Букет для улитки

12. Точка зрения ровесницы Лунной гонки

Поздняя ночь — раннее утро 15 мая. Западный берег острова Корфу. Район Пентати

Концептуальный внедорожник «Citroen-2020-Dakar» вишневой окраски на парковке, освещенной двумя фотодиодными лампами на столбах у частного причала, смотрелся сюрреалистически, как гигантская божья коровка в конюшне. Крылья божьей коровки подняты, будто она намерена взлететь. Хотя, конечно, это не крылья, а двери. Внутри внедорожника, на переднем сидении, расположилась дама европеоидно-бантоидного происхождения. Спортивный бикини на ней выглядит уместно, поскольку Фанни Шо поддерживает психофизическую форму, отличную для своего возраста (ей 75 лет).

Она дождалась, пока арго-лодка причалила и трое высадились на берег. После этого пожилая дама выскользнула из кабины внедорожника и направилась к ним.

— Привет, крошка Жаки, привет, ребята.

— Привет, бабушка! Классно, что ты встретила, но мы бы могли сами добраться.

— Брось, крошка, я ничем таким не занята, и меня вовсе не затруднило. Кстати, может, просто для приличия, ты представишь меня мистеру Зайзу и мисс Хоген?

— Вы знаете нас, миссис Шо? — слегка удивленно спросила Аслауг.

— Разумеется, я знаю вас в некоторой степени.

— Так, бабушка, мне представлять тебя или?..

Пожилая дама потрепала внучку по плечу, затем махнула рукой.

— И так сойдет. Пропустим формальную часть и сразу будем общаться по именам. Вот, кстати, ребята, как вам моя новая тачка?

— Круто! — лаконично ответила голладка-физик.

— Весело и агрессивно, — добавил хорватский консультант по ЯД.

— Красивая машинка, — сказала французская стажер-эксперт, — но дорого, наверное.

— Ничуть не дорого! — объявила Фанни Шо. — Это не настоящий «Citroen-2020-Dakar», а африканская пиратка. От портов Киренаики примерно 800 километров до Корфу.

— Киренаика — это что? — спросила Аслауг.

— Это полуавтономный кусок Ливии восточнее Бенгази, и до границы с Египтом.

— Точно, — подтвердила Жаки. — В 2014-м этот кусок отпал от правительства Триполи и превратился в рассадник контрабанды с неформальной столицей в Тобруке. Огромная проблема для ООН и Интерпола. Река контрабанды течет оттуда в Европу через порты Балканских стран и Южной Италии.

— Было предсказуемо, — прокомментировал Юлиан. — Не следовало трогать Каддафи.

— Не следовало? А как насчет того, что он спонсировал международный терроризм?

Консультант по ЯД с артистичной иронией опять прокомментировал:

— В 2011-м Каддафи не стало. А терроризма стало больше. С чего бы?

— Знаешь, не все так просто! — сердито отреагировала она.

— Знаю. Но если какое-то действие вызывает результат, противоположный цели…

— А ты сам никогда не совершаешь ошибок? — язвительно перебила стажер-эксперт.

— Дети, не ссорьтесь! — строго распорядилась Фанни Шо. — Политиканство недостойно ваших эмоций. Давайте лучше поплаваем для аппетита и поедем домой завтракать. По времени рановато для завтрака, однако функционально это получится завтрак. После я покатаю вас по острову, и затем мы пообедаем в чудесном рыбном ресторанчике.

— Это превосходная программа! Я стартую! — объявила Аслауг, сбросила с себя лишние предметы одежды и метнулась в море. Остальные просто последовали ее примеру.

После водных процедур события развивались согласно программе. Миссис Шо легко прокатила гостей по резко восходящему серпантину шоссе. Концепт для скоростного преодоления бездорожья сенегальской саванны будто вообще не замечал подъемов и игнорировал гравитацию. В конце короткого маршрута «Citroen-2020-Dakar», плавно прокатившись по улочке маленького городка Като-Гароуна, четко затормозил у ворот старого двухэтажного дома с широким балконом, густо заросшим плющом. Сразу же можно было догадаться, что миссис Шо выберет для завтрака гостей именно балкон.

Бублики с яичницей и сыром, плюс пудинг из йогурта и оладьи с медом, плюс кофе в немыслимом количестве. Количество пищи тоже казалось немыслимым — однако при детальном ознакомлении это поедалось с изумительной легкостью. А миссис Шо тем временем организовывала (как это принято называть) светскую беседу за столом. Как выяснилось, она знала о 40-футовом мотокруизере «Белое Безмолвие» для заполярья, и теперь ее интересовала история от автора дизайна, от Юлиана Зайза… Который охотно рассказал, с чего это началось и к чему пришло.

Все началось с «идеального шторма» у Атлантического побережья Северной Америки, бушевавшего в конце октября — начале ноября 1991-го (и получившего также название Хэллоуин-шторм). Идеальный шторм 1991 принес немало разрушений, но только одно попало в поп-инфосферу: трагедия 70-футового рыболовного судна «Andrea Gail». Оно затонуло восточнее Ньюфаундленда с экипажем из шести человек. В то время будущие клиенты Юлиана Зайза, датчане Ларс и Инге Моллен, работали в морской спасательной службе Гренландии, и Хэллоуин-шторм коснулся их лично. Уйдя в отставку, Моллены заработали кое-какие деньги на мемуарах и решили воплотить мечту: яхту, способную безопасно пройти сквозь 12-балльный шторм в высоких широтах. У них была идея, как сделать это, но такая дикая, что трудно было найти яхтенного дизайнера к проекту.

Даже без этой идеи о конфигурации яхты, само стремление пройти через приполярный циклон высшей категории выглядело диким. Такие циклоны (где скорость ветра может достигать 60 метров в секунду) способны ломать мачты как спички и нагонять волны высотой до 20 метров. Когда гребни этих волн опрокидываются, падающая масса воды запросто закручивает и разрушает корабли, попавшие под удар. Это в общих чертах. И понятно, почему проектировщики считали эту тему слишком похожей на суицид и не желали участвовать. Но Моллены, будучи упорными персонами, в итоге встретились с хорватским консультантом по ЯД, который совсем не удивился дикой идее отставных морских спасателей сделать яхту полуподводной. Он уловил рациональный посыл: корабль, который почти не выступает над водой, будет единым целым с массой воды. Поэтому корабль будет намного меньше подвержен ударам нагонных волн и вовсе не подвержен напору ветра. Так Моллены и Зайз ударили по рукам, после чего Зайз, как обычно в своей практике, уселся прорабатывать ситуацию и искать аналоги.

Во-первых, это были исторические модели прошлого: американские погружаемые лодки Саймона Лэйка для подводных работ 1897-го; русские полуподводные минные заградители времен Японской войны 1904-1905-го; японские ныряющие минные заградители времен Второй Мировой войны. Во-вторых, это были продвинутые модели XXI века: погружаемые диверсионные катера флота Северной Кореи; полуподводные лодки — транспортеры товара колумбийских наркобаронов; малозаметные транспортеры контрабандных автомобилей в Китае.

После оптимизирующей гибридизации этих моделей и добавления личного креатива родился 40-футовый мотокруизер «Белое Безмолвие». Грубые яхтсмены назвали этот артефакт самым уродливым из всех, что выходили в море за 100-вековую историю кораблей. Эллипсоидный металлический пузырь, лишенный плоской палубы. Вместо надстройки с ходовой рубкой — что-то вроде полусферической орудийной башни. Это (полагали грубые яхтсмены) даже не сможет своим ходом покинуть акваторию порта. Практика опровергла их гипотезы. «Белое Безмолвие», выйдя из Копенгагена, пересек Северное море и в Норвежском море прошел сквозь штормовой циклон, бушевавший севернее Шетландских островов. Двигаясь еще дальше на север, мотокруизер пересек Полярный круг и лег в дрейф у Лофотенских островов — странное место, удивительно теплое для высоких широт. Там, на одной из мелководных банок, Ларс, Инге и Юлиан (участвовавший в тест-драйве) провели интереснейшие погружения с аквалангами…

На этой фазе рассказа Жаки Рюэ встряла и ляпнула про гипотезу Юлиана о том, что продвинутые космические цивилизации строят кибер-зонды — солнечные парусники, в некотором смысле похожие на примитивных животных вроде губки-долгожителя. Эта гипотеза нешуточно заинтересовала миссис Шо, однако солнце уже взошло, и потому обсуждение было отложено до обеда в рыбном ресторанчике. Сначала — экскурсия.

Корфу — удивительное место по концентрации красивых и необычных объектов. Дворец Ахиллион с чуть-чуть незавершенным ботаническим садом, спускающимся к восточному побережью. Это прекрасная имитация эллинской античности, созданная по заказу императрицы Елизаветы Австрийской в конце XIX века. Далее, чуть севернее — древний город Керкира с мостом через горловину бухты. Можно стоять на мосту и смотреть на самолеты, проплывающие над головой — тут рядом ВПП аэропорта. Кстати, в Керкире участники экскурсии выпили на улице по чашке кофе и определились с вылетом Жаки во Франкфурт ночным рейсом. Она получила вполне достаточно впечатлений от маленькой арго-лодки «Katatsumuritako» и не собиралась составлять компанию экипажу в плавании до Сицилии.

Далее в программе экскурсии была поездки на север через горные долины, в которых разбросаны оливковые, апельсиновые и кипарисовые рощи. Северный край Корфу — причудливые скалы, изрезанные фьордами. Тут расположен раскрученный пляж Сидари, знаменитый из-за Туннеля Любви. Это узкий фьорд, выходящий в море между двумя скалами, которые, согласно легенде, когда-то были влюбленными. Отсюда (после освежающего купания в Туннеле Любви) поворот на юго-запад, снова долины и рощи, после которых выезд к извилистому берегу в районе Палеокастрица с красивыми гаванями и своей легендой о скале — корабле Одиссея. Будто бы Одиссей, возвращаясь кружными путями после Троянской войны, попал сюда, к народу феаков, весьма тепло принявших его. Они устроили игры в честь гостя, после чего снарядили корабль, который доставил Одиссея на остров Итака. Феаки не знали, что воля богов запрещает кому-либо помогать Одиссею в возвращении домой. Так вот: когда корабль феаков на обратном пути почти достиг гавани на Корфу, разгневанный бог Посейдон превратил этот корабль в скалу у самого входа в бухту. При известной фантазии, можно увидеть в причудливой каменной формации черты античного парусника.

Отсюда экскурсанты двинулись дальше на юг, в очень спокойный поселок Ермонес. Это совсем иной стиль, чем в знаменитых многолюдных Палеокастрице и Сидари. Именно в Ермонесе находился тот рыбный ресторанчик, который миссис Шо заранее наметила для обеда. Трудно было не одобрить этот выбор сразу при первом взгляде на маленький зал, оформленный в стиле древнеримской таверны. А когда появилась рыба, запеченная целиком на углях…

И стартовало пиршество. Миссис Шо, дождавшись, чтобы голод гостей после долгой экскурсии был в первичном плане удовлетворен, потребовала продолжения гипотезы о продвинутых космических цивилизациях, об их квази-живых кибер-зондах — солнечных парусниках, и о перспективах человечества при таком раскладе. Юлиан Зайз кратко, но информативно изложил все это (тут пригодилась спонтанная репетиция на арго-лодке).

Несколько минут Фанни Шо размышляла над услышанным, а затем вынесла вердикт:

— Улитка-спрут — это хорошая идея. Пальмовые воры тоже хорошая идея. И межзвездная солнечно-парусная кибер-губка — опять-таки, хорошая идея. Но твои выводы не годятся вообще и категорически. Ты слишком увлекся тезисом последнего шанса. Якобы, если человечество не выскочит из этого треугольного беличьего колеса прогресс-стагнация-регресс, то все пропало. Поворот к регрессу станет последним в истории homo sapiens. Знаешь, что говорил жрец египетского Саиса эллинскому философу Солону? «У вас и прочих народов всякий раз, едва успеет выработаться письменность и все прочее, что необходимо для городской жизни, вновь с неба падают потоки, словно мор, оставляя в вашей среде лишь неграмотных и неученых. И вы опять начинаете все сначала, будто заново родились, не зная о бывшем времени в нашей стране или у вас самих. Взять те родословные, Солон, которые ты излагал. Они почти ничем не отличаются от детских сказок. Так, вы храните память лишь об одном потопе, но их было много до этого».

— Это у Платона, диалог «Тимей», — заметил Юлиан.

— О! Как мило, что ты читал Платона.

— Вообще-то, Фанни, я читал у Платона только это, и только потому, что участвовал в экспедиции-поиске затонувшей Атлантиды.

— О, это чертовски интересно! Расскажешь?

— Да, конечно, — согласился он, но тут встряла Жаки.

— Слушай, бабушка, вообще-то я во многом не согласна с Юлианом, но тут он прав. Во времена Платона на Земле жило 100 миллионов людей. Сейчас 8 миллиардов. Ресурсы планеты почти исчерпаны. Биосфера расползается, как ковер, побитый молью.

Миссис Шо радостно похлопала в ладоши.

— О! Крошка! Ты породила красивую поэтичную метафору! У тебя талант! Бросай эту унылую работу в полицейской спецслужбе, и пиши книги. У тебя отлично получится.

— Бабушка, я подумаю об этом, но давай не уходить от темы. Число шансов наверняка ограничено. Если цивилизация растет так, что не успевает подстроиться к ресурсным возможностям планеты, то наступает коллапс. Как у плодящихся леммингов в тундре.

— О! Крошка! Еще одна красивая метафора.

— Дело не в красотах, а в практике, — пробурчала Жаки. — Надо что-то делать, но дурные комиссии по глобальным проблемам занимаются лоббизмом и дележом бюджетов.

— Гм… — отозвалась Аслауг Хоген. — Для этого они и создаются, вообще-то.

— В смысле? — переспросила стажер-эксперт.

— В смысле: комиссии по глобальным проблемам создаются для лоббирования жутких налогов на мясо и на эмиссию парниковых газов, надувания бюджета и его сливания в ветряки, стимулирования исламских мигрантов, запрета дизеля, закрытия всех атомных проектов… Если моя мама поминает политэкономию, то говорит: поверь, детка, когда я решила родить тебя, то не ожидала, что вокруг сделается такое дерьмо.

— А я — случайность, — сообщила Жаки, — курортный роман моей мамы с одним парнем.

— С моим сыном, — уточнила миссис Шо. — Он очаровательный оболтус. Удачно, что ты, крошка, пошла в него внешностью, а не стилем поведения.

Стажер-эксперт взъерошила свою стрижку клочками в стиле субкультуры нео-эмо.

— Вообще-то, бабушка, кое-что я унаследовала от его стиля. Так говорит мама…

— Что ж, — миссис Шо улыбнулась, — твоей маме виднее.

— И, — продолжила Жаки, — давайте не уходить от темы. Мы говорили о коллапсе.

— Да, крошка, я помню. И если бы ты больше интересовалась общей историей, то легко заметила бы, что цивилизации имеют запас прочности не более, чем 300–400 лет. Это прослеживается от египетской Пятой династии 4500 лет назад. Так и запас прочности модернизма, начавшегося с британской Славной революции, подошел к пределу. Если смотреть в прошлое, то схема та же. Ренессанс. Имперское средневековье. Феодальная раздробленность. Имперский Рим. Античная республика…

— Подожди, бабушка! Ты забыла про исчерпание ресурсов!

— Крошка, это не ново. Вторжение Аттилы в V веке тоже казалось Концом света. Но в результате, после битвы на Каталунских полях, все постепенно уравновесилось.

— Гм… — снова подала голос Аслауг, — сегодняшняя цивилизация такова, что больше половины населения развитых стран — бытовые олигофрены, уверенные, что продукты материализуются из банковских кредитов прямо в супермаркете. Они настолько слабо понимают реальное происхождение пищи и бытовых вещей, что не смогут выжить без урбанистической теплицы. Первый мир не выдержит новых Каталунских полей.

Миссис Шо пожала плечами, и прожевала кусочек рыбы.

— Что ж, значит, человечество начнет следующую эпоху без Первого мира.

— Бабушка! Такой фатализм просто антинаучен! Будто от людей не зависит ничего!

— От людей зависит все, — ответила миссис Шо. — Но посмотри на нас. Три поколения. Среднее не представлено за столом, но ладно. Итак, три поколения, начиная с моего, выросшего при НТР. От нас зависело все, и когда я была в твоем возрасте, казалось, у человечества четкий ориентир вперед и вверх. С каждым годом — все больше свободы, благосостояния и практической креативности. Как будто указатель «1000 лет главная дорога». Мир катился по карте НФ-эпоса «Одиссея» Артура Кларка. И когда в 1997-м Артур Кларк дописал книгу «3001: Последняя Одиссея», мы вместе с нашими детьми, успевшими закончить университеты, возмущались, что программа освоения Луны так тормозит, хотя радовались началу работы первого марсохода «Sojourner» и отправке к Титану, спутнику Сатурна, первого сверхдальнего планетарного робота «Гюйгенс». Но внезапно, где-то накануне 2010-го, мы осознали, что мы в заднице. Как тут правильно заметила Аслауг, в конце 1990-х это было еще незаметно. В общем, мы прошляпили, а младшее поколение… Твое поколение, крошка… Смирилось с Концом света.

Жаки Рюэ возмущенно взмахнула руками:

— Ничего подобного! Никто не смирился! Но наш мир стал сложным, поэтому не очень понятно, что делать, чтобы вырулить из дерьмовой ситуации!

— Куда вырулить? — поинтересовалась миссис Шо.

— В смысле? — не поняла стажер-эксперт.

— Крошка, смысл спрашивать дорогу есть, только если знаешь, куда хочешь попасть.

— Нет, бабушка. Не только! Если мы в болоте, то надо сначала выехать из него! Надо выехать из рецессии. Рецессия — первое слово, которое я выучила в детском садике. Я понимала это так: в детском садике дерьмово потому, что рецессия. К счастью, мама достаточно быстро преодолела некоторые предрассудки и подбросила меня к тебе.

— Да, — миссис Шо улыбнулась, — это была превосходная идея. Пусть из моего сына не получился толковый папа, зато из меня получилась толковая бабушка.

— Лучшая на свете! — воскликнула Жаки, наклонилась и чмокнула ее в щеку.

— Как это мило, крошка! Ну, а теперь: как ты представляешь себе выезд из рецессии?

— Э-э… Вообще-то, я не экономист. Наверное, что-то вроде перемещения капитала из спекулятивного сектора в производственный, с перезапуском НТР. Что, я не права?

Аслауг Хоген снова произнесла «гм». Жаки повернулась к ней и повторила вопрос:

— Что, я не права?

— С одной стороны, ты права, — ответила голландка-физик, — действительно, выход из рецессии происходит так, а не иначе. С другой стороны, перезапуск НТР — фатальная катастрофа сложившейся политической системы. Роботопродукционный расстрел.

— Что-что? — удивилась франко-метиска.

— Крошка, это очень просто, — сказала миссис Шо, — помнишь, в детстве я читала тебе сказку братьев Гримм про волшебный горшочек?

— Э-э… Про горшочек, который сам варил кашу, эту что ли?

— Да, крошка, именно эту. Такова предполагаемая Пятая Индустриальная революция, называемая еще перекрестной роботизацией. Волшебный горшочек, который требует минимума трудозатрат и стремительно создает изобилие. Вспомни в той сказке итог одного дня варки одного волшебного горшочка.

— Я помню. Весь город месяц ел кашу, а по ночам ели даже звери из соседнего леса.

— Но, — добавил Юлиан, — у Пятой Индустриальной революций нет останавливающего заклинания. Если произойдет перезапуск НТР, то «горшочек не вари» — исключается. Короче: прочти Станислава Лема «Возвращение со звезд», 1961 год, кстати.

— Я читала. Но там же, вроде, коммунизм.

— Там неголод, — поправила Аслауг.

— Что-что? — переспросила Жаки.

В ответ голландка покрутила кусочек рыбы на вилке и повторила.

— Там неголод. Изобилие. Отсутствует необходимость трудиться для покупки пищи и обычных потребительских товаров, включая жилье и транспорт. Исключение — лишь раритетные несерийные вещи. При этих условиях вопрос Маркса, кому принадлежат средства производства — фабрики, фермы и прочее — теряет смысл.

— А если фабрика принадлежат монополисту, и он задерет цену? — возразила Жаки.

— Тогда, — ответила Аслауг, — любое робототехническое предприятие сделает другую фабрику, производящую тот же товар или даже лучший. И это случится раньше, чем общество успеет ощутить дефицит. Волшебный горшочек непобедим.

— О, черт! А зачем тогда люди будут работать?

— А зачем люди сейчас вяжут на спицах, лепят из пластилина и играют на гитаре?

— Мм-да… — задумчиво произнесла француженка.

— Как теперь ты видишь выезд из болота? — ласково поинтересовалась миссис Шо.

— Так и вижу, бабушка. Там в «Возвращении со звезд» есть много неприятного, но в роботизированном изобилии ничего плохого нет. А политическая система — если она мешает развиваться, то ее надо менять на другую, которая не мешает. Вроде бы, так делается исторически всегда в подобных случаях.

— Угу, — отозвался Юлиан. — Только на службе не ляпни такое, а то мигом вылетишь.

— Не тупая, понимаю, — проворчала Жаки.