Брат

Давно уж стал я круглым сиротою,

И голова моя белым-бела.

В душе теснится все пережитое,

Дорога круто под уклон пошла.

Я был когда-то молодым да ранним,

Но повзрослели дочери мои.

Уже я предаюсь воспоминаньям

В кругу друзей, в кругу своей семьи,

Но, чтоб ни делал я, куда б надолго

Ни уезжал, свершая путь земной,

В тревожных снах все чаще вижу Волгу,

Саратовские степи предо мной.

В купе, в каюте, в реактивном рейсе

Мне чудится, что в давнем том году

Вагон почтовый движется по рельсам

И в Балашове скоро я сойду.

А там деревня, знойное прибрежье,

Последнее пристанище бойца…

И я стою перед могилой свежей,

Поддерживая скорбного отца.

…Видения безжалостные эти

Тиранили его и в поздний час.

Чем меньше остается жить на свете,

Тем чаще память обступает нас.

Высказывая все, что наболело,

Дряхлея, он произносил в тоске:

— Ветров и гроз немало пролетело,

Неужто стерлась надпись на доске?

И мама пересохшими губами

Мне повторяла на пределе сил:

— Я вижу, как лежит цадинский камень

На месте том, где Магомед почил.

Земли аварской горсточку сперва ты

Смешай, Расул, с могильной почвой той,

Потом живое деревце Гамзата

Полей цадинской ключевой водой.

Звучали те слова, как завещанье,

Куда б ни ездил, ни летал, ни шел,

Весной давал себе я обещанье,

Что к августу поеду в Балашов.

Недели пролетели вереницей…

Увы, теперь я в будущем году

Приду могиле брата поклониться

И к ней, уже заросшей, припаду.