Бывшие. Только попробуй (СИ)

Глава 1

Ношусь по квартире в поисках трусиков уже минут десять, я опаздываю, но мне нужны сегодня именно они: черное нежное кружево и крохотные стрепы. И нет, у меня не свидание, а заключение важного контракта. Но эти трусики — мой талисман, стоит надеть, и все получается как по писаному. Вообще у меня есть еще один талисман, но его я не надевала уже лет пять — это мое обручальное кольцо — тонкий ободок розового золота с россыпью бриллиантов по одному краю. Бывший заказывал его на нашу свадьбу у известного ювелира. Кольцо приносило мне удачу всегда, исполняя любые смелые желания, но вот уже несколько лет я к нему и не притрагивалась. Решаюсь надеть кольцо, талисман мне сегодня необходим. И как только оно оказывается на моем пальце, тут же находятся и трусики. Быстро одеваюсь, уверенная, что сегодня удача у меня в кармане.

Подписание контракта проходит как в тумане, яркой вспышкой врезаются в память только щелчки фотокамер, когда за ручку взялся губернатор, а следом за ним и директор строительного холдинга, выигравшего тендер. Можно выдохнуть — все прошло на отлично, я подготовила все документы, сделка подписана, теперь могу и отдохнуть.

— Надежда Игоревна! — слышу как меня окликает один из сотрудников холдинга, который привозил мне документы, — Надежда Игоревна! Наш генеральный очень доволен проделанной вами работой, и поэтому предлагает еще посотрудничать. Вот контракт, — и протягивает мне документы.

Вот не зря я верю в свои талисманы, реально помогают! Быстро пробегаюсь глазами по тексту, условия прекрасные, причем подпись генерального уже стоит, остается только поставить свою, что я с удовольствием и делаю! Удивлена конечно, что значительная часть текста отведена штрафам за расторжение, кто ж расторгает такие щедрые контракты? Радость так и распирает, что, улучив момент, выхожу из конференц-холла в коридор, и звоню подруге и по совместительству единственному (кроме меня конечно) сотруднику моей юридической фирмы:

— Наташ, не поверишь! Я подписала контракт на сотрудничество с «Базис-М», мы теперь их представители на год и с правом продления! У нас есть работа, и самое главное — деньги! Очень хорошие деньги! А уж какое это признание! — буквально захлебываюсь в своей радости.

Каким-то шестым чувством понимаю, что я уже не одна стою в коридоре, быстро сбрасываю звонок, и в тот же миг чьи-то руки опускаются мне на талию, меня окутывает любимым запахом парфюма и теплый мужской голос с хрипотцой произносит слова, которые я думала, никогда уже не услышу:

— Привет, кисунь! Я тоже очень рад, — делает многозначительную паузу и после нее добавляет — посотрудничать.

Резко разворачиваюсь на каблуках и оказываюсь лицом к лицу к бывшему. Как же он красив и ни чуточки не изменился. Нагло вглядывается в мое лицо, в то время как я просто не могу вымолвить ни слова, пульс долбится у ушах, мой взгляд буквально примагничивается к нему: вижу, как расширяются его зрачки, затопив чернотой серую сталь радужки. Я столько раз представляла нашу встречу, но в моих представлениях я всегда проходила мимо, не заметив его, а он бросался вслед. А сейчас мы стоим очень близко и сверлим друг друга глазами. Наконец он отводит взгляд, и я уже думаю, что я победила в этой битве, как вдруг замечаю, что он просто опускает глаза вниз по моей шее, вырезу на блузке, опускается еще ниже, отчего я быстро скрещиваю руки на груди, максимально закрываясь от него, и тут же понимаю, что это была ошибка. Бывший просто прикипает взглядом к моим пальцам, и пока я стараюсь убедить себя, что он просто в восторге от моего маникюра, он произносит мягко и почти нежно:

— Смотрю, ты все еще носишь кольцо.

Кровь бросается к лицу, ну не рассказывать же ему, что это мой талисман? Поэтому я с вызовом спрашиваю:

— Что ты вообще тут делаешь?

На что он довольно улыбается и доверительно мне сообщает:

— Как что? Наслаждаюсь твоим обществом, кисунь.

Молниеносно закипаю и решаю поскорей ретироваться, прикрывшись уважительной причиной для бегства:

— Приятно было увидеться, а теперь мне надо переговорить с генеральным директором «Базис-М»

— Это очень правильное решение, целиком его поддерживаю, — взгляд бывшего перемещается с моих губ на глаза, — Я и есть генеральный. Начинай.

Глава 2

Всегда думала, что мне будет, что ему сказать при встрече. А сейчас стою, раскрыв рот. Пока он рассматривает мое лицо и улыбается, как старому другу, которого наконец встретил после долгих лет разлуки! Другу! Градус моего кипения достигает предела, и я заявляю:

— Будем считать контракт расторгнутым! Я не буду с тобой работать! — голос звучит резче, чем требуется, но мне плевать.

— Какая же ты прелесть, кисунь! Мягкая лапа показывает коготки? Мне это нравится, уверен, мы сработаемся. Именно то, что мне надо, — заявляет этот хам. Ему кажется совершенно плевать на мое мнение, и он как ни в чем ни бывало, продолжает, — у меня очень большие планы на наше тесное сотрудничество.

Нет, ну каков нахал, он и не думает стесняться, его взгляд облизал декольте и уже спустился по бедрам к ногам, и теперь от туфель поднимается снова вверх:

— Поэтому начинаем завтра с утра, я бы конечно начал прямо сегодня, но не будем форсировать события, дорогая. Уверен, мы достигнем полного взаимо, — гад делает выразительную паузу, во время которой наконец его глаза сосредотачиваются на моем лице, — понимания.

Он все это произносит слегка небрежно, и только затопившая серую радужку его глаз чернота, выдает, что он волнуется, и что причина его волнений — видимо я. Внимательно рассматриваю его лицо, не могу никак оторваться. Ведь это же он, он, мой Сашка. Моя первая любовь и моя самая большая боль. Выхватываю какие-то мелкие детали, мозг радостно их запечетлевает и, видимо, надежно укладывает в мои воспоминания.

Сознание раздваивается. Я помню его таким, и чуть другим, и сейчас судорожно пытаюсь запомнить все это новое. Сердце так колотится, что закладывает уши. Вот сейчас он поправит волосы, я думаю об этом на долю секунды раньше, чем он поднимает руку. Я просто знала. И это знание вдруг наполняет меня такой радостью, что я с трудом остаюсь на месте. Ладошки взмокли, пульс долбит в уши, в горле, кажется, я вся — огромное стучащее сердце. Время растягивается, и меня накрывает каким-то пузырем, звуки становятся глуше и дальше, жизнь там, за пределами бежит все так же, а тут в пузыре все замедляется, разум раскладывает на фрагменты каждое его движение, стараясь не упустить никаких подробностей. Мое тело предает меня, реагируя на мужчину, которого я считаю предателем, совершенно не так, как я планировала. Вообще то я при встрече думала пройти мимо и не узнать, и вот она я: стою и улыбаюсь как шальная, смотрю на него и не могу насмотреться. Эмоции наслаиваются на эмоции: радость, гнев, удовольствие, что он так смотрит на меня, как и раньше и не отводит взгляд, будто примагничивается ко мне. Я помню этот его взгляд, после него он хватал меня в объятия и целовал, целовал, целовал. Все разом нахлынувшие на меня воспоминания настолько реальны, что я вздрагиваю, когда слышу его тихий и насмешливый голос:

— Не красней так, кисунь.

— Я? Краснеть? Не сочиняй! Я не умею краснеть.

Он понижает голос до шепота и чуть наклонившись, сообщает: — Ну кому ты врешь, врунишка? У тебя кончики ушей порозовели, я же вижу.

Мне вдруг кажется, что он сейчас заправит локон мне за ушко, как раньше. Он ведь так любил это делать, и я с ужасом понимаю, что мое тело подается к нему, и я жду этой то ли заботы, то ли ласки.

Но вместо этого он резко отстраняется от меня, натягивая самую дружелюбно — восторженную улыбку на какую только способен. К нам подходит пресс-секретарь.

— Вы знакомы? Я что-то совершенно упустил, что мы будем тесно сотрудничать, а вы еще не представлены друг другу. Генеральный директор строительного холдинга «Базис-М» Ярлов Александр Владимирович, — Сашка, ой, то есть Александр Владимирович важно мне кивает и приветственно улыбается, а секретарь продолжает:

— Ярлова Надежда Игоревна. Надо же: одинаковая фамилия. Вы родственники?

— Нет, — отвечаем в унисон.

— Чудненько! Надежда Игоревна, позвольте вас украсть на несколько минут? Хочу наедине поговорить, — обольстительно мурлычит чиновник, уверенный, что я не откажу, потому что сразу же берет меня под руку и делает шаг в сторону своего кабинета. Послушно разворачиваюсь к нему и потрясенно наблюдаю, как бывший разве что не рычит, и одними губами произносит мне угрожающе:

— Только попробуй!

Глава 3

Целую ночь не могу уснуть. Только закрою глаза и вижу его. Убеждаю себя, что прошло уже пять лет, и наша встреча ничего не значит, потом пытаюсь придумать, как расторгнуть контракт и бежать, желательно на другую планету. Совершенно измучившись, засыпаю, просто праваливаюсь в сон, и только проснувшись, понимаю, что и во сне он меня не оставил.

Просто потрясающая способность переворачивать мою жизнь, и разрушать все, что устоялось и меня устраивает. Сердце бешенно колотится, как будто я марафон пробежала, а не только что проснулась, глаза лихорадочно блестят, мысли все путаются и вьются только вокруг него. Совершенно сбитая с толку, решаю, что сегодня первый рабочий день сотрудничества с новым боссом, и удача мне понадобится. Не могу никак придумать почему именно она мне понадобится, но быстро надеваю обручальное кольцо, все равно он уже его видел. Собираюсь чуть дольше обычного, уговаривая себя, что это просто от недосыпа, а не оттого, что я трижды переодевалась прежде чем выйти из дома.

В офисе поджидает Наташа, ей нужны подробности, она и вчера звонила, но я пару раз скидывала звонок, потом написала ей, что некогда сейчас, и все завтра расскажу. Наташка — моя подруга и моя единственная сотрудница, тут мне повезло. Справедлливости ради, ей тоже повезло, работаем вместе, и контракт со строительным холдингом вместе готовили, рассчитывая на хороший гонорар. Вот и подготовили. К гонорару прилагается мой бывший.

В голове у меня такая сумятица, что я даже не знаю, как это все рассказать Наташке. Как я вот сейчас заявлю, что контракт, от заключения которого еще вчера я готова была танцевать и кричать какая я молодец, вдруг стал обузой?

Ната налетает на меня с разбегу:

— Ну что там? Рассказывай? Что за контракт? Какие условия? Я уже себе почти весь гонорар расписала, куда потрачу, — она смеется, осыпая меня вопросами как из пулемета.

— Да нечего особо рассказывать. Ко мне подошел ассистент гендира холдинга, помнишь его? Он еще бумаги нам привозил раза два.

— Да, да, конечно помню — Наташе не терпится перейти к сути.

— Ну вот он подошел с контрактом на юруслуги, я сразу его подписала, условия шикарные просто, — слова застревают в горле.

Наташка не зря отличный юрист, да и подруга тоже наблюдательная:

— Тааак, — тянет она, внимательно всматриваясь в мое лицо, — а что не так-то? Где подвох? Почему ты сейчас рассказываешь мне потрясающие новости с таким скорбным лицом? Помер кто?

— Наоборот, — мямлю я, — скорей воскрес. Из прошлой жизни. Гендир этого Базис-М никто иной как мой бывший муж.

— О! — только и может сказать Ната.

— Вот именно «О», — не выдерживаю я, и начинаю ходить по офису, — я не понимаю, как мы с ним будем работать! Мы должны расторгнуть этот контракт! Но там такие штрафы. — мысль об этом просто невыносима

— Так, стоп! — в отличие от меня Наташка спокойна и собрана, — погоди метаться и расторгать все на свете. Давай попробуем обозначить плюсы и минусы.

— Плюс — это деньги и репутация, после этого контракта считай перед нами все двери открыты. Минус — это мой бывший, в моем городе, на моей работе, рядом! — я откровенно паникую.

— Любишь его? Боишься, что не сдержишься и бросишься ему на шею? — подруга смотрит внимательно.

— Нет конечно! Между нами все кончено пять лет назад! Я его и видеть не хочу.

— Уже лучше. Боишься, что он будет приставать к тебе и домогаться?

— Да не особо. Он сам меня бросил, зачем теперь домогаться? Опять же, даже если вдруг надумает приставать, то, — делаю паузу, подбирая слова, — в общем, если он поймет, что в моей жизни ему нет места, потому что оно занято, то думаю, он быстро успокоится. Да и вообще, — в голову приходит спасительная мысль, — он же наверняка только на подписание контракта прилетал, скорей всего еще неделю максимум тут побудет и улетит обратно в столицу.

— Ну вот видишь, — подытоживает Наташа, — с плюсами и минусами разобрались. Ты его не любишь, не подпустишь к себе, он скоро улетит, и все останется как было. Правильно? Так зачем налетать на большие штрафы и отказываться от гонорара?

— Правильно, — я соглашаюсь, но на душе скребут кошки, где мое радостное оживление с каким я бежала на работу? Решаю, что подумаю об этом потом, а пока говорю подруге:

— Кстати, Наташ, это ж фамилия мужа у меня, я при разводе не меняла. Если вдруг будут спрашивать, не говори об этом никому пожалуйста. Просто если узнают, что мы родственники, пусть и бывшие, обвинят и его и нас, что мы пользуясь личными связями, продвигаем родственников. Все-таки сама понимаешь, контракт крупный, СМИ будут все вынюхивать, — мне нелегко даются эти слова про родственников и их продвижение, и хорошо, что Наташа на меня не смотрит, уткнулась в ноутбук.

— Ок, без проблем, — уверяет она, — а вот и первое письмо от нашего миллионера. Он ведь миллионер, да, Надь?

— Понятия не имею, мне вообще все равно кто он там, главное… — не успеваю продолжить, как Наташка вставляет свои пять копеек:

— Чтоб человек был хороший, — и заливисто смеется. Ее хорошее настроение вдруг передается мне, и я тоже начинаю смеяться, убеждая себя, что Сашка, точней Александр Владимирович Ярлов, мой бывший муж, а ныне — мой работодатель — скоро уедет и мы больше не увидимся, все будет как раньше.

Натка уже читает письмо от Ярлова, поднимает на меня глаза, смотрит внимательно и говорит:

— У нас первое задание от Александра свет Владимировича. Они желают, чтобы мы оперативно нашли ему офис, так как он планирует ближайшие три года головной офис его фирмы размещать тут. И чтоб наш офис, — она опускает глаза в монитор и читает задание — офис юридической компании, представителя заказчика, должен располагаться в том же здании.

Глава 4

Семь лет назад.

Был май, сессия в разгаре, когда меня и моего одногруппника Сергея Белова, вызвали в деканат. Мы были лучшие ученики потока, так что вызов мог быть связан только с практикой юридического факультета. Тот день врезался в мою память, ведь это был день нашей первой встречи. Мы с Беловым зашли в кабинет, навстречу нам поднялись из-за стола наш декан и какой-то незнакомец. Высокий, очень красивый, в сером, отлично сидящем костюме, он был настолько не похож на всех мужчин, которых я раньше встречала в своей жизни, что я не могла оторвать глаз и откровенно любовалась им. Мужчина отвечал на мой взгляд своим долгим изучающим взглядом.

Декан выступил вперед и представил нас друг другу:

— Александр Владимирович Ярлов, генеральный директор строительной компании, хочет взять вас на практику, и при условии удачного ее прохождения, возможно зачисление в штат компании, после окончания ВУЗа, — сказал он. — А это наши лучшие студенты юрфака — Наденька Круглова и Сергей Белов. Уверен, что они справятся.

На практику вышли с понедельника. Я так наряжалась в свой первый рабочий день как будто на самое важное событие своей жизни. Но меня ждало разочарование, шеф, как все в офисе звали Александра Владимировича, со мной больше не виделся. Задания нам давал начальник юротдела. Я даже начала подозревать, что шеф вообще в офисе не показывается, как вдруг спустя недели две с момента первой встречи, мы столкнулись в коридоре. Вышло очень глупо: я торопилась, почти бежала по коридору, неся свой кофе, Александр Владимирович вышел из-за угла и шел мне навстречу, кажется, даже не замечая меня, а я так разволновалась, увидев его, что поравнявшись с директором, потеряла равновесие, и стакан с кофе, выскользнул из моих рук и упал под ноги.

— Черт! — Я не удержалась от возгласа, — ну вот почему так? — чуть не расплакалась я, а директор остановился, сочувственно оглядел место происшествия и остановил взгляд на моем лице:

— Вы, Надя, так убиваетесь по кофе или по испорченному покрытию? — он иронично поднял бровь.

Кровь бросилась мне в лицо:

— По туфлям! — брякнула я.

— Хмм, вот как? — он опустил взгляд, видимо, решив оценить размер ущерба. — Да, туфли хороши. А кофе я вам куплю, если позволите. — Потом еще раз внимательно вгляделся в мое лицо и произнес: — Ничто не стоит ваших слез.

Кофе он купил, и мы мило поговорили, сидя в кафе. С ним было очень легко, он как-то так строил беседу, что узнал обо мне практически все, задавал море вопросов, внимательно слушал ответы, и снова засыпал меня вопросами. Только на этом все и закончилось, как мне тогда показалось, потому что он стал будто избегать меня.

Наша практика закончилась в конце августа, а первого сентября Александр Владимирович мне позвонил и пригласил прийти в офис. Я тогда подумала, что он мне предложит место в юротделе. Но я ошиблась, место я не получила.

Когда я зашла в его кабинет, он встал, обошел свой стол и оперся на столешницу. Потом, спустя месяцы, он говорил, что жутко нервничал тогда, когда начал наш разговор:

— Скажу прямл: не одобряю личные отношения на работе, это мешает делу. Я сам построил свой бизнес с нуля, и не хотел бы его потерять потому что чувства заслоняют разум. — он резко вскинул руку и поправил волосы, — вынужден сказать, что я очень хотел бы взять тебя. Ничего, что я на «ты»?

Тут же перефразировал вопрос:

— Давай на «ты», пожалуйста, так проще и приятней. Ты не против?

— Нннет. — Я была ошарашена, а он поправил меня:

— Нет, Саша, я не против, — улыбнулся он мне, подбадривая, и продолжил:

— Но больше чем тебя в свой офис, я хочу тебя просто рядом. Если ты будешь работать на меня, встречаться нам — станет табу.

— Встречаться? — От потрясения я с трудом подбирала слова.

Он тихо рассмеялся тогда:

— Конечно встречаться, ты удивительно красивая и умная девушка, любой бы хотел с тобой встречаться.

— И вы? То есть ты?

— И мы, и я, — он был очень очарователен, включил свое обаяние на полную мощность. — Я понял, что не хочу тебя потерять. Ты сходишь со мной в кафе? Или кино? Или куда обычно ты ходишь на свидания?

— Я не хожу, — только и смогла вымолвить я, — но лучше просто погулять.

— Так ты согласна? — его улыбка могла бы растопить все льды Антарктиды.

Тогда он открылся мне с другой стороны: не как солидный директор фирмы, а как веселый молодой парень. Александр Владимирович, то есть Саша, повел меня гулять в парк аттракционов. Кажется, мы прокатились тогда на всех. Сходили в комнату страха, где посетители садились в тележки, скрепленные составом между собой, и ехали в полной темноте, а из темноты на нас наступали скелеты, бряцая костями. Потом было колесо обозрения, и Сашка рассказывал мне море историй о своей жизни и о своих мечтах. Потом мы прокатились на американских горках, и было так страшно, что я визжала, а Сашка держал меня за руку и смеялся. И это был такой восторг, что мое сердце готово было выпрыгнуть к нему в ладони. Мы прошли сквозь пешеходный фонтан и вымокли до нитки. Потом кружились на старенькой карусели на лошадках, потом на качелях, и я смотрела в небо, и оно качалось, то приближаясь, то отдаляясь. Это было просто волшебно, а когда стемнело, мы бродили по аллеям парка и говорили, говорили, говорили и никак не могли наговориться.

Когда он проводил меня домой, я сама качнулась в нему, и он обвил меня руками и поцеловал, очень нежно, а когда отпустил, казалось, что все вокруг изменилось. Но все было прежним, изменились только мы, в наших сердцах поселилась любовь, и с каждым днем той осени она росла и росла. Мы разговаривали обо всем на свете, вместе готовили еду на нашей кухне, или срывались и ехали за город просто посмотреть как падают разноцветные листья. Что б мы не делали, это наполняло нас счастьем, потому что мы были рядом, вместе.

Мы поженились в январе, был такой мороз, но нам было все равно, мы были влюблены. Друзья крутили пальцем у виска, к чему мол, такая спешка? Можно же в теплое время года, фоточки будут красивые. Но мы не понимали, зачем нам красивые фоточки, когда мы так влюблены, мы не можем ждать.

У нас было одно сердце на двоих, и одно дыхание. Если я начинала фразу, он всегда мог ее продолжить, нам нравились одни фильмы и спектакли, мы хохотали над шутками друг друга, и мы подходили друг другу как две половинки, во всем. Летели месяцы, а наше счастье было таким же всеобъемлющим, как и в тот день, когда он впервые поцеловал меня. Я обожала шептаться ночами в нашей огромной постели, когда свет луны лизал подоконник, мы делились самым сокровенным, у нас не было секретов друг от друга. И это было таким чистым неразбавленным счастьем, что просто замирало сердце. Пока однажды, в день второй годовщины нашего брака, в тишине он не сказал, гладя мои волосы:

— Кисунь, мне предложили новый проект в Москве, там совсем другие возможности. Я хочу поехать. Контракт на год всего. Ты поедешь со мной?

Я распахнула глаза, не могла поверить — это кошмар мне приснился или это новая реальность, где Саша хочет уехать? Мы что, будем жить отдельно? А как же я буду дышать? Тишина стала звенящей. Мне надо было доучиться, и он знал об этом, но хотел поехать. Не сдержавшись, я заплакала и сказала:

— Нет, пожалуйста, только не сейчас. Ты же знаешь, мама моя болеет, и она не перенесет, если я уеду, да и до конца учебы мне всего полгода. Может останешься?

Он сказал тогда, что очень — очень любит меня, но хочет уехать, это для дела, что он будет звонить и писать каждый час, что он заработает кучу денег и бросит весь мир к моим ногам, мне не нужно будет работать, он все решит, мы купим дом на берегу моря, заведем собаку и кошку, родим детей, будем путешествовать. Он долго шептал в ночи про то, как исполнятся наши мечты, а я слушала его, затаив дыхания, и стараясь не всхлипывать, когда горячие слезы прокладывали дорожки по моим щекам. Я не понимала, почему он так решил, почему мне предпочел работу, хотя говорил, что все это ради меня. Не помню как я тогда уснула, наверно просто у него закончились слова, а у меня закончились слезы. Он улетел через две недели, а еще через два месяца прислал в ЗАГС заявление о разводе.

Глава 5

Хорошо все-таки, что я вспомнила, как Ярлов вел себя в офисе семь лет назад, это помогло здорово успокоиться. Вряд ли он изменился. Мы взрослые люди, и сможем поддерживать обычные деловые отношения. Себя я в этом убедила практически полностью. Тем более, что пока все складывалось как нельзя лучше: общение свелось к деловой переписке сначала по электронной почте, потом в whatsapp.

Офис мы с Наташкой нашли в рекордные сроки — на пятый день уже подписали контракт, и уже через неделю, я поехала знакомиться лично с администрацией строительного холдинга в их новый офис.

Меня встретила секретарша. О, если б я была мужчиной, я, конечно, взяла на работу такую же длинноногую блондинку с кукольным лицом. Она поднялась мне навстречу:

— Здравствуйте, вы — Надежда? Александр Владимирович предупредил, что ждет вас.

Тон приветливый, улыбка дружелюбная, интересно, отчего она мне не нравится? Поймала себя на мысли, что разглядываю эту большегрудую куклу с ногами от ушей.

Тут распахивается дверь, и Саша показывается в проеме:

— Добрый день! Наконец-то вы нас посетили, Надежда! — Его глаза лучатся светом, раньше я б сказала, что в них пляшут чертята, но сейчас списываю все на яркий солнечный свет, заливающий приемную.

Собираюсь идти в сторону его кабинета, но он шагает порывисто навстречу мне и говорит:

— Пойдемте, я вас со всеми познакомлю, — и улыбается совершенно ослепительно: так, что мне хочется повернуть голову и проверить жива ли секретарша, смогла ли выдержать столько направленного обаяния.

— Надежда, у нас сложились дружеские отношения в коллективе, поэтому предлагаю на «ты», так проще, — и сам тут же переходит на «ты»: — Однако, если тебе с кем-то из наших сотрудников будет удобней на вы, то тоже ничего страшного. Эта милая девушка, Эвелина — моя секретарша, я очень доволен нашим сотрудничеством. Обращайся к ней с любыми вопросами, уверен, она сможет тебе помочь.

На лице секретарши сложное выражение, кажется, я ей не то чтобы нравлюсь. Она еще немного выпячивает и без того выдающуюся грудь и рвется помочь:

— Александр Владимирович, — ее голос полон меда, — Давайте я все Надежде Игоревне покажу, не будем вас отвлекать.

Саша отказывается от столь щедрой помощи, мотнув головой:

— Да нет, я сам.

В душе против воли поднимается какое-то гадкое чувство. Я еле сдерживаюсь, чтоб не съязвить, что он еще поплатится за свой отказ секретарше, и чувствую спиной, как она меня провожает долгим взглядом, когда мы идем вдоль по коридору.

Не волнуйся, девочка, я тебе не соперница. Я — перевернутая страница в его жизни. От этой непрошенной мысли чувствую, как горло сжимает спазм. Обида, неразбавленная годами, невыплаканная, сидевшая тихо и незаметно где-то внутри меня, вдруг подымается на поверхность. Я думала, что все давно забыто, но нет, я помню, как мы были счастливы, и как он бросил меня, не сказав не слова, даже смс не прислал. Ни «прости», ни «прощай», ничего у меня не было, он просто прислал по почте заявление о разводе. Моя гордость не позволила мне написать ему и потребовать объяснений или пытаться разузнать кто или что стал причиной нашего разрыва.

Обида застревает в горле огромным комком, душит так, что невозможно выдохнуть. Кажется, уже столько времени прошло, и уже давно пора отпустить, но нет — стою оглушенная и не могу дышать. На языке разливается горечь, пальцы холодеют, мороз по коже поднимается все выше, и когда он достигает макушки головы, ледяные иглы впиваются в мозг, давая ему сигнал смертельного холода, и меня бьет озноб, зубы стучат друг об друга, руки трясутся, с трудом стою на ногах. Все мои силы уходят на то, чтоб не упасть. В глазах темнеет, и в следующую секунду сильные руки обнимают меня, окутывая теплом.

— Эй, — голос Саши звучит издалека и не на шутку встревожено, — ты что? Что с тобой? — он требует ответа.

— Да ничего, бывает — отвечаю неопределенно. Не рассказывать же ему, что обида на него подбрасывает мне такие сюрпризы.

— Бывает?! — он чуть ли не рычит, — ты больна?

— Сам ты болен, — огрызаюсь я и тут же спохватываюсь, — просто бывает и все. Можно мне горячий чай или кофе? И буду готова продолжать.

— Тебе надо в постель! — заявляет Ярлов, резко разворачивается и ведет меня мимо секретарши в свой кабинет, бросив ей на ходу:

— Эвелин, сделай нам чаю!

Слышу, как она, застучав каблуками, срывается с места. А я, не удержавшись, язвительно замечаю, когда за нами захлопывается дверь его кабинета:

— Я очень удивлюсь, если она не плюнет в мой чай, так красноречиво она смотрела!

Готова откусить себе язык, я ведь это вслух сказала, как-то слишком уж расслабляющее Саша на меня действует что ли. А он смотрит пару секунд совершенно недоуменно и потом начинает смеяться:

— Ревность? Госпожа Ярлова, как интересно, — и тут же безо всякого перехода, резко обрывает смех и строго произносит: — Я обещаю подумать об этом сразу же, как отвезу тебя домой и уложу в постель.

Глава 6

Сидит и смотрит на меня, а я знаю его этот фирменный взгляд Он означает, что все, уперся, сейчас его никто и ничто не сдвинет с места. Но я попробую:

— Какая постель, Ярлов? Какой дом? Ты о чем вообще?

— Нууу, если у тебя сомнения насчет постели и дома, то готов предложить свои. И дом, и постель. В конце концов, ты носишь мое кольцо, так что мы почти женаты, госпожа Ярлова.

Он вроде бы и ехидничает, но смотрит внимательно, пытаясь понять, стало ли мне легче. А я согрелась, обида больше не плещется внутри, зато растет раздражение. Меня ужасно злит его самоуверенный тон и наглые слова.

— Никуда я не поеду!

— Поедешь, иначе придется устроить тебе постель прямо здесь. Я видел, что тебе стало плохо, — медленно втолковывает мне, как маленькому ребенку, — я еще разберусь с причинами, но пока надо не допустить последствий. Поэтому я тебе как доктор сейчас советую, тебе надо в постель.

Вот это он не подумав сказал, одновременно эта мысль приходит к нам обоим в голову, я понимаю это потому, что он резко замолкает и смотрит прямо мне в глаза, стараясь там найти ответ на вопрос о чем я думаю. Смотрим друг на друга, его взгляд темнеет, и, судя по всему, мы вспоминаем сейчас одно и то же.

Лет шесть назад он также укладывал меня в постель, обожал меня лечить. Только лечение у небо было свое, как он утверждал, персонально разработанное для меня. Он лечил меня руками: заставлял раздеваться и ложиться на живот, а сам полностью одетый, садился рядом и начинал гладить меня, не пропуская ни единого сантиметра тела. Особо старался там, где я говорила, что больно или ему казалось, что там надо погладить.

Сашка просил меня представить, что как будто он своими руками наносит на меня краску. Я должна была выбрать цвет, а потом когда он заканчивал, должна была сказать, где еще недокрашено, тогда он возвращался и гладил там — то с нажимом, то еле касаясь, то быстро, резко, как будто торопился закончить, и через минуту невыносимо медленно. Потом переворачивал меня на спину и «красил» дальше, мог еще потребовать выбрать другой цвет, чтоб закрасить предыдущий, утверждал, что плохо закрашивается, и надо еще потерпеть пока он закончит все. И я терпела, растекалась от желания, от его настойчивых, теплых рук, а он гладил и гладил и гладил.

Воспоминания обжигают память. Он первый приходит в себя, почти отшатывается. Голос хриплый:

— Прекращай ломаться, а то мы так неизвестно до чего договоримся! — радужка у его глаз стала почти черная, огромные зрачки затягивают и не дают отвести взгляд.

— Да тебе не откажешь в изворотливости, нашел крайнюю! — возмущаюсь я тому, что мы, оказывается, договариваемся.

— Мне вообще не стоит отказывать, — нагло заявляет он, и в этот момент его Эвелина приносит чай.

Резко оба замолкаем и молчим, пока она, цокая каблуками, несет чашки, ставит их на стол и удаляется. Во время этой вынужденной паузы в нашей пикировке, я решаю, что больше не поддамся ни на какие его провокации, и на все предложения буду отвечать односложно «нет».

И когда на моих губах уже начинает расцветать победная улыбка, он неожиданно спрашивает:

— Почему ты носишь кольцо, которое я подарил?

Вот же гад, всегда умел выбивать меня из колеи. Хотя тон его будничный, как будто на собеседовании интересуется моим опытом работы, вспыхиваю, сердце ухает вниз и потом сразу же прыгает вверх, отчего пульс долбит в уши, и стараюсь говорить как можно спокойнее:

— Оно мне нравится. Просто нравится, без подтекста.

— Ладно, — кажется его устраивает такой ответ. — Тогда расскажи, как ты живешь? Замужем была? Дети есть?

— Это допрос? Хорошо. Замужем была, — делаю паузу, со странным чувством удовольствия наблюдая, как Сашка мрачнеет. Тут же начинаю злиться на себя из-за того, что все еще зову его Сашка. — А вообще все это не твое дело.

— Почему не мое? У нас намечается очень плотное сотрудничество, я должен знать семейный статус, — произносит он совершенно расслабленно. — Ты пей чай и поедем. С мужем развелась, да? Так что насчет детей?

— Развелась. — Говорю и удивляюсь, почему ему даже в голову не приходит, что я рассказываю про наш с ним брак? Может уже и забыл, что мы были женаты, а я тут от каждого его слова проваливаюсь в воспоминания. Бесит, Саша! Какой же ты мерзавец! Но я беру себя в руки и продолжаю наш странный диалог:

— Детей нет. Но я это исправлю, — отвечаю твердо.

Глава 7

Невольно улыбаюсь, ведь я так мечтаю о детях. Все подруги уже обзавелись сыночком или дочкой, пока я строила карьеру и горевала по бывшему.

— Пока не исправляй, — заявляет он, — подумаем, когда можно будет. Сейчас у нас проект, не до детей пока.

У меня даже дыхание перехватывает от его наглости, я закашливаюсь, на что он снова внимательно смотрит на меня, подхватывает пиджак и ключи от машины:

— Все, поехали, тебе надо расслабиться и отдохнуть. Не спала небось толком, Кисунь? Можешь не сопеть сурово, я знаю, что ты сейчас скажешь, что никуда не поедешь. Скажешь? Тогда звоню Эвелине и требую кровать сюда и постельное белье. Будешь отдыхать тут, раз домой не хочешь ехать. Так что поехали, не будем пока тебя компрометировать.

Хочу уже было возмутиться, но вдруг понимаю, что действительно дико хочу спать. Может, я и на Ярлова так реагирую от недосыпа? Реакции подводят, внутренние тормоза отказывают, я слишком открылась, признаю, он победил, я действительно мало спала последние месяца два и устала, значит, отдых мне не повредит.

— Хорошо, — соглашаюсь я, — только я поеду сама.

— Кисунь, что ты вредничаешь? Не буду я к тебе приставать. Просто довезу до дома и уложу в постель. Ты же носишь кольцо без подтекста, — напоминает мне он мои же слова, — а я хочу позаботиться о тебе тоже без всяких там скрытых смыслов. Просто потому что я могу и хочу. Все. Допила чай? Пошли.

Ну вот почему, слушая это, я растекаюсь лужицей, не хватало еще слезу пустить от умиления. Ладно, решаю: пусть заботится. Может он всех сотрудников по домам развозит, и эту Эвелину тоже и с работы и на работу и так по кругу. Один раз можно, от одного раза ничего не будет — уговариваю себя и вслух говорю:

— Поехали. Только я далеко живу. Готов везти?

Он готов. Спускаемся в лифте на подземный паркинг, молчим, я нервничаю, мне неуютна эта тишина, к счастью, лифт скоростной и быстро выпускает нас наружу. На парковке он сразу же начинает звонить по мобильному.

— Вон видишь, сектор В, там изумрудная Тесла, — объясняет он, на секунду отвлекаясь от звонка, потом снова начинает говорить в телефон у и отстает от меня.

Что ж, у меня есть время прийти в себя. Совпадение или нет? Пару месяцев назад я в своем аккаунте написала, что как только заработаю денег, то куплю себе изумрудную Теслу. Редкая машина в нашем городе, да и цвет необычный. Я даже толком не помню, как родилась эта мечта. И вот она передо мной. Правда не моя, а бывшего. Он что, следил за мной? Или еще хуже — у нас совпадают вкусы? Пока стою и разглядываю это чудо, он оказывается сзади меня:

— Нравится? Решил, что больше ни у кого такой нет, еле достал, цвет исключительный. И сюда привез. Как думаешь, у нее есть двойники? Иначе мне придется купить и их. Не люблю, чтоб у кого-то было тоже самое, что и у меня. Это как-то неправильно, — он смотрит, как я любуюсь машиной и заявляет видимо, чтоб добить меня: — У меня есть надежда: она одна во всем мире.

— Уверена, что да, — произношу неохотно. Сердце подскакивает, последний шаг к машине дается с трудом.

Зато мой спутник полон энергии, распахивает передо мной дверь и поторапливает:

— Ну чего замерла? Думаешь сбежать? Не получится, я подкупил охрану, тебя задержат, — он хохочет над моим ошарашенным выражением лица, — садись давай, поехали уже!

Одновременно садимся в машину, и только закрываются двери, мир слишком сужается. Слишком мало пространства, и мы слишком близко, я смотрю на его руки, как он держит руль, смотрю как дергается кадык, когда он глотает. Плечо ощутимо печет от близости и жара его тела. Усилием воли заставляю себя смотреть на дорогу, а не на водителя. Хотя, судя по моим ощущениям, водитель успевает и меня разглядывать и следить за дорогой. Внутри меня будто сверхчувствительный прибор, позволяющий чувствовать взгляд бывшего. Вот он мазнул им по профилю, остановился на шее, скользнул вниз, прожег коленки, теперь глядит на дорогу и потом снова на мой профиль.

— Расскажи что-нибудь, Кисунь, раз ехать долго.

Я вздрагиваю от неожиданности, думала, мы так и будем молчать всю дорогу. Решаю, что не буду давать ему повод подтрунивать надо мной, что я язык проглотила, и на ходу выдумываю тему:

— Мне сегодня снилось, как будто я лечу на самолете. Обожаю летать, — вдохновенно вру я, ведь на самом деле последний раз я летала на самолете еще с ним, то есть это было больше пяти лет назад. — Обожаю путешествовать.

— Одна? — вскользь бросает он.

— Можно и одной, но лучше вдвоем, — ложь рождается легко, как будто я готовила ее заранее, чтобы сейчас сказать ему.

— Как интересно, — тянет он, разглядывая мои коленки. — И куда бы ты хотела полететь, если бы надо было лететь сейчас?

— Мы приехали, Солнц, — и прикусываю язык. Память подводит, стирает из головы прошедшие пять лет, когда он так близко и так запросто расспрашивает меня, как в то наше первое свидание, когда ему все обо мне было интересно. А я отвечаю, забыв про свои обиды. Ерунда какая-то. Мы разведены, он бросил меня. Ну как же можно было так оговориться?

Но он или реально не замечает, или искусно делает вид. Потому что сверяется с навигатором, сворачивает во двор и ловко паркуется, вызвав во мне зависть, поскольку я обычно делаю пару кругов, прежде чем найду место в своем собственном дворе, а ему вот с первого раза сразу же везет, место как будто ждало его. Чертыхаюсь про себя, что он привык, что все-то его ждут, что все у него так легко. Почему же у меня все так непросто?

— Так куда летим, Кисунь? — прерывает он мои размышления.

Глава 8

— В Гонконг, — роняю я, выбираясь из машины.

— Отличный выбор, — комментирует мой экс-муж, следуя за мной. Кто б сомневался, что он выполнит свои обещания уложить меня в постель? С ужасом думаю, что дома беспорядок, я так много работала, что некогда было заботится о доме и готовить еду. Тут же одергиваю себя, что это не свидание, а мне вообще-то все равно.

Но как ни пытаюсь я уговорить себя сохранять спокойствие, все равно волнуюсь, Однако бывший никак не комментирует, что дом не новый, лифта нет, а дома не убрано. Хотя может реально мужчины не замечают беспорядка? Пытаюсь вспомнить, что у нас было с уборкой пять лет назад, и краснею. Убирался всегда Сашка.

Попав в мою квартиру, он неуловимо меняется: слетает властность и ироничность. Думаю, что вообще сложно сохранить властность, сняв ботинки. Усмехаюсь про себя, что человек в дорогом костюме и часах стоимостью в несколько моих годовых зарплат, смотрится не так уж пафосно, когда в носках проходит на мою кухню. Осматривается как уличный кот, которого взяли в дом, и он поверить не может, что тепло и сухо, и возможно будут кормить. Не угадал, котик, кормить в этом доме нечем. И тут я понимаю, что ощущение уличного котика было не то что ошибочным, оно просто было неполным: каким-то шестым чувством осознаю, что гость ищет следы моей жизни, силится понять по обстановке одна ли я живу и давно ли одна. Он вынюхивает соперников — вот что он делает.

— Так. Все! — я завожусь не на шутку, — спасибо что подвез, это было очень мило. Скрасил поездку беседой — тоже спасибо. А теперь тебе пора!

Он, кажется, совсем не удивлен. Смешно было рассчитывать, что я смогу его так легко выставить из дома.

— Надежда Игоревна, а давайте обсудим пару рабочих моментов. А то вы сбежали с работы, пользуясь давним очень близким знакомством с генеральным. Однако, я считаю, что работа прежде всего. Поэтому готов поработать с вами дома. Представим, что мы в карантине, не будем выходить из комнаты и совершать ошибку.

— ЧТО? — я возмущена, а он вроде как именно этого и добивался. Сидит совершенно расслабленный и ухмыляется.

— Ладно, давай серьезно. Мы уже договорились быть с тобой на «ты» и вроде даже преуспели в этом. Теперь давай усложним правила. Лучше, если никто не будет знать, что мы с тобой были женаты. Видишь ли, у меня госконтракт, и получается, что я на государственные деньги нанимаю тебя. Вроде бы конфликт интересов. Хотя у меня никакого конфликта, но, сама понимаешь, — он разводит руками, — придраться могут хоть к чему.

— Я все понимаю, — прерываю я его речь, — это дело прошлое и давнее, тем более давно забытое. — Если ты перестанешь меня звать Кисуней при всех, так вообще будет прекрасно.

Он тут же ловит меня на слове:

— То есть наедине быть Кисуней ты согласна, девочка моя?

— Я не твоя! Ты прекрасно все понял, — закипаю не на шутку.

— Конечно. Посуду давай только не будем бить. Хотя, если ты хочешь, то можешь и побить, — всегда восторгался, как ты быстро разогреваешься. Или закипаешь. Я уже не помню за давностью лет, чем именно. — Он явно издевается.

— Все, Александр Владимирович, давайте свое задание и можете идти работать дальше, — ледяным тоном произношу я.

— Вау, что-то я начинаю убеждаться в некой привлекательности женского доминирования, давно такое практикуешь? — и при этом послушно достает телефон и отправляет мне файлы. — Готово. Посмотришь попозже. Я пока чай тебе заварю, иди ложись в постель, а то совсем себя не бережешь. Поберегу я.

И пока я считаю до десяти, пытаясь успокоиться, он в который раз меняет тему:

— Слушай, Кисунь, а чего ты взъелась на Эвелину?

Что ж ты будешь с ним делать? Меня реально штормит от него, от его наглых вопросов, просто от того, что он возник из ниоткуда и теперь сидит на моей кухне и, кажется, очень хорошо себя тут чувствует в отличие от меня. А я не понимаю, что со мной. Обида никуда не делась, я просто никогда ему не прощу, как он меня бросил. На обиду наслаивается возмущение его поведением — он ведет себя так, как будто ничего и не произошло, и мы старые приятели, с кем можно по дружбе обсудить любые темы и подшучивать друг над другом. Но только мы не друзья. И от этого всего горько. У меня не получается делать вид, что все хорошо. Мне то хочется разговаривать с ним на любые темы, он так хорошо меня понимает, то хочется броситься на него с кулаками. Шумно выдыхаю и говорю:

— Наоборот, это я ей не понравилась почему-то.

И тут в дверь стучат.

Глава 9

— Серьезно, Саш? Ты вызвал курьера? — я удивлена.

— Да, подумал, что тебе захочется поесть, — он деловито раскладывает что-то из пакетов, — кстати, и мороженое тебе купил. Ты же однолюб, надеюсь? И все также любишь фисташковое?

— Да, мое любимое, спасибо, — таю я, не хуже мороженого.

— Ну не буду тебе мешать, отдыхай, — вдруг заявляет он, пока я готовлюсь к очередной словесной битве и пытаюсь унять колотящееся сердце.

Он повзрослел, раньше не припомню, чтобы за ним водилась забота и желание накормить. А сейчас вот пожалуйста, хотя тогда мы были муж и жена, а сейчас — чужие люди. От осознания этого становится горько. Глупо конечно надеяться, да и зачем? Повторяю много раз про себя как мантру «Мы — чужие люди», когда за ним захлапывается дверь. Но не могу ничего с собой поделать и бегу смотреть в окно, как он выходит из подъезда. Размашистым шагом, такой красивый в своем костюме, что я невольно любуюсь им. А что? Имею право, тем более, что он никогда об этом не узнает. И не успеваю я додумать эту мысль, как экс-муж резко разворачивается и смотрит в мое окно и, конечно же, видит меня. Губы его расплываются в улыбке и он улыбается и машет мне рукой. Я запоздало прячусь за шторку, ругая себя за то, что смотрела и что он поймал меня за этим. Ох, хорошо, что он мороженое мое любимое привез, и я отправляясь к холодильнику, улыбаясь.

На следующий день мы встретились с Александром Владимировичем в офисе, где он выглядел как серьезный босс, как говорят «застегнутый на все пуговицы», холодный и властный, легко раздающий приказы и уверенный, что все немедленно бросятся их исполнять в самом лучшем виде.

Задания, которые мне скинул он по телефону в тот день, когда отвозил меня домой, я выполнила через два дня, отправила ему на почту. В ответ пришло короткое «принято», и ближайшие три дня мы общались исключительно по электронной почте или изредка сталкивались в коридорах. Пока в пятницу меня не пригласили на совещание по проекту. Каждый отдел отчитывался перед шефом и получал новые задания, а я пыталась запомнить, кто есть кто в этом огромном коллективе. Делала пометки по имени отчеству говорящих и их сферам ответственности, когда меня оторвал от этого занятия голос Александра:

— Вероятно, Вы все уже так или иначе познакомились с Надеждой Игоревной, но сейчас представлю ее официально, — он смотрел прямо на меня, и все повернули головы вслед за ним в мою сторону. — Итак. Надежда Игоревна, наша юрист на аутсорсе, будем с ней плотно сотрудничать в ближайшее время, в структуру нашей фирмы она не входит, поэтому все поручения, которые вы уже готовы ей дать, оформляем в письменном виде и передаем мне, а я буду решать достойна ли проблема внимания Надежды.

Я смотрю на него с недоумением, не то чтобы это нарушение субординации, но разве у него есть время просматривать юридическую рутину, чтобы отсеять то, чем я буду заниматься. Вижу, что все взгляды повернулись к нему, у кого-то во взгляде недоумение, кому-то все равно, кто-то заинтересован, а руководитель продолжает:

— Кроме того, в настоящее время Надежда будут заниматься вопросами получения технических условий строительства нашего комплекса от поставщиков коммунальных услуг, а вы сами понимаете, дело это хлопотное и сложное. Техусловия должны быть готовы к подписанию уже через неделю, так что не будем отвлекать Надежду и Наталью кажется, да? — он обращается ко мне.

Я киваю, не в силах вымолвить ни слова: по сути Александр Владимирович все мои контакты замкнул на себя. Просто прекрасно. Тем временем, он все говорит:

— Еще раз повторю, что никто сейчас не отвлекает Надежду, все юридические вопросы, излагаем в письменном виде. Я это все проанализирую, и возможно, наймем юристов, кто будет заниматься текущей деятельностью. Надежда у нас сейчас только на Надежду Игоревну, — он пытается шутить, и кто-то из присутствующих действительно улыбается.

Чувствую, что всеобщее внимание ко мне приковано намертво, все наверняка рассуждают, что я за важная персона, которую можно достать только через генерального. А он не облегчает мое положение и продолжает говорить о том, какую прекрасную сложную работу я проделала, что просто чудо какое-то сотворила, хотя я знаю, что никакого чуда не было. Обычная работа, сделанная хорошо. Но теперь таращусь на него во все глаза, не пойму за что такие щедрые похвалы? Это аванс за будущие труды? Это повод, чтоб проверить мою выдержку — как я буду реагировать на незаслуженное избыточное внимание целого офиса? Или просто метод мотивации меня как сотрудника? Мол, если похвалили, то и стараться приходиться больше. Видимо, задумываюсь я крепко, что слышу только окончание фразы, что через две недели намечается командировка с целью посещения крупной строительной выставки и заключения контрактов, всем командированным надо подойти отдел кадров.

Генеральный завершает совещание, благодарит всех за внимание, и когда все поднимаются с мест, стуча отодвигаемыми стульями, громко произносит:

— Надежда Игоревна, вас я прошу остаться.

Глава 10

Саша

Попросил ее остаться. Замерла на месте, сидит и смотрит на меня огромными глазами испуганного олененка. Да не съем я тебя, Кисунь! Хотя очень хочется. Не думал, что будет меня так вести от нее. Решил, что забыл, отболело уже давно. Не виделись с ней пять лет. Как же я ее поначалу ненавидел.

Нет, сначала я хотел бросить весь мир к ее ногам. Сам из бедной семьи, знаю не понаслышке, что такое, когда у родителей не хватало денег даже на еду. Помню, как ссорились мои родители из-за денег, как плакала мама, как смотрела она на отца, будто он подвел ее. Мы конечно не голодали, но многого были лишены, потому что денег не хватало. И это ощущение нехватки денег как причины всех бед и стало поводом для меня дать себе обещание — у меня деньги будут всегда, моя семья не будет никогда ни в чем нуждаться. Старался изо всех сил, в двадцать семь лет был уже генеральным директором небольшой фирмы, куда Кисуня пришла на практику.

Она была вся для меня, как будто где-то на небе взяли мой список того, что я хочу, что мне нравится, и воплотили в жизнь в ней. Она была моя. МОЯ. Все в ней было правильно: и как она говорит, и как злится, о чем мечтает и как ест мороженое.

Мы быстро поженились, она училась, я работал. Казалось, еще чуть-чуть, и я буду король мира, а она — моя королева, надо просто чуть больше работать. И я работал, и когда контракт подвернулся московский, ни секунды не сомневался, сразу сказал «Да» и только потом подумал, что Надя то и не в курсе, и что она вряд ли сможет поехать. Она так плакала, когда узнала. До сих пор не знаю, как я это выдержал: сердце разрывалось, но я верил, что это для нее. Я куплю ей весь мир. Быстро разбогатею и вернусь за ней, к ней.

Работы навалилось море, некогда было даже разговаривать тогда особо, да еще разница во времени. Не замечал, как дни пролетают, складываются в недели. Пока однажды от компаньона своего и друга по совместительству не узнал, что не только я занят, но и она занята, что встречается с другим, что у них любовь, а меня забыла. Слушал тогда, замерев и не чуя сердца, что тот, другой, старше и богаче, что все у нее есть теперь: и дом, и новая дорогая машина, и путешествия. И понимал, что даже злиться на нее не могу. Она всего этого достойна была, просто я не успел это все ей дать. Дал другой. Поэтому и не стал спрашивать и разговаривать, просто послал заявление о разводе. Ждал, что она позвонит хотя бы. Не позвонила. Забыла, вычеркнула из своей жизни.

И тут друг спустя пять лет на корпоративе признался, что соврал тогда, видел, как я рвусь домой, что хочу улететь, и что все равно мне на проект стало, когда она была далеко, а он боялся, что я брошу все, сорвусь с проекта, а я нужен ему был, работал как семижильный, все силы вкладывал в проект, который вырос в свою фирму, а потом и в холдинг. Без меня бы не получилось, не достигли бы тех результатов, как со мной. Вот он и сказал, что меня не ждут. То есть получалось, что это не она мне изменила, а я придурок, бросил ее. Я просто к месту прирос, когда слушал его, еле сдержался, чтоб в драку не полезть. Но убедил себя, что раз она не звонила сама, то может не так и беспочвенны были обвинения: явно она другого себе нашла.

Тогда и решил, что найду ее, все свои старые связи подниму, но найду, посмотрю, как живет, извинюсь. Пять лет прошло, она уже явно простила, забыла все. Мы чужие друг другу люди, просто мне надо с ней поговорить. Нашел. Владелица юридической фирмы. Фамилию мою оставила, девочка моя. Даже не помню, как родился план нанять ее на работу. Вцепился тогда в этот план как бульдог. Никаких денег не жалко, хотел контракт с ней. Всегда в жизни все было по-моему, и в этот раз судьба не подкачала: контракт моя бывшая подмахнула не глядя на фамилию нанимателя. Ну а потом и я нарисовался. Хотел позлить ее, что она, не глядя подписывает бумаги, но взгляд споткнулся о кольцо. Она все еще носила мое кольцо. Как провода в голове закоротило — моя она. С моим кольцом, моей фамилией, точно — моя, не отпущу больше ни за что. Держись, Надюш, объявлена операция по возврату бывшей жены. Тем более, что никакая ты мне и не бывшая. Штамп в паспорте о разводе я так и не поставил.

На совещании стал ее хвалить, смотрю, смущается, думает незаслуженно. Вот странная какая, она же действительно умница, цену себе не знает, все ей кажется, что ничего особого она и не делает. Живет на работе, а дай моим волю так они ее работой засыпят, сразу им надо указать, что нечего рассчитывать свои мелкие вопросы решать с ее помощью, для этого есть профессионалы не такого уровня. Вроде все поняли, смотрят на нее с уважением. А она сидит с отсутствующим видом, явно что-то в голове своей вертит, про командировку рассказывал минут пять, так она наверно и не слышала. Вот сидит напуганная и хмурится, думает, чего от меня ожидать? Я б сейчас схватил бы тебя, Кисунь, да утащил бы куда-нибудь на край света. Но вместо этого говорю:

— Кисунь, ты как? Все прослушала? Куда летим?

Глава 11

Две недели пролетели совершенно незаметно. Согласования я получила. И была очень довольна собой, правда было только одно но! Все это время я не снимала свое старое обручальное кольцо. Поэтому точно сказать — то ли я такая молодец, и все подготовила без ошибок, то ли реально талисман действовал — было сложно. Тем не менее, авторитет в коллективе я заработала немедленно: ведь подписать за четырнадцать дней технические условия на строительство жилого комплекса — это что-то из разряда фантастики. По крайней мере, я собой была очень горда.

Наташка мне спела дифирамбы, не забыв упомянуть и свою роль:

— Надь, ну ты крутая! Или тебе сам губернатор помогает? Давай колись! — она почти плясала, глаза сверкали и вопила так, что слегка закладывало уши: — Нет, серьезно? Все подписали? И крайгаз? И теплости?? ВАУ! Слышишь: просто ВАУ! Это подвиг, реально подвиг! И мой, между прочим, тоже! Как это нам с тобой все удалось?! За десять дней! Оооо, я требую внести это в книгу рекордов Гиннеса! Нет, про это можно снять кино! К черту кино! Я просто скромно прошу прибавку!

Я засмеялась: какая все-таки Наташка молодец! Своего не упустит никогда. А эта молодец тем временем переключилась со своих заслуг на мою проблему:

— Кстати, как работается с бывшим? Ты его скрываешь, а я его видела. Ты когда в Теплосети вчера поехала за техусловиями подписанными, позвонила его секретарша, — Наташка смешно пародирует ее, выпячивая губы и делая приторным голос: — Прошу вас заехать и завезти личные документы Надежды Игоревны.

— Ты что отвезла мой паспорт? — я округляю глаза.

— Ну да, она сказала, что ты в командировку летишь, выставка там какая-то, вылет в субботу, срочно паспорт нужен. Ну я и повезла, — она пожимает плечами, мол, а что-такого?

— Наташа! — Я готова бить себя по лбу. — Ну ведь можно было просто номер отправить или первую страницу. Да и суббота — это же послезавтра!

— А, я не подумала, прости, — подруге не кажется это важным. Ее интересует другое: — В общем, приехала я, так помощница его сразу сказала, что это к нему лично занести надо. Надя! А чего ты не говорила, какой он красавчик? Ты совсем ничего о нем не рассказывала. А он достоин самого подробного рассказа. Я его видела буквально пять минут и старалась изо всех сил произвести впечатление, тебе-то он бывший, — она бросила испытывающий взгляд на меня, — а мне бы, может, и подошел бы, — заявляет она без обиняков.

Смотрю на нее во все глаза. Вот это новости. Мы работаем вместе три года, и первый раз я слышу от нее комплименты какому-то мужику. Да что там какому-то — бывшему моему! И это не просто комплименты, она хотела ему понравиться? Сашке? Стараюсь отвлечься от своих мыслей, потому что в них сейчас какой-то ураган бушует: то ли ревность, то ли что — разобрать не могу. Ната продолжает:

— Так вот захожу, сидит за столом важный дядя. А глаза поднял — мальчишка! Взгляд какой-то озорной, только через секунду стух, стал холодным. Что-то мне сдается, он рассчитывал увидеть тебя, а не меня.

— Может секретаршу свою? — не могу удержаться я от выпада.

— Кстати да, может и ее, — Наташа не возражает. — Она там у него такая фифа! Хотя нет, не думаю. Он не похож на такого парня, кто тащится от фифочек. Я ему больше подхожу! Или ты. Но тебе то не нужен, верно? Или как?

Наташка — хитрая лиса хочет выведать все и сразу.

— Не знаю, — отвечаю я, — я была уверена, что не нужен. Но он вроде бы заботится обо мне. И при этом он не пристает. Это приятно. Может я просто отвыкла от мужского внимания?

И следующие пятнадцать минут я обстоятельно под прицелом внимательных глаз подруги рассказываю все как на духу, начиная с момента нашей встречи месяц назад. Наташа иногда задает вопросы, а я очень рада, что могу наконец выговориться. Как будто сжатая пружина внутри меня наконец-то может расслабиться. Я просто рассказываю, и мне отчего-то становится легче, просто все происходящее, облеченное в слова, вдруг становится ярче и проще. Смерч в моей голове, закручивающий мысли и чувства и гоняющий их по кругу, неожиданно прекращается, и все становится на свои места. Нет, я по-прежнему не понимаю, что он хочет и чего хочу я, но я четко вижу, что уже произошло. Всего месяц прошел, а я снова привыкла к нему, как будто не было этих пяти лет разлуки. Нет, я не простила его, просто мне нравится, что он есть и что зовет меня Кисуней. Но я об этом и под пытками не признаюсь конечно.

— Может эти отношения называются дружба? — предполагаю я.

— Дружбы не бывает, — безапелляционно заявляет Наташка, — хотя если ты его списываешь во френдзону, то может я его себе приберу?

Глава 12

Даже не знаю, что сказать. Молчу, глупо уставивший на подругу. Буквально вижу, как что-то щелкает в ее голове, и она переводит тему с нужности Саши лично мне на его приятные мужские достоинства и быстро тараторит:

— Ну так я о чем? — делает паузу, ожидая подсказки от меня что ли?

И не дождавшись, продолжает:

— Захожу в кабинет, а там он сидит. Красивый! Скулы такие, что залипнуть можно — острые, как я люблю! Глазищами своими как зыркнет на меня после того, как понял, что зашел не тот, кого он ожидал, — Наташка дипломатично обходит скользкую тему кого ж именно от там ожидал.

А я понимаю, что мне не нравится мысль, что он мог ожидать секретаршу свою. Поэтому уцепляюсь за Наткино предположение, что это не его уровень, и выбрасываю ее из головы. А Ната тем временем продолжает:

— Короче, скажу тебе, я поняла как он строит своих подчиненных: он так на меня посмотрел, что я там замерла на ковре у него как кролик перед удавом. Жуть какой строгий взгляд! Даже подумала, не было ли у меня галлюцинаций — ведь сначала то показался взгляд озорной. Дошло, что у него разный арсенал для разных людей. Но он дежурную улыбку нацепил и встал даже из-за стола. — Наташа похоже решила рассказать все в мельчайших подробностях. — Какой у него костюм! Ты видела? Явно шили на заказ, потому что обтянуть такие широкие плечи и узкие бедра и чтобы нигде не морщило и не болталось — это явно индивидуально, не массмаркет.

Мой экс-муж точно произвел впечатление на Наталью. Решаю наконец прервать свое затянувшееся молчание и спрашиваю:

— А он паспорт мой тебе вернул?

— Какой паспорт? — Искренне недоумевает подруга. И тут же спохватывается: — А! Твой паспорт! Вернул конечно. Отсканировал все страницы у обоих и тут же вернул.

— А почему вы расстались? — любопытство Наташи разогрето до предела.

— Не знаю, темная какая-то история, — я опять погружаюсь в воспоминания пятилетней давности. Давит виски, мне до сих пор больно это вспоминать. Я как будто под воду нырнула, и не хватает воздуха, отчего голос мой звучит глуше: — Он уехал на какой-то проект в Москву, сначала мы созванивались, верней пытались, потому что когда он мог разговаривать, не могла я из-за разницы во времени мы никак не совпадали, и все разговоры были короткие и дурацкие какие-то, оборванные. Он про работу, я про учебу. Потом стали переписываться, тоже глупо вышло. Он кидает мем, пока я проснусь, уже глупо вроде как отвечать, ну и не отвечаю, и он молчит.

Когда проговариваю это, то понимаю, как это по-дурацки звучит. Сейчас я повзрослела на пять лет и понимаю, какие темы можно было найти, я бы сейчас писала и звонила, и плевать, что у него совещание — поставит на беззвучку, потом прочтет или перезвонит, как освободится. И от этой мысли прошивает жар:

— Какие мы дураки были, я обижалась, что он уехал, и ничего не видела от этой обиды. Но он-то видимо тоже обижался, что я не пишу и не звоню, а на его сообщения отвечаю односложно, сбрасываю вызовы. Я думала, что он от этого соскучится и быстрее вернется. Только он прекратил почти писать, фразы стали все короче, пока не прекратились в один день. А через неделю меня звонком вызвали в ЗАГС.

Мне плохо от этих воспоминаний, опять начинает бить озноб. Последние фразы я произношу, стараясь не стучать зубами друг об друга:

— Оказалось, он прислал заявление о разводе, и я должна была его подписать.

Я ведь помню этот звонок как вчера. Незнакомый номер, противный голос, и жизнь расколотая на До и После. Положила трубку, а сердце как бешенное колотилось. Хотела выпить воды, а руки так тряслись, что уронила стакан, он разбился у моих ног. Потом второй повторил его судьбу. Тишина такая оглушающая стояла в нашей квартире, мне казалось, что я с ума сойду от тишины. И звон бьющегося стекла наполнил квартиру звуком. Я наверно выжила благодаря случайно разбитым стаканам, звук разлетающихся осколков был как напоминание, что жизнь есть, все не замерло в один момент. И я закричала и схватила еще стакан и уже намеренно бросила его об пол, и снова, и снова, и снова. Пока не перебила всю посуду. И когда она закончилась, вместе с ней высохли мои льющиеся потоком слезы и затих мой крик, я просто не могла больше. Я вышла из дома и поехала в ЗАГС.

— Поехала в ЗАГС, все подписала. Нас развели. Конец истории. — заканчиваю я.

Наташка протягивает стакан воды, и как поняла только, что я дико хочу пить, губы так пересохли, что больно. Сердце колотится, озноб бьет, хочется закутаться в одеяло, чтобы хоть немного согреться.

— По-моему, это не конец, — произносит Наташка, — вот увидишь.

Глава 13

Если она и планировала что-то мне сказать насчет того конец это или не конец, то она все равно б не смогла, потому что мой телефон пиликнул входящим сообщением. Мы обе опустили глаза на дисплей моего телефона, где на экране уведомлений всплыло «новое сообщение от Александр Владимирович». Наташка хмыкнула, а я открыла сообщение и ахнула: сообщение состояло из авиабилетов. В Гонконг. Вот уж не ожидала, почему-то при слове командировка в моей голове возникала Москва или Санкт-Петербург. Подозрительно это было, я ведь две недели назад просто так ляпнула в разговоре про Гонконг. И я думала, что вылет будет в субботу, а оказалось, что ночью с пятницы на субботу, что означает, что до вылета мне осталось всего несколько часов, которые я провела в беготне, доделывая дела, передавая подписанные технические условия и попутно пытаясь как-то собраться в поездку.

Я написала Саше, что надо б заранее предупреждать о таких вещах, что я не успеваю собраться, на что получила короткое сообщение, что можно и не собираться. «Там все есть, Кисунь! Все, что надо купим. Паспорт бери и телефон». Я в ответ спросила кто еще летит, но это сообщение уже осталось непрочитанным, и я больше не спрашивала.

Как зашла в аэропорт, как будто стрелка компаса во мне настроена, я среди толпы сразу увидела его, он стоял вполоборота, а я все смотрела и смотрела. Он был не в костюме, а в джинсах и темно — серой футболке и, возможно, это и сыграло со мной злую шутку.

Не знаю отчего, но я ощутила, как будто я попала в Дежавю. Я и он в этом же самом аэропорту пять лет назад. Мы оба были в джинсах и серых футболках, его — чуть темнее, почти черная. Мы стоим, обнявшись среди зала, из моих глаз текут слезы. Мне было так больно его отпускать. Воспоминания наслаиваются на реальность, я с силой моргаю и понимаю, что в нынешней реальности он резко поворачивается и почти бежит ко мне, перед ним расступаются люди. Мы как связаны тросом, и он движется точно между нами натянут канат.

Кажется, теряюсь во времени. Вот мы пять лет назад, я даже оделась сегодня так же. О чем я думала вообще? Да у меня не было особо времени думать — одергиваю себя. И кажется, что я там, пять лет назад: вот только что смотрела ему вслед как он уходит, и тут он развернулся и возвращается ко мне. В мозгу грохочет: «Неужели не улетит? Неужели выберет меня, а не работу и деньги?»

И вот он уже заглядывает мне в глаза, он так близко, что даже сложно дышать. Его запах съедает кислород вокруг меня, я вдыхаю его как яд, он что-то творит с моей головой. Ничего не понимаю, только чувствую, что из глаз текут слезы.

Горло схватывает спазм, звуки отдаляются, и становится не по себе, меня будто накрывает огромная волна, неминуемо и беспощадно. И я уже не знаю, как там на поверхности, я под толщей воды. Она давит сотнями атмосфер на мои плечи и сдавливает грудь. Хочется тряхнуть головой, чтоб звуки стали четче и очень хочется закричать, но я лишь как рыба, выброшенная на берег, открываю и закрываю рот, пытаясь найти чем дышать и хлопаю глазами.

Я сейчас задохнусь в этом аэропорту. Не могу позвать на помощь. Сердце долбит по ребрам с такой бешенной скоростью, что даже не чувствую пауз между ударами. Удар-удар-удар.

Перед глазами плывет, не могу сфокусировать взгляд, кажется предметы то дальше, то ближе. И вдруг перед глазами возникает встревоженное Сашино лицо:

— Эй, Кисунь! Ты чего? Прекрати меня пугать! — Он резко трясет меня за плечи, а у меня дергается голова от этой встряски. И вдруг прижимает меня к себе и гладит по волосам:

— Тише, тише, ну ты чего? — Бормочет он, и странным образом эти тихие слова пробиваются ко мне сквозь толщу воды накрывшей меня паники. — Давай, три-четыре, вдох, дыши, дыши, дыши! Раз, два, три, четыре, выдох. Раз, два, три, четыре — вдох. И повторяет эти простые слова пока мое дыхание действительно не выравнивается, пульс перестает долбить в уши. Я прихожу в себя, и становится ужасно стыдно своей панической атаки, не знаю, что и сказать. Как я скажу ему, что перенеслась в тот день, когда он улетал от меня пять лет назад, и опять испугалась, что он улетает от меня? Как это вообще можно объяснить?

Но кажется ему не нужны объяснения, как только мое дыхание становится нормальным, а сердце больше не выскакивает из груди, он спокойно спрашивает как ни в чем ни бывало:

— У тебя есть багаж, нужно сдавать? Пойдем быстрей, а то скоро регистрация окончится. Надо поторопиться, паспорт давай! Знал бы, что ты такая нервная, сам бы собрал и привез. Все будет хорошо, я помню, ты любишь летать. Да и летим мы вдвоем. Вдвоем, слышишь? Я никуда не денусь, Кисунь, даже не надейся отделаться!

— Я не полечу никуда! — заявляю я на его увещевания.

Глава 14

Бывший недоверчиво смотрит, наверно испугался, что действительно не полечу. А может у него также перемешалось время в голове? Мы ведь оба как нарочно сделали все, чтоб запутаться: оделись также, как и пять лет назад, я еще кольцо обручальное ношу, не снимая, последнее время. Да кто б его снял на моем месте, если оно реально работает? Мне никогда в жизни так не везло, как последние недели. Все получается, будто кто-то записывает мои желания и исполняет со стопроцентной точностью. Мне даже бывает не по себе от такой своей удачливости. Объясняю себе все это тем, что Сашка всегда был невероятный счастливчик, про таких говорят «в рубашке родился», он сам это знал и пользовался напропалую. Вытянуть единственный выученный билет на экзамене — это Саша, выиграть тендер, обойдя соперников на один рубль — тоже Саша. И на меня просто чуть распространяется действие его нереальной удачливости, потому что я ношу его кольцо — так я себе объясняю происходящее. Да и вообще-то по большому счету вся моя удачливость заключается в подписании контракта с правительством края, быстром согласовании технических условий и прочих рабочих моментах, а все эти рабочие моменты связаны с ним, и в итоге работают в его пользу, так что мы оба тут счастливчики получаемся. Только он больше.

Каким-то шестым чувством понимаю, что бывшего тоже отбросило назад во времени в его воспоминаниях. И если я погрузилась в свои размышления про удачливость, он похоже проживает тот день пять лет назад. Вцепился в меня и пытается заглянуть в глазу, прочесть там ответ на вопрос полечу я с ним или нет. О, как бы я хотела отказаться! Сейчас, когда стала мудрее на пять лет, когда он все сделал, чтоб мы полетели вместе, а я бы развернулась сейчас и ушла, а он бы смотрел мне в спину как тогда смотрела ему вслед я. И не могла понять, как мне жить дальше.

Но мой синдром отличницы не позволяет привести свою угрозу в действие, и я покорно хватаюсь за ручку чемодана и иду вслед за Александром, который схватил меня за руку и тащит как на буксире.

На регистрации выясняется, что летим мы первым классом.

— У нас же дальний перелет, — объясняет мне Саша причины почему такой тариф.

И только, зайдя в самолет, я понимаю одновременно две вещи. Первая вещь — почему требовались объяснения отчего у нас первый класс. Вторая — что пришедшая мне в голову в аэропорту идея не лететь была в общем-то отличной идеей. А теперь стюарды уже закрыли дверь в самолет, как только мы с ним ступили на борт, и глупо требовать выпустить меня обратно. Замираю на несколько мгновений, прежде чем сделать первый шаг. Еще бы: у нас отдельное купе, с закрывающимися дверями, внутри раскладывающиеся кровати. Стюардесса с улыбкой предлагает нам шампанское с клубникой и сообщает, что меню находится на столике.

Сашка кладет ладонь мне на талию и с нажимом чуть придает мне ускорения, самолет уже начинает выруливать на взлетную полосу. И так как я все равно медлю, произносит, наклонившись к уху:

— Кисунь, давай вперед уже, стоя полетим что ли? Ты же смелый котик, не дрожи как осиновый лист, хорошо долетим! Давай шагай уже! Стоя взлетать все равно не разрешат, — усмехается он.

Чувствую себя в ловушке, ну не стану же я скандалить и требовать поменять мне место в эконом классе? Улыбаюсь этой глупой мысли и усаживаюсь в удобное кресло, рядом тут же плюхается Саша и умело управляется с кнопками управления: поднимает нижнюю часть повыше. И перегнувшись через меня, предлагает:

— Смотри, вот кнопка поднятия вот этой нижней части для ног, вот эта — спинку регулировать, можно вообще кровать разложить, но это после взлета.

От нервов хватаю бокал шампанского, который так и манил меня танцующими вереницами пузырьков. Выпиваю сразу половину, не чувствуя вкуса, и ставлю бокал обратно. Стюардесса сразу же приносит клубнику, а мой сосед тут же просит к клубники сливки. Я чуть не хватаюсь за голову от его наглости, но не успеваю моргнуть, как сливки оказываются в креманке на моем столике.

Тем временем, самолет отрывается от земли и взмывает в воздух. Решаю допить шампанское, тем более, что оно действительно вкусное и холодное, да и клубника пахнет сногсшибательно. Беру ягодку и по совету Саши макаю ее в сливки, кладу в рот и запиваю шампанским. Вот это вкус! И удивительным образом меня больше уже не смущает мой сосед, он кстати тоже допивает свой бокал и предлагает:

— Кисунь, если хочешь можем местами поменяться, может ты хочешь посмотреть на облака?

Он наклоняется слишком близко ко мне, и я отшатываюсь от него, а он видимо решил посмеяться надо мной:

— Кис, расслабься, я не планирую тебя соблазнять на высоте, перестань дергаться, можем просто фильм посмотреть или поболтать. Полет длинный, еще и поспать успеем. Давай пока начнем с еды? — он берет меню и начинает изучать, — позволишь заказать тебе еды на свой вкус? Тогда фильм ты выбираешь, идет?

Он накрывает своей ладонью мою холодную руку и говорит:

— Замерзла совсем, сейчас отогрею.

Глава 15

Прилетаем в Гонконг ранним утром, в аэропорту нас встречает водитель на Тесле. Саша вчера сказал, что мы быстро заселяемся в гостиницу и торопимся на выставку, поэтому надо выспаться в самолете, чем я собственно и занималась почти весь полет. Отрубилась сразу же после бокала шампанского и даже не поела. Зато утром успела позавтракать в самолете. Оказывается, самолетная еда может быть вкусной, а не стандартным набором «курица или рыба».

В Шангриле нам дают два люкса на верхних этаже, откуда открывается завораживающий вид на залив и на центр города, весь утыканный небоскребами.

Только видом насладиться мне некогда, буквально через десять минут после заселения, звонит портье и сообщает, что вертолет подан.

— Так просто быстрее через залив, — отвечает Саша на мой вопрос нельзя ли было обойтись без полета, а просто добраться на такси.

Зато вертолет довозит нас за несколько минут, и я их никогда не забуду. В память отпечатываются яркие картинки как вертолет плавно отрывается от площадки на крыше гостиницы и взмывает в небо над заливом, как скользит над гладью воды и яхтами, качающимися на волнах и как потом быстро снижается над берегом и приземляется на площадке рядом с выставочным залом.

На выставке в Экспо-центре полно народа, я не готова к такой толчее, поэтому жмусь к Саше поближе, боясь потеряться. Он чувствует мой страх и властно берет меня за руку, как будто так и надо, зато я успокаиваюсь и просто иду позади него на пол шага. Вдруг он резко останавливается так, что я чуть не влетаю в его спину, но успеваю вовремя затормозить и даже нацепить дежурную улыбку. Саша жмет руки каким-то китайцам, попутно представляя меня и китайскую делегацию друг другу. Говорит он на английском бегло, и поэтому я чуть не пропускаю момент, когда он произносит, что я — его жена, миссис Ярлова, имя у меня труднопроизносимое, поэтому можно просто Хоуп. И он привез меня, чтоб наконец показать мне Гонконг.

У меня натурально готова отвиснуть челюсть, но я справляюсь с шоком, и даже не теряя свою голливудскую улыбку произношу, что мне очень приятно познакомиться и выражаю уверенность, что город мне понравится. Иностранцы одобрительно кивают.

Дальше мы очень много перемещаемся от стенда к стенду. Где-то Саша останавливается, берет буклеты, подолгу разговаривает, где-то проходит мимо, мельком взглянув. Я следую за ним тенью, но мне и так интересно: я впервые на такой крупной выставке. Папка с бумагами, рекламными буклетами и визитками пухнет на глазах. В обед Саша ненадолго вытаскивает меня что-то перекусить, обещая полноценный ужин только к вечеру. Так проходит два дня. Я так устаю на выставке, что просто валюсь с ног, в номере падаю на кровать и тут же засыпаю. Зато в понедельник выдается выходной день, выставка окончена, первые переговоры назначены на вторник, и я решаю, что хочу прогуляться по городу и открыть свой счет в банке.

Вообще-то я предполагала, что это будет легко, но мне отказывают в трех банках еще до бранча, на котором мы договорились встретиться с Сашей, чтоб потом вместе поехать на экскурсию.

— Кисунь, ты чего такая кислая? — интересуется он, поедая салат, — невкусный чизкейк?

Нехотя рассказываю ему о своих проблемах, на что он ухмыляется и говорит:

— Малыш, ты глупенькая такая, сейчас все порешаем. Покажу тебе мастер-класс!

И мы действительно после нашего позднего завтрака идем в банк, где он сообщает, что он мой муж и что директор крупной фирмы. Клерки чуть ли не кланяются, и, о — чудо! Открывают счет!

— Как тебе это удалось? — недоумеваю я.

— Кисунь, это же восточное общество, почитают традиции, тут важно для женщины быть замужем, это сразу авторитет, тем более, если муж генеральный директор крупной корпорации, ты сразу выше рангом, — смеется он.

Не могу никак понять он нарочно меня дергает с этим браком, или просто хотел помочь с открытием счета, и соврал работникам банка, благо фамилия у нас одинаковая? Но, видимо, эта тайна так для меня тайной и останется.

Мы выходим на улицу и попадаем в царство небоскребов, они улетают ввысь своими пиками, загораживают небо, множат в зеркальных стенах друг друга. По узким тротуарам несутся потоки людей, рискуя увлечь за собой любого, кто попадется на пути. Я чувствую себя такой маленькой девочкой, и так приятно, что Саша спокойно идет рядом, он действительно не приставал ко мне ни в самолете, да и в гостинице снял разные номера. И при этом всем он действительно заботится обо мне. Грустно только, что видимо он давным-давно вычеркнул меня из своей жизни, мы теперь с ним просто старые знакомые.

— Так что видишь, как хорошо, что ты носишь мое кольцо несмотря ни на что! — Эти слова как удар под дых.

Привычно на языке разливается горечь, меня так и подмывает спросить на кого он меня променял, почему так поступил со мной, за что? Но я конечно же не спрашиваю. Легче мне от этого знания не станет. Только больное любопытство все никак не утихнет, оно желает знать, получилось ли что-нибудь у него с той, кому он меня предпочел. Если получилось, то, где она сейчас, почему он со мной гуляет по Гонконгу, а не взял свою секретаршу. Ревную, хотя никаких прав на это не имею. Пора мне уже его отпустить, начать свою жизнь. Да и его опека мне уже начинают надоедать. Как будто я без него не справлюсь, а я отлично справлялась, пока он не приехал и не перевернул мою устоявшуюся жизнь верх дном. Я ему докажу, что у меня все отлично! И что кольцо его ничего не значит для меня!

Поэтому недолго думая, скачиваю тиндер на свой телефон и лайкаю несколько первых попавшихся анкет.

Глава 16

После обеда Саша заявляет, что сам проведет мне экскурсию. Я ожидаю чего угодно: вертолета над заливом, роллс-ройса, везущего нас на скачки или пятидесятиметровой яхты. Но мои ожидания не оправдываются абсолютно: Саша приводит меня к остановке общественного транспорта.

— Мы поедем на автобусе? — спрашиваю я, поражаясь выбору.

— Да, на двухэтажном. Тут ходит автобус пятнадцатого маршрута, главное сесть на первой остановке, чтоб можно было выбрать места на первом ряду слева на верхнем этаже, — бывший полон энтузиазма.

Только занимаем места, автобус трогается. Не могу оторвать глаз от улиц города, такая завлекающая эклектика, смесь Запада и Востока. В зеркальных башнях небоскребов отражаются другие небоскребы и нежные белые облака, бегущие на ярко-синем небе. Сотни вывесок с иероглифами под веревками с развешенным на них бельем. Сочная зелень тропических деревьев, разбавленная нежными цветами. И людской муравейник: толпы людей бегут внизу по переходам, ныряют в узкие улочки, забегают в кафе и магазины.

Автобус поднимается выше к горам, и Саша шепчет мне:

— Сейчас начнется самое интересное.

Я так увлеклась разглядыванием улиц, что забыла про Сашу, сидящего рядом. Он почти мурлычит, словно довольный кот:

— Я вижу, тебе нравится. Сейчас будет вообще классно!

Дорога в этом месте круто берет вверх, и автобус кренится на бок над обрывом, я вздрагиваю от неожиданности и вцепляюсь в руку своего соседа. Он накрывает мою ладонь своей и говорит:

— Ну все, малыш, теперь мчим на пик! Сейчас будет все выше и выше.

Он явно знает, о чем говорит, потому что автобус поднимается по серпантину, опасно склоняясь над обрывом, который сменяется почти отвесной скалой. Автобус проходит мимо нее буквально в двадцати сантиметрах, одно неверное движение водителя — и камень раскрошит боковые стекла. Иногда ветки деревьев цепляют автобус, отчего я ощутимо вздрагиваю и еще сильней сжимаю Сашин локоть.

Да это американские горки какие-то, а не поездка на автобусе. Ощущения непередаваемые. То я как завороженная не могу оторвать глаз от открывающихся видов центра города и залива с десятками белоснежных яхт и огромного лайнера, пришвартованного у пристани, то я, отпрянув от стекла, близко прижимаюсь к Саше, лишь бы быть подальше от края обрыва, над которым скользит наш автобус, то вскрикиваю, когда тяжелые ветки лупят по бокам и стеклу второго этажа, на котором мы сидим. Почти на самом верху подъема после очередного витка дороги, я вижу здание — спичку, иначе не назвать: такое оно тонкое и длинное. Наверно там на этаже одна квартира. И пока я фотографирую это нелепое строение, из-за поворота показывается череда низких по гонконгским меркам домов этажей в десять. Сплошь стеклянная стена бликует от лучей солнца, нижние этажи утопают в зелени.

— Посмотри! Вот наверно отсюда сногсшибательный вид, особенно вечером! — Восклицаю я, не в силах удержаться.

— Уверен, что да, — откликается Сашка и замолкает.

Автобус привозит нас на верхушку пика, отсюда весь город как на ладони, мы поднимаемся на смотровую площадку и прикипаем взглядами к морю и проносящимся над ним легким белым облакам и панораме города. Оторваться очень сложно: вид действительно завораживает.

— Давай сфотографирую, Кисунь? Тебе очень идет вид. И свет чудесный, — предлагает Саша.

Чуть не ляпнула в ответ: «Кто ты и что ты сделал с моим мужем?» Ведь раньше его надо было упрашивать сделать фото, а тут сам предлагает. Но вовремя прикусываю язык, осознавая, что он мне не муж, поэтому ничего не говорю, а просто протягиваю телефон и киваю, соглашаясь. Он делает несколько снимков, когда к нам подскакивает фотограф и предлагает фото на память. Сашка тут же обнимает меня, и прижимает спиной к своей груди. В мою спину отчаянно долбится сердце, не мое, но ритм такой же бешенный. Порыв ветра подхватывает мои волосы, что бывшему приходится их отводить от себя. Фотограф щелкает кнопкой, и через минуту Саша покупает готовое фото. Мы на нем похожи на влюбленных, Сашка крепко держит меня, как будто боится отпустить, я улыбаюсь, чуть оглядываясь на него. Никто не смотрит в камеру, мы смотрим друг на друга.

— Мне нравится, — заявляет экс-муж.

Потом мы пьем кофе в кофейне в видом на залив. Я любуюсь видами, а Саша не отлипает от телефона. И только минут через тридцать опускает телефон и интересуется:

— Ну как тебе? Ты довольна? Не зря выбрала Гонконг?

— Так ты из-за моих слов сюда поехал? — смотрю на него во все глаза.

А он уходит от ответа и говорит совсем другое:

— Кстати, Кисунь, мы завтра съезжаем из гостиницы, я снял другие апартаменты.

Глава 17

Что тут скажешь? Мое обручальное кольцо — талисман что надо, потому что по возвращении в гостиницу, я открываю тиндер и вижу, что розданные мною вчера лайки не прошли даром. Сердце стучит как бешенное: я никогда не пользовалась приложениями для знакомств. Но какой-то дьявол вселяется в меня, и с отчаянной решимостью я отвечаю на сообщения, стараясь не задумываться зачем вообще я это делаю. Основная мысль сверкает в моей голове как бриллиант — я должна показать бывшему, что я не ждала этого все эти годы и сейчас тоже ни на что такое не надеюсь. А надеюсь ли я? Не знаю, в голове какая-то немыслимая сумятица.

Решаю, что не буду думать, это же просто переписка. Переписка с целью мести или с целью излечения своих обид — не знаю, не хочу знать. Мечтаю доказать, что я что-то стою, что нравлюсь мужчинам. Тем более, что с экрана телефона на меня смотрит красавчик с европейской внешностью в форме пилота, отвечаю ему первому.

Ладошки потеют от волнения, но я верна своему решению, и открываю еще одну анкету. И снова везение — симпатичный азиат, обещающий показать самое сердце Гонконга. Как только отправляю ему дежурное «Привет!», мне буквально через пару минут приходит от него «Привет! Хочешь увидеть жизнь моего города, как вижу его я?», и я, довольная, решив, что сейчас получу экскурсию, такую же как утром от Саши, но сейчас от местного жителя. Воспринимаю это невероятной удачей, потому что во мне живет предубеждение, что на сайтах знакомств как минимум половина — извращенцы, а вторая половина — уроды и придурки. Парня, возраст которого я не могу определить, у азиатов похоже нет возраста — зовут Ли Хуа Син, но он предлагает звать его мистер Син.

Самое впечатляющее ждет меня через полчаса, когда парень из первой анкеты пишет, что хотел бы со мной встретиться за ужином. Его зовут Джим, судя по фото, ему чуть больше сорока, он интересуется местная ли я, и где я остановилась.

И по итогам короткой переписки на вечер у меня два предложения — экскурсия по сердцу Гонконга от местного жителя мистера Сина и ужин в ресторане с Джимом. Снимаю кольцо — было бы странно с обручальным кольцом ходить на свидания — и кладу его в сумочку.

Джим оказывается американским летчиком, и немедленно сообщает, что женат и у него две прекрасные дочки. Но он много двигается по миру, и у него традиция, что в каждом новом городе у него должна быть девушка.

— Это талисман, понимаешь? — он предельно откровенен, — если у меня есть секс накануне рейса, то рейс пройдет без происшествий. Мне никто не отказывает, ведь ЧП в самолете — это очень опасно. Если ты не согласишься, ты подвергнешь риску меня и пассажиров. Хочешь оставить моих детей сиротами, а жену вдовой?

У меня глаза на лоб лезут от такой извращенной логики:

— Нет, я не понимаю, — заявляю я, — ищи кого-нибудь другого на роль спасителя, я — пас.

Он даже не расстроен, просто деловито подзывает официанта и сообщает, что счет раздельный. Ладно, у меня есть еще одно свидание с мистером Сином, утешаю я себя, когда иду обратно к своей гостинице, он обещал меня забрать на лобби в десять вечера, чтобы показать ночь в городе миллионеров.

Когда я спускаюсь вечером в лобби, первое что я вижу, это Саша, мило беседующий с какой-то девицей, что лишний раз меня убеждает, что я все правильно делаю. У нас у каждого своя жизнь, мы — просто друзья. Тем не менее, он меня замечает, как и замечает того, к кому я иду.

Мистер Син по ощущениям мой ровесник, и мне действительно интересно с ним, он рассказывает море историй про Гонконг и про опиумные войны, про Триады, поделившие город. Мы несемся по стремительно пустеющим улицам на его бентли, ныряем в какие-то закоулки, где бамбуковые леса, опоясывающие ремонтируемые фасады зданий, чуть не царапают бока его машины. Заходим в бары, неизменно оказывающиеся его собственностью. Я уже сбилась со счета сколько мохито я выпила, в крови бурлит адреналин от быстрой езды по узким запутанным улочкам. Одна за другой гансут подсветки небоскребов, а за ними и пестрящие красным и золотым вывески лавочек и забегалавок.

Город засыпает.

Похоже, что я тоже сплю, и только когда он приводит меня в казино, прихожу в себя и спрашиваю:

— Казино ведь запрещены?

— Конечно, но ты ведь хотела увидеть сердце Гонконга, каким вижу его я? Я показываю, тебе нравится. Пошли играть!

Глава 18

И он уверенно идет к столам, персонал склоняется перед ним в почтительных поклонах, а а меня пронзает догадка, вероятно он и есть владелец этого подпольного казино. В голове верещит сигнал тревоги.

— Я отойду припудрить носик, — стараюсь говорить как можно спокойней.

Он кивает. Я иду в туалет, и хоть мне до жути стыдно признаваться Саше, что я пошла на свидание, а теперь испугалась и прошу его приехать за мной. Но боюсь я больше, чем стыжусь, поэтому набираю его номер.

— Да! — рявкает он так, что я чуть не роняю трубку.

— Саш, я потом все объясню, не мог бы ты меня прям очень срочно забрать? Я тебе точку на карте, где я нахожусь, скинула в мессенжер. Я не знаю где я, но кажется, я нашла неприятности, — не могу удержаться и всхлипываю в трубку.

Он чертыхается и бросает короткое:

— Сейчас буду. Все ок будет, поняла?

Мне даже чудится, что я слышу, как взвыл мотор на том конце провода. Или это Саша зарычал, психуя. Гадать бесполезно, лишь молюсь про себя, чтоб не отмахнулся от моей просьбы.

Я возвращаюсь в общий зал, откуда портье меня проводит в вип-зону, где, по его словам, меня ожидают. Вхожу и понимаю, что мне действительно пора уходить. На столе перед мистером Сином несколько пакетиков с белым порошком, а сам он склонился над белой дорожкой. За столом сидит еще несколько китайцев, все разговаривают между собой на незнаком мне языке. Совсем другими красками подсвечиваются рассказы моего визави про опиумные войны и триады. В один миг доходит, что это не только история, но и настоящее тоже. Руки холодеют, паника окатывает меня ледяной волной. Сердце ухает и никак не желает возвращаться в привычный ритм. Стараюсь идти как можно медленней и не смотреть на стол, глупо надеясь, что может мне все это просто показалось?

— Присоединяйся, принцесса, — зовет мистер Син.

— Извини, но принцессе пора домой. Я наверно пойду, мне пора домой.

— Нет- нет, Хоуп — он переделывает мое имя на английский манер, — отсюда нельзя просто выпрыгнуть, это поезд, который уносит тебя с собой, можно сойти, когда он остановится и скажет, что тебе пора, — речь моего экскурсовода становится тянущей, мне по-настоящему страшно, кажется я заигралась в свои игры, забыв, что играю здесь не только я.

Я внезапно вижу, что он опасен, что адреналин бурлил в крови, потому что чувствовал исходящую от его опасность, а не просто из-за высокой скорости его машины.

И тут портье сообщает что-то мистеру Сину, отчего я напрягаюсь еще больше, так как все разговоры ведутся на кантонском, но мистер Син выходит, нахмурившись, а я, пользуясь случаем, немедленно отыскиваю в своей сумочке обручальное кольцо и надеваю его. Пожалуйста, мне очень нужна удача!

Чувствую себя совершенно не в своей тарелке, на меня посматривают окружающие как будто я диковиная птица, странным образом влетевшая в эту компанию. Я напугана, что кажется сейчас разревусь, поэтому решаю пойти ва-банк. Стараюсь надеть на лицо маску ледяного равнодушия, с достоинством поднимаюсь со своего места и тоже выхожу в зал. Народу там чуть прибавилось, и я надеюсь, воспользовавшись толпой, выбраться на улицу.

Но не успеваю сделать и трех шагов, как мой взгляд напарывается на Сашу, он молча стоит и сканирует пространство, замечает меня, внимательно ощупывает с ног до головы, и сразу же отводит взгляд.

Он стоит рядом с какими-то тремя китайцами, которые кланяясь, и при этом не опуская глаз, что-то говорят мистеру Сину. Тот слушает, потом оборачивается на меня и хватает меня за руку, смотрит на кольцо, как будто оно что-то значит для него.

Но видимо значит. Потому что он гораздо спокойнее отпускает мою руку, разворачивается на каблуках, и уходит. Саша хватает меня за локоть и тянет словно безвольную куклу, но так даже лучше — самостоятельно я вряд ли сейчас способна двигаться. Мы выходим на улицу впятером, Саша быстро кланяется китайцам, благодарит их.

— Все? Долг закрыт? — Интересуется самый старший из них.

— Да, — отзывается Саша глухо и снова произносит уже по-китайски «спасибо». Тянет меня в сторону, под раскидистые лапы каштанов, прочь, прочь от казино. Тут наши желания совпадают, я тороплюсь, еле поспеваю за его быстрыми шагами. Очень хочу вычеркнуть сегодняшний вечер из жизни.

— Ты нормальная вообще? — Яростно шипит он на меня. — Ты куда полезла? Жить надоело? Адреналина захотелось? Надя! Это же Гонконг! Про триады слышала когда-нибудь?

— Да, — сиплю я, не признаваться же, что сегодня вот и слышала. Из первых рук можно сказать. Меня подташнивает. О чем я думала вообще?

Он вдруг останавливается и прижимается лбом к моему лбу, крепко обнимая меня и прижимая к себе:

— Тьфу ты, черт, напугала меня. А если б я не успел? А если б друзья наши китайские не согласились помочь и хорошо, что сами тут играли. Везение просто нереальное!

— Прости, я не думала, что это так опасно, — слезы катятся против воли, ноги становятся ватными, я б осела на землю, но Саша подхватывает меня и с силой тащит в машину, усаживает и уже захлопнув дверь и отрезав нас от города, говорит:

— За тобой глаз да глаз нужен, не отходишь от меня ни на шаг, поняла?

Реву и киваю, разом накатывает и осознание и раскаяние. А Саша тихо-тихо щепчет в мои волосы, что я даже не пойму до конца, может послышалось мне?

— Ты меня сводишь с ума.

Глава 19

Саша

Если б по какой-то дурацкой случайности я б не знал, для чего нужны деньги, то понял бы это сейчас. Чтоб моя кисуня высыпалась в самолете. Это такой кай — смотреть на нее спящей. Я и забыл, верней запретил себе вспоминать о том, как сладко она спит. Как хочется охранять ее сон, чтоб ничто не мешало.

Или каким восторгом загорелись ее глаза, когда поняла, что полетим через залив на вертолете. Получается, то все-таки не зря я всего добился, что могу себе позволить удобство и комфорт для нее, заботиться о ней.

Так восторгается городом, столько непосредственности и счастья, что искрится вся. А я чувствую, что хотят ее все. Китайцы глаз с нее не сводят, сразу сказал, что жена моя, чтоб пресечь на корню все поползновения, улыбаются вроде, кивают, поняли. Вообще поймал себя на мысли, что греет меня осознание того, что Кисуня в моем обручальном кольце ходит. Приятно. Я остолоп, тут все ясно. Но может у меня есть шанс, я не все просрал, если она пять лет кольцо носит?

Только она решила не упрощать задачу, чтоб не зазнавался так сказать. Так хорошо прогулялись с ней, спустился в лобби, там какая-то мадам ко мне привязалась, где тут ресторан, да куда идти. Пока объяснял, чутьем, спиной, нервами своими — уж не знаю чем — почувствовал: Кисуня идет. Хотел было окликнуть, так все удачно складывалось — теслу арендовал, планировал покататься с ней по городу. Только зараза эта лишь походя кивнула и мимо пронеслась. Ладно б одна, но она с китайцем, да с каким! Чутье сразу взвыло: аларм! Опасность! Приготовиться!

Я и приготовился: прыгнул в теслу и за ними кружил по городу. Понял через час примерно, что китаец этот совсем непростой: он засек слежку, стал кружить по узким улицам, выбирая сложные места, останавливаясь то и дело. Попросил своих безопасников пробить, те быстро сработали и на вотсап прислали досье, от которого я походолел. По нему выходило, что дуреха эта катается сейчас с одним из членов триады, владельцем сети подпольных казино. А уж когда Кисуня позвонила и попросила ее спасти, именно так ее просьбу понял. Потом она мне все объяснит! Зубы заскрежетали. Но к счастью вспомнил, что компаньон наш китайский — сам игрок, набрал его и напомнил про долг. Тот опешил. Все-таки в этом мире забирать игрушки у серьезных дядь не сильно то принято. И тут на пользу сработало, что изначально представил ее как жену, жена — святое.

Так и объяснялись в казино, когда мистер Син к нам вышел, что вот мол, супруги повздорили и жена пошла мстить и кататься на чужой машине с чужим мужчиной. Уж не знаю, что там компаньон наш объяснял, но Син посмотрел на мое кольцо, потом на Надино, понял, что да, жена. И отпустил. Не знаю, что сработало. Везение? Семейные ценности у главы мафии? Не буду думать, пофиг.

Вышли из казино. Надышаться не могу, долбаный кайф. Вообще конечно правильно было ее обнять и успокоить, видел же, что напугалась, но хотелось поскорее уйти с этого места, тащил ее как ненормальный, шипел что-то на нее. Черт, как она вообще жила все эти пять лет? Если она за полчаса находит приключения на свою задницу?

Плачет. Ну что мне с ней делать? Решил апартаменты сниму, вот как она просила — на вершине пика Виктории. Одни на нас двоих, чтоб под круглосуточным надзором была. Моим. Напугался так за нее, понял, что все эти годы где-то всегда думал о ней, как о части себя. Что мне главное, чтоб с ней все хорошо было.

Сидит вот в машине, глаза и нос распухли, наревелась, а мне кажется самой красивой. Замелькали картинки перед глазами, какая она нежная и мягкая по утрам.

Припарковался недалеко от гостиницы. Склонился к ней и поцеловал. Просто сил не было никаких чтоб сдерживаться. Слишком близко она, слишком стрессанул сам. Хотелось ее присвоить, привязать к себе, чтоб не делась никуда.

— Тише, тише, — уговариваю ее и сцеловываю слезы.

Утешать ее — это и наслаждение и пытка. — Не плачь, Кисунь. Тшш, все уже закончилось, я тут, я рядом. Расскажешь хоть?

— Хотела на свидание сходить. Вот сходила — она даже соврать мне может, так расстроена.

— На одно хоть? — во мне поднимается злость, вот набить бы морду этому мистеру Сину, может полегче бы было?

— На два, — вздыхает.

Мелкая зараза.

— Давай ты пока завяжешь со свиданиями, ок? Вообще-то на все твои свидания претендую я, ладно? Мне не откажешь?

Глава 20

Утром следующего дня выселяемся из гостиницы, и Саша кратко сообщает, что снял апартаменты. Апартаментами оказывается квартира на третьем этаже того самого жилого комплекса, которым я восхищалась по пути на пик Виктории.

— Извини, Кисунь, место эксклюзивное, и были только эти апартаменты. Двух снять не получилось. Прости, — он извиняется таким довольным тоном, что я подозрительно смотрю на него, — но ты же хотела пожить тут? Я сделал. Однако, жить в разных местах было бы неудобно. Завтра с раннего утра выезжаем встречаться с нашими потенциальными партнерами, а так как они присылают машину, то вообще не вариант гонять ее и в апартаменты и в гостиницу, — запросто объясняет он происходящее.

Все-то у него просто, а я в панике оглядываю обстановку, но успокаиваюсь, насчитав как минимум три спальных места.

Потом встречи, переговоры, снова встречи, дела захватывают так, что я совершенно забываю, что нам предстоит ночь в одной квартире.

Когда мы вечером возвращаемся в апартаменты, на город уже опускаются сумерки, окрашивая в невероятные розово — фиолетовые цвета небо и залив, Вся эта фантастическая красота многократно отражается в зеркальных фасадах небоскребов.

Я очарована городом, перед мысленным взором мелькают то футуристические многоуровневые дорожные развязки, утопающие в зелени, то роскошно украшенные витрины дорогих магазинов, то белые перчатки водителей автобусов и такси, то красивые машины, снующие про улицам. Мне так хорошо, что на губах блуждает улыбка.

А Саша в восторге от проведенных переговоров, его энергия бурлит во взгляде и в возбужденном голосе, адреналин так и шарашит, что заставляет меня предложить купить бутылку вина и суши, чтоб отпраздновать заключенные сделки. Саша соглашается, и мы заходим в небольшой ресторанчик поужинать и выпить вина, и только потом едем домой.

Заходим в апартаменты, и Саша шепчет прямо мне на ухо:

— Не зажигай свет, смотри! — Хватает меня за руку и тянет к окну.

Под нашими ногами раскинулся огромный город, сверкающий огнями. Я не могу оторвать глаз, эти миллионы огней завораживают взгляд. Убегают до самого горизонта, соседствуя с бархатной чернотой вод залива. Мне нравится резкий контраст ярких переливающихся огней города и черноты моря. У береговой линии вода отражает иллюминацию небоскребов, а дальше — совершенная темнота. Будто черная дыра засасывает все огни и превращает их в иссиня-черный бархат ночи.

Саша подходит со спины и обнимает меня, кладет свой подбородок мне на макушку и шепчет:

— Шикарно, да? Ради такого вида можно и умереть. Хорошо, что мы сюда приехали.

— Хорошо, да, — соглашаюсь я с ним, — спасибо тебе!

— Да мне за что? — удивляется он. — Тебе спасибо.

— Очень красиво, глаз не оторвать, — произношу шепотом.

Нервы натягиваются до предела. Мне очень нравится, что он сейчас рядом. Я благодарна за то, что вчера он примчался спасать меня от неудачного свидания, которое совершенно непонятно чем могло бы кончиться. Меня передергивает от воспоминаний, но красота за панорамным окном не дает мне нырнуть в пучину мыслей о вчерашнем вечере, оставляя на поверхности только хорошее — Саша приехал и увез меня в гостиницу.

Я чувствую, что мы сейчас как отражение картинки за окном: сияющие огни и зияющая чернота. Мы на самой границе между ними. Мои чувства к нему никуда не делись, его слова также как и раньше заставляют мое сердце биться чаще. Мне нравится, что он зовет меня «Кисуня» как и пять лет назад, когда мы оба были влюблены и счастливы.

Но я никак не могу ему простить, как он бросил меня одну, ему настолько было наплевать на меня, что прислал заявление о разводе по почте. Эмоции накатывают волнами. Только что я любовалась им в отражении стекла и представляла, как мы хорошо выглядим рядом, будто мы пара в настоящем, а не в прошлом. А сейчас я снова пытаюсь сглотнуть и не могу, комок застрял в горле — моя обида делает неприятные фокусы с моим телом.

Отчего же меня так штормит рядом с ним?

А причина всех моих бед решает добавить мне и так зашкаливающих эмоций: он наклоняется к моему уху и произносит:

— Забудь! Есть только здесь и сейчас. Завтра будет новый день, но сегодня давай насладимся этим вечером.

И независимо от своей воли, будто он только что выключил ее рубильником, я произношу:

— В сумерках хочется счастья. — И чуть не закрываю рот руками, как это вырвалось у меня? Хорошо, что темно и не видно, как мучительно я краснею.

Только мне не дают шанса провалиться в самоуничтожительные рассуждения. Саша наклоняется ниже и ниже, пока совсем на заслоняет мне весь свет, и накрывает мои губы своими, и стискивает меня в объятьях.

Глава 21

Мое тело предает меня: я льну поближе к мужскому телу. Мне нравится чувствовать твердость его груди и силу рук, стискивающих меня все крепче. Во мне будто вшита программа реакции на его нежность, его запах, а он программист, написавший ее под себя.

Мне нравится, как его ладонь зарывается в мои волосы и давит на затылок, не позволяя сбежать от поцелуя. Я чувствую, как каменеет его пресс, и как он вжимается в меня бедрами, и это кружит мне голову. Или это бокал вина, выпитый за ужином? В голове взрываются пузырьки удовольствия, сердце рвется навстречу Сашкиному сердцу, которое отбивает чечетку о мои ребра. У нас один пульс на двоих — это сводит с ума.

Целуемся как сумасшедшие, я уже и забыла, как любила с ним целоваться, а сейчас вспоминаю и наслаждаюсь.

— Кисунь, ты такая красивая, — Саша улыбается в мои волосы, когда говорит это, отчего колкие мурашки пробегают по моей коже.

Хмыкаю и ежусь от его щекотного дыхания и с опаской поднимаю глаза. Тону в его взгляде, чернота затопила серую радужку, и затягивает меня в самую глубину, сложно даже дышать.

— Саш, — зову я.

— Ммм? — Тянет он и так пристально смотрит в мои глаза, будто рассчитывает узнать все мои секреты. Важно лишь не отводить взгляд и по натянувшейся между нами нити, можно будет проникнуть во все тайны, хранящиеся внутри.

Самая большая моя тайна в том, что я не уверена, хочу ли я снова попадаться в умело расставленные им ловушки. Он очень хорошо целуется, он нужен мне, и с ним я была безоблачно счастлива пять лет назад. Но он предал меня, и кто знает, не предаст ли снова? Мой контракт с его фирмой закончится через год, он улетит в Москву по окончании, а может даже и раньше. А я снова останусь одна с разбитым сердцем. Он проникнет мне под кожу за пару часов, я знаю, он умеет. Как я потом буду вырывать эти воспоминания? Я не уверена, что смогу это пережить во второй раз.

— Саш, спасибо за вечер, но не стоит продолжать, — сиплю я, слова застревают в горле.

— Киса-киса, — он отстраняется, и мне тут же становится так зябко, что я обхватываю себя руками. — Пойдем, сделаю тебе чаю. Хочешь?

На меня вдруг накатывает такая усталость, что я не могу стоять. Скидываю туфли, и сразу уменьшаюсь на добрых десять сантиметров. Сашка прослеживает за мной взглядом, не может понять, как так я вдруг уменьшилась в росте, в глазах на миг мелькает тревога.

Хмыкаю: неужели думал, что я решила по стеночке сползти в обморок? Не дождешься, дорогой! Плитка, правда, на полу ледяная. Встаю на цыпочки, чтоб поменьше соприкасаться с холодом. Сашка неотрывно смотрит на мои ноги, и вдруг подхватывает меня на руки со словами:

— Кисунь, ну куда босая по холодному полу? Заболеть не хватало.

— Эй, поставь, где взял! — Моему возмущению нет предела, но ему похоже на это наплевать. Несет меня как пушинку, а я шепчу, глядя в его глаза: — Я тяжелая!

— Какая прелесть, — иронизирует он, чуть подбрасывая меня на руках, — толстенькая киса.

Приносит на кухню и усаживает меня на стол.

— Чтобы лапки до пола не доставали и не мерзли, Кисунь. Не хулигань, сиди смирно. А то придется связать.

От возмущения забываю все слова, только шиплю, на что он совершенно по-мальчишески хохочет и говорит:

— О, киса показывает зубы. Ну ничего, я умею с кошками ладить, сейчас будем ладить с тобой, кисунь.

А сам в это время заваривает чай и достает коробочку с пироженными:

— Любой толстенькой кисе для поддержания баланса красоты, — несет он какую-то чушь, но я улыбаюсь этой ерунде. — Нужно по вечерам в моменты невзгод или, напротив, ожидания чуда, нужно пирожное. А поскольку имеющаяся в наличии киса у нас еще и принцесса, то пироженки ей положены с настоящего английского чаепития. Представь: я добыл их, вырвав из рук шейха, в на знаменитом пятичасовом чаепитии в отеле Пенинсула. Там сплошь шейхи, принцессы и миллионеры.

Саша давно снял пиджак, а теперь еще и рубашку расстегнул, стоит передо мной, шутит про шейхов, поигрывая бровями, и закатывает рукава у рубашки. Он явно одевается в дорогих магазинах, рубашка наверно стоит как весь мой гардероб, потому что она так четко обрисовывала его напрягшиеся мускулы, когда он нес меня на руках. Хочется потрогать ткань, и я, не успев подумать, тяну к нему руку.

— Киса хочет на ручки? — он выгибает вопросительно бровь.

— Нет, я хочу пойти спать. — Начинаю закипать. Он такой притягательный, еще и включил свое обаяние на максимум.

Но прежде чем отпустить меня в постель, он скармливает мне изумительно вкусную лимонную меренгу.

— Люблю покладистую кису, — заявляет этот нахал. — Когда она сидит на столе, болтает ножками красивыми с накрашенными коготками, хорошо кушает и мурлычит. Тебе идет.

— Кисам нельзя на стол, — парирую я, но уже заранее чувствую, что в этой игре его мне не переиграть.

— Конечно нет, — соглашается он, — Кисе надо на ручки и в постель.

Глава 22

Просыпаюсь оттого, что солнце заливает светом мою подушку, слепит глаза. Кажется, я наконец победила джетлаг, мучивший меня дня три после прилета домой, потому что чувствую, что выспалась, да и время ощущаю верно, понимая что сейчас часов девять утра. Я взяла отгул на работе, чтоб выспаться, и выспалась раньше, чем он начался — на часах без десяти девять. Теоретически я могу успеть на работу, просто чуть опоздаю. Но я решаю лениться, остаться дома и попробовать привести в порядок свои мысли.

Вчера мне в этом решила помочь Наташка, вцепившаяся в меня как акула и потребовавшая детального отчета.

— Командировка прошла успешно для Сашиного бизнеса, он вернулся довольный и очень воодушевленный перспективами роста компании, — начинаю я, а Наташка демонстративно зевает.

— Это ты в отчете напишешь, давай про себя рассказывай! Ты-то как чувствуешь? — требует дотошная подруга.

— Была ли она удачной для меня? Вероятно, да. — Улыбаюсь, вспоминая, как мне понравился город, какой он красивый и разноплановый. — Но меня очень пугает Сашин напор, такое впечатление, что этот человек по имени «вижу цель — не вижу препятствий» совершенно точно вознамерился воскресить наши отношения.

— Вот как? И в чем это выражается? — Наташка чуть не подпрыгивает от любопытства.

Приходится ей рассказать и про свои неудачные свидания и про то, что последние три дня мы жили наедине вдвоем в апартаментах, правда спали в разных спальнях.

— Мы только целовались, а потом я сказала «нет», и он отступил, накормил меня лимонной меренгой и отправил спать, и на следующий день вел себя как ни в чем не бывало. Я совершенно не знаю как это понимать?

— Ну может быть он просто слышит тебя, и уважает твое право сказать «нет»? — предполагает подруга.

— Возможно. Или это какая-то новая ступень игры. Зовет меня Кисуня, всем представлял там как свою жену. Вот, правда, не понимаю зачем это ему? — я искренне недоумеваю.

— Да ну тебя, Надь. Такой годный мужик вокруг тебя увивается. А ты морду воротишь, — Наташка всегда была тот еще переговорщик.

— Не забывай, пожалуйста, что он меня бросил даже не по телефону, а вообще молча! — Негодую я. — И потом пять лет где-то шастал, явно не в монастыре сидел!

— Кстати, о монастырях, — вдруг интересуется подруга, — А ты в монастыре сидела?

— А я да. — признаваться в таком немного стыдно. Я вроде молодая, красивая. Давно выяснила, что пятерым из десяти мужчин, я нравлюсь, не прикладывая никаких усилий. Еще троим — с минимальными усилиями. И оставшимся двоим — если постараюсь.

— Сначала я ошарашена была, все не могла поверить, думала, что он осознает сейчас, вернется, он же любит меня, а я — его. Так прошел первый год. Спустя год, я поняла, что возврата к прошлому не будет. Он точно забыл меня, и я тогда постаралась вытравить его из своей памяти и из своей жизни. Поменяла квартиру и круг знакомых, погрузилась в работу, создала фирму свою. Как-то не чувствовала, что нужен мне кто-то. Привыкла быть одна. — Заключаю я, вырисовывая витиеватый орнамент на бумаге.

— Ну ты даешь, подруга! — не пойму чего в голосе Наташки больше: возмущения или восхищения, — тогда стоит может взять паузу и не бросаться на первого встречного?

— Он не первый встречный!

— Ха! Я так и знала, — Натка смеется, — ну не первый и не первый, но что-то давай с этим делать.

— Вот это самое сложное, не могу принять никакого решения, — выдавливаю из себя очевидное.

— Тогда просто стоит взять паузу может? Или дать Саше твоему шанс? И тут у тебя преимущество: вы уже разведены и уже не виделись пять лет, хуже не будет. — вещает эта оптимистка.

Вчера я была истощена после этого разговора с подругой, а сегодня, вспоминая его, мне кажется, что я найду выход, что все будет хорошо, и что вот-вот что-то случится. И это предвкушение выдергивает меня из кровати, заставляет слегка накраситься и надеть свое любимое платье, которое мне чертовски идет, и пойти гулять. Совершенно не могу оставаться на месте, хочется идти и смотреть на небо, слушать пение птиц, вытащив наушники из ушей, поесть свое любимое мороженое, подумать, пройтись по бульвару и выпить кофе в любимой кофейне.

И я почти выбегаю на улицу в своем предчувствии, что скоро что-то случится. И не успеваю пройти и пару кварталов, как почти врезаюсь в старого знакомого.

— Привет, Надя, — он восторженно смотрит на меня, — Куда бежишь такая красивая? Как вообще дела?

— Привет, Макс, — я немного смущена, он ухлестывал за мной, пока я не встретила Сашу. — Да особо никуда, просто гуляю.

— Ну раз так, то может выпьем кофе? Вспомним былое? — предлагает он.

Глава 23

Макс, оказывается, открыл свой бизнес, и он довольно успешен в нашем городе. Он много рассказывает о том, что его фирма строит дома, и я решаю, что он влюблен в свое дело. Потом мы вспоминаем студенческие годы и спрашиваем друг друга, кто о ком что знает.

— Даже странно, что мы не виделись с тобой ни разу после окончания магистратуры, — недоумевает он. — Хотя понятно: ты замуж выскочила за богатенького и некогда было с простыми студентами отношения поддерживать. Но многие простые студенты уже не так просты, как раньше. Ты как, счастлива замужем? Сколько детей?

— Детей нет, и я разведена, — мне с ним легко разговаривать, вроде бы старые знакомые, почти друзья, но сейчас как случайные попутчики, встретились — и разбежимся снова на годы.

— О как! — Его брови в изумлении ползут вверх, — так ты свободна? Вот это номер. А я, знаешь, так и не женился. Не нашел ту единственную.

Разглядываю его лицо, силясь понять интонацию — иронизирует ли он, или тоска, мелькнувшая в глазах — реальная? Но он меняет тему и начинает расспрашивать меня, чем я занималась эти годы, хвалит за успехи. Мне так приятно, похвала — всегда было мое слабое место.