Букет для улитки

17. Спонтанные мысли о ковчеге Ноя

Вечер 17 мая. Франция. Лион. Правый берег Соны, набережная Жан-Жака Руссо

Почему Поль Тарен выбрал именно ресторан «Добрый дикарь» — трудно сказать. Если следовать примитивному реализму, то это надо считать случайностью. Поль гулял без какой-либо цели, вышел на набережную Соны, почувствовал голод, решил поужинать, поэтому зашел в ближайший ресторан. Тут, практически на окраине старой застройки полумиллионного города, выбор заведений оставлял желать лучшего. Хотя для такого размещения ресторан выглядел годным. Даже с претензией на старинную классику (с камином, надо же). Банальная современная мебель портила впечатление, но у майора-комиссара было не то настроение, чтобы критически оценивать интерьер. Он уселся за столик у окна, выходящего на набережную, заказал первое попавшееся блюдо с первой попавшейся бутылкой красного вина и стал смотреть на огни корабликов. Кораблики отправлялись с причала у набережной Рамбо напротив, через реку. Речные теплоходы, согласно расписанию, уже прекратили работу, но из-за общей панической обстановки водное движение здесь продолжалось. Все свободные причалы были заняты частными круизерами примерно 150-футового класса. Состоятельной публике не хватало портов морского побережья — она использовала также здешний самый большой речной порт в стране, принимающий корабли река-море. Собственно порт находился на 4 километра южнее, у слиянии Соны и великой Роны, но там, вероятно, не хватало причалов, — и вот, пугливые богачи локального уровня добыли в мэрии разрешение загружать свои яхты припасами у причалов, принадлежащих муниципальной службе речного транспорта…

В голове майора-комиссара крутилась фраза, произнесенная аргонавтом Мичибичи: «Теперь ваши драпают из Европы, как гитлеровцы в 1945-м». Похоже, так и есть. Они драпают, будто им на пятки наступают англо-американцы с публично анонсированной виселицей для преступников против человечества, включая пособников. Кажется, в те времена выражались примерно так. А теперь… Теперь Тарен вспомнил другую фразу аргонавта: «Если тонет берег, то люди ищут ближайший корабль». Откуда-то всплыла ассоциация с библейским ковчегом Ноя. Но тут был десяток Ноев, каждый — со своим ковчегом, причем их охраняла жандармерия. Кстати, в «Добром дикаре» торчали трое жандармов, вероятно, у них перерыв по графику. Еще тут торчала парочка влюбленных тинэйджеров, полусонный столетний дедушка с огромной чашкой кофе и пьяненькая женщина лет 35 – 40. Женщине было скучно. Она сразу заметила майора-комиссара, и разумеется, он заметил, что она заметила (да, квалификация и опыт), но игнорировал. Просто не то настроение, хотя дама симпатичная. Она явно следит за собой — хотя без фанатизма. Вероятно, пробежки по утрам — осанка указывает на такой вариант. Очень странно, что такая дама пьянствует в ресторане на окраине старого города, но мало ли, какие у нее обстоятельства. Так или иначе, Тарен не был настроен на флирт. Но дама, оказывается, была настроена достаточно, чтобы проявить бестактную инициативу.

Подождав четверть часа, она просто пересела за его столик и поинтересовалась:

— Ты в одиночестве намерен выпить эту бутылку?

— Наливай себе, если хочешь, — разрешил майор-комиссар.

— Приятно иметь дело с понимающим человеком, — сказала она, налила себе примерно четверть коктейльного стакана, отпила половину налитого, и добавила: — Я Лаура.

— Поль, — коротко ответил он.

— Похоже, ты занят медитацией, — предположила она, проследив его взгляд.

— Просто смотрю на кораблики, — поправил он.

— Да, — сказала Лаура, — тупые буржуа прикинулись Ноями. Каждой твари по паре.

Майор-комиссар кивнул, отметив, что у пьяненькой дамы те же ассоциации, которые появились у него самого при наблюдении за событиями. А она продолжила:

— У меня праздник благодаря этому: финал бракоразводного суда. Муж, теперь уже бывший, так захотел смыться на своей яхте, что мигом подписал мировое соглашение. Правда, мне перепало не густо. Но мансарду-студию, корзину ценных бумаг в третьих странах и кое-какие деньги я получила. Хватит, чтобы скромно жить и не работать. В общем-то, ничего другого мне не надо. С этого дня привыкаю к свободе. А ты, Поль?

— Я не привыкаю, у меня служба, — сообщил он.

— В полиции? — спросила Лаура.

— Гм… Из каких наблюдений ты сделала такой вывод?

— Ясно! — она весело фыркнула. — Значит, ты не из полиции, а из спецслужбы.

— Гм… А это из каких наблюдений?

— Насчет полиции, это интуитивно, — пояснила она, — но полисмен не спросил бы…

Тут она усилием воли отодвинула пьяную рассеянность, и артистично передразнила: «Из каких наблюдений ты сделала такой вывод?»

— Теряю квалификацию, — констатировал он. — Проклятые годы.

— Значит, я угадала! — с этими словами Лаура по-детски захлопала в ладоши.

— Я не подтвердил, что ты угадала, — строго предупредил Тарен.

— Вот, — отреагировала она, — после этой фразы я стопроцентно уверена.

— Твое мнение — это твое право, — сказал майор-комиссар, прожевал кусочек курицы и с удовольствием запил вином.

— Да, — она кивнула и тоже сделала глоток вина. — Слушай, Поль, а что теперь будет?

— Будет с чем, Лаура?

— Что будет вообще, со всем этим… — она очертила рукой круг в воздухе, вероятно, так изображая все, и добавила: — У меня не укладывается в голове, как какой-то зоофил, влюбившийся в съеденную улитку, раздраконил весь Евросоюз в течение недели.

— Ты преувеличиваешь. Этот фигурант лишь создал панику по известной схеме-911.

— Поль, я не знаю слэнга спецслужб.

— Гм… Я думал, все знают. Это теракт в Нью-Йорке 11 сентября 2001-го.

— А! Башни-близнецы ВТЦ на Манхэттене, здание Пентагона и что-то там еще!

Тарен утвердительно кивнул и отправил в рот еще кусочек курицы, зацепив побольше густого соуса. Лаура сосредоточенно наморщила лоб, задумавшись, и снова сказала:

— У меня не укладывается в голове. И схема-911 не укладывается. Я понимаю, что из-за самолетных таранов случилась паника в Америке, и я понимаю, почему из-за терактов зоофила Руди случилась паника в Европе. Но я не верю, что в Америке все это сделали просто исламисты. Тем более, я не верю, что в Европе это сделал просто зоофил.

— Ты правильно не веришь. В обоих терактах было нечто иное. У янки — свои дела, но в европейской ситуации нам придется как-то разобраться.

— Ходят слухи про секту экологов-террористов, — сказала Лаура.

— Я знаю, — Тарен снова кивнул. — Но у экобойцов совсем не тот уровень.

— Тогда другой слух, про секту аргонавтов-сатанистов.

— Опять же, не то. Но, к сожалению, гений-железяка верит, что это они.

— Кто такой гений-железяка? — спросила она.

— Так, прозвище одного правительственного консультанта, — сказал он. Не говорить же случайной знакомой, что гений-железяка — это кулуарное название служебного ИИ.

Лаура сочувственно погладила майора-комиссара по плечу и сообщила:

— Правительство — это кунсткамера. Редкие дебилы. Ходят слухи про питомник, где их выращивают. Нечто среднее между элитной школой и бройлерной птицефабрикой.

— Процедура проще, — произнес Тарен. — Элитная школа превращает обычного ребенка в амбициозного социопата, и далее — в дебила с комплексом Нарцисса. После школы оно всплывает в верхний слой общества, примерно как дерьмо всплывает в пруду.

— У тебя прекрасно получается объяснять! — восхитилась она. — Как в хорошей книге.

— Это под настроение, — ответил он, дожевал последний кусок курицы и запил вином.

Она посмотрела на это с некоторой нерешительностью и спросила:

— Может, перейдем с алкоголя на кофе? А то я уже слишком в тумане.

— Разумная идея! — согласился майор-комиссар. — Я пью двойной ристретто, а ты?

— Ого! Ты настоящий монстр! Но, была не была, мне то же самое.

— Решено! — Тарен махнул ладонью официанту. — Два двойных ристретто, пожалуйста!

— Сделаю, мсье, — подтвердил официант прием заказа.

— Слушай, Поль, а может, это инопланетяне? — вдруг сказала она.

— Эта старая гипотеза, — ответил он, — признаки рептилоидов у персонажей элиты.

— Нет! — Лаура тряхнула головой. — Рептилоиды это фигня. Я про инопланетян, которые вбросили сюда кристадиновый фюзор и молекулярный дизассемблер. Они легко могут закошмарить хоть все человечество, если захотят.

— Гм… Ты интересуешься этой темой?

— Просто я люблю серфить по интернету в поисках чего-то этакого. Иначе скучно. А межзвездный астероид Каимитиро два года назад был веселым событием, правда?

— Да уж, таким веселым, что обхохочешься, — пробурчал майор-комиссар.

— Весело в смысле какие-то события начались, — пояснила Лаура. — Если сидишь, будто лягушка на болоте, где ничего не происходит, кроме бульканья жижи, то это бесит.

Майор-комиссар в сомнении покачал головой.

— Иногда случается такое, что люди долго-долго жалеют, что не ценили уютную сытую скучную жизнь на болоте, где ничего особенного не происходит.

— Да, это понятно… — начала она, но отвлеклась, поскольку официант принес две чашки двойного ристретто. — Спасибо, ты наш спаситель от алкогольного замутнения.

— Никаких проблем, мадам, это моя работа, — ответил он и зашагал к стойке.

— Это понятно, — повторила Лаура, — иногда случаются ужасные вещи. Войны. Какие-то стихийные бедствия. Эпидемии. Но не так давно было время, когда жизнь менялась по каким-то позитивным причинам, становилась благополучнее, или хотя бы интереснее. Полеты на Луну, например. Казалось бы: зачем нам эта Луна? Но в этом был смысл. Я хреново объясняю, наверное. Это что-то интуитивно необходимое, понимаешь?

— Гм… — Тарен сделал крошечный глоточек кофе. — А то, что происходит сейчас из-за технологий, которые якобы попали к нам с Каимитиро, ты тоже считаешь интуитивно необходимым? Взрыв на австрийском курорте Шванзее, к примеру.

Лаура ответила не сразу. Сначала она осторожно попробовала кофе (выразив мимикой веселый ужас от концентрации кофеина) затем подумала четверть минуты и сказала:

— Случившееся на Шванзее — чудовищно. Я видела по TV, и меня чуть не вывернуло. А сейчас я думаю: правильно кто-то указал персонам нашей гнилой элиты их место. Они считали себя олимпийскими богами, которым все позволено, а обычные люди для них букашки, чтоб забавляться. Вдруг хлоп, и всю божественность как ветром сдуло.

— Это опасная точка зрения, — заметил Тарен. — Что, если завтра этот кто-то таким путем укажет нам всем наше место? Многие террористические режимы начинали с ударов по гнилой элите, а затем переходили к ударам по каждому, кто нелоялен к диктатуре.

— Какой террористический режим? — спросила она. — Улиткократия зоофила Руди?

— Руди с улиткой — это лишь оперативное прикрытие, — ответил он.

— Поль, знаешь, кто хочет стать режимом, тот продвигает себя в политику. А тут что?

— Субкультура арго продвигает ксианзан, — машинально ответил Тарен, хотя вовсе не собирался обсуждать оперативную версию (которая имела формальный статус «для служебного пользования», но фактически уже попала в несколько СМИ).

— Каждая команда продвигает свой товар! — объявила Лаура. — Так делаются деньги. Но политический режим — это другое. Всякие исламисты, или коммунисты, или зеленые.

— Да, но товар часто бывает инструментом борьбы за политическое господство. Нефть, природный газ, электроника. Знаешь ли ты историю с китайскими смартфонами?

— Я читала об этом. Только это не в те ворота. Пекинские мечтатели хотят власти, а для аргонавтов власть — это отвратительная антисанитарная вещь, как тухлое яйцо.

— Да, для самих аргонавтов. Но не для тех, кто использует их втемную.

— Кто же?.. — Начала Лаура, но тут ее отвлекло яркое желто-оранжевое зарево, внезапно вспыхнувшее справа за окном. — Вот дерьмо! Что это?

— Быстро назад от окон! — рявкнул майор-комиссар.

Этот ответ, точнее приказ, машинально выполнила не только Лаура, но и все в зале. В следующий момент Лаура повторила вопрос.

— Что это?

— Взрыв в порту, — ответил он и повернулся к официанту. — Включайте видеокамеру и снимайте тут все, для страховой компании.

— Ясно! — сказал официант, схватил смартфон со стойки, включил видео-опцию, начал снимать, и только в после спросил: — Но мсье, если это взрыв, то где звук?

— Сейчас будет, — пообещал Тарен. Почти сразу от грохота задрожали стекла. За окном, между тем, вспыхнуло новое зарево. Парочка тинэйджеров переглянулась.

— Что же там такое?.. — Опасливо спросила девчонка.

— Похоже, этот офицер в штатском знает, — сказал мальчишка, кивнув на Тарена.

Одновременно запиликали воки-токи у всех трех жандармов. И в течение следующей минуты они, под аккомпанемент новых взрывов, рассчитались с официантом за свою небольшую трапезу в перерыве, после чего весьма поспешно покинули зал.

— Что скажешь, Поль, дело совсем дрянь? — поинтересовалась Лаура.

— Не совсем. Хуже, если бы сразу взорвались портовые LNG-емкости.

— Что-что?

— Это большие криогенные цистерны со сжиженным природным газом, — сказал майор-комиссар. — Если бы началось с них, то в радиусе полукилометра мало кто выжил бы. Но текущий сценарий оставляет им шанс на эвакуацию. У них около получаса, я думаю.

— А что будет дальше? — спросил мальчишка-тинэйджер.

— Дальше огонь добреется до портовых LNG-емкостей, и я уже сказал, что будет.

— Нам, наверное, тоже надо эвакуироваться, — предположила девчонка-тинэйджер.

— Нет, — сказал Тарен, — безопаснее остаться тут. Старая кирпичная застройка не может рухнуть от взрыва менее чем 100 тонн ТЭ при дистанции 4 километра.

— Что такое ТЭ? — спросил официант.

— Это — тротиловый эквивалент. Надо знать такие вещи, мальчик! — скрипучим голосом сообщил ему столетний дедушка, отхлебнул кофе из огромной чашки и добавил: — Тот офицер в штатском прав, в здании безопасно. Если потолочные балки не рухнут.

— Не рухнут, — уверенно сказал некий мужчина, только что вышедший из помещения с табличкой на двери «For staff only/Pour le personnel». В руке у него была видеокамера.

Майор-комиссар спросил:

— Вы владелец ресторана?

— Совладелец, — уточнил тот. — Меня зовут Жиль Вейнар. А вы комиссар Тарен?

— Откуда вы знаете меня, мсье Вейнар?

— Видел в TV-репортаже из Лихтенштейна. Я рад, комиссар, что вы здесь сейчас.

— Круто! — воскликнула девчонка-тинэйджер, а ее приятель, уже включивший камеру на планшетнике, пояснил:

— Я заливаю все online на наш блог. Скажите, комиссар, может надо что-то сообщить?

— Советуйте всем держаться вдали от порта, а если кто-либо ближе трех километров, то следует держаться вдали от домов со слабыми кровлями и водосточными трубами и от больших стеклянных конструкций вроде витрин или панорамных окон. Надо четко без промедления выполнять рекомендации экстренных служб. Это главное правило.

— OK, комиссар. Я напишу это текстом для тех, кто не смотрит видео-стрим.

— В городе уже паника, — произнесла Лаура, прокручивая новости на своем смартфоне.

— Насколько сильная паника? — спросил Тарен.

— Черт знает, однако люди бегут не только из окрестностей порта, но вообще из Лиона. Какой-то пранкер залил в интернет фейк, будто в порту взорвалась такая бомба, как на курорте Шванзее. Радиация со всеми сопутствующими радостями.

Столетний дедушка немедленно прокомментировал:

— Люди стали дурные и трусливые. Я помню, в мае 1944-го, в конце оккупации, когда союзники бомбили Лион, люди вели себя разумно, хотя было намного опаснее.

— Тогда было другое время, мсье Дасси, — сказал Вейнар.

— Отговорки! — проворчал дедушка, затем похлопал Тарена по плечу. — Скажи-ка, когда взорвутся газгольдеры, сколько времени будет у нас от вспышки до взрывной волны?

— Примерно 10 секунд, — ответил майор-комиссар.

— Это хорошо! — дедушка улыбнулся. — Значит, после вспышки мы успеем укрыться за стойкой. Я думаю, никому не хочется получить кучу битых стекол в морду.

— Вообще-то, мсье Дасси, на таком расстоянии от эпицентра взрывная волна сможет лишь разбить окна, но не разогнать осколки стекла до опасной скорости.

— Хоть ты и комиссар, а балбес, — проскрипел дедушка. — Знаешь, что сказала монашка, надевая кондом на свечку?

— Береженого бог бережет, — ответил Тарен.

— Поэтому, комиссар, давай сделаем, как я сказал: при вспышке все бегут за стойку.

— А как мы узнаем, что это та самая вспышка? — спросил мальчишка-тинэйджер.

— Не бойся, это ни с чем не спутаешь, — уверил дедушка, затем прислушался к шуму за окнами и брезгливо заявил: — Что за люди пошли в наше дебильное время? Хуже крыс. Крысы, когда бегут с корабля, хотя бы не давят друг друга.

— Крысы бегут лапками, а не колесами автомобилей, — невесело пошутила Лаура.

— Автомобили… — опять брезгливо отозвался дедушка. — Сначала это было толковое изобретение, но когда плутократы сделали из автомобилей — фетиш, все покатилось к дьяволу в ад. Не автомобили стали для людей, а люди — для автомобилей и для всяких других железяк. Теперь люди стали даже не для железяк, а для цифр в компьютере. Я думаю, даже дьявол не смог бы придумать большей пакости. Люди для цифр…

Девчонка-тинэйджер робко возразила:

— Но мир такой большой, что компьютеры, связанные через интернет, необходимы.

— Компьютеры… — проскрипел дедушка. — С ними та же история. Сначала это было толковое изобретение, но когда плутократы сделали из цифр — фетиш, они стали такой пакостью, что даже дьявол… Кажется, я уже говорил про дьявола… Вы, молодежь, не думаете ни фига, потому не понимаете простых вещей. Вот, к примеру: зачем в нашем французском номере социального страхования 15 цифр? Ну-ка, ответь.

— Так установил Национальный фонд статистики, — блеснул эрудицией ее приятель.

Столетний дедушка показал на него пальцем и заявил:

— Я не спрашиваю, какой засраный бюрократ, даром получающий зарплату из наших налогов, установил эту чушь. Я спрашиваю: зачем 15 цифр, если во Франции всего 66 миллионов жителей. Это 8-значное число. На фиг нужны 7 лишних цифр?

— Э-э… Наверное, для удобства.

— Для чьего удобства, мальчик? Кому удобнее запоминать 15, а не 8 знаков? Ну что ты молчишь? Ты никогда не думал об этом? И твоя подружка не думала? Вот вы балбесы. Разучились думать. Иначе бы задумались: что за дерьмо творится с деньгами? Почему наличные деньги, бывшие с сотворения мира, которые можно было держать в кармане, заменяются какими-то компьютерными цифрами через код на банковской карточке?

— Вроде бы, так удобнее, — ответил тинэйджер.

— Кому удобнее? Банку и правительству, чтоб грабить тебя? Кто придумал, что в лавке можно отказываться принимать наличные? Уж точно не лавочники. Лавочнику любые деньги в прок. Банкир хочет все деньги себе, а правительство коррумпировано. Вот ты подумай, мальчик: почему при нормальных деньгах, до этих компьютеров, банк платил вкладчику пять процентов за деньги на депозите, а теперь наоборот: вкладчик должен платить банку полпроцента. Будто банк — платная свалка, а деньги — токсичный мусор. Только почему-то государство заставляет тебя продавать свой труд за этот мусор.

— Не государство, а бизнесмены, владельцы предприятий, — возразила девчонка.

— Ты хорошенькая, но глупенькая, — ответил дедушка. — Все бизнесмены вымерли еще в прошлом веке. Бюрократы хапнули предприятия и просрали. Бюрократы — свиньи хуже коммунистов. Коммунисты хотя бы честно говорят: мы хотим все хапнуть, чтоб люди работали на нас за тарелку супа и койко-место. А бюрократы врут про демократию.

Тут вмешался совладелец ресторана.

— Мсье Дасси, зря вы так обижаете коммунистов.

— Вейнар, ты тоже балбес, — сообщил ему дедушка. — Я понимаю, почему тебе нравятся коммунисты. Потому, что, хотя ресторан вроде бы твой напополам с компаньоном, но никакие вы не бизнесмены. Вы нищие пролетарии с неограниченной рабочей неделей. Скажи, сколько вы должны платить банку за этот ресторан, купленный в кредит?

— Мсье Дасси, а можно я не буду о грустном? И без того какая-то задница, — ресторатор выразительно махнул рукой в сторону окна, за которым полз поток автомобилей, уже уплотнившийся почти до состояния транспортной пробки.

— Не хочешь, не говори, — смилостивился дедушка. — И так по глазам ясно, что ты просто пролетарий, клюнувший на удочку про свободу бизнеса. Теперь пролетарская тупость толкает тебя к коммунистам. Но ты пойми: коммунисты свиньи, потому что…

Тут политэкономический семинар столетнего дедушки Дасси оказался вынужденно прерван: полыхнула ТА САМАЯ вспышка. Будто за окном справа взошло солнце. Все присутствующие в зале ресторана мгновенно метнулись за стойку, как солдаты в ходе огневого тренинга — если вообразить, что стойка это бруствер. И потянулись секунды, неправдоподобно долгие. Затем вдруг мигнул и погас электрический свет. На какое-то мгновение зал был освещен лишь далеким пламенем, и далее последовал удар, даже не похожий на гром от взрыва. Субъективно он воспринимался не как звук, а как жесткое сотрясение, как нокдаун на боксерском ринге. Несколькими секундами позже, посреди полутьмы, расцвеченной хаотичными отблесками далекого оранжевого пламени, ярко вспыхнул луч ручного аккумуляторного прожектора, заранее принесенного Вейнаром.

— Живые, отзовитесь! — машинально приказал Тарен (как на тренингах «действия после масштабного теракта»).

— Мы в порядке! — почти хором, чуть испуганно, подали голос тинэйджеры.

— Я тоже, — добавила Лаура, похлопав его по плечу.

Жиль Вейнар поднял левую руку (в правой он держал прожектор). А дедушка Дасси язвительно произнес:

— Ну что, комиссар, теперь ты понял, зачем монашка надевает кондом на свечку?

— Вот ведь… — отозвался Тарен, глядя на объект, выбивший панорамное окно и теперь торчащий наискосок через половину зала. Сначала подумалось, что это отломанное и деформированное крыло среднего транспортного самолета, к тому же густо покрытое копотью. Но при внимательном взгляде стало ясно, что это фрагмент жестяной кровли, сорванный взрывной волной с крыши какого-то старого дома и брошенный сюда. Тут майора-комиссара отвлек звонок смартфона. Звонившим был полковник Штеллен — он интересовался, где сейчас Тарен. Узнав, что в Лионе, на правом берегу Соны, около 4 километров от порта, полковник спросил, что творится в городе. Тарен ответил, что в данный момент ситуация неопределенная, но разрушения очень серьезные. Штеллен проворчал «Scheisse», после чего сказал, что перезвонит позже, и дал отбой связи.

— Я вот тоже хотел бы понимать, что творится в городе, — проворчал Вейнар, глядя на оранжево-желтое зарево, охватившее весь южный сектор горизонта, видимый из окна.

Ответ был получен от пожарного экипажа, подъехавшего через несколько минут. Итак: конкретно сейчас горел порт на юге у слияния Роны и Соны. Началось с загадочных взрывов кораблей у причала и в акватории Роны. Пожарные не владели достаточной информацией, но мельком слышали разговоры старших офицеров жандармерии о неких мини-торпедах. Вроде, эти торпеды поразили два экологических парома с литиевыми аккумуляторами, и начался пожар. Еще четыре торпеды поразили корабли с огнеопасными грузами — портовые танкеры, и что-то еще у причалов. С этой минуты береговые криогенные LNG-емкости были обречены, а значит — весь порт, все корабли, застрявшие в плотном трафике у порта, и все прилежащие районы города. Из особых странностей пожарные указали некоторый уровень радиации — неопасный, но отмеченный дозиметрами. Жандармы отказывались что-либо объяснять — ссылаясь на секретный приказ о секретности (именно так: секретный приказ о секретности).

Про электричество и водоснабжение пожарные сказали, что муниципальные службы обещали восстановить утром. А пока — увы. Затем они подписали Вейнару бумаги для страховой компании и поехали дальше. Дедушка Дасси успешно упал к ним на хвост (точнее, пожарные сами предложили подвезти его домой). Остальные тоже собрались расходиться. Прощание получилось милое и трогательное. Все обменялись адресами, договорились связаться по телефону или по интернету, и все такое.