Цари-жрецы

26

Свадьбу решили сыграть через два месяца. На это было как минимум две причины: Шарек хотел устроить пышные празднества, достойные могущественного государя, а на подготовку таковых должны были уйти недели; немало времени понадобится и гонцам, разосланным во все концы царства и к правителям соседних государств с приглашением прибыть на торжество в Мегиддо. Было также решено, что армия выступит в поход на Египет через двадцать дней после окончания свадебных празднеств. По расчетам разведчиков, правильность которых подтвердил и Хети, в это время года Нил разливается и вода поднимается до самого высокого уровня, однако вскоре река должна вернуться в свои берега, и тогда настанет наилучшее время для военной кампании, с минимальным риском для солдат армии гиксосов. Кроме того, к тому времени самый жаркий сезон закончится, и это тоже было бы большим преимуществом. Что до Хети, то еще несколько месяцев назад он испытывал муки совести, когда думал о том, что ему придется участвовать в завоевании своей родной страны. Теперь же он с нетерпением ждал дня, когда начнется его триумфальное возвращение.

Царь Шарек повелел, чтобы в течение этих двух месяцев Хети и Аснат виделись только по ночам, в покоях царевны. Днем им встречаться было запрещено. Да на это и не было времени: с утра и до вечера Хети занимался подготовкой солдат, возниц и колесниц к предстоящему походу. Удавалось ему пообщаться и со своими товарищами хабиру. Конечно же, он не ходил вместе с ними по трактирам, справедливо опасаясь, что это не понравится Аснат, которая здесь, в столице, не могла себе позволить многих вольностей, допустимых в других городах царства, где царевну мало кто знал в лицо. Единственным ее развлечением были поездки на колесницах в компании Хети и его друзей хабиру, которые также получили колесницы. Вместе они тренировались в стрельбе из лука и метании дротиков.

Празднества по случаю свадьбы Аснат и Хети были великолепными. Все цари, вельможи, наместники и градоправители прислали в Мегиддо свои делегации с богатыми подарками. Причиной тому была не только слава о военных победах Шарека, разнесшаяся по миру, но и весть о том, что царь-пастух намеревается завоевать Египет. А если это ему удастся, то он станет, несомненно, самым могущественным государем в мире.

За десять дней до бракосочетания стали прибывать подарки, зачастую настолько богатые, что Шарек решил засчитать их как дань приславшего их вассала. Аммизадука, царь Вавилона, прислал многочисленное посольство, глава которого преподнес подарки сидящему на троне Шареку. Аснат и Хети расположились чуть ниже, она — слева от трона, а он — справа. Трон царя стоял под балдахином на помосте, установленном во внутреннем дворе дворца. Здесь же присутствовали все власть имущие царства и главы племен, входивших в союз гиксосов. Посланец Вавилона опустился перед Шареком на колени и, склоняясь в поклоне до самой земли, сказал так:

— Мой господин, твой слуга говорит от имени своего повелителя, царя Вавилона, владыки четырех стран, возлюбленного сына бога Мардука. Мой господин, царь Аммизадука, возрадовался, узнав о бракосочетании твоей дочери с царевичем из Мизраима. Мой господин выражает сожаление, что не смог лично присутствовать на празднике. Угроза военного вторжения со стороны горцев касситов не позволяет ему покидать столицу, святой Вавилон, эти Врата Бога, город, ставший светом нашего мира, отражением бога Шамаша, по воле которого сияет солнце. Мой господин, наш царь, оказал мне, своему слуге, большую честь, позволив от его имени присутствовать на свадьбе. Мой господин также просит тебя принять эти скромные дары: ляпис-лазурь из страны Аратты[24], драгоценные украшения из Аншана[25], кувшины с финиками из Магана[26], предметы мебели, изготовленные из ценной древесины, ларцы с изысканным жемчугом из морей Дилмуна[27]…

Слуги, составлявшие часть свиты посла, между тем подносили к трону упомянутые выше предметы.

В тот же день ко двору Шарека прибыл посланец Базии, царя Ассирии. От имени своего государя он передал пожелания процветания и счастья молодым и преподнес подарки: резную мебель, украшенную слоновой костью, огромного крылатого каменного льва с человеческой головой — защитника городских ворот, и несколько живых львов и львиц в деревянных клетках.

Царь хиттитов по имени Хаттузилис явился сам с многочисленной свитой. Он подарил десять колесниц, укрепленных листами бронзы, изготовленными в виде фантастических животных. Каждая колесница была запряжена парой лошадей. Кроме того, Хаттузилис преподнес кинжалы с широким клинком и мечи, изготовленные из железа — нового металла, выплавлять и ковать который было очень тяжело, однако в сравнении с бронзой он был и прочнее, и легче, и проще в заточке. Лупакку был знаком с Хаттузилисом: удар в спину ему нанес человек, верный Лабарнасу, отцу Хаттузилиса. Скорее всего, юноша ничего не знал о подлом поступке своего отца. И хотя Лупакку поручили всюду сопровождать в качестве переводчика молодого царя хиттитов, который не говорил на ханаанском наречии, он решил, что не будет вспоминать о прошлом, тем более сейчас, когда ему было доверено командование подразделением армии самого могущественного в мире царства.

На следующий день прибыли царь Дамаса и царь Тира. Они привезли с собой сосуды с сирийским вином, пурпур из Тира, оружие, разноцветные ткани, слоновую кость, двух медведей и драгоценную древесину с Серебряных гор. Главы племен, пришедшие из сердца пустыни, из города Хавилах, привезли деревья, дающие драгоценные масла, мирру и золотой порошок. Люди племени кефтиу, прибывшие с островов, расположенных посреди моря со стороны заходящего солнца, положили к подножию царского трона изящные вазы, украшенные изображениями морских животных. Вазы эти были наполнены смолами, благовониями, оливковым маслом различных сортов. Островитяне были одеты так, как Ява, — на них были узкие набедренные повязки — валик из ткани на талии да кусок материи, крепившийся к поясу сзади и спереди, который прикрывал детородные органы, оставляя бедра и ягодицы открытыми. Их длинные черные волосы были разделены на пряди, спадавшие им на плечи и на спину.

— Это мои соотечественники, — рассказывал позднее Ява. — Я с ними говорил: их послали к Шареку повелители островов Фестос и Кносс. Но я не сказал им, кто я, чтобы они ненароком не решили любой ценой вернуть меня отцу. От них я узнал, что мой отец в добром здравии и все еще правит на Кноссе. Однако у меня нет желания туда возвращаться. Придет день, когда я вернусь, но сейчас я хочу отправиться с тобой, Хети, завоевывать Черную Землю. Мои соотечественники часто рассказывали мне о долине Нила и о тех местах, по которым мы будем идти. Я очень хочу увидеть все своими глазами, а может, и наладить контакты с торговцами тех краев, чтобы, вернувшись на родной остров, не только рассказать соплеменникам обо всех увиденных мною чудесах, но и заняться торговлей.

Ява воспользовался удобным случаем, чтобы как можно больше рассказать Хети о своем родном острове. Он подобрал такие слова, и столько воодушевления было в его рассказе, что Хети заверил его — по возвращении из Египта он с удовольствием отправится вместе с Явой на Кносс. Услышав это, молодой кефтиу очень обрадовался. Тем большей была его радость, что Хети решил с его помощью освоить язык местного населения.

— Ты будешь учить меня новым словам каждый день, и мы станем говорить между собой только на твоем языке… Разумеется, как только я запомню нужное количество слов.

Радость Явы была легко объяснима: дело в том, что его соплеменники активно торговали с жителями прибрежных районов Египта и Ханаана, которые презирали тех, кто не понимал их языка, и требовали, чтобы к египтянам обращались на египетском, а к ханаанеям — на ханаанском. Поэтому островитянам приходилось прибегать к помощи переводчиков. Впервые в жизни Ява услышал, что кто-то хочет научиться говорить на языке его народа.

Яприли, сын Мелкиседека, царя Иерусалима, предстал перед Хети с подарками и сотней вооруженных людей — отрядом, обещанным в качестве дани царю-пастуху для участия в египетском походе. Хети принял его радушно — не только чтобы поблагодарить таким образом жителей Иевуса за оказанный ему в свое время теплый прием, но и желая обрести союзника в лице главы одного из племен гиксосов.

Обряд бракосочетания не подразумевал проведения какой бы то ни было религиозной церемонии. Хотя, желая снискать благословение богов — Ваала и Анат, молодые окропили алтари этих божеств вином, молоком и маслом, а после воскурили благовония. Брачный контракт, в котором были зафиксированы требования Аснат, был записан вавилонскими письменами на глиняной табличке и скреплен оттисками личных печатей Шарека, Хети и Аснат.

Шарек созвал на празднование свадьбы своей дочери не только царей и послов соседних государств, воинов, расквартированных в столице, придворных с семьями, но даже всех без исключения горожан — жителей Мегиддо и его окрестностей. За стенами города были расставлены столы, и сотни поваров и слуг помимо блюд из рыбы и овощей жарили и подавали гостям прямо на вертелах запеченные туши коз, баранов, телят и свиней. Непростая задача — сразу накормить столько ртов! Столы ломились от еды, но и выпивки было предостаточно — вина из Сирии и Аласии, сладкие и кисловатые, с пикантным привкусом благодаря добавлению в них меда, а также ячменное и финиковое пиво.

Царь Шарек, молодожены, иностранные цари и вельможи, придворные и главы посольств пировали, сидя за низкими столами под огромным навесом.

Пользуясь случаем, в Мегиддо стекались бродяги хабиру. Они приходили из отдаленных районов царства самого Шарека, из сопредельных Ханаану земель — отовсюду, куда успели прибыть гонцы Шарека с приглашением попировать на царской свадьбе. Не остались в стороне и танцовщицы, певцы, музыканты, канатоходцы и фокусники: они приходили целыми группами и устраивали свои представления перед столами пирующих, а также на перекрестках дорог и на улицах города — всюду, где собирался люд, успевший наесться до отвала и прихвативший с собой сосуды с вином. Праздник продолжался весь день, всю ночь и еще три последующих дня.

Конечно же, Хети и Аснат принимали участие в праздновании, однако очень скоро им надоело сидеть за праздничным столом, поэтому они уехали из города на одной из колесниц, подаренных царем хиттитов. Аснат взяла в руки поводья и увезла своего возлюбленного и мужа за город, в хижину, спрятанную в густых зарослях.

— Здесь я часто уединялась, чтобы мечтать о мужчине, который заберет меня с собой в рай любви, — сказала Аснат Хети. — Вместе с тобой я, наконец, нашла этот рай. Здесь мы проведем нашу брачную ночь и еще много ночей — столько, сколько их осталось до нашего расставания.

Она говорила так, потому что знала — недалек тот день, когда армия гиксосов под предводительством Шарека и Хети выступит в поход. Идя на войну, исход которой был неясен, Шарек не пожелал, чтобы его дочь, столь искусная в управлении колесницей и владении оружием, сопровождала его.

— Ты слишком дорога мне и Хети, чтобы я мог разрешить тебе так рисковать. Никто не знает, каков будет исход войны, кто окажется сильнее. А ведь ты, вероятно, уже носишь под сердцем наследника трона и не можешь загубить две жизни — твою и его.

Шарек тут же добавил, не давая молодой женщине выразить свой протест:

— Но тебе не придется ждать слишком долго. Как только мы завладеем северной частью страны, как только я увижу, что нам не оказывают вооруженного сопротивления и нашим жизням ничто не угрожает, ты сможешь присоединиться к победителям — своему отцу и своему супругу.

Конечно же, у Аснат нашлось немало поводов для возражений. И только Хети, который, с одной стороны, понимал, что будет тяжело переживать разлуку, а с другой — справедливо опасался за жизнь своей супруги, удалось убедить Аснат остаться в столице — мол, их воссоединение будет тем сладостнее, чем больше долгих дней они проведут вдали друг от друга. Хотя, говоря о долгих днях, он боялся, что они растянутся на месяцы.

— Знай же, — сказала ему Аснат, согласившись в конце концов с его доводами, — если я тебя потеряю, если из-за излишней храбрости боги отправят тебя в страну теней, я не переживу тебя — умру через несколько часов после того, как узнаю страшную весть.

— Не бойся ничего, моя душа, я буду осторожен, ведь я буду думать о тебе. Я уверен, что вернусь к тебе живым и с победой.

Как и задумал царь, спустя двадцать дней после свадьбы армия гиксосов покинула столицу. Она насчитывала более десяти тысяч воинов — внушительное по тем временам войско. Хети поручили командование арьергардом, состоящим из трех тысяч пехотинцев. Так решил сам царь: жизнь зятя была ему дорога, поэтому он не желал видеть его в первых рядах — ведь передовым отрядам в бою придется первыми отражать удары врага, и Хети мог попасть в засаду. Однако это была лишь одна причина. Вторая заключалась в следующем: Шарек опасался, что муки совести помешают зятю действовать эффективно против соотечественников. Поэтому он предпочел доверить командование передовыми отрядами Якебхеру.

— Это человек, которому я больше всего доверяю, второй после тебя, конечно, — сказал Шарек своему зятю. — Он всегда верно служил мне, и наши солдаты его уважают. Кроме того, с недавних пор Якебхер является главой своего племени, так как его отец умер.

Хети ничего не мог сказать: несмотря на то что он не испытывал симпатии к Якебхеру, поставить ему в вину было нечего. Что до Якебхера, то он с достойным восхищения двуличием всячески демонстрировал свою преданность царю и уважительное отношение к его зятю: ему дорого дались месяцы жизни в страхе, что Мансум осмелится показаться в Мегиддо и будет узнан и схвачен двумя гвардейцами из Хеброна, которых поставили нести караул у центральных ворот города. Он вздохнул с облегчением только тогда, когда царь приказал отправить гвардейцев восвояси, считая, что предатель, пытавшийся убить его дочь и зятя, больше не появится в столице — быть может, из страха быть узнанным или потому, что никогда и не жил в этом городе. А чтобы знакомые не удивлялись, почему это рядом с ним нет Мансума, одного из самых верных его слуг, Якебхер решил послать за ним в Бет-Шеан Акирума. Тем, кто задавал ему вопрос по поводу длительного отсутствия Мансума, Якебхер отвечал, что слуга отправился проверить, как идут дела в хозяйском поместье на берегу Иордана. В конце концов двое преданных слуг присоединились к одному из передовых отрядов, которыми командовал их хозяин.

В Газе было решено остановиться на десять дней, с тем, чтобы воссоединиться с расквартированными там частями армии, насчитывавшими десять тысяч воинов. Итак, армия гиксосов была готова к завоеванию Египта. Ей предстояло двинуться вперед по дороге Гора.

В течение последних нескольких месяцев Шарек часто беседовал с Хети. Он просил, чтобы зять рассказывал ему о Египте, о нравах его жителей, их верованиях, обычаях, о богах и об истории страны.

— Если мне предстоит объединить под своей короной земли Ханаана, Сирии и Мизраима, мне следует лучше знать своих подданных, — сказал ему царь.

Также он попросил Хети обучить его основам языка.

— Я слышал, что Мемфис и Вавилон — самые большие и самые красивые города на земле. Мемфис я сделаю своей столицей и размещу там своих управленцев. Я продолжу изучение языка моих подданных. Я хочу, чтобы сын, которого тебе родит Аснат, мог говорить одинаково хорошо на языках Ханаана и Мизраима.

— Я исполню твое желание, мой господин, — ответил ему Хети. — Я восхищаюсь твоим решением обосноваться в Черной Земле и перенести туда свою столицу. Мемфис действительно один из самых больших и красивых городов, и на протяжении многих тысяч лет он был резиденцией могущественных царей Египта. Увидев памятники, воздвигнутые по их приказу, усыпальницы, похожие на горы, ты поймешь, что только самый искусный и могущественный в мире народ мог создать такое великолепие!

— Расскажи мне подробнее об этих божественных сооружениях, сложенных из тысяч обработанных камней, которые очевидцы сравнивают с настоящими горами.

И каждый день Хети находил множество поводов для восхваления своей родной земли, описывал ее красоту и величие ее царей.

— Мой господин и отец, — говорил он Шареку, — если ты станешь властителем долины Нила, если ее обитатели станут твоими подданными и пополнят ряды твоих воинов, ты будешь главой самой большой империи, какую когда-либо знали люди! Потому что, даже находясь на вершине своего могущества, правители Мизраима никогда не владели Ханааном и Сирией, которую египтяне называют страной Хару.

Произнося эти речи, не грешащие против истины, Хети надеялся, что Шарек проявит в отношении египтян милосердие и щедрость, отказавшись от намерения разорить царство Гора.

По просьбе царя он также много рассказывал об Аварисе, описывал город и порядки в нем. Не дожидаясь напоминаний со стороны Хети, Шарек повторил свое обещание сделать его наместником и позволить ему распоряжаться всеми налогами, взимаемыми с горожан и жителей окрестных областей, для содержания их с Аснат дома. Это обещание радовало сердце Хети: для того, чтобы совершить акт возмездия над Зерахом, это было как раз то, что нужно.