Бумеранг вернулся - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Александр Чернобровкин (2) #2

2

По испуганному лицу Джейн Фаулер, которая неслась от эскалатора со всех ног и довольно шумно, я догадался, что появились нежданные гости. Не крыс же она испугалась, с которыми сожительствовала много месяцев⁈

— Сколько их? — спокойно спросил я, придвинув ближе лук с натянутой тетивой и колчан со стрелами.

— Пятеро. На велосипедах приехали, а то бы я услышала заранее, — часто дыша, скороговоркой сообщила девушка.

— Они видели тебя? — задал я вопрос.

— Нет, — ответила она.

Значит, пока не догадываются, что мы знаем об их прибытии.

— Сюда подняться можно только по эскалатору? — уточнил я.

— Нет, есть лестницы для персонала, — показала она в сторону служебных помещений возле зоны паспортного контроля.

— Пойдем туда, — решил я и отдал ей пистолет с двумя патронами, проинструктировав на ходу: — Стреляй только в упор, когда будет в трех футах от тебя.

— Да, — произнесла Джейн, хотя, уверен, палить с перепугу начнет, как только увидит любого из визитеров.

В коридоре было несколько дверей. Одна вела в маленькую бойлерную. Там стояли три высоких стальных бака, соединенных серыми сетками паутин.

— Сядь на пол за дальним и не шевелись. Когда вернусь, сначала назову твое имя, а потом открою дверь. В остальных случаях стреляй в того, кто войдет, — втолкнув туда девушку, приказал я.

— Я пойду с тобой, — уперлась она.

— Нет, — коротко молвил я и толкнул ее к дальнему бойлеру.

От такой помощницы будет больше вреда. Это в фильмах они суперменши, а в боя большая часть обсыкается при первых выстрелах и начинает истерить или реветь после вторых.

Лестничные перила были покрыты толстым слоем пыли. Видимо, даже Джейн сюда давненько не заглядывала. Я бесшумно спустился по лестнице, остановившись на площадке «Уровень ноль», как было указано на табличке над дверью. Замка нет. Открывалась наружу. За ней было тихо. Я легонько нажал, приоткрыв дверь лишь на самую малость, потому что тихо скрипнула. Через узенькую щель была видна часть зала прилета.

Где-то левее, вне зоны обзора, послышался сиплый грубый голос:

— Веди, где ты видел снежков.

Снежок — это название белокожего.

— А черт его знает! — ответили звонким мужским. — Они зашли в здание со стороны моря, парень и подросток, а сейчас могут быть, где угодно!

— Тут их не найдешь. Целый день будешь ходить, пока не заблудишься. Поехали отсюда! — потребовал третий голос.

— Босс сказал, если вернемся без добычи, будем сосать друг у друга вместо обеда, — напомнил сиплый и приказал: — Растянулись в ширину и пошли. Смотрим по сторонам и не упускаем из вида друг друга. Сначала прочешем этот этаж, потом пойдем на следующий.

Они появились со стороны главного входа. Пятеро негров с прическами «ирокез», причем волосы были покрашены в буро-красный цвет. Одному, исхудавшему толстяку с обвисшей, складчатой кожей, как у шарпея, было под сорок — не тот возраст для такой прически. Наверное, это отличительный знак банды. У него одного был короткоствольный помповый «ремингтон-870» двенадцатого калибра. У шагавшего рядом с ним верзилы — револьвер «кольт». Еще двое были с мачете и один с мясницким тесаком. Шум от их шагов гулко разносился по всему огромному пустому помещению. Я проследил за ними, пока не скрылись за углом стены, в которой была приоткрытая мной дверь. Нажал на нее сильнее, открыв шире.

— Тихо! — послышался звонкий голос. — Там что-то скрипело!

— Где? — спросил сиплый и после паузы произнес: — Наверное, крысы. Не будем возвращаться, потом проверим.

Шаги продолжили удаляться.

Я протиснулся в щель, оставив дверь приоткрытой. Бесшумно приблизившись к углу, лег на пыльный пол рядом с примятой бело-синей обложкой от жевательной резинки и осторожно выглянул.

Пятерка бандитов в шортах, футболках и шлепанцах остановилась метрах в семидесяти от меня перед закусочной, в которой на стене над окошком в кухню висели плакаты с картинками бутербродов и напитков и ценами.

— Микки-Маус, тебе гамбургер или чизбургер? — иронично спросил сиплым голосом толстяк с помповым ружьем.

— Оба и по три штуки каждый! — весело ответил верзила.

Остальные заржали.

В этот момент первая алюминиевая стрела с ланцетовидным наконечником попала в спину толстяку немного ниже шеи и проткнула насквозь, даже оперение влезло. Вторая досталась стоявшему слева от него верзиле, который повернул голову, чтобы узнать, почему хрипит командир. Третья попала в бок соседу справа, который начал оборачиваться. Оба крайних рванули в разные стороны. Бежали по прямой, за что и поплатились. Еще одну стрелу вогнал в голову третьей жертвы, которая тянулась к помповому ружью.

Когда я подошел, толстяк с обвисшей, складчатой кожей еще хрипел. Лицо с бульдожьими щеками казалось незлобным, удивленным, словно парень просто играл в гангстера, а его убили ни за что. Я взял мачете, которым был вооружен лежавший справа от него, надрубил всем троим шеи сбоку, вскрыв сонную артерию. После чего прогулялся к четвертому и пятому, еще живым, прекратив и их муки и заодно обыскав. У одного нашел полиэтиленовый пакет с окурками самокруток и газовую зажигалку, у второго — золотую женскую сережку в виде листика и две армейские галеты.

У толстяка в кармане шорт была пластина с шестью ячейками, всего в одной из которых была синяя таблетка, и шесть запасных патронов с маркировкой «00». В России так обозначают дробь диаметром четыре с половиной миллиметра, а в США это ноль целых тридцать три сотых дюйма или почти восемь с половиной миллиметров, то есть предпоследняя картечь по возрастанию. В ружье один патрон был в стволе и еще три в трубчатом магазине. У верзилы, кроме револьвера «смит-вессон-460» сорок пятого калибра с пятью патронами, нашел пакет с табаком, смешанным с коноплей, свернутую трубочкой сигаретную бумагу и бензиновую зажигалку, а у получившего две стрелы — серебряный доллар тысяча восемьсот семьдесят восьмого года. Обнищали гангстеры.

Возле входа в терминал стояли пять велосипедов разных моделей. Все порядком раздолбанные. У одного была корзинка спереди и под верхней трубой рамы висел пластиковая сумочка с двумя «семейными» ключами, у второго, складного, закрытая на замок корзина из стальных прутьев была приделана к багажнику. Оба закатил вовнутрь, оставил на служебной лестнице.

— Джейн, выходи! — позвал я, вернувшись к бойлерной, и открыл дверь.

— Они уехали? — радостно спросила девушка.

— Не совсем, — ответил я и попросил: — Дай пистолет.

Она увидела у меня на плече дробовик и кольт за поясом и, отдавая оружие, полюбопытствовала удивленно:

— Как ты справился с ними?

— Молча, — коротко ответил я.

Достав из «смит-весссона» патроны, набил их в обойму ее «кольта», который весил раза в полтора легче, и вернул девушке. Более тяжелый револьвер швырнул в бойлерную.

— Сегодня вряд ли, но завтра сюда обязательно нагрянут другие гангстеры и перевернут всё, так что надо уматывать. Внизу есть велосипеды. Я поеду ночью. Если хочешь, присоединяйся, — сообщил я.

— Да-да, я поеду с тобой! — произнесла Джейн торопливо, испугавшись, наверное, что передумаю. — Давно хотела уйти отсюда, но одна боялась. И оставаться страшно было, и уходить еще страшнее.

Не проехав по мостам, из Нью-Йорка не выскочишь. Рвануть через центр, Манхеттен, было слишком рискованно. Как я определил по большой карте, которую, разбив прозрачный пластиковый экран, взял со стенда-указателя, кратчайший путь из города от аэропорта шел через Бронкс. Этот район в начале двухтысячных считался «латиноамериканским». Тоже не ангелы, но не страдают расовой ненавистью к белым. К тому же, там много парков, где можно спрятаться. Ночь была темная, поэтому двинулись по межштатной автомагистрали номер шестьсот семьдесят восемь. Машины по нему не ездят. Видимо, кончились запасы бензина, а подвоза нет. Если какая и попадется навстречу, у меня теперь имеется огнестрельное оружие, от небольшого отряда отобьемся.

С океана дул теплый ветер и словно бы подгонял нас. Видимо, это антибриз, потому что перепутал дневное направление с ночным. Он нес солоноватый запах морской воды и сухих водорослей. Я ехал на велосипеде с корзиной спереди, в которой лежал мой вещевой мешок. К верхней трубе рамы снизу был привязан спиннинг, рукоятка которого лежала, немного выступая, на багажнике, где надежно привязаны узел с рисом, топор, набор инструментов и помповое ружье. Последнее так, чтобы быстро достать. Сагайдак с луком с натянутой тетивой висел у меня за спиной. Следом катила на складном велосипеде Джейн Фаулер. Корзина на багажнике забита ее барахлом, и еще за спиной девушки полный черный кожаный рюкзачок с желтым «смайликом». Отправилась в путь со всем приданым.

Магистраль широкая, шесть полос в каждую сторону. Мы ехали по правому краю своей. Ни встречных, ни попутчиков. Время от времени попадались раздолбанные машины и светлые человеческие скелеты, объеденные животными и птицами. По обе стороны стояли темные дома. Может, в каких-то и были люди, но не высовывались. Если сделать поправку на местную архитектуру, подобные картинки в предыдущие лет тридцать транслировали из тех стран, куда постучалась демократия по-американски: Югославия, Ирак, Афганистан, Ливия, Сирия…

Джейн с непривычки быстро уставала. Мы останавливались, присаживались на еще не остывший после дневной жары асфальт или шли пешком. Она старалась держаться ко мне как можно ближе. Не знаю, что больше пугало девушку — гангстеры или темнота. Мне показалось, что уже не рада, что отправилась в путь.

— Можешь вернуться, — предложил я.

— Нет-нет-нет! — испуганно прошептала Джейн.

Видимо, опять остаться одной еще страшнее.

Часа через два с половиной мы добрались до длинного подвесного моста Уайтстоун, как значилось на указателе. Перед въездом на него на обеих полосах автомагистрали были высокие завалы из разбитых машин и бетонных «ежей», которыми укрепляют пляжи. Наверное, жители Бронкса отгородились от непрошенных визитеров из соседних районов. Я предположил, что там может быть охрана, выдвинулся один, оставив Джейн с велосипедами. Вскарабкавшись на самый верхний автомобиль, не увидел на противоположной стороне ни души. Дисциплинированность — не самая сильная сторона латиноамериканцев. Пришлось нам перетаскивать велосипеды по барьеру, который разделял полосы. На противоположной стороне моста был еще один завал пониже, который преодолели быстрее.

Еще часа через час с небольшим мы проехали по мосту Дро через реку Хатчинсон и на развязке свернули направо в парк Пеллхэм-бей. Моя спутница начала сдавать. В придачу вышла луна, высеребрила дорогу и деревья по обе стороны ее. Мы теперь хорошо заметная цель. Надо было найти безопасное место для дневки. На круге повернули налево и поехали по улице Береговая, пока не увидели съезд направо. Эта дорога привела нас к двухметровому каменному забору с распахнутыми железными воротами, а дальше был мрачный двухэтажный особняк с крыльями в колониальном стиле. Обычно такие выбирают для съемок фильма ужасов. На стенде перед каменной лестницей из четырех частей с ровными, выложенными плитами участками между ними, которая вела к главному входу, было написано, что это исторический дом-музей Бартоу-Пелла.

Двери были нараспашку, часть окон выбита. Я зашел в дом первым, держа дробовик наготове. Попал в большой холл, из которого одна дверь вела налево в гостиную, другая направо в столовую. Отодрав от стены кусок обоев из плотной шершавой бумаги, свернул факел, поджег газовой зажигалкой. Наверху послышались шорохи — разбегались небольшие животные, наверное, кошки, судя по стойкому аромату их мочи. В обеих комнатах было по камину. Я поднялся наверх по красивой изогнутой лестнице. На втором этаже были две спальни со старинной мебелью и типа квартиры из двух комнат с современной обстановкой, в которой жила, судя по скелетам, семейная пара, присматривавшая за домом. Скромная деревянная лестница вела в мансарду, где была еще одна комната, видимо, для прислуги. В правом крыле находилась оранжерея с куполообразным потолком и засохшими растениями. В левом на первом этаже зал и кабинет, а на втором еще один зал и библиотека. За домом у стен стояли несколько белых пластиковых бочек, заполненных дождевой водой. Наличие каминов, деревянной мебели и пресной воды делали это место идеальным для схрона.

— Покемарим три часа до рассвета, а потом осмотримся внимательнее, — предложил я, заводя будильник на золотых часах «патек филипп», подаренных женой на последний наш Новый год.

Скоро я буду считать продукцию этой фирмы знаком предстоящей разлуки.

В окно через пространство между не плотно сдвинутыми, темными шторами пробивается серый свет. Утренние сумерки как бы разведывают темную, враждебную территорию. Перебравшись черед мою грудь, падают на правую щеку девушки. Джейн Фаулер спит на боку, прижавшись ко мне и укрытая ниже пояса клетчатым пледом, на старинной широкой кровати. На девушке только черная футболка, которую попросила не снимать, но джинсы стянула сама, как только я расстегнул металлическую пуговицу и «молнию». Сомневаюсь, что влюблена в меня. Скорее всего, решила, что лучше уж со мной начать, чем быть изнасилованной каким-нибудь уродом. Целовалась неумело и пыталась сделать минет, хотя я не просил, потому что отреагировал на нее сразу. Наверное, наслушалась таких же «опытных» подруг или порнухи насмотрелась, как надо ублажать мужчину.

— Расслабься и наслаждайся. Больше ничего от тебя пока не надо, — сказал я и взялся за дело медленно и нежно.

Джейн тихо попискивала от удовольствия и елозила по кровати узкой мускулистой попкой, когда было чересчур приятно. Кончала быстро и коротко, почти по-мужски, и опять заводилась. Сколько раз испытала оргазм до того, как я вошел в нее, сбился со счета, но после — трижды. Мои эмоции были не менее яркими, потому что, в сравнение с влагалищем моей жены, родившей дважды, девичье было нерасхоженным, упругим, каждая фрикция доставляла удовольствие. Когда я кончил и лег рядом, Джейн радостно захихикала и начала целовать меня в плечо, шею, щеку… Подумал, что в сексуальном плане она очень удобная партнерша. Нетребовательная, удовлетворяется быстро, любой мужчина будет чувствовать себя сексуальным гигантом в постели с ней. Впрочем, после родов всё может измениться в неожиданную сторону.

Если я завел будильник, то обычно просыпаюсь немного раньше и выключаю его. Если не заведу, обязательно просплю. Из двух бед выбираю меньшую. Высвободив правую руку из-под головы девушки, перевожу стрелку будильника на восемь утра. Он должен отработать. Это вам не электроника. Джейн во сне прижимается ко мне плотнее, напоминая слепого щенка, который ищет сосок. Нежно глажу ее растрепанные сухие волосы. Девушка вздрагивает, проснувшись, узнает меня в полумраке и улыбается.

— Доброе утро, милый! — произносит она счастливо.

Я не признавался ей в любви, как и она мне, но так повелось у американцев в начале двадцать первого века или раньше: просто поцеловались — малыш (baby), позанимались сексом — милый (honey), сделал предложение — любимый (sweetheart).

Я целую ее в губы, задираю вверх черную футболку, открывая белое, незагорелое тело, небольшие груди с напряженными твердыми сосками, «сдаиваю» их губами, заставляя девушку дергаться от удовольствия, завожу ее рукой, доведя до оргазма, после чего приступаем к главному в миссионерской позе. На этот раз она обнимает меня и неумело подмахивает, замирая ненадолго после каждого прихода. При этом кажется ненасытной, но, когда я кончаю, тут же остывает или делает вид. Заметил в ней обостренную женскую чуткость, которая появляется только с возрастом и опытом, причем не у всех. Наверное, опасная ситуация включила природные инстинкты, загнанные на самое дно социальными предрассудками.

— Схожу на рыбалку, а ты спи, — информирую я.

— Нет, я пойду с тобой! — испуганно произносит она, соскакивает с кровати и подергивая узкой белой попкой, рывками натягивает узкие джинсы, валявшиеся на полу, словно боится, что убегу, пока будет одеваться.

В сером сумеречном свете дом казался не таким зловещим, как ночью. Я даже отметил греческие мотивы. Наверное, архитектор или первый хозяин был родом с Пелопоннеса. От дома на юго-запад уходила тропинка, высыпанная гравием, которой давно не пользовались, и между камешками, покрытыми росой, протиснулись травинки. Деревья по обе стороны ее были неухоженными. В них щебетали птицы, спокойно, миролюбиво. Начиная со вчерашнего дня во мне проснулось всё то, что наработал, шлясь по эпохам, когда приключения начинались чуть ли ни сразу за воротами крепости. У меня за спиной лук, на поясе тесак одного из убитых гангстеров, в руке дробовик, а в карманах запасные патроны. За мной идет Джейн со спиннингом в руке и пистолетом, засунутым за пояс сбоку. Она норовит передвинуть его так, чтобы был спереди, несмотря на мои предупреждения, что может присесть или согнуться и случайно отстрелить себе… впрочем, у нее там нечего отстреливать, но в ногу запросто попадет.

Еще ночью, когда ехали по мосту, я услышал на реке кряканье уток. Для людей случившееся здесь — бедствие, а для природы — отдых. Громадный смердящий человейник на время опустел, перестав травить, уничтожать все живое вокруг. Сразу появилось больше растительности, диких животных, птиц, рыб. Вот и на реке Хатчинсон развелось много диких уток. Судя по беззаботности, с какой они плавали, щелоктали, на них давненько не охотились. Прямо возле берега обрабатывали дно, задирая серо-коричневые зады, шесть уток. Я подловил, когда занырнули два селезня, и подстрелили их специальными стрелами для охоты на птицу. Один потрепыхтал немного и затих, а другой сумел, колотя крыльями по воде, добраться до зеленого высокого тростника, забиться в него. Пришлось мне разуваться и раздеваться и лезть в воду, которая показалась очень холодной. Поймав селезня-подранка в тростнике, свернул ему синеватую шею.

Подумал-подумал и решил, что двух уток нам может не хватить на целый день. Едоки мы оба отменные. Положив лук и дробовик на траву на берегу реки, снарядил спиннинг воблером тигровой окраски. Солнце еще не взошло, должен лучше сработать, чем натуральной расцветки. И не ошибся. Первый же заброс и почти сразу резкий рывок и подсечка. Вываживал долго, вытянув щуку килограмма на два.

— Ой, какая большая! — радостно крикнула Джейн.

— Тихо! — шикнул я.

Она по-детски закрыла рот ладошкой.

Я люблю экспериментировать в кулинарии, особенно, когда имею набор плохо совместимых продуктов и ленюсь готовить их по отдельности. В данном случае дело было даже не в лени. Чем быстрее мы приготовим еду, тем меньше шансов, что кто-то заметит дым, идущий из трубы. Дом находится в парке, мало кому виден, но береженого и бог бережет. Допустим, утка с рисом — это вполне нормально, щука с рисом — не очень, а все три вместе — ужас! На втором этаже в квартире смотрителей я нашел большой цилиндрический сотейник емкостью литров шесть или больше, в который влезли выпотрошенные и порезанные на куски щука и утки, предварительные попрощавшиеся с перьями вместе со шкурой, чтобы мясо не воняло рыбой, что часто бывает, если питаются еще и на море. Рыба и так будет рядышком. К ним был добавлен рис и залиты водой. Все это я поместил в столовой в камине на решетке, которой, судя по краске, никогда не пользовались, потому что в доме было центральное отопление. Псевдостаринная мебель пошла на дрова, сухие, отменные, которые горели, звонко постреливая и почти не дымя. Вскоре в сотейнике забурлило, и я стал реже подбрасывать полешки, чтобы томилось на малом огне.

Утиные и рыбью головы и кишки, шкуры, лапы, концы крыльев, хвост, плавники я выкинул в оконный проем. Рама с разбитым стеклом валялась снаружи на земле. Когда варево начало источать сильный и занятный аромат, к дому подтянулись коты разных мастей и возрастов. Обнаружив под окном много вкусной еды, накинулись на нее, изредка конфликтуя.

Через час мясо было готово, мы с Джейн набрали себе солидные порции мешанины в небьющиеся тарелки из серо-голубого пластика. Почему-то они пользовались особым уважением прежних хозяев. Наверное, любили выяснять отношения между собой с битьем посуды. Пластиковая позволяла проявлять чувства часто и искренне, не думая об экономических последствиях. Смесь из трех ингредиентов оказалась так себе, поэтому я сперва выбрал из тарелки утку с рисом, а потом отправил им вдогонку костлявую щуку. Уже доедал, когда услышал во дворе испуганное фырканье кошек и их стремительное бегство.

— Тихо. Не шевелись и помалкивай, — прошептал я девушке, бесшумно вставая и взяв правой рукой дробовик, а левой — лук и колчан.

Ожидал увидеть возле дома людей, поэтому не сразу понял, кого испугались кошки. Это была черно-рыжая немецкая овчарка, худая, со спутанной шерстью и широким ошейником с желтой блестящей овальной бляшкой. Она нашла утиную лапу, захрустела, пережевывая. Я отложил оружие, взял горсть утиных костей, которые лежали на столе рядом с моей тарелкой, вернулся к оконному проему и позвал собаку протяжным чмокающим звуком. Овчарка испуганно дернулась, собираясь удрать. Я опять позвал ее, показал кость, после чего швырнул по дуге. Была поймана на лету и мигом съедена. Вторая тоже. После чего я продемонстрировал остальные и перешел к входной двери, открыв ее. Одну косточку положил на крыльце, вторую на пороге, третью на метр дальше, четвертую посерди зала и последнюю на входе в столовую. Собака правильно поняла и вскоре нарисовалась в дверном проему, ожидающе глядя на меня. Я наполнил свою тарелку утиными костями, которые оставила Джейн, добавил немного из сотейника, в котором все ещё медленно вспучивалась то там, то там рисовая каша с мясом и рыбой, потому что оставлена на слабеньком огне, чтобы дольше не остывала и не портилась. Поставил еду на полу рядом с собакой, которая подпустила меня. Это был кобель лет пяти-семи. Ел жадно, быстро и не обращая внимания на то, что я повернул ошейник золотистой бляхой вверх. На ней было написано «Локи», номер телефона и домашний адрес в Бронксе. Кличка в духе трансгендерных пиндосов начала двадцать первого века, ведь скандинавский бог любил оборачиваться в женщин и животных обоего пола, однажды забеременев в образе кобылы и родив восьминогого коня для Одина. Кобель вылизал тарелку так, что мыть не надо.

Я прошел в зал, сдернул с дивана полосатое желто-зеленое покрывало, расстелил на полу и позвал:

— Локи, место!

Пес неторопливо выполнил команду, опустившись на живот. Стоило мне пойти в столовую, сразу встал.

— Место, — повторил я и показал жестом, чтобы он лег.

Локки выполнил команду, но наблюдал за нами внимательно.

— Такой большой! Он не нападет на нас? — испуганно спросила Джейн.

— Собака — не человек, никогда не укусит руку, которая ее кормит, — поделился я жизненным опытом.

Мы едем по автостраде номер один, которая тянется вдоль атлантического побережья от канадской границы до южной оконечности Флориды. Сейчас она пуста. Рядом со мной, стараясь не отставать, бежит Локки. Его еще дважды покормили и в промежутке между приемами пищи помыли с шампунем от блох, который я нашел в квартире сотрудников дома-музея, и причесали женской щеткой для волос. Пес мужественно перенес процедуру. Заметно было, что с ним такое проделывают не впервые, стоял в емкости с водой спокойно. Мне кажется, именно этот процесс и убедил его окончательно, что вернулась прежняя жизнь, когда есть хозяин и кормят до отвала каждый день.

Движемся медленно, с частыми остановками, когда Локки настораживался или гавкал. За городком Рай попали на большую развязку, где первая пересекалась с девяносто пятой, проложенной ближе к берегу океана, и двести восемьдесят седьмой, уходящей не север. Я решил не менять дорогу. Пора сворачивать на запад, вглубь материка.

Мы пересекли городок Честер, в котором заметил пару огоньков и услышал тарахтение мобильного электрогенератора. Кто-то мог позволить себе электрический свет и при это ничего не боялся. По мосту пересекли реку Бирам и оказались в штате Коннектикут — штате конституции и мускатного ореха, как извещали старые, местами ободранные, придорожные билборды.

Здесь было не так темно и пусто, как в тех местах, где мы проезжали раньше. Часто попадались островки света. Пару раз видел одиночек, которые рывками перемещались по улицам, прячась, когда замечали или слышали нас. Мы миновали городки Гринвич, заехали в Мианус. Я собирался этой ночью добраться до Стэнфорда и заночевать там, чтобы на рассвете наведаться в гавань, посмотреть, нет ли приличного плавсредства для реквизиции. Уже были на выезде из Миануса, подъезжали к перекрестку, регулируемому светофором, который не работал, когда сзади послышался гул едущего автомобиля.

— Быстро за мной! — крикнул я Джейн и, надавив на педали, повернул налево на второстепенную дорогу, где метрах в ста от автомагистрали спрятались за перевернутым желтым школьным автобусом с выбитыми стеклами.

По автостраде на большой скорости пролетел темный пикап с приделанным на крыше пулеметом, за которым в кузове стоял темный человек. Нас искали или нет, не знаю, но решил дальше двигаться по второстепенным дорогам, на обочинах которых легче спрятаться. Мы проехали по кривой улице до берега реки, а потом вдоль нее, пока не добрались до моста через узкий приток. Налево уходил переулок мимо трех домов и дальше к парковой зоне. Туда мы и поехали. В довольно запущенном парке углубились метров на триста, пока не вышли к небольшому озеру, поросшему тростником, на противоположном берегу которого стояли одноэтажные дома с неогороженными участками.

— Переднюем здесь, — решил я, удалившись от озера метров на пятьдесят.

Я наломал веток и выстелил ими землю, а Джейн сверху положила плед, прихваченный из аэропорта. Ночи теплые, не замерзнем. Девушка прижалась ко мне, и я правильно понял ее желание, полностью совпавшее с моим. Локи решил присоединиться к нам, но был отогнан пинком. Я не продвинутый француз, чтобы заниматься сексом втроем с собакой.

На этот раз будильник успел отработать. Начало сереть. Из-за этого все вокруг казалось словно бы размытым. Оставив вещи на поляне в лесу, мы пошли к озеру. Я с луком и стрелами, Джейн со спиннингом, Локи с веселым настроением. Когда проходили там ночью, я слышал кряканье уток. Предполагал, что на озере будет небольшая стая, но увидел с полсотни, если не больше. Они уже проснулись, начали кормиться. Судя по окраске, большому количеству белых, это домашние. Точнее, недавно одичавшие. Они не улетели после того, как я подстрелил первую, только отплыли дальше от берега. Подбил еще пять штук. Хотел уже раздеваться и лезть в воду, но увидел, каким взглядом провожает Локи забившегося в тростник подранка.

— Апорт! — приказал я, показав рукой на птицу.

Кобель тут же рванул в заросли тростника и принес в зубах белую утку, проткнутую стрелой. Положив добычу у моих ног, сел, ожидая следующую команду.

— Апорт! — показал я на убитую, которая хвостом кверху медленно сплавлялась к речушке, вытекающей их озера, притоку Минауса.

В итоге я остался сухим, а все шесть убитых уток лежали у моих ног. Можно было бы набить и больше, но в жару не сохранишь долго. Вернувшись к нашей поляне, развели небольшой костер, используя только сухой валежник, чтобы было меньше дыма. Солнце еще не взошло, он будет малозаметен, но лучше не рисковать. На камни над огнем был поставлен сотейник, позаимствованный из дома-музея. Туда покидали нарезанных на части четырех уток, немного риса и залили водой из озера. Не знаю, какого она качества, но другой нет. Из мяса двух уток я наделал что-то типа шашлыков, используя вместо металлических шампуров сырые гибкие ветки, срезанные с местного дуба с белесой корой. Сделал рядом с костром еще одну укладку из камней. Когда перегорели первые дрова и образовались угли, выгреб их туда из-под сотейника и разместил нам ними деревянные шампура, взамен подкинув сухие дрова. Локи, сожравший к тому времени сырые утиные головы, лапы, концы крыльев и кое-что из внутренностей, занял место у костра со стороны шашлыков и контролировал процесс неотрывно. Жа́ра от углей было мало, поэтому запеклось мясо лишь немного раньше, чем сварилось. Как по мне, вареное было вкуснее, но Джейн и особенно Локи придерживались противоположной точки зрения.

Я опять научился спать чутко и мгновенно реагировать на любые признаки опасности. Меня разбудило негромкое рычание Локи. Пес неотрывно смотрел в одну сторону и при этом был не сильно встревожен. Приближается кто-то не слишком опасный, по мнению собаки. Первым делом я схватил дробовик, а потом сменил его на лук, быстро натянув тетиву и приготовив стрелу с ланцетовидным наконечником, который лучше всего против небронированного противника. Стараясь двигаться бесшумно, направился в ту сторону, куда смотрел Локи. Пес шел рядом, высунув язык и громко дыша. Солнце уже было высоко, даже в тени жарковато.

Это бы старик за восемьдесят с седыми патлами, свисавшими из-под грязной синтетической желтовато-белой сетчатой шляпы с узкими полями. Брови тоже были седыми, кустистыми, торчали длинные волосины и из ушей и носа, а вот лицо выбрито. На нем были грязные мятые голубая в косую белую полоску рубашка с коротким рукавом и серые фланелевые штаны. На ногах темно-коричневые шлепанцы. В левой руке небольшое светло-коричневое пластиковое ведерко, в которое он собирал ежевику. А я как-то не заметил эти кусты раньше, хотя проходил мимо метрах в пятнадцати.

— Привет! — поздоровался я.

Он дернулся испуганно и медленно повернул голову в мою сторону. Бледно-голубые глаза смотрели без интереса и страха. Появилось рядом что-то — и бог с ним.

— Присядь, поговорим, — предложил я, показав на пенек, — а я пока соберу тебе ягоды.

Спрятав стрелы и перекинув лук через плечо, тетивой на грудь, взял у старика ведерко и, срывая спелые черные ягоды, начал расспрос:

— Много людей здесь живет?

— Только старики. Мы никому не нужны. Молодежь уехала в Нью-Хейвен. Там есть отряды самообороны, — печально поведал он.

— Я видел на автостраде пикап с пулеметом. Это самооборона? — задал я следующий вопрос.

— Нет, это чернокожие гангстеры. Их главная база в отеле «Хаятт Ридженси Гринвич» на том берегу реки. Мили две с половиной отсюда, на машине минут за пять доезжал. Раньше они совершали набеги на Нью-Йорк, захватывали и продавали людей, а в последнее время живут за счет ферм, на которых работают белые рабы. Меня тоже привезли туда, поняли, что толку никакого, отпустили. Еле дошел домой, — рассказал старик.

— Банда большая? Сколько бойцов? — поинтересовался я.

— Кто его знает, я не считал. Может, пятьдесят, может, сто, может, двести. Они раскиданы по разным фермам, вместе редко собираются, — ответил он.

— Как проехать к «Хаятту»? — задал я последний вопрос, потому что порядком исколол руки ежевикой.

— По первой автостраде. Справа перед светофорным перекрестком с улицей Уэндл плейс будет длинное трехэтажное здание с башней с зеленой крышей в одном конце. Центральный вход посередине. Я, когда на пенсию вышел, работал у них швейцаром почти год. Хорошо платили и постояльцы чаевые щедрые давали, — с тоской сообщил он.

Я поблагодарил, отдал ему ведерко с ягодами и вернулся к Джейн, которая сидела на покрывале, держа пистолет двумя руками.

— С кем ты разговаривал? — испуганно спросила она.

— Старик ягоды собирал. Оказывается, ежевика уже созрела, а мы мимо нее ходили и не замечали, — ответил я.

— Ой, хочу ежевики! — загорелась она.

— Попозже сходим, когда он уйдет, — предложил я. — Давай лучше поедим, пока утка не прокисла.

Угли под сотейником уже погасли, но он все еще был горячим. Утиное мясо от долгого томления размякло, отделилось от костей, расползлось на волокна. Рисовая каша с мясной кашей. Зато вкуснее, чем вчерашняя. Локи доставались размякшие косточки, которые почти не хрустели, когда жевал их.

— Ночью съезжу в одно место, а ты подождешь здесь, — предупредил я Джейн.

— Я поеду с тобой, — твердо произнесла она.

— Ты останешься здесь с дробовиком и Локи, — повторил я. — Будешь держать его, чтобы не побежал за мной. Там вы оба будете мешать мне.

— А куда ты поедешь? — поинтересовалась она, поняв, что не переубедит меня.

— Надо раздобыть карту соседних штатов, чтобы знать, куда ехать, — уклончиво ответил я.

На самом деле я знал, куда двигаться, но не желал так медленно, как сейчас. На велосипедах мы будем ехать до Скалистых гор до зимы, если не дольше, а до Тихого океана и вовсе пару лет. Нужно было какое-нибудь более быстрое транспортное средство. Да и оружие получше не помешает.

Не мне учить отельеров, как вести дела, но в свое время, проведя два дня в «Хаятт» от щедрот судовладельца, сделал вывод, что созданы они для тех, кто хочет казаться богатым. Подозреваю, что таких навалом, что на них хорошо зарабатывают. Казаться, а не быть — наше всё. Отель, расположенный в Гринвич, Коннектикут, был виден издалека, потому что в некоторых окнах горел свет. Я подъехал к нему напрямую через зеленую зону, отделявшую частично от автострады. «Хаятт» выглядел снаружи звезды на три. И дело не в запущенности. Не хватало даже примитивного блестящего провинциального шика, к которому так склонны янки, не говоря уже о холодной элегантности. Перед главным входом стояли три черных пикапа неизвестной мне модели с установленным на крыше ручным ленточным пулеметом. Единственным неоспоримым плюсом данного заведения было полное отсутствие собак. Ни комнатных, ни приблудившихся дворняжек, несмотря на уведомление на билборде у въезда на территорию отеля, что поселяют с домашними питомцами. Предполагаю, что четырехногих сожрали оголодавшие двуногие. Чем-то ведь питаются старики, существующие в этих краях.

Самой сложной задачей оказалось найти часовых. Спрятав велосипед в кустах, я обошел отель со всех сторон. Ни души. Внутри тоже никого не видно, хотя тарахтит электрогенератор и в нескольких помещениях горит свет, в том числе в фойе у главного входа.

Не стал рисковать, зашел с помощью отмычки через дверь для обслуживающего персонала, попав на кухню ресторана. В ней стоял сильный запах вареного картофеля. На печи в противоположном конце кухни, первой от двери в зал ресторана, стояла большая кастрюля, в которой на дне было несколько картофелин в мундирах, еще теплых. Съел пару, быстро очистив от кожуры. Показалось необычайно вкусной. Надо будет на обратном пути захватить несколько картофелин для Джейн. Между плитами стояли ящики с консервами, мясными и рыбными, пластиковыми упаковками с блюдами быстрого приготовления, крупами, спагетти, свежими овощами, мешки с бобами, мукой, сахаром. Большие, работающие холодильники забиты коробками с кетчупами, бутылями литров на пять с оливковым маслом, пачками сливочного, кругами сыра, упаковок с полуфабрикатами. В морозильных камерах лежало мясо. Ребята основательно запаслись.

В зале ресторана ни души. Зато воняет сильно гнилью, блевотиной. Столы составлены в один буквой П. Скатертей нет. Завалены грязной посудой, пустыми бутылками и несколькими белыми пластиковыми емкостями литров на пять каждая, из которых несло крепким алкоголем, наверное, самопальным вискарём.

В фойе на выходе и ресторана я и увидел первого гангстера, видимо, часового. Длинный худой негр с собранными вверх в пучок и перевязанными золотистой лентой, густыми, курчавыми волосами на голове и редкой, островками, растительностью на лице, облаченный в черные кожаные жилетку и шорты, босой спал на спине на темно-красном диване, свесив правую руку к ламинатному полу расцветкой под дубовый паркет. На шее цепочка из желтого металла, слишком толстая, чтобы быть золотой. Штурмовая винтовка «М4А1» с оптическим прицелом ближнего боя «КомпМ2» и со сложенным телескопическим прикладом стояла, прислоненная к спинке дивана у головы спящего. От которого тянуло резким, свежим перегаром. Наверное, принял еще что-то, потому что разбудить его не смог. Да и не пытался шибко, перерезав горло спящему. Алая кровь, забившая гейзером из сонной артерии, казалась неестественной на фоне черно-коричневой кожи с островками скрученных черных волосин. Хрипел часовой и дергал ногами долго. Другой бы уже два раза умер за это время. В карманах у него были ключи от машины и маленький полиэтиленовый пакетик с желтыми таблетками со смайликом на обеих сторонах, наверное, экстази. Я не силен в современной наркоте. Забрал их, потому что, как предполагаю, можно будет обменять на что-нибудь ценное.

На стойке регистрации лежал тонкий цилиндрический фонарик черного цвета. Свет излучал серебристый яркий. Взял фонарик с собой. Нам такой не помешает. Вместо него оставил на ресепшене штурмовую винтовку, спрятав ее так, чтобы видна была, когда зайдешь за стойку. Рядом была дверь, ведущая в темный коридор, который тянулся до конца здания, заканчиваясь дверью, запертой еще и железной трубой, вставленной в рукоятку. На всякий случай открыл. Вдруг придется убегать⁈

Одни комнаты служили для отдыха, другие были офисами или кладовыми. В крайней стояли две синие бочки с бензином, одна почти пустая, а другая звучала гулко, заполнена до отказа. Рядом стояло красное пластиковое ведро со свернутым, белым, тонким, пластиковым шлангом длиной метра три.

На второй этаж поднимался так, будто идет часовой, которому стало скучно. Там было много номеров. Начал с ближнего левого, передвигаясь по часовой стрелке. В первом лежали металлические ящики с патронами. Маркировка армейская, в магазине такие не купишь. Это не российские цинки, а типа чемоданчика с откидной верхней крышкой с рукояткой, которая крепится с помощью петель и защелок. В восьми были калибром пять и пятьдесят шесть сотых и длиной сорок пять миллиметра, упакованные в восемнадцать полиэтиленовых лент с десятью кармашками, по пять в два ряда, в каждом из которых пять патронов, всего девятьсот штук. В трех — тот же калибр, но в пулеметных лентах, сложенных двумя стопками. Еще в двух — девятимиллиметровые для «парабеллума» по пятьдесят патронов в двадцати картонных коробках, всего тысяча штук в каждом ящике. В общем, роте солдат хватит на пару часов боя средней интенсивности. Оружие было в следующей комнате — на не застеленных кроватях лежали одиннадцать штурмовых винтовок. Все поюзанные и нечищеные, из стволов воняло горелым порохом, то ли трофейные, то ли потерявшие хозяев.

Банда отдыхала в двух номерах люкс, расположенных дверь в дверь через коридор. Обе были нараспашку. Я начал с левой, как шел. Гангстеры и их «мочалки», черные и белые, валялись в отрубоне голые, если не считать татуировки, у некоторых покрывавшие почти все тело. Судя по большой чаше, на дне которой осталось немного виски, и нескольким полиэтиленовым пакетам с «колесами» разного цвета, размера и формы — таблетки, драже, капсулы — микс был убойный. Оружие валялось, где попало. Это были армейские пистолеты «глок» семнадцатой, девятнадцатой и двадцать шестой версий, одна «беретта-92», четыре короткоствольных автомата «Сиг-МПИкс» с телескопическим прикладом и рожком на тридцать пять патронов «парабеллум» и семь круглых гладких гранат оливково-серого цвета с вкрученными запалами. Судя по щербинам на стенах и разбитым окнам, как минимум один раз доигрались.

Я сперва собрал, вынес в коридор и сложил на полу оружие из первого люкса, потом из второго, где было еще три автомата, шесть гранат и куча пистолетов. Из гранат выкрутил взрыватели, которые сложил в полиэтиленовый пакет-майку с эмблемой отеля. Подумал, может, нагрузить один пикап, вывести из строя два других и уехать? Найдут другие машины и погонятся. Не так уж и много сейчас ездит их по дорогам, след возьмут сразу. Лучше не иметь заклятых врагов или пусть их останется как можно меньше.

Вернувшись в левый номер, пошел по кругу работать ножом. Баб не трогал, только мужиков. Не будил, резал сразу, аккуратно, чтобы не захлебнулись кровью и не начали кашлять, верещать. Пусть умирают в улёте, не поняв, что произошло, хотя за то, что, как догадываюсь, они натворили, следовало бы мучить долго и жестоко.

Мы несемся на пикапе «джип-гладиатор» по автостраде номер шесть на запад Сперва ехали по второстепенным дорогам, где много живности выскакивает на проезжую часть, и мне это надоело. По хайвэю быстрее, пусть и опаснее. Стоит отъехать на сотню километров от Нью-Йорка, попадаешь в такую глухомань, какая в России бывает только за Уральскими горами. Девственные леса. Людей и раньше было по минимуму, а сейчас и вовсе никого. Может, кто-то и жил в домах у дороги, но прятался, заслышав рев двигателя мощностью двести восемьдесят пять лошадиных сил или заметив свет фар. Я сперва выключил их, но чуть не поймал оленя, выскочившего на дорогу. Теперь без света едем только в населенных пунктах, которые изредка попадаются по пути. Проскакиваем их на максимальной скорости. Так будет труднее попасть в нас.

Мы с Джейн сидим впереди, а Локи сзади. Он раньше ездил в автомобилях, поэтому сразу запрыгнул в салон, однако попытался расположиться на переднем пассажирском сиденье, откуда был изгнан в оскорбительной форме. Перед отъездом пес наелся от пуза сырого мяса, поэтому не стал скандалить. Сидит сзади, просунув морду между передними сиденьями, чтобы было понятно, что он ближе к хозяину, чем нервная девушка.

Когда рассвело, мы уже были в штате Пенсильвания. Здесь было очень малолюдно, поэтому я продолжил ехать, пока не увидел уходящую в лес, заросшую травой грунтовую дорогу. Она привела к одноэтажному деревянному дому на берегу небольшого озера. Дверь была цела. Можно было бы взломать ее, но решил не гадить, поработал отмычкой. Впрочем, хозяина наверняка уже нет в живых. Обычно дома в такой глухомани покупают псевдоинтеллектуалы из мегаполисов, чтобы на пару недель приехать и насладиться тишиной, как они говорят с придыханием, стыдливо умолчав, что через три дня, начав умирать от скуки, перебирались в отель в ближайшем городе, где и проводили остаток отпуска, чтобы не подпортить легенду. Такие искренне верят в лучшие качества людей, а о том, что есть и другие, узнают слишком поздно.

В каменной пристройке к дому был дизель-генератор и пластиковая канистра, заполненная соляркой на треть. Я запустил его. Появилось электричество, заработала печь, бойлер, водяной насос, холодильник и, к великой радости Джейн, стиральная машина. Большой плоский телевизор включался, но ничего не показывал. Я перенес из машины частично разморозившееся мясо и другие продукты, чтобы Джейн что-нибудь приготовила нам на завтрак. Сам пошел купаться в озере, оставив на берегу штурмовую винтовку. Теперь у нас есть дальнобойное оружие и собака, так что можно немного расслабиться.

Вода в озере была чистая и холодная. Я греб не спеша, наслаждаясь еще и почти идеальной тишиной. Только пение птиц и плеск воды. Иногда мне хочется плюнуть на всё, забраться в такую глухомань с красивой женщиной и пожить в свое удовольствие. Понимаю, что это глупая мечта. Уже через неделю нам обоим станет скучно, если только не нарисуется вопрос физического выживания. Тогда наоборот будет слишком интересно. Мы испорчены цивилизацией или она нами. Как бы там ни было, девственная природа в больших дозах нам противопоказана. Мы, конечно, сможет адаптироваться, если припечет, но не хотим.

В доме гудела стиральная машина. Женщина нужна мужчине, чтобы не ходил грязным, даже если она не его. На кухне шипели на сковороде мясо и нарезанная соломкой картошка. Джейн соскучилась по ней. Любой стопроцентный янки без этого корнеплода никто и звать его никак. Кстати, мне очень хочется посмотреть на девяностодевятипроцентного пиндоса и найти три отличия. С порозовевшими от счастья щечками девушка играла в жену. Готовила она не ахти, что не мешало заниматься этим процессом бурно. На то, чтобы поджарить картошку с мясом много ума и опыта не требуется, поэтому не мешал ей переводить продукты. Еды у нас теперь много — полкузова пикапа. Остальное занимает бочка с бензином и ящики с патронами. Заодно Джейн отварила для Локи кости с остатками мяса. Ему охранять наш сон и покой.

После позднего завтрака или раннего обеда отправились с лялей в люлю. В комоде нашлось чистое постельное белье. Джейн застелила, а потом легла на него торжественно, словно у нас первая брачная ночь. Новизна действительно была — впервые занялись любовью чистыми, после купания, только она не в озере, а приняла горячий душ с шампунем, оставленным на полке хозяином дома. От волос девушки пахло лавандой. На остроту чувств чистота тел никак не сказалось. Мы еще не насытились друг другом. Даже до первой ссоры еще не добрались, после чего отношения заиграют новыми красками, всё более темными.

— Ты был женат? — спросила Джейн, удовлетворенная, расслабленная и все еще пахнущая сексом.

Если девушка задает такой вопрос, значит, эта тема у нее в голове, и ты самая вероятная жертва.

— Да, — подтвердил я.

Причем столько раз, что уже со счета сбился.

— Развелись? — продолжила она допрос.

— Авиакатастрофа, — честно ответил я.

Если бы «кентавр» не врезался в воду, был бы женат. Хотя Алиса могла оказаться долгожительницей, и я всё ещё состою в браке

— Поэтому ты уплыл на яхте? — задала Джейн следующий вопрос.

— Можно и так сказать, — согласился я.

Звучит романтично, а что еще надо глупенькой девчушке⁈

Мы задержались в лесном доме на двое суток, пока не кончилась солярка и не заглох дизель-генеретор. За это время обучил Джейн обращаться с трофейным оружием. Штурмовая винтовка была для нее тяжеловата во всех смыслах слова, зато легко освоила автомат и пистолеты, особенно маленький «глок-26» с магазином на десять патронов. Я снял его вместе с темно-коричневой кобурой и кожаным поясом с одной из раскормленных чернокожих подружек гангстеров. Теперь укороченный ремень носит вместе с оружием Джейн. У нее сразу проявился комплекс Никиты́, как я называю психическое отклонение, которое появляется у дурочек, насмотревшихся голливудских фильмов, где изящные красавицы кладут штабелями крутых мужиков кулаками и ногами и изредка еще и постреливают, попадая точно в цель. Это лечится в первом же бою, но в переплет попадает мало кто из них, поэтому искренне верят, что тоже способны, если захотят. Вот как отойдут от кухонной плиты, накрасятся, сделают маникюр — и сразу смогут.

В путь отправились во второй половине дня. Места здесь глухие. Не думаю, что встретим кретинов, которые решат напасть на автомобиль с пулеметом на крыше. Джейн так понравилось в лесном доме, что чуть не всплакнула, когда отъезжали. Мы прихватили с собой одеяла и подушки, о которых я не позаботился, когда грабил гангстеров в отеле «Хаятт», и самую ценную для меня находку — «Дорожный атлас США, Канада, Мексика. 2010». На обложке изображена семейная пара в автомобиле, которая смотрит в книгу и на навигатор. Такой прибор у нас тоже есть, только неработающий. Поехали на юго-запад, чтобы отдалиться от бывшей канадской, а теперь украинской границы. Жизненный опыт подсказывал, что надо держаться подальше от хохлов, которых сколько ни корми, все равно укусят.

В начале пути мое предположение оправдалось. Мы неслись по пустым дорогам на предельной скорости. За первые два часа увидели не больше десятка людей. Это были белые мужчины с винтовками или ружьями, которые провожали нас взглядами, не проявляя агрессивности. Едем мимо — скатертью дорога. Один раз навстречу попалась красная малолитражка, скорее всего, японская, которая, завидев нас, свернула на проселочную дорогу. Зато разбитых, сожженных машин и человеческих скелетов на обочинах видели много. Складывалось впечатление, что здесь шли бои местного значения.

Питтсбург объезжали с юга по межштатной семидесятой автомагистрали. Старались держаться подальше от больших городов, где наверняка рулят банды, обложившие данью окрестности. Опасения подтвердились, когда переехали по мосту через реку Мононгахила. Мне насторожило, что указатель с ее названием был в дырках от пуль.

— Приготовь автомат, но не стреляй, пока не скажу, — приказал я Джейн и свой снял с предохранителя и вкрутил запалы в две гранаты.

На противоположной стороне моста в городке Белле Вернон (с французского: Красивая Зелень) дорога была перегорожена разбитыми автомобилями, образовав «змейку». Проехать между ними можно было, только сбросив скорость. Что я и сделал, открыв окна в передних дверцах, чтобы не мешали стрелять. На наше счастье, баррикаду никто не охранял. Мы почти доехали до окраины городка, когда из расположенного слева от автострады бара «Уютный уголок» вышли два негра с дробовиками. Видимо, приняли нас за кого-то из своих, потому что сильно удивились, увидев за рулем белого. Они что-то заорали и даже выстрелили вдогонку. «Джип-гладиатор» в тот момент несся со скоростью более сотни километров, чуть ли не быстрее дроби.

Впереди была огромная развязка с четырьмя кругами и двумя эстакадами над семидесятой автострадой, поэтому я сбавил скорость, чтобы разобраться, куда нам ехать.

— Все время прямо, — подсказала Джейн, которая нашла этот участок в атласе.

Я притопил. В этот момент и нарисовалась позади белая полицейская машина с включенной мигалкой и сиреной. Наверное, расчет был на законопослушных «снежков», которые в Пиндостане боятся копов, как огня. В мирное время это был самый опасный хищник местной фауны. Больше всего людей убивал именно он. Бандиты любой национальности, включая сицилийцев и негров, в подметки копам не годились. На Джейн уловка сработала.

— Полиция! Надо остановиться! — испуганно произнесла девушка.

— Серьезно⁈ — иронично произнес я.

Выдернув чеку из гранаты, пара которых лежала в углублении для стакана с напитком, я левой рукой уронил ее на дорогу и подвернул влево, чтобы полицейская машина повторила мой маневр и встретилась с подарком. Чуть не доехала, но после взрыва вылетела на обочину и остановилась. Не знаю, зацепили осколки кого-нибудь или гангстеры поняли, что не с лохами имеют дело, и передумали гоняться.

Колумбус, столицу штата Огайо, объехали с юга по второстепенным дорогам. Было уже темно, и я малость плутанул, поэтому, миновав тихий темный городок со скромным названием Лондон, повернули на Сороковую автомагистраль, а потом на развязке вернулись на Семидесятку и обогнули с юга Спрингфилд. Перед выездом на нее остановился, свернув на проселочную дорогу, ведущую к ферме. Перелили бензин из бочки в бензобак, отлили сами, перекусили.

Дайтон объехали с севера, как и Индианаполис, столицу штата Индиана, причем в последнем случае пришлось свернуть на второстепенную дорогу, которая проходила через маленькие городки. Дальше поехали по дороге номер тридцать два, пока не выскочили на межштатную семьдесят четвертую. Промчавшись по ней по краю Блумингтона, свернули на дорогу номер девять штата Иллинойс, которая шла по лесу, изредка пересекая небольшие городки. К моему удивлению, здесь все чаще можно было заметить свет в окнах. В городке Маккино, по южному и западному краю которого мы проехали, и вовсе горели фонари на улицах.

Сразу за ним мы свернули налево на проселочную дорогу и оказались на берегу озера Брок. Скоро рассвет, и я устал. Остановились между деревьями неподалеку от кромки воды. Наверняка можно было найти какой-нибудь дом и проникнуть в него, но если здесь спокойно, значит, есть отряд самообороны, который может принять нас за грабителей и разобраться без суда и следствия.

Я развел в ложбинке в чаще, метрах в тридцати от машины, небольшой костерок, на котором вскипятили воду в небольшом чайнике, позаимствованном в лесном доме, и залил пластиковые упаковки с лапшой и картофельным пюре быстрого приготовления. Последнюю для Джейн. Я этот клейстер разве что с жуткой голодухи буду есть. Локи отдали остатки вареного мяса, захваченного в дорогу и уже порядком протухшего. Пес умолол с удовольствием. Наверное, для него это, как для людей омуль с душком. Спать легли возле машины, постелив на наломанные ветки одеяло и положив под головы подушки. Меня всегда забавляло женское умение обрастать барахлом, без которого можно запросто обойтись.

Мне показалось, что проснулся через пару минут после того, как отрубился. На самом деле солнце уже поднялось над горизонтом, и лучи, пробившись через густую листву, наполняли искорками пылинки, медленно планирующие к земле. Локи тихо зарычал еще раз, и я понял, почему проснулся, бесшумно встал, взяв прислоненный к стволу дуба автомат «Сиг».

— Место, — шепотом приказал я псу, после чего по дуге двинулся в том направлении, куда он смотрел,

Это был высокий полноватый мужчина лет под пятьдесят в черной шляпе стетсон с шестиконечной звездой на тулье спереди, рубашке светло-оливкового цвета с чистыми черными погонами, короткими рукавами и накладными карманами на груди с еще одним знаком отличия шерифа над левым, черным галстуком с золотистым зажимом и брюках. Справа на ремне кожаный чехол с наручниками, слева — черная открытая пустая кобура, Оружие — длинный «глок-17» — держал в левой руке. Он вышел к той впадине, где на рассвете горел костер. Видимо, кто-то заметил нас с противоположного берега озера, где были одноэтажные дома, и настучал ему. Теперь решает задачу, куда мы делись, ведь шум отъезжающего автомобиля не слышали.

— Стой! — тихо и четко приказал я.

— Я шериф. Надо поговорить, — не оборачиваясь, представился и сообщил он цель визита.

— Для разговора оружие не нужно. Медленно положи его на землю и сделай два шага вперед, — продолжил я. — Только без геройства, иначе нашпигую пулями.

— О’кей, парень, не нервничай, — произнес он, поставил пистолет на предохранитель, положил на траву и сделал два шага, подойдя почти вплотную к дубу с толстым стволом.

Я ногой оттолкнул его пистолет, после чего упер дуло автомата в позвоночник на уровне лопаток и левой рукой проверил, нет ли другого оружия. После чего отошел назад, поднял пистолет, засунул за пояс.

— Повернись, — приказал я.

Шериф выглядел типичным реднеком (красношеим). Так в США называют деревенщину из-за «колхозного» загара. Явно бывший коп. Судя по недоуменному взгляду, я не похож на того, кого он собирался здесь увидеть.

— Ты хотел поговорить. Начинай, — сказал я.

— Мои люди видели на твоей машине пулемет. Мы готовы купить его и все патроны, что есть. Заплатим продуктами, или бензином, или говори, что тебе надо, — предложил он.

Бензин нам был нужен позарез. Его осталось километров на пятьсот, а надо тысячи на две, если с непредвиденными зигзагами. По большому счету пулемет мне не нужен, хватит остального оружия.

— От кого собрались отбиваться? — полюбопытствовал я.

— От чикагских гангстеров. Негры и мексиканцы. Еще колумбийцы из наркокартелей. В Пеории у них типа филиала. Обложили данью весь округ, только мы пока держимся, — рассказал он.

— Большая банда? — спросил я.

— В Пеории человек триста, а в Чикаго раз в десять больше. У них там с добровольцами нет проблем. Привыкли жить за чужой счет, — поведал шериф.

— Сколько дадите бензина за пулемет и три ящика лент с патронами? — задал я вопрос.

— Десять галлонов, — выдал он, не задумываясь.

— Ты меня рассмешил, — сказал я серьезно. — Полную бочку.

— Солярки можем и две бочки дать, а бензина столько нет. Если у всех отберем, и то галлонов двадцать будет всего, — возразил он.

— У гангстеров бензина много? — поинтересовался я.

— У них всего много, кроме совести, — ответил он и задал встречный вопрос: — Почему спросил? Хочешь у них взять? Так они убьют тебя и заберут пулемет.

— Вы тоже можете поступить, как они, — предположил я.

— Если бы хотели, я бы пришел не один, а со всем отрядом, и застрелили бы тебя и твою девушку, — произнес он.

— Те, у кого я отобрал пулемет и машину, тоже собирались убить меня, но что-то пошло не так, хотя их было почти в сорок раз больше, — похвастался я.

— Ты воевал? — поинтересовался шериф.

— Да, — подтвердил я.

— Ближний Восток? — продолжил он допрос.

— Украина, — соврал я.

— Против России? — задал он следующий вопрос.

— Нет, — честно ответил я.

— «Вагнер-групп»? — уважительно спросил он.

Я не знал, что это за организация, но если она круче украинской армии, значит, был в ней. Поэтому не подтвердил и не опровергнул, а сделал вид, что меня разгадали.

— Если решишь напасть на наших гангстеров, мы тебе поможем, — предложил шериф.

Это уже было интересно и гарантировало, что грохнут меня не сразу.

— Ладно, посмотрит, что за шваль в Пеории. Если пойму, что не справимся, обменяю пулемет и патроны на двадцать галлонов бензина, — согласился я.

Маккино — городок, в котором до возврата бумеранга проживало четыре с половиной тысячи жителей. Плюс внутри него деревня с таким же названием, но самостоятельная административная единица, а это еще около двух тысяч. В отряде самообороны почти пятьсот стволов. По большей части вооружены охотничьими ружьями и пистолетами, но есть и штурмовые винтовки, и пара автоматов, причем один из них «Ак-101» под натовский патрон пять и пятьдесят шесть сотых миллиметра. Я выменял его на «Сиг» и штурмовую винтовку. Они вдвоем как раз заменяют один «калаш».

— Привык к нему на Украине. Неприхотливый и убойный, — объяснил я неравноценный, по мнению реднеков, обмен.

Пулемет и три коробки с лентами дал горожанам в долг. Договорились, что рассчитаемся, когда прояснится ситуация с гангстерами, которые постоянно передают обещание наведаться, но все никак не решатся. Во время последнего налета их погибло не меньше двух десятков, а раненых было раза в три больше. Поскольку психология бандитов во все времена одинакова, уверен, что больше не сунутся. Они ходят за добычей только туда, где их боятся, где можно поживиться с малыми потерями, а лучше и вовсе без них. Разве что обзаведутся танком и почувствуют себя непобедимыми.

Нам с Джейн выделили пустой дом с двумя спальнями на Четвертой восточной улице рядом с медпунктом. Там был свет, водопровод, вся бытовая техника. Нам сразу привезли белую пластиковую канистру с ручкой сбоку, в которой был галлон (три и восемь десятых литра) молока утреннего надоя, а также домашнее сливочное масло, два десятка куриных яиц и по ведру кукурузной муки и картошки. Местные относятся к нам дружелюбно. Мы им нужны. Кстати, среди них, особенно людей среднего и пожилого возраста, много тех, у кого обвисшая кожа из-за быстрого похудения. По запасам подкожного жира Пиндостан был впереди планеты всей, потому что жрали без меры, а потом срали без памяти. Теперь ведут здоровый образ жизни. В природе нет абсолютного зла. Даже война бывает на пользу не только торговцам оружием.

— Как закончатся продукты, скажешь, еще привезем, — пообещал шериф, которого звали Брайан Гилмор.

После захода солнца мы с ним съездили в Пеорию, которая находилась в тридцати пяти километрах. Старый побитый билборд на въезде сообщал, что здесь был построен французами первый форт на территории штата Иллинойс. В каждом пиндосовском городе что-нибудь да случилось в первый раз. Если нет, то это деревня, сколько бы в ней ни было жителей. Года три назад в Пеории насчитывалось более ста тысяч. Сейчас меньше половины. Сколько точно, не знает никто, потому что нет ни администрации, ни полиции, некому считать. Живут по понятиям, введенным гангстерами. Рулит натуральный обмен. Бумажные доллары используют для растопки местного варианта печек-буржуек, которые теперь в большинстве домов и квартир, потому что электричество только от дизель-генераторов и ветряков, то есть мало у кого.

Гангстеры жили в Восточной Пеории, на левом берегу реки, в шестиэтажном отеле «Холидэй Инн». С электричеством у них все было в порядке, не экономили. Свет горел в окнах на нескольких этажах. С топливом тоже не было проблем, потому что перед зданием стояло шесть машин, включая два минивэна. Дисциплина присутствовала в усеченном варианте. Часовых не надо было искать, но они, три латиноамериканца, играли в карты, сидя в шезлонгах за столиком под зеленым изогнутым длинным, до газона, навесом возле главного входа. Рядом на асфальте лежала стая разнокалиберных собак. На газоне был сооружен из мешков с песком блокпост с крупнокалиберным пулеметом, направленным на подъездную дорогу к отелю. Вторая укрепленная точка находилась прямо в фойе, но пулемет был ручной. Там тоже валяли дурака два вооруженных латиноамериканца.

С задней стороны здания ни охраны, ни собак, ни света, если не считать падающий из трех окон на втором этаже и двух на третьем по обе стороны от центра здания, где, как сказал шериф, были лифты. Крайняя служебная дверь, замок которой я открыл с помощью отмычки, была заблокирована изнутри. Скорее всего, остальные тоже закрыты наглухо, чтобы никто не смог зайти бесшумно. Не стал их проверять, чтобы случайно не привлечь внимание, потому что придумал другой способ попасть внутрь. Первый (нулевой) этаж высокий, в нем только служебные помещения и места общего пользования, включая ресторан, бассейн и фитнес-зал с тренажерами, в котором качали мышцу два негра. Начиная со второго этажа, идут номера с пластиковыми окнами. Открываются только форточки, расположенные внизу. В этом отеле раньше работало несколько человек из Маккино, поэтому у нас есть полная информация о нем и даже примерный план здания.

— Что скажешь? — спросил шериф, когда возвращались к дороге, где оставили автомобиль под охраной трех бойцов.

— Нет такой укрепленной позиции, которую нельзя взять, — уклончиво ответил я.

— Нам бы эти две пулеметные точки захватить внезапным нападением, а дальше будет легче, — сказал он.

— Именно на это и рассчитана их система обороны — на таких же тупых. Не будем мы захватывать эти блокпосты, терять людей понапрасну. Нападем там, где нас не ждут, — сказал я. — Надо будет только подготовить с полсотни парней с крепкими нервами, которые не боятся крови, и еще с десяток метких стрелков.

— Я отберу лучших. Утром они будут в твоем распоряжении, — пообещал Брайан Гилмор.

Пластиковые окна хороши тем, что их труднее разбить, а плохи потому, что легче открыть. Я видел, как это делали в России обычным мастерком. Реднеки использовали стамеску и нож. Получалось не так быстро, но это не важно. Специалист поднялся к крайнему слева окну второго этажа по длинной деревянной лестнице, сколоченной именно для этого и привезенной из Маккино, и справился минуты за три. Я поднялся следом за ним и пролез в номер через открытую внутрь форточку. За мной поднялись еще восемь членов первой десятки, все с военным опытом, служившие в Афганистане или Ираке. Именно благодаря им жители Маккино так долго отбивались от бандитов. В номере стояли две двуспальные кровати без подушек и постельного белья, а между ними широкая тумбочка с настольной лампой с белым абажуром, похожим на перевернутый унитаз, стол еще с одной лампой, стулом на колесиках и зеркалом над столом. Не понимаю, зачем его вешают именно там? Чтобы любоваться собой, когда занимаешься чем-нибудь, сидя за столом, или извне за тем, что вытворяют в постели, расположенной напротив, если это не просто зеркало? В соседней комнате был холл с двумя серыми диванами, составленными буквой Г, и креслом с третьей стороны, а перед ними — низкий, черный, обтянутый кожей то ли стол на колесиках, то ли банкетка. На стене висел большой черный плоский телевизор, под которым был имитатор камина — черный экран, на котором при включении резвились имитаторы алых языков пламени. По крайней мере, так было в номерах американских отелей, в которых мне приходилось останавливаться. Здесь не включал, не проверял. Из холла одна дверь вела в кухню-столовую с полками, приделанными к стене над мойкой с краном, печкой-свч, посудомойкой, холодильником, квадратным черным столом и четырьмя стульями и серым диваном, Вторая — в санузел с умывальником с двумя раковинами и кранами из металла золотого цвета, а над ним еще одно зеркало, почти во всю стену. Это хотя бы на своем месте. Третья — в коридор, не закрытая на замок. За ней было тихо.

Я тихо приоткрыл дверь и, опустившись на пол, выглянул в коридор. Пусто. Второй час ночи, все спят. Я встал и бесшумно переместился влево, к двери пожарной лестницы. Она тоже была не закрыта и за ней ни души. Я поднялся на шестой этаж, проверив на каждой дверь в коридор. Все были не заперты. После чего вернулся на второй этаж, подпер дверь клинышком в приоткрытом положении, чтобы свободно прошел взрослый человек, и показал жестом сообщнику, который следил за мной из номера, что можно звать остальных.

Они подходили по десять человек, быстро поднимались по деревянной лестнице в номер, а потом бесшумно переходили на пожарную. Вторая, считая мою первой, группа отправилась на шестой этаж. В ней и следующей самые неопытные бойцы, потому что на последних этажах в окнах никогда не было света по вечерам. Там разделятся на две пятерки и по команде обойдут номера каждая по своей стороне, зачистив их, если обнаружат гангстеров. Третья займется пятым этажом, четвертая — четвертым, пятая — третьим. Моя будет работать на втором, где, судя по количеству окон, в которых по вечерам горел свет, больше всего гангстеров.

— Гоу! — скомандовал я группам на пожарной лестнице и вышел в коридор второго этажа, где ко мне присоединились девять человек.

Еще один номер по правой стороне, которую работала моя пятерка, был пуст. Зато в следующем спали два негра с девицами, причем один сразу с двумя, белой и черной. Я ликвидировал ближнего, худощавого, со скромными островками курчавой растительности на подбородке и груди. Он попробовал поднять черную руку, но она бессильно упала на несвежую белую простыню. Остальных разобрали по одному мои соратники. Девок тоже. Паковать их, вставляя кляпы, нам некогда, а оставить свободными — провалить операцию. Они здесь по своей воле, значит, соучастницы преступлений.

В следующем номере был «голубой огонек» — тринадцать педиков, как негров, так и латиносов. Они спали на кроватях, диванах, а одна пара — на полу, застеленном красным одеялом. Этих резали с особым удовольствием. Кто-то отрезал член одному и воткнул в рот лежавшему рядом, чтобы на том счете опознали друг друга. Реднекский юмор.

В конце коридора мы зашли в большой люкс, в котором было с десяток кроватей. Видимо, перетащили из соседних номеров. На каждой дрыхло от двух до четырех человек. Предполагаю, что здесь собрались те, кто любил микс во всех возможных сексуальных проявлениях. Я только упокоил ножом худого, ребра выпирали, латиноамериканца, когда на улице перед отелем послышались два выстрела из пистолета. Тут же застрочил наш ручной пулемет, место для которого выбрал я. С той позиции можно было обстреливать площадку перед главным входом и спортзал, который был в одноэтажной пристройке. Его поддержали из штурмовых винтовок. Со всех сторон послышались крики на английском и испанском языках.

— К бою! — приказал я, засунув нож в чехол, висевший на ремне слева.

До того, как перекинул из-за спины автомат, из соседней комнаты выскочил с пистолетом в руке голый рослый толстый латинос, у которого волосы были выбриты везде, от темени до подошв. Увидев нас, опешил и позабыл, что в руке оружие.

— Кто стреляет⁈ — донесся из той комнаты властный голос.

Боец из моей группы всадил в обритого короткую очередь из «Сиг», попав в грудную клетку и опрокинув на спину. При падении латинос толкнул дверь в комнату, которая закрылась.

Там раздались два выстрела, после чего в двери появились две дырки, и истеричный крик:

— Все ко мне! Живо, долбанные бастарды!…

Я рывком переместился к двери, оказавшись слева от нее, достал и приготовил гранату. Как меня просветили соратники, это «М67». Я показал жестами одному из своих, чтобы открыл дверь, а потом закрыл. Когда он выполнил первую часть, закинул в комнату гранату так, чтобы покатилась по полу. Следующие четыре секунды главарь банды звал на помощь своих подчиненных, ругаясь, как уличная проститутка. Взрыв оборвал его на середине очередного проклятия. Посеченная осколками дверь распахнулась. Изнутри вылетело темное облачко с кисловатым резким запахом гексогена. Здоровенный мускулистый негр корчился на кровати, застеленной белой простыней, пачкая ее темно-красной кровью и тихо подвывая. Я всадил в него одну пулю, вторую, третью — и только после этого он замер с приоткрытым ртом, показав коричневатые, прокуренные зубы.

Перед гостиницей все еще шел бой. Я встал сбоку от окна, открыл нижнюю форточку. Мне хорошо была видна внутренняя сторона блокпоста из мешков с песком. За ними прятался, присев, латинос с маленьким короткоствольным девятимиллиметровым автоматом швейцарского производства «БиТ», который в США использовали полицейские. Подняв оружие одной рукой над верхним мешком, стрелял по-сомалийски — куда попало, увеличивая плотность огня. Разрядив магазин, начал менять его. В это время я и всадил ему в спину короткую очередь. Латиноамериканец, выронив автомат и запасной рожок, опустился на колени и уперся головой в мешок, словно решил помолиться.

Когда я подошел к последнему номеру по правой стороне, оттуда доносился женский голос, умолявший пощадить ее. После выстрела замолк. Оттуда вышли трое моих парней. Один прижимал правую руку к левой выше локтя. Между белыми пальцами с рыжими волосками просачивалась кровь.

— Перевяжите его, а остальные за мной! — приказал я и повел на первый этаж, где всё еще стреляли.

Огонь в фойе вели два латиноамериканца из-за баррикады из мешков. Высовываясь по очереди, стреляли одиночными по кому-то во дворе. У обоих явно был военный опыт. Парни из моей десятки как-то спросили, много ли я перебил латинос на Украине? Видимо, эти два именно там и напрактиковались. Со второго пролета лестницы они были прекрасно видны. Уложил обоих длинной очередью, после чего отконтролил одиночными. Длинные руки русских дотянулись до врагов через годы и океаны.

Двое погибших и семеро раненых — наши потери при зачистке гостиницы «Холидей инн». Зато трофеи вывозили два дня тракторами с прицепами. Оружие, боеприпасы, продукты, бензин, солярка, один большой дизель-генератор и два средних. Заодно прихватили из гостиницы мебель, бытовую технику, электроприборы, одеяла, постельное белье, посуду. В хозяйстве реднека всё пригодится, а ущерб будет списан на гангстеров. Мою машину заправили по крышку и наполнили бензином бочку. С таким запасом я доеду до Джона Фаулера, дедушки Джейн, и еще останется до Солт-Лейк-Сити.

Среди трофеев были два противотанковых ракетных комплекса «джавелин». Я видел их по телевизору в теперь уже прошлом. Среди бойцов самообороны были те, кто умел стрелять из него. Научили меня теории. Само собой, стрельнуть не довелось. К каждому было всего по шесть ракет. Чикагские гангстеры так и не приехали к нам рассчитаться за членов своей банды. А мы их ждали. Я специально задержался, чтобы командовать обороной Маккино. Хотел испытать «джавелин» в деле.

Жители Пеории подождали, не припрутся ли гангстеры, после чего резко осмелели. Они предложили Брайану Гилмору стать шерифом города. Тот благоразумно отказался. Платить все равно не будут, а бесплатно рисковать головой на благо трусов, которые не сумели постоять за себя, не захотел. Пеорийцы посовещались и наняли других. Не знаю, на каких условиях. Поняв, что нападения не будет, я засобирался в дорогу.

— Оставайся в Маккино, — предложил шериф. — Будешь командовать отрядом самообороны, получать бесплатно продовольствие, бензин, жилье…

— Надо отвезти Джейн к дедушке. Может, потом вернусь, — соврал я.

На самом деле Джейн Фаулер уже перехотела ехать в штат Вайоминг. Ее все устраивало в Маккино. Типа жена самого крутого пацана. Бесплатные дом и еда. К тому же, здесь даже старшая школа работала, а девушка почти закончила десятый классов из двенадцати. Этого было мало, чтобы получить высшее образование, о котором она мечтала.

— Для чего тебе высшее образование? — как-то чисто из любопытства поинтересовался я.

— Получу диплом, устроюсь на работу, буду много получать, вкладывать в акции — и разбогатею, — выдала она стандартный вариант.

— Много получать ты будешь, если очень повезет, годам к сорока, когда лучшие годы жизни уже будут позади, а у тебя ни семьи, ни детей, только работа, — предсказал я.

— Нет, я раньше выйду замуж, рожу ребенка, — возразила она.

— Тогда будешь сидеть дома. Придется бросить работу, карьеру, — сказал я.

— Я не буду бросать работу. Посижу после рождения с ребенком положенные двенадцать недель и продолжу карьеру, отдавая его на день в садик для грудничков, — поделилась она планами.

— И будешь отдавать за это большую часть своей зарплаты. То есть подкинешьсвоего ребенка чужой женщине, чтобы работать за гроши. Уверен, что ему это понравится. Жаль, поблагодарить не сможет. Так что выбор у тебя будет между плохой матерью и плохим сотрудником. В первом случае тебя не будет любить твой ребенок, во втором — твое руководство, — подковырнул я. — Что выберешь?

Тут ее и перемкнуло.

— Мои родители так и жили, и их родители тоже, — нашлась она после продолжительной паузы.

Все нормальные люди хотят разбогатеть, чтобы реализовать другие свои мечты, а у пиндосов средство превратилось в самоцель. Жизнь они тратят на то, чтобы заработать как можно больше и умереть богатыми. При этом налог на наследство до сорока процентов, и приходится придумывать варианты, как уклониться от него, создавая благотворительные фонды. То есть система была настроена так, чтобы человек всю жизнь горбатился, отдавая государству большую часть заработанного, и его детям не оставалось ничего другого, как последовать его примеру. Теперь денег нет, рулит бартер, а цель нагрести их побольше осталась.

Впрочем, система сбоила на неграх, латиноамериканцах, азиатах, которые выбирали противоположный путь — наслаждаться жизнью, получая пособия, не работая вообще или по минимуму. Как-то видел статистику, что каждый шестой гражданин США жил на выплаты от государства. Были даже семейные династии бездельников в три-четыре поколения. Им отстегивали за то, чтобы не совершали преступления. Помогало плохо. Именно эти бездельники и захватили власть на многих городах после того, как система рухнула, оставив их без средств к существованию. Работать они не умели и не хотели, поэтому взяли в руки оружие и заставили вкалывать на себя тех, кто и раньше содержал их, отстегиваю большую часть заработанного в виде налогов государству — убрали промежуточное звено чиновников, довольно прожорливое.

Поняв, что чикагские гангстеры решили не рисковать, я попрощался с реднеками из Маккино и утром поехал с Джейн дальше на запад. В кузов пикапа нам нагрузили столько продуктов, что хватит добраться не только до западного побережья, но и пересечь Тихий океан.

Я подумал, почему бы не попробовать проделать это с девушкой? Вдруг, благодаря ей, переплыву, не переместившись⁈ Пара молодых американцев, один из которых потомок русских переселенцев, будут меньше вызывать подозрения. Уверен, что нам дадут вид на жительство, а потом можно будет все порешать, ускорив процесс, в каком-нибудь провинциальном райцентре, где мусора не избалованы крупными взятками. Пока не знаю, чем буду там заниматься, но при моих знаниях и навыках без хороших доходов не останусь.

После Пеории поехали по Тридцать четвертой автостраде, которая шла по малонаселенным местам. Слева ферма, справа ферма. Кукурузная Айова. Увидев машину, реднеки брали в руки оружие, а убедившись, что едем мимо, провожали взглядом и возвращались к своим делам. Пулемета на крыше «гладиаторе» уже нет, так что мы не кажемся опасными. Изредка попадались встречные машины, тоже пикапы. Завидев нас, притормаживали, наверное, чтобы приготовить оружие, но не стреляли.

Перед Омахой остановились в роще, пообедали, перелили бензин из бочки в опустевший бак. Как и другие крупные города, объехали его, на этот раз с юга. Выскочили на федеральную Восьмидесятую автостраду, которая оказалась лучше Тридцать четверки. Она пересекает страну с востока на запад, от океана до океана. Дальше опять пошли поля и пастбища, теперь уже штата Небраска.

Сельские пейзажи расслабили меня. Решил, что территории беспредела остались на востоке и, возможно, появятся на западе, а здесь, в центре США, тихо и спокойно. Линкольн, столицу штата Небраска, решил не объезжать на безопасном расстоянии, а проскочить по Восьмидесятому федеральному хайвэю, который проходил по северо-западному углу города. На выезде и вляпались. Там была военная база, учебный центр, напротив которого и перекрыли баррикадами из мешков с песком и шлагбаумами обе полосы. Я подумал, что это и правда военные соорудили блокпост, чтобы отфильтровывать бандитов, притормозил. Отсутствие часовых навело на грустные мысли, поэтому я объехал шлагбаум по краю дороги, выскочив правыми колесами за белую линию, обозначавшую обочину. После чего нажал на газ и увидел, как с блокпоста на встречном направлении бежит по зоне разделения, покрытой, пожухшей, желтой травой, азиат в штатском со штурмовой винтовкой в руке и машет другой, чтобы я остановился. Рассмешил. В зеркало заднего вида заметил, что он стреляет по нам, но лишь усмехнулся. Расстояние между нами увеличивалось очень быстро, и смешалась машина под углом.

Проскочив по эстакаде развязку и подъехав к мосту через реку Мидл-крик, я притормозил. Мало ли, вдруг и здесь засада, которую лучше объехать огородами. Тут я и почувствовал сильный запах бензина, и понял, почему нервничал Локи, сидевший на заднем сиденье. Свернул направо к озеру Пауни, если верить указателю. Увидев грунтовый проезд в лесополосе, заехал туда и остановился.

Дуракам везет. Это я про стрелка-азиата. А мы оказались умными — пуля попала в бочку с бензином, который и вытек через две дырки. Осталось литров тридцать на дне. Я срезал ветку, зачопил палочками оба отверстия, после чего с помощью шланга перелил в бензобак, сколько влезло. Сильно полегчавшую бочку выгрузил, перекантовал подальше от машины, по другую сторону от которой разложил на сухой траве подмоченное вытекшим бензином. День жаркий, испарится быстро. Если нет, узнаем, какой привкус придает продуктам высокооктановая жидкость.

Сидеть и ждать мне было скучно. Еще надо было рассчитаться за нанесенный урон. Я этого урода не трогал. Он напал первым.

— Подождешь здесь с Локи, а я смотаюсь потолкую с этим засранцем, — сказал я Джейн.

— Я поеду с тобой, — потребовала она.

— Не бойся, здесь тебя никто не увидит, — успокоил я и сел в машину.

Перед развязкой я свернул направо, а потом срезал по зоне разделения и заехал под противоположный конец эстакады. Тут машину не будет видно с автострады, а по второстепенным дорогам, как догадываюсь, никто не ездит. С собой взял «калашников», надел разгрузку с тремя запасными рожками и двумя гранатами в четвертом кармане, перекинул через плечо колчан со стрелами и, надев тетиву, закинул лук за спину. Пошел напрямую параллельно трассе.

Первым на моем пути был дилерский центр «Харлей-девидсон» и пункт по прокату мотоциклов. Ни там, ни там не было ни техники, ни людей. Дальше назодилась фирма «Пенске», сдававшая в аренду грузовики, и через двухполосную дорогу — «Рото-рутер очистка канализации и водопроводов». Здесь тоже не было людей, но техника присутствовала. Странно, что никто ее не украл, ведь дерьма развелось немеряно, чистить и чистить. Дорога утыкалась в мастерскую по ремонту автомобилей какого-то Джонса. За ней была, судя по билборду на дороге, военная база, учебно-тренировочный центр, с разрушенной с этой стороны оградой из каменных плит. Такое впечатление, что танк уматывал по-быстрому. Вышек с часовыми не было. Наверное, раньше следили за периметром с помощью видеокамер.

Я перебежал к ограждению, пошел вдоль него в сторону автострады. Добравшись до угла, лег на сухую коричневатую землю, выглянул. На блокпосту под натянутым брезентом, дававшим тень, сидели боком ко мне два азиата, играли в го. Скорее всего, не китайцы, а вьетнамцы, которые эту игру называют ко-вай. Я встал, приготовил две стрелы с ланцевидными наконечниками. Выйдя из-за угла, послал их одну за другой и сразу достал третью на всякий случай. Первая влезла ближнему в правый бок в районе печени, а вторая — дальнему в грудь по углом слева. Один упал узкой мордой на доску, другой — на бок и немного подрыгал ногами, словно отталкивал от себя смерть. От нее трудно отбиться.

Я вернулся к пролому в стене, зашел на территорию базы. С этой стороны были два здания, среднее и маленькое, а через дорогу третье, огромное, толстой буквой Г с короткой ножкой. Рядом с ним был плац с флагштоком. Возле северной стороны главного корпуса, в тени у входа в него, шесть взрослых мужиков в шортах, футболках и шлепанцах играли во вьетнамскую детскую игру «О-ан-кван (Захват мандаринового поля)». На асфальте был нарисован мелом прямоугольник с десятью квадратами в два ряда и двумя полусферами по бокам. Игроки раскладывали по ним камешки, маленькие и большие. Видел пару раз в Хошимине, как в нее играли дети, но так и не врубился в правила, а спросить знания языка не хватало. Шесть штурмовых винтовок «М16» были прислонены к стене. Чуть дальше стояли ржавая бронированная ремонтно-эвакуационная машина с подъемным краном и крупнокалиберным пулеметом на башне и темно-зеленый пикап «додж», сильно поюзанный, с облупившейся краской во многих местах.

Я вышел из-за угла здания метрах в пятнадцати от игроков и начал стрелять до того, как заметили меня. Пятеро легли на месте. Один успел добежать до крыльца здания и упал головой на нижнюю ступеньку. Всадив в каждого по контрольной пуле, вернулся за угол, поменял рожок, после чего, пригнувшись, чтобы был незаметен из окон, перебежал к входу в здание.

Дверь с разбитой стеклянной вставкой в верхней половине была открыта. Внутри острый запах соевого соуса. В углу у входной двери стоял, прислоненный к стене, ручной ленточный пулемет калибра семь и шестьдесят две сотые миллиметра. Сошки были приготовлены, а лента нет. Она была в жестяной коробке, стоявшей рядом. В первом справа пустом кабинете прямо на полу лежали грязные матрасы у стен в два ряда, по шесть в каждом, и рюкзаки с нехитрыми пожитками, запасными магазинами, патронами россыпью, гранатами… В комнате слева была оборудована кухня с железной треногой и котлом у выбитого окна, костер под которым разводили прямо на полу, а дровами служила поломанная мебель. Возле входа у стены стоял длинный стол, захламленный грязной посудой, закопченными чайником и двумя кастрюлями, пластиковой бутылью с кукурузным маслом, большой упаковкой вермишели быстро приготовления, бутылочками из-под соевого соуса, полиэтиленовыми пакетами из-под риса… Рядом на полу стояли белые пластиковые канистры емкостью в пять галлонов (девятнадцать литров). Две пустые, а в остальных была вода. В следующем слева помещении стояли белая пластиковая канистра, заполненная на треть бензином, две полные с соляркой, наверное, для БРЭМ, и лежал свернутый, тонкий, пластиковый шланг. Дальше были пустые комнаты. Видимо, в здании находился только дорожный караул. Остальные жили в более комфортных условиях в другом месте. При этом меня не покидало чувство, что за мной следят.

Я отнес канистры с бензином и соляркой, бутыль с кукурузным маслом и пакет с вермишелью в пикап, стоявший с ключом в замке зажигания. Туда же закинул трофейные пулемет, винтовки, патроны, гранаты. У убитых ничего интересного в карманах не было, кроме крупно нарезанного табака в полиэтиленовых пакетах и зажигалок. Чуваки совсем обнищали, скатились до самокруток. После чего вылил воду из канистр и освободившиеся емкости заполнил соляркой из бронированной ремонтно-эксплуатационной машины. Топливо сейчас одни из основных товаров на обмен. Срезав с одного из убитых футболку, замочил ее в солярке на дне топливного бака БРЭМ. Горловина была широкая, моя рука просовывалась легко. Затем повесил мокрую ткань так, чтобы высовывалась малая часть, которую и поджег. Пламя, закоптив, живенько побежало по ткани.

Выехав на «додже» с территории базы, остановился на блокпосту, где выдернул из трупов стрелы и забрал трофейное оружие. Доехал до своего пикапа, спрятанного под эстакадой, перегрузил в него добычу, перелил из «доджа» бензин в канистру, добавив еще литров десять. Угнанную машину поджег, а на «гладиаторе» отправился к Джейн, которая чуть не заревела от радости, что я вернулся. Видать, изнервничалась, дожидаясь. Какая интересная у нее жизнь!

Последние километров семьсот до городка Бёрнс, в котором жила чета Фаулер, Джон и Линдси, дедушка и бабушка моей девушки, проехали по межштатной автомагистрали номер восемьдесят, никуда не сворачивая. Крупных городов больше не попадалось. Это территория фермеров, стопроцентных реднеков, у которых в жизни две радости — любовь к кукурузному виски и ненависть к горожанам. Пронесшийся мимо дорогой пикап провожали взглядами и, наверное, пожеланиями всего наилучшего на том свете.

Городок Бёрнс находился справа по ходу нашего движения на высоте километра полтора над уровнем моря. К нему вела асфальтная дорога с двумя полосами в каждую сторону. Из слов Джейн я понял, что это по русской классификации село на сотню-полторы домов, потому что имелась лютеранская церковь. Всего четыре двухэтажных строения — начальная и средняя школа, таун-холл (сельсовет), пожарная часть и агентство «Бернс страхование». В последнем было еще и отделение банка «Уэллс Фарго», сейчас закрытое. В общем, типичный образец одноэтажной Америки.

По словам Джейн, здесь живут типичные «хиллбилли». Это прозвище можно перевести, как «Бил с холма», а по-русски «Член с бугра». В сравнение с ними реднеки — интеллектуальные джентльмены. В Аппалачах по большей части оседали простые переселенцы из Ирландии и Шотландии, для которых главным достижением цивилизации был самогонный аппарат. Пить, курить и драться они начинали раньше, чем говорить, причем их первые слова были ругательствами. На обоих побережьях, но особенно в Калифорнии, над ними постоянно стебались. Устанут перемывать кости реднекам, переходят к хиллибилли, потом опять к хиллибилли и еще раз и только тогда возвращаются к реднекам. Те в свою очередь считали жителей побережий заносчивыми олухами, которых развести, как два пальца обоссать. Как по мне, правы обе стороны.

Мы подъехали заполночь. Фонари на улицах не горели, и в домах было темно. Джейн не сразу сообразила, куда надо ехать. По ее просьбе я остановился на крайней улице возле въезда на территорию школы.

— Выйду, сориентируюсь. В темноте всё не так, — сказала она, открывая дверцу.

В салоне загорелась лампочка, осветила нас, поэтому, когда девушка оказалась снаружи, из темноты послышался строгий мужской голос:

— Зачем приехали?

Черт возьми, а я был уверен, что все попрятались по норам и не дышат.

— Я Джейн Фаулер, внучка Джона и Линдси. В темноте не пойму, как к ним проехать, — ответила она.

— За футбольным полем поверните направо на Южно-вайомингскую авеню. После второго перекрестка будет третий дом слева, — сообщил тот же голос.

— Четвертый, — поправил другой мужской голос. — Он под углом к дороге, не перепутаете.

— Вспомнила! Спасибо! — поблагодарила Джейн и вернулась в машину.

Нужный дом мы нашли. Он, действительно, располагался под углом к дороге. Подъезд главному входу и закрытому гаражу заасфальтирован. Я остановился неподалеку от белого крыльца под навесом, не выключая фары.

— Выйди, покажись, а то без света не поверят, — предложил Джейн.

В одном окне колыхнулась штора. Значит, свет автомобиля разбудил хозяев.

Девушка зашла на крыльцо, постучала в дверь, громко сообщив:

— Дедушка, бабушка, это Джейн! Я приезжала к вам четыре года назад с родителями!

Она повторила это еще раза три прежде, чем дверь открылась. Дальше были охи-ахи, сопли-вопли. Наконец девушка вспомнила обо мне и представила своим спасителем и бой-френдом, немного смутив родню, потому что шестнадцати лет еще не имела. Пришлось им списать это на войну.

После того, как я выключил фары, хозяева использовали фонарик с аккумулятором, который заряжался от сети. Свет в Бернсе включали в шесть утра на три часа, потом еще два раза в полдень и шесть вечера. У двери стоял прислоненный к стене дробовик. Значит, здесь тоже не очень спокойно.

При свете фонарика дедушка выглядел моложе своих шестидесяти трех лет и рукопожатие было крепким. Бабушка показалась мне типичной клухой с уровнем интеллекта не выше навозной кучи. Она тут же решила нас накормить, но как-то не очень настойчиво. Мы отказались, потому что в пути перекусили кукурузными лепешками, копченым окороком и вареными яйцами. Благодарные жители Маккино щедро снабдили нас в дорогу.

— Вы поговорите, а я бы прилег. Целый день за рулем, устал, — сказал им.

Мне тут же организовали постель в комнате сына. В лучших американских традициях там было все так, как в тот день, когда он покинул их. Забота о детях у большинства небогатых американцев сводится к тому, чтобы дать им, в лучшем случае, среднее образование и вытолкнуть из гнезда. Дальше сам пробивайся. Помогать будут только советами. Некоторые могут совершить подвиг — дать в долг крупную сумму на обучение под банковский процент без поручителя и заклада. Зато в комнате любимого ребенка будет устроен музей, чтобы гости видели, как он дорог родителям.

Чем меня бесит деревенщина, так это привычкой встать рано утром. Особенно, если предыдущий день был не из легких. Я отомстил, позанимавшись любовью с их внучкой. Акустика в доме прекрасная, так что на кухне, где возилась хозяйка, было слышно прекрасно. Надеюсь, Линдси радовалась каждому оргазму внучки. На счет дедушки не знаю. Мужчины такие эгоисты!

Электричество было, поэтому побрился электробритвой «ремингтон», позаимствованной в гостинице «Холидей инн», помылся и переоделся в чистую футболку, от которой шел сильный запах стирального порошка. Говорят, на женщин действует успокаивающе, мужчинам с таким ароматом доверяют больше. Производители крутых одеколонов тихо плачут в сторонке.

Младшее поколение Фаулеров заняло санузел после меня, а старшее уже сидело за столом. При дневном свете Джон показался старше своих лет, а Линдси умнее него. На завтрак было по гренке, яичнице из одного яйца и чашке чая.

— Кофе давно закончился, подвоза нет. Говорят в Шайенне можно выменять у военных, — пожаловалась хозяйка.

— Не пью кофе, так что рад этому, — улыбнувшись, сообщил я. — В машине есть немного. Оставим вам.

— А куда ты собираешься ехать? — полюбопытствовал дедушка.

— На запад до Тихого океана. Попробую оттуда перебраться на яхте куда-нибудь, где нет войны, переждать там, — поделился я планами.

— Джейн останется с нами? — спросила бабушка.

— Это вы у нее спросите, — ответил я. — Думаю, вам будет легче выживать, если она уедет.

— Ее мы как-нибудь прокормим, — заверил Джон Фаулер.

— Я поеду с ним! — заявила легкая на помине внучка.

— Долго у нас пробудете? — вмешалась в разговор бабушка.

— Не знаю. Надо выяснить, что там дальше на запад, и обменять кое-что, чтобы не везти с собой лишнее, — рассказал я и поинтересовался: — Штурмовые винтовки у вас тут кому можно продать?

— Военным, — сразу ответил дедушка. — Они выменивают любое армейское оружие и боеприпасы на продукты или покупают за электронные деньги.

— Что это за деньги? — удивился я.

— Пластиковая карта, как раньше, выданная банком «Голубой федеральный кредитный союз», только на счету новые доллары, на которые можно купить у армии любые продукты в их магазине на базе в Шайенне. У нас все рассчитываются ими в торговых точках, а между собой в отделениях банков, — подробно рассказал Джон Фаулер.

Так понимаю, заправляет здесь армия, как самая дееспособная организация, умеющая постоять за себя. У кого сила, у того и власть. Так было испокон веку.

— Пожалуй, заведу себе такую, — решил я. — В каких штатах она еще действует? Наверное, только в Горных?

Горными штатами называют восемь, расположенных в районе Скалистых гор: Вайоминг, Монтана, Айдахо, Невада, Юта, Колорадо, Аризона и Нью-Мексико. Это малонаселенные районы с тотальным преобладанием белого населения, кроме двух последних, расположенных на юге, где много латиноамериканцев.

— Не совсем. Еще наши в Оклахоме и Техасе и освободили Орегон, Вашингтон и север Аризоны, сейчас там идут бои на юге и в Калифорнии, — поведал дедушка.

Судя по географии, на этот раз схлестнулись не Север с Югом, а Центр против Запада и Востока — белые гетеросексуалы с разноцветными гомосеками. Значит, надо делать пластиковую карту. Она поможет добраться до океана.

— Быстро делают такую карту? — задал я вопрос.

— За пару дней, но счет откроют сразу, и сможешь им пользоваться по водительским правам, — ответил Джон Фаулер.

— Осталось получить их. Предыдущие лежат на дне океана в моей затонувшей яхте, — произнес я с наигранным сожалением. — Придется тормознуться у вас на несколько дней, пока сделаю новые, — и сразу предупредил, увидев, как напряглась бабушка: — Вас объедать не будем, у нас много продуктов. Сейчас съезжу в Шайенн и еще наменяю. У меня есть лишние восемь штурмовых винтовок и пулемет.

Вместе с дедушкой мы выгрузили содержимое кузова пикапа «джип-гладиатор» в пустой гараж, оставив только ручной пулемет, штурмовые винтовки и патроны, захваченные у вьетнамцев. Свою машину Фаулеры продали в начале войны, потому что на бензин денег не хватало, всё уходило на еду. Теперь глава семейства по будням добирался в Шайенн на автобусе, который ходил два раза в день. Я подвез Джона Фаулера в город, до железнодорожного вокзала — старинного здания из красного кирпича, где он работал электриком.

Столица штата Вайоминг — настоящий город, потому что в нем впервые в США были предоставлены избирательные права женщинам. Подобные дела не остаются безнаказанными: сейчас мэром является уже второй срок баба по имени Марианн Орр. В Шайенне проживает от силы тысяч пятьдесят жителей, не считая военнослужащих на авиационной базе, которая примыкает к городу с запада. В США вообще столицы, что всего союза, что отдельных частей, имеют небольшой размер. Типа резерваций для неудачников, которые вляпались в государственные структуры. Быть чиновником, особенно низкого уровня, невыгодно и непрестижно. Как бы само собой подразумевается, что в частном секторе с таким дипломом и мозгами будешь получать больше и что жить хорошо на такой работе можно, только благодаря взяткам, которые замаскированы под официальные откаты за лоббирование интересов компаний или место в совете директоров, где доход в разы превышает зарплату государственного служащего. На самом деле в чиновники подаются те, кто не хочет напрягаться на работе, а у таких в бизнесе перспектив мало, и присосаться к халявным деньгам удается только самым удачливым. От других городов, через которые я проехал в эту эпоху, Шайенн отличался наличием настоящих полицейских, которые проехали на машине с положенной им символикой и атрибутами, и свежей рекламой. Раньше я видел только побитые билборды с лохмотьями старых постеров, а здесь высели свежие. Есть доходный бизнес — есть реклама. То есть кто-то не только приловчился к нынешней ситуации, но и богатеет потихоньку.

Военный магазин находился на Ренделл авеню неподалеку от центра для посетителей базы ВВС имени Френсиса Уоррена, которая была городом в городе и занимала площадь большую, чем Шайенн. Старая вывеска гласила, что магазин комиссионный и благотворительный одновременно. Видимо, носят крестик, потому что в трусах. Недавно здание подновили. Судя по огрехам, сделали это солдаты. Внутри продавали военные товары, за исключением оружия, и продукты, в основном долгого хранения: консервы, галеты, крупы… За двумя кассами были девушки лет девятнадцати в военной форме с погонами рядовых. Желающих облаготворительствоваться было четверо — пожилые дородные женщины прохаживались возле полок с продуктами, решая вечный женский вопрос, как купить сразу всё, что хочется, и при этом втиснуться в бюджет, который размером с ее девичье платье. Наверное, кассирши знали в лицо всех местных покупателей, потому что на меня смотрели с интересом

Поздоровавшись ними, я обратился к ближней, смазливой брюнетке, взгляд которой сообщал, что она самое ценное, что есть в магазине:

— Мне сказали, что у вас можно продать оружие.

— Только армейское, — предупредила она. — Что у тебя есть?

— Пулемет «М240», восемь штурмовых винтовок «М16» и патроны к ним, — сообщил я.

Судя по улыбке в тридцать два белых зуба, появившейся на ее лице, обладатель такого богатства — самый завидный жених в этих краях.

— Минутку! — проворковала она и нажала кнопку звонка ниже кассового аппарата, после чего спросила: — Надолго в наш город?

— Надеюсь, нет, — честно признался я.

— Я бы тоже с удовольствием уехала отсюда, — тяжко вздохнув, намекнула она.

Как сказали бы в Одессе, у меня не хватит финансовых аргу́ментов, чтобы соответствовать вашей респектабельности, поэтому отделался простеньким комплиментом:

— С удовольствием увез бы такую красотку, но у меня есть гёрл-френд.

— В следующий раз приезжай один, — посоветовала кассирша.

Из подсобки вышел, прихрамывая, первый сержант — мужчина лет тридцати двух, крепкий, подтянутый. Явно строевой вояка, оказавшийся на этом месте после ранения. Пока он приближался, обменялись взглядами. Я посмотрел на него, как капитан авиации Шон Вудворд, и понял, что это просекли.

— Что хочешь продать, сэр? — поздоровавшись и сдержав желание отдать честь, задал он вопрос.

Я повторил сказанное кассирше. Мы вышли из магазина, я открыл заднюю крышку кузова, продемонстрировав товар, разложенный там.

— Не успел почистить, — предупредил я.

Масло у меня было, но Джон Фаулер спешил на работу.

— Откуда они у тебя? — поинтересовался первый сержант, взяв пулемет.

— Отобрал в Линкольне, Небраска, у тех, кто не умел ими пользоваться, — ответил я.

— Уверен, что они были не против! — ухмыльнувшись, произнес он.

— Ты прав, сержант, — улыбнувшись в ответ, согласился я.

Закончив осмотр, он сказал:

— Заберем всё, как бывшее в употреблении. Цена по прейскуранту, установленному отделом снабжения: за пулемет семьдесят пять новых долларов, винтовки по сорок, патроны двести двадцать третьего калибра (пять и пятьдесят шесть длиной сорок пять миллиметров) — по двадцать центов штука, триста восьмого (семь и шестьдесят два длиной пятьдесят один миллиметр) — двадцать пять.

Я согласился — торг с отделом снабжения бессмыслен — и спросил:

— А новые патроны в полиэтиленовой упаковке двести двадцать третьего калибра почем?

— По тридцать центов, — ответил первый сержант. — Много их у тебя?

— Могу продать ящика три-четыре по девятьсот в каждом, — ответил я.

— Заберем всё, сколько привезешь, — заверил он.

Мы нагрузились оружием и боеприпасами, понесли их в магазин.

— Ты из Линкольна приехал? — полюбопытствовал по пути первый сержант.

— Из Нью-Йорка, — проинформировал я.

— Из самого Нью-Йорка⁈ — удивился он. — Что там сейчас творится?

— То, что ты подумал, и даже хуже, — сказал я.

— Ничего, скоро мы и туда доберемся, наведем порядок, — уверенно произнес первый сержант.

Дай-то бог нашему теленку волка съесть. Хотя организованная структура в длинную побеждает любой хаос, сводя его к минимуму. Как по мне, чем дольше они будут воевать между собой, там спокойнее будет во всем остальном мире.

В своем кабинете первый сержант переписал номера винтовок и пулемета, пересчитал патроны, занес данные в компьютер, который выдал общую сумму — пяьсот одиннадцать долларов.

— Можешь отовариться у нас или…. — он запнулся. — Как догадываюсь, пластиковой карты нашего банка у тебя нет? Можешь получить ее в отделении на углу бульвара Хайденс и Второй западной авеню. Я передам им общую сумму.

— Было бы неплохо, — согласился я и назвался Александром Вудвордом.

— Жду тебя завтра с патронами и в любой день с любым армейским оружием и техникой, — улыбнувшись, как сообщнику, сказал на прощанье первый сержант.

— Жаль, не знал раньше! Пригнал бы вам бронированную ремонтно-эвакуационную машину, — почти шутливо произнес я.

— Да хоть танк или вертолет! Возьмем все! — в тон мне заверил он.

«Голубой федеральный кредитный союз» — это не обычный банк, а кооператив вкладчиков, который помогает в первую очередь членам союза и во вторую (или наоборот?) выдает кредиты всем остальным. До Второй гражданской войны он действовал только в штатах Вайоминге и Колорадо и ориентировался в первую очередь на военнослужащих. По мере зачистки территорий охват расширился еще на девять штатов. Поскольку остальные банки почти все закрылись или сузились до одного-двух округов в виду превращения старых долларов в разрисованные фантики, «Голубой» стал самым крупным, несмотря на то, что к «голубым» отношение изменилось на прямо противоположное. Членство в нем стоило пять новых долларов. После этого получаешь более высокий процент по вкладу и через полгода членства скидку на кредит. Это мне рассказала милая рыженькая девушка в форме рядового армии США, которая служила менеджером в отделении и являлась членом кооператива.

Меня она встретила словами:

— А-а, ты тот самый ганхантер (охотник за оружием), о котором сообщил сержант Доулз⁈ Обожаю рисковых мужчин!

Никаких документов от меня не потребовали. Забили в базу данные, которые я сообщил, и кодовое слово на всякий случай, после чего распечатали договор на шести страницах. Я подписал их, не читая, и стал полноправным членом «Голубого федерального кредитного союза».

— Сейчас же закажу пластиковую карту для тебя. Ее доставят завтра утром. Приезжай к полудню, уже точно будет, — пообещала рыженькая любительница отморозков.

Вот тут-то до меня и дошло, что совершенно случайно надыбал золотую жилу, пусть и очень рисованную. Пока будет идти война, я смогу сколотить приличное состояние. Кто победит, догадаться не трудно. Значит, принятая ими денежная система и станет общенациональной или на лучших правах впишется в любую другую новую. Со временем эти деньги станут конвертируемыми. Если не захочу ждать так долго, куплю что-нибудь очень ценное, вывезу в ту же Россию и перепродам, получив хороший стартовый капитал. Это будет намного лучше, чем припереться туда голодранцем без документов.

Ночью учебный центр на окраине Линкольна выглядел совершенно по-другому, более мирным, что ли. Можно было подумать, что все корпуса пусты, но я видел, как из базы выходила смена караула, три азиата, вооруженные штурмовыми винтовками «М16», а потом туда отправилась троица, которую они сменили. Наблюдал за ними через бинокль с чердака здания по аренде грузовиков «Пенске». Смена караула, который стал больше на одного человека, прошла в семь часов вечера, а потом в одиннадцать. Значит, у меня время до трех ночи. За светлое время суток по автостраде проехал всего один грузовик и два пикапа. Все три машины притормаживали перед блокпостом, но не останавливались, водители не выходили и ничего не отдавали. Наверное, постоянные клиенты на абонентской оплате или члены банды.

Выдвинулся я в час ночи, которая выдалась душной и наполненной комарами. Зашел через пролом в стене и направился не к главному входу центрального корпуса, а к одному из оконных проемов на первом этаже. Стеклопакет выковыряли полностью и унесли. Почему взяли только один, не знаю. Может, грабители нашли более ценную добычу или сами стали жертвами коллег.

В здании было тихо. В длинном коридоре, ведущем к главному входу, стоял сильный запах соевого соуса. У меня даже рот наполнился слюной, хотя не являюсь большим поклонником этой приправы. Бесшумно смещаясь вдоль стены, правой, если смотреть со стороны входа, приблизился к комнате, где в предыдущий мой визит была лежка караула. Вооружен я пистолетом «кольт», одолженным у Джейн. На нем новый глушитель, который купил в оружейном магазине в Шайенне. Ни оружия, ни боеприпасов, ни пороха в продаже не было, но всякие прибамбасы, не нужные военным, имелись. В черной пластиковой сумочке, прикрепленной к кожаному ремню справа, две гранаты, а в ножнах слева новый охотничий нож. Остальное оружие оставил в машине, спрятанной в лесополосе на подъезде к городу. Ее охраняет Локи. По крайней мере, я надеюсь, что он на боевом посту, а не побежал вслед за какой-нибудь сучкой. Бродячих собак здесь очень много. Рыскают стаями по десять-пятнадцать особей в поисках добычи.

Перед входом в комнату, где спали на матрацах гангстеры, стояли парами шлепанцы. Наверное, они не из первого поколения эмигрантов, но традиции родины не забыли. Дверь открыта. Внутри слева от входа прислоненные к стене винтовки, а в углу лежат рюкзаки. На матрасах, положенных на полу, спят одетые гангстеры. Наверное, чтобы комары кусали в строго отведенных местах. Семь человек — еще два наряда и старший блокпоста. Я начал с крайнего слева, ближнего к винтовкам. Свернутый калачиком, гангстер выглядел безобидным подростком. Взял в руки оружие — готовься к смерти. Проснулся он от первого моего толчка и умер тихо и быстро. Остальные шестеро тоже не долго дергались. Разделавшись с последним, тщательно вытер нож о матрац, спрятал в ножны. Взамен достал из кармана фонарик, обшмонал трупы и рюкзаки. В тот, что выглядел получше, черный с розовыми «молниями» и помпончиком, прикрепленным к бегунку главной, сложил ценные трофеи: патроны в магазинах и россыпью, гранаты, два маленьких полиэтиленовых пакетика с табаком, смешанным, судя по сытному аромату, с «дурью», и семь больших с нарезанным, «чистым» табаком, золотые и серебряные цепочки, кольца, сережки, причем с одного «петушка» снял сразу две разной формы и цвета камешков, пока не знаю, драгоценных или не очень,

Перешел в ту комнату, которую использовали, как кухню. Там соевым соусом пахли даже стены. Возле стола на полу три ящика с лапшой один на другом. Верхний почти пустой. Рядом четыре пластиковые емкости с водой и одна с этим самым соусом. Так понимаю, это единственная приправа к лапше. Может, им днем привозят свежее мясо и/или рыбу, которые сразу съедаются, потому что хранить негде. Вынес все ценное в коридор, оставил возле входной двери в здание.

Во дворе перед входом стоит пикап с крупнокалиберным пулеметом на крыше кабины. Турель была вертикальная толстая. Жестяная коробка с лентой крепилась слева к пулемету. Ствол направлен в сторону открытых въездных ворот на базу. Бронированная ремонтно-эвакуационная машина исчезла. Наверное, отправили на ремонт.

Часовые на блокпосту не спали. Они обменивались короткими фразами и смеялись. Так понимаю, обкурились, чтобы ночь прошла быстрее. Винтовки стояли прислоненными к баррикаде из камней, бетонных плит и синтетических белых мешков с песком или землей. На бесшумно появившийся перед ними силуэт в черном с закрытым лицом отреагировать обкуренные гангстеры не успели. Так и умерли от пистолетных пуль, не врубившись, что за привидение перед ними нарисовалось. Выстрелы были тихими, напоминали хруст ломающихся сухих веточек. Обыскал трупы, забрал все ценное, включая три штурмовые винтовки и пакетик табака с «дурью». Тебя грохнут, а ты не кури.

Загрузил трофеи в пикап с пулеметом и поехал к тому месту, где оставил свой «джип-гладиатор». К моему удивлению и радости, Локи был на посту. Бросился ко мне с щенячьим визгом, успев лизнуть мою щеку горячим шершавым языком, пока не отогнал его. В темноте достал из своей машины жесткую сцепку, купленную перед операцией. Подумал, что незачем сжигать машины, пригодятся в хозяйстве. Продам или подарю Джону Фаулеру, а то он зарится на мою. Пару раз подвез его на работу. Теперь считает, что я обязан еще и забирать его вечером в счет оплаты за проживание в его доме. Это в придачу к тому, что питаются с женой моими продуктами. К чужому хорошему люди привыкают быстрее, чем к своему похому.

На обратном пути я остановился в глухом месте на берегу реки Саут-Платт после перекрестка, на котором был указатель, что справа находится таун Одесса. Сразу захотелось вернуться на две эпохи назад. Чтобы это случилось хотя бы во сне, покемарил до восьми утра под охраной Локи. Снилась всякая гадость, а не Жемчужина у моря. Искупавшись в реке, вода в которой показалась очень холодной, позавтракал сухим армейским пайком, запивая холодным крепким чаем из термоса. Почти, как в ресторане гостиницы «Бристоль», только чаевые некому дать.

«Отсосав» из захваченного пикапа почти весь бензин, перелили его в бензобак своей машины, добавив из канистр, которые взял в дорогу. Полного бака хватает километров на шестьсот, а от Шайенна до Линкольна немного больше семисот. Трофей оказался удлиненным четырехдверным пикапом «джи эм си каньон», сравнительно свежим, года три-четыре, и за ним следили. Для Джона Фаулера будет слишком шикарным и прожорливым. Поэтому поехал сразу в Шайенн к военному магазину.

Доехал за четыре часа с небольшим. Чем ближе к штату Вайоминг, тем чаще попадались встречные автомобили и тем реже они пытались свернуть с автострады, спрятаться. Зашел в магазин сразу с охапкой из пяти штурмовых винтовок. Оставил их у входа в кабинет первого сержанта Доулза, после чего вышел с ним на улицу за остальными трофеями.

— Ух, ты! — удивленно воскликнул покупатель, увидев пулемет на крыше пикапа. — «М2-эйч-би» пятидесятого калибра! Я начинал службу пулеметчиком на бронетранспортере «Ошкош», стрелял из такого!

— Так и подумал, что тебе понравится, — шутливо произнес я.

— Еще бы! Ты молодец! — похвалил он, взобравшись в кузов машины и осмотрев пулемет, и вдруг вспомнил: — Черт возьми, у нас даже расценок нет на него! Обычно они на технике стоят. Видел только раз на треноге в укрепленном районе в Ираке. Сейчас позвоню в отдел снабжения, узнаю.

У военных, начиная от сержанта, но не у всех, есть мобильные телефоны. Связь только в пределах города и ближних окрестностей. Может, и дальше берет, но у гражданских, кроме старших городских чиновников, сим-карт нет, проверить невозможно. На мой вопрос, как обзавестись связью, сержант ответил: «Только по разрешению командира базы».

— Сэр, тут ганхантер пригнал свежий пикап «Каньон» с пулеметом «М2-эйч-би» на крыше на вертикальной турели. Состояние хорошее. Сообщите расценки, — доложил первый сержант. — Да, сэр… Да, сэр. Не стрелял, тут нельзя, но выглядит нормально… Да, сэр… Слушаюсь, сэр! — Повернувшись ко мне, сообщил: — Договорился. Заберем вместе с машиной. — Потом вспомнил, что о ней не было речи, спросил: — Или ты не собирался ее продавать?

— Если дадите хорошую цену, почему нет⁈ — произнес я.

— Больше нас все равно никто не заплатит, — сообщил он. — Забираем все остальное и несем ко мне, посчитаем, пока пришлют расценки на пулемет и пикап.

Где-то через полчаса я стал богаче на две тысячи двести пятьдесят восемь новых доллара, которые тут же зачислили на мою пластиковую карту, полученную позавчера в отделении «Голубого союза». Пачка хороших сигарет стоит в военном магазине десять центов, бутылка самопального виски на рынке — сорок-пятьдесят центов, аренда дома с двумя спальными в Бёрнсе — три доллара в неделю без всяких поручителей и предоплат.

Я снял дом на Третьей улице рядом со стадионом и средней школой, которая, как ни странно, работает. Если решил осесть здесь надолго, лучше иметь собственное жилье. По крайней мере, никто не будет смотреть на меня с укором, что стесняю их. Да и кормить неблагодарных не хочется. В первую среду сентября начнется новый учебный год в школе, и Джейн Фаулер пойдет учиться. Она сильно отстала от сверстников. Я купил ей кучу шмоток и обуви, канцелярских товаров, подарил трофейный рюкзачок. Джейн, хоть и живет, как взрослая женщина, так и осталась недоучившейся школьницей со всеми заскоками, присущим этому благословенному состоянию, из которого хочется выскочить поскорее, а через много лет — еще острее — вернуться навсегда.

Как мне рассказали аборигены, после начала Второй гражданской войны страна разделилась на три условные части — Восточную, Центральную и Западную. В первой рулили черные под руководством клана Обам, во второй — белые под командованием четырехзвездного генерала Джеймса Мингуса, бывшего заместителя начальника штаба армии (второй чин в министерстве вооруженных сил), в третьем — латиноамерикансие картели, сформированные по странам исхода. Само собой, разделение по цвету кожи условное. В каждой из трех частей хватало перебежчиков, которые были своими среди чужих и чужими среди своих. На данный момент Центр заканчивал зачистку последних двух западных штатов, Калифорнии и Аризоны. Толпы латиноамериканцев убегали на исторические родины, потому что реднеки с англосаксонской методичностью уничтожали всех инородцев. Впереди маячили бои с Востоком, точнее, основные силы были собраны в юго-восточных штатах с преобладающим цветным населением. Командующим армией там был другой четырехзвездный генерал Гэри Брито, негр, попавший в армию после окончания Пенсильванского университета, где была кафедра подготовки офицеров резерва. Вырастили и обучили на свою голову. В первые месяцы Второй гражданской войны они попробовали подчинить Техас, огребли сполна и перешли к обороне.

В армейских подразделениях негры терпимы в небольшом количестве. В каждом взводе должна быть пара сачков-жуликов, чтобы остальные видели, до чего докатятся, если наплюют на дисциплину. Как только негров становится больше четверти, армия превращается в банду, которая годится для налетов и грабежей, но не для упорных каждодневных боев.

Основной проблемой для всех трех противоборствующих сторон была катастрофическая нехватка оружия и особенно боеприпасов. Пленных и мирных убивали штыками. К началу двадцать первого века Пиндостан вынес почти все вредные производства, включая оружейные заводы, в страны-сателлиты. В те годы рулила теория, что вкалывать должны третьесортные народы, а первосортные янки и второсортные западноевропейцы за их счет будут гонять ветер на биржах и обслуживать друг друга. Сейчас им это аукнулось. Хотя можно сказать, что поступили правильно, иначе бы больше урона нанесли друг другу сейчас.

Меня проблемы безмозглых шерифов не интересовали. Отдохнув в новом жилье, я отправился на поиск добычи. Нападать в третий раз на блокпост возле Линкольна было бы издевательством, если не глупостью. Не знаю, действует он с усиленным караулом или сняли от греха подальше. Я днем объехал город севернее по проселочным дорогам, вернувшись на Восьмидесятую автомагистраль за городком Уэверли, показавшимся безлюдным.

На подъезде к Омахе увидел билборд, рекламирующий сельскохозяйственный экологический туризм «Тыквенные грядки и яблочные сады Валас». Это обычная ферма, заточенная на городских лохов. С туристов настрижешь больше, чем заработаешь на земле. Приезжали те, кто считает, что булочки растут на деревьях, а коровы несутся тетрапаками с молоком. Их водят по грядкам и садам, даже разрешают самим собрать урожай и потом купить его со скидкой. Иначе пришлось бы горбатиться хозяевам и продавать намного дешевле. Заодно втюхивают другие продукты без скидки, но дешевле, чем в городских магазинах. В итоге горожане были счастливы, узнав много удивительного для себя и накупив свежих продуктов за небольшие деньги, а фермеры радовались легкому дополнительному заработку, который порой превышал основной. Началась войны и халява закончилась. Все горожане теперь знают, что еда растет не в супермаркетах и ресторанах быстрого питания.

Я расположился в яблочном саду. Спать не хотелось, поэтому нарвал яблок. В Бёрнсе можно было купить по дешевке, но сорта были другие. Не знаю, как назывался тот, что рос в саду, темно-красный с зеленоватой мякотью, хрустящей, сочной, сладкой. Набрал полное пластиковое ведро. Собирался уже прилечь, когда услышал тихое рычание Локи.

Это был шустрый дедок лет семидесяти из тех, что до могилы бойскауты. Может быть, именно поэтому выглядят, как подростки, или наоборот. В руках у него было помповое ружье. Пригнувшись, дедок напряженно, наверное, зрение сильно подсело, вглядывался в ту сторону, где стоял мой пикап, не подозревая, что сам стал мишенью.

— Положи ружье на землю и подними руки, — тихо и строго потребовал я за его спиной.

Дедок испуганно дернулся, после чего бережно положил оружие возле ствола яблони, из-за которой выглядывал, и произнес:

— Я только хотел посмотреть, кто это приехал.

— Три шага влево и повернись ко мне, — приказал я.

Он сделал четыре, повернулся медленно и, увидев меня, облегченно выдохнул. По крайней мере, мне так показалось.

— Сад твой? — спросил я, подходя к яблоне.

— Нет, моего соседа. Джима и его жену Салли убили с год назад гангстеры из Омахи, а дом их сожгли. Я увидел, что машина в сад завернула, решил, что это его сын приехал, вышел посмотреть, — рассказал дедок.

В стареньком «мосберге-500» было два патрона с утиной дробью.

— А ружье взял, чтобы отсалютовать? Я правильно понял? — иронично полюбопытствовал я.

— Да как же сейчас без оружия⁈ Везде гангстеры, городские и наши. Обнаглели настолько, что вламываются в дома среди бела дня, — пожаловался он.

Я назвал свое имя и спросил, как его зовут.

— Фред Хелфилд, — представился дедок.

— Не знаешь, где городские гангстеры базируются? — спросил я.

— А зачем тебе? Белых они не берут. Там только негры, мексиканцы и немного азиатов, — произнес он.

— Я не собираюсь наниматься к ним. На себя работаю. Хочу забрать у них оружие, боеприпасы, еду, бензин. На такой товар сейчас много покупателей, — объяснил я.

— Грабить грабителей — это ты здорово придумал! — похвалил Фред Хелфилд. — Только вот они могут запросто пристрелить.

— Пока не сумели, — сказал я. — А кого еще грабить⁈ С тебя что возьмешь⁈

— Это точно, — согласился он и сообщил: — Слушай, знаю я одно местечко неподалеку. Я там работал на стрельбище, когда на пенсию вышел. Чего дома сидеть, смерть ждать⁈ И деньги шли неплохие. Называется фирма «Тактика восемьдесят восемь». Обучали самообороне с оружием. Желающих было много, как чувствовали, что скоро пригодится. Теперь гангстеры там оружейный склад устроили. Днем иногда приезжают на нескольких машинах, стреляют. Наверное, учат новичков. Ночью охрана небольшая, человек пять-семь.

Восемьдесят восемь на полицейском коде обозначает, что все в безопасности. Наверное, это была одна из точек, где каждый толстожопый янки за деньги мог несколько минут почувствовать себя суперменом. В Сан-Франциско я как-то со скуки посетил похожую, пострелял под руководством инструктора из снайперской винтовки. Всего-то двести тридцать баксов за полчаса удовольствия. Если со своим оружием и патронами, выходило дешевле.

— Расскажи, как туда проехать, — попросил я.

— Могу за часть добычи даже показать, как проникнуть незаметно. Я знаю там всё, как тыльную сторону своей ладони, — предложил он. — Мне патроны нужны и еда не помешает.

— Договорились, — согласился я.

— Без меня ты все равно не справишься. Там собаки охраняют территорию. Они меня знают, подкармливал каждый раз, когда приезжал на работу. Только надо будет чем-нибудь угостить их. Сам понимаешь… — добавил он условие.

— Галеты будут есть? — спросил я.

— Они сейчас все едят, не избалованы, — ответил он.

Фред Хелфилд, действительно, знал хорошо подъезды и подходы к учебному центру. В темноте, а мы ехали с выключенными фарами, добрались по автостраде Восемьдесят до дорожной развязки с эстакадой, перед которой повернули направо, на грунтовую дорогу, а потом оказались на асфальтной на окраине города. По обе стороны были высокие корпуса каких-то предприятий, складов. В них тихо, ни души. Впрочем, может, кто-то и наблюдал за нами, но не высовывался.

— Поверни налево, — подсказал дедок, когда мы проезжали мимо распахнутых ворот. — Это холодильники комбината, на котором делали стейки. Оставим здесь машину и дальше пойдем пешком, иначе нас услышат.

Оставив Локи охранять пикап, потопали на север по улице между высокими каменными оградами. Выглянула луна, и я увидел красно-белую вывеску возле открытых ворот справа «Техоборудование Омаха. Продажа грузовых автомобилей» и ниже адрес «Южная сто пятьдесят третья улица». В этом плане пиндосы молодцы, не заморачиваются придумыванием названий улицам, раздают номера, иногда добавляя направление.

К учебному центру подошли со стороны дальнего конца стрельбища. Я приготовил лук на тот случай, если собаки не вспомнят моего проводника. Они залаяли, когда мы прошли мишени. Это была свора из семи дворняг. Почуяв чужих, кинулась с громким лаем в нашу сторону, разбудив, наверное, часовых. Я выбрал стрелу на крупную дичь, натянул тетиву.

— Леди, Леди, — тихо позвал Фред Хелфилд.

Лай почти сразу прекратился. Возле дедка нарисовалась крупная темная сука с обвисшими ушами, заскулила от радости. Я опустил лук, засунул стрелу в колчан и принялся вместе с проводником кидать собакам галеты.

— Надо подождать. Может, их лай привлек внимание охраны, — решил я.

— Присядем, подождем, — согласился Фред Хелфилд. — Там дальше скамейка есть для наблюдателей.

Собаки пошли вместе с нами и разлеглись неподалеку на нагретой за день асфальтной дорожке. Кто покормил, тот и хозяин. Видимо, охрана не шибко жаловала их.

Примерно через полчаса я еще раз угостил собак и пошел дальше один. Они было присоединились ко мне, но потом вернулись к дедку. Он кормил их чаще.

Охрана жила в офисном здании учебного центра, возле которого стояли две небольшие «тойоты» серебристого цвета. В начале двадцать первого века, когда бензин подорожал, янки-горожане начали пересаживаться на азиатские малолитражки. Прожорливые американские лимузины стали признаком внезапно разбогатевших нуворишей, а пикапы — реднеков, которым постоянно надо было перевозить что-нибудь объемное. Как и подсказал Фред Хелфилд, охранники дрыхли в комнате для инструкторов. Там стояли шесть кроватей, пять из которых были заняты латиноамериканцами в одних трусах. Ненапряжная у них служба. Одежда висела на длинной вешалке, прибитой к стене справа от двери. Там же висели разгрузки с запасными магазинами и на полу стояло оружие: две штурмовые винтовки «М4А1» и две «Мк17» с патроном семь и шестьдесят две сотые миллиметра. Пятый был вооружен девятимиллиметровым пистолетом «М18», который в кожаной кобуре лежал на тумбочке возле кровати. Наверное, это маркер командира. С этого гангстера я и начал. Он долго не хотел просыпаться, мычал во сне, а умер быстро.

Разобравшись с остальными, я прогулялся к главным воротам, которые раньше открывались, откатываясь вбок с помощью электромотора. Теперь электричество отсутствовало, открывали, видать, вручную. Ворота были прихвачены к столбу толстой собачьей цепью, соединенной висячим замком. Часового не было. Скорее всего, нес службу на кровати. А был бы дисциплинированным, прожил бы на несколько минут дольше.

Я вернулся к офисному зданию, громко позвал своего проводника. Пока он шел, обыскал одежду охранников, обнаружив в карманах шорт связку ключей от ворот и две по два ключа от машин. После чего вынес из здания оружие, сложил на высокой, давно не стриженной траве у крыльца.

Фред Хелфилд первым делом повел меня на кухню, где стоял сильный запах подгоревшего хлеба. Там мы обнаружили мешок с кукурузной мукой, десяток банок говяжьей тушенки, упаковку с четырьмя бутылками кетчупа и бутыль литров на пять, заполненную наполовину красным вином. Мой спутник предложил обмыть победу, налив нам в фаянсовые чайные чашки. Вино оказалось с неприятным «пробочным» привкусом, хотя горлышко было заткнуто пластиковой.

— Делим пополам? — предложил он, кивнув на остальное.

— Забирай всё и грузи в машину, — отказался я и предложил на выбор два ключа.

Дедок взял ближний и с бутылью в одной руке и тушенкой в другой пошел на выход.

Напротив кухни была открытая оружейная комната. В ней я обнаружил всего одну снайперскую винтовку «М110А1» калибром семь и шестьдесят две сотые миллиметра. Рядом лежала початая пачка патронов к ней. Вынес и ее во двор, где Фред Хелфилд укладывал в багажник мешок с кукурузной мукой.

— Где склад оружия? — спросил я.

— Сейчас покажу, — ответил он, закрыв багажник и сообщив радостно: — Этой еды мне хватит на месяц!

Склад находился в одном из двух подземных бункеров. Второй предназначался для идиотов, которые хотели почувствовать себя жертвами ядерной бомбардировки. В первом лежали на стеллажах ящики с оружием и патронами. Их было много, в «тойоту» не влезут. О чем я и сказал Фреду Халфилду.

— Надо ехать за моим пикапом и грузить сразу в него, — решил я. — Отвезешь меня туда.

— Ты собираешься забрать всё это⁈ — удивился он. — Погрузка займет часа два! Вдруг приедет кто-нибудь⁈

— Подвезешь меня и можешь ехать домой, — разрешил я. — Дальше сам справлюсь.

— Ты мне оружие обещал, — напомнил он. — Дай пистолет, одну винтовку и патроны к ней.

— Бери, — разрешил я.

Когда мы вернулись к офисному зданию, в комнате отдыха инструкторов слышалось глухое рычание: собаки разбирались из-за добычи.

— Что они там едят? — удивился дедок. — Неужели…

— Наверное, привыкли к человечинке, когда здесь бои были. Не мешай им. Пусть поедят вволю и возьмут на себя вину за смерть охранников, — разрешил я.

Жаль, что пропажу оружия и патронов не повесишь на собак.

Доставшаяся мне малолитражка оказалась «тойотой-короллой» две тысячи двадцать третьего года выпуска. Обращались с ней, конечно, небрежно, поцарапали корпус в нескольких местах, подрали обшивку сидений, но движок, рулевая и тормоза в очень хорошем состоянии и пробег всего семьдесят шесть тысяч. Я решил оставить ее для поездок по месту, потому что бензина жрет раза в полтора меньше, чем пикап. В Ваоминге сейчас нет проблем с топливом. В штате добывают и перерабатывают нефть и газ. Большую часть солярки и бензина забирает армия, но и гражданским хватает. Тем, кто может заплатить двенадцать новых центов за галлон (чуть более трех за литр), а таких мало. Заодно пусть Джейн накатает навык на водительские права.

В Вайоминге их выдают с четырнадцати лет, но ученические, можно ездить только под присмотром опытного водителя. При этом надо всего лишь сдать письменный экзамен по правилам дорожного движения штата. Накатав пятьдесят часов, из которых десять в темное время, и достигнув шестнадцати лет, получаешь промежуточные, которые позволяют управлять автомобилем самому с одиннадцати утра до шести вечера и возить не более одного пассажира моложе восемнадцати лет. В семнадцать, имея предыдущие не менее полугода, получаешь стандартные, которые заодно являются удостоверением личности. До двадцати одного года они вертикальные, а после горизонтальные, чтобы сразу было видно, что малолетка, спиртное продавать нельзя. Впрочем, сейчас на этот закон, как и на многие другие, забили все.

Джейн двадцать седьмого октябре будет шестнадцать, так что надо успеть наездить пятьдесят часов. Дедушка уже согласился обучить ее. У меня нервов не хватает. По первой жене знаю, что для укрепления семейных отношений лучше заплатить инструктору автошколы. Тогда тебе будут жаловаться на этого идиота, а не всем на тебя.

Остальную добычу отвез в военный магазин. Остановившись у входа, зашел внутрь, поздоровался с девушками на двух кассах. У них электричество есть круглые сутки, работают холодильники и кондиционер. Заходишь с жары — и выдыхаешь облегченно.

— Ты зачастил к нам! — весело сообщила смазливая брюнетка. — Наверное, влюбился в одну из нас, но не в нее! — кивнула на коллегу.

— Я бы с радостью, но у моей девушки есть маленький пистолет, — ответил я, обыграв название известного в мои предыдущие эпохи чарльстона «У моей девушки есть маленькая штучка».

Кассирше оно ни о чем не говорила, отреагировала конкретно:

— Я бы сбежала от такой эгоистки!

— Устал сбегать, — шутливо признался я.

— Привет! — поздоровался вышедший из своего кабинета первый сержант Доулз. — Привез что-нибудь?

— Конечно, — ответил я.

— Заноси, — предложил он.

— Не влезет, — отказался я. — Пойдем посмотришь. Наверное, лучше сразу на склад отвезти.

— Черт побери, да тут целый арсенал! — воскликнул первый сержант Доулз, увидев пикап, нагруженный с верхом ящиками, обтянутыми веревками, чтобы не свалились.

Это он еще не увидел, что и кабина забита до упора. Переложил в нее оружие, которое было в «тойоте».

— По ящику новых снайперских винтовок «М110А1» и штурмовых «М4А1» и «Мк17» и одна и две и две бэушных. Остальное патроны триста восьмого калибра и немного двести двадцать третьего, — перечислил я.

Первый сержант Доулз позвонил начальнику отдела снабжения, объяснил ситуацию и получил разрешение сразу отвезти товар на склад на территории базы. Поехал на моей машине. На базу ВВС попали через пятые ворота. Караул был предупрежден, поэтому не досматривали. Летное поле и ангары я не увидел, проехали вдалеке от них. Возле склада, подземного, сверху только полукруглая каменная крыша, засыпанная землей и покрытая подстриженной, выгоревшей травой, нас поджидал начальник отдела снабжения базы майор Кейн — малоподвижный толстячок со словно бы заспанным лицом, от внимательных глаз которого не ускользала ни одна деталь. При этом всем сразу было видно, что командир заметил огрех, ошибку, но пока молчит. Или всем так казалось, что действовало одинаково. Он приказал вскрыть все ящики с оружием, убедился, что новенькое, в заводской смазке, после чего приказал заколотить, как было. Ящиков с патронами открыли по одному каждого калибра. Они фанерные. На передней стенке маркировка: в верхней строке количество, калибр и символ НАТО, во второй — чередование патронов в ленте или магазине, если таковое есть, название и символ каждого типа, символ упаковки (в обоймах, полиэтилене, бандольерах (типа патронташа через плечо), разъемно-звеньевой пулеметной ленте…), ниже номер, коды и в последней — вес в фунтах, код производителя и номер партии. Внутри фанерного ящика в ряд четыре поменьше металлических с верхними ручками и на боку сокращенная маркировка, без кодов, только производитель указан. Убедившись, что и патроны новенькие, майор Кейн записал все данные с ящиков и указал, где именно разместить. Бэушное оружие принял без осмотра и дальнейших распоряжений.

— В течение часа посчитаем и перечислим деньги, — пообещал он, собрался уйти и вдруг вспомнил: — Чуть не забыл. Нужны гранаты, ручные и для гранатометов. Сами гранатометы тоже не помешают.

— Если попадутся, привезу, — пообещал я.

У меня лежат дома ручные гранаты. Берег их на рейды и дорогу до Тихого океана. Если ситуация там наладилась, можно будет продать бо́льшую часть, пока они в цене.

Мы с первым сержантом Доулзом наведались в бар с многообещающим названием «Оазис», который принадлежал отставному сержанту, чтобы дождаться, когда переведут деньги и посмотреть в отделении «Голубого союза», сколько начислили. Я угостил вояку бурбоном из довоенных запасов, после чего стали назвать друг друга по имени. Его звали Эндрю. Был ранен полгода назад в Аризоне, когда там только начались бои.

— У тебя какое воинское звание? — полюбопытствовал он после первой рюмки.

— Второй лейтенант резерва, артиллерист, — ответил я.

— Для резервиста ты слишком хорошо добываешь оружие, — не поверил он.

— Воевал командиром минометной батареи в частной военной компании «Вагнер-групп» на Украине, — соврал я, зная, что название этой организации приводит пиндосов в трепет.

— Ни фига себе! — удивился первый сержант Эндрю Доулз. — А как ты туда попал⁈

— Увидел объявление в интернете. Они платили хорошо, а мне деньги нужны были позарез. Я знал немного русский язык. Мама эмигрировала из России, — продолжил я сочинять.

— Тогда всё понятно! — радостно сделал вывод первый сержант и объяснил: — Видать, ты в маму пошел, а все русские рождаются с пулей в голове!

За последнюю партию трофеев получил тринадцать с половиной тысяч долларов. При нынешних ценах этого хватит на несколько лет беззаботной жизни. Впрочем, как советуют французы, найдите женщину — и станете нищим через несколько месяцев, а то и дней. На Джейн это правило пока не распространяется. Ее больше занимает «вписывание» в своей класс, школу. Для одноклассников она чужая, нью-йоркская. Это примерно такое же оскорбительное слово, как москвичка в России. Ничего, Джейн девочка сообразительная, старательная и очень хочет вернуться в прежнюю жизнь, символом которой для нее является школа. К тому же, у нее самый крутой бой-френд в Бёрнсе и не только. Не знаю, что она понарассказывала одноклассникам обо мне, но здороваться начинают за пару кварталов.

Сидеть дома было скучно. Через неделю я отправился в новый рейд. Поехал опять в Омаху. Мы договорились с Фредом Хелфилдом, что, когда закончу с реализацией трофеев и другими делами, наведаюсь к нему, чтобы совместно провернуть еще какое-нибудь дельце. Во время ожидания он должен был разведать, где обитают гангстеры. За это получит часть добычи. Для поощрения и как премию за предыдущий налет, привез старику еду: консервы, крупы, макароны, муку.

Остановился на том же месте в саду, где и в предыдущий раз. Ждать пришлось минут пятнадцать. Фред Хелфилд пришел без оружия. Видимо, сегодня гангстеры не опасны, ни городские, ни местные. Само собой, обрадовался, увидев, сколько еды я привез.

— Теперь выживу! — радостно заявил человек, которому по возрасту пора умереть, и пожаловался: — А собак всех поубивали. Поехал следующей ночью покормить, а они лежат убитые возле офиса. Леди тоже. Надо было мне забрать ее.

— Зато наелись перед смертью, — сказал я в утешение и перешел к делу: — Ты нашел что-нибудь интересное?

— Слушай, тут такой оборот случился. У моего соседа Боба Фелпса гангстеры захватили дочку и внука. Она раньше в городе жила. Когда мужа убили, перебралась с сыном к нам. У нас тут тише и еды больше. Боб вырыл под сараем убежище, спрятал их там. Третьего дня мальчишка, ему шесть лет, сбежал от мамы, вышел к дороге, попался гангстерам и привел их к убежищу. Теперь они в зоопарке сидят под куполом «Пустыня». Там гангстеры держат рабов, которые на продажу. Боб вчера был у них. Я перед рассветом подвез его туда, а в начале ночи забрал. Рабов там редко кормят, только чтоб не сдохли, поэтому охрана разрешает приносить еду. Боб передал им яблоки, тыкву. Хоть что-то. Половину яблок забрали охранники. Их там человек пятнадцать всего, — поведал печально Фред Хелфилд и пообещал: — Мы с Бобом поможем тебе. У него дробовик есть, а я патроны дам.

Предполагаю, что вреда от таких помощников будет больше, чем пользы.

— Где находится зоопарк? — спросил я.

— На берегу Миссури, возле железнодорожной станции. Туда можно незаметно проехать по краю Омахи и вдоль реки, блокпостов нет. На той стороне Миссури город Каунсил Блафс, Невада. Наши гангстеры захватили его еще в самом начале и там на въезде построили баррикады, — рассказал он.

— Собаки у охраны есть? — задал я вопрос.

— В Омахе давно нет ни кошек, ни собак. Съели всех. Скоро и крысы исчезнут. В зоопарке тоже всех порезали и сожрали, даже слоненка маленького, который родился перед самой войной. Для этого из другого зоопарка выменяли самца, а то наш сдох, старый был. Оставались одни самки, пять штук. Их тоже потом съели. И рыб всех из аквариума выловили, а азиаты змей из террариума. Там много было. Я ходил с внучкой посмотреть на них, — многословно ответил он и добавил эмоционально: — До чего же мерзкие создания! Зачем бог создал их⁈

— Каждая тварь для чего-то нужна, а люди созданы в наказание им, — поделился я выводом, сделанным во время скитаний по эпохам.

Ночь была темная и не такая душная, как предыдущая. От реки тянуло сыростью, воняло болотом. Откуда-то из центра огромного зоопарка доносился пронзительный, истошный вопль тропической птицы, которая каким-то чудом умудрилась пережить прошлую зиму. Помню, когда услышал этот крик в первый раз, решил, что голосистой бабе перерезают шею. Наверное, птица раньше жила под куполом «Джунгли». В зоопарке несколько полусферических сооружений из стали и стекла, под которыми созданы миниатюрные ареалы из разных климатических зон. Всё, как в природе, только очень тесно. Теперь случилось то, за что я ратовал всю сознательную жизнь — в клетках сидели те, кто раньше приходил полюбоваться пленниками, осужденными на пожизненное заключение только за то, что не такие, как люди.

Купол «Пустыня» находится на высоком фундаменте, облицованном под кладку из разноцветных набольших камней разной формы, в котором вход, выход и служебные помещения. Выше сетчатая стальная основа, разделенная на треугольники, в которые вставлены особые акриловые стекла, дающие летом максимальную тень, а зимой пропускающие максимум тепла. В свете луны внутри виден темный холм с крутыми склонами. Раньше под куполом держали обитателей пустыни. Это мне рассказали помощники Фред Хелфилд и Роберт (Боб) Фелпс. Оставил обоих и Локи охранять машины, на которых мы приехали.

Охрана купола «Пустыня» организована лучше, чем учебного центра. Часового не надо искать. Это толстый негр с черными курчавыми волосами, заплетенными в маленькие косички, которые торчат вверх. Ленточки разных цветов. Прическа «Ёжик в лоскутах». На груди висит на ремне, точнее, лежит на выпирающем пузе, маленький девятимиллиметровый автомат «АПС-9» с коротеньким стволом и сложенным прикладом. Часовой развалился в кресле, стоявшем в нише под высоким бетонным козырьком возле широкого застекленного входа. Постоянно курит, сворачивая самокрутки. Судя по запаху, табак местный, плохенький. Иногда часовой прогуливается до выхода, такого же, как вход, только вывески разные, и обратно, то есть метров десять-двенадцать в одну сторону. Подвижный образ жизни — не его конёк. По пути громко пердит. Видимо, в кресле опасается это делать, чтобы было, на чем сидеть.

Я наблюдаю за часовым из-за высокого валуна, привезенного издалека, здесь таких не встречал, рядом с которым округлая лужа с тухлой водой и зеленым тростником. Между нами метров тридцать выложенного каменной плиткой, открытого пространства, если не считать обломки темно-серой пластиковой урны и сплюснутых, металлических столов и стульев, по которым словно бы прокатились на танке. Подход освещается лампой, приделанной сверху на козырьке. Мне показалось, что по проекту она там не предусматривалась, но нынешняя архитектура такая непредсказуемая, даже для самой себя. Часовой находится в полумраке. Трудно разглядеть негра в темном месте, даже если он там есть. Хорошо вижу, когда прикуривает от зажигалки или решает прогуляться. Убедившись, что часовой еще не спит, отползаю за валун, сажусь, прислонившись спиной к теплой шершавой поверхности, жду. Или я ничего не знаю о людях, или надолго негра не хватит.

Сначала обратил внимание, что давно не слышал шагов, а потом и запах табачного дыма перестал добираться до меня. Выглянув из-за валуна и убедившись, что в нише у входа тихо, по дуге огибаю бесшумно освещенное пятно, оказываюсь у стены, облицованной каменной плиткой, в которой разбитые окна закусочной. Каждый уважающий себя янки после перехода на расстояние более ста метров обязан сожрать бургер, а после двухсот — три. Перед нишей входа толстая круглая колонна серого цвета, поддерживающая козырек. Замираю за ней, прислушиваюсь. От входной двери доносится переливисто то ли тихий храп, то ли громкое сопение.

Даже у конченных подонков во время сна лицо становится мягче, кажутся няшками, которых незаслуженно обвиняют в чужих грехах. Этот негр выглядел даже как-то чересчур добродушным. Скорее всего, убивал людей, морщась от сожаления. Проснулся он сразу, едва я прикоснулся к теплой влажной коже над ключицей, а умирал долго, дергаясь, норовя встать. Я с трудом удерживал эту гору мяса весом не менее полутора центнеров.

Внутри горела еще одна лампа возле туалетов. По пути к ним были кухня закусочной, в которой стояли ящики и мешки, и три помещения. Не знаю, для чего они предназначались ранее, но сейчас в двух стояли по шесть кроватей, причем в первой были заняты неграми все, а во второй — пять. На вооружении у них тоже автоматы «АПС-9», и возле двери у стены в каждой комнате по металлическому ящику с картонными коробками с патронами. При открытых дверях внутрь попадало достаточно света, чтобы разобраться со спящими. С одним малехо лоханулся, он успел вскрикнуть, но никого не разбудил.

В третьем помещении на широченной, отельной кровати спал в красных боксерских трусах сухощавый латиноамериканец со свернутым носом. Я взял левой рукой прислоненный к стене «АПС-9» со сложенным прикладом, передернул затвор, загоняя патрон в ствол, и несильно ударил спящего коротким стволом в висок. Латинос неодобрительно замычал просыпаясь.

Я еще раз ударил стволом автомата в висок и произнес:

— Просыпайся и лежи спокойно, а то пристрелю.

Он открыл глаза, казавшиеся в полумраке темными впадинами, уставился на меня, пытаясь сообразить, сон этот или явь? Правой рукой я достал нож из чехла, висевшего на ремне, разрезал резинку на трусах, распорол красную, неподатливую, шелковую материю, оголив покрытый черными волосами пах и сморщенный член, черный, намного темнее кожи на животе.

Легонько надавив на него лезвием ножа, я сказал:

— Буду спрашивать, а ты отвечаешь. Если соврешь, отрежу кусок, а потом еще. Все понял?

— Си (Да), — ответил он с перепугу на испанском языке.

— Где находится штаб вашей банды? — задал я первый вопрос.

— В центре, в отеле «Омаха Мерриотт», — ответил он.

— Где храните оружие? — спросил я.

— Там же и на других точках, — сообщил он с сильным мексиканским акцентом и как-то не очень живо, поэтому я надивил лезвием, заставив вжать мускулистый живот. — Больше всего на складе на железнодорожной станции, неподалеку отсюда. Там три вагона выгрузили пару месяцев назад, — скороговоркой выпалил латинос.

— Откуда они прибыли? — поинтересовался я.

— Понятия не имею. Этим негры занимались. Говорили, что с юга, — рассказал он.

— Где именно этот склад? — задал я уточняющий вопрос.

— Не помню. По ту сторону путей на берегу реки. Туда ветка короткая ведет. Я могу нарисовать схему… — произнес он и резко дернулся, отбив ствол автомата и попробовав перекатиться на левый бок.

Нож вошел в живот немного ниже пупа. Вторым ударом всадил его в печень, чтобы сократить мучения. Гангстер вскрикнул от боли и судорожно задергался, а потом резко расслабился, вытянувшись. Я вытер нож о его красные шелковые трусы. Надо будет себе купить такие. Вдруг перекинет в далекое прошлое⁈

Больше никого там не нашел, а во внутренний двор не выходил. Собранное в трех комнатах оружие вынес наружу и сложил подальше от кресла, возле которого натекла здоровенная темная лужа. После чего отправился к нашим машинам.

Старики заждались меня.

— Ничего не получилось? — спросил разочарованно Роберт Фелпс.

— Почему ты так решил? — задал я встречный вопрос.

— Стрельбы не слышали, — ответил он.

— Если бы не получилось, тогда бы и услышали выстрелы, — сказал я. — Поехали к куполу.

По приезду я погрузил в кузов пикапа трофейное оружие, оставив один автомат и картонную пачку патронов Роберту Фелпсу, и приказал старикам сперва погрузить в багажник продукты, которые на кухне, а потом уже освобождать пленников.

— До рассвета много времени, успеете. А я поеду еще одно место посмотрю. Сюда не вернусь, сразу домой поеду, — сообщил им на прощанье.

Путей на станции было десятка два. Я начал с первых от реки, от которых к ней уходили три ветки. Дальние две раздваивались после того, как пересекали асфальтную дорогу, по правую сторону которой находились склады. Я пошел по ближней и вскоре услышал испанскую речь. Судя по акценту и сленговым выражения, два колумбийца или эквадорца трепались на испанском о бабах, которых недавно насиловали. Кроме охраны склада, здесь некому больше торчать, поэтому я повернул в обратную сторону. Если там три вагона оружия и боеприпасов, глупо приезжать на одном пикапе.

Первый сержант Эндрю Доулз сильно разочаровался, увидев, как мало я привез на этот раз. К тому же, оружие было не новое и не совсем то, что требовалось армии.

— Такие автоматы мы отдаем ополчению в освобожденных городах, так что цена на него низкая, — поделился он.

— Из многих маленьких получается одно большое, — произнес я английский аналог поговорки «Курочка по зернышку клюет, а к вечеру весь двор испачкан».

— Тоже верно, — согласился первый сержант. — Тысячи полторы должно выйти за всё. Такие деньги на деревьях не растут.

— Еще я нашел одно местечко, где можно взять сразу десятки ящиков оружия и боеприпасов. За один раз столько не вывезу, а второй ходки не будет, примут дополнительные меры, — сообщил я. — Не сведешь меня со своим руководством, кто может помочь в таком деле? Вам ведь и то, и другое нужно позарез.

— Сейчас я позвоню, поговорю, — пообещал он и попросил: — Погуляй в торговом зале.

Через полчаса я сидел в довольно большом кабинете заместителя командующего базой полковника Шепарда Сноу сорока девяти лет от роду. Среднего роста, плечист, незапоминающееся лицо. Ему бы в разведку, но служит в армии. Окончил Вест-Поинт. Орденских планок, как лайков у похабной картинки. Много наград, которых в предыдущую эпоху не было.

— Где находится груз? — первым делом спросил он.

— В Омахе, — ответил я.

— На авиабазе Оффатт? — задал он уточняющий вопрос.

— Нет. В другом месте ближе к городу. На базе, как мне сказали, все давно разграблено, — дал я уклончивый ответ.

— Вот я и подумал, что ты нашел там то, что пропустили мои люди, — признался полковник Шепард Сноу.

— Мне трудно конкурировать с вашими людьми, поэтому искал в другом месте, — иронично произнес я.

— Что там за оружие и боеприпасы и как много? — поинтересовался он.

— Два месяца назад привезли три вагона откуда-то с юга. Что именно и сколько там осталось, понятия не имею. Надеюсь, что много. Насколько я знаю, боев в тех местах не было, расходовать боеприпасы некуда. Если в каждом вагоне в среднем семьдесят пять тонн (американская тонна — девять десятых метрической), то всего могли привезти двести двадцать пять. Думаю, боеприпасов грузили в вагоны меньше и что-то забрали, значит, должно остаться тон сто пятьдесят-двести. Потребуется двадцать военных десятитонных грузовиков или восемь тяжелых траков, пара погрузчиков и человек десять грузчиков, чтобы быстро забрать всё, — выложил я свои прикидки.

— Плюс охрана, она же группа захвата, — добавил полковник Шепард Сноу.

— Зачистку и охрану обеспечу я. Ваше дело — забрать груз и отвезти сюда. Там только возле Линкольна надо петлянуть немного, чтобы не нарваться на тамошних гангстеров, а дальше кати по Восьмидесятой автостраде без остановок. Хотя, если добавить пару бронетранспортеров, то можно не сворачивать с нее до самой Омахи, — заверил я.

— Блокпост на выезде из Линкольна ты зачистил? — спросил вдруг он.

Об этом налете я не рассказывал никому, даже Джейн.

— Да, — подтвердил я. — А откуда ты знаешь?

— Наши люди наблюдали с беспилотника. Мы мониторим окрестности, собираем информацию о противнике, готовимся к предстоящим боям, — рассказал он. — Мне доложили, что ты приехал сюда из Нью-Йорка. Можешь поделиться дорожными наблюдениями с нашей разведкой?

— Почему нет⁈ — произнес я. — Если провернем успешно это дело, выложу все, что знаю, но это не так много, как ты думаешь. Мы передвигались по ночам с выключенными фарами, объезжая крупные города по второстепенным дорогам.

— Тоже полезная информация, — сказал он и спросил: — Сколько ты хочешь за эту операцию?

— Пятьдесят процентов, — ответил я и обосновал: — Я нашел, я зачищу, на вас только логистика.

— Хватит и двадцати пяти, если там действительно так много, как ты предполагаешь, — решил полковник Шепард Сноу.

Это был тот минимумом, на который я предполагал согласиться.

Когда за твоей спиной два отделения солдат на двух боевых машинах пехоты «страйкер», чувствуешь себя крутым до безрассудства. Правда, находятся они сейчас километрах в трех от меня, но, если надо, подъедут и помогут.

Я в наглую, с включенными фарами, подкатил к воротам склада, высоким, металлическим, и калитке левой их, и, опустив стекло в водительской дверце, позвал, копируя речь нью-йоркских нигеров:

— Бразас (братья), идите оба сюда! Срочно!

Через калитку, прикрыв ее за собой, вышли два латиноамериканца, худые и невысокие, одетые в футболки и шорты. Такое впечатление, что их наловили в трущобах Боготы. Впрочем, вполне возможно, что так оно и было. Вооружены штурмовыми винтовками «М16», которые несли, держа в районе цевья и опираясь на них, как на трости. Значит, в армии не служили и устав караульной службы не читали. Джип с работающим двигателем и включенными фарами не показался им подозрительным. Может, и не видели такой раньше у своих, но чужие здесь так не ездят. К тому же, за рулем сидел кто-то с черной мордой. То, что это боевая раскраска, разглядеть не успели. Я выстрелил дважды из пистолета с глушителем. Звуки были тихие, растворялись в шуме двигателя. Оба ойкнули и, выронив винтовки, опустились на асфальт. Еще по пуле потратил на «контроль» в бестолковки. После чего вырубил двигатель, вышел из машины, закинул обе винтовки в кузов «гладиатора», а трупы оттащил за ноги, еще теплые, от ворот к высокому ограждению из бетонных плит. На асфальте остались две поблескивающие в лунном свете полосы размазанной крови.

Первым через калитку в воротах зашел Локи. Судя по тому, как спокойно двигался, во дворе никого нет. Я быстро проскочил вслед за ним и присел в темном углу у серой стены склада, который был высоким и большим, с просторным двором, тяжелый тягач с парой прицепов развернется. Начинался с выступа, покрашенного в красный цвет, который заканчивался на уровне окон второго этаже и имел входную дверь. Дальше были пять закрытых грузовых дверей, к каждой из которой вели белая разметка, а метрах в трех от них еще и вделаны в асфальт металлические отбойники с желтыми и черными полосами. Дальше был еще один красный выступ, а за ним следующие пять ворот и так далее.

Я зашел в дверь первого. Внутри был неработающий лифт и лестница на второй этаж. Поднялся по ней и оказался в коротком коридоре, который поворачивал налево и переходил в длинный с дверьми в офисы по обе стороны. Я начал с крайних. Слева была оборудована столовая. В ней сильно воняло тухлым мясом. Посередине стоял длинный стол с грязной посудой, объедками. Справа находилась спальня на восемь коек, по четыре с каждой стороны прохода. На шести спали в одних трусах латиноамериканцы, сбежавшие от нищеты, чтобы опуститься еще ниже. Оружие — винтовки «М16» — стояло в деревянной пирамиде у дальней стены. Рядом два металлических ящика с патронами. Я начал слева и пошел против часовой стрелки. Предпоследний проснулся за миг до того, как я прикоснулся к нему. От удивления я опешил. Он тоже.

— Ты кто? — спросил гангстер на испанском языке.

Вместо ответа я ударил его ножом под подбородок, а потом в правый бок.

От шума проснулся сосед и, пока соображал, что происходит, я уронил нож на постель, выхватил пистолет и вогнал ему две пули в грудь, а потом одну в голову порезанного, который не хотел умирать, дергался, хрипя и подвывая. Штурмовые винтовки не стал трогать. Их тоже раздают ополченцам. Забрал только патроны, которых постоянно не хватает, потому что, чем больше, тем быстрее расходуются.

Выйдя во двор, связался по рации с отрядом. Мне дали попользоваться одноканальной «Харрис». Сообщили, что начали движение. Я вышел на улицу, развернул «джип» так, чтобы фары освещали ворота и при этом не мешали заезжать на склад. Первый прикатил «страйкер». Высадившийся из него десант в количестве девяти человек, открыл ворота вручную, потому что электричества не было. Они откатились на колесиках за стену. После чего солдаты рассредоточились по двору, заняв круговую оборону. Как раз в это время подъехала первая фура, как называют тягачи с полуприцепами в России, а здесь — сэми. Всего их было десять и два пятитонных армейских грузовика с вилочными погрузчиками, работавшими на солярке. Замыкала колонну вторая БМП «трайкер». Обе заняли позиции на улице, развернув пулеметы в разные стороны. Солдаты второго отделения расположились рядом с ними.

Приехавшие на фурах грузчики свое дело знали. Несмотря на отсутствие электричества, открыли десять грузовых ворот, подогнали к каждым фуру, выкатили погрузчики. Ящики были на поддонах, поэтому их прямо так и завозили в полуприцепы. Товара на складе оказалось больше, чем я предполагал. Были не только оружие и боеприпасы, но еще и ящики с армейскими сухими пайками. Как мне объяснил полковник Шепард Сноу, снабжение бандам в больших городах подгоняет из юго-восточных штатов администрация самозваного президента Мишель Обамы, для которой это не гангстеры и торговцы людьми, а отряды ополчения, сражающиеся против мятежников. Пришло в голову, что я опять участвую в Гражданской войне на территории США, только теперь помогаю белым рабам освободиться от черных рабовладельцев.

Ни за что не угадаете, кто теперь самый богатый в штате Вайоминг. Не исключаю, конечно, наличие скрытых миллионеров, которые имеют личный золотой (бриллиантовый) запас или какие-нибудь ценные раритеты, но, как мне сказали в «Голубом союзе», в их официальном списке я номер один на мятежных территориях. Это такой американский вариант тайны вкладов. К счастью, Налоговая служба США у нас не работает. У меня большое подозрение, что, когда началось, всех их сотрудников перестреляли за прошлые грехи. По крайней мере, я видел много сожженных офисов налоговой службы. Вот уж кого ненавидят даже больше, чем полицию. Военные обложили десятипроцентной данью фермеров и предпринимателей, которые производят то, что нужно армии, но остальных пока не трогают. Эмиссия электронных денег в их руках, можно доить всех, не раздражая. Мне теперь осталось только дождаться, когда закончится Вторая гражданская война, и придумать, как выбраться отсюда с накопленным капиталом или хотя бы большей частью его.

Проблемой было, чем заниматься всё это время. В Бёрнсе да и в Шайенне с развлечениями не очень. Телевидения нет, интернета нет, радио есть, но гоняет сутки напролет музыку, которую я и без них могу послушать с помощью пары ноутбуков, конфискованных на складе. Смотался в город Ларами, третий по величине в штате, где находится Вайомингский университет. Ученое заведение не работало и даже не охранялось. Внутри все разграблено или разбито. В химической лаборатории нашел несколько приспособлений и сосудов для проведения опытов, а в библиотеке взял книги по интересующим меня наукам. Бумажных носителей было мало. Как догадываюсь, библиотека была оцифрована, информацию получали с экранов мониторов, следы от которых остались на столах в читальном зале. Сервера тоже исчезли. Вернулся с находками домой, потратил пару недель на чтение. М-да, за семьдесят лет продвинулись по всем наукам значительно. Пожалуй, с моими знаниями я был бы не профессором, а, в лучшем случае, всего лишь третьекурсником. Придется получать еще одно высшее образование, если решу посвятить себя преподаванию в университете.

От скуки меня спас полковник Шепард Сноу. Я собирался наведаться в Линкольн или Омаху, поискать там добычу, но за день до намеченной даты к моему дому прикатил серый автомобиль «тойота» с белыми надписями на бортах в задней части «Военная полиция».

— Сержант Валднер, — козырнув, представился вышедший из нее пассажир с правого переднего сиденья и сообщил: — Мистер Вудворд, полковник Сноу желает поговорить с тобой.

Я поехал на своей машине, оставив ее на стоянке возле контрольно-пропускного пункта «Ворота номер два» базы ВВС имени Френсиса Уоррена и пересев в полицейскую после личного досмотра одним из солдат. Внутри настоящий город со всем, что нужно для нормальной жизни: многоквартирные дома, магазины, рестораны, бары, салоны красоты, автомастерские… Единственное отличие — все в форме, за редким исключением детей и женщин. Везде чистота и порядок. Электричество есть круглые сутки. На баннерах вместо рекламы призывы сделать Америку сильной, белой, христианской и с традиционными сексуальными отношениями. Особенно забавно было видеть проходящих рядом с ними цветных, и, скорее всего, не христиан, и, возможно, гомиков. Говорят, в Черной армии хватает «снежков», которые тоже хотят сделать Америку сильной, но цветной, исламской и пидорастичной. Гражданская война — это не про логику, а про эмоции, нравится-ненравится. Остается пожелать обеим сторонам, чтобы у них получилось.

Полковник Шепард Сноу поздоровался со мной за руку, после чего заявил:

— Ты говорил, что являешься вторым лейтенантом артиллерии в резерве, но в базе нашего министерства нет никаких данных о тебе.

— Откуда они там возьмутся, если я в резерве французской армии⁈ — сходу придумал я. — Окончил во Франции Высшую политехническую школу по специальности инженер-химик, в которой обязательная военная кафедра, первый семестр проводишь на полигоне.

Понадеялся, что мой собеседник понятия не имеет, что для иностранцев военная кафедра в этом высшем учебном заведении не обязательна.

— Как ты там оказался⁈ — удивился он.

— Хорошо знал французский язык. Моя мама преподавала его в школе. Во Франции высшее образование бесплатное и студентам разрешено подрабатывать. В итоге получил диплом, не взяв ни одного кредита, — продолжил я сочинять легенду.

— Если бы подписал договор на офицера резерва, наше министерство оплатило бы тебе обучение в любом высшем учебном заведении, — сказал он.

— Тогда бы мне пришлось отслужить в армии после получения диплома, — возразил я. — Во Франции окончание военной кафедры ни к чему не обязывает в мирное время, а в военное меня там не было.

— Ловко ты получил высшее образование! — похвалил полковник Шепард Сноу.

— Как говорила моя мама — мир праху ее! — знание иностранных языков сильно облегчает жизнь, — добавил я ложку правды в свою легенду.

— Что с ней случилось? — полюбопытствовал мой собеседник.

— Погибли с отцом в автокатастрофе за два месяца до моего окончания школы, — соврал я.

— Мои сожаления, — буднично произнес он и перешел к делу: — Наша армия уже заканчивает освобождение запада страны, скоро начнем на востоке. Мы подумали, что неплохо бы создать пехотные подразделения в составе Воздушной национальной гвардии Вайоминга под командованием офицеров резерва, чтобы первое время поддерживали порядок в захваченных городах, пока сформируется полиция. Предлагаем тебе стать командиром одного из взводов. Подпишешь контракт на год, как второй лейтенант.

Национальная гвардия — это аналог внутренних войск России. Не сказал бы, что самое престижное место службы. Обычно туда идут те, кто хочет выслужить военную пенсию, не шибко рискуя жизнью.

Наверное, заметив мои сомнения, полковник Шепард Сноу добавил:

— Денежный эквивалент пятой части добычи — оружие, боеприпасы, техника, топливо, продукты питания — будет делиться между бойцами подразделения пропорционально их окладу.

Это уже было интереснее. Делить премию придется рыл на тридцать, но такой толпой захватить можно намного больше. Да и командовать — это не подчиняться. Всегда можно сачконуть.

Я опять второй лейтенант, только теперь Воздушной национальной гвардии Вайоминга. Парадная форма такая же, как была во время Второй мировой войны, поскольку числимся в военно-воздушных силах. Отличается цветом — темно-синяя — и нарукавным знаком Национальной гвардии Вайоминга в виде голубого прямоугольника, на котором желтый конный ковбой. На синих погонах по «шпале» из желтого металла. Полевая форма — зеленый трехцветный камуфляж. Зарплата — семьдесят шесть новых долларов с учетом двадцати пяти на проживание с семьей вне базы. Официально я не женат, но все знают, что нахожусь в преступной связи с несовершеннолетней. Быть преступником мне осталось несколько недель, так что на это закрывают глаза. Теперь у моего «джипа» есть пропуск на территорию базы. Правда, обязан оставить ее на стоянке у въезда номер три и дальше шагать пешком.

Под моим командованием всего двадцать один человек: капрал Арчи Спаркс, ограниченно годный после госпиталя, и двадцать новобранцев, которые прошли семинедельный курс молодого бойца. В каждом отделении девять человек вооружены штурмовыми винтовками «М16», скорее всего, добытыми мной, и один пулеметом «М249» того же калибра. Нам выделили две довольно покоцанные, боевые машины пехоты «Страйкер», главным достоинством которых, по моему мнению, является установленный на крыше пулемет «М2 Браунинг» калибром двенадцать и семь десятых миллиметра. Судя по стойкому химическому запаху в боевом отделении, одну отремонтировали после попадания из гранатомета. Командиром ее будет капрал Спаркс. На обеих БМП белые номера на черном фоне, разделенный на две части, левую и правую. На первой наносится вверху основное командование и ниже промежуточное. На второй — подразделение и номер в колонне на марше. В данном случае слева «ВНГ (Воздушная национальная гвардия)» и «001 (Первый батальон)» и справа — «ЛП (Легкая пехота) и на моей 'А16 (Рота 'А», первый взвод, машина командира, всегда шестая)«, а на второй — 'А11».

Я побывал с парнями на стрельбище, убедился, что только двое из них могут попасть со ста метров один раз из пяти по человеческой поясной фигуре, поработал с ними на полигоне, имитирующем городские условия, вбив главное — первой заходит граната, и порадовался их строевой подготовке. Что ни говори, а без умения маршировать воин никогда не состоится. Средневековые рыцари не дадут соврать.

Дальше надо было обкатать солдат в бою. С таким предложением я и прибыл к полковнику Шепарду Сноу, который курировал создание Национальной гвардии.

— Хочу напасть на банду в Линкольне. Я ее уже проредил немного. Нанесу еще несколько ударов по слабому противнику, обучу парней ведению боя в городских условиях. Да и вообще воевать. Сам знаешь, у меня необстрелянные новички. Только нужна разведывательная информация: где находятся штаб-квартира, казармы, блокпосты, склады… — обратился я.

— Пойдем со мной, — приказал он.

Мы спустились на лифте на минус первый этаж, оказались перед дверью, которая открылась после того, как полковник Сноу приложил свой пропуск к зеленоватому, мигающему считывателю. Мы оказались в длинном коридоре, в котором по обе стороны были помещения со стеклянными в верхней части стенами. Некоторые были закрыты плотными шторами, некоторые нет. В помещениях сидели операторы. Перед каждым по несколько больших плоских экранов с цветным изображением.

Мы зашли в пятое справа. Там три сержанта сидели перед экранами и первый лейтенант — спиной к ним, перед большим монитором, и что-то отстукивал на клавиатуре. Увидев нас, встал, собрался было доложить по форме, но полковник махнул: отставить.

— Лейтенант Тернер, — обратился он, — покажи лейтенанту Вудворду всё, что у нас есть по Линкольну, и потом проводишь его, — и ушел к себе, наверное.

Было у них много чего. Оказывается, за городом постоянно ведется наблюдение, фиксируются любые важные в военном плане детали. Мне показали все точки, где постоянно или временно находятся «черные», сколько примерно на каждой точке и как там несется служба.

— В последнее время после того, как перебили два караулы на западной окраине,стало меньше разгильдяйства, и на каждом посту ночью до пяти человек, — сообщил первый лейтенант Тёрнер и поинтересовался: — Это ты их перебил?

— Не помню, — улыбнувшись, ответил я.

— Зато компьютер помнит, — сказал он, пощелкал клавишами на клавиатуре — и на экране появился я, расстреливающий бандитов, игравших в «Захват мандаринового поля».

Сперва был вид сверху с большой высоту, потом приблизили настолько, что можно было разглядеть мою физиономию. Если бы не был уверен, что это я, ни за что бы не узнал. При этом выражение на ней было такое, будто на швейной машинке строчу, давно и устало.

— Во второй раз ночью тоже ты сделал их? — задал вопрос первый лейтенант Тернер.

— Каюсь! — шутливо признался я.

— В войсках специального назначения служил? — спросил он.

— Еще круче — в русской частной военной компании «Вагнер-групп», — соврал я.

Мой собеседник удивленно присвистнул, а три сержанта, которые волей-неволей слушали нас, оглянулись, чтобы посмотреть на меня. Видимо, скоро стану самым популярным человеком на базе.

— Можно распечатать карту Линкольна с отмеченными объектами? — попросил я.

— Запросто! — произнес первый лейтенант Тернер, пощелкал на клавиатуре и после короткой паузы на сером большом плоттере «Хьюлетт-Паккард», стоявшем у стены по другую сторону от входной двери, распечаталась черно-белая карта города с красными пометками.

— Если получится, что задумал, с меня бутылка «бурбона», — пообещал я.

Уверен, что эти парни пригодятся мне еще не раз, так что надо наладить с ними дружеские отношения.

Задумал я, ни много, ни мало, ударить сразу по штаб-квартире линкольнского отряда Черной армии или банды гангстеров, не знаю, как правильнее их называть. Это трехэтажное здание с окнами только с одной стороны, во двор, огороженный каменной стеной высотой метра четыре, к которой были пристроены боксы для автомобилей, а поверху шла колючая проволочная спираль. На двух углах по вышке с застекленной будкой, в которых круглосуточно по часовому. Рядом с воротами контрольно-пропускной пункт с еще двумя солдата. Они же открывают и закрывают ворота, если кто-то приедет. В большом прямоугольном дворе стояли автомобили, включая бронированный и пикапы с пулеметом на крыше. Раньше там был офис инкассаторской компании. Лейтенант Тёрнер сказал, что в штаб-квартире обычно находится человек сто. Остальные на блокпостах или ночуют у себя дома. Службу несут расслабленно, потому что уверены, что уж к ним-то никто не сунется.

Само собой, штурмовать в лоб такое крепкое здание я не собирался. Был бы танк, тогда можно было бы попробовать. Однако у меня всего два десятка необстрелянных бойцов и один опытный капрал. Поэтому я разделил захват на этапы, количество которых будет зависеть от того, как отреагируют на предыдущие.

Мы заехали в Линкольн с юга по улице Южная пятьдесят четвертая, а потом свернули на Южную сороковую, по которой добрались до парка на пересечении с бульваром Небраска. Боевая машина пехоты под командованием капрала Арчи Спаркса высадила десант и отправилась в обратный путь, чтобы атаковать блокпост в районе Чини. Там бульвар выходит из юго-восточного угла города за его пределы и находится один из блокпостов наших врагов, в данном случае не негров, а азиатов. Вторая бмп и десантники были размещены мной в парке так, чтобы могли обстреливать большой отрезок дороги. Одного выслал вперед, к универсальному магазину со странным названием «Русс’с», чтобы докладывал о приближении противника. На этом отрезке бульвар делал два изгиба, проходя по краю соседнего парка Брайрхерст, а дальше был длинный прямой участок. Наблюдатель известит нас за несколько минут до приближения автоколонны, если таковая появится. Враги могли не отреагировать на стрельбу на юго-восточной окраине или поехать по другой дороге, хотя бульвар Небраска был самым коротким и удобным вариантом.

Я расположился в кустах в конце изгиба дороги, ближе к регулируемому перекрестку. Впрочем, светофор не работал. Электричества в этой части города нет. Окна в домах темные. Наверное, в них кто-то живет, но до масляных ламп еще не додумались или экономят. Пиндосы на собственной шкуре узнаю́т, что чувствовали люди в странах, которым они с помощью цветных революций и бомбардировок вживляли под видом демократии возможность безнаказанно грабить.

— Арчи, вперед! — передал я по рации приказ капралу Спарксу.

Через несколько минут на районе Чини застрочил крупнокалиберный пулемет. Очереди короткие, а паузы между ними продолжительные. Старается бить наверняка, не расходовать зря патроны, которых у нас маловато. Знал бы, отложил из трофеев пару ящиков. В ответ часто стреляют из штурмовых винтовок и подствольных гранатометов. Как заверил лейтенант Тёрнер, крупнокалиберных пулеметов и противотанковых средств на блокпосту нет, а всё остальное не опасно для боевой машине пехоты, находящейся на дистанции метров триста. В ночной тишине звучит это всё очень громко. Такое впечатление, что где-то совсем рядом идет интенсивный бой.

Минут через двадцать, хотя ехать от штаб-квартиры до универсального магазина «Русс’с» не больше пяти, наблюдатель доложил по рации, что приближается колонна из трех пикапов с пулеметами и восьми легковушек. Это был хороший вариант. Я опасался, что приедет бронированная машина, с которой придется повозиться пулеметчику со «Страйкера».

— Приготовиться к бою! — крикнул я спрятавшимся за деревьями бойцам и напомнил: — Открывать огонь только после «страйкера»!

Ехали они плотной колонной, словно боялись заблудиться. Впереди три пикапа, в которых не только в кабинах, но и в кузовах сидели вооруженные бандиты. Следом легковушки разных мастей.

— Джери, огонь! — передал я пулеметчику своего «страйкера», спрятанного между деревьями, когда последняя вражеская машина должна была вот-вот поравняться со мной.

Крупнокалиберный пулемет длинной очередью буквально разнес первый пикап, обломки полетели в разные стороны. Тут же подключились ручные пулеметы, штурмовые винтовки и мой «калашников». Я ударил по замыкающему, вишневому «кадиллаку», который завизжал тормозами, резко останавливаясь. Сперва по пассажирам слева через стекла и дверцы, а потом, когда машину крутануло из-за резкой остановки, по заднему стеклу, которое мигом разлетелось. На такой близкой дистанции мой автомат запросто пробивал металлический корпус машины и набивку сидений, поэтому добавил туда, где могли находиться, согнувшись, задние пассажиры. Далее перенес огонь на предпоследнюю, черный «лексус», выбив и у него заднее стекло. Поймал на прицел убегающего врага, который рванул без оружия к зданиям по ту сторону дороги, и срезал короткой очередью. Ответного огня не было.

— Прекратить стрельбу! — прокричал я, меняя автоматный рожок.

Пришлось повторить еще раз пять, пока не стало тихо.

— Осторожно выходим на дорогу! — отдал я следующий приказ.

В последней машине два азиата на заднем сиденье были живыми. Один сидел на полу и прижимал обе руки к животу, а второй, вжавшись в правый угол, дышал хрипло и сглатывал кровь. Добил их ножом, чтобы не мучились.

Рядом орудовали мои подчиненные, действуя строго по инструкции: воткни штык, убедись, что враг мертвый, и только тогда переходи к следующему. Всего мы грохнули семьдесят одного человека. Трупы выкинули на проезжую часть, проверили машины. Все были на ходу, но многие без стекол.

— Грузите трофеи в пикапы и слейте бензин с легковушек, — приказал я тем, кто был на дороге, а по рации связался с капралом Спарксом: — Присоединяйся к нам.

К прибытию второго «страйкера» мы были готовы к следующей фазе операции. Я сел на передней правое сиденье в первом пикапе, в котором сохранилось лобовое стекло, хотя было несколько пулевых отверстий и «паутин» вокруг них. В кузове был пулеметчик с моей БМП и еще три солдата. Все четверо пока лежали, чтобы не были видны. Командиром второго пикапа стал капрал Спаркс. В его кузове тоже был опытный пулеметчик и три солдата. В третьем ехали остальные из первого отделения. Колонны замыкали, сильно отставая, два «страйкера».

Неспешно мы покатили по бульвару Небраска к центру города. У первой машины включен дальний свет фар, у остальных — ближний. После полицейского участка, от которого остались обгоревшие руины, свернули вправо на Южную тринадцатую улицу, а за Департаментом транспорта, в котором все окна были выбиты, еще раз направо, увеличив скорость и засигналив нервно. Нас услышали. Когда подъехали к штаб-квартире, ворота уже открывались. Наверное, подумали, что везем раненых. Именно на это я рассчитывал, руководя дерзким нападением.

Ждать пришлось секунд сорок. За это время ни охранники на вышках, ни двое у ворот не заметили ничего подозрительного. Разве что посочувствовали, увидев пробоины в лобовом стекле пикапа, на котором ехал я. Обоим у ворот я, проезжая мимо, выстрелил в живот из пистолета с глушителем. Звуки выстрелов утонули в мощном реве газанувшего пикапа. Мы выскочили примерно на середины двора и остановились, осветив фарами человек двадцать, которые стояли возле входа в здание с оружием в руках, но не готовые к бою. Яркий свет мешал им разглядеть, что в кузове встал к пулемету стрелок. Или заметили, но не сразу сообразили, что происходит. Я открыл правую дверцу и вывалился из машины одновременно со звуками первых выстрелов пулемета. Упав на землю возле переднего правого колеса, добавил из «калашникова», выбирая тех, кто хватался за оружие, пытаясь ответить. Одну очередь послал вслед двум шустрым, которые открыли дверь здания и попытались войти внутрь. В них попала и очередь со второго пикапа. Мой пулеметчик все еще расстреливал лежавших на асфальте у входа. Строчил до тех пор, пока не кончилась лента. Так приходит боевой опыт.

Часовых на обеих вышках сняли пулеметчики со «страйкеров», после чего заехали во двор и встали так, чтобы контролировать окна в здании.

— Первое отделение за мной, второе за капралом Спарксом! — приказал я.

Войдя в здание, разделились. Мое отделение чистило помещения слева. Там была столовая, кухня, большая холодильная камеры и кладовые. Везде пусто. В правой части услышал взрыв гранаты и два выстрела. Видимо, кто-то плохо спрятался.

На втором этаже были оборудованы спальни на двенадцать коек каждая. Двери во всех были открыты, так что сэкономили гранаты. Никого там не нашли. На третьем этаже были такие же комнаты, но все двери закрыты. Чутье подсказывало мне, что там есть люди.

— Выходите или закидаем гранатами! — потребовал я.

Тишина.

Повторил еще раз, не дождался реакции, приказал:

— Начинаем!

— Не надо, мы выходим! — послышался из ближней комнаты плаксивый женский голос.

Их было двадцать шесть. Все молодые и симпатичные. Обслуживали бандитов днем на кухне и в столовой, ночью в постели. Говорили, что по принуждению, но кто им поверит⁈

— Разговейтесь, парни, но не все сразу, по очереди, — разрешил я своим бойцам. — Остальные собирают трофеи.

Оказалось, что боевая бронированная машина «ошкош-Л-АТВ», довольно свежая, была не заправлена. У бандитов проблемы с соляркой. Мой «страйкер» взял ее на буксир. Внутри ББМ поехали четыре человека, а остальные бойцы в трех пикапах, причем один буксировал своего собрата, а третьего — второй «страйкер». Боевые отсеки обеих БМП заполнили трофеями: оружие, патроны, продукты питания и на крыше привязали мобильный дизель-генератор, новенький, потому что тоже не хватало топлива. Отвезу его домой в Бёрнс, чтобы свет был, когда захочу, а не по расписанию.

Боевую бронированную машину «ошкош-Л-АТВ» оценили в двадцать тысяч новых долларов, хотя, как мне сказал первый сержант Эндрю Доулз, до войны стоила в двадцать раз дороже. Если учесть, что новый бакс раз в двадцать дороже старого, наверное, всё справедливо. За остальные трофеи, включая три пикапа с пулеметами на крыше, набежало еще пять с половиной тысяч. В итоге каждый мой подчиненный получил немного меньше двести пятилесяти новых баксов, а я намного больше. Плюс мобильный дизель-генератор, который теперь работает на меня.

ББМ и часть трофейных штурмовых винтовок «М4А1», более современных, передали моему взводу, который начал стремительно разрастаться. Солдат, служащий на базе, получает в зависимости от выслуги лет и специальности от двадцати пяти до тридцати новых долларов. Ему нужно почти год ходить строем, чтобы получить столько, сколько парни из моего взвода отхватили за двухдневное приключение с пострелушками и всего тремя легко ранеными. Получив премию, мои подчиненные отправились в бары и прочие питейные заведения, причем не только на базе, но и в городе, и рассказали, какие они крутые и потому богатые. Тут же появились желающие подписать контракт с Воздушной национальной гвардией штата Вайоминг. Среди них были и те, кто имел базовую военную подготовку и даже боевой опыт. Эти сразу оказались в первом и пока единственном взводе первой роты первого батальона. Кстати, вышестоящие должности пока не заняты, я напрямую подчиняюсь полковнику Шепарду Сноу.

— Ты здорово поработал в Линкольне, — похвалил он. — Авиаразведка доложила, что уцелевшие «цветные» перебрались в Омаху. Сейчас наш отдел работы с населением организовывает в Линкольне городское управление и отряд полиции. Будь готов выдвинуться им на помощь.

— Всегда готов! — по-пионерски бодро рявкнул я.

— Командование не готово сейчас воевать на два фронта, так что все, что восточнее, базы, лежит на тебе. Планируй нападения так, чтобы в Небраску не прислали крупную армейскую группировку, — предупредил он.

— Пока что мои действия выглядят, как нападения ганхантеров, а таких группировок, как слышал, сейчас много, снабжают обе стороны, кто больше заплатит, — сказал я.

— Пусть так и дальше будет, пока мы не зачистим Калифорнию, — пожелал он.

— Мне не хватает опытных сержантов, — пожаловался я. — Нельзя ли перевести в мой взвод первого сержанта Эндрю Доулза из магазина, который за территорией базы? Он там после ранения восстанавливается, горит желанием послужить под моим командованием.

— Эндрю Доулз? — переспросил полковник Шепард Сноу, записал на листе бумаги и пообещал: — Поговорю, может, получится.

Первый сержант подкатил ко мне, когда я приехал затариться в магазин. До него дошли слухи, как здорово приподнялись по деньгам мои парни, захотел иметь столько же. Я подумал, что лучше иметь хромого, но опытного. Бегать и без него будет кому.

Через две недели у меня было уже двадцать шесть человек, почти полный взвод, и еще десятка полтора проходили семинедельную начальную военную подготовку. На гражданке сейчас с работой туго. Многие предприятия закрыты, только оборонные пашут круглосуточно, но таких в Вайоминге по пальцам пересчитать. Сфера обслуживания сведена до минимума, потому что лучше быть сытым, чем казаться красивым. Сезон сбора урожая закончился. Фермеры рассчитали разнорабочих до весны. Остается только армия. Лучше уж в национальную гвардию, где меньше шансов пасть в бою и больше — получить фантастическую премию.

Со мной даже Джон Фаулер завел разговор, не найдется ли местечко и для него? Я бы с радостью подставил его под пули, чтобы не настраивал внучку против меня, но слишком стар, малоподвижен и трудно обучаем. Джейн явно пошла не в него, а в родителей матери. Сказал деду, что, как только появится место, где надо иметь навыки электрика, так сразу и подтяну его. Благодаря этому он стал реже изблёвывать хулу на мою высочайшую особу. В общем, поспособствовал его духовному очищению, хотя там тот еще свинарник.