Брайтон бич авеню

МАРИНА АВЕРИНА

Утром, после ухода клиента, она обычно выключала телефон и, сменив простыни, приняв душ, спала часов до трех.

Последующее время — до семи-восьми вечера — уходило, как правило, на приведение в порядок квартиры, косметику, обед, а после звонила бандерша, направлявшая клиентов; обозначала все виды услуг, плату. Если клиент был проходным — на час, на два — Марина сама выезжала к бандерше, если же на ночь — готовилась расколоть гостя на предварительное гуляние в ресторане, а после привозила к себе.

Ресторан, да еще с пьющим клиентом — удача. В итоге силы подвыпившего иссякают, и, утолив страсть, он спокойно засыпает, чтобы утром, получив свое пиво либо аспирин, отправиться восвояси в гостиницу.

Эта ночь была кошмаром. Два итальянца, вылакавшие ящик напитков, но ничуть не захмелевшие, после ресторана прибыли сюда, домой, в полночь, а ушли в восемь утра. Ни минуты сна.

Сидя на свалявшихся простынях, она мертво смотрела на лежавшие перед ней купюры, прижатые липкой бутылкой из-под аперитива. Полная окурков пепельница, валяющиеся на ковре рюмки…

Устала… Как она устала! И как опротивело все! Но — не остановиться. Грехи, как бандерша говорит, на старости отмолим, и пока надо работать. Время истечет быстро, пролетит несколько лет, и не будет уже ни клиентов по сто долларов за ночь, ни нарядов дареных, ни аперитивов сладеньких… Вернее, все будет, но уже исключительно за ее счет. И счет этот должен быть не мал, ох как не мал…

Главное — валюта. Доллары, марки, франки, кроны. За них можно купить все. И всех. На тот случай, если не подвернется заветная мечта любой проститутки — богатенький женишок. Да только редкость они — богатые и глупые. У всех семьи, дело, а здесь они — погулять, развеяться… Но — бывает. Правда, иное знакомство тут нужно — не через бандершу; театры, разговоры, ухаживания, прочие ритуальные фигли-мигли… Длинный и часто бесперспективный путь. Сплошная трата времени. А значит, денег.

Был вот Фридман… Ну, не оттуда, не фирма, а чем, собственно, хуже? Даже лучше, что свой. Никаких проблем с языком, жизненные задачи и цели ясны, денег уйма… Сколько же она времени на него извела, сколько лапши навешала, сколько ролей сыграла… А итог? Полный провал. И ведь унизил он ее, страшно унизил, сволочь, хоть и швырнул стольник «гринов», а после с такой рожей, будто в сортир сходил, дверью хлопнул… А она и не шелохнулась даже. Оцепенение нашло, безысходность… А в мозгу равнодушно билась мыслишка: ну и что? Всего полчаса, а та же сотня… А сейчас как вспомнит те минуты — от злобы дрожит. Убила бы его, гада, на куски бы порезала…

Решила уснуть — голова болела, сильно мутило от выпитого накануне, но тут позвонил Мишка, братец. Попросил срочно приехать.

— Сам приезжай, — сказала она. — Дела у меня, звонка жду.

— Нет, ты, — принялся торговаться ближайший родственник, а торговаться он умел как никто. — Не приедешь — пожалеешь. Дело есть — все свои позабудешь!

Она проглотила аспирин, запив его минералкой — тусклой, выдохшейся, из незакупоренной бутылки, оставшейся после вчерашней ночи на заляпанном пятнами журнальном столике.

Морщась от недосыпания, противного привкуса во рту от перегара, таблеток и минералки, принялась наспех одеваться.

Мишка был сосредоточенно-мрачен. Усадил ее в кресло, выдернул из сети шнур звякнувшего телефона, чего не позволял себе никогда, и сказал:

— Вот, сеструха, есть тут хорошее, понимаешь, дело! С Фридманом контакты остались?

— Никаких, — отрезала она.

— М-да, — наклонил голову братец. — Разругались, расклеились… Но по делу-то ему позвонить можешь?

— Чего ты крутишь?! — выдохнула она со злостью. Голова разламывалась, глаза резало, а бодренький Миша своими подходцами к разговору раздражал неимоверно.

— Женишок твой бывший, — продолжал Михаил, — состояние свое вбухал в какие-то фантастические брюлики. Сообщили мне про то компетентные люди. Так вот, давай думать, как брюлики эти у Валеры отнять. Хватит их нам с тобой на всю жизнь.

— Это и есть твое хорошее дело? — произнесла она с презрением. — Да ты с ума сошел… Даже если бы я расписалась с ним, стала бы любимой законной женой, хрен бы мне какие бриллианты и мельком показали…

— А ты думай, думай, — настаивал братец. — Если хочешь закрыть все материальные проблемы своего существования в этом мире. Имею в виду проблемы финансовые… Можешь выдернуть его на свидание?… Но — чтобы без свидетелей и охраны.

— Дурак ты… — сказала она беззлобно. — Ничего он не скажет, ни под какой пыткой. Все равно уйти живым не дадут, какой смысл? Отпустить его — самоубийство, он же понимает…

— Правильно. Но есть сильные медикаменты и сильные специалисты, их я тебе обещаю.

— Не мое, — покачала Марина головой. — Ну… не мое…

— Ага, — поддакнул братец. — Твое — это жизнью рисковать каждый день, всякую мразь ублажать. Это легче, конечно…

— Все?… — Она поднялась с кресла.

— Все, — сухо отозвался Михаил. — И вот еще тебе напоследок: реализацию камней в твердой валюте я обеспечиваю.

Так что если крупно в жизни сыграть хочешь — единственный, наверное, для тебя шанс. И поторопись. Все решают буквально часы.