Была земля Арктида

Кронийское море

Цивилизации родились в странах с теплым климатом: в долине Нила и Инда, Тигра и Евфрата, на острове Крит и материковой Греции. Античные ученые заложили основы науки о Земле — географии, отдав дань мифологии, особенно когда это касалось описания далеких стран на севере.

Гипербореи — «живущие за Бореем» (бог северного ветра) — так именовался мифический народ магов, умевших летать и находить скрытые под землей сокровища. Обитал он на дальнем севере, в стране, где солнце заходит лишь один раз в год, где земля дает два урожая ежегодно…

Другие античные авторы считали, что крайний север необитаем. Там раскинулось застывшее море, называемое Кронийским, в честь титана Кроноса, повелителя «страны блаженных»…

Все звезды, солнце и луна восходят из опоясывающего Землю великого Океана. И только Большая Медведица (по-древнегречески Арктос) никогда не опускается в Океан. Она обращается над страной, именуемой Арктика…

Все эти сведения о дальнем севере выглядят весьма фантастично. И, что самое удивительное, человек, первым принесший в страны античного мира известия о реальном Севере, человек, которого в наши дни справедливо называют «первым полярным исследователем», был объявлен своими современниками и жившими после него античными географами… обманщиком и лжецом! Это был Пифей из Массилии (нынешний Марсель), совершивший в середине IV века до нашей эры замечательное путешествие «в страны олова и янтаря» а к «крайней северной точке обитаемой земли» — острову Туле.

«Потерю подлинного сообщения Пифея из Массилии о его путешествии в Страну олова — Британию, в Страну янтаря на берегах Гельголандской бухты и к знаменитому легендарному острову Туле можно считать самой тяжелой из всех утрат, понесенных географической литературой древности, — пишет крупнейший историк географии профессор Рихард Хенниг в своем монументальном четырехтомном труде “Неведомые Земли”. — Путешествие Пифея было самой значительной из всех древних экспедиций. Оно представляло собой явление настолько исключительное, что позднейшие греческие авторы попросту отказывались верить в правдивость отчета и в течение долгого времени совершенно необоснованно выставляли величайшего ученого древности лжецом и человеком, рассказывающим сказки. Такая полная недооценка важнейшего географического достижения Пифея, по-видимому, весьма способствовала утрате этого ценнейшего отчета, ибо кому бы пришло в голову переписать рукопись автора, которого Страбон (авторитетнейший географ античности. — А. К.), часто высказывавший язвительные и несправедливые суждения, решился назвать “отъявленным лгуном”… В настоящее время можно считать, что Пифей полностью реабилитирован. Он, несомненно, был ученым в самом высоком значении этого слова, и приходится только сожалеть, что наши сведения о жизни и исследованиях этого великого человека столь ничтожны».

Сохранился единственный достоверный оригинальный отрывок из утерянного труда Пифея, посвященного его путешествию на север, приведенный в труде греческого астронома Гемина, жившего в I веке до нашей эры. Отрывок этот гласит: «Варвары показали нам то место, где солнце отправляется на покой. Ибо случилось как раз, что ночь в этих областях была очень короткой и продолжалась в некоторых местах два, в других — три часа, так что через очень короткое время после захода солнце снова поднималось». Сообщение о короткой, длящейся лишь два-три часа ночи, вызывало у античных географов смех.

Ведь до Пифея народы Средиземноморья не проникали на север дальше 50 градусов северной широты. Ученый и путешественник, чье доброе имя было реабилитировано лишь две тысячи лет спустя после его смерти, отодвинул северную границу Ойкумены, обитаемой земли, сразу до 60-х градусов северной широты, почти к самому полярному кругу!

Туле — так называлась крайняя северная точка, достигнутая Пифеем. С какой реальной местностью отождествить ее? Спор об этом насчитывает не один век и не один десяток научных работ. Еще в начале IX века ученый монах Дикуил, живший в Ирландии, решил, что Туле — это открытая незадолго до того Исландия. Эту точку зрения разделяют и многие современные исследователи. Другие полагают, что остров Туле — один из островов Шетландского архипелага к северу от Англии. Фритьоф Нансен привел веские доказательства в пользу того, что Туле — это часть Норвегии в районе Тронхеймс-фьорда, лежащая у 64-го градуса северной широты (летние ночи длятся здесь 2–3 часа). С мнением Нансена согласился упоминавшийся нами профессор Хенниг.

Однако есть точка зрения, согласно которой Пифей достиг восточного берега далекой Гренландии.

«Самой далекой из всех известных земель является Туле, где во время солнцеворота, когда солнце проходит знак Рака, как мы упоминали, нет ночей, но очень мало дневного света в зимнее время. Некоторые думают, что это продолжается без перерыва шесть месяцев подряд, — пишет в своей “Естественной истории” Плиний. — На расстоянии одного дня морского пути от Туле находится якобы застывшее море, называемое некоторыми Кронийским». Античный географ и путешественник Полибий с иронией говорит о рассказах Пифея, посвященных Туле, и «о тех местностях, где нет более земли, моря или воздуха, а вместо них смесь всего этого, похожая на морское легкое, где земля, море и вообще все колыхается в воздухе, и эта масса служит как бы связью всего мира, по которой невозможно ни ходить пешком, ни плыть на корабле. Что это имеет форму легкого, Пифей сам видел, как он говорит; все же остальное он сообщает по слухам».

Потребовалось не одно столетие, прежде чем, проникнув далеко на север, люди убедились в правоте Пифея. Первыми «штурм Арктики» начали жители «стран полнощных» — отважные норманны и граждане республики, по праву носящей гордое имя «Господин Великий Новгород».

Викинги на севере

Морские походы жителей Скандинавии и Ютландского полуострова начались в VII веке. Более трех столетий терроризировали «северные люди» — норманны — население Англии, Франции, Германии, Италии, захватывая и грабя города и селения. В конце IX века норманны завоевывают северо-восточную оконечность Британии. В начале X века — обосновываются в низовьях французской реки Сены, создав герцогство Нормандия. В XI веке — закладывают основу могущественного Сицилийского королевства, включавшего не только остров Сицилию, но и добрую часть Италии.

«Норманнами» скандинавских воинов называли немцы и французы. Англичане именовали их «данами» (по Дании), ирландцы — «фингалл» или «дубгалл» («светловолосые чужеземцы» и «темноволосые чужеземцы»). Византийцы называли их «варангами», русские — «варягами». А сами себя воины из Скандинавии и Дании именовали «викингами».

Викинги плавали не только вдоль берегов Европы. Их суда бороздили северную часть Атлантики, и уже во второй половине IX века норманны открывают и колонизуют остров Исландия, лежащий почти в тысяче километров от берегов Норвегии. В начале X столетия викинг по имени Гунбьерн, отнесенный бурею далеко на северо-запад Атлантики, пристает к маленькому островку. К северу от него он видит обширную землю с высокими, покрытыми снегом, горами. Это был величайший остров планеты — Гренландия.

К этой неведомой земле и направил свой путь норвежец Эрик Рыжий. Он совершил убийство и был вынужден спасаться от справедливого возмездия на острове Исландия. Но и отсюда «за беспокойный характер» его изгнали на три года.

Три года изгнания не прошли для Эрика даром. Сначала он подошел к восточному побережью Гренландии, сделал неудачную попытку пробиться сквозь окружающие берег льды, повернул на юг и высадился на островок за мысом, являющимся южной оконечностью Гренландии. Здесь Эрик и его спутники зазимовали, а потом, в течение двух последующих лет, исследовали западный берег великого острова на протяжении шестисот километров.

«Если удастся добраться до берега, то входишь в лабиринт скал, островков, крутых мысков, голых, не дающих никаких средств для жизни. Бесчисленные заливы, извиваясь между островами и полуостровами, проникают в глубь страны, и там, у вершины их, в 50–60 км и даже дальше от устья залива, открывается небольшая ровная местность, которая могла казаться (норманнам)… пригодной для поселения, — писал крупнейший знаток природы и истории Гренландии X. Ринк во второй половине прошлого столетия. — Но удивительно, как они находили эти разбросанные площадки, годные для заселения… Мы, теперь подробно знакомы с этим побережьем, но и после того, как здесь более ста лет существуют датские поселения, для переселенцев не найдено мест более удобных, чем указанные Эриком».

Эрик Рыжий вернулся в Исландию, а затем повел оттуда к берегам Гренландии целую эскадру из 25 кораблей. Часть судов погибла, часть повернула назад, но все же на безлюдном огромном острове высадилось около полутысячи колонистов.

В течение нескольких веков осваивали викинги Гренландию, продвигаясь вдоль ее западного берега все дальше и дальше на север. В XIII веке число норманнских поселений здесь приближалось к трем сотням, а жило в них около 10 тысяч человек. Самое северное поселение находилось где-то в районе 72–73-го градуса северной широты!

Норманны, поселившиеся в Гренландии, совершали плавания на север и вдоль восточного берега острова. Но он был столь негостеприимен, что ни одного постоянного поселения там не появилось… В исландской хронике под 1194 годом имеется краткое сообщение: «Найден Свальбард», то есть «Холодный берег». И по сей день неясно, что это была за земля на севере от Исландии. Одни исследователи полагают, что Свальбард — северо-восточное побережье Гренландии, другие — одинокий полярный остров-вулкан Ян-Майен, третьи — Земля Франца-Иосифа, четвертые — северное побережье Сибири, пятые — архипелаг Шпицберген, шестые — Новая Земля. Слишком уж скудны сведения о «Холодном береге», чтобы отождествить его с какой-либо конкретной территорией или островом. Зато о том, как норманны обогнули самую северную точку Европы, мыс Нордкап, и попали из Северного моря в Белое, мы знаем достаточно хорошо.

Альфред Великий, король Англии в 871–901 годах, был не только мудрым правителем и храбрым воином, но и человеком весьма любознательным. Он сам занимался сочинительством, поощрял развитие наук. Благодаря Альфреду был записан в конце IX века рассказ норманна Отера, жившего в «самой северной из всех норманнских земель», о том, как было совершено плавание с целью «испытать, далеко ли простирается на север» его родина.

«Он поехал на север вдоль берега: все время в течение трех дней по правой стороне у него оставалась пустынная страна, а открытое море — по левой, — гласит рассказ Отера, записанный самим королем Альфредом. — Тогда он достиг северной высоты, дальше которой китоловы никогда не ездят. Он же продолжал путь на север, насколько еще мог проехать в другие три дня. Тут берег сворачивал на восток или же море врезалось в страну: известно ему было только то, что ему пришлось там ждать попутного ветра с запада и отчасти с севера, а потом он поплыл вдоль берега на восток, сколько мог проехать в четыре дня. Тогда он принужден был ждать прямого северного ветра, потому что берег здесь сворачивал на юг или же море врезалось в страну; этого он не знал. Тогда он поплыл отсюда к югу вдоль берега, сколько мог проехать в пять дней. Там большая река вела вовнутрь страны. Тогда они уже в самой реке повернули обратно, потому что не смели подняться вверх по самой реке, боясь враждебного нападения; эта страна была заселена по одной стороне реки. Эта была первая населенная страна с тех пор, как оставили свои собственные дома. Все же время по правой руке их была пустынная страна, исключая поселения рыбаков, птицеловов и охотников, которые все были финны; по левой же их руке было открытое море».

Достиг ли Отер устья Мезени, или даже Северной Двины, или же добрался лишь до юга-восточного берега Кольского полуострова — вопрос спорный. Но бесспорно, что норвежец обогнул северную оконечность Европы, лежащую под 71-м градусом северной широты. За Нордкап, вслед за Отером, стали плавать и другие норманны. По мнению многих историков географии, и до Отера совершались плавания из Северного моря в Белое. «Норвежские охотники за моржами уже очень давно занялись поисками лучших, сулящих более богатую добычу лежбищ и направились с этой целью в восточные районы Северного Ледовитого океана, изобиловавшие этими животными. В этом направлении плыл и Отер, — пишет Фритьоф Нансен в своем капитальном труде “Родина туманов”, посвященном открытию Севера. — Вполне вероятно, что уже задолго до него охотники за моржами бывали в этих водах».

Норманны открыли северную оконечность Скандинавского полуострова и Мурманский берег. Весь остальной приполярный Север — как Европы, так и Азии — был открыт русскими. Начали эти великие открытия — задолго до Эпохи великих географических открытий — новгородцы, и почти в то же самое время, когда викинги стали выходить в воды Северного Ледовитого океана.

Открытия новгородцев

К началу XII столетия «Господин Великий Новгород» владел огромной территорией Европейского Севера — от Кольского полуострова до бассейна реки Печоры, а на восток — до «Каменного пояса», Уральского хребта.

В одной из старинных новгородских летописей говорится о посаднике Улебе. От устья Северной Двины в 1033 году он совершил морской поход к Железным Воротам (вероятнее всего — к проливу Карские Ворота, отделяющему Новую Землю от материка и прежде именовавшемуся Железными Воротами). Это было первое плавание из Европы к берегам Сибири. Берега северо-восточной Европы новгородские мореплаватели знали прекрасно, ибо плавали здесь уже с IX–X веков.

«Для различных участков Поморья, то есть северного побережья, Европы, для берегов Студеного моря новгородцы имели особые названия, которые сохранились до настоящего времени в русской географической литературе: северный берег Кольского полуострова — Мурманский (Норманский); восточный и юго-восточный берег Кольского полуострова у Горла Белого моря — Терский; западный берег Белого моря, примерно от устья реки Кемь, — Корельский, так как в прилегающей стране жили “корельские люди” (карелы); юго-западный берег Белого моря, между устьями “морских” рек Кеми и Онеги, — Поморский; юго-западный берег Онежского полуострова — Онежский; северо-восточный берег полуострова — Летний; восточный берег Белого моря — от устья Северной Двины до Мезенской губы — Зимний, — пишет советский историк географических открытий И. П. Магидович. — История не сохранила имен русских мореходов, открывших приполярные области и острова северо-восточной Европы. Но во второй половине XVI в., когда западноевропейские предприниматели организовали поиски “Северо-Восточного прохода”, английские и голландские капитаны постоянно встречали у берегов “открытых” ими стран и островов русские суда, управлявшиеся очень опытными и искусными моряками».

Сама идея северного пути из Европы в Индию и Китай родилась не в Западной Европе, а в России. В «Сказании о человецех незнаемых в Восточной стране» безымянный автор, вероятнее всего новогородец, описывает далекие страны, лежащие на восток от реки Обь, — и говорит об открытом «море-окияне», что плещется к северу от устья европейских и сибирских рек.

В 1525 году с посольской миссией в Рим прибыл московский просветитель и дипломат Дмитрий Герасимов. Когда Павел Иовий, итальянский историк и географ, спросил у Герасимова, можно ли пройти северными водами из Европы в Индию и Китай, русский дипломат ответил: «Двина, увлекая бесчисленные реки, несется в стремительном течении к Северу… Море там имеет такое огромное протяжение, что, по весьма вероятному предположению, держась правого берега (т. е. северного побережья Европы и Азии. — А. К.), оттуда можно добраться на кораблях до страны Китая, если в промежутке не встретится какая-либо земля».

Поиском Северо-Восточного прохода, морского пути из Европы, в Восточную Азию, через Ледовитый океан, занялись в XVI столетии англичане, а затем и голландцы. Но очертания берегов открываемых ими земель и островов были давным-давно известны русским поморам, потомкам новгородских ушкуйников, осевших на берегах Белого моря. Поморы хорошо знали Новую Землю, открыли остров Вайгач, через Югорский Шар — Карские Ворота — проникли в Карское море, заходили в устье Оби и, вероятно, достигали Груманта — архипелага Шпицберген, лежащего далеко за полярным кругом. Плавания в суровых северных водах стали возможными после того, как поморы научились строить кочи — большие палубные суда, имевшие ледовые обводы и обшивку корпуса и способные поднять до сорока тонн груза (само слово «коч» происходит от новгородского «коч», или «коца», — защитная одежда, «льдяная шуба»).

В поисках прохода

В 1548 году в Лондоне было организовано «Общество купцов-предпринимателей для открытия стран, земель, островов, государств и владений, неведомых и даже доселе морским путем не посещаемых». Первую экспедицию решено было направить на восток, «в Катай или Татарию». А так как сведения о странах Востока у купцов-предпринимателей имелись весьма смутные, то они… «послали за двумя татарами, служившими в то время в королевских конюшнях». Однако конюхи-татары «не были в состоянии ответить ничего, касавшееся дела, будучи более привычны (как это и сказал весело и откровенно один из них) пьянствовать, чем изучать строй и наклонности народов».

Флотилия англичан, которую возглавлял Хью Уиллоуби, «храбрый дворянин, знатного происхождения», состояла из трех судов. Вскоре после начала похода курсом на северо-восток 23 июня 1553 года буря разлучила корабль, которым командовал Ричард Ченслор, и два других корабля. Добравшись до Кольского полуострова, Уиллоуби решил зазимовать на Мурманском берегу. Зимой 1554 года поморы обнаружили в устье реки Варзины два судна, что «стоят на якорях в становищах, а люди на них все мертвы, и товаров на них много». На кораблях «умерли, замерзши до смерти», 63 человека.

Счастливее кончилось плавание корабля, которым командовал Ченслор. В конце лета 1553 года он вошел в устье Северной Двины.

Оттуда, выдав себя за посла, Ченслор добрался санным путем до Москвы, где был принят Иваном Грозным.

Весной 1556 года «в направлении реки Оби» отправился бывший штурман Ченслора Стивен Барроу, с которого «начинается западноевропейская научная литература об Арктике». Барроу добрался до устья реки Колы, а затем, с помощью поморов, начал медленно продвигаться на восток: сначала к Канину Носу, затем к острову Колгуев и Новой Земле, пока не встал на якорь «среди Вайгачских островов». В Карское море Барроу выйти не удалось, и он, «потеряв, всякую надежду в этом году на какие-нибудь новые открытия на востоке», повернул обратно.

В 1580 году англичане попробовали в последний раз пройти северо-восточным путем в Китай. Два небольших судна направлены были «для исследования и открытия морского прохода через пролив Барроу за остров Вайгач в восточном направлении к странам и владениям могущественного государя, императора катайского, а в пределах оного — к городам Камбалу и Кинсай». Помимо того они имели секретную инструкцию, гласящую, что, «если на протяжении Новой Земли можно найти умеренный климат, землю, производящую лес, пресную воду, посевы и траву, и море, в котором водятся рыбы, то мы можем селить на этом материке излишки нашего народа, как это делают португальцы в Бразилии» (иными словами — основать английскую колонию, которая должна стать опорной базой для продвижения в Китай).

Английские суда, пройдя Югорский Шар, добрались до Карского моря, где в течение трех недель «кружили среди льдов». С трудом выбравшись из ледового плена, они повернули обратно. В декабре 1580 года один из кораблей добрался до Англии, а второй пропал без вести. Так бесславно окончилась английская эпопея поисков Северо-Восточного прохода и колонизации Новой Земли.

Не больших успехов достигли и соперники англичан — голландцы. В июне 1594 года снаряжена была экспедиция на четырех судах, дабы «открыть удобный морской путь в царства Катайское и Синское, проходящий к северу от Норвегии, Московии и Татарии». Два корабля этой экспедиции, проникнув в Карское море и не пройдя вдоль берега на северо-восток трехсот километров, решили, что отсюда «недалеко от мыса Табин, крайней оконечности Татарии, откуда поворачивают, чтобы достичь царства Катайского, сперва на юго-восток, а потом на юг». Сочтя, что «открыли уже достаточно в что пора возвращаться, тем более что им было поручено только обыскать удобный путь и к зиме вернуться домой», обрадованные голландцы вернулись домой не к зиме, а в сентябре того же года.

По-иному сложилось плавание двух других кораблей, которыми командовал Биллем Баренц. Он повел свои суда далеко на север, чтобы обогнуть Новую Землю. Двигаясь вдоль берегов Северного острова, Баренц то и дело находил следы пребывания русских моряков: обломки корабля, кресты и т. д. Чем дальше на север продвигались корабли Баренца, тем плотнее становились льды. Наконец голландцы «добрались до ледяного поля, которого не могли окинуть взглядом». 29 июля был открыт, у 77-го градуса северной широты, «крайний северный мыс Новой Земли». Но, так как «моряки не желали идти дальше», Баренц «счел за лучшее плыть обратно и вернуться к другим кораблям, взяв курс к Вайгачу… чтобы узнать, какой проход нашли они там».

Корабли голландцев соединились у Матвеева острова, и «неудачник» Баренц, на самом деле сделавший выдающееся открытие, и «счастливчики», нашедшие быстрый и скорый «путь в Катай», прибыли в родную Голландию. На следующий год снаряжена была новая большая экспедиция, нагруженная товарами, предназначенными для торговли с китайцами. Но до берегов Китая, конечно, голландцы не добрались и бесславно повернули назад, не сумев пройти льдов в Карском море.

В 1596 году на северо-восток отправляется новая экспедиция. Под 74 градусами 30 минутами северной широты голландцы открывают остров, получивший название Медвежий (ибо возле него был убит белый медведь). Взяв курс от этого безлюдного острова на север около 80-го градуса северной широты, голландцы открывают землю, которую называют Шпицберген, «потому что там очень много заостренных пиков». Непроходимые льды заставляет экспедицию повернуть на юг и вернуться к Медвежьему острову.

Здесь корабли разделились: один пошел к северу, другой, под командованием Баренца, двинулся на восток. Проникнуть севернее Шпицбергена в Ледовитый океан голландцам не удалось, и они вернулись на родину. Корабль под командованием Баренца обогнул северную оконечность Новой Земли, но на восток продвинуться не смог. Баренцу и его спутникам пришлось зазимовать на острове.

Это была первая арктическая зимовка западноевропейцев, и она кончилась весьма печально. Умер Баренц и еще четыре участника его экспедиции (из 17 зимовщиков). Если бы не помощь поморов, та же печальная участь ожидала бы и остальных. Обессиленные и измученные голландцы добрались до Мурманского берега, а затем вернулись на родину.

В начале XVII столетия было сделано еще несколько попыток пройти Северо-Восточным проходом из Голландии к берегам «Катая», но все они кончалась неудачей: дальше Карских Ворот, или Югорского Шара, ни одно судно на восток не проходило. Западноевропейцы поняли, что северо-восточный путь из Европы в Восточную Азию — задача для них неразрешимая, и прекратили плавания в суровые воды морей, омывающих берега Восточной Европы и Сибири.

Но в то же самое время, когда европейцам стало ясно, сколь безнадежны попытки плавания Северо-Восточным проходом, в морях и водах Северного Ледовитого океана — Студеного моря — появились казацкие кочи, на которых были пройдены и изучены сотни и сотни километров неведомых Западной Европе вод и земель, ими омываемых.

Казаки в студеном море

После походов Ермака казачьи отряды стали проникать все глубже и глубже в сердце Сибири. В начале XVII столетия они вышли к берегам Северного Ледовитого океана. Голландец Исаак Масса, живший в Москве по торговым делам в 1601–1609 годах, сообщает, что «особые крытые лодки (кочи. — А. К.), капитаном которых был назначен некий Лука», сплавились вниз по реке Оби, вышли из Обской губы в море, прошли на восток до Енисея, а затем продвинулись до устья и низовья реки «Пейсиды», то есть Пясины, текущей по полуострову Таймыр.

Доклад об открытиях Луки, по словам Массы, «хранится среди сокровищ Московского, государства до окончания войны, и затем, вероятно, он будет рассмотрен. Но мы боимся, что до этого времени он пропадет, что поистине будет печально, так как путешественники нашли много различных, и редких островов, рек, птиц, диких зверей, — все это далеко за Енисеем».

Опасения голландца были не напрасны: Русь переживала в те годы хаос и беды «Смутного времени», и сообщение Луки действительно было утеряно. Не сохранилось письменных документов и о русской экспедиции, которой удалось преодолеть самый трудный участок Северного морского пути — обогнуть полуостров Таймыр с мысом Челюскина, самой северной оконечностью Азиатского материка.

О подвиге безымянных мореплавателей мы узнали случайно. У побережья Таймыра в 1940–1941 годах работали гидрографы, которые неожиданно стали и археологами. На северном острове из группы Фаддея они нашли обломки кочей и старинные вещи, а на противоположном берегу бухты Симса — остатки избы, русские монеты конца XVI — начала XVII века, кусок пергамента с надписью «жалованная грамота» и даже шахматные фигурки!

Кем были первые покорители Таймыра — неизвестно. Одни ученые полагают, что это — поморы, прошедшие через Карское море и обогнувшие Таймыр. По мнению других, гидрологи обнаружили следы — экспедиции, снаряженной туруханским торговым человеком Иваном Толстоуховым, который в 1686 году на трех кочах отправился из Енисея на Лену… и бесследно исчез.

Зато имена других первооткрывателей берегов, омываемых Студеным морем, хорошо известны. В 1633 году казачий отряд под началом пятидесятника Ильи Перфирьева спустился вниз по реке Лене до ее устья. Здесь отряд, насчитывавший свыше ста человек, разделился. Одна его часть во главе с Иваном Ребровым пошла на запад и открыла устье реки Оленек. Другая часть, с Перфирьевым во главе, двинулась на восток и достигла устья неведомой дотоле реки Яны. Через три года Ребров и его казаки совершают первое морское плавание от устья реки Оленек до устья реки Яны. В 1638 году Ребров продолжает обследовать берега Студеного моря и, плывя на восток от Яны, открывает устье реки Индигирки.

На этой реке в 1642 году встретились два казачьих отряда: одним командовал Дмитрий Зырян, сменивший Реброва, другим — Михаил Стадухин. По Индигирке казаки на двух кочах вышли в море и через несколько дней, двигаясь на восток, достигли устья еще одной большой реки — Алазеи. Тут они зазимовали, а летом следующего, 1643 года, продолжая путь на восток по водам Студеного моря, достигли устья реки Колымы. Здесь они остаются на зиму, поставив в низовьях реки зимовье Нижне-Колымск.

«Слухи о пушных богатствах реки Колымы оказались настолько ошеломляющими, а желание идти туда “вниз по Лене и по морю” настолько сильным, что они смели со своего пути все преграды, — читаем мы в томе серии “Открытия Земли”, посвященном истории открытий и исследований советской Азии. — Когда в 1645 г. якутский воевода пытался остановить, притормозить это мощное землепроходческое движение, отказав промышленникам и торговцам в выдаче проезжих грамот, а казакам в праве покинуть Якутский острог, вспыхнуло восстание. Казаки и поддерживавшие их промышленники захватили стоявшие на Лене “воеводские суды” и направились в море. Все попытки примирить их с воеводой и вернуть назад не увенчались успехом. Масса беглых казаков вышла в Студеное море и двинулась на реку Колыму и дальше на какую-то загадочную реку Погычу. Некоторые неопытные в морском деле люди погибли, но многие через несколько лет достигли цели — добрались до реки Колымы. Впоследствии эти “беглые” составили отряды и группы, проникшие на крайний северо-восточный выступ Азиатского материка».

Поиски морского пути к востоку от Колымы увенчались в 1648 году походом Семена Дежнева, результатом которого было открытие пролива, разделяющего Старый и Новый Свет и соединяющего два океана — Северный Ледовитый и Тихий. Все морское побережье Студеного моря, омывающего берега Восточной Европы и Азии, было открыто русскими поморами, казаками, землепроходцами — от Мурманских берегов до мыса Дежнева. Но понадобились огромные усилия, чтобы положить эту огромную, в несколько тысяч километров протяженностью, территорию на географические и топографические карты. Этот подвиг совершили также русские мореходы и картографы — участники пяти отрядов Великой Северной экспедиции, длившейся десять лет, с 1733 года по 1743-й и положившей начало всестороннему изучению Арктики.

Великая Северная

Первый отряд Великой Северной экспедиции должен был обследовать путь вокруг полуострова Ямал. В его распоряжении имелось два судна, построенных по типу поморских кочей, которыми командовали лейтенанты М. Павлов и С. Муравьев. В 1734 году кочи прошли из Белого моря через Югорский Шар, пролив, отделяющий остров Вайгач от материка, в Карское море, пересекли Байдарацкую губу, но, дойдя почти до самой северной оконечности Ямала, вынуждены были повернуть обратно и зазимовать в устье реки Печоры.

На следующий год они повторили попытку обогнуть полуостров Ямал, добрались до его крайней северо-западной точки, но, не заметив пролива, отделяющего Ямал от лежащего севернее острова! Белый, вновь повернули обратно и вторично зазимовали в устье Печоры, близ Пустозерска.

Оба лейтенанта не только вступали в ссоры между собой, но и «сильно докучали» местным жителям, к тому же грубо обращались со своими подчиненными. В результате капитаны кочей были отданы под суд и разжалованы в матросы «за многие непорядочные, леностные и глупые поступки», Командовать отрядом стал лейтенант С. Малыгин, который и сумел, с помощью лейтенанта А. Скуратова, выполнить задачу, поставленную перед самым западным отрядом; Великой Северной экспедиции. В 1737 году кочи (или, как называли их моряки XVIII столетия, боты) прошли от устья Печоры на реку Обь, обогнув полуостров Ямал, составив точную карту «от Югорского Шара до острова Белого, с западного берега Обской губы, и реки Оби до Березова».

Из Березова отправился в океан второй отряд Великой Северной, целью которого было исследование пути от Оби к Енисею.

Четыре раза, в течение 1734–1737 годов, пытался отряд, которым командовал лейтенант Дмитрий Овцын, пройти из Березова на Оби в Енисей, и наконец последнее плавание завершилось успехом. Обогнув Гыданский полуостров, два бота под командованием Овцына вошли в Енисейский залив, поднялись вверх по Енисею до Туруханска, затем, перезимовав, судно под началом Овцына доплыло до Енисейска.

Отсюда Овцын направился, уже сушею, в Петербург, чтобы сообщить об успешном выполнении задания… и был арестован в Тобольске по доносу, из которого явствовало, что он, Овцын, во время пребывания в Березове, общался со ссыльной семьей Долгоруковых. За эту связь с неугодными правительству лицами Овцын был разжалован в матросы и под конвоем направлен в Охотск, в распоряжение Беринга, руководившего ходом всей Великой Северной экспедиции (вместе с Берингом Овцын плавал к берегам Америки, зимовал на острове Беринга и по возвращении в Петербург был восстановлен в офицерском звании).

Задача, поставленная перед отрядом Овцына, была выполнена: путь от городов на Оби к городам на Енисее положен на навигационные карты.

После ареста Овцына командование принял штурман Федор Минин, который постарался выполнить задачу, не предусмотренную инструкцией: продвинуться от устья Енисея на восток, вдоль побережья полуострова Таймыр.

Так начал свою работу третий отряд Великой Северной экспедиции.

Трижды, в 1738–1740 годах, пытался на боте «Обь-Почтальон» обогнуть огромный полуостров Федор Минин. И, хотя это сделать не удалось, русские моряки составили первую карту Енисейского залива, описали западное побережье Таймыра вплоть до 75-го градуса 29 минут северной широты, открыли за устьем реки Пясины группу мелких прибрежных островов, названных позднее шхерами Минина, а также первыми из исследователей посетили остров Диксона (до конца прошлого столетия этот остров носил название «Кузькин», в честь енисейского зверопромышленника, а современное название он получил по имени шведского купца Оскара Диксона, на средства которого было организовано несколько полярных экспедиций в конце XIX — начале XX века).

По возвращении из многолетних странствий, начавшихся в 1733 году и закончившихся в 1742-м, Минин… попал под следствие, длившееся несколько лет и завершившееся тем, что он был предан суду и разжалован на два года в матросы! Еще более трагичной была судьба руководителя четвертого отряда лейтенанта Василия Прончищева и его жены Марии, которая также приняла участие в работе экспедиции. Только на сей раз виновниками были не доносы, а суровые условия Арктики.

И расплачиваться пришлось уже не разжалованием в матросы, а собственной жизнью.

Летом 1735 года Прончищев и его отряд отправился вниз по реке Лене из Якутска, вышел в море и двинулся на запад, стремясь пройти к устью Енисея, чтобы соединиться там с отрядом Минина. Зимовать им пришлось в устье реки Оленек. Весной 1736 года отряд продолжил свой путь на запад, хотя его начальник Василий Прончищев страдал от цинги. Было достигнуто устье реки Анабар, а затем судно направилось на север, вдоль восточного берега Таймыра. У северо-восточной оконечности полуострова были открыты острова Петра, Фаддея и Самуила (ныне — остров Комсомольской Правды), но обогнуть Таймыр «из-за великих льдов» не удалось, и бот вынужден был повернуть обратно.

Прончищев настолько ослаб от цинги, что корабль вел его штурман Семен Челюскин. Недалеко от устья реки Оленек начальник четвертого отряда умер, через две недели, осенью 1736 года, скончалась и его жена Мария, первая в мире женщина — исследовательница Арктики (могила Прончищевых в устье Оленека и по сей день бережно охраняется советскими полярниками, а восточный берег Таймыра, называется берегом Прончищева). Челюскин привел бот вверх по Лене в Якутск.

Дело Прончищева продолжил новый начальник четвертого отряда лейтенант Харитон Лаптев, прибывший весной 1739 года в Якутск из Петербурга (тремя годами ранее мичман Харитон Лаптев был приговорен к смертной казни вместе со всеми офицерами фрегата «Митау», захваченного французами в плен, за сдачу корабля без боя неприятелю. К счастью, приговор не был приведен в исполнение, так как выяснилось, что осужденные были невиновны, и их восстановили на военно-морской службе). Судно «Якутск» под командованием X. Лаптева спустилось вниз по Лене до моря, а затем двинулось на запад, посетило бухту Нордвик, завершив ее опись и открыв остров Преображения. «Вообще на географические открытия X. Лаптев оказался счастливым, — читаем мы в “Истории открытия в исследования Советской Азии”. — Следуя вдоль восточного берега Таймырского полуострова, он то и дело наносил на карту новые острова. Так, 16 августа в бухте Петровской были замечены три острова, названные по дню святого островами Петра. 18 числа путешественники прибыли к основной группе Андрея, а 19-го — к острову Павла. 21 числа “Якутск” вошел в глухой залив Фаддея, ошибочно принятый за Таймырскую губу… 22 августа, достигнув рекордной широты (76 градусов 47 минут), путешественники из-за непроходимых льдов повернули на юг».

Зимовать отряду Лаптева пришлось в Хатангском заливе. Но, так как люди стали питаться строганиной — мороженой сырой рыбой, — никого из них не постигла печальная судьба Прончищевых, ни один из членов отряда не заболел цингой. Летом 1740 года «Якутск» вновь двинулся вдоль берегов Таймыра на северо-запад. Но дальше Хатангского залива пройти морякам не удалось. Бот «Якутск» был раздавлен льдами и затонул. Люди Лаптева и сам командир благополучно выгрузились на берег и, вернувшись на реку Хатангу, продолжили исследование Таймыра по суше. Завершилось оно в 1742 году, когда Семен Челюскин достиг мыса, носящего ныне его имя, самой северной точки гигантского сверхматерика — Евразии, и занес в свой походный журнал историческую запись: «Сей мыс каменный, приярый (обрывистый. — А. К.), высоты средней, около оного льды гладкие и торосов нет. Здесь именован мною оный мыс Восточно-Северный».

Составление описи и картирование Таймырского полуострова, сделанное отрядом Лаптева, историки считают одним из самых крупных географических событий XVIII столетия. Пятый отряд Великой Северной экспедиции, также базировавшийся в Якутске, должен был описать берега Сибири на восток от Лены вплоть до пролива, соединяющего Студеное море и Тихий океан. Командовал отрядом выходец из Швеции Петр Ласиниус, но уже в самом начале плавания, зазимовав в дельте Лены, он и еще 35 человек умерли от цинги. После смерти Ласиниуса командовать пятым отрядом стал Дмитрий Лаптев, двоюродный брат Харитона Лаптева. В течение 1736–1742 годов на боте «Иркутск» Дмитрий Лаптев и его отряд совершали регулярные плавания к востоку от устья Лены, заходя в устья рек Яны, Омолона, Индигирки, Алазеи, Колымы. Продвинуться морем на восток от Колымы Д. Лаптеву не удалось: льды останавливали бот у мыса Большой Баранов в течение двух навигаций. Тогда, вернувшись в Нижне-Колымск осенью 1742 года, Лаптев перебросил свой отряд на собаках и оленях через Колымский хребет на Анадырь и летом следующего года прошел эту реку вплоть до устья.

«Результаты работы северных отрядов таковы, что — независимо от открытия Северо-Западной Америки Берингом и Чириковым — экспедицию с полным правом можно назвать Великой. Завершено было открытие всего материкового побережья Карского моря и побережья той лежавшей к востоку от полуострова Таймыр части Северного Ледовитого океана, которая теперь по справедливости называется морем Лаптевых в честь Харитона Порфирьевича и Дмитрия Яковлевича. К востоку от моря Лаптевых положена на карту большая часть берегов Восточно-Сибирского моря до устья Колымы включительно и участок (правда, небольшой) берега за Колымой до мыса Большой Баранов. Отчетливо выявлены очертания огромного полуострова Таймыр с самой северной материковой точкой — мысом Челюскин — и полуострова Ямал (менее отчетливы очертания Гыданского полуострова). Описаны большие участки нижнего, а иногда и среднего течения всех больших рек бассейна Северного Ледовитого океана к востоку от Печоры до Колымы. Впервые сравнительно точно нанесены на карту части: Карского моря — Байдарацкая, Обская и Тазовская губы, Енисейский и Пясинский заливы; моря Лаптевых — Хатангский и Оленекский заливы и губа Буор-Хая» — так оценивают советские историки географических открытий итоги работы северных отрядов экспедиции 1733–1743 годов, справедливо называемой Великой.

Северо-Западный проход?

Великая Северная экспедиция доказала, что морской путь из Европы к берегам Восточной Азии через Северный Ледовитый океан возможен. Но та же экспедиция наглядно показала, сколь трудно осуществим путь Северо-Восточным проходом, какие опасности и бедствия подстерегают — мореплавателей в суровых водах Баренцева, Карского, Восточно-Сибирского, Чукотского морей и моря Лаптевых. Только с третьей попытки удалось самому западному отряду обогнуть полуостров Ямал. Четыре навигации понадобились лейтенанту Овцыну, чтобы изучить путь из Оби в Енисей. Отряд под командованием Минина так и не смог обогнуть Таймыр, двигаясь с запада на восток. Не смог это сделать и отряд Харитона Лаптева, двигавшийся в противоположном направлении, и окончательные съемки таймырского побережья были сделаны не с моря, а с суши. Дмитрий Лаптев так и не сумел продвинуться на восток от устья Колымы дальше мыса Баранов Камень… А когда в конце 50-х — начале 60-х годов XVIII века исследования пятого отряда продолжил сибирский купец Никита Шалауров, пройдя от Баранова Камня до Шелагского мыса, последняя экспедиция его кончилась трагически: Шалауров и еще 53 ее участника погибли.

Быть может, попасть из Европы к берегам Восточной Азии проще, плывя не Северо-Восточным проходом, а на запад, через Северо-Западный проход? Первая попытка найти путь из Европы в Азию северо-западным путем была предпринята Джоном Каботом еще до начала эпохального плавания Колумба. Правда, Колумб опередил Кабота, открыв Новый Свет, который он принял за «Индию». Однако на землю материка Америки Джон Кабот, открывший Лабрадор 24 июня 1497 года, вступил раньше, ибо Колумб, до той поры открывший острова, материковой земли достиг лишь 1 августа 1498 года.

Дело Джона Кабота продолжил, его сын Себастьян, отправившийся в 1498 году к берегам открытой его отцом страны, которая была принята за побережье «Катая»… Но вот и испанцам, и англичанам, и португальцам, и всему просвещенному миру Западной Европы стала ясна потрясающая истина: между Европой и заветными Индией и Китаем на западе лежит Новый Свет, огромный материк, преграждающий путь кораблям. Магеллан обошел Америку с юга и добрался до Азии. Может быть, есть и другая дорога, северная?

После того как полной неудачей окончились попытки достичь. «Катая» северо-восточным путем, англичане попытались добраться до него, плывя на северо-запад. Морской офицер Фробишер в 1576 году обогнул южную оконечность Гренландии и, двигаясь на запад, проник в узкий пролив, который, в подражание Магеллану, он назвал проливом Фробишера, так как был уверен, что это и есть заветный проход к берегам Азии.

Обрадованный Фробишер вернулся в Англию, где были снаряжены в течение 1577–1578 годов две большие экспедиции под его руководством, причем сам Фробишер получил титул «главного адмирала всех морей, озер, земель и островов, стран и мест, вновь открываемых, особенно в Катае». Однако пролив, открытый Фробишером, оказался на самом деле заливом, а суша, принятая за Азию, — выступом острова Баффинова Земля.

Три плавания в поисках Северо-Западного прохода совершил в конце XVI столетия соотечественник Фробишера Джон Девис. Но вместо пути в «Катай» его суда открыли лишь заливы и проливы, разделяющие восточные острова Канадского Арктического архипелага… Тогда английские купцы снаряжают в 1607 году парусник с командой в 12 человек под командованием капитана Генри Гудзона, который должен был добраться до Японии… прямо через Северный полюс!

Гудзон добирается до Гренландии, следует вдоль ее восточного берега на север, затем поворачивает из-за льдов на северо-восток и добирается до Шпицбергена. Обогнув архипелаг с севера, корабль Гудзона достигает рекордной для этой эпохи точки: 80 градусов 23 минуты северной широты. Но дальше путь на север преграждали непроходимые льды. Гудзон был вынужден повернуть обратно и вернуться в Лондон.

Вслед за тем Гудзон предпринял неудачную попытку пройти к берегам Дальнего Востока через Северо-Восточный проход, однако, подобно своим соотечественникам не смог обогнуть Новую Землю с севера или пройти через Карские Ворота в Карское море. Тогда опытный капитан совершает ряд плаваний на северо-запад, к беретам Америки, в надежде отыскать проход в «Катай». Но вместо этого он завершает начатое его предшественниками открытие северного побережья полуострова Лабрадор и открывает огромный залив, ныне носящий имя Гудзона.

Свыше 1200 километров прошли моряки на юг, считая, что плывут проливом к Южному морю — Тихому океану и огибают Американский континент. И вдруг, перед наступлением зимы, оказалось, — что «пролив» кончается тупиком и надо поворачивать на север. Переждав зиму 1610–1611 годов на южном берегу залива, Гудзон двинулся дальше, на северо-запад. Однако команда взбунтовалась: капитан, его мальчик сын, помощник штурмана и еще шестеро членов экипажа, верных Гудзону, были высажены в лодку и брошены на произвол судьбы — в незнакомой суровой местности, без оружия и продовольствия. Дальнейшая судьба Гудзона и его спутников неизвестна. По всей вероятности, они очень скоро погибли. А на карте мира остались названные в честь первооткрывателя река Гудзон, Гудзонов пролив и Гудзонов залив.

После Гудзона еще несколько английских экспедиций тщетно пытались отыскать Северо-Западный проход. И опять-таки вместо заветного пути к берегам Восточной Азии наталкиваются на бухты, заливы, проливы, разделяющие острова Канадского Арктического архипелага. Найти Северо-Западный проход кажется предприятием еще более безнадежным, чем пройти из Европы к странам Дальнего Востока суровым северо-восточным путем. И лишь спустя двести лет удалось найти «ключ» к Северо-Западному проходу.

Севером — на запад и восток

После битвы при Трафальгаре и победы над флотом Наполеона Британия стала полноправной «владычицей морей». Вновь встал вопрос о Северо-Западном проходе: за его открытие британский парламент обещал выдать премию в 20 000 фунтов стерлингов. Джон Росс, Уильям Парри, Джон Франклин в течение 1818–1845 годов неуклонно продвигаются в глубь гигантского Канадского Арктического архипелага, шаг за шагом распутывая лабиринт его островов, заливов и проливов.

Последняя экспедиция Франклина окончилась трагически: погибли все ее участники. «Сто тридцать четыре человека команды — это был цвет британского флота, а Франклин — народный кумир, но их поглотила тайна, на раскрытие которой ушло целое десятилетие; четыре десятка кораблей и свыше двух тысяч человек потребовалось для того, чтобы шаг за шагом восстановить картину бедствий, болезней и даже людоедства», — пишет английский полярник У. Херберт, добавляя, что «эта трагедия и последующие поиски экспедиции Франклина ускорили открытие и исследование Канадского архипелага, и наконец был решен вопрос о Северо-Западном проходе».

Поисковые экспедиции почти завершили открытие Канадского Арктического архипелага. В апреле 1852 года ирландец Мак-Клур после двухлетнего плавания в забитых льдом проливах архипелага из Тихого океана через Берингов пролив и море Бофорта добирается до пункта, который тремя десятками лет ранее достиг Парри, но только не с запада, а с востока. Стало ясно, что Северо-Западный проход существует. И столь же ясно, что плыть им из Европы в Восточную Азию почти столь же трудно, как и по Северо-Восточному проходу. Лишь полвека спустя после открытия Северо-Западного прохода, в 1903–1906 годах, великий полярник Руал Амундсен смог осуществить то, о чем мечтали еще во времена Колумба: достиг берегов Восточной Азии, следуя северо-западным путем.

На маленькой яхте «Йоа» Амундсен от берегов родной Норвегии поплыл к южной оконечности Гренландии, прошел вдоль ее западного берега, а потом углубился в лабиринт Канадского Арктического архипелага. Обогнув огромную Баффинову Землю с севера, а остров Виктория — с юга, Амундсен поплыл далее на запад, оставляя по левому борту Американский материк. «Он удачно прошел через ряд мелководных, усеянных островами проливов и заливов, и наконец встретил китобойные суда, пришедшие из Тихого океана к северо-западным берегам Канады. Перезимовав здесь третий раз, Амундсен летом 1906 года прошел через Берингов пролив из Ледовитого в Тихий океан и закончил свое плавание в Калифорнии, в Сан-Франциско, — пишет И. П. Магидович в книге “Очерки по истории географических открытий”. — Итак, более четырехсот лет (от Кабота до Амундсена) понадобилось для того, чтобы одно судно наконец прошло Северо-Западным морским путем, в обход Северной Америки, из Атлантического в Тихий океан».

Северо-Восточный проход, открытый благодаря плаваниям поморов, казаков и работе отрядов Великой Северной экспедиции, покорился исследователям несколько раньше. В конце 70-х годов XIX века после 100-летнего перерыва снова встал вопрос о снаряжении экспедиции по Северо-Восточному морскому проходу. Он горячо обсуждался на страницах газет и журналов России и Западной Европы… Необходимость его обсуждения была вызвана экономическими и политическими причинами. «Открытие сквозного морского пути из Атлантического в Тихий океан как более короткого и, следовательно, более дешевого интересовало капиталистов России и Западной Европы, — пишет известный специалист по истории открытия и исследования Арктики профессор М. И. Белов. — Инициатива плавания по Северо-Восточному морскому проходу исходила из России, от ленского золотопромышленника А. М. Сибирякова, которого поддержал в этом вопросе М. К. Сидоров. А. Э. Норденшельд, лично знакомый с сибирскими промышленниками, находившийся с ними в тесной переписке, также горячо поддержал русские проекты. Первый взнос в размере 20 тысяч рублей золотом, решивший, как впоследствии признавал Норденшельд, судьбу экспедиции, сделал Сибиряков. Позднее к нему присоединились капиталы шведского короля Оскара II, выступавшего в данном случае как частное лицо, и промышленника Оскара Диксона. На их средства была приобретена небольшая парусно-моторная шхуна “Вега” и закуплено экспедиционное оборудование».

Во главе экспедиции На «Веге» стал Адольф Эрик Норденшельд, по национальности швед, родившийся и учившийся в Хельсинки (в ту пору Финляндия входила в состав Российской империи). Студентом молодой швед горячо поддерживал выступления финнов против царизма и был выслан за пределы Российской империи на родину своих предков, в Швецию. Здесь он стал специализироваться по минералогии и стал профессором. Но профессорская кафедра не удовлетворяла талантливого ученого, его манили полярные страны. Норденшельд совершил несколько плаваний к Шпицбергену, затем плавал по Карскому морю и добрался до устья Енисея в 1875 году.

Экипаж «Веги» был интернациональным: кроме шведских моряков тут подданный России зоолог Оскар Нордквист, итальянский гидрограф Дж. Бове, доктор из Дании А. Ховгард. 4 июля 1878 года «Вега» покинула под салюты орудий гавань Гетеборга и направилась на покорение Северо-Восточного прохода. 18 августа шхуна под парами и парусами обогнула с севера мыс Челюскина. Здесь была сделана короткая остановка: участники исторического плавания оставили потомкам знак своего пребывания на самой северной точке Евразийского материка («почта Норденшельда» была найдена в 1935 году советскими моряками с ледокола «Ермак» и гласила: «Шведская арктическая экспедиция на пароходе “Вега” и “Лена” прибыла сюда вечером 19 августа, в половине седьмого, а через несколько минут отправляется на восток. Море между Енисеем и мысом Челюскин было в значительной мере свободно ото льда. Угля достаточно. На борту все благополучно. Близ мыса Челюскин на пароходе “Вега” 20 августа утром 1878 года»).

28 августа «Вега» и сопровождавший ее русский пароход «Лена» расстались в заливе Булункан. «Лена» направилась в Якутск по одноименной реке, а «Вега» двинулась дальше на восток. Первые льды встретились ей у мыса Шелагского, а затем, в Чукотском море, все чаще и чаще мешали курсу судна. Не дойдя всего лишь двухсот километров до Берингова пролива, Норденшельд был вынужден зазимовать. «Когда нас затерло льдом, в нескольких минутах далее к востоку была свободная ото льдов вода, — писал он. — Если бы мы пришли сюда сутками раньше, лед не помешал бы нашему проходу дальше. Быть затертым так близко от цели путешествия было самым большим для меня несчастьем, с которым я никогда не мог примириться…»

Пройти Северный морской путь за одну навигацию не удалось, хотя удача была так близка. 18 июля, после того как лед, окружавший пароход, тронулся, «Вега» вышла на чистую воду и всего лишь через два дня достигла Берингова пролива, оттуда пришла в Японию, а затем через Суэцкий канал и Гибралтар вернулась в Швецию, совершив, таким образом, не только первый рейс по Северо-Восточному проливу, но и первый морской рейс вокруг Евразийского сверхконтинента. «Теперь, наконец, достигнута цель, к которой столько наций стремилось уже со времен сэра Хью Уиллоуби… не только без потери жизни кого-либо из путников, но даже и без болезни участников предприятия и без малейшего повреждения на корабле, — писал Норденшельд. — Кроме того, опыт исполнен при обстоятельствах, которые показывают, что то же дело может совершаться несколько лет подряд, а может быть, и ежегодно в течение нескольких недель».

К сердцу Арктики

Северо-Западный и Северо-Восточный проходы были наконец пройдены и изучены. Вместе с тем стали ясны контуры огромного водного бассейна, очерченные маршрутами судов, плывших вдоль побережья Евразии и Северной Америки с ее лабиринтом Канадского Арктического архипелага, — Северного Ледовитого океана.

Что представляет собой этот океан? Есть ли в его сердце земли и острова? Покрыт ли он сплошными льдами или же теплые течения делают океан судоходным — и через него, напрямик, можно достичь, плывя из Европы, Америки и Азии? Эти вопросы волновали ученых и моряков и в начале XVII, и в начале XVIII, и в начале XIX, и даже в начале XX столетия, ибо Ледовитый океан хранил свои тайны вплоть до недавних времен.

Добраться из Англии в Японию через полюс пробовал, как вы помните, еще Генри Гудзон в 1607 году, но дальше 80 градусов 23 минут северной широты пройти ему не удалось. В трактате «Краткое описание разных путешествий по северным морям и показание возможности прохода Сибирским океаном в Восточную Индию», написанном в 1762–1763 годах, Ломоносов нарисовал широкую картину освоения Арктики. Он полагал, что главным препятствием северного пути из России к Восточной Индии является «стужа, а паче оныя лед, от ней происходящий». Однако по мнению Ломоносова «по всему видно, и на самой высочайшей степени вероятности поставлено, что, считая отовсюду, за полюсом есть великое море, которым вода Северного океана обращается по силе общего закона около полюса и от востока к западу». В этом свободном ото льдов великом море может быть неизвестная суша: «Весьма вероятно, что самая полярная часть света наполнена многими островами и занята архипелагом, за которым лежат полуночные берега Северной Америки».

По инициативе Ломоносова организуется специальная экспедиция, целью которой было «учинить поиск морского проходу Северным океаном в Камчатку». В мае 1765 года три судна под началом «капитана бригадирского ранга» Василия Яковлевича Чичагова вышли из Колы на северо-запад, но пробиться через льды дальше, чем 80 градусов 26 минут северной широты, не смогли и в конце августа вернулись в Архангельск. На следующий год Чичагов повторил попытку проникнуть в Тихий океан через Студеное море. Суда под его командованием достигли рекордной для того времени северной широты — 80 градусов 30 минут и вновь вынуждены были повернуть назад из-за непроходимых льдов.

«Надо отметить, что с морской точки зрения обе экспедиции Чичагова были проведены безукоризненно, — пишет известный советский океанограф контр-адмирал Н. Н. Зубов. — Три парусных корабля среди льдов, в штормах и туманах все время держались вместе, не теряя один другого из виду. Что же касается маршрута, предложенного Чичагову, то теперь мы знаем, что задача, поставленная ему Ломоносовым, невыполнима».

Через Полярный бассейн не удалось пройти не только парусным судам, но и современным мощным ледоколам, и только с помощью силы атома, поставленной на службу человеку, удалось морским путем достигнуть Северного полюса. Однако отважным исследователям, стремящимся к северному венцу планеты, не пришлось ждать строительства атомных ледоколов. Полюс был достигнут людьми, передвигавшимися по Арктике не на кораблях, а пешком.

Но «ледовая эпопея» — покорение Центральной Арктики и изучение ее царства льдов требует особого рассказа.