Цари-жрецы

16

Царский дворец стоял на высоком холме. В свое время верхушку холма «стесали», и на образовавшейся площадке построили дворцы, храмы, дома, устроили водоемы. Застройка проводилась планомерно — по кварталам. Однако, несмотря на значительные размеры, укрепленная часть города не смогла вместить всех желающих обосноваться там. Город стал столицей государства гиксосов, подчинившего себе огромные территории — все земли Ханаана от северных природных границ и до земель, которые египтяне называли Хару, а местные жители — Сирией. Глинобитные и каменные строения пригородов прижимались к подножию холма. Уверенный в своей силе и могуществе царь Шарек, тем не менее, приказал окружить город крепостной стеной с одним пологим спуском. Пленники, захваченные под Содомом, в числе многих своих собратьев по несчастью из других районов страны — тысячи свободных рабочих рук — как раз и занимались постройкой защитных сооружений.

Попав в Мегиддо, Хети не мог думать ни о чем, кроме как о своих товарищах-хабиру и о других содомитах, к которым он успел привязаться. Шарек поселил его в своем дворце, окружил многочисленными прислужниками. Царю не терпелось познакомить дочь с ее будущим супругом, ставшим для него сыном. Велико было его разочарование, когда он узнал, что царевна Аснат покинула дворец, желая пожить какое-то время в другой царской резиденции. У царя было несколько резиденций в разных районах страны. Одна из них находилась в городе Акко, называемом еще Акрой, на берегу моря. В свое время отец Шарека построил там порт, второй порт в его царстве после Газы. Вторая резиденция находилась в Иерихоне, старинном городе в долине реки Иордан, а третья — на юге, в городе Хеброн.

Хети узнал, что раньше этот город назывался Кириат-Арба. Сначала это было просто небольшое поселение, где жили кочевники — предки Шарека. В те времена племя называлось анакимы, и происходило это название от имени их мифического предка Анака. Говорили, будто этот Анак был сыном человека по имени Арба — основателя деревни, давшего ей свое имя. По решению Арбы племя отказалось от кочевой жизни. По другим источникам, заслуживающим большего доверия, Арба назвал своего сына Анак, потому что так звали предка, чье имя дало название племени. Скоро поселение выросло в деревню с каменными постройками, которая стала называться Кириат-Арба. Анакимы продолжали жить на земле, разводя теперь, помимо овец, еще и крупный рогатый скот, благо, земли были богаты и пастбищами, и водой. Мужчины племени были высокими и крепкими — большое преимущество перед представителями других кочевых племен и оседлых жителей Ханаана, живущих на этой земле с незапамятных времен.

Со временем анакимы подчинили соседей: сначала кочевые племена, бродившие по близлежащим территориям, а затем и жителей окрестных деревень и городов. Начало этому процессу положил дед Шарека. Отцу же удалось объединить под своей дланью, когда уговорами, а когда и мечом, всех жителей Ханаана. Именно он сменил название города: древнее поселение Кириат-Арба превратилось в крупный город Хеброн, столицу вновь созданного государства. С языка ханаанеев слово «хеброн» как раз и переводилось как «союз, объединение». Хеброн стал столицей объединенных народов Ханаана под управлением царей-пастухов. Шареку пришлось войной усмирить некоторых царьков, возомнивших, что смерть его отца вернет им независимость. Он усилил мощь и расширил границы своей империи за счет присоединения городов северной части Ханаана, до поры до времени ускользавших из-под власти царей-пастухов. Территория государства расширилась в сторону севера, поэтому Шарек решил и столицу перенести севернее. Его выбор пал на Мегиддо, прославленный древний город. Там построили дворец, достойный могущественного царя, потом начались работы по укреплению города на случай осады.

— Должен сообщить тебе плохие известия, — сказал Шарек Хети.

— Твой слуга слушает тебя, господин, — отозвался Хети спокойно, не выказывая ни малейшего волнения.

— Речь идет о моей обожаемой дочери. Сначала до нее дошли слухи, что меня укусила змея, и она очень огорчилась, потому что любит своего отца. И очень обрадовалась, когда узнала, что я выздоровел и встал на ноги. Но, как рассказал слуга, который приносил ей вести обо мне, услышав, что я пообещал ее руку человеку, который меня исцелит, — а мне теперь придется сдержать слово — отдать ее своему спасителю, заявила: «Выбирать супруга я буду сама и не позволю выдать меня за первого встречного». Больше всего меня огорчает вот что: мой слуга успел ей сказать, что ее будущий супруг — египтянин.

Шарек замолчал. Он казался смущенным. Хети посмотрел на него вопросительно. Шарек продолжил свой рассказ:

— Так вот… Она сказала, что никогда не выйдет за побежденного из Черной Земли. Дескать, муж, которого ей предлагают, едва ли достоин стать ее рабом, потому что очень скоро все жители Египта превратятся в рабов ее отца. Она так разозлилась, что уехала из Мегиддо в Хеброн и поселилась в тамошнем дворце. И теперь я боюсь, что она не захочет вернуться к своему отцу…

— Если так, мой господин, — обратился к Шареку Хети, — не тревожься. Никогда я не стану навязывать себя женщине, которая меня ненавидит. Если мой господин и отец захочет, я освобожу его от клятвы. Я с радостью останусь твоим слугой, не будучи твоим зятем.

Закончив свою речь, Хети почувствовал облегчение: теперь никто не сможет сказать, что он предал Исет.

Но Шарек, очевидно, думал по-другому. Он громогласно заявил:

— Ты — мой сын, и ты станешь моим зятем! Я не позволю тебе так легко сдаться, это недостойно мужчины и воина, тем более это недопустимо для военачальника! Знай, я уже послал к дочери гонца с приказом вернуться во дворец. Я дал ей двадцать дней, и если на двадцать первый она не вернется, я пошлю за ней отряд и притащу сюда силой. А пока, сын мой, тебе следует сделать вот что: поезжай в Хеброн и найди способ увидеться с моей дочерью. Ты предстанешь перед ней не как мои спаситель, а как богатый человек и доблестный воин. Я хорошо ее знаю, она неравнодушна к сильным и храбрым мужчинам. К тому же ты недурен собой — высок и красив, женщины таких любят. Сын мой, ты — настоящий воин-гиксос. Нельзя сдаваться без боя. Ты должен захватить эту крепость, уговорами или силой! Не важно, каким оружием ты воспользуешься, главное — одержи победу! — После недолгой паузы царь продолжил: — Познакомься с моей дочерью, но только не пытайся устроить встречу с помощью писем. Не ходи во дворец, чтобы увидеть ее там, — тебя выставят вон. Нет, надо сделать так, чтобы вы встретились случайно — на улице или в трактире, где она бывает. Она любит слушать музыку и песни в таких заведениях и, как и отец, не прочь выпить хорошего вина. Разумеется, заговорив с ней, не называй своего настоящего имени — она знает, что претендента в супруги зовут Хети.

Советы, данные Хети царем, несомненно, были мудрыми. Однако он не испытывал никакого желания им следовать. Девушка, которой он в жизни не видел, вдруг стала ему противна. Не хватало только, чтобы эта своенравная царевна оказалась, вдобавок, сумасшедшей девственницей и выпивохой!

До того как отправиться в Хеброн, ему предстояло еще одно важное дело — добиться, чтобы царь, наконец, решил участь пленников, взятых в Содоме.

Царская армия стояла лагерем на окраине Мегиддо. К ней присоединились гвардейцы, сопровождавшие царя, а также многочисленные наемники, которых набирали для предстоящего похода в Египет. Шатер суверена установили в центре лагеря, на просторной площадке, предназначенной для тренировки солдат и проведения собраний. Лагерь был разделен на сектора, окружен деревянной изгородью, вдоль которой протянулась дорога. Солдаты спали не в палатках, сшитых из шкур, а в полотняных шатрах, легких и удобных. Однако были в передвижном лагере и более солидные постройки — домики для офицеров, здание арсенала, в котором хранилось бронзовое оружие, изготовленное здесь же, на территории лагеря, в глинобитных мастерских. Имелась и лавка, в которой на полках стояли корзины с продуктами и сосуды с оливковым маслом, пивом, винами. Загоны с лошадьми и площадки для колесниц находились в пределах укреплений города — царь берег конницу как зеницу ока.

Прошло несколько дней после прибытия в столицу, прежде чем Шарек позволил Хети привести пленников. Царь приказал при этом соблюсти определенный ритуал.

Исполняя приказ, Хети позволил надеть на себя пеструю ханаанскую тунику длиной до колен, скрепленную на левом плече, тогда как правое оставалось открытым. В темницу, где содержали пленников, он приехал ночью на своей колеснице, полностью вооруженный. Приехал он не один, а в сопровождении дюжины солдат, вооруженных копьями и круглыми щитами. Темница представляла собой ряд глубоких ниш, вырытых у подножия укрепленной части города, забранных деревянными решетками. Стражники уже успели связать пленных одной веревкой так, как они были связаны по дороге в Мегиддо.

Хабиру, товарищи Хети, с беспокойством ожидали оглашения своей участи. Узнав в командире, ехавшем на колеснице во главе отряда, своего давнего товарища, они закричали от радости.

— Хети, вижу, ты стал настоящим воином-гиксосом, и это радует мое сердце — сказал египтянину Магдиль. — Мы все восхищались тем, как ловко ты обманул бдительность этого Якебхера. До нас дошли слухи о том, что ты спас царя Шарека от укуса ядовитой змеи и о почестях, которые он тебе воздал. И тогда в наших сердцах поселилась надежда на скорое освобождение. Скажи, вернут ли нам свободу и одежду?

— Скоро это случится, Магдиль, — ответил ему Хети, спускаясь с колесницы, чтобы выказать уважение человеку, который когда-то был его сувереном, а теперь стал простым пленником. — Но раньше чем это произойдет, я должен привести вас, связанных и обнаженных, к царю Шареку, который огласит свое решение.

— Я не сомневаюсь, что ты просил его за нас.

— Знайте, что царь принял решение освободить пленных еще до того, как я успел поговорить с ним. Магдиль, друзья мои, вам нечего бояться. Он настаивает на том, чтобы вы появились перед ним в виде пленников, тем самым признавая его мощь, чтобы более очевидной была его победа.

— Знай, Хети, много дней мы тесали и таскали камни под бдительным оком надсмотрщиков, не стеснявшихся пускать в ход плетки. За это время я понял, насколько переменчива жизнь, даже если речь идет о жизни царя. Почести — не более чем суета сует. Мне уже не стыдно ходить без одежды, и я готов, не жалуясь, принять уготованную мне богами судьбу. Я буду им благодарен за все, ибо я узнал — ценность того, что нас окружает, иллюзорна, это касается и власти, и по-царски роскошной жизни.

— Я восхищен тем, что ты, Магдиль, за такое короткое время открыл для себя истину, к осознанию которой у нас, в Египте, удается приблизиться редкому мудрецу, да и то на это уходят долгие годы размышлений и множество усилий. И только тот, кто постигает эту истину, становится мудрецом. А теперь я расскажу, какой будет церемония, по завершении которой вас всех освободят. Вот приказ царя Шарека: вы, Магдиль, Жакен и Япирану, пойдете перед моей колесницей, связанные одной веревкой. Когда приблизитесь к трону, царь сообщит вам свое решение. Остальные пойдут за колесницей. Такова воля нашего господина.

Выполняя приказания Житрана, солдаты сопровождения окружили группу пленников. Житран встал во главе процессии, за ним шли Магдиль со своими офицерами, затем следовал Хети на колеснице — словно именно он, славный командир-победитель, взял их в плен. За колесницей шел солдат с арфой и короткой изогнутой саблей, закинутой на левое плечо. Солдата звали Зилпа, теперь он был слугой Хети. Однако это был не обычный слуга: Зилпа, опытный воин, должен был всюду сопровождать сына царя и защищать его от любой опасности. Арфа, которую он нес в руках, была своего рода скипетром, указывающим на царский статус египтянина. Конечно же, Хети этим очень гордился: он считал, что этот инструмент соответствует египетскому флабеллуму[19], представлявшему собой длинное перо на древке, которое египетский чиновник очень высокого ранга, флабеллифер[20], нес рядом с царем Египта, в то время как последний передвигался в паланкине. Должность «носителя арфы» была почетной и вызывала зависть, как в Египте завидовали «носителю опахала с правой стороны».

Наконец процессия достигла царского лагеря. Солдаты выстроились по обе стороны прямой дороги, ведущей от ворот до места, где установили царский трон из кедрового дерева с подлокотниками, выполненными в виде крылатых львов с человеческими лицами. Над троном возвышался балдахин, защищавший царя от жгучего солнца. Шарек, в тяжелом, украшенном вышивкой одеянии, восседал на троне, сандалии его покоились на покрытой подушкой скамеечке. Позади трона, в тени балдахина, установили большую, вытянутой формы амфору с вином. Рядом с амфорой находились двое слуг: в обязанности одного входило черпать вино и пробовать его на вкус, а затем разливать в кубки, которые второй слуга передавал женщине, стоявшей у трона. На женщине была длинная, до пола, туника с длинными широкими рукавами. Это была управительница царского дома — она принимала кубок вина из рук слуги и передавала его царю. На некотором удалении, слева от трона, прижимая к себе большую восьмиструнную лиру, сидел музыкант в длинном платье. Он извлекал из инструмента ласкающую слух мелодию.

Процессия остановилась перед троном. Подталкиваемые Житраном, трое пленников, шедших впереди, опустились на колени перед царем. Хети спрыгнул с колесницы и стал лицом к Шареку.

— Господин мой, отец мой, — сказал он, — вот они, ничтожные и посрамленные, перед тобой — царь и его командиры, осмелившиеся нарушить твою волю. Посмотри, они понесли наказание за свое непослушание — много дней провели в плену. Царь Магдиль лишился трона в прекрасном городе, жителями которого он правил! И теперь он стоит перед тобой со связанными руками. Униженный, лишенный былого могущества, не имеющий даже чем прикрыть наготу, бедняк из бедняков. Я, твой возлюбленный сын, прошу тебя, своего господина, быть к нему милосердным и решить его участь, равно как и участь остальных пленников, так, как подсказывает тебе сердце, зная, что это решение будет справедливейшим.

Казалось, царь Шарек на мгновение погрузился в размышления. Управительница царского дома по имени Ада подала ему кубок с вином. Она родилась в ханаанском племени хетьенов, которые уже давно присоединились к союзу гиксосов. Ходили слухи, что она — сожительница царя, который не захотел взять себе новую царицу. Он так сильно любил мать Аснат, что когда ту унес демон болезни, решил, что никто не займет ее место. Тем более что дочь заявила тоном, не допускающим возражений, что не потерпит ни одной женщины на троне, где когда-то сидела ее покойная мать. Что, впрочем, не лишало царя права иметь наложниц.

Шарек сделал несколько больших глотков из кубка, вернул его Аде и обратился к Хети с такими словами:

— Прикажи этим пленникам встать.

— Царь, наш господин, — сказал трем пленникам Хети, — желает, чтобы вы встали.

Когда те поднялись и замерли на месте, с опущенными головами, царь попросил Хети приказать Зилпе, носителю арфы, перерезать своим оружием связывавшие пленников веревки. По обычаю, Хети, который в данном случае являлся выразителем воли царя, повторил приказ, и Зилпа приступил к его выполнению.

Когда упали веревки, по сигналу царя Хети сказал так:

— Слуги, принесите этим людям одежды, потому что они отныне не пленники нашего господина.

В тот же миг из царского шатра, возвышавшегося позади трона, вышли слуги. Они несли длинные пестрые туники. Когда пленников одели, царь протянул Хети кубок, из которого только что отпил несколько глотков. Хети принял его в обе руки, отпил три глотка и дал по очереди каждому из трех бывших пленников, предлагая им утолить жажду в знак покорности и благодарности царю, который таким образом подтверждал, что они им прощены.

В это самое время по сигналу своих командиров солдаты, присутствовавшие при этой церемонии, стали ударять копьями по щитам, словно аплодируя решению царя. Когда установилась тишина, Хети сказал:

— Да падут путы и с других пленных! Да прикроют они свою наготу! Царь, господин наш, решил, что эти люди станут верными воинами народа гиксосов. Все они в прошлом были солдатами, все закалены в боях. Они клянутся в верности нашему господину именем Ваала, повелителя неба и грозы, и именем Хадду, бога, которого изображают в шлеме с рогами быка, — повелителя молний и войн. Да падет гнев богов на их голову, если они нарушат клятву верности нашему господину, царю Шареку!

Его речь была встречена приветственными ударами копий по щитам. И только тогда стражники сняли с пленников веревки. Каждый получил тунику и пару сандалий, а потом принес клятву на алтаре, установленном неподалеку от трона. У алтаря освобожденных ожидал жрец, он принял их клятвы. Слуги вручали каждому новообращенному воину-гиксосу кубок с вином, который воин и опустошал, предварительно пролив несколько капель на жертвенный алтарь.

Когда церемония закончилась, царь встал. Он объявил, что остаток дня пройдет в празднованиях — это событие должно оставить в сердцах новобранцев хорошие воспоминания. Под празднованиями подразумевались основательные возлияния и поглощение огромного количества жареной говядины, свинины и баранины, и заканчивались они обычно под утро. Правда, ни царь, ни его гвардия, ни Хети участия в этом не принимали. В течение ночи ворота лагеря были заперты из страха перед неожиданным нападением врага, который, как в случае с жителями города Сихема, мог воспользоваться опьянением солдат и устроить резню.