Будущее банкинга. Мировые тенденции и новые технологии в отрасли

Некоторые подвижки в правильном направлении уже намечались — законодательные изменения вынудили банки упростить международные платежи. Директива Евросоюза 2560/2001 устранила надбавку за денежный перевод за рубеж в рамках Европы, а также стандартизировала платежи путем введения обязательного использования кодов IBANmBIC. Стандартизация коснулась и платежной инфраструктуры с учетом имеющихся и разрабатываемых позиций, таких как SWIFT-Net и TWIST. Кроме того, отраслевые организации вроде Европейского совета по платежным системам (ЕРС) активно продвигают проект единой европейской платежной системы (SEPA), а Американская ассоциация электронных платежей (NACHA) в США прилагает значительные усилия, направленные на стандартизацию автоматизированных клиринговых палат [АСН) на международном уровне через Международный совет [СВС).

Банки тоже признают неэффективность своей инфраструктуры и проявляют предприимчивость, пытаясь справиться с проблемой. Наличные деньги и пластиковые карты всегда были раздельными продуктовыми линиями в корпоративной расчетно-клиринговой системе, точно так же как электронная и бумажная обработки платежей. В результате вокруг данных функций сформировались обособленные системы со своими знаниями, опытом и навыками. Эти унаследованные системы, еще сильнее запутанные многочисленными слияниями и поглощениями, превратились в такой платежный «клубок», который сами банки уже не в состоянии распутать. В итоге многие финансовые институты создали единую продуктовую линию в расчетной сфере, чтобы внедрить сквозную обработку данных для всех платежных операций — от управления наличными денежными средствами до международных расчетов.

* Ответ отрасли на первый вызов госпожи Миллер — поиск решения по упрощению платежей для клиентов банка — уже в процессе разработки, так что давайте обратимся ко второму вопросу.

«Как мы можем помочь клиентам повысить эффективность и производительность, если наши собственные бэк-офисы фрагментиро-ваны, устарели, не способны к взаимодействию с другими системами и обходятся слишком дорого?»

В своей речи госпожа Миллер привела несколько примеров недостаточно активного стремления к упрощению банковских операций, упомянув введение в США закона Check 21, который требует от банков сохранять две копии чека: обычную и чек-заменитель или цифровую копию первоначального бумажного чека [IRD).

Неудовлетворительная стандартизация и неспособность к взаимодействию — это проблема, но справиться с ней самостоятельно одному банку не под силу. Как в свое время отметил генеральный директор SWIFT, решить данную проблему можно только «сверху». Иными словами, ведущим мировым банкам необходимо собраться вместе, выработать и принять новые стандарты — заключить отраслевое соглашение по трансформации платежного бизнеса.

Здесь речь идет не о внутрикорпоративных структурах, а о задаче гораздо более высокого уровня. Для ее решения придется обратиться к отраслевым ассоциациям и комитетам, таким как: Европейский совет по платежным системам [ЕРС], Консорциум по технологиям финансового сервиса [FSTC] и Секретариат по технологиям банковской отрасли {BITS), а также к их американским собратьям: Депозитарной трастовой и клиринговой корпорации (DTCC) и сети Федеральной резервной системы [Fedwire]. Только при таком подходе в сотрудничестве с системой SWIFT можно действительно обеспечить полноценную стандартизацию платежной структуры и ее способность к взаимодействию.

Невзирая на отдельные признаки подобных инициатив на уровне всей отрасли, особого прогресса здесь пока не заметно. Даже если количество таких начинаний будет расти, финансовым институтам все равно придется обновлять существующие технологии и операции. Другими словами, потребуется коренная трансформация базовых систем, и именно это сильнее всего страшит большинство институтов, особенно крупных.

Тем не менее только после обновления своих организаций все игроки отрасли смогут работать сообща и эффективно применять стандарты и инфраструктуры. В данной проблеме так же трудно отделить причину от следствия, как и сказать, что появилось раньше — курица или яйцо. Следует ли нам трансформировать внутренние инфраструктуры, когда стандарты еще не готовы, или лучше подождать до полного их координирования и только затем обновлять системы? Загвоздка в том, что достичь согласия по поводу стандартов невозможно, потому что нет систем, которые позволили бы их принять.

Это возвращает нас к речи госпожи Хейди Миллер. Потребуются совместные усилия нескольких ведущих банков и системы SWIFT, чтобы «протолкнуть» решение и создать функционально совместимые общеотраслевые стандарты. Единственный пример движения в данном направлении — недавняя программа концентрации SWIFT, смысл которой заключается в том, что крупные финансовые институты должны помочь более мелким участникам освоиться в сети SWIFTNet. Но это лишь один пример того, как отрасль может объединить свои усилия с целью повышения эффективности и производительности, а таковых должно быть много.

Озвучим третий вызов госпожи Миллер: «Если мы действительно стремимся стать лидерами в отрасли платежных услуг и ценных бумаг, то почему такое большое количество инноваций в этом бизнесе исходит не от банков, а от организаций из совершенно иных отраслей?»

Здесь госпожа Миллер напомнила о роли таких компаний, как PayPal, CheckFree, First Data и BTRadianz, в области финансовых инноваций. Затем она отметила, что финансовая отрасль в целом не отличилась новыми разработками, а в основе немногочисленных примеров — Equilend, CLS, TARGET я SEPA — лежали законодательные изменения или стремление снизить затраты.

После длительной и напряженной умственной работы мы так и не увидели инноваций в сфере оптовых платежей. Проекты SWIFT по сокращению издержек, оптимизации потоков информационного обмена и повышению квалификации директоров по ИТ можно считать инициативами, но нельзя назвать инновациями. Недавним примером инновации SWIFT является программа корпоративного доступа SCORE, о которой мы поговорим чуть позже. Бесконтактные, беспроводные, мобильные платежи и т. д. — все это инновации, но они находятся в процессе разработки уже не один год. Конечно, изменения происходят, однако во многих случаях они вызваны либо законодательными потрясениями, либо инициированы самими клиентами, но не являются продуктом творчества финансовой отрасли.

Однако на то, как ни странно, имеется своя причина. Во-первых, банки и существуют для того, чтобы обеспечивать безопасное управление деньгами клиента и избегать рисков. Зачем им инновации, которые всегда подразумевают риск? Во-вторых, финансовой отрасли приходится разбираться с требованиями закона Сарбейнса - Оксли, стандарта МФСО-39 [IAS39), Базельского соглашения II, европейского Плана действий в сфере финансовых услуг и бесчисленного множества прочих законодательных новшеств. Таким образом, банки могут честно сказать, что они бы с радостью занялись инновациями, будь у них для этого время и деньги, но — только после того как справятся с бременем законодательных требований.

Итак, отрасль пасует перед этим вызовом, но по уважительной причине.

Перейдем к последнему вопросу, заданному госпожой Миллер: «Если мы можем послать защищенное сообщение любой компании через Интернет, то почему должны платить системе SWIFT, чтобы она это сделала за нас?»

Госпожа Миллер явно застала врасплох представителей системы SWIFT, когда погрозила им пальцем и спросила: «Что вы сделали для меня за последнее время?» В сущности, ее больше волновало будущее, чем прошлое. Да, SWIFT заменил телексный аппарат своими каналами Х25, но как быть с тем фактом, что мы живем в эпоху бесплатного обмена сообщениями через Интернет?

В ответ представители SWIFT указали на защищенную /Р-сеть SIPN как ценную услугу, хотя можно возразить, что потребность в SIPN обусловлена исключительно ненадежностью и небезопасностью Интернета. SWIFT также может ответить, что помимо SIPN система предоставляет такие ценные и полезные службы в рамках сети SWIFTNet, как InterAct, FileAct, Browse и FIN, сервис и техническую поддержку, и, разумеется, безопасность, интерфейсы, возможность архивации и защиту от непризнания участия в передаче или приеме сообщения. Все вышеперечисленное замечательно, но другие игроки, например Omgeo, BTRadianz, GL TRADE, тоже предлагают некоторые из названных услуг.

И именно здесь перед системой SWIFT возникает настоящая проблема: как она представляет себе будущее до конца десятилетия и далее? Какую роль она будет выполнять — стандарта передачи сообщений, отраслевой инфраструктуры и поставщика технологий? Следует ли ограничиться чем-то одним из вышеперечисленного?

Проблема очень серьезная, и система SWIFT изо всех сил пытается выработать достойное ценностное предложение. То же самое искали игроки отрасли в ее стратегии развития до 2010 года. Данная стратегия была сформулирована в обновленном заявлении о миссии, согласно которому организация к 2010 году собирается стать «передовой инфраструктурой по управлению трансакциями» мировой индустрии финансовых услуг. Отметим, что акцент делается на трансакциях, а не на платежах или передаче сообщений — главной сфере деятельности SWIFT в прошлом, — и это серьезный сдвиг в позиционировании системы.

SWIFT выработала настоящую стратегию к концу 2005 года и представила ее на форуме SIBOS в 2006 году. Политика SWIFT2010 направлена на увеличение количества корпоративных пользователей, обслуживание рынка деривативов и захват доли китайского, индийского и других развивающихся рынков. Насколько эффективна такая стратегия и дает ли она ответы на вопросы, поставленные госпожой Миллер?

Стратегия SWIFT2010

В; отличие от предыдущих, новая программа нацелена на расширение организации за пределы банковской сферы и вступление на территорию корпоративного сообщества. Это в корне отличается от прежних версий, в центре внимания которых находились операционные изменения с целью охвата торговли ценными бумагами [SWIFT2001), а затем реконструкция сети в соответствии с требованиями XXI века посредством внедрения SWIFTNet [SWIFT2006]. Сутью SWIFT2010 является рост бизнеса.

Намечены четыре ключевых направления роста:

•* 1. на территории Европы за счет участия и помощи в разработке стандартов для проекта единой европейской платежной системы [SEPA) и Джиованнини;

2. в корпоративном сообществе путем включения 500 из 2 тыс. крупнейших мировых корпораций в качестве корпоративных участников сети к 2010 году;

3. проникновение на рынок производных финансовых инструментов и капитала за счет передачи сообщений на языке FpML в сети;

4. расширение присутствия в странах БРИК (Бразилии, России, Индии и Китае), в африканской и других развивающихся рыночных экономиках.

Поставленные агрессивные цели могут отвлечь систему от ее основного вида деятельности — корреспондентского банкинга — и привести к охвату всех элементов информационного обмена в процессе автоматизации цепочки поставок. В этой версии SWIFT XXI века представляет собой трансакционную сеть, которая дает возможность совершать любые операции — от купли-продажи товаров крупными корпорациями до инвестиций и торговли всевозможными финансовыми инструментами на инвестиционных рынках.

На бумаге все выглядит очень гладко и красиво, а вот на практике неизбежны трения между основным сообществом, которое обладает правом голоса при принятии решений о направлении развития компании, и новыми группами участников — от финансово-брокерской компании Merrill Lynch и банка Goldman Sachs до автомобильной корпорации General Motors и нефтяного концерна Exxon. Кроме того, количество заинтересованных сторон будет только увеличиваться по мере , присоединения китайского China Construction Bank, индийского Bank ofBaroda, российского «Альфа-Банка» и других игроков из стран БРИК и развивающихся экономик.

На данном этапе возникает один очень важный вопрос, вызывающий обеспокоенность по поводу данной экспансии: какими будут структура и принципы корпоративного управления SWIFT через 10 лет?

Вопрос возник потому, что сегодня в составе совета директоров SWIFT присутствуют несколько игроков высшей лиги, но организации не хватает глобального охвата, к которому она активно стремится, и в особенности это касается американских банкиров — таких как Чак Принс, президент банка CitiGroup, и Джейми Даймон, президент банка JPMorgan Chase. Кроме того, SWIFT делает сильный акцент на франчайзинге своей деятельности на территории стран БРИК, но в настоящее время не имеет базы в названных странах, а их банки почти не представлены в совете директоров. Наконец, консорциум желает видеть в составе совета директоров транснациональные корпорации, что подразумевает участие последних в процессе принятия решений. Представьте себе совет директоров, в состав которого войдут еще американцы, бразильцы, русские, китайцы, индийцы и некоторые генеральные директора корпораций, такие как Майкл Делл, Ричард Брэн-сон и Донателла Версаче. Интересно будет на это посмотреть.

Что означает все вышесказанное для сегодняшнего банковского сообщества? В общем-то, немногое. Если что и изменится, то только к лучшему. Хорошей новостью можно считать то, что будет представлен более широкий круг мировых банков и их ключевые клиенты.

Тем не менее встают и некоторые другие вопросы. Например, в рамках стратегии SWIFT на период до 2010 года организация планирует укорениться на рынках капитала за счет передачи сообщений на языке FpML через сеть SWIFTNet. В этом нет ничего плохого, но что же случилось с ISO 20022 — стандартом, который находился в процессе совместной разработки и предназначался для унификации стандарта FFK (от компании FIX Protocol Ltd [FPL)) для обработки предторговых операций и стандартов SWIFT для обработки постторговых операций? Хотя SWIFT и не против совместной работы с FPL, желание FPL сотрудничать с системой SWIFT остается под вопросом, и до разрешения данной проблемы она так и будет потенциальным препятствием для проникновения SWIFT на рынок производных финансовых инструментов.

Кроме того, если организация распространит свое влияние на новые географические регионы (страны БРИК), новых клиентов (корпорации) и новые продукты (производные финансовые инструменты), то не окажется ли такой размах слишком широким? Некоторые подвергнут сомнению широту амбиций SWIFT, особенно учитывая недостаточную глубину проникновения в некоторые из обозначенных сфер (например, рынки капитала). Однако SWIFT, не задумываясь, ответит на подобную критику, что это — всего лишь вопрос инвестиций. Поскольку SWIFT является компанией на взаимных началах, которая находится в собственности ее членов, ее совет директоров хочет слышать о прибыли в самую последнюю очередь. Следовательно, организация будет инвестировать большие средства в наем высококвалифицированных специалистов по рынкам капитала.

Новый стратегический план действительно нацелен на расширение и углубление системы SWIFT с вовлечением разнородной массы игроков, что приведет к невиданному ранее масштабу деятельности организации и сообщества. Следовательно, в отличие от предыдущих стратегий, сейчас главной проблемой для системы SWIFT является искусство продавать, то есть умение заинтересовать потенциальных клиентов. Как продать SWIFT компаниям типа Merrill Lynch и Goldman Sachs, а также всем прочим компаниям, сочетающим брокерские и дилерские функции, инвестиционным менеджерам, управляющим активами и хеджевыми фондами, и т. д.? Как продать SWIFT китайскому Huaxia Bank или индийскому Canara Bank, которым может показаться, что это какой-то странный европейский интернет-провайдер? А как преподнести SWIFT компаниям Coca-Cola и Nokia, знающим о банковской расчетно-клиринговой системе приблизительно столько же, сколько SWIFT знает об изготовлении газированных напитков или мобильных телефонов?

Задача нешуточная, но все же вполне разрешимая. Организации SWIFT придется выйти на улицы. В конце концов, люди покупают товары у людей, и поэтому, чтобы торговать, нужны продавцы. Следовательно, SWIFT будет нанимать опытных профессионалов-брокеров с Уолл-стрит и из Сити, способных продать все что угодно компаниям типа Merrill Lynch и Goldman Sachs, влиятельных коренных индийцев, которые смогут представить организацию должным образом специалистам, принимающим решения в платежной сфере в Бомбее, Ченнаи и'Дели, а также корпоративных финансистов из высшей лиги, которые умеют разговаривать с Ричардом Брэнсоном, Майклом Деллом и Донателлой Версаче на их языке.

Остается нерешенным только один вопрос: если к управлению системой SWIFT окажутся причастны все заинтересованные стороны финансовой сферы — корпорации, банки, инвестиционные менеджеры и т. д., — то какую роль будут играть правительства различных стран? Это вопрос чрезвычайной важности, если судить по буре гнева, захлестнувшей финансовое сообщество после того, как газета New York Times обнаружила, что организация SWIFT оказывала содействие американскому правительству, предоставив доступ к конфиденциальным сообщениям с целью выявления деятельности, которая могла иметь отношение к мировому терроризму после 11 сентября. Волна негодования объясняется тем, что сообщения в системе SWIFT не предназначены для посторонних глаз. Кроме того, SWIFT является не американской компанией, а мировым сообществом, и то обстоятельство, что члены организации не были даже поставлены в известность, существенно осложнило ситуацию.

В ответ организация SWIFT заявила, что речь шла о даче показаний в суде в качестве свидетеля, и ей пришлось подчиниться тем требованиям американского правительства, которые касались раскрытия информации, переданной через американский офис и представляющей интерес для американских спецслужб. С такими же требованиями столкнулись многие другие банки, и у них тоже не было иного выхода.

Проблема в том, что сеть SWIFT задумана как полностью защищенная и недосягаемая система, которая к тому же является всемирной, а не американской. Если уж на то пошло, то у нее европейские корни. Данный факт и послужил причиной голосования в Европарламенте в феврале 2007 года, в результате которого была принята резолюция, усложняющая процедуру хранения важной информации европейскими фирмами в США. Это был прямой ответ законодателей, направленный против программы Государственного казначейства США. После того как американское правительство получило доступ к сообщениям системы SWIFT под предлогом борьбы с терроризмом, организация может забыть про инвестиции в персонал. Теперь ее главная задача на ближайшие несколько лет — не попадать в поле зрения спецслужб. Стоит только правительству какой-нибудь страны мира однажды наложить руку на информационный поток SWIFT в целях борьбы с отмыванием денег, шпионажем или любой другой криминальной деятельностью, как роль организации окажется под большим вопросом. Из надежной и заслуживающей доверия службы обмена финансовой информацией она превратится просто в еще одну сеть.

Невзирая на все эти вопросы, система SWIFT ранее уже пыталась найти решения главных проблем современности: развития Интернета, угрозы терроризма, последствий 11 сентября, требований банков-корреспондентов и корпоративных клиентов... Продолжать можно долго. Ответом всегда неизменно служил сам характер открытой коммуникации SWIFT, ее всесторонняя стратегия и активный диалог, сеть с технической поддержкой и сообщество взаимопомощи.

Поэтому главный акцент политики SWIFT на период до 2010 года делается на персонале. SWIFT нуждается в большом количестве представителей на мировых рынках капитала, в развивающихся экономиках и в финансовых отделах корпораций. Ей необходимы лидеры, которые снесут преграды на пути к новым рынкам и новым пользователям. Поэтому в центре стратегии SWIFT— наем высококвалифицированных специалистов, и, чтобы привлечь их, организация будет вкладывать большие средства. Поэтому рекомендую всем освежить свои резюме.

Кто знает, возможно, завтра мы будем работать на SWIFT?..

^{Глава 18}

Будущее европейских платежей

XXI век оказался революционным периодом для европейских рынков финансовых услуг. К концу первого десятилетия всеобщее внимание приковано к законодательной повестке дня Комиссии Евросоюза — после принятия Директивы о рынках финансовых инструментов [MiFID) и Директивы о платежных услугах [PSD). Последняя принесла особенно заметные изменения в связи с внедрением европейскими банками единой европейской платежной системы [SEPA), отказом от национальных автоматизированных клиринговых палат [АСЩ и их заменой на общеевропейские автоматизированные клиринговые палаты [PEACH). Учитывая тот факт, что на территории Евросоюза ежегодно совершается более 230 млрд платежных трансакций на общую сумму более € 50 трлн, произошедшие изменения действительно очень важны. Какова их цель?

Зачем внедрять изменения в принудительном порядке?

В 1999 году, после длительного периода созревания, евро появился на рынках под радостные возгласы европейцев, в 2002 году «на ура» был введен в обращение как валюта, а сегодня порождает довольно крупный взрыв на европейских финансовых рынках. На всем протяжении этого процесса банки проявляли быструю реакцию, но не выказывали никакой инициативы по отношению к изменениям, обусловленным созданием Европейского валютного союза, особенно когда дело касалось интеграции инфраструктур на территории еврозоны. В итоге Комиссии Евросоюза пришлось в принудительном порядке внедрять изменения на европейских финансовых рынках.

Еще во время первых дискуссий по поводу евро все ожидали резких перемен в европейском бизнесе. Основанием для подобных прогнозов послужило намерение стран Евросоюза реализовать экономическую реформу и превратить Европу в «самую конкурентоспособную экономику мира».

С этой целью европейские политики в 1992 году подписали Маастрихтский договор об образовании Европейского экономического и валютного союза (EMU).

После 1992 года было много дебатов, дискуссий, споров и даже перестановок европейских политических лидеров, однако движение в сторону EMU продолжается — медленно, но уверенно. Главный мотив для образования валютного союза — создание европейской экономики, способной конкурировать на равных с США и другими мировыми экономиками. Тем не менее этот план постоянно сотрясается от критики со стороны групп различных политических и коммерческих интересов, которые хотят видеть вместо экономического и валютного союза либо федеративную Европу в одной крайности, либо изолированную — в другой.

Вот почему в нашей дискуссии финансовым рынкам Европы отведена столь важная роль в поддержке или блокировке Евросоюза. Получая пинки со всех сторон, подобно мячику в политическом футболе, европейские финансовые рынки находятся в самом сердце экономического и валютного союза: ведь именно они обеспечивают капилляры и артерии, необходимые для свободного торгового потока без тромбов и блокад по всей территории Европы. Поэтому европейские политические лидеры уделяют столь пристальное внимание изменениям в финансовой сфере.

Первым результатом интереса политиков к сфере финансовых услуг стал набор директив, заложивших основу для введения в обращение валюты евро в 1999 году. Они оказались полезными в определенной степени, но имели существенные изъяны. Поэтому в 2000 году европейские политические лидеры собрались снова и подписали Лиссабонское соглашение. Оно ознаменовало начало второго этапа изменений, краеугольным камнем которого стало стремление создать единый, интегрированный и свободный европейский финансовый рынок с помощью Плана действий в сфере финансовых услуг [FSAP].

Данный план действий включает ряд директив, большая часть которых уже была внедрена странами-участницами Евросоюза. Среди них — директивы о сбережениях, директивы о риске и капитале, директивы о мошенничестве и отмывании денег, директивы о страховании и пенсионных фондах, директивы о платежеспособности, директивы о слияниях и поглощениях и т. д.

Назовите любую сферу финансовых услуг, и для нее найдется своя директива.

Как уже упоминалось, многие из этих директив уже нашли свое отражение в национальных законах стран Евросоюза, хотя две из них вызвали весьма бурные дискуссии, потому что потребовали глобальных изменений на европейских финансовых рынках. Имеется в виду Директива о платежных услугах на внутреннем рынке (или просто Директива о платежных услугах [PSD]) и Директива о рынках финансовых инструментов [MiFID]. Первая нацелена на создание единой европейской платежной зоны к 2010 году, а вторая — на формирование единого европейского рынка капитала, и о ней мы подробнее поговорим в главе 20. А настоящая глава посвящена Директиве о платежных услугах и ее значению для европейских поставщиков платежных услуг

Директива о платежных услугах (PSD)

Когда евро впервые был запущен в обращение в 1999 году, удивительнее всего было отсутствие значительных изменений в европейском банковском сообществе, направленных на гармонизацию платежных процессов в порядке подготовки к введению новой валюты. Большинство банков подготовились к осуществлению валютных операций, но не интегрировали свои платежные инфраструктуры по всей территории Евросоюза.

Недостаточная интеграция стала главным барьером для создания единой платежной структуры, и поэтому, памятуя о том, что речь идет о важнейшем факторе будущей конкурентоспособности Европы на мировой экономической арене, вполне естественно, что правительства стран еврозоны были всецело за формирование законодательной базы для реализации задуманного.

В результате Комиссия Евросоюза разработала множество правил и нормативных актов с целью реструктуризации процесса совершения платежей на территории Европы и создания «единой платежной зоны, в рамках которой граждане и предприятия смогут совершать трансграничные платежи в пределах Евросоюза так же легко, безопасно и эффективно, как и в пределах своей страны, причем с аналогичными затратами». Такова цель единой европейской платежной системы [SEPA] и Директивы о платежных услугах [PSD).

Начало процессу было положено с разработкой Директивы Евросоюза 2560/2001. Она была опубликована в 2001 году, на июль 2002-го пришлось внедрение ее положений, касающихся снятия денежных средств и совершения платежей посредством карт, а в июле 2003 года были внедрены положения, затрагивающие денежные переводы. Суть данной директивы заключается в том, что по всем электронным трансакциям на сумму до€12500в пределах еврозоны комиссионные должны взиматься в размере, эквивалентном плате за внутренние трансакции на территории страны. В январе 2006 года первоначальная планка была повышена до € 50 тыс.

Директива Евросоюза 2560/2001 содержала также ряд других условий, направленных на гармонизацию и стандартизацию международных платежей. Например, все денежные переводы должны быть деноминированы в евро и содержать коды IBAN и BIC.

Это может показаться пустяком, но некоторым европейским банкам придется пережить значительную трансформацию.

Во-первых, они теряют доход от международных денежных переводов и снятия денежных средств. Например, до принятия Директивы 2560/2001 банковский клиент, желающий снять где-либо в Евросоюзе в банкомате € 100 за пределами своей европейской страны, в 2001 году заплатил бы в среднем € 4. В общем и целом эти комиссионные позволяли банкам неплохо зарабатывать, причем без особых инвестиций. После изменений в законодательстве банки не смогут получать существенную прибыль за подобные международные операции по снятию наличных.

Во-вторых, давно назрела настоятельная потребность в создании новых инфраструктур и клиринговых систем. В конце концов, автоматизированные клиринговые палаты (АСН) и системы валовых расчетов в режиме реального времени [RTGS) национальных центробанков не могут функционировать как национальные системы на территории всех европейских стран — эффективно и с затратами, позволяющими осуществлять трансакции с нулевой маржой в условиях нового режима ценообразования.

В результате банки собрались в 2002 году и образовали Европейский совет по платежным системам [ЕРС) для надзора за запуском единой европейской платежной системы [SEPA). С этого момента ЕРС сконцентрировал свои усилия на создании общеевропейской автоматизированной клиринговой палаты [PEACH) и общеевропейской системы прямого дебета [PEDD). Внедрение этих клиринговых систем к 2008 году должно прежде всего обеспечить возможность функционирования структур с минимальными или нулевыми тарифами на всей территории еврозоны¹.

Как продвигается процесс?

После одобрения Комиссией Евросоюза в марте 2000 года Плана действий в сфере финансовых услуг [FSAP) большая часть директив была принята странами Евросоюза. И это впечатляющий прогресс, если учесть, насколько сложная и серьезная программа реализуется в таком большом количестве стран: 15 первоначальных стран-членов Евросоюза плюс 10 стран, присоединившихся в 2004 году, а также Болгария и Румыния. Помимо этого, Турция, Македония, Албания и многие другие страны тоже стремятся войти в состав Евросоюза. Однако «принять на уровне страны» и «внедрить на уровне банков» — это совершенно разные вещи.

Европейским банкам FSAP доставляет немало хлопот. К примеру, банки вынуждены подчиняться новым правилам осуществления платежей (Директива 2560/2001, единая европейская платежная система [SEPA] и Директива о платежных услугах), новым правилам бухучета (МСФО), новым правилам торговли ценными бумагами {MiFID) и новым требованиям достаточности капитала (Базельское соглашение II). Добавьте к этому прочие законодательные требования (например, европейские банки, прошедшие листинг на американских биржах, обязаны обеспечить соблюдение закона Сарбейнса - Оксли), и вы поймете, почему все это нагромождение нововведений выводит из равновесия некоторых банкиров.

Каким был ответ европейских банков?

Как уже отмечалось, законодательное регулирование в связи с введением новой валюты евро сильнее всего повлияло на банковские комиссионные за международные платежи. Согласно принятой в 2001 году Директиве Евросоюза 2560/2001, теперь за трансграничное снятие наличных денег через банкоматы и денежные переводы на сумму до € 50 тыс. в пределах всей еврозоны взимается такая же плата, как за аналогичные операции внутри страны.

Перекрытие некогда богатой жилы, обеспечивавшей ранее неплохие поступления комиссионных за международные платежи, — существенная утрата для банков. По данным исследования банка ABNAMRO, проведенного совместно с ассоциацией EFMA и компанией Cap Gemini, после полного внедрения Директивы о платежных услугах банковские доходы от международных платежных операций сократятся приблизительно на € 29 млрд в год. Вместе с тем адаптация систем и приведение их в соответствие с новым законодательством тоже потребуют немалых затрат. По моим оценкам, за период с 2006 по 2010 год банкам придется сделать дополнительные капиталовложения на сумму около € 10 млрд, чтобы заменить традиционные клиринговые системы новой общеевропейской инфраструктурой. Тем не менее соответствующие изменения уже находятся в процессе реализации и дают возможность банкам продолжать свою деятельность с благословения Комиссии Евросоюза. Как же им удалось справиться с такой крупной программой перемен?

Настоящим началом глобальных изменений можно считать встречу ключевых игроков европейского финансового рынка в Брюсселе в марте 2002 года, на которой присутствовали ведущие специалисты 42 европейских банков, трех ассоциаций кредитного сектора — Европейской ассоциации кооперативных банков [ЕАСВ], Ассоциации европейских сберегательных банков [ESBG), Европейской банковской федерации [FBE] — и Европейской банковской ассоциации [ЕВА]. В качестве важнейших достижений состоявшейся встречи следует назвать два момента:

• по ее окончании игроки финансовых рынков пришли к согласию по вопросу плана создания единой европейской платежной системы [SEPA), благодаря которой «к 2010 году все платежи в еврозоне будут приравнены к внутренним платежам»;

• был учрежден Европейский совет по платежным системам [ЕРС), в задачи которого входит общее руководство внедрением единой европейской платежной системы (SEPA).

Реализация принятого плана потребует внесения множества корректив в процесс осуществления мелких трансграничных платежей. Во-первых, необходимо стандартизировать нумерацию банковских счетов с использованием кодов IBAN и BIC. Кроме того, внедряется общеевропейская схема прямого дебета (PEDD), а национальные клиринговые палаты заменяются общеевропейскими автоматизированными клиринговыми палатами {PEACH). Первоначально планировалось создать одну единую общеевропейскую палату в рамках системы Европейской банковской ассоциации STEP2, но после долгих дискуссий было решено оставить несколько палат, среди которых, скорее всего, будут британская Voca (бывшая BACS), голландская Equens (бывшая Interpay) и французская STET (бывшая SIT]. Что касается других изменений, то существуют процедуры, указания, схемы и инструкции для каждой из четырех ключевых областей, подпадающих под влияние системы SEPA: денежные переводы [PEACH], прямой дебет [PEDD], пластиковые карты (кредитные и дебетовые] и наличные деньги (операции с наличностью и управление денежными средствами).

STEP2: общеевропейская автоматизированная клиринговая палата (PEACH)

После официального объявления о единой европейской платежной системе (SEPA] Европейская банковская ассоциация [ЕВА] приступила к разработке автоматизированной клиринговой палаты нового поколения — PEACH, — которая должна обеспечить простую обработку международных операций с евро. Палата получила название STEP2, что означает вторую версию системы STEP (сквозной обработки операций с евро), которая в 1999 году послужила основой технической поддержки ввода в обращение евро.

Запуск STEP2 пришелся на апрель 2003 года, техническим партнером выступала итальянская SIA, а партнером по информационному обмену — SWIFT, при этом использовались новейшие технологии и стандарты XML. Ожидается, что STEP2 вытеснит национальные автоматизированные клиринговые палаты, и небезосновательно. Система действительно медленно, но верно набирает обороты:

• если в 2005 году она обрабатывала 145 тыс. трансакций в день, то уже в начале 2007-го — почти 400 тыс. (в среднем);

по состоянию на январь 2007 года система STEP2 насчитывала более 107 прямых участников и 1 600 непрямых (то есть банков, которые известны системе, но отправляют и получают платежные сообщения через прямого участника) по сравнению с 87 прямыми и 1 350 непрямыми участниками двумя годами ранее.

Это похвальные достижения, но путь предстоит еще очень и очень длинный. Самая большая проблема заключается в том, что Европейская банковская ассоциация может запускать сколько угодно проектов на основе новых технологий, но большинство банков все еще сражаются со своими собственными частными клиринговыми палатами. На начало 2007 года на территории Европы функционировали и обрабатывали операции с евро более 30 национальных и местных автоматизированных клиринговых палат, и любому игроку общеевропейского масштаба придется искать способы взаимодействия с ними.

Существуют также и другие, более крупные процессинговые инфраструктуры автоматизированного клиринга, которые играют более весомую роль, чем STEP2. Например, британская Voca ежедневно обрабатывает около 20 млн трансакций, и порой эта цифра достигает 100 млн, что не идет ни в какое сравнение с 320 тыс. трансакций, обрабатываемых в среднем ежедневно системой STEP2.

Адская смесь вскипает

Нам придется считаться и с рядом других важных инициатив, имеющих отношение к евро.

Платежная система TARGET2 объединяет инфраструктуры по совершению крупных платежей и находится в совместном ведении Европейского центрального банка и национальных центральных банков. S\VIFT внедряет изменения через свою сеть SWIFTNet, а также путем участия в комитете Джиованнини с целью создания общего расчетно-клирингового протокола. Добавьте к этому быстрый темп изменений в сфере розничных платежей — электронное выставление и оплата счетов и счетов-фактур [ЕБРР и EIPP), микроплатежи, электронные кошельки, бесконтактные платежи. Затем примите во внимание массу других органов стандартизации, оказывающих влияние на рынок, и вы получите большой клубок из систем и стандартов, который нужно срочно распутывать, чтобы добиться реализации планов Комиссии Евросоюза. Помните, цель заключается в создании «единой платежной зоны, в рамках которой граждане и предприятия смогут совершать трансграничные платежи так же легко, безопасно и эффективно, как и в пределах своей страны, причем с аналогичными затратами».

Чтобы достичь данной цели, европейским банкирам нужна ясность. А ясность возможна только тогда, когда кто-нибудь распутает клубок из систем и стандартов. Он включает:

• устаревшие инфраструктуры, обслуживание которых обходится в миллиарды долларов (банки тратят около $ 14 млрд в год на платежные технологии);

• правительства и центральные банки, инвестирующие средства во внутренние платежные инфраструктуры в ущерб общеевропейским целям;

• новые технологии, которые быстро появляются и тут же вытесняют имеющиеся операции и инфраструктуры;

• целый спектр органов стандартизации, которые хотят сами разрабатывать стандарты, чтобы обезопасить свое собственное будущее;

• игроки глобального масштаба, способные создать собственную структуру за счет более мелких игроков, которые не в состоянии поспевать за ними.

Если не распутать образовавшийся клубок, то большинство банков окажутся между молотом и наковальней, а небольшие банки смогут осуществлять международные платежи только посредством аутсорсинга. Резкое снижение рентабельности и потеря прибыли от международных операций с евро вкупе с необходимостью инвестировать немалые средства в новые инфраструктуры и системы ведут к такому же выводу.

Наиболее вероятными поставщиками-аутсорсерами станут игроки глобального масштаба — Citibank, HSBC, JPMorgan, Deutsche Bank, — которым хватит широты размаха и глубины карманов, чтобы справиться с этой принудительной программой перемен на территории еврозоны.

Хорошо, что «...другого Плана действий (в сфере финансовых услуг) не будет», — пообещал нам в декабре 2004 года Чарли Маккриви, Комиссар Евросоюза по внутреннему рынку и услугам. Возможно, он сделал это заявление в связи с вопросами, возникшими при продвижении повестки дня с Директивой о рынках финансовых инструментов {MiFID) (которой посвящена глава 20) и Директивой о платежных услугах [PSD].

Достоинства и недостатки Директивы о платежных услугах

Первый проект Директивы о платежных услугах был выпущен в декабре 2005 года, а к январю 2008-го, когда внедрялась единая европейская платежная система (SEPA), Директива стала общеевропейской законодательной структурой.

PSD преследует две главные цели. Во-первых, стимулировать конкуренцию на рынках платежных услуг за счет устранения барьеров для выхода на рынок, таких как доступ к платежным инфраструктурам. В настоящее время правовые нормы, имеющие определенные отличия в каждой из стран-участниц Евросоюза, представляют собой существенный барьер для входа новых поставщиков платежных услуг, таких как супермаркеты и телекоммуникационные компании. Во-вторых,: обеспечить упрощенный и полностью гармонизированный набор правил, действующих на всей территории Европы, с учетом требований к информации, а также прав и обязанностей, связанных с предоставлением и использованием платежных услуг. Это включает введение обязательного требования о клиринге платежей в течение 24 часов с момента закрытия торгов (известного как D+1) для всех денежных переводов без конвертации валют и по умолчанию для всех прочих платежей, а также целого ряда других правил, касающихся отзывных обязательств, рефинансирования и юридической ответственности.

Чарли Маккриви — Комиссар Евросоюза по внутреннему рынку и услугам, а также разработчик Плана действий в сфере финансовых услуг [FSAP] — опубликовал PSD 1 декабря 2005 года и сделал ряд замечаний по поводу ее последствий. К примеру, он сказал: «Я очень рассчитываю на банковскую отрасль, которая несет ответственность за устранение технических барьеров, стоящих на пути единой европейской платежной системы {SEPA), и ожидаю от нее активного содействия».

Если читать между строк, то это означает приблизительно следующее: «Я рассчитываю, что банковская отрасль, которая нацеливается на еврозону, перестанет сачковать и начнет ломать голову над тем, как заставить систему европейских платежей работать». Это очевидно, поскольку опубликованный материал ясно показывает, что Директива охватывает шведскую крону, британский фунт, польский злотый и венгерский форинт. В результате вся проделанная до сих пор работа по созданию единой европейской платежной зоны должна распространяться не только на зону действия евро, но и на всю территорию Европы. Другими словами, нам нужны общеевропейская автоматизированная клиринговая палата и общеевропейский прямой дебет.

Еще одно заявление в пресс-релизе гласит, что «от единой платежной зоны выиграет каждый европеец, а экономика Евросоюза сохранит немалые деньги — в районе € 50-100 млрд в год».

Опять читаем между строк: «Банки зарабатывали за счет европейских граждан огромные капиталы, но теперь-то мы избавимся от комиссионных за осуществление платежей». И это тоже понятно, потому что стоимость внедрения единой платежной зоны обойдется банкам Европы более чем в € 40 млрд. Приведенная цифра представляет собой сумму двух элементов. Первый — по меньшей мере € 29 млрд недополученного банками дохода только в еврозоне, по оценкам ABNAMRO. А если принять во внимание, что теперь банки всех европейских стран — не только еврозоны — получат меньше доходов, то эта цифра увеличится. Второй элемент — как минимум еще € 10 млрд, которые, по моим собственным оценкам, основанным на подробных консультациях с европейскими банкирами, за период с 2006 по 2009 год банкам придется инвестировать в новые европейские платежные инфраструктуры, чтобы создать новые PEACH, PEDD, RTGS и т. д. Вот почему в целом потери банковской отрасли составят не менее 40 млрд. Зато эту сумму выиграют граждане и предприятия Европы.

Как видим, заявления Чарли Маккриви, сама Директива о платежных услугах и проект единой европейской платежной системы [SEPA] сулят европейской банковской и платежной сфере большие перемены. Поэтому первый проект PSD стал объектом горячих споров между банками и Еврокомиссией в течение 2006 года, что привело к принятию дополнительных документов, таких как Положение о стимулах SEPA в феврале 2006 года. Этот документ представляет собой попытку введения полумер, призванных стимулировать выполнение банками всех требований PSD и проекта SEPA.

Затем в феврале 2007 года Директива о платежных услугах была представлена в новой редакции с учетом ряда политических проблем, которые обсуждались на протяжении 2006 года, включая такие вопросы, как:

• сфера действия PSD;

• проблема микроплатежей;

• согласие по поводу момента начала платежного поручения (например, по получении или по акцептовании);

• совокупное время выполнения {D+1 или дольше);

• границы обязанностей поставщиков платежных услуг;

• границы ответственности поставщиков платежных услуг;

• дата валютирования и доступность средств

и другие.

Фундаментальные вопросы возникают по поводу отличий между банками й другими поставщиками платежных услуг, такими как PayPal и First Data, а также автоматизированными клиринговыми палатами, которые теперь тоже могут предложить услуги по обработке коммерческих платежей, — к примеру, Voca и Equens. Кроме того, разные продукты в разных странах работают по-разному. Например, прямой дебет во Франции и Италии сильно отличается от аналогичных операций в Великобритании и Финляндии: если в Италии каждая трансакция прямого дебета авторизуется до того, как платеж производится со счета, то в Великобритании платежи совершаются без авторизации каждой трансакции. К тому же вопросы, связанные со временем на обработку, ставят перед некоторыми странами непреодолимые барьеры, например внедрение D+1 (24-часового цикла) в Германии, где для большинства денежных переводов цикл обработки трансакции в настоящее время составляет пять дней.

Критичность данной темы обусловлена тем, что до тех пор, пока PSD не вступит в законную силу, никакие требования проекта SEPA в отношении общеевропейского прямого дебета [PEDD] или общеевропейских автоматизированных клиринговых палат [PEACH] для денежных переводов не получат юридического признания в качестве трансграничных инструментов. Вот почему PSD имеет такое огромное значение для двух критических дат проекта SEPA:

• 1 января 2008 года, когда общеевропейские автоматизированные клиринговые палаты [PEACH] и общеевропейский прямой дебет [PEDD] должны начать работать;

• 31 декабря 2010 года, когда национальные автоматизированные клиринговые палаты должны быть ликвидированы.

Ни один из вышеназванных сроков не может быть выполнен до тех пор, пока не существует законодательная база.

Тем не менее Европарламент прилагает огромные усилия, чтобы провести этот законопроект, и было бы удивительно, если бы PSD не была ратифицирована к концу 2007 года.

Проект SEPA и Директива о платежных услугах (PSD): итог для европейских банков

Главное значение всех рассмотренных выше нововведений для европейских банков лучше всего сформулировано в следующей выдержке из пресс-релиза: «Предоставление базовых платежных услуг голландскому клиенту обходится в среднем в € 34 в год, а итальянскому — в € 252. Разница не только в цене. В некоторых государствах-членах Евросоюза платежи совершаются в тот же день или даже в реальном времени, тогда как в других такой же платеж может занять три дня и более».

Это означает, что многие европейские банки потеряют существенную долю своих доходов, а некоторые вообще окажутся за бортом платежного бизнеса. Последним стоит задаться вопросом: «А чем нам теперь заниматься?» Они могут, к примеру, предоставлять усовершенствованное и дифференцированное обслуживание клиентов посредством интеграции аутсорсинговых платежных услуг.

Для немногих гигантов вроде ABNAMRO, ING, BNP, Citigroup mJPMor-gan единая платежная зона означает приход новой эры мегаевропей-ских банковских платежных услуг. Эти платежные гиганты поглотят мелких игроков, возьмут на себя основную тяжесть инвестиционных затрат и получат львиную долю прибыли. Иными словами, если вы в платежном бизнесе и до сих пор не выработали свою собственную стратегию развития в условиях SEPA и PSD, то, скорее всего, вы уже опоздали. Банкам, компаниям по обработке платежей и многим другим игрокам придется быстро решать, кем они собираются быть: платежными гигантами, поставщиками платежных услуг для гигантов, клиентами платежных гигантов или поставщиками всех финансовых услуг, кроме платежных.

Примечание

1. В 1999 году использовать евро начали 12 стран: Австрия, Бельгия, Финляндия, Франция, Германия, Греция, Ирландия, Италия, Люксембург, Нидерланды, Португалия и Испания. В 2007 году к ним присоединилась Словения; Кипр, Мальта и Словакия — в 2008-м, а Болгария, Эстония, Венгрия, Латвия, Литва, Польша и Румыния присоединятся в период между 2010 и 2014 годами.

Часть IV

Проблемы

^{инвестиционного}

П_{банкинга}

ервые две главы этой части логически связаны с главой 18, которая была посвящена европейской законодательной повестке дня в сфере платежей. Глава 19 рассказывает о двух новшествах на инвестиционных рынках, имеющих критическое значение для США и Европы: Директиве о системе национального рынка [RegNMS) и Директиве о рынках финансовых инструментов [MiFID]. Последняя является темой другой книги под названием «Будущее инвестиций. На европейских рынках после принятия Директивы о рынках финансовых инструментов» [The Future of Investing: In Europe's Markets after MiFID), которую я недавно составил из статей и комментариев моих друзей и коллег с европейских финансовых рынков и из Комиссии Евросоюза.

В главе 20 MiFID рассматривается во всех подробностях, и созвучие глав 20 и 18 состоит в том, что обе они представляют обзор двух ключевых элементов европейской законодательной инициативы по реформированию рынков ценных бумаг.

Но сначала еще несколько слов о RegNMS и MiFID. Европа стремится создать единую инфраструктуру для торговли ценными бумагами с простой прямолинейной обработкой всех операций — от приказа до исполнения, клиринга или расчетов. Но Европе до этого еще очень далеко, потому что сегодня на ее территории функционирует множество национальных бирж, маркет-мейкеров и расчетно-клиринговых инфраструктур. Ее главной целью является создание рынка, который был бы точной копией американского. А между тем американский рынок тоже реформируется с целью повышения прозрачности и, следовательно, ликвидности за счет формирования транзитных сетей — электронных коммуникационных сетей [ECN], автоматически передающих приказы на площадки, предпочтительные для реализации.

В обоих случаях ключевым фактором становится наилучшее исполнение: создание идеальной торговой среды, где инвестор может быть уверенным в том, что он получает за свои инвестиции самую выгодную цену на момент заключения сделки. Цели, конечно, весьма похвальные и достойные, но, как показывает практика, достичь их чрезвычайно сложно.

Вторая глава настоящей части тематически связана с главой 18 «Будущее европейских платежей»; они обе посвящены основным европейским законодательным инициативам — Директиве о платежных услугах (глава 18) и Директиве о рынках финансовых инструментов (глава 20). Поэтому имеет смысл прочитать эти главы вместе.

Однако вы вполне можете читать по порядку три главы — 18, 19 и 20. В данном случае я бы также порекомендовал предварительно перечитать главы 4 и 5, чтобы восстановить в памяти важную информацию о европейском законодательном регулировании и проблеме соблюдения его требований.

Наряду с вышеозначенными законодательными инициативами на мировые финансовые рынки оказывают влияние многие другие факторы, и не в последнюю очередь — тенденция к усложнению торговых стратегий и созданию сложных финансовых инструментов. Она находится в центре внимания двух заключительных глав данной части.

Так, глава 21 анализирует последствия применения моделей алгоритмической торговли и те изменения, к которым они привели на мировых инвестиционных рынках. По мере перехода бизнеса на автоматизированные платформы «живые» трейдеры вынуждены разрабатывать все более сложные и изощренные стратегии внебиржевой торговли (к примеру, кредитными деривативами и более сложными производными деривативов). Неумолимое движение рынка в этом направлении сопровождается ростом риска. В конце концов, чем сложнее торговый инструмент, тем труднее его понять и тем выше вероятность большого риска — к такому заключению приводит нас глава 22. Она освежает в памяти некоторые из наиболее громких историй о финансовой жадности XX и XXI веков: от интернет-бума и интернет-краха конца 1990-х до банкротства корпораций Enron, Worldcom и Parmalat в начале XXI века.

Некоторые припишут это риску, присущему любым деривативам, другие объяснят все глупостью инвесторов. Думайте сами, но правительства многих стран мира полны решимости сделать так, чтобы рынки функционировали наиболее выгодным образом для инвесторов, что приведет к сильным трениям и поиску компромисса между серьезным риском, высокоприбыльными стратегиями, наилучшим исполнением и прозрачностью.

Интересно будет посмотреть, кто победит в этой схватке.

^{Глава 19}

Наилучшее исполнение с наилучшими намерениями

Европа и Америка работают над законодательными изменениями, которые порождают не меньше волнений и шума, чем Базельское соглашение П. На мировых рынках капитала настоящую сенсацию произвели два нормативных акта, а именно: европейская Директива о рынках финансовых инструментов [MiFID) и американская Директива о системе национального рынка [RegNMS). Оба документа вступили в силу в 2007 году и в принципе аналогичны, хотя имеют фундаментальные отличия. Их сходство заключается в том, что они направлены на обеспечение исполнения приказа клиента дилером по наилучшей цене, имеющейся на рынке в момент заключения сделки, Компании, ведущие операции с ценными бумагами, крайне озабочены тем, как эти нормативные акты повлияют на их прибыль, ценообразование и конкурентоспособность.

Например, как гласит RegNMS, рыночный центр обязан «установить, обеспечить функционирование и соблюдение политики и процедур, которые в разумных пределах призваны не допустить «сделок по ценам ниже рыночных», то есть исполнения приказа на одном рынке по цене выше, чем цена, доступная на другом рынке». Согласно RegNMS, эффективная система национального рынка должна гарантировать «наилучшее исполнение» для каждой трансакции в рамках приказа.

MiFID содержит ряд положений аналогичной направленности. Интересные детали приводятся в статье 21, посвященной правилу наилучшего исполнения на наиболее выгодных для клиента условиях. Она включает положение о том, что «политика исполнения приказов должна охватывать те торговые площадки, на которых инвестиционные компании смогут получать на постоянной основе наилучшие результаты по исполнению приказов клиента».

Но MiFID идет чуть дальше, чем RegNMS, поскольку ее статья 27 гласит: дилеры «обязаны регулярно и непрерывно публично объявлять свои котировки во время обычной торговой сессии, причем в доступной для других участников рынка форме на разумной коммерческой основе». Данная мера направлена против внебиржевой торговли и нерегулируемой деятельности брокеров, продающих финансовые инструменты из своего собственного портфеля. Практика подачи брокером заявки не на общий рынок, а собственному маркет-мейкеру называется «систематическое внутреннее исполнение». Это означает, что европейские компании, которые сочетают функции брокера и дилера и которые раньше могли конкурировать за счет торговли финансовыми инструментами из собственного закрытого портфеля, теперь обязаны публиковать свои цены и быть готовыми доказать, что их цена в момент проведения торгов была интереснее наилучшей цены конкурента.

Тем не менее, как отметил Кит Кларк, директор-распорядитель и главный консультант по международным вопросам компании Morgan Stanley, в ежегодном банковском издании по международному финансовому праву 2004 года:

Статья 27 MiFID, касающаяся прозрачности предторговых операций, представляет собой политический компромисс, главной движущей силой которого являются наихудшие элементы европейского законотворчества. Очень трудно согласовать требования Франции и Италии, всегда испытывавших значительные трудности с внебиржевой торговлей, с подходом на основе внутреннего исполнения, который хорошо зарекомендовал себя в США и который мы предпочли бы сделать моделью для Европы.

Тем самым он хотел сказать, что Комитет европейских органов регулирования рынка ценных бумаг [CESR], несущий ответственность за написание MiFID, при разработке документа попытался учесть все возможные и невозможные отклонения с детализацией в л-й степени. В сущности, CESR сделал попытку принять во внимание все особенности всех рынков Европы и документально зафиксировать любые нюансы в работе этих рынков, чтобы гарантировать исполнение по наилучшей цене. Не исключено, что альтернативное решение — выработка более широкой трактовки принципов и целей, на достижение которых направлена MiFID, вместо попытки задраить и законопатить все лазейки — оказалось бы более удачным. Именно поэтому MiFID доставила всем кучу неприятностей и вызвала продолжительные дискуссии в период с середины 2004 по конец 2006 года, направленные на смягчение первоначальных формулировок с целью выработать правила, внедрение которых было бы возможно в принципе (подробнее мы поговорим об этом в следующей главе).

Конечным результатом двух законодательных инициатив — RegNMS и MiFID — оказалось наблюдаемое на рынках капитала Америки и Европы сильное ощущение потери конкурентоспособности из-за снижения прибыли в связи с прозрачностью рынка при одновременном увеличении издержек, вызванном новыми требованиями законодательства.

Эти нормативные акты действительно подразумевают существенные накладные расходы. Например, статьи 21 и 27 MiFID, касающиеся публичного объявления цен с целью обеспечения наилучшего исполнения, означают, что каждый европейский дилер теперь обязан отслеживать и регистрировать каждое движение курса для каждого финансового инструмента от каждого участника рынка каждую микросекунду рыночных торгов. Затем ему придется хранить данную информацию столько времени, сколько потребует регулирующий орган, чтобы доказать исполнение по наилучшей цене для всех акций, облигаций и производных финансовых инструментов, которые находятся в составе их портфеля и которыми он торгует. Учитывая объемы и масштаб рыночной торговли, это означает потребность в чертовски огромных запоминающих устройствах для хранения данных.

Но имейте в виду, что последствия для брокеров не идут ни в какое сравнение с последствиями для европейских фондовых бирж. До принятия MiFID в основе европейского законодательства лежали правила концентрации, направленные на осуществление всей торговли финансовыми инструментами через европейские национальные фондовые биржи. Однако желаемое так и не стало реальностью, поскольку компании, сочетающие функции брокера и дилера, наладили обширную торговлю финансовыми инструментами из своих собственных портфелей через внутреннее исполнение. В итоге MiFID устранила эти правила концентрации, и теперь европейским фондовым биржам грозит прямая и открытая конкуренция с электронными коммуникационными сетями¹, такими как Chi-х корпорации Instinel, и внутренними брокерскими системами согласования цен — так называемыми «темными банками данных» наподобие Aqua и Arid банка JPMorgan Chase.

И все-таки следует признать, что вышеозначенные изменения способствуют повышению конкурентоспособности некоторых европейских рынков, из коих Лондон является наиболее динамичным благодаря: 1) сосредоточению высококвалифицированных специалистов в Сити и 2) главенствующей роли Лондона как мирового «моста» к ликвидности. В январе 2007 года специалисты компании McKin-sey по поручению мэра Нью-Йорка Майкла Блумберга провели исследование, согласно которому до 7 % служащих с Уолл-стрит (а это 60 тыс. человек) к 2012 году останутся без работы. Среди названных причин — чрезмерное бремя американских законов, и в особенности закона Сарбейнса - Оксли, в сравнении с легкостью и удобством работы на лондонских рынках капитала.

Поэтому бремя расходов и налагаемых ограничений стало серьезным поводом для беспокойства в США. Например, на открытом заседании Комиссии по ценным бумагам и биржам {SEC) в 2005 году, посвященном RegNMS, Комиссар Евросоюза Синтия Глассман выразила свое несогласие, заявив следующее: «Экономия затрат для инвесторов за счет RegNMS оценивается всего лишь в $ 321 млн... с учетом того, что в 2003 году объем торговли составил $ 18,7 трлн, $ 321 млн можно считать погрешностью округления... сравнительный анализ затрат и полезного эффекта позволяет оценить первоначальные издержки 4 на уровне $ 143,8 млн и средние текущие эксплуатационные издержки — приблизительно на уровне $ 22 млн в год».

Какими бы ни были «за» и «против» законодательных изменений, отрасли ценных бумаг придется бороться со значительными последствиями: повышением прозрачности, снижением прибыли, ростом ответственности за целостность и сохранность данных, а также внедрением принудительных условий, гарантирующих честность участников рынка из-за недостатка доверия к внебиржевой торговле в прошлом. И возможно, именно из этого мы должны извлечь важный урок, суть которого заключается в том, что действия меньшинства создали крупные проблемы для большинства.

Примечание

1. ECN — система прямого доступа, через которую ордер сразу попадает на рынок от имени клиента без участия брокера.

^{Глава 20}

Европейские рынки ценных бумаг — успех или неудача?

Последние две главы были посвящены изучению различных рыночных факторов, имеющих отношение к европейскому и американскому законодательству. В настоящей главе мы остановимся на наиболее значимых последствиях европейской Директивы о рынках финансовых инструментов, которая находится под моим пристальным наблюдением с самого начала процесса ее создания.

Директива о рынках финансовых инструментов (MiFID)

MiFID появилась на свет в первой половине 2004 года, хотя фактически сама концепция зародилась еще в начале 1990-х годов, когда Комиссия Евросоюза разработала и опубликовала Директиву об инвестиционных услугах [ISD]. В той первой Директиве Комиссия попыталась в принудительном порядке внедрить так называемые правила концентрации на европейских рынках акций, что, по сути, означало сосредоточение всей торговой деятельности на национальных фондовых биржах, таких как Deutsche Borse, Bourse de Paris и London Stock Exchange. Десять лет спустя стало очевидно, что правила не работают надлежащим образом, поскольку многие компании, сочетающие дилерские и брокерские функции, предпочли заниматься внебиржевой торговлей финансовыми инструментами из своих собственных портфелей. Эта общепризнанная деятельность получила название «внутреннее исполнение», и чаще всего она принимает форму внебиржевой торговли.

На практике внутреннее исполнение означает, что компания владеет крупными пакетами торговых инструментов, которые покупает и продает на внутренней виртуальной бирже. Следует помнить, что Директива затрагивает не всю внебиржевую торговлю, а только те компании, которые занимаются ею на «организованной, повторяющейся и систематической основе», — так называемые систематические интернализаторы. Данное понятие очень важно для осмысления MiFID, потому что оно вводится впервые.

Одной из особенностей MiFID, уже упоминавшейся в предыдущей главе, является отсутствие четкого определения «организованной, повторяющейся и систематической основы». Вообще-то это определение претерпевало изменения по мере доработки Директивы и придания ей окончательной формы. Например, в первой версии MiFID систематическими интернализаторами считались те компании, которые осуществляли 15 % и более торговых операций посредством внутреннего исполнения. Впоследствии от такого критерия пришлось отказаться из-за сложности его измерения и использования. В настоящее время эта задача возложена на национальные регулирующие органы — Управление по финансовому регулированию и надзору Великобритании [FSA], Федеральное ведомство по надзору за финансовым сектором [BaFIN) Германии, Департамент финансовых рынков [AMF] Франции и т. д.; именно они должны определять, какие компании следует считать интернализаторами, а какие нет. Большинство регулирующих органов приняли следующее решение: брокеры должны самостоятельно объявить о том, осуществляют ли они внутреннее исполнение приказов клиентов на «организованной, повторяющейся и систематической основе». Иными словами, систематические интернализаторы — это те брокерско-дилерские компании, которые объявили о регулярной торговле посредством внутреннего исполнения, и MiFID нацелена именно на них, а не на все компании, осуществляющие внебиржевую торговлю финансовыми инструментами.

Почему же регулярное внутреннее исполнение вызвало такой переполох?

Комиссия Евросоюза столкнулась с большой проблемой: от компаний, регулярно занимающихся внебиржевой торговлей, которые, как правило, являются маркет-мейкерами, зависят колебания курсов важнейших акций на европейском рынке (около 20 % компаний торгуют 80 % акций), и всю эту торговлю можно спрятать внутри торгующей компании. Другими словами, торговля ценными бумагами оказывается недоступной обычным инвесторам и неподвластной контролю со стороны регулирующих органов.

Однако последствия внедрения Директивы для интернализаторов минимальны по сравнению с теми изменениями, которые грозят европейским фондовым биржам. Дело в том, что до принятия MiFID европейские фондовые биржи занимали привилегированное положение как наиболее предпочтительные площадки для торговли ценными бумагами — согласно правилам концентрации, посредством которых регулирующие органы намеревались в принудительном порядке направить всю торговлю ценными бумагами только через национальные фондовые биржи. (Эти правила, как уже упоминалось выше, содержались в Директиве об инвестиционных услугах [ISD) 1993 года, которую впоследствии заменила MiFID.) Но попытка навязать правила концентрации потерпела неудачу (так как компании, сочетающие брокерские и дилерские функции, вели широкую торговлю финансовыми инструментами из своих собственных портфелей), и поэтому MiFID отменила их. Теперь европейские фондовые биржи столкнулись с открытой и прямой конкуренцией так называемых многосторонних торговых площадок [virt-x, Chi-x], а также с внутренними брокерскими системами ценообразования, известными как «темные пулы» (например, Aqua я Arid банка JPMorgan Chase).

Стоит упомянуть еще об одном примечательном событии, которое сопутствовало рождению MiFID. Один джентльмен родом из Бельгии, Александр Ламфалусси, поделился своими соображениями по поводу улучшения регулирования рынков ценных бумаг. Комиссия Евросоюза попросила барона Ламфалусси — уважаемого экс-президента Европейского валютного института — провести исследование и определить, каким образом затеянный ею процесс регулирования повлиял на европейские финансовые институты. Такое поручение было сформулировано на Лиссабонской встрече в 2000 году, когда создавался FSAP.

Барон Ламфалусси и его Комитет мудрецов по регулированию фондовых рынков, известный как Комитет Ламфалусси, предложили процесс из четырех этапов:

Этап 1. Комиссия Евросоюза определяет принципы Директивы с помощью нового органа, Европейского комитета по ценным бумагам [ESC], а еще один новый орган, Комитет европейских органов регулирования рынка ценных бумаг [CESR], займется детальной проработкой и формулировкой Директивы.

Этап 2. Период консультаций с представителями отрасли, правительств и регулирующих органов стран-участниц Евросоюза до рассмотрения Директивы Европарламентом.

Этап 3. Ратификация Директивы Европарламентом и передача правительствам стран-участниц для внедрения ее положений в национальное законодательство.

Этап 4. Вступление Директивы в законную силу.

Проект, разработанный Комитетом мудрецов, был гордо представлен бароном Ламфалусси Комиссии Евросоюза в феврале 2001 года. После согласования новому процессу регулирования предстояло пройти проверку, и первым нормативным актом в сфере ценных бумаг, действительно положившим начало процессу Ламфалусси, стала... да, вы угадали — MiFID.

Итак, Комиссия Евросоюза приступила к первому этапу, намереваясь переработать ISD 1993 года. На тот момент главная задача заключалась в определении основополагающих принципов и сферы действия Директивы, исходя из того, что правила концентрации не работали, а Директива должна была обеспечить увеличение прозрачности и наилучшее исполнение за счет регламентации вопросов внутреннего исполнения.

Все казалось замечательным через розовые очки усовершенствованного процесса регулирования.

До тех пор пока члены CESR не достали свои гусиные перья и не принялись формулировать детали MiFID (впервые опубликованные в апреле 2004 года). Наступил очень важный рубеж: с этого момента процесс пере-_Ашел от формулировки принципов к консультациям, то есть от первого этапа Ламфалусси ко второму. И здесь началось самое интересное.

Раньше дискуссии велись по большей части между регулирующими органами, некоторыми отраслевыми лидерами и юридическими департаментами компаний, ведущих операции с ценными бумагами. С началом периода консультаций стало нарастать взаимное раздражение. После опубликования чернового варианта Директивы Комиссия Евросоюза установила дату ее внедрения — то есть четвертого этапа — на апрель 2006 года, через два года после вступления в силу принципов первого этапа.

Четвертый этап внедрения Директивы дважды отодвигался, прежде чем трансформировался в законодательство стран-участниц. В конечном итоге Директива оказалась разделенной между общеевропейским регулированием и национальными правилами ведения бизнеса. Сфера общеевропейского регулирования охватывает правила опубликования цен с целью повышения прозрачности рынка, которые были введены в действие в ноябре 2007 года. Правила ведения бизнеса, имеющие ряд отличий в каждой стране, вводились различными темпами странами-участницами Евросоюза с ноября 2007 года по август 2008-го; они охватывают требования к работе с клиентами, включая принцип «Знай своего клиента» [KYC] и классификацию клиентов и контрактов, а также организационные требования, такие как правила аутсорсинга и анализа капиталовложений.

Задержки не были результатом медлительности или несговорчивости Комиссии Евросоюза. На самом деле Комиссия оказалась на удивление покладистой, взяв на вооружение консультативный подход. Второй этап по духу стал даже более совещательным, нежели ожидалось, в связи с огромным давлением необходимости перемен. Главным источником давления выступали компании-продавцы, а также некоторые сроддовые биржи, компании-покупатели, отраслевые регулирующие органы, казначейские отделы и даже поставщики, консультанты и многие другие.

Давление нарастало на протяжении 2004 года, как в кастрюле-скороварке, поставленной на медленный огонь, — она взорвалась в 2005 году. Этим взрывом стало осознание ошибочности MiFID. Что же было с ней не так? Многое.

Прежде всего, значительная часть формулировок Директивы, опубликованных в апреле 2004 года, были неоднозначными и не отражали реалии функционирования рынков.

Например, статья 29 содержала требования, направленные на обеспечение прозрачности предторговых операций многосторонних торговых площадок (MTF). MTF, как правило, представляют собой электронные сетевые механизмы, такие как электронная коммуникационная сеть (ECN) или альтернативная торговая система [ATS). Статья 29 в первоначальной формулировке гласила следующее: все MTF обязаны «...публиковать текущие цены продавцов и покупателей, а также размер коммерческого интереса при данных ценах... на разумной коммерческой основе и непрерывно в обычное время официальной торговли».

Вроде бы достаточно четко, но у некоторых специалистов возникает вопрос, что же означает «обычное время официальной торговли». С 10:00 до 17:00? С момента открытия до момента закрытия рынков? В те часы, когда открыты все европейские биржи? Кроме того, если с многосторонними торговыми площадками все более-менее понятно, то как быть с систематическими интернализаторами? Какую информацию они должны публиковать касательно «размера их коммерческого интереса»?

Это всего лишь один из тысячи вопросов, которые возникли у бро-керско-дилерских компаний, фондовых бирж и поставщиков, когда они вникли в детали MiFID. Большинство вопросов имели отношение к системам информационных технологий. Например, MiFID содержит требование о возможности воссоздания всего процесса торгов целиком за период в пять лет. В связи с этим возникает фундаментальный вопрос: что именно означает «воссоздание», потому что если данное понятие включает в себя все операции по обмену информацией и голосовые контакты (например, телефонные звонки), то объем данных, которые придется хранить, поистине вселяет ужас.

Ни один из этих вопросов не поднимался на первоначальном этапе, поскольку взаимодействие между составителями Директивы и отраслью обеспечивали специалисты по соблюдению правовых норм, не обладающие соответствующей технической подготовкой. И только когда MiFID попалась на глаза технологам, они поняли, каким кошмаром она может стать. Именно тогда некоторые лондонские специалисты в полной мере осознали, какую суматоху и переполох MiFID может вызвать в технологических отделах компаний, и немедленно выступили в поддержку кампании, направленной на изменение Директивы.

Значительное ускорение кампании придало образование Совместной рабочей группы MiFID [MiFID JWG) в мае 2005 года. Эта группа мобилизовала ключевые отраслевые ассоциации: FLX Protocol Ltd, Организацию по промышленной стандартизации торговых коммуникаций [ISITC Europe], британскую Ассоциацию пользователей справочной информации (RDUG) и Отдел финансовых информационных услуг Ассоциации индустрии программного обеспечения и информации [SIIA/FISD) к сотрудничеству по оценке истинных размеров затрат на внедрение MiFID. Вслед за JWG, в ноябре 2005 года была сформирована другая группа под названием MiFID Connect. Она объединила усилия крупнейших отраслевых ассоциаций британского финансового рынка, включая Ассоциацию британских страховых обществ [ABI], Ассоциацию инвестиционных менеджеров и брокеров, работающих с частными клиентами (APCIMS), Ассоциацию иностранных банков [AFB), Ассоциацию рынка облигаций, Ассоциацию британских банкиров [ВВА), Ассоциацию строительных обществ [BSA), Ассоциацию участников рынка фьючерсов и опционов [FOA], Международную ассоциацию рынка капитала [ICMA], Ассоциацию инвестиционного менеджмента [IMA], Международную ассоциацию свопов и деривативов [ISDA) и Лондонскую ассоциацию инвестиционных банков (LIBA).

Обе группы — MiFID JWG и MiFID Connect — пытались активно лоббировать свои интересы и воздействовать на членов Комиссии Евросоюза на протяжении 2005 и 2006 годов, равно как и другие игроки, имеющие отношение к инвестиционным рынкам, включая регулирующие органы, и министерства финансов стран-участниц Евросоюза. Это одна из причин, по которым окончательный вариант MiFID считается гораздо менее обременительным для рынков ценных бумаг по сравнению с первоначальной версией, датируемой апрелем 2004 года. Ключевые разделы были урезаны и переработаны, и, в конечном счете, наиболее сильно от Директивы пострадают европейские биржи.

Европейским биржам пришел конец?

Как мы уже отмечали в одном из вступительных абзацев, MiFID пришла на смену ISD, которая преследовала цель принудительного внедрения правил концентрации, с тем чтобы сосредоточить всю торговлю финансовыми инструментами в рамках национальных фондовых бирж. Поскольку такой подход не работал, MiFID поставила перед собой другую цель — обеспечить полную прозрачность биржевой и внебиржевой торговли. Тем не менее в ходе ее реализации Deutsche Borse, Euronext и London Stock Exchange утратили свое привилегированное положение и превратились в обычные торговые площадки. Это означает, что каждый участник может запросто воспользоваться другими схемами торговли, предусмотренными MiFID, включая систематических ин-тернализаторов и многосторонние торговые площадки.

В конце 2006 года, с запуском проектов Project Boat, Project Turquoise и Equiduct, события приняли весьма интересный поворот.

Project Boat был инициирован в октябре 2006 года группой ведущих инвестиционных банков. Эти банки, включая ABN AMRO, Citigroup, Credit Suisse, Deutsche Bank, Goldman Sachs, HSBC, Merrill Lynch, Morgan Stanley и UBS, образовали консорциум с целью агрегирования данных о европейских торгах и рынках с тем, чтобы конкурировать с традиционными фондовыми биржами. Главной целью было извлечь преимущество из положений MiFID, позволявших предоставлять отчеты о торговой деятельности любой отвечающей требованиям организации, а не только национальной фондовой бирже, как это указано в правилах концентрации. Согласно последним, участники рынка должны были отчитываться о своих внебиржевых сделках перед национальной биржей, которая взимала плату за сбор этой информации, а также генерировала дополнительный доход за счет сверки и продажи данных. Project Boat позволит его участникам экономить свои средства и предоставит возможности для самостоятельной генерации дохода. Другая интересная особенность данного проекта заключается в том, что воспользоваться платформой может любой квалифицированный участник рынка.

Через месяц, в ноябре 2006 года, было объявлено о Project Turquoise. Он объединяет целенаправленные усилия семи ведущих инвестиционных банков, пожелавших создать свою собственную биржу, способную конкурировать с другими европейскими биржами, чьи услуги, по их мнению, стоят слишком дорого. К слову, на долю этих семи банков — Citigroup, Credit Suisse, Deutsche Bank, Goldman Sachs, Merrill Lynch, Morgan Stanley и UBS — приходится половина объема торговли на Лондонской фондовой бирже [LSE). После обнародования данного известия курс акций Лондонской фондовой биржи упал на 10 %.

Кроме того, в ноябре 2006 года был запущен проект фондовой биржи Equiduct. В его основу легла модернизированная версия EASDAQ, европейской фондовой биржи, которая прекратила свое существование, когда лопнул интернет-пузырь. Этот сервис стал доступен в апреле 2007 года: были предложены услуги по отчетам о предторговых и постторговых операциях в масштабе всей Европы с учетом правила наилучшего исполнения приказов клиентов в торговле акциями опять-таки с целью извлечения преимуществ из MiFID.

В результате франкфуртский трейдер может иметь прямое соединение с Deutsche Borse и при этом использовать сервис Equiduct или Project Boat для доступа к другим биржам и курсам акций. Подобное преимущество позволяет ему избежать высоких затрат на развитие инфраструктуры для соединения со всеми систематическими интер-нализаторами, многосторонними торговыми площадками и национальными биржами, если он попытается создать общеевропейский сервис по торговле финансовыми инструментами. В выигрыше оказались прежде всего мелкие компании-трейдеры, что и было одним из ключевых намерений MiFID: сделать торговые площадки Европы более ликвидными и прозрачными.

Однако перед национальными фондовыми биржами теперь встает большая проблема: как сохранить свою конкурентоспособность. Чарли Маккриви, Комиссар Евросоюза по внутреннему рынку и услугам, ответственный за разработку MiFID, в октябре 2006 года заявил в своем обращении к Ассоциации британских банкиров: «Мы полагаем, что MiFID породит широкие и устойчивые возможности для конкуренции и инноваций. Фондовые биржи уже делают шаги к консолидации, появляются новые трансакционные платформы для игроков рынка. Я ожидаю увидеть еще более креативные разработки в результате революции MiFID».

Речь шла об итоговой консолидации национальных фондовых бирж, которая явилась результатом MiFID и ряда других законодательных инициатив. Быстрый рост Euronext хорошо иллюстрирует данную тенденцию. Биржа Euronext была образована в сентябре 2000 года после слияния национальных бирж Амстердама, Брюсселя и Парижа. С тех пор к Euronext присоединились еще ряд бирж, включая Лондонскую международную биржу финансовых фьючерсов и опционов (LIFFE) и португальскую биржу BVLP в 2002 году.

На достижение консолидации именно такого типа рассчитана MiFID, и горячие дебаты по поводу будущего Лондонской фондовой биржи (LSE) в 2006 году стали наглядной тому иллюстрацией. LSE стала мишенью в трехсторонней битве между Нью-Йоркской фондовой биржей, американской биржей NASDAQ и австралийским Macquarie Bank. В результате курс акций LSE вырос в три раза, поднявшись со скромных £ 4,53 в апреле 2005 года до максимума в £ 12,76 год спустя, в мае 2006-го.

Кроме того, после принятия MiFID под большим вопросом оказалась стоимость национальных фондовых бирж из-за введения концепции ликвидных акций. Определение ликвидных акций основано на нескольких факторах. Одно из условий гласит: в свободном обращении должны находиться акции на сумму не менее € 500 млн, и объем торговли должен составлять не ниже € 2 млн при количестве трансакций не менее 500. Другими словами, это самые популярные акции на каждом из рынков Европы.

Следует учесть и другой немаловажный момент: в настоящее время существует целый ряд различных рыночных индексов, таких как FTSE100, DAX 40, САС 40, MIB 30, IBEX35, не забывая и о EuronextlOO и EuronextlSO, а также индекс D] Stoxx. Перечисленные индексы формируются национальными фондовыми биржами государств-членов Евросоюза. Все они могут кануть в Лету после внедрения MiFID, поскольку она предлагает свой индекс — Еиго500. В него входят 500 или более ликвидных акций, определение которых осуществляется в соответствии с MiFID и цены которых теперь ведущие рыночные ин-тернализаторы обязаны публиковать, чтобы обеспечить выполнение требований прозрачности ценообразования и торговли акциями. Прощайте, FTSE, Euronext и все остальные индексы, а с ними, возможно, и биржи, которые их формируют.

Вне всяких сомнений, в ближайшие годы нас ожидает большая война за европейские биржи по мере появления новых торговых механизмов и многосторонних торговых площадок, а также слияний и консолидации.

Во сколько нам обойдется MiFID?

Теперь перейдем к главной проблеме: во сколько же нам обойдется MiFID?

Оценки различных специалистов и экспертов варьируются в широком диапазоне — от € 1 млрд до € 20 млрд. Для отдельно взятой компании затраты, по различным оценкам, могут составить от € 5 млн до € 150 млн. Дело в том, что очень и очень немногие смогут назвать истинную стоимость реализации проекта до начала следующего десятилетия. Тем не менее некоторые игроки уже делают существенные инвестиции, стремясь извлечь преимущество из MiFID. К примеру, один крупный европейский маркет-мейкер, систематически осуществляющий внутреннее исполнение клиентских приказов, сообщил мне о выделении бюджета на 2007 год в размере € 120 млн на внедрение MiFID: € 80 млн должно пойти на развитие инвестиционного банка, а оставшиеся € 40 млн — на создание частного банка и развитие других сфер деятельности корпорации, связанных с инвестициями.

По моим собственным оценкам, средняя компания, сочетающая брокерские и дилерские функции, которая регулярно занимается внебиржевой торговлей и попадает в категорию систематических интернализаторов, потратила около € 20 млн на организационную перестройку и реорганизацию систем и структур, необходимых для выполнения требований Директивы.

Половина этих затрат была направлена на широкий спектр технологий, включая: хранение и поиск данных, реконструкцию сетей с целью применения /Р-технологий, алгоритмическую торговлю и приложения по управлению и маршрутизации приказов для улучшения сквозной обработки данных и т. д. Размер инвестиций был весьма существенным, а их основная часть пришлась на создание хранилищ данных и обеспечение их функциональной совместимости. Функциональная совместимость достигается за счет обеспечения соответствия стандартам, причем FIX Protocol является лидером в области разработки стандартов для предторговых и торговых операций. Между тем большинство компаний, занимающихся внебиржевой торговлей, также прошли через коренную перестройку бизнес-процессов, позволяющую обеспечить выполнение правила наилучшего исполнения, и для большинства компаний это означало хорошую встряску.

Однако жертвами стали не только систематические интернализаторы, поскольку изменения произошли во многих сферах, в том числе в области объединения покупателей и продавцов в общую сеть, в сферах связи и операций. Помимо MiFID свою роль сыграли и другие факторы, например разложение комплексных услуг брокеров на составные части. Это еще одна тенденция законодательного регулирования, которая наметилась на рынках к концу первого десятилетия XXI века. Правила, нацеленные на так называемое развязывание цен, представляют собой попытку помешать брокерам «спрятать» брокерское вознаграждение в счетах, выставляемых клиентам. Скажем, раньше брокеры всегда выставляли своим институциональным инвесторам и инвестиционным управляющим сводные счета, которые включали совокупную стоимость всех предоставленных услуг (по подключению к сети, заключению сделок, исследованиям, сбору рыночных данных и т. д.] одной строкой. С принятием новых правил каждый компонент жизненного цикла торговой операции должен быть выделен в отдельную строку, и все затраты по каждой сделке должны быть четко отображены.

В результате, когда все издержки станут прозрачными, жизненный цикл торговой операции подвергнется жесткой критике.

И теперь инвестиционные управляющие платят некоторым компаниям только за заключение сделок, в то время как исследования рынка и подключение к сети они обеспечивают за счет своих собственных внутренних ресурсов. Некоторые компании-продавцы создают дочерние фирмы (например, по предоставлению исследовательских услуг), исключая их из состава своей основной деятельности. В области подключения к сети также была произведена тотальная модернизация, и на смену традиционным частным стационарным и выделенным линиям пришли более экономичные сети на базе интернет-технологий.

Справедливо сказать, что наибольшие изменения произошли в сфере связи покупателей и продавцов. Последние уже были не в состоянии платить за соединение с покупателями из-за прозрачных стратегий ценообразования, благодаря которым все их торговые издержки стали доступны для обозрения покупателей. Поскольку ценообразование на подключение к сети никогда не находилось под контролем продавцов, а зависело от компаний типа TNS и BTRadianz, продавцы со временем предоставили покупателям возможность самостоятельно определять стоимость подключения, и многие инвестиционные управляющие и инвесторы начали заключать договоры напрямую с сетевыми провайдерами.

Чем больше об этом задумываешься, тем более радикальными кажутся последствия изменений на европейских рынках ценных бумаг, где национальные фондовые биржи теперь будут открыты для прямой конкуренции, а ценообразование продавцов будет выставлено на всеобщее обозрение. В результате все компании, осуществляющие операции с ценными бумагами — акциями, опционами, производными финансовыми инструментами, облигациями и иностранной валютой, — были вынуждены модернизировать свою деятельность, чтобы не оказаться раздавленными Директивой. И да, вы правильно расслышали, MiFID действительно охватывает все финансовые инструменты, а не только акции, как многие ошибочно полагали.

Именно поэтому Merrill Lynch и Citigroup недавно приступили к разработке своих собственных торговых платформ, что привело к созданию Project Boat. По сути, они стали электронными торговыми площадками или MTF, для которых действуют несколько иные правила, нежели для систематических интернализаторов, чем, собственно, и воспользовались в своих интересах.

Поэтому, хотя мы знаем приблизительные затраты среднего систематического интернализатора на внедрение MiFID — они составляют около €20 млн, — оценить совокупные затраты европейских компаний, осуществляющих операции с ценными бумагами, невозможно, поскольку нам неизвестно точное количество систематических интернализаторов. По различным оценкам, на европейских рынках ценных бумаг насчитывается от 50 до 500 таких компаний. Окончательная цифра будет зависеть от того, какое количество интернализаторов преобразуются в многосторонние торговые площадки, какое количество компаний объявят себя интернализаторами и какое количество регулирующих органов отнесут национальные компании по операциям с ценными бумагами к категории интернализаторов.

Регулирующие органы и компании, занимающиеся внебиржевой торговлей, используют уже упоминавшееся определение систематического интернализатора, согласно которому к данной категории относятся фирмы, торгующие финансовыми инструментами из своих собственных портфелей «на организованной, повторяющейся и систематической основе». Это слишком широкое определение, так что в одной стране Евросоюза систематических интернализаторов может оказаться три, а в другой — 30.

Поэтому оценить совокупные издержки на MiFID практически невозможно. Мы можем с уверенностью сказать только то, что они будут немалыми.

И это все?

На этом мы завершаем обзор наиболее важной европейской Директивы — MiFID. Настоящая глава вкупе с главой 17, посвященной изучению PSD и SEPA, дает исчерпывающее представление об основных изменениях на европейских финансовых рынках.

MiFID и PSD — это два кита Плана действий в сфере финансовых услуг (FSAP). Существует также масса других документов, стандартов и нормативных актов: Белая книга об ипотечном кредитовании; Директивы о банковской и страховой деятельности с поправками, касающимися слияний и поглощений; расчетно-клиринговые стандарты Джиованнини; группа экспертов по розничным финансовым услугам; Директива об электронных деньгах и т. д. На самом деле можно бесконечно долго перечислять комитеты, конференции, советы, комментарии, заключения, переговоры, целью которых является обсуждение, разработка, реализация и стимулирование FSAP.

Сам по себе FSAP все еще находится где-то в середине цикла разработки и реализации, однако сейчас он, по крайней мере, обрел фундамент и опорные колонны. Европейским банкам еще предстоит сложить стены из кирпичей и покрыть всю конструкцию кровлей.

Крупнейшие европейские операторы с общеевропейским размахом — ABN AMRO, ING, Deutsche Bank, BNP Paribas, Societe Generate и т. д., — равно как и «заморские» игроки, действующие на территории всей Европы — CitiGroup, Bank of America, JPMorgan Chase, — рассматривают FSAP как великолепную возможность для создания интегрированной общеевропейской операционной базы. Базы, которая обеспечит конкурентные преимущества по всей Европе в борьбе за крупнейших в мире клиентов. Поэтому с точки зрения управления наличностью и казначейских операций FSAP — это очень хорошая новость и для корпораций, и для общеевропейских банков.

У корпораций появится возможность вести весь свой европейский бизнес через единый расчетный счет, тогда как раньше им приходилось иметь расчетный счет в каждой стране. Это означает значительную экономию издержек. И даже если они не перейдут к единому европейскому расчетному счету, то их затраты в любом случае снизятся, поскольку FSAP устраняет наценку за трансграничные банковские операции.

Что касается банков с общеевропейским размахом, то они наконец-то смогут консолидироваться и создать конкурентоспособную европейскую финансовую зону. Зону, которая будет конкурировать на равных с любым другим регионом мира. Зону, где крупнейшие банки могут стать только еще больше и где они смогут действительно извлечь выгоду из экономики масштаба на гармонизированном и интегрированном европейском рынке.

Между тем, центральные банки и национальные фондовые биржи, клиринговые палаты и предприятия инфраструктуры по всей Европе увидят на ринге свою кровь, когда неизбежные последствия развернувшихся перемен дадут о себе знать.

Время, оставшееся для реализации FSAP, и последующие годы, в течение которых банки, клиринговые палаты, брокеры, управляющие активами, страховые компании, посредники и все остальные будут сражаться за место под солнцем, станет свидетелем великой битвы. Битвы за господство и выживание в экономическом и валютном союзе. Чтобы представить себе масштаб предстоящей битвы на финансовых рынках, вспомните роман-эпопею Джона Рональда Толкиена «Властелин колец» [The Lord of the Rings). Только в ожидающейся битве будет место более чем для одного кольца, и главный вопрос заключается в том, какие компании сумеют удержаться на рынке и надеть на свои руки вожделенные кольца после завершения битвы.

Будет забавно на это посмотреть.

Эта статья входит в серию статей, опубликованных издательством Wiley в книге «Будущее инвестиций: на европейских рынках после принятия Директивы о рынках финансовых инструментов» (7'Ле Future of Investing: In Europe's Markets after MiFID). Свой вклад в ее создание внесли ведущие представители европейской финансовой отрасли, включая Комиссию Евросоюза, MiFID Connect, MiFID JWG, Ассоциацию британских банкиров и Европейскую школу бизнеса. Кроме того, в книге представлены точки зрения ведущих игроков финансового рынка, таких как SWIFT, Reuters и Equiduct, а также важнейших отраслевых обозревателей и поставщиков, включая Barlow Lyde & Gilbert, Atos Consulting, Bearing Point, Capco, IBM, Intel и SunGard.

^{Глава 21}

Быть или не быть торговле ценными бумагами?

Как честному брокеру-дилеру заработать доллар или евро в наше время возрастающей автоматизации и ужесточающегося регулирования? Кто-то откажется от гонки и попытается «быть проще», а кто-то не испугается трудностей современной финансовой науки. Какие торговые стратегии окажутся выигрышными и как можно играть на биржах, чтобы обеспечить себе преимущество в будущем?

Главная проблема нашего времени состоит в том, что осталось очень немного рыночных сфер, где действительно можно найти лазейку в системе. Я имею в виду альтернативные торговые стратегии, которые позволяют получить конкурентное преимущество. Последним реальным шагом в данном направлении было создание рынка кредитных деривативов 10 лет назад банком JPMorgan. В настоящее время кредитные деривативы представляют собой рынок объемом $ 12 трлн — на уровне годового ВВП Америки, — но даже они уже становятся обыденным товаром.

Можно выделить три выигрышных направления торговой политики в будущем:

Будущее банкинга. Мировые тенденции и новые технологии в отрасли

• создание намного более сложных торговых стратегий;

• создание намного более сложных продуктов;

• упрощение собственной схемы работы и аутсорсинг торговых операций тем компаниям, которые обладают технологическими возможностями для управления данными функциями от вашего имени.

Все три направления позволят добиться успеха только при условии использования инструментов на основе передовых дорогостоящих технологий.

Перечисленные стратегии не являются взаимоисключающими, напротив, в зависимости от ваших общих рыночных целей они могут стать взаимодополняющими. Давайте посмотрим, что каждая из них представляет собой на практике.

Первая стратегия сосредоточивается на разработке гораздо более сложных торговых систем с использованием схем алгоритмической торговли, которая всегда была территорией инженеров и научных сотрудников. К примеру, среди ключевых игроков, принимавших участие в создании рынка кредитных деривативов, большинство были выпускниками факультетов естественных наук либо математики. Как сказал руководитель отдела кредитных деривативов банка JPMorgan: «Я хотел стать специалистом по ракетной технике, а добился того, что работаю на Уолл-стрит». Настоящий лидер команды — Питер Хэнкок, в данный момент работающий в компании Integrated Finance Ltd, — изучал естественные науки в Оксфордском университете и мечтал стать изобретателем... Вы уловили идею?

Эти специалисты по ракетной технике в конце 1990-х годов создали рынок с автоматизированной торговлей на основе количественных торговых стратегий и высокоавтоматизированных систем. В самом начале развития данного рынка хеджевые фонды покупателей и брокеры продавцов стремились изобрести арбитражные схемы и другие сложные комбинации на рынках акций и иностранной валюты. Их первоначальные инструменты, получившие название программной торговли (торговля финансовыми инструментами на основе компьютерных программ), позволяли инвесторам находить малейшие возможности для заключения выгодных сделок в реальном времени и неплохо зарабатывать на биржевой игре. Скажем, если курс акций Microsoft повышался более чем на 0,5 % при одновременном снижении курса акций IBM более чем на 0,5 %, то следовало покупать акции Microsoft +и продавать акции IBM.

Сегодня подобные инструменты используются все чаще для разработки стратегий на базе различных типов активов на любых рынках, и они становятся действительно хитрыми и изощренными. К примеру, если курс акций Microsoft повышается более чем на 0,5 % в пределах 30-минутного окна, в течение которого курс акций IBM снижается более чем на 0,5 %, то следует покупать акции Microsoft и продавать акции IBM, а также приобрести фьючерсный опцион на покупку акций IBM и продажу акций Microsoft сроком на один месяц. Кроме того, если курс акций Oracle растет при снижении курса акций SAP в рамках того же 30-минутного окна, то необходимо покупать акции Oracle и продавать акции SAP, а также приобрести хеджированный фьючерсный опцион.

Наконец, если все эти колебания происходят после повышения индекса NASDAQ на три пункта, то валютную стратегию следует перевести из евро в американские доллары, купив в придачу опцион на продажу долларов.

На самом деле вы можете добавить столько параметров, сколько пожелаете, до тех пор пока не будете абсолютно уверены, что учли все возможные критерии за данный период. Однако на этом все не заканчивается.

Недавно я присутствовал на конференции, где одна из ведущих компаний цо алгоритмической торговле обсуждала две новые концепции, в основе которых лежат механизм воспроизведения цифрового видеорекордера TiVo и графический эквалайзер. Идея такова: в систему вносятся все ваши сложные концепции и стратегии биржевой торговли, и затем вы можете посмотреть, к чему бы они привели в течение последних 30 дней торгового цикла. Для этого система запоминает все рыночные данные и данные о торгах за последний месяц, позволяя вам перематывать вперед, назад, ставить на паузу и останавливать всю рыночную деятельность в течение рассматриваемого цикла точно так же, как при использовании цифрового видеорекордера TiVo.

А теперь самое удивительное и невероятное. Когда вы просматриваете свою рыночную модель TiVo, то можете видеть, какие торговые стратегии работают, а какие нет, с помощью некого подобия графического эквалайзера. Другими словами, система выделяет зеленым цветом выигрышные стратегии и красным — проигрышные. Когда вы находите успешную торговую стратегию, вы помечаете ее и сохраняете — впоследствии она закладывается в программно-реализованный алгоритм. Те стратегии, которые не дают желаемых результатов, вы тоже сохраняете, но уже как бесполезные, причем они также встраиваются в алгоритм. В результате вы располагаете программой, которая способна обучаться тому, какие стратегии работают, а какие нет, и в соответствии с полученными данными разрабатывать будущие торговые схемы.

Это означает, что управляющие активами получили возможность самостоятельно тестировать свои стратегии, и теперь они могут консультироваться и спрашивать совета не у своих брокеров, а у программы. У вас может возникнуть вопрос о том, какой смысл вообще заниматься активной торговлей ценными бумагами, если программные средства столь хороши, что в конечном счете всегда подскажут, как заключить оптимальные сделки в наиболее подходящий момент времени.

Иными словами, если мы создадим совершенный рынок, где торговля осуществляется с использованием сложных алгоритмических инструментов и где можно преуспеть только с помощью алгоритмической торговли, то игроки без подобных инструментов обречены на провал.

Совсем необязательно. Мы подошли ко второму направлению развития рынка, который, как уже отмечалось, может стать дополнением к алгоритмической торговле.

Если каждый игрок будет использовать алгоритмические инструменты, способные обучаться торговым стратегиям и всегда выбирать оптимальные сделки в наиболее подходящий момент времени, то простым смертным остается только одно — заняться чем-то другим. Например, более сложными кредитными деривативами.

Когда специалисты банка JPMorgan в конце 1990-х годов разработали кредитные деривативы, они стремились создать продукт, который было бы трудно скопировать. Они действительно сумели обнаружить еще один рынок, имевший некоторое сходство с рынками свопов, арбитража, фьючерсов и опционов.

Звучит легко и просто, но на практике дело обстоит иначе, даже если в инвестиционном отделе банка работают первоклассные специалисты. Команда банка JPMorgan преуспела в создании инструмента, с трудом поддающегося копированию, потому что к тому моменту, когда все остальные узнали, что представляет собой кредитный дери-ватив, банк уже завоевал львиную долю рынка.

Позвольте дать краткое пояснение. Кредитные деривативы играют роль страхового полиса для кредитного риска банка. Например, у банка имеется пакет займов, из которых, скажем, $ 1 млрд приходится на займы Панаме, $ 5 млрд — на займы Мексике и $ 2,5 млрд — на займы Колумбии, и банк предлагает опцион на возможность невыплаты этих займов (то есть невыполнения обязательств) в качестве кредитного де-риватива. Инвестор оплачивает только дериватив в случае, если заемщики не выполнят взятые на себя обязательства. Если же займы будут погашены вовремя, то инвестор зарабатывает на премиях, которые банки выплачивают для компенсации своего кредитного риска.

Появление нового инструмента способствовало ускорению операций по кредитованию, а также росту открытых позиций банков. Например, компания General Motors в 2005 году объявила об убытках в размере более $ 10 млрд, из которых более $ 2 млрд приходилось на долю ее финансового подразделения, в результате открытых позиций по кредитным деривативам на сумму более $ 200 млрд. А в марте 2006 года австрийский банк BAWAG признался в использовании офшорных компаний для сокрытия убытков почти на € 1 млрд, связанных с аналогичными инвестициями, которые почти довели его до банкротства в 2000 году.

Но даже при таком риске банки не в силах отказаться от кредитных деривативов, поскольку они освобождают их от риска значительных убытков по ссудам и перекладывают его на плечи кого-то другого, например General Motors. Именно поэтому рынок кредитных деривативов так быстро и стремительно раздулся за последнее десятилетие, достигнув оборота в $ 12 трлн — больше, чем ВВП США. Однако при этом он.уже превратился в обычный товарный рынок.

Подобно любой великой инновации в сфере торговли финансовыми инструментами — свопам, структурированному финансированию, арбитражу, — чем популярнее инструмент, чем больше денег он приносит, тем больше желающих войти в долю, больше конкурентов начинают нанимать специалистов, способных делать на этом деньги, тем быстрее этот инструмент превращается в обычный товар широкого потребления. Десять лет спустя рынок кредитных деривативов достиг зрелости, и сейчас ведутся активные поиски очередной возможности для крупного заработка. Эта возможность, скорее всего, обнаружится в сфере сложных торговых стратегий на основе комбинации различных типов активов, включая акции, облигации, опционы, производные финансовые инструменты и иностранную валюту.

Конечно, новая территория таит в себе огромную опасность, и для успешной реализации стратегий потребуются глубокие технологические ноу-хау. Тем не менее рынок может работать только одним путем: выявляя факторы риска и уравновешивая риски и награды, причем чем выше риск, тем крупнее награда.

Пожалуй, наиболее точно эта идея выражена в книге Майкла Льюиса «Покер лжецов» (Liar's Poker). В ней описывается жизнь инвестиционного банка Salomon Brothers в конце 1980-х годов. Руководителю юридической службы банка Дональду Фейерштейну доставляло огромное удовольствие выискивать «дыры в защитной броне регулирующих органов», которые он мог использовать тем или иным способом, чтобы обойти рыночные правила и получить более высокую прибыль. Иными словами, чтобы хорошо заработать, приходится идти на больший риск в поисках нерегулируемых рынков и продуктов, которые являются истинно инновационными и в корне отличаются от обычных общедоступных продуктов. Скорее всего, это будут невероятно сложные и изощренные продукты на основе стратегий ускоренной алгоритмической торговли различными типами активов. Продукты, для торговли которыми требуются солидные инвестиции в технологические ноу-хау, глобальные сети и крупномасштабируемые системы.

Итак, мы подошли к нашей третьей стратегии.

Технологическое ускорение инвестиционных рынков означает, что сегодня, чтобы быть полноправным игроком на рынке, любая компания должна располагать огромным бюджетом на информационные технологии и инфраструктурой. Тем компаниям, которые не могут позволить себе вступить в игру как полноправные участники, не остается ничего другого, кроме как поручить управление своими торговыми операциями третьей стороне. В конце концов, если мы можем поместить центр обслуживания клиентов в бомбейской компании-аутсорсере, то почему бы не сделать то же самое с нашим подразделением инвестиционного банкинга?

Поэтому для ряда компаний алгоритмическая торговля и дерива-тивы окажутся вне пределов досягаемости. Они закроют свои отделы по управлению торговыми операциями и поручат эти функции кому-нибудь другому. К примеру, Acme Trading Desk Services Ltd предлагает аутсорсинговые услуги по управлению торговыми операциями, а вскоре, возможно, будет предоставлять торговые экраны, сетевую инфраструктуру и технологическую поддержку хеджевому фонду А, менеджеру фонда Б, инвестиционному менеджеру В и страховой группе Г. В настоящее же время хеджевый фонд А, менеджер фонда Б, инвестиционный менеджер В и страховая группа Г пользуются услугами компании, сочетающей брокерские и дилерские функции, которая от их имени выступает в качестве лицензированного дилера на мировых фондовых биржах. После принятия Директивы о рынках финансовых инструментов [MiFID) и Директивы о системе национального рынка [RegNMS) в мире технологического ускорения ничто не помешает компаниям-покупателям осуществлять подобные операции самостоятельно с помощью прямого доступа к рынку [DMA] и аутсорсинга услуг поставщиков технологий.

Это не столь отдаленное будущее, и оно становится еще более близким благодаря законодательным нововведениям вроде MiFID в Европе, а также правил и нормативов, касающихся подробной расшифровки цен на брокерские услуги при выставлении счетов. Подобная комбинация законодательных инициатив, технологических прорывов и скудеющей прибыли маркет-мейкеров приведет к тому, что в будущем мире торговли финансовыми инструментами смогут выжить только те, у кого достаточно глубокие карманы и кто располагает технологическими ноу-хау, позволяющими стать полноправными игроками.

^{Глава 22}

Рискованные игры с опционами и деривативами

Торговля опционами и деривативами (производными финансовыми инструментами) довела до краха не одну корпорацию. Достаточно вспомнить Barings Bank, Long-Term Capital Management, Enron и WorldCom. Помогут или помешают технологии в предотвращении корпоративных катастроф в будущем?

Нам хорошо знакома история Barings Bank и Ника Лисона. Главный урок, который следовало бы извлечь из произошедшей трагедии, гласит: нельзя позволять фронт-офису выполнять функции бэк-офиса. Это чревато большим риском, поскольку трейдер получает возможность принимать приказы, выплачивать комиссионные и вести счета, совершая при этом махинации в сферах управления риском, соблюдения требований законодательства и ответственности. Другими словами, трейдеры, сосредоточив в своих руках и торговые, и административные функции — фронт- и бэк-офисы, — могут отображать в системе несуществующие продажи и платить себе комиссионные. Подобная гремучая смесь взорвется прямо перед лицом руководства, когда нестабильность оборачивается уязвимостью.

И мы уверены в том, что история Barings Bank никогда не повторится, не так ли? Тем не менее в 2002 году ирландский банк АШ объявил о мошеннических сделках Джона Руснака, из-за которых банк потерял почти $ 700 млн: валютный трейдер регистрировал несуществующие продажи опционов и заносил в бухгалтерские счета фиктивные премии с этих сделок как доход. Вот вам и еще один человек, который получил доступ к функциям фронт- и бэк-офисов и стал причиной крупного операционного риска.

Но впредь подобное уж точно не повторится, не так ли? Однако в Австралии в марте 2005 года бывший глава отдела опционов National Australia Bank Люк Даффи на суде признал себя виновным в причинении банку ущерба на сумму $ 360 млн. Обвинения были выдвинуты после расследования, которое проводилось Австралийской комиссией по ценным бумагам и инвестициям {ASIC) и объектом которого стала торговля иностранной валютой и опционами на иностранную валюту Даффи и его командой. Комиссия предъявила обвинение после обнаружения факта внесения ложной информации в банковскую систему бухгалтерского учета, в результате чего в отчетах отображалась несуществующая прибыль. Надо же! До чего похоже на преступления Руснака и Лисона! А мы-то были уверены, что такого больше не случится, ведь нам уже более 10 лет известно об опасности операционного риска от смешения функций фронт- и бэк-офисов. Как же это могло произойти?

Одна из причин — слабый управленческий контроль. Очевидно, что продавцам (трейдерам) нельзя позволять платить себе же комиссионные и вести регистрационный журнал бэк-офиса (операции). Должен быть установлен контроль, и наладить его поможет эффективная внутренняя структуризация в сочетании с качественными стратегиями управления риском, но здесь следует принять во внимание более фундаментальную проблему.

Джон Руснак и Люк Даффи с товарищами в начале XXI века действовали в условиях постоянно возрастающей сложности работы на рынке, обусловленной технологическим прогрессом. А чем сложнее операция, тем легче ее сфальсифицировать и тем труднее обнаружить мошенничество. Кажется очевидным, что функции фронт-офиса не должны пересекаться с функциями бэк-офиса, однако если операция настолько сложна, что руководство не в силах разграничить их, то теоретически можно безнаказанно творить все что угодно — до тех пор, пока это не приведет к чрезмерной уязвимости.