Быль, ставшая легендой: Отдельная Коломыйская пограничная комендатура в боях с фашистскими захватчиками

В живых — всего пятнадцать

…Никто не мог предположить, что война продлится 1418 дней. Советская Армия закалилась в жестоких сражениях с врагом. Суровые испытания выпали на долю советского народа. Но ни неисчислимые жертвы, ни голод и холод, ни разруха не могли подорвать его веры в Победу.

И вот она, Победа, пришла вместе с майским праздником. Пришла, долгожданная, в каждый дом, село и город. Пришла как мать к своим детям. Пришла, чтобы сказать спасибо за веру в нее. Пришла, чтобы помочь быстрее залечить раны, чтобы освободить землю нашу от смертоносного металла.

Она вошла в наш дом, Победа!

Слезы радости и горя слились воедино.

Ей, нашей Победе, хотелось поскорее увидеть поля, одетые в зеленый наряд, мирный труд счастливых людей.

Ныне даже вспомнить страшно пережитое. Меня всегда до глубины сердца волнует песня «На безымянной высоте», особенно слова: «…Их оставалось только трое». А от нашей Отдельной Коломыйской пограничной комендатуры вместе с нашими соседями и школой служебного собаководства осталось только пятнадцать, а сейчас — семеро из тысячи. Вдумайтесь, читатель, в эти строки — всего пятнадцать живых свидетелей и участников героических дел ОКПК в годы войны…

…Прошло более сорока лет со дня первых боев пограничников с фашистами на государственной границе нашей Родины. И я разыскиваю своих боевых товарищей из Отдельной Коломыйской пограничной комендатуры.

Какова же судьба оставшихся в живых пограничников ОКПК?

За многие годы поисков мне удалось найти их и связаться или встретиться с каждым… Просматривая документы в Центральном архиве пограничных войск СССР, в 1957 году напал на след нашего всегда спокойного, внимательного и отзывчивого товарища, нашего «Айболита», — старшего военфельдшера Ивана Николаевича Глушкова.

Узнав адрес, сразу же написал ему письмо в Свердловск. Началась связанная фронтовыми узами переписка. Как и каждому из нас, ему пришлось пережить немало. После Легедзинского боя, где мы сражались рядом, и где, как упоминалось раньше, он был контужен и ранен, но не покинул поля боя, лечился в госпиталях Николаева, Ейска, на побережье Азовского моря, в Ростове-на-Дону.

После выздоровления его направили в Краснознаменный пограничный отряд, где прослужил до 1950 года. Затем до 1952 года служил в Армении, оттуда был переведен в Прибалтику. Здесь он в 1956 году закончил службу.

Сейчас Иван Николаевич на заслуженном отдыхе. Ему и жене его Ольге Алексеевне есть что вспомнить о тяжелых годах войны и есть кому об этом рассказать.

…В апреле 1966 года меня пригласили в Коломыю выступить с воспоминаниями перед учащимися школы № 9, торжественно отмечавшими день рождения В. И. Ленина (организатором этих ежегодных праздников, называющихся «За честь школы», был ее директор Яков Израилевич Грайф).

Смотрел на счастливых детей, и слезы катились по щекам: недаром советские воины проливали свою кровь за светлое будущее этих ребят, за мирное небо над головой…

Начались торжества утром — в 10 часов. Выступали школьники от первого до десятого классов.

На праздник были приглашены гости со всех концов страны. Многие из них поделились своими воспоминаниями. Мне этот день запомнился на всю жизнь еще по одной причине. Здесь я узнал, что в селе Трилисы Фастовского района Киевской области живет мой боевой товарищ по Отдельной Коломыйской пограничной комендатуре Петр Петрович Ищенко. Сразу же послал ему телеграмму и попросил встретить меня на станции Фастов. До войны Петр Петрович был старшим контролером на контрольно-пропускном пункте в городе Снятине, а затем назначен начальником только что созданного третьего КПП. Старший лейтенант с честью прошел нелегкими дорогами войны и закончил ее в Пруссии. Теперь у него, как и у его жены, самая мирная, самая почетная профессия — учитель…

…Поезд подходил к станции Фастов. Я вышел в тамбур, с нетерпением жду остановки. Встреча через двадцать пять лет! Какой ты, мой товарищ, сослуживец Петр Петрович Ищенко?

Не успел поезд остановиться, как мы бросились навстречу друг другу. Крепкие мужские объятия. Слезы волнения и радости. На нас обращают внимание на перроне, а мы ничего не замечаем вокруг. Нужно многое сказать, а мы молчаливо, до боли сжимаем друг друга в объятиях.

Поезд стоял в Фастово всего десять минут. Они промелькнули мгновенно. И вот уже протяжный гудок локомотива.

Выйдя из оцепенения, даю Петру Петровичу свой московский адрес.

— Жду, обязательно жду вас с женой в Москве. Если не сможете приехать — напишите!

Поезд трогается. Мы долго машем друг другу, кричу ему, что скоро обязательно встретимся.

Петр Петрович в Москву не приехал. У них в семье случилось большое горе: трагически погиб старший сын. Чтобы как-то помочь другу, успокоить его, приехал к нему через три месяца после нашей первой встречи.

Петр сильно осунулся, еще больше поседел, стал даже мрачноватым. Но воспоминания о военных трудных днях, о жертвах, принесенных в Отечественную для того, чтобы на земле всегда был мир, встречи с разными людьми, выступления в школах немного отвлекли его.

Петр смог пережить и это большое горе. Когда мы через месяц с женой уезжали, он был уже более спокоен… После мы встречались не раз. В настоящее время Петр Петрович Ищенко на пенсии…

И снова поиск, просмотр архивов. Только в 1967 году узнал, что остался в живых Александр Николаевич Дружинин. Перед войной он был делопроизводителем Отдельной Коломыйской погранкомендатуры.

Как только узнал, что А. Н. Дружинин живет и работает в городе Рени Измаильского района Одесской области, сразу же выехал на встречу с ним.

Нашим разговорам не было конца: вспоминали каждый бой и своих боевых товарищей. Хотелось верить, что еще кто-то остался в живых. Александр Николаевич рассказал:

С небольшой группой наших бойцов А. Н. Дружинин пробился к своим… Он прошел суровыми дорогами всю войну. Судьба бросала его с одного фронта на другой. После войны — снова служба в погранвойсках…

Мы встречались с Александром Николаевичем не раз.

При очередной встрече я поинтересовался, как у бывшего делопроизводителя, почему на многих фотографиях, собранных мною о пограничниках ОКПК, стоят надписи: город Горький, Княгининский, Богородский, Большемурашкинский, Лысковский, Балахнинский и другие районы Горьковской области.

— Ничего удивительного, — ответил Дружинин. — В сентябре 1939 и 1940 годов я вместе с командирами ездил в Горький за призывниками, и мы привезли их в Коломыю.

Я так и ахнул: то, что собирал уже более двадцати лет по крупицам, сразу же нашло свое подтверждение. Порывшись в альбоме, он протянул мне фотографию. Хотя она была повреждена временем, да к тому же — любительская, я рассмотрел на ней наших пограничников: Александра Николаевича Дружинина и Ивана Ивановича Уварова с Михаилом Матвеевым, Сергеем Пономаревым и Иваном Горшениным из Княгининского района…

Поиски продолжались. 28 мая 1971 года мне любезно была предоставлена возможность выступить по горьковскому телевидению, подготовившему передачу «Новая страница о подвиге пограничников-горьковчан». Передачу сопровождали привезенными мною фотографиями. Затем областная газета «Горьковская правда» напечатала очерк «Поиски продолжаются» и фотографии.

Судьба пограничников из Отдельной Коломыйской пограничной комендатуры волновала и взрослых, прошедших войну, и молодежь…

В редакцию, на телевидение шел поток писем (их переадресовывали мне в Москву). На многие вопросы у меня еще нет ответов. Есть фотографии пограничников, но кто они — до сих пор неизвестно.

…В октябре 1969 года пограничников ОКПК, оставшихся после войны в живых, пригласили в Коломыю на празднование 30-летия воссоединения западно-украинских земель с Советской Украиной. Какова же была моя радость, когда на этом празднике я встретил Михаила Терентьевича Медведева.

Несколько вечеров мы провели вместе. Воспоминаниям на гостеприимной украинской земле не было конца. Вот что рассказал Михаил Терентьевич:

Сейчас Михаил Терентьевич Медведев живет в городе Алма-Ате и находится на заслуженном отдыхе.

…Пятым, оказавшимся в живых, был наш боевой товарищ, старший лейтенант Егор Семенович Кошкин — бывший помощник начальника штаба ОКПК по боевой подготовке.

Тридцать семь лет разыскивал его. За это время пересмотрел много архивных материалов. Рассылал запросы, но ответы были удручающими, такими, как этот: «Пропал без вести. 5 марта 1942 года исключен из списка личного состава».

В 1978 году в Центральном архиве пограничных войск, уточняя биографические данные боевых товарищей, нашел личное дело Кошкина. С удивлением прочел «Кошкин Георгий Семенович». Но это еще не все. В анкете записано: «…жена — Кошкина Валентина Тимофеевна». Но ведь она Александра Тимофеевна, да еще и год рождения указан неправильно. Мне стало ясно, почему не мог разыскать ни Егора, ни его семью. Листаю дальше и не верю своим глазам: «Принят на военный учет Егорьевским ГВК Московской области 7 августа 1959 года».

И вот встреча в Москве.

— Почему молчал? Не давал о себе знать в Коломыю? — спрашиваю.

— Да, так получилось.

Из рассказа Егора Семеновича удалось выяснить, что накануне Легедзинского боя ему майор Филиппов дал ответственное задание: «Задержать продвижение вражеской колонны, направляющейся в Легедзино».

— Я отобрал до взвода пограничников со старшиной Аркадием Осиповичем Четвериковым. Здесь же были неразлучный друг Аркадия командир отделения младший сержант Соломойченко. Они взяли с собой пулеметный расчет ефрейтора Боярышева.

Егор Семенович хотел назвать и другие фамилии, мучительно напрягал память, но, видимо, ранения, контузия и, наконец, время сделали свое коварное дело. В памяти не сохранилось много дорогих имен.

— Мы, — продолжал Егор Семенович, — не ввязывались в открытый бой с вражеской колонной, а наносили неожиданные удары, то незаметно исчезая, то снова появляясь там, где враг не ждал нас. О результате боя трудно судить. Было не до того, чтобы подсчитывать нанесенный врагу урон. В Легедзино мы вернулись 31 июля поздно ночью, а утром 1 августа — бой. Защитники штаба 8-го стрелкового корпуса нанесли врагу значительный удар, но и сами потеряли немало. Наш батальон превратился по количеству бойцов в роту. В этот день погибли старший политрук Александр Павлович Паромонов, военфельдшер Миненко, старшина Аркадий Осипович Четвериков, младший сержант Соломойченко, пограничник Боярышев. В общем больше половины пограничников ОКПК. И я был тяжело ранен, попал в плен, бежал. Вернулся в строй. Вначале временно исполнял обязанности командира роты 237 полка 13 дивизии конвойных войск, затем был командиром роты 228 полка 35 дивизии конвойных войск, позже — командиром учебного батальона.

Егор Семенович Кошкин прошел по дорогам войны, о чем говорят награды: два ордена и семь медалей. 25 ноября 1945 года уволился в запас, работал. Теперь на пенсии. У Егора Семеновича и Александры Тимофеевны четверо детей: Анатолий работает главным энергетиком на водоканале в Егорьевске, Юрий — майор военно-морской авиации, награжден четырьмя медалями, Владимир — инженер-механик гражданской авиации, дочь Валентина — завуч одной из московских школ.

С Егором Семеновичем мы побывали на местах боев ОКПК. Какую огромную военно-патриотическую работу проводят в Тальновском и Новоархангельском районах. Первый секретарь Тальновского райкома партии Виктор Федорович Путей и первый секретарь Новоархангельского райкома партии Иван Семенович Зубец рассказали нам о великом уважении односельчан к памяти погибшим, о большой работе по воспитанию патриотизма, великой преданности Родине… Именно здесь возник обряд — День вдов!

Я уже упоминал в начале книги, что в июле 1941 года командование ОКПК ничего не знало о судьбе погранпоста во главе с лейтенантом Луцаем…

Лишь спустя тридцать восемь лет мне удалось разыскать Ивана Петровича Луцая, бывшего перед началом войны в ОКПК начальником погранпоста в населенном пункте Августдорфе.

В 1979 году я встретился с И. П. Луцаем и Е. С. Кошкиным в Москве. Во время нашей дружеской и сердечной беседы Иван Петрович поведал нам вот о чем:

— После отхода с государственной границы 30 июня 1941 года я был назначен приказом по ОКПК командиром пулеметного взвода. Во время отхода потерял связь с комендатурой и в районе Христиновки временно оказался в составе другого соединения, где и участвовал в бою под селом Лещиновкой. Получил в этом бою тяжелое ранение. Далее — эвакогоспиталь в Запорожье, затем — в Ростове-на-Дону и наконец — в Пятигорске. После выздоровления был направлен в пограничные войска Азербайджана, где прослужил с февраля 1942 по октябрь 1944 года. Затем снова служба на государственной границе в 98-м погранотряде. В феврале 1945 года был откомандирован на 1-й Украинский фронт. С июля 1945 до 1958 года служил в органах Министерства внутренних дел. В 1959 году демобилизовался по состоянию здоровья, но продолжал работать до 1965 года.

Я смотрел на своего боевого товарища и думал: «Все мы, оставшиеся в живых, считали его погибшим, а он прошел всю войну, грудь его украшают два ордена и восемь медалей, и вот сейчас рядом с нами…»

Седьмой, ныне живущий пограничник ОКПК, — капитан в отставке Александр Ильич Фуки, автор этих строк. Во время отхода ОКПК с государственной границы я был назначен командиром взвода разведки, затем вместо раненого старшего лейтенанта Клочко командиром второй роты. Во время Легедзинского боя был тяжело ранен и контужен, попал в госпиталь. Затем участвовал в обороне Севастополя. Был назначен командиром батальона[47]. Еще дважды был тяжело равен. Госпитали, снова фронт. День Победы встретил в составе 5-й ударной армии 1-го Белорусского фронта в логове фашистов — Берлине. Моя подруга жизни Мария Семеновна подарила мне трех сыновей. Старший Илья — техник-строитель, Владимир — учитель, младший Александр — инженер-физик. Наша семья, как и миллионы советских семей, верой и правдой служит Родине. Свидетельство тому — двадцать государственных наград, многочисленные Почетные грамоты, личная телеграфная благодарность Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина.

Жизнь продолжается

Более тридцати пяти лет после Великой Отечественной войны разыскиваю не только своих боевых товарищей из Отдельной Коломыйской погранкомендатуры, но и их семьи. Данных было очень мало. Знал только некоторые фамилии. Но и тогда, когда были известны и фамилия, и имя, и отчество, звание и занимаемая должность, очень часто получал малоутешительные ответы.

Например, в ответ на запрос о судьбе нашего коменданта майора Р. И. Филиппова 28 апреля 1951 года пришло письмо, в котором начальник отдела кадров Управления погранвойск МГБ Закарпатского округа товарищ Привезенцев сообщал:

И все же поиск продолжался. 15 февраля 1952 года начальник отдела кадров погранвойск МГБ Украинского округа полковник Торопов ответил на мой запрос:

Опускались руки, не знал, что делать.

Большую помощь и поддержку оказали мне сотрудники отдела кадров Главного управления пограничных войск СССР, Управления кадров Министерства обороны, а также различные архивы, учреждения. Куда только ни приходилось обращаться. Шла обширная переписка. За это время мною получено более трех тысяч писем. По ним удалось проследить судьбу своих боевых товарищей и их семей.

…Замечательный человек, мужественный комендант ОКПК майор Родион Иванович Филиппов, видимо, погиб в районе Новоархангельска. Оба его сына пошли по стопам отца — стали офицерами-пограничниками. Старший, Николай Родионович, ныне генерал-майор, младший, Борис Родионович, полковник.

…После долгих поисков удалось установить, что батальонный комиссар Константин Семенович Коротков погиб в районе Новоархангельска, неподалеку от реки Синюхи. В селе Липовке была найдена его фотография.

Семья Константина Семеновича Короткова живет в Коломыи. Его жена Александра Дмитриевна длительное время работала на ковровой фабрике, сейчас на пенсии. Сын Альберт Константинович 1937 года рождения после службы в Советской Армии поступил на Коломыйский завод сельскохозяйственных машин. Работал слесарем-инструментальщиком пятого разряда. Дочь живет и работает в Харькове.

…О судьбе семьи заместителя коменданта ОКПК капитана Богданова узнал из писем его жены и рассказов очевидцев, в частности старшего лейтенанта Кошкина. Андрей Дмитриевич Богданов был тяжело ранен под райцентром Подвысокое и попал в плен. Сведения о его дальнейшей судьбе противоречивы. По рассказам Егора Семеновича Кошкина — капитан Богданов погиб в районе Подвысокого, а по утверждению его жены, Софьи Григорьевны, он продолжал борьбу в партизанском отряде. Пока ни одну из этих версий не удалось подтвердить документально. В семье Богданова двое детей: сын — авиаконструктор, дочь — инженер.

Через Центральные архивы Погранвойск СССР и Министерства обороны В. И. Семеновой удалось установить, что ее муж начальник штаба ОКПК капитан Михаил Петрович Семенов после ранения и выздоровления стал командиром батальона, был награжден орденом Красной Звезды, погиб в 1944 году.

Валентина Ивановна в одном из писем, адресованных мне, писала:

В 1970 году в журнале «Радуга» в повести В. А. Козлова «Дозорные западных рубежей» рассказано следующее:

В семье капитана Семенова трое детей. Дочь Людмила Михайловна — с 1951 года работает на ткацкой фабрике в городе Коломыи, член КПСС, ударник коммунистического труда, награждена орденом Трудовой Славы III степени. Сыновья, Евгений Михайлович — работает инженером-технологом на одном из ленинградских заводов, Валентин Михайлович живет и работает в г. Мурманске.

…Удалось установить связь с семьей Сусенкова, погибшего в районе Легедзино. Один из его сыновей живет в Воронеже, работает главным инженером на заводе, второй — в г. Саранске, также инженер, дочь — врач в г. Калинине.

…О семье старшего лейтенанта Жучихина узнал следующее. В Ленинграде живут его дочери. Старшая, Любовь, окончила Ленинградский государственный университет им. А. А. Жданова и работает научным сотрудником, младшая, Александра, — биохимик, кандидат биохимических наук. Они бережно хранят последнее и единственное письмо отца к матери, датированное 12 июля 1941 г.

После этого ни одной весточки семья не получала.

Куда только ни писали Александра Михайловна, жена Жучихина, и его дочери. Ответ повсюду был один и тот же: «Пропал без вести». Александра Михайловна умерла в 1965 году.

Живет в Ленинграде семья Ивана Кондратьевича Остропольского. Его жена, Екатерина Михайловна, умерла в 1947 году, оставив троих детей. Но Советская власть позаботилась о них. Зоя работает в одном из ленинградских объединений, за отличную и безупречную работу награждена орденом Трудового Красного Знамени и медалью. Дочь Люся — воспитательница в детском саду. Сын Геннадий живет и работает в Североморске.

…Герои Легедзинского боя спят вечным сном в братской могиле в центре села Легедзино. Здесь воздвигнут первый на Черкасщине памятник мужественным пограничникам. Среди ранее неизвестных героев был и старшина Николай Григорьевич Обухов. Я хорошо его знал, но со временем забыл фамилию и отчество, помнил лишь имя: Николай. Родные — мать и три сестры — тридцать лет безрезультатно разыскивали его. Наконец, написали в Коломыйский горвоенкомат. Борис Степанович Телячий, работник горвоенкомата, посоветовал обратиться ко мне и дал им мой адрес. Получив от них письмо и фотографию Николая, я сразу же вспомнил, что это старшина Обухов, с которым мы часто встречались в ОКПК, а дважды дежурили по погранкомендатуре. Тогда-то я и узнал от него, что он из Псковской области.

С первых минут Великой Отечественной войны Николай Григорьевич Обухов показал себя как дисциплинированный и отважный воин. 24 июня 1941 года в числе других пограничников он отличился при ликвидации десанта, сброшенного гитлеровцами на Коломыю. При отступлении, в боях под Жмеринкой, Баром, Винницей, Гайсином, Немировом и другими населенными пунктами, он показал себя умелым командиром, за что командование выдвинуло его на должность командира взвода. За героический подвиг в боях под Легедзино старшина Н. Г. Обухов был представлен к высокой правительственной награде.

Узнав, где похоронен старшина Обухов, семья его немедленно выехала туда. В Тальновском районе, в селе Легедзино их встретили как самых дорогих гостей. Очень трогательной была встреча местных жителей с семьей Обухова у братской могилы.

Местная газета поместила статью, сообщив, что имя героя теперь известно. Благодарные жители преподнесли родным старшины Н. Г. Обухова урну с землей с могилы героев и памятные подарки.

Каждый год 9 Мая семья Обухова приезжает на могилу сына и брата…

…Продолжая поиск боевых товарищей и их семей, я разыскал семью старшего лейтенанта Василия Михайловича Ракитина. Его жена, Евгения Александровна, долгое время работала завучем школы-интерната в селе Яхники Лохвицкого района Полтавской области. Нелегко ей было вырастить двух детей. Сын Игорь окончил Харьковский институт гражданской авиации, дочь Таисия — Киевский университет… В 1978 году в Центральном архиве пограничных войск СССР мне удалось разыскать и установить местожительство семьи техника-интенданта 2-го ранга Федора Васильевича Озерова — заведующего делопроизводством в штабе ОКПК (Федор Васильевич умер 14 января 1977 г.). Его жена, Анна Семеновна, до сих пор работает на фабрике в селе Нудоль. Их дети, Надежда Федоровна Мытаркина-Озерова живет и работает в городе Клине, а Вера Федоровна Кочетова-Озерова и Вячеслав Федорович работают в Москве.

…15 мая 1944 года в Главное управление пограничных войск СССР пришло письмо от И. И. Павленко. Он просил исключить его из списка без вести пропавших. Знаю, что жену его зовут Александрой Васильевной, сына 1934 года рождения — Игорем. Больше о нем пока ничего не известно. Предстоит большая и кропотливая работа. Может быть, помощь в этом окажет эта книга?

…Всю войну прошла смелая и мужественная медсестра ОКПК Евгения Рудикова.

Остались позади тяжелые бои. Под пулями, артиллерийским огнем и под бомбежкой перевязывала и уносила она с поля боя раненых пограничников. Женя сама была несколько раз ранена, смерть ходила рядом, но она прямо смотрела ей в глаза. А погибла в мирное время, во время сильного землетрясения в Ашхабаде в 1948 году.

…Удалось мне проследить судьбу еще двух боевых товарищей: Михаила Семеновича Матвеева и Ивана Ивановича Наглого.

Однажды мой бывший командир, учитель и воспитатель из Орджоникидзенского погранучилища Геннадий Ионович Алейников, теперь он генерал-майор, пригласил меня выступить перед молодыми пограничниками Московского высшего пограничного командного Краснознаменного училища КГБ СССР им. Моссовета, начальником которого он был.

Вхожу в его кабинет. За столом у Геннадия Ионовича сидит генерал-майор, примерно, моих лет.

— Познакомьтесь, — сказал Алейников. — Это Александр Ильич Фуки, — представил он меня. — Я пригласил его выступить перед курсантами училища с воспоминаниями и обсудить его очерк «Легедзинский бой», опубликованный в журнале «Пограничник» (1972, № 15).

— А это — генерал-майор Иван Иванович Наглый.

Лицо генерала было очень знакомым. Мне казалось, что мы где-то встречались.

Разговорились. Когда я сказал, что буду рассказывать о боевом пути Отдельной Коломыйской погранкомендатуры, Иван Иванович вдруг оживился:

— Александр Ильич, а ведь я перед войной был рядовым пограничником в ОКПК. И только перед самым началом войны, 19 июня 1941 года, меня и Михаила Семеновича Матвеева (после тяжелой болезни М. С. Матвеев умер) перевели в Надворнянский погранотряд…

Иван Иванович рассказал о своем боевом и служебном пути от рядового до генерал-майора…

…Часто раздумываю над судьбами семей пограничников ОКПК и их детей, ловлю себя на мысли, что искренне рад за них. — продолжателей дела отцов. Они возводят в нашей стране здание коммунистического общества, строительство которого было прервано войной. Рабочие, мастера, инженеры и научные работники, врачи и учителя, солдаты и офицеры — сыновья и дочери славных пограничников прилагают все силы, чтобы продолжить дело своих отцов, отдавших жизнь за нашу великую Родину…

Встреча с генералом Снеговым

За время поисков я получил множество писем. Рассказать о всех просто нет возможности. Но вот одно полностью воспроизведу. Это письмо от бывшего командира 8-го стрелкового корпуса генерал-майора Михаила Георгиевича Снегова.

В дальнейшем у нас с Михаилом Георгиевичем установилась дружеская переписка. Каждое полученное письмо — новые и новые факты. В октябре 1958 года, спустя год после начала нашей переписки, мы впервые встретились.

…Несколько часов за беседой пролетели как миг.

После героического и незабываемого Легедзинского боя наши пути-дороги разошлись. Семнадцать лет — вроде бы небольшой срок, но как много пережито, особенно во время войны.

Я обратился к Михаилу Георгиевичу с вопросом:

— Как тогда закончился бой под Легедзино?

— Трудно передать, что творилось на поле боя, — начал генерал. — Фашистам не удалось захватить штаб корпуса и разгромить наше соединение. Провалилась еще одна попытка врага помешать отходу наших войск и эвакуации раненых. Бои в районе Легедзино продолжались в последующие дни с нарастающей силой. 30–31 июля немецко-фашистское командование бросило против пограничников отборные силы из дивизии СС «Адольф Гитлер» и, как стало сейчас известно, 30 танков из 11-й танковой дивизии. Тем не менее это не дало им желаемых результатов. Гитлеровцы не могли никак успокоиться с поражением под Легедзино. Они не могли понять, откуда у нас боеприпасы, ведь подвоз их абсолютно исключен. Да и огневая мощь наша не ослабевала.

Оскар Мюнцель в своей книге «Танковая тактика» пишет, что 1–2 августа (1941 г. — А. Ф.) части 11-й танковой дивизии ожесточенно атаковали в районе Легедзино. Тяжелые бои, большие потери… Боевая группа «Герман Геринг» не смогла пробить сильные позиции русских. 16-я пехотная дивизия отбивает атаки, введя последние резервы. Но противник наступает с запада и юго-востока.

— Успешные боевые действия пограничников из Отдельной Коломыйской пограничной комендатуры вместе с оставшимися бойцами артиллерийского дивизиона, саперной ротой и взводом связистов позволили штабу 8-го стрелкового корпуса передислоцироваться в село Каменечье, — продолжал Снегов. — Однако здесь мы снова попали в затруднительное положение. Бои продолжались до 5 августа 1941 года. Несмотря на численное техническое превосходство сильного врага, наши войска наносили фашистам чувствительные удары. Таким образом, немецко-фашистскому командованию не стоило докладывать Гитлеру о якобы блестящих победах, особенно об успехах дивизии СС «Адольф Гитлер» под селом Легедзино. Но тогда зачем понадобилось Гитлеру приезжать сюда? Предлог был. Его пригласили на парад итальянского корпуса. Фюрер прибыл в Умань, оттуда 18 августа он и Муссолини направились в сторону Тального и близ села Легедзино на шоссе приняли парад итальянского корпуса. Надо было поддержать дух сражавшихся здесь фашистских орд.

Что это, случайно? Конечно, нет.

Местные жители при встрече вспоминали:

— Фашисты срочно убирали с поля боя своих убитых вояк, увозили куда-то подбитую технику. Тут же свозили нашу технику, с машин сбрасывали трупы наших бойцов. Это был самый настоящий спектакль.

— В сводке германского Верховного командования от 8 августа 1941 года, — рассказывал генерал-майор Снегов, — сообщалось, что фашистами взято в плен 103 тысячи наших бойцов и командиров, захвачено в районе Умани 317 танков и 858 орудий. Но это вымыслы геббельсовской пропаганды. Несомненно, наши войска 6-й и 12-й армий понесли тяжелые потери, но не такие, как придумали гитлеровцы. Взять хотя бы наш 8-й стрелковый корпус. К моменту этих событий в нем осталось десять недоукомплектованных батальонов. Это значит, что корпус имел мало сил и почти не имел техники. И тем не менее, корпус вырвался из окружения и продолжал бои. Остатки 8-го корпуса, находившиеся в глубоком тылу врага, продолжали бои с фашистами вплоть до 18 октября 1941 года. Затем были переформированы в партизанские отряды, части и соединения, которые успешно действовали на украинской земле.

…Мы вспоминали отдельные эпизоды, бои, товарищей и, конечно, мне очень хотелось узнать о судьбе нашего Родиона Ивановича Филиппова.

Помолчав немного, генерал Снегов сказал:

— Погиб наш фронтовой товарищ. Были ожесточенные бои за переправу через реку Синюху, близ села Лепковка. Выполняя приказ ликвидировать парашютный и танковый десанты фашистов под Новоархангельском, пали смертью храбрых почти все пограничники из Отдельного батальона особого назначения, в том числе и его командир — майор Филиппов, батальонный комиссар старший политрук Коротков.

После паузы, Михаил Георгиевич продолжал свой рассказ:

— Сейчас трудно даже представить, что творилось тогда в районе Подвысокого и особенно в Зеленой Браме. Там погибло много наших бойцов и командиров. Их участь разделили и командиры многих соединений. В их числе был и мой друг генерал Сергей Владимирович Верзин. Я старше него всего на два года. Он родился в 1898 году в семье сельского учителя. В 1918 году добровольно вступил в ряды РККА. Сражался на фронтах гражданской войны на Украине, Урале, в Узбекистане. После учился. За образцовую службу в 1936 году был награжден орденом Красной Звезды, в 1938 году — медалью «XX лет РККА». С 1939 года он был командиром 7-й стрелковой дивизии, которая в 1940 году успешно сражалась с белофиннами. Соединение стало Краснознаменным, а ее командира наградили орденом Красного Знамени. В числе первых в мае 1940 года ему присвоили звание генерал-майора, назначили командиром 173-й стрелковой дивизии, которая входила в состав 8-го стрелкового корпуса. Товарищи говорили, что он трагически погиб в той же Зеленой Браме в августе 1941 года.

Мы тогда еще не знали, что многие будут посмертно награждены боевыми орденами и медалями. Среди них и Сергей Владимирович — орденом Отечественной войны I степени.

После рассказа Михаила Георгиевича мы сидели и молчали, каждый из нас думал и вспоминал о боевых событиях в первые суровые месяцы Великой Отечественной войны.

— Удалось ли Вам найти кого-нибудь из Отдельной Коломыйской погранкомендатуры? — спросил Михаил Георгиевич.

Тогда я только начинал поиск и практически еще ничего не знал о пограничниках ОКПК. Семенова Валентина Ивановна в то время написала мне: «Вы один из пограничников нашей комендатуры остались в живых». К счастью она ошиблась. Конечно, многие погибли, но остались все-таки другие, живые свидетели героической битвы ОКПК.

Наша встреча с Михаилом Георгиевичем состоялась 30 сентября 1959 года. Он поделился со мной своими планами. Михаил Георгиевич собирался написать историю боевого пути 8-го стрелкового корпуса.

— Я в большом долгу перед воинами корпуса. Все живые участники боев 1941 года обязаны восстановить историю нашего пути. Мы должны рассказать детям и внукам о героических и трагических событиях этого периода, о жестоких и беспощадных сражениях с немецко-фашистскими захватчиками. Мне больно сознавать, что Отдельная Коломыйская погранкомендатура никак не отмечена за свои ратные подвиги из-за нечеткой работы штабной службы. Дело еще и в том, что знамена дивизий, полков и отдельных батальонов, а также все штабные документы в самое критическое для корпуса время были спрятаны в танке и зарыты на границе Черкасской и Кировоградской областей. Точно, где они спрятаны, я не знаю, потому что мой приказ выполнял начальник особого отдела со своими людьми, а его нет в живых. Каждый из нас чтит память павших и помнит живых, помнит боевые дела пограничников. Пусть всегда вдохновляют бойцов и тех, кто теперь охраняет государственную границу нашей Родины, подвиги отцов и старших братьев…

Михаил Георгиевич был полон творческих планов. Мы договорились встретиться с ним. Но встрече не суждено было состояться. В апреле 1960 рода генерал-майор в отставке М. Г. Снегов скоропостижно скончался…

Земля хранит, народ помнит

Слова генерал-майора Снегова о спрятанных в танке боевых знаменах и документах соединений и частей 8-го стрелкового корпуса врезались мне в память, не давали покоя.

…Михаил Георгиевич Снегов писал в своей автобиографии:

При последней встрече в феврале 1960 года Михаил Георгиевич рассказал об этом более подробно.

— Знамена — это символ воинской части. Если знамя части попадет к врагу, она перестает существовать: ее расформировывают, — сказал генерал Снегов. — Решили пробиваться из окружения. Чтобы знамена не попали в лапы фашистам, я отдал приказ командирам всех частей и соединений сдать начальнику особого отдела корпуса боевые знамена и особо важные документы, остальные — уничтожить. Начальнику особого отдела приказал выбрать пять человек, самых надежных, чтобы спрятать знамена и документы, и об исполнении доложить лично мне. Своеобразным сейфом для знамен и документов мы выбрали танк с поврежденной орудийной башней. Начальник особого отдела с пятью пограничниками из Отдельного батальона особого назначения майора Филиппова и двумя саперами расширили и углубили метров до четырех воронку от снаряда на опушке небольшой рощицы. Сложили знамена и документы в танк и съехали на нем по пологому скату в яму, тщательно законопатили изнутри щели, заминировали танк и засыпали его землей. На одном из деревьев оставили отметку — вот такой знак, — и показал его мне. — От знака на дереве надо по компасу проложить восьмиметровую линию на восток (по номеру нашего корпуса) к центру спрятанного танка. Днем он обещал показать мне это место.

— Ну и как, Михаил Георгиевич, показал начальник особого отдела вам это место? — поинтересовался я.

— Нет. В ночь с 5 на 6 августа мы предприняли последнюю попытку вырваться из окружения. Некоторым частям корпуса это удалось… После войны я встретился с бывшим командиром 99-й Краснознаменной стрелковой дивизии генерал-майором П. П. Опякиным и начальником штаба дивизии генерал-майором С. Ф. Гороховым, которые поведали о том, что фашисты отрезали их от КП корпуса, и они не смогли сдать свои знамена, за исключением одного полка и одного отдельного батальона.

— Пути назад у нас не было, — продолжал генерал. — Мы прорвались из окружения. Дальше дивизия отходила с боями к Сталинграду. Затем гнали фашистов с нашей земли. Свой боевой путь дивизия закончила в поверженном Берлине уже как 88-я Гвардейская Запорожская ордена Ленина Краснознаменная орденов Суворова и Богдана Хмельницкого дивизия.

…Михаил Георгиевич дал мне список людей, которые могли что-нибудь знать о рассказанной им операции. Но как выяснилось, почти все или погибли во время войны или умерли после нее и среди них — комиссар В. И. Петрин и начальник штаба полковник Н. А. Бобров.

В живых остались буквально единицы и среди них командир 72-й горно-стрелковой дивизии генерал-майор Павел Ицвлеянович Абрамидзе.

Я написал ему письмо и попросил рассказать все, что он помнит о захороненном танке.

Ответ П. И. Абрамидзе был малоутешительным. Вот что он сообщил:

Я решил поехать в район, где спрятан танк. Поскольку он заминирован, мне пришлось обратиться за помощью в штаб Киевского военного округа. К месту поисков со мной ехали три сапера с миноискателями.

Мы исколесили весь район, о котором рассказывал Снегов. Большую помощь оказывали нам колхозники. В Подвысоком председатель колхоза Степан Трофимович Кривопиский познакомил нас со старожилами. Много интересного и нового узнал о героических делах ОКПК, но о танке — ничего. Начальник особого отдела отлично выполнил приказ генерала Снегова.

Танк найти не удалось, но вернулся я из поездки с «трофеями», которые передал музею пограничных войск. Здесь были документы, оружие, фотоснимки. В частности, нашел проржавевшую и измятую коробку от противогаза, в днище которой, под стеклом, была вставлена хорошо сохранившаяся фотография батальонного комиссара ОКПК К. С. Короткова.

…В 1968 году я обратился за помощью в поиске танка в Главное управление пограничных войск. Начальник политуправления генерал-майор Василий Яковлевич Лежепеков сказал, обращаясь ко мне:

— Александр Ильич, надо привлечь к этому делу молодежь, комсомол.

Я обратился в ЦК ВЛКСМ, и по его командировке в 1969 году вновь поехал на поиски захороненного танка. Опять со мною было трое саперов.

Нам очень помогли местные жители. Вооружившись лопатами, щупами, миноискателем, с раннего утра до позднего вечера группа вела раскопки в раскинувшемся неподалеку лесочке. Нашли штыки от винтовок, замок от станкового пулемета, затвор от винтовки, три обоймы, скальпель. Больше ничего обнаружить не удалось. Вернулись в село с чувством глубокой неудовлетворенности. Еще три попытки оказались неудачными.

Еще дважды выезжали на поиски танка, результат прежний.

И вот 16 июня 1983 года туда выехала поисковая экспедиция «Летопись Великой Отечественной». Она явилась одной из первых комплексных экспедиций, которая располагала магнитометрами системы ММП-203, металлоискателем, прибором конструкции участника экспедиции А. М. Колесникова и магнитометром МБИ-1. Экспедиция была солидной. В ее состав входили: участник экспедиции «Беринг-81» Андрей Кириллович Станюкович, участник 17 советской антарктической экспедиции Игорь Алексеевич Пименов, Юрий Яковлевич Ружин, Владимир Станиславович Скоморовский. В этой группе — все энтузиасты и среди них руководитель группы Юрий Александрович Лискин, лауреат Всесоюзного литературного конкурса Владимир Михайлович Метельков, инженер Александр Михайлович Колесников, фотокорреспондент издательства «Московский рабочий» Андрей Константинович Покровский. Нужно сказать, что Киевский военный округ оказал нам большую помощь, прислав группу саперов. Вся поисковая экспедиция состояла из 18 человек.

Что же обнаружено?

1. Вблизи населенного пункта Тальянки — место затопления 45-миллиметровой артиллерийской пушки. В том же районе в болотистой низине — место затопления танка.

2. Фрагменты стрелкового оружия 1941 года: пулемета, трех винтовок, пистолета, гранат; два штыка, патроны и т. п.

3. Место захоронения типографского шрифта (возможно армейской газеты «Звезда Советов»).

4. Два карболитовых медальона с предсмертными записями, которые направлены на исследование в криминалистическую лабораторию.

5. Печать войсковой части 1511.

6. Собрали информацию о местах сокрытия в 1941 году важных документов и знамен.

…Итак, до сих пор танк с боевыми знаменами и документами как 8-го стрелкового корпуса, так и других соединений, этот свидетель и хранитель боев и подвигов, пока не найден. Думаю, что с помощью современных технических средств его можно будет найти. Это наш долг перед памятью людей, отдавших свою жизнь в боях за Родину.

Встреча на коломыйской земле

…Шел 1964 год.

Для трудящихся города Коломыи это был юбилейный год. 28 марта исполнялось двадцать лет со дня освобождения города от немецко-фашистских захватчиков. Город готовился к этой дате. Местная газета «Червоный прапор» печатала материалы о защитниках и освободителях Коломыи.

Партийные и советские органы города уже знали, что удалось разыскать и установить связь с некоторыми пограничниками из ОКПК, оставшимися в живых, и семьями погибших.

На торжество съехались приглашенные. Среди них Герои Советского Союза генерал-майор В. А. Бочковский и рядовой В. П. Майборский, защитники из ОКПК.

Встречи коломыйчан с защитниками Родины вылились в триумф преданности и любви советского народа к своей доблестной Советской Армии.

…28 марта 1964 года состоялась сердечная встреча участников войны с жителями города, запомнившаяся каждому на всю жизнь. Переполненный зал Дома культуры с огромным вниманием и волнением слушал рассказ Героя Советского Союза рядового В. П. Майборского.

…Самаро-Ульяновская дивизия получила приказ готовиться к выступлению из Коломыи в направлении Делятин — Яремче. Для этого батальону капитана Непейвода, в состав которого входила рота старшего лейтенанта Осмольного, было приказано произвести разведку боем. В роте Осмольного служил рядовой Владимир Петрович Майборский, повторивший бессмертный подвиг Александра Матросова.

В ночь с 12 на 13 июля 1944 года прошел сильный дождь. Ранним теплым утром, когда в низовьях еще клубился туман, «заговорили» наши орудия.

После артподготовки бойцы бросились на штурм вражеских позиций. Рота лейтенанта Осмольного почти вплотную приблизилась к ним. Но вдруг из уцелевшего вражеского дзота застрочил пулемет. Пулеметный огонь прижал бойцов к земле, атака захлебнулась.

«Так всех нас перестреляют, — промелькнула мысль у Майборского. — Надо заставить замолчать этот проклятый пулемет».

Он пополз к дзоту. Пули взрывали землю рядом с ним. Дзот совсем близко. Майборский изловчился и метнул гранату в амбразуру, но промахнулся. Фашисты не прекращают огонь, рота несет потери.

Рядовой Майборский вытащил из-за пояса вторую гранату, выдернул чеку. Вскочил, размахнулся и почувствовал обжигающую боль. Пулеметная очередь ударила по ногам, и он упал, как скошенный, а граната взорвалась недалеко от него. Превозмогая боль, собрав последние силы, отважный солдат дополз все-таки до дзота и буквально втолкнул противотанковую гранату в амбразуру и без сознания упал на ствол пулемета.

Дзот замолчал. Бойцы и командиры в едином порыве поднялись и, бросившись в атаку, сокрушили гитлеровскую оборону.

Все полагали, что рядовой Майборский погиб, но, как оказалось, его, истекающего кровью, без сознания подобрали санитары. Многие месяцы врачи боролись за жизнь храброго и мужественного солдата. Богатырский организм выдержал и несколько операций, и ампутацию ноги. Владимир Петрович выжил всем смертям назло, но узнали об этом значительно позже.

За подвиг, совершенный под Коломыей, Владимиру Петровичу Майборскому было присвоено звание Героя Советского Союза посмертно. Но он оказался жив. После войны высшую награду Родины ему вручил в Кремле Председатель Президиума Верховного Совета СССР Н. М. Шверник, бывший комиссар одного из полков этой дивизии…

Перед коломыйчанами выступил и Герой Советского Союза генерал-майор Владимир Александрович Бочковский. Ныне генерал-лейтенант танковых войск в отставке.

…В районе Коломыи немецко-фашистское командование скопило значительные силы и технику. Гитлеровцы цеплялись за этот район и, конечно, принимали все меры, чтобы удержать его. Но на рассвете 27 марта 1944 года передовой отряд 1-й Гвардейской танковой бригады под командованием В. А. Бочковского в составе семи танков Т-34 с десантом автоматчиков нанес внезапный удар по врагу и ворвался в город. Было захвачено 10 танков, 13 эшелонов, несколько паровозов, 400 автомашин, 9 складов.

Превосходство фашистских захватчиков в живой силе и технике не помешало 28 марта 1944 года подразделениям 1-й Гвардейской танковой бригады полностью овладеть Коломыей. Вот, что говорилось в Приказе Верховного Главнокомандующего Маршалу Советского Союза Жукову:

Капитану В. А. Бочковскому 26 апреля 1944 года было присвоено звание Героя Советского Союза…

Встречи, воспоминания продолжались. Нас, ветеранов войны и семьи пограничников нашей комендатуры, пригласили на встречу с сотрудниками редакции газеты «Червовый прапор». Инициатором встречи был редактор газеты Алексей Григорьевич Милько…

Решением Коломыйского городского Совета депутатов трудящихся навечно занесены в списки жителей города Коломыи:

Филиппов Родион Иванович — майор, комендант Отдельной Коломыйской погранкомендатуры;

Коротков Константин Семенович — батальонный комиссар, заместитель коменданта по политчасти погранкомендатуры;

Богданов Андрей Дмитриевич — капитан, заместитель коменданта погранкомендатуры;

Семенов Михаил Петрович — капитан, начальник штаба погранкомендатуры.

В Коломые появились улицы Филиппова, Короткова, Богданова и Семенова…

…В 1969 году Коломыйский горком партии и исполком Совета депутатов трудящихся пригласили всех оставшихся в живых пограничников из ОКПК с семьями на праздник, посвященный тридцатилетию воссоединения западно-украинских земель в едином государстве — Украинской Советской Социалистической Республике.

На празднование приехали четверо из пяти пограничников из нашей ОКПК (еще не было известно, что живы Е. С. Кошкин, И. П. Луцай и Ф. В. Озеров): Петр Петрович Ищенко, Михаил Терентьевич Медведев, Александр Николаевич Дружинин и я. Не смог приехать из Свердловска по состоянию здоровья Иван Николаевич Глушков.

…С каждым километром расстояние до города сокращалось, а волнение мое усиливалось. Иначе и не могло быть. Скоро, очень скоро вновь произойдет встреча с дорогой сердцу Коломыей…

И вот я снова на земле своей тревожной молодости.

За небольшой срок, прошедший со времени моего последнего посещения Коломыи, она похорошела, преобразилась, а главное, помолодела, хотя ей исполнилось 740 лет.

На перекрестке Октябрьской и Первомайской улиц увидел мемориальный знак с надписью:

Вдумайтесь, читатель, в эти слова и цифры. Какие страшные потери для небольшого города. Поэтому для советских людей борьба за мир на нашей планете стала главным делом жизни.

…И вот, наконец, встреча с друзьями на гостеприимной коломыйской земле через долгие двадцать восемь лет.

Мы не могли наговориться, рассказать друг другу обо всем, вспомнить боевых друзей. Так прошла ночь.

На следующий день, 25 октября, в городе в торжественной обстановке была открыта мемориальная доска в память об Отдельной Коломыйской пограничной комендатуре.

Мы посетили музей боевой и трудовой славы Коломыйской средней школы № 2, в котором ребята много места отвели истории нашей комендатуры.

На состоявшемся торжественном вечере мы поблагодарили всех жителей города за теплый прием и передали им на хранение урну с землей, взятой с братской могилы в Легедзино, где лежат наши дорогие боевые друзья…

…Фашисты оккупировали г. Снятин 1 июля 1941 года. За первый месяц оккупации они расстреляли около пяти тысяч жителей. Это в городе с населением всего тринадцать тысяч человек. Выводили за город, расстреливали в лесу близ села Поточек.

Сотни людей гитлеровцы вывезли в Германию на каторжные работы.

Здесь же, под Снятином, погибли почти все пограничники Снятинского контрольно-пропускного пункта и пограничной заставы. Остался в живых лишь один человек — Петр Петрович Ищенко.

Огромный ущерб нанесли фашисты этому маленькому городку. Он составил свыше 19 миллионов рублей. Но сразу же после окончания войны советские люди стали восстанавливать разрушенное хозяйство, строить новую жизнь…

Я приехал в Снятин в 1978 году.

Припомнилось, как в мае 1941 года майор Филиппов послал меня в Снятин, где располагался контрольно-пропускной пункт комендатуры.

И вот спустя тридцать семь лет я снова в этом городе. Он стал неузнаваем: заасфальтированные, освещенные, чистые улицы. Многоэтажные жилые дома, корпуса сельскохозяйственного техникума, средней школы, больницы и административных зданий, Дворец культуры, сияющие витрины магазинов. Спортивный комплекс с зимним плавательным бассейном, библиотека, два кинотеатра.

Город утопает в зелени. Газоны, цветочные клумбы, дивный парк, в котором так любят отдыхать горожане.

В райкоме партии мне рассказали о знаменательном событии в жизни города: в совещании партийного актива, который проводил областной комитет Коммунистической партии Советского Союза в марте 1944 года, принимал участие командующий 1-й танковой армией дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант Михаил Ефимович Катуков.

…Город Снятин раскинулся на ровном плато, а внизу, недалеко от него, находились в 1941 году службы контрольно-пропускного пункта Отдельной Коломыйской пограничной комендатуры.

Чтобы восстановить в памяти все, что видел здесь тридцать семь лет назад, решил пройтись пешком по местам жарких боев пограничников с гитлеровцами в начале Великой Отечественной войны.

По широкой асфальтированной дороге спускаемся вниз на равнину вместе с Федором Павловичем Лосевым, ветераном войны и труда, который свои знания и опыт передает молодежи, воспитывает в них гордость за свою великую Родину.

…КПП и погранпост находились всего в пяти километрах от города.

— 22 июня 1941 года мы услышали звуки боя: гул моторов, разрывы снарядов… — рассказывал мне по дороге Лосев. — Бой продолжался и днем и ночью. Наш город расположен выше, чем КПП и погранпост, и ночью мы видели над ними отблески огня от горящих строений и деревьев.

— Прошло уже несколько дней, — продолжал он, — как началась война. Фашисты на некоторых участках продвинулись в глубь нашей территории более чем на сто километров. А здесь гитлеровцы не вошли еще в Снятин. Да что там — не вошли: не смогли потеснить наших пограничников ни на шаг. Мы верили в них, в их мужество, в то, что они насмерть будут драться с фашистами на границе.

— Да и мы в это время дрались с фашистским десантом в Коломыи, — вспомнил я. — И там были короткие, но упорные бои. Врагу не удалось осуществить свой замысел.

За разговором незаметно дошли до места, где раньше был Снятинский погранпост. Меж высоких зеленых деревьев видны заросшие травой ямы, правда, сейчас трудно определить: воронки это от снарядов или просто естественные углубления. Свои сомнения высказал Лосеву.

— Это воронки от снарядов, — убежденно сказал он. — Посмотрите внимательно на дома и деревья вокруг погранпоста.

Всмотревшись, увидел на стенах домов оставшиеся отметины, а на деревьях — зажившие раны-шрамы от осколков снарядов и пуль. Эти раны на земле, деревьях, стенах домов — немые свидетели боев, героизма и мужества советских пограничников, грудью вставших на защиту своей любимой Родины, не позволивших осуществить фашистам план молниеносной войны…

Поездки в Легедзино

И снова Легедзино.

В этой земле остались лежать навечно мои боевые товарищи — друзья ратной молодости.

Стою у памятника, склонив свою седую голову перед светлой и незабвенной памятью тех, кто сложил свои головы за светлое наше сегодня.

…В октябре 1957 года в селе Легедзино был открыт памятник погибшим воинам Советской Армии. Население свято чтит героев. В братской могиле — более двухсот пограничников. При защите штаба 8-го стрелкового корпуса всего погибло более четырехсот.

Лежат герои-пограничники в братской могиле рядом с сельской школой, построенной колхозом им. Богдана Хмельницкого. Это высокое светлое здание с просторными классами и кабинетами, чудесным спортивным залом и музеем, в котором любовно собраны документы, фотографии, оружие и многие другие предметы, связанные с именами защитников.

Долго и кропотливо, с энтузиазмом и любовью собирал и собирает коллектив школы материалы о ратных подвигах односельчан, о героической обороне штаба корпуса пограничниками.

Село, как и прежде, утопает в зелени садов, но белеют среди них уже не хаты-мазанки, а добротные кирпичные дома, крытые железом и черепицей.

В 1959 году я получил письмо от секретаря Бабанского райкома партии тов. Дробохи о том, что в селе Легедзино проживает много очевидцев боев 1941 года. И вот в августе 1964 года я снова в Легедзино. Встретился со многими жителями — старожилами, свидетелями Легедзинского боя.

— Дней через семь после боя, когда фашисты уже прошли через наше сгоревшее село на восток, — рассказывали они, — прошел слух: за селом, в Коммунарском лесу, скрываются советские бойцы. Крестьяне решили удостовериться и, поехав туда, действительно, нашли четырех пограничников, но только один из них был еще жив. Им оказался инструктор школы служебного собаководства сержант Иван Арсеньевич Иванов, родом из деревни Симоново Калининской области Греблевского сельсовета.

— Умерших от ран пограничников мы похоронили тут же, — продолжали они, — а раненого положили на подводу и повезли в село. За подводой неотступно бежала овчарка…

Пограничнику перевязали раны, уложили на сено в сарае. Он все время бредил, бессвязно что-то говорил. Когда пришел в себя, рассказал о концовке Легедзинского боя, когда сто пятьдесят служебных собак обратили в бегство сотни гитлеровцев и спасли последних защитников штаба. И снова потерял сознание.

Собака лежала рядом и ловила каждое слово. Она ни на шаг не отходила от него, как ее ни гнали, лизала ему руки и каждому, кто за ним ухаживал, как бы прося хоть чем-нибудь помочь ее хозяину. При упоминании о фашистах глухо, но грозно рычала.

Раненому нужна была срочная медицинская помощь. С большим трудом и риском привезли врача. Он осмотрел раны и, грустно покачав головой, сказал:

— Ему уже не нужна помощь. Это — гангрена, общее заражение крови.

…Похоронили его в той же рощице, рядом с его друзьями. Все ушли, и только овчарка осталась у могилы. Местные мальчишки, проведав об этом, приносили ей воду и пищу, но она, вконец ослабевшая, лишь жалобно скулила. Вскоре ее нашли у могилы пограничника мертвой…

Были и другие случаи.

— Однажды, — вспоминает местная жительница Александра Кирилловна Наконечная, — Никита Гришко возвращался с пятнадцатилетней внучкой Оксаной из Новоархангельска в село Левковку. По дороге, возле леса, их остановили четверо фашистов. Они пытались надругаться над девушкой. Старик умолял, просил не трогать внучку, бросился ей на помощь, но сильным ударом его сбили с ног. Старик плакал, внучка отчаянно отбивалась. В тот самый момент, когда здоровенный верзила повалил ее наземь, неожиданно из леса выскочили несколько овчарок и набросились на фашистов. Особенно досталось верзиле со спущенными штанами. Дед рассказал потом, что этого фашиста овчарки просто-напросто растерзали.

Раньше в наших местах не было столько овчарок, — говорили старожилы, — и не было случая, чтобы они напали в лесу на наших солдат или на людей в гражданской одежде. Но стоило им заметить фашистскую форму, как они становились просто страшными и сразу же неистово набрасывались на идущего. Кончалось это очень печально… Мы всегда помогали одичалым овчаркам, оставляя им пищу на опушке леса…

Неоднократные поездки по местам боев погранкомендатуры в селе Легедзино давали мне возможность возвращаться оттуда с новыми «трофеями», которые передавал музею пограничных войск СССР. Это были и документы, и оружие (автоматы, части станкового и ручного пулеметов).

…В июле 1970 года лучшие комсомольцы и пионеры Коломыи совершили поход по боевому пути ОКПК. Организатором похода был директор Коломыйской средней школы № 2 Федор Григорьевич Старостенко, талантливый педагог, заслуженный учитель Украинской ССР.

В Легедзино юнармейцев Коломыи сердечно встретили руководители Тальновского райкома партии и райисполкома, Легедзинского сельсовета, партийной организации и правления колхоза. Уезжая домой, юнармейцы Коломыи увезли с собой землю с братской могилы пограничников, части ручного пулемета, винтовки, обоймы, флягу…

Бойцы и командиры Отдельной Коломыйской погранкомендатуры с 28 сентября 1940 г.[48] по 8 августа 1941 года (день гибели ее последних бойцов) прошли драматический боевой путь протяженностью 315 дней… В составе юго-западного фронта в обороне Киева участвовали 17, 18, 20, 22, 91, 92, 95, 97, 98-й пограничные полки, Отдельная Коломыйская погранкомендатура, а также 43-й резервный пограничный полк. Выполняя задания, они часто вступали в бой и вместе с воинами армейских частей и соединений наносили противнику ощутимые удары.

В канун 50-летия пограничных войск, в 1967 году был выпущен сборник «Боевой путь пограничных войск», в котором дана лаконичная, но емкая боевая характеристика деятельности ОКПК: «С исключительной храбростью билась Отдельная Коломыйская пограничная комендатура (комендант майор Филиппов)».

Дела пограничников ОКПК — это лишь крупица большого вклада, который внесли пограничные войска Советского Союза в общее дело победы народов нашей страны над гитлеровской Германией.

Шли годы. Находил семьи пограничников, участников и свидетелей тех суровых событий, новые факты. Вот одни из них.

Это было в первых числах августа 1941 года:

…Три машины с тридцатью тяжелоранеными направлялись через село Оксанино в район Подвысокого. В пути пятеро умерли от ран. Одна машина в Оксанино отстала, две продолжали свой путь.

Пограничники никогда не расставались с оружием, даже направляясь в госпиталь. В селе Левковке они узнали, что дороги, ведущие в Подвысокое, отрезаны фашистами, там идут ожесточенные бои.

В Левковке раненых пограничников (а были там одни горьковчане) разместили в большом сарае, накормили, напоили. Но вскоре в село ворвались фашисты. Местные жители успели предупредить пограничников. Но вырваться из села было уже поздно. Гитлеровцы действовали по приказу командования: «с зелеными петлицами — в плен не брать!»

На предложение гитлеровцев сдаться, все, кто мог держать в руках оружие, ответили дружным огнем. Подходили к концу боеприпасы, почти не осталось патронов, было всего несколько гранат. Ответный огонь пограничников слабел, но ворваться в сарай фашисты не могли. Один из них, подкравшись, поджег сарай. Пламя сразу же полыхнуло, и ветхое строение вмиг превратилось в огромный костер, с треском и хрустом падали наземь жерди.

Чувствуя безопасность, фашисты в открытую пошли к сараю, огненная крыша стала сползать. В сторону врага полетели последние гранаты, раздались редкие выстрелы.

И вдруг из пылающего сарая донеслись слова «Интернационала». Пение вскоре затихло, но этот огненный гимн слышали жители села Левковки. Они и рассказали об этом трагическом эпизоде.

В мое последнее посещение этих мест, в 1978 году, второй секретарь Новоархангельского райкома Компартии Украины Олег Павлович Сороковой дополнил этот эпизод. Вот что он сказал:

— Их последними словами были: «Да здравствует Родина, наш Горький, Коломыя, смерть фашизму!». После огненная крыша обрушилась на героев-пограничников — и все кругом затихло.

Мы остановились с Олегом Павловичем у развилки дороги. Здесь стоял раньше сарай. Этот клочок Кировоградской земли стал для всех советских людей священным местом поклонения мужеству и стойкости, любви и преданности, отваге и героизму советских людей, отдавших свою жизнь во имя свободы и независимости, счастья и процветания нашего народа…

Когда мы возвращались в Новоархангельск, Олег Павлович Сороковой попросил остановить машину на северо-западной окраине возле одного из домов и рассказал мне еще одну волнующую историю.

…В октябре 1965 года в райком партии пришел 75-летний Никита Захарович Ковальчук и рассказал:

Мы с теткой Аграфеной были потрясены увиденным, — закончил старик, и добавил, немного помолчав: — Потом после освобождения нашей земли от фашистских оккупантов я приехал сюда лишь спустя двадцать лет. Приехал, чтобы поклониться могиле жены, родным и храбрым пограничникам.

Лишь после изгнания фашистов жители Новоархангельска разрыли подвал. На одной из его стен они увидели полустертую, не очень четкую надпись:

Большую часть пути я слушал и молчал. Мысли все время возвращались к услышанному. Кто они, герои-пограничники? Лейтенант? У нас в Отдельной Коломыйской погранкомендатуре оставалось к этому времени совсем немного лейтенантов. В последнем бою под Новоархангельском в Отдельном батальоне майора Р. И. Филиппова осталось всего 65 человек и среди них должны были быть лейтенанты Г. Л. Козлов, С. Г. Клочко, Е. В. Кузнецов, И. И. Павленко. Последний отпадает, так как был тяжело ранен и отправлен в тыл. Таким образом, остаются всего трое: Г. Л. Козлов, С. Г. Клочко и Е. В. Кузнецов. Кто же из них?

До сих пор я не нашел ответа на этот вопрос, хотя на первый взгляд он кажется очень простым. Надо продолжать поиск!..

27 мая 1978 года, в канун 60-летия пограничных войск СССР, ЦК КПСС, Президиум Верховного Совета СССР и Совет Министров СССР направили пограничникам приветствие, в котором говорилось:

А в 1979 году был издан Указ Президиума Верховного Совета СССР об установлении ежегодного праздника «День пограничника».

«День пограничника, — говорится в Указе, — праздновать ежегодно 28 мая — в день подписания В. И. Лениным декрета „Об учреждении пограничной охраны“».

…Граница — это ворота нашего великого советского социалистического государства. Ворота, которые всегда открыты для друзей и накрепко закрыты для врагов. Закрыты на надежный замок, выкованный из сплава любви и беззаветной преданности матери-Родине.

Пройдут десятилетия, века, исчезнут за ненадобностью границы, но благодарные потомки с благоговением будут вспоминать ратные подвиги героев-пограничников и будут склонять свои головы перед их светлой памятью…

март 1975 — март 1983 гг.

г. Москва