Бывший. Игра на поражение

Глава 13. Вера

— Верочка, дорогая моя, — приветствует меня Лейсан Сабитовна. — Как же я давно хотела с вами познакомиться… Феликс, наш сын, так много о вас рассказывал.

— Надеюсь, только хорошее? — вежливо киваю, чувствуя напряжение за спиной.

— Конечно.

— Я рада. У вас чудесный сын.

Хозяйка особняка, одетая в уютное домашнее бархатное платье, гостеприимно приглашает нас пройти, я же немного стесняюсь того, как тепло нас встречают.

С супругой Умарова я, конечно, мельком сталкивалась на официальных мероприятиях, которые обычно проводятся в администрации. Нечасто, так как по слухам женщина не очень любит выходы в свет.

Умарова — настоящая татарская жена. Это тут же подтверждается. В доме чисто так, что даже пахнет свежестью. Осматриваю огромных размеров прихожую и следующую за ней комнату, похожую на гостиную. Обстановка не вычурная, но сразу видно — дорогая.

Получаю сзади ярко выраженный толчок, возмущённо оборачиваюсь на Адриана и ловлю его хмурый взгляд.

— Ой, — улыбаюсь хозяйке. — Простите, пожалуйста. Засмотрелась на ваш дом и растерялась, — практически кланяюсь Умаровым.

Камиль Рустамович, сложив руки на груди, сдержанно кивает, и мужчины обмениваются рукопожатием.

— Лейсан Сабитовна, — хозяйка дома тянет ко мне обе руки, и я отвечаю на этот милый жест. — Пойдём, Вера, я покажу вашу комнату.

Немного озадаченно уставляюсь на своего греческого спутника и получив в зелёных глазах практически приказ, иду за женщиной.

Я в шоке от того, насколько этот дом огромный.

Здесь как в поле — простор и полёт.

Поднявшись по отделанной мрамором лестнице, мы долго идём по коридорам и наконец-то попадаем в отдельное крыло, скрывающееся за массивной деревянной дверью.

— Камиль Рустамович наказал приготовить для вас комнату в отдельном крыле, всё-таки жених и невеста, — пропуская меня вперёд подмигивает и смеётся.

Вспыхиваю.

Жених и невеста? Он что издевается?

Делаю резкий вдох и на выдохе мило проговариваю:

— Такая забота! Спасибо вам большое!

Оказавшись в «нашей» комнате, восторженно смотрю по сторонам. Белоснежные стены, голубые портьеры и темно-синяя обивка на мебели создают какой-то невероятный «гжелевский» эффект, а огромных размеров кровать с мягким синим изголовьем невероятно успокаивает мои нервные клетки — нам с Адрианом будет нетрудно здесь потеряться.

Всего две ночи перетерпеть.

И снова уже привычный дом и собственная территория!

— Нравится? — заботливо спрашивает Лейсан Сабитовна, когда я, провалившись в мысли, веду рукой по атласному покрывалу.

— Очень, — резко разворачиваюсь. — Как вы управляетесь с таким огромным домом?

— У меня много помощников. Кроме того… — загадочно улыбается, вокруг тёмных крохотных глаз расползается сеточка из морщинок, — … я ведь ни дня в жизни не работала.

— Как? Совсем? — удивляюсь.

— Да, — легко пожимает она плечами, будто мы не о её жизни разговариваем.

— Хм… не представляю себя без работы, — отхожу к окну и задумчиво пялюсь на узкую дорожку, ведущую к лесу. — Я бы умерла от собственной никчемности, — выговариваю больше для себя, но когда понимаю смысл сказанного, вспыхиваю.

Внутри всё холодеет.

Резко разворачиваюсь и умоляюще проговариваю:

— Ой, простите, пожалуйста. Я не хотела вас обидеть. Оказаться без работы — мой главный страх.

— Ничего страшного, — звонко смеётся Умарова. — Я не обидчивая, дорогая. К тому же посмотри на этот дом. Это мой проект. Если хочешь, так его можно назвать. Я тридцать пять лет занимаюсь своей семьёй. Поддерживаю мужа во всех начинаниях, помогаю ему воспитывать нашего сына, занимаюсь самым важным для женщины — поддерживаю огонь в нашем семейном очаге в нормальном состоянии. Когда Камиль Рустамович слишком разгоняется, нервничает и начинает жить на износ — огонь, кажется, вот-вот спалит весь очаг, тогда надо бы притушить его. Лаской, добрым словом, заботой. А порой у моего мужа, наоборот, нет сил — тогда огонь можно и поддуть.

— А как? Поддуть? — заинтересовываюсь.

— Всегда по-разному, — пожимает она плечами и вдруг очень мило стесняется. — Каждая женщина это сама знает. Давай отдыхай с дороги и ждём вас за нашим столом. Сегодня будем встречать вас в доме. Завтра у мужчин рыбалка, а вечером планируем нагреть сауну. У нас она находится в отдельном крыле вместе с бассейном.

— Здорово, — улыбаюсь в полнейшей уверенности, что не пойду. Ещё сауны с Адрианом мне не хватало. — Но я не взяла купальник.

— Не переживай. У нас есть гостевые, абсолютно новые, муж по бизнесу раньше часто приглашал гостей. Пришлось приобрести и купальники, и халаты. Не буду тебе мешать, как будешь готова, спускайся на первый этаж. Столовая находится в конце коридора, который начинается прямо от лестницы.

— Спасибо вам ещё раз.

Быстро разбираю вещи, которые буквально через пару минут приносит водитель Умаровых и натягиваю на себя чёрное платье с длинными рукавами. В меру обтягивающее и непрозрачное. Такое одновременно неброское, но элегантное.

Распускаю волосы по плечам, проверяю макияж. Натягиваю туфли и выхожу из комнаты.

Спустившись с лестницы, начинаю блуждать по коридорам. Сначала кажется, что зашла не туда, отчего-то пугаюсь в этом огромном доме, а затем… слышу негромкие мужские голоса.

Подходя ближе, вдруг замираю.

Скорее всего, за дверью кабинет.

— Я могу помочь вам с охраной для вашей женщины, — произносит Умаров деловым тоном.

— Не стоит, — отвечает ему знакомый греческий акцент. — Я сам справлюсь.

— Если будет сложно, обязательно обращайтесь, Адриан. Женщин и детей трогать нельзя — это законы, которые Прохоров с завидной постоянностью игнорирует. Про него и раньше ходили такие слухи.

— Ему надо было найти моё слабое место. Он считает, что его нашёл, — загадочно произносит Макрис.

Горько усмехаюсь.

Мы оба знаем, что Прохоров ошибается.

— За её голову, вернее за то, чтобы найти Веру в маргинальных кругах объявлено вознаграждение, — сообщает Умаров. — Сумма высокая. По крайней мере, для отморозков.

У меня в глазах искры взрываются. Опираюсь на стену.

— Твою мать, — произносит Адриан со злостью в голосе. — Вы ведь не будете из-за этого соглашаться на сделку с ним?

Он в своём уме?

Меня похитить хотят. Для чего? А вдруг убьют? А он о сделке думает?!

Знала бы, целую кастрюлю борща на него вылила.

— Мне нравится твой подход к будущему моего любимого дела, Адриан Макрис, — тихо проговаривает Умаров. — Но я хочу, чтобы ты понял. Я пожилой человек и не хочу играть в «войнушки». Если от этого будет зависеть здоровье и спокойствие моих близких, я заключу сделку хоть с самим дьяволом. Думаю, ты бы поступил так же.

— Возможно, — задумчиво бормочет Адриан.

Прикрываю глаза с силой.

Конечно, я понимаю, что он на всё пойдёт ради своей цели. Знает, что мне грозит опасность, но всё равно продолжает злить Прохорова.

Страх сквозь кожу просачивается. Режет изнутри, добивает.

Меня как журналистку, конечно, бывало, преследовали. То в сюжете про богатенького мажора лишнего ляпну, то бывшей жене местного олигарха помочь пытаюсь. Не всех в нашем городе моя активная деятельность устраивает. И к руководству канала несколько раз приходили с вежливой просьбой от меня избавиться.

Но вот так… Вознаграждение за мою голову?.. Криминальщина?.. Девяностые?..

Такое впервые.

Разворачиваюсь на носочках и держась за стены, неслышно удаляюсь от хозяйского кабинета. Ноги не слушаются, но столовую я всё же нахожу.

— Что случилось, Вера? — спрашивает Лейсян Сабитовна обеспокоенно. — На тебе лица нет.

— Голова разболелась, — произношу тихо.

— Неужели давление?

— Возможно, — потираю щёку. — Скажите Адриану, что я буду в комнате.

— Может, вызвать врача? — вдруг расстраивается женщина. — Или таблетку дать?

— Нет, не стоит, — пытаюсь улыбнуться. — Я полежу и мне станет легче.

Возвращаюсь в комнату и, скинув платье в кресло, в одном нижнем белье, укладываюсь под одеяло.

Вдруг всё здесь кажется недружественным, опасным. Хочется пожалеть себя и поплакать. Я просто попала под мощный танк, состоящий из планов Макриса завоевать этот город.

А так как все его близкие и родные далеко, жертвой выбрана я.

И теперь моя жизнь вмиг оказалась сломанной. На работе мне появляться нельзя и вообще, по городу перемещаться нежелательно.

Разве мне не может быть страшно?..

Дрожь от чуть влажной от холода простыни прокатывает по полуобнажённому телу и замирает в районе груди. Проваливаюсь в поверхностный сон, которому не суждено превратиться в глубокий, потому что кто-то безжалостно откидывает с меня одеяло.

— Что с тобой? — спрашивает Адриан, проходя глазами по полупрозрачному черному комплекту.

— Что ты творишь? — шиплю, пытаясь укрыться. — Мне холодно.

— Заболела? — спрашивает он подозрительно и сверкнув часами, размещает ладонь у меня на лбу. — Горишь вся.

— Отдай мне одеяло, — всхлипываю, отворачиваясь. — И хватит на меня пялиться.

Словно маленькая обиженная девочка.

Я сто лет таковой себя не ощущала. На работе я кремень, а с родителями… Мы давно поменялись с ними местами и теперь я ощущаю себя старше.

Была надежда на Олега, но он кажется тоже не желает видеть меня слабой.

Адриан укрывает моё тело обратно. Долго молчит, нависая сверху. Дышит тяжело, а затем матрас проседает от того, что он садится позади.

Участливо поглаживает по спине через одеяло. Тепло пробирается сквозь ткань, и сердце наконец-то получает немного заботы. Словно капельку утренней росы… Заботу, которой так временами невыносимо хочется.

Не самой заботиться, а чтобы обо мне… Вот так…

— Что у тебя болит, Вера? — спрашивает меня тихо.

— Ничего, — реву.

— Может быть, ты чего-нибудь хочешь?

— Хочу, — отвечаю и закусываю губу.

— Так скажи чего?

Резко разворачиваюсь, поддерживая одеяло. Ладонями стираю горячие слёзы с щёк и глядя в зелёные глаза, еле слышно произношу абсолютно нелогичную глупость, возможно оправданную моим состоянием, но за которую мне тут же становится стыдно:

— Обними меня… Пожалуйста…

Становится вдвойне противнее, когда смотрю в глаза Адриана, страшась заметить там россыпь из превосходства и иронии.

К счастью ничего такого, там нет.

— Забудь, — шепчу быстро.

Уж очень унизительно выглядит его молчание.

Поворачиваюсь, собираясь спрыгнуть с другой стороны кровати, но Адриан оказывается проворнее.

Одним движением он укладывает меня набок, а сам устраивается сзади. Одеяло почти сбилось, поэтому настойчивая ладонь оказывается прямо под моей грудью, обтянутой кружевным бельём.

Делаю попытку освободиться, но это не так-то просто.

— Ш-ш-ш, — хрипит он сзади. — Не брыкайся. Сама же попросила.

— Я сглупила.

— Тебе надо расслабиться, Вера. Ты слишком напряжена всё время. Маленький, дерзкий комок нервов…

Адриан тяжело вздыхает, но хватку не ослабляет.

— Почему ты не можешь быть просто покорной? — спрашивает умиротворённо. — Расслабленной? М-м-м?

Замираю, переставая вырываться. Уголки глаз пощипывает от жалости к себе.

— Может быть, потому что беспрекословное подчинение воспринимают как слабость? — отвечаю колко, чтобы неслышно было, как меняется голос. — Это же своего рода закон джунглей.

— Пф-ф, джунглей, — усмехается Адриан. — Всё ровно наоборот, Вьера Стоиянова, — намеренно выговаривает мои имя и фамилию с акцентом.

Облизываю пересохшие губы и наконец-то замечаю, что тело перестало гореть и паническая атака испарилась. Это значит волшебные пилюли в виде объятий Макриса помогают.

— Самка должна подчиняться самцу иначе хана всему выводку, — слышу яростный шёпот над ухом.

Задерживаю дыхание, потому что эта фраза вызывает в моём организме слишком острую реакцию. В груди становится жарко, а сознание застилает пелена. Вязкая и воздушная, в которую я проваливаюсь и тону.

— Ты знаешь, что некоторые популяции подчиняются самкам? — пытаюсь уловить кое-какие здравые мысли.

— Да ты что? — хрипит Адриан, затягиваясь воздухом в сантиметре от моей шеи.

Придвигается ещё ближе. Вминается в меня своим пахом.

— Да, — вздрагиваю, когда тяжелая ладонь начинает ласково поглаживать кожу над пупком. — Например… северные олени.

После секундной тишины за спиной раздаётся смешок.

— К счастью, здесь оленей нет, моя Вьера.

Пожимаю плечами легкомысленно и тоже улыбаюсь.

На улице смеркается и в комнате становится всё темнее.

На секунду представляю, чем бы сейчас занималась, если бы не возвращение Адриана в город. Сегодня пятница. Скорее всего, согласовывала бы план работы на следующую неделю, пила бы кофе в офисе и перекидывалась колкостями со своим заклятым другом, Вознесенским.

Снова возвращаюсь в спальню, где мне тепло и отчего-то спокойно.

Пытаюсь объяснить для себя, почему здесь и сейчас мне нравится больше, чем мысли о любимом деле.

Может, я просто переработала? Всё-таки надо раз в год давать себе отдыхать.

Дыхание сзади выравнивается, а мужская ладонь продолжает прогуливаться по моему обнаженному животу.

— Умение расслабляться. Так что у тебя с этим, Вера?

— Тебе то что?

— Хочу тебя… расслабить.

— Нет. Ты не будешь меня трогать… там, — морщусь.

Адриан уедет.

Сам сказал. А я буду привыкать жить в этом городе без него.

Снова…

— Я расслаблю тебя без прикосновений. Хочешь?

Неопределённо пожимаю плечами. Вероятность скорой разрядки проходится по моим рецепторам приятным ветерком.

Я хочу кончить.

Пусть даже с ним.

— Знаешь, что такое «оргазм образа»? — задевает Адриан моё ухо кончиком носа и я невольно вздрагиваю.

Мотаю головой.

— Хорошо, — произносит ровным тоном, — тогда сначала мы решим, «где, когда и с кем», а потом попробуем.

— У тебя не получится, — усмехаюсь. — Ты что, чокнутый Гудини?

Я и в сексе-то не каждый раз могу достигнуть пика, что уж говорить про полное отсутствие какой бы то ни было стимуляции между ног или во рту.

— Мы с тобой поспорим, — предлагает Адриан.

— Поспорим?

— Да. На желание.

— Шанс, что ты выиграешь всё равно минимальный, поэтому я согласна.

После моих слов Адриан отбрасывает одеяло, и кожа усеивается мурашками.

— Я не буду ласкать тебя, — объясняет, — моя рука будет зафиксирована на твоей талии, чтобы удерживать.

— Удерживать? — отпускаю нервный смешок. — Это же не сеанс экзорцизма, Андрей?..

— Не буду тебя трогать. Но… — игнорирует мою иронию. — Я подготовлю тебя перед началом.

Разговаривает сухо, сдержанно, будто бы всё ещё обсуждает с Камилем Рустамовичем вознаграждение за мою голову.

Оттого намного сильнее гормональный всплеск в венах, когда Адриан вновь дотрагивается до моего разгоряченного тела.

Сухая ладонь аккуратно поднимается до груди, замирает и резко дёргает мягкую чашечку вниз, оцарапывая болезненный сосок. То же самое Адриан проделывает со второй грудью, а затем по очереди скидывает тонкие лямки с плеч, оставляя их болтаться.

Опускаю глаза на очертания полушарий, словно вырванных из порочности развратного кружева.

Выглядит эротично.

Нервно сглатываю ком в горле и стараюсь восстановить дыхание.

— Что ты… делаешь? — возмущаюсь, когда вездесущая рука Адриана снижается к моим ягодицам и небрежно спускает тонкие стринги на бёдра.

— Пусть так побудет. Полуобнажённость всегда возбуждает, — поясняет он и отстраняется. Приподнимается, быстро стягивая водолазку.

Украдкой бросаю взгляд на стальные мышцы на спине.

Мамочки…

Мне кажется, я разорвусь фейерверком от одного этого вида и осознания, что я лежу рядом с ним, со спущенными трусами.

— Начнём? — придвигается Адриан сзади.

— Надеюсь, это не очередные твои пикаперские штучки? — прикрываю глаза и пытаюсь расслабиться, когда он фиксирует талию левой рукой.

Правая рука ложится чуть выше моей головы. Лопатками чувствую насколько его тело горячее и упругое.

В глазах искры рассыпаются.

— Так, — пристраивается Адриан возле уха. — «Где?» Подбираем варианты?

— Боже, какой ужас, — морщусь.

— В ванной?.. — предлагает.

Закусываю губу, пытаясь уловить картинки в голове.

— На кухонном столе?..

Молчу.

— В машине?..

Тишина.

— В лифте?

Случайно всхлипываю, выдавая себя.

— Та-ак, — обжигает мочку уха дыханием. — Девочку всё ещё возбуждают закрытые пространства… Дальше, «когда?»… Хм-м… Поздней ночью?

— Нет, — шепчу раздражённо.

Слишком банально.

— Может быть… в обеденный перерыв? — выговаривает. — М-м-м…

— Пусть так.

— Умничка, — хвалит Адриан и делает громкий вздох, откашливаясь. — «С кем» разыгрывать не будем, — ворчит. — Выберем первого добровольца. Меня, например.

Опускаю лицо в мягкую подушку и посмеиваюсь.

Он слишком самолюбив, чтобы в его присутствии я пыталась кончить от вымышленного мужчины.

Только Макрис. И никого больше…

Ёрзаю бёдрами, упираясь во внушительную ширинку. Тело покалывает в разных местах как будто микротоками или если бы Адриан касался его колючей щекой.

— Закрой глаза, — приказывает он хрипло. — Расслабься, Вера…

— Твою мать… — шиплю сквозь зубы. — И почему это напоминает мне секс по телефону? Никогда не возбуждалась от этого…

— Это не секс по телефону, — успокаивает Адриан. — Помолчи и расслабься, бльядь, — немного злится.

— Ладно, — ворчу, пытаясь снова задеть бёдрами его пах.

От этого соприкосновения у меня между ног становится дискомфортно и жарко. Прикрываю ладонями глаза. Зачем я на всё это согласилась?..

Мочку уха щекочет еле различимый шёпот:

— Поверхность, к которой я прислоняю тебя… металлическая и холодная, очень холодная. Твоя кожа… обжигающая… Ты кипяток, Вера. Мои руки собирают с тебя одежду, член через ткань врезается в ягодицы. Свет яркий, ослепляющий. А ты пахнешь сексом… Безумно вкусно.

— М-м-м, — стону.

— Да-а, всё правильно, ты стонешь…

— М-м-м, — звук из моего рта вываливается сам по себе.

Ничего не могу с собой поделать…

— Тебе некого стесняться, Вера… ты стонешь на весь лифт. Ты пахнешь сексом и стонешь на весь долбанный лифт… Пахнешь сексом и стонешь…

Скулю в подушку, ощущая, как там внизу, между складок будто бы давление повышается, а разбухший по ощущениям клитор простреливает жгучими волнами, раз за разом.

Мышление выдаёт всё более развязные картинки. Я и Адриан. Полураздетые в лифте. Моя юбка задрана до пояса, волосы в беспорядке. Ширинка на его брюках разворочена, а пульсирующий член внутри меня.

Адриан продолжает шептать на ухо непристойности, от которых я воспламеняюсь, тело будто бы покачивается на шарнирах, но сильная рука надежно меня фиксирует. Я пытаюсь получить хоть капельку трения между ног. Ёрзаю, подрагиваю, сокращаю и расслабляю внутренние мышцы, превращаюсь вся в один громадный сгусток похоти и желания.

Скулю, реву. Но не хочу останавливаться. Только не сейчас, когда белый, приятный свет так близко…

Выдавив из себя писк, последний раз осознанно подёргиваюсь в его руках и отпуская себя на волю, действительно… расслабляюсь. Именно в этот момент, в этом доме без всякой стимуляции встречаю один из самых ошеломительных оргазмов в своей жизни.

— Ш-ш-ш, тише, маленькая, — шепчет Адриан, когда чувствует на руке слёзы.

Отпустив мою талию, быстро опускает ладонь вниз и обжигает промежность прикосновением. Растирает влагу похлопываниями, продлевает мой оргазм.

— Анд — рей… — запрокидываю голову, выгибаясь в поисках его губ.

Адриан тут же целует жадно, какие уж здесь прелюдии? Вгрызается в мой рот, пытаясь проникнуть языком как можно глубже.

Повторяет им движения пальцев на клиторе.

— Я тебя сейчас трахну, — хрипит. — Вера, сейчас…

К чёрту…

Разворачиваюсь и опрокидываю его тело на кровать.

— Я… сама тебя трахну, — сообщаю, перемещая ногу через бёдра.

Быстро вытягиваю кожаный ремень из брюк и распечатываю ширинку, нетерпеливо сдвигаю резинку и извлекаю длинный член.

Провожу по нему ладонью сверху вниз до яичек. Вспоминаю ощущения от того, когда этот член внутри, тянусь, чтобы облизать. В голове один за другим взрывы происходят.

Что я творю вообще?.. Дура…

— Потом Вера… сядь уже, — требует Адриан, приподнимая меня за локти.

Направляю крупную темную головку в себя и медленно нанизываюсь. Стенки внутри ещё пульсируют, растягиваются и обволакивают ствол своим теплом и влагой.

Сердце вот-вот выпрыгнет.

Чувствуя в теле дикую усталость после оргазма, прижимаюсь к широкой груди Адриана и тянусь за поцелуем, отдавая инициативу в его руки.

Заглядываю в глаза.

Покорность… Ты ведь её добивался?

Ладони жадно обхватывают округлые ягодицы, сминают их, и резким движением своих бёдер Адриан выталкивает моё тело наверх, словно пушинку. А затем снова вминает в себя насаживая. Берёт властно, доказывая свою правоту, что подчиняться — не так уж и плохо.

— Ох, — хриплю, вздрагивая.

Он увеличивает темп, дышит тяжело, издаёт рычащие звуки, а через секунду я чувствую внутри разливающееся тепло… оттого, что Адриан Макрис кончает прямо в меня. А я, кажется, только что проиграла ему желание…