Бумажная луна

Глава 14

Питер непонимающе уставился на нее:

— Лопнуть?

— Разориться. — Дженис туже обмоталась простыней и оглянулась, ища, что бы на себя накинуть. — Все разорились. Люди начали огораживать свои участки, чтобы скот Хардингов не разгуливал где попало. А коровам для выпаса нужно очень много земли. И Хардингам, как и другим фермерам, пришлось скупать государственные земли, которые никак не использовались. Потом им пришлось купить материал для изгороди. «Двум X» еще повезло: у них был доступ к банковским деньгам. Но когда упали цены на скот, они не смогли вернуть взятую сумму, и, если будут и дальше одалживаться у банка, им придется залезть в скромные вклады старушек и учителей, таких как я. Джэсон не станет этого делать.

Прагматизм жены обескуражил Питера. Желание, которое всего несколько мгновений назад жгло его огнем, мгновенно погасло. Нет, нет! То, что она сказала, не может быть правдой! Всем известно, что «Два X» — самое богатое ранчо в этой части Техаса. И потом, Хардинги владеют банком, черт возьми! У них должны быть деньги!

Питер увидел, как она потянулась за халатиком, и глубоко втянул воздух.

— И все-таки мне надо встретиться с ними. Будет намного проще, если я получу деньги здесь. Время не ждет.

Повернувшись, он вышел из комнаты. Дженис чувствовала, как дрожат ее руки. У Питера нет ни цента? Она, конечно, не так поняла его. Это же Маллони! У семьи Маллони денег куры не клюют. Дэниел сам говорил ей, что им не хватит жизни, чтобы все потратить. Наверное, для Питера не иметь ни цента значит что-то совсем другое, чем для нее.

Быстро умывшись холодной водой из кувшина, Дженис накинула халатик и пошла на кухню готовить завтрак. Теперь, когда она вышла замуж, все, о чем ей надо заботиться, — это дом. А о деньгах пусть заботится муж. Так полагается. Она больше не желала тревожиться о куске хлеба, потому и вышла замуж. Питеру придется исполнять свой долг кормильца. Она не понимала, зачем им покупать гору золота. Ее вполне устроит собственный дом.

Питер вошел через заднюю дверь, чисто выбритый, с каплями воды, еще блестевшими на лице и груди. Не говоря ни слова, он взял свои вещи и пошел в спальню одеваться.

Дженис чувствовала его напряжение, и сердце ее тревожно сжималось. Она пыталась успокоиться, но, прожив жизнь в бесконечных волнениях, не могла так просто избавиться от этой привычки.

Когда он вернулся одетый, то снова выглядел как богатый финансист. Дженис хотела спросить, почему он не может просто телеграммой попросить деньги у Дэниела, но промолчала. Она поставила перед ним тарелку с колбасой и печеньем и завела легкий разговор о том, какую одежду ей взять с собой в дорогу. Дженис плохо представляла, как должна вести себя хорошая жена, но догадывалась, что не подобает спрашивать мужа о деньгах. Ей не хотелось обидеть Питера своими расспросами в самом начале их семейной жизни. Оставалось только надеяться, что он все делает правильно.

— Если мы вернемся сюда за Бетси, то тебе не надо пока брать теплые вещи, — ответил он рассеянно. — Возьми только то, что тебе пригодится сейчас. В этот раз мы поедем налегке.

Дженис видела, что мысли его далеко. Очень хотелось выяснить, что значат слова «ни цента», но она не решалась спросить. Да, она сильная женщина и имеет собственное мнение по многим вопросам, но она не привыкла лезть в чужие дела. Плотно сжав губы, Дженис налила ему еще кофе, намазала кусок горячего хлеба медом и орехами, оставшимися с прошлой осени, но Питер, казалось, не замечал того, что ел.

— На ранчо я пробуду недолго, а потом поеду на станцию, посмотрю расписание поездов. Как ты здесь, справишься?

Этот вопрос был смешон, но Дженис понравилась его забота. Так давно никто о ней не заботился!

— Конечно, — заверила она Питера. — Иди занимайся своими делами.

И отвернулась, чтобы поставить на плиту кастрюлю. Питер обнял ее за плечи и поцеловал в висок.

— Спасибо, — пробормотал он ей в волосы.

Вздрогнув от неожиданности, Дженис подняла глаза, собираясь спросить, за что он ее благодарит, но Питер уже вышел за дверь. Она озадаченно уставилась ему в спину.

Питер Маллони оказался совсем не таким, каким она его представляла. Вообще-то Дженис даже никогда не думала о нем как о человеке, просто о человеке, со всеми присущими ему слабостями. Наверное, ей просто не хотелось видеть в нем человека: ненавидеть дьявола намного проще. Но как же давно никто не прикасался к ней с такой нежностью! Ей понравилось это ощущение.

Когда солнце повернуло на полдень, Дженис собралась идти в городок. У нее. было всего несколько скромных летних платьев, и на то, чтобы их уложить, целый день не потребуется. А сейчас собираться она не могла, так как не знала, сколько еще они пробудут здесь, и поэтому решила заняться другими делами.

С великим волнением она зашла в банк и сняла все свои сбережения, которые так долго и старательно откладывала. Ей не хотелось во всем полагаться на мужа.

Улыбаясь, она торопливо извинялась перед женщинами, которые останавливали ее на улице, чтобы поздравить со свадьбой. У нее не было времени даже на то, чтобы выслушать Эллен, которая начала причитать, что расстается со своей учительницей. Дженис купила все необходимое, ободряюще похлопала девушку по плечу и поспешила в мясную лавку, Надо что-то приготовить на обед. А может, и на ужин? Она не могла сообразить, сколько ей покупать продуктов.

Только она взялась за готовку, как во дворе послышался стук копыт. Быстро выглянув в окно, она увидела, что это вернулся Питер, и сердце ее замерло от волнения. Несмотря на то, что вокруг не было ни души, ее муж очень импозантно держался в седле. Он натянул поводья, останавливая коня, и спрыгнул на землю. Дженис поспешно вернулась к плите.

Она услышала, как он смыл пыль с лица и рук перед тем, как войти. Для Дженис уже одно это являлось признаком хорошего воспитания. И все же она не смогла улыбнуться, когда он вошел, и смотрела на него тревожными глазами.

Он тоже не улыбался. Повесив шляпу на крючок у двери, он провел рукой по взъерошенным волосам. Увидев, что она готовит, он тут же включился в свои обычные дела по кухне.

— Скажи мне, если я заступлю за положенные мне границы, — мягко проговорила Дженис, стоя к нему спиной, — но я провела всю свою жизнь в тревоге о деньгах и не могу избавиться от этого сейчас. Что случилось?

— Хардинги назвали мне несколько банков, куда я могу обратиться, сославшись на них. Ты сказала, что твоя сестра сейчас у Монтейнов?

Напряжение и беспокойство волнами расходились от него. Казалось, она даже слышит, как Питер от злости скрипит зубами. Дженис взволнованно помешала кукурузную кашу.

— Да, но ты, кажется, сказал, что у нас нет времени ехать за ней.

— Мне все равно придется ехать на восток. Так лучше я поеду к другу, чем в банк, где меня не знают. Ты умеешь скакать на лошади?

Питер очень не хотел брать ее с собой, не хотел, чтобы она тряслась в седле и спала на земле. Он предпочел бы оставить ее здесь, но вряд ли сестра Дженис согласится ехать с ним, если он заявится в Натчез один.

Дженис посмотрела на него с удивлением:

— Разве поездом не быстрее? В Форт-Уэрте есть станция, мы доедем туда в дилижансе.

Лицо Питера приняло гранитно-бесстрастное выражение.

— Я говорил, что у меня нет денег. Я оставил почти все, что имел, своему напарнику в Нью-Мексико, чтобы он мог там покупать все необходимое.

Услышав слова «нет денег», Дженис задохнулась от страха и ярости. Она попыталась взять себя в руки. Десять лет назад она узнала, что любовь опасна, истерия и злость бесполезны, а счастье призрачно. Чувства не способны совладать с реальностью жизни, и сейчас она не поддастся разрушительной панике.

Но рука ее непроизвольно потянулась к животу, где, возможно, уже зрело дитя. Надо срочно решать: или она берет свои жалкие гроши, едет в Натчез за Бетси и ищет где-нибудь работу, или отдает все свои деньги мужу и уповает на то, что он распорядится ими наилучшим образом. Этот выбор страшно пугал ее. Дженис не знала, сможет ли принять правильное решение, и осторожно поинтересовалась:

— А Дэниел не может одолжить тебе денег?

Губы Питера сложились в мрачную твердую линию.

— Я живу своей жизнью и был бы тебе признателен, если бы ты не впутывала мою семью в наши дела.

Напуганная гневом, с которым это было сказано, Дженис воздержалась от дальнейших расспросов. Дэниел был ее другом, но это еще не значило, что он был другом Питера. Она могла понять обиду Питера: как-никак Дэниел захватил то место, которое Питер когда-то считал своим.

Чтобы загладить неловкость, она продолжала:

— Одна женщина в городке хотела купить мой велосипед… — Дженис просто размышляла вслух, отчаянно пытаясь решить две противоречивые проблемы: найти способ содержать Бетси и сохранить свой брак. — Ведь в Нью-Мексико мне не понадобится велосипед, правда?

Питер с интересом взглянул на нее:

— Наверное, нет. Не думаю, что на этих штуках можно кататься по горам.

— Уверена, я смогу достать денег на поезд, а может, даже немного больше. До Натчеза нам хватит, но не более.

Питер застыл с тарелками в руках, обдумывая ее предложение. Дженис прекрасно понимала, что сейчас в нем происходит мучительная борьба: честь и самолюбие повелевают ему отказаться от ее денег, но он человек слишком практичный, чтобы позволить гордости взять верх'над здравым смыслом. Дженис пребывала в полном смятении. Казалось бы, надо злорадно ликовать: ей удалось-таки уязвить высокомерие и гордыню Маллони! Но радости не было — лишь страх и растерянность.

— Я твоя жена, — мягко напомнила Дженис, — кроме себя самой, я еще ничего не внесла в наш союз, а я не ахти какое сокровище. Если мы с тобой хотим быть партнерами в деле, то тебе придется разрешить мне внести свой посильный вклад.

Коротко вздохнув, он поставил тарелки на стол.

— Я приму эти деньги только потому, что не могу оставить тебя здесь. Я хочу, чтобы ты была в безопасном месте, с друзьями.

Дженис не понравилось, как это было сказано, но она молча принялась накрывать на стол. Жизнь давно научила ее тому, как обходить приказы и поступать по-своему.

Вечером они сели на последний поезд из Форт-Уэрта.

Дженис смотрела на безвкусные занавески и думала о том, как странно проходит ее вторая супружеская ночь. На полке было место только для одного человека, и Питер взял себе более дешевое сидячее место. С одной стороны, Дженис радовалась такому повороту событий, а с другой, во всем этом не было ничего хорошего.

Несмотря ни на что, ей хотелось, чтобы муж был рядом. Она поняла это неожиданно для себя. Гремящий, скрежещущий, покачивающийся поезд увозил ее прочь от дома, в котором она жила последние пять лет в относительном покое. Поезд увозил ее в неизвестность, в жизнь, к которой она никогда не стремилась. Ей хотелось гарантий, которых у Питера, как она теперь поняла, не было.

Дженис невольно вцепилась себе в живот, совершенно точно зная только одно: ей не нужен еще ребенок, пока не будет собственного дома. Питер должен это понять.

Вряд ли ему понравится такое ее решение. Ничего, потерпит! Питер сам женился на ней обманом. Она-то думала, что раз Маллони, значит, богат.

Чуть позже Питер увидел, что его жена спит, прижав к груди простыню. В ее лице было что-то вызывающее, и он решил, что Дженис снится что-то тревожное. Она была так прекрасна, что ему хотелось ущипнуть себя и удостовериться, что это не сон. Питер осторожно убрал локон с ее щеки и почувствовал, как она беспокойно дернулась от его прикосновения. Ему нравилось сознавать, что эта женщина его, что у него есть право ее ласкать и защищать. Эта поездка серьезно помешала его намерению обучить Дженис премудростям любви, но ничего, они наверстают упущенное, приехав в Натчез. Времени у Питера оставалось в обрез, хотя, поехав поездом, он значительно сэкономил его. Пожалуй, у них будет несколько дней на то, чтобы узнать друг друга получше.

Вот только как сказать жене, что он не сможет взять ее с собой в Нью-Мексико? Чтобы нагнать потерянные дни, на последнем этапе пути придется отказаться даже от дилижанса.

Хорошо, что она останется с друзьями. Дженис должна его понять, ведь он женился на благоразумной женщине.

Питер опустил занавеску и вернулся на свое место. Чтобы скоротать время, он стал считать, через сколько часов снова ляжет в постель со своей женой и как будет ее любить. За последние годы он научился многим приятным и полезным вещам и надеялся, что со временем Дженис оценит его опыт.

Ни время, ни деньги не позволяли им ехать поездом до Нового Орлеана, а оттуда пароходом в Натчез. Они сошли в Луизиане на первой ближайшей к Миссисипи станции, взяли напрокат фургон и доехали до пристани, а там сели на первое судно, идущее на север.

Если бы не одолевавшие ее тревоги, Дженис получила бы удовольствие от этого путешествия. Зеленые пейзажи восточного Техаса так и манили в свои кущи. Пока они ехали в фургоне, она наслаждалась густым ароматом магнолий. Питер даже любезно остановился, и Дженис, подбежав, дотронулась до цветков. Она уже видела магнолии, когда впервые проезжала по этой дороге, но тогда никто не дал ей возможности насладиться их сладким ароматом.

А на пароходе Дженис почувствовала себя просто королевой. В прошлый раз она ехала вместе с бедными пассажирами третьим классом и предложила Питеру взять билет на нижнюю палубу. Правда, сначала пришлось объяснить ему, что это такое. Когда муж узнал, что оттуда нельзя подняться в роскошные салоны главной палубы, то наотрез отказался от этого. Для себя он этот вариант не отрицал, но Дженис заявила, что не поедет наверху без него.

Таким образом, их короткое путешествие в Натчез прошло с шиком. Дженис сначала стеснялась своего простого дорожного платья, которое не шло ни в какое сравнение с богатыми шелками и кружевом остального дамского общества, но очень быстро ее внимание поглотили бесчисленные развлечения. Роскошные хрустальные люстры переливались в лучах солнца, посылая радужные отражения на зеркальные стены. Пианист исполнял спокойную музыку, одетые в униформу официанты сновали среди пассажиров, принимая заказы. Питер решил побаловать ее бокалом шампанского, и Дженис впервые в жизни попробовала шипучие пузырьки вина для богатых.

Вот так она представляла себе жизнь с Питером Маллони. Она понимала, что попала в чужой мир, но и этого краткого сияния богатства хватило, чтобы ее тревоги на время отступили. Она потягивала шампанское, восхищалась пейзажами и улыбалась мужу так, словно всю жизнь провела в этой роскоши.

— Я хочу, чтобы ты делала это чаще.

Они стояли на палубе у перил и смотрели, как мутная речная вода плещется под медленно вращающимся колесом. Услышав неожиданные слова Питера, Дженис вздрогнула и озадаченно посмотрела на него.

— Ну вот, опять серьезное лицо! У вас чудеснейшая улыбка, миссис Маллони. Почему бы вам не пользоваться ею почаще?

Знойный летний ветерок сбил набок шляпку, и Дженис поправила ее, вглядываясь при этом в лицо мужа. Она и не предполагала, что Питер Маллони умеет любезничать.

— Моя улыбка?

В голосе ее звучало неподдельное удивление. За последние дни Питер не переставал поражаться тому, сколько нежности вызывало в его душе это необыкновенное создание, на котором он женился. Питер знал, что она сильная, решительная и практичная женщина, но с удивлением открыл для себя, что Дженис не только совершенно не осознает своей красоты, но и напрочь лишена обычного женского кокетства. Ее подкупающее прямодушие заставляло его помнить о времени и месте всего происходящего с ними.

— У тебя самая обаятельная улыбка на свете. Ты уже не классная дама, и больше не надо напускать на себя строгость и неприступность. Мне очень нравится смотреть, как ты улыбаешься.

Дженис не отрывала от него взгляда, скорее озадаченная, чем польщенная, и все же любезно выдавила из себя улыбку. Питер рассмеялся над столь явным угодничеством.

— Из вас получится отличная жена, миссис Малло-ни. Мне хочется поскорее ввести вас в свой дом.

От этих слов улыбка ее стала более искренней, но в этот момент тишину разорвал страшный грохот.

Темное небо взорвалось десятком сигнальных ракет, и в вышине рассыпались бриллиантово-красные и золотые снопы огней, приветствуя их прибытие в Натчез.