Бусина карманного карлика

Снежная история продолжается

Наконец они добрались до дверцы с ледяной ручкой. В комнате всё было белое: стол, стулья, стены и пол. С потолка свисала яркая сосулька-лампочка. От белого света шло солнечное тепло, и Вера на время забыла о морозе там, наверху. Все, кроме Лилле, расположились на креслах и на диване, а бедный пёс только просунул голову в дверь и печально опустил уши. Хозяева предложили снежное угощение: печёный снег с сахаром; маринованный снег; снег, жаренный в солнечном масле; и просто сырой. Вера сначала отказалась – из вежливости и потому что боялась простудить горло… но потом всё-таки попробовала маринованный снег: он оказался очень даже вкусным, похожим на белые грибы, которые они с Варей собирали в лесу. Птичка с жадностью набросилась на печёный снег, а Лилле попробовал все блюда и вздохнул: он бы сейчас с удовольствием съел обычную трёхметровую сосиску…

А потом Вера рассказала хозяевам о карманном карлике, о его бусинке, о сестре, о том, как она заболела, и о странном названии «Растекайс».

Подснежник и Подснежница переглянулись и чуть не одновременно произнесли:

– Как выглядит карманный карлик?

– Ну, он такой… – начала вспоминать Вера.

– Уши, уши! – не выдержал Подснежник.

– У него одно ухо острое, а другое – обычное? – И Подснежница пристально посмотрела на Веру и Птичку.

– У него длинные – до земли – волосы? – Подснежник спросил так, словно уже знал ответ.

– И ноги скрыты под плащом с алмазными пуговицами! – заявила Подснежница.

Вера растерялась и не знала, что ответить, потому что не очень помнила, как выглядел карлик, и невнятно пробормотала:

– Плащ, да, есть. А вот пуговицы… уши…

– Можно подумать, на свете миллион карликов! – неожиданно вспорхнула Птичка. – Ты и в самом деле просто не замечала! А если рассмотреть получше, то всё можно увидеть: и разные уши, и алмазные пуговицы!

Подснежница хмыкнула и громко, почти торжественно произнесла:

– Ну конечно! Так мы и думали! Это Лефевр!

– Лефевр?! – в один голос переспросили Вера с Птичкой, как будто всегда знали, кто он такой, и всю жизнь боялись встречи с ним.