Былины в записях и пересказах XVII—XVIII веков

1 ПОВЕСТЬ О СИЛНЕМ МОГУЩЕМ БОГАТЫРЕ О ИЛЬЕ МУРОМЦЕ И О СОЛОВЬЕ РАЗБОИНИКЕ

Во славном было граде Морове,¹ слуша Илья Муровец заутреню воскресную и в уме держал к силному ко кънязю Владимеру киевскому Всеславичу, а завед держал во всу востру саблю и на крепкои лук, чтоб² о[т]нют во всю дорогу широкую вострыя сабли из ножнеи не вынимать и |5| на крепкои лук титивы не кладывать.

И как едучи будет по[д] Себъжм градом, и услышал крик, и стук, и конское ржание, и наехал тут силны Илья Муравец, ажно под Себежем градом стоят три царевича заморские, а силы с ним было у всякова царевича по сту и по тысече, а хотят они Себеж град за щитом взять, а самаго |10| царя сибир[с]каго в полон взять. И тут Илья Моровец³ отвязывает свою востру саблю от седла черкаскаго, и напущает на их силу великую, как⁴ на галечье стадо. И побил всю рать силу великую, и трех царевичев в полон взял, и подарил сибир[с]кому царю в подарки.

Сибир[с]кои царь взговорит: «О еси ты, доброи молодец! Как тебя зовут |15| по имени и по отечеству и которого ты города?» Ответ держал Илъя Муровец: «Зовут меня, государь, Илюшкою, а по отечеству Иванов сын, урожденец града Морова». И сибирскои царь взговорит: «Откуды твоя дорога излучилась?» Ответ держал Илия Муровец: «Еду, государь, к столному граду Киеву, ко князю Владимеру киевскому Всеславичу». И сибирскои |20| царь⁵ взговорит Илъе Муровцу: «Служи ты у меня; все отдам тебе полцарства». Илъя Муровец спрашивает у него прямои дороги ко граду Киеву.

И сибирскои царь⁵ взговорит: «Прямая у нас дорога ка граду Киеву на леса на Брын[с]кие, на грази топучие, на мост калинов,⁶ на реку Смородыню, |25| толко тут тебе дорога залегла ровно тридцать лет. Ни единои год по тои дороге никаков человек конскои не проеживал, ни человек не⁷ прохаживал, ни птица не пролетьвала, ни зверь не прорыскивал от Соловя разбоника». И тут богатырское серце разгорелось, и поехал прямои дорогою.

|30| И так Илья Муравец будет на мосту калиновом, на реке Смородыне, и спустил к нему Соловеи разбонник, засвистал своим разбоничиским посвистом, ажно под Ылъею⁸ конь впотыкнулся. И тут Илья Муравец взговорит: «Что ты, волчья сыть, рано подо мною вподтыкнуся? Нету веть силнее меня на всеи святорускои земле!» И вынимает свои крепкои лук |35| и калену стрелу накладывает... Соловъя разбоника в правои глас. И Соловеи разбонник упал з девяти дубов, что овсянои сноп свалился. Илъя Муравец сел у него на белы груди и хотел у него вынять сердце ретивое. И змолился Соловеи разбонник: «Ои еси ты,⁹ силны могучии богатырь Илъя Муравец сын Ивановичь! Оставь душу хотя на покаяние!» Что взговорит |40| Илья Муравец Соловью разбоннику: «Скажи мне ты, где твоя золота казна лежит?» И Соловеи разбонник взговорит таково слово: «Моя, государь, золота казна лежит¹⁰ [в] моих селах Кутузовых; а гонцу гонять ровно по два месеца, а скоро наскоро — во един месец».

Илъя Муравец привязывает Соловья разбоник[а] к [с]воему с[т]ремени |45| булатному. И как едучи будут по[д] селами Кутузовыми,¹¹ и увидели Соловья разбонника ево 12 сыновеи. И зговорят таково слово: «Вон едет наш батюшко, везет мужика у стремени привязана». А болшои сын взговорит: «То де едет Илъя Муравец, везет нашего батюшка у стремени привязана». И метались в золоту казну, и надевали на себя ружъе богатырское, и хотят они с ним поле дать. И Соловеи |50| разбонник взговорит: «О еси вы, мое детушки, не дразните вы добраго молотца, зовите вы ево к себе хлеба кушать и сажаите ево за столы дубовы, а за ествы сахарныи».

А Илъя Муравец поворачивает своим добрым конем ко граду Киеву, |55| ко князю Владимеру. И как едучи будет ко граду¹² Киеву, и скачет чрез ограду каменную, и едет как на княженецкои двор, не отсылаючи и шапки не снимаючи, а Соловъя при[вя]зывает к своему доброму коню богатырскому.

А сам входит в полату столовую, молится чудному образу, а князю Владимеру покланяется, а после на все четыря сторону. И князь Владимер |60| спрашивает: «О еси ты, доброи молодец! Как тебя зовут по имени и по отечеству и котораго ты города?» Ответ держал Илъя Муравец: «Зовут меня, государь, Илюшкою, а по отечеству Иванов сын, урожденец града Мурова». Князь Владимер взговорит: «Давно ли ты,¹³ Илья Муравец, из града Мурова поехал?» Ответ держал Илья Муравец: «Поехал я, государь, |65| из Мурова, отслушав заутреню воскресную». И князь Владимер усмехаетца: «Что ты, Илья, бредишь? Не твои у меня гонцы — гоняют по два месяца, а скоро наскоро — во един месец с Киева¹⁴ в Мур град».

Илъя Муравец взговорит: «Да еще на меня, государь, две причины великие и беды несносныи. Как поехал из Мурова, отслушав заутреню воскресную, |70| а завет положил на всю востру саблю и на крепкои лук, что отнюдь во всу дорогу вострои сабли из ножнеи не вынимать и на крепкои лук [ти]тивы не кладывать. А как едучи будет по[д] Себежем градом, ажно стоят три царевича заморские, а силы с ним было у всякова царевича по сту и по тысече; а хотят они Себеж град за щитом взять, а самаго |75| царя сибирскаго в полон взять. И я ево выручил, и побил всю силу их, и трех царевичев в полон взял, и подарил сибирскому царю в подарки.

И другая, государь, на меня притчина была: как едучи на мосту калиновом, на реке Смородыне, и наехал, и напустил на меня Соловеи разбонник, закричал громким гласом и сасвистал своим разбоничиским посвистом, |80| ажно подо мною конь впотыкнулся. И бил Соловья разбонника в правои глас, и привез ево [с] собою в Киев град. И топерь он стоит у моего коня богатырскаго привязан у стремени привязана».

И выглядывает князь Владимер в оконечку¹⁵ хрусталную, и сам взговорит: «О еси ты, Соловеи разбоник! Засвищи ты своим разбонничиским |85| посвистом». И Соловеи разбонник ответ держит: «Не твои холоп, не слушаю тебя, я слушаю своего господина Илью Муровца». Велел Соловью разбоннику Илья Муромец,¹⁶ засвистал разбонничем посвистом, ажно и тут у богатыреи скаме[и]ки подломились.

И князь Владимер бысть велми¹⁷ радошен, и зговорит: «Тебе у меня, |90| Илья Муравец, будет золота казна не запечатана и добрыи кони не изеждены за твою службу верную и богатырскую. Заслужи ты мне верою и правдою!»

Те ж люди миновалиса, а слава их до скончания века. Аминь. Конец и богу слава. Аминь.

2 ПОВЕСТЬ О ИЛЬЕ МУРОМЦЕ И О СОЛОВЬЕ РАЗБОИНИКЕ

Во славном граде Муроме слушал богатырь Илья Муромец заутреню воскресную, а похот¹ держал к столному граду Киеву, ко князю Владимеру киевскому Всеславьевичю, а завет держал болшои: кладет вострую саблю и на крепкои лук тетивы накладывает.

|5| И как едучи будет под Себежином градом, ажно стоят тут три царевичя заморския, а силы с ними у всякова царевичя по сороку тысячь, и хотят Себе[ж] град за щитом взять и самого царя в полон взять. А Илья побил силу великую, бутто заичье стадо, а трех царевичев в полон взял и подарил царя сибирскова.

|10| И сибирски царь говорит: «Как тебя зовут по имени и по отчеству и которого ты града?» Ответ держит Илья Муромец: «Зовут меня, государь, Илюшкою, а по отчесътву Иванов сын, а уроженец града Мурома». И сибирски царь зговорит таково слово: «Ои еси, доброи молодец Илья Муромец! Живи ты у меня, служи ты мне верою да правдою, дам я тебе |15| половину царства своего». Илья Муромец говорит: «Много мне твоего жалованья!» И спрашивает у нево прямои дороги к столному граду Киеву, ко князю Владимеру киевскому Всеславьевичю. И сибирски говорит царь: «Прямая дорога надлежит на лесы² Бранския, на мост калиновои, на реку Смородину, толко та дорога залегла от Соловья разбоиника равно 30³ лет. |20| Единое человек не прохаживал, и зверь не прорыскивал, и птица не пролетовала от Соловья разъбоиника». И тут богатыръское сердце разгараетца, поехал прямою дорогою х Киеву граду.

И как едучи будет на мосту калиновом, на реке Смородине, ажно наступал к нему Соловеи разбоиник и засвистал своим разбоиническим посвистом, |25| под Ыльею конь спотыкнулся. Илья Муромец зговорит таково слово: «Что ты, волче, спотыкаешся? Нет веть меня во всеи рускои земли сильнея!» И вынимает по Соловью разбоинику калену стрелу, и тут во Соловья разбоиника попал. И Соловеи з двенатцати дубов свалился, аки овсянои сноп. Илья Муромец сел у нево на белых грудех и хочет у нево |30| вынуть сердце. И возмолитца тут Соловеи разбоиник: «Ои еси, доброи молодец Илья Муромец! Оставь душу вь теле хоть на покаяние!» Илья Муромец говорит таково слово: «Съкажи ты мне, Соловеи разбоиник, где твоя золота казна лежит?» И Соловеи разбоиник ответ держит: «Моя, государь, золота казна лежит в моих селах Кутузовых; а гонец гоняет |35| равно по два месяца, а скоро наскоро — во един месяц».

Илья Муромец привязует Соловья разбоиника к своему стремю булатному и ськачет з горы на гору, а у реки перевозу не спрашивает. А как будет под ево селом Кутузовым, увидели Соловья разбоиника 12³ сынов. Болшои говорит: «Вот де наш батюшка едет, а мужика везет у своево |40| стремя булатнова». Меншои сын говорит таково слово: «Вот де едет Илья Муромец, а батюшка везет у своево стремя булатново». И тут мечютца 12³ сынов, и надевают на себя оружие богатырское, и хотят с ним поле дать. И Соловеи разбоиник говорит таково слово: «Светы вы мое малые детушки, не дразните вы сево добра молотца, зовите ево к себе хлеба |45| кушати».

Илья Муромец поворачивает своим добрым конем к столному граду Киеву, ко князю Владимеру киевскому Всеславьевичю. И как будет пот Киевом градом, скачет через стену каменную и едет на княженскои двор, не обсылаючи и шапки не снимаючи.

|50| Входит в полату столовую и молитца чюдным образом, а князю Владимеру низко челом и кнеине, а после на четыре стороны. Князь Владимер говорит таково слово: «Как тебя зовут по имени и по отчеству и которого ты града?» Ответ держит Илья Муромец: «Зовут меня Илюшкою, а по отчеству Иванов сын, уроженец града Мурома». Князь говорит: |55| «Давно ли ты поехал из Мурома града?» Ответ держит Илья Муромец: «Отслушавши заутреню воскресную». А князь Владимер усмехнулся, что Илья врет, и зговорит таково слово: «Не твоиския у меня гонцы — гоняют равно по два месяца, а скоро наскоро — во един месяц».

Илья Муромец говорит таково слово: «Да еще, государь, были на меня |60| две причины. Поехал из Мурома града под Себежином градом, ажно стоят тут три царевичя заморския, а силы с ними у всякова царевичя по сороку тысячь; и хотят они Себе[ж] град за щитом взять и самого царя в полон взять. И я ево выручил, и побил всю ратную.

И как буду на лесы² Бранския, на мосту калиновом, на реке Смородине, |65| ажно напущает на меня Соловеи разбоиник, подо мною конь спотыкнулся. И я ево убил. И топеря стоит у моево коня у добраго».

А князь говорит: «Засвищи ты, Соловеи, своим посвистом». И Соловеи говорит: «Не твои де я холоп, не слушаюсь тебя, слушаюс Ильи Муромца». Илья Муромец велел засвистать Соловью разбоинику, и Соловеи засвистал |70| своим посвистом, у богатыреи тут кресла подломилис.

И князь Владимер бысть радошен, и зговорит таково слово: «Тебе у меня, Илья Муромец, будет золота казна не запечятана и кони не заперты, и погребы не замкънуты».

3 [ПОВЕСТЬ ОБ ИЛЬЕ МУРОМЦЕ]

...«Поехал я, государь, из Мурома, отслушав заутреню воскресную». И князь Владимер усмехаетца: «Что ты, Илья, не дело говориш! Не твоиския у меня гонцы — гоняют по два месяца, а скоро наскоро — во един месяц ис Киева в Муром град».

|5| А Илья Муромец зговорит: «Ои еси ты, государь, князь Владимер киевскии! Еще на меня были две притчины и беды великие. Как поехал из Мурома, отслушав заутреню воскресную, и завет я положил на свою востру саблю и на свои крепкои лук, чтоб отнюд во всю широкою дорогу востры сабли из ножен не вынимать, а на крепкои лук титывы не накладывать. |10| И как я буду под градом Себежем, ажно стоят три царевича заморския, а силы с ними у всякого царевича по сту тысячь; а хотят они Себеж град за щитом взять, а самого царевича сибирского в полон взять. И я ево выручил, а побил всю рать силу великую, и трех царевичев в полон взял, и подарил царя сибирского.

|15| А другая, государь, на меня притчина была: как я буду на мосту калиновом, и напустил на меня Соловеи разбоиник, закричал и засвистал своим разбоиническим посвистом, ажно подо мною конь мои богатырскои спотыкнулся. И я убил Соловья разбоиника вь евои правои глас, и привез ево с собою во град Киев. А тепер он стоит |20| у моего добра коня богатырского, привязан у стремени булатного».

И выглядыеват князь Владимер киевскии в окошечько косящетое, в оконенку хрусталную, а сам зговорит таково слово: «Ои еси ты, Соловеи разбоиник! Засвищи ты мне своим разбоиническим посвистом». И Соловеи разбоиник ответ держит: «Не твои де, государь, холоп и не слушаю я тебя, |25| а слушаю я своего государя, славнаго богатыря Илью Муромца!» И тут Илья Муромец выгленул в окошечько, и велел Соловью разбоинику засвистать своим разбоиническим посвистом. И Соловеи разбоиник стал свистать своим разбоиническим посвистом. И в то число у полат своды потряслися, а у князя Владимера кресла¹ подломилися, а богатыри все на |30| землю поволилися.

И князь Владимер стал быть вельми радостен, и взговорил таково слово: «Ои еси ты, Илья Муромец! Тебе у меня будет золота казна не запечатана и добрые кони не заповеданы, и погребы не заперты за твою службу верную богатырскую. Да послужи ты мне верою и правдою и покажи |35| свою силу богатырскую!»

Те жа люди миновились, а слава их до скончания века.

4 ПОВЕСТЬ О СЛАВНОМ МОГУЧЕМ БОГАТЫРЕ О ИЛЬЕ МУРОМЦЕ И О СОЛОВЬЕ РАЗБОИНИКЕ

В славном граде Муроме слушал Илья Муромец воскресную заутреню; поход держал к славному граду Киеву ко князю Владимеру киевскому Всеславевичю, а завет держал на свою востру саблю и на свои... «...службу, да послужи ты мне верою и правдою, покажи свою силу |5| богатырскую».

Те ж люди миновалися, а слава их до скончания века. Аминь.

5 СКАЗАНИЕ О ИЛИЕ МУРОМЦЕ И О СОЛОВИЕ РАЗБО[И]НИКЕ

Во славном граде¹ Мур[о]ме слышать был б[о]гатыр Илия Муромец. Слышал заутреню воскреснную. Поехал он ко граду Киеву, ко князю Владимеру.

Как будет Илия Муромец на том же поле, вышли к нему три царевича |5| сибеския, а силы с ними у всяково царевича 40² тысечь. Илия Муромец вынимает свои востры меч, и побил их силу великую, а трех царевичев в полон взял и подарил тому ж царю сибескому.

И сибескои царь зговорит³ таково слово: «Ои еси ты, Илия Муромец! Как тебя зовут по имени и по отчеству и котораго городу?» Ответ держит |10| Илия Муромец: «Зовут меня, государь, Или[е]ю, а по отчеству Иванов сын, а роженец града Мурома». И сибескои царь зговорит³ таково слово: «Свет государь, Илия Муромец! Откуду твоя дорога случиласа?» Ответ держит Илия Муромец: «Еду я, государ, к столному граду Киеву, ко князю Владимеру киевскому Всеславевичу». И сибески царь зговорит³ |15| таково слово: «Свет государь, Илия Муромец! Не езди к столному граду Киеву, ко великому князю Владимеру киевскому Всеславъевичу. Живи ты у меня, служи ты мне верою и правдою, и я тебе пожалую половину ца[р]ства, государства своего Сибескаго». Илия Муромец зговорит³ таково слово: «Много ли мне государства твоего жалования!» И спрашивает он |20| прямои дороги к столному граду Киеву.

И сибескои царь зговорит ³ таково слово: «Есть у нас, государ, прямая дорога к столному граду Киеву, на лесы Бры[н]ския, на грязи топучие, на мост на калиновои, на речку Смородинку, толко та дорога залегла 10 лет. Ни единои человек не прохаживал и не проеживал, ни звер не прорыскивал |25| от Соловья разбо[и]ника Будимеровича». И тут богатырское серце разгаралос, поехал прямою дорогои.

Как будет на речке на Смородинке, на мосту на калиновом, напустил к нему Соловеи разбо[и]ник Будимеров, засвистал своим разбо[и]ническим посвистом, под Илеею конь потыкаеца. Илия Муромец зговорит таково |30| слово: «Волчия шерсть, што ты потыкаеца? Веть нету силнея меня во всеи светорускои земле!» И вымает из налучая свои крепкои лук,⁴ ис калчана калену стрелу, и стреляет ко Соловию разбо[и]нику. И убил ево в правое око. И тут Соловеи упал на сыру землю з девяти дубов, что овсянои сноп. Илия Муромец сел на белы груди и хощет вынять ретиво сердце. Молица |35| ему Соловеи разбо[и]ник Будимеровичь... Как зговорит таково слово: «Свет государь, Илия Муромец, сын Иванович! Скажи ты мне, где твоя золота казна лежит?... «В моих селах⁵ Ку[ту]зовых»...

6 СКАЗАНИЕ О СОЛОВЬЕ РАЗБОИНИКЕ, КАКО ЕВО ПОЛОНИЛ ИЛЬЯ МУРОМЕЦ

В славном граде Муроме слушал богатырь Илья Муромец заутреннию воскресну, поход даржал ко славному граду Киеву, ко князю Владимеру, ко киевскому Всеславичю.¹ А завет² кладет болшеи на свою вострую саблю и на крепкои лук, чтоб однюд ему во всю дорогу широкую |5| вострои сабли из ножен не вынимать и на крепкои лук тетывыи не накладывать.

[И как будет под Себежем градом, ажно тамо]³ стук, и крик велик, и конское ржание. И наехав на них Илья Муромец, ажно под сем же градом стоят три царевича заморские, а у всякова царевича по сороку тысящь. |10| Илья Муромец зговорит таково слово: «По грехом надо мною учинилось. Завет положил на свою вострую саблю и на крепкои лук, чтоб отнюд во всю дорогу широкую вострую саблю из ножен не вынимать, а на⁴ крепкои лук тетивы не накладывать. И отвязывать тебе вострую саблю о[т] седла чер[ка]скаго, и напущать на ратную⁵ силу великую!» А трех царевичевь |15| в полон взял, то дарил царя сибирскаго.

Царь зговорит таково слово: «Свет государь доброи молодец, а по отьчеству Ивановичь! Ис котораго ты царства и как тебя зовут по имени и по отчеству?» Ответ держит Илья Муромец: «Зовут меня Ильею, а по отчеству Ивановичь». И сибирскои царь зговорит таково слово: «А отколе |20| твоя дорога излучилась?» Ответ держить Илья Муромец: «Иду я, государь, ко столному граду Киеву, ко князю Владимеру Всеславичу киевскому». И сибирскои царь зговорит таково слово: «Свет государь, Илья Муромец сын Ивановичь! Не езди ты ко столному граду ко Киеву, ко кнезю Владимеру киевскому⁶ Всеславичю. Живи ты у меня, все тебе дам, |25| половину царства своего Сибирскаго!» Ответ держит Илья Муромец: «Много, государь, твоего жалованья!» И спрашивает прямые дороги ко столному граду ко Киеву, ко князю Владимеру киевскому Всеславичю.

И сибирскои царь⁷ зговорит таково слово: «Прямои, государь, у нас дорогои ко столному граду ко Киеву, ко князю Владимиру ко киевскому |30| Всеславичю наезд на то[м] пути на мосты калиновые, на реку Смородину; толко, государь, у нас дорога залегла [ровно тритцеть лет. Ни единои пяшеи]⁸ николко не проеживал от Соловья разбоиника Будиловича». И тут богатырское сердце разгорается, поехал прямо дорогою.

И как будет на мосту калиновом, под ним конь спотыкается.⁹ Илья |35| Муромец зговорит таково слово:⁹ «Что ты, вольчья сыть, спотыкаися?⁹ Не весть меня сильняя во всеи земли светорускои!» Ажно¹⁰ напустил на него¹¹ Соловеи¹² Будилович, засвистал своим разбоиническим посвистом. Илья Муровец вынимает из налучника свои крепкои лук и стреляет по Соловью разбоинику. Попал ево в правои глас. И тут Соловеи упал на |40| землю, что овсеничнои сноп. Илья Муромец садился¹³ у него на белы¹⁴ груди и хощет выняти ясны очи. И возмолится ему Соловеи разбоиниским: «Свет государь, доброи молодец! Как тебя зовут по имени и по отчеству? Оставь душу в теле на покаяние!» Что зговорит Илья Муромец сын Иванович¹⁵ таково слово: «О несыты Соловеи разбоиник! Скажи мне, где |45| твоя лежит золота казна разбоиническая?» Ответ держит Соловеи разбоиник: «Моя, государь, лежит злата казна в моих селах Кутузовых, а гонцы гоняют по два месеца, а скоро наскоро — во един месяц».

И тут Соловья разбоиника взял с собою, у стременя привязал своему добру коню и поехал с ним в ево село Кутузово. И как |50| будет под ево селом Кутузовом, ажно¹⁶ уведали два сына Соловья разбоиника. Болшои брат зговорит таково слово: «Вон де едет наш батюшко, а везет мужика у стремени привязана!»¹⁷ А меншои брат зговорит таково слово: «Едет не наш патюшко, а не мужика везет у стремени привязаня. Это де едет человек незнаемыи, а батюшка нашего везет |55| у стремени привязана!» И тут мечутси два сына в злату казну, и¹⁸ надевают на себя разное платье богатырское, и берут копьи мурзоветские, и садятся на свои добры кони, и выезжают¹⁹ против человека незнаема, и хотят с ним поле поставити. И Соловеи разбоиник зговорит таково слово: «Светы мои дети милые! Не дразните такова добраго молотца, зовите |60| ево к себе хлеба кушать».²⁰ И тут они почали звать к себе Илью Муромца.

И он поворачивают своим добрым конем ко граду Киеву,²¹ а Соловья разбоиника взял у стремени привязана. И скачет он с горы на гору и через быстрые реки з берегу на берех, и перевозу не спрашивают. И скачет |65| он через²² огненную стену, едет на княженскои двор, шапки не снимает. И привязывает своего добра коня, а сам²³ пошел в полаты столовые ко князю.

Приходит в полату столовую и молится крестообразно лицем, князю Владимеру пониску челом, а княине и пониже тово, на все на четыре стороны |70| далны. Владимер зговорит таково слово: «Ои еси,²⁴ добры молодец, как тебя зовут²⁵ по имени и по отечеству?» Ответ держит Илья Муромец: «Зовут, государь, меня Ильею, уроженец града Мурома, а по отечеству сын Иванович». И князь Владимер зговорит²⁶ таково слово: «Коли ты Илья Муромец, давно ли из града Мурома?» Ответ держит Илья Муромец: |75| «Поехал де я, государь, отслушав заутрению воскресную». И князь Владимер усмехнулся: «Что де ты, Илья, врешь, а не своиску баешь! У меня до Мурома гонцы гоняют ровно в два месяца, а скоро наскоро — во един месяц».

Что зговорит Илья Муромец: «Свет государь, князь Владимер киевскии! |80| Да еще не убоялся Илья Муромец, были у меня две притчи и беды великие. Первая на меня беда великая. Поехал из Мурома града, отслушув заутреннюю воскресную, а завет положил на свою возтрую саблю и на крепкои лук, чтоб отнюдь во всю дорогу широкую вострои сабли из ножен не вынимать и на крепкои лук тетивы не накладывать. Еду я путем дорогою, |85| и как буду по[д] Себежи градом, ажно тамо стук и крик велик и конское ржание. Ажно стоят три царевича заморския, а у [вс]якова царевича по сороку тысячеи; и хотят они Себеж град взяти, а самого царя в полон взяти. И я, государь, тут ево выручил, побил ратную силу великую, а трех царевичев в полон взял и подарил царя сибирскаго.

|90| И поехал, государь, на реку Смородину, на мосты калиновы. Залегла дорога ровно тритцеть лет, [ни] едино[и] пяшеи николько не проезживал от Соловья разбоиника Будилович[а]». Илья Муромец зговорит таково слово: «А я де, государь, убил ево в правои глас и привязал ево ко стремени булатному своему²⁷ добру коню, и привес ево с собою в Киев град |95| на твои княжискои двор. Топерь он стоит у моево добраго коня».

И князь Владимер киевскии выглядывает из окошка стеколчатова, сам зговорит таково слово: «Ои еси ты, Соловеи разбоиник Будиморович! Ты ли еси дороги широкое держал, реку Смородину засви[с]тывал мне своим разбоиническим посвистом?» Ответ держит Соловеи разбоиник: «Свет |100| государь, князь Владимер! Я де славен разбоиник, мужика сын нар[о]читова, я держал реку Смородину, а запер дороги широкия; свистывал я своим разбоиническим посвистом, и от моего посвиста никаков²⁸ молодец на коне не усеживал и конем не владел. А ныне де я, государь, не твои холоп, тебя не слушаю, я слушаю государя своего Илья Муромеца, кто |105| меня полонил». И князь Владимер зговорит таково слово: «Свет государь, Илья Муромец сын Иванович! Заставь Соловья разбоиника своим ра[збо]иническим посвистом засвистать». И тут Соловеи разбоиник засвистал своим разбоиническим посвистом. И от его богатырскаго посвисту у полаты небо провалилась, князи и бояры на землю попадали.

|110| И князь бысть весел и радостен, сам зговорит²⁶ таково слово: «Ои еси ты, Илья Муромец сын Иванович! Живи ты у меня, тебе место выше всех у меня, злата казна не запечатана, а кони на стоиле не заповеданы, погребы не затворены, служи верою и правдою».

И тут по упрошению князь Владимер отпустит Илью Муромца постихся,²⁹ |115| а сам жити станет в Киеве до старости, и преставися ему жизнь.

7 ИСТОРИЯ О ДВУХ СИЛЬНЫХ БАГАТЫРЕХ — О ИЛЬЕ МУРОМЦЕ И О СОЛОВЬЕ РАЗБОИНИКЕ

Во славном граде Муроме слушал Илья Муромец заутреню; похот держал ко граду Киеву, ко славному князю Владимерю Всеславъевичу; а завет положил, чтобы отнют во всю широкою дорогу остраи сабли из ножен не вынимать, а на крепкои лук тетивы не накладовать.

|5| И как поехал Илья Муромец от славнаго града Мурома, и, едучи дорогою, как будет он под Себежем, славным городом, услышал велики крик, и стук, и конное ржание, и наехал тут Илья Муромец, и увидел, что под Себежем градом стоят три царивича заморския, а силы с ними триста тысещ. И тако те три чаревича между собою похваляются: «Возмем мы за |10| щитом Себеж грат, а самого царя сибирскаго в полон возмем».

И так тут услышал Илья Муромец ту их похвалу великою. И богатырское серце неуимчиво, и распалилса Илья Муромец на тех трех царевичев и на [и]х силу великую. И в то число отвязал свою саблю острую о[т] своего седла черкаскаго, и напущает на ту силу великую. И тако те три |15| чаревича своими полками великими напустились [на] Илью Муромца. И потом Илья Муромец стал побивать полки великия; и тако побивает, яко лес клонит к сырои земле: не столько Илья Муромец бьет, сколько ев[о] доброи конь топчет. И было то побоище великое. И те три царевича увидели над со[бо]ю смерть скорою, и побежали своими людми малыми на |20| морскую пристан. И тако Илья Муромец поехал в сугонь за тремя царевичами, и нагнал их в морскои пристани, и достальных людеи побил, а трех царевичав в полон взял и возратилса ко граду Себежу. И в то время увидели гражданския со стены градския, что Илья Муромец возвратилса ко граду Себежу, и возвестили своему царю сибирскому о Илье |25| Муромце.

И потом сибирскои цар приказал отворить врата градския, и приказал князем и боярам собратиса. И как они собралис, тогда сибирскои цар пошел на сретение ко Илье Муромцу со всеми своими князи и бояры и сретил ево во вратах градских, и принимает ево за руки белыя, и целует ево |30| во уста сахарные. И в то время Илья Муромец теми тремя царевичми подарил царя сибирскаго. И говорит ему сибирскои царь: «Гои еси ты, доброи молодец, как твое имя и коего ты города?» Отвещаеть Илья Муромец: «Зовут меня Ильею, по отечеству Иванов сын, урожденец города Мурома». Потом рече сибирскои царь: «Откуда твоя дорога случилас?» |35| Отвещаеть Илья Муромец: «Еду я на мосты калиновы». И рече сибирскои цар: «Живи ты у меня, Илья Муромец, и служи верою и правдою, и я дам тебе полцарства своего». А Илья Муромец спрашивает у него прамои дороги ко граду Киеву. И рече сибирскои царь: «Прямая у нас дорога лежить ко граду Киеву на т[е] леса Брынския, на грязи топучия, на мосты |40| калиновы, на реку Смородину, толька та у нас дорога залегла ровна¹ тритцать лет от Соловья разбоиника: никаков человек не прохожевал, и птица не пролетавала».

И тут богатырское сердце² разгореласа, и поехал Илья Муромец тою прямою дорогою ко граду Киеву. И как будет он на мосту калиновым на |45| реке Смородине, и внял ево Соловеи разбоиник, и засвистал своим посвистам. И в то время под Ильею Муромцем добраи ево конь спотыкнулса. И вынимает Илья Муромец свои крепкаи лук из налучъя, и наложил калену стрелу, и убил Саловъя разбоиника в праваи глас. И в то число упал Саловеи разбоиник з девяти дубов, что овсянои сноп. А Илья Муромец |50| слес [с] своего добраго коня и сел у него на белы³ груди, и хощет вынет ретиво серце. И возмолитса ему Саловеи разбоиник: «Гои еси ты, силнои могучеи богатыр Илья Муромец сын Иванович! Остав душу мою хотя на покаине». И говорит ему Илья Муромец: «Скажи ты мне, Соловеи разбоиник, всю правду: где твоя лежить злата казна?» Отвещает Саловеи разбоиник: |55| «Лежит моя злата казна в моих селах Кутузовых, а гонъцы гоняют по два месяца, а скоро наскоро — в един месец.

И тут Илья Муромец привязал Соловья разбоиника к с[в]оему стремени булатному, и пое[ха]л Илья Муромец. И будет под селами Кутузывами. И увидели Саловья разбоиника ево двенатцат сынов, и говорят: |60| «Вон де едет наш батюшка, а мужика везеть у стремени привязана». А болшои сын говорит: «Тот едет Илья Муромец, а батюшку везет у стремени булатнова». И тут бросилис ево двенатцать сынов в злату казну, и надевають на себя збрую богатырскую, и хотят с ним побитися. И говорить Соловеи разбоиник: «Вы моя дети милыя, не дразните сильнаго богатыря |65| Илью Мур[о]мца. Аще вы ево раздразните, и нам от него всем и живым не быть. Зовите вы ево за столы дубовые, за скатерти браныя, за ествы сахарные и подносите ему меду».

А Илья Муромец с коня не злезает, и ествы сахарные не кушает, и пития сладкова не испивает, и погоняет своего добраго коня ко граду Киеву. |70| И как будет он под градом Киевым, и скачет прямо чрес ограду белу каменную, и везжает на широкои двор ко князю Владимерю. И слезает [с] своего добраго коня, и привязавает ево ко колцу серебреннаму. И в то время у князя Владимеря было то пированье великое. Пошел⁴ Илья Муромец в ту палату белу каменную и молится он чудным образом, а князю |75| Владимерю покланяется, а после на все четыре стороны. Потом князь Владимер принимает Илью Муромца за руки белые и сажает ево за столы дубовыя, за скатерти браныя, за ествы сахаръные, а сам говорит: «Гои еси ты, добраи⁵ молодец! Как твое имя и коего ты града?» Отвещаеть Илья Муромец: «Зовут меня Ильею, по отечеству Иванов сын, урожденец |80| града Мурома». Потом рече княз Владимерь: «Давно ли ты, Илья Муромец, поехаль из Мурома?»

Отвещает Илья Муромец: «Поехал я из Мурома, отслушавши заутреню воскресную. И как я буду под градом Себежем, ажно стоят три царевича заморския, а силы с ними триста тысеч, и хотели они Себеж град за щитом |85| взят, а самого царя сибирскаго в полон взят, и я ево выручил, и побил всю ратную силу великую, а трех царевиче[в] в полон взял, отъдарил царя сибирскаго.

Вторая притчина была: как я буду на мосту калиновом, на реке Смородине, и засвистал Соловеи разбоиник своим посвистам, ажно подо |90| мн[о]ю кон вспатыкнулса, и я ево из лучнеи убил в правои глас, и привес ево с собою в Киев грат, и тепер он стоит у моего добраго коня».

И выглядовает княз Владимер во оконце, и велел Соловью разбоинику засвистать. Отвещаеть Соловеи разбоиник: «Не твои я слуга, не слушаю тебя, а слушаю я государя своего, великаго багатыря Илью Муромца». |95| И тут Илья Муромец выглянул во оконце, и велел Саловью разбоинику засвистать. И Саловеи разбоиник стал свистать. И в то число у богатыря кресла подломилиса, а у князя Влядимеря кресла упали, и у палаты своды подтреслиса.

И княз Владимер Всеславич стал быть навеселе, говорит такую речь: |100| «Тебе у меня, Илья Муромец, злата казна не заперта и добрые кони не заповеданы, за твою службу верную, багатырскую. Послужи ты мне верою и правдою и покажи свою силу богатырскую».

Тако скончася история.

8 ГИСТОРИЯ О ИЛЬЕ МУРОМЦЕ И О СОЛОВЪЕ РАЗБОИНИКЕ

Во славном граде Муроме слушал Илья Муромец заутреню воскресную; похот держал ко граду Киеву, ко славному князю Владимеру Сеславъевичу; а завет положил, чтоп отнють во всю широкою дорогу острои сабли из ножен не вынимать, а на крепкои лук тетивы не накладывать.

|5| И тако поехал Илья Муромец тою дорогою. Как будет он под градом Себежем, и там стоят три царевича заморския, а силы с ними триста тысяч, и хотели оне Себеж грат за щитом взять, а самого царя себежского в полон взять. И тако поехал Илья Муромец в сугонь за тремя царевичами, и нагнал их у морскои пристани, и достальных людеи побил, а трех |10| царевичев в полон взял, и возвратилса во грат Себеж. И увидели ево гражданя, и возвести о нем царю себежскому.

И потом себежскои царь приказал отворять врата градъския, и принимает Илью Муромца за руки белые, а сам говорит: «Гои еси ты, доброи молодец! Как твое имя и коего ты граду?» Отвещает Илья Муромец: |15| «Зовут меня Ильею, по отчеству Иванов сын, урожденец града Мурома». Потом рече себежскои царь: «Откуда твоя дорога лучилас?» Отвещает Илья Муромец: «Еду я на мосты колиновы». А Илья Муромец спрашивает у него дороги ко граду Киеву. И рече ему себежскои царь: «Прямая у нас дорога лежит на мосты колиновы, только та у нас дорога |20| залегла равно тритцать лет от Соловъя: никакои человек не прохаживал, и птица никакая не пролетала». И тут поехал Илья Муромец тою дорогою.

Как будет он на мосту колиновом, и там увидел ево Соловеи, и засвистал своим посвистом. В то время под Ыльею Муромцом доброи ево конь спотыкнулса. И вынул Илья Муромец свои крепкои лук, и наложил колену |25| стрелу, и попал Соловъя в правои глас. В то время упал Соловеи з девети дубов, что овсянои сноп, а Илья Муромец слес с своего добраго коня и хочет ретиво серцо вынуть. И возмолитца ему Соловеи: «Гои еси ты, доброи молодец! Оставь душу мою хотя на покояние». И говорит ему Илья Муромец: «Где твоя лежит злата казна?» Отвещает Соловеи: «Лежит |30| моя злата казна в моих селах Кутузовых, а гонцы гоняют по два месяца, а скоро наскоро — месяц».

И тут поехал Илья Муромец тою дорогою. Как будет он пот селом Кутузовым, и увидели Соловъя ево двенатцеть сынов, и надевают на себя збрую богатырскую, и хотят с Ыльею Муромцом битися. И говорит Соловеи: |35| «Светы мои дети малые! Зовите вы ево за столы дубовые, а подносите ему меду слаткого».

Потом вшел Илья Муромец в ту полату каменную ко князю Владимеру, и молитца он чудным образом и князю Владимеру поклоняетца, а после на все четыре стороны. И в то время у князя Владимера было пированье великое. |40| Потом князь Владимер принимает Илью Муромца за руки белые, а сам говорит: «Гои еси ты, доброи молодец! Как твое имя и коего ты граду?» Отвещает Илья Муромец: «Зовут меня Ильею, по отчеству Иванов сын, урожденец града Мурома». Потом рече князь Владимер: «Когда ты, Илья Муромец, выехал из Мурома?»

|45| Отвещает Илья Муромец: «Поехал я из града Мурома, слушевши заутреню воскресную. Как я будучи под градом Себежем, и там стоят три царевича заморския, а силы с ними триста тысяч, и хотели оне Себеж грат за щитом взять, а самого царя себежского в полон взять.

Вторая притчина: как я будучи на мосту колиновом, и там увидел Соловеи, |50| и засвистал своим посвистом, в то время подо мною конь спотыкнулса, и я ево из лука попал в правои глас, и привес ево с собою, и теперь он стоит у моего добраго коня».

И выглянул Илья Муромец в оконце, и велел Соловъю засвистать. И Соловеи стал свистать. В то время у князя Владимера кресла подломилис, |55| и у полаты своды потреслиса, и все богатыри на землю попадали, а ветхие хоромы и совсем повалилис.

И князь Владимер стал весел и говорит ему: «Послужи ты мне, Илья Муромец, верою и правдою и покажи свою силу богатырскую».

И всему тому конец.

9 ГИСТОРИЯ О ИЛЬЕ МУРОМЦЕ И О СОЛОВЪЕ РАЗБОИНИКЕ

Во славном граде Муроме слушал Илья Муромец заутреню воскресную; похот держал ко граду Киеву, ко славному князю Владимеру Сеславъевичу; а завет положил, чтоб отнють во всю широкою дорогу острои сабли из ножен не вынимать, а на крепкои лук тетивы не накладывать.

|5| И тако поехал Илья Муромец от славного града Мурома, и, едучи дорогою, как будет он под градом Себежем, и там стоят три царевича заморския, а силы с ними триста тысяч, и хотели оне Себеж грат за щитом взять, а самого царя себежского в полон взять. И тако услышал Илья Муромец ту их похвалу великую, и поехал в сугонь за тремя царевичами, и |10| нагнал их у моръскои пристани, и достальных людеи побил, а трех царевичев в полон взял, и возвратилса во грат Себеж. Увидели ево гражданя и возвести о нем царю себежскому.

И потом себежскои царь приказал отворять врата градския, и принимает Илью Муромца за руки белые, а сам говорит: «Гои еси ты, доброи |15| молодец! Как твое имя и коего ты граду?» Отвещает Илья Муромец: «Зовут меня Ильею, по отчеству Иванов сын, урожденец града Мурома». Потом рече себежскои царь: «Откуда твоя дорога лучилас?» Отвещает Илья Муромец: «Еду я на мосты колиновы». А Илья Муромец спрашивает у него дороги ко граду Киеву. И рече ему себежскои царь: «Прямая |20| у нас дорога лежит на мосты колиновы, только та у нас дорога залегла равно тритцать лет от Соловъя: никакои человек не прохаживал, и птица никакая не пролетала. И тут поехал Илья Муромец тою дорогою.

Как он будет на мосту колиновом, и там увидел ево Соловеи, и засвистал своим посвистом. В то время под Ыльею Муромцом доброи ево конь |25| спотыкнулса. И вынул Илья Муромец свои крепкои лук, и наложил колену стрелу, и попал Соловъя в правои глас. В то время упал Соловеи з девети дубов, что овсянои сноп, а Илья Муромець слес с своего добраго коня и хочет ретиво серцо вынуть. И возмолитца ему Соловеи: «Гои еси ты, доброи молодець, оставь душу мою хотя на покояние». И говорит ему |30| Илья Муромец; «Где твоя лежит злата казна?» Отвещает Соловеи: «Лежит моя злата казна в моих села[х] Кутузовых, а гонцы гоняют по два месяца, а скоро наскоро — месяц».

И тут Илья Муромец привязал Соловъя к своему стременю, и поехал тою дорогою. Как будет он пот селом Кутузовым, увидели Соловъя ево |35| двенатцеть сынов, и надевают на себя збрую богатырскую, и хотят с Ильею Муромцом битися. И говорит Соловеи: «Гои еси ты, доброи молодец, зовите вы ево за столы дубовые, а подносите ему меду слаткого».

Потом вшел Илья Муромец в ту полату каменную ко князю Владимеру, и молитца он чудъным образом, и князю Владимеру поклоняетца, |40| а после на все четыре стороны. В то время у князя Владимера было пированье великое. Потом князь Владимер принимает Илью Муромца за руки белые, а сам говорит: «Гои еси ты, доброи молодец! Как твое имя и коего ты граду?» Отвещает Илья Муромец: «Зовут меня Ильею, по отчеству Иванов сын, урожденец града Мурома». Потом рече князь Владимер: |45| «Когда ты, Илья Муромец, выехал из Мурома?»

Отвещает Илья Муромец: «Поехал я из града Мурома, слушевши заутреню воскресную. Как я будучи под градом Себежем, и там стоят три царевича заморския, а силы с ними триста тысяч, и хотели оне Себеж грат за щитом взять, а самого царя себежского в полон взять.

|50| Вторая притчина: как я будучи на мосту колиновом, и там увидел меня Соловеи, и засвистал своим посвистом, в то время подо мною конь спотыкнулса, и я ево из лука попал в правои глас, в то время упал он з девети дубов, что овсянои сноп, и привес я ево с собою, и теперь он стоит у моего добраго коня».

|55| И выглянул Илья Муромец в оконце, и велел Соловъю засвистать. И Соловеи стал свистать. В то время у князя Владимера кресла подломилис, и у полаты своды потреслиса, все богатыри на землю попадали.

И князь Владимер стал весел и говорит: «Послужи ты мне, Илья Муромец, верою и правдою и покажи свою силу богатырскую».

|60| И всему тому конец.

10 ГИСТОРИЯ О СЛАВНОМ, О ХРАБРОМ И СИЛНОМ БОГАТЫРЕ ИЛЬЕ МУРОМЦЕ СЫНЕ ИВАНОВИЧЕ И О СОЛОВИЕ РОЗБОИНИКЕ

Быст в славном городе Муроме, жил туть старь матер человек именемь Иоан Елеферие<вич. И обе>щание положи<ли женою> своею: ежели господь бог дарует мужеск пол, то отправлят молебное пение святителю христову Николаю чудотворцу каждои год. И по умолению их бог даровал им сына, |5| и во святом крещени нарек<ли> имя ему Илия. И как стал возрастат до семи лет и болея, не ходил.

И прилучилося в день святителя христова Ник<о>лая чудотворца, пошли отец <и мать> в церковь Николая чудо<творца> молебное пение сове<ршити. А без их> явися ему святитель христов Николаи чудотворец и рече ему: |10| «Илия! Имаши ли, что пити?» Он же рече: «Имам! Отец и мати варили пиво для праздника святителя господня Николая чудотворца». Он же рече ему: «Даваи мне, Илия, пити!» Илия рече ему: «Не могу, отче мои, востати на ноги». Он же даде ему пити и рече ему: «Востани и ходи!» А сам невидим бысть. И от того часа встал, аки ни в чем не бывал.¹

|15| И вышел на улицу, и почал с ребятами поигрывать, и почул в себе силу великую: которого возмет за руку — руку оторвет, которого за ногу — ногу оторвет, а которого возмет за голову — голову оторвет. И за то великая жалоба произошла, и запретили ему.

Тогда же у них кобыла принесла жеребенка худово и шелудиваго. И |20| молодец Илья Муромец сын Ивановичь выпросил молодово жеребчика на свои руки, и стал ево кормить и поить из своих рук, и по зорям поваживать и покатывать. И в десят лет такои стал велик, храбр и силен. И накупил Илья Муромец доспехи богатырския, и стал быть в великои славе и чести, славнои богатырь и силны Илья Муромец.

|25| И был в церкви божи, слушал святую заутреню воскресную. И отслушав заутреню, поход держал к столному граду Киеву, ко князю Владимеру, к солнышку Всеславьевичю. И завет держал на свою вострую саблю и на крепкои лук с стрелами, чтоб во всю дорогу вострои сабли из ножен не вынимать и на крепкои лук калены стрелы не накладывать.

|30| И подымаетца ево доброи конь, аки дым столбом, и скачет через лесы дремучия, горы и долы меж ног пускает. И как будет под градом под Себежем, услышал тут стук, топот и конское ржание, крик и шум великои. И проведал Илия Муромец, ажно стоят под градом три царевича, а со всяким царевичем по сту и по тысечи воиско, и хотят Сибирское царьство |35| взять, а самого царя полонить. И тут Илья Муромец завет свои переменяет, вострую саблю вынимает и напущает на всю силу ратную, и побил всех, а трех царевичев в полон взял и подарил сибирскому царю.

И сибирскои царь спрашивает: «Гои еси ты, доброи молодец! Как тебя именем зовут, как величают по от[е]честву и которого города?» Ответ держит |40| доброи молодец: «Меня по имени зовут Илюшкою, а по отечеству Иванов сын, уроженец города Мурома». И еще спрашивает сибирскои царь: «Куда твоя дорога имеется?» Ответ держит Илья Муромец: «Еду я к столному граду Киеву». И сибирскои царь говорит: «Пожалуи, Илья Ивановичь, живи ты у меня, и золота казна тебе царьская будет не заперта, |45| и дам тебе да полцарствия моего». А Илья Муромец не соизволяет и спрашивает прямои дороги ко граду Киеву, как бы ближе ехать. И сибирскои царь говорит: «Прямои, государь Илья Ивановичь, дороги нет у нас х Киеву, а прямая была дорога на Брынския леса, на грязи топучия, на мосты калиновыя, через реку Смородину; толко та дорога залегла |50| ровно тритцать лет; и в те годы ни один человек не прохаживал, ни зверь не прорыскивал, ни птица не пролетывала, того ради ту дорогу завладел Соловеи разбоиник и поныне там живет и з детми своими». И тут богатырское сердцо разгорелося, поехал прямою дорогою х Киеву.

И как будет на мосту калиновом чрез реку Смородину, напустил на |55| него Соловеи разбоиник и засвистал своим богатырским посвистом разбоиническим. И тут под Ыльею Муромцем богатырскои конь спотыкнулся; и что зговорит Илья Муромец: «Али нету на свете рускои земли!» Ударил добра коня своею палицею железною: «Что ты, волчья сыть, травенои мешок, спотыкаешся от такои леснои пугалицы, чучелы!» [И вынимает]² |60| свои крепкои лук из налушника, калену стрелу ис колчана, и натянувши выстрелил в Соловья разбоиника, и попала ему стрела в правои глас. И Соловеи разбоиник упал с 12 дубов, аки болшеи сноп, на землю. И Илья Муромец подскочил, и сел у Соловья разбоиника на белых грудях, и хочет у него вынуть ретиво сердцо. И возмолитца Соловеи разбоиник: «Гои еси |65| ты, силны богатырь Илья Муромец сын Ивановичь! Остав душу на покаяние». Что зговорит Илья Муромец: «Где твоя, Соловеи разбоиник, золота казна лежит?» И Соловеи разбоиник отвещает: «Моя золота казна лежит в моих селах Кутузовых, а гонцы гоняют по два месяца до тех сел, а скоро наскоро — в один месяц».

|70| И тут Илья Муромец привязывает Соловья разбоиника к своему стременю булатному. И как будут под селами Кутузовыми, завидели Соловьевы 12 сынов и говорят: «Вот наш батюшко едет, а в тороках ведет доброва молотца, у стремени привязана». А болшеи сын говорит: «То едет Илья Муромец, а в тороках ведет нашево батюшку». И тут дети пометалися |75| в кладовую горницу в золотую казну, и надевают на себя ружье богатырское, и хотят с Ыльею Муромцем поле дать. И Соловеи говорит: «Государи мои детушки, не дразните вы доброва молотца, зовите вы ево к себе хлеба кушать и сажаите ево за столы дубовыя, за ествы сахарныя».

А Илья Муромец поворотил своим добрым конем ко граду Киеву, ко |80| князю Владимеру. И как будет под градом Киевом, и скачет чрез стену белу каменную, и прямо едет во дворец, не обсылаючи и шапки не снимаючи. И у дворца поставил своего³ коня богатырскаго и Соловья разбоиника привязана, а сам пошел во дворец, в княженецкия полаты.

И, вошед в полату, молитца чудным образом, а князю Владимеру |85| ниско челом бьет, а после поклонился на все четыре стороны. И князь Владимер киевскои спрашивает: «Как тебя, доброи молодец, именем зовут и как величают по отечеству, и ис которова города, и давно ль из города?» Ответ держит доброи молодец: «Зовут, государь, меня Илюшкою, а по отечеству Иванов сын, уроженец города Мурома, а из Мурома, отслушав |90| воскресную заутреню. И князь Владемер усмехается: «Что ты Илья, вреш и не свое говориш, не твоиские у меня гонцы — гоняют ровно два месяца, а скоро наскоро — что в один месяц ис Киева в Муром».

И Илья Муромец говорит: «Да еще, государь мои, две на меня притчины были и беды великия на дороге, и изволите выслушать. Я скажу |95| вашему величеству: отслушал я в Муроме заутреню воскресную, а дорогою завет я положил на себя, чтоб из ножен сабли не вынимать, а на крепкои лук тетивы не накладывать.

И приехал я под град Себеж сибирскои, и тут стояли три царевича, а со всяким царевичем силы по сту и по тысечи, и хотели тот град под |100| руку свою взять, а самого царя сибирского полонить. И тут я силу всю порубил, и трех царевичев в полон взял, и подарил сибирскому царю Веспасиону.

А другая притчина была: как буду я на мосту калиновом, на реке Смородине, напустил на меня Соловеи разбоиник, и засвистал он своим разбоиничьим |105| посвистом, и подо мною конь споткнулся от того посвисту, а я прострелил Соловья в правои глас, и привес ево с собою для подлинного известия. И ныне он у вашего величества дворца обретается».

И князь Владимер выглянул из окошечка, и увидел Соловья разбоиника, весма веселился и велел ему засвистать своим разбоиническим посвистом. |110| И Соловеи разбоиник ответ держит: «Не твои, сударь, я холоп и не слушаю тебя, а слушаю я своего государя, силного богатыря Илью Муромца». И Илья Муромец велел засвистать, и засвистал Соловеи разбоиник. И тут у господ и у богатыреи кресла и стулья подломились, а у князя Владимера скамья подломилась.

|115| И князь Владимер стал быть весма радостен, и зговорит таково слово: «Тебе у меня, Илья Муромец, золота казна не заперта, бери, сколко изволиш, и конюшню не заперты, бери сколко изволишь лошадеи и поезжаи куды изволиш, и погреба тебе не заперты».

И для сеи великои радости, что прочистил дорогу, велики князь Владимер |120| киевъскои указал учинить великои банкет, и одарил Илью Муромца великими дарами, и весма благодарил ево. И веселились не малое время.

А повеселясь, захотелось Илье Муромцу сыну Ивановичю погуляти, по чистому полю разежати,⁴ и отпросился у князя Владимера. И князь Владимер киевскои подарил ему слугу вернова, богатыря именем Торопа, |125| и отпустил ево с честию, и велел с собою взять, что хочет, денех, богатырских доспех.⁵ И слуга ево вернои, Тороп, оседлал конеи богатырских, а под Ылью Муромца седлает седелечко черкаское, потники бухарския, [а] у седла подпруги шелковыя, пряжечки серебреныя, спенечки у пряжечек и стремена булатныя. А сам приговаривает: «Шелк не рветца, а булат |130| не гнетца, а чистое серебро не ржавиет».

И поехал из славного города Киева, перескакивает чрез стену белокаменную, и подымается ево доброи конь, аки дым столбом. И поехал далече в чистое поле за горы высокия, за лесы за темныя. Скакали пониже облака ходячего, повыше лесу стоячего, горы и долы промеж ног пускал.

|135| И приехали на чистое поле, и тут ставили шатры полотняныя. И спал молодец Илья Муромец 3 дни и 3 нощи, а слуга ево Тороп на карауле стоял. И слышит в поле далече конскои топот, ржание и человеческои шум, крик великои. И будит Илью Муромца. И тут вставает молодец, и умывается водою ключевою, утирается полотенечком, молитца чудным образам, и |140| покланяется на все четыре стороны, а сам взговорит таково слово: «Хотя я долго спал, да впору встал и на срок поспел». И приказывает своему верному слуге Торопу, чтоб поехал далече в чистое поле и осведомился б, нет ли какои силы, не едут⁶ ли на святую Русь.

И слуга скоро побежал и, не добежавши силы, испугался, скоро возвратился |145| назад. «Гои еси ты, государь мои батюшко, Илья Муромец сын Ивановичь, идет сила великая звериная на святую Русь; наперед идет страшен и люты зверь, изо рту идет у него огонь и полымя пышет, а из ноздреи у зверя часты искры сыплют, из ушеи у зверя — аки дым столбом». И што зговорит тут Илья Муромец сын Ивановичь: «Гои еси ты, |150| слуга мои вернои Тороп, силы у тебя есть против меня, а скоро пужаешся: веть идет тута в поле Тухъман царь со своею силою босурманскою, а не стадо звериное». И выходит из бела шатра полотняного, и приказывает седлать добраго коня своего.

И слуга берет скоро добра коня, кладет на него потничек бухарскои, |155| седлает седелечко черкаское, подтягивает подпруги шелковыя, шелку шемаханского, пряжечки серебреныя, спенечки у пряжек булатныя. А садился Илья Муромец скоро на своего добра коня, и втыкает в мать сыру землю свое копие мурзавецкое, и повесил на него ширинку миткалинную, наказывает своему верному слуге Торопу: «Буде из моеи ширинки миткалиннои |160| потечет кровь горючая, то буду убит доброи молодец Илья Муромец сын Ивановичь; буде же оная ширинка миткалинная висит, как хартия белая, то я жив есть». И прибежал скоро, и побил сперва суперника и недруга, царя Тухмана, а потом напускает на всю силу босурманскую.

А слуга Тороп пробудился со сна, взглянул на ширинку миткалинную, |165| и показалось ему, якобы по неи идет кровь горючая. И садился для поспешения на своего добра коня и без седла. И прибежал к тои боевои силе, ажно ездит, шурмует и винтует на коне Илья Муромец сын Ивановичь в шишаке и во всяком богатырском убранстве. И не познал слуга Тороп своего господина Илью Муромца, и збил с коня долои, отчего и пал на землю. |170| А слуга же Тороп напал на ево белы груди, и вынимает из ножен свое чинжалище, и хочет спорот у него груди белыя, а сам говорит таково слово: «Что ты, злодеи Тухман царь, убил моего государя Илью Муромца, за то тебе скорая смерть будет жестокая». И что зговорит Илья Муромец: «Слуга верны Тороп, я Илья Муромец, господин твои». Еще же выкатился |175| на груди крест золотои, и признал, и благим матом отскочил от него, и поднял ево за белы руки, и поставил на ноги, и пад поклонися ему, и просил прощения, что не в ведени ушиб его. И то ему в вину Илья Муромец не поставил, а поставил в верность, и простил, и целовались во уста во сахарныя, и садились на добрых конеи, и порубили осталную всю силу |180| босурманъскую.

И с тои победы с великою славою возвратились в столны град Киев ко князю Владимеру, к солнышку Всеславьевичю. И князь Владимер киевскои встретил их с великою радостию и с почтением великим, и с церемониею великою, так что не можно вздумать о великом их весели |185| и радовани, что бог дал победу на супостаты и одолени и оборонил от них святую Русь от того поганского нахождения. И учинил по всем церквам молебное пение и всенощное бдение всю седмицу. И пошел звон великои по всему граду Киеву: и в политавры игрою, и з барабанным боем, и со всякою музыкою. И по тои великои радости отдал князь Владимер киевскои |190| солнышко Всеславьевичь до полцарьствия своего.

И тут Илья Муромец сын Ивановичь стал жить во всяком благости и честности лета доволно, и жаловал слугу своего великою честию, над всеми людми болшим боярином. И привез из Мурама отца и матерь, и сам женился, и слугу своего Торопа женил. И жили во всяком благополучие, |195| в радости и чести... до глубокои старости и тако тому отидоша, и погребение бысть славное. И те же люди миновалися, и слава их до скончания века. Конец.

11 ГИСТОРИЯ О СЛАВНОМ И О ХРАБР[О]М И СИЛНОМ БОГАТЫРЕ ИЛЪЕ МУРОМЦЕ СЫНЕ ИВАНОВИЧЕ И О СОЛОВЪЕ РАЗБОИНИКЕ

Бы[с]т в славном гораде Муроме, жил тут стар матер человек именем Иван Елеферевич. И обещание они положили [с] женою своею: ежели господь бог дарует мужеск пол, то отправлем молебное пение светителю христову Николаю чудотворцу кажнои год. И по умолению их бог дарует им |5| сына, а во светом крещении имя нарекли ему Илия. И как стал возрастат до семи лет и болея, не ходил.

И прилучилося [в] ден светителя христова Николая чудотворца, пошли отец и мат в церков Николая чудотворца молебное пение совершити. А без их евися ему светител хр[и]стов Николаи чудотворец и рече ему: «Илия! |10| Имаши ли, что пити?» Он же рече: «Имам! Отец и мат ворили пиво для празника светителя господня Николая чудотворца». Он же рече ему: «Даваи мне, Илия, пива!» Илия рече ему: «Не могу, отче мои, востати на нозе». Он же даде ему питие и рече ему: «Востани и ходи!» А сам невидим быст. И от того часа встал, аки ни в чем не бывал.

|15| И вышел на улицу, и стал с ребятами поиграват, и почуил в себе силу великую: которого возмет за руку — руку оторвет, которого за ногу — ногу оторвет, а которого возмет за голову — голову оторвет. И за то великая жалаба произошла, и запретили ему.

Тогда у них кобыла принесла жеребенка худова и шелудиваго. И молодец |20| Илья Муромец сын Ивановичь выпросил молодова жеребенка на свои руки, и стал ево кормит и поит и[з] своих рук, и по зорям поважеват и покатыват. И в десет лет такои стал велик, храбрь и силен. И накупи Илъя Муромец доспехи богатырския, и стал быт [в] великои славе и чести, славно богатырь¹ и силны Илъя Муромец.

|25| И был в церкви божи, слушел святую заутреню воскресную. И отслушел заутреню, походь держал ка столнаму граду Кееву, ко князю Владимеру, к солнышку Всевславичу. И завет держал на свою востраю саблю, и на крепкои лук, и на калену стрелу, что во всю дорогу востраи сабли [из] нажен не вынимат и на крепкои лук калены стрелы не накладыват.

|30| И подымаетца ево доброи конь, аки дым столбом, и скачет чрезь лесы дремучия, горы и долы меж ног пущает. И как будет под градом Себежем, услышал тут стук и топот, и конское ржание, крик и шум великои. И проведал Илъя Муромец, ажно стоят под градом три царевича, а со всяким царевичам по сту и по тысещи воиску, и хотят Сибирское царство взят, |35| а самаго царя полонит. И тут Илъя Муромец зовет свои переменяет, востраю саблю вынимает и напущает на всю силу ратную, и побил всех; а трех царевичев в полон взял и подарил сибирскаму царю.

И сибирскои царь² спрашивает: «Гои еси ты, доброи молодец! Как тебя именем зовут, как величают по отчеству и которого города?» Ответ |40| держит доброи молодец: «Меня по имени зовут Илюшкою, а по отчеству Иванавь сын, уроженец города Мурома». И еще спрашивает сибирскои царь: «Куда твоя дорога иметца?» Ответ держит Илъя Муромец: «Еду я ко столному граду Кееву». И сибирскои царь говорит: «Пожалуи, Илъя Ивановичь, живи ты у меня, и золота козна тебе будет царская не заперта, |45| и дам тебе да полцарсва моего». А Илъя Муромец не соизволяет и спрашивает: «Куда премая дорога ко граду Кееву, как бы ближе ехат?» И сибирско[и] царь говорит: «Прямои, государь Илъя Ивановичь, дороги нет у нас х Киеву, а премая была дорога на Брынския леса, на грязи топучия, на мосты калиновыя, чрезь реку Смородину; толко та дорога залегла ровно |50| тридцать лет. И в те года не один человек не прохаживал, ни зверь не проры[с]кавал, ни птица не пролетывала, того ради тут зовладел дорогу Соловеи разбоиник и поныне там живет и з детми своими». И тут б[о]гатырское серцо разгорелося, поехал премою дорогою х Кееву.

И как будет на мосту калиновом чрезь реку Смородину, напустил на |55| нево Соловеи разбоиник и засвистал своим боготырским посвистом разбоиническим. И тут под Ыльею Муромцем боготырскои кон спотыкнулси. И то зговорит Илья Муромец: «Али нету на свете рускои земли!» Ударил добраго коня своею палицею железною: «Стои ты, волчъя сытост, травеннои мешек, стои ты, не спотыкаися от такои леснои пагулицы чучелы!» |60| И вынимает свои крепкои лук из налушника, калену стрелу ис колчана, и, натенувши, выстрелил в Соловья разбоиника. И попал ему в правои глась. И Соловеи разбоиник упал на землю, аки са 12 дубов, аки болше сноп на землю. Илья Муромец подскачил, и сел у Соловья разбоиника на белых грудех, и хочет у нево вынут ретиво серцо. И возмолица |65| Соловеи разбоиник: «Гои еси ты, силны богатырь Илъя Муромец сын Ивановичь! Оставь душу на покаяние». И что зговорит Илъя Муромец: «Где вся твоя, Соловеи³ разбоиник, золота козна лежит?» И Соловеи разбоиник отвещает: «Моя золота козна лежит в моих селах Кутузовых. А гонцы гоняют по 2 месяца до тех сел, а скоро н[а]скоро — в оди[н] месец».

|70| И тут Илъя Муромец привязывает Соловья разбоиника к своему стремену булатному. И как будут пот селами Кутозовами, зов[и]дели Соловьевы 12 сыновь и говорят: «Вон наш батюшка едет, а вь тороках везет добрава малатца у стремени привязоно». И болше[и] сын говорит: «То едет Илъя Муромец, а в тороках ведет нашево батюшку». И тут дети пометалися |75| в кладовую горницу в золоту козну, и девают на себе ружье богатырския, и хотят с Ылею Муромцем повоеват. И Соловеи говорит: «Государи мои детушки, не дражните вы добраго молотца, зовите вы ево к себе хлеба кушет и сожаитя ево за сталы дубовы и за ествы сахорныя».

А Илъя Муромец поворотил своим добрым конем ко граду Кееву, ко |80| князю Владимеру. И как будет под градом Кеевом, и скачет чрезь стену белу каменую, прямо едет во дворец, не докладоваючи и шапки не снимаючи. И у дворца поставил своего коня богатырскаго и Соловъя разбоиника привязана, и сам пошел во дворец, княженецкия полаты.

И вошел молитца чудотворным образам, а князю Владимеру нискои поклон, |85| а после поклонился на все четыре стороны. И князь Владимерь кеевско[и] спрашивает: «Как тебе, добро[и] молодец, именем зовут и как величают по [о]течеству, ис которого города и давн[о] л из города?» Ответ держит доброи молодец: «Зовут, государь, меня Илюшкою, а по [о]течеству Иванов сынь, уроженец города Мурома, а из Мурома воскресную заутреню». |90| И князь Владимерь усмехаетца: «Что ты, Илъя, вреш и не свое говориш! Не твоиския у меня гонцы — гоняют ровно два месеца, а скоро наскоро — в один месец ис Кеева в Муром».

Илъя Муромец гов[о]р[и]т: «Да еще, государь мои, две на меня притчины были и беды великия на дороги. Изволитя выслушат, и скажу вашему |95| величеству. Отслушал я в Муроме заутреню воскресную, а дорогую завет я положил на себя, чтоп и[з] ножен сабли не вынимат и на крепко[и] лук калены стрелы не накладыват.

И приехал я под градь Себежь сибирскои, и тут стояли три царевича, а со всяким царевичам силы по сту и по тысещи воискои, и хоте тот град |100| по руку свою взят, а самаго царя сибирскаго полонит. И тут я силу всю порубил, а трех царевиче[в] вь полон взял и подарил сибирскаму царю Веспасиону.

А другая притчина: как буду я на мосту колиновом, на реке Смородине, напустил на меня Соловеи разбоиник и засвистал он своим разбоиническим |105| посвистом. И подо мною кон спотыкнулся от того посвисту, и я прострелил Соловья в правои глас, и привесь ево с сабою для подлинаго известия. И ныне он у вашева величества у дворца обретаеца».

К князь Владимерь выгленул из акошечка, увидел Соловья разбоиника, весма стал весел и велел ему засвистат своим разбоиническим посвистам. |110| И Соловеи разбоиник ответ держит: «Не твои, сударь, я слуга и холоп, и не слушаю тебя, а слушаю я сваего государя, силнаго богатыря Илью Муромца». Илъя Муромец велел зосвистат. И засвистал Соловеи разбоиник. И тут у господь и у богатыреи креслы подломилися, а у князя Владимера стула подламилася, и сам поволилси.

|115| И тут стал весма радостен, и возговорит таково слово: «Тебе у меня, Илъя Муромец, золота козна не заперта, бери сколко изволиш; и конюшни не заперты, и веди, в каторою хочиш, и лошедеи бери колко изволиш, и поежаи куды изволиш; и погреба тебе не заперты».

И да ради такои великои радости, что прочистил дорогу великаю, князь |120| Владимерь кеевскои укозал учинит великои банкет, и подарил Илью Муромца великими дорами, и весма благодарил ево. И веселились немалое время.

А повеселились, захотел Илъя Муромец сын Ивановичь погуляти, по чистому полю разежати, и отпросился у князя Владимера. И князь Владимерь |125| кеевскои подарил ему слугу вернова, богатыря именем Торопа, и отпустил ево с честию и велел [с] собою взят 100 червоных денех и всяких доспех богатырских. И слуга ево вернои Тороп оседлал конеи богатырских, а под Ылъею Муромцем седлает седелечко черкаское, поджъи бухарския, у седла подпруги шелковыя, пряжечки серебреныя, спенечки у пряжечках |130| и у стременах булатныя. А сам приговаревает: «Шелку не рватца, а булату не ломатца, а чистому серебру не ржавиет».

И поехал и[з] славного города Кеева, перескакивает чрез стену белу камену. И подымаетца ево доброи конь, аки дым столбом. И поехал далече в чистое поле за горы высокия, за лесы за темныя. Скакали пониже облака |135| ходячего, повыше лесу [с]тоячева, горы и долы промеж ног пускали.

И приехали на чистое поле, и тут ставили шетры полотняныя. И стал молодец Илъя Муромец 3 дни и 3 нощи спал, а слуга ево Тороп на карауле стоял. И слышит в поле далече конскои топот, и ржание, и челов[е]ческои шум, и крик великои, и будит Илъю Муромца. И тут вставает молодец, |140| умываеца водою кл[ю]чевою, утираеца полотенечком, молица чудотворным образом и поклоняется на все четыре стороны, а сам возговорит токово слово: «Хотя я долго спал, да в пору устал и на средь поспел». И приказывает своему верному слуге Торопу, чтоп поехал далече в чистое поле, чтоп осведамился, нет ли какои силы, не идут ли на светую Русь.

|145| И слуга скоро побежал и, не добежавши силы, испугался, скоро возратился назат. «Гои еси ты, государь мои батюшко, Илъя Муромец сын Ивановичь! Идет сила великая звериная на светую⁴ Русь. Напередь идет страшен и люты зверь. И[з] роту идет у него огон поломя, а из ноздреи у зверя части искарки сыплют, из ушеи у зверя, аки дым столбом». И то |150| зговорит тут Илъя Муромец сын Ивановичь: «Гои еси ты, слуга мои вернои Тороп! Сила у тебе ест противь меня, а скоро пужаеся! Вит тут идет в поле Тухман царь со своею силою босурнинскою, а не стадо звериное». И выходит из белава шетра полотнянава и приказывает седлат добраго коня своего.

|155| И слуга берет скоро доброго коня, кладет на него потничек бухарскои, седлает с[е]делечко черкаское, потягивает под[п]руги шелковыя, шелку шемоханскаго, пряжечки серебреныя, спенечки у пряжечках булатныя. И садилси Илъя Муромец на сваего доброго коня, и втыкает [в] мат сыру землю свое копие мурзамецкое, и повесил на нево свою ширинку |160| митколитную, наказывает своему верному слуге Торопу: «Буде из моеи ширинки митколитнои потечет кровь горючея, то буду убит доброи молодец Илъя Муромец сын Ивановичь; будет же ета ширинка миткалитная висит, как харатия белая, то я живь есть». И прибежал Илъя, <и побил сперва>⁵ суперника и недруга царя <Тухмана, а пото>м напускает на |165| всю <силу босурман>скою.

А слуга Тороп про<будился от сна>, взглянул на ширинку <миткалитную и по>козалась ему, якобы и<дет кровь го>рючая, и содился для по<спешения на своего> добраго коня и без седла. И <прибежал> к боевои силе, ажно ездит, шурм<ует> и винтует на коне Илъя Муро<мец> Ивановичь, |170| в платье и во всяком <богаты>рском убранстве. И не познал слуга Тороп своего господина Илъю Муромца, и збил с коня долои, а отчево упал на землю. А слуга же Тороп напал на нево, хочит белыя груди вынут, и вынимает и[з] ножен свое чинжалище, и хочет спорот у нево груди белыя, а сам говорит таково слово: «Что ты, злодеи Тулман царь, убил |175| моего государя Илъю Муромца, за то тебе скорая смерт жестокоя будет». Что зговорит Илъя Муромец: «Слуга вернои мои Тороп, я — Илъя Муромец, <господин твои>. Еще же выскочил на груди <крест золото>и, и признал, и благим ма<том отскоч>ил от него, и поднял ево <за белы руки>, и поставил на ноги, и <пад покло>нился ему, и просит прощен<ия, что н>е |180| ведени ушип ево. И то ему <в вину Илья> Муромец не поставил, про<стил, и цел>овались во уста сахорныя, <сади>лись на добрых конеи и порубили о<стальн>ую всю силу босурманскою.

И с то<и п>обеды с великою славою возратились во столны градь Кеевь, ко князю Владимеру к солнышку Всеславичу. И князь Владимерь |185| кеевскои встрел их с великою радостию, с почтением великим и с церемунию великою, так что не можно здумат а великом их весели и радовании, что бог дал победу на супостаты и одаления и оборонил от них святую Русь и от [т]ого поганаго нахождения. И учинил по всем церквам молебное пение и всенощное бдение всю седмицу. И пошел звон великои <по всему |190| гра>ду Кееву: и в поли пошли по<литавры игрою>, и з барабаным боем, и со всяко<ю му>зыкою. И <по> царскои великои <радо>сти отдал князь Владимер <Илье Муромцу> да полъцарсвия своего.

И тут Илъя Муромец <сын Ивановичь> стал жит в всяком благополуч<ии> и чесности лета доволно, и пожаловал слугу своего великою честию |195| над вс<еми> людми болшим болярином. И привезь из Мурома отца и матерь, и сам женился, и слугу своево Торопа женил. И жили во всяком благополучии, в радости и чесности до глубокои старости, и так к последнему году отидоша, и погребение было славное. И те ж люди миновались, а слава их до скончания века. Конец.

12 ИСТОРИЯ О СЛАВНОМ, ХРАБРОМ И СИЛНОМ БОГАТЫРЕ ИЛЬЕ МУРОМЦЕ СЫНЕ ИВАНОВИЧЕ, О СОЛОВЬЕ РАЗБОИНИКЕ

Бысть в славном граде Муроме, жил тут стар матер человек именем Иван Елефериевичь. И обещание положили з женою своею: ежели господь бог дарует мужеск пол, то отправлять молебное пение святителю христову Николаю чудотворцу каждои год. И по умолению их бог даровал |5| им сына, и во святом крещени нарекли имя ему Илия. И как стал возрастат, до семи лет и более не ходил.

И прилучилося в день святителя христова Николая чудотворца, пошли отец и мати в церковь Николая чудотворца молебное пение совершати. А без них явися ему святитель христов Николаи чудотворец и рече ему: |10| «Илия! Имаши ли, что пити?» Он же рече: «Имам! Отец и мати варили пиво для праздника господня Николая чудотворца». Он же рече ему: «Даваи мне, Илия, пити!» Илия рече ему: «Не могу, отче мои, востати на нози». Он же даде ему пити и рече ему: «Востани и ходи!» А сам невидим бысть. И от того часа встал, аки ни в чем не бывал.

|15| И вышел на улицу, и почал с ребятами поигрывать, и почул в себе силу великую: которого возмет за руку — руку оторвет, которого за ногу — ногу оторвет, а которого возмет за голову — голову оторвет. И за то великая жалоба произошла, и запретили ему.

Тогда же у них кобыла принесла жеребчека¹ худова и шелудиваго. И |20| молодец Илья Муромец сын Ивановичь выпросил молодова жеребчика на свои руки, и стал ево кормить и поить из своих рук, и по зорям поваживать и покатывать. И в десят лет такои стал велик, храбр и силен. И накупил Илья Муромец доспехи богатырския, и стал быть в великои славе и чести, славнои богатырь и силны Илья Муромец.

|25| И был в церкви божи, слушал святую заутреню воскресную. И отслушав заутреню, поход держал к столному граду Киеву, ко князю Владимеру, к солнышку Всеславьевичю. И завет держал на свою вострую саблю и на крепкои лук с² стрелами, чтоб во всю дорогу вострои сабли из ножен не вынимать и на крепкои лук калены стрелы не накладывать.

|30| И подымается ево доброи конь, аки дым столбом, и скачет чрез лесы дремучия, горы и долы меж ног³ пускает. И как будет под градом под Себежем, услышал тут стук и топот, и конское ржание, крик и шум великои. И проведал Илья, ажно стоят под градом три царевича, а со всяким царевичем по сту и по тысячи воиска, и хотят Сибирское царство взять, а самого |35| царя полонить. И тут Илья Муромец завет свои переменяет, вострую саблю вынимает и напущает на всю силу ратную, и побил всех; а трех царевичев в полон взял и подарил сибирскому царю.

И сибирскои царь спрашивает: «Гои еси ты, доброи молодец! Как тебя именем зовут, как величают по отчеству и которого города?» Ответ держит |40| доброи молодец: «Меня по имени зовут Илюшкою, а по отечеству Иванов сын, уроженец города Мурома». И еще спрашивает сибирскои царь: «Куда твоя дорога имеется?» Ответ держит Илья Муромец: «Еду я к столному граду Киеву». И сибирскои царь говорит: «Пожалуи, Илья Ивановичь, живи ты у меня, и золотая казна тебе царьская |45| будет не заперта, и дам тебе до полцарьствия моего». А Илья Муромец не соизволяет и спрашивает прямои дороги ко граду Киеву, как бы ближе ехать. И сибирскои царь говорит: «Прямои, государь Илья Ивановичь, дороги нет у нас х Киеву, а прямая была дорога на Брынския леса, на грязи топучия, на мосты калиновыя, чрез реку Смородину; толко та дорога зелегла |50| ровно тритцать лет. И в те годы ни один человек не прохаживал, ни зверь не прорыскивал, ни птица не пролетывали, того ради ту дорогу завладел Соловеи разбоиник и поныне там живет и з детми своими». И тут богатырское сердцо разгорелося, поехал прямою дорогою х Киеву.

И как будет на мосту калиновом чрез реку Смородину, напустил на |55| него Соловеи разбоиник и засвистал своими богатырским посвистом разбоинически. И тут под Ыльею Муромцем богатырскои конь спотыкнулся. И что зговорит Илья Муромец: «Али нету на свете рускои земли!» Ударил добраго коня своею палицею железною. «Что ты, волчья сыть, травенои мешок, спотыкаешся от такой леснои пугалицы чучелы!» И вынимает |60| свои крепкои лук из налушника, калену стрелу ис колчана, и натянувши выстрелил в Соловья разбоиника. И попала ему стрела в правои глас. И Соловеи разбоиник упал с 12 дубов, аки болшеи сноп на землю. И Илья Муромец подскочил, и сел у Соловья разбоиника на белых грудях, и хочет у него вынуть ретиво сердцо. И возмолитца Соловеи разбоиник: |65| «Гои еси ты, силны богатырь Илья Муромец сын Ивановичь! Оставь душу на покаяние!» Что зговорит Илья Муромец: «Где твоя, Соловеи разбоиник, золота казна лежит?» И Соловеи разбоиник отвещает: «Моя золота казна лежит в моих селах Кутузовых. А гонцы ганяют по два месяца до тех сел, а скоро наскоро — в один месяц».

|70| И тут Илья Муромец привязывает Соловья разбоиника к своему стременю булатному. И как будут под селами Кутузовыми, завидели Соловьевы 12 сынов и говорят: «Вон наш батюшко едет, а в тораках ведет добраго молотца у стремени привязана». А болшеи сын говорит: «То едет Илья Муромец, а в тороках ведет нашево батюшку». И тут дети пометалися |75| в кладовую горницу в золотую казну, и надевают на себя ружье богатырское, и хотят с Ыльею Муромцем поле дать. И Соловеи говорит: «Государи мои детушки, не дразните вы доброго молотца, зовите вы ево к себе хлеба кушать и сажаите ево за столы дубовыя, за ествы сахарныя».

А Илья Муромец поворотил своим добрым конем ко граду Киеву, ко |80| князю Владимеру. И как будет под градом Киевом, и скачет чрез стену белу каменную, и прямо едет во дворец, не обсылаючи и шабки не снимаючи. И у дворца поставил своего коня богатырскаго и Соловья разбоиника привязана, а сам пошел во дворец, в княжецкия полаты.

И, вошед в полаты, молитца чудным образом, а князю Владимеру |85| ниско челом бьет, а после поклонился на все четыре стороны. И князь Владимер киевскои спрашивает: «Как тебя, доброи молодец, именем зовут и как величают по отечеству и ис которого города и давно ль из города?» Ответ держит доброи молодец: «Зовут, государь, меня Илюшкою, а по отечеству Иванов сын, уроженец города Мурома, а из Мурома — отслуша |90| воскресную заутреню». И князь Владимер усмехается: «Что ты, Илья, вреш и не свое говориш! Не твоиския у меня гонцы — ганяют ровно два месяца, а скоро наскоро — что в один месяц ис Киева в Муром!»

И Илья Муромец говорит: «Да еще, государь мои, две на меня притчины были и беды великия на дороге. И изволите выслушать, а скажу |95| вашему величеству. Отслушал я в Муроме заутреню воскресную, а дорогою завет я положил на себя, чтоб из ножен сабли не вынимать, а на крепкои лук тетивы не накладывать.

И приехал я под град Себеж сибирскои, и тут стояли три царевича, а со всяким царевичем силы по сту и по тысячи, а хотели тот град под руку |100| свою взять, а самого царя сибирского полонить. И тут я силу всю порубил, и трех царевичев в полон взял, и подарил сибирскому царю Веспасиону.

А другая притчина была: как буду я на мосту калиновом, на реке Смородине, напустил на меня Соловеи разбоиник и засвистал своим разбоиничьим |105| посвистом. И подо мною конь спотыкнулся от того посвисту, а я прострелил Соловья в правои глас и привес ево с собою для подлинного известия. И ныне он у вашего величества дворца обретается».

И князь Владимер выглянул из окошечка, и увидел Соловья разбоиника, весма веселился, и велел ему засвистать своим разбоиническим посвистом. |110| И Соловеи разбоиник ответ держит: «Не твои, сударь, я холоп и не слушаю тебя, а слушаю я своего государя, силнаго богатыря Илью Муромца». И Илья Муромец велел засвистат. И засвистал Соловеи разбоиник. И тут у государеи и у богатыреи кресла и стулья подломились, а у князя Владимера скамья подломилась.

|115| И князь Владимер стал быть весма радостен, и зговорит таково слово: «Тебе у меня, Илья Муромец, золота казна не заперта, бери сколко изволиш; и конюшны не заперты, бери сколко изволиш лошадеи и поезжаи куды изволиш; и погреба тебе не заперты».

И для сеи великои радости, что прочистил дорогу, велики князь Владимер |120| киевскои указал учинить великои банкет, и одарил Илью Муромца великими дарами, и весма благодарил ево. И веселились немалое время.

А повеселясь, захотелось Илье Муромцу сыну Ивановичю погуляти, по чистому полю разежати, и отпросился у князя Владимера. И князь Владимер киевскои подарил ему слугу вернова, богатыря именем Торопа, и |125| отпустил ево с честию, и велел с собою взять, что хочет денех и всяких доспех богатырских. И слуга ево верънои, Тороп, оседлал конеи богатырских, а под Ылью Муромца седлает седелечко черкаское, потники бухаръския, у седла подпруги шелковыя, пряжицы серебреныя, спенечки у пряжечек и стремена булатныя. А сам приговаривает. «Шелк не рветца, а булат |130| не гнетца, а чистое серебро не ржавиет».

И поехал из славного города Киева, перескакивает чрез стену белокаменную. И подымается ево доброи конь, аки дым столбом. И поехал далече в чистое поле, за годы высокия, за лесы за темныя. Скакали пониже облака ходячего, повыше лесу стоячего, горы и долы промеж ног |135| пускал.

И приехали на чистое поле, и тут ставили шатры полотняныя. И спал молодец Илья Муромец 3 дни и 3 нощи, а слуга ево Тороп на карауле стоял. И слышит в поле далече конскои топот, ржание, и человеческои шум, и крик великои, и будит Илью Муромца. И тут вставает молодец, |140| и умывается водою ключевою, утираетца полотенечком, молитца чудным образам и покланяется на все четыре стороны, а сам взговорит таково слово: «Хотя я долго спал, да в пору встал и на срок поспел!» И приказывает своему верному слуге Торопу, чтоб поехал далече в чистое поле и осведомился б, нет ли какои силы, не идут ли на святую Русь.

|145| И слуга скоро побежал и, не добежавши силы, испугался, скоро возвратился назад. «Гои еси ты, государь мои батюшко, Илья Муромец сын Иванович. Идет сила великая звериная на святую Русь. Наперед идет страшен и люты зверь. Изо рту идет у него огонь, и полымя пышет, а из ноздреи у зверя часты искры сыплют, из ушеи у зверя, аки дым столбом». |150| И што зговорит тут Илья Муромец сын Ивановичь: «Гои еси ты, слуга мои вернои Тороп! Силы у тебя есть против меня, а скоро пужаешься! Ведет, идет тута в поле Тухман царь со своею силою босурманскою, а не стадо звериное». И выходит из бела шатра полотнянова, и приказывает седлать добраго коня своего.

|155| И слуга берет скоро добра коня, кладет на него потничек бухарскои, седлает седелечко⁴ черкаское, подтягивает подпруги шелковыя, шелку шемаханского, пряжечки серебреныя, спенечки у пряжечек булатныя. И садился⁵ Илья Муромец скоро на своего добра коня, и втыкает в мать сыру землю свое копие мурзавецкое, и повесил на него свою ширинку миткалинную, |160| наказывает своему верному слуге Торопу: «Буде из моеи ширинки миткалиннои потечет кровь горючая, то буду убит доброи молодец Илья Муромец сын Ивановичь; буде же оная ширинка миткалинная висит, как хартия белая, то я жив есть». И прибежал скоро, и побил сперва суперника и недруга, а потом напускает на всю силу босурманскую...⁶

|165| ...И князь Владимер киевскои встретил их с великою радостию и с почтением великим, и с церемониею великою, так что не можно вздумать о великом их весели и радовани, что бог дал победу на супостаты и одоление и оборонил от них святую Русь, от того поганского нахождения. И учинил по всем церквам молебное пение и всенощное бдение всю седмицу. И пошел |170| звон великои по всему граду Киеву и со всякою музыкою. И по тои великои радости отдал князь Владимер Илье Муромцу полъцарьствия своего.

Тут Илья Муромец сын Ивановичь стал жить во всяком благочести и честности лета доволно и пожаловал слугу своего великою честию над |175| всеми людми болшим боярином. И привез из Мурома отца и матерь, и сам женился, и слугу своего Торопа женил. И жили во всяком благополучи, в радости и честности до глубокои старости. И тако ко господу отидоша, и погребение было славное. И те ж люди миновалися, а слава их до скончания века. Конец.

13 ПОВЕСТЬ О СИЛЬНЕМ МОГУЧЕМ БОГАТЫРИ ИЛИИ МУРОМЦЕ И О СОЛОВЬЕ РАЗБОИНИКЕ

Во славном было во граде Муроме, во болшем селе Карачаеве, было селцо Каптяево, в том селцо Каптяеве был-жил крестьянин именем Иван [со] своею женою велма [у] бога [в] милости по убогим и странным приниматель. Им же уроди[лся] сын, ему же быст Илиа [имя]... младых лет да |5| до 30-ти лет 3-х в сиднех,¹ о чем отец и мати его велми были печалны. Но случися наканоне праздника Илии пророка отец Илиин и мати были у всенощни в болшем селе Карачаеве, а у Илии были некоторые два старичка под окошком. Яко бы по молитве родителеи его они даровали ему ноги, но не токмо... и силу великую богатырскую Илиа почул в себе. Но |10| как отец и мати его пришли ото всенощни, а Илья и встретил, и они о том благодаренную пришли господу богу и великому пр[о]року Илии. Наутре воста, пошли ко святои литоргии недели того великаго веселия сотворили пир велик про странным [и] убогим Илии... время сыскал в конущне... сивца бурца... латы и копие, палицу булатную... достиг себе против отца |15| своего и матери благословения ехать князь Владимеру поклонится, и он[и] с плачемь дали благословение, хотя ехать со заклинанием его оружием, что ему ехать дорогою из нажен востру саблю не вынимать. Ис колчана Илья Муроме[ц] колены стрелы на лук не на[кла]дывает.

Илья Муромец поехав в Киев град, слуша заутреню воскресную, но как |20| он будет под Себежем градом... ажно стоит под ним три царевича заморскии, со свяким царевичем си[лы] по трицати тысящ, а похваляются они град за щитом взять, а жители градских под меч... Зговорит едучи Илья Муромец: «Ох по грехом мне учинилось, что отец мои и мати моя заклели мое оружие». Однако, сотворив себе знамение клятвенное, вынимает свою |25| палицу булатную, напущается на рать силу великую. Сколько бьет, а вдвое конем топчет; куда он не поедеть — улицы, куда не поворотится — слободы, и побил всю силу татарскую, и три царевича насилу нашли за море на кораблях то небольшими людми.

Но как Илья Муромец ехаль скрозь Себеж[ь] град, во градских воротах |30| встречали с хлебом и солью весь народ оть мала и до велика и бьют челом ему, и покланяются, и просят милости к себе во град хлеба и соли кушати. Но Илья Муромец хлеба и соли их не кушает, только спрашивает у них дороги прямо дороги ко граду Киеву. И отвещают ему себежские жители: «Ты гои еси, добрыи молодец, прямая к нам была дорога ко граду |35| Киеву на леса на Брын[ские], на грязи черные, на дороги, на Смородину, на мосты калиновы, толко та у нас дорога запустела ровно 30 лет от Соловья разбоиника. От ево разбоинича соловьиного посвиста никакои богатырь не может устоять.

Богатырское сердце неуимчиво, и поворачивает своим добрым конем |40| прямо на грязи черные, на реку Смородину, на мосты калиновы. И как он будет против сторожи Соловья разбоиника, ажно Соловеи на сторожи был, сидел на двух дубах, засвистал он своим разбоиничим соловьиным посвистом, якобы земл[я] поколебалася, и от того посвисту под Ильею конь пошарашился. Илья Муромец биет своего коня по толстым акаракам, а сам |45| говорит таково слово: «Что ты, волъчья шерсть, шарашишся! Веть меня силнее [нет]!» [И вы]нимает свои крепкои лук, а ис колчана вынимает колену стрелу, стреляет Соловья разбоиника. И попал в ево левои глас. От того удару Соловеи свалился со двух дубах великих. Тогда Илья Муромец, наскака[в], хотел ево злои смерти предать. Но Соловеи разбоиник, |50| вскочи[в], не допустил ево до себе, рече: «Богатырская есть то слава, что меня хотел без оружия убить, но даи мне справится, я сяду на свои доброи конь». И скоро Соловеи разбоиник убрал взбруду латную, и сел на свои доброи конь, и так розежал... Илья Муромец от великаго разьезду толко Соловья уронил, вышиб его исдалече вон на земле, за что Соловеи разбоиник |55| Илью Муромца...

Молви Соловеи разбоиник: «Деточки мои малые Соловьявы, не дразните сего добраго молодца, а беите челом хлебом и солью».

Но Илья Муромец хлеба и соли их не кушает, а поворачивает своим добрым конем прямо на большу [к] Киеву дорогу. И скачет он з горы на |60| гору .ол..и поду..ы вон выметывает, а у рек перевозу не спрашивал. Но как приехал в Киев град, вье[д]е[т] прямо на княженьскои двор.

И привязал своего доброго коня, пошел в палаты княжеские, молился чесным святым иконам, кланялся на две на четыре стороны, а особливо великому князь Владимеру. Что зговорит Владимер князь: «Ты ои еси, доброи |65| дородно[и] молодец, да скажи ты мне, как тебя зовут по имени, по отечеству, коего града уроженец?» Ответ держит Илья Муромец: «Я, государь, уроженец града Мурома, из большего села Карачаров[а], а родися в селце Каптеве, по имени меня зовут Ильюшою, по отечеству Иванов сын, прозванием Муромец». Зговорит князь Владимер: «Ты ои еси, Илья |70| Муромец сын Ивановец, скажи ты, давно ль ты из Мурома?» Ответ держит Илья Муромец сын Ивановец: «Государь, поехал из Мурома, отслушав заутреню воскресную!» Разсмеялся велики[и] Владимер князь: «Что ты, Илья, врешь! У нас гонцы гоняют по шти днеи». Ответ держит Илья Муромец: «Да еще были на меня две задершки великия. Первая — исбавил |75| от осаду Себеже град. Вторую — имел бои с Соловьем разбоиником, которои побед... силнеи...»

Тогда князь Владимер вышел и с силными могучими богатыри смотреть Соловья разбоиника, и рече: «Ты ои еси, Соловеи разбоиник, засвищи ты своим разбоиничим соловьиным посвитом». Ответ держит Соловеи разбоиник: |80| «Твоя, государь, воля, я не смею государя моего Ильи Муромца». И тогда Илья велел засвиста[ть]. Но от ево посвисту князи и бояре попадали, толко насилу устоял сам Владимер, и зато ево князь Владимер пожаловал выше своих богатыреи киевских.

Конец сему повествовани[ю]. Аминь.

14 ПОВЕСТЬ О СЛАВНОМ БОГАТЫРЕ ИЛЬЕ МУРОМЦЕ, КАКО ОН РОДИЛСЯ И КАК ПОЕХАЛ ИЗ МУРОМА К СТОЛНОМУ ГРАДУ КИЕВУ КО КНЯЗЮ ВЛАДИМЕРУ ВСЕСЛАВЬЕВИЧЮ

В столном граде Муроме была деревня Лаптева, а в тои деревне жил крестьянин именем Иван, и родился у него сын именем Илья, и был сиднем тритцать лет. И в некоторое время Илья ляже спал, и видел сон, якобы отец его купил ему жеребенка бурова у старчишка на погосте. И та нощь |5| прошла, а день настал, и учел Илья отцу своему бить челом: «Государь мои батюшка, купи мне жеребенка у старчишка, что не даи, а тот жеребенок станет богатыреи возить». И отец его послушал, и купил ему того жеребенка, и поставил на стоиле до времени. И тот жеребенок таков стал хорош, что и меры ему нет.

|10| А в которое время отец его и мать обрекались господу богу и святому Илье пророку ставить свещи и каноны читать, чтоб бог даровал сыну их ноги. И в то время пришли к ево дому два человека прохожия и просили у него пить того канону заветнаго. И в то время отца ево дома не было, и мать ево им отказывала, что де вам пить вынести некому, я стара, а сын |15| мои без ног. И те два человека прохожия говорять Ильинои матери таково слово: «Пошли ты сына своего, бог ему дарует ноги». И в то время по их молитве даровал ему бог ноги, и пошел в погриб, и вынял им того канону заветнаго. И те два человека прохожия, напившись, стали говорить ему: «За твою добродетель, что ты нас прохожих напоил, бог тебе даровал |20| ноги. Еще ты чего просиш, богатства или силы богатырские?» — «Мне тся лутче мне взять силу богатырскую». И они ему даровали силу великую, а сами прочь пошли.

И после того времени учел Илья выходить на улицу шутить, играть с робятами. Не по робячью делает, кого возмет за руку — руку отторвет, |25| кого возмет за ногу, — ногу вырвет. И стали приходить ко отцу его многие челобитчики. И сын ево Илья береть своего жеребъца бурова, и поехал от отца своего в столной град Муром. И с того времени стал слыть могущим богатырем Ильею Муромцем и знатным многим людем свое богатырство оказывать. И стал срежатца во свое оружие ратное, хощет ехать к столному |30| граду Киеву, к великому князю Владимеру Всеславьевичю. И в то время Илья Муромец зарекается и заклинается: «Даи мне, господи, ехать путем добрым, смирением и кротостию, не вынимать бы мне из налучья крепка лука разрывчета, ис колчана колены стрелы, из ножен сабли вострые булатнои и чтоб приехать в добром здоровьи к столному граду, к великому |35| князю Владимеру Всеславьевичю».

И в том граде Муроме слушал Илья Муромец воскресную заутреню. И поехал к столному граду Киеву на своем косматом Бурке. Первои скок у него был чрез городовую стену на три версты, другои скок — на девять верст. И приехал ко граду Киеву.¹ А под тем градом стоят три царевичи |40| нечестивые, а силы у них у всякова царевича по тритцети тысящь, и хотять тот град взять, и льетца промеж их кровь неповинная. И тогда Илья Муромец отпехнул у себя стремя булатное, напустил на тех царевичев нечестивых, и побили ту всю силу их вражию. Ис того града Кинешмы выходит власти, и священницы со честными кресты и образы, и всякия люди |45| чиновные, бьют челом и покланяются Илье Муромцу: «Илья Муромец сын Ивановичь, и живи ты у нас во граде Кинешме, златая казна про тебя не запечатана, драгия портища и не ношены». Против того зговорить Илья Муромец: «Ои еси вы, власти, священницы и всякия люди чиновные, непригоже мне жить у вас в замских городех. Еду я к столному граду |50| Киеву, ко славному князю Владимеру Всеславьевичю. Толко укажите мне дорогу, куда мне ехать». И против того зговорять власти, и священницы, и всякия люди чиновные: «Государь Илья Муромец сын Ивановичь, дорога у нас прежде сего была на реку на Смародину, на мосты на калиновы, на грязи черные, а ныне та дорога залегла уже тому 30 и три года. А на тои |55| дороге живет Соловеи разбоиник сын Будимеров».

И сел Илья Муромец на своего добра коня, и поехав к столному граду Киеву. И приезжает на реку на Смородину, на те грязи черные, на мосты калиновы. И тут стоять на реке на Смородине три дуба крестовитые. А на тех дубах сидит Соловеи разбоиник сын Будимеров. Завидел он |60| Илью Муромца в чистое поле за три версты, засвистал он зычно громко своим богатырским посвистом. И конь под Ильею Муромцем [спотыкается]. Бьет по крутым бедрам своею палицею железною: «Что ты, сабачье мясо, рано спотыкаешся? Нет тут мне супротивника!» А сам зговорит таково слово: «Не даи, господи, на далном пути зарекатися». И вынел |65| Илья Муромец из налучья свои крепкои лук разрывчетои, ис колчана колену стрелу, и стрелил он в Соловья разбоиника. Пострелил он в око правое. И свалился Соловеи разбоиник с трех дубов крестовичьех на сыру землю. И взял его Илья Муромец за белые руки велми крепко, и привязал ево к своему стремени булатному.

|70| И завидели тут девять сынов Соловьевичев, что едеть на добром коне удалои молодец, а сами зговорять таково слово: «Вон де едет наш батюшка на добром коне, а добра молотца мучит возле стремени булатнова, что выжлецы багряновы». И усмотрели девять сынов Соловьевичев, завыли и заплакали: «Не батюшко де едет на добром коне, то удалои доброи молодец |75| и батюшка нашего мучить у стремени булатного». И против того стали воуружатися во свое оружие крепкое, надевают на себя шеломы, и панцыри, и доспехи крепкия, выезжают в чистое поле битися. И зговорят Илье Муромцу таково слово: «Ои еси вы, девять сынов Соловьевичев, буде вы хотите живы быть, навиваите вы телеги ордынския красного золота |80| разбоиничья, повезите ко столному граду Киеву, к великому князю Владимеру Всеславьевичю, отдаваите свою казну разбоиничью, и вы выкупаите своего батюшка родимова, Соловья разбоиника сына Будимерова. А буде вы хотите против меня битися, выезжаите в чистое поле, и я с вами посправлюся». И тут девять сынов Соловьевичев велми устрашилися, против |85| его битися не поехали.

И приезжает Илья Муромец к столному граду Киеву, ажно у церкви Софии премудры божии к обедне благовестят, в тот же воскресны день, как поехал из Мурома. И приехал, слез [с] свого добра коня и отдал ево Соловью разбоинику, а сам пошел в церковь Софею божию помолиться. |90| И как служба окончалася, ажно идет из церкви князь Владимер Всеславьевичь. И тут Илья Муромец великому князю поклоняется о сыру землю. И спрашивает его великии князь Владимер Всеславьевичь: «Откуду ты, удалои доброи молодец? Которои вотчины и как тебя зовут по отечеству, по чему было тебя жаловать?» Против того зговорить Илья Муромец: |95| «Я, государь, столного града Мурома, а зовут меня, государь, по имени Илюшкою, по отечеству Иванов сын». И тут ево князь Владимер Всеславьевич зовет хлеба кушать к себе и меду пить.

И пошли в полаты белокаменные, и сели за столы за дубовые, за скатерти белые, за всякие ествы сахарные. И как пошел у них пир на веселие, |100| тогда князь Владимер Всеславьевичь вышел из своеи каморы и сел со князьми, и бояры, и с могучими силними богатырями. Да тут же у него сидить на пиру приезжеи гость, силныи могучи богатырь Илья Муромец сын Ивановичь. И что зговорит ему князь Владимер Всеславьевичь: «Ои еси ты, Илья Муромец сын Ивановичь, давно ли ты и[з] столного града |105| Мурома?» Против того зговорить Илья Муромец: «Свет государь, князь Владимер Всеславьевичь, поехал из града Мурома, отслушал заутреню воскресную». Против того зговорить князь Владимер Всеславьевичь: «То твоя, добра молотца, первая ложь. Которым же ты путем ехал и дорогою?» Ответ держал Илья Муромец: «Ехал я на град Кинешму, на реку на Смородину, |110| на мосты калиновы, на грязи черные». Против того зговорит князь Владимер Всеславьевичь: «Исполать тебе, доброи молодец, што в другои ряд солгать тебе умелося. А та дорога залегла уже тому тритцать лет и три года: зверья не пробегивали, и птици не пролетывали, а живет на тои дороге Соловеи разбоиник сын Будимеров». — «Свет государь, князь |115| Владимер Всеславьевичь, были мне на тои дороге три помешки великия. Первая² мне помешка была под градом Кинешмои: бился я с тремя царевичи нечестивыми, а силы с ними было у всякова царевича по тритцети тысящ. Вторая помешка была мне великая на реке на Смородине: бился я с Соловьем разбоиником сыном Будимеровым. О том мне помешка была |120| на полях на туковых: бился я з девятью сыны Соловьевичевы». Против того зговорит Владимер Всеславьевичь: «Полно, видел ли ты очи Соловья разбоиника?» Против того зговорить Илья Муромец: «Государь князь Владимер Всеславьевичь, не имеешь веры речам, поими веры своим очам. Соловеи разбоиник сын Будимеров стоит на твоем дворе господском, держить |125| моего добра коня наступчева».

И князь Владимер Всеславьевичь вынимает окончину хрусталную, и смотрить на свои государьскои двор. Ажно на дворе стоит Соловеи разбоиник и держит добра коня Ильи Муромца. И тут князь Владимер удивляется, а князья и бояра головами потресли. И зговорит князь Владимер |130| Илье Муромцу: «Исполат тебе, добру молотцу, как мне про тебя сказывали, таков ты есть. Буде ты у меня в столном граде Киеве пожаловати з Добрынею Никитичем, а другое дело, где ты изволишь». И потому зговорить князь Владимер Всеславьевичь: «Соловеи разбоиник сын Будимеров, отдаи ты добра коня моим слугам, а сам поди ко мне во высок терем». |135| Против того зговорит Соловеи разбоиник: «Ои еси ты, князь Владимер Всеславьевичь, не тебе я служу, тебя я и не слушаю. Кому я служу, тово я и слушаю». И услышал тут Илья Муромец, и зговорить таково слово: «О еси ты, Соловеи разбоиник, покинь ты моего добра коня, а сам ты поди во высок терем к великому князю Владимеру». И Соловеи разбоиник покинул |140| добра коня, а сам пошел во высок терем. И молится он чудным образом, и кланяется Илье Муромцу, а великому князю не бьет челом. И зговорить ему князь Владимер Всеславьевичь: «Ои еси ты, Соловеи разбоиник, засвищи ты зычно и громко своим богатырским посвистом». И говорит ему Соловеи разбоиник: «Свет государь, князь Владимер Всеславьевичь, |145| потешу я тебя, руку отторву и ногу вырву». И услышал тут Илья Муромец: «Вот де ты, сукин сын, отговариваеш, есть де у меня на дралщика сабля вострая булатная, подорожная, а весом полтретьятцать пуд». Против того и говорит Соловеи разбоиник, что де пиво очень пьяно, а хмелю в нем не бывало, сь етова пива голова болить, а душа дрожить. И зговорит |150| Илья Муромец: «Государь князь Владимер Всеславьевичь, Соловеи разбоиник давно не пивал зелена вина и меду сладкова». И Соловеи разбоиник вина не примает и меду не пьет, и зговорит таково слово: «Государь князь Владимерь Всеславьевичь, то есть сердце не пьет». И подносили ему чару вина в полтретья ведра, другую чару в полпята ведра, третью чару |155| в полсема ведра. И Соловеи разбоиник первую чару выпил — душу промочил, другую выпил — сердце окатил, третью выпил — голову возвеселил. И зговорить Илья Муромец: «Ои еси ты, Соловеи разбоиник, засвищи ты зычно, громко своим богатырским посвистом, потеш ты князя Владимера». И по ево велению и Соловеи разбоиник засвистал. И з того его |160| свисту бояра все попадали, а князь Владимер Всеславьевичь в своем тереме со страху набегался и зговорит таково слово: «Ои еси ты, Илья Муромец, уими ты Соловья разбоиника, не можно мне от ево свесту в тереме ни стоять, ни сидеть».³ И потом у них пошел пир на веселие. И жаловал князь Владимер своих князеи и бояр и всех светоруских богатыреи, а всех |165| лучше жаловал Илью Муромца сына Ивановича, сажает ево в первое место против себя, в другое место подле себя.

И в то время приехали ис поля станишники, и скоро входят во высок терем, бьют челом и покланяются великому князю Владимеру Всесла[вь]евичю, а сами зговорят таково слово: «Свет государь, князь Владимер |170| Всеславьевичь, пьеш и еш, проклажаесся, а того ты, государь, не ведаеш: за городом у нас в поле неведомо, государь, из Риму, неведомо, из Орды король едеть, а люди незнаемыя». И князь Владимер Всеславьевичь пошел во высок терем на самую на вышку, посмотрел: в чистое поле зачернелося, идут люди незнаемыя. И тогда князь Владимер Всеславьевичь поустрашился |175| и задумался, и хощет он воуружатися. И приказывает збирать всю свою силу богатырскую. И тут Илья Муромец стал разговаривать: «Свет государь, князь Владимер Всеславьевичь, не изволь печалиться. Ето не из Орды король едет, из Риму послы идут, и едут девять сынов Соловьевичев, а везут к тебе всю злату казну разбоиничью». И князь Владимер |180| Всеславьевичь велми стал бысть радостен, послал к ним навстречю любимаго своего боярина Добрыню Никитича.

И девять сынов Соловьевичев приехали к столному граду Киеву, ко великому князю Владимеру Всеславьевичу, и бьют челом они своеи воровскои казнои, а выкупали они отца своего, Соловья разбоиника сына Будимерова. |185| И князь Владимер Всеславьевичь велел у них ту злату казну принять боярину Добрыне Никитичу в свою казну государьскую. А их девяти сынов Соловьевичев всех звал хлеба кушать. И как у них был пир на весели, и князь Владимер Всеславьевичь пожаловал девяти сынов Соловьевичев: пяти братов в столники, а четырех братов в чашники. А велел |190| им жить у себя в столном граде Киеве, а отцу их, Соловью разбоинику сыну Будимерову, и велел им богатырьми слыть. Злата казна про них не запечатана, драгия пожичеща не ношены, добры кони не езжаны. И тем богатырьми слава от начала и до конца века. Аминь.

15 ИСТОРИЯ О СЛАВНОМ И О ХРАБРОМ БОГАТИРЕ ИЛЬЕ МУРОМЦЕ И О СОЛОВЬЕ РАЗБОИНИКЕ

В славном било городе Муроме, в селе Карачарове, жил в нем крестьянин Иван Тимофеевичь. У нево было любимое детище Илья Муромець. Сидел он сидном 30 лет. И как минуло 30 лет, то стал ходить на ногах крепок и ощатил в себе силу великую, и отделал себе зьброю ратную и |5| копие булатное, и оседлал коня своего богатирскова. И приходит ко отцу своему и к матери, и стал у них просить благословения: «Государы батюшка и матушка, отпустите меня в славнои град Киев богу помолитися, а князю киевскому обьявитися». Отець и мать его дають ему благословение, и кладуть на нево заклятие великое и говорять такие речи: «Поежаи |10| ты вь Киев прямо на Чернегов град и, будучи вь пути св<оем>, ты не делаи обиды и не про<лив>аи <крови хри>стия<нския> напрасно».

Илья Муромець принял у отца и матери благословение, богу молитца, со отцем и матерью прощается, и поехал в путь свои. И так далеко заихал в темни леса,¹ что наехал на таборы разбоиничьи. И те разбоиники увидели |15| Илью Муромца, и разерились у них сердца разбоиничьи на коня богатирскова, и стали между собою разговаривать, чтобы лошадь отнять, что «такои ни в которых местах не видели, а нине един на таком добром коне незнаемо какои то человек». И стали на Илью Муромца напущать человек по десяти и по двадцяти. И стал Илья Муромец остановливать коня своего |20| богатирского, и вынимал ис колчана колену стрелу [и пустил калену стрелу] под землю, и калена² стрела стала рвать в косую сазень. И, выдя то, разбоиники испужались, и собирались во един круг, и пали на колени, и стали говорить: «Государь наш батюшка, удал молодець, виновати ми пред тобои! И за нашу таковую вину бери казни сколко надобно, и платья |25| цветнова, и табуни лошадеи сколко угодно!» И усмехнувшись сказал: «Некуда мине девать, но естьли хотите живи бить, то вьпред не отваживаитесь етаво думать!»

И поехал в путь свои к с[л]авному граду Киеву, и подьежаеть ко граду Чернигову. И под тем градом Чернеговом стоит воиско бусурманское, что |30| ему и смети³ неть. И Чернегов град осадили, и хотят ево вирабить, и божии церкви на дим пустить, а самого князя киберского и воеводу чернеговского живых в полон вьзять.

И тои великои силе Илья Муромец ужаснулся, однако положил на воле создателя своего за господа и бога, и думал положить главу за веру |35| християнскую. И стал побивать силу бусурманскую копиюм булатним, и всю силу поганскую побил, и царевича бесурманского вь полонь взял, и ведеть во град Чернегов.

И встречают из города Чернегова граждане с честию. Идеть сам князь киберскии и воевода чернеговскии, принимаеть доброва молодца с честию, |40| благодарение господу богу возсилають, что господь прислал нечаянно граду очищение и не дал всем напрасно погибнути от такои сили бусурманския. И взяли его в полати своя, и сотвориша велии пир, и отпустиша⁴ его вь путь свои.

Илья Муромець поехал ко граду Киеву прямою дорогою от Чернегова, |45| которую заложил Соловеи разбоиник равно 30 лет: не пропущал ни коннова, ни пешива, а убивал не оружием, но своимь разбоиничьим свистом. И виехал в чистое поле, и увидель поприски богатирские, и по них поехал. И приехал на те леса Брянские, на те грязи топучия, на мости калиновы, к тои реке Смородине. И Соловеи разбоиник послишал себе кончину и бесчестие |50| великое и, не допуская Илью Муромца за двадцать версть, засвистал своим разбоиничьим крепко, но богатирское сердце не устрашыл. И не допустя еще за десять верст, и засвистал громче таво. И зь того свисту подь Ильею Муромцем конь споднулся. И приехал подь самое гнездо, которое свито на дванадцяти дубах. И Соловеи разбоиник, на гнезде сидя, |55| увидел светоруского богатиря, и засвистал во весь свист разбоиничеи, и хател Илью Муромца убиеть до смерти. Илья Муромец снимаеть з себя тугои лук, накладываеть калену стрелу и пустить на то гнездо Соловынное. И попал в правои глазь и вишыб вон. И Со[ло]веи разбоиник сьпал з гнезда, что овсянои сноп.

|60| Илья Муромец береть Соловья разбоиника и привязал ево крепко к стремени булатному, и поехал к славному городу Киеву. И на пути стоять палати Соловья разбоиника. И как поровнялся Илья Муромець против палат разбоиничьих, у которих окна растворенны, и [в] тие окна смотрели разбоиничьи три дочери. И увыдела меншая дочь и закричала |65| сестрам своимь: «Вон наш батюшка едеть з добичею и везеть к нам мужика, привязана у стремени булатния». А болшая дочь усмотрила и заплакала горко: «Что не батюшка наш едет, ето едет незнаемо какои та человек и везеть нашего батюшку». И закричали мужьям своим: «Наши мужьи милия, поежаите к мужику навстречу и отьбиите у нево нашего |70| батюшку, не кладите нашь род в таком позоре». И мужья их, сильния богатири, кони у них добрия, поехали против светоруского богатиря, и копия острия, и хотять Илью на копиях поднять. И увидел их Соловеи разбоиник, и стал говорить: «Зятья мои милии, не позортеся и не дражните такова силнова богатира, чтоб нам не принять смерти от него всем, |75| лучше бо с покорностию, попрошивше его в дом свои, випить по чаре». И по прозбе зятеи поворотил в дом, не видя их злобы, что болшая дочь подняла железную на чепьях подьворотню, чтобь его прибить. Но Илья усмотрил на воротах, ударил копием и вшиб до смерти.

И как поехал в Киев град, вьежаеть прямо на кнежецкии двор и входить |80| в полати белокаменныя, богу молитца и князю кланитца. И князь киевскии спрашивал: «Скази, доброи молодець, как тя звать и которова города уроженець». Ответ держить Илья Муромец: «Мои государ, зовуть Ильюшкою, а по отчеству Иванов сын, а уроженець я города Мурома, села Карачорова». И князь спрашивал: «Которою дорогою ехал |85| изь Мурома?» — «Я, государь, ехал изь Мурома на Чернегов град, и подь Чернеговом побил воиско бусурманское и смети³ неть, и очистил Чернегов град. И оттуда прямою дорогою поехал и взял силнова богатиря Соловья разбоиника, которова и привезь с собои у стеремени булатнова». Но князь, осердясь: «Что ты обьманиваеш?» И |90| как ето услишали богатири Алеша Поповичь да Добриня Никитичь, бросились смотреть и увыдели, и князя уверили, што⁵ справедливо так. И приказал князь поднести кубок зелена вина доброму молодцу. И князя захотелось разбоинического свисту послушать. И Илья князя сь княгинею обернил в шуби сабольи, и поставил их под мышки,⁶ и призвал Саловья, |95| и приказал впольсвиста засвитать. А Соловеи разбоиник засвитал во весь разбоиническии свист и оглушыл богатиреи, что упали. И за то ево вьзяль за ноги, ударил, и ушыб до смерты, и викинул в окошко, сказал: «Не люблю я таких неверных слуг».

Илья Муромець назвался з Добринею Никитичем братьями, и оседлали |100| своих добрих конеи, и поехали в чистие поля гулять. И ездили равно 3 месяця, не нашли себе сопротивника, толко наехали в чистом поле — идеть каличища прохожии, гуня на нем вь 50 пуд и шляпа вь 9, кастиль десять сажнеи. Илья Муромець стал на него напускать и хощеть отьведать своеи сили богатирския. И уведал количища прохожии⁷ Илью Муромца, |105| и говорить: «Ои еси ты, Илья Муромець, помниши ли, ми с тобои в однои школе грамоты учились, а нине ты на меня такова колеку и напускаеш, как на некова неприятеля, а то б ты не ведаеш, что в главном городе Киеве великая безгодушка учинилась. Приехал невернои силнои богатир Идолища нечистивои, голова у нево с пивнои котел, в плечах сажень, промеж |110| бровами пядь, промежь ушеи колена ст[р]ела, а есть он по бику, а пьеть по котьлу. И князь киевскои велми о тебе соболезнуеть, что ево [в] етакои печали оставил».

Нарядясь Илья Муромець в количища платья, и идеть прямо на княжецкии дворь, и закричал богатирским гласом: «Ои еси ти, киевскии князь, |115| сошли мне, количище прохожему, милостиню». И увидел ево князь, и говорил такови речи: «Поиди ко мне в полати, количища, я тебе накормлю и напою и золотои казни на дорогу дам». И виишол количища в полати, и стал в печи, поглядиваеть. И Идолища... есть. И принесли ему бика целова жирнова, и он ево с костьми съел. И Идолища просить пить, принесли |120| котел пива, а несли 12 человека, и он взял за уши и выпил ево весь. Илья Моромець говорить: «Була у моево батюшки кобила обжирлива, обожралась и издохла». И Идолища не утерпел и говорить: «Ои еси ти, количища прохожии, що ти меня заимаешь? Мне нечего тебя в руку взять. Не толко что ти, каков у вас бил Илья Муромець, я би и с тим |125| стичку даль». — «Да вот он каков». И схватил з себя шляпу, ударил ево в голову тихонко, толко прошиб стену полать, и, взявши туловище, туди ж викинул. И за то князь Илью Муромца почтил великими похвалами и причел⁸ в силния могучия богатири.

Конець.

16 ИСТОРИЯ О СЛАВНОМ И О ХРАБРОМ БОГАТЫРЕ ИЛЬЕ МУРАМЦЕ И О СОЛОВЬЕ РАЗБОИНИКЕ

В славном было городе Муроме, в селе Карачарове, жил в неи крестьянин Иван Тимофеевичь. У нево было любимое детище Илья Муромец. Сидел он сиднем 30 лет. И как минуло 30 лет, то стал он ходить на ногах крепко и ощутил в себе силу великую, и зделал себе збрую ратную и копие |5| булатное, и оседлал коня своего богатырскова. И приходит ко отцу своему и к матери, и стал у них просить благословения: «Государи батюшко и матушка, отпустите меня в славнои Киев град богу [помолиться] и князю киевскому обьявитца». Отец и мать его дают ему благословение, и кладут на нево заклятие великое, и говорят такие речи: «Пояжжаи ты в Киев |10| прямо на Чернегов град, будучи в пути своем, не делаи обиды и не проливаи крови христианъския напрасно».

Илья Муромец принел у отца у матери благословение, богу молитца, со отцем и матерью прощается и поехал в путь свои. И так далеко заехал в темные леса, что наехал на таборы разбоиничии. И те разбоиники увидели |15| Илью Муромца, и разгорелись у них серца разбоиничьи на коня богатырскова, и стали между собои разговаривать, чтоб лошадь отнять, что «мы такои ни в которых местах не видывали, а ныне едит на таком добром коне незнаемо какои та человек». И стали на Илью Муромца напущать человек по 10-ти и по 20-ти. И стал Илья Муромец останавливать |20| коня своего богатырскаго, и вынимал ис колчана калену стрелу, накладывает на тугои лук, и пустил калену стрелу под землею по колена, стрела стала рвать в косую сажень. И, видя то, разбоиники испужались, и собирались во един круг, и пали на колена, и стали говорить: «Государь наш батюшко, удал доброи молодец, виноваты мы пред тобои! И за нашу вину |25| бери казны сколко надобно, и платия цветнова, и табуны лошадеи сколко угодно!» И усмехнувшись сказал: «Некуды мне деватися, но естли хотите живы быть, то вперед [не] отваживаитесь ето делать!»

И поехал в путь свои к славному граду Киеву, и подъежжает ко граду Чернигову. И под тем градом Черниговым стоит воиско босурманское, что |30| ему и сметы нет. И Чернигов град осадили, и хотят ево вырубить, и божии церкви на дым пустить, а самово князя киберскаго и воеводу черниговскаго в полон взять.

И тои великои силе Илья Муромец ужаснулса, однако положил на волю создателя своего господа бога, и въздумал положить главу свою за |35| веру христианскую. И стал побивать силу босурманскую копием булатныем, и всю силу поганую [побил], и царевича босурманскаго в полон взял, и ведет во град Чернигов.

И встречают из града Чернигова граждане с честию. Идет сам князь киберски и воевода черни[го]въски, принимают доброва молотца с честию, |40| благодарение господу богу возсылают, что господь послал нечаяно граду очищение и не дал всем напрасно погибнути от такои силы босурманския. И възяли ево в полаты своя, и сотвориша вели пир, и отпустиша его в путь свои.

Илья Муромец поехал ко граду Киеву прямою дорогою от Чернигова, |45| которую заложил Соловеи разбоиник ровно 30 лет, не пропущал ни коннова, ни пешева, а убивал не оружием, но своим разбоиничьим свистом. И выехал в чистое поле, и увидел попрыски богатырския, и по них поехал на те леса Брынския, на те грязи топучия, на мосты калиновы, к тои реке Смородине. И Соловеи разбоиник послышал себе кончину и бещастие великое, |50| и, не допуская Илью Муромца за 20-ть верст, засвистал своим свистом разбоиничьим крепко, но богатырское серце не устрашил. И, не допустя за 10-ть верст, засвистал громчая тово. И с тово свисту под Ильею Муромцем конь спотыкнулся. И приехал под самое гнездо, которое свито на двенатцети дубах. И Соловеи разбоиник, на гнезде сидя, увидел светорускаго |55| богатыря, и засвистал во весь свист разбоиничеи, и хотел Илью Муромца убить до смерти. Илья Муромец снимал с себя тугои лук, накладывает калену стрелу и пустил на то гнездо Соловеиное. И попал в правои глас и вышип вон. И Соловеи разбоиник свалилъся з гнезда, что овъсянои сноп.

Илья Муромец берет Соловья разбоиника, и привезал ево крепко к стремении |60| булатному, и поехал к славному граду Киеву. На пути стоят полаты Соловья разбоиника. И как поровнялся Илья Муромец против полат разбоиничьих, у которых окна растворены, и в те окна смотрели разбоиничьи три дочери. И увидела меньшая дочь и закричала сестрам своим: «Вон наш батюшко едит з добычею и везет к нам мужика, привязана у стремени |65| булатнова». А большая дочь посмотрила и заплакала горко: «Ето не батюшко наш едит, ето едит незнаемо какой та человек и везет нашева батюшка». И закричала мужиям своим: «Мужия наши милыя, поежжаите мужику навстречу и отбеите у нево нашева батюшка, не кладите наш род в таком позоре». И мужия их, сильные богатыри, поехали против святорускаго |70| богатыря, кони у них добрыя и копия вострые, и хотят Илью на копьях поднять. И увидел их Соловеи разбоиник и стал говорить: «Зятья мои милые, не позортесь вы и не дразните такова силнова богатыря, чтоб вам не принять смерти от него всем, лутче с покорностию попросите его в дом мои выпить по чаре зелна вина». И по прозбе зятьеи и обворотил |75| в дом, не ведая их злобы, что большая дочь подняла железную на цепях подворотню, чтоб ево прибить. Но Илья усмотрел ее на воротах, ударил копием и ушиб до смерти.

И как приехал в Киев град, въежжает прямо на княженецки двор и входит в полаты белокаменны, богу молится и князю кланяетца. И князь |80| киевъски спрашивал: «Скажи, доброи молодец, как тебя звать и которова города уроженец?» Ответ держит Илья Муромец: «Меня, государь, зовут Илюшкою, а по отечеству Иванов сын, а уроженец я города Мурома, села Карачарова». И князь спрашивает: «Которою дорогою ехал из Мурома?» — «Я, государь, ехал из Мурома на Чернигов град, и под Черниговым |85| побил воиско босурманское и сметы нет, и очистил Чернигов град. И оттуда поехал прямою дорогою, и взял силнова богатыря Соловья разбоиника, которова и привеза с сабои к стремени булатнова». Но князь осердясь сказал: «Што ты меня обманываешь?» И как ето услыша богатыри Алешка Поповичь да Добрыня Никитичь, бросились смотрить, и увидели, |90| и князя утвердили, что справедливо так. Приказал князь поднести кубец зелена вина доброму молотцу. И князю захотелось разбоиническаго свисту послушать. Илья князя с княгинею обернул в шубы собоильи и поставил их под пазухи, и призвал Соловья, и приказал вполъсвиста засвистать. А Соловеи разбоиник засвистал во весь разбоиничеи свист и оглушил |95| богатыреи, что упали на пол. И за то ево Илья взял на ноги, ударил о пол и ушип до смерти, и выкинул в окошко, сказал: «Не люблю я таких неверных слуг».

Илья Муромец назвалъса з Добрынею Никитичем братьями, и оседлали своих добрых конеи, и поехали в чистыя поля гулять. И ездили |100| равно 3 месяца, не нашли себе сопротивника, толко наехали в чистом поле — идет колечища прохожеи, гуня на нем в 50-т пуд, шляпа в 9-ть пуд, костыль в 10 сажен. Илья Муромец стал на нево напущать и хочет отведать своеи силы богатырския. И увидел колечища прохожеи Илью Муромца, и говорит: «Ои еси ты, Илья Муромец, помниш ли ты, мы с тобои |105| в однои школе грамоте учились, а ныне ты на меня такова колеку напускаеш, как на некакова неприятеля, а того ты не ведаеш, что в славном городе Киеве великая безгодушка учинилась. Приехал невернои силнои богатырь Идолища нечестивои, голова у нево с пивнои котел, в плечах сажень, промеж бровми пядь, промеж ушеи калена стрела, а ест он по быку, |110| а пьет по котлу. И князь киевски вельми о тебе соболезнует, что ево в едакои печали оставил».

И нарядясь Илья Муромец в колечищина платье, идет прямо на княженецкии двор, и закрычал богатырским голосом: «Ои еси ты, киевски князь, сошли мне, колечище прохожему, милостину». И увидя ево князь, и говорит |115| такие речи: «Поди ко мне в полаты, колечища, я тебя накормлю и напою, золотои казны на дорогу дам». И пошол колечища в полаты, и стал у печи, поглядывает. Идолища просит есть. И принесли ему быка целова жирнова, и он ево и с костми съел. И Идолища попросил пить, и принесли котел пива, а несли 12 человек, и он взял за уши, и выпил весь. Илья Муромец |120| говорит: «Была у моево батюшка кобыла обжерлива, обожралась — издохъла». Идолища не утерпел и говорит: «Ои еси ты, колечища прохожее, што ты меня замаеш? Мне нечево тебя в руки взять. Не то што ты, каков у вас был Илья Муром[е]ц, я бы и с тем стычку дал». — «А вот он каков!» И схватил с себя шляпу, ударил ево в голову тихонко, толко прошип |125| стену полат, и, взявши туловище, туды же выкинул. И за то князь Илью Муромца почтил великими похвалы, и причел в силние могучия богатыри.

Сеи истории конец.

17 ИСТОРИЯ О СЛАВНОМ И О ХРАБРОМ БОГАТЫРЕ ИЛЬЕ МУРОМЦЕ И О СОЛОВЬЕ РАЗБОИНИКЕ

В славном было городе Муроме, в селе Карачарове, жил в нем крестьянин Иван Тимофеевич. У нево было любимое детище Илья Муромец син. Уж он сидел 30 лет. И как минуло 30 лет, то стал он ходить на ногах крепко и ощутил в себе силу великую, и делал себе збрую ратную и копье булатное, |5| и оседлал коня своего богатырскова. И приходит ко отцу своему и матери, и стал у них просить благословения: «Государь батюшко и матушка, отпустите мене во славнои Киев град богу [помолиться], князю¹ киевскаму об[ъ]явится». Отец и мать ево дает ему благословения, и кладут на нево заклятье великое, и говорит такие речи:² «Поежаи ты в Киев прямо на |10| Чернигов град и, будучи в пути своем, не делаи обиды³ и не проливаи крови християнския напрасно».

Илья Муромец принял у отца и у матери благословения, богу молитса, со отцем и с матерью прощается и поехал в путь свои. И так далеко заехал в темныи леса, что наехал на таборы⁴ разбоиничеи. И те разбоиники увидяли |15| Илью Муромца, и разгорелись у них сердеца разбоиничьи на коня богатырскова, и стали между собои разговаривати, чтобы лошадь отънять, что «мы такои ни в которых местах не видывали, а ныне едит на таком добром коне незнаемо какои та человек». И стали на Илью Муромца напущать человек по 10-ти и по 20-ти. И стал Илья Муромец остонавливать |20| коня своего богатырскаго, и вынимать ис колчана калену с[т]релу. Накладывает на тугои лук и пустил калену с[т]релу под землю. И калена стрела [стала] рвать с косую сажень. И видате разбоиники испужалися, и собирались во един круг, и пали на колени, и стали говорить: «Государь наш батюшко, удал доброи молодец! Виноваты мы пред тобои! И за нашю вину |25| бери казны несколко надобно, и платья цветнова, и табуны лошадеи сколко угодно!» Усмехнувшися сказал: «Никуды мне девать, но естли хотити живы быти, то впредь не отваживаитесь⁵ [этого] думать».

И поехал в путь свои к славному граду Киеву, и под[ъ]ежает ко граду Чернигову. И под тем градом Черниговым стоит воинско босорманское, |30| что ему ин смерти нет. Чернигов град осадили и хотят ево вырубить, и божии церкови на дым пустить, а самово князя киберскаго в полон взять.

И тои великои силе Илья Муромец ужаснулся, однако положил на волю создателя своего господа бога и вздумал положить главу свою за верю християнскую. И стал побивать силу босорманскую капием булатным, и |35| всю силу поганую и царевича босурманскаго во полон взял, и ведет во град Чернигов.

И встречают из града Чернигова граждане с честию. Идет сам князь киберски и воеводы черниговскии, принимают доброва молотца с честию, благодарение господу богу воссылают, что господь послал нечаено град[у] |40| очищение и не дал всем напрасно погибнути от такои силы босурманския. И вели ево в полаты своя, и сотвориша велие пир, и отпустиша его в путь свои.

Илья Муромец поехал ко граду Киеву прямою дорогою от Чернигова, которую заложил Соловеи разбоиник равно 30 лет, не пропущал ни конънова, |45| ни пешава и убивал не оружием, но своим разбоиническим свистом. И выехал в чистое поле, увидял попрыски богатырские и поехал. Поехал на те леса Брянския, на те грязи топучия, на мосты калиновы, к тои реке² Смородине. И Соловеи разбоиник послышал себе кончина и безчастие великое и, не допуская Илью Муромца за 20 пять верст, засвистал своим |50| свистом разбоиническим крепко, но богатырскои сердеце не устрашил. И не допускает за 10 верст, засвистал громче тово. И с тово свисту под Ильею Муромцем конь споткнулся. И приехал под самою гнездо, которое свито на двенацати дубах. И Соловеи разбоиник, на гнезде седя, увиде[л] светорускаго богатыря и засвистал во весь свист разбоиничеи, хотел Илью Муромца |55| убить до смерти. Илья Муромец снимает с себя тугои лук, накладывает калену стрелу, спустил на то гнездо соловиноие. И попал⁶ в правои глас и вышиб вон. И Соловеи разбоиник свалился з гнезда, что овсянои сноп.

Илья Муромец берет Соловья разбоиника и привязал его крепко |60| к стремени булатному, и поехал к славному граду Киеву. На пути стоит полаты Соловея разбоиника. И как поровнелся Илья Муромец против полат разбоиничеи, и которых окны разтворены, и в те окны смотрили разбоиничеи три дочири. И увидяла меншая дочь и закричала сестрам своим: «Вон наш батюшка идет с добычею и везет к нам мужика привязан[а] |65| у стремя булатнова». А болшая дочь посмотри[л]а и заплакала горко: «Что не батюшко наш едет, что едет незнаемо какои то человек и везет нашева батюшка». Закричала мужьем: «Наши ли мужья милые! Поежаете мужику навстречю, избеите у нева нашева батюшка, не кладите наш род таком позоре!» С мужьям их, сильные богатыри, поехали против светорускаго богатиря, |70| кони у них добрыя, а копья вострыя, и хотят Илью на копья их подняти. И увидял их Соловеи разбоинник, и стал говорить: «Зятья мои милыя! Не позорьте вы и не дразните такова сильнаго богатыря, чтобы вам не принять смерти от него всем, лучше с покорностию попросите его в дом мои выпить по чаре зелена вина». И по прозбе зятеи отворотил |75| в дом, не ведая их злобы, что болшая дочь подняла железную на цепех подворотню, чтобы ево прибить. Но Илья усмотрил на воротах, ударил копием и ушиб до смерти.

И как приехал в Киев град, вьежжает прямо на княженицъки двор и входит в полаты белокаменныя, богу молитса и князю кланетса. Киевскии |80| спрашивал: «Скажи, доброи молодец, как тебе звать и которова города урожденец?» Ответ держит Илья Муромец: «Меня, государь, зовут Илюшкою, а по отечеству Иванов сын, уроженец я городу Мурома, села Карачарова». И князь спрашивает: «Которою дорогою ехал из Мурома?» — «На Чернигов град. И под Черниговым побил воинско бусорманское |85| и сметы⁷ нет, и ачистил Чернигов град. И оттуда поехал прямою дорогою, и взал силнова богатыря Соловья разбоиника, которова и прив[е]з с сабои у стремени булатнова». Но и князь асердясь сказал: «Што ты мене обманывашь?» И как эта услыша богатырь Алеша Попов да Добрыня Никитич, бросились смотрить и увидали, и князя и утвердили, что справедливо |90| так. Приказал князь поднести кубец зелена вина доброму молоцу. И князю захотелось разбоиническаго свисту послушать. Илья князя и с княгинею обернул в шубы саболы и поставя их под мышки, и призвал Салавья, приказал вполсвиста засвистать.⁸ А Салавеи разбоиник засвистал во весь разбоиничеи свист и оглушил богатыря, и что упали на пол. |95| И за то ево Илья Муромец взял за ноги, и ударил о пол, и ушиб до смерти, и выкинул в окошко, сказал: «Не люблю я таких неверных слуг».

Илья Муромец назва[л]ся з Добрынею Ни[ки]тичем братьями, и седлали своих добрых конеи, и поехали в чистыя поля гулять. И ездили равно |100| 3 месеца, не нашли себе сопротивника, толко наехали в чистом поле — идет колечища прохожеи, гуня на нем в 30 пуд, шляпа 3 пуд, кастыль в 10 сажен. Илья Муромец стал на нево напущает и хочет отведать своеи сили, отведать бога[ты]рские. И увидял колечища прохожеи Илью Муромца, и говорит: «Ои еси ты, Илья Муромец, помнишь ли ты, мы с тобою |105| и в однои школе грамоте учились, а ныне ты на меня такова колику⁹ напускаешь, как не на какова не наприятеля, а того ты не ведаешь, что в славном городе Киеве великая безгодушка учинилася. Приехал невернои силнои богатырь Идолища нечестивои, голова у нево с пивнои котел, в плечах сажень, промежь бровми пять, промежь ушеи калена стрела, а ест |110| он по быку, а пьет по котлу. И князь киевскии велми об тебе соболезнует, что ево в едакои пичали оставил».

Нарядясь¹⁰ Илья Муромец в колечищино платья, идет прямо на княженскии двор и закричал богаты[р]ским голосом: «Ои ты, киевскии князь! Сошли мне, колечище прохожему, милостину!» И увиде[л] его князь, и говорит |115| таковыи речи²: «Поди ко мне в полаты, и стал колечища, тебе накормлю и напою, золотои казны на дорогу дам». И вошол колечищи в полаты, и стал у печи, поглядывает. И принесли ему быка целова жирнова, и он ево и с костми съел. Идолища попросил пить, и принесли ему пить котел пива 12 человек, и он взял за уши, и випил ево весь. Илья Муромец |120| говорит: «Была у моево батюшка кобыла обжерчива, издохла». Идолища не утерпел и говорит: «Ои еси ты, колечища прохожеи, што ты мене замаешь? Мне нечево тебя в руки взять, не то што ты, каков у вас был Илья Муромец, я бы и с тем стычку дал». — «Да вот он каков!» И схватил с себя шлапу, и ударил ево в голову тихонко, толко прошиб стену палат, |125| и, взявши туловищи, туды выкинул. За то князь Илью Муромца почтил великим похвалы¹¹ и причел в силные богатыри могъ[уч]ны. Аминь.

18 [ИСТОРИЯ ОБ ИЛЬЕ МУРОМЦЕ]

...Разбоиничеи свист поглушил богатыреи, то упали на пол. За то ево Илья Муромец взял¹ за ноги, ударил о пол и убил² до смерти, и выбросил за окошко, и сказал: «Не люблю я етих неверных слуг».

Илья Муромец назвалися з Добрынею Никитичем братьями, и оседлали |5| своих добрых конеи, и поехали в чистое поле гулять. И ездили равно 3 месеца, не нашли себе супротивника. Наехали в чистом поле — идет каличище прохожее, а на нем гуня 50 пуд, шляпа 9 пуд, костыль 10 сажен. Илья Муромец стал на ево напускатце и хотел отведать силы своеи богатырские. И увидел количище прохоже: «Ои еси ты, Илья Муромец, |10| помниш ли ты, как мы с тобои в однои школе грамоте учились? А ныне ты на меня, на такову колику, напускаеш, как на некотораго неприятеля,³ а того ты не ведаеш, что во славном городе Киеве учинилася безгодушка. Приехал невернои силнои богатырь, голова у него с пивнои котел, в плечах коса сажень, промеш бровми 5 четвертеи, промеш ушми калена стрела, |15| ест по быку, а пьет по котлу. Князь киевскии весьма об тебе соболезнует, что ево [в] великои печали оставил».

И нарядясь Илья Муромец в платье колическое, идет прямо на княжескои [двор] и закричал богатырским голосом: «Ои еси ты, князь киевскии, сошли количищу прохожему милостыню!» И увидел его князь, и говорит |20| такия речи: «Поди ко мне, коли[чи]ще прохожее, в полаты, я тебя напою и накормлю и золотои казны на дорогу дам». И пошол количище в полаты, и стал у печи поглядывать. Идолищо просит исть. И принесли ему целого быка жирного. И он с костями сьел. Идолищо просит пить. И принесли котел пива, а несли 12 человек, и он его⁴ взял за уши и выпил |25| весь. И говорит Илья Муромец: «Была у моево батюшка кобыла обжорлива, обожралась — кабылу лопнуло». И Идолище не утерпел, и говорит: «Ои еси ты, количище⁵ прохожее, что ты меня замаеш? Мне тебя нечево в руки взять. Не только, что ты,⁶ какои и был у вас Илья та Муромец, я бы и с тем стычку дал!» — «Да вот он каков!» Схватил с себя |30| шляпу и ударил его в голову тихонко, прошип стены полат и, взявши тулово, туды же выкинул. За то князь Илью Муромца почтил в славныя могучия богатыри.

19 ИСТОРИЯ О СЛАВНОМ И О ХРАБРОМ БОГАТЫРЕ ИЛИЕ МУРОМЦЕ И О СЛАВНОМ РАЗБОИНЕКЕ

В славном было городе Муроме, в селе Карачарове, жил в нем кресьянин Ивань Тимофеичь. У него было любимое детище Илия Муромец. Сидел он сиднем 30 лет. И как минуло 30 лет, то стал он ходить на ногах¹ крепко и отщупал в себе великую силу, и зделал себе збрую ратную и копие |5| булатное, и оседлал коня своего богатырскаго. Приходит и ко отъцу своему и к матери и стал у них просить благословение: «Государь батюшко и матушка, отпустите меня в Киев град богу молится, царю киевскому объявится». Отец и мать дают ему благословение, и кладут на ево заклятие великое, и говорят такие речи: «Поеждаи ты в Киев прямо на Чернигов |10| град, будучи от пути своем, не делаи обиды, не проливаи крови христианскои напрасно».

Илия Муромец принял у отца и матери благословение, богу молитъца, со отцем и матерью прощаетца и поехал в путь свои. И так далеко заехал в темныя лесы, что наехал табуры разбоиничье. И те разбоиники увидели |15| Илию Муромца, разгорелис у них сердца разбоиничье на коня богатырскаго, и стали между собою разговаривать, чтобь лошать у него отнять, что «мы такои ни в которых местах не видывали, он и едет на таком добрам коне незнаемои некоторои человек». И стали на Илию Муромца напущивать человек под десятьти, по двацать. И стал Илия Муромец остоновливать |20| своего коня богатырскаго, и вынимал ис колчена колену стрелу, накладывает на тугои лук. И пустил калену стрелу под землю, и колена стрела [стала] рвать в косую сажень. Видя то, разбоиники испужалися, и собиралис во едины круг, и пали на колени, и стали говорить: «Государь нашь батюшко, удал добраи молодец, виновати мы пред тобою. И за нашу |25| вину бери казны сколко надобно, и платья зветныя, и табуны лошадеи сколко угодна!» И усмехнувшись сказыл: «Некуды мне девать, но естли хотите живы быть, то впредь не отваживаитесь етова делать!»

И поехал в путь ево к славному граду Киеву, и подежает ко граду Чернигову. И под тем градом Черниговом стоит воиско босурманское, что ему и |30| сметы нет. И Чернигов град осадили, и хотят ево вырубить, и божъи церкви на дым пустить, а самово князя киевскаго и воеводу чернигавскаго в полон взять.

И тои великои силе Илия Муромец ужаснулся, однако положил на волю создателя своего, господа бога, и вздумал положить свою главу за |35| веру христианску. И стал то побивать силу босурманскую копием булатныим, и всю силу поганую и царевича босурманскаго в полон взял, и ведет во град Чернигов.

И встречают из града Чернигова граждане с честию. Идет сам князь киевски и воевода черниговски, принимаю[т] уже добра молодца с честию, |40| бла[го]дарение господу богу возсылают, что господь [дал] нечаенно граду очищение о сем и не дал напрасно погибнути от такои силы босурманскои. И вели ево в палаты, и сотворили вели пир, и отпустиша его в путь свои.

Илия Муромец поехал ко граду Киеву прамою дорогою от Чернигова, которую заложил Соловеи 30 лет: не пропущал ни коннаго, ни пешева, |45| а убивал ни оружием, но своим разбоиническим свистом. И выехал в чистое поле, и увидел попрыски богатырские. По ним поехал на леса Брянския, на те грязи топучие, на мосты калиновы, к тои реке Смородиннои. И Соловеи разбоиник послышал себе кончину и безчастие великое, не допущал Илию Муромца за 20 верст, засвистал своим свистом разбоиническим |50| крепко, на бага[ты]рское сердце не устрашил. И не допущает за 10 верст, засвистал громче того. И с тово свисту под Ыльею Муромцем конь то спотыкнулся. И приехал под самое гнездо, которое свито на двенадцати дубах. И Соловеи разбоиник, на гнезде сидя, увидял светороскаго богатыря, и засвистал во весь свист разбоиничеи, и хотел Илию Муромца |55| убить до смерти.² Илия Муромец снимает с себя тугои лук, накладывает калену стрелу и пустил на то гнездо Соловъиное. И попал в правы глаз и вышип вон. Соловеи разбоиник свалился з гнезда, что овъсянои сноб.

Илия Муромец берет Соловья разбоиника и привязал ево крепко ко стремени булатному, и поехал к [с]лавному граду Киеву. На пути стоят палаты |60| Соловья разбоиника. И как поровнялся Илия Муромец против палат разбоинических, у которых окны разкрытые, и в те окны смотрят разбоиничье три дочери. И увидела меншая³ дочь, закричала сестрам своим: «Вон нашь батюшко едет з добычею и везет нам мужика, привязана у стремени булатнова». А болшая дочь посмотрила и з[а]плакала горко: |65| «Что не батюшко етат едет, незнамои какои тот человек и везет нашева батюшка». И закричала мужьям своим: «Мужья наши милые, поежаите навстречу, отбеите нашева батюшка и не кладите жен в таком позоре». Мужья их, сылные богатыри, поехали [против] светорускаго богатыря, кони у них добрые и копьи⁴ вострые, и хотят Илью на копьи поднять. |70| И увидел их Саловеи разбоиник, и стал говорить: «Зятья мои милые, не поборитес вы и не дразните такова силнаго богатыря, чтоб вам⁵ смерти не принять всем. Луцше с покорностию просит в дом мои выпить по чаре⁶ зелена вина». И по прозбе зятъям отворотил в дом, не ведая их злобы, что болшая доч подняла железную на цепях подворотню, чтоб прибить. Но |75| Илья усмотрил на воротах, ударил копием и ушип до смерти.

И как приехал в Киев град, и прямо на княжески двор, входить в палаты белокаменны, богу молитца, князю кланятца. Княз же киевски спрашиват: «Скажи, доброи молодец, как тебя зват, которова города уроженец?» Ответ держит Илия Муромец: «Меня, государь, зовут Илюшкою, |80| а по отьчеству Иванов сын, а уроженец я города Мурома, села Карачарова». И князь спрашива: «Которою дорогою ехал из Мурома?» — «Я, государь, ехал из Мурома на Чернигов град, и под Черниговом побил воиско босурманское сметы нет,⁷ и очистил Чернигов град и под Черниговым. И отуда поехал прямою дорогою, и взяль силнова богатыря Соловья разбоиника, |85| которова привез с собою у стремени булатнова». Но князь, осердясь...

20 ИСТОРИЯ О СЛАВНОМ И О ХРАБРОМ БОГАТЫРЕ ИЛЬЕ МУРОМЦЕ И О СОЛОВЬЕ РАЗБОИНИКЕ

[1] В славном было городе Муроме, в селе Карачарове, жил в нем крестьянин Иван Тимофеевичь. У нево было любимое детище Илья Муромец. Сидел он сиднем 30 лет. И как минуло 30 лет, то стал он ходить на ногах крепко и ощутил в себе силу великую, и зделал себе збрую ратную |5| и капью булатное, и оседлал коня своего богатырскава. И приходит ко отцу своему и к матери, и стал у них просить благословения: «Государи батюшка и матушка, отпустите меня в славнои Киев град богу помолитца, а кънязю киевскому обявитца». Отец и мать ево дают ему благословение, и кладут на нево заклятие великое, и говорят такие речи: «Поезжаи |10| ты в Киев прямо на Чернигов град и, будучи в пути своем, не делаи обиды, и не проливаи крови христианския напрасно».

[2] Илья Муромец принел у отца и матери благословение, богу молитца, со отцом и матерью прощаитца и поехал в путь свои. И так далеко заехал в темны леса, что наехал на таборы разбоиничьи. И те разбоиники |15| увидели Илью Муромца, и разгорелис у них сердца разбоиничьи на коня богатырскава, и стали между собои разговаривать, чтоб лошадь отнять, что «мы такои ни в каторых местах не видывали, а ныне едит на таком добром коне незнаемо какои та человек». И стали на Илью Муромца напущать человек по 10-ти и по 20-ти. И стал Илья Муромец останавливать |20| коня своего богатырскаго, и вынимал ис колчана колену стрелу, накладывает на тугои лук. И пустил калену стрелу под землею, и колена стрела стала рвать в косую сажень. И, видя то, разбоиники испужалис, и собиралис во един круг, и пали на колени, и стали говорить: «Государь наш батюшка, удал доброи молодец, виноваты мы пред тобои! И за нашу такую |25| вину бери казны сколко надобно, а платья цветнова и табуны лошадеи сколко угодно!» И усмехнувсис сказал: «Некуды мне девать, но естли хатите живы быть, то вперед не атважтис етава думать!»

[3] И поехал в путь свои к славному граду Киеву, и подъезжаит ко граду Чернигову. И под тем градом Черниговым стоит воиско босурманское, что |30| ему и сметы нет. И Чернигов град осадили, и хотят ево вырубить, и божии церкви на дым пустить, а самаго князя киберскаго и воеводу черниговскаго живых в полон взять.

И тои великои силе Илья Муромец ужаснулса, однако положил на волю создателя своего, господа бога, и вздумал положить главу свою за |35| веру христианскую. И стал побивать силу босурманскую капьюм булатным, и всю силу поганую побил, и царевича босурманскаго в полон взял, и ведет во град Чернигов.

И встречают из града Чернигова граждане с честию. Идет сам князь киберскои и воевода черниговскои, принимают доброва молотца с честию, |40| благодарение господу богу возсылают, что господь прислал нечаянно граду очищение и не дал всем напрасно погибнути от такои силы босурманския. И взяли ево в полаты своя, и сотвориша велии пир, и отъпустиша его в путь свои.

[4] Илья Муромец поехал ко граду Киеву премою дорогою |45| от Чернигова, которую заложил Салавеи разбоиник ровно 30 лет: не пропущал ни коннова, ни пешева, а убивал не оружием, но своим разбоиничьим свистом. И выехал в чистое поле, и увидел попрыски богатырския, и по них поехал. И приехал на те леса Брянския, на те грязи топучия, на мосты калиновы, к тои |50| реке Смородине. И Соловеи разбоиник послышал себе кончину и бесщастие великое и, не допуская Илью Муромца за 20-ть верст, засвистал своим свистом разбоиничьим крепко, но богатырское сердце не устрашил. И, не допустя еще за 10 верст, засвистал громче таво. И с тово свисту под Ильею Муромцем конь спотыкнулса. И приехал под самое гнездо, которое |55| свито на двенатцати дубах. И Соловеи разбоиник, на гнезде сидя, увидел светорускаго богатыря, и засвистал во весь свист разбоиничеи, и хател Илью Муромца убить до смерти. Илья Муромец снимает с себя тугои лук, накладывает калену стрелу и пустил на то гнездо Соловиное. И попал в правои глаз и вышеп вон. И Соловеи разбоиник свалилса |60| з гнезда, что овсянои сноп.

[5] Илья Муромец берет Соловья разбоиника, и привезал ево крепко к стремени булатному, и поехал к славному граду Киеву. И на пути стоят палаты Салавья разбоиника. И как поровнялса Илья Муромец против палат разбоиничьих, у которых окны растворены, и в те окны смотрели разбоиничьи |65| три дочери. И увидела меншая дочь и закричала сестрам своим: «Вон наш батюшка едит з добычею и везет к нам мужика, привязана у стремени булатнава». А болшая дочь пасматрела и заплакала горко: «Это не батюшка наш едит, эта едит незнаемо какои та человек и везет нашива батюшку». И закричала мужьям своим: «Мужья наши милыя, |70| поезжаите к мужику навстречю и отбеитя у нево нашива батюшку, не кладите наш род в таком позоре!» И мужья их, силные богатыри, поехали против светорускаго богатыря, кони у них добрыя и копья вострыя, и хотят Илью на копьях поднять. И увидел их Соловеи разбоиник, и стал говорить: «Зетья мои милыя, не позортес вы и не дразните такова силнова |75| богатыря, чтоб вам не принять смерти от него всем, лутче с покорностию попросите его в дом мои выпить по чаре зелена вина». И по прозбе зятеи поворотил в дом, не ведая их злобы, что болшая дочь подняла железную на цепях подворотню, чтоб ево пришибить. Но Илия усмотрел ею на воротах, ударил копием и ушиб до смерти.

|80| [6] И как приехал в Киев град, въезжает прямо на княженецки двор и входит в полаты белокаменныя, богу молится и князю кланитца. И князь киевски спрашивал: «Скажи, доброи молодец, как тебя звать и которава города уроженец?» Ответ держит Илья Муромец: «Меня, государь, зоут Илюшкою, а по отчеству Иванов сын, а уроженец я города Мурома, села |85| Карачарова». И князь спрашиваит: «Которою дорогою ехал из Мурома?» — «Я, государь, ехал из Мурома на Чернигов град, и под Черниговым побил воиско босурманское и сметы нет, и очистил Чернигов град. И оттуда поехал премою дорогою, и взял силнова богатыря Соловья разбоиника, которава и привел с сабои у стремени булатнава». Но князь |90| осердяс сказал: «Што ты обманываеш?» И как эта услыша богатыри Алеша Поповичь да Добрыня Никитичь, бросилис смотреть, и увидели, и князя уверили, што справедливо так. И прика[за]л князь поднести кубец зелена вина доброму молотцу. И князю захотелас разбоиническаго свисту послушать. И Илья князя с княгинею обернул в шубы сабольи, и поставя |95| их под мышки, и призвал Салавья, приказал вполсвиста засвистеть. А Салавеи разбоиник засвистал во весь разбоиничеи свист, поглушил богатыреи, что упали на пол. И за то ево Илья взял за ноги, ударил о пол и ушиб до смерти, и выкинул в окошко, сказал: «Не люблю я таких <неверных слуг>».

|100| [7] А Илья Муромец назвалса з Добрынеи Никитичем братьями, и оседлали своих добрых конеи, и поехали в чистыя поля гулять. И ездили ровна 3 месяца, не нашли себе сопротивника, толко наехали в чистом поле — идет колечища прохожеи, гуня на нем в 50 пуд, шляпа в 9 пуд, кастыль 10 сажен. Илья Муромец стал на нево напущать и хочит отведать |105| своеи силы богатырския. И увидел количища прохожеи Илью Муромца, и говорит: «Ои еси ты, Илья Муромец, помниш ли, мы с тобои в однои школе грамоте училис, а ныне ты на меня такова колеку напускаеш, как на некакова неприятеля, а того ты не ведаеш, что в славном городе Киеве великая безгодушка учинилас. Приехал невернои силнои богатырь Идолища |110| нечестивои, голова у нево с пивнои котел, в плечах сажень, промеж бровми пядь, промеж ушеи колена стрела, а ест он по быку, а пъет по котлу. И князь киевски велми об тебе соболезнует, что ты ево в едакои печали оставил».

[8] И нарядяс Илья Муромец в колечищина платья, и едет прямо на |115| княженецки двор, и закричал богатырским голосом: «Ои еси ты, киевски князь, сошли мне, колечище прохожему, милостину». И увидел ево князь, и говорит таковы речи: «Поди ко мне в полаты, колечища, я тебя накормлю и напою и золотои казны на дорогу дам». И вошол колечища в полаты, и стал у печи, поглядывает. И Идолища просит есть. И принесли |120| ему быка целова жирнова, и он ево и с костми съел. И Идолища попросил пить, и принесли котел пива, а несли 12 человек, и он взял за уши, и выпил ево весь. Илья Муромец говорит: «Была у моево батюшки кобыла обжерлива, обожралас и издохла». И Идолища не утерпел и говорит: «Ои еси ты, количища прохожеи, што ты меня замаеш? Мне нечево тебя в руки |125| взять. Не то што ты, каков у вас был Илья Муромец, я бы и с тем стычку дал!» — «Да вот он каков!» И схватил с себя шляпу, ударил ево в голову тихонко, толко прошиб стену полат, и, взявши туловище, туды ж выкинул. И за то князь Илью Муромца почтил великими похвалы, и причел в силныя могучия богатыри.

|130| И сеи истории конец.

21 ИСЪТОРИЯ О СЛАВНОМ И ХРАБРОМ БАГАТЫРЕ ИЛЬЕ МУРОМЦЕ И О СОЛОВЬЕ РАЗЪБОИНИКЕ

В славном было городе Муроме, в селе Карачарове, жил в нем крестьянин Иван Тимофеевичь. У нево было любимое детище Илья Муромец. Сидел он сиднем 30 лет. И как минуло 30 лет, то стал он ходить на ногах кърепко и ощутил в себе силу великую, и зъделал себе збрую ратъ[ную] |5| и копье булатное, и оседълал коня своего багатырскова. И приходил ко отцу съвоему и к матери, и сътал у них просить благословления: «Государи батюшко и матушка, отъпустите меня в славнои Киев град богу помолится, а князю киевскому объявится». Отец и мать ево дают ему благосъловение, и кладут на нево заклятие великое, и говорят такие речи: |10| «Поежаи ты в Киев прямо на Чернигов град и, будучи в пути своем, не делаи обиды и не проливаи крови христианския напрасно».

Илья Муромец принял у отца и матери благосъловление, богу молитъца, со отцем и матерью прощается и поехал в путь свои. И тако далеко заехал в темны леса, что наехал на таборы разбоиничьи. И те разбоиники |15| увидели Илью Муромца, и разгорелись у них сердца разбоиничьи на коня багатырскова, и стали между собои разговари[ва]ть, чтоб лошадь отнять, что «мы такои ни в которых местах не видывали, а ныне едет на таком добъром коне незнаемо такои то человек». И стали на Илью Муромца напущать человек по 10-ти и по 20-ти. И сътал Илья Муромец |20| останавливать коня своего багатырскаго и вынимал ис кончана калену стрелу, накладывает на тугои лук. И пустил калену стрелу под землею, и калена стрела¹ стала ръвать в косую сажень. И, видя то, разбоиники исъпужались, и собирались во един круг, и пали на [ко]лени, и стали говорить: «Государь наш батюшъко, удал доброи молодец, виноваты мы пред тобои! |25| И за нашу такую вину бери казны сколко надобъно, а платья цветново и табуны лошадеи съколко угодно!» И усмехнувъшись сказал: «Некуды мне девать, но есътли хотите живы быть, то впередь не отъваждесь етова думать!»

И поехал в путь свои к славному граду Киеву, и подъежает ко граду |30| Чернигову. И под тем градом Черниговым стоит воиско босурманское, что ему и съметы нет. И Чернигов град осадили, и хотят ево вырубить, и божии церкви на дым пустить, а самого князя киберскаго и воеводу черниговскаго живых в полон възять.

И тои великои силе Илья Муромец ужаснулся, одънако положил на |35| волю создателя своего, господа бога, и въздумал положить гълаву свою за веру христианскую. И стал побивать силу босурманскую копием булатным, и всю силу поганую побил, и царевича босурманскаго в полон възял, и ведет во град Чернигов.

И въстречают из града Чернигова граждане с честию. Идет сам къняз |40| киберскои и воевода черниговскои, принимают доброва молотъца с честию, благодарение господу богу возсылают, что господь прислал нечяянъно граду очищение и не дал всем напрасно погибнути от такои силы босурманския. И взяли ево в полаты своя, и сотъворища велии пир, и отъпустиша его в путь съвои.

|45| Илья Муромец поехал ко граду Киеву прямою дорогою от Чернигова, которую заложил Соловеи разбоиник ровно 30 лет, не пропушал ни конново, ни пешево, а убивал не оружием, но своим разбоиничьим съвистом. И выехал в чистое поле, и увидял попрыски багатырския, и по них поехал. И приехал на те леса Брянския, на те грязи топучия, на мосты калиновы, |50| к тои реке Съмородине. И Соловеи разбоиник послышал себе кончину и бесъщастие великое и, не допуская Илью Муромца за 20-ть верст, засвистал своим свистом разбоиничьим крепко, но багатырское сердце не усътрашил.² И, не допустя еще за 10 верст, засвистал громче того. И с того свисту под Ильею Муромцем конь потъкнулся. И приехал под самое |55| гнездо, которое свито на двенатцати дубах. И Соловеи разбоиник, на гнезде сидя, увидял светлорускаго багатыря, и засвистал во весь свист разбоиничеи, и хотел Илью Муромца убить до смерти. Илья Муромец снимает с себя тугои лук, накладывает калену стрелу и пустил на то гнездо Соловьиное. И попал в правои глаз и вышиб² вон. И Соловеи разбоиник |60| съвалился з гнезда, что овъсянои съноп.

Илья Муромец берет Соловья разбоиника, и привязал ево крепко к стремяну булатному, и поехал к славному граду Киеву. И на пути стоят палаты Соловья разбоиника. И как поровнялся Илья Муромец против полат разбоиничьих, у которых окны растворены, и в те окны смотрели |65| разбоиничьи три дочери. И увидяла меншая² дочь, и закричала сестрам своим: «Вон наш² батюшко едет з добычею и ведет к нам мужика, привязана у стремени булатнова». А болшая дочь посъмотрела и заплакала горко: «Это не батюшко² наш² едет, это едет незънаемо какои то человек и везет нашево² батюшка».² И закрычала мужьямь своим: «Мужья наши² |70| милыя, поежаите к мужику навстречю и отбеите у нево нашева² батюшка,² не къладите наш род в таком позоре!» И мужья их, силные багатыри, проехали против светорускаго богатыря, кони у них добърыя и копья вост[р]ыя, и хотят Илью на копьях поднях. И увидял их Соловеи разбоиник, и сътал говорить: «Зетья мои милыя, не позортесь вы и не дразните такова |75| силнова багатыря, чтоб вам не принят смерти от него всем, лутче с покоръностию попросите его в дом мои выпить по чаре зелена вина. И по прозбе зятеи поворотил в дом, не ведя их злобы, что болшая дочь подняла железную на цепях подъворотню, чтоб ево пришибить.² Но Илья усмотърел ею на воротах, ударил копием и ушиб до смерти.

|80| И как приехал в Киев град, въежает прямо на княженецки двор и въходит в полаты белокаменныя, богу молится и князю кланетца. И къняз киев<с>ки спрашивал: «Скажи, доброи молодец, как тебя звать и которова города уроженец?» Отъвет держит <Илья Муро>мец: «Ме<ня, государь, зовут> Илюшк<ою, а по отчеству> Иван<ов сын, а уроженец> я <города |85| Мурома, села> Качарова». И князь спрашивал: «Но которою дорогою ехал из Мурома?» — «Я, государь, ехал из Мурома на Чернигов град, и под Черниговым побил воиско бусурманское³ и сметы нет, и очисътил Чернигов град. И <о>тътуда поехал прямою дорогою, и взял силнова багатыря Соловья разбоиника, которова⁴ и привел с собои <у стремени> булатнова». |90| Но <княз осердясь> сказ[ал]: «Шь<то ты обманы>ваеш?» <И как эта услыша> бага<тыри Алеша Поповичь> да Добрыня Никитичь, бросились смотреть, и увидяли, и князя уверили, што справедливо так. И приказал княз подънести купец зелена вина доброму молотцу. И князю захотелось разбоиническаго свисту послушать. Илья князя с княгинею оберну[л] |95| в шубы сабольи, и поставя их под мышки, и призвал Соловья, и прика[за]л въполъсвиста засвистеть. А Соловеи разбоиник засвистал во весь разбоиничеи свист и ог[л]ушил² багатыреи, что упали на пол. И за то ево Илья...⁵

А Илья Муромец назвался з Добрынеи Никитичем братьями, и оседълали своих добрых конеи, и поехали в чистыя поля гулять. И ездили |100| ровъно три месяца, на нашли² себе сопротивника, только наехали в чистом поле — идет колечища прохожеи, гуня на нем в 50 пуд, шляпа в 9 пуд, костыл 10 сажен. Илья Муромец стал на нево напущать и хочет отъведать своеи силы багатырския. И увидял колечища прохожеи Илью Муромца, и говорит: «Ои еси ты, Илья Муромец, помниш ли, мы с тобои |105| в однои шъколе² грамоте учились, а ныне ты на меня, такова колеку, напускаеш,² как на некакова неприятеля, а того ты не ведаеш,² что в славном городе Киеве великая безгодушъка учинилас. Приехал неверннои силнои багатыр Идолиша нечестивои, голова у нево с пивнои котел, в плечах сажень, промеж бровми пять, промеж ушеи калена сътърела, а есть он по |110| быку, а пъет по котлу. И князь киевски велми об тебе соболезнует, что ты ево в едакои печали осътавил».

И нарядясь Илья Муромец в колечищина платье, и идет прямо на княженецки дъвор, и закричал багатырским гласом: «Ои еси ты, киев[с]ки къняз, сошли мне, колечище прохожему, милостину». И увидел ево |115| княз, и говорит таковы речи: «Поди ко мне в полаты, колечища, я тебя накормлю и напою и золотои казны на дорогу дам». И вошол² колечища в полаты, и сътал у печи, поглядывает. И Идолища просит есть. И принесли ему быка целова жирнова, и он ево и с костми съел. И Идолища попросил пить, и принесли⁶ котел пива, а несли⁷ 12 человек, и он взял |120| за уши,² и выпил ево весь. Илья Муромец говорит: «Была у моево батюшка кобыла объжерлива, обожралас и изъдохла». И Идолища не утерпел и говорит: «Ои еси ты, количиша прохожеи, што ты меня замаеш? Мне нечево тебя в руки взять. Не шъто² ты, каков у вас был Илья Муромец, я бы и с тем стычку дал!» — «Да вот он каков!» И схватил с себя шъляпу,² |125| ударил ево в голову тихонко, толко прошиб стену полат, и, взявши туловише, туды ж выкинул. И за то къняз Илью Муромца почти великими похвалы, и причел в силныя могучия багатыри.

И сеи истории конец.

22 СКАСКА О СЛАВНОМ И ХРАБРОМ БАГАТЫРЕ ИЛЬЕ МУРОМЦЕ И СОЛОВЬЕ РАЗБОИНИКЕ

[1] В славном было городе Муроме, в селе Карочарове, жил в нем крестьянин Иван Тимофеевичь. У нево было любимое детище Илья Муромец. Сидел¹ он сиднем 30 лет. И как минуло 30 лет, и то стал он ходит на ногах крепко, и ощитил в себе силу великую, и зделал себе збрую ратную, |5| копье булатное, и седла коня своего боготырс[к]аго. Приходит ко отцу² своему и матери и стал у них просит благословление: «Государи батюшко и матушка, отпустите меня в словнои Киев град богу помолитца, а князю киевъскому обьявиться». Отец и мат дают ему благословление, кладут на нево заклятие великое и говорять такие речи: «Поезжаи ты |10| в Киев прямо на Чернигов град и, будучи в пути своем, не делаи обиды, не проливаи крови християнскои напрасн[о]».

Илья [2] Муромец принел у отца матери благословение, богу молятца, со отцо[м] и матерью прощаетца и поехал в пут свои. И так далеко заехал в темныи леса, что наехал на топоры разбоиничеи. И те разбоиники увидели |15| Илью Муромца, и разгарелис у них серца разбоиничьи на коня богатырскаго, и стали между собои разговаривать, чтоб лошад отнять, что «мы такои и ни в которых мастах не видели, а ныне едет на таком добром коне незнаемо какои то человек». И стали на Илью Муромца напущать человек по 10-ти³ и по 20-ти. Стал Илья Муромец останавливаться коня своего |20| богатырскаго и вынимал с колчана калену стрелу, накладывает на тугои лук. И пустил калену стрелу под землею, колена стрела рвать в косую сажень. И, видя то, разбоиники спужались, собирались во един груг, пали на колени, стали говорит: «Госу[да]рь батюшко, удал доброи молодец, виноваты мы пред тобои! И за нашу такую вину бери казны сколко надобно, |25| и платья цветнаго, тобуны лошадеи сколко угодно!» Усмехнушис сказал: «Некуды мне девать, но естли хотите живы быть, так въпереть не [3] отважтесь етово думат!»

Приехал в путь свои к славному граду Чернигову, пот тем градом Черниговым стоит воиско босурманское, что ему и сметы нет. Чернигов град |30| осадили и хотят ево вырубить, божии церкви на дым пустит, а самаго князя ильберскаго, воеводу черниговсаго живых в полон взять.

И тои великои силе Илья Муромец ужаснулся, однако положил на волю создателя своего, господа бога, и взумал положить главу свою за веру християнскую. И стал побивать силу босурманскую копием булатным, |35| и всю силу поганую побил, и царевичя босурманскаго в полон взял, и ведет во град Чернигов.⁴

Встречають из града⁵ Чернигов граждане с честию. Идет и сам княз киберскои и воевода черниговсои, принимають добрава молотца с честию,⁶ благодарение господу богу восылають, что господь присла нечаяно |40| граду очищение и не дал всем напрасно погибнут от такои силы босурманския. И взяли ево в полаты своя, и сотвориша велии пир, и опустиша его в путь свои.

Илья Муромец поехал ко граду Киеву премою дорогою о[т] Чернигова, которую заложил Салавеи разбоиник ровно 30 лет: не пропущал ни конаго, |45| не пешаго, а бивал не оружием, но своим разбоиничьим свистом. Выехал в чистое [4] поле, и видел попрыски богатырьскиия, и по них поехал. И приехал на те леса Брянские, на те грязи топучии, на мосты калиновы, к тои реке Смородине. И Соловеи разбоиник послышал себе кончину и бесщастие великое, и, не допуская Илью Муроца за 20 то |50| верст, засвистал своим свистом разбоиничьим крепко, но богатырское сердце не устрашит. И, не допуская еще за 10 верст, засвистал громче тако. И с тово свисту под Ильею Муромцом конь спотыкнулся. Приехал под самое гнездо, которое свито на двенатца дубах. Соловеи разбоиник, на гнезде сидя, увидел светорускаго богатыря, засвистал во вес свист разбоиничеи |55| и хотел Илью Муромца убить до смерти. Илья Муромец снимает с себя тугои лук, накладывает калену стрелу и пустил на то гнездо Соловиное. И попал в право глаз, вышип вон. И Соловеи разбоиник свалился з гнезда, что овсянои сноп.

Илья Муромец берет Соловья разбоиника, и превязал ево крепко |60| к стремены булатному, и поехал к славному граду Киеву. И на пути стоя палаты Соловья разбойника. И как поровнялся [5] Илья Муромец против палат⁷ разбоиничьих, у которых окна растворены, на тех окнах смотрели розбоиничьи три дочери. И видела ме[н]шая дочь, и закричала сестрам своим: «Вот наш батюшка едет з добычею и везет к нам мужика, привязана |65| у стремены булатнева». И большая дочь посмотрела, и заплакала корко: «Ето не батюшко наш едит, ето едет незнаемо какои то человек и везет нашево батюшку». Закричала мужьям своим: «Мужья наши мылыя, поезжаите к мужику настречю и отбеитя у нево нашево батюшку, не кладите наш род в таком позоре!» И мужья их, силныя богатыри, поехали |70| против светорускаго богатыря, кони у них добрые, копья вострыя, и хотять Илью на копьях поднять. И видел их Соловеи разбоиник, и стал говорить: «Зетья мои мылыя, не позортес вы, ни дразнитя такова силнова богатыря, чтобь вам не пренять смерти от него всем, лучше с покорностию попросите его в дом мои выпить по чаре зе[ле]наго вина». И по просьбе |75| зятеи поворотил в дом, не ведая их злобы, что большая [6] дочь подняла железную на цяпях подворотню, чтобы пришибить. Но Илья усмотре ею на воротах, ударил копием, ушиб до смерти.

И как приехал в Киев град, вьезъжает прямо на княженецкии двор, входит в полаты белокаменыя, богу молится, князю кланитца. И князь |80| иевскии спрашивал: «Скажи, доброи молодец, как тебя зват и которова города уроженец?» Ответ держит Илья Муромец: «Меня, государь, зоут Ильюшкою, а по отечеству Иванов сын, а ураженец я города Мурома, села Карачарова». Князь спрашивает: «Которою до[ро]гою ехал из Мурома?» — «Я, государь, ехал из Мурома на Чернигов град, и под Черниговым побил |85| воиско босурманское, сметы нет, и очистил Чернигов град. И оттуда поехал премою дорогою, взял силнаво богатыря Соловья разбоиника, которово привел с сабои у стремени булатною». Но княз осердясь сказа: «Что ты обманываеш?» И как ета услыша богатыри Алеша⁸ Поповичь да Добрыня Никитичь, бросились смотреть, и увидял, и князя уверили,⁹ што |90| справедливо так. Приказал княз поднести кубец зелена вина доброму молотцу. Князю захотелось разбоинеческаго свисту послушать. Илья князя и кнегиною овернул в шубы сабольи, поставе под мышку, призвал Соловья, приказал въполъсвисть засвистать. А Салавеи разбоиник засвистал во весь разбоинечеи свисть и оглушил богатыреи, что упали на пол. [7] За то ево |95| [И]лья... л...¹⁰

Илья Муромец назвался Добрынеи Никитичь братьями, оседлали своих добрых конеи и поехали в чистыя поля гулять. И ездили ровно 3 мисеця, не нашли себе сопротивника, толко наехали в чистом поле — идет каличища прохожеи, гуня на нем пятнатцат пуд, шляпа пуд, кастыл 10 сажан. |100| Илья Муромец сталь на нево напущатся, а хочет отведат своеи силы богатырския. И увидел каличища прохожеи Илью Муромца, и говорит: «Ои еси ты, Илья Муромец, помниш ли, мы с тобои в однои школе грамоте учились, а ныне ты на меня такова, на калику, напускаеш, как на некакова непреятеля, а того не ведаеш, что в с[л]авном городь Киеве великая безгодушка |105| учинилас беда. Приехал невернои силнои богатырь [И]долища нечестивои, голова¹¹ у нево с пивнои котел, в плечах сажен, промеж бровми апять, промеш ушеи и калена стрела, ес он¹² по быку, а пьет по котлу. И княз киевскии велми о тебе соболезнуют, что ты ево в едакои печали оставил.

|110| И нарядись Илья Муромец в каличищино платье, надел платья, идет [8] прямо на княженецки двор и закричал богатырским голосом: «Ои еси ты, князь, сошли мне милостину, каличищу прохожему». Увидел ево княз и гово[рит] таковы речи: «Поди ко мне в полаты, каличища, я тебя накормлю и напою и золотои казны на дорогу дам!» И вошел каличища в полаты, |115| стал у печи, поглядывает. Надолища просит гись. Принесли ему быка целаго жирнава, и он ево с косьями съел. Идолища попросил пить, принесли ему котел пива, а несли 12 человек, и он взял за уши, выпил ево весь. Илья Муромец говорит: «Была у моево батюшка кобыла обжерлива, обожралас — издохла». [И]долища не утерпел и говорит: «Ои еси |120| ты, каличища прохожеи, што ты мяня замаеш? Мне полно нечево тебя в руки взять. Не то што ты, каков у вас был Илья Муромец, я бы и с тем стычку дал давал!» — «Он каков!» Он схватил с себя шляпу, дарил ево в голову тихонко, прошип стену полат, взявши туловище, туды ш викинул. За то князь Илью Муромца почтил похвалы, принял в силныя могущия |125| богатыри.

Сеи истории конец.

23 ИЛЬЯ МУРОМЕЦ

...под[ъ]езжаите к мужику навстречю и отбеите у нево нашева батюшка, не кладите наш род в таком позоре!» Мужъя их, сильные богатыри, поехали против светорускаго богатыря. Кони у них добрыя, сабли у них и копъя вострыя, и хотят Илъю на копъях поднят. И увидел их |5| Соловеи разбоник, и стал говорит: «Зятъя мои милыя, не позортес и не дразните такова силнова богатыря, чтобь вам не принять смерти от него всем, лутче с покорностию попросит его в дом мои выпить¹ по чяре зелена вина. И по прозбе зятеи поворотил в дом, не ведая их злобы, что большая доч подняла железную на цепях подворотню, чтоб ево пришибит. Но |10| Илъя усмотрел ее на воротях, ударил копием и ушиб до смерти.

И как приехал в Киев град, взъежяет прямо на княженецки двор и входит в полаты белокаменые, богу молится и князю кланяется. И княз киевски спрашивал: «Скажи, доброи молодец, как тебя звать и которова города уроженец?» Ответ держить Илъя Муромец: «Меня, государ, зовут Илюшкою, |15| а по отечеству Иванов сын. А уроженец я города Мурома, села Карачарова». И княз спрашивал: «Которою дорогою ехал ис Мурома?» — «Я, государь, ехал из Мурома на Чернигов град. И под Черниговым побил воиско бусорманское и сметы нет. Очистил Чернигов град, и оттуда поехал премою дорогою, и взял силнова богатыря Соловъя разбоиника, |20| которова и привел с сабои у стремени булатнова. Но княз осердяс сказал: «Што ты объманываеш!» И как ета² услышали богатыри Алешка Попович, Добрыня Никитич, бросилис смотрет, и увидели. Князя уверили, что справедливо так. И приказал княз поднести кубец зелена вина доброму молотцу. И князю захотелос разбоническаго сви[с]ту пос[лу]шат. Илья |25| князя с княгинею обернул в шубы собольи, и поставя их под мышки, и призвал Соловья, приказал в полсвиста засви[с]тать. А Соловеи разбоник засви[с]тал во вес разбоничеи сви[с]ть, поглушил богатыреи, что упали на пол. И за то ево Илья Муромец ударил о пол. Илья Муромец назвался з Добрынею Никитичем братъями. И оседлали своих добрых конеи, и поехали |30| в чистое поле гулять. И ездили ровна 3 месяца, не нашли себе сопротивника,³ толко наехали в чистом поле — идет колечище прохожеи, гуня на нем в 50 пуд, шляпа в 9 пуд, кастыл 10 сажен. Илья Муромец стал на нево напущат, охочит отведат своеи силы богатырския. И увидил колечища прохожеи Илъю Муромца, и говорит: «Ои еси ты, Илья Муромец, |35| помниш ли мы с тобою в однои школе грамоти училиса, ан ныне ты на меня, такова калеку, напущаеш, как на некова неприятеля, а того ты не ведаеш, что в славном городе Киеве великая незгодушка учиниласа: приехал невернои силнои богатыр Идолища нечестивои. Голова у нево с пивнои котел, в плечах сажен, пром[е]ж бровями пяд, промеж ушеи колена |40| стрела, а ест он по быку, а пъет по котлу. Княз киевски велъми о тебе соболезнует, что ты его в едако[и] печали оставил». И нарядясь Илъя Муромец в колечищино платья, идет пряма на княженецкии двор и закричал богатыръским голосом: «Ои ты гои еси, киевс[к]ыи княз! Сошли мне колечищи прохожему милостину!» И увидял ево княз, и говорить таковы речи: |45| «Поди ко мне в полаты...»...

24 [ИСТОРИЯ ОБ ИЛЬЕ МУРОМЦЕ]

...И хотят ево вырубить, а церквы божия на дым спустить,¹ а самаго князя каберскаго и воеводу черниговского в полон взять.

И тако востал Илья Муромец, приужаснулъся и думает положить главу за веру християнъску и за церквы божия. И начал силу побивать бусорманъскую |5| копием своим булатным и палицею железною, всю побил и царевица бусорманскаго в полон взял, ведет во град Чернигов.

Граждане стречают ево с честию великою. Сам княз киберски и воевода черниговски принимают доброво молотца с честию и воздают благодарение великое, кланяются ему до лица земли, ко господу богу приносят моление |10| с плачем, радосным благодарением, что господь с небеси прислал к нам на защищение и не дал нам от врагов татаров погибнути от такои силы бусорманскои. И привели Илью Муромца во светлу полату белокаменну, и сотворили ему великои пир, и проводили ево, добра молодца, в путь ко Киеву.

|15| Илья Муромец как ехал ко граду Киеву прямою дорогою от Чернигова, котору залег разбоиник Соловеи равно тритцеть лет и не пропущал ни конного, ни пешево, губил и ругал посвистом разбоническим. И как выехал Илья Муромец в великие поля, увидел попрыски багатырьские, поехал прямо на те лесы Брянъския, на те грязи топучия, на мосты калинныя, |20| к тои реке Смородине. А как тот разбоиник Соловеи послыша себе кончину и такое несчастие великое и, не допустя Илью Муромца сто дватъцеть верст, засвистал своим свистом разбоиническим, и того багатырьско сердце не устрашилося. Не допустил еще десять верст, таково громково свисту доброи конь потыкаетца. И доехавши Илья Муромец до самаго |25| ево гнезда, которое у ево Соловья разбоиника свито на двенатцати дубах. И Соловеи разбоиник на дубах седит, и, завидя со святои Руси багатыря, как опять свистал во всю горътань разбоиническую, и хотел убить Илью Муромца. Как доброи молодец Илья Муромец, сняв с себя тугои лук, и накладывает калину стрелу, и пустил на то гнездо Соловьиное, и вышип |30| ему, разбоинику, правои глаз. И Соловеи разбоиник з дубу упал, аки сноп слетел.

Илья Муромец берет ево за волосы и привязывает ево крепко к стремяну булатному, и поехал ко славному Киеву. И на пути стоят Соловья полаты белокамяны. И так поклонился Илье Муромцу против полат разбоинических, |35| и гледят ево ра[з]боин[и]ка 3 дочери. Увидела меншая дочь и закрычала сестрам своим: «Едет вон наш батюшко з добычею, и везет конь мужика крепко привязана у добра коня у стремяни булатного». Горько заплакала, а болшая дочь посмотрела: «Что не батюшко едет, ето незнаемои некакои багатырь и везет нашево батюшка привязана у стремяна |40| булатного». И закрычала громко ко своим мужьям: «Поежаите встречю к мужику и отбеите нашего батюшка, не дадите ево в такои позор!» А мужья у них сильные багатыри же, и кони у них добрые, копия у них вострые, и хотели они на копьях поднять Илью Муромца. И увидел их Соловеи разбоиник, и стал им говорить: «Зетья мои милые, не позортеся |45| и не гневите ево таковаго сильного и храброго богатыря, чтоб вам от него не принять смертныя чаши, просите ево чесно с покорностию в дом наш испить зелена вина». И тако зетья ево учали ниско кланятся до сырои земли, и того часу на пути коня поворачивали ко полате ево белокамянои. Не ведал их Илья Муромец лукавово вымыслу, как большая дочь подняла |50| на цепях железну подворотенъку, како бы ево удавити, Илью Муромца. И в то время усмотрел Илья, доброи молодец, и ушип ее² копием своим до смерти.

И доехал до славнаго до Киева, приежает прямо на княженецкои двор и пришел во полату белокамянну, богу молится по ученому, великому Владимеру |55| со княгинеи покланяется. И того часу Владимер княз начал спрашивать: «Ты скажись, доброи молодец, с которово ты города и какое имя прозвание, и какою ехал дорогою?» Ответчал Илья Муромец: «Гои еси ты, Владимер княз, меня зовут Илюшкою, по отечесву Иванов сын, урожденец города Мурома, села Карачюлова. А ехал дорогою на Чернигов |60| град, и кругом Чернигова граду побил бусорман татар и смену нет, и освободил Чернигов град. И от того поехал прямою дорогою, и сильного багатыря Соловья разбоиника, которово ко ваше двору привес и добраго моево коня у с[т]ремяна булатного крепко звязана». Как проговорил велики княз со гневом яросью: «Что ты, детина, лъжеш, обманываеш!» И то Олеша |65| Поповичь, Добрыня Микитичь пришли на двор к ево доброму коню. Как увидели, то поверил княз и приказ[ал] поднесь[ти] куп зелена вина в полтретья ведра добру молодцу. И захотелось князю Владимеру разбоинического свисту послушати. Илья князя со кнегинею обвернул в шубы соболиныя, и поставя под ними, и привели Соловья разбоиника, и приказал |70| сосвистать. И Соловеи разбоиник засвистал во весь разбоинически свист, и оглушил багатыреи, что они упали, не могли стоять. И взял ево, Соловья разбоиника, Илья Муромец за ноги, и ударил ево о дубовои пол, едва палата не осыпалась, и выбросил ево в окно на широкои двор, выговаривал таковую речь: «Не люблю я неверных слуг».

|75| Илья Муромец з Добрынею называлися братеми. Как удумали ехать во чисто поле, обседлали они своих добрых конеи, как поехали гулять во чисто поле. И ездили три месяца, не нашли себе сопротивника, толки наехали во чистом поле — идет калика перехожеи, гуня на нем в пять пуд, шляпа на нем в девять пут, костыль у него десять сажен. Илья Муромец |80| стал на него наступать и хотел уведать силы богатырскои. И увидя каличищо прохожее Илье Муромцу: «Как спомнеши ты, мы с тобою в однои школе учились грамоте, а ныне ты на меня, калику, напущаеши, будто на некоево неприятеля, а тово ты не ведаеш, что во городе Киеве великая победушка учинилася. Приехал невернои силнои могучеи багатырь Идолище |85| нечестивое, глава у ево с пивнои котел, в плечах одна сажень, промеж глазами три четверти, глаза у него по осминои чаше, а ест он по быку семилетному, а пьет по котлу пивоварному. И велики князь киевски вельми запечалилъся, и о вас соболезнует, чтобы ты ево от такои печали повыручил».

|90| И нарядись Илья Муромец в калическо платье, идет прямо на княженецки двор и закрычал багатырским голосом: «Гои еси ты, княз киевскои, сошли мне, каличище прохожему, милостыню!» Увидя ево велики княз, как проговорит таковы речи: «Иди ко мне в полату, каличище, и тебя накормлю, и напою, и золотои казны на дорогу дам». И пошет калика в полаты |95| белокамяны, и стал у печи, поглядывал. Идолищо просит есть. И принесе ему быка целово зрослово да и жареново, как того быка и с косьем сожрал. Какое Идолище! Просил питья то Идолище, и принесли питья ему пива двенадцать мужиков великои чан, и взял чан за уши, и выпивше весь. Илья Муромец как проговорил: «Как была у моево батюшка собака обжерчива |100| и обожралась косьем, кобелищы тот здохнул!» Идолище не утерпел, и говорит он: «Ты каличище прохожее, почто ты меня раздражаеши! Мне тебя в руки взять нечево. Что ты, каков а у вас был Илья Муромец, я бы с тем поединок дал». — «Он де таков!» И хватил [с] себя шляпу, и ударил ево во главу тихонько, толко прошип стену у полаты. И взял туловище, |105| туда же выбросил. И за то Илью Муромца почтил дарами с похвалои и сильным могучим багатырем.

Сеи истории не вся.

25 СКАСКА О ИЛИЕ МУРОМЦЕ И СОЛОВЕЕ РАЗБОИНИКЕ

Как во славном было городе Муроме, в селе Карачарове, жил в нем, был в нем кресянин Иван Тимофеевич. У него было любимое детище Илия Муромец. И сидел он сиднем тритцат лет. И как минуло 30 лет, то он стал ходит и на ногах крепко ступат, и ощутил в себе силу великую, и зделал |5| себе збрую ратную и копие булатное, и оседлал коня своего богатырскаго. И приехал ко отцу своему и к матери, и стал у них просит благословении, и стал говорит: «Милостивои мои государ батюшко, Иван Тимофеевич, дажд мне благословение в Киев град богу помолится и кназю киевскому объявится». Отец и мат его дают ему благословение, и кладут на |10| него заклятие великое, и говорят такие речи: «Поежаи ты прамо на Чернигов град и, будучи под Черниговым, стоит воиско босурманское, что и сметы нет, и поежаи прямо на Чернигов и, будучи в пути, не делаи обиды и не проливаи крови христианскои напрасно».

Илия Муромец принел у отца своего благословение и поехал благополучно |15| в пут свои. И как поехал прямо из Мурома на Чернигов, и поехал на те грязи топучие, на мосты калиновые, при тои реке Смородине, и наехал на таборы разбоиничии. И увидели разбоиники Илию Муромца. И начали напускат человек по 10-ти и по 20-и. И стал Илия Муромец остонавливат коня своего богатырскаго, и вынимает ис колчана колену стрелу, |20| и накладывает на тугои улук. И пустил колену стрелу под землю, и калена стрела стала рват в косую сажен. Увидевши то, разбоиники испужалис, и собиралис во един круг, и стали говорит: «Государ ты наш батюшко, удал доброи молодец, виноваты мы пред тобою! И за нашу вину бери казны сколко угодно, и платиа тветнаго, и табуны лошеди сколко нада!» |25| Смотря на них, разбоиников, Илия Муромец усмехнувшис сказал: «Некуда мне деват, но если хотите вы живы быт, то въпрет не отъваштес етова и думат!»

И так поехал Илия Муромец в пут свои благополучно прямо на Чернигов град. И под Черниговым стоит воиско босурманскаго, что и сметы |30| нет. И хотят Чернигов град опустошит и божии церкви на дым пустит.

И так стал останавливат коня своего богатырскаго, и простился со отцем своим и материю. И въздумал положит главу свою за¹ веру христианскую. И стал побиват силу босурманскую копием булатным, и всю силу великую побил, и царя босурманскаго живым² в полон възял, и ведет во |35| град Чернигов.

Увидели того града граждане. И увидел сам княз киберски и воевода черниговски, въстречают добраго молоца с честию, благодарением господу богу воссылают, что господ прислал начаенно граду очищение и не дал нам погибнут всем от такои силы босурманские. И въвзяли его в полаты своя, |40| и сотвориша ему великую чест, подарили его драгоценными дарами и отъпустили его в пут свои.

И поехали тою дорогою, которою заложил Соловеи разбоиник ровно 30 лет: не³ пропущал ни коннаго, ни пешаго, а убивал не оружием, но своим разбоиничим свистом. И услышал Соловеи разбоиник Илию Муромца, |45| и, не допуская его за 30 верст, засвистал во вес свист разбоинически, и хотел его убит до смерти. Но Илия не испугался и поехал на то самое гнездо, которое было свито на 12-и дубах. И, не допущая еще за 10 верст, засвистал вполсвиста, от чего под Илеею Муромцем кон спотыкнулся. Но Илия не испугался сего свисту, подъехал под самое то гнездо |50| Соловино, которое было свито на 12-ти дубах. И увидел Соловеи разбоиник Илию Муромца, и узнал себе кончину и нещастие великое, и засвистал во вес свист разбоиничии, и хотел его убит до смерти. Но Илия усмотрел Соловия разбоиника, сидящаго на гнезде, и вынимал ис колчана колену стрелу, и накладывал на тугои луг, и пустил на то гнездо Соловино. И попал |55| ему в правои глас и вышип вон. И Соловеи разбоиник свалился с гнезда, что овсянои сноп.

Илия Муромец, възяв Соловия разбоиника, привезал к стремени булатному и поехал тою дорогою, где был дом Соловия разбоиника. И подъежает недалеко к дому Соловиному. И увидела в окно болшая доч Соловина |60| и закрычала мужиям своим: «Поежаите и встречаите нашева батюшка, что везет какаго то человека, привязана к стремени булатному». А меншая доч посмотрела и заплакала горко: «Что не батюшко наш едет, а едет какои то незнаемои человек и везет нашева батюшка». И закричала громким голосом: «Ох, вы гои еси, мужия наши, силние богатыри, поежаите |65| новстречу и отъбеите нашево батюшка». Зятия его, силние богатыри, кони у них добрые и копия вострые, и поехали въстречу к Илие Муромцу. И увидел зятеи своих Соловеи разбоиник, и закричал своим голосом: «Ох, вы, зятия мои милые, не напушаите<с на> такого силнова богатыря Илию Муромца и не д<разните, чтоб> вам не принят смерти, а в<ы лучше с покорностию> |70| попросите в дом наш выпит <по чар>е зелена вина. И по прозбе зятеи <пово>ротил в дом Соловия разбоиника, и не ведая такои злобы Илия Муромец, что болшая доч подняла <желе>зную не цепях подворотню и хотела <ево> убит до смерти. Но Илия усмотрел <на> воротех и ударил копием <и ушиб> до <смерти>.

И Илия Муромец не поехал в дом Соловия, и поехал во град Киев, где |75| дал обещание, чтоб быть во граде Киеве. И приехал во град Киев, подъежает ко дворцу царскому. И увидели из дворца, и встречают доброго молотца Илию Муромца. И въодят его в полаты белокаменные, — богу молится <и князю> кланяется. И княз спрашивает: «Скажи, доброи молодец, |80| чего ты царства?»...

26 [ИСТОРИЯ ОБ ИЛЬЕ МУРОМЦЕ, СОЛОВЬЕ РАЗБОИНИКЕ И ИДОЛИЩЕ]

...взял под правую руку, а воевода черниговскои под левую. Илья Муромец говорит таковы речи: «Государи, князь киберскои и воевода черниговскои, не подлежит вам меня, нижаишева раба, брать под руки и весть в полаты белокаменныя!» И взял их обеих под руки, и вел их в полаты, |5| и сажалис за столы за дубовыя, за скатерти браные, за ествы сахарные. И как стал пир на веселе, и стали князь киберскои и воевода черниговскои спрашивать: «Пожалуи, скажи, удал доброи молодец, как тебя зоут по имени и по отечеству и уроженец которые земли и роду христианскова ль?» Ответ держит Илья Муромец: «Я, государи, роду христианского, |10| а уроженец города Мурома, села Карачарова; отец мои — крестьянин Иван Тимофеевичь, а меня, государи, зоут Илюшкою, а по отечеству Иванов сын; а еду я, государи, ко славному граду Киеву богу молитца, а князю Владимеру об[ъ]явитца».

И стал князь кибирскои спрашивать: «Скажи, пожалуи, Илья Муромец, |15| давно ль ты поехал из дому отца своего и давно ль билса сь етаю силаю босурманскою?» О[т]вет держит Илья Муромец: «Я, государь, поехал вчерась пообедавши и к вам приехал вчерашняго числа, как вы сами видели».

И как стол отошел, Илья Муромец выходит из за стола дубоваго, и |20| молитца богу по писанному, и благодарит князя киберского и воеводу черниговского за хлеб и за соль. И стал богу молитца, и с ними прощаетца, и спрашивает их: «Скажите, пожалуите, князь киберскои и воевьода черниговскои, как мне ближе ехать ко славному граду Киеву, которою дорогою?» И стали ему сказывать: «Государь наш Илья Муромец, сын |25| Иванович! Мы тебе скажем прямую дорогу ко славному граду Киеву. Тебе, государь, премея ехать

|30| толко нет, государь, там пропуску: ровно тритцать лет залегла эта дорога от силнаго богатыря Соловья разбоиника. Не пропущает он ни пешева, ни коннова, всех грабит и убивает, и храбрость показывает всем силным могучим богатырям; а воюет он без оружия, толко убивает своим разбоиническим свистом».

|35| И слыша то, у Ильи Муромца богатырское сердце разгорелоса: богу молитца и с князем прощаетца. И они ево стали просить: «Государь Илья Муромец! Пожалуи, у нас начуи; и отслушаеш заутреню воскресную, и туды во славнои град Киев поспееш к обедни». Илья Муромец не мог отставить прошения их, у них начевал и отслушел заутреню воскресную. |40| А все эта делалос в великую суботу; и с ними, с князем киберским и воеводаи черниговским, похристосывалса; и они ему дали по яичку, и на них подписали подпись: в которои день поспел из Мурома в Чернигов град и сколко под Черниговым побил силы босурманския.

Илья Муромец, приняв от князя¹ киберскаго и воеводы черниговскаго |45| отпуск, садилса на своего доброго коня и спрашивает у князя киберского: «Как, государь, мне узнать дорогу прямую на те леса на Брянския?» И они ему сказали: «Как выедеш, государь, из нашева града в чистое поле, и увидиш в правои стороне попрыски богатырския».

Илья Муромец поехал. И выехал в чистыя поля, и увидел попрыски |50| богатырския, и по них поехал. И приехал

|55| И Соловеи разбоиник послышел силнаго могучева богатыря, и узнал себе кончину и безчастие великое, и, не допуская Илью Муромца за тритцать верст, засвистал своим свистом разбоиническим таково крепко, что под Ильею Муромцом конь спотыкнулса. Илья Муромец бил своево коня по крутым бедрам, и сам говорит таковы слова: «Что ты, волчья мяса, травнои |60| мешек? Али ты в темных лесах не гуливал и соловьинаго свисту не слыхивал?» А сам поехал путем своим. И Соловеи разбоиник, не допустя Илью Муромца за пятнадцать верст, засвистал громче тово, и с того свисту под Ильею Муромцом конь пуще тово спотыкнулса. И он опять бил коня по крутым бедрам, и говорит такия речи: «Что ты, волчья мяса, |65| травенои мешок? Или ты в темных лесах не гуливала, соловьинаго свисту не слыхивала?» А сам опять поехал дорогою и приехал под Соловьиное гнездо: свито на двенатцати дубах самых толстых, которые обоимов по пяти. И на тех дубах на гнезде сидючи, Соловеи разбоиник увидел светорускова силнова могучева богатыря и засвистал во весь свои свист разбоиничеи — |70| хотел, чтаб такова силнова богатыря убить до смерти, а самому бы быть в великои чести и славе во всеи вселеннеи; и так громко засвистал, что под Ыльею Муромцом конь богатырскои спотыкнулса на карачки со всех четырех ног. Илья Муромец снимает с себя тугои лук и накладывает колену стрелу, и пустил на то гнездо Соловьиное. И попал в правои |75| глаз и в левое крыло и вышеб левои глаз. И Соловеи разбоиник свалилса з гнезда, что овсянои сноп.

Илья Муромец берет Соловья разбоиника, и привязал ево крепко к стременю булатному, и стал скакать во всю пору конскую, и выскакал те леса Брянския, | те грязи топучия, | те мосты калиновы, | и перескакал реку Смородину, |80| | и выскочил в чистыя поля. Стоят три терема златоверховатыя. Илья Муромец спрашивает Соловья разбоиника: «Скажи, Соловеи разбоиник, не тот ли славнои Киев град?» Ответ держит Соловеи разбоиник: «Государь, удалои доброи молодец, силнои могучеи богатырь Илья Муромец! Это не славнои Киев град, это мои Соловьиныя палаты, а живуг в них три мои |85| дочери». И как поровнялса Илья Муромец против полат разбоиничьих, и у тех полат были окны настеш растворены, и в тех окнах сидели дочери Соловья разбоиника, смотрели в чистыя поля з добычею отца своего и думали сами между собою, что «едит наш батюшка з добычею». И увидела меншая дочь, и закричала сестрам своим: «Вон |90| наш батюшка едит з добычею и везет к нам мужика, привязана у стремени булатнова!» А болшая дочь посмотрела, и заплакала горко, и закричала громким голосом богатырским: «Эта не батюшка наш едит, эта едит мужик незнаемои и везет нашева батюшка привязана у стремени булатнова». И закричала мужьям своим: «Мужья наши милыя, поезжаите к мужику |95| навстречю и отбеите у нево нашева батюшку, государя Соловья разбоиника, не кладите на наш² род такова позору и безчестия». И мужья их, силныя богатыри, металис на конюшеннои двор, брали своих добрых конеи и без седел выехали против светоруского богатыря Ильи Муромца, и хотят отбить тестя своего; кони под ними добрыя, и копья у них вострыя, |100| и хотят Илью на копьи посадить. И увидел их Соловеи разбоиник, и говорит им: «Зятья мои милыя, удалыя добрыя молодцы, не позортес вы и не дразните такого силнаго светоруского богатыря: ежели разъдразните, всем вам принять от нево чашу смертную; лутче вам слесть с своих добрых конеи и просит доброва молотца для такова торжественного празника |105| выпить по чаре зелена вина». И они ево, тестя своего, послушали, слезли с своих добрых конеи, и пали в ноги удалому доброму молотцу, и стали просить ево в дом свои: «Удал доброи молодец, силнои могучеи богатырь, милости у тебя просим в дом отца нашева для такова торжественного празника выкушать по чаре зелена вина». Илья Муромец, видя |110| их такую покорность, и не ведал такои злобы, заварачивает своим добрым конем, и поехал в дом Соловья разбоиника. И увидела болшая дочь, что едит Илья Муромец в дом их, и вскочила на верею, и подхватила подворотню железную на цепях, и хотела Илью Муромца чтоб пришибить тою подворотнею на воротах, а отца своего освободить из неволи. И как |115| Илья Муромец в вороты едит, и она тое подворотню пустила, и не захватила, и опять тот час подхватила, а она была силная богатырка.³ И усмотрел Илья Муромец, что она сидит на верее и подхватывает подворотню; оборотяс ударил ея шелепугои подорожною так силно, что от тое вереи отлетела на двенатцать сажен, а сам заворотил свои доброи конь и поехал |120| з двора. И говорит Соловью разбоинику: «Спасиба, Соловеи разбоиник, на твоеи перепутнои чаре; вина я у тебя не пивал, а в голове зашумела! А вы, Соловьята, ежели не привезетя своих Соловьиных пожитков в славнои Киев град, и я к вам приеду, то всем вам, старому и малому, смерти не миновать, все умрете злою смертию от моего острого меча». И поехал ко славному |125| граду Киеву.

И как приехал в Киев град, проезжает прямо на княженетскои двор, и пустил своего коня богатырского среди двора кнеженетского, и никому коня не приказывает,⁴ и к яслем не привязывает. И тому все слуги кнеженетския дивуютца: «Что за мужик приехал на наш двор и никому коня |130| не приказывает и не привязывает?» Илья Муромец пошел в церковь соборную. Молится он богу по писанному и на все четыре стороны покланяется, а особливои поклон отдает князю Владимеру и княгине Апраксине королевишне; и стал молитца по писанному.

И увидел князь Владимер такова приезжева человека, и послал спросить: |135| откуда приехал и как ево имя. И стояли с князем два министра — могучия богатыри Алеша Поповичь да Добрыня Никитичь. И кинулса Алеша Поповичь, и стал спрашивать неочестливо, и очень он пересмешлив был: «Как тебя зоут, и чеи ты, и что за мужик, и откуда ты приехал?» Ответ держит Илья Муромец: «Алеша Попович, бабья б..., пересмешища! |140| Пришли полутче себя и повежливея». И Алеша Поповичь пошел прочь от него со стыдом, и пришел х князю Владимеру, ответу никакова не дает. И князь Владимер спросил: «Алеша, ходил ли ты спрашивать приезжева человека и што он тебе сказал? Кто он таков?» Ответ держит Алеша: «Приехал, государь, какои та мужиченка, и я ево спрашивал, и он мне |145| ответу не дал; толко, государь, меня пред народом обезчестил». И как Владимер догадалса, что он спрашивал нечестию, и послал другова министра, Добрыню Никитича, и велел спросить вежливо. И Добрыня Никитичь пришел к Ылье Муромцу, и стал спрашивать очесливо: «Прислал до вас князь Владимир, приказал вас спросить: откуда ваша милость приехал |150| и которова города уроженец, и как тебя звать по имени и по отечеству?» Ответ держит Илья Муромец: «Государь Добрыня Никитичь! Донеси великому князю Владимиру: зоут меня Илюшкою, а по отечеству Иванов сын, уроженец я города Мурома, села Карачарова; а приехал я нарочно в славнои Киев град богу молитца, а князю Владимеру об[ъ]явитца». |155| И Добрыня Никитичь пришел и об[ъ]явил князю Владимиру: «Сказываетца Ил[ь]я Муромец сын Ивановичь, а уроженец города Мурома, села Карачарова; а приехал нарочно во славнои Киев град богу молитца, а тебе, князю Владимиру, об[ъ]явитца».

И князь Владимер веры неимет, что эта силнои богатырь Илья Муромец. |160| И как отошла божественная литоргия, пошли все из церкви вон, Илья Муромец дождалса князя Владимира, и как он пошел из церкви и со княгинею Апраксинои королевишнои, — и подошел х князю, и поклонилса, и похристосывалса, и подарил их теми яичками, которыми ево подарили князь киберскои и воевода черниговскои. И князь Владимер, |165| смотря на те яицы, и спросил у своеи княгини: «Что у тебя на яицу написано?» И она ему ответствовала: «Написана на яице мудреная вещь, чему статца не можно».

И князь Владимер от обедни всех стал звать князеи и бояр, и силных могучих богатыреи к себе в полаты белокаменныя, и стал князь подносить |170| всем по чаре зелена вина, и пришед поднес Илье Муромцу. И зговорит Илья Муромец: «Государь князь Владимер! Слеи мне чары две или три во едино место, а мне этои чарои нечем и рот полоскать». И князь Владимер налил кубец в полведра, и поднес Илье Муромцу. Илья Муромец выпил, и поклонилса, и стал говорить: «Великии князь! Я таперь по милости |175| твоеи сыт и пьян, толко у меня товарыщь не сыт и не пьян». И князь Владимер спросил: «А кто твои товарыщь?» — «А мои товарыщь — доброи конь». И услышал эта Алеша Поповичь, и выскочил ис полат белокаменных, и насыпал пшеницы доброму коню богатырскому, и привезал и своего коня, и говорит к себе: «Ежели богатырскои конь не припустит наших лошадеи, |180| то премои конь богатырскои». А Ильи Муромца конь втиралса помаленку, и втерса, и хватил коня Алеши Поповича, и убил до смерти. И Добрыня Никитичь насилу отъхватил своего коня; и никому не сказали о том, что убил богатырскои конь коня Алеши Поповича.

И князь Володимер еще не уверяетца, что он — силнои могучеи богатырь. |185| Сажал всех за столы за дубовыя, за скатерти за браные, за ествы сахарные, и все богатыри сели по своим местам, а Илье Муромцу князь Владимер приказал выбрать место, где похочет. И все изведывает силы ево Муромцовои, и не чает ево, что он силнои могучеи богатырь, для тово велел ему выбирать место между силных богатыреи. А Илья |190| выбрал⁵ креслы, что ни лутчия, подле князя Владимера и стал на них садитца: и те богатыри не стали на свои места пускать, а он пожал с конца и до другова конца инова богатыря между кресел мертвова и поломал все решетки железныя. И князю Владимеру все это в досаду не кажетца, все эта приемлет за великое щастие, что такои силнои могучеи богатырь |195| в славном Киеве граде проявляетца.

И еще хочетца князю Владимеру Илью Муромца — изведать силу ево. Выгленул в окошко и увидел доброва коня богатырского — ест пшеницу белоярую. И закричал конюхам своим: «Налеите сыты медвянои и выпустите моих княжих лошадеи, и как богатырскои конь не припустит моих |200| лошадеи?» И конюхи налили сыты медвянои коню богатырскому, и выпустили и княжих лошадеи, и богатырскои конь втерса между ими помаленку, и хватил коня княжева, что ни лутчева, и схватил с него шкуру долои. И закричал князь Владимир конюхам, чтоб последних конеи ево не побил богатырскои конь, велел тот час отогнать, а сам сел на своем месте. |205| И стали пити, ясти и веселитися.

И стал князь Владимер навеселе ж и стал Илью Муромца спрашивать: «Скажи, доброи молодец, как тебя звать по имени и по отечеству, и которого ты города уроженец?» И встал Илья Муромец с места своего, и стал ответ держать: «Меня, государь, зоут Илюшкою, а по отечеству |210| Иванов сын, а уроженец я города Мурома, села Карачарова». — «Давно ли ты, Илья Муромец, оттудова из Мурома поехал?» — «А я, государь, вчерась поехал пообедавши». И князь Владимер изумелса и стал еще спрашивать: «Которою ты дорогою ехал из Мурома?» Ответ держит Илья Муромец: «Я ехал, государь, из Мурома на Чернигов град и под |215| Черниговым градом побил воиска босурманского — и сметы нет, и очистил Чернигов град. И князь кеберскои и воевода черниговскои вчерашняго дня унели меня начевать, и отслушал я в Чернигове воскресную заутреню, и подарили меня они по яичку, которыя я вашеи светлости поднес. А ежели сему⁶ не изволите веры понять, то изволите послать справитца |220| чрез почту. А из Чернигова, государь, ехал я дорогою

|225| И слыша то, князь Владимер встает из места своего с великим гневом на Илью Муромца и говорит таковы речи: «Не подлежит тебе, мужику, меня, такова великова князя, обманывать, я тебя за то велю злои смерти предать!» И рече Илья Муромец: «Великии князь Владимер! За что такои гнев изволиш на меня держать и чем я вас оболгал и какими словами?» И говорит |230| Владимер князь: «Первое ты меня оболгал: сказываеш, что вчерась из Мурома, чему статца невозможно. Второе, сказываеш: из Чернигова ехал на леса на Брянския, | на грязи топучия, | на мосты калиновы, | чрез реку Смородину, а тое дорогу заложил силнои богатырь Соловеи разбоиник ровно тритцать лет. Не пропускает он ни пешева, ни конного, и не |235| выбираютца у нас из славного города Киева против ево ни единои силнои могучеи богатырь, а ты сказываеш, что тою⁷ дорогою ехал». И говорит Илья Муромец таковы речи: «Не изволь, великии государь, на меня гневу держать: все правду сказываю пред вашею светлостию. А ежели сему верить не изволите, то изволте посмотреть своего хвалного богатыря |240| Соловья разбоиника, которои стоит привязан коня моего у стремени булатнова». И тут все богатыри кинулис смотреть, а князь Владимер приказал ево позвать к себе в полаты белокаменныя.⁸

И выскочил и кинулса звать Алеша Поповичь на крылцо, и стал звать Соловья разбоиника неочестливо: «Соловеи разбоиник, поди в палаты!» |245| А Соловеи разбоиник ответствует: «Алеша Поповичь, бабья б..., пересмешища! Ты на то надеесса, что я таперь в неволе; вышел ты меня звать нечестию, — я тебя хвачю гнилым крылом, что ты у меня на двенатцать сажен в землю уидеш. А ты вышли полутче себя и повежливея позвать меня». Алеша Поповичь пришел х князю Владимеру и сказал, что |250| «не идет и не слушает тебя, великого князя». И князь Володимер послал Добрыню Никитича и велел позвать честию. И Добрыня Никитичь вышел и стал звать с честию. И Соловеи разбоиник говорит таковы речи: «Добрыня Никитичь! Не слуга я вашему князю и повеления вашего не творю, а творю повеление Ильи Муромца». Услышал то князь Владимер такия |255| слова и закричал в окошко: «Соловеи разбоиник, поди ко мне в палаты!» И Соловеи ответствует: «Князь Владимир! Не твои я слуга и не слушаю тебя, я слушаю повеления Ильи Муромца, ежели он прикажет». И князь Владимир говорит: «Илья Муромец! Прикажи к нам воити Соловью разбоинику». Илья Муромец крикнул в окошко: «Соловеи разбоиник, поди |260| в полаты!» И Соловеи разбоиник вошол. И князь Владимер говорит: «Соловеи разбоиник, засвищи своим свистом разбоиническим, как ты свистал на лесах на Брянских!» И Соловеи разбоиник сказал: «Князь Владимер! Не твои я слуга и не слушаю тебя и повеления твоего не творю, а творю я повеление Ильи Муромца». И князь Владимер говорит: «Илья |265| Муромец! Прикажи засвистать Соловью разбоинику». И говорит Илья Муромец: «Велики князь Владимер! Ест ли у вашеи светлости шубы соболиныя? Прикажи их принести». И как принесли шубы соболиныя, то Илья Муромец взял князя Владимера и со княгинеи Апраксинои королевишнои, обернул их в те шубы и подставил их к себе под мышки. И велел |270| засвистать Соловью разбоинику, чтоб он засвистал вполсвиста своим свистом разбоиническим. А Соловеи разбоиник думал, что «Илья Муромец пьян и я ево оглушу и убью до смерти и буду в Киеве граде властелином», и засвистал во весь свист, что ни есть могуты ево, и так крепко, что с теремов по самыя окны верхи сьвеело, а богатыреи которых оглушил, которых |275| вон ис полат вынесло, и убил до смерти. Илья Муромец выпустил князя Владимера со княгинеи Апраксинои ис под мышек, а Соловья разбоиника взял при них за ноги и говорит такия слова: «Не люблю я, Соловеи разбоиник, таких себе неверных слуг, которои мне раб неверно служит». И убил ево об каменнои мост до смерти, и выкинул в окошко. И |280| князь Володимер усмотрел, и стал верить, что Илья Муромец силнои богатырь. И пошли в другия палаты белокаменныя, и стали пить, есть и веселитца, и смотреть в чистое поле.

И увидел князь в чистом поле силу великую: идет прямо к городу Киеву. И стал князь Владимер тужить: «Кому у нас итти с етаи великои |285| силаи биться?» Илья Муромец посмотрел в зрителную трупку и стал говорить: «Князь Владимер, не печалса; по печали, государь, бог дарует радость! Не сила эта идет, не великая ко граду Киеву: эта везут Соловьиныя воровския пожитки по приказу моему к тебе, князю Владимеру». И как приехали зятья Соловья разбоиника с пожитками, и вьезжают |290| прямо на княжои двор, и спрашивают во дворе княжем: «Где наш батюшка живет Соловеи разбоиник?» И сказали им слуги княженетския: «Вон ваш батюшка под окном валяетца, и ест ево червь неусыпающии». Тогда зятья Соловья разбоиника обрезали гужи на лошадях и уехали из града Киева: думали, что и им то ж будет.

|295| Илья Муромец пьет, гуляет, прохлажается. И назвалис з Добрынеи Никитичем братьями, и оседлали своих добрых конеи и поехали в чистое поле гулять. И ездили в чистом поле три месяца, не нашли себе сопротивника, толко наехали в чистом поле, — идет колечища прохожеи,

Илья Муромец стал на него напущать, хощет с ним стычку дать, отведать силы своеи богатырския. И увидел колечища прохожеи Илью Муромца и говорит таковы речи: «Ои еси ты, Илья Муромец, помниш ли, |305| мы с тобои в однои школе грамоте училис, с одново блюда едали и пивали, из одного стакана пивали, а платье нашивали с одного плеча? А ныне ты на меня, на такова колеку, напускаеш и хочеш ты меня убить в чистом поле, аки какова неприятеля; а тово не знаеш, что тебя посажу и промеж коленеи ущемлю и за ето тебе хворостинои ж... высеку, чтоб ты так впредь |310| не делал. А того ты не ведаеш, что во славном городе Киеве великая безгодушка учинилас. Приехал невернои силнои богатырь Идолища нечестивои,

и разсадил князя со княгинею, и целует ея во уста сахарныя, а ест он по быку, а пьет по пивному котлу. И князь Володимер вельми об тебе соболезнует, что ты ево вь едакои печали оставил». И говорит Илья Муромец: «Ои еси ты, колечища прохожеи! Что у тебя силы нет или смелости?» |320| И рече прохожеи: «Во мне силы много, да смелости нет». И говорит Илья Муромец: «Ои еси ты, колечища прохожеи! Даи мне свою гуню в пятьсот пуд, шляпу в тритцать пуд, костыль сорока сажен: поиду в славнои Киев град. Вот тебе мои доброи конь богатырскои и вот тебе мое платье цветное и тугои лук!»

|325| И пошел Илья Муромец в Киев град, и пришел прямо на княженетскои двор, и идет к полатам белокаменным, и закричал и возопил по богатырскому: «Ои еси ты, Володимер князь, сошли мне, колечище прохожему, милостыню!» И увидел ево Володимер князь, и говорит таковы речи: «Поди ко мне, колечища прохожеи, в полаты белокаменныя, я тебя |330| накормлю и напою и золотои казны на дорогу дам». И вошел колечища прохожеи в ту палату, где сидит князь Владимер и Идолища нечестивои со княгинеи Апраксинои королевишнои и целует ея во уста сахарныя. А колечища стоит у печи и на него поглядывает. И Идолища просит есть. И принесли ему, нечестивому, быка целова жирнова, и он ево и с костьми |335| сьел. Илья Муромец, стоючи у печки, говорит: «У моево батюшки была такая та корова обьжерлива, обожралас и издохла». И на то Идолища ответу ничего не дал. И попросил Идолища пить. И принесли ему котел пива двенатцать человек, и он взял за уши, и выпил ево. Илья Муромец говорит: «Была у моево батюшки кобыла обьжерлива, обожралас да издохла». |340| И Идолища нечестивои не утерпел и стал говорить: «Ои еси ты, колечища прохожеи, што меня замаеш? Мне нечево тебя в руки взять и незачем над тобою рук сквернить. Не то што ты, каков у вас был Илья Муромец, я бы и с тем стычку дал». И богатырское сердце разгорелос и зговорил таковы речи: «Кали бы был Илья Муромец, он бы давно тебе, |345| сабаке, не спустил». И схватил с себя шляпу, и ударил ево в голову так силно, что прошиб стену полат белокаменных, и, взявши туловища, на двор выкинул. И стали на тои радости ясти, и пити, и веселитца. И великии князь Владимир Илью Муромца великими похвалами возвеличил, и причел в силныя могучия богатыри.

|350| И сеи истории конец.

27 [АЛЕША ПОПОВИЧ И ТУГАРИН ЗМЕЕВИЧ]

...и над силными [мо]гучими боготыри, лишь не шути нат Тугарином Змиевичем: Тугарин Змеевич, ус[е]рдия добрая, не любит шутки тоя чежелыя». Что взговорит млад Алеша Попович: «Государь ты, ласков князь Владимер киевско[и], али ты, государь, с княгинею не в любви живеш, |5| что промеж вас болван сидит нетесоно[и]?» Что взговорит чашник фрязин Матвеи Петрович: «О[и] еси ты, млад Алеша Попович, не шути ты шуткою несво[и]скою нат Тугарином Змеевичем: Тугари[н] Змеевич, усердия доброва, не любит шутки тежелыя». Что взговорит чашнику млад Алеша Попович: «О[и] еси ты, фрязин Матве[и] Петрович! Не печалу[и]ся ты об |10| Олеше Поповиче, печалу[и]ся о Тугарине Змеевиче; а за меня печалуетца спас и пречистая богородица».

И приходит день к вечеру, а уже идет пир на вечере, подадут еству девятую лебят белою. И как будет пир навеселе, учели князи и бояре напиватися и силныя могучия богатыри похвалятися, что в[з]говорит ласков |15| князь Владимер киев[скои]: «Есть ли мои чашник фрязин Матвеи Петрович! Налеи чару в полпятя ведра меду слатково за Тугарина Змеевича здравие». И подносит великии ласков князь Владимер киевскои меду слаткова Тугарину Змеевичю чару в полпята ведра, и он ее выпивает одитным духом досуха. После того подносили ту же чару меду слатково младу |20| Алеше Поповичю, и Олеша Попович, прикушев, подает Торопу, слуге своему парапку; а сам говорит такова слово: «О[и] еси ты, Тороп, слуга парабок! Прими чару меду слаткова в полпята ведра: сам пе[и] и подле себя подчива[и] князе[и] и бояр и свою братью силных могучих боготыреи. Не бут ты обжирчив в Тугарина Змиевича: у нас была у батюшка моего |25| у Федора, попа соборного, корова обжерчива — шотчи на поварню да барды опилас»...

28 ГИСТОРИЯ О КИЕВСКОМ БОГАТЫРЕ МИХАИЛЕ СЫНЕ ДАНИЛОВИЧЕ ДВЕНАТЦАТИ ЛЕТ

Бысть в великом в красном столном граде Киеве, у великаго князя Владимера Всеславьевича, было пирование почестное на руския силныя богатыри. Пьет, ест велики князь, тешится, а над собою кручины не ведает. То в то время идет молодец ис поля чистого, из шелому из баканова |5| на дву аргамаческих конях, и вьезжает на государев двор, и коня ставит бес привези, бежит во светлую горницу, пред князем колпака не сымает, и стал говорить ему: «Государь велики князь Владимер Всеславьевичь киевскои, пьеш ты и еш и тешисся, а над собою, государь, кручины не ведаеш: идет из болшия орды царь Бахмет сын Тавруевич, а с ним идут |10| богатыри три брата Братовича, а с ними силы со всяким богатырем по три тысечи; да с ними ж идут семь князеи ширских, а с ними силы идут со всяким князем по семи тысячь; да с ним же идут сорок царевичеи, а со всяким царевичем силы по сороку тысечь, а всеи силы с царем Бахметом сыном Тавруевичем сметы нет. И хощет твои столнои град Киев за щитом |15| взять, князеи и бояр всех под мечь подклонить, а тебя, великаго князя, поневолить». Тогда велики князь Владимер Всеславьевичь киевскои закручинился; наливает он в туреи рог меду слаткова и подносит своим тритцати богатырям, и говорит им: «Которои из вас выпьет туреи рог меду слаткова, тот бы вынел ис под знамени человека перваго, которои ведает |20| думу царскую». И в то время болшеи богатырь хоронитца за менших, а меншаи богатырь хоронитца за болших, и ни которои за то дело не внимается. Потом из тех богатыреи выступает млад Михаило сын Даниловичь: «Государь князь велики Владимер Всеславьевичь киевскои! Я, государь, выпью туреи рог меду слаткова и выиму ис под знамени человека перваго, |25| которои ведает думу царскую». И в то время взговорит велики князь Владимер Всеславьевич киевскои: «Млад Михаило сын Даниловичь, малым ты малешинек и молодым ты молодешинек, всево тебе от роду двенатцать лет; а умом ты, Михаило сын Даниловичь, глупешеник, в чистом поле не бывал, криваго ты человека не видывал, на крепком деле не стаивал, |30| робячьим умом говориш». Ответ держит млад Михаило сын Даниловичь: «Государь, князь Владимер Всеславьевичь киевскои! Вели, государь, поимать гоголя и вели держать три года, да пусти, государь, того гоголя на воду, и умеет ли тот гоголь по воде плавати: так та наше богатырское сердце неу[и]мчиво». Тогда великому князю Владимеру Всеславьевичю |35| киевскому то слов полюбилось. И говорит ему: «Млад Михаила сын Даниловичь! Буди ты пожалован во всем столном граде Киеве». Ответ держит млад Михаило сын Даниловичь: «Много твоего государского жалованья».

И оседлал млад Михаила сын Даниловичь добра коня наступчитова |40| с черкаским седлом, и подтянул двенатцатью подпружинами шелку шемоханского, и надевал на себя крепкои доспех богатырскои, и положил на главу свою злат венец. И садился млад Михаило сын Даниловичь на своего добраго коня наступчитова, и поехал ис Киева града не воротами, и скакал чрез ограду каменную, и поехал к почестному монастырю, ко |45| отцу своему Даниле Ивановичю просить от него прощения и благословения. Тогда приехал млад Михаило сын Даниловичь ко отцу своему Данилу Ивановичю и стал у него просить благословения: «Благослови ты меня, батюшка, ехати в поле чистое на шелом и на баканов против царя Бахмета сына Тавруевича и вынеть ис под знамени человека перваго, которои |50| ведает думу царскую». Потом стал говорить отец ево Данило Ивановичь: «Чадо мое милое, млад Михаило сын Даниловичь.¹ Аз я в Киеве жил девяносто лет, выезжаючи ис Киева, побивал девяносто побоищев, и ис под знамени человека перваго не вынимывал, и х Киеву к великому князю Владимеру Всеславьевичю не проваживал, и на муку такова человека |55| не давывал, и греха на себе не приимывал. Буде ты, чадо мое милое, едеш неволею, и ты добиваися до знамени чернаго;² а буде ты, чадо мое, едеш волею, и ты добиваися до знамени последнего, и ни на кого не надеися: бог тебе, чадо мое, на помощь подаст».

Тогда млад Михаило сын Даниловичь взял у отца своего благословение |60| и прощение и поехал в поле чистое на шелом и на баканов против царя Бахмета сына Тавруевича. Тогда погледит в сторону — сила рать великая, в другую сторону посмотрит — и тово более, и на третью сторону погледит — аки вода силная колыбается. Тогда млад Михаила сын Даниловичь устрашился и рече себе: «Буде поехать мне молотцу, не побив |65| побоища, к столному граду Киеву и великому князю Владимеру, то принять мне от него кручину великую, а от своеи братьи позор мне будет великои; а как побью побоище и с того побоища поеду к столному граду Киеву к великому князю Владимеру Всеславьевичю киевскому, то будет мне честь и хвала от великого князя Владимера Всеславьевича киевского и от |70| своеи братьи великая». Тогда млад Михаила сын Даниловичь помолился честным образом, и стал призывать господа бога на помощь, и стал напущать он на полки татарские, что ясен сокол на стада на галечья.

Тогда выезжают против Михаила сына Даниловича силныя богатыри три брата Братовича, а с ними силы выходит по три тысячи. Тогда млад |75| Михаила сын Даниловичь убил трех братов Братовичев, тако ж и силу их всю побил. Потом выезжает против ево семь князеи ширских, а силы с ними по семи тысячь. И млад Михаила сын Даниловичь убил семь князеи ширских, тако ж и силу их всю побил. А потом выехали против Михаила сына Даниловича сорок царевичев, а силы с ними со всяким царевичем |80| по сороку тысечь. Тогда млад Михаила сын Даниловичь убил сорок царевичев, тако ж и силу их всю побил.

Потом выезжают против Михаила сына Даниловича мурзы улановя и говорят ему таково слово: «Государь ты дороднои доброи молодец! Как тебя по имени зовут и по отечеству? И даи ты нам сроку на три дни». |85| Тогда млад Михаила сын Даниловичь ответ держит: «Зовут меня по имени Михаилою, а по отечеству Данилов сын, а езжу я ис краснаго столного города Киева от великаго князя Владимера Всеславьевича киевскаго». То Михаила сын Даниловичь дал им сроку на три дни, а сам поехал к белому своему шатру полотняному, и стал в том шатре опочивать, |90| и опочивал три дни и три нощи бес просыпу. А мурзы улановя в ту пору около полков своих капали рвы глубокия, ва рвах тыкали тарчи вострыя, крыли полстми ордынскими, делали мосты апрометныя.

Тогда млад Михаила сын Даниловичь от сна просыпается, и вооружается, и садится на свои доброи конь, и напустил на полки татарския — |95| первои полк побил; тогда напустил на второи полк — и тот полк побил; тогда напустил и на третеи полк — и тот же полк побил. И в те поры млад Михаило сын Даниловичь ввалился вь яму глубокую, а конь ево выдрался и поскакал в чистое поле. А Михаилу сына Даниловича вынули изь ямы и связали ево, оковали ему ноги по колени, а руки по лохти, и повели ево |100| в полки татарские ко царю Бахмету сыну Тавруевичю. Что взговорит царь Бахмет сын Тавруевичь Михаиле сыну Даниловичю: «Как тебя, молотца, по имени зовут и которои ты деревни или вотчины?» Ответ держит млад Михаила сын Даниловичь: «Государь царь Бахмет сын Тавруевич, по имени меня зовут Михаилою, а по отечеству сын Данилович, а езжу |105| я и[з] столного града с Киева от великаго князя Владимера Всеславьевича киевского». Тогда стал ему говорить царь Бахмет сын Тавруевичь, Михаиле сыну Даниловичю: «Служи ты мне верою и правдою, как ты служиш великому князю Владимеру Всеславьевичю киевскому; я тебе у себя в Золотои Орде долю дам да треть своего царства». Ответ держит млад |110| Михаила сын Даниловичь царю Бахмету сыну Тавруевичю: «Рад тебе служить верою и правдою, своею саблею вострою над твоею шеею толстою». Тогда возговорит царь Бахмет сын Тавруевичь: «Мурзы улановя, возмите Михаилу сына Даниловича за белые руки и поведите ево за белые шатры полотняные и снимите с него буиную ево голову». |115| Потом стал им говорить млад Михаила сын Даниловичь: «Кто хощет жить подолше, тот бижи подале, а хто хощет жить поменше, тот подвинся поближе». Тогда взговорят ему мурзы улановя: «Брате Михаиле, теперь ты у нас в руках, а грозиж нам». Потом не ясен сокол вострепенулся, а млад Михаила сын Даниловичь сложил с себя железа с рук и с ног и побил |120| около себя людеи многое множество. И тогда люди ево многия обхватили, и он ис под телеги ордынскои ось выломил, и учел их побивать на все четыре стороны, и дограбился до добра сотка каменного, и тут полки клонил. И уже Михаило сын Даниловичь уже по колени в крови бродит.

Тогда выходил из бела шатра царь Бахмет сын Тавруевичь и бьет челом |125| о сыру землю: «Государь мои, млад Михаило сын Даниловичь, отпусти ты меня в мою орду хотя сама третя, и аз бы в своеи орде племя развел». Тогда стал говорить млад Михаила сын Даниловичь царю Бахмету сыну Тавруевичю: «Отпущу я тебя в твою орду за то сама третья, что аз был у тебя в поимани, — в болшеи орде долю давал да треть своего царства; |130| и ты поди в свою орду». Тогда царь Бахмет сын Тавруевичь поклонился ему и поехал в свою орду, а млад Михаила сын Даниловичь убирался и вооружался, и садился на свои доброи конь, и поехал к столному граду Киеву, к великому князю Владимеру Всеславьевичю.

Тогда лих был на Михаилу сына Даниловича оговорщик в Киеве, оговорил |135| великому князю Владимеру Всеславьевичю киевскому: «Государь велики князь Владимер Всеславьевичь киевскои! Млад Михаило сын Даниловичь ездил по деревням да по вотчинам, пил да ел да бражничел, а не у твоего дела царскаго был». Тогда великии княз Владимер Всеславьевичь киевскои на Михаилу сына³ Даниловича разкручинился и велел |140| ево посадить в темницу заключенную, вь яму глубокую сорока сажен, где сидел Ставерха сын Годинович. Посадили Михаилу сына Даниловича вь яму глубокую; и велел ему на неделю места хлеба по снопу по овсяному давать: то ему Михаиле сыну Даниловичю за выслугу. И накрыли цкою железною, и зарыли землею накрепко, опустили решетки железные |145| и приставили крепость великую.

Потом велики князь Владимер Всеславьевичь киевскои призывает слугу своего вернаго, по имени зовут Илью Муромца, проведать о побоище Михаила сына Даниловича: «Коли он побил силу рать великую, то я ево ис тюрмы вон выпущу». Тогда Илья Муромец скоро метался, и садился на |150| свои доброи конь, и поехал в чистое поле на шелом и на баканов. И ездил Илья Муромец двенатцать днеи, и не мог он об[ъ]ехать трупу татарскаго. И потом изьехал труп татарскои — где пригор, тут по щеку коню крови; а где привражие, тут⁴ по колени коню крови; а где прибрег, тут по чрево коню крови. Потом Илья Муромец возвратился к столному граду Киеву, |155| к великому князю Владимеру Всеславьевичю киевскому. И как будет Илья Муромец среди двора государева, и ставит своего коня бес привези, а сам бежит скоро в белокаменные полаты, и молитца честным образом, и бьет челом великому князю Владимеру Всеславьевичю киевскому о сыру землю. Что взговорит⁵ Илья Муромец: «Гои еси, велики князь Владимер Всеславьевичь |160| киевскои, живу я у тебя тритцать три года, а побоища такого не побивывал, что грозно побил побоище млад Михаила сын Даниловичь. А трупу татарскаго — где пригор, тут по щеку коню крови; а где привражие, тут по колени коню крови; а где прибрег, тут по чрево коню крови». Тогда велики князь Владимер Всеславьевичь киевскои в тот час велел |165| изь ямы вынуть Михаилу сына Даниловича. И в то время вынули ево изь ямы глубокия, и привели ево пред великого князя Владимера Всеславьевича киевского. Что взговорит велики князь Владимер Всеславьевичь киевскои Михаиле сыну Даниловичю: «Буди ты от меня пожалован; злата казна про тебя не запечатана, драгоценное платье про тебя не |170| изношено, добрыя кони стоят не об[ъ]езжаны». Тогда стал говорить млад Михаило сын Даниловичь: «Государь мои, велики князь Владимер Всеславьевичь киевскои, много твоего государского жалованья! Пожалуи, государь, отпусти ты меня к батюшке моему Даниле Ивановичю в монастырь постритца; а у тебя, государя моего, в великом |175| столном граде Киеве лихи оговорщики: не велят тебе, великому князю Владимеру Всеславьевичю киевскому, служить верою и правдою и вочью неизменою».

Потом велики князь Владимер Всеславьевичь киевскои отпустил млада Михаилу сына Даниловича двенатцати лет к отцу ево Даниле Ивановичю |180| в монастырь для пострижения в монашески чин. Тогда млад Михаила сын Даниловичь великому князю Владимеру Всеславьевичю киевскому поклонился, и чюдным образом помолился, и поехал к отцу своему Даниле Ивановичю в монастырь. И приехавши в тот монастырь, постригся в монашески чин, и стал в том монастыре жить в великои славе и чести до |185| смерти своеи.

Тем сия гистория конец восприяла.

29 [ПОВЕСТЬ О СУХАНЕ]

Во граде Киеве бысть при старосте, при великом князе Манамахе Владимеровиче, был богатырь стар добре, больши ему девяноста лет. Да охочь был до потехи кречятные, не покинул он потехи¹ и до старости. Лучилось ему выехать с красным кречятом на празник на усекновение |5| чесныя главы Ивана Предотечи. И не доежаючи быст[р]а Непра Слаутича, наехал на малои заводи многия лебеди. И богатырь тому учал дивитися: «На тои на малои заводе не наеживал я ни гусеи, ни утят, ан нынеча вижу многия лебеди: а все то недаром. Поеду, поеду, посмотрю быстра Непра Слаутича».

|10| И приезжает Сухан ко быстру Непру Слаутичю, а ужь Непр река² смешалась з желты пески. И Сухан стал, задумался. Ажно по заречью ездит человек, а волочит за собою копье с прапором, да вопит громко голосом: «Ои еси, Сухан Дамантьевичь! Ты славен в Киеве велик богатырь, а по ся мест не ведаешь, ужь тому девятои день как перевозитца через |15| быстрои Непр царь Азбук Товруевичь, а с ним 70³ царевичеи, а со⁴ всяким царевичем по семидесяти по две тысячи. В правои руке и в левои и в сторожевом полку не успел сметить. Добре с ним людеи много, бес числа. И наши прародители тем царем служивали, и царьские приходы весно чинили, и вам, богатырем, в Киеве было ведомо». Да молыл слово и поехал |20| прочь.

И Сухан стал, закручинился, и мечет кречата с руки далече, и рукавицу о землю бросает. Не до потехи стало Сухану кречатные, стало до дела государева: «По грехом есми запросто выехал, саадака и сабли нет на мне и ни[ка]кова ратнова оружия. Поехать мне х Киеву для ратнова |25| оружия, — и богатыреи в Киеве умножилось, и в правосте своеи под старость не прослыть сиротиною». И поехал Сухан ко дуброве зеленои, и наехал сыр зелен падубок, да вырвал ево и с кореньем, да едет с ним, не очищаючи.

И как выезжает из добровы зеленые, — а не белое каменье на горах |30| лелеются, белеютца доспехи их во всех полках. А некак богатырю людеи сметить. Учал богатырь богу молитися: «О, царице богородице! Утоли стремление безумъное, смири сердце нечестивое. Похваляся бусуръман, и горъдь пошел пленить земълю Рускую, разорить веру крестьянъскую, разърушить место церкви божии, осквернити место чюдотворное! О, царице |35| богородице! По грехом есми запросто выехал, саадака и сабли нет на мне, никакова ратнова орушия. Только у меня сыр зелен падубок, и тово мне очистить нечем». Учал богатырь плакати и горячи слезы ронить.

Загаркал, напустил на них. Свищет падубок в руке богатырскои, ломаются древа копеиные,⁵ щепляются щиты татарские, валяются шоломы |40| их з головами [та]тарскими. И учали татаровя острог ставить, одернулися телегами ординъскими. А говорит Сухан Дамантьевичь: «Которые татаровя на Руси не бывали, те про Сухана не ведают, и оне у товарищев своих слыхали в ордах смолода. А⁶ ныне, а⁶ ныне со мною они без⁷ городу не умеют битися». Кольнул Сухан под собою коня острогами булатными, |45| конь ево скочил через телеги⁸ ордынские, стал середи острогу татарскова. И Сухан бьет татар падубком на все четыре стороны. Куды Суханан ни оборотится, тут татар костры лежат. Тех татар всех побил.

Да едет Сухан ко быст[р]у Непру Слаутичю на берег, да вопит громко голосом: «Царь Азбук Товруевичь! Вели меня подождати малехонько, яз |50| тебе ис Киева вывезу поминки многия от царя и великаго князя Владимера, и всем твоим князьям, и татаровям, и мурзам,⁹ и улановям без выбору. По грехом есми запросто выехал. У падубка коренье обломалося, одно лишь осталось обломчишко». Да молвил слово, поплыл за быстрои Непр.

|55| Царь Азбук, видя свою неминучюю, убить богатыря нечим, велел зарядить три порога, а в пороге по рогатине. И скоро мечютца к оврагу глубокому, и заредили борзо три порока, а в пороке по рогатине. И Сухан переплыл через быстрои Непр, не переехал скоро с обломчишком на берег. И татаровя ис по[ро]ка стрелили да грешили, из другова стрелили — грешили; |60| из третьева ст[р]елили — убили богатыря против серца богатырскова, отрезали коренье сердечное. И богатырь забыл рану смертную, загаркал, напустил, да и тех побил всех татар.

И богатырь узънал рану смертную, учал борзо спешить ко граду...¹⁰ узрел на Сухане рану смертъную и послал по лекари многия, и у Софеи |65| велел молебны петь за Суханово здоровье. И учал государь Сухана жаловать своим жалованным словом: «Сколько тебе, Суханушъко, городов и вотчин надобе, тем тебя пожалую за твою великую служъбу». И Сухан государю бьет челом: «Дошло, государь, не до городов, ни до вотчин. Даи, государь, холопу жалованное слово и прощенье».¹¹ Последние молвил |70| слово, в том часу и умолкнул.

Не злата труба вострубила, восплакала мать Суханова: «Хотя тебя, Суханушко, звали бражником и охочь был пропиватися, а ныне ты над собою, видишь, совершенье учинил. Не о том я плачю, что вижу тебя смертнаго, плачю я о твоем доротъцве во истиннои храбърости, что еси |75| дорос человечества, умер на служъбе государеве». И отънесла ево в пещеру каменну. Тут тебе, Суханушко, смертнои живот вовеки.

30 [ПОВЕСТЬ О СУХАНЕ]

Во граде Киеве бысть при старосте, при великом князе Манамахе Владимировиче, был богатырь стар добре, больши ему девяноста лет. Да охочь был до потехи кречатные, не покинул он потехи и до старости. Лучилось ему выехат с красным кречятом на празник на усекновения чесныя |5| главы Ивана Предотечи. И не доежаючи быст[р]а Непра Слаутича, наехал на малой заводи многия лебеди. И богатыр тому учал дивитися: «На той на малой заводе не наеживал я ни гусей, ни утя, ан нынеча вижу многия лебеди: ай все то недаром. Поеду, поеду, посмотрю быстра Непра Слаутича».

|10| И приежает Сухан ко быстру Непру Слаутичу: ужь Непр река смешалас з желты пески. И Сухан стал задумался. Ажно по заречью едит человек, а волочит за собою копье с прапором, да вопит громко голосом: «Ой еси, Сухан Далматьевичь! Ты славен в Киеве велик богатыр, а по ся мест не ведаешь, уж тому девятой день как перевозитца через быстрой |15| Непр царь Азбук Тавруевичь, а с ним 70 царевичей, а со всяким царевичем по семидесяти по две тысячи. В правой руке и в левой, и сторожей во полку не успел сметить. Добре с ним людей много, бес числа. И наши прародители тем царем служивали, и царьские приходы весно чинили, и вам, богатырем, в Киеве было ведомо». Да молъвил слово и поехал прочь.

|20| И Сухан стал, закручинился, и мечет кречета с руки далече, и рукавицу о землю бросает. Не до потехи стало Сухану кречатные, стало до дела государева: «По грехам есми запросто выехал, саадака и сабли нет на мне и никова ратнова оружия. Поехат мне х Киеву для ратнова оружия, — и богатырей в Киеве умножилос, и в правосте своей под старость |25| не прослыт сиротиною». И поехал Сухан ко дуброве зеленой, и наехал сыр зелен падубок, да вырвал ево и с кореньем, да едет с ним, не очищаючи.

И как выезжает из добровы зеленые, — а не белое каменье на горах белеютца, белеютца доспехи их во всех полках. А не как богатырь людей сметити. Учал богатыр богу молитися: «О, царице богородице! Утоли |30| стремление безумное, смири серце нечестивое. Похваляся бусуръманин горд, пошел пленить землю Рускую, разорить веру крестьянскую, разрушить церкви божии, осквернити место чюдотворное! О, царице богородице! По грехам есми запросто выехал, саадака и сабли нет на мне, никакова ратнова орушия. Только у меня сыр зелен падубок, и того мне очистит |35| нечем». Учал богатыр плакати и горячи слезы ронит.

Загаркал, напустил на них. Свищет падубок в руке богатырской, ломаются древа копе-копейные, щеплются щиты татарские, валяются шеломы и з головами тарскими. И учали татаровя острог ставить, одернулися телегами ординскими. А говорит Сухан Дамантьевичь: «Которые татаровя |40| на Руси не бывали, те про Сухана не ведают, и оне у товарищев своих слыхали в ордах смолода. А ныне оне со мною оне без городу не умеют битися!» Кольнул Сухан под собою коня острогами булатными, кон ево скочил через телелеги ордынские, стал середи острогу татарскова. И Сухан бьет татар падубком на все четыре стороны. Куда Суханан ни оборотится, |45| тут татар костры лежат. Тех татар всех побил.

Да едет Сухан ко бысту Непру Слаутичю на берег, да вопит громко голосом: «Царь Азбук Товруевич! Вели меня подождати малехонко, яз тебе из Киева вывезу поминки многия от царя и великаго князя Владимера, и всем твоим князьям, и татаровям, и мурзам, и улановям без |50| выбору. По грехом есми запросто выехал. У падубка коренье обломалося, одно лиш осталос обломчишко». Да молвил слово, поплыл за быстрый Непр.

Царь Азбук, видя свою неминучюю, убить богатыря нечим, велел зарядить три порога, а в пороге по рогатине. И Сухан переплыл через |55| быстрой Непр, не переехал скоро с обломчишком на берег. И татаровя ис по[ро]ка стрелили да грешили, из другова стрелили — грешили, из третева ст[р]елили — убили богатыря против серца богатырскова, отрезали коренье сердечное. И богатыр забыл рану смертную, загаркал, напустил, дай тех побил всех татар.

|60| И богатыр узнал рану смертную, учал борзо спешит ко граду... узрел на Сухане рану смертную и послал по лекари многия, и у Софеи велел молебны петь за Суханово здоровье. И учал государь Сухана жаловат своим жалованым словом: «Сколько тебе, Суханушъко, городов и вотчин надобе, тем тебе пожалую за твою великую службу». И Сухан государю |65| бьет челом: «Дошло, государь, не до городов, ни до вотчин. Дай, государь, холопу жалованное слово и прошение». Последней молвил слово, в том часу и умолкнул.

Не злата труба вострубила, восплакала мат Суханова: «Хотя тебя, Суханушко, звали бражником и охочь был пропиватися, а ныне ты над |70| собою, видишь, совершенье учинил. Не о том я плачю, что вижу тебя смертнаго, плачу я о твоем доротъцве по истинной храбрости, что еси дорос человечества, умер на службе государеве». И отнесла ево в пещеру каменну. Тут тебе, Суханушко, смертный живот вовеки.

31 СКАЗАНИЕ О СЕДМИ РУСКИХ БОГАТЫРЯХ

В столном было граде Киеве, у великаго князя Владимира, было пированье почестное на многия князи и бояря и на силныя могучия богатыри. И как пошел пир навоселнои, и зговорит князь Владимер киевски своим руским богатырям: «То вам, богатырям, ведомо ли, что отпущает на меня |5| царь ис Царяграда сорок два богатыря, а велит итъти ко мне изгонею в Киев град. И вам,¹ богатырям, накърепко стоять, [из] столнаго града Киева от[ъ]езду никакова не учинить никуды себе из моея вотчины». И заслышали руския богатыри таково слово, и пошли оне из зо стола, недокушамши. Бьют челомь оне великому князю Владимеру киевсъкому семь |10| богатыреи: первои богатырь славны Илья Муромец, второи богатырь дворянин Залешенин, трети богатырь млад Алеша Поповичь, четверты богатырь Глапит, пятои богатырь² Сухан Домантьевичь, шестои богатырь дворянин Белая Палица, седмои богатырь Добрыня Микитичь. Что зговорят богатыри таково слово: «Государь ты велики князь Владимер киевски! Не |15| извадились мы, государь, дома сидеть, извадились мы, государь, сами ездить по полю по чистому, побивать люди многия; отпусти нас, государь, в поле чистое, мы тебе принесем весть правую и языки приведем многия». И зговорит велики кънязь Владимер киевски: «Не пригоже вам меня покинуть в столном граде Киеве, а я тех людеи жду к себе с часу на час».

|20| И в те поры руския богатыри закручинились. Ударили челом князю и прочь пошли; идут же богатыри ко своимь добрым конем. И кладут на себя доспехи крепкия, садятца богатыри на съвои добры кони, едут же богатыри в поле чистое прямых вестеи проведывать. И зговорят, едучи, промежь себя таково сълово: «Лутче нам тои срамоты великия, как случитца |25| нам в чистом поле смерть недобрая. Поидем мы прямо к Царю-граду!»

И как будуть богатыри от Царяграда за 12³ верст, перееждают богатыри Смугру реку, ажно едут встречю 12³ человек, все каличи перехожия, а платье [на них калическое]. И приехал к нимь млад Алеша Поповичь, |30| а сам говорить им таково слово: «Братцы вы, каличи перехожия! Даваите вы нам сь себя платье калическое, а у нас берите платье скорлятное — скорляту белаго». И зговорят каличи таково слово: «Ои еси ты, млад Алеша Поповичь! Не дадим тебе мы своего платья калическаго». А у калик атоман, а зовут ево Никитою, а родом Карачевец. И приеждяет |35| к ним другои богатырь — Илья Муромец, а сам говорит таково слово: «За то нам бранитца не за што, емлите вы у нас платье светлое, а нам даваите платье каличесъкое!» И зговорят каличи таково слово: «С тобою говорить, Илья, нечево, и спору нет». Дают же калиги перехожия свое платье сь себя калическое руским богатырям, а богатыри дают сь себя |40| свое платье светлое. Да спрашивает их Илья Муромец, перехожих калик: «Почто, Никита, ходил во Царьград?» Никита ему сказал таково сълово: «Ходили мы проведывать прямых вестеи: есть ли отпуск из Царяграда богатырям ко граду Киеву? И те вести нам прямо неизменныя: ездят богатыри во Цареграде, а хвалятца при царе, что хотят ехать х Киеву и в Киеве |45| учинить сеча великая, а князя Владимира и ево княгиню и сь ево богатыри в полон взять». И заслышали руския богатыри таково слово, и зговорит силны богатырь Илья Муромец своим товарищем: «Слышите ли, братцы, таково слово? За совет слуги и головы складывают!» И оставляют тут богатыри своих [добрых конеи] у Сму[г]ры реки и все свои наряды |50| богатырския, емлют же по однои по булатнои палице, и те несут под полами. И пошли прямо ко Царюграду. Идучи, говорят таково слово: «Кто у нас, братцы, говорить горазд языком татарским?» И зговорит дворянин Залешенин: «Всех у нас лутче говорить млад Алеша Поповичь: каков он трезъв, таков и пьян, и всех нас лутче бранитца».

|55| И как пришли богатыри во Царьград, и в те поры идет у царя стол навоселнои, а в сътоле подают третью естъву. И учали калики прошать у царя на навоселье милостыни, стоючи против окна царъсково, и воскричать громко голосом. И услышал тут царь Констянтин сам калик прошения из своея полаты царския. И взговорит царь Констянтин своему богатырю |60| Тугарину Змиевичю: «Вели позвать калик в полату ко мне, и услышу по речам о киевских вестях: либо что они ведают». И позвали в полату калик тех ко царю, и царь учал их спрашивать: «Скажите нам, каличи перехожия, ис котораго града ходите?» И зговорит, туто стоючи, Илья Муромец: «Ходым мы, государь, ис Киева града от князя Владимера киевскаго». |65| А против царя сидит ево богатырь Идолище жидовское. И зговорит богатырь Идолище великому царю Констянтину: «Государь ты волнои царь! Спроси их о киевских богатырях, сколко их ныне у великаго князя Владимира киевскаго?» И зговорит, туто сътоючи, Илья Муромец: «В Киеве, государь, 32³ богатыря, да удалы добре, необычно! Есьть славен богатырь |70| Илья Муромец». И рече царь Констянтин: «Каков он рожею и ростом? Посмотри по нашим богатырям». И зъговорит стоючи Илья Муромец: «Ростом толко с меня и рожею походил на меня». И зговорит, туто сидечи, Идолище великое, посмехаючись: «Аще ли правда, что он таков, Илья Муромец, и я ево посажу на ладонь, а другою раздавлю». И зговорить |75| Идол богатырь царю Конъстянтину: «Не мешкаи, государь царь Констянтин, службы богатырския! Отпусти нас скоро х Киеву граду; волного слова не будет солгонова, мы как будем в Киеве, и привезем мы к тебе великаго князя Владимира киевскаго и с княгинею ево, и сь ево богатыри. И в Киеве учиним сечю великую». И не стерпел такова слова⁴ |80| слышать млад Алеша Поповичь, и зговорит таково слово Идолищу: «Как ты приедеш х Киеву, такова тебе слова не говорити, и не узнаеш от Киева дороги, и не путем прочь поедеш; и еще тебе живу не отежьдевать прочь от Киева!» Идолище же на него осержаетца. И зговорит дворянин Залешенин: «Твоего государь, царскова меду упился калика и говорить ни ту |85| ни сю». И зговорят Алеше товарищи потихонку: «Уими свое сердце богатырское, потерпи малешенко; нелзя нам с тобою такова слова молвити!»

И спрашивает их царь Констянтин: «Видали ли вы в Киеве лошадеи богатырских?» И зговорит дворянин Залешенин: «По вся дни видаем мы |90| лошадеи киевских богатыреи». И зговорит богатырь⁵ Идолище великое: «Государь ты волнои царь, вели показать наши лошади богатырския». И скоро ведут лошади богатырския: Идолища богатыря лошадь ведуть 20³ человек на двух цепях золотых, ведут же лошадь богатыря Тугарина Змиевича десять человек. И калики лошадеи видели. И зговорит дворянин |95| Залешенин: «Сверху, государь, мы не умеем смотрить; вели, государь, нам на земли посмотреть».

Идут же калики от царя ис полаты, ись сенеи оне лошадеи смотрели, и говярять промежь себя, идучи: «Теперво намь, товарищи, пора пришла — готовте вы свои булатныя палицы». И скоро кинулись калики, |100| и отнели по добру коню, и полетели тут головы богатырския и татаръския. И сели на добры кони, и поехали и[з] града вон.

Один осталъся тут млад Алеша Поповичь, а сам говорит царю таково слово: «Потому есть поехали из града вон, что оставили мы своих добрых конеи богатырских у Смугры реки, а хотим мы с тобою и с твоими богатыри |105| переведатца». И ударя челом царю, и поехал прочь до своих товарищев и к своим добрым конем.

И учали богатыри руския нарежатца и класть на себя доспехи крепкия, и емлют свою збрую ратную. Ажно скачют богатыри от Царяграда погонею великою. И зговорит млад Алеша Поповичь своим товарищем: «Постоите, |110| братцы, малешенко, даите мне с ними переведатца и поперетись!» А Илья Муромец встречает их от своего стану в полуверсте, и все богатыри за ним же. И скоро богатыри сьехались, и ударились копьями, вострыми концами; испробили на себе все доспехи крепкия копьями вострыми, и по присатки [копья] поломались. И зговорит Илья Муромец: «Уже ли |115| збили богатыреи з добрых конеи?» И побили туто всех богатыреи сорок человек, а двух живых взяли: Идола Скоропита да Тугарина Змиевича. И поехали ко Царюграду, ко царю Констентину.

И зговорит Илья Муромец: «Ведомо ли тебе, царю: мы твоих богатыреи побили, а двух живых взяли? А тебя мы, царя, ничем не двигнем, |120| ни черным волосом, потому что мы поехали ис Киева без государева ведома на похвалу твоих богатыреи. И мы тебе не отдадим твоего богатыря Тугарина Змиевича, отдадим тебе твоего богатыря Идола Скоропита; а сь собою емълем в Киев град ко князю Владимеру на показ Тугарина Змиевича, богатыря удалова».

|125| Не белая лебедь воскликала, восплачетца Тугаринова мать, бьет челом руским богатырям и благовернои царице Елене: «Благоверная царица! Упроси ты у руских богатыреи!» И зговорит благоверная царица Елена: «Ои еси ты, Илья Муромец с товарищи! Отпустите вы Тугарина Змиевича, утрите вы слезы кровавыя, не нанесите на себя клятвы вечныя!» |130| И зговорят руския богатыри таково слово: «Государыня благоверная царица Елена! Не двигнем мы Тугарина ни черным волосом для твоего, государыня, пърошения; а Тугарин будет в Киеве граде у князя Владимира киевскаго и потом будет во Цареграде у тебя, государыня. А теперво нам оставить во Цареграде нелзя, потому что нам государю великому князю |135| Владимеру ударить челом нечим». И руския богатыри ударили челом царю Костянтину, и поехали прочь х Киеву граду. И ведут богатыри Тугарина Змиевича.

И едут богатыри по полю по чистому, и как будут богатыри близ града Киева, выбирают себе богатыря Залешенина и посылают ево ко |140| граду Киеву ко князю Владимеру киевскому со здоровьем. И приехал дворянин Залешенин в Киев град ко кънязю Владимеру киевскому, и говорит таково слово: «Многолетъное здравие государю великому князю Владимеру киевскому! Вели, государь, нам, холопям твоим, свои очи видети! Были мы, государь, без твоего, государева, ведома во Цареграде для твоих |145| государевых недругов, и убили во Цареграде сорок богатыреи, а двух живых взяли: Идола Скоропита да Тугарина Змиевича; одново отдали царю Констянтину, а другова сь собою взяли — Тугарина Змиевича, удалова богатыря. А к тебе, государь, приехал дворянин Залешенин к великому князю Владимеру править от своих товарищев здоровье». И государь их |150| пожалывал: велел им приехати к себе.

И приехали богатыри в Киев град к великому князю Владимеру и привели языка — доброва и удалава богатыря Тугарина Змиевича. И государь их пожаловал за ту службу верную, давал им шубы соболиныя и цепи золотыя великия. Да им же говорит таково слово: «И впред я буду |155| вас жаловать за вашу службу верную».

Спрашивает велики князь Владимер киевски Тугарина Змиевичя о вестях: «Что у вас вести во Цареграде?» И зговорит Тугарин Змиевичь таково слово: «Что ты, государь, меня спрашиваеш о вестях? Все вести у тебя, государь! Нет, государь, тебя грознея во всех царъствах, а богатыреи |160| твоих нет удалея во всех земълях». Бьет челом Илья Муромец с товарищи: «Смилуися, государь велики князь Владимер киевъски! Отпусти, государь, Тугарина Змиевича: дали есть слово благовернои царице Елене, что нам у тебя, государя, упросити Тугарина Змиевича». И зговорит князь Владимер киевъски своим богатырям: «Были вы во Цареграде и |165| всех богатыреи в поле побивали!»

Отпущают же Тугарина Зъмиевича з добрым конем и з своею збруею ратною. И провожают ево до Царяграда до рубежа, и отпустили ево во Царьград. И зговорят ему богатыри таково слово: «Скажи ты, Тугарин Змиевичь, государыне благовернои царице Елене: еще есмы в правде |170| устояли и царское все исполнили — государю служба служена и честь получена».

И поехали богатыри назад в Киев град ко кънязю Владимеру киевскому, и стали славъно жить во граде Киеве.

И их храбросьти слава не минуетца.

32 СКАЗАНИЕ О РУСКИХ БОГАТЫРЕХ И О КИЕВСКИХ И О ЦАРЕГРАДЦКИХ

В столном граде Киеве говорит государь князь Владимер киев[с]киим богатырем, что «на меня отпущает царь из Царяграда сорок два богатыря, а велит им изгонею в Киев град итъти. И вы, багатыри, никуды бы не выежели, ни на какую потеху, берегли бы есть столняго града Киева и |5| всея моея вотчины». И в те поры от великого государя князя Владимера били челом 7¹ багатыреи: первыи багатырь Илья Муромец, вторыи богатырь Добрыня Никитич, третии богатырь дворянин Залешанин, четвертыи богатырь Алеша Попович, пятыи богатырь Глагин, шестыи богатырь Сулан Дамантиевич, седмыи богатырь дворянин Белая Поляница. Зговорят |10| богатыри таково слово: «Государь, князь великии киевскии! Покажи милость, государь, не извадилися мы сторожем стеречи, извадилис мы, государь, сами ездить и побивать; отпусти, государь, нас топерво на поле, мы тебе, государь, вести прямыя отведаем и языка к тебе приведем». Зговорит князь великии Владимер киевскии: «Не пригоже вам меня во граде покинути, |15| а жду я тех людеи с часу на час в Киев град».

И в те поры богатыри закручинилис. И ударили челом великому князю Владимеру, и пошли богатыри к своим добрым конем. Кладут на собя доспехи крепкие, садятся богатыри на свои добры кони, едут богатыри на поле чистое. Зговорят промеж собя: «Лутьчи нам самим тои соромоты, |20| хотя нам случится недобрая смерть. Поедем мы прямо ко Царюграду!»

И как будут богатыри за 12¹ поприщь до Царяграда, переезжают Смогру реку, а[ж]но идут 12¹ человек, а на них платье калическое. Приехал к ним Алеша Попович, говорит им таково слово: «Братцы вы, калики перехожие! Даваите вы нам с себя платье каличье». Зговорят калики перехожие: |25| «Ои еси ты, Алеша Поповичь! Мы тебе не дадим платья с себя каличья, а мы люди нищие». [А у калик атоман], а самово ево зовут Никитою, а родиною он Карачевец. Приезжает к ним Илья Муромец, зговорит им Илья: «Не за што нам, братцы, бранитися, и емлите вы у нас платье светлое, а нам даваите с себя платье каличье!» Зговорят калики, |30| перехожие люди: «С тобою нам, Илья Муромец спору не будет». Дают с себя платье калики перехожие калическое, а богатыри с себя дают платье светлое. Говорит Добрыня Резановичь: «Почто² ты, Никита Карачевец, ходил во Царьград?» И Никита сказал ему: «Ходил я прямых вестеи проведывать: есть ли отход и отпуск богатырем х Киеву? И те вести прямо |35| неизменные: ездя[т] богатыри во Цареграде, а хвалятся перед царем, хотят ехать х Киеву, и в Киеве хотять сечь учинить великую, и князя великаго Владимера киевскаго и со княгинею и богатырями его в полон взяти». Зговорит же Илья Муромец своим товарищем: «Слышите ли вы, товарищи? За то слуги головы складывают!» Оставляют же богатыри свои |40| добры кони у Смугры реки и все доспехи крепкие, по однои емлют по булатнои палице, и те несут под гунями скурьятными. И говорять, идучи,³ промеж собя: «Есть ли кто говорит татарским языком?» Говорит дворянин: «Всех нас лутчи Алеша Поповичь: каков он пьян, таков и трезв, и всех он лутчи бранится».

|45| И пришли богатыри во Царьград, и в те поры у ц<аря> стол идет, а в стол подают третию ест<ву>. И учали калики перехожие милостыни прошати, против⁴ окна стоячи, чтобы было слышати голосы царю Констянтину ис полаты. Говорит царь Констянтин своему богатырю Тугарину Змиевичю: «Познал я тех калик, слышу я по речам, кабы руские |50| пришли, попытаю их о киевских вестях: либо⁵ что они ведают». Позвали калик тех ко царю, и царь учал их спрашивати: «Скажите вы, калики перехожие, котораго вы есть города?» Говорит Илья Муромец: «Ходили мы, государь, ис Киева от великаго князя Владимера киевскаго». А против царя седит Идол богатыр, ростом он без меры велик. [Г]овори[т] он царю |55| Констянтину: «Государь царь, волнои он человек, спроси их о ки[е]вских вестях и о багатырех, сколко их у великого князя Владимера киевскаго?» Говорить Илья Муромец царю Констянтину: «32¹ богатыря, да удалы добре, необычно! Есть, как Илья Муромец, славныи богатырь». И рече царь Констянтин: «Каков он рожею и ростом? Посмотри по нашим богатырем!» |60| Говорит Илья Муромец: «Ростом толко с меня величиною, а рожею на меня же походил». Говорит Идол богатырь, посмехается: «Аще толко правда, что таков Илья Муромец, и я на ладонь посажу, а другою роздавлю». Да он же говорит, Идол богатырь, царю Констянтину: «Не умешкаи, царь государь Констянтин, службе богатырские! Отпущаи нас |65| скорово; толко слово несолгано будет, и мы как будем в Киеве, преведем к тебе великаго князя Владимера киевскаго и со княгинею и сь его богатыри». А в Киеве хотят учинить⁶ сечь великую. Не стерпел словес слышачи, зговорит Алеша Попович так: «Как приедите х Киеву, такова тебе слова не говаривать, познаешь от Киева дорогу не путем, и прочь уже тебе |70| от Киева не отъезживать». Идол же на него осержается. Говорить Залешанин: «С твоего, государь, царскаго меду упился, и он говорит ни ту ни сю». Алеша же Поповичь говорит: «Богатыри, уимите свое сердце богатырское, по тихому говорите, потерпите маленько, нелзя с тобою таиново слова молвити».

|75| Спрашивает царь Констянтин: «Видали ли вы своих богатыреи лошадеи в Киеве?» Зговорит дворянин Залешанин: «По вся дни видали лошадеи киевских богатыреи. Зговорит Идол богатырь: «Волнои он человек, вели ты, государь, показать свои лошади царские». Царь же Констянтин велел привести свои лошади на двор царскии и ставити их против полаты |80| царские. И выглянули калики перехожие из окна ис полаты, и молвят калики: «В Киеве у нас у худых людеи лютче тех лошадеи». Зговорил богатырь Идол: «Царь государь Коньстянтин! Волнои он человек, вели им показати наши лошади богатырские». Ведут же лошадь Идола богатыря 20¹ человек на двух чепях золотых да 10¹ человек ведут лошадь Тугарина |85| Змиевича. Издалеча калиги лошади увидели. Говорит дворянин За[ле]шанин: «Сверху, государь, не смеем смотрити; вели, государь, нам на земли посмотрити».

Идут же калики от царя из полаты ис сенеи смотрить лошадеи. Смети[ли] богатыри и говорят промеж собя, идучи: «Топерво, товарыщи, пора |90| пришла, — готовьте палицы булатные, отимаите кони добрые, садитеся на них, братцы, без седел!» Пришли богатыри г добрым конем, свиснули палицами булатними, отняли по добру коню, полетели тут головы татарские. Сели на добры кони, поехали из града вон.

Един остался Алеша Поповичь, зговорит царю Констянтину: «Потому |95| мы оставили лошади богатырские, хотим мы с твоими богатыри переведатися». Ударив челом царю Констянтину да прочь поехал.

И доехав своих добрых конеи, и кладут на себя доспехи крепкие и емлють свою збрую ратную. А[ж]но скачют богатыри из Царяграда великою погонею. Говорит Алеша Попович своим товарыщем: «Постоите, |100| братцы, маленко, даваите мне с ними переведатися и посперетися». Встречат их Илья Муромец от своего стану в полуверсте, и все богатыри за ним. Скоро сьехалися и ударилися вострыми копьями, и доспехи крепкие проломалис. И збил Илья Муромец Идола богатыря и з добра коня, и побили тут всех богатыреи 40,¹ а двух живых взяли: Идола Скоропина да |105| Тугарина Змиева. Ведут их опять во Царьград.

Ставят пред царьскою полатою. Говорит Илья Муромец царю Коньстянтину: «Мы твоих богатыреи побили, а двух живых взяли, ведомо ли то⁷ тебе, царю? А тебя, царя, ничим не двигнем, ни черным волосом, потому что мы поехали ис Киева [б]ез государева ведома на похвалу твоих |110| богатыреи. И мы тебе одново отдадим, а другаго с собою емлем, Тугарина Змиева».

Бьет челом благоверная царица Елена руским богатырем: «Умилостивитеся вы,⁸ руские богатыри, Илья Муромец с товарыщи! Отпустите Тугарина Змиева, утрите слезы горячие, не нанесите себе клятвы вовеки». |115| Зговорят богатыри: «Государыни благоверная царица Елена! Не двигнем мы Тугарина Змиева ни черным волосом для твоего прошения; а будет, государыни, Тугарин Змиев в Киеве и потом будет во Цареграде у тебе ж, государыни. А топерво нам нелзя оставить Тугарина во Цареграде, не з чем приеха[ть] в Киев, что нам без богатыря сказать государю в Киеве великому |120| князю Владимеру». И ударив челом боготыри царю Констянтину, да прочь поехали. Ведут же богатыря Тугарина Змиева промеж собя.

Едут по полю⁹ чистому, и как они будут близ града Киева, выбирают собе богатыря Залешанина: «Ты жилец государев многолетен, велит ли государь нам, холопем своим, очи свои видети? Изгрубили есми¹⁰ без |125| твоего, государева, ведома, во Царьград ездили и недругов твоих, государевых, у Царяграда 40¹ богатыреи побили, а двухь живых взяли, одного Идола Скоропиина [вз]ать отдали ему жь, Царю Констянтину, а другаго богатыря, Тугарина Змиева, с собою ведем к тебе, государю». Приехал дворянин Залешанин в Киев град к великому князю Владимеру, правит |130| речи государю от товарыщев своих. И государь их пожаловал: велел им к себе ехати.

Приехали богатыри в Киев град к великому князю Владимеру и привезли языка — доброво удалово богатыря Тугарина Змиева. И государь жаловал за ту их службу верную, давал им шубы собольги и чепи золотые |135| великие. Да им же говорил великии князь Владимер: «Впредь стану жаловать за вашу службу верную».

И спрашивал¹¹ великии князь Владимер у богатыря Тугарина Змиева о вестях: «Что у вас вестеи во Цареграде?» Говорит Тугарин Змиев: «Что ты, государь, меня спрашиваешь о вестях? Все вести у тебя, государя! |140| Несть грознее во всех царьствах тебя, государя, а богатыреи несть удалее во всех землях». Бьет челом Илья Муромец с товарыщи: «Смилуися, государь, велики князь Владимер киевскии! Отпусти, государь, Тугарина Змиева во Царьград: молвили есми мы благовернои царице Елене, что нам упросить у тебя, государя, Тугарина Змиева». Говорит князь Владимер |145| киевскии богатырем своим: «Было во Цареграде 42¹ богатыря, и те все побиты в поле. Отдаю¹² же Тугарина Змиева и з добрым конем и всю ево¹³ богатырскую збрую ратную».

И провожають ево до Царяграда и до рубежу, и отпустили ево во Царьград. И говорят богатыри ему: «Скажи ты, Тугарин Змиев, нашеи |150| государыни благовернои царице Елене: мы в своеи правде устояли, что есть царьское, то все исполнено, — государева служба верно служена и честь получена».

А богатырем слава во веки веком. Аминь.

33 [СКАЗАНИЕ О КИЕВСКИХ БОГАТЫРЯХ]

...каличное богатырем, а богатыри дают каликам свое платье светлое. Да говорит Добрыня Резановичь: «<Почто> ты, Никита, ходил в Царьград?» И Никита сказал: «Ходил есми прямых вестеи выведывать: есть ли отпуск богатырем х Киеву? Ино те вести прямо неизменно: ез<дят> богатыри |5| в Цареграде, а хвалятца при царе, говоря<т, что хо>тят ехать х Киеву и в Киеве учинить сечю вел<икую>, князя Владимера и с кня[г]инею и з богатыри ево в полон взять». Зговорит же Илья Муромец своим товарыщем: «Слышите ли вы, товарыщи? За то слуги головы складывают!» Оставляют же богатыри свои добры кони у Смугры реки и вся своя наряды богатырские, |10| по однои емлют по палице булатнои, и те несут под сумами скорлятными. Да говорят, идучи, промеж себя пословицу: «Будет хто говорит татарским языком?» Говорить дворянин Залешанин: «Всех нас лутче Алеша Попович: каков он пьян, таков и терезв, и всех он нас лутче бранитися».

|15| Пришли богатыри в Царьград, а в те поры у царя стол идет, в столе дают еству третию. И учали калики милостыни просить, против окна стоя, извычно б слышати было голосы царю Констянтину. И услышав царь Констянтин ис полаты, говорит богатырю своему Тугарину Змеевичю: «Вели позвать калик тех, слышу я их, кабы по речи русь пришла, |20| попытаю я их о киевских вестях: либо что они ведают». Позвали калик к царю, и пришли калики к царю, и царь их учал роспрашивать: «Скажите, калики, ис которого вы града ходите?» Говорит Илья Муромец: «Ходим мы, государь, из города ис Киева от великаго князя Владимера». Против царя сидит Идол богатырь. Говорит царю Констянтину: «Государь, |25| вольнои он человек, попытаи их о киевских богатырех, сколко их ныне у великаго князя Владимера?» Говорит Илья Муромец царю Констянтину: «30,¹ государь, два богатыря, да удалы, государь, не по обычаю! Есть там славен богатырь Илья Муромец». — «Каков он рожаем и ростом»? — «Ростом толко с меня, а рожаем на меня ж походил». Говорит Идол богатырь, |30| посмехаючися: «Аще толко правда, что таков Илья Муромец, и я ево на ладонь посажю, а другою роздавлю». И говорит Идол богатырь, посмехаючись, царю Констянтину: «Не умешкаи, государь, службы богатырскои! Отпущаи нас скоро х Киеву; толко слов будет не солгано, и как мы будем в Киеве, приведем мы тебе великаго князя Владимера с великою |35| княгинею и сь ево богатыри. А в Киеве учиним сечю великую». Не стерпе[л] Алеша Поповичь, говорит так: «Как ты придешь х Киеву, от такова тебе слова познать дорогу не путную, да прочь уж тебе не от[ъ]езживать». Идол же на него осержается. Зговорит дворянин Залешанин: «С твоего, государь, царскаго меду упились, говорит ни ту ни сю». Алеше говорят |40| богатыри потихонку: «Уими свое сердце богатырское, потерпи маленко, нелзя нам с тобою таинова слова молвить».

Спрашивает царь Констянтин: «Видели ли есте лошедеи у своих богатыреи в Киеве?» Зговорит дворянин Залешанин: «По вся дни видели лошедеи киевских богатыреи». Говорит Идол богатырь: «Волнои он, государь, |45| человек, вели, государь, показать свои лошеди царския». Царь же велел их привести. Привели лошедеи на двор царев, ставят их против полаты царския. Выгленули калики из окон ис полаты и молвили: «В Киеве у простых людеи лутче тех лошедеи». — «Государь! Волнои он человек, вели показать наши лошеди богатырские». Ведут же Идола богатыря лошедь |50| 12¹ человек на двух чепях золотых, 10¹ человек ведут лошедь Тугарина Змеевича. Издалеча калики лошедеи увидели, да говорит дворянин Залешанин: «Сверху, государь, нам лошедеи не уметь смотрить; вели, государь, нам на земли посмотрить».

Идут же калики ис полаты, ис сенеи смотрячи лошедеи; сметили, говорят |55| промеж себя, идучи: «Топерво нам, товарыщи, пора пришла, — готовте палицы булатные, от[ъ]имаите лошеди и садитеса на них, братцы, без седел, на добры кони!» Пришли богатыри к добрым коням, свиснули палицами булатными, отняли по добру коню, полетели тут головы татарские. Сели на кони, поехали из града.

|60| Один остался Алеша Поповичь. Да говорит стоя Алеша Поповичь царю Констянтину: «Потом[у] мы у тебя лошеди отняли богатырские, хотим мы с твоими богатырями переведатца». Ударив челом царю Коньстянтину да прочь поехали.

А своих добрых конеи на Смугре реке доехали, кладут же на себя богатыри |65| доспехи крепкие и всю збрую богатырскую, емлют копья вострые. Ажно скачют богатыри ис Царяграда великою погонею. Говорит Алеша Попович своим товарыщем: «Постоите маленко, даите с ними посправитца». А Илья Муромец встречает в полуверьсте, и все за ним богатыри. Скоро сьехалис, ударилис копьи вострыми, и доспехи поприломалис. Илья Муромец |70| збил Идола богатыря з добра коня, а 42¹ богатыреи побили, а двух живых взяли: Идола Скоропина да Тугарина Змеевича, ведут их опять в Царьград.

Ставятца перед царевою полатою. Да говорит Илья Муромец царю Констянтину: «Буди тебе, царю Констянтину, то ведамо, что побили мы |75| 42¹ богатыреи твоих, а двух живых взяли. А тебя мы не двигнем ни черным волосом, что поехали мы ис Киева без государева ведома на похволу твоих богатыреи. Идола тебе отдаем, а с собою емлем Тугарина Змеевича удалова богатыря».

Не белая лебедь воскликнула,² восплачется мать Тугарина Змеевича, |80| бьет челом благовернои царице: «Благоверная царица Елена! Упроси, государыни, у руских богатыреи Тугарина Змеевича». Говорят руские богатыри: «Государыни благоверная царица Елена! Мы тебе говорим, не двигнем мы Тугарина Змеевича ни черным волосом для твоего слова; будет, государыни, Тугарин в Киеве, а потом будет и в Цареграде у тебя, |85| государыни. А нелзя нам Тугарина Змеевича во Цареграде оставить, не с чем нам приехати в Киев, без богатыря что нам сказати в Киеве великому князю Владимеру». Ударив челом богатыри царю Констянтину да прочь поехали. Ведут же богатыри меж себя богатыря Змеевича.

Едут по полю чистому. Как оне будут блиско города Киева, и выбирают |90| от себя богатыря именем дворянин Залешанин: «Ты жилец государев многолетен, велит ли нам государь, холопем своим, очи свои видеть? Згрубили есми, без твоего, государева, ведома в Царьград поехали, изгрубили есми, а недругов государевых убили 42¹ богатыря, а двух живых взяли, однова богатыря Идола Скоротина отдали царю Констянтину, |95| а другова богатыря Тугарина Змеевича с собою ведем, к тебе, государю». Приехал дворянин Залешанин в Киев град, к великому князю Владимеру, правил речи государю от товарыщев своих. И государь их за то пожаловал: велел им к себе ехати.

Приехали богатыри в Киев град, к великому князю Владимеру, и привели |100| удалова и грознова богатыря Тугарина Змеевича. И государь их за то учал жаловать, дает им шубы со аксамиты и чепи златыя великия. Да им же говорит князь великии: «И впредь вас рад жаловать за вашу службу верную».³

Спрашивает князь великии Тугарина Змеевича о вестях: «Что у вас |105| вестеи в Цареграде?» Говорит Тугарин Змеевич: «Что ты, государь, меня о вестях спрашиваешь? Все вести у тебя, государя! И нет грознее всех царств тебя, государя, а богатыреи твоих нет удалее во всех землях».

Ильи Муромца мужеству и храбрости и сь его товарыщи честь и слава ввеки и навеки. Аминь.

34 СКАЗАНИЕ О КИЕВСКИХ БОГАТЫРЕХ, КАКО ХОДИЛИ ВО ЦАРЬГРАД И КАКО ОНИ ПОБИЛИ ЦАРЕГРАДСКИХ БОГАТЫРЕИ

В столномь граде Киеве говорить великии князь Владимер киевскии своим богатыремь: «Буди вамь, моим богатыремь, ведамо, что на меня отпущает царь Констянтин из Царяграда 42¹ богатыря, а велить нам² в Киеве готовым быть. И вы нынеча никуды на битвы не раз[ъ]еждяитеся |5| и ни на которую потеху; берегите моего града Киева, и все мои отчины, и меня великаго князя Владимера». И били челомь богатыри великому князю Владимеру. Первои богатырь Илья Муромец, 2¹ богатырь Добрыня Рязанец, 3¹ Сухан Доментиян, 4¹ дворянин Залешенин, 5¹ Глазыничь, серая свира, златые пугвицы, 6¹ Алешька Поповичь, 7¹ дворянин Белая |10| Пьяница. А сговорять: «Государь, князь Владимер киевъскии! Не извыкли мы стрещи града Киева, извыкли мы на конях седети, по чисту полю гуляти; отпусти, государь, нас вести ради прямые и мы тебе отведаемь или тебе приведемь языка добраго». И изговорить государь велики князь Владимер киевскии: «Не пригоже вамь, моим[ь] богатырем[ь], в те |15| поры прошатися на поле; вы меня хотите покинути в Киеве: я жду тех людеи с часу на час х Киеву».

И богатыри в те поры закъручинилися, ударили челомь великому князю Владимеру и послаша к своимь конемь богатырскимь. И садятся они на кони своя добрыя богатырские, и поехали они на поле чистое. Да говорят, |20| едучи, межьду собою пословицу: «Лутчи бы намь тое срамоты приняти смерть недобрая. Се мы слыли богатыри, а се мы стали во граде Киеве сторожи. Подемь прямо ко Царюграду».

И как будут киевские богатыри от Царяграда за шестьсот верст, перееждяють они Смуглу реку, и к нимь идут встречю 12¹ человек, а на них |25| платья количьное. И приехаль к нимь Алешька Поповичь, да говорить коликамь: «Братия, колики перехожие! Даите мне платье свое каличьное, а возмите себе мое плат[ь]е богатырское». И говорит[ь] калика един за себя и за товарищев Алешьке Поповичю: «Алешька Поповичь, не дадимь мы тебе плат[ь]я своего с себя». А на колике была гуня голуба скорлату. |30| «А зовут меня, колику, Никитою Ивановичь, а роду я королевскаго». И приехал Илья Муромец да говорить коликомь: «За чьто вы с нами бранитеся в чемь, вото вамь наше плат[ь]я светлое, даите вы намь свое плат[ь]е количное». И что заговорять калики перехожие: «А се намь Илья Муромец и речи неть». И дають калики с себя свое платье с себя, а богатыри дают |35| свое платье светлое. И что изговорит Добрыня Резанец: «Почьто вы ходили, Никита, во Царьград?» И говорить Никита за себя и за товарищев: «Ходи[ли] есть мы во Царьград прямых вестеи отведати; есть ли отпуск богатырямь из Царяграда ко славному граду Киеву? Ино мы слышали, говорят все речи изменные: будут богатыри ко славному граду Киеву вскоре. |40| А в Цареграде при царе богатыри хвалятся необычно на всех руских богатыреи». И говорить товарищем[ь] своимь Илья Муромец: «Слушаите, товарищи мои! За то слово, что говорять калики, старцы прохожие; за то слуги верные складывають за государеи своих главы своя; а мы сотворимь такожде; и оставим[ь] мы свои добры кони у Смуглы реки и все свои |45| наряды богатырские». А толко с собою емлють по однои палице булатнои, и те себе взяли под пазухи под гуни себе скурлатные. Да говорять между собою, идучи, пословицу богатырскую: «Бога для, братия, ко царским[ь] речемь терпите, будите в молчании, не въсе глаголите вместе». И говорить дворянин Залешенин: «Всех у нас пуще говорить о чем[ь] ни |50| есть Алешка Поповичь: что он пиян и трезв — единаки у нево речи, и он охочь за всех бранитися».

И пришли богатыри во Царьград, и становятся они перед царевою полатою, и учали просить милостыни против окна полаты [ц]арские, стоячи, зычно велми, было слышать и самому царю Констянтину голосы каличьные. |55| И говорит царь Констянтин Тугарину Змиевичю: «Вели ко мне прислать калики перехожие: слышу я по речамь, как бы они с Руси пришли; и нам[ь] было их спросити о киевских украшениих, буде они что ведают, и они нам[ь] скажут». И пр[и]казаль царь позвать калик перехожих, и стал царь калик спрашиват[ь]: «Скажите вы, калики, старцы перехожие, ис котораго |60| вы рускаго города?» Един говорить Илья Муромец: «Вышли мы, государю, из града Киева от великаго князя Владимера». А против царя Констянтина седит Идоль богатыр[ь], ростомь велик добре необычно, а взоромь страшен. И говорит Идоль богатыр[ь]: «Каков у вас во граде Киеве богатыр[ь] Илья Муромец?» И говорит противу ево Илья Муромец: |65| «Ростомь он с меня велик, а лицемь на меня же походиль». Царь государь Констянтинь усмехнулъся. И говорить Идоль богатыр[ь]: «Не мешкая, государь, царь Констянтин, отпусти нас, не межкая, борзо ко граду Киеву; а то от калик ета речь не солгано, что таков богатыр[ь] во граде Киеве, и мы тебе приведемь во Царьград великаго князя Владимера и с ево великою |70| княгинею и всех ево богатыреи побъемь, сколько их есть во граде Киеве: учиним[ь] мы с ними сечю великую». И не стерпе Алешка Попович, а говори такову он речь: «Коли ты, Идоль богатыр[ь], приедешь к славному граду Киеву, и ты тамо тово не станешь говорить и не познаешь от Киева тем[ь] путемь, откуду еси приедешь, либо ты жив отъедешь, либо и мертв». И |75| Идоль богатыр[ь] на Алешьку осержается. И говорить дворянин Залешенин: «Царь государь Констянтин, волнои человек твоего, государь, меду напився, смело говорить, не тулится». И говорить богатыр[ь] Сухан Доментияновичь Алешьке Поповичю: «Уими, Алекъсеи, свое сердце богатырское, малешенко на малои час потерпи».

|80| И говорить Идол[ь] богатыр[ь]: «Видали ли вы, калики, у своих богатыреи во граде Киеве их добрые кони богатырские?» И говорить дворянин Залешенин: «Мы в Киеве видали по все дни добрые кони богатырские». И говорит Идоль богатырь царю Констянтину: «Царь государь Констянтин, вольнои человек, вели, государь, свои добрые кони царьские вывести |85| из своее царские конюшьни». Что изговорит царь Костянтин: «Смотрите вы, калики перехожие, таковы ли у вас добры кони во граде Киеве у великаго князя Владимера?» Что изговорить Илья Муромец: «У нас во граде Киеве у простых людеи луче шкапы етех, что вы нам[ь] кажете, а во граде Киеве на богатырских конеи прист[р]ашно и смотрить». И говорить |90| Идол богатыр[ь] царю Констянтину: «Царь государь Констянтин, вольнои он человек, вели, государь, показати добрые наши кони богатырские». И ведуть добра коня Идолова 12¹ человек на 12¹ цепях, и затем[ь] ведуть добра коня Тугарина Змиевича, и потомь ведут многих добрых конеи богатырских. И издалеча калики увидели, что добры велми кони богатырские. |95| И говорит Илия Муромец царю Констянтину: «Царь государь Констянтин, вол[ь]ные мы люди, сметь ли нам[ь] от твоеи полаты царские сверху соити на землю?» И приказаль государь Констянтин каликамь сверху на землю, и сошьли.

И говорят[ь] калики между собою, речи скрываючи: «Топерво нам[ь], |100| братия товарищи, пора пришьла. Готовите вы палицы булатные, отоимемте, братцы, и без седел добрые кони богатырские, и сядемте на них без наряду богатырсково». И как пришьли калики г добрымь конямь, и выняли калики по палице булатнои, и полетели головы татарские, и отняли себе по добру коню, и [п]обили головы татарские. И сели на кони, да поехали |105| из града вон.

А астался у них един Алешка Поповичь, а говорить царю Констянтину: «Вото мы, царь Костянтинь, у тебя во Цареграде ничего не закутили, а потому мы у тебя не все взяли добрые кони богатырские». Что изговорит государь царь Костянтин: «Что вы, что вы, калики, у меня в Цареграде |110| такои бунт учинили, а богатырских конеи увели, а татар многих побили?» Что изговорить Алешка Поповичь: «Государь царь Констянтин, что мы хотели с т[в]оими богатыри цареградскими переведатися, а что мы у тебя взяли подводы до Смуглы реки; а коли мы доедемь до Смуглы реки, сядем[ь] мы на свои добры кони, и покладемь на себя наряды богатырские, |115| и будемь мы к тебе сызнова во Царьград поклонитися».

И как калики приехали на Смуглу реку, и садилися они на свои кони добрые богатырские, и клали на себя наряды богатырские, и емлют они копя вострые. Ажьно за ними скачють богатыри из Царяграда великою погонею. И говорить Алешька Поповичь: «Стоите, государи мои товарищи, |120| малую часть даите вы мне с цареградскими богатыри переведатца». Илья уже Муромец перед ними в полуверсте. И съеждяются на поле киевские богатыри с цареградскими богатыри, и почали они промежь собя дело делати ратъное, и стали битися крепкимь боемь. И у киевских богатыреи копя приломалися, и взяли они по палице булатнои. И стал битися Илья |125| Муромец со Идоломь цареградскимь богатыремь; и сшиб Илья Муромец Идола богатыря, сшиб с коня на землю; а тех 40¹ богатыреи всех побили, а дву богатыреи живых взяли — Идола богатыря да Тугарина Змиевича. И ведут их обеих с собою ко Царюграду. И пришьли они до Царяграда.

|130| И становилися они пред царевою полатою. И говорить Илья Муромец: «Буди тебе, царю Констянтину, ведомо, потому что мы не здорили ни в чем с вами, ни чернымь волосомь во Цареграде, что мы поехали ис Киева ради похвалы твоих цареградцъких богатыреи к вамь во Цар[ь]град. А поехали мы без государева ведама у великаго князя <В>ладимера |135| и на похвалу побили твоих 40¹ богатыреи». Дають Идола богатыря царю Констянтину, а Тугарина Змиевича ведуть с собою ко славному граду Киеву, к великому князю Владимеру.

И восплачетца мать Тугарина Змиевича: «Государыни царица Елена благоверная, упроси у руских богатыреи моего сына, Тугарина Змиевича; |140| оне вам отдали Идола богатыря и отдали бы и моево сына, Тугарина Змиевича!» Что зговорить благоверная царица Елена: «Государи вы, киевские богатыри, таких у нас грозных богатыреи никогда не бывало во Цареграде и не побивали наших богатыреи. И не убеите вы для моих слез Тугарина Змиевича». И говорять руские богатыри: «Государыни царица |145| Елена благоверная! И тебе говорим[ь], да не двигнемь Тугарина Змиевича ни малым[ь] чернымь волосомь для тебе, царицы Елены благоверные. Как намь не възять, государыни, Тугарина Зъмиевича ис Царяграда? С чем[ь] намь приехати ко славному граду Киеву? И что намь сказати великому князю Владимеру?» И били челомь богатыри царю Констянтину и благовернои |150| царице Елене, и поехали они вон из Царяграда. <Ед>уть они по полю по чисто<м>у и ведут промежь собя <гро>знаго богатыря Тугари<на> Змиевича.

И как едут[ь] <б>огатыри близко ко славному граду Киеву, и выбирали у себя богатыри богатыря дворянина Залешенина ехати ко славному граду |155| Киеву к великому князю Владимеру: «А се мы богатыри, жильцы государевы. Служили мы много леть у великаго князя Владимера. Велит ли нам[ь], холопям своимь,³ свои царъские очи видети? Согрубили мы, государь, велики князь Владимер, без твоего мы слова ходили во Царьград и с недругами твоими управились». И правили речи великому князю Владимеру: |160| «Были мы в гостях во Цареграде у царя Констянтина и у благоверные царицы Елены, и убили мы у них 40¹ богатыреи, а дву живых взяли: одново мы отдали царю Констянтину во Цареграде, а другаго, государь, к тебе ведем». И приехал дворянин Залешенин в Киев к великому князю Владимеру от товарищев. И темь их государь пожаловал, велель к себе скоро |165| приехати.

И <п>риехали богатыри ко славному граду Киеву, к великому князю Владимеру, и привели они языка добраго и удалаго <г>рознаго богатыря Тугари<н>а Змиевича. И великии <к>нязь Владимер за то их <в>сех богатыреи пожаловал, даеть им[ь] за ту службу шубы соболиные под отласами |170| и по пухову колпаку. А говорит богатырям[ь]: «Рад я вас и впредь жаловать за вашу великую службу богатырскую».

И спрашиваеть велики князь Владимер Тугарина Змиевича о всех прямых вестях. Что изговорить Тугарин Змиевичь: «Что ты, государь великии княз Владимер, о всех вестях меня спрашиваешь? Все вести, государь, |175| к тебе привезли твои богатыри из Царяграда и во всех, государь, <землях> тебе вести отвед<ывают>». И в те поры биль челомь Илья Муромец князю Владимеру: «Государь, велики князь Владимер, умилосердися! Молвили есть мы слово благовернои царице <Е>лене, что нам просит[ь] у тебя, у великаго князя Владимера, Тугарина Змиевича отпусти...»...

35 СКАЗАНИЕ О КЕЕВСКИХ БОГАТЫРЕХ, КАК ХОДИЛИ ВО ЦАРЬГРАД И КАК ПОБИЛИ ЦАРЕГРАДЦКИХ БОГАТЫРЕИ, УЧИНИЛИ СЕБЕ ЧЕСТЬ

Во столном славнем граде Киеве говорит князь Владимер Всеславич киевскои своим богатырем Илье Муромцу с товарыщи: «Или то вам не сведомо богатырем, что отпущает на меня царь Костянтин из Царяграда 42¹ богатыреи, а велит им Кеев изгубити. И вы б нынеча никуды не розежалися, |5| берегли бы естя града Киева и всее моеи вотчины». Бьют челом² 7¹ богатыреи: «Государь, князь Владимер киевьскои Всеслаевич! Отпусти нас в чистое поле, мы тебе, государю, прямыя вести отведаем и приведем тебе, государю, языка добраго; тебе, государю, славу великую учиним, и себя, государь, в честь введем и всему твоему государству похвалу великую |10| учиним и многия орды острастим». А взогорят богатыри таково слово: «Государь князь Владимер киевскои! Сторожем мы в земле не извадились жить, не доведетца нам сторожами слыть». Имена богатырем: 1¹ — богатырь Илья Мур[ом]ец, сын Иванович, 2¹ — багатырь Добрыня Никитичин, 3¹ — богатырь дворянин Залешанин серая свита, злаченые пугвицы, 4¹ — |15| богатырь Олеша Попович, 5 — богатырь³ щата Елизынич, 6¹ — богатырь Сухан Доментьянович, 7¹ — богатырь Белая Палица, красным золотом украшена, чечьим жемчюгом унизана, посреде тоеи палицы камень — самоцветнои пламень. Да говорят богатыри таково слово: «Государь, князь Владимер киевскои Всеслаевич! Не извадились мы сторожем стеретчи, |20| только мы извадились в чистом поле ездити, побивать полки татарские; отпусти нас, государь, в чистое поле, мы тебе, государю, прямые вести отведаем или тобе приведем языка добраго». Взговорит князь Владимер киевскои: «Ои естя, богатыри, Илья Муромец с товарыщи! Не пригож вам в те поры прочь отехати, а меня вам, государя, покинути одново |25| в Киеве. А яз жду тех богатыреи с часу на час борзо х Киеву. Пригоже вам моея вотчины поберетчи».

Тут богатыри закручинилися. Идут к своим добрым коням, ударя челом великому князю Владимеру Всеслаевичю; учали на них класти седла черкаские, подтягивают подпруги шелку белово, у всех пряжи булатные, |30| красного булату перепускнаго. Да кладут на собя доспехи крепкия, емлют с собою палицы булатныя, того булату перепускнаго, и <всю> свою здбрую богатырьскую. И, всед на кони, прочь поехали из Кеева, заложили копья булатные вострыя, поехали в чистое поле. Едут по чистому полю, взговорят промеж собою такову пословицу: «Лутче бы мы тое срамоты великия не |35| слыхали, нежели мы от князя в очи такое слово слышали; хотя б мы людеи не дородились, да были бы мы богатыри не добрыя, и нас бы в Кееве сторожи стеретчи не заставливали». Говорит Илья Муромец своим товарыщем: «Государи е<ст>я мои товарыщи! Чем тех богатыреи на собя ждати х Киеву, мы поедем встречю к ним и там с ними свидимся. А сказывают, |40| что удалы добре — не по обычею, мы станем богу молитися, чтобы нам бог помощь послал на цареградцких богатыреи». А прямо идут ко Царюграду.⁴

Как будут 12¹ поприщь до града, перезжаючи Смугрю реку, ажно има навстречю идут 12¹ человек цареградцких богатыреи, а на них платье калицкое. |45| Приехал к ним Олеша Попович да говорит им таково слово: «Братия вы милая, калики перехожия, даите вы нам свое платье каличное, а у нас возьмите наше платье светлое». Говорит калика таково слово: «Ои еси, Алеша Попович! Али меня не знаешь, или имени моего не ведаешь, как меня зовут? Зовут меня по имени Никита Иванович, родом есми Карачевец». |50| А на каликах гуни голуба скорлату, а тер[ли]ки на них⁵ камки венецкие, а палицы у них вязовые, с конца в конець свинцу налиту; а Никиты палица вся золотая.⁶ Приехал к ним Илья Муромец да говорит им таково слово: «За то нам, Никита, бранитися не о чем, а вам стоять не за што; вото вам платье светлое, даите нам свое платье калицкое!» Взговорит |55| Никита таково слово: «За то нам, государь Илья Муромец, стоять не за што и спору чинить не о чем!» Дают [с] собя платье калицкое, они дают с себя платье светлое. Взговорит Добрыня Никитич таково слово: «Почто, вы, Никита, ходили во Царьгород?» Говорит Никита таково слово: «Государь Добрыня Никитич! Ходили мы прямых вестеи отведывать. |60| Естли столко цареградцких богатыреи, итти ли им в Кеев город? И вести прямые неизменные: при царе богатыри похваляютца, хотят Кеев город на шити взя(ти, и) великого князя с ве(ликою) княгинею в полон ве(сти, а у)далых бога(тыреи, стан)ных люди(и, под меч всех) пр(иклонити, а злато) и среб(ро покатим телегами». Говорит в те) поры Илья Муромец: |65| «Слышите ли, мои товарыщи? За то хочю голову сложить — за государеву чашу и молитвы и за ево хлеб соль великую». Оставливают свои добрыя коня на Смугре реке и все свои сряды богатырския, по (од)нои емлют себе по була(тнои палицы) красно(го булату п)ерепусь(кно)го и ты(е несут) под гуня(ми ску)рлатными. Да говорят меж собою пословицу: |70| «Бога ради, богатыри, будте к татарским речем стерпивы». Говорит дворянин Залешанин: «Всех у нас пуще Олеша Попович, что он де пьян или не пьян, изо всех нас охоть бранитися: (тот) у нас багатырь (кручи)новат».

Пошли б(огаты)ри во Царьг(ород, а в те) поры у цар(я стол), |75| а в сто(ле подають) поесть. (Пришли бога)тыри на царев двор, и стали на земле перед красным окном, и учали просити милостины противу окна громким голосом. Каличные слышат гласы — сказали самому царю. И слыша царь Косьтяннтин гласы каличны(е), да говорит Тугарину (Зм)иевичю: «Вели позвать (кал)ик тех, по речам [кабы] русь пришла, по[пытаи] |80| их о вестях о ки(евских, што) буде они⁷ ведают». Позвали калик ко царю; царь учал калик спрашивать: «Скажите вы, калики перехожие!» Учал Илья Муромец говорити: «Ходим мы, государь, от великого князя Владимера Всеслаевича киевского». Против ца(ря) сидят Идол Скоропее(вич) богатырь, а рос(том) добре, не по (обычею, меж) очима у не(го стрела ладится), |85| меж плечм(и у него болшая са)жен, оч(и у него, как чаши, а голова у него как) пивнои котел: посмотрить на него — устрашиться. Говорит царю Костянтину тако слово: «Государь царь! Волно человек попытати о вестях — о киевских богатырех, сколко у великого князя Владимера богатыреи, (и ка)ковы оне ростом, (пры)тостью». Царь у(чал калик) |90| спрашивать: «(Скажите) вы, калики пе(рехо)жия, про кеевски(х бо)га(ты)ри?». Говорит (Ил)ья (М)уромец сын Иванович: «В Кееве, государь, 32¹ богатыря — да удалы не по обычею!» Говорит Идол богатырь: «Есть ли у вас славнои богатырь (И)лья Муромец, каков он (ро)жаем⁸ и каков велик ростом? (Посмот)рить де⁹ на него — уст(рашит)ца. И вы |95| (пос)мот(рите) нашим бога(тырем». Гово)рит Илья (Муромец: «И ты), государь, (смотри) на меня». (Взговорит багатыр Идол Скоропеевич): «Царь государь Костянтин, не мешкаи, государь, службою багатырьскою! Отпущаи, государь, нас на Русь борзо (х Киев)у, х князю Владиме(ру, и буде)т то[л]ко то [слово]не сол<ган>о, што в Киеве (возговорят удалы богатыри), |100| и мы (тебе, государю, при)ведем (князя) Влади(мера с великою) княинею... <богаты>рем и удалым молодцом под меч поклонитым. И всем в Киеве учиним сечю великую, а злато и сребро покатим телегами. Тебе, государю, прибыл и славу добрую во вся орды, а себя в честь введем». Взяла кручина молода Олешу Поповича, да говорит Олеша Попович таково |105| слово: «Коли вы богатыри, приедите х Киеву, тогды не узнаете дороги, куды вам бежати. А станете [мо]лодцев кеевских¹⁰ и учинете сечь великую, а покатятца головы татарския, а прольетца кровь горячая богатыреи, цареградцких богатыреи. Не пять у нас человек в Кееве, есть близко десятка человек!» Идол на него розкручинился. Говорит дворянин Залешанин: |110| «С твоего, государь, меду опился». Говорит дворянин Залешанин Олеше Поповичю: «Уими свое сердце багатырское, немошно нам тебя нажюрить, ни наговорить». Говорит Олеша Попович: «А он наших богатыреи ни во что ставит, и великого князя хулит, и Илье посмехаетца!» И Идол на него розкручинился. Говорит дворянин Залешанин: «Из ума, государь, он |115| выпиваетца!».

Говорит Идол богатырь: «Скажите, калики, про кеевских богатыреи — и каковы у них лошади удал[ы]?» И с ним говорит дворянин Залешанин: «По вся дни, государь, ведаем и лошади богатырские знаем». Говорит Идол богатырь: «Царь государь, волно человек после розпрошать. Вели, |120| государь,¹¹ показать им свои лошади царьския». Царь велел вывести свои лошади царския. Говорят калики перехожия: «Лутче тех шкап в Кееве и простые лошади, а на богатырские лошади пристрашно посмотрить!» Говорит Идол богатыр: «Вели, царь государь, показать им наши лошади богатырские». Царь велел вывести лошади богатырские. Ведут лошади богатырские: |125| 1¹ ю лошадь ведут Идола богатыря Скоропеевича на 12¹ чепях на золотых, 2¹ ю ведут лошадь молода Тугарина Змиевича на 11¹ чепях сребряных. За теми ведут сорока дву богатыреи; а все те кони удалы добре, не по обычею; каликам полюбилися. Издалеча калики увидели, что добры, не по обычею. Говорит дворянин Залешанин: «Сверху, государь, |130| не мотчи сметить и усмотрить, и как, государь царь, сметим, и мы тебе, государю, скажем про наших богатыреи и про конеи и их храбрость окажем». И царь повелел им вытти.

Пошли калики вон от царя лошадеи смотрить. И как будут посреди двора царева и лошадеи, взговорили богатыри промеж собою такову пословицу: |135| «Смотрите, государи товарыщи, конеи, да высматриваите гораздо, было б нам, что про наших конеи царю сказать!» — «Да ужли калики высмотрили?» Взговорят калики: «Теперво, государь, высмотрили». Взговорит Илья Муромец своим товарыщем: «Теперво нам, братцы, строка пришла. Отимаите лошади багатырские, убеите татар без милости, садитеся |140| на кони без седел, на кони багатырския на добрыя!» Пришли богатыри х конем. Не птички соловьи рано в дуброве просвистали, свиснули, гаркнули багатыри багатырским голосом, да свиснули палицы булатные у Ильи Муромца с товарыщи: послетали головы татарския! Отняли себе по добру коню и, всед на кони, проч из града поехали до Смугры реки.

|145| Добрых конеи един у царя остался на дворе и тот Олеше Поповичю. Воротился Алеша пешь во Царьгород, а коня покинул на Смугре реке. Да говорит Алеша Попович царю Костянтину таково слово: «Потому мы, царь, у тебя лошади не все емлем, что хотим мы с твоими богатыри в чистом поле свидетися и их прытость увидети. И будем мы опять с твоими |150| богатыри во Цареграде». И изговоря Олеша, поехали богатыри к Смугре реке.

Да кладут на собя досьпехи крепкия и всю збрую багатырскую, емлют с собою палицы булатныя и копья вострыя. Ажно скачют из Царяграда богатыри с великою поганою силою татарскою. Говорит Олеша Попович: |155| «Государи мои товарыщи! Потерпите малехонко, даите мне поправить свое сердце богатырское. Богатырское сердце нестерпчиво, хочет и последнюю орду побити, похвалу доспети!» Свиснул, крикнул богатырским голосом: «Потерпи[те] малехонко, даите мне теперво с ними одному поправиться: хочю себе похвалу доспети, чтоб у[ви]дял царь Костянтин и дошла б наша похвала |160| до князя Владимера!» И как съезжаютца с злыми полки татарскими, и с сороки дву богатыри цареградцкими, свиснули, крикнули богатыри богатырским голосом; от свисту и от крику лес росьзтилаетца, трава постилаетца, добрыя кони на окарашки падают, худыя кони и живы не бывали. Не пти[чки] соловьи в дуброве просвистали, свиснули, гаркнули |165| руския богатыри, Илья Муромец с товарыщи. Говорит царьградцкои багатырь Идол Скоропеевич: «Государи мои товарыщи! Сердце ся у меня ужаснуло, трепещется, и голова вкруг обходит, и очима не мощно на свет глядеть: болшое нам быти побитым всем!» Взговорит Тугарин Змиевич: «Болшое нам, товарыщи, коли б смерти минутись, ли ся храбрость наша |170| преложися на тихость; не мошно руки поднять, скоро нас страсть взяла: болшо Илья Муромец сам пришел!» Напустил Илья Муромец встречю цареградским богатырем от своих товарыщев в полуверсте, и все товарыщи скоро поехали за ним. И ударилися крепко на копья булатныя, и учалися твердо бить и неподвижно; колды копья у них булатные приломалися и |175| доспехи крепкие. Збил Илья Муромец з добра коня Идола Скоропеевича, а Тугарина руками взял. А обеих богатыреи, Идола и Тугарина, живых взяли, и вьсю силу татарскую побили, и тех сорока богатыреи побили. А Идола богатыря и Тугарина богатыря — живых ведут их во Царьгород.

И ставятца перед царевою полатою. Говорит Илья Муромец своим товарыщи |180| таково слово: «Тебе, царю, ведомо было, что твоих 42¹ богатыреи побили и всю силу татарскую поганую побили, а твоих лутчих богатыреи, Идола Скоропеевича да Тугарина Змиевича, живых взяли. Да потому, царю, тебя ничем не двигнули, ни крянули ни черным волосом, что ездим мы без государскаго ведама. А похвалу есми видели твоих богатыреи: похвала |185| мужю — великая пагуба! А татар всех побили, тем на Руси не бывати. Толко, царю, теперво тебе челом бьем Идолом богатырем, чтоб ты на нас не кручинился; а Тугарина тебе государю не дадим, отвезем великому князю, с чем нам ко князю Владимеру появитися». И дают богатыри царю Идола, а Тугарина с собою емлют.

|190| Не белая лебедь воскликала, восплакалася мати Тугарина Змиевича и бьет челом благовернои царице Елене: «Государыни благоверная царицы Елена! Упрошаи ты, государыни, у русских богатыреи молода Тугарина Змиевича». Говорит благоверная царицы: «Государи естя руския богатыри, Илья Муромец с товарыщи! Таких грозных богатыреи не бывало в Цареграде, |195| не побивали наших цареградцких богатыреи, не уведите для моих слез младово Тугарина Змиевича!» Говорит Илья Муромец с товарыщи: «Государыня благоверная царицы Елена! За то тебе говорим, государыни, не двигнем Тугарина ни чем для государьскаго твоего слова; будет Тугарин в Киеве, потом тебе будет во Цареграде жив. А нелзе нам отдати богатыря¹² |200| цереградцкого, нечем нам в Киеве похвалитися, что нам сказать князю Владимеру Всеслаевичю!» Били челом государыни, прочь поехали. Ведут с собою языка добраго, Тугарина Змиевича.

Едут по полю по чистому и выбирают от себя богатыря дворянина Залешанина: «Поедь ты, дворянин Залешанин, к стольному граду Кееву: |205| ты жилец двора государева, много живешь во дворе государеве и всякои чин ведаешь. Обошли нас государю, князю Владимеру Всеслаевичю, велит ли нам он¹³ свои государския очи видети: „Агрубили есмя твоему недругу — царю Костянтину благоверному, убили есмя у него со 42¹ богатыреи, а с ним татар люди многия да одново богатыря оставили во Цареграде, |210| другого тебе ведем“». Приезжал дворянин Залешанин граду х Киеву, и пошел к великому князю Владимеру Всеславичю, и справил речи от своих товарыщев, что ему наказано.

Приехали богатыри к государю Владимеру Всеслаевичю, привели языка добраго — Тугарина Змиевича, цареградцкого богатыря. Князь великии |215| Владимер Всесьлаевич почал богатыреи жаловать, дает им шубы подасамиты и чепи великия златые и сверх тово казною несметно. Да говорит князь Владимер Всеслаевич: «Да впредь вас, богатыри, рад жаловать за вашу выслугу великую и за службу богатырьскую! А ныне емлите себе, что вам надобе!»

|220| И учал князь Владимер Всеслаевич молода Тугарина Змиевича спрашивать о вестях. Зговорит Тугарин: «Что меня, государь, о вестях спрашиваешь? Князь Владимер Всеслаевич! У тебя, государя, вотчины не во всех ордах, а богатыреи твоих удалее нет и во всех землях». И как будет князь Владимер навесело, и учали потешатися. И бьет челом Илья Муромец |225| с своими товарыщи: «Государь князь Владимер Всеслаевич! Умилосердися, пожалуи нас холопеи своих! Говорила нам царицы Елена и била челом, чтоб мы заложили слово тебе, государю, о молоде Тугарине, чтоб ты пожаловал, отпустил ево во Царьгород; и молвили есмя царице Елене, чтоб нам упрошат у тебя, государя, молода Тугарина Змиевича во Царьгород. |230| А мы тебе, государю, ради впред служить, елико сила может!» Князь Владимер Всеслаевич пожаловал, отдал им молода Тугарина Змиевича, цареградцкого богатыря.¹⁴ Говорит князь Владимер Всеслаевичь: «Ои естя, мои князи и богатыри! Цареградцких богатыреи было¹⁵ 42.¹ а с сими было татар людеи много, — не рат ли в поле была? А моих богатыреи |235| толко 7¹ было!»

Били ему челом богатыри, взяли молода Тугарина Зьмиевича и всклали на собя всю збрую богатырьскую, поехали во чисьто поле. И как будут на рубеже, отпускают во Царьград молода Тугарина и учали закл[и]нать, чтоб им на Русь не бывать век по веку. Да отпустили с радостью великою, |240| и простилися, и сами поехали в чистое поле.

Богатырское слово. Вовеки, аминь.

36 СКАЗАНИЕ О ТРЕХ БОГАТЫРЕХ ЗЕМЛИ СВЕТОРУСКИЕ — О ИЛЬЕ МУРОМЦЕ, О ИВАНЕ ПОТОКЕ, О ОЛЕШЕ ПОПОВИЧЕ

В столном граде Киеве, у великаго князя Владимира киевскаго и Всеславевича, было пированье почесное на многие князи и бояри, на силные могучие богатыри и на вся удалые молотцы. И как будет у них пир на веселие, что взговорит велики князь киевскии Всеславевичь: «Ои вы, ои еси, |5| князи бояри и силные могучие богатыри! Есть ли у меня кому служить три службы великие: хто бы ехол в землю Турскую, взял бы дани и выходы; а хто бы ехол в землю Задонскую и взял бы дани и выходы, а хто бы ехал в землю Алвицкую, взяли бы дани и выходы за тритцать лет и за три годы?»

|10| Воставает тут с места богатырскова Илья Муромец сын Ивановичь, а сам взговорит таково слово: «Свет ты государь, великии князь Владимир киевскии, что никто, государь, тебе ответу не даст: болшои хоронитца за меншаго, а у меньшаго ответу нет!» Сам взговорит таково слово: «Я, государь, поеду в землю Турскую, возму дани и выходы». Что взговорит |15| Михаила Поток Ивановичь: «А я, государь, поеду в землю Задонскую, возму дани и выходы». Что взговорит Олеша Поповичь: «А я, государь, поеду в землю Алвицкую, возму дани и выходы за 30¹ лет и за три годы».

И великому князю то слово полюбилось, наливает он кубец меду сладкова. И великому князю называются братями назваными, и с великим князем |20| прощаютца, и едут из града Киева. И как будут далече во чистом поле, меж собою слово молвили: «Ои еси вы, братцы милые, хто у нас наперед приедет до Киева, а ково после не будет, и нам ехать тово сыскивать». И, простясь, они поехали розно, всяк своим путем.

Михаила Поток Ивановичь едет подле моря синева, ажна плавает по |25| морю лебедь белая. И Михаило вынимает из налучья свои крепкои лук, ис колчана калену стрелу, убить хотел лебедь белую. И она ему провещала человеческим голосом: «Ои ты, ои еси, рускои богатыр Михаила Поток Ивановичь, не стреляи меня, лебедь белую; я по морю плаваю, лебедь белая, а пред тобою стану краснаю девицею». И Михаила не успел стрелы |30| положить в налучь крепкаго лука своего, а в колчан калены стрелы положить, ажно перед ним стала красною девицею. И Михале она полюбилася, берет ея за руки за белые, и целует ея во уста сахарные, и сажает ея на свои доброи конь. И поехол с неи в царство Задонское, и взял дани и выходы, и едет к Киеву, а лебедь белую с собою везет.

|35| И приежает Михаило в Киев град, и стоновитца на свои богатырскои двор, и пошел х князю Владимиру киевскому и Всеславевичу, а сам говорит² таково слово: «Свет государь, князь Владимир киевскии, от меня тебе служба заслужена, привес дани и выходы». Что в[з]говорит князь Владимир киевски: «Ои еси, Михаила Поток Ивановичь! У меня тебе золота |40| казна не замкнута, и погребы не запечатаны, и добры кони на стоиле не заперты». И подносит ему зелена вина, и запивают меды сладкими. И Михаила Поток Ивановичь бьет челом о сыру землю, сам взговорит таково слово: «Свет государь, великии князь Владимир киевскии! Ехал я возле моря синева, ажно по морю плавает лебедь белая; и вынел из налука |45| свои крепкои лук, а ис колчана калину стрелу и хотел убить лебедь белую. И она провещала человеческим голосом. И я не успел положить в налучь свои крепкои лук, а в колчан калены³ стрелы, ажно передо мною стала красною девицею. И ныне она мне полюбилася, что лицем лепа, и привес ея во Киев град». Что взговорит таково слово великии князь Владимир |50| киевскии: «Михаила Поток Ивановичь, перепусти мне тое девицу красную». Что възговорит Михаила Поток Ивановичь: «Я тое девицу взял на синем море; ты поедь, такову ж возми; я сам с нею свенчаюся». Крестил ея и венчал владыка черниговски, а дал еи имя: Лебедь Белая, Авдотя Лихотовна. И почел с неи любезна жить. И живет с нею два годы. А охотник |55| был ездить во чисто поле тешится по месяцу, и по три, и 5.¹

И поехол Михаила во чисто поле тешится ровно на два месяца. А без нево пришел купчина Золотои Орды с товары заморскими. И пошла Михаилова жена заморских товаров смотрить. И увидел купчина Золотои Орды красоту лица ея, и почел разпрашивати: «Чья де та жена, как ея |60| зовут по имени?» И почали ему люди разказывать: «Та де жена богатыря светорускова Михаилы Потока Ивановича». Купчина почал продавать товары наскоре, едет во свою землю и почал пити и сети и веселитися.

И как будет в Золотои Орде, и почал расказывать царю Кощею: «Сколко де я, государь царь Кощеи, не ежживал по иным землям купчиною |65| 30¹ лет и три годы, а такои прекраснои жены не видывал, как есть в Киеве у богатыря светорускова у Михаилы Потока Ивановича жена Лебедь Белая — лицем золо красна».

И почел царь Кощеи собиратися со всею силою, и собрав⁴ силу сорак тысещь, и пошел под Киев град, и Киев осади накрепко. Посылает посланика |70| своего к великому князю Владимеру киевскому: «Ои еси, князь Владимир киевски! Отдаи мне Михаилову жену Лебедь Белую, и мы от Киева проч поидем; а буде ты не отдаш нам ея, и мы Киев град взятьем возмем». И великии князь взговорит таково слово: «Ои еси вы, граждане и все мужики киевленя, думаите да не продумаитесь! Отдават ли Михаилову |75| жену или нет? Топерева у нас в Киеве богатыреи не лучилось, некому выехать против силы Кощевы». Что взговорят мужики киевские: «Свет государь, великии князь Владимер киевски! Доселева в Киеве граде Михаиловы жены не бывало, и царь Кощеи под Киев град не прихаживал, и Киева накрепко не осаживал; отдадим Михаилову жену!»

|80| Ажно едет ис поля Михаила Поток Ивановичь, скачет чрез стену каменную, становитца на свои богатырскои двор. Встречает ево Лебедь Белая, сама взговорит таково слово: «Свет Михаила Поток Ивановичь! Пришел под Киев град царь Кощеи Золотои Орды, а с ним силы 40 000,¹ а просит меня ис Киева, и мужики киевские придумали отдать мене». Что взговорит Михаила |85| Поток Ивановичь: «Собаки мужики киевленя! Зделялися бы они о своими женами и дочерми. А я сам за свою жену стану битися с погаными во чистом поле». И садится он на свои доброи конь, и едет во чисто поле, и побивает силу Кощееву, и Кощеи царь одва сам десят ушел в свою землю. А Михаила Поток Ивановичь нача пити и ясти и веселитися. И |90| живет он без выезду ровно 3¹ месяца. А товари[щи] его еще в Киев град не приехали.

И поехал Михаила во чисто поле тешится ровно на три месяца. А без нево царь Кощеи собрал силы 60 000.¹ И Киев град осадил накрепко, и посылает посла своего к великому князю Владимеру киевскому: «Ои еси, |95| князь Владимер киевскии, отдаи ты мне Михаилову жену Лебедь Белую, и мы от Киева прочь поидем; а буде не отдаш Михаиловои жены, и мы Киев град взятьем возмем, а людеи всех в Киеве вырубим, а жен и детеи в полон возмем. А тебе князю живу очи вынем». Что взговорит великии князь Владимир киевски: «О еси вы, мужики киевляне, думаите да не продумаитесь! |100| Отдават ли Михаилову [жену], или нет?» Что взговорят мужики киевляне: «Свет государь, великии князь Владимер киевскии! Доселева есми в Киеве Михаиловои жены не было, и царь Кощеи под Киев град не прихаживал, и Киева накрепко не осаживал, и тебе тое кручины не было: отдадим Михаилову жену!»

|105| А тово оне не ведают, что Михаила бьется третеи день. И побил силу Кощееву, и Кощеи царь одва сам шест ушел во свою землю.⁵

Михаило побил силу Кощееву и едет на свои богатырскои двор. И встречают ево люди дворовые, а сказывают вести недобрые, что Лебедь Белая переставилась. И тут Михаило закручинился, что нихто ево не |110| встречает и за руки не принимает и во уста ни целует. И идет во отхожую горницу, где жила жена ево, — ажно лежит мертвая жена ево, покрыта камкою белою. И почал Михаило прощатися, а сам взговорит таково слово: «Помню я сам, что у меня с тобою молвлено».

И велел могилу выкопать и гробницу класть каменную, что двум человеком |115| сидма⁶ сидеть, и лежма лежать, и стоима стоять.

И зовет на погребение князя Владимера и владыку черниговскаго, и князеи, и бояр. И они пожаловали, пришли на погребение, князь Владимер киевски и владыко черниговски, и князи, и бояри. И почел класть Михаила Поток Ивановичь свою жену Лебедь Белую, а сам с нею жив ложится. |120| Что взговорит князь Владимер киевскии, и владыко черниговски, и князи и бояри, и вси киевляне: «Где то слыхано, чтобы живые ложилися с мертвыми? А ты жив ложисся для жены своея! Наидем мы девок в Киеве. Захош боярскую, или княженскую, или девку посацкую, — такова ш тебе жена будет». И Михаило взговорит таково слово: «Знаите вы |125| всяк себя, закапываи, не мешкаите». И велел великии князь накладывать досками дубовыми, засыпаите песками желтыми, над могилою ставили сторожу крепкую: «Как Михаило скуча станет кричать громким голосом, — и вы выпускаите ево из могилы вон». И похороня ево, по домам пошли.

|130| И бысть Михаила день до вечера. И как будет о полуночи, ажно пришла змея лютая, гробницу проела и посла во гробницу дву змиенков, и змиенки нача Лебедь Белую ссать за груди белые. И Михаило ухватил дву змиенков и почал рвать надвое. И змия ему провещала человеческим голосом: «Ои еси, Михаила Поток Ивановичь! Не рви моих змиенков, а я тебе принесу |135| живои воды и мертвои». Что взговорит Михаила Поток Ивановичь: «Поди, змия лютая, принеси мне живои воды». Пошла змия лютая, принесла живои воды. И Михаила Поток Ивановичь нача рвать змиенков в малые крошки, и нача покроплять водою свежею, — и змиенки ожили. И покропляет водою Михаила жену свою, — и жена ево бутто от сна востала. |140| И он змиенков отпустил, а сам засвистал громким голосом, и караульщики все попадали, и почали разкапывать. И идет Михаило из могилы, и ведет за руки жену свою. И тут караулщики удивилися, что была Михаилова жена мертвая, а ныне Михаило оживил ее. И почал пити и ясти и веселитися любезно. И живет с нею ровно два годы. А товарищи |145| ево еще в Киев не приехали.

И поехал Михаило во чисто поле тешится равно на пять месяцов. И без нево пришел царь Кощеи Золотои Орды, а с ним силы 100 000.¹ И пришел под Киев град, и Киев осадил накрепко, и посылает посланника своего к великому князю Владимиру киевскому: «Ои еси, великии князь |150| киевскии! Отдаи мне Михаилову жену, и мы от града отедем прочь; а буде не отдаш, и мы Киев град осадим накрепко, а людеи всех вырубим, а жен и детеи в полон возмем. А тебе, великому князю, очи вынем живу!» Что взговорит великии князь Владимир киевскии Всеславевичь: «Ои еси вы, князя и бояря и все мужики киевленя, думаите, да не продумаитесь! Отдават |155| ли Михаилову жену или нет? А топерева у нас в Киеве богатыреи не лучилося, некому выехать против силы Кощеевы! А Михаила сердит приедет, станет побивать мужиков киевских!» Что взговорят князи и бояря и все мужики киевлене: «Свет государь, великии князь Владимер киевскии! Доселева, государь, в Киеве Михаиловои жены не бывало, и царь Кощеи |160| под Киев град не прихаживал, и Киева накрепко не осаживал: отдадим Михаилову жену царю Кощею Золотои Орде! А Михаилу дадим выбирать во всем граде Киеве, где хощет, там и возмет; хоть кнеиню, хоть боярскую, хоть девку посацкую, — такова ж ему жена будет». И взяли Михаилову жену за руки белые, и надевают на нее платье драгоценное, и повели к царю |165| Кощею Зо[ло]тои Орде. И царь Кощеи стал светел и радостен. Сам возговорит таково слово: «Спасиба де князю Владимиру и всем киевлянем, что отдали мне Михаилову жену руками; а мне было не видать Михаиловои жены, что ушеи своих, а сколко было⁷ не стоять под Киевом, а отитти было и обешчещену». А сам пошол от Киева прочь во свою землю. Ажно |170| приехол ис поля Михаила Поток⁸ Ивановичь, и едет он на свои богатырскои двор, и встречают ево люди дворовые, а сказывают вести недобрые, что отдали жену ево руками киевляне царю Кощею Золотои Орде. И тут Михаило закручинился. И ездит он по граду Киеву, а сам говорит громким голосом: «Собаки мужики киевляне! За что отдали жену мою верную неверному |175| царю Кощею Золотои Орды? Управлюся я с вами опосле!» И поехол Михаило во чисто поля.

А Кощеи ушел от Киева ровно за 30¹ верст. И догнал царя Кощея; ажно царь Кощеи на стану стоит и почив держит. А сам взговорит таково слово: «Свет моя милая Лебедь Белая, Авдотья Лихотовна, жила ты во |180| граде Киеве, тогда слыла жена богатырская, а и слыла боярская, а ныне станешь слыть царицею Золотои Орды». И она на то слово прелстилася. И увидела ж — Михаило идет ко белу шатру, сама возговорит таково слово: «Свет государь Михаила Поток Ивановичь! Рада тебя увидела; не хочю жить у невернова Царя Кощея |185| Золотои Орды, хочю жить у тебя, богатыря светорускова. Возми меня во Киев град по прежнему!» Подносит ему питья пьянова. Испивает з дороги Михаило питья пьянова и ложится спать у бела шатра. И почела будить Лебедь Белая царя Кощея Золотои Орды: «Востань, государь, вот пришел недруг твои Михаило Поток Ивановичь, предаи ево злои смерти во чистом |190| поле». Что взговорит царь Кощеи: «Прямая ты собака безверная, мне Михаила Поток какои недруг? Дважды меня наехал во чистом поле, в беле шатре соннова, се меня не предал смерти скорые! Ты как хочеш сама с ним». И велел прибрать ружье богатырское и палку железную, а сам поехол во свою землю, а Белую Лебедь с собою ж взял.

|195| А Михаила спал два дни и две нощи и на утрие пробужается: ажно нет у нево ружья богатырскова, ни палки железные, один стоит ево доброи конь, и тот был далече во чистом поле. И садится Михаила на свои доброи конь, и доезжает царя Кощея Золотои Орды; ажно царь Кощеи на стану стоит и опочив держит. Идет Михаило ко белу шатру. И увидела ево Лебедь |200| Белая, встречает она ево во беле шатре, сама возговорит таково слово: «Свет Михаила Поток Ивановичь, рада тебя увидела, что ты мое девство разтлил! Не хочу жить у невернова царя, хочю жить у тебя, богатыря светорускова. Возми меня с собою во Киев град!» И тут Михаило задумался, а опосли воспокается: «Хощет со мною жить по старому!» И подносит |205| ему питья пьянова, испивает з дороги Михаила Поток, ложится спать у бела шатра. И она почала будить: «Востань, государь, царь Золотои Орды! Пришел недруг твои Михаила Поток Ивановичь, предаи его злои смерти, аз де не предаш злои смерти, и он тебя предаст злои смерти во чистом поле». Что возговорит царь Кощеи Золотои Орды: «Мне Михаило какои |210| недруг? Двожды наехал меня во чистом поле соннова в беле шатре, се не предал смерти! Как хочеш сама с ним». И Лебедь Белая снимает с правои руки берчат рукав, и завивает Михаилу очи ясные, и ударила ничь рукою: «Лежи ты, Михаила Поток Ивановичь, во чистом поле каменем». И Михаило вес окаменел. А сами поехали в Золоту Орду.

|215| Ажно приехали в Киев град Михаиловы товарищи, идут наскоре к великому князю Владимеру, бьют челом о сыру землю, сами возговорят таково слово: «От нас тебе, государь, службы заслужены, привезли дани и выходы». И великии князь подносит зелена вина, и запивают меды сладкими. И почали распрашивать про Михаилу Потока Ивановича. И киевленя |220| нача расказывать, как привес дани и выходы и как привес Лебедь Белую, и как крестил ея, и как за себя женою взял, и как без нево трижды приходил царь Кощеи Золотои Орды, и как Михаила силу Кощееву побил, и как киевляне отдали жену ево Лебедь Белую, и как Михаило в погоню погнал.

|225| Что возговорит Илья Муромец: «Поедем, Олеша Поповичь, брата Михаилы сыскивать!» И садятся на свое добрые кони, и едут далече во чисто поле. И приежают х белу каменю, ажно у белова камени стоит калика прохожая, риза на неи земли сарочинские, а клабук земли греческие, подсумок у калики бархатнои, вышит золотом волоченым, а посох у калики |230| рыбеи⁹ зуб. Что взговорит калика прохожая: «Ои еси, богатыри светоруские, поидите ко мне хлеба есть». Что возговорят богатыри светоруские: «Скажи нам, калика прохожая, про царство Кощеево и про Михаилу Потока Ивановича». И стали они хлеба есть. Поетчи хлеба, стали опочив держать, и спали два дни и две нощи. Наутрие пробуждаются. Калика |235| прохожая нам возговорит таково слово: «Братцы, богатыри светоруские, ночесь мне мало спалося, много виделось, кабы от сего камени отмеревши три лактя, на восточную сторону лежит казна несметная!» И поехали ямы рыть, и нашли казну несметную. И почел калика казну делить начетверо. Что возговорят руские прохожие богатыри: «Что ты, калика, делиш казну |240| начетверо?» Ответ держит калика прохожая: «Кто де сеи камень вподымет и бросит черес себя, тому четвертои жеребеи». Илья поднел камень в груди, а Олеша поднел толка в поес, а калика вподнел и бросил черес себя, а сам невидим бысть, а ис тово камени выскочил Михаила Поток Ивановичь. «Спал, братец, долго во чистом поле. Спат было тебе долго и |245| не пробудится, разбудил тебя Михаила арханьел небесных сил». И почел им расказывать, как ехол возле моря синева и как привес дани и выходы наскоре, и как наехол Лебедь Белую, и как крестил ея, и как за себя женою взял, и как трижды приходил царь Кощеи, и как его обратила Лебедь Белая белым каменем. Что возговорят ево товарищи: «Поедем, братцы, во |250| царство Кощеево, Лебедь Белую убьем, а царю Кощею живу очи вынем».

И поехали под царство Кощеево. Что взговорит Михаила Поток Ивановичь: «Постоите, братцы, во чистом поле, а я один с Кощеем управлюся». И поехал во царство Кощеево. И увидела ево Лебедь Белая, мечется наскоре: «Рада тебя увидела, Михаило Поток Ивановичь! Не хочу |255| жить у невернова царя Кощея Золотои Орды, хощу жить у тебя, богатыря светорускова, возми меня во Киев град по прежнему!» Подносит ему зелена вина. И испивает Михаило з дороги питья пьянова, и ложитца спать во тереме. Ажно пришел царь Кощеи. Стала Лебедь Белая тешится, в шахматы |260| играть. И она ему возговорит таково слово: «Государь ты мои Кощеи, вот пришел недруг твои Михаило Поток Ивановичь, — предаи ево злои смерти!» Что возговорит царь Кощеи: «Как хочеш сама с ним». И она велела ево снести в ызбу поваренную и приковать к стене накрепко. И сидит Михаило до вечера. Как будет о полуночи, ажно пришла к нему |265| дочь царя Кощея Золотои Орды, Ганка Кощеева; сама, глядя на нево, прослезилася: «Видиш ли, Михаило, что над тобою делает жена твоя?» И что взговорит Михаила Поток Ивановичь: «Ои еси ты, дочь царя Кощея Зо[ло]тои Орды, Ганка Кощева, подаи ты мне палку железную и все оружие богатырское, а я тебя за себя в жену возму».

|270| И засвистал Михаила Поток Ивановичь своим богатырским голосом. Ажно мечутся ево товарищи Илья Муромец да Олеша Поповичь и побивают силу Кощееву, а Кощею царю живу очи вынули, а Лебедь Белую привя[за]ли г добру коню за хвост и опустили далече во чисто поле. А казну взяли несметную, а и Ганку, дочь Кощееву, с собою взяли.

|275| И поехали в Киев град. И нача жить лучше прежнево, пити и ясти и веселитися. Тут конец трем богатырем земли руськие и града Киева.

37 ПОВЕСТЬ О КНЯЗЕ ВЛАДИМЕРЕ КИЕВЪСКОМ И О БОГАТЫРЯХ КИЕВЪСКИХ, И О МИХАИЛЕ ПОТОКЕ ИВАНОВИЧЕ, И ЦАРЕ КАЩЕЮ ЗАЛАТОИ АРДЫ

В славном граде Киеве, у великава князя Владимера киевъскава Всеславъевича, было пированье великое на многие князи и бояры и сильныя могучия богатыри. Как будет у них пир навеселе, что зговорит великии князь Владимер киевъскии: «Ои еси, князи и бояры и сильныя и могучия |5| богатыри! Есть ли кто у меня служить три службы великия: хто бы ехал в землю Турскую, взял бы дани и выходы; хто бы ехал в землю Задонскую, възял бы дани и выходы; хто бы ехал в землю Алевицкую, възял¹ бы дани и выходы за тритъцат лет и за три годы?»

Воставал из места славнаи богатырь Илья Муромец, а сам зговорит |10| такаво слово: «Свет государь, великии князь Владимер киевъски, и князи и бояры, и силныя могучия богатыри! Что нихто ответу не даст? Болшои за меншова, а у менших ответу нет». Сам зговорит слово, похваляючис: «Свет государь, великии князь Владимер киевъскии! Я поеду в землю Турскую, возму дани и выходы». Что зъговорит Михаила Поток Ивановичь: |15| «Свет государь, великии князь Владимер киевъскии! Я поеду в землю Задонскую, возму дани и выходы». Что зговорит Алеша Поповичь: «Свет государь, великии князь Владимер киевъскии! Я поеду в землю Алевитцкую, возму дани и выходы за тритцат лет и за три годы».

И те речи великому кънязю полюбилися, подносит им чары зелена вина, |20| и запивают меды сладкими, и с великим князем прощаютъца. И называютъца братьями назваными, и садятъца на свои добры кони, и едут из града Киева. И меж сабою такаво слово молвили: «Братъцы милыя, хто у нас наперед приедет до Киева, а каво не будет опосле, и нам ехать таво сыскивать». А сами поехали нарозно, всяк своим путем.

|25| Михаила Поток Ивановичь поехал возле моря синева, ажно по морю плавает лебяд² белая. И Михаила вымает из налучи свои крепкои лук и ис колчана колену стрелу, и хочет убить лебяд белую. И она ему провещитца человеческим голосом. «Свет государь, Михаила Поток Ивановичь, не стреляи меня, лебяди белыя; я по морю плаваю лебедю, а перед табою³ |30| стану краснаю девицаю». И Михаила не успел в налуч положить крепка лука и в колчан колены стрелы, ажно перед ним стала краснаю девицаю. И Михаилу она полюбилася, и берет ея Михаила за руки белыя, и цалует во уста сахарныя, и сажает на свои доброи конь, и взял дани и выходы, и едет ко граду Киеву, а белую лебяд с собою же взял.

|35| И приехал до Киева, становитъца на свои богатырскои двор и идет ко князю Владимеру, а сам зъговорит такаво слово: «Свет государь, великии князь Владимер киевъскии, от меня тебе служба заслужена, привез дани и выходы наскоре». Что зговорит князь Владимер киевъскии: «Свет Михаило Поток Ивановичь! Тебе у меня за службу залата казна не запечатана и |40| кони на стоиле не заперты». И Михаила бьет чалом о сыру землю. И подносит ему чары зелена вина, и запивают меды сладкими.

И Михаила зговорит такаво: «Свет великии князь Владимер киевъскии! Ехал я возле моря синева, ажно по морю плавает лебяд белая; и я вынял из налучи свои крепкои лук и ис колчана колену стрелу, и хотел |45| убить лебяд белую. И она мне провещитца человеческим голосом: „Свет Михаила Поток Ивановичь, не стреляи меня, лебяди белыя; я по морю плаваю лебедю, а перед табою стану краснаю девицаю“. И я не успел в налуч положить крепка лука и в колчан колены стрелы, ажно передо мъною стала краснаю девицаю. И мне она полюбилас, и я привез ея во Киев |50| град». Что зговорит великии князь Владимер киевъскии: «Свет Михаила Поток Ивановичь, перепусти мне тое девицу красную». Что зговорит Михаила Поток Ивановичь: «Я ее, государь, тое девицу взял за саблею, я сам с нею свенъчаюся». И крестил ея, и венчалъся с нею, и венчал их владыко черниговскои, и дал еи имя: Белая Лебяд, Авдотья Лиховидовна. И почал |55| с нею любезна жить. И живет с нею⁴ два годы. А охотник был Михаила ездит во чисто поля тешитца по два месяца, и по три, и по пяти.

И поехал во чисто поля Михаила тешитца⁵ на два месяца. И без нево пришол купчина Залатои Арды с тавары заморскими. И прослышала Михаилова жена про купчину, что пришол с тавары заморскими, и пошла Михаилава |60| жена смотрить таваров заморских. И увидел купчина красату лица ея, и почал разпрашивать киевлен: «Чья де то жена и как завут ея по имяни?» И киевленя ему сказали: «То де жена богатыря святорускова Михаилы Потока Ивановича». И тут купъчина почал тавары продавать наскоре, и поехал во свою землю.

|65| И как будет в Залатои Арды, и почал расказывать царю Кащею: «Свет государь, царь Кощеи Залатои Арды! Сколко де я ни езживал по иным землям купчинаю уже тритцат лет, а такои прекраснаи не видывал, как ест во граде Киеве у богатыря святорускова у Михаилы Потока Ивановича жена Лебяд Белая, Авдотья Лиховидавна — лицом зело красна».

|70| И тут почал царь Кощеи збирать воиска, и собрал воиска сорок тысячеи, и пошол под Киев град, и Киев осадил накрепко. И посылает послалнника...⁶

«...Потока Ивановича, и царь Кощеи от Киева прочь поидет». Ажно едет ис поля Михаила Поток Ивановичь, едет на свои богатырскои двор. |75| Встречает ево Белая Лебяд, Авдотья Лиховидавна, примает ево за белы руки и цалует ево во уста сахарныя, сама зъговорит такаво слово: «Свет государь, Михала Поток Ивановичь! Пришол под Киев град царь Кощеи Залатои Арды и Киев [осадил] накрепко и просит меня ис Киева, и киевленя придумали отдать меня». Что зговорит Михаила Поток Ивановичь: |80| «Сабаки мужики киевленя! За что ссужаютъца чюжими женами? Зделялися бы своими женами и дочерми. А я за свою жену умею и сам стоят и битъца с погаными во чисте поле». И садитъца на тои доброи конь, и едет во чисто поля, и побивает силу Кащееву, а Кащеи ровна сам шост ушол во свою землю. А Михаила, побив силу, приехал в Киев град на свои |85| богатырскои двор и стал з жено[ю] пить и есть и тешитца.⁵ И живет з жаною два годы без съезду.

И поехал во чисто поля тешитца ровна на три месяца. И без нево пришол царь Кощеи, а с ним силы шестьдесят тысячеи. И Киев осадил накрепко, и сылает послалника к великому князю Владимиру: «Ои еси, великии |90| князь Владимер киевъскии Всеславъевичь! Отдаи мне Михаилову жену, и я от Киева прочь поиду; а будет ты не отдаш мне Михаилову жену Потока Ивановича Белую Лебяд, Авдотью Лиховидовну, а будет ты не отдашь мне ея, и я Киев град взятем возму, а людеи твоих в Киеве всех в Киеве вырублю, а жон и детеи в полон возму». Что зговорит великии |95| князь Владимер киевъскии Всеславъевичь: «Ои еси, киевленя все, гражаня и мужики киевъленя, думаите да не продумаитес! Отдавать ли Михаилову жену Потока Ивановича Белую Лебяд, Авдотью Лиховидовну, или нет?» Что зговорят гражаня и мужики киевленя: «Свет государь, великии князь Владимер киевъскии Всеславьевъчь! Доселева в Киеве Михаиловы |100| жены не бывало, и царь Кощеи под Киев не прихаживал, и Киева накрепко но осаживал, тебе, государю, такои кручины не бывало: отдадим Михаилову жену Белую Лебяд, и царь Кощеи от Киева прочь поидет!»

А таво не ведают, что Михаила бьетца с погаными во чисте поле уже третеи день. И побил силу Кащееву, и всево Кащеи сам четверт ушол во |105| свою землю, в Залату Арду.

А Михаила, побив силу, и едет х Киеву наскоре; скачет через стену горадавую и станавитца на свои богатырскои двор. И нихто ево не встречает, и за руки не примает, и во уста не цалует. Встречают ево люди дворовыя, сказывают вести недобрия, что жена ево переставилас. И тут Михаила |110| закручинился, идет на свои богатырскои двор терем. И приходит в отхожую горницу, где жила жена ево, — ажно лежит мертва жена ево, покрыта камкою белою. И Михаила почал цалавать мертвую жену свою, а сам зговорит такаво слово: «Помню я и сам свое слово, что у меня с тобою молвлено и заправано: хто наперед умрет, а хто останетца, — и таму |115| живу в могилу иттить».

И велел грабницу делать каменную, чтобы двум человеком сидма сидеть, и лежма лежать, и стоима стоять.

И завет на погребане князя Владимера, и князи и бояры, и владыку чернигавскова, и сашлися на погребане князь Владимер, и князи и бояры, |120| и силныя могучия богатыри, и владыка чернигавъскои. И почал Михаила во грабницу класть жену свою, и сам с нею жив ложится.⁷ Что зговорят князи и бояры и все киевленя: «Нигде, скать, таво не слыхоно, не токмо видено, чтоб живыя лажилися с мертвыми. А ты, Михаила, жив лажишся в могилу для жаны своеи! Наидем мы в Киеве, захош княиню, или боярыню, |125| или девку посацкую, — такава ж тебе жена». Что зговорит Михаила Поток Ивановичь: «Знаи де всяк сам себя, закапываите, не мешкаите!» Что зговорит князь Владимер киевъскои Всеславъевичь: «Накладываите досками дубовыми, насыпаите песками жолтыми, а над могилою поставте старожу крепкую: как Михаилу скучитъца, станет кричать громко |130| голосом, — выпускаите ево на волнои свет, не мешкаите». Похороня ево, все пошли нарозно, по домом пошли.

И Михаила Поток Ивановичь сидит в могиле з женою мертвою день до вечара. И как будет о полуночи, ажно пришла ко грабнице змея лютая, и грабницу каменную проела, и пустила во грабницу двух змеенков лютых, |135| и змеята учали Лебяд Белую ссать за груди. И Михаила ухватил змеенъков, и почал р[в]ат надвае. И провещитца ему змея лютая: «Свет государь, Михаила [По]ток Ивановичь! Не рви моих змеенков маленких, я принесу тебе мертвои и живои воды». И Михаила зговорит такаво слово: «Поди, змея лютая, принеси мне живои воды». И пошла змея лютая, принесла |140| ему живои воды. И Михаила почал рват змеенков на крохи, и покрапъляет их живою водою, — и змеята ожили. И Михаила покъропляет мертвую жену свою, — и жена ево бутто от сна пробудилася. И Михаила засвистал громко голосом, и караулщики попадали; и тут послышали соседи ближния, и почали могилу разкапывать. Ажно идет из могилы Михаило и ведет |145| за руку из могилы жену свою. И тут сошлися к могиле люди многия, и все они дивуютъца, что была мертва жена Михаилова, а Михаила оживил ея. И почал с нею любезна жить, лутче старова. И живет з женою без съезду ровна три годы. А таварыщи ево еще до Киева не приехали.

И поехал Михаила во чисто поля тешитца ровна на пять месяцов. |150| А без нево пришол царь Кощеи Залатои Арды, а с ним силы сто тысячеи.

И Киев град осадил накрепко, посылает посланъника к великому князю Владимеру киевъскому Всеславъевичю: «Ои еси, князь Владимер киевъскои! Отдаи мне Михаилову жену, и я от Киева прочь поиду; а будет ты не отдаш ея, и я Киев град вес выпленю, а людеи всех в Киеве вырублю, |155| а жон и детеи в полон возму. А тебе, царю, живу очи вытравълю! А будет ты отдаш мне Михаилову жену Потока Ивановича Лебяд Белую, Авдотью Лиховидовну, и я от Киева прочь поиду». Что зговорит великии князь Владимер киевъскои Всеславъевичь: «Ои еси, князи и бояры...».⁸

«...он меня двожди наехал в беле шатре во чисте поле соннова, се не |160| предал мне смерти съкорыя! Как хош сама с ним». И велел у нево побрать ружье богатырское и палку железную, а сам поехал во свою землю в Залатую Арду, а Белую Лебяд с сабою же взял.

А Михаила спал ровна три дни и три ночи и на утрея пробуждаетца: ажно нет у нево ружия богатырскова, ни палки железныя, — один стоит |165| ево доброи конь, и тот был далеча во чисте поле. И тут Михаила закручинился, садитца на свои доброи конь, и поехал далеча во чисто поля, и доезжает царя Кощея невернова; а царь Кощеи на стану стоит, опочив держит с Белою Лебядыо. Что зговорит Михаило Поток Иванович: «За что де побивать воиска безвинное!» И поехал прямо к белу шатру. И увидела его |170| Лебяд Белая, въстречает ево у бела шатра, сама зговорит такавы речи: «Свет Михаило Поток Ивановичь, богатырь земли святоруския! Не хочю я жить у невернова царя Кощея Залатои Арды, хочю жить у тебя, богатыря святорускова. Возми меня во Киев град по прежнему!» И подносит ему питья пьянова. И тут Михаило задумался: «А вот да баба, вот подлая! |175| Хочет со мною жить по старому!» И испивает з дороги питья пьянова, и лажитъца спать в беле шатре. И она начала будить своево любовника: «Востань, государь, царь Кощеи Залатои Арды! Пришол недруг твои Михаило Поток Ивановичь, предаи ему смерти скорыя. А будет ты не предаш ему злую смерть, и он тебе самому предаст злую смерть во чисте |180| поле». Что зговорит царь Кощеи: «Прямая ты неразумная, из злых жен первая! За что мне Михаилу предать смерти скорыя? Он меня двожди наехал во чисте поле в беле шатре соннова...»...

38 СКАЗАНИЕ О ТРЕХ БОГАТЫРЯХ — ИЛЬЕ МУРОМЦЕ, МИХАИЛЕ ПОТОКЕ ИВАНОВИЧЕ И АЛЕШЕ ПАПОВИЧЕ

Во славном граде Киеве, у великаго князя Владимера киевскаго, было пированье почестное на многия князи и бояры и силныя могучия богатыри. И како будет пир навеселе, говорит Владимер князь: «Ои еси, князи и бояры и силныя могучия богатыри! Ест ли кому у меня сслужить три |5| службы великия: кто бы ехал в землю Турскую, взял бы дани выходы; кто бы ехал в землю Задонскую, взял бы дани и выходы; кто бы ехал в землю Олевицкую, взял бы дани и выходы за тритцать лет и за три годы?»

И встал славнои богатырь Илья Муромец, и говорит таково слово: |10| «Свет великии князь Владимер Всеславьевичь киевскои и вы, князья и бояря и силныя могучия богатыри! Хто куды едит?» И на то никто ответу не дает: большои за меншова, а меншои за болшова хоронитца. И говорит таково слово: «Свет государь, великии князь Владимир киевски Всеславьевичь! Я поеду в землю Турскую, возму дани и выходы». Что |15| говорит Михаила Поток Ивановичь: «А я, государь, поеду в землю Задонскую, возму дани и выходы». Что зговорит Алеша Поповичь: «А я, государь, поеду в землю Алевицкую, возму дани и выходы за тритцать лет и за три года».

И те речи великому князю полюбилися, падносит им чары зелена |20| вина, запивают меды сладкими. И называются с великим князем братьями назваными, и с великим князем прощаются, и едут из града Киева. Садатца на свои добрыя кони, а сами говорят таково слово: «Братцы милыя, кто у нас наперед приедет в Киев град, а кого не будет, и нам не¹ ехать тово сыскивать». И поехали нарозно, всяк своим путем.

|25| Михаило Поток Ивановичь поехал возле моря синева и видит, что плавает лебедь белая. И Михаила вынимает из налучья свои крепкои лук, хочет убить лебедь белую. И она ему провещает человеческим голосом: «Свет государь, Михаила Поток Ивановичь, не стреляи меня, лебедь белую; я по морю плаваю лебедью белою, перед тобою стану красною девицею». |30| И Михаило не успел положить лука в налучье и в калчан колену стрелу, и она перед ним стала красною девицею. И Михаиле она полюбиласа, берет ея за руки белыя, целует во уста сахарныя, и сажает на свои доброи конь, и взял дани и выходы, и поехал в Киев град, а дал еи имя Белая Лебедь, Авдотья Михаиловна.

|35| И взял ея с сабою в Киев град, и становитца на свои богатырскои двор, и идет ко князю Владимиру киевскому, и бьет челом великому князю Владимеру о сыру землю, и говорит ему таково слово: «Привез я, государь, из земли Задонския дани и выходы за тритцать лет и за три годы». И говорит ему князь Владимир киевски: «Тебе у меня, Михаило, золота |40| казна не запечатана и кони не заперты». И еще Михаила говорит таково слово: «Свет государь, князь Владимер! Ехал я возле моря синева, ажно по морю плавает лебедь белая; и вынимал я из налучья своего крепкои лук, хотел убить лебедь белую. И она мне провещала человеческим голосом, и говорит таково слово: „Не стреляи меня, Михаило Поток Ивановичь, |45| лебеди белыя; я по морю плаваю лебедью белою, а перед тобою стану красною девицею“. И я не успел положить в налучья колену стрелу, и она передо мною стала красною девицею. И мне она полюбиласа, и я крестил ея». И говорит великии князь Владимер Киевскои: «Уступи мне ее, Михаила Поток Ивановичь!» И говорит Михаила Поток, что «я, государь, |50| тое девицу взял за вострою саблею, понеже ты и сам известен, что я крестил ея и с нею венчалса, и венчал нас владыко черниговскои». И Михаила почел с нею любезно жить, и живет с нею два года. И охочь был Михаила тешитца в чистом поле месяца по два, по три и по пяти.

И поехал Михаила тешитца на два месяца. И без него пришел в Киев |55| град купчина Золотои Орды с товарами заморскими. И вышла Михаилова жена смотреть товаров заморских. И увидел купчина красоту лица ея, учел спрашивать: «Чья эта жена?» И стали ему сказывать: «Эта жена богатыря светоруского Михаила Потока Ивановича». И купчина почел товары продавать наскоро, и едит во свою землю.

|60| И приехавши, почел расказывать царю Кощею неверному: «Сколко де я не езживал по разным землям купчиною тритцать лет, а такои прекраснои девицы не видывал, а ныне видел я во граде Киеве у богатыря светоруского Михаила Потока Ивановича жена Лебедь Белая, Авдотья Ивановна, — зело прекрасна».

|65| И почел царь Кощеи собирать силу, и собрал силы сорок тысячь, и пошел под Киев, и Киев² осадил накрепко. И посылает посла своего: «Чтоб князь Владимер киевскои отдал нам Михаилову жену Потока Ивановича, Лебедь Белую, Авдотью Михаиловну; а буде ты нам не отдаж ея, и я град Киев взятьем возму, а людеи твоих вырублю, а жен и детеи в полон |70| возму». И говорит князь Владимир киевскои: «Думаите, мужики, да не продумаитеся! А теперь у нас богатыреи не случилоса, некому выехать противу силы Кощеевои!» И на то говорят мужики киевляня: «Свет государь, великии князь Владимир киевскии Всеславьевичь! Доселева у нас в Киеве Михаиловои жены не бывало, и царь Кощеи под Киев град не |75| прихаживал, и Киева не осаживал, и тебе кручины не было: отдадим Михаилову жену царю Кощею неверному!»

Ажно Михаила едит из чиста поля, скачет чрез городовыя стены; и как будет на своем богатырском дворе, встречает жена ево и говорит: «Государь, Михаила Поток Ивановичь! Тово ты не ведаеш, что стоит под Киевом |80| царь Кощеи Золотои Орды, а с ним силы сорок тысячь, а просит меня ис Киева, и мужики киевляня придумали отдать меня». И говорит Михаила Поток Ивановичь: «Сабаки мужики киевляня! Зделялис бы они своими женами и дочерьми. За что они отдают тебя неверному царю Кощею? Умею я за тебя и сам стоять и битца с погаными, в чистом поле управитца». |85| И садилса на свои доброи конь, и едит далече в чисто поле, и побивает силу Кощееву, и царь Кощеи насилу ушел во свою землю. И Михаила Поток Ивановичь почел пити, ясти и веселитися. И живет з женою без беды ровно два года. А товарыщы ево еще не бывали.

И поехал Михаило тешитца на три месяца. И без нево царь Кощеи собрал |90| силы шестьдесят тысящь, и пришел под Киев град. И Киев осадил накрепко, и посылает посла ко князю Владимеру: «Чтоб выдал Михаилову жену Лебедь Белую, а будет не отдаш, и я Киев град возму, а людеи всех вырублю, а жен и детеи в полон возму». И говорит Владимер князь: «Князья и бояря, и силныя могучия богатыри, и мужики киевляня, думаите |95| да не продумаитеся! А теперь у нас силных могучих богатыреи не случилоса, тешатца в чистом поле, некому выехать против силы Кощеевои!».

А того не ведают, что Михаила бьетца в чистом поле ровно тритцать днеи. И побивает силу Кощееву, и царь Кощеи толко сам шесть ушол во |100| свою землю.

И приехал Михаило на свои богатырскои двор. И встречают ево люди дворовыя, и сказывают вести нерадостные, что жена ево преставилас. И тут Михаила закручинилса, идет на крылцо, нихто ево не въстречает, и за руки не принимает, и во уста не целует. И пришел Михаило во свою горницу |105| отхожую, где жена ево лежит мертвая, покрыта камкою белою. И Михаила почал ее мертвую целовать, а сам говорит: «Помню и сам свое слово, что у меня слово молвлено».

И велел могилу копать и гробницу делать, чтоб двум человекам сидмя сидеть, и лежмя лежать, и стоимя стоять.

|110| И почел Михаило на погребение звать великого князя Владимера киевского, и владыку черниговского, и князи и бояры, и силныя могучия богатыри. И почел Михаила жену свою класть, и сам с нею жив ложитца в гробницу. И говорят ему князь Владимер киевскои, и владыка черниговскои, и князи и бояры, и силныя могучия богатыри: «Нигде тово не слыхано, |115| чтоб живыя ложилиса с мертвыми. А ты, Михаила, ложисса с мертвою в могилу жив для жены своея! Или у нас в Киеве людеи не стало? Захочеш княгиню, или боярыню, или девку посацкую, — такова ж тебе жена будет». И говорит Михаила: «Знаи всяк себя, засыпаите, не мешкаите». И велел князь Владимир накладыват доски дубовыя, и насыпать |120| песками желтыми, и поставить сторожеи крепких: «А как Михаилу скучитца,³ то выпускаите немедленно».

И сидит Михаила день до вечера. И как будет ночь, и пришла змия лютая, и в гробницу прошла, и пустила двух змиенков, и те змиенки почели у жены ево сосать груди белыя. И Михаила ухватил тех з[м]иенков, |125| и почел рвать их надвое. И провещает змия человеческим голосом: «Свет Михаила Поток Ивановичь! Не рви моих змиенков, я тебе принесу живои воды». И Михаила тех змиенков тою водою покропил, — и змиенки ожили. И покропляет свою жену мертвую, — и жена ево, что от сна пробудиласа. И Михаила засвистал богатырским голосом, ажно караулщики попадали |130| и почели раскапывать. И идет Михаило из могилы, и ведет за руку жену свою. И тут все почюдилиса, что была жена ево мертвая, а Михаила оживил ея. И почел с нею любезно жить, лутче старова. И живет с нею ровно три годы.

И поехал Михаило в чисто поле тешитца на пять месяцов. А товарыщи ево еще не приехали. А без нево царь Кощеи собрал силы сто тысящь. |135| И пришел под Киев град, и Киев осадил накрепко, и посылает посла к великому князю Владимеру: «Ои еси ты, князь Владимир киевски! Отдаи мне Михаилову жену Потока Ивановича; а будет не отдаш ея, и я весь Киев град вырублю, а жен и детеи в полон возму, а тебе, царю, живому глаза выну; а буде отдаш, и я прочь поиду!» И князь Владимер киевски |140| собрал силу во всем граде Киеве — и князи и бояря, и силныя могучия богатыри, и мужиков киевских, и говорит: «Думаите, братцы, да не продумаитес! А[т]давать Михаилову жену или не отдавать? А тепер у нас в Киеве богатыреи не случилос, тешатца в чистом поле, выехать против их некому! А ведаете вы, что Михаило сердит приедит в Киев град и |145| станет вас побивать!» И придумали всем городом ее отдать царю Кощею неверному, и надевает на нее платье цветное, и берут за руки белые, и ведут царю Кощею неверному. И говорит царь Кощеи невернои: «Спасиба де князю Владимеру и мужикам киевским, что отдали мне Михаилову жену; не видать было мне, что ушеи своих, сколко было не стоять под Киевом, |150| а итти прочь з бесчестием во свою землю». И пошел от града Киева, и стал на стану. И почел с Михаиловою женою опочивать, и говорит еи таково слово: «Свет ты милая Лебедь Белая, Авдотья Михаиловна, давно ты жила в Киеве, тогда ты была жена богатырская, а таперь станеш слыть царя Золотои Орды». И она на то прелстиласа. И едит Михаило; как будет |155| на своем богатырском дворе, и встречают ево люди дворовыя, и сказывают вести недобрыя, что отдали жену ево мужики киевския царю Кощею Золотои Орды. И тут Михаила закручинилса. Ездит по Киеву, кричит громким гласом: «Сабаки мужики киевляня безбожныя! На что отдали жену мою крещеную царю Кощею неверному? Умею я и сам управитца |160| в Киеве!» И мужики киевляне все разбежалися ис Киева. И садитца Михаила на свои доброи конь, и едит далече в чисто поле.

А царь Кощеи уехал ровно ходу за три дни. А Михаило догнал всево в три часа; а царь Кощеи на стану стоит и опочивает. И Михаило Поток Ивановичь зачал побивать воиско безвинное, и поехал прямо к белу |165| к шатру. И увидела жена ево, и встречает ево у бела шатра, целует ево во уста сахарные, а сама говорит: «Свет государь, Михаила Поток Ивановичь! Не хочю жить у неверного царя Кощея Золотои Орды, хочю жить у тебя, богатыря светоруского, по прежнему!» И подносит ему питья пьянова. И Михаила з дороги испивает, и ложитца спать у шатра Кощеева. |170| И Лебедь Белая мечитца наскоро в бел шатер, и будит царя Кощея: «Востани, царь Кощеи, вон пришел недруг твои Михаило Поток Ивановичь, предаи ему злую смерть; а буде ты ему смерти не предаш скорыя, и он тебе самому предаст смерть скорую в чистом поле». Что говорит царь Кощеи: «Прямая ты сабака безверная, за что мне предать смерть скорую? |175| Он меня наехал соннова в беле шатре, се не предал смерти скорыя! И как ты хочеш сама с ним». И велела она взять от него оружие богатырское, а сам поехал во свою землю, а Белую Лебедь с собою взял.

А Михаила ровно спал два дни и две нощи, а на третеи день пробудитса и видит, что нет при нем оружия богатырского и палицы железнои, |180| один стоит ево доброи конь, и тот был далече в чистом поле. И садитца на свои доброи конь, и едит далече в чисто поле, и доезжает царя неверного. И царь Кощеи на стану стоит. И едет прямо к белу шатру, царь Кощеи опочивает. И встречает Лебедь Белая из бела шатра, а сама говорит: «Свет государь, Михаила Поток Ивановичь, рада я тебя увидела, ты мое девство |185| разрушил!» И целует ево во уста сахарныя, и Михаила задумалса: «Авос либо баба воспокается, хочет со мною жить по старому!» И подносит ему питья пьянова, и Михаило испивает, ложитца спать в беле шатре. И почела Лебедь Белая будить царя Кощея: «Востани, государь, царь Кощеи! Вон приехал недруг твои Михаила Поток Ивановичь, предаи ему злои смерти, |190| а буде ты не предаш злои смерти, и он тебе предаст злую смерть самому». И говорит царь Кощеи: «Сама с ним». И Лебедь Белая снимает с своеи руки верчен рукав, и завивает Михаиле сонному ясны очи, ударила ево как рукою: «Лежи, Михаила, в чистом поле белым каменем». И Михаила окаменел. А царь Кощеи пошел во свою землю и Лебедь Белую взял с собою.

|195| И приехали в Киев град Михаиловы товарыщи Илья Муромец да Алеша Поповичь, и идут к великому князю Владимиру, и об[ъ]являют: «Великии князь Владимир киевски, от нас тебе служба сослужена». И челом ударяют великому князю Владимеру о сыру землю, и дани и выходы с собою привезли. И стали спрашивать про Михаила Потока Ивановича. |200| И стал им князь сказывать, как Михаила привез дани и выходы наскоре. И как привез Лебедь Белую, и как крестил ея, и как ее за себя взял женою, и как без нево трижды приходил царь Кощеи под Киев град, и как мужики киевляне руками ее выдали, и как с нею жив в могиле был, и как оживил ея, и как за нею погналса.

|205| И говорит Илья Муромец: «Поехали, брат Алеша Поповичь, брата Михаилу сыскивать!» И поехали далече в чисто поле. И приезжают к камени белому, и у того камня стоит калика прохожеи. Что говорит калека прохожеи: «Что вы, светоруския богатыри, куды идите?» И они спросили ево: «Скажи ты нам про царство Кощеево и не видал ли ты Михаила Потока |210| Ивановича?» А на калике мантия земли сорочинския, а каблук на нем земли греческия, а посох у него рыбья зубья, а подсумок бархатнои, вышит волоченым золотом. И почели хлеба есть. И, поетчи хлеба, почели опочивать два дни и две ночи. И заутра калека пробужается. И говорит им таковы речи: «Светы вы, братцы богатыри светоруския, начесь мне во сне |215| виделос, как бы от сего камени на восточную страну отмерять три локтя, лежит казна великая!» И почели яму копать, и нашли казну великую. И почел калека казну делить начетверо. И говорит Илья Муромец: «Что, калека, казну делишь начетверо?» И калека ответ держит: «Кто сеи камень подымет и бросит черес себя, тому четвертои жеребеи». Илья Муромец |220| поднял тот камень в груди, Алеша Поповичь в свои поес, а калека поднел и чрез себя бросил и разшип камень надвое, и вышеб ис каменя Михаилу Потока Ивановича, а калика невидим стал. И почел спрашивать: «Долго ли я, братцы, спал в чистом поле?» И говорят ему товарыщи: «Спать было тебе и до веку, а разбудил тебя Михаило арханъел». И стал Михаило расказывать: |225| как ехал он возле моря синева и наехал Лебедь Белую, и как крестил ея, как привез дани и выходы наскоре, и как трижды приходил царь Кощеи, и мужики киевляне отдали жену ево Лебедь Белую, и как оборотила белым каменем. И говорят ево товарыщи: «Поедем, братцы, под царство Кощеево, убьем Лебедь Белую, а царю Кощею живому очи выколем».

|230| И поехали под царство Кащеево. И как будут у царства Кощеева, и говорит Михаила Поток Ивановичь: «Постоите, братцы, в чистом поле, я один управлюса». И поехал в Кощеево царство. И увидела ево Лебедь Белая ис терема, и мечетца наскоро: «Свет мои, Михаило Поток Ивановичь! Рада я, тебя увидела, ты мое девство растлил! Не хочю жить у невернова |235| царя Кощея Золотои Орды, хочю жить в Киеве у тебя, богатыря светоруского, возми меня до Киева!» И подносит ему питья пьянова. И Михаило задумалса: «Авос либо, баба воспокается. У всякои бабы волос долок, да ум короток. Авос либо, хочет со мною жить по старому!» Испивает питья пьянова и ложится спать возле терема. И в то время пришел |240| царь Кощеи, и говорит: «Станем, Лебедь Белая, тешитца в шахматы!» И говорит Лебедь Белая: «Государь, царь Кощеи Золотои Орды, вот пришел недрук твои Михаила Поток Ивановичь — предаи ему злую смерть!» И говорит царь Кощеи: «Меня Михаило дважды наезживал в чистом поле в беле шатре соннова, се не предал меня злои смерти. Как хочеш |245| сама с ним». И Лебедь Белая сносит ево соннова и пьянова в поваренную избу, и велела ево приковать к стене накрепко. И спит Михаило прикован три дни и три ночи. И как будет о полуночи, сошла к нему девица, дочь царя Кощея Золотои Орды, именем Ганна Кощеевна, и стала говорить: «Видиш ли, Михаило, что жена твоя над тобою делает?» А сама, глядя, |250| прослезиласа и говорит Михаиле: «Хочеш ли меня за себя женою взять? Я тебя избавлю злои смерти». И говорит Михаила Поток Ивановичь: «Рад я тебя женою иметь и вместо матери». И царевна пошла в тюрму татарскую, и взела татарина именем Сулегу, такова ж лицом и волосом, что Михаила Поток Ивановичь, и отковала Михаилу от стены, а Сулегу татарина |255| приковала к стене. И говорит Михаила Поток Ивановичь: «Поди, царевна Ганна Кощеевна, возми у отца своего мое ружие богатырское и палицу железную». А как будет о полуночи, и сошла Лебедь Белая в поваренную избу казнить мужа своего Михаила Потока Ивановича и ево не узнала, что татарин Сулека, — чаела ево мужем своим. И почела казнить |260| Сулеку татарина, отсекла ему руки, и ноги, и голову, и пошла радуючись в полаты свои.

А Михаило Поток Ивановичь засвистал богатырским голосом. И бегут ево товарыщи Илья Муромец и Алеша Поповичь в царство Кощеево наскоро, и побили силы несметно тысящь, а царю Кощею живом[у] очи вынели, |265| а Лебедь Белую привезали х коням неученым и размыкали по чисту полю, и так еи смерть случилас. А казну Кощееву роздали неимущим.

И поехали ко граду Киеву, и царевну Ганну крестил ее, и женилса на неи, и стал с нею любезно жить. И Поток Ивановичь оседлал коня своего богатырского, и поехал по Киеву, и почел побивать мужиков киевских за |270| то, что отдали жену ево безвинно царю Кощею неверному. И побили силы сорок тысячь.

39 СКАЗАНИЕ О ТРЕХ БОГАТЫРЯХ — О ИЛЬЕ МУРОМЦЕ, И О МИХАИЛЕ ПОТОКЕ ИВАНОВИЧЕ, И ОЛЕШЕ ПОПОВИЧЕ КИЕВСКИХ — И О ПОХОЖДЕНИИ ИХ

Бысть во граде Киеве, у великаго князя Владимера киевскаго Всеславича, пир велии на князи и боляра, на силны могучи богатыри. Будет у них пир на весело, князь Владимир зговорит таково¹ слово: «Ои еси, князи и бояря и силные могучие богатыри! Кому у меня три службы служит |5| великие: кто бы ехал в землю Турскую, взял бы дани и выходу за тритцать и за три года; хто бы ехал в землю в Задонскую,² взял бы дани и выходу за тритцать и за три года; хто бы ехал в землю Алевитцкую, взял бы дани и выходу за тритцать и за три года?»

И тут все призадумались, нихто ему ответу не даст: болшия хоронятца |10| за меншия, а меншия за болшия, а у менших и давно ответу нет.

Илия Муромец зговорит таково слово: «Свет государь, князь Владимер киевскои! Аз еду в землю Турскую, возму дани и выходу за тритцать и за три годы». Михаило Поток Иванович зговорит таково слово: «Я еду в землю Задонскую, возму дани и выходы за тритцать и за три |15| годы». Алеша Попов говорит таково слово: «Я еду в землю Алевитцкую, возму дани и выходы за трицать и за три годы».

И те речи великому князю полюбилис, подносит им чару зелена вина, и запивают меды сладкими, и с великим князем прощаютъся. И меж себя называют брадцами назваными, и садятца на свои добры конь, и поехали |20| ис Киева. Как будет от Киева за пять верст, таково слово молвили: «Братцы милыя, хто из нас перед приедет до Киева, а ково не будет, и после ехать тово сыскивать». И, простяс, поехали розно, всяк своим путем.

Илья Муромец поехал на реку Смородину, на мосты калиновые. Алеша поехал дорогою Ставровои.³

|25| Михаило поехал дорогою святорускою, подле моря синево, ажно по морю плавает лебеть белая. И Михаило вынимает из налучия свои крепкои [лук], ис калчана вынимает калену стрелу и хощет бить лебеть белую. И она ему провеща человеческим голосом: «Михаило Поток Иванович, не стреляи меня, лебедь белую: я де по морю плаваю лебедью, а пред |30| тобою стану девицеи краснои». И Михаило не успел в налучи положить крепка лука и [в] калчан калены стрелы, ажно пред ним стала девица, лицем зело красна. И Михаилу она полюбилася, берет за руки белыя, и целует во уста сахарные, и сажает на свои доброи конь, и взял дани и выходы за тритьцат и за три годы.

|35| И князь Владимер ему ответ держит: «Тебе у меня, Михаило, золота казна не запечатана, и кони на стоиле не заперты». И подносит ему чару зелена вина, и запивают меды сладкими. И Михаило зговорит таково слово: «Свет государь, князь Владимер киевскои! Ехал [я] возле моря синево, ажно по морю плавает лебедь белая; и я вынел, государь, из налучи свои |40| крепкои лук и [из] калчан[а] калены стрелы, и хотел убить лебедь белую. И она мне⁴ провещилас: „Михаило де Поток Иванович! Не стреляи меня, лебедь белую; я де по морю плаваю лебедью, а пред тобою стану девицеи краснои“. И я, государь, не успел в налучи положити крепкои лук и в калчан калены стрелы, ажно предо мною стала девица, лицем зело красна, |45| И мне она полюбилася, и я привез на свои богатырскои двор». И князь Владимер взговорит таково слово: «Михаило Поток Иванович, препусти мне ту девку красную!» И Михаило ответ держит: «Я де, государь, сам с тою девкою венчался, крестился и дал еи имя Белая Лебедь, Авдотя Лиховидовна». И венчал их владыка черниговскои. И почал Михаило |50| с нею любезно жить. И живет с нею ровно три годы, а товарищи ево еще в Киев не приехали.

И поехал Михаило во чисто поле тешитца на два месяца. А без нево приехал под Киев град купчина Золотои Орды с товары заморскими. Увидел купчина красоту лица ея и почал розпрашивать: «Чья ето жена и как ее |55| зовут по имени?» И киевляне ему розказали: «Та де у нас жена богатырская, святорусково славново Михаила Потока Ивановича, а зовут ее Лебедь Белая, Овдотя Лиховидовна». И тут купчина почал товары продавать наскоро, идет во свою землю.

И как будет в Золотои Орде у царя Кощея неверново, сам зговорит |60| таково слово: «Свет государь, царь Кощеи Золотои Орды! Сколко я не еждивал по иным землям купчиною, а такои прекраснои не видал, как есть во граде Киеве у богатыря светорусково славново Михаила Потока Ивановича жена, Белая Лебедь, — лицем зело красна». И тут царь Кощеи силы собрал⁵ 40⁶ тысящ, и пошел под Киев град, и осадил ево накрепко. Посылает |65| посланики к великому князю Владимеру: «Ои еси, князь Владимер киевскои! Отдаи мне жену Михаилову; не отдашь мне ея, и я Киев град взятьем возму, а людеи и детеи в полон возму». И князь Владимер зговорит таково слово: «Ои еси, мои князья и бояря и киевляня, думаите да не продумаите! |70| Отдавать ли жену Михаилову, или нет? А топере у нас в Киеве силных богатыреи не лучилося, некому выехати противо мужиков Кощеевых! А Михаило приедет сердит добре, станет побивати мужиков в Киеве». Князи и боляры и все киевляня ему зговорили таково слово: «Свет государь, князь Владимер киевскои! Доселева не бывало в Киеве |75| жены Михаиловы, и царь Кощеи под Киев не прихаживал, и Киева накрепко не осаживал, и тебе, государь, такои кручины не бывало: отдадим жену Михаилову, и царь Кощеи от Ки[е]ва прочь поидет! И Михаилу дадим выбирать во всем городе Киеве, где захочет, тут и возмет: хоть княиню, или боярыню, или девку посацкую — такова же ему жена». Ажно |80| провещится богатырское [сердце] Михаила Потока Ивановича: едет ис чиста поля на свои богатырскои двор.⁷ Встречает ево Лебедь Белая, сама зговорит таково слово: «Свет государь, Михаило Поток Иванович! Без тебя под нас под Киев град пришел царь Кощеи Золотои Орды, а силы с ним 40⁶ тысящ, и Киев осадил накрепко, а прошает меня ис Киева, и киевляня |85| придумали отдати меня царю Кощею неверному». И Михаило зговорит таково слово: «Мужики киевляня! Ссужалса бы всяк своими женами и дочерми. А я за свою жену умею сам постоять». И садитца на свои доброи конь, и поехал ис Киева, и побил силу Кощееву, и всего Кощеи сам четверт ушел во свою землю. А Михаило побил силу [и с] своею женою тешитца. И живет |90| с нею равно три года. А товарищи ево в Киев не приехали.

И поехал Михаило во чисто поле тешитъца равно на три месяца. А без нево пришел под Киев град царь Кощеи, а силы с ним 7000.⁶ И Киев осадил накрепко. И посылает посланики к великому князю Владимеру: «Ои еси, князь Владимер киевскои! Отдаи мне жену Михаилову, |95| и я прочь поиду от Киева; а буде ты не отдаш мне, и я Киев взятем возму, а людеи твоих всех вырублю, а жен и детеи в полон возму. И самому тебе, великому князю, не спущу». И князь Владимер зговорит таково слово: «Ои еси, князи и бояря и киевляне, думаите накрепко да не продумаите! Отдавать ли жену Михаилову, или нет? А топер у нас |100| в Киеве силных богатыреи не лучилося, некому выехать противу силы Кощеевы! А Михаило приедет сердит добре, станет побивать мужиков в Киеве!» Князи и бояря и все киевляня ему зговорят таково слово: «Свет государь, князь Владимер киевскои! Доселева не бывало жены Михаиловы, и царь Кощеи под Киев не прихаживал, и тебе, государь, такои кручины |105| не бывало: отдадим жену Михаилову, и царь Кощеи от Киева прочь поидет! А Михаилу дадим выбирать во всем граде Киеве, где захощет, тут и возмет: хоть княиню, или боярыню, или девку посацкую». А уж Михаило с Кощеем бьетъса три дни, а жена ево переставилася.

И побил силу, и Михаило едет на свои богатырскои двор. И въстречают |110| ево люди дворовые, и сказывают, что Белая Лебедь переставилася. И в те поры Михаило закручинился, что никто ево не въстречает и за руки не принимает. И приходит Михаило во отхожую горницу, где лежит жена ево мертвая, покрыта камкою белою. И Михаило зговорит таково слово: «Прости де, Лебедь Белая! Помню де я и сам свое слово, что у нас |115| с тобою молвлено: кто из нас наперед умрет, и хто останетса, — и тому в могилу итъти».

И велел могилу рыть и гробницу делать каменную, чтоб можно двум человеком сидеть, и стоять, и лежать.

И на погребение звал князя Владимера, и владыку черниговскаго, и весь |120| Киев град. Сошълис все на погребение. И почал Михаило в ограде класть жену свою в могилу, и сам с нею ложитца. И что зговорят таково слово всем городом Киевым: «Нигде таково не слыхано, чтобы где ложилиса живые с мертвыми. А ты, Михаило, жив в могилу идеш ради жены своеи! Или у нас в Киеве людеи не стало? Захочешь, возмешь княиню, или |125| боярыню, или девку посацкую — такова ж тебе жена». И Михаило ответ держит: «Знаи де всяк сам себя». И сам зговорит таково слово: «Закопываите да не мешкаите!» И князь Владимер зговорит таково слово: «Укладываите досками дубовыми и засыпаите песками желтыми, а над могилою поставте сторожеи крепких: как Михаилу скучитца и станет |130| громким голосом кричат, — выпущаите ево на волнои свет, не мешкаите». И, похороня ево, все по домам пошли.

И сидит Михаило с женою с мертвою до вечера. И как будет о полуночи, ажно пришла змея лютая и гробницу проела, и пусти дву змеенков, детеи своих, и змея пожалила Лебедь Белую за груди. И Михаило ухватил |135| их, и почал рвать надвое. И провещетъса ему змея лютая человеческим голосом: «Михаило Поток Иванович! Не рви моих змеенъков малинких, и я принесу тебе живои воды». И Михаило ответ держит: «Поди, змия, принеси мне живои воды, тогда отпущу детеи твоих». И пошла змея, и принесла живои воды. И Михаило почал змеенков рвать надвое, |140| и окропляет живою водою, — и змеята оживилися.⁸ И окропляет Михаило мертвую жену свою, — и жена ево ожила, бутто от сна пробудиласа. И тут Михаило завопил и засвистал громким голосом, и почали ево раскапывати. Идет из могилы и Михаило, ведет за руку жену свою. И тут все подивилися, что жена ево была мертва, Михаилова, а Михаило оживил |145| ея. И почал с нею любезно жить. И живет с нею равно три годы. А таварищи ево в Киев не бывали.

И поехал Михаило во чисто поле тешитися равно на пять месяцев. А без нево пришел под Киев град царь Кощеи Золотои Орды, а силы с ним 100 000.⁶ И Киев осадил накрепко и послал посланики к великому князю |150| Владимеру: «Владимер киевскои! Отдаи мне жену Михаилову, и я прочь поиду от Киева; а буде не отдаш мне ея, и я Киев град взятьем возму, а людеи твоих в Киеве всех вырублю, а жен и детеи в полон возму. И самому тебе, великому князю, не спущу!» И князь Владимер зговорит таково слово: «Ои еси, князи и бояря и все киевляня, думаите накрепко, да не продумаите! |155| Отдавать ли жену Михаилову?» И оне придумали всем городом отдать Лебедь Белую царю Кощею неверному. И оне берут Белую Лебедь за руки, и отдают царю Кощею неверному, и царь Кощеи от Киева прочь пошел. Ажно едет ис поля Михаило Поток Иванович, встречают ево люди дворовые, а сказывают, что отдали киевляня царю Кощею неверному |160| Лебедь Белую, Авдотю Лиховидовну. И тут Михаило закручинился. Не слазя з добра коня, и ездит по Киеву, и кричит громким голосом: «Собаки вы, мужики безверныя! За что отдали крещеную жену мою царю Кощею неверному? Управлюся с вами и после!» А мужики ис Киева розбежалиса.

|165| А царь Кощеи ушел от Киева ровно ходу на⁹ тритцать днеи. А Михаило догнал ево в три часы; ажно царь Кощеи на стану стоят з Белою Лебедью, апочив держит. И Михаило едет прямо ко белу шатру. И тут увидела ево Лебедь Белая, встречает ево из бела шатра, а сама говорит таково слово: «Свет Михаило Поток Иванович! Рада я тебя увидела; не |170| хочю жить у царя Кощея Золотои Орды, хочю жить в Киеве у богатыря светорусково. Возми меня к себе по прежнему!» И подносит Михаилу пития пияново наскоре. Михаило испивает, з дороги ложится спать во беле шатре. И мечетца Лебедь Белая наскоре, и будит царя Кощея неверново: «Востань, государь царь Кощеи! Вот пришел недруг твои Михаило Поток |175| Ивановичь, предаи ему смерти скорыя, — так он за тобою не ганяетца». И царь Кощеи ответ держит: «Мне Михаило некакои недруг, меня наехал во чисте поле, а беле шатре, — все не предал мене смерти скорыя! Как хощеш сама с ним». И Лебедь Белая велела обрать у него оружие богатырское, и почала отимать палицу железную, и завязывает очи ясныя, и |180| ударила ево вничь рукою: «Лежи ты, Михаило, во чисте поле белым каменем». И Михаило окаменел. А сами поехали во орду свою.

Ажно приехали в Киев Михаиловы товарищи, привезли дани и выходы и почали распрашивати про Михаила Потока Ивановича, как привес Лебедь Белую, и как крестился, и как царь Кощеи приходил, и отдали |185| царю Кощею, и как Михаило погоню погнал. И товарищи поехали Михаила сыскивати. И как будут у тово камени, ажно стоит у камени калика прохожая. И богатыри зговорят таково слово: «Скажи ты нам, калика, про царство Кощеево и про Михаила Потока Ивановича». И калика им ответ держит: «Хто де подымет сеи камень и бросит |190| черес себя, то де я скажу про Михаила Потока Ивановича». Илья Мурамец поднял камень в груди, а Олеша всево подня[л] в пояс, а калика поднял и бросил черес себя и рашшиб начетверо. А ис тово камени выскочил Михаило Поток Ивановичь: «Долго де, братцы, я сплю во чисте поле». — «А спать было тебе, братец, да не проспатися, да розбудил тебя |195| Михаило архангел и воевода небесных сил». И почал им расказывать все против тово, как сказывали им киевляня, и как ево Лебедь Белая оборотила каменем. Илья Муромец зговорит таково слово: «Поедем де мы, братцы, в царство Кощеево и убьем Лебедь Белую, а царю Кощею живому очи вырежем». И поехали во царство Кощеево, и побили силы |200| 100 000,⁶ а царю Кощею живому очи выняли, а Лебедь Белую привязали х коням неученым и пустили во чисто поле, и там смерть учинилася. А казну Кощееву всю взяли в Киев град и разделили промеж себя. А дочь царя Кощея неверново, девку Ранку Кощееву, взял Михаило Поток Иванович с собою в Киев град, и крестил ея, и за себя женою взял. |205| И приехал во Киев град, и побил силы мужиков пять тысящ, и сами в Киеве померли.

Богу нашему слава ныне и присно и во веки веков. Аминь. Их идет слава до века.

40 СКАЗАНИЕ О СИЛНЫХ МОГУЧИХ БОГАТЫРЕ[Х] КИЕВСКИХ — О ИЛЬЕ МУРОМЦЕ, И О МИХАИЛЕ ПОТОКЕ ИВАНОВИЧЕ, И АЛЕШЕ ПОПОВИЧЕ

Во славном граде Киеве, у князя Владимера киев[с]каго Всеславъевича, был пир велик на многия на князи и на бояры и на силныя могучия богатыри. Как будет у них пир навеселе, князь Владимер зговорил таковы слова: «Ои еси вы,¹ мои князи и бояры, и силныя могучия богатыри, и все |5| киевляне града Киева! Есть ли у меня кому служить три службы великие: кто бы ехал в землю Турскую, взял бы дани и выходы за тритцать лет и за три годы; хто бы ехал в землю Задонскую, взял бы дани и выходы за трицеть лет и за три годы; хто бы ехал в землю Алевицкую, взял бы дани и выходы за трицеть лет [и три годы]?»

|10| И тут все позадумалис, никто великому князю ответу не даст: болшия [хоронятся] за менших, а от менших давно ответу нету.

Илия² Муромец зговорил таковы слова: «Свет государь, князь Владимер киевски! Я поеду в землю Турскую, возму дани и выходы за трицеть лет и за три годы». Михаило Поток зговорил таковы слова: «А я де, государь, |15| поеду в землю Задонскую, возму дани и выходы за трицеть лет и за три годы». А Олеша Поповичь зговорит таковы слова: «А я де, государь, поеду в землю Алевитцкую, возму дани и выходы за трицеть лет и за три годы».

И те речи великому князю полюбилися, подносит им чары зелена вина, |20| и запивают меды слаткими, и с великим князем прощаются. И меж себя называются братеми назваными, и садятся на свое добры кони, и поехали ис Киева. И как будут от Киева за пять верст, меж себя таково слово молвили: «Братцы де милые, хто из нас приедет до Киева, а ково не³ будет опосле, и нам ехать тово сыскивать». И, простяс,⁴ все поехали нарозно, всяк |25| своим путем.

Илия Муромец поехал на реку Смородину, на мосты калиновые. А та уже дорога залегала равно тритцеть лет от Соловя разбоиника Мировича. А Олеша Поповичь поехал дорогою святорускою.⁵

А Михаило поехал дорогою Ставровои⁶ возле моря синева, ажно по |30| мору плавает лебедь белая. И Михаило вымает из налучи своеи крепкои лук, ис калчана калену стрелу, и хощет убить лебедь белую. И она ему прогласила человеческим голосом: «Михаило де Поток Ивановичь, не стреляи де меня, лебеди белыя; я де по мору плаваю лебедью, а перет тобою стану девицею красною». И Михаило не успел в налучь положить и крепкои лук, в колчан |35| калены стрелы, ажно пред ним стала девица, лицем зело красна. И Михаиле она полюбилася, берет ея за руки белыя и целует в уста сахарные, и сажает ея на свои доброи конь, и взя⁷ дани и выходы, и поехал с нею во Киев град.

Стоновитца на свои богатыръскои двор, идет ко князю Владимеру, бьет |40| челом, покланяется, сам зговорит таковы слова: «Свет государь, князь Владимер киевски, привес я дани и выходы за тритцеть лет и за три годы!» И князь Владимер зговорит таковы слова: «Тебе у меня, Михаило, залота казна не запечатана и кони на стоиле не заперты». И подносит ему питья пьяные, и запивает меды слаткими.

|45| И Михаило зговорит таковы слова: «Свет государь, князь Владимер киевски! Ехал я возле моря синева, ажно по морю плавает лебедь белая; и я, государь, вынел из налучи своеи крепкои лук, ис калчана калены стрелы, и хотел убить лебедь белую. И она мне, государь, прогласила человеческим гласом: „Михаило де Поток Ивановичь! Не стреляи меня, лебеди |50| белыя; я де по марю плаваю лебедью, а перет тобою стану девицею красною“. Я, государь, не успел в налучь положить крепкои лук и в колчан калены стрелы, ажно перет тобою стала девица лицем зело красна. И мне, государь, она полюбилася, привес ея с собою во Киев град на свои богатырскои двор». И князь Владимер зговорит таковы слова: «Свет Михаило |55| Поток Ивановичь, переступи ты мне ту девицу красную!» И Михаило ответ держит: «Свет государь, князь Владимер киевски! Я ту девицу взял за себя, и я, государь, сам с нею обвенчался, крестил я, и дал еи имя Лебедь Белая, Авдотья Лиховидовна, и венчал владыко черниговски». И почал Михаило с нею, Белою Лебедью, жить. Живет с нею три годы, а товарищи |60| еще в Киев не приехали.

[И поехал] Михаило во чистое поле тешится равно на два месяца. А без нево приехал во Киев град купчина Залотои Орды с товары заморскими. И проведала жена Михаилова, и пошла смотрить таваров заморских. И увидел купчина красоту лица ея, и почел спрашивать: «Чия де сия жена |65| и како зовут ея по имени?» И киявлянцы ему росказывать: «Сия де у нас жена богатыря святорускаго славнаго Михаила Потока Ивановича, а завут ея Белая Лебеть, Авдотья Лиховидовна». И тут купчина почал продавать товары наскоро, и поехал во свою землю.

И как будет в Золотои Орде у царя Кощея неверного,⁸ сам зговорит |70| таковы слова: «Свет государь, царь Кощеи Златои Орды! Сколко я не еживал по иным землям купчиною, а такои прекраснои не видывал уже трицеть лет [н]и у единого, как есть во граде Киеве, у князя Владимера Сеславевича, у богатыря святорускаго славнаго Михаила Потока Ивановича, Лебеть Белая, а лицем зело красна».

|75| И тут царь Кощеи почал збирать воиска, и собрав силы сорок тысящ, и Киев осадил накрепко. Посылает посолника к великому князю Владимеру: «Ои еси ты, князь Владимер киевски! Отдаи мне жену Михаилову, и я прочь от Киева [поиду]; а буде ты не даш мне ея, и я Киев град взятьем возму, а людеи твоих в Киеве всех вырублю,⁹ ажно и детеи в полон возму». |80| И князь Владимер зговорит таковы слова: «Ои еси вы,¹ князи и бояры и все киевляне града Киева, думаите вы да не продумаитес! Отдават ли жену Михаилову, или нет? А топерь у нас в Киеве силных богатыреи не лучилос, некому выехать против силы Кощеевы! А Михаило приедет сердит добре, станет побиват мужиков киевских!» И князи и бояры, и все киевляня |85| реша:¹⁰ «Свет государь, князь Владимер киевски! Доселе в Киеве не было жены Михаиловы, царь Кощеи под Киев не прихаживал и Киева накрепко не осаживал, и тебе, государь, таковы кручины не бывало: отдадим жену Михаилову, и царь Кощеи от Киева прочь поидет! А Михаиле дадим выбрать во всем Киеве городе, где захощет, там возмет: хошь княиню, или |90| боярыню, или девку посацкую — такова жь ему жена». Ажно будет ис чиста поля Михаило Поток на свои богатырскои двор. Встречает ево Лебедь Белая, сама зговорит таковы слова: «Свет государь, Михаило Поток Ивановичь! Бес тебя под наш Киев град пришел царь Кощеи Златои Орды, а силы с ним сорок тысящ, и Киев осадил накрепко, и просит меня ис |95| Киева, и киявляне придумали отдать меня царю Кощею неверному». И Михаило зговорит таковы слова: «Собаки мужики киявляня! Ссужалися бы они своими женами и дочерми. И я за свою жену умею и сам [по]стоять». И садитца на свои добраи конь, и поехал ис Киева, и побил всю рать силу великую. И приехал на свои богатырскои двор, и почал з женою своею |100| пить и есть и тешитися. И живет з женою равно три годы. А таварищи ево еще в Киев не приехали.

И поехал Михаило в чисто поле тешитца равно на три месяца. А без нево приехал пот Киев царь Кощеи, а силы с ним шесдесят тысящ. И Киев осадил накрепко, посылает посолника и просит ис Киева Лебеди Белыя. |105| И князь Владимер зговорит таковы слова: «Ои еси вы,¹ князи и бояры и все киевляня, думаите накрепко да не продумаитеся! Отдавать ли жену Михаилову, или нет? А теперь у нас в Киеве силных богатыреи не лучилос, некому выехать против силы Кощеевы! А Михаило приедет сердит добре, станет побивать мужиков киевских!» И князи и бояры, и все киевляне |110| реша:¹⁰ «Свет государь, князь Владимер киевски! Доселева в Киеве не было жены Михаиловы, [царь Кощеи под Киев не прихаживал и Киева накрепко не осаживал, и тебе, государь, таковы кручины не бывало; отдадим жену Михаилову], и царь Кощеи от Киева прочь поидет! А Михаиле дадим выбрать во всем граде Киеве, где захощет, там [возмет]: хошь княгиню, или |115| боярыню, или девку посацкую, — [такова жь] ему жена». А тово не ведают, что жена Михаилова переставилас.

Ажно едет ис чиста поля Михаило Поток на свои богатырскои двор. Встречают ево люди дворовые и сказывают вести недобрые, что жена ево переставилас. И тут Михаило закручинился, идет во свои высок терем — |120| никто ево не встречает, за руки не принимает и во уста не целует. И приходит Михаило в отхожую горницу, где жена Лебеть Белая. И Михаило зговорит таковы слова: «Прости де, Лебеть Белая! Помню я и сам свое слова, что у нас с тобою молвено: хто из нас напредь умрет, и кто останетца, — и тому живому в могилу итьти.»

|125| И зовет на погребение князья и бояря, и владыку черниговсково, и весь Киев град. И сошлися все на погребение. И почал Михаило во гроб класт жену свою, и сам с нею жив¹¹ ложитца в могилу. И князь Владимер зговорит: «Нигде так тово не слыхано и не видано, чтобы живыя ложилися с мертвыми. А ты, Михаило, жив в могилу идеш для жены своеи! Али |130| у нас тебе в Киеве невест нету? Захощу княину, или бояроню, или девку посацкую, — такова ж тебе жена». И Михаило ответ держит: «Знаи де всяк сам себя; закопываите, не мешкаите». И князь Владимер зговорит таковы слова: «Накладываите досками дубовыми, насыпаите песками желтыми, а над могилою поставте сторожу крепкую: как Михаиле скучетца, |135| станет кричать громким голосом — скоро вытаскиваите ево на волнои свет, не мешкаите». И, похороня ево, все по домам пошли.

А Михаило сидит в могиле з женою мертвою день до вечера. И как будет о полуночи, ажно пришла змея лютая и гробницу каменую проела, и пустила в гробницу двух змеинков, детеи своих, и змеи те почали Лебеть |140| Белую ссати за груди. И Михаило ухватил их, и почел рвати надвое. И провищитца ему змия лютая человеческим голосом: «Михаило де Поток Ивановичь! Не рви моих змеенкав малинких, я принесу тебе живои воды». И Михаило ответ держит: «Поди ты, змия лютая, принеси мне живои воды, тогда отпущу детеи твоих». И пошла змея лютая, и принесла ему живои |145| воды. И Михаило почал змеенков рвать на крохи, и покропляет их живою водою, — и змеи те ожили. И покропляет Михаило мертвую жену свою, — и жена ево бутто от сна пробудилася. И Михаило засвистал громким голосом, и караулщики попадали; и послышали сеседы ближния, и послали роскопывать. Идет из могилы Михаило и ведет за руку жену свою. И тут |150| все подивилися, что была мертва жена Михаилова, а Михаило оживил ее. И почал с нею жити по старому. И живет с нею равно три годы. А товарищи ево еще в Киев не приехали.

И поехал Михаило во чисто поле тешитца равно на пять месяцев. А без нево приехал под Киев град царь Кощеи, а силы с ним сто тысячь. И Киев |155| осадил накрепко, и просит ис Киева Лебеди Белыя. И киявляне ему отдали жену Михаилову. И царь Кощеи, жену Михаилову взявши, сам и прочь пошел. Ажно приехал во Киев Михаило Поток, встречают ево люди дворовыя, а сказывают вести недобрыя, что отдали киявляне жену ево Лебеть Белую царю Кощею неверному. И тут Михаило закручинился. Не [с]лазя |160| з добра коня, ездит по Киеву, кричит громким голосом: «Собаки мужики безверныя киявляне! За что отдали крещеную жену мою царю Кощею неверному? Управлюса я с вами и опосле сам!»

И поехал из Киева, и догнал царя Кощея невернова; ажно он на стану стоит з Белаю Лебедью, опочив¹² держит. И Михаило едет прямо к белому |165| шатру. Ажно увидела ево Лебеть Белая, мечится из бела шатра наскоре, сама зговорит таковы слова: «Свет государь, Михаило Поток Ивановичь! Рада тебя увидела; не хочу жить¹³ у неверново царя Кощея Златы Орды, хощу жить в Киеве у тебя, богатыря святорускаго. Возми меня тебе по прежнему!» И подносит ему питья пьяные наскоре. Испивать Михаило и |170| ложитца спать у них, у бела шатра. И она будит: «Востань, государь царь Кощеи! Вот пришел недруг Михаило Поток, предаи ему смерти скорои, — так за тобою [не] гонитца!» И царь Кощеи зговорит: «Мне Михаило не какои недруг, он меня наехал соннова, — се не предал меня злои смерти! Как хощеш сама с ним». И она велела у него подобрать ружья богатырские |175| и палку железную, и Михаила оборотила каменем. А сама поехала с Кощеем в Золоту Орду.

Ажно приехали в Киев Михаиловы товорищи, и почали отдавать дани и выходы великому князю Владимеру, и почали спрашивать про Михаила. И киевляня почали им россказывать, как Михаило привез дани и выходы, |180| и как привез Лебедь Белую, и, крестя, за себя женою взял, и как приходил царь Кощеи, и как Михаило был в могиле з женою мертвою, и как оживил ея, и как жену Михаилову отдали царю Кощею неверному, и как Михаило в погоню погнал. «И Олеша зговорит: «Поехали, Илья, брата сыскивать». И как будут у тоево камени, Олеша поднел камень в поес, Илья камень |185| вбросил черес себя и рошиб начетверо. А ис тово камени выскочил Михаило Поток Ивановичь и почал им россказывать все против тово, как им росказывали киевляне. И они поехали в царство Кощеево, убили Лебеть Белую, а царю Кощею живому очи вынели, и казну Кощеву всю себе взяли, и разделили по жеребям. И побили силы Кощевы сто тысячь, и |190| дочь ево Гану Кощевну Михаило за себя взял. А приехали в Киев град, побили мужиков изменьников пять тысячь, а сами жили в Киеве до старости и померли.

Слава их идет до веку. Аминь.

41 СКАЗАНИЕ О ТРЕХ БОГАТЫРЕХ КИЕВСКИХ, О СЛАВНЫХ ВИТЕЗЕХ — О ИЛЬЕ МУРОМЦЕ, И О МИХАИЛЕ ПОТОКЕ ИВАНОВИЧЕ, И О ОЛЕШЕ ПОПОВИЧЕ И О ОЛЕШЕ ПОПОВИЧЕ

Во славном граде Киеве, у великаго князя Владимера киевскаго Всеславевича, был пир навеселе про всех князеи и бояр и силных могучих богатыреи. И как будет у них пир навеселе, и князь Владимер взговорит таково слово: «Вси мои князи и бояра и силние могучие богатири! Есть ли из |5| вас кому у меня служить три службы великия: кто бы ехал в землю Турскую, взял бы дани и выходы за 33 года; и кто бы ехал в землю Задонскую, взат бы дани и выводы за 33 года; и кто бы ехал в землю Алевицкую, взят бы дани и выводы за 33 года?»

И тут все князи и вельможи¹ призадумались, и никто великому князю |10| ответу не дает: и хоронятся болшие за менших, а у менших давно ответу [нет].

И тут взговорит силни могучии богатырь Илья Муромец таково слово: «Свет государь, Владимер князь киевски! Я, государь, еду в землю Турецкую, возьму дани и выводы за 33 года». И Михаило Поток Ивановичь |15| взговорит таково слово: «И я де, государь, еду в землю Задонскую, возьму дани и выводы за 33 года». Алеша Поповичь взговорит² таково слово: «Я де, государь, еду в землю Алевицкую, возьму дани и выводы за 33 года».

И те речи великому князю полюбились, и стал князь Владимер за те |20| речи чару зелена вина подносить силним богатырям, и выпили зелено вино, и запивают они меды сладкими, и с великим князем Владимером прощаютъся. Да оне же себя называютца братьями назваными,³ и садятца на свои богатырские кони, и с Киева вон поехали. И как будут от Киева града за пять верст, и меж собои прощяютца. а сами называются они братьями |25| назваными. И взговорит таково слово: «Братцы милые, кто из нас наперед в Киев град приедет, а ково не будет из нас, а после нам того искать». И простилися все, и поехали в разные дороги, всяк своим путем.

Илья Муромец поехал на реку Смородину, на мосты калиновые, на Соловья разбоиника. Уже та дорога залегла тому равно трицать лет, ни |30| единои год человек не прохаживал ни пешеи. А Михаило Поток Ивановичь поехал дорогою святорускою, возьле море. Алеша Поповичь поехал Ставровою дорогою. И простилися все, и поехали все в разные дороги, всяк своим путем.

Михаило Поток Ивановичь возле море синее и увидел на море, ажно |35| плавает по морю лебедь белая. И тут Михаило Поток Ивановичь вынимает из налучии своеи крепкои лук, ис колчана калену стрелу и хощет убить лебедь белую. И она ему провещает человеческим гласом, и рече: «Государь Михаило Поток Ивановичь, не стреляи меня, лебедь белую; я плаваю по морю лебедью, а пред тобою стану красною девицею». И Михаило Поток |40| Ивановичь не успел в налучии [положить] лук свои, а в колчан каленую стрелу, ажно пред ним стала девица лицем зело красна. И Михаилу Потоку Ивановичю полюбилась, и бере ея за белые руки, и целует во уста сахарные, и сажает на свои богатырскои конь, а себе взял другово коня, и взял дани и выходы за 33 года, и поехал с нею в Киев град.

|45| И приехал, становитца на своем богатырском дворе, идет ко князю Владимеру, а сам бьет челом князю Владимеру о сырую землю и говорит таково слово: «Свет государь, великии князь Владимер киевскии, привес я дани и выводы за 33 года!» И князь Владимер возговорит таково слово: «Тебе у меня казна не запечятана, Михаило, и добрые кони у меня не |50| затворены». И подносит⁴ князь Владимер ему чару зелена вина, запивают меды сладкими.

И тут Михаило Поток Ивановичь бьет челом великому князю Владимеру о сырую землю, а сам возговорит таково слово: «Свет государь, великии князь Владимер киевскии! Наехал я возле море синее, ажно по |55| морю плавает лебедь белая; и я вынял из налучия свои крепкои лук, а ис колчана калену стрелу, и хотел убить лебедь белую. И она мне провещала человеческим гласом: «Михаило Поток Ивановичь! Не стреляи меня, лебедь белую, а прет тобою стану красною девицею». И я не успел положить в налучия свои крепкои лук, ажно предо мною стала девица лицем зело |60| красна. И мне она зело полюбилась, и я привес с собою в Киев град на свои богатырскои двор. И князь Владимер взговорит таково слово: «Михаило Поток Ивановичь, уступи мне!» И Михаило ответ держит: «Государь, князь Владимер Всеславьевичь! Сам я с нею венчался и крестил ея, и дал имя Авъдотья Лиховидовна, и венчал нас архиереи черниговски». |65| И стал с нею Михаило любезно жить. И живет с нею равно три года, а товарищи ево в Киев град еще не бывали.

И поехал Михаило в чистое поле тешится равно на два месяца. А без него приехал под Киев град купчина Золотои Орды с товары заморскими. И проведала жена Михаила Потока Ивановича, и пошла тех товаров |70| смотреть. И увидел купчина красоту лица ея, и стал спрашивать мужиков киевских: «Чья де ета жена и как ея зовут по имени и по отечеству?» И киевлене ему сказали: «Ета де у нас жена богатырская Михаила Потока Ивановича, а зовут ея Авдотья Лиховидовна». И тут купчина почал товары продавать наскоро, и роспродал все товары, и поехал во свою землю.

|75| И как будет в Золотои Орде у царя Кощея неверъново, а сам зговорит таково слово: «Свет государь, Кощеи Золотои Орды! Сколько я ни ежживал [по иным] землям и по городам купчинои, а такои прекраснои не видал, что во граде Киеве у богатыря святурусково Михаила Потока Ивановича жена ево, аки лебедь белая, а по имени Авдотья Лиховидовна — |80| лицем зело красна».

И тут царь Кощеи собрал силы 40 тысящь, и пошел под Киев град, и осадил Киев град накрепко. И посылает послы своя в Киев град князю Владимеру: «Ои еси, князь Владимер киевскои! Отдаи мне жену Михаилову, я от Киева прочь поиду; а буде ты не отдаш жену Михаилову, |85| и я Киев град взятьем возму, а людеи твоих всех порублю, а жен их и детеи в полон возму». И князь Владимер взговорит таково слово: «Ои еси вы, князи и бояра и все киевлене, думу думаите да не продумаитесь! Отдать ли мне жену Михаилову или не отдавать? А топере у нас в Киеве граде силних богатыреи не случилось, некому выехать против силы Кощеевы! |90| И Михаило приедет с поля, станет сердится и станет мужиков побивать и князеи и бояр!»

И все киевлене взговорят таково слово: «Государь князь, Владимер киевскои! Доселева не было в Киеве жены Михаила Потока Ивановича, и царь Кощеи по тех мест в Киев град не прихаживал, и Киева града не |95| осаживал, и тебе, государь, такии кручины не было: дадим мы жену Михаилову, и царь Кощеи от Киева прочь поидет! А Михаилу дадим выбрать во всем Киеве граде, где он похощет, тут и возмет: у князя, или у боярина дочь, или девку посацкую — такоя же жена будет». Ажно провещится сердце богатырское Михаила Потока Ивановича, и едет ис поля |100| чистово на свои богатырскои двор. И встречает ево жена Лебедь Белая Авдотья Лиховидовна, а сама взговорит таково слово: «Свет государь, Михаило Поток Ивановичь! Бес тебя, государь, приехал царь Кощеи Золотои Орды под Киев град, а силы с ним 40 тысящь, и Киев град осадил накрепко, а прошает меня вон ис Киева, и киевлене придумали отдать |105| меня царю Кощею неверному». И Михаило Поток Ивановичь взговорил таково слово: «Собаки мужики киевлене! Ссужались бы они своими женами и дочерями. А яз за свою жену стану!» И Михаило Поток Ивановичь не вьежжая на свои богатырскои двор, и поехал ис Киева вон, и напущается на силу Кощееву, и побивает всю силу Кощееву, царь Кощеи |110| толко сам с четвертым ушел во свою землю. И Михаило Поток побил всю силу Кощееву, и приехал на свои богатырскои двор, и стал з женою своею пити и ясти и веселитися. И живет с нею равно три годы. А товарищи ево еще не бывали в Киев град.

И Михаило Поток Ивановичь еще поехал в чистое поле тешитца равно |115| на три месяца. А без него пришел царь Кощеи Золотои Оръды, а силы с ним 70 тысящь. И Киев град осадил накрепко, и посылает послы своя князю Владимеру киевскому, и просит жену Михаилову, прекрасную Авдотью Лиховидовну: «И я от Киева града прочь поиду; а буде не отдаш, и я ваш град взятьем возму, а людеи твоих в Киеве граде всех вырублю, |120| а жен и детеи в полон возму. И тебе, князю, не спущу». И князь Владимер киевскои взговорит таково слово: «Ои еси вы, князи и бояра и все киевлене града Киева, думу думаите да не продумаитесь! Отдавать ли нам жену Михаилову или не отдавать? А тепере у нас в Киеве силних богатыреи не случилось, и некому выехать против силы Кощевой и супротив |125| царя Кощея неверново! А Михаило приедет с поля, станет побивать князеи и бояр и всех киевлен!» Взговорят:⁵ «Свет государь, князь киевскии! Доселева в Киеве граде же[ны] Михаиловы не бывало, и царь Кощеи под Киев град не прихаживал, и Киева града не осаживал накрепъко, и тебе, государь, такои кручины не бывало: отдадим жену Михаилову, и царь Кощеи от Киева прочь поидет! А Михаилу дадим выбрать в Киеве граде, где он похощет, тут и возьмет: у князя, или у боярина, или у купецкого человека возмет — и ему такова же жена будет».

А того не ведают, что Михаило бьется с царем Кощеем и сь ево силои. Бился три дни. А в то время жена ево преставилась. И побил Михаило |135| всю силу Кощееву, едва царь Кощеи толко сам третеи ушел.

И едет Михаило ис поля на свои богатырскои двор. И встретили ево люди дворовые среди двора, и сказывают ему, что де «жена твоя, Лебедь Белая, преставилась». И тут Михаило вельми закручинился, что де не встречает ево Лебедь Белая, за руки не принимает. Идет Михаило во отхожую |140| горницу, где жена ево лежит во гробе мерътва и покрыта камкою белою. И Михаило взговорит таково слово: «Прости, свет мои, Лебедь Белая Авдотья Лиховидовна! Помню я, что у нас с тобою было заправанось и [молвено]: кто у нас наперед умрет, а кто останетца, — и тому в могилу живому лечь».

|145| И велел Михаило могилу копать широку и глубоку и гробницу выкладывать каменную, чтоб было лечь двум человекам и сидить и стоять свободно.

И зовет Михаило на п[о]гребение князеи и бояр, и зовет князя Владимера киевскаго Всеславьевича, и владыку черниговского, и весь Киев |150| град. И сьехались на погребение. И почал Михаило жену свою во гроб клась, и сам с нею ложитца во гроб. И тут взговорят все князи и бояра и все киевлене: «Нигде того не слыхано, чтоб живыя ложились во гроб с мертвыми. А ты, Михаило, жив не ложись сам во гроб с мертвою женою своею! Или у нас в Киеве людеи нет, таких красных не выбереш? Захотел |155| бы и боярыню взял, или девку посатцкую, — и тебе такова же [жена] была». И Михаило ответ держит: «Знаите всяк себя, указываите дома; закопываите гробницу, не мешкавшы». И князь Владимер взговорит таково слово: «Накладываите досками дубовыми и засыпаите песками желтыми, над гробницею поставте сторожи крепкие: как Михаилу скучится, |160| станет крычать громким гласом, — и вы раскопываите Михаилу на волнеи свет». И те все по домам разехались.

И Михаило лежит с нею, з женою мертвою, день до вечера. И как будет в полунощи, ажно пришла к нему в гробнице змея лютая и гробницу прогрызла, и пустила в гробницу двух змеенков, детей своих, и змеенки |165| почали ссать жену ево, Лебедь Белую, за груди. И Михаило ухватил змеенков, и хотел разорвать их надвое. Ажно провещится ему змея лютая человеческим гласом: «Михаило де Поток Ивановичь! Не рви моих змеенков маленких, я тебе принесу живои воды». И Михаило ответ дает: «Поди ты, змея лютая, принеси живои воды. И тогда я спущу детеи твоих». |170| И пошла змея лютая, и принесла ему живои воды. И Михаило почал змеенков рвать надвое, и помазал живою водою, — ажно они ожили. И потом помазал свою мертвую жену, Лебедь Белую, — жена ево бутто от сна пробудилась. И тут Михаило засвистал громким богатырским голосом, и почели ево сторожи разкопывать. И берут ево за белые руки, а он ведет за |175| собою жену свою, Лебедь Белую, за руку. И тут все киевлене подивились, что была мертва жена Михаилова, а Михаило оживил ея. И пошед в дом свои, и стал с нею Михаило жить любезно, лутче старово. И жил с нею равно пять лет. А товарищи ево еще не бывали в Киев град.

И стал Михаило в чистое поле ездить тешитца равно на пять месяцов. |180| А без него пришел под Киев град царь Кощеи Золотои Орды, а силы с ним 100 тысящь. И Киев град осадил накрепко, и посылает в Киев град ко князю Владимеру Всеславьевичю: «Даи мне жену Михаилову, и я от Киева прочь поиду; ежели ты не отдаш мне жены Михаиловы, и я твои Киев град осажу накрепко, и огнем пожгу, и мужиков всех в Киеве вырублю, |185| а жен и детеи в полон возму. Самому тебе не спущу!» И князь Владимер взговорит таково слово: «Ои еси вы, князи и бояра и все киевлене, думаите думу накрепко! Отдавать ли нам жену Михаилову или не отдавать?» Князи и бояра и все киевлене придумали: «Отдадим мы жену Михаилову!» И отдавше царю Кощею неверному. И царь Кощеи |190| берет за белые руки, и повел ея в свои бел шатер, а сам от Киева прочь пошел. Ажно приехал ис чистово поля Михаило Поток Ивановичь в Киев град на свои богатырскои двор, и встречают ево люди дворовые, и сказывают, что де «отдали жену твою, Лебедь Белую, киевлене царю Кощею неверному». И тут Михаило закручинилъся. Не слезая с своего добраго |195| коня, и поехал по граду Киеву, и закрычал громким гласом: «Ои еси вы, собаки мужики киевлене безверные! Почто вы отдали жену мою крещеную царю Кощею неверъному? Управлюся я с вами апосле!» Мужики ис Киева разбежались.

И царь Кощеи от Киева отшел равно тритцат днеи. И Михаило Поток |200| Ивановичь догонил ево в три часа; ажно царь Кощеи на стану стоит з женою ево, Лебедью Белою, опочик держит. Михаило Поток Ивановичь едет прямо к белу шатру.⁶ И увидела ево Лебедь Белая, и встречает ево из бела шатра, а сама взговорит таково слово: «Свет государь, Михаило Поток Ивановичь! Рада я, что я тебя увидела; не хощу жить у царя Кощея неверново |205| в Золотои Орде, а хощу жить в Киеве граде у богатыря святорусково. Изволь меня взять к себе по прежнему!» И стала подносить Лебедь Белая Михаилу Потоку Ивановичю питья пьяново. И тут Михаило испивает з дороги, и ложитца спать в беле шатре. И мечется Лебедь Белая наскоро, и будит царя Кощея неверново: «Государь царь Кощеи! |210| Приехал к тебе недруг твои Михаило Поток Ивановичь, предаи ево смерти скорыя, — и он за тобою не гоняется». И царь Кощеи невернои ответ держит: «Мне Михаило какои недруг? Наехал он меня в чистом поле, в беле шатре сонного, — се не предал мне смерти скорыя! И как хощешь сама с ним». И Лебедь Белая велела у него обрать оружие богатырское и палицу |215| железную, и завязала ему очи ясные, и ударила ево ничь рукою: «Лежи ты де, Михаило, в чистом поле под белым каменем». И Михаило весь окаменел. А сами поехали в Золоту Орду.

Ажно приехали в Киев град ево товарищи, и привезли дани и выводы, и почали спрашивать про Михаила Потока Ивановича. И мужики киевлене |220| сказали им, се как он привес дани и выводы, и привес девицу, и крестил ея, и как женился, и как приставилась, и как оживил ея, и как <приходил> царь Кощеи невернои, и как Киев град <осадил> накрепко, и как <жену Михаилову> отдали царю Кощею, и как Михаило в погоню погнал. Илья Муромец и Алеша Поповичь поехали из града вон сыскивать своего Михаила |225| Потока Ивановича. И как будут у того белого каменя, старец колика прохожая [стоит у камени. И] богатыреи взговорят та<ково> слово: «Скажи ты про царство Кощеево, про Михаила Потока Ивановича». Колика им ответ <держит>: «Кто де подымет камень и бросит через себя, и тому скажу про Михаила Потока Ивановича». Илья Муромец поднял камень |230| в груди, а Алеша Поповичь...

42 СКАЗАНИЕ О ТРЕХ БОГАТЫРЯХ КИЕВСКИХ, О СЛАВНЫХ ВИТЕЗЕХ¹ — [О] ИЛЬЕ МУРОМЦЕ, О АЛЕШЕ² ПОПОВИЧЕ, [О] МИХАИЛЕ ПОТОК[Е] ИВАНЫЧЕ

Во славном было городе Киеве, у князя Владимера киевскаго, был пир на вечере про всех князеи и бояр, про сильных могучих богатыреи. И как будет у ных пир на вечере, возговорит князь Владимерь таково слово: «Все вы мои князи и бояры и силныя могучия богатыри! Ест ли из вас |5| кому сослужить службы три великия: кто б ехал в землю Турескую, взял бы дани выходы за 33 года; хто бы ехал в землю Задонскую, възял бы дани выходы за 33 года; и хто бы ехал в землю Алевитцкую, възял бы дани выходы и тут за 33 года?»

И тут все князи и бояра и велможи призадумались.³ Нихто великому |10| князю ответу не дает: болшия хоронятца за менших, а [у] меншие давно ответу нет.

И тут возговорят силныя могучия богатыри. Илья Муромец — таково слово: «Свет государ, князь Владимер киевскои! Я, государь, еду в землю Турескую, возму дани выходы за тритцат три года». Михаило Поток Иваныч |15| говорит таково слово: «Свет государь! Я еду в землю⁴ Задонскую, возму дани и выходы за 33 года». Алеша Попович возговорит таково слово: «Я, государь, еду в землю Алевидскую, возму дани выходы за 33 года».

И те речи великому князю полюбилис, и стал князь Владимер за те |20| речи подносить⁵ чару зелена вина, и запивают меды слаткими. [С] великим князем Владимером прощаютца, да меж себя называютца братиями названными. И садятца на свои добрыя кони, ис Киева вон поехали. И как будут за пят верст, и меж себя прощаютца, а сами возговорят таково слово: «Братцы де милыя, хто из вас наперет в Киев град⁶ приедет, |25| а ково не будет, а после нам тово сыскиват». И, простясь, все и поехали в разныя дороги, всяк своим путем.

Илья Муромец поехал на реку Смородину, на мосты калиновыя, на Соловья разбоиника; усе ти дороги залегила равно тритцать лет: никакои человек, ни конеи, ни пешеи, не прохаживал. Алеша Попович поехал дорогои |30| старорюскою.

А Михаило Поток Иваныч поехал дорогои светорускою, возле моря синева, и увидел — на море плавает лебед белая. И тут Михаило Поток Иваныч винимает из нолучи свои крепкои [лук], ис колчана калену стрелу, и хощет убить лебедъ белую. Она ему прогласила человеческим голосом, |35| рече она: «Государь Михаило Поток Иваныч, не стреляи меня, лебеть белую; я де по морю плаваю лебедью, а пре[д] тобою стану девицею красною». И Михаило Поток Иваныч не успел положить в налуч свои крепкои лук,⁷ а в колчан колену стрелу, ажно пред ним стала девицею и зело лицем красна. И Михаиле она полюбилас, и берет ее за белы руки, целует |40| во уста сахарныя, и сажает на своего добраго коня богатырскаго, и поехали в землю Задонскую, стал взял дани выходы.

Поехал в Киев град, приехал на свои богатырскои двор ко кънязю Владимеру. А сам бьет челом великому князю Владимеру о сыру землю, говорит таково слово: «Свет государь, князь Владимер киевскои, привел |45| я дани выходы за трицать за три года». Князь Владимер возговорит таково слово: «Тебе у меня, Михаило Поток Иваныч, золота казна не запечатана, добрыя кони не поведаны». Поднес ему чару зелена вина, вино запивают слатким медом.

Михаило бьет челом великому князю о сыру [землю], а сам говорит |50| таково слово: «Свет государь, князь Владимер киевскои! Ехал я возле моря синева, ажно по морю плавает лебеть белая; и я вынел из налуча свои крепкои лук и ис колчана колену стрелу, и хотел убить лебеть белую. Ана мне прогласила человеческим голосом: «Михаило де Поток Иваныч, не стреляи меня, лебеть белую; я де по морю плаваю лебедью, а пре[д] тобою |55| стану девицею красною». И я не успел в налуч свои крепкои лук положить, в колчан калену стрелу, и она предо мною стала девицею, лицем зело красна. Мне она зело полюбилас, и я ее привес с собою в Киев град на свои богатырскои двор». Княз Владимер возгов[о]рит таково слово...⁸ Михаило Поток Иваныч ответ держит: «Государ княз Владимерь Всеслаевич, |60| сам я с нею венчался, и крестил я ее, и дал еи имя Авдотья Лиховидовна, а венчал нас владыко черниговскои». И стал с нею Михаило любезно жить. Живет он с нею равно три года. А товарищи ево еще в Киев град не бывали.⁹

И поехал Михаило в чисто поле, и ездит равно на два месеца. А без него приехал купчина Золотои Орды в Киев...

43 [ИВАН ГОДИНОВИЧ]

«...за Вахромия Вахромиевичя. И ты как себе начаешся волею даст и неволею возми, силою возми батырскою, а грозою княжецкою великого князя Владимера».

Как будет Иван Годиновичь под городом Черниговым, у ворот приворотников |5| не съпрашивал, а у двереи придверников, но ударил он¹ в вората стеколчятые¹ вострым копьем своим, воротечка скочили серед двора и раскололися, и вереи пошаталися, тынинки все повалилися. Как будет Иван Годиновичь среди двора гостиново, выходил Дмитреи гость, богат купец, на свое на крылечко на красное, сам зговорит таково слово: «Гои еси, Иван |10| Годиновичь, что ты ко мне на двор нечесно взъехал и говоришь со мною безопсылошно?» Проговорит Иван Годиновичь: «Гои еси ты, Дмитреи гость, богатои купец, для тово яз на двор к тебе нечестно еду, даи ты за меня чядо свое милое красну Настасью Дмитриевну с любовию великою. Волею дашь и неволею возму, силою батырскою, а грозою княженецкою». |15| Зговорит Дмитреи гость, богатои купец, молоду Ивану Годиновичю: «Как мне с тобою будет ладити? У меня уже дочи просватана за море за синее во славную землю во Лабскую за царища поганово за Вахромия Вахромиявичя. И ты как себе начяешся ли уехати ко столному граду ко Киеву, к великому князю в ясны очи?» Неунимчиво сердце багатырское молода |20| Ивана Годиновичя. Не меды сытить, не пива варить, походило во гридне столованье почесътное, садились за столы за дубовы, за ествы сахарные и за питья медвяные. Имал Настасью за белы руки, за ея за перстни злаченыя, бьет челом Иван Годиновичь Дмитрею гостю, богату купцу, на хлебе да на соли. Сам пошел вон из гридни столовые и скоро садился на конь |25| с добрыми молодцы с удалыми.

Поехали они в чисто поле, розставил Иван Годиновичь бел шатер в чистом поли и стал с Настасьею опочив держать, а добрым молодцам говорит Иван таково слово: «Поедьте вы, удалые добрые молодцы, первое сто на лесы на темныя и убеите вы лань златорогую к моему столу брачному, |30| а другое мое сто молодых¹ молодцев подите¹ далече во чисто поле и убеите вы мне диково вепря. Вы гои естя, третие¹ сто,¹ вы, добрые молодцы удалые, подите вы на заводи тихие, насътреляите мне к столу брачному много гусеи и лебедеи».

И как розъехалась ево вся дружина хоробрая на ловы звериныя на |35| ево учястие великое. И как учюл поганои царь, что не стало красные Настасьи в Чернигове у гостя у Дмитрия, объвертывался он ясным соколом и скоро летел из за синя моря и к лесу темному, объвернулся он гнедым туром и выходил на поле на чистое, и объвертывался он молодым молодцом.

|40| Как будет он у шатра Иванова, сам зговорил таково слово: «Гои еси ты, молодыи Иван Годиновичь, выди ты вон из бела шатра полотняново, мне хочется с тобою переведатися и перемирье взять о краснои Настасье Дмитреевне». Выходил Иван Годиновичь, в однех чюлках и без чеботов, в однои сорочке и без пояса, имал Иван Годиновичь поганово царя за белы |45| руки, ударил царя о сыру землю матерую, налня под ним земля потряслася. Садился Иван царю поганому на белы груди, вынимал он свои булатнои нож, на мусате ножичек наставливает, хочет он у царища поганово спороть груди белыя и закрыть очи ясные. Възмолитца царищо поганое: «Ои еси ты, Настасья Дмитриевна, выди ты вон из бела шатра, |50| свор[от]ити с меня Ивана Годиновичя, яз тебя за собя возму, а станеш ты слыти царицею, и все орды нам поклонятся. А как ты будеш, Настасья, за Иваном за Годиновым, и тебе слыть будет¹ холопкою во дворе у Владимера киевъсково». У всякие де у женщины волосы долги, а ум короток. Выходила Настасья из бела шатра, имала Ивана за белу ногу, своротила |55| ево с царища поганово. Садился царищо на белы груди молоду Ивану Годиновичю, вынимает свои булатнои нож, на мусатичке ножичек наставливает, хочет он спороть груди белые и закинуть очи ясные. Сам говорит таково слово: «Для тово яз тебе белых грудеи вскоре, Иван, не спорю, что ты скоро не спорол у меня». И привязал он Ивана ко сыру дубу кряковисту, |60| сам пошел, царищо поганое, к краснои Настасье Дмитриевне опочив держать в белои шатер.

По божье было по милости, а молоду Ивану по счястию, издалечя поля чистово прилетали два голубчика малешенки, садилися на тот сырои дуб. Выходил царищо из бела шатра, имал Иванов тугои лук и стрелял по тем |65| малым голубкам. Взвилася та высоко калена стрела под облаки, и пала та калена сътрела поганому царищу в голову, и раскололо ему буину главу против сердца ретивово, и ударило его о сыру землю матерую.

Выходила Настасья красная из своего бела шатра, сама зговорит таково слово: «Охти яз, молода, согрешила, от берегу отстала, а к другому |70| не пристала!» Възмолитца еи Иван Годиновичь: «Ои еси ты, красна Настасья Дмитриевна, отвяжи ты меня от сыра дуба кряковистого, а яз тебя не стану ни бить, ни мучить, толко лиш тебе поучение дам, как мужи жен учят». Отвязала молода Настасья красная Ивана от сыра дуба. Пришел Иван Годиновичь к Настасье в белои шатер, имал свою сабелку булатную |75| восътрую, сечет Настасье по колен ноги и руки по локот сечет, сам говорит таково слово: «Те мне руки и ноги не надобет, которые помогали царищу поганому». И отрезал Настасье нос з губои: «Ете мне губы не надобно, которые целовали царища поганово. Вот тебе, Настасья, воля на все на четыри стороны, хотя вдовои седи, хотя замуж поди».

|80| Мал чяс поизоидучи, приехали ис поля добрые молодцы его удалые, привезли питеры и едеры всякие. Проговорит Иван Годиновичь: «Не надобет мне ни питера ваша, ни ества сахарная, потому что яз для Настасьи красные немного сам¹ головы не отстал от тово царища поганово Вахромия Вахромиевичя. Вы гои естя, мои братцы товарищы, отликие удалые |85| добрые молодцы, вы седлаите скоро добры кони, поедем мы к городу ко Киеву к великому князю Владимеру».

Как будет Иван Годиновичь пред князем Владимером киевъским, говорит Владимер таково слово молоду Ивану Годиновичю: «Зъдраво ты, Иван, под венцом стал с краснои Настасьею Дмитриевною?» Зговорит |90| Иван Годиновичь: «Свет государь ты, мои дядюшка князь Владимер киевъскои, ездил яз к городу Чернигову по Настасью Дъмитриевну, яз для ради ея, Настасьи красныя, мало головы не отстал. Не хочю, государь дядюшка, болши того женитися, но хочю постричися, потому что мне в них участия нет».

|95| Конец багатырю.

44 [СТАВЕР ГАДЕНОВИЧ]

...[боя]рин Ставер Гаденовичь: «Ои есте вы, князи и бояре и силныя могучия богатыри! Есть у меня молода жена Василиса Микулишна. По ее счастию есть у меня¹ золота казна: николи казна не держитца, всегда казна исполняется.² И есть у меня триста молотцов, все молотцы переборчетыя: |5| молодец молотца лутче, николи жь молотцы не стареютца. Да есть у меня триста жеребцов, а все жеребцы латынския: николи жеребьцы не изьездятца».

И зговорят князи и бояре, и силныя могучия богатыри, и мужики торговыя: «Ои еси ты, бояринь Сътавер Гаденовичь! Почему у тебя золота |10| казна не держитца?» И зговорит боярин Ставер Гаденовичь таково слово: «Потому у меня золота казна не держитца, что я ис тои казны в рост деньги³ даю и темь я ростомь год живу, — потому моя золота казна не деръжитца». — «Почему у тебя молотцы не стареются?» И възговорит бояринь Ставер Гаденовичь таково слово: «Потому у меня молотцы не |15| стареются: пъют, едят, а сами потешаютца и никакои кручины не ведают; чеботы носять по турецкому — шиломь пяты, носки в[о]стрыя, однорятъки носят по посолскому — скорлять сукно, колпаки носят, плащи золотыя, — потому молотцы не стареютца». — «Почему у тебя жеребцы не изъездатца?» И взговорит тут боярин Ставер Гаденовичь таково слово: «Потому |20| у меня жеребцы не изъездятца: севодни я поехал на том жеребце, а завтре поеду на другом жеребце, всегда у меня жеребцы переменныя, — потому они не изъездятца».

И лихи были в Киеве оговоръщики. Оговорили оне князю Владимеру киевскому боярина Ставра Гаденовичя небылными словесами и ложными: |25| «Государь ты наш, князь Владимер киевъскои! Пьеш, еш и потешаешъся, а тово себе не ведаеш: есть у тебя на пиру бояринь Ставер Гаденовичь столнова града Чернигова, а за очи говорить таково слово: „Я де в Киеве граде болши великаго князя Владимира и богатея“». И тут князь Владимир на него раскручинился, велел ево скоро пред собою поставити. И съкоро |30| поставили боярина Ставра Гаденовичя перед кънязя Владимира киевскаго. Что взговорить князь Владимер киевскои: «Ои еси ты, боярин Ставер Гаденовичь! Негораздо ты за очи похваляешся и говориш таково слово, что де „я в Киеве богатее князя Владимира“». И взговорит боярин Ставер Гаденовичь: «Аз, государь, никакова слова про тебя не говаривал».

|35| Бог над Ставром прогневался, государь велики князь Владимер раскручинился, велел ево посадить в глубок погребь сорока сажен и закрыть доскою железною, и засыпать песками желтыми. И повели боярина Ставъра Гаденовича в глубок погреп сорока сажен. И что взговорит боярин Ставер Гаденовичь: «Ои еси ты, мои слуга повареннои! Садис ты съкоро на жеребца |40| латынскова, поедь к столному граду Чернигову к мое[и] молодои жене к Василисе Микулишне, отправь еи от меня челобитье великое: „Бог над Ставром прогневался, государь велики князь Владимир раскручинился, велел ево посадить в глубок погребь сорока сажен и засыпать песками желтыми, и закрыть доскою железною“».

|45| И скоро детинко садился на жеребца на латынскова, и поехал к столному граду Чернигову. И как будет в Чернигове граде, възьеждяет на царскои двор, с коня не слажучи; бежит во светлую горницу, не обсылаючи; молитца чюдным образом, бьет челом Василисе Микулишне, а сам говорит таково слово: «Государыня Василиса Микулишна! Привес я к тебе |50| вести нерадостъныя: бог над Ставром прогневался, государь велики князь Владимер раскручинился, велел ево посадить в глубок погреп сорока сажен и закърыть доскою железною, и засыпать песками желътыми». И туть Василиса Микулишна была догадьлива, скоро она догадалас: пошла она в хоромы опришенныя, скидовала сь себя волосы женския, завивала кудри |55| молодецъкия, надевала на себя пълатье посолское, скоро садилася на жеребца латынскова, имала сь собою триста молотцов. Молодец молотца лутче, все молотцы переборчетыя: бутто едет млад посол млад Василеи Ивановичь ис тое земли из Галацъкия от короля полскова⁴ править посолство великое.

|60| И поехал млад посол Василеи Ивановичь к столному граду Киеву к великому князю Владимеру киевскому тою дорогою пъродолную на лесы на Бранъския, на грязи на черныя, на реку на Смородину, на Соловья на разбоиника, И как будеть грозен посол млад Василеи Ивановичь блиско столнова града Киева, в тех лугах государевых, и туть велел белы шатры белобелчетыя |65| розставити; а посолскои шатер не мешаетца с теми: маковка у шатра золотая, золота аравитъское. И малои час поизоидучи, от столнова града Киева, от князя Владимира киевъскаго, мимо шатра посолскова гонить скорои гонец в Чернигов град. И что зговорит грозен посол млад Василеи Ивановичь: «Ои есть вы, мои слуги и дворяня молотцы! |70| Переимите вы скорова гонца, поставте ево передо мною». И скоро туть кинулись, и поимали гонца, и привели пред грознаго посла млада Василья Ивановичя. Что взговорить грозен посол млад Василеи Ивановичь: «Ои еси ты, скорои гонец! Куды ты гониш наскоро?» И взговорит ему скорои гонец: «Государь ты, грозен посол млад Василеи Ивановичь! Я еду от столнаго |75| града Киева от князя Владимера киевскаго, а еду в столнои град Чернигов переписать золоту казну боярина Ставра Гаденовича». И что взговорит грозен посол млад Василеи Ивановичь: «Ои еси ты, грозен посол, скорои гонец! Поедь ты скоро назад к столному граду Киеву к великому князю Владимеру киевскому, да скажи ему про меня: „Государь мои, |80| князь Въладимер киевски! К твоему здоровью идет, государь, млад посол Василеи Ивановичь из земли Галацкия от короля польскова править посолство великое“».

И скоро скорои гонец назад поехал в Киев град, и сказал князю Владимиру все по ряду по словеси грознаго посла млада Василья Ивановича. |85| А сам посол, не мешъкая, за гонцом в Киев град приежьдяючи, ставилься на посолскои двор.

Как будет третеи день, звал князь Владимер киевскои грознаго посла млада Василья Ивановича на почестнои пир. И как будет по порам, пошол грознои посол на почестнои пир. И как будет грозен посол млад Василе[и] |90| Ивановичь среди двора государева, и тут ево встречают князи и бояре, и взяли ево под руки белыя, повели в полаты каменныя, посадили на место посолское. И как пошел почестнои пир, и почели пить и ясти и потешатися, и увидела Апраксея королевишъна грозна посла млада Василья Ивановича, а сама говорит таково слово: «Государь ты, князь Владимер киевскои! Не |95| быть то грозну послу младу Василью Ивановичю — быть Василисе Микулишъне, Ставровои жене Гаденовичи!» И что взговорить князь Владимер киевскои: «Ои еси ты, княгиня Апраксея королевишна! Мошно то нам розведати, лише бы не опозоритца».

И как у князя Владимера стол отшел, и после стола пошла потеха молодецкая, |100| и что взговорить князь Владимер киевскои: «Ои еси ты, грозен посол млад Василеи Ивановичь! Есьт ли теперво с тобою умеющия борцы, с моими бы борцы поборолися, а нас бы с тобою потешили?» И что взговорит грозен посол млад Василеи Ивановичь: «Государь ты, князь Владимер киевъски! Теперво со мною борцов нету; не ведал я потехи молодецкия, |105| твоего слова государева, и я затемь борцов не брал. Разве, государь, мне самому поборотися, а тебя, государь, потешити?»

И пошел грозен посол на царев двор, и учел по двору похаживать, ручки и ношки поправливать. И в ту пору князь Владимер ис хором смотрил, из окошка стеколчетова. И выходят пять борцов умеющих, и учели |110| боротися. Первому борцу голову сломил, другому борцу руку выломил, третьему боръцу ногу выломил, четвертаго борца за тын кинул, а пятои борец в тасках забежал. И тут млад посол Василеи⁵ Ивановичь бьет челом князю Владимеру киевскому своею потехою молодецкою.

А сам говорит таково слово: «Государь ты, князь Владимер киевскои! |115| Я тебя тешил своею потехою молодецъкою, — вели, государь, меня потешить: даи мне игреца, кои бы горазд в гусли играть и проводил бы меня на посолскои двор». И князь Владимер стоючи задумался, что нет в Киеве игреца гораздова. И вспало на ум князю Владимеру про боярина про Ставра Гаденовича, и велел ево вынуть из глубока погреба, и велел ему дать |120| звончатыя гусли, и пошел Ставер Гаденовичь за грозным послом на посолскои двор.

И как будеть на посолском дъворе, и зговорит млад посол Василеи Ивановичь: «Помниш ли ты, Ставер Гаденовичь, про меня, или ты меня знаеш ли, или нет?» И взговорить боярин Сътавер Гаденовичь таково |125| слово: «Аз про тебя и не слыхивал, не токмо что мне тебя знать». И что взговорит грозен посол млад Василеи Ивановичь: «А помниш ли ты, боярин Сътавер Гаденовичь, коли мы с тобою ребячью игрушку игрывали: у тебя была сваечка серебреная, а у меня было колечко золотое, и ты в мое колечко часто попадывал?» И тут боярин Ставер Гаденовичь догодался: |130| ималися оне за руки белыя, целовалися во уста сахарныя.

И великои князь Владимер киевскои опять их пожалывал столным градом Черниговым, и отпустил их с великою чесьтию, и учал ево жаловаты лутче старова. И оне поехали в Чернигов град, и учали жить и быть по старому лутче прежнего. И учели пити и ясти и веселитися по прежнему. |135| И начел их князь Владимер жаловать лутъче старова.

Конец.

45 [СТАВР ГОДИНОВИЧ]

...кому и... <п>осолскои полате отд... велел ему князь Влади... есть и меду пить и какь... пошло пированья и... кнегиня Еупраксея королевишна грозна посла молода <Вас>илья Ивановича, а сама вь... <т>аково слово велико... Владимеру киевьсь<ко>му: «Государь ты, князь Владимер |5| <ки>евьскои! Не быть то грозну послу м<оло>ду Василью Ивановичу — быть Василисе Микулишне, Стоврове жене Годиновича! По всем по приметам знать: ниски поклоньцы да из горбу, румянцы <и б>елилца изь ее лица не вымыли, <д>а ручки беленьки, да палчики тоненьки, а все онь делает по женьскому!» И рече князь Владимер княгини Еупраксеи: «Какь бы |10| мне не опозоритца, а мошно про то поизведати».

Какь у князя Владимира киевьскова стол отшол, и рече князь Владимер киевьскои: «Ои еси ты, грозень посол молод Василие Ивановичь! Есть ли с тобою борцы умеющия, чтобы с моими пети борцами поборолися, а наз бы сь тобою потешили?» Что взговорит грозень посол молод |15| Василии Ивановичь: «Государь ты, князь Владимир киевьскои! Нет со мною таких борцовь умеющих. Лиши мне с тобою поборотися, самому посьлу тебя великаго князя потешити?»

Скоро борзо скидовал сь <се>бя платья посолское, пошел онь на дворь государевь. Выходят к нему пять борцовь. А в те поры великии князь |20| смотрит сь кнеинею Еупраксеею ис полаты. Первому борцу головы сломил, а другому руку выломил, а третьему ногу¹ выломил из гузна, а четвертова за тынь бросил, а пято<и> в тасках забежал. И пошол грозень посол молод Василии Ивановичь в полату государеву, бьет челом князю Владимиру своею потехою.

|25| Велел ево кьнязь Владимер проводить чесно на посолскои двор. И рече князь Владимер киевьскои своеи кнегине Еупраксеи королевишне: «Ои еси ты, кнегиня Еупраксея, лише ты меня опозорила — не быть Василисе Микулишне, быть грозну послу молоду Василью Ивановичу: спатка у ниво богатырьская. Лише ты меня опозорила: се у меня же убил до смерти |30| пети борцов, что ни лутчих». Что взговорит кнегиня Еупраксея королевишна: «Государь ты»...² Князь Владимер киевьскои задумался, а сам говорит таково сьлово: «Кнегиня Еупраксея! Еще тебя послушею, еще про то произведаю».

Какь же на другои день велел звать грозна посла к собе на почестень |35| пир князь Владимер киевьскои. Как будет по времени, пошел грозень посол ко кнезю Владимеру на почестень пир. И как будет грозень посол молод Василеи Ивановичь в полате государевои, сажет ево князь Владимерь опять в посолское места. И какь у кьнезя Владимера стол отшол, и рече князь Владимерь киевьскои таково слово: «Ои еси, грозень посол молод |40| Василеи Ивановичь, горазд ли ты из лука стрелять?» И рече грозен посол молат Василеи Ивановичь: «Государь ты, князь Владимер киевьскои, гораздь я стрелять ис крепкова лука разрывчета, убью я в ножевая острея». И скоро князь Владимер велел воткнуть в столпь буладнои нож, и велел принести ис казны крепкои лукь разрывьчетои и колену стрелу |45| копеичету. И скоро принесли крепкои лукь и колену стрелу копеичату, и дали грозну послу. И скоро грозень посол молат Василеи Ивановичь натегавает крепкои лукь, накладавает колену стрелу, и бьет онь в буладнои ношь, и пришла колена стрела в буладнои нож, и роскололо востро копье³ надвое, ни одна половина половины не болши.

|50| И бьет онь челом князю Владимеру своею потехою молодецкою. И рече князь Владимер киевьскои: «Пожалован ты у меня, грозень посол, молот Василеи Ивановичь, что тебе надобна? Бери себе ты у меня збрую богатырскую, и платье дорогоценьное, и кони латыньския. Спасиба тебе на твоеи молодецкои потехе, что ты меня не ослушелся». И рече грозень посол |55| молот Василеи Ивановичь: «Государь ты, князь Владимер киевьскои, не надобе мне збруя богатырская, и платья дорогоценьное, и жеребцы латыньския, даи ты, государь, мне игреца, которои бы гораздь в гусьли иград, чтобы меня проводил на посолскии двор». И тут князь Владимер задумался, игреца у себя не обретает умеющего. И вьспала ему на ум про |60| боярина Стовра Годиновича, и скоря князь Владимер велел вынеть ис погреба боярина Сьтовра Годиновича, и дали ему гусли звоньчатыя. Пошол онь за грозным послом молода Василья Ивановича на посолскои дворь.

И как будет на посолскои дворь, взял грозен посол молот Василеи Ивановичь боярина Стовра Годиновича сь собою в хоромы посолския и поставил |65| ево против себя, а сам говорит таково слово: «Ои еси ты, бояринь Стовер Годиновичь, знаешь ли ты меня?» И рече бояринь Стоверь Годиновичь: «Ои еси ты, грозень посол молат Василеи Ивановичь! Яз, государь, вашеи орды не бывывал, а я тебя не знаю». И рече грозень посол молот Василеи Ивановичь: «Помниш ли, мы с тобою игравали робячью игрою: |70| у тебя была сваечка серебреная, а у меня было колечка позолоченая, и ты вь мое колечка попадовал почесьту?» И туто Стоверь дагодаетца: имался за руки за белыя и целовался, и пошли они ко кнезю Владимеру киевьсьскому.

И князь их Владимер пожаловал по старому, и поехали они к столному |75| граду Чернигову, и нача они пити и ясти и радоватца, по старому стали жить.

46 [СУРОВЕЦ-СУЗДАЛЕЦ]

47 [ИЛЬЯ МУРОМЕЦ СО СВЯТОГОРОМ НА СОКОЛЕ-КОРАБЛЕ]

48 [ИЛЬЯ МУРОМЕЦ СО СВЯТОГОРОМ НА СОКОЛЕ-КОРАБЛЕ]

49 [ИЛЬЯ МУРОМЕЦ С ДОБРЫНЕЙ НА СОКОЛЕ-КОРАБЛЕ]

50 [ДОБРЫНЯ И МАРИНКА]

51 [КНЯЗЬ РОМАН И ЕГО ДОЧЬ]

52 [БРАТЬЯ-РАЗБОЙНИКИ И СЕСТРА]

53 [МОЛОДЕЦ И КОРОЛЕВНА]

54 [ПАРОДИЯ]

55 [ПАРОДИЯ]

56 [ПТИЦЫ НА МОРЕ]