Цари-жрецы

21

— Желаю, чтобы эта ночь принесла тебе удовольствие. Я счастлива видеть тебя, хотя и не думала, что мы можем встретиться в таком месте.

Голос, который Хети не смог бы забыть, вывел его из задумчивости. Подняв голову, он увидел лицо девушки с колесницы — она стояла прямо перед ним. Вместо короткой туники на ней было надето длинное черное платье, ниспадавшее до самых щиколоток, волосы она разделила на пробор и собрала в два симметричных узла на затылке.

Он поспешно встал и, не совсем понимая, что делает, склонился было в поклоне так, как это делают египтяне, но в последний момент опомнился и склонил лишь голову, прижимая правую руку к груди.

— Я тоже не ожидал встретить тебя здесь, — пробормотал Хети.

Не выказав ни малейшего смущения, девушка приподняла подол платья и уселась напротив Хети, не дожидаясь приглашения. Возможно, она поступила так, потому что Хети выглядел растерянным, и она подозревала, что не скоро он сообразит предложить ей присесть к своему столу. Поэтому, усевшись, она атаковала его, удивленного происходящим, вопросами:

— Хори, я вижу, у тебя здесь есть знакомые. Женщина, с которой ты говорил, твой друг?

— М-м-м… Можно сказать и так. Я не ожидал ее здесь увидеть. Я хотел узнать, что с ней случилось после нашей последней встречи, с ней и с одной девушкой…

— Понятно. А та девушка тоже здесь?

— Нет. Никто не знает, где она и что с ней…

Хети сам не знал, почему позволил втянуть себя в столь странную беседу. Он хотел всего лишь рассказать, о чем говорил с Сидури, и только. Похоже, эта молодая женщина имела над ним такую же власть, как он сам над змеями.

— Ты влюблен в нее?

— Не совсем так. Она похожа на мою супругу.

— Вот как! Так ты женат?

— Я был женат, но моя жена умерла, она ушла в земли, из которых не возвращаются, в страну теней.

— Люди говорят, что души продолжают жить в том мире, который является отражением нашего мира. Они живут там в неге, не зная печалей, о них заботятся верные слуги, и это счастье длится вечно. В то, что это так, верят египтяне.

Хети не знал, нарочно ли она упомянула о верованиях египтян. Возможно, ее слова были ловушкой, однако зачем ей понадобилось бы хитростью выпытывать, является он египтянином или нет?

— Я не знаю, — соврал Хети, проявив осторожность.

Пока они говорили, в комнате снова появились музыканты. Зазвучала пронзительная мелодия, сопровождаемая звучным пением девушек.

— Хори, я хочу поговорить с тобой. Идем со мной, — предложила таинственная незнакомка.

— Сейчас?

— Сейчас. Мне не нравится голос этой певицы.

— Если ты так хочешь… Но сперва я должен заплатить трактирщику.

— Это уже сделано.

— Как это понимать?

— Я заплатила за себя, за тебя и за твоего молодого слугу… Я предположила, что этот юноша — твой слуга…

— Почти что так. Он — мой проводник в незнакомом для меня городе.

— Сегодня вечером я буду твоим проводником.

Предложение было слишком неожиданным и соблазнительным и высказано было столь решительным тоном, что Хети даже не подумал отказаться. Поднимаясь на ноги, он повернулся к Ямену.

— Ямен, можешь оставаться тут сколько захочешь. Возвращайся домой один. В этом кувшине достаточно вина, чтобы усладить твою душу.

Молодая женщина тоже встала. Трактирщик Забулану, повинуясь поданному ею знаку, поспешил к входу и распахнул перед ними дверь.

Когда они вышли на улицу, девушка повела Хети к тыльной стороне таверны, где размещался загон, окруженный деревянной оградой. В загоне стояло несколько ослов, баранов, коз и свиней. Здесь же была и колесница, запряженная парой лошадей, которую Хети видел утром.

— Ты часто посещаешь этот трактир? — удивился Хети.

— «Часто» — не совсем правильное слово, потому что он открылся несколько дней назад. Но я уже была здесь. У них хорошие танцовщицы, да и поют девушки неплохо, только не люблю, когда они начинают кричать, как возбужденные самки, ты это слышал сегодня.

Она взяла одну из лошадей под уздцы и вывела колесницу из-за ограды. Потом закрыла дверцу загородки и запрыгнула на колесницу. Хети стоял возле лошадей, не понимая, что ему следует делать.

— Давай становись у меня за спиной, — сказала ему девушка.

Он замер в нерешительности, и она засмеялась.

— Не бойся, сегодня утром ты мог убедиться, что я умею править лошадьми. Ты, конечно же, никогда не ездил на колеснице?

Он кивнул, давая понять, что не знаком с этим видом конной упряжки, однако не сказал этого вслух.

— Воспользуйся шансом! Даю слово, у тебя никогда не было и не будет такого возничего!

— Охотно, — ответил он, запрыгивая на днище колесницы и становясь позади девушки.

В тот же миг девушка натянула поводья и пустила коней галопом. Они сорвались с места так стремительно, что Хети, пытаясь сохранить равновесие, был вынужден обхватить руками ее талию. Так приятно было сжимать ладонями стройное, упругое, живое тело… Девушка ни единым движением не дала понять, что ей это неприятно. Она не стала возражать даже тогда, когда он прижался губами к ее шее, ощущая ее шелковистую нежность. Не произнося ни слова, она направила коней к дубовой роще Мамбре, раскинувшейся у подножия цепочки низких холмов.

Как и говорил Ямен, луна теперь сияла высоко в небе, и ее яркий свет падал на деревья и вырисовывал темные силуэты возвышенностей. Но Хети не видел ничего, кроме ее волос и позвякивавших золотых ожерелий, не чувствовал аромата растений, разлитого в ночном воздухе, — только острый запах ее кожи. Он не видел ничего вокруг, ничего не замечал и ничего не слышал. Ни скрежета ступицы в колесе, ни храпа лошадей, ни звуков природы — для него существовала только она, и ничего кроме нее!

Он удивился и даже расстроился, когда колесница вдруг остановилась. Он выпрямился, и, внезапно устыдившись своего порыва, спрыгнул с колесницы и заговорил, опустив голову:

— Прости меня, похоже, я слишком много выпил.

Девушка ничего не ответила, только улыбнулась. Соскочив на землю, она взяла его за руку.

— Идем, — прошептала она и повела его за собой.

Он нетвердой походкой двинулся за ней. Девушка остановилась на пороге крошечной хижины, стены и крыша которой были сделаны из пальмовых ветвей. Дверной проем был занавешен тростниковой циновкой. Девушка отодвинула эту хрупкую завесу, и они вошли. Сквозь крышу и стены в хижину проникал слабый лунный свет. Хети отметил, что внутри нет ничего, кроме тростникового ложа, покрытого подушками.

Он замер, не зная, что делать дальше. Девушка, напротив, решительно подошла к нему и медленно стала стягивать с него тунику. Он и не думал сопротивляться. Теперь он стоял перед ней обнаженный, боясь шевельнуться. Она прижалась к нему всем телом, лаская кожу ладонями.

— Это правда, Анат любит тебя, — прошептала она. — Как ты красив!

Повинуясь внезапно нахлынувшему желанию, она обхватила губами его восставший жезл. Он, закрыв глаза, запустил пальцы в ее волосы. Но удовольствие было недолгим — девушка выпрямилась, расстегнула застежки платья, и оно упало с плеч. Теперь она стояла перед ним — прекрасная в своей сладострастной наготе. Тогда он решился сделать то, что на его месте уже сделал бы любой мужчина, даже не столь очарованный красотой девушки. Он обнял ее, прижался губами к ее губам, и они вдвоем упали на мягкие подушки.

Хети умел любить женщину так, как может любить только истинно влюбленный мужчина. Этому научил его Мерсебек в храме Шедет, и именно так он любил свою Исет. Он сдерживал свое желание, долго и страстно услаждал ее тело изысканными ласками, покрывал ее тело поцелуями, и только потом вошел в нее. Он умел продлить удовольствие, и вот, наконец, она упала на подушки, соединяя свое прерывистое дыхание с его дыханием, прижимаясь к нему изо всех сил.

Он отодвинулся от нее и сел на ложе. На руке виднелась кровь.

— Как! — не сдержал он удивленного возгласа. — Ты была девственницей!

Она тоже села.

— Хори, — сказала она строго, — как мог ты предположить, что я не девственна, как мог подумать, что ты не первый мужчина, которому я отдала себя!

— Прости меня! Но мы встретились сегодня утром, второй раз увиделись этой ночью, и вот теперь мы здесь, вдвоем…

— Хори, разве не дала я тебе только что лучшее доказательство своей любви? Если бы у меня были любовники до тебя, то ты стал бы только одним из многих. Но ты стал первым! Для тебя я хранила свою красоту, хотя и не знала, кто ты и когда придешь.

Он был так рад услышать это признание, что тут же обнял свою возлюбленную и снова занялся с ней любовью. Этой ночью они любили друг друга снова и снова, так что когда Хети открыл глаза, холодная луна уже уступила место яркому солнцу. Хети огляделся — хижина была настолько крохотной, что в ней не поместилось ничего, кроме ложа. И на этом ложе он был совершенно один. Тут служившая дверью циновка отодвинулась в сторону, и перед ним предстала молодая женщина, уже одетая в свое длинное черное платье. Она показалась ему еще более красивой, чем накануне, однако и более далекой и холодной.

— Если хочешь напиться и обмыть тело, недалеко есть источник.

Он вышел из хижины. Вокруг не было ни души. Источник находился в нескольких шагах от хижины. Он с удовольствием утолил жажду, помылся, пригладил свою густую шевелюру. Вернувшись к хижине, он увидел колесницу. Рядом стояла незнакомка.

— Ты покидаешь меня? — удивленно спросил он.

— Уже совсем светло, разве не так?

— Это правда.

— Пришло время расстаться.

— Когда же мы увидимся снова?

— Это зависит от тебя. Если ты меня любишь, если тебе было со мной хорошо, возвращайся сюда вечером. Я тоже приду.

— Можешь быть уверена, я приду. Но, уезжая, быть может, ты скажешь, как тебя зовут?

— Еще не время. Считай, что я — твоя ночная невеста… Вот почему днем мы не можем быть вместе.

— Ты навсегда останешься моей ночной невестой? Не станешь моей супругой днем?

— Быть может, это случится.

— Пускай это произойдет как можно скорее!

Страсть, с которой Хети произнес последние слова, вызвала на ее устах улыбку. Девушка запрыгнула на колесницу, не дав ему ответа. Выхватив из чехла кнут, она обернулась к Хети и сказала:

— Не забывай, что истинный воин, как бы не любил он свою супругу, какая бы страсть их не соединяла, должен предаваться любви только по ночам! Нельзя отдавать душу во власть страстей, даже самых сладких. Непозволительно воину тратить все телесные силы на любовные битвы, недопустимо разрешать сладострастию править его душой!

Она щелкнула кнутом, и лошади пошли рысью. Хети крикнул ей вслед:

— Но я не воин, и моя любовь к тебе сильнее всех страстей, ты стала моей богиней, моей Анат!

Он не знал, услышала ли она его слова, не знал, какое чувство заставило его произнести их. Он понял, что эта девушка до такой степени очаровала его, что он позабыл об Исет. Тем более позабыл он и о том, что пришел в этот город, чтобы соблазнить царскую дочь, свою суженую, которая не могла быть его ночной невестой.

Торопливым шагом возвращаясь в город, первые дома которого виднелись вдалеке, он пытался найти ответы на многие вопросы. «Что теперь делать? Я должен был соблазнить дочь царя, но соблазнил незнакомку. Как смогу я, познав любовь такой женщины, согласиться взять в жены другую? Хватит ли у меня сил завоевать благосклонность Аснат? Что скажу я своему господину, царю Шареку, когда он узнает, что, вместо того чтобы обольщать его дочь, я влюбился в женщину, встреченную в трактире? Благоразумие подсказывает мне, что вечером не следует приходить в хижину, но…»

Однако выбор следовало сделать, несмотря ни на что. Поэтому, еще не дойдя до городских ворот, Хети принял решение — он предстанет перед царем и признается, что влюбился в другую. Скажет, что очень хотел жениться на принцессе Аснат, но не смог изгнать из сердца новое чувство. Если царь не согласится благословить их союз, они с возлюбленной убегут… Куда? Он пока не знал. В Вавилон, или, быть может, в родной Египет. Решение казалось хорошим, вот только он не знал, согласится ли на это его ночная невеста. А эта девушка поступала только так, как хотела сама…

Он размышлял о случившемся, строил планы на будущее, взвешивал все «за» и «против», понимая, как сложно принять единственно верное решение. Оказавшись, наконец, в резиденции градоправителя, он вошел в свою комнату и упал на ложе. Ему хотелось спать и видеть во сне свою таинственную невесту, думать о ней, жить ею!

Из состояния полузабытья его вывел голос Ямена. Слуга присел возле него и тихонько позвал:

— Господин, что с тобой случилось? Где ты был?

Хети сел на ложе, прижал ладонь ко лбу, провел ею по волосам.

— Что случилось? Почему ты разбудил меня?

— Господин, я не будил тебя. Я взял тебя за руку, потому что ты бредил во сне.

— А… Да, возможно, ты правильно сделал… Мой добрый Ямен! Как закончился для тебя вечер?

— Хорошо, мой господин. Но ты… Я видел, как ты уходил с этой женщиной…

— Да, и что?

— Да хранит тебя Анат! Знаешь ли ты, кто эта женщина?

— Откуда я могу это знать? Я буду очень тебе признателен, если ты мне скажешь.

— Так знай: ее зовут Аснат, она — дочь нашего господина, царя Шарека.

Одним прыжком Хети оказался на ногах.

— Что за глупость! Эта девушка — царевна Аснат? Ты уверен?

— Как в том, что ты стоишь сейчас передо мной. Но я теперь теряюсь в догадках: кто ты? Как могла царевна, к которой никто не осмеливается подойти, опасаясь меткого удара хлыста, — а она, не скупясь, награждает ими наглецов, причем целится в лицо, — позволить тебе приблизиться? И она не причинила тебе вреда?

— Нет. По крайней мере, она не сделала ничего, что было бы мне неприятно.

— Неужели ты ей понравился?

— Я еще не знаю.

— Ты увидишься с ней еще раз?

— Это зависит от меня. Быть может, это случится сегодня вечером.

— Я всего лишь твой слуга, но я не советую тебе искать с ней встречи.

— Почему же?

— Почему! Сразу видно, что ты не знаешь, каков нрав у ее отца, нашего царя! Если он узнает, что дочь отдалась первому встречному, он прикажет тебя найти, и ты умрешь в страшных муках!

— Ямен, твои речи пугают меня. Но и ты пойми — я влюбился так сильно, что готов вытерпеть самые страшные пытки ради этой любви.

— Господин мой, ты сошел с ума. Умоляю тебя, сделай так, чтобы наш господин Тарамму ничего не заподозрил! Если он узнает о случившемся, он тут же прикажет тебя арестовать и доставить к царю, чтобы ты понес наказание, которое заслужил, совершив столь ужасный проступок.

— Как, неужели любить такую красавицу — преступление?

— Да, если речь идет о царевне гиксосов, чей отец — могущественный царь Шарек. Отец пообещал ее руку человеку, который станет его наследником, об этом знают все.

Хети запустил пальцы в волосы — да, царь Шарек бдительно охраняет невинность своей дочери. Теперь он понял, почему царевна смогла остаться девственницей: никто, кроме него, не потерял разум настолько или не влюбился так сильно, чтобы действовать, не страшась царского гнева. Но слова Ямена поразили его. Свершилась воля богини Анат или богини Изиды, а быть может, и Хатор — какая разница, он готов был чествовать их всех, поскольку каждая являла собой воплощение магической женской сущности, — он, как сумасшедший, влюбился в женщину, которая была ему обещана судьбой. Он тешил себя надеждой, что и она не осталась к нему равнодушной, иначе разве стала бы она делать то, что сделала?

Неудивительно, что Хети с нетерпением ожидал наступления ночи, чтобы отправиться в хижину, ставшую пристанищем их любви. Он решил не заходить в трактир Сидури. Время, потраченное на это, казалось ему потерянным, украденным у ночи, которая и без того была коротка, — ночи, обещавшей утолить его страсть, исполнить желания, вновь охватившие его при появлении рядом прекрасной женщины…