Бывшие. Только попробуй (СИ)

— А сейчас чем твоя фирма занимается? — Интересуется он.

Медлю секунду, перед тем как ответить, но быстро беру себя в руки и отвечаю:

— У нас эксклюзивный годовой контракт на юридические услуги с «Базис-М», это крупный строительный холдинг, они недавно зашли на наш рынок, — решаю, что сообщать факт, что это фирма моего бывшего, не стоит, зачем Максу эта информация?

Что-то мелкает на его лице, не могу разобрать, и он воодушевленно произносит:

— А да, я видел, огромный баннер на проспекте натянут. Стой, это они выиграли тендер на строительство микрорайона?

— Они, да. И я им в этом помогла, — не могу удержаться от хвастовства, — наша фирма готовила все документы на тендер, так что в этом есть и моя заслуга.

— Ого, да ты крутая! — Макс не скупится на похвалы, которые как-то незаметно переходят в комплименты. И мы сидим на веранде потом еще час, беседуя обо всем понемногу. После чего, обменявшись телефонами, расходимся.

А на следующий день на работе приключается коллапс, и я, отпустив Наташку, остаюсь одна доделывать документы. Этаж постепенно пустеет, и я не замечаю, как за окном уже темно, и зажглись фонари, а значит время явно больше десяти часов вечера. Отзвучали гулкие шаги, удаляющиеся по коридору к лифтам, и снова воцарилась тишина. Еще полчаса работы, и еду домой — решаю я про себя и погружаюсь в бумаги.

— Ты чего творишь? — на пороге возникает мой шеф и по совместительству — бывший муж. — Я уже собрался уходить и вижу, что у тебя горит свет. Все ушли уже давно, ты что тут делаешь?

Он стоит на пороге, в коридоре темно, а в моем кабинете включен свет, поэтому не вижу его лица, только силуэт, но по голосу понимаю, что он хмурится, хотя голос звучит весело. Он застыл в проеме двери, не заходит и не выходит, ему наверно хорошо видно, и мою растрепавшуюся за день прическу и то, что я сбросила туфли и сижу босая. Ерзаю на стуле, пытаясь нащупать ступнями туфли и незаметно их надеть, не опуская глаз. Вглядываюсь в в темный силуэт, но конечно же кроме очертаний широких плеч и его стройной фигуры, ничего не вижу. Куда он смотрит? Может на мою блузку, на которую я час назад поставила пятно, когда пила кофе?

— Да работы привалило, — выдавливаю наконец, отмирая.

— Это понятно, всем привалило, но сидишь тут только ты. Где твоя Наташка хотя бы? Все уже ушли домой и видят десятый сон.

— Я тоже уже ухожу, — говорю я на это. — Между прочим, ты тоже вот только вышел.

— Мне можно, а ты в первую очередь женщина, а потом уже работник года. — Выговаривает мне он, — как ты планировала возвращаться? Или вообще думаешь в офисе ночевать? Вставай уже, пошли, домой отвезу. Сегодня уже на работу с утра.

Когда он таким тоном говорит, возражать ему бесполезно, это я по опыту знаю, поэтому нашариваю наконец свои туфли под столом и со стоном в них влажу.

— Что такое, Кисунь? — Тут же откликается на мой стон.

— Туфли, — сообщаю я на мой взгляд очевидные вещи, но вдруг понимаю, что наверно ему неведомы эти мечты о снятых туфлях: — Ноги устали, тяжело туфли натягивать снова. Надо наверное сменку носить для ночных смен.

Саша не оценивает моей игры слов:

— Ночные смены в офисе для тебя запрещены с этой минуты. А туфли можешь не одевать, если хочешь, могу отнести тебя на руках.

Но я конечно не хочу. Поэтому просто босиком иду по коридору до лифта, а уже на парковке он, не спрашивая, подхватывает меня на руки и несет до машины как пушинку. В машине едем молча, я даже начинаю дремать, и будит меня Сашин тихий голос:

— Слушай, как красиво тут ночью, я и забыл уже какой красивый наш город. Небо это. Помнишь ты говорила, что у нас такое темное и низкое небо летними ночами, но кажется, оно обволакивает тебя со всех сторон мягким, как подтаявшее масло. Я не понимал сравнений тогда. А сейчас вижу. Хочется нож туда воткнуть и кусочек себе отрезать.

— Угу, — бормочу я, так и не вспомнив, когда я такое говорила. Я ведь и сама небом не любовалась уже много лет.

— Ты спишь что ли, Кисунь? Голос сонный такой, — лениво интересуется он, резко сворачивая с проспекта на тихую улочку, ведущую к моему дому. Луна очерчивает его профиль и руки на руле, от резкого поворота руля напрягаются мышцы на руки, и тонкая ткань его дорогой рубашки так красиво подчеркивает их.

Видимо, я действительно сплю, потому что неожиданно для себя говорю:

— Красиво.

И к счастью, он решает, что я про звездное небо и про огромные вязы, склонившиеся на дорогой и подсвеченные фонарями, а не про него.

И мы снова замолкаем каждый о своем и молчим до самого моего дома.

Глава 24

Вечернее солнце неумолимо клонится за горизонт, окрашивая волны реки в удивительный розовый цвет. Похоже, пиарщики решили всем показать в нашем небольшом городе, что «Базис-М» не только круто строит жилые комплексы, но и круто отдыхает. Корпоратив по случаю дня строителя и дня рождения компании решили проводить на открытой террасе на берегу реки, где накрыты белоснежными скатертями круглые столы, ломящиеся от угощений. Терраса утопает в зелени, от реки идет вечерняя прохлада, остужая горячий зной летнего дня.

Уже сказаны все поздравительные и хвалебные речи, и корпоратив плавно переходит в неформальную стадию, когда все общаются со всеми, переходя от стола к столу. Приглашенные музыканты играют кавер-версии популярных песен. Я любуюсь закатом сквозь опущенные ресницы, краем глаза отмечая, что несколько пар вышли потанцевать.

— Потанцуем? — заслоняя закатное солнце, надо мной склоняется молодой парень из соседнего отдела.

Он, кажется, приносил мне кофе на этой неделе несколько раз, пока я совершенно зашивалась и работала, не поднимая головы. А я не могу даже вспомнить, как его зовут. Но тем не менее, легко соглашаюсь, люблю танцевать, хотя очень редко это делаю. Но детские занятия бальными танцами навеки привили мне стройную осанку и чувство ритма.

Выходим в центр, свободный от столов, и присоединяемся к танцующим парам. Мой партнер настолько молодо выглядит, что мне очень хочется поинтересоваться есть ли ему восемнадцать. Но танцует он хорошо, и ведет меня уверено, правда, очень волнуется, когда задает мне банальные вопросы. Я вижу, что он очень хочет понравится, а то, что я ему понравилась выдают его прижимающиеся бедра и ощутимым бугром в брюках, будто старшеклассник притащил из школы в кармане пенал, и забыл о нем, прижимая меня в танце.

Музыка еще не стихает, когда моим ухом раздается строгий голос шефа:

— Вадим, вам наверное домой пора, уверен, что мама волнуется.

Отчего мой партнер заливается краской и так быстро ретируется не попрощавшись, что окончание фразы Саша говорит уже в пустоту:

— Пришла пора взрослых танцев.

— Фу, как некрасиво, — говорю я, — зачем ты его обидел? Он ведь совершеннолетний и может танцевать с кем угодно и сколько угодно.

— Ему да, но ты танцуешь со мной, — безапелляционно заявляет этот нахал.

— Не буду я с тобой танцевать, — пусть попробует меня переупрямит.

— Ты ведь хочешь танцевать? — Недоумевает он искренне.

— Хочу. Но после этого демарша не буду.

— Очень зря. Ты же в курсе, как тебе хорошо со мной, — он делает паузу и продолжает спустя пять ударов моего сердца: — танцевать? Зачем отказываться из вредности? Когда можно получить удовольствие?

Оглядываюсь по сторонам и понимаю, что на нас косятся с любопытством окружающие. Стоим посреди зала и препираемся.

— Ладно, — уступаю я, — давай станцуем, но только один танец.

Он действительно хорошо танцует, и мое тело расслабляется в его руках, не надо думать как двигаться, надо просто отдаться ведущему партнеру, и рисунок танца сложится сам, независимо от воли танцоров. Музыканты, как по заказу свыше, начинают играть танго. Парочки разбредаются по углам, и мы остаемся одни на танцполе. Когда-то давно, когда еще были женаты, мы брали с ним уроки танго. Учитель танцев был влюблен в танго, очень хвалил нас и говорил, что танго — это вертикальное выражение горизонтального желания. Тогда так и было, от нас шарашило током, это и без танго было заметно. А что теперь я не знаю, сложно что-то заметить снаружи, когда внутри меня поднимается ураган. Это все его запах, сводящий меня с ума, будящий темные желания, вцепиться в его волосы, и потянуть их, оттягивая голову назад, чтоб его голова запрокинулась, и тогда провести языком по его кадыку, укусить за шею. Сглатываю и с силой моргаю, пытаясь розогнать морок.

Мы дотанцовываем танец в молчании, после чего Саша берет меня за руку и отводит к своему столу, где сидят его заместитель и главный инженер, которые радотно приветствуют меня и пеняют почти в унисон:

— Александр Владимирович, вы всех красивых женщин прячете куда-то, за нашим столом одни мужланы. Хорошо, что вы Надежду Игоревну привели в наши надежные руки! Вас кстати, Эвелина искала.

И эта ведьма легка на помине, возникает вдруг перед столом в своем супер обтягивающем платье, под которым сложно подозревать наличие нижнего белья. Она смотрит хмельным взглядом, при этом чуть не падает на Сашу и заявляет томным голосом, хватая его за локоть:

— Я так хочу танцевать, что просто вынуждена вас попросить принести мне бокал мартини. Или шампанского.

И он послушно встает и идет за шампанским или за мартини для этой куклы.

Глава 25

Попадаю под град комплиментов от своих приободрившихся отсутствием грозного шефа коллег-соседей по столу. Не то чтобы я была непривычна к мужскому вниманию, но сегодня оно просто зашкаливает. Да, я наряжалась и в салоне провела несколько часов, пока мастера колдовали над прической, маникюром, педикюром и макияжем, но я убедила себя, что вся моя подготовка — она ради меня, просто чтоб я чувствовала себя не хуже других на корпоративе.

Похоже, мастера перестарались: я тут лучше всех. Эвелину в расчет не берем. Подозрительно кошусь на нее, пока она увлечена высматриванием моего бывшего, отправившегося к бару. Конечно, когда еще генеральный побудет на побегушках у секретарши?

Я так увлекаюсь своими размышлениями, что чуть не пропускаю вопрос от Сашиного зама:

— Надежда, вы ведь местная жительница? Вероятно, город знаете отлично? Может быть, найдете время провести мне экскурсию? Насколько я понимаю, Александр Владимирович ваш бывший, — он выделяет это слово интонацией и ловит мой взгляд, — земляк. Так что ему ваше внимание не так требуется как мне. Можем прямо сейчас поехать, все равно тут все уже заканчивается. И давайте уже на «ты».

— Экскурсии не то чтобы мой профиль, — пытаюсь я снизить градус его внимания.

Но тут же включается главный инженер, который накрывает мою ладонь, лежащую на столе, своей и говорит:

— А мне нравится ваш профиль, я его достаточно изучил. Хотите изучить мой?

И пока я застываю, не зная, как реагировать, и подбираю слова, рядом вырастает Саша с бокалом мартини и бокалом шампанского, которые он протягивает Эвелине со словами:

— Прошу. Всегда к вашим услугам.

И тут же угрожающе нависает над столиком и практически рычит:

— Профиль Надежда ничей изучать не будет, ей уже достаточно профилей. В нашем коллективе достаточно женщин, кто с удовольствием разделят ваши увлечения по экскурсиям и профилям и вообще чему угодно. А Надежду Игоревну мы такой ерундой грузить не будем, у нее другое предназначение.

Сидящие мужчины кивают с пониманием, а Саша, спустя несколько минут извиняется и, сославшись на необходимость немного пообщаться с коллективом, отходит от стола. Следом за ним подрывается Эвелина, заявляющая, что она тоже коллектив.

И меня тут же приглашает танцевать сначала Сашин заместитель, а потом и главный инженер, которые видимо решили не согласиться с мнением генерального про других женщин, и продолжают буквально атаковать меня своим вниманием.

Улучив момент, сбегаю от этих мужчин к чисто женскому столику бухгалтерии, и уже подумываю тихо улизнуть с вечеринки, как обнаруживаю, что в моем клатче нет телефона. Вероятно, я его забыла на столе, когда экстренно сбегала от назойливого внимания Сашиных коллег.

Иду к столу генерального с твердым намерением забрать телефон и сразу вызвать себе такси. Но подойдя, обнаруживаю, что главный инженер изрядно пьян, смотрит на меня мутными глазами и сообщает:

— Забыла телефон? Кто же так делает, милочка? Муж наверно звонил раз десять, а может и двадцать. Я звук отключил уже, так надоел. Мужа Максом зовут? Такой настойчивый, кошмар просто. Получишь наверно дома по первое число.

Мне показалось, или в его голосе послышалась мечтательность? А он продолжает:

— Шеф тоже чего-то взбесился. Не знал что ли про Макса твоего? Дура ты, вот ты кто. На кой черт ты его бросила?

— Кого я бросила? — Не понимаю я ничего из этой пьяной речи.

— Точно дура, — резюмирует мой собеседник, — как кого? Ярлова ты бросила. Я его пять лет знаю, он когда приехал в Москву, мы там на проекте и познакомились, сдружились. Я тоже приезжий, не москвич, на том и сошлись. И вот уже пять лет и сотрудничаем. Хороший он человек, честный и порядочный. А ты дура! — припечатывает он.

— Ну ладно, правда, я не очень понимаю с чего я вдруг дура? — Не могу ничего поделать, ноги приросли к полу, мне отчего-то становится сверхважно узнать именно у этого человека, что там произошло пять лет назад с Сашей, почему он быстро и молча развелся со мной, да так, что я еще и дурой оказываюсь в глазах его коллеги.

— Как почему? Ты же ему изменила и бросила его, Витька ж тогда сказал, что всё, с другим ты живешь уже, нечего рваться в родной город, надо в Москве оставаться, новую жизнь строить. На него смотреть в те дни было страшно, он так в работу зарылся, вот фирму тогда и создал, жил ей. Благодаря ей наверно и выжил. Пять лет горя не знали, Ярлов пашет как вол. И тут снова ты. Красивая такая. Нравишься всем, даже мне нравишься. А шеф мне морду потом начистит. По-дружески. Сейчас вот заму своему, а потом мне. Поехали может ко мне? Спасемся от его гнева. Все равно у тебя какой-то Макс есть, так что ловить нам нечего обоим.

— Где Саша? — Только и могу вымолвить я. — А Витька — это зам Сашин, да? Виктор Максимович?

— Ага, он самый.

— Где они? — в голове складываются детали пазла.

— А кто их знает. Морду наверно шеф пошел Витьке бить. Слишком Витек за тобой увивается. А тут тебе еще Макс какой-то звонит постоянно.

Глава 26

После разговора с подвыпившим коллегой мне не по себе, я решаю не вызывать пока такси, а просто побыть в одиночестве. Ухожу с освещенной мягкими огнями веранды и ступаю в темноту ночи, просто иду на звук волн и запах воды, и когда выныриваю из-под крон деревьев, посаженных вдоль набережной, то застываю от восторга.

Здесь именно так, как мне надо сейчас. Тишина. Лунная дорожка, играющая в темноте бликами на глади воды, ведет к полной луне, будто приглашает прогуляться с шумной вечеринки к чему-то потаенному и скрытому от обычных глаз.

За моей спиной слышны обрывки разговоров и звуки музыки, доносится смех. А тут так умиротворенно, что мои переживания потихоньку укладываются в голове осознанием, что Сашу обманули, рассказав, что я не жду его, что он пять лет назад просто дал мне развод, думая, что я живу с другим. Понимание ложится на душу горечью, никто не виноват. И виноваты мы оба. Я со своей гордостью, что не писала ему, все ждала, что приедет, выбрав меня, а не работу. Он виноват в своей доверчивости, что поверил другу и не потребовал ни доказательств, ни объяснений.

Из глубины души поднимается обида, я чувствую ее царапающим горло комом. Только на этот раз она не застревает в горле, как обычно, а поднимается выше и давит на лоб, телу становится холодно, а голове жарко. На глазах выступают слезы, мне так отчаянно грустно, что мы все разрушили.

И вдруг понимаю, что обиды во мне больше нет, есть сожаления и грусть по произошедшему. Боль отпускает, и вдруг чувствую такую легкость, что даже не могу удержать смешок. Это чувство отсутствия обиды прекрасно и дарит воздушную легкость телу и мыслям. Будто я вся была покрыта слоем пыли и опутана паутиной, а сейчас вдруг все стряхнула с себя, и вижу все чисто и отчетливо, ничего не мешает и не спутывает.

И в это мгновенье, словно ждал своего выхода за кулисами, из темноты вырастает рядом со мной бывший.

— Привет, — шепчет он.

— Привет, — отзываюсь.

И молчим. Мне очень хочется рассказать, что я все знаю, что мне так легко от этого знания. Пока я пытаюсь сформулировать свои мысли, облечь в слова, Саша произносит:

— Прости меня, Кисунь. Я такой дурак был. — В его голосе слышится неподдельная грусть.

— Я тоже, — сознаюсь я с неохотой.

И он начинает рассказывать мне шепотом о том, какие черные дни пережил тогда, пять лет назад, как злился на себя, что не заставил меня поехать с ним, злился на меня, что я быстро нашла ему замену, потом снова злился на себя, что не смог удержать, что видимо был недостаточно хорош, раз я выбрала другого, снова злился на меня — и так про кругу, и много-много кругов.

Я не перебиваю, понимая, что ему надо выговориться. Отпустить свою злость, как я только что отпустила свои обиды.

— Я никому об этом не рассказывал, — заключает он, — не мог просто. А потом как-то забываться стало, как пылью покрылось, — повторяет он мою же ассоциацию, отчего я вскидываю на него глаза.

Похоже, мы все так же на одной волне. И сегодня эта волна сожалений о потерянном времени и грусти, но и отпущения боли.

— Пылью. — Повторяю я рефреном за ним, — понимаю.

— Да. Потом со временем работа заняла так много места, что и злиться вроде бы перестал уже. Но иногда что-то такое накатывало и быстро отпускало. Решил, что дело прошлое, пора жить свою жизнь. А ты? Как ты справлялась?

Он порывисто шагает ко мне и легонько обнимает, согревая в объятьях, будто понимает, что мне вдруг становится холодно от его слов, я вынуждена вернуться в прошлое и повторить то, что происходило тогда со мной.

Севшим голосом рассказываю, что была убита, и как нашла смысл жизни в работе, что вот фирму создала и жила ей.

— А кто такой Макс? — невпопад спрашивает он тихо по окончании моего рассказа.

Я даже не сразу могу сообразить, о чем он вообще. А когда доходит, начинаю закипать.

— Никто. Вот просто никто.

— Кисунь, если тебе звонит «никто, просто никто» в ночи сто пятьдесят раз, то я что-то не понимаю в этой жизни.

— Если бы ты отдал мне телефон, и я бы ответила на звонок, то он бы не звонил сто пятьдесят раз, как ты выразился, — парирую я.

— Ладно, — вдруг соглашается он, — не хочу с тобой ругаться. Тем более в такой вечер. Знаешь, такое чувство, будто счет оплатил давно открытый и мучавший меня.

— Я тоже не хочу ссориться, — соглашаюсь с ним, хотя остатки недовольства еще покалывают взрывающимися пузырьками внутри. — Пожалуйста, мне бы хотелось, чтоб ты мне доверял. Макс — это просто знакомый, понятия не имею, с чего он решил устроить вечерний шквал звонков.

— Прости, — повторяет он второй раз за вечер. — Ты дашь мне шанс? Нам шанс? Давай попробуем все сначала.

Глава 27

Я не знаю, что на это сказать, поэтому вполголоса предлагаю:

— Хочешь прогуляться?

— Пойдем, — с готовностью соглашается он, берет меня под руку и шагает вдоль набережной.

— А помнишь, — начинает он, — мы с тобой тут гуляли как-то летом, строили планы, и так были заняты разговорами, что не заметили, как спустилась ночь.

— Помню, — смеюсь я, — ты еще залез на парапет и спел «Когда даже ночью плюс двадцать восемь»

— Духота стояла страшная, — подхватывает Саша, — вот и вспомнилась эта песня.

И неожиданно ловко запрыгивает на парапет и напевает продолжение:

«…Что еще скинуть, что снять, да и некуда бросить

Когда все закипает от одной мне улыбки,

А мысли так быстры, как скорость улитки…»

— Тогда это показалось отличной идеей — добежать до фонтана. И мы добежали, помнишь? Только его, оказывается, выключали на ночь.

— Только нас это не остановило, — продолжаю я, — и мы решили искупаться в реке.

— Здорово было, — мечтательно тянет Саша, — а потом сидели на берегу на теплых еще после жаркого дня камнях, ты не хотела домой, сказала, что надо высохнуть сначала.

Одно на двоих воспоминание кружит голову. Тем временем, теплый вечер обернулся прохладой ночи, Саша снял пиджак и накинул мне на плечи, укрывая меня от налетевшего ветра. И я утонула в его запахе. Почему-то именно запахи уносят меня надежней всего. Я могу сколько угодно помнить слова, звуки. Но стоит почуять знакомый запах, как я улетаю на много лет назад или на тысячи километров отсюда. Вот и сейчас — стоит окунуться в Сашин запах, чуть горьковатый и резкий, и я снова та девушка, что пять лет назад не хотела идти домой после ночного купания в реке. Стараюсь незаметно вдохнуть его поглубже, я так скучала по этому запаху, что хочется набрать полные легкие, запомнить, присвоить, оставить себе.

— Кисунь, ты не замерзла? — прерывает молчание Саша. — Что-то прохладно становится. Пошли отвезу тебя домой.

— Давай до фонтана дойдем. Просто любопытно отключают ли его на ночь или нам просто не повезло тогда, — предлагаю я.

До фонтана довольно далеко идти, и мы не успеваем, потому что в считанные минуты налетает сильный ветер, в небе сверкает молния, за ней вторая и почти без перерыва — третья. И тучи, закрывшие звезды, разражаются летним ливнем. Сначала крупные капли капают на голову, заставляя поднимать лицо к небу, чтобы проверить: откуда дождь? Только что луна сияла и звезды, но уже все чаще капли попадают на мою кожу. И через минуту капли превращаются в ливень — вода льет как из ведра. Взвизгиваю и пытаюсь убежать, только промокаю в считанные секунды, так что смысла искать укрытие нет никакого. Но мы все равно добегаем до какого-то навеса и прячемся под ним.

Я уже вымокла до нитки и Саша тоже. Рубашка облепила стройное тело, черт-черт-черт, это же мой фетиш — мистер Дарси, только не из пруда вынырнул, а попал под дождь. Ткань промокла, и я вижу его широкие плечи и красивые мускулы, как будто рубашки вовсе нет. С трудом отрываюсь от разглядывания мужского торса и с усилием поднимаю глаза выше, встречаюсь с Сашиными потемневшим взглядом, и только тогда понимаю, что не одна я тут занята разглядыванием. Опускаю взгляд на свое платье. Оно облепляет мою фигуру, ничего не скрывая, некогда широкая юбка плотно льнет к ногам, обнимая их и старательно очерчивая бедра. Смотрим друг на друга, тяжело дыша. На небе сверкают молнии и то ли очередной раскат грома, то ли иная неведомая сила бросают меня навстречу Саше, я обвиваю руками его шею, и он впивается в мои губы требовательным поцелуем.

Неужели это происходит с нами? Он крепко держит меня, зарывается ладонью в мои волосы, давит на затылок, фиксируя и не давая избежать поцелуя. Не знаю сколько проходит времени — пять минут или пол ночи — но когда Саша отрывается от моих губ и смотрит на меня таким же черным как ночь вокруг нас взглядом, я понимаю, что ливень стихает, больше не слышно раскатов грома, и ветер больше не рвет кроны деревьев.

— Пошли.

— Минутку, — прошу я. Скидываю туфли и смело ступаю босиком на тротуар. Саша тоже решает разуться, закатывает брюки.

— Ну что, вперед? — спрашивает он, хватает меня за руку и бежит под дождь.

Держит он меня крепко, так что мне тоже приходится бежать. Добегаем до остановки, прячемся под козырьками зданий, ныряем в такси и смеемся. Таксист сетует, что весь салон мокрый, я слышу его голос где-то на заднем плане сознания не иначе как чудом, потому что Саша снова целует меня, и мир весь сжимается до его рук и губ.

Оказывается, такси так быстро ездят по ночам: вот только Саша меня поцеловал, а мы уже приехали, и надо выходить из машины. Он держит меня за руку, не давая зародиться сомнениям, гладит по волосам и снова целует в лифте. На полу от нас остаются лужи. А в зеркалах лифта отражаются многократно наши тела, прижатые друг к другу.

— Кисуня моя любимая, — я скорей догадываюсь, чем слышу эти слова, когда он открывает дверь и подталкивает меня вперед в темноту его квартиры.

Глава 28

Меня будит аромат свежесваренного кофе, пробравшийся в спальню. Это так неожиданно, что я подскакиваю на кровати и сажусь, подтягивая одеяло к груди. Спросонья не сразу могу сообразить где я, и озираюсь по сторонам. Осознание того, что мы переспали, медленно проникает под кожу. Чувствую, как заливаюсь краской: мне понравилось, и я не собираюсь ни о чем жалеть — напоминаю я себе. Саша был так нежен, и мое тело отзывалось на каждое его движение. Картинки прошедшей ночи мелькают перед моим мысленным взором, унося меня из реальности.

— Ты проснулась, кисунь? — доносится из кухни.

Краснею еще больше, закрываю лицо руками и падаю навзничь в подушки.

— Я слышу, ты не спишь, вставай, я кофе сварил!

Оглядываюсь по сторонам, одежды рядом не наблюдается, кричу в ответ:

— Мне нечего одеть! Я не пойду!

— В шкафу полно одежды, — со смехом отзывается он.

Распахиваю дверцы шкафа и наблюдаю длинный ряд белоснежных рубашек. Не долго думая, беру одну из них и выхожу на кухню в рубашке на голое тело, что конечно не остается незамеченным. Бывший оглядывает меня с ног до головы плотоядным взглядом. Хотя какой он теперь бывший? Стесняюсь задать вопрос — кто мы теперь друг другу?

Саша наклоняется и нежно-нежно целует, сладкая истома разливается по телу, делая тяжелыми руки и ноги. Кажется, мое тело готово к продолжению ночи. И, похоже, что Сашино тоже. Отголоски прошлой ночи еще стреляют пузырьками шампанского, будоража кровь, а на них уже накладываются новые ощущения утра вдвоем. Его заботы, запаха кофе, сваренного им для меня. Раньше кофе варила я. От него можно было дождаться завтрака в постель только при условии наступившего восьмого марта и миллиона напоминаний, что я жду завтрак в постель. А тут — смотри-ка — подрос, научился заботиться, а не только принимать заботу. И кофе научился варить вкусный.

— Чем займемся в свой законный выходной? — Интересуется он, пока я судорожно соображаю, в чем же я поеду домой. Одежда вымокла под дождем. И я даже не помню где он меня раздел или я сама разделась? Помню, что мокрое платье никак не желало сниматься, облепляя грудь, живот и бедра. Снова краснею от этих воспоминаний, и не сразу могу понять, что же спрашивает мой собеседник.

— Не знаю, — отвечаю с заминкой. — Может посмотрим кино?

Я очень не хочу отсюда выбираться. Потому что этот мир сегодняшнего утра так хрупок, что может разрушиться стоит нам выйти за дверь Сашиной квартиры. Ну и одеть мне нечего. И я уже хочу задать вопрос о том, где же искать мои вещи, как Саша предвосхищает его:

— Я все постирал и в сушку закинул, так что твоя одежда сухая.

— Кто ты, и что ты сделал с Ярловым? — поражаюсь я таким переменам. Тому Саше, которого я знала, и в голову бы такое не пришло. А этот новый — другой.

Не могу понять как себя вести. Приходит в голову мысль, что раз говорит, про сухую одежду, то наверное мне пора. Хмурюсь, обдумывая ее и решаюсь произнести:

— Я наверное пойду.

— Какое «пойду», Кисунь. Одежда высохла, и сразу бежать? Если в этом дело, то сейчас по-новой можно ее намочить, раз так нужен повод, чтоб остаться. Эти выходные — наши, — он подходит сзади и обнимает меня, разворачивая к себе, заглядывая в глаза: — ты ведь не против? Останешься?

Ничего не говорю, просто киваю, пойманная в плен его пристальным взглядом. И только тогда понимаю, что он нервничал, когда спрашивал останусь ли я: плечи расслабляются и руки становятся нежнее. Будто он планировал удерживать меня силой, если я откажусь.

Два дня пролетают незаметно, сливаются в один счастливый и теплый миг. Мы заказываем доставку, смотрим кино, болтаем обо всем, целуемся, засыпаем в объятьях друг друга. Приходим в себя только вечером в воскресенье, я спохватываюсь, что мне нужно домой, и он больше не удерживает меня. Сказка закончилась. Возвращаемся в свои будни. И уже сидя в такси, яркой вспышкой вспоминаю, как Саша в один из моментов шептал мне:

— Кис, ты же понимаешь, что на работе никто не должен знать о нашем романе? Давай пусть все останется как было: мы чужие люди в офисе. Контракт крупный и у моей фирмы с твоей и у моей фирмы с Правительством региона, понимаешь же, что конфликт интересов будет, в результате которого самое легкое — ты лишишься контракта, но скорей всего конкуренты пойдут дальше, и контракта лишусь уже я. Сама понимаешь, там такие миллионы, что конкуренты это не спустят, да и не только они, и прокуратура и ФСБ — все следят за чистотой сделки. Ладно, Кис?

И когда я соглашаюсь, зацеловывает, заобнимает меня, погружает в морок тепла и нежности, что только сейчас, вдали от него, его слова льдистыми иголками впиваются в мое сердце. И хоть умом я понимаю, что он прав, да, конфликт интересов налицо, но заноза сомнений колет незажившую рану. Если он хочет скрыть наши отношения, может для него это — всего лишь интрижка, еще одна легкая победа в череде побед? Становится неуютно от одной только мысли об этом, я стараюсь выбросить ее из головы, и почти получается, но настроение стремительно ползет вниз до того момента, как через полчаса после моего возвращения домой в мою дверь звонят. И открыв дверь, обнаруживаю на пороге Сашу.

— Ты уехала, и стало так пусто и одиноко, хоть волком вой. Рванул следом.

Глава 29

Саша уезжает на работу на такси на час раньше меня. Успев до этого вымыть меня в душе и высушить волосы феном, нежно перебирая пряди, пока я пыталась подремать еще пять минут, сидя верхом на стиральной машинке и прислоняясь к стене. И успев приготовить нам омлет и кофе. Это было так необычно для него, и так меня растрогало до глубины души, что остатки сна совершенно слетели, я смотрела на него во все глаза, пока он уплетал свою порцию и кормил меня. Внутри разливалось мягкое тепло, не тот огонь страсти, что не давал нам ночью спать, а укутывающая облаком невероятная нежность. И мне она казалась даже важней того, что было между нами ночью. Я вдруг почувствовала себя нужной, той, о ком хотят заботиться, кого балуют, и от этого щемило сердце.

Когда телефон пиликнул уведомлением о прибывшем такси, он поцеловал меня, шепнув:

— До встречи в офисе, Надежда Игоревна, и до встречи вечером, Кисунь, — и рванул вниз по стуненькам подъезда, а я еще какое-то время смотрела ему вслед и слушала стихающие шаги, и только потом закрыла дверь.

Покрутила обручальное кольцо на пальце. Подумала, что не буду его снимать, может это его заслуга в том, что мы снова вместе? Допила кофе, глядя в окно во двор и улыбаясь. Поймала себя на мысли, что так давно не улыбалась просто так, без причины, просто потому что утро прекрасно, что я, кажется, счастлива, и что в глубине души мне одновременно и тревожно и радостно. Очень непривычен коктейль эмоций, наслаивающихся друг на друга. Приходится сосредоточиться, чтоб выделить в нем главную ноту: я счастлива. Вот что я чувствую сейчас — я счастлива. И с этим чувством — я счастлива — собираюсь, потом еду в офис, поднимаюсь на нужный мне этаж и погружаюсь в работу.

От работы меня отвлекает уведомление на whatsapp, Саша пишет, что, к сожалению, сегодня вечером у него никак не получится прийти ко мне, потому что ночью у него рейс, надо срочно лететь в Москву, решать проблемы, которые без него некому ни за что не решить. И пять раз слово «прости».

Настроение резко падает, даже в кабинете становится ощутимо холодней. Печатаю ему в ответ, что я все понимаю, при этом думая, что ничего я не понимаю. Привыкла к нему за выходные. Всего два дня и три ночи, и я уже мечтаю о продолжении.

Пытаюсь работать, но никак не могу собраться с мыслями, злюсь на себя и на него, вот почему нельзя было отправить в Москву своего зама? Или полететь завтра-послезавтра, почему его планы не принимают в расчет меня? Надо полететь — летит, а я остаюсь.

И как я не уговариваю себя, что это глупо и совершенно по-детски, ничего поделать с собой не могу: через час строчу новое сообщение, кусая губы: «я пошла пообедать в кафе на первом этаже. Может, присоединишься ко мне случайно?». Мессенджер рисует две галочки — сообщение доставлено и прочитано. Решаю не ждать ответа, как будто я и правда просто проголодалась и пошла в кафе в не зависимости от того, будет ли обедать Саша.

Кидаю телефон в сумочку и выхожу в коридор, и у лифта сталкиваюсь с Сашиной секретаршей, которая, похоже, привела в офис своего двойника. Такая же большегрудая блондинка, как и Эвелина, только чуть роскошней одета. Дамочка ненатурально хлопает нарощенными ресницами и поправляет свои локоны. Она очень влюблена в себя, судя по тому, как она ищет свое отражение в зеркальных поверхностях лифта и любуется собой. Эвелина решает вдруг нас представить другу другу и жеманно произносит:

— Добрый день, Надежда!

— Добрый, — отвечаю ей тем же, краем глаза наблюдая, как вторая блондинка чуть выпячивает свои и без того объемные губы.

— Вот Катя прилетела, сразу с самолета в офис. Катя! — обращается секретарша к ней, — познакомься, это Надежда, юрист наш.

Я жду продолжения, что за Катя такая к нам сразу с корабля на бал пожаловала. И Эвелина, уже заходя в лифт и нажимая на кнопку первого этажа, объясняет:

— А это Катя, девушка шефа. Он сказал ее в кафе отвести, вот и веду.

Сердце бухает вниз, я еле удерживаюсь на ногах, меня буквально окатывает ледяной водой, тысячи иголок впиваются в сердце. Становится сложно дышать, легкие отказываются проталкивать кислород, он застревает где-то в горле. Катя отрывается наконец от разглядывания себя в зеркалах и добавляет обиженным тоном:

— Я сюрприз ему хотела сделать, рванула к нему домой, а его дома нет, значит на работе, тогда и примчала сюда.

Глава 30

Я вся превращаюсь в лед, иначе никак не объяснить, как я умудряюсь спокойно стоять и улыбаться, потом выйти из лифта и выйти на улицу. Как заведенная кукла, повинуясь заложенной программе — зайти в кафе, сесть за столик, посмотреть в меню невидящим взглядом, заказать обед, дождаться, когда его принесут, но понять, что есть я не могу. Я вообще ничего не могу, даже дышать трудно. С трудом фокусирую взгляд на Эвелине и Кате за соседним столом, они так громко разговаривают, что я слышу каждое слово:

— А губы ты давно сделала? — спрашивает Сашина секретарша.

— Пару недель назад, иначе бы раньше прилетела, но уколола и ботокс, и губы, и гиалуронку, врач сказала, что надо сначала ей показаться, как встанет все, не улетать.

— Это правильно, красота важнее всего. Ты вся такая на люксе! Он оценит, — уверяет Катю Эвелина.

Да уж, ему будет что оценить. Катя эта — реально кукла. Мне не нравятся такие, но кто я такая, чтоб судить. Мужчинам наверно нравятся. Саша же выбрал ее.

Минуты тянутся жвачкой. А я так и сижу над тарелкой и гляжу в пустоту. Мое сердце разбито на осколки, и они режут меня изнутри.

Саша просто использовал меня, пока его девушка была в Москве, он делал вид, что я ему небезразлична. Или не делал? Никак не могу собрать в своей голове воедино картинку, она то и дело разлетается на осколки, обрывки воспоминаний. Может я все придумала себе? Я ведь не спросила его, одинок ли он, просто вообразила, что он, так же как и я, одиноко прожил все эти пять лет, пока мы были вдали друг от друга. Как я могла так наивно обмануться — не понимаю.

Но я же помню, как он на меня смотрел, такой взгляд ни с кем не спутаешь, в нем читался интерес, влюбленность. Как он обращался со мной, будто я ценность. Был внимателен, нежен, шептал про любовь и обещал больше не отпускать. И я решила, что это правда. А все оказалось враньем. Мне не верится.

Хотя как тут не верить? Одергиваю сама себя и напоминаю себе, что его девушка прилетела, вот она сидит за соседним столом, и он улетает сегодня с ней домой, в Москву, где они наверняка живут вместе в какой-нибудь роскошной квартире или даже в доме. Строят планы на будущее, спят в одной постели, целуются по утрам, когда он уходит на работу, он дарит ей подарки и цветы, она ждет его вечерами с работы или из командировки.

Просто эта его командировка затянулась, и он развлекся в выходные тайком ото всех, используя бывшую жену, то есть меня. Даже далеко ходить не пришлось, я сама упала к его ногам. Стыд захлестывает меня, обжигает щеки так, что приходится прикрыть их руками, пальцам горячо от крови, бросившейся к лицу. Сердце гулко стучит.

Память услужливо подкидывает воспоминания о том, что он просил сохранить наши отношения в тайне, прикрываясь какими-то доводами о конфликте интересов, и я согласилась с ним. Как он коварно поступил со мной, я совсем от него не ожидала. Это ведь было так подло: попросить прощения за то, что бросил меня пять лет назад, для того, чтоб переспать со мной, и бросить сейчас. Может просто не ожидал, что Катя его прилетит, думал, что там будет жить с ней, а тут — со мной? Не могу представить, что Саша способен на такое, но, кажется, я его совсем не знаю.

Мне становится так тошно, что я порывисто вскакиваю с места, и выбегаю на улицу, не видя ничего перед собой.

Дверь кафе с силой хлопает за спиной, в глазах темнеет на секунду, и я прислоняюсь плечом к колонне у входа.

Заставляю себя сделать каждый вдох, но кислород обжигает легкие, больно. Потихоньку прихожу в себя, и почти бегу дальше. Мне надо подышать, не хватает воздуха, я задыхаюсь. Как же так? Почему я так глупо доверилась ему, разве он мог меня обмануть? За что он так со мной? Столько вопросов роится в голове, и все они без ответа. В сумочке звонит телефон, нажимаю отбой, не глядя на экран. Ни с кем не хочу разговаривать. Ускоряю шаг, мне так хочется сбежать отсюда подальше, от офиса, от Саши, от Кати его и от себя. Больше всего мне хочется сейчас сбежать от себя.

Я даже не могу понять, куда и как долго я бегу, задыхаюсь, несколько раз останавливаюсь, чтобы отдышаться, и снова продолжаю свой бег, когда вдруг со всего размаху врезаюсь в мужскую фигуру. С губ уже готовы сорваться извинения, пытаюсь сделать шаг назад, поднимая глаза, но вдруг мужские руки придерживают меня за плечи, не давая отстраниться, и я слышу:

— Вот так сюрприз, Надюш!

Глава 31

— Привет, — выдыхаю я с какой-то необъяснимой благодарностью.

Я и правда очень рада встретить Макса сейчас. Он заинтересованного смотрит на меня и уточняет:

— Куда бежишь? Опаздываешь что ли? Может подбросить тебя? Я на машине. — Он неопределенно ведет подбородком в сторону, показывая, что, видимо, где-то рядом припаркована его машина.

Спустя одно мгновенье в моей голове рождается план.

— Отвези меня, пожалуйста, к мосту. Мне нужен свежий воздух. — Выпаливаю я. Мне сейчас все равно, что он про меня подумает и пусть даже сочтет сумасшедшей.

Но он молча поворачивается и бросает короткое:

— Пошли.

И действительно отвозит меня к мосту. Я очень рада, что он молчит все дорогу, просто делает музыку в машине чуть громче, попытавшись завязать со мной разговор и не получив ответа на свой вопрос, который я даже не расслышала.

Паркуемся. Открываю дверцу машины и спешно выбираюсь из нее. Макс привез нас на холм над изгибом реки, с самым лучшим видом на нее, но тут всегда ветрено. Вот и сейчас порыв немедленно подхватывает мои волосы и нещадно их треплет во все стороны, они поднимаются облаком вокруг меня, лезут в глаза и рот. И совершенно неожиданно то, что мне надо собрать их и отвести в сторону, держать рукой, эти простые действия заботы о себе разбивают лед, застывший в моей душе. Как будто лопается пузырь, в котором я была последний час. Кстати, сколько времени прошло? Достаю телефон, два десятка пропущенных от Саши, три — от Наташки.

Перезваниваю ей и как можно спокойней говорю:

— Наташ, извини, у меня поре пропущенных твоих, не могла ответить. Знаешь, я неважно себя чувствую, мне надо прийти в себя, поэтому я сегодня в офисе не появлюсь, прикрой меня, пожалуйста. В принципе там ничего срочного нет. Завтра буду в офисе. Сегодня не могу, прости.

— Ладно, — тянет она, и я понимаю, что завтра мне предстоит допрос, а сейчас можно заканчивать разговор.

— Спасибо, Нат, я твоя должница. — Обещаю я.

— Давай, приходи в себя, — бодро произносит она и тише добавляет: — Тут шеф, разъяренный как тигр, ищет тебя.

— Я все документы ему через пару часов по почте отправлю. На работе меня не будет, все срочные дела сделаны, несрочные все планово решаем, так что может прекращать поиски, — отрезаю я и нажимаю отбой.

Замечаю, что Макс внимательно смотрит на меня, наверно слышал, о чем я говорю. Да и все равно, какая разница? Ну слышал и слышал. Я отхожу от машины ближе к краю обрыва, где ветер еще сильней. Дышу полной грудью здесь. Не знаю, что тому причиной: ветер, треплющий мою одежду и волосы или короткий разговор с Наташкой. Мне нравится тут.

Макс дает мне еще минут десять, залипая в своем телефоне, и только потом начинает болтать о какой-то ерунде, рассказывая городские сплетни и новости, осторожно интересуется моей работой и строительством комплекса. Я включаюсь в разговор, благодарная ему, что он не спрашивает, что со мной, отчего я бегаю по улицам, потом прошу отвезти на реку, где смотрю на волны и молчу. Про работу говорить легко, не надо объяснять, что я такая дура, и поверила Саше, а к нему приехала девушка, может быть даже она его невеста. И я рассказываю, сколько будет построено домов, объектов инфраструктуры и дорог и как я подписывала технические условия. Макс хвалит мои успехи и задает все новые и новые вопросы, на которые я пространно отвечаю. Мы беседуем довольно долго, пока я совершенно не продрогла от ветра, и попросила отвезти меня в город.

Макс поехал какими-то окружными путями, по дороге беседуя про работу. До моего дома доехали, изрядно постояв в обычных вечерних пробках. И только припарковавшись, Макс, глядя куда-то сквозь лобовое стекло на небо, будто высматривая там что-то важное, сказал:

— Надь, ты мне нравишься, и нравилась всегда, ты же сама знаешь. Может, попробуем, а? Все равно я одинок, ты тоже вроде как свободна. У меня бизнес свой, у тебя тоже фирма. Мне кажется норм расклад, как думаешь?

Какое-то странное предложение, так сразу не могу понять, что меня в нем настораживает. Но объясняю себе, что это я просто обожглась на молоке и пытаюсь дуть на воду. А Макс в это время, в отличие от Ярлова, сразу же сказал, что он свободен, чем заработал тысячу очков в свою карму. Задумываюсь на минуту, как мне ответить.

— Думаю, что я в растерянности. Мы с тобой только про работу разговаривали, и вдруг ты говоришь, — не успеваю закончить мысль.

Он перебивает меня:

— Надь, ну конечно о делах, мы взрослые люди, поговорили о делах рабочих перешли к делам личным, — хихикает он.

— Я устала сегодня, — заявляю я, — был трудный день. Давай потом как-нибудь встретимся и поговорим?

— Давай, — с легкостью соглашается он, по-прежнему рассматривая что-то сквозь лобовое стекло и совершенно не глядя на меня. — Только давай сразу договоримся, что не надо меня игнорить, когда я звоню, ок?

Глава 32

Общаться с мужчиной, в которого ты ни капельки не влюблена, легко. Отстаивать свои границы — запросто. На выпад Макса, что я якобы должна всегда брать трубку и отвечать на его звонки, я просто сообщаю:

— Макс, давай договоримся сразу, что ты не будешь мне диктовать, что и как я должна делать? И тогда мы возможно поладим.

Он наконец отрывается от разглядывания лобового стекла и обращает свой нечитаемый взгляд на меня, легко соглашается:

— Хорошо, я тебя услышал. Давай вечером созвонимся или спишемся, у меня куча дел, извини.

Ничего не дергает меня, ну занят и занят. Вот бы я психовала, если б такое мне Саша сказал. Размышляю о преимуществах общения с Максом и выбираюсь из его машины. Стоит мне захлопнуть дверцу, он бьет по газам, и автомобиль срывается с места. Равнодушно отмечаю, что в отличие от меня, он-то как раз психанул.

Поднимаюсь в свою квартиру. На глазах выступают слезы: еще утром мы завтракали тут вместе с Сашей, мне было так тепло и хорошо в его компании. Казалось, что ему тоже. Как же недолговечно было наше счастье. Да и вообще — было ли оно нашим? Или это все была иллюзия, мое желание поверить ему, вернуть прошлое.

Квартира вдруг становится холодной и пустой. Он был тут всего одну ночь, но все тут прониклось его запахом, его голосом, смехом. Он снова разбил мне сердце. Плетусь еле-еле на кухню, щелкаю пультом, включая телевизор. Очень хочется наполнить дом звуками, тишина давит, напоминает снова и снова, что я одна, он не придет, он выбрал другую, и у них все серьезно. Но стоит включиться ТВ программе, как я понимаю, что не хочу это все слушать, и убавляю звук до невнятного бормотания.

Открываю ноут, наливая себе чай. Прекрасное средство от разбитого сердца — необходимость сдавать отчеты, писать претензии и проверять договоры. Помогает просто на ура. Через час отправляю шефу обещанные документы, и потом еще два часа вожусь с отчетом.

И только вечером достаю телефон из сумочки и вижу, что он сменил тактику. Вместо пропущенных звонков на экране горят уведомления о непрочитанных новых сообщениях. Захожу в мессенджер и читаю, восстанавливая хронологию сегодняшнего Сашиного рабочего дня.

Вот первое сообщение, о том, что он улетает.

Вот мое — с приглашением пообедать.

Спустя час после доставки моего сообщения — его извинения:

«Кисунь, прости, работы навалилось, пропустил твое сообщение, ты наверно поела уже. В любом случае, мне некогда совершенно. Надо срочно лететь в Москву, вернусь — и пообедаем, и поужинаем. Но лучше всего — позавтракаем!»

Еще спустя какое-то время:

«Ты где? Не могу до тебя дозвониться.»

«Перезвони»

«Надя, позвони мне.»

«Это срочно, набери меня, не могу дозвониться.»

Понимаю, что это наверно все написано, когда он понял, что мы с его Катей столкнулись в кафе.

Потому что градус накала снижается. Последнее сообщение отправлено три часа назад:

«Наталья сказала, что ты неважно себя чувствуешь, и на работе тебя сегодня не будет. Очень жаль. Отдыхай. Ты наверно не выспалась просто.»

От этих наглых слов притворной заботы меня захлестывает такая волна гнева, что я чуть не швыряю телефон в стену, но, к счастью, быстро спохватываюсь, что моя злость от этого никуда не растворится. И телефон в моих руках пиликает принятым сообщением:

«Получил от тебя документы, спасибо. Я уже в аэропорту. Увидимся через две недели.»

Против воли чувствую, как накатывает тоска: я скучаю по нему. По предателю, по моей беде и моей головной боли, он снова перевернул всю мою жизнь, не оставив ничего целого, растоптал все мои чувства, а теперь пишет невинные смс.

С тупой иглой, засевшей в сердце, представляю, как рядом с ним в кресле сидит его Катя, он гладит ее по щеке, уговаривает поспать, потому что долго лететь. И она засыпает, положив голову ему на плечо, а он любуется ей и поправляет на ней плед, чтоб не продрогла.

Во рту собирается горечь, я так ярко это все себе нарисовала, что как будто увидела своими глазами, и мне больно и обидно видеть, что он любит другую, что они счастливы.

В одну реку не войдешь дважды, решаю я, бывший останется бывшим навсегда. Пора строить новую жизнь и новые отношения. Вот и Макс для этого отлично подходит. А то, что чувств никаких нет, так может оно и к лучшему? Вот к Саше у меня есть чувства, только ему на них наплевать, растоптал и не заметил.

Мысленно возвращаюсь к последнему сообщению, видимо, писал его, когда Катя рядом была, больше никаких Кисунь, все в деловом тоне. Интересно, через две недели вернется с ней или ее оставит в Москве? Удобно же: она там, а тут можно заводить новые интрижки.

Мне противно даже думать об этом. Зачем откладывать решение, когда оно на поверхности? Беру в руки телефон и пишу сообщение сначала Максу:

«Спасибо за сегодня, ты меня очень выручил.»

И следом Саше:

«Не надо мне писать и звонить, все кончено.»

Глава 33

Саша

Выходные прошли чудесно, проснулись в понедельник (как и воскресенье, и в субботу) в одной постели. Ощущение от этого было правильное, весь этот мир принадлежит мне, и эта женщина — тоже моя. А если это все — мое, то, выходит, я и есть король мира.

Именно с таким чувством и проснулся, покормил Кисуню завтраком, облапал на прощанье и отбыл в офис. Где меня ждал неприятный сюрприз. В головном офисе налоговая начала проверку, мне надо было срочно лететь в Москву. Расстроился, только отношения начали налаживаться с Кисуней, а я должен улететь. А если не дождется? В прошлый же не дождалась. Одергиваю себя, что ее оговорили. Только все равно мысль не покидает — вдруг не дождется?

Но это было только начало. Часам к двенадцати прибыла Катя. Где вообще мой мозг был, когда я с ней два месяца прожил — вопрос сложный. Вероятно, не было мозга. Вообще не помню, как она появилась в моей жизни. Последние недели казалось, что она как-то пришла и осталась, а я столько работал, что и не понял, что она живет в моей квартире. Обнаружил этот факт за месяц перед отъездом на подписание контракта на строительство микрорайона. Обнаружил и сразу решил исправить. Ничего общего с ней не связывало. Эвелине сказал накануне, чтоб в ювелирном купила ей сережки какие-нибудь.

̶ Катя, у меня много работы, спасибо за уделенное мне время. Вот тут сережки, — протянул ей бархатную коробочку. — Уверен, они помогут тебе быстро забыть меня. Я сегодня улетаю в командировку на три дня, когда вернусь, этой коробочки тут не должно быть. И тебя тоже. Все, давай!

И укатил в командировку, прилетел — коробочки с сережками и Кати в моей квартире не было.

Я уже и забыл про нее. И вот пожалуйста — нарисовалась, не сотрешь. Стоит, ресницами своими хлопает как опахалами, губы еще больше стали, грудь, кажется, тоже. А если она лопнет как шарик однажды? Мои важные мысли прерывает ее голос:

̶ Саша, я соскучилась, решила прилететь. Я все понимаю, тебе надо было отдохнуть, ты уже отдохнул от меня, и я снова тут. Дай мне ключи от квартиры, я поеду домой и буду тебя ждать с работы.

Она призывно выгибается, поигрывает бровями. Наверно, в ее мыслях я сейчас должен пустить слюни. Чеканю:

̶ Катя, ты не поняла. Я же еще весной сказал, мы расстаемся. Это окончательное решение, ты забыла, что я сказал?

̶ Но мне негде жить, — ̶ вываливает она супер-аргумент.

̶ Домой езжай, причем тут я? — искренне удивляюсь наглости.

̶ Как домой? — Она возмущена. — Я к Москве привыкла. Ты со мной жил, я собиралась за тебя замуж, а сейчас решил уйти.

̶ Ау, ты себя слышишь вообще? Катя! Мы расстались больше трех месяцев назад. Мне без разницы, куда ты там собиралась и когда. Давай уже, иди поешь в кафе, купи обратные билеты и вперед.

Вызываю Эвелину, говорю, чтоб показала ей, где кафе и помогла билеты купить, и погружаюсь в работу. Когда выныриваю на минуту из бумаг, вижу, что Надя мне писала час назад и звала пообедать. Отвечаю, что не успеваю.

Снова ухожу с головой в графики и цифры, подписание бумаг. В документах не хватает контракта, который юристы наши готовили, по идее его сегодня Надя должна мне отдать. Набираю ее телефон, не берет трубку. Странно. Может на беззвучке стоит, и она не слышит, погрузившись в работу? Набираю еще несколько раз, ответа нет. Пишу в мессенджере. Когда она не откликается и спустя полчаса, еще набираю ее раз десять, потом снова пишу. Ответа по-прежнему нет.

Иду к ней в кабинет, телефон она потеряла что ли? Однако, в кабинете ее нет. Зато нахожу ее коллегу Наталью, которая изумляется сначала моему визиту так, как будто привидение увидела, потом также изумляется факту отсутствия начальницы на рабочем месте. И брякает:

̶ А я думала, она у вас.

̶ Нет, и я понятия не имею где она, потому что на звонки она не отвечает. — Начинаю заводиться, все это мне очень не нравится. — Вы не могли бы уточнить, где она?

̶ Хорошо, ̶ и послушно берет телефон.

Судя по всему, игнорят тут не только меня, потому что на звонок коллеги Надя тоже не отвечает. Наталья убирает телефон от уха и удивленно смотрит на экран, идет ли звонок. Идет. Я тоже проверял. В голову лезут идиотские мысли, что ее выкрали. Отбрасываю их, мы же не в кино.

Пишу ей еще десяток сообщений, и продолжаю набирать. Через час в дверях моего кабинета появляется Наталья и сообщает, что ее начальство и моя подчиненная «неважно себя чувствует и сегодня не придет», но работа будет вся сделана, я могу не переживать.

Ладно, Кисунь, ответишь мне за это. Спать ты что ли там легла, ну могла бы и написать. Я ж понимаю, ты не выспалась, и помню отчего. Воспоминания о ночи согревают.

Целых две недели не увидимся, зато потом оторвемся. Решаю, что билеты куплю в Сочи, завалимся в гостиницу, и не будем вылезать из постели. Замелькавшие картинки, что я с ней сделаю, очень сильно мешают работать. Но смотреть их так приятно, что я забиваю на работу, и начинаю рассмотреть ее фотки в моем телефоне, думаю, какой подарок ей привезти, чего со мной вообще никогда не случалось.

Глава 34

Во вторник в офисе я не появлялась, носилась по городу, успеть надо было много где. Заключение по договору теплоснабжения строительного участка писала в кафе, попутно глотая обед, так как в офис не успевала забежать в небольшом перерыве между встречей в мэрии и встречей в кадастровой палате.

Хоть я и просила Сашу мне не писать и не звонить, он и писал и звонил. После пары пропущенных звонков, внесла его в номер в черный список, а сообщения удалила, не читая. Сердце при этом билось как крылышки калибри.

Вечером позвонил Макс, подробно расспрашивал, как прошел мой день, и чем занималась сегодня, интересовался, как строительство продвигается. Подумалось, что темы у нас с ним для разговоров в основном рабочие, как на планерке побывала. Но это может быть оттого, что мы не встречаемся пока? Наверно, все потом изменится. Вот с Сашей мы всегда болтали на разные темы.

Вот же какая ерунда: сравниваю бывшего с тем, кто вообще даже еще и не мой парень. Грустно усмехнулась этому выводу, возникшему в голове, а пока договорились с Максом в кафе сходить на выходных.

Хоть мне и не хотелось идти на работу, где все напоминало о Саше, ответственная часть меня победила, так что в офис я приехала на полчаса раньше начала официального рабочего дня. Через десять минут появилась и Наташка, с коварной улыбкой она прошествововала к столу и заявила:

— А я, между прочим, так и знала, что ты сегодня пораньше придешь, раз вчера из дома работала. Уверена, что еще и попозже уйдешь.

— Я такая прогнозируемая? — улыбаюсь подруге.

— Ага, — вываливает все, как есть. И продолжает: — Ну, давай рассказывай, что стряслось. Что за бегство из офиса? Сначала ты на полтора дня, потом мистер Ярлов на две недели. Мне начинать беспокоится?

— Все сложно, — вздыхаю я.

— Естественно, — соглашается подруга. — И рычащий шеф, рыскающий по офису, в поисках тебя. Тут в понедельник с обеда все, прижав уши, на цыпочках ходили мимо приемной его. Одна Эвелина там восседала. Безбашенная какая-то, а может просто мозгов не хватает, чтоб осознать опасность. Она еще подругу свою какую-то притащила. Один в один как она. Может сестра-близнец кармический? — Хохочет Наташа.

— Я ее видела: такая модель с ногами от ушей, губами в пол-лица, — начинаю описывать я.

Но Наташка меня прерывает:

— Ты в своем уме вообще? Это ты модель. Ярлов твой — тоже модель. Я и то модель. — Она кокетливо поправляет волосы, — а та мымра — это кукла пластиковая, все лицо перекроенное. Детей родит, и не узнают, в кого они. Помнишь, как в той истории про китайца, у кого жена-красавица рожала страшненьких детей?

— Я помню. — Мне что-то сегодня не до шуток, поэтому сразу рублю все на корню: — Она невеста Ярлова.

— Что?? Не может быть!

— Очень даже может. Мне Эвелина сказала, что это девушка его.

— Так, стоп. Будем юристами. Мы же для этого протирали юбки и брюки в ВУЗе, — призывает она, — Девушка и невеста — это чуть разные вещи. Ну и Барби этой резиновой из приемной я бы верить не стала.

— Почему это? — Интересуюсь я.

— Да она сама слюни пускает на твоего Ярлова.

— Он не мой.

— Да? А чего мы тогда обсуждаем невест и девушек шефа? Да и он скачет как бешенный тут, пока тебя нет, и ты по телефону его игноришь. Кстати, зачем?

— Мы переспали. — Признаюсь я под сканирующим взглядом коллеги.

— Ого. Дай отойти от шока. Вроде бы ничего не предвещало, — тянет подруга, все так же пристально глядя на меня. Но не выдерживает, драматические роли ей тяжко даются, так что она смеется и говорит:

— Шучу. Не надо на меня смотреть как побитая собака. Для меня так прям ничего удивительного. Наоборот, удивительно, что вы долго держались, от вас шарашит от обоих, как от атомной станции, когда вы рядом друг с другом.

Обезоруживающая просто прямота у подруги. За это и люблю ее.

— Шарашит, не шарашит — итог такой, что в воскресенье он ночевал у меня, а в понедельник приехала Катя. И он с ней сразу уехал в Москву на две недели. Мне кажется, что он решил, что меня можно использовать тут, а ее — там. Очень удобно жить на два города.

— Я не успеваю за твоей мыслью. Давай по порядку? — предлагает подруга. — С чего ты взяла, что он будет на два города жить? Он тебе так сказал? Он вроде бы всерьез тут обосновался как минимум на год. Офис смотри какой снял, персонал перетащил. Дальше. Ты мне скажи, что за источник информации такой — слова куклы из приемной? Ты его спросила? Что он сам говорит?

В Наташке похоже погиб прокурор: тон ее становится обличающим, брови хмурятся, того и гляди, потребует меру наказания. И я как подозреваемый номер один говорю про подозреваемого номер два

— А я не знаю, я его заблокировала.

Брови моей подруги взмывают вверх, она недоумевает:

— Что за детский сад вообще, Надь? Даже не думала, что ты на такое способна. Эмоции выключи на минутку, голову включи, а?

И пока я перевариваю ее слова, она продолжает:

— Девица эта, кстати, никуда не уехала, в приемной вчера ошивалась пол дня с Эвелиной, я видела.

Глава 35

Стучу носком туфельки по полу, жду лифт. Со спины ко мне подкралась Катя, промурлыкала почти мне в затылок:

— Доброе утро! Ты Надя, да?

Интересно, и давно мы перешли на «ты»? Оглядываюсь на нее и приветствую:

— Добрый день. Надежда Игоревна, — решаю представиться по имени-отчеству. Протягиваю руку для рукопожатия.

Но это мало помогает, потому что Катя продолжает гнуть свою линию:

— Надя, тебя Эвелина искала, документы передать от Александра Владимировича.

— Хорошо, спасибо, — сухо бросаю ей и, развернувшись от лифта, иду в приемную, чувствуя спиной пристальный взгляд.

Вчера весь вечер думала, действительно, что за детский сад, зачем я заблокировала Сашу, он все-таки не только мой бывший, от которого нервы натянуты не хуже струн, в первую очередь сейчас он мой непосредственный руководитель. Общаться гораздо проще напрямую, без передаточных звеньев, особенно, таких, как Катя эта или Эвелина.

Пока шагаю по коридору к приемной, решаю, что надо вытащить Ярлова из черного списка, и перестать на него реагировать как школьница. Уверяю себя, что я могу общаться только по делу, в итоге он должен будет принять мои правила. Никаких личных тем, сугубо официально-деловое общение. На этой оптимистичной ноте уверенности в своих силах, я на секунду замедляю шаг, достаю телефон и разблокирую Сашин номер.

Захожу в приемную, все еще держа в руках телефон, здороваюсь с секретаршей. Она смеряет меня взглядом и проникновенно сообщает:

— Надежда Игоревна, Александр Владимирович улетел в Москву.

Тоже мне новость! Он же в понедельник еще отбыл, а сегодня четверг. В недоумении смотрю на Эвелину. К чему это она вообще?

— Он вам не может дозвониться, сказал купить вам новый телефон. — Она кладет на стол коробку с новым айфоном. — Я купила. Еще вот документы вам надо посмотреть, он сказал, вам лично в руки передать. Держите.

Протягивает мне несколько листочков, а я залипаю на ее маникюре. Длинные красные острые ногти смотрятся хищно. Она продолжает:

— Я вам по-дружески хочу сказать, — понижает голос, а сама смотрит куда-то за мою спину, и я оборачиваюсь посмотреть, куда направлен ее взгляд.

Ну конечно! В дверях замерла куклой Катя, эротично выгнувшись и приняв какую-то неестественно инстаграмную позу. Выглядит она хорошо, пуговицы на блузке вот-вот брызнут в стороны на груди. Губы приоткрыты, ресницы хлопают опахалами. Что за спектакль, ради кого эта демонстрация ее привлекательности? Тем временем, Эвелина продолжает:

— Александр Владимирович планирует год прожить в вашем городе, для завершения строительства, будет тут квартиру покупать. Он не любит съемное жилье. Тем более, что Катя ребенка ждет. Это вот недавно выяснилось, и он на седьмом небе от счастья.

Катя подхватывает:

— Да, мы так влюблены, и наконец-то будем вместе жить. Ради него я готова на все. Даже пожить в этом вашем провинциальном городе. И общаться с провинциалками. Ходят слухи, что он не просто так вам телефончик купил, а в качестве компенсации за ваше время, потраченное впустую.

На меня как ушат холодной воды вылили. Что это было сейчас?

Катя и Эвелина как две змеи, танцующие смертельный для меня танец. Как только смолкает одна, сразу вступает другая. Я даже слова не могу вставить. В голове гудит, ноги ватные, все мои силы уходят на то, чтоб не сползти по стенке вниз и не разреветься.

— В общем, считайте, что телефончик — это вам подарок от шефа. — Припечатывает Эвелина.

— Я ему рожу ребеночка, и он мне подарит квартиру. Я же так его люблю, просто жить без него не могу. И ребеночек мой тоже. Ему ведь папочка очень нужен. Хоть папочка и на работе все время. И тут всякие ошиваются. — Голос Кати шипит как у змеи. Глаза сужаются. Сейчас бросится еще на меня.

Только можно уже не бросаться, я сама себя загрызу муками совести. Получается, что я — любовница почти женатого мужчины? Я чуть не оставила ребенка без отца. В эти мгновенья я так ненавижу Ярлова, что готова сама ему звонить и требовать немедленно жениться на Кате, раз ребенка ей сделал.

Катя и Эвелина видят, что их яд попадает прямо в цель, я вся горю внутри. Огромными усилиями сохраняю невозмутимость и пытаюсь сохранить лицо:

— Понятия не имею, о чем вы говорите. Нас с Александром Владимировичем связывают только рабочие отношения. Айфон мне не нужен, подарки на работе я не беру, чтобы не быть участницей очередного скандала с получением взятки. Всего вам доброго, удачной свадьбы и легкой беременности! — это максимум красноречия, на которое я сейчас способна.

И уже хочу развернуться и покинуть кабинет, как в моих руках оживает телефон. Бросаю взгляд на экран и замираю: звонит Александр Ярлов.

Глава 36

Наверное потом, спустя лет десять и океан пролитых слез, я пожалею, что отвечу на звонок. Слышать Сашин голос, который сейчас ворвется в мою жизнь, физически больно.

Но сейчас Катя заглядывает в экран телефона через мое плечо, и я быстро выбираю «ответить».

— Привет! Не мог до тебя дозвониться целую вечность.

Чувствую, что он говорит это с улыбкой. Я даже представляю, что в Москве сейчас еще раннее утро. Он наверно только проснулся, завтракает, чистит зубы, смотрит в телефон и тут вспоминает про меня.

Меня злит, что он вот так походя звонит мне. Но больше всего злит, что я думаю об этом и злюсь.

— Доброе утро! Чем обязана такому раннему звонку? — Выплескиваю на него свою агрессию.

— Надь, ты чего?

Понимаю по голосу, как на его губах стремительно вянет улыбка, он хмурится:

— Моя работа не в Москве сейчас, я по вашему времени живу. Давно уже на работе. Даже тебя уже пару раз набирал, но было все время занято, наконец прорвался к самой занятой девушке страны.

Я не понимаю, неужели ему нормально, что его Катя ждет ребенка, а он звонит мне? Нормально планировать с ней жизнь, и тут же заигрывать со мной? Холодно отвечаю:

— Ясно. Так в чем срочный вопрос?

— Ты не одна что ли? — Доходит наконец до него, что не все сейчас дома, как он, попивают кофеек и названивают бывшим.

Катя и Эвелина, кажется даже дышать перестали, так вслушиваются в наши слова. Обвожу их взглядом и говорю:

— Да, я в приемной. Ваша секретарша только что вручила мне ваш подарок, от которого я только что отказалась. А также документы по благоустройству строительного участка, но я их не успела еще посмотреть. Мне нужно хотя бы час времени, — бодро рапортую я, — и тогда смогу дать предварительное заключение, если необходимо письменное, то тогда полтора часа.

Вихрь чувств потихоньку улегся. Как же была проста и понятна моя жизнь, пока он снова в нее не ворвался ураганом, круша все на своем пути. Сейчас бы я сидела в своем маленьком офисе, без всяких силиконовых секретарш и беременных подруг шефа, готовилась бы к суду, попутно переговариваясь с Наташей, которая не может долго молча работать. Вечером прогулялась бы в парке по набережной, наслаждаясь теплым вечером.

А сейчас мне хочется закутаться в одеяло, спрятавшись от всего мира, и сидеть смотреть старые фильмы и есть конфеты. А лучше — просто исчезнуть. Это было бы самое правильное. Как мне теперь жить?

Чувства к Саше никуда не делись, ему стоило всего ничего все воскресить. Только как нельзя войти в одну реку дважды, так и отношения нельзя повторить. Много лет назад это была взаимная любовь и счастье, по крайней мере, я так думала. Только Саша выбрал работу, а не меня. А сейчас — он со мной изменил своей беременной невесте. И выбирает себя и свое минутное удовольствие, а не меня или Катю эту свою. Значит, что-то общее в наших отношениях тогда и сейчас все же есть: он всегда выбирает не меня.

Пока размышляю об этом пропускаю половину Сашиной речи, чего со мной раньше не случалось. Все-таки я всегда считала себя ответственным сотрудником, и на работе должна быть в первую очередь работа, а потом уже чувства. Но Саша умеет, и всегда умел из моих чувств устроить цунами, которое я сама не контролирую.

Стыдно ужасно, и я со вздохом говорю:

— Я отвлеклась, можно повторить, что вы сказали?

Он иронично хмыкает, но спокойно повторяет все, что хотел мне поручить. Да, это самое лучшее — сохранить рабочие отношения. У нас еще десять месяцев работы впереди. С возможностью продления, — услужливо подсказывает память формулировку контакта.

— Хорошо, я все сделаю. — откликаюсь я на полученное задание от шефа.

Отмечаю про себя мелькнувшее на лице присутствующих девушек торжество и какое-то сытое удовольствие, и выхожу из приемной.

Если хочу отдыхать на выходные, то видимо сегодня работаю допоздна, да и завтра тоже. Но мне нравится, что я так загружена. Ирония в том, что причина моих бед сам же является причиной моего отвлечения от всех бед, загружая меня работой.

Сухо прощаемся с шефом, я нажимаю отбой. И тут же пиликает уведомление о доставленном сообщении. Не задумываясь смотрю на телефон и вижу, как на экране всплывает доставленное мне от Саши сообщение «Кисуня моя, я так соскучился».

И именно оно становится моей последней каплей. Не знаю каким усилием воли, я сдерживаю крик, рвущийся из горла. Руками обхватываю горло, душу рыдания и забегаю в туалет. Не понимаю, он что, издевается?

Сквозь выступившие на глазах слезы, веду пальцем по экрану. Открываю чат и с недоумением обнаруживаю, что оказывается мое сообщение, в котором я просила больше не звонить мне и не писать, зависло, не отправилось.

Программа мессенджер уточняет у меня, хочу ли я отправить его заново или удалить. Выбираю отправить и дописываю: «Прошу используй чат для деловой переписки»

Глава 37

В туалете меня нашла Наташка, охнула, пообещала покарать виновных и отвела в кабинет. Закрыла дверь на ключ, молча налила воды, дождалась, когда я допью и спросила коротко:

— Кто?

Я непонимающее на него уставилась:

— Что «кто»?

— Кто довел? — Деловито пояснила подруга, уперев руки в бока.

— Сама дура виновата. — Голос ломается на признании. — Катя эта его беременная, бывший мой скоро папой станет. А я, получается я…

Но даже произнести не могу, что он со мной изменил девушке своей, предал и ее, и меня. И пишет мне по-прежнему как ни в чем не бывало, зовет Кисуней.

— Понятно, — медленно тянет Катя. Заглядывает мне в глаза в поисках ответов и продолжает: — Я вижу тут с наскоку не разобраться. Если это правда так, то козел твой Ярлов, и нечего по нему убиваться тогда. Ты, если захочешь, то завтра десяток таких Ярловых будут тебя добиваться.

— Он не мой! — Почему-то мозг реагирует именно на это.

— Угу, конечно. Сама-то в это веришь?

Вот умеет она вопросы задавать. Пытаюсь заглянуть внутрь себя и понимаю, что я присвоила его. За выходные эти или за время командировки в Гонконг, а может и не отпускала никогда по-настоящему. Всегда он был мой, пусть даже с паре со словом «бывший». Открытие неприятно колет иголками сердце, смотрю на Наташку во все глаза, не в силах произнести ни слова.

Она каким-то женским чутьем это улавливает и говорит:

— Ладно, что там у тебя за бумаги? Как обычно? Шеф работой завалил? Ну давай может так: сейчас работаем, а как все сделаем, тогда идем в бар и там ты мне все рассказываешь? Или не рассказываешь, и мы просто напиваемся и танцуем на столах? — Во взгляде подруги появляется мечтательность, быстро сменяющаяся пляшущими чертятами.

— Даже не знаю, какой вариант мне предпочтительней, — откликаюсь я на нее предложение, выдавив из себя улыбку.

Когда мы заканчиваем все, что запланировано не сегодня, и, оторвавшись от бумаг и мониторов, наконец поднимаем друг на друга глаза, Наташка произносит убитым голосом:

— Что мы говорим богу баров и девичьих слез по бывшим? Мы им говорим: не сегодня.

— Не сегодня, — эхом отзываюсь я.

— Завтра даже лучше, — Наташка не из тех, кто быстро отчаивается. — В пятницу в барах веселее.

И мы разбегаемся по домам. А на утро я сваливаюсь с ангиной. Глотать совершенно невозможно. Даже дышать и то больно, говорить и вовсе не получается. Пишу Наташе сообщение, что я заболела, не смогу прийти. Чувствую себя ужасно неудобно перед подругой — второй прогул за неделю. Подумать страшно, как меня станут обсуждать коллеги, ведь никто из них не оценит, что вчера мы засиделись почти до одиннадцати вечера, да и сегодня я буду работать из дома, несмотря на болезнь.

Наташка бодро отвечает «Без проблем. Пиши, если что надо. Выздоравливай быстрей», а потом еще добавляет через пару минут «От бара все равно не отделаешься, не надейся» и присылает ухмыляющийся смайлик-чертенка с рожками.

Руки сами тянутся к чату с Сашей, открываю его, но он пустой, после моего последнего сообщения нет ничего. Я даже проверяю на всякий случай, не заблокировала ли я его снова, ведь нам сегодня придется быть на связи, потому что надо обсуждать субподрядные договоры на благоустройство и на остекление фасадов. Но нет, я не блокировала его, просто, вероятно, в нем проснулась совесть, и он решил действительно прекратить личное общение.

Рассудок подсказывает мне, что это правильное развитие событий, так все и должно быть, и именно об этом я и просила. Но глупое сердце разрывается от боли и сожаления, что он не пишет, не пытается объяснить хоть что-то, не просит прощения. Просто пропал, как и пять лет назад. Будто отношения имеют кнопку «выкл»: нажимаешь ее, и нет больше отношений.

Горло болит неимоверно, как будто его когтями дерут обезумевшие кошки. Тело пышит жаром, кажется температура продолжает лезть вверх, я просто вся горю. Холодная вода, под которой долго держу руки и умываю лицо, совсем никак не помогает: стоит мне закрыть кран, как руки в считанные мгновенья снова становятся горячими. Завариваю себе чай, но не могу проглотить даже второй глоток, горло просто огнем горит, даже слезы выступают, когда я всего лишь запиваю таблетку.

Ложусь в постель и проваливаюсь в какую-то полудрему на пол дня, изредка с усилием отрывая голову от подушки, просматриваю, что пишет Наташа, отвечаю ей.

В один из таких моментов, когда я строчу в телефоне ответ ей, сверху возникает уведомление о новом сообщении от Александра Ярлова. Сердце сразу подскакивает вверх и гулко долбится в ушах, причем так сильно, что даже начинает кружиться голова. Открываю.

Он сегодня решил быть краток. Пишет «Ты где сейчас?»

Отвечаю, что болею дома и обещаю все сделать к понедельнику, прошу дать мне сегодня поспать.

Сообщение мгновенно загораетсяя двумя зелеными галочками: доставлено и тут же прочитано. Но он больше ничего не пишет, и я снова проваливаюсь в сон. Из которого меня через несколько часов выдергивает настойчивый звонок в дверь.

Глава 38

Саша

С понедельника чувствую смутную тревогу, не пойму, что происходит с Кисуней, но некогда сосредотачиваться на этом. Налоговая явно неспроста начала проверку именно сейчас, в мое отсутствие, надо срочно возвращаться в Москву, причем не просто возвращаться, надо ехать хорошо подготовленным, с объяснениями и документами, чтобы комар носа не подточил, не то, что налоговая.

Во вторник прилетаю в столицу ранним утром, и сразу круговорот дел засасывает так, что голову некогда поднять.

До Нади еще не дозвониться никак, зато до Кати — запросто, если бы я ей звонил. Но я не звонил. Хотя она сама оборвала мой телефон. Уже не выдержал в итоге, и прямым текстом сказал, куда ей идти и что я с ней сделаю, если она немедленно не отбудет в указанном мной направлении — домой.

Просыпаться приходилось ежедневно в половину пятого утра, из-за разницы во времени между моим городом и Москвой, а ложиться — в двенадцать ночи или позже, чтобы хоть что-то успевать сделать и в головном офисе, а не только по поводу стройки в регионе. Голова как чумная была все дни. Пообещал себе, что высплюсь, как только вернусь к Наде, вот под бок ее положу и высплюсь. Только сначала разнос ей устрою, почему сама не звонит, почему я не могу до нее уже четвертый день дозвониться. Бесит, Надь.

Хорошенько взбеситься не успеваю, потому что вдруг неожиданно Надя отвечает на мой звонок. Только говорит как-то придушенно, на «Вы» со мной. Понимаю, что не одна, наверное, и сам тоже перехожу на деловой тон, разве что «выкать» ей не получается.

В голове расцветает мысль, как-нибудь, когда мы будем вместе, попрошу ее на «Вы» обращаться, буду строгим начальником, а она провинившейся подчиненной. Привет, эротическая фантазия с ней в главной роли. Сил уже нет, хочу домой, к Наде.

Пишу ей текстовое сообщение «Кисуня моя, я так соскучился», вижу, что тут же прочла, но не отвечает. Объясняю это себе, что она не одна сейчас, что вот-вот она освободится и откликнется, представляю, что она напишет. Иду варить себе кофе, потом в душ, чтобы хоть чем-то занять себя, а не проверять все время телефон.

Сердце ухает вниз, как на американской горке, когда ее сообщение все же приходит. Перечитываю раз пять прежде, чем доходит смысл. Все кончено, эта мелкая зараза теперь только деловое общение предлагает поддерживать.

Что опять стряслось у нее, ее же реально одну оставлять и на полчаса нельзя, а я решил, что могу на две недели. Получил ответочку. Наказан ты, Александр Владимирович, за самонадеянность. С чего ты решил, что ждать тебя будут.

Перед мысленным взором проплывают и заместитель мой, и главный инженер, которые ей повышенное внимание оказывали, и Макс этот, свалившийся из ниоткуда на мою голову. Со злостью заодно и Катю вспоминаю. Они, что, издеваются все? Такое впечатление, что все против нас.

И в эту минут звонит Виктор, мой заместитель. Как почувствовал, что я его тут недобрым словом вспоминаю.

Рявкаю в трубку:

— Слушаю!

Витька и не в таком виде меня знает, так что реагирует спокойно:

— И тебе не болеть! — Отвечает бодро, но после начинает запинаться и мямлить: — Тут такое дело, Сань, решил позвонить. Вижу, что ты не спишь, в сети был. Вопрос не рабочий — сразу говорю, так что можешь расслабиться.

Наоборот, именно эти слова меня и напрягают. Чуть не рычу уже:

— Что опять?

— Слушай, я просто по-дружески. Виноватым себя чувствую, хоть и вроде простил ты меня. Но вот наверно шанс по-настоящему прощение заслужить. Так бы ни за что не позвонил.

Медленно закипаю, не нравится мне в его словах примерно ничего. Не понимаю, за что извинения. В голове складывается картина, что Надю мою увел. Прощения не будет никакого, просто придушу.

— Надя? — Больше произнести ничего связного не могу. В груди разливается жар и ярость.

Он по одному слову все понимает, как я и думал, не зря сто лет знакомы. Честный друг, решил плохие вести сам первым принести.

И чуть не раздавливаю телефон в своей руке, когда друг произносит:

— Она. Так и думал, что ты из-за нее на все готов. В общем, секретарша твоя вместе с подругой Катей придумали разыграть Надю.

— Чтооо? Ничего не понимаю, какие еще розыгрыши?

— Ты не психуй сразу, потом попсихуешь. — Продолжает он: — Я случайно сегодня услышал, как они переговаривались, что расскажут Наде твоей, что Катя — твоя невеста, что беременная она, а ты полетел к свадьбе готовиться.

— Так. Сейчас же быстро выставляешь Катю из офиса. Какого черта вообще ее охрана пускает? Охране по первое число сам выдам. А ты пока Эвелине скажи, — не успеваю закончить мысль.

— Погоди, — перебивает Виктор, — это не конец. Они Наде реально рассказали, тут уж я специально пошел слушать. Увидел, как в приемную ее позвали, ну и пошел за ними. Все слышно было прекрасно, дверь они не закрыли. Так что Надя теперь в курсе, что ты будущий отец и муж Кати. Я виноват, что пять лет соврал тебе, что она не ждет. Может после этого простишь? Я как шпион, бродил по офису то за Эвелиной с Катей, то за Надей твоей. Видел потом, как она рыдала. Куда ей тягаться с такими гадюками?

Решение приходит быстро. Благодарю друга, прошу его немедленно Эвелину уволить. Нажимаю отбой. Покупаю билеты домой. Один раз я уже выбрал работу. Теперь выбираю себя. Нас.

Глава 39

Не могу оторвать голову от подушки, и решаю, что я никого не жду, дверь не пойду открывать. Мне сейчас самое главное выспаться, на остальное просто нет сил. Но к трезвону добавляется еще и стук в дверь. Кто-то так колотит по ней, что я опасаюсь, как бы вовсе не выбили.

Видимо, чтобы меня доконать, начинает еще звонить и сотовый телефон. У меня еле хватает сил на то, чтобы приподняться на локтях, нашарить на тумбочке телефон, и поднести трубку к уху, нажав на «ответить», не глядя на экран. Глаза сами распахиваются, хотя до этого я все проделала с закрытыми, когда я слышу Сашин строгий голос:

— Открывай дверь, Надь! Я под дверью и знаю, что ты дома. Открой дверь или вынесу ее. Я не шучу. — Он кажется зол до крайней степени.

Еле сиплю в трубку, собрав все последние силы:

— Я болею, уходи.

Его тон мгновенно меняется:

— Кисунь, открывай. Ты сможешь. Вставай и мягкими лапками давай до двери, Кисунь.

Наверное я плохо соображаю, потому что не помню, почему мы поссорились и вообще ссорились ли мы. Помню, что я была обижена. Может, потому что он развелся со мной пять лет назад? Вроде потом был Гонконг, и я простила его. События наслаиваются одно на другое, глаза сами прикрываются горячими веками. Жарко, очень жарко. Проваливаюсь в забытье. Не понимаю сколько прошло времени — час или минута? — когда снова раздается трель звонка и стук в дверь.

Не иначе как чудом добираюсь до двери, с трудом поворачиваю замок, открывая дверь. Дальше она сама распахивается будто на слоу моушен, медленно, на грани реальности, и я чувствую, что падаю вниз. И жду удара об пол, но он не случается, меня подхватывают сильные руки.

Реальность качается вокруг меня, и в ту же секунду я чувствую знакомый запах, который окружает меня, забивается в ноздри и отравляет мозг.

— Ты приехал, — то ли говорю, то ли думаю я.

— Я приехал, — отзывается он, унося меня от двери в комнату, и спрашивает: — Ты врача вызвала? Какая у тебя температура? Горишь просто вся.

На что я только могу открыть глаза и посмотреть на него. Отчего он крепче прижимает меня к себе, и я слышу, как гулко стучит его сердце, отзываясь в моем теле бешенным ритмом.

— Не вызывала? — Не унимается он.

Прикрываю глаза, реальность уплывает. Память возвращается и подсказывает мне, что я бросила его, потому что его девушка ждет ребенка. Зачем он приехал?

Не осознаю точно, что происходит, наверно он находит градусник, и меряет мне температуру, нервничает, ругается, хлопает дверцами шкафчиков на кухне, потом приносит чай с лимоном и медом. Садится рядом со мной, как будто я маленькая девочка, и с чайной ложечки поит меня маленькими глоточками. Я морщусь, больно глотать, но он заговаривает мне зубы, увещевает:

— Давай, Кисунь, открывай маленький ротик, доставай язычок, соси лимон.

— Кисло, — морщусь я.

— Конечно кисло, — весело соглашается Саша и продолжает: — Теперь ложечку чая, он сладкий. Я скорую вызвал, у тебя температура выше сорока.

В подтверждение его слов в дверь звонят, он уходит открывать дверь, и я слышу, как он говорит в коридоре:

— Жена заболела. Температура сорок и один. Вот сюда пожалуйста мыть руки, а потом вот сюда в комнату. Лучшие лекарства выписывайте, деньги не проблема.

Когда, сделав мне жаропонижающий укол, бригада врачей уезжает, Саша склоняется надо мной, допаивает меня чаем, и хрипло произносит:

— Вирусная ангина, Кис. Ну ты меня и напугала. Не делай так больше, ладно? — и с усмешкой продолжает: — Но мне очень понравилось смотреть, как тебе делают укол в попу. Думаю, попросить у них рецепт на уколы. Буду сам тебе ставить. Ты такая беззащитная, вся в моей власти.

Распахиваю глаза, впиваясь в него взглядом. Не могу понять: он серьезно или просто хочет вызвать меня к жизни через мое удивление его наглости? Наверно все-таки второе. Если это так, то ему удалось. Сердце стучит возмущенно, и только то, что я и так красная от высокой температуры, позволяет мне не покраснеть от его слов.

Проваливаюсь в сон, а когда открываю глаза, шторы в моей комнате закрыты, не могу понять сколько сейчас времени, и с вырвавшимся стоном, начинаю нашаривать телефон на тумбочке. Через секунду в дверях появляется Саша, интересуется:

— Ты как, Кис? Жива? Сейчас чай сделаю. Врач сказал, надо побольше теплого питья. А ты спишь по пять часов, не стал будить. Лекарства привезли уже, сейчас будем таблетки пить, горлышко лечить.

— Ты что тут делаешь? — С трудом воссоздаю картинку сегодняшнего дня в памяти.

— Играю в твоего спасителя. Вообще-то я рассчитывал, что ты будешь благодарна за свое спасение. — судя по тону, он смеется, но в голосе проскальзывают нотки тревоги.

— Спасибо, — сиплю я, обдирая горло и от этого закашливаюсь.

— Молчи лучше, — он подходит, наклоняется ко мне, и как в детстве трогает губами лоб. Чертыхается и говорит: — Ты просто горишь. Требовать от тебя рассказа сейчас бессмысленно. Пей чай и спать. Я не уйду, не надейся. Поживу пока с тобой, может научишься мне доверять.

Глава 40

Провела в постели два дня, которые слились в единый ком воспоминаний жара, боли в горле, тумана в голове, и чего-то еще неосознаваемого, какой-то тревоги что ли на самой грани сознания. Просыпалась, смотрела на закрытые днем и ночью плотные шторы, на царящий в комнате полумрак, неизменный стакан воды и лекарства на прикроватной тумбочке. Из кухни слышался приглушенный Сашин голос, когда он говорил по телефону, шум воды и хлопанье дверцами — значит готовит завтрак или обед. Как ни странно, эти звуки успокаивали меня, и я снова проваливалась в сон.

В пятницу вечером звонила Наташа, спрашивала, что принести и чем помочь, и пока я собиралась силами, чтобы что-то ей сказать, превозмогая боль в горле, Саша, стоящий рядом и наблюдавший за моими мучениями, мягко забрал телефон из моих рук и сказал в трубку:

— Наталья, добрый вечер, это Александр. Спасибо Вам за заботу, но не надо. Я сам все сделаю и организую. Да и вдруг Надежда заразная, опасно это вам, не стоит приходить.

На что верная подруга сначала поинтересовалась:

— А она точно не в заложниках? Почему сама не говорит со мной? Дайте ей трубку.

Но потом, когда он, закатив глаза, поднес трубку к моему уху, Наташка взорвалась своим фирменным:

— Вау, Надь! Ты молчи, ничего не говори. Я поняла, ты в заложниках, тебя не выпустит начальство из цепких лап. Так что я умываю руки и ухожу отдыхать. Звони если что. Ну и поправляйся побыстрей. Если хочешь, конечно, поправляться. При таком-то уходе. Я бы не захотела точно. — Голос становится мечтательным.

Смеемся обе. Верней, она смеется, а я обдираю горло рвущимся смехом, охаю от боли, морщусь и сипло выдавливаю из себя:

— Пока, потом позвоню.

К вечеру воскресенья жар немного спал. Я проснулась от рассерженного Сашиного голоса, мне было не разобрать слов, но по интонации стало и так понятно, что ругает кого-то на чем свет стоит. Подумалось еще, что не хотела бы я сейчас оказаться на месте его собеседника.

Приподнялась на подушках, и огляделась по сторонам, когда мой взгляд упал на место на моей постели, которая должна быть заправлена по моим представлениям. Только постель была расправлена и смята. С колотящимся сердцем я вдруг ярко вспомнила, что во сне ко мне прижимался Саша, гладил по волосам, шептал, что надо потерпеть и скоро боль пройдет, приносил лекарства или воды, клал на лоб свою холодную ладонь и обтирал меня влажным полотенцем.

Память услужливо разворачивает картину и дальше, до малейших деталей напоминая про Катю его и их общие планы на ребенка. Мне становится трудно дышать, но на этот раз не от боли в горле, а от боли разбившегося сердца. Поперхнувшись воздухом, закашливаюсь, и на этот звук Саша открывает дверь в комнату и просовывает голову. Прикрыв ладонью трубку, глуша звук для телефонного собеседника, он смотрит на меня, шепотом говорит:

— Погоди минутку, я сейчас освобожусь. — Кивает на телефон и снова скрывается в коридоре.

Но дверь так и остается приоткрытой, и я слышу окончание его разговора.

— Эвелина, я, кажется, ясно выразился? Мне такие болтливые на работе не нужны. Пособие тебе выплатили, билет до Москвы купили, как и твоей подруге Кате. Я вас обоих по-хорошему прошу: быстро улетайте обе. Просто на глаза мне не попадайтесь никогда! — Гремит его голос так, что даже я вжимаю голову в плечи. Но Эвелина видимо привыкшая, потому что она что-то отвечает ему, но Саша перебивает и ледяным тоном чеканит чуть ли не по слогам в трубку:

— Я все сказал. Обе — вон из офиса и из города!

После чего заглядывает в дверь и совершенно спокойно и ласково произносит:

— Проснулась, Кисунь? Выглядишь лучше намного, хотя бы взгляд уже живой, а то пугала меня расфокусированным.

Он приближается ко мне, склоняется и трогает губами лоб. Мое сердце стучит как бешенное. Я ничего не понимаю. Почему он так разговаривал с Эвелиной? Неужели из-за меня? Просто хотел скрыть, что скоро станет папой и поэтому выгнал Катю из города? Миллионы вопросов взрываются в голове, но я не успеваю задать ни одного, потому что Саша отстраняется от меня и произносит:

— Кисунь, я с самолета сразу к тебе, и от тебя не отходил все эти дни, но мне сейчас домой надо, я быстро сгоняю хотя б переодеться, завтра мне на работу. Я сейчас чай тебе принесу, а сам поеду.

Глава 41

Проходит еще два дня, прежде чем я чувствую в себе силы выйти на работу. Саша больше так и не пришел, но я не могу сказать, что я его и ждала. Правильней сказать, что я его ждала, но была уверена, что он не придет. Так что сюрприза не случилась. Я уже взрослая девочка, и все понимаю. Сюрпризы бывают редко. А приятные сюрпризы — так и вовсе раз в год, и то только у маленьких девочек на новый год. Сейчас не новый год, да и я давно выросла, так что ничего не жду.

Он, правда, звонил, но телефон стоял на беззвучном режиме и я не услышала, через пару часов он прислал сообщение, что не может приехать и потом все объяснит. Я примерно представляла, что он собирается мне объяснять. Что наш прошлый брак давно в прошлом, что мы можем быть друзьями, а может он и роль любовницы для меня заготовил — не знаю. Но он должен был быть с Катей, они вместе должны были ждать ребенка и строить свою новую прекрасную жизнь, полную любви и счастья.

При мыслях об этом, меня уже не обдавало жаром, а просто накатывала тупая тоска и отчаяние, весь мир погружался в серые краски. Я даже плакать не могла, то ли сил не было, а может быть просто выплакала уже все слезы еще в первый раз, когда он ушел от меня пять лет назад.

Когда я вышла на работу первый день после болезни, слабость была такая, что ноги немного дрожали, хоть я и стараюсь скрыть, что я болела.

Я помню, что Саша ухаживал за мной во время болезни. И я очень ему за это благодарна, но также я помню, что Катя беременна от него, а он хочет скрыть от меня этот факт. Совершенно не понимаю для чего ему это, разве что скрыть беременность ради сохранения наших отношений!

— Ты в курсе, что приемная пуста, а эйчары ищут новую помощницу или предпочтительней помощника руководителя? — поинтересовалась она, заговорщицки мне подмигнув, как только я вошла в наш кабинет.

— Да мне все равно, — равнодушно сообщила я. — Ну подумаешь, отослал свою девушку и свою секретаршу в Москву. Просто он всегда не любил показывать отношения на работе. А беременность как скроешь? Вот и отправил в другой город. Надеется наверное, что никто ничего не узнает.

— Думаешь? — Спрашивает подруга, — мне кажется, ты не права. Он глаз с тебя не сводит. Змеищ двух этих он просто выгнал, потому что достали тебя. А ты ему дорога, и твое спокойствие дорого. Он выбрал тебя, понимаешь? Не Эвелину эту губасто-грудастую суперпрофессиональную. Не раздумывал, а выбрал тебя.

Слушаю ее, и на сердце становится чуточку теплее от ее слов, наверно так расцветают робкие цветы надежды. Не зря говорят, что она умирает последней. А у меня, видимо, и вовсе не умирает, это же моя суть и есть, меня даже зовут так.

— Только знаешь, мне почем-то кажется, что две эти грымзы еще где-то проявятся, не исчезнут они просто так.

— Конечно появятся, как минимум, Катя так точно. Она же беременная от него. — Кисло соглашаюсь я.

— В смысле, Надь, ты реально веришь в эту беременность? Он безвылазно сидит тут уже три месяца, откуда ребенок? У нее бы уже живот на нос лез! — Авторитетно заявляет Наташка.

— Я ей верю. Не может человек придумать беременность. Да и Саша мне ни разу не сказал, что не он отец.

— Ты определись уже, а? — Голос подруги полон сарказма. — Где твоя хваленная логика? Он может и жил с ней, но это в прошлом. И расстались они раньше, чем вы снова повстречались. Да и вообще я видела, как он смотрит на нее и как на тебя! На нее — как на муху надоедливую, а на тебя — как на свою строго охраняемую собственность! Чувствуешь разницу?

Наташка неисправима, но мне приятно слышать ее слова, хоть я и уверена, что она ошибается или просто хочет подсластить мне пилюлю.

Я не успеваю возразить, как у меня звонит мобильный, на экране незнакомый номер. Беру трубку, собеседник сухо интересуется, правильно ли он звонит Ярловой Надежде Игоревне и потом сообщает, что мне необходимо подождать и меня сейчас соединяет с заместителем Губернатора. Через пару минут в трубке раздается голос:

— Добрый день, Надежда Игоревна! Как ваше здоровье? — И не делая паузы для моего ответа продолжает: — У меня появилась некая личная информация касательно вашего сотрудничества с фирмой «Базис-М» и ее генеральным директором, вашим однофамильцем, — он выделяет последние слова интонацией, произнося их с нажимом, — Ярловым Александром Владимировичем. Я думаю, нам стоит обсудить ее с глазу на глаз. Поэтому ожидаю вас в четверг к двенадцати часам у здания Правительства. Вас встретит мой помощник и проводит куда следует.

Глава 42

Телефонный звонок оставляет ощущение тревоги. Рабочие вопросы заместитель Губернатора решает через своих подчиненных, последний раз мы с ним общались на подписании контракта. Тогда я была ему благодарна, что пресс-секретарь увел меня к нему от Саши.

Я помню выражение Сашиного лица и его слова «Только попробуй!», когда я шла в сторону кабинета заместителя Губернатора вместе с пресс-секретарем, но в памяти стерся наш разговор. Встреча с Сашей показалась более важным воспоминанием и была запечатлена памятью в малейших подробностях, будто подсвеченная театральными софитами, в то время как все остальное происходящее вокруг было скрыто в полумраке.

Сейчас же, когда кладу трубку, едва успев произнести на прощанье «Хорошо, поняла», прежде чем собеседник нажал на отбой, вспоминается только ощущение от нашего прошлого разговора. Какие-то скользкие полунамеки-полуугрозы. Изо всех сил напрягаю память, но, как ни стараюсь, самого разговора не могу вспомнить, потому что это и не разговор был вовсе, а вот примерно такой же монолог, не предполагающий моего участия. Мне в такой же манере как сейчас, было сказано, что за мной будут следить и у меня нет права на ошибку.

Наташа волнуется:

— Кто это был? Что такое? На тебе лица нет.

— Ковтун Игорь Степанович собственной персоной, помнишь такого?

— Ого! — чуть не присвистывает Наташка. — Вот это люди тебе звонят на мобильный. Номер сохрани на всякий случай, даже если это номер секретаря, все равно добраться проще будет при необходимости.

Понимаю, что она абсолютно права, и вношу номер в телефонную книгу, попутно решая, что звонить на этот номер я буду только в случае практически смертельной угрозы, настолько мне неприятно с ним общаться.

Смутное беспокойство перерастает отчего-то в уверенность, что об этом разговоре нужно сообщить Саше, в каких бы странных и запутанных отношениях мы не состояли. И при отсутствии отношений тоже.

Однако в приемной пусто, кабинет генерального закрыт. В дверях приемной сталкиваюсь с главным инженером, который радуется встрече со мной как ребенок, получивший новогодний подарок на месяц раньше:

— Надежда! Просто шикарно, что вы на месте. А то шеф в Москве снова решает проблемы, телефон отключен у него. Вас тоже он велел не трогать, пока вы болеете. У нас проблема. Мы расселяли с вами старые дома, попавшие в зону строительства, а сегодня узнаем, что там еще порядка двадцати жильцов остались без расселения. Вы же понимаете какие это деньги?

— Откуда информация? — быстро включаюсь я.

— Источник надежней некуда. — язвительности в его тоне хоть отбавляй. — Сейчас почту принесли, а там представление прокуратуры на устранение нарушений.

Он протягивает мне толстую пачку документов.

После чего я практически бегу в кабинет, но в коридоре встречаю еще начальника отдела продаж, который тоже чуть не рвет на себе волосы, и хватает меня за руку, удерживая, начинает тараторить:

— Надежда Игоревна, у нас проверка по эскроу-счетам покупателей, инициированная отделом по защите прав потребителей Индустриального района города.

Останавливаюсь как вкопанная и спрашиваю его:

— А сколько всего покупателей?

— Да цифры смешные: двое всего. Мы же даже рекламу еще не давали, просто в новостях прошло, что строительство нового микрорайона ведется в городе, но это в мае было. У нас хватает средств вывести всю стройку до земли, не продавать на этапе котлована, а продавать на уровне второго-третьего этажа, то есть по идее мы в сентябре только планировали начать. А эти двое в один день появились, и были так настойчивы, оба как-то запутанно связаны с Правительством края, в общем, договоры мы подписали, деньги один заплатил полностью первоначальный взнос. У второго ипотека, тоже скорей всего не сегодня, так завтра придут. С чего вдруг проверка не понимаю.

— Ясно, — коротко бросаю я: — Давайте документы, сейчас будем разбираться во всем.

Врываюсь в свой кабинет, пересказываю проблемы Наташе, на что она говорит:

— Как думаешь, я загоняюсь, или я права, что все эти проверки и звонок тебе от заместителя Губернатора как-то связаны, но мы пока не разберемся с расселением неучтенных жильцов и проверкой по эскроу-счетам, не поймем в чем же связь?

— Мне почему-то тоже так кажется, — неохотно признаюсь я, — хоть это и звучит все крайне бредово.

Мы работаем почти до полночи. Я успеваю съездить и в прокуратуру, и в районный отдел по защите прав потребителей, поговорить там со специалистами и получить копии документов.

Подняв наконец голову от бумаг, я долго смотрю в темное небо за окном, и неожиданно в стекло начинает биться пара мотыльков. Они так летят на свет и бьются изо всех сил, что Наташа тоже поднимает глаза, переглядываемся с ней, и тут меня осеняет:

— Наташ, мне кажется, я правда совсем не уверена, что за этим всем стоит заместитель Губернатора. Похоже, мы дорогу ему перешли что ли. А дорогу мы могли перейти по-крупному только в одном — выиграли тендер на строительство, который был нужен этому кому-то.

Наташка смотрит на меня неотрывно и, похоже, даже не моргает, настолько сенсационно это звучит.

— Участников тендера всего было двое, кто все условия смог соблюсти. Это наш «Базис-М» и известная местная фирма «Инвестжилстрой», но она вроде бы никак не связана с Правительством. — Продолжаю я.

— Знаешь, что, — перебивает меня Наташа, — строить предположения мы все умеем, но похоже это тот редкий случай, где нам вдвоем тут не разобраться. Надо поднимать службу безопасности, пусть ищут концы. Не может так вдруг все начаться сыпаться одномоментно, кто-то за этим стоит.

Глава 43

Просыпаюсь утром четверга с колотящимся сердцем. Вчера снова работали с Наташей допоздна, зато хотя бы с проверкой по эскроу-счетам разобрались. И районный отдел по защите прав потребителей даже согласился с нашими аргументами. Хотя жалоба была написано действительно грамотно, и судя по тексту, написана отменным специалистом.

Только это был не только специалист по юриспруденции, но и специалист по «притягиваю за уши», так как эскроу-счета не доступны для пользования застройщику, то есть нашей компании.

Это было самое простое. С вновь выявленными жильцами домов, которые уже были снесены для освобождения строительной площадки пришлось повозиться, и мы пока не очень преуспели в этом. Понятно, что «Базис-М» должна всем бывшим жильцам снесенных предоставить или новое жилье или денежную компенсацию, только было непонятно откуда вдруг взялись семнадцать человек. Дома были снесены еще полгода назад. И за расселением я следила лично, потому что это было одно из условий участия в тендере на строительство, иначе бы никакой тендер не состоялся.

Так что мы работали снова до позднего вечера, складывали мозаику из обрывков документов, устали как собаки, но в понимании — откуда взялись эти люди — мы продвинулись не сильно.

Служба безопасности работала по нашему вопросу, но тоже пока безуспешно. Начальник СБ уверял меня, что все решаемо, и информация будет добыта, но просто сделать это за один день нереально. Скорей всего, потребуется дня три-четыре, может больше.

Так что спать я легла поздно, и сразу провалилась в сон. Снилось мне, как будто я стою на городской площади у фонтана, и вокруг меня множество людей, я озираюсь по сторонам, и ищу кого-то, заглядываю в лица, перехожу от одного человека к другому. Как вдруг на город опускается густой туман, который скрывает от меня людей и здания, оставляя лишь очертания и воспоминания.

Я не могу идти, останавливаюсь, а туман все гуще и гуще, и уже невозможно дышать. Я пытаюсь шагнуть вперед, но дикий страх держит меня на месте. Чувствую такое отчаяние от одиночества, и животный ужас от надвигающегося тумана. Наконец бегу сквозь него, но не понимаю куда бежать, виляю, сворачиваю, разворачиваюсь обратно, задыхаюсь от бега, но никак никуда не прибегу и даже понять не могу куда же я бегу.

Просыпаюсь. Сердце колотится, выбивая чечетку по моим ребрам. Нехорошее предчувствие сковывает тело. Пытаюсь понять к чему был этот сон, только ничего не приходит на ум.

Обычный кошмар, решаю я про себя по пути на работу. В офисе снова море дел закручивают в свой водоворот. Так что я чуть не опаздываю на встречу к заместителю Губернатора. Бегу по высокой лестнице к дому правительства на высоких каблуках, и сердце стучит в такт стуку каблуков по ступенькам: так же гулко и громко.

Меня встречает пресс-секретарь с натянутой фальшивой улыбкой и приветствует словами:

— Рады вас видеть в наших краях, Надежда Игоревна! Спасибо, что почтили своим присутствием нашу скромную компанию. Я провожу вас.

Ведет меня к кабинету заместителя Губернатора на самом высоком этаже. Я знаю, из этих окон открывается потрясающий вид на город, но мне некогда сейчас любоваться видом. Чиновник не утруждает себя длинными приветствиями, он еле заметно мне кивает на мое «Добрый день!» и сразу начинает:

— Мы с вами, Надежда Игоревна, виделись в день подписания контракта на комплексную застройку микрорайона. Я вас еще думал познакомить с генеральным директором нашей компании-застройщика, которая выиграла тендер. И поразился, что у вас фамилии одинаковые. Но вы оба уверили меня, что не являетесь родственниками. Наша служба безопасности проверила данную информацию, — он делает многозначительную паузу и пристально смотрит на меня.

Я выдерживаю его взгляд, внутренне заледенев. Он продолжает:

— Данная информация подтвердилась. Однако, у нас возникли подозрения на возможный служебный роман у вас и Ярлова Александра Владимировича, что не является хорошим признаком, и должно вести к разрыву контракта, поскольку наша служба безопасности усматривает в этом конфликт интересов. Думаю, можем не доводить дело до прокуратуры, а попробуем договорить без лишних людей. Что скажете, Надежда Игоревна?

Собираю всю свою силу воли в кулак и произношу ледяным тоном:

— От меня ничего не зависит в вашей игре. Я наемный сотрудник. О факте служебного романа мне ничего не известно, удивлена, что известно вам.

Чиновник смотрит на меня как на мелкую букашку, которая возомнила себя хищником, ухмыляется и говорит:

— Видимо, я вас недооценил слегка. Давайте будем прямо говорить. ОТ вас ничего и не требуется. Вы сейчас доносите эту информацию до Александра Владимировича, он принимает решение. Выхода у него в общем-то два: жениться на ком-то, кто не попадает под определение конфликта интересов или разорвать контракт и выплатить неустойку порядка пятидесяти миллионов рублей. Решение его. Если не выбирает ни то, ни другое, то выберу я. И тогда контракт будет расторгнут по решению прокуратуры, а там и до СИЗО недалеко.

Пока я думаю, что мне ответить на это, в диалог включается пресс-секретарь, произносящий елейным голосом:

— Надежда Игоревна, прошу вас принять два пригласительных билета на наше празднование годовщины образования края. Ждем в нетерпении вас с вашим спутником.

И в мою ладонь ложатся два тисненных золотом приглашения.

Глава 44

Выйдя из здания Правительства, решаю пройтись пешком до работы, чтобы хоть как-то привести в порядок мысли и успокоить тревогу.

Я знаю, что выберет Саша, он уже выбрал не меня. И это ужасно ранит. Но во мне еще жила какая-то робкая надежда на чудо, зароненная Наташкиными словами. Теперь же и ее нет.

Я отлично понимаю, что для Саши его бизнес — это его детище, он будет биться за него и пойдет на что угодно, лишь бы его сохранить. Да и цена слишком высока, штраф пятьдесят миллионов рублей почти наверняка означает отказ от всех действующих проектов, заморозку стройки и не выплаты по кредитам, и, как следствие, банкротство фирмы.

Не знаю, на что мы надеялись, что сможем скрыть наши отношения. Видимо, за нами явно кто-то следил, потому что и отношений толком не было, а вот информация о них в Правительстве есть.

Думаю, что сейчас надо подойти к начальнику Сашиной службы безопасности, и, видимо, рассказать все как на духу. Может он не знает, что мы бывшие супруги с Сашей, может ему станет проще выяснить, кто стоит за жалобами в прокуратуру и отдел защиты прав потребителей, обладай он этой информацией. Мне теперь всюду видятся враги, я так напряжена и испугана, что полагаю, что мой телефон прослушивается. Поэтому убеждаю себя не звонить немедленно Саше. Все равно он скоро вернется, скажу ему лично.

На улице так душно, как будто погода повторяет мое состояние. Мне не хватает воздуха, и мысли медленно ворочаются, словно ленятся собираться в стройные ряды. Прогулка ничуть не успокоила меня, я еще больше разнервничалась.

В офисе рассказала все Наташе, и на мое удивление, она согласилась, что видимо, придется рассказывать службе безопасности про наши отношения с Сашей. Только в одном подруга спорит со мной, она считает, что прежде всего надо рассказать шефу, а потом уже начальнику СБ.

— Ладно, — наконец соглашаюсь с ней, — позвоню ему. Но мне нужно сил, я ведь и не разговаривала с ним толком с того момента, как узнала, что Катя — это его девушка и она ждет от него ребенка.

— Про силы не волнуйся, — улыбается подруга, — я знаю прекрасное средство. Это твое любимое фисташковое мороженое. Считай, что я уже за ним бегу. Ты еще будешь разговаривать, а мороженое будет уже тебя ждать. — Заверяет меня она.

Я выжидательно на нее смотрю, рассчитывая, что он вот-вот скроется за дверью, но она еще не все сказала, и продолжает:

— А вот насчет Кати этой ты очень зря. Я уже говорила тебе, что ей не стоит верить. Не понимаю, что ты так вцепилась в ее слова? И не слушаешь свое сердце? А еще лучше — своего Сашу.

— Сердце я как раз и слушаю, — говорю я, — сердце мне и подсказывает, что он выбрал не меня. Но ты права, мне надо позвонить ему. Сейчас ему будет не до моего сердца, да и нам с тобой тоже.

Наташа уходит, а я еще пару минут бездумно пялюсь в экран телефона с Сашиным контактом, прежде чем решаюсь ткнуть пальцем в «позвонить». В Москве сейчас очень раннее утро, запоздало соображаю я, но прежде чем я успеваю нажать «отбой» с мыслями, что он спит наверное еще, Саша уже берет трубку и говорит сонным голосом:

— Как приятно, Кисунь, когда меня утром будит твой звонок.

— Привет, — выдавливаю я.

— Привет, киса! — Его голос хриплый ото сна, и это вызывает во мне толпы мурашек.

— Ты один? — Глупо интересуюсь.

— Та-а-а-ак, — тянет он, откровенно веселясь, — ревнивая Кисуня опять себе чего-то надумала?

Стоп. О чем мы говорим вообще? Это все магия его сонного голоса, и картинки в моей голове, вызванные этим голосом. Как он потягивается на смятых простынях, ерошит свое волосы, лежит закинув руки за голову, щурит глаза на луч солнца, касающийся его лица и разговаривает со мной. Мое воображение готово пойти и дальше, но я останавливаю его и произношу как можно нейтральней:

— Саш, это очень важно. Это касается меня и тебя. Пожалуйста, выслушай меня и не перебивай.

Но конечно же он перебивает:

— Хорошо, я готов. Сам хотел поговорить. — Его голос больше не сонный. Он бодро продолжает: — Только сначала я, а ты не перебиваешь. А потом ты, и я не перебиваю. Иначе мы опять начнем спорить. Или, наоборот, флиртовать. И опять не поговорим, а разговор давно назрел. — В голосе Саши отчетливо слышатся властные нотки.

Я пытаюсь вставить слово и начинаю:

— Это я сна…

Но даже не могу произнести до конца «сначала», как Саша говорит:

— Успеешь, Кисунь, мы не торопимся, времени — вся жизнь. Давай про Катю. МЫ с ней недолго были вместе, но расстались, прежде чем я взялся за проект. То есть даже до встречи с тобой в этом году. И уж точно она не может быть беременная от меня. Никаких семей с ней я не планировал. Она просто любила мои деньги и продолжает их любить. А я и вообще даже не помнил, как она выглядит, пока она с Эвелиной в кабинет мой не заявилась пару недель назад.

Глава 45

— Знаешь, Кисунь, вообще-то, так во мне сомневаться — это что-то за гранью. То есть ты думаешь, что я провожу с тобой ночь, бегаю за тобой по Гонконгу, вытаскивая из лап главаря триады, стараюсь изо всех сил тебе понравится, и в то же время за твоей спиной планирую жениться на силиконовой кукле без мозгов? Так ты обо мне думаешь? Что я не понимаю с кем заводить детей и выбрал в качестве матери своим детям недоразумение типа Кати? — в его словах я слышу упрек и злость на меня.

И вдруг понимаю, что они обоснованы. Саша не давал мне поводов для сомнений в его словах или действиях. Это я сама нашла этот повод, который и поводом-то назвать смешно — это слова его секретарши и Кати, а что если это действительно вранье? Мне некогда было выяснять, я была занята страданиями и своей болью от услышанного. Понимаю, что должна была спросить его сначала.

— Прости, — произношу я заплетающимся языком.

— Я в этой ситуации знаешь, что понял? Какой я был идиот, что поверил другу пять лет назад. И что ты сейчас просто мне отплатила той же монетой. Только поверила не подруге, а вообще левым девицам каким-то.

— Прости, — повторяю я вновь чуть громче.

— Да не за что прощать, Кисунь. Как раз из-за этого лучше дошло до меня, что нельзя так делать. Сначала злился, конечно, ужасно на тебя, как ты так могла поверить в такую ерунду? А потом через пять минут дошло, что я еще больше тогда накосячил. Так что будем считать — сравняли счет. — Невесело усмехается он. — Но давай больше так не будем делать оба, идет?

В его голосе столько надежды, что не могу ничего с собой поделать и откликаюсь эхом:

— Идет.

В сердце ноет щемящая тоска, мне так тепло от его слов, как давно уже не было, я буквальное греюсь в лучах теплого солнца. И хоть он не говорит прямо ни о любви, ни о нашем будущем, в его фразах и его голосе так много всего отзывается мне, трогает меня до глубины души, что может и не надо признаний.

Саша будто читает мои мысли и произносит тихо-тихо:

— Я тебя люблю. Соскучился ужасно, скоро прилечу уже, дождись и нормально поговорим. Эти разговоры по телефону, не видя твоего лица, без возможности прикоснуться — чушь полная. Хочу, чтоб сразу за «я тебя люблю», я мог бы тебя целовать.

У меня заходится сердце, я понимаю, что сейчас я должна все разрушить ради него самого, для него его фирма важней всего, это дело всей его жизни, я не могу допустить, чтоб ее обанкротили только потому, что мне нравится слышать его слова любви и нежности.

Смотрю на часы, еще чуть-чуть оттягивая время, представляю, что Наташка уже купила мороженое, и оно мне сейчас пригодится, не даст разреветься среди бела дня, зато позволит пожалеть себя самую малость, а потом начать решать свои проблемы и проблемы фирмы.

— Только не перебивай, — мы произносим эту фразу одновременно. И одновременно смеемся, но Саша раньше прекращает смеяться и начинает говорить первым: