и сказала:

— Ты, безусловно, прав.

Джек прильнул губами к шее Тринити, все еще не в силах справиться с собой.

— Ты хочешь выйти замуж за человека, который бы плавал с тобой вместе по морям и океанам. И когда ты его встретишь, тебе захочется сказать ему, что ты его ждала.

— А ты хочешь встретить девушку, которая не напоминала бы Эрику.

— Это сверхупрощение, — возразил он. — Впрочем, в нем есть определенный смысл, не так ли?

Тринити кивнула и, соскользнув с его колен, опустилась на колени перед ним и взяла его лицо в ладони.

— Я хочу, чтобы все было иначе. Ты самый лучший человек из всех, кого я знала. Ты для меня герой, спаситель «Шпоры».

— Я пока не спас ее.

— Ты спасешь, я это чувствую всем своим существом.

И очень тебе благодарна. — С большой тщательностью расправив юбки, она уселась в нескольких футах от Джека. — Сколько времени тебе понадобится пробыть здесь?

— Не знаю, — пожал плечами Джек. — Месяца три, по моим расчетам, хотел бы надеяться, что они верны.

Но тебе вовсе незачем оставаться здесь, — быстро добавил он. — Правда, пройдет некоторое время, пока мы получим доход, так что до тех пор тебе не придется путешествовать с настоящим размахом.

— Я останусь до тех пор, если ты не сочтешь меня помехой.

Джек вдруг почувствовал комок в горле и поспешил откашляться.

— Девочкам и мне это очень придется по сердцу.

— А Ники? Неужели ты и вправду везешь его завтра в приют?

— Нет. Я собираюсь просить директора Эверетта дать мне еще несколько недель. Мои разговоры с Ники о его отце пока безрезультатны.

— Я знаю. Он постоянно твердит одно и то же: его отец не мог причинить зло его матери, поэтому человек, убивший его мать, не отец, а кто-то другой. Логика неопровержимая.

— За исключением того, что он сам опознал тело своего отца.

— Здесь логика пасует, ты прав, — согласилась Тринити с сочувственной улыбкой. — Я уверена, что Ники в глубине души понимает это. И ты найдешь способ убедить его.

— Я не хотел бы удерживать его здесь слишком долго. Подходящая супружеская чета может появиться в приюте в любой момент, и жаль было бы, если в его отсутствие.

— Согласна. Думаю, именно поэтому Джейни называет его просто «мальчик».

— Не понял.

— Она таким образом напоминает себе, что он лишь временная, а не постоянная часть ее жизни. Она будет по нему скучать, и Мэри тоже. Но у Луизы просто сердце разобьется. Ты понял это?

— Да. Я никогда еще не видел ее такой счастливой, как в эти две недели. Она просто лучится радостью.

— Это потому, что у нее сильный материнский инстинкт.

Ее горестный тон позабавил Джека.

— Опять то же самое?

— Ты знаешь, что это правда. И это самый серьезный довод против нашего брака. Ты хочешь иметь множество сыновей и дочерей, а я предпочитаю не иметь ни одного ребенка. — Тринити вскочила на ноги. — Нам пора присоединиться к остальным. Estan listas las tortillas, как тебе известно.

Джек рассмеялся и встал прямо перед ней.

— Мягкие и тепленькие, масло тает в каждой ямке.

Почему мне кажется, что я уже получил угощение?

У Тринити вспыхнули щеки.

— Как это не галантно! Вот еще один довод против нашего брака. Вы явно с легкостью готовы расторгнуть нашу помолвку, мистер Райерсон.

— Хорошо. Зачем мне красивый, но проказливый ребенок, который донимает меня, в то время как я пытаюсь восстановить это разоренное ранчо? — Он взял Тринити за руку, которую она тотчас попыталась с негодованием высвободить, но Джек привлек девушку к себе и проговорил:

— Я не заслужил сегодняшней встречи с вами, но всегда буду лелеять память о ней.

— Не впадайте в романтику, — возразила она мягко. — Это лишь осложнит дело. Позвольте. — Она приподнялась на цыпочки и поцеловала Джека в щеку. — Это последняя вспышка интимности по рекомендации мистера Брэддока.

— Последняя, — согласился Джек, потом взял ее лицо в ладони и нежно поцеловал в губы.

Когда он отпустил ее, глаза у Тринити сияли. Она быстро повернулась и вышла, предоставив ему возможность смотреть ей вслед и думать, что это просто влюбленность, временная одержимость, такая же как та, что едва не побудила его в свое время жениться на совершенно неподходящей девушке.

Чудесные полгода… А что потом? Развод? Немыслимо, но альтернатива — несчастная, неудовлетворенная жизнью жена, тоскующая по будоражащим кровь приключениям, которые он не мог бы ей предоставить, — это еще хуже. И сам он тоже будет чувствовать себя неудовлетворенным, потому что Тринити сказала правду: он хочет сыновей и дочерей. Вероятно, не множество, как она выразилась, но достаточно большое, полное жизни и любящее потомство, а также спутницу дней своих, которая находила бы радость и удовлетворение в воспитании этого потомства, зная, что он, Джек, всегда рядом, в своем кабинете, и корпит над бесчисленными бумагами и расчетами.

Распрямив плечи, он заверил себя, что до завтра еще есть немало времени, и отправился в кабинет Эйба Стэндиша — в последний раз просмотреть документы, приготовленные для заключения контракта с приютом для сирот.

Клэнси отправил в начале недели одного из своих работников в город предупредить банк, что Джек явится туда по присланному приглашению, и потому инвестор был не слишком удивлен, когда его приветствовали по имени и с большим энтузиазмом. Джек подозревал, что управляющий — стройный молодой человек по имени Билл Карвер — испытывал немалое облегчение при мысли о том, что вопрос о закладной Эйба Стэндиша будет решен.

Карвер привел Джека в кабинет и затворил дверь, затем он указал на два красивых кожаных кресла.

— Я с нетерпением ожидал встречи с вами, мистер Райерсон. Ваша репутация опередила вас.

— Вот как? — Джек поудобнее устроился в кресле. — У нас есть общие знакомые?

Карвер улыбнулся.

— Стоктон во многих отношениях все еще типичный маленький городок. Слухи здесь распространяются быстро, а ваш визит в сиротский приют подтвердил сведения, что вы приехали сюда, чтобы помочь нашей самой красивой леди в ее несчастье.

— Понимаю, — ответил Джек, сдвинув брови.

— Мы достаточно любопытны, и у большинства из нас есть связи в Сан-Франциско и на восточном побережье.

Немного времени понадобилось, чтобы выяснить, что ваш бизнес — поднимать из руин прогорающие предприятия, обеспечивая при этом высокие прибыли избранной группе инвесторов. Замечательно, что вы усмотрели подобный потенциал в «Сломанной шпоре». Большинство из нас увидело в этом зоркость альбатроса.

— Неужели? — Джек прикинулся смущенным. — Мне думается, великолепные пастбища и обильные источники воды достаточно ясно свидетельствуют в пользу серьезных инвестиций в эти участки.

— Уолт Краун первым согласился бы с вами, — с ухмылкой произнес Карвер.

Терпение Джека начало улетучиваться.

— Мне сегодня предстоит еще одно деловое свидание, и боюсь, что нам придется забыть о любезностях и заняться нашей закладной.

Карвер пожал плечами:

— Как прикажете.

— Я произвел операцию через банк в Сан-Франциско, хотя фонды поступят от бостонского инвестора. Но вы, разумеется, уже знали об этом?

— Когда мы можем ожидать деньги?

— Я бы сказал, в течение недели. Это наиболее вероятно, как вы считаете?

Карвер кивнул и заметил:

— Весьма впечатляет, что вы смогли собрать такую крупную сумму достаточно легко.

Джек хотел заверить его, что с точки зрения деловой сумма не столь уж велика, но какая-то искорка, промелькнувшая в глазах у банкира, остановила его.

— Мисс Стэндиш, наверное, была очень признательна вам, когда вы сообщили ей, что она еще до конца дня станет владелицей свободной от долгов «Сломанной шпоры». Она должна найти способ отблагодарить вас. Мне представляется, что это сделает вас самым удачливым человеком в графстве, мистер Райерсон.

Джек почувствовал, что его искушают и что ему следует вести себя как можно осторожнее.

— Я здесь для того, чтобы произвести следующий квартальный платеж, Карвер, используя при этом средства моего инвестора. Эти средства будут возмещены ему из будущих доходов ранчо. У мисс Стэндиш нет повода быть благодарной — это обычное деловое соглашение. И к тому же единственный платеж вряд ли полностью очистит право собственности, хотя, смею вас заверить, каждый следующий платеж будет произведен своевременно, пока это право не станет совершенно свободным. Вашему банку выгодно иметь дело со мной и моими компаньонами. В общем, это Отличное соглашение.

Карвер наклонился вперед, глаза его светились неким предвкушением.

— К сожалению, мы решили признать весь баланс отрицательным, а долги подлежащими выплате. Это наше право по соглашению, и мы им воспользуемся.

— Почему? — спросил Джек, надеясь, что голос его не выдает, насколько он сам ошарашен таким поворотом дела. — Почему именно теперь?

— Это деловое решение. — Карвер пожал плечами. — Никто не может понять этого лучше, чем вы.

— Но я не понимаю. Это не имеет смысла. Вы не признали долги подлежащими немедленной выплате, когда мисс Стэндиш произвела первый платеж. Теперь, когда у нее есть опытный консультант, который станет руководить ее действиями и обеспечивать банковские инвестиции, вы меняете стратегию? — Джек встал и принялся расхаживать по кабинету. — Я не подготовлен к этому разговору в той мере, как мне бы хотелось, но могу доказать, что вы совершаете ошибку.

— Единственная ошибка, какую мы совершили, заключается в том, что мы не признали баланс отрицательным в тот день, когда сообщили, что Эйб Стэндиш мертв. В таком случае это скверное дело было бы уже закончено…

— Какое скверное дело?

— Кровная вражда между вами и Краунами.

Джек уставился на Карьера в смятении.

— Вражда? Она не имеет никакого отношения ко мне. — Джек ощутил прилив оптимизма. — Именно это вызвало ваше решение? Позвольте заверить вас, Карвер, что эта вражда приводит меня в ужас так же, как и вас. Я бы никогда не допустил, чтобы подобный иррациональный феномен играл какую-то роль в моих деловых решениях. Моя инвестиционная стратегия по отношению к «Сломанной шпоре» основана на разумных, серьезных принципах. Мы все получим выгоду.

— Вражда не оказывает влияния на ваши решения?

— Ни малейшего.

— Означает ли это, что вы готовы продать ранчо Уолтеру Крауну? Если это так, то у вас нет проблем. В результате этой сделки вы сможете выплатить банку все до последнего цента безотлагательно. Это было бы, как вы сами сказали, отличным соглашением.

Прежде чем Джек успел возразить, банкир добавил сухо:

— Если бы вы хотели убедить людей, что не имеете отношения к кровной вражде, вам не следовало бы впутываться в историю с Фрэнком Крауном.

— Простите?

— Мы все знаем об этом, — с глумливой усмешкой произнес Карвер. — Вам повезло, что вы остались в живых, Райерсон. Вам повезло, что вы захватили его врасплох. Благодарите Бога, что в этом деле вы теряете всего лишь признательность мисс Тринити Стэндиш. Возвращайтесь в Бостон и впредь дважды подумайте, прежде чем наносить удар такому человеку, как Фрэнк Краун.

— Так в этом все дело?

— Прежде всего мы дали мисс Стэндиш возможность прийти в себя после тяжелой утраты. Потом мы узнали, что она наняла консультанта, и полагали, что вы, приехав сюда, посоветуете ей продать участок Краунам. Вместо этого вы сделали Фрэнка своим личным врагом. Это было неумно с вашей стороны. Крауны — влиятельная семья, не говоря уж о том, что они лучшие клиенты нашего банка.

— Я готов гарантировать вам, что каждая выплата будет производиться вовремя. В интересах банка подождать.

И получать ежеквартально установленную сумму, зная, что вложения надежны и обеспечены. Если вас не устраивают условия, можно обсудить их заново.

— Дело не только в деньгах, Райерсон. Как я уже сказал, Крауны наиболее ценные наши клиенты. — Карвер встал, подошел к Джеку и посмотрел ему прямо в глаза. — Мы не нуждаемся в задаваке-инвесторе с восточного побережья и в его советах. Более того, это я могу дать вам совет, и если вы человек разумный, вы им воспользуетесь.

Джек спокойно встретил его взгляд.

— И что же это за совет?

— Забирайте ваши денежки и уезжайте домой. Мы совершим эвикцию [12] по всем правилам и вполне корректно.

Даю вам в этом слово.

— Ваше слово? Полагаете, оно для меня что-то значит? — прорычал Джек. — Вы получите ваши проклятые деньги, все, до последнего цента, в течение недели.

— Что? — Карвер побелел. — Не будьте глупцом, Райерсон. Крауны не допустят, чтобы «Шпора» вновь начала процветать.

— Я отправляю инструкции в Сан-Франциско немедленно. Всего доброго, сэр!

— Подождите! — Карвер схватил Джека за рукав, но, заметив, что тот угрожающе прищурился, тотчас отпустил. Отступив на шаг, банкир заговорил горячо и настойчиво:

— Рано или поздно вы продадите им ранчо, а когда вы это сделаете, то не получите и половины из тех денег, какие вложите в эту землю. Уолт заплатил бы вам хорошие деньги — таков был его план. Но вы приехали, да еще и вздули его парня. Не делайте еще одну ошибку, Райерсон, Краун сломает вас, если вы останетесь.

— Очевидно, что он уже сломал вас, — возразил Джек. — И как вы себя чувствуете? Вы не можете заслужить благодарность красивой девушки или заработать репутацию, основанную на умных банковских решениях, потому и предпочли стать лакеем при Крауне? Гордитесь тем, что угрожаете лишить беспомощную женщину ранчо, созданного дедом для нее? К сожалению, вы просчитались. Тринити Стэндиш не беспомощна. И она не одинока. Сообщите об этом Краунам. И скажите, чтобы убирались с моей дороги, иначе я сломаю их! — Схватив свою шляпу, он добавил с ироническим почтением:

— Всего наилучшего, сэр.

Он вышел из кабинета размашистым шагом. Кровь шумела у него в ушах. Никогда в жизни Джек не был в такой ярости, никогда не терял самообладания до такой степени.

Он подверг риску все свои сбережения в приступе безудержного гнева. Если он сию же минуту не заставит себя обдумать происшедшее, обдумать быстро и взвешенно, будет слишком поздно спасать положение. Нужно сделать Карьеру контрпредложение, достаточно убедительное, чтобы тот пересмотрел свое решение, — если он еще способен мыслить логически.

И какой-то частью своего разума Джек понимал, что, если потерпит в этом неудачу, ему следует вернуться к Тринити и настоять, чтобы она продала часть ранчо Крауну.

Она разгневается, для нее это будет непереносимо, однако в последние две недели он убедился, что в делах у нее светлая голова и что он, возможно, сумеет убедить ее поверить ему в последний раз.

Что бы то ни было, даже боль в ее глазах, все же лучше, чем потеря всех заработанных им денег до последнего пенни из-за такого абсурда, как кровная вражда между Стэндишами и Краунами.

Джек вышел на свежий весенний воздух и вдохнул его всей грудью. Это наверняка успокоило бы его взбудораженные чувства, если бы не Фрэнк Краун, который стоял, опершись на перила, с торжествующей ухмылкой на физиономии.

— Что-нибудь не так, Райерсон?

Руки Джека невольно сжались в кулаки, но он сдержал себя и даже усмехнулся.

Фрэнк захохотал:

— Только не говори мне, что внучка Эйба не вызвала у тебя улыбку. Если бы я провел с ней две недели наедине, улыбался бы от уха до уха.

— Ты как раз это и делаешь, — заметил Джек. — Что, позволял себе вольности с коровами во время перегона?

То-то у тебя ухмылка такая мерзкая.

— Мы оба знаем, с чего я ухмыляюсь, — парировал удар Фрэнк. — Еще до того, как банк закроется, я стану хозяином «Шпоры», а ты, поджав хвост, улизнешь в свой Бостон.

Джек подступил к Фрэнку ближе, с удовлетворением заметив, что в глазах у того промелькнул страх.

— Я решил остаться.

— Что? — Фрэнк наклонил голову набок, потом помотал ею из стороны в сторону. — Па говорил, что ты не такой дурак, чтобы позволить бабе разорить тебя, но я так и знал. В тот день на ранчо я понял, что она с тобой расправилась.

— В тот день на ранчо? — Джек пожал плечами. — Если память мне не изменяет, это я с тобой расправился, Краун.

Лицо у Фрэнка потемнело.

— У нас здесь не принято, чтобы хозяин нападал на гостя. Ты на меня тогда набросился неожиданно, иначе я бы тебя убил на месте.

— Убей сейчас, — предложил Джек. — У меня есть еще несколько минут до следующей деловой встречи. Вполне хватит времени уладить это дело.

— Ладно, ребята. Довольно, — послышался чей-то голос за спиной у Джека. — Я не позволю устраивать драки на улицах Стоктона, даже из-за такой красивой девушки, как мисс Тринити.

Джек повернулся и окинул шерифа пренебрежительным взглядом.

— Какое интересное совпадение во времени.

— Ничего в нем нет интересного, — заметил шериф. — Уолт Краун предупредил меня, что нынче утром здесь могут произойти неприятные события. Не понимаю, как он узнал, да и не желаю в этом разбираться. Я просто хочу, чтобы вы оба отправлялись по своим делам.

Джек пригляделся к выражению лица шерифа и решил, что тот не имеет представления о подлости, совершенной Краунами по отношению к Тринити и ее консультанту. Но даже если бы тот и знал, то ведь ничего противозаконного не сделано. Безнравственное, это да, но все в рамках закона.

— Мне необходимо отправить телеграмму, шериф. После этого я не останусь в городе ни минуты.

— Так поспешите ее отправить. А ты, Фрэнк? Отец сказал, чтобы ты немедленно отправлялся домой. Иначе плохо будет.

Настал черед Джека посмеяться над врагом.

— Надеюсь, ты по достоинству оценишь своего отца, Краун. За этот месяц он второй раз спасает тебе жизнь.

— Довольно, ребята. — Шериф поспешил встать между Джеком и разъяренным Фрэнком. — Не думаю, чтобы любой из вас хотел провести остаток жизни в тюремной камере. Уймись, Фрэнк, — добавил он негромко.

Фрэнк вроде бы собирался запротестовать, но вместо этого пожал плечами.

— Я уже получил сегодня все, что хотел, «Шпора» моя.

А это сейчас главное. Так что делай, что велит шериф, Райерсон. Отправляйся к своей шлюшке и сообщи ей, что потерял для нее ранчо. И передай ей кое-что от меня лично. Скажи ей…

Джек выбросил вперед левую руку и, крепко схватив Фрэнка за воротник, нанес ему сокрушительный удар в челюсть правой. Фрэнк перевалился через перила на грязную дорогу, но быстро вскочил на ноги и, рыча, кинулся на противника. Но шериф схватил Джека за руку и предостерег:

— Одно из двух, Райерсон. Либо ты уберешься отсюда, как я велел, либо проведешь сутки в камере. Уверен, что мисс Стэндиш будет волноваться, а может, и сердиться, ежели ты не вернешься домой к ужину.

— Мисс Стэндиш рада будет узнать, что я дал этому ублюдку еще один урок хороших манер, — заверил шерифа Джек, не сводя с Фрэнка настороженных глаз.

— В этом нет нужды. — Уолтер Краун словно возник из воздуха; его обветренное лицо было перекошено от злости. — Мой сын извинится, Райерсон. Верно, Фрэнк?

— Черт побери, па…

— Я сказал: принеси извинения! — Не дожидаясь ответа, Уолтер обратился к Джеку:

— Здесь нет ничего личного, Райерсон. Вы угодили в заварушку, которую надо было давным-давно уладить. Вам следовало уехать при первой возможности, но вы этого не сделали и потому стали участником событий — это бессмысленно отрицать. Но против вас и ваших родственников нет ничего личного.

— Ничего личного? — Джек недоверчиво покачал головой. — Как это прикажете понимать, Краун? Я имею в виду попытку украсть у ни в чем не повинной девушки ее наследство.

— Я пытался купить ее ранчо по-честному. Вы дали ей плохой совет, Райерсон. Или, что более похоже на правду, кошечка не послушалась ваших советов. — На секунду на губах у старшего Крауна появилась усмешка, потом лицо его снова стало серьезным и жестким. — Как я уже говорил, вам следовало уехать, когда это было возможно. Теперь вы потеряете деньги — очень большие деньги — и ваша репутация удачливого дельца крепко пострадает. А я получу назад свою землю. Вот как оно получается. Все ранчо, такое, каким я знал его мальчишкой.

Джек остановил поток его слов одним, но точно рассчитанным предупреждающим взглядом.

— На вашем месте, Краун, я бы тратил поменьше времени с целью заполучить «Сломанную шпору» и побольше — чтобы уберечь собственные земли.

— Что такое?

— Как я заметил, ваша деловая тактика настолько же примитивна, как и бойцовские способности вашего сына.

Когда в «Шпоре» дела пойдут гладко, я смогу заняться приобретением ранчо Краунов для себя. Как вы совершенно Правильно сказали, приятно будет снова объединить эти два участка.

— Будь ты проклят, Райерсон! — взревел Фрэнк и ринулся на Джека с кулаками, но отец схватил его за одну руку, а шериф за другую.

— Ты выставляешь себя полным дураком, Фрэнк, — сквозь зубы процедил Уолт. — Шериф, уведите парня в сапун и охладите его пыл.

— Разумеется, Уолт. — Шериф крепко взял Фрэнка за локоть. — Пошли.

— У нас еще будет время рассчитаться, — бросил Фрэнк через плечо, но последовал за шерифом без дальнейших протестов.

Уолт посмотрел им вслед, потом тяжело вздохнул.

— Я сказал это сыну, а теперь повторю вам, сынок: вы выставляете себя полным дураком.

— Вы только держите вашего отпрыска подальше от меня, — посоветовал Джек, голос у которого скорее был похож на рычание зверя, а не на членораздельную речь.

Он сошел по ступенькам, отвязал Плутона от коновязи, вскочил в седло и поскакал к выезду из города, не оглядываясь.

«Вы выставляете себя полным дураком…»

Даже на полном скаку подковы Плутона производили недостаточно шума, чтобы слова Уолта вылетели у Джека из головы. Мало того, он словно дразнил себя ими, повторяя раз за разом в такт конскому топоту. Потому что слова эти были правдой.

Джек был консервативен по натуре, а после смерти родителей стал еще более осторожным из-за необходимости неусыпно оберегать интересы сестер. Результаты не замедлили сказаться: Джек успешно и с выгодой для себя проводил собственные операции, не говоря уже о щедрых комиссионных, получаемых от своих клиентов-инвесторов, готовых пойти на риск.

Теперь он подвергал риску каждый пенни, не говоря уже о личном состоянии. Кто доверит ему управление своими делами, узнав о том, как он распорядился собственными?

Уже показалось здание сиротского приюта, когда Джек перевел Плутона на шаг, заставил себя сделать несколько глубоких вдохов и начал обдумывать ситуацию как мог спокойнее и рассудительнее. Надо признать, что предприятие оказалось куда более рискованным, чем он предполагал.

Настолько рискованным, что Джек не осмелился подключить к нему Оуэна или кого-то еще из инвесторов, удостаивавших его своим доверием в прошлом. Средства Джека были в опасности, но только в том случае, если ранчо прогорит. Но не пришел ли он в последние две, недели холодно и спокойно к выводу, что доходность ранчо может быть восстановлена?

Ничто не изменилось, за исключением уровня вложений, и хотя это отпугивало, но не было непреодолимым — при отсутствии будущих непредвиденных трат. Расчеты Джека позволяли ограничить ежемесячные расходы, учитывая выплаты по закладной. При тщательном и осторожном планировании бюджета Джек даже мог бы покрывать подобные траты из скудного резерва средств.

Этот резерв не был бы столь скудным, если бы не пришлось платить приюту.

Джек вздохнул еще раз, подумав о том, что скрывается за этой опасной идеей. Он мог бы сохранить деньги — те самые, в которых так отчаянно нуждался сейчас, — женившись на Тринити. Это было бы так просто. Греховно просто. Как она сказала тогда в амбаре? Всего полгода, но это было бы так чудесно…

Все эти чудесные полгода он занимался бы с ней любовью. При мысли о такой перспективе желание охватило Джека с такой силой, что он едва не застонал вслух. Она такая красивая. Такая вдохновляющая. Такая соблазнительная в своем соединении ума и причуд. Она постигает секреты управления ранчо; охотится за сокровищами, которые спрятал дед; легкой походкой скользит по дому в отделанных кружевами платьях. Всегда с веселой улыбкой, с теплыми объятиями для него и для девочек — вопреки тому, что ей страстно хочется пребывать за тысячи миль от пыльного ранчо в поисках рискованных приключений…

Совсем как Эрика.

Джек медленно наклонил голову, пораженный тем, что готов был совершить во второй раз одну и ту же ошибку.

На этот раз это было бы гораздо хуже, потому что он был предупрежден.

«Опомнись, Джек, — посоветовал он себе. — Ты мог бы сохранить деньги, женившись на Тринити, но какой ценой? Ты хотел бы, чтобы твои сестры стали свидетельницами постыдного брака? Ты смеешь рискнуть обзавестись ребенком от женщины, которая не желает его воспитывать? Ты хочешь держать ее в объятиях, понимая, что она грезит во сне о совершенно иных, менее практичных мужчинах? В лучшем случае ты поступишься своими принципами, а в худшем, вопреки чьим бы то ни было прекрасным намерениям, будешь чувствовать себя страдающим до глубины души и униженным».

Картина получалась до боли невеселая, но Джек постарался взять себя в руки. «Ты паникуешь без особых причин. Ранчо стоило вложений вчера, точно так же обстоит дело сегодня. Риск увеличился, но стратегия восстановления не изменилась. И главное в этой стратегии — сделка с опекунами, так зачем же заставлять их ждать дольше чем следует?».

— Мистер Райерсон! — Директор приветствовал Джека крепким рукопожатием. — Рад снова видеть вас. Члены опекунского совета ждут вас во внутреннем дворике.

— Благодарю вас, — отвечал Джек. — Могу ли я рассчитывать на благоприятный ответ?

— Не могу сказать с уверенностью. На прошлой неделе, когда я рассказал им о вашем предложении, их первая реакция была положительной. — Эверетт потянулся за графином, который стоял в холле на столике, и налил из него стакан воды для Джека. — Вы решили сделать Ники постоянным членом вашего семейного круга?

Джек сделал глоток, прежде чем ответить:

— Ники — прекрасный мальчик, но он нуждается в матери не меньше, чем в отце. К сожалению, я еще не сумел убедить его в необходимости принять происшедшее как данность. Пусть он побудет у нас еще некоторое время. Надеюсь, это Не доставит вам особых неудобств.

— Ровным счетом никаких. — Директор вздохнул. — Когда я увидел, как вы с ним уезжали… Ладно, не обращайте внимания. У вас и без того забот хватает… Сюда, пожалуйста.

Он провел Джека через несколько дверей, пока они не вышли на затененную веранду, где трое хорошо одетых мужчин сидели в плетеных креслах вокруг стола со стеклянной столешницей. Еще до того, как началась церемония взаимных представлений, Джек мысленно попытался отождествить присутствующих с именами, которые узнал во время свои изысканий на прошлой неделе; двое помоложе были местными фермерами, третий, постарше, весьма представительный, был богатым и преуспевающим коммерсантом из Сакраменто по имени Роберт Уолкотт.

Именно он взял на себя руководство встречей, первым долгом предложив Джеку занять место за столом, и хотел налить ему виски, но Джек отказался от выпивки.

— Ну что ж… — Уолкотт уселся напротив Джека и выпрямился. — В таком случае давайте сразу перейдем к делу.

— Я приветствую такое начало, сэр.

Уолкотт бросил взгляд на своих коллег и откашлялся.

— Мне вряд ли надо объяснять вам, мистер Райерсон, что вы поставили нас перед нелегкой моральной дилеммой.

Джек уважительно наклонил голову:

— Я понимаю, что у вас были долгие и полезные для дела отношения с ныне покойным Абрахамом Стэндишем, сэр. Вы предпочли бы пунктуально соблюсти условия его завещания, так же как и его внучка. Мне удалось убедить ее, что мы можем соблюсти дух поставленных им условий, если не их букву, сохранив «Сломанную шпору» для семьи Стэндишей без необходимости для мисс Стэндиш выходить замуж до окончания срока траура. Это последнее обстоятельство Эйб не принял во внимание, когда составлял свое завещание. Однако… — Джек сделал паузу и посмотрел прямо в глаза каждому из трех опекунов. — Однако при всем нашем уважении к Эйбу Стэндишу следует принимать во внимание и ваш долг опекунов по отношению к приюту для сирот. Какие бы моральные дилеммы ни ставило перед вами мое предложение, выход, на мой взгляд, здесь только один. Вы должны поступить так, как это наиболее выгодно материально для приюта, но, разумеется, в рамках закона. И я заверяю вас, джентльмены, что предлагаемое мной соглашение абсолютно законно.

Уолкотт облизнул пересохшие губы.

— Все не так просто, мистер Райерсон.

— Боюсь, что так, — твердо ответил Джек. — Но при всем том, сэр, не существует иного пути, как принять решение, максимально выгодное для приюта. Это ваш святой долг по отношению к сиротам.

— В таком случае, — начал Уолкотт, наклонившись через стол к Джеку, — я вынужден вам сообщить, что у меня для вас плохие новости, сынок.