Брат мой белый

II БАРЕЛЬЕФЫ

Вот вы говорите, что человек — создание Божье.

Возможно, возможно… Я не буду настаивать на обратном, но вот если проанализировать ситуацию: к вам пришли, попросили поесть, вы, естественно, накормили человека, потом вам сообщают, что негде жить, разве вы не откроете сараюшку?

Верно — откроете. А если откроете сарайчик — то почему бы не открыть и дачу, которая пустует?

Человеку всегда становится стыдно за свои добрые дела.

И он тут же начинает делать глупости, чтобы добрые его поступки не выглядели для человека унизительно. Но разве должно добро унижать? Я давно заметил — когда человек унижает другого, он считает сие за добро, а когда человек делает добро, то потом еще неделями мучается — не унизил ли он кого-нибудь.

В любом случае Вам, господа, становится ясно, совершенно ясно, что гость мой, пришедши, тут же получил от меня ключи от моей же дачи. Бывает такое, бывает: ты ничего не хочешь знать, дачу твою никто не посещает (сезон уборки картофеля закончен). Вот и ищешь выход. И находишь — на свою голову.

В субботу. В субботу я решился пойти в музей. Там готовилась новая выставка. Я слышал о ней довольно давно.

Моя троюродная сестра имела к этому событию прямое отношение: она участвовала в этом мероприятии в качестве скульптора. Ее потуги по изображению телес привели к тому, что мужчин Маша начала изображать исключительно в виде набора цилиндров, а от изображения женщин отказалась вообще наотрез. На выставку она притащила всадника-Геракла (мешанину проводов с включениями глыб гипса и алебастра).

Вот и стоим мы с Машулей, обсуждаем графику некого Мстислава Ростовцева, графику, надо сказать совсем неплохую, но все же слишком элитарную. Мне вообще кажется, что все эти Машки, Машковы, сограждане- и братки-митьки и прочая высокохудожественная нечисть просто перестали разговаривать смачным, нормальным, но художественным языком. Все тянет на какие-то извращения под маской авангарда. Авангард — это когда в душе авангард. Тогда и работа получается предельно авангардной и элитарной.

И в тот самый момент, как Машуня дошла до апогея рассказа о попойки у Васи Панова на даче, как вновь возник Он. Возник — иначе и не скажешь. Рядом с ним шла какая-то шкворла неопределенных лет с взлохмаченной короткой стрижкой. Мне показалось, что я видел ее на каком-то вокзале, но точно припомнить не мог. Я ненавижу такие внезапные явления — они слишком часто прерывают тебя на самом интересном, мысль рассыпается бусинами и потом пойди найди по закоулкам собственного alter ego.

А на сей раз я даже обрадовался: вероятнее всего потому, что наша пикировка с Машулей зашла в практический тупик. Если присмотреться к Машуле со стороны — ничего особенного в ней нет, но так и хочется ущипнуть ее за белесые икры — чтобы оставить там расписочку типа «Былъ». И вот, в тот самый момент, когда стало ясно: или тяни ее в постель, или давай деру — и появился мой давешний посетитель. Как я и говорил, он тащил за собой какую-то сомнительную хвойду. Она шла, распространяя по залу мощный сивушный перегар. От него несло еще хуже — бомжатиной и никотином, но этого никто не замечал — его безапелляционные суждения ставили провинциальных критиков в полнейший тупик, более того — в тупик безысходный. Он оборачивается к Маше и коротко бросает: от этого геракла несет лошадиной спермой… или что-то подобное. И я вижу, что Машуля готова немедленно оттеснить от его тщедушного тела прилепившуюся мочалку. Что ж, при ее габаритах такое возможно. Она пристрелила его тугим наворотом белесых бровей, по ее востроносому лицу пробежала такая знакомая улыбочка: поехало…

В жизни еще не видал ничего подобного. Но мне это даже нравится. И тут он меня замечает. Заканчивается короткой репликой: еще два дня. Я пожимаю плечами. И на том спасибо!